Апология здравого смысла

Глава 4

Они прошли по коридору, и Валерий Петрович открыл дверь в комнату редакторов. Это была даже не комната, а достаточно просторный зал метров на пятьдесят. Пять столов, за четырьмя сидели редакторы. Шесть больших шкафов, даже не запирающихся на ключ, так как все были переполнены рукописями и бумагами в папках. Многие рукописи лежали и на шкафах, образуя внушительные стопки. Некоторые лежали на двух диванах. Одна стена была целиком занята стеллажами, на которых тоже были рукописи и книги.

Ближе к дверям сидел высокий мужчина с короткой седоватой бородкой, острым носом, в очках. Он недовольно посмотрел на вошедших. Это был Виктор Кустицын. За соседним столом расположилась женщина в очках. Строгий взгляд педагога, мягкие, округлые формы лица, короткая стрижка. Женщине было чуть больше сорока пяти. Это была Марина Сундукова. У окна сидела другая дама, Людмила Убаева. Она была моложе. Среднего роста, худощавая, с глубоко посаженными глазами, волосами неопределенного светлого цвета, острыми чертами лица. Чуть дальше за другим столом расположился четвертый редактор – Владимир Веремеенко. Он был самым молодым из присутствующих. У него была внешность скорее актера, чем редактора. Он поправил непослушные волосы и первым поздоровался с вошедшими:

– Добрый день, Валерий Петрович. Это, очевидно, наш эксперт, о котором вы нам говорили.

– Да, – кивнул Оленев, – господин Дронго любезно согласился нам помочь.

– Как вы сказали? – спросила Сундукова. – Дронго? Это имя или фамилия? У сербов встречаются имена Драго или Дранко.

– Дронго, – поправил ее Валерий Петрович. – Господин эксперт согласился провести свое частное расследование и попытаться установить, куда могли исчезнуть наши рукописи.

– Это очень хорошо, – вздохнула Сундукова, – может, скорее закончится этот ужас, с которым мы столкнулись. А вы не проверяли последнюю рукопись?

Дронго не успел предупредить Оленева, чтобы тот ничего не говорил. Валерий Петрович его опередил.

– Преступление уже совершено. Убийца написал нам правду.

Наступило тяжелое молчание. Все смотрели на гостя.

– Это не совсем так, – сразу сказал Дронго. – Мой напарник сообщил, что несколько недель назад было совершено преступление, похожее на то, которое было описано в последней рукописи. Но я бы не стал утверждать, что ваш автор обязательно тот самый маньяк и убийца, который и совершил подобные преступления.

– А кто он в таком случае? – спросил Веремеенко. – Откуда он знает про эти убийства?

– Он может быть журналистом, который пишет на подобные темы. Или следователем, который занимается расследованиями этих преступлений. Он не имеет права рассказывать о своей работе, но может попытаться ее описать в такой художественной форме. Некоторые следователи иногда так и делали.

– Тогда кто похитил рукописи? – спросил Оленев.

– Возможно, по его просьбе это сделал кто-то из его знакомых в вашем издательстве.

– Нужно более конкретно, – заметил Кустицын.

– У вас на все вопросы есть легкие ответы, – недовольно сказала Убаева, – а мы должны здесь работать.

– Поэтому я не склонен паниковать, а постараюсь разобраться, – ответил Дронго.

Дверь открылась, и в кабинет вошел еще один незнакомец. Выше среднего роста, седоволосый, подтянутый, как бывший спортсмен. Это был Михаил Воеводов.

– Здравствуйте, – сказал он, мягко выговаривая согласные.

– Наш главный бухгалтер, – представил его Оленев. – Вот, собственно, и все. Вы познакомились со всеми, кто у нас работает. А это наш приглашенный эксперт господин Дронго.

– Очень приятно, – сухо кивнул Воеводов, – только мне нужно работать. Слава богу, у меня никогда не пропадает ни одна бумажка. А это потому, что я все важные документы запираю в сейф, который находится в моей комнате. И ключи от сейфа есть только у меня.

– Иными словами, вы никому не доверяете? – уточнил Дронго.

– Что вы говорите, – испугался Оленев, – он не это имел в виду.

