Арахна

Сакс Ромер ЗЕЛЕНЫЙ ПАУК

Согласно моим записям, великая лекция профессора Брейма-Скепли, от которой ожидали революционных изменений в современной медицине, должна была состояться пятнадцатого марта. В предшествующую неделю на старинных улочках Барминстера можно было увидеть многих ведущих ученых Европы — весь медицинский мир с нетерпением ждал откровений о новом методе лечения, предложенном Бреймом-Скепли.

Многие гадали, почему профессор избрал местом столь важной лекции стародавний Барминстер, а не Лондон. Но переубедить Брейма-Скепли было нелегко, и ученым, скрепя сердце, пришлось ехать в Барминстер.

В полночь четырнадцатого марта, насколько удалось установить, привратник у северного входа во внутренний двор колледжа был разбужен громким звонком.

Поспешив к двери своей сторожки, он с удивлением увидел у ворот сухопарую фигуру профессора Брейма-Скепли. На профессоре была громадная меховая шуба. Привратник поспешил открыть засов и впустить знаменитого ученого.

— Простите, что беспокою вас в такой поздний час, Джеймисон, — сказал профессор. — Я должен подготовить для завтрашней лекции несколько препаратов. Наверное, проведу в бактериологической лаборатории пару часов. Вы не против выдать мне ключ?

С этими словами он сунул в руку привратника соверен, и Джеймисон с радостью согласился.

Огонь в маленькой гостиной домика почти погас. Привратник подбросил лопату угля, раскурил трубку и просидел так около часа. В час ночи он вышел и оглядел двор.

Профессор все еще работал. Поеживаясь от ночного холода, Джеймисон собирался вернуться к себе, но вдруг заметил, что в верхнем окне одного из старинных домов на Спиндл-лейн зажегся свет. Дом был последним в ряду и стоял прямо напротив бактериологической лаборатории.

— Это дом старого Крегга, — пробормотал привратник. — Не знал, что после смерти старика там кто-то поселился.

Свет был неяркий и мерцающий и напоминал огонек спички. Пока привратник смотрел на окно, свет исчез. Было что-то потустороннее в этом огоньке, вдруг загоревшемся в пустом доме. Привратник вздрогнул и торопливо вернулся к теплу своего камина.

По любопытному совпадению, в ту ночь я был в гостях у Харборна. Я сидел и читал. Минут через двадцать я выбил пепел из трубки и собрался уходить, но на лестнице внезапно кто-то завозился. Мы обернулись. В комнату, запыхавшись, вбежал Джеймисон — бледный, с диким взглядом.

— Слава Богу, вы не спите! — воскликнул он. — Светилось только ваше окно.

— Где бренди? — спросил я, увидев, что привратник вот- вот повалится на диван.

Стаканчик коньяка немного подкрепил его силы. Джеймисон порозовел и, глядя на нас все тем же диким взглядом, выпалил:

— Профессор Брейм-Скепли убит!

— Убит! — повторил Харборн.

— И это сделал не человек, сэр! — испуганно продолжал привратник. — Надеюсь, небеса не позволят мне вновь такое увидеть!

— Вы бредите! — с нарочитой строгостью сказал я, так как Джеймисон был на грани истерики. — Хватит нести чепуху. Где профессор?

— В бактериологической лаборатории, сэр.

— Как долго он там находится?

— С двенадцати часов ночи!

Я удивленно взглянул на Харборна.

— Что он там делал? — поинтересовался мой приятель.

— Он сказал, что ему нужно подготовиться к лекции.

— Ну же, продолжайте! Выпейте еще рюмочку бренди. Откуда вы знаете, что он мертв?

— Я пошел в лабораторию, хотел спросить его, долго ли он еще там пробудет.

— Ну?

— Он не ответил на мой стук, хотя свет горел. Дверь была заперта изнутри. Я забрался на мусорный ящик и сумел дотянуться до подоконника. Я подтянулся на руках и заглянул внутрь, а затем… сорвался и упал!

— Но что же вы там увидели? Эй! Что вы увидели?

— Профессор Брейм-Скепли замертво лежал на полу среди осколков лабораторных пробирок. Стол был перевернут. Горели только две лампы над столом, и голова профессора находилась на свету, а тело лежало в тени.

— Что еще?

— Кровь! Его волосы были спутаны и все в крови!

— Пойдемте, Харборн! — закричал я, надевая шляпу. — И вы, Джеймисон!

— Ради всего святого, господа, — запричитал Джеймисон, хватая нас за руки. — Я не могу! Вы еще не все слышали!

— Тогда рассказывайте быстрее! — сказал Харборн. — Дорога каждая секунда.

— Я побежал за лестницей. Когда я вернулся с лестницей, джентльмены, лампы были потушены.

— То есть свет погас?

— Я поднялся по лестнице, посмотрел в окно и увидел… как описать то, что я увидел?

— Не тяните! — закричал Харборн. — Что это было?

— Там было существо, сэр… похожее на зеленого паука — только этот паук был вдвое больше футбольного мяча!

Мы с Харборном со значением переглянулись.

— Вы немного расстроены, Джеймисон, — сказал я, положив руку ему на плечо. — Оставайтесь здесь и ждите нас.

Привратник уставился на меня.

— Вы мне не верите, — выдавил он. — Вы пойдете туда, ничего не подозревая. Но я готов поклясться на Библии, что видел самое жуткое существо на земле. Паук пополз в угол лаборатории.

Харборн, стоя у двери, нерешительно обернулся.

— Какой угол, Джеймисон? — спросил он.

— Северо-западный, сэр. Я мельком увидел его, когда он пополз за перегородку.

— Но как вы смогли разглядеть паука, если света не было? — спросил Харборн.

Привратник удивился.

— Это не приходило мне в голову, сэр, — в замешательстве произнес он. — Думаю, там что-то светилось — что-то вроде банок с фосфором.

— Пойдем! — сказал мой приятель, и мы без лишних рассуждений побежали вниз по лестнице на площадь.

Веселый луч света падал из домика, прорезая черные тени под аркой. Мы поняли, что привратник в панике позабыл запереть дверь сторожки. Мы вбежали во внутренний двор, где нас встретил холодный, влажный ветер с реки. Ночь выдалась очень темная, ветер гнал по небу чернильно-черные тучи, и бактериологическая лаборатория казалась на их фоне квадратным пятном темноты.

— Вот и лестница, — внезапно сказал Харборн. Мы остановились, не зная, что предпринять.

— Попробуй дверь, — предложил я.

Мы подергали ручку, но дверь, видимо, была заперта. Мы оказались в затруднительном положении. Харборн