Antisex

Глава 4. Старый дневник

Наглядевшись на панораму нашего прекрасного города, я опять уселся за стол и возобновил работу нал Книгой. Однако у меня в голове царил сумбур, мешанина: я не мог понять, как наилучшим образом расположить обильный материал, чтобы охватить все этапы развития нашего могучего государства. Чтобы привести мысли в порядок, я решил окунуться в наше прошлое – величественное и трагичное одновременно, в то прошлое, о котором наша молодая поросль могла знать только по рассказам тех, кто сам это пережил, то есть моих состарившихся сверстников.

Я осторожно достал из ящика стола толстую, большого формата тетрадку в истончившейся от времени, потертой обложке. Когда-то на обложке был рисунок, но теперь он совершенно выцвел, тетрадочные листы пожелтели и стали хрупкими, записи, сделанные шариковой ручкой, теперь уже можно было прочесть с большим трудом. Еще бы – самым последним записям без малого 50 лет! Это был мой дневник, который я вел в годы наших бедствий, когда мир, в котором прошла моя юность, стал рушиться с сокрушающей и неотвратимой быстротой. В те годы я приобрел привычку везде носить с собой тетрадку-дневник и делать в ней записи при любом удобном случае. Даже в полутьме тоннеля метро, служившего нам подземным убежищем от пожаров и дыма, при тусклом свете лампочек, среди сырости, зловония, плача взрослых и раздражающего хныканья детей я пытался огрызком карандаша что-то фиксировать в дневнике. Именно там я и познакомился с парнем по имени Артем и его друзьями, будущими «близкими».

Когда Артем увидел, что я что-то пишу, то строго спросил:

– Что это? Что ты там записываешь? Ну-ка, покажи!

Я взглянул на него, и он сразу же очень мне понравился. Я почувствовал в нем истинную, неоспоримую силу настоящего лидера. Он никогда не кричал, почти не повышал голоса, не угрожал, но ему повиновались сразу, и все его приказания и распоряжения выполнялись беспрекословно. И я, конечно, сразу же дал ему свою драгоценную тетрадь. Он стал ее листать, а я с огорчением и со страхом думал, что он сейчас скажет: «Выброси немедленно! Не время заниматься глупостями и вести дневник, как институтка!». Или, что было еще страшнее: «Пошел вон отсюда. Наверх! Подыши тамошним воздухом, прочисти мозги!» Но… вместо этого он взглянул на меня с добродушной насмешкой, улыбнулся и произнес совсем другое:

– Это что же – дневник твой?

– Да, – отвечал я, осмелев.

– Я смотрю, – он продолжал листать мою тетрадку, – ты и впрямь летописец. Ну что ж… Давай действуй в том же роде… Будешь нашим… главным историком.

И с этими словами он вернул мне тетрадку. Я был счастлив. Мы сидели в полутьме подземелья, и никто не знал, что ждет нас впереди, сколько нам осталось жить, станет ли воздух на планете, окутанной дымом пожаров, хоть когда-нибудь и сколько-нибудь пригодным для дыхания, и сможем ли мы выйти на поверхность. И уж конечно, в ту минуту мне и в голову не могло прийти, что многих из нас ждет блистательное будущее, что надо просто верить в Артема, в его силу спасти нас, вывести из мрака и построить на Земле новую, счастливую жизнь! В то время я потерял родителей, был жалок, испуган, и тетрадка была единственным утешением в моем одиночестве. Да разве я мог предположить, что не пройдет и полутора десятка лет, и эти, чуть насмешливые слова Артема, нашего будущего Доброго Друга, сбудутся самым чудесным образом, и я в самом деле назовусь Главным Историком необыкновенной, удивительной страны? Что наступят такие времена, когда я буду готовить юбилейный подарок в честь величайшей из побед, случившихся в истории человечества? Слава нашему ДД, слава нашей Родине, слава!