– Когда ключи от комнаты есть у каждого сотрудника, то можно подозревать кого угодно, – заметил Воеводов. – Я не говорю конкретно ни о ком из присутствующих. Я считаю эту систему неверной. Нужно хранить ключи у одного человека. У Феодосия Эдмундовича. Или еще на случай страховки у Ивана Ивановича. И все. В таком случае ничего не будет пропадать. И никого не нужно будет подозревать.

– И вообще, ввести здесь солдатскую дисциплину, как в казарме? – весело спросил Веремеенко. – Вам не кажется, что это перебор?

– Нет, не кажется. Дисциплина и порядок прежде всего, – назидательно сказал Воеводов.

– Это значит, вы подозреваете всех присутствующих? – нахмурилась Убаева.

– Я никого не подозреваю, – возразил Воеводов, – а говорю об элементарных правилах, которые есть в каждом учреждении, в каждом издательстве.

– Это ненужный спор, – примирительно вставил Оленев. – Мы могли дискутировать на эту тему до того, как пропали документы. И никак не после. Теперь нужно понять, кто и зачем их забрал.

– Извините, – сказал Дронго, – а где обычно хранятся новые рукописи? Где вы храните старые, я уже видел.

– В этих шкафах, – показал на шесть больших старых шкафов Оленев, – и на этих стеллажах. Очевидно, вы уже поняли, что должного порядка с хранением рукописей у нас нет. Но так происходит почти в каждом издательстве. А тем более в таком писательском коллективе, как наш. Никто не мог предположить, что рукописи понадобятся нам в качестве свидетельских доказательств возможных преступлений нашего автора.

– Принесите мне вашу копию рукописи, – попросил Дронго.

– Сейчас принесу. – Оленев повернулся и вышел из комнаты.

– Наверно, рукописи куда-то положили и забыли про них, – добродушно заметил Воеводов, – и вообще, не нужно из-за них так нервничать. У Валерия Петровича осталась копия одной из них. И об этом все знают. Значит, рукописи украл не наш сотрудник, который знал о копии, а забрал кто-то из посторонних. Здесь всегда полно разных посетителей, и их могли просто забрать с собой. Мы же не обращаем внимания на папки и сумки наших гостей.

– Не нужно так говорить, – нахмурился Кустицын, – получается, что мы все не заметили, как у нас из-под носа стащили рукописи. Так просто не бывает.

– Еще как бывает, – победно сказал Воеводов, – вы же не всегда находитесь здесь вчетвером. Чаще один или двое редакторов. Это сегодня вы все сюда приехали. А посетителей бывает по несколько человек. Вы могли не заметить.

– Вот он всегда так, – возмутилась Убаева, – готов обвинить нас в чем угодно, лишь бы еще раз подчеркнуть, какой он незаменимый сотрудник и как плохо мы работаем.

– Я этого не говорил, – возразил Воеводов.

Он хотел еще что-то добавить, но дверь неожиданно открылась. На пороге стоял бледный Оленев.

– Она исчезла, – пробормотал он, – рукопись лежала у меня в столе. В моей папке. А сейчас ее нет.

Он вошел в комнату, растерянно глядя на сидевших за столами редакторов. Следом за ним в комнату вошли Кроликов, Сидорин и Фуркат Низами. По их виду было понятно, что они тоже потрясены потерей.

– Как такое могло случиться? – тихо спросил Валерий Петрович. – Я сам положил ее в папку и запер на ключ в своем столе.

– Успокойтесь, – посоветовал Дронго, – вы должны были предположить, что кто-то мог забрать и эту копию после того, как забрали все остальные рукописи. Разве вы сделали только одну копию?

– Нет, – ответил Оленев, – есть еще две. Одна у меня дома, а вторая в сейфе у Феодосия Эдмундовича. Мы с ним решили подстраховаться, но никому об этом больше не сказали.

– Я мог бы спрятать у себя в сейфе, – недовольно заметил Воеводов, – и никто бы ее оттуда не достал.

– Не нужно быть таким самоуверенным, – вмешался Сидорин. Лицо у него побагровело, очевидно, от волнения. И излишнего давления. Фуркат Низами стоял рядом и что-то растерянно шептал.

– Нужно вызвать милицию с собакой, – предложил Кроликов.

– Подожди ты со своей собакой, – отмахнулся Кустицын, – нужно вообще разобраться и понять, что здесь происходит.

Валерий Петрович повернулся и пошел в кабинет директора. Все молча проводили его долгими взглядами.

– Если так пойдет и дальше и рукопись украли у Феодосия, то нужно закрывать наше издательство, – решительно заявил Кроликов. Он мрачно оглядел присутствующих. Его монументальная, мощная фигура выражала скорбь по уже исчерпавшему свои возможности издательству.

– Светляков уйдет первым, – негромко сообщил Веремеенко.

– Конечно, уйдет. А вы вместе с ним. Вы же друзья, – сразу ответила Убаева.

– При чем тут друзья? Мне не нравится работа в подобной обстановке, – заметил Веремеенко. – Нельзя работать в учреждении, в котором пропадают документы.

– Вот-вот, – согласился Кроликов, погрозив неизвестно кому указательным пальцем, – нужно собраться и подумать, как мы будем работать в будущем.

– Давайте успокоимся, – предложил дребезжащим голосом Фуркат Низами, – иначе мы все поссоримся и не будем доверять друг другу.

– Куда уже больше, – развел руками Кроликов, – у нас из кабинета пропадают рукописи.

Дверь снова открылась. В комнату вошел Феодосий Эдмундович вместе с Валерием Петровичем. Он оглядел присутствующих. Строго сказал:

– Дисциплина в последнее время у нас расшаталась, и я прошу всех присутствующих обратить на это внимание. И вообще, отмечать в своих журналах, кто к нам приходит и кто уходит. С завтрашнего дня у входных дверей будет дежурить сотрудник охраны, я уже договорился с Литературным фондом, они оплатят нам охрану. А пока не нужно нервничать, продолжайте спокойно работать. Мы пригласили опытного эксперта, который во всем разберется.

Он повернулся, чтобы уйти. Затем, вспомнив, что не сказал главного, снова обернулся к присутствующим.

– И насчет копии рукописи тоже не нужно беспокоиться. Еще одна копия была у меня в сейфе. И я передал ее Валерию Петровичу, чтобы он ознакомил с ней нашего эксперта. Поэтому у нас все в порядке. Продолжайте работать.

Он не спеша вышел из комнаты.

– Железный мужик, – сказал Кроликов. Было непонятно, говорит он это восхищенно или с сарказмом. Хотя сарказм и Кроликов были слишком разными векторами. Георгий Сергеевич считался человеком достаточно прямолинейным, умевшим говорить даже неприятные вещи в лицо своему собеседнику.

– Вот копия рукописи, – протянул папку Оленев.

Дронго взял рукопись. Если все правильно, то у кого-то сейчас должно было испортиться настроение. Он взглянул на всех собравшихся. Две пары женских и семь пар мужских глаз смотрели на него. Сундукова и Убаева. Оленев, Воеводов, Кроликов, Сидорин, Низами, Кустицын, Веремеенко. Девять человек. Еще четверо сейчас в кабинете и в приемной директора. Столяров, Светляков, Передергин и Нина Константиновна. И среди них обязательно есть человек, который забрал эти рукописи. Кто он? И какая может быть связь у него с возможным автором? Или самим преступником?

Раздался телефонный звонок. Он достал аппарат и взглянул на него. Это был снова Эдгар. Дронго извинился и вышел в коридор.

– Какие новости? – спросил он у своего друга.

– Не очень хорошие, – ответил Вейдеманис, – все гораздо хуже, чем мы с тобой предполагали. Этот убийца настоящий маньяк. Он нанес в Саратове двенадцать ножевых ранений своей жертве, когда она оказала ему сопротивление. Будь осторожен. Если ты рядом с ним, то будь очень осторожен. Он настоящий психопат.

– А в Нижнем Новгороде?

– Там характер преступления несколько иной. Он ее задушил. Но там был совсем другой случай.

– Может, это двое разных людей?

– Возможно. Во всяком случае, в Нижнем он не доставал своего ножа. Но в обоих случаях жертвы не были изнасилованы, хотя предпринимались такие попытки. Вот что их связывает, ты меня понимаешь?

– Вполне. Завтра поедешь в Нижний.

– Где ты находишься? Я могу узнать, где ты сейчас находишься?

– Далеко. Я не в Москве, я в Переделкино.

– Где? – не понял Эдгар.

– В дачном поселке писателей. Называется Переделкино. Неужели никогда не слышал? Здесь есть даже музей твоего любимого Пастернака.

– Конечно, слышал. Что ты там делаешь? Какое отношение имеет писательский поселок к этим преступлениям?

– Имеет. Это долгая история. Вечером я тебе все расскажу, а пока закажи билет в Нижний Новгород. Учитывая, что ты у нас любишь летать самолетами, можешь забронировать себе билет на утренний рейс. А мне понадобится билет на поезд в Саратов. Как всегда, СВ и целое купе, чтобы меня не беспокоили. Поеду вместе с Леонидом Кружковым.

Это был помощник Дронго, который помогал ему с Вейдеманисом во всех расследованиях.

– Опять? – нервно спросил Эдгар. – Ты знаешь, как я отношусь к твоим подобным выходкам. Нельзя все время играть с судьбой. Это очень опасно. Может, в Саратов тоже поеду я?

– Нет. Ты поедешь в Нижний Новгород.

– Но так нельзя. Рано или поздно все может сорваться. Нельзя все время подставлять себя. Этот трюк уже все знают.

– Его знаем только мы с тобой и Леня Кружков. К тому же он действует очень эффективно. Поэтому не будем спорить. Я поеду с Леонидом.

– Ты понимаешь, чем рискуешь? И учти, что с тех пор прошло уже много времени. Ты можешь ничего не найти. И наверняка так будет. Тебе не стоит так рисковать. Давай все-таки поеду я вместе с Кружковым.

– Нет. Мне нужно отправиться туда самому. Поэтому закажи билет на поезд. Через два часа я буду дома.

– Я приеду к тебе. Но почему ты в Переделкино? Ты думаешь, что этот убийца проживает в писательском поселке?

– Нет, – улыбнулся Дронго, – до такой дикой фантазии я еще не дошел. Хотя может быть все, что угодно. Это может быть сын литератора или его племянник. Надеюсь, писатели еще не одичали до такой степени. Хотя некоторые прецеденты уже имеются.

– Ты, как всегда, шутишь.

– Ты даже не можешь себе представить, до какой степени я серьезен.

Он убрал аппарат и прислушался. Из-за двери раздавались громкие голоса. Громче всех говорил Кроликов. Его явно возмущала ситуация, в которой оказались сотрудники издательства. Дронго открыл дверь, и все сразу замолчали.

– Что-то узнали? – осторожно уточнил Оленев.

– Пытаюсь, – пробормотал Дронго, – во всяком случае, теперь у меня есть копия рукописи. Поэтому я вас покину, чтобы ознакомиться с этим опусом.

И здесь он сказал то, что не говорит ни один следователь ни при каких обстоятельствах. И тем более опытный эксперт, расследующий столь опасное преступление.

– Сегодня вечером я поеду в Саратов, чтобы завтра все проверить на месте. По вашей рукописи.

Оленев смутился. Он посмотрел на окружавших его людей. Зачем гость сообщает всем такие сведения, мелькнуло у него в голове, ведь среди сотрудников издательства может быть и предатель, связанный с убийцей. Так подумали и некоторые другие.

– Поступайте, как считаете нужным, – сказал Валерий Петрович на прощание.

– До свидания, – Дронго кивнул всем.

Он закрыл за собой дверь и остановился, прислушиваясь к словам Кроликова.

– Какой-то непонятный тип. Зачем он сообщает всем о своих планах? Похож на любителя-дилетанта. Где вы его нашли, Валерий Петрович?

– Мне его хвалили, – смущенно ответил Оленев.

– И я тоже слышал, что он хороший эксперт, – возразил Сидорин, – у меня есть друг, он американец, сын Юджина Даббса, он мне хвалил господина Дронго, говорил, что тот очень профессиональный эксперт.

– Посмотрим, – упрямо произнес Кроликов, – он пока еще себя никак не проявил. Нужно проверять человека в деле.

Дронго усмехнулся, идя по коридору к выходу. Самое главное, что ему удалось получить копию этой злосчастной рукописи. Хорошо, что они перестраховались и сделали несколько копий. Завтра в любом случае нужно будет проверить все возможные версии в Саратове. И в который раз подставить себя под возможный удар ножом убийцы. Он делал это уже несколько раз. Придется повторять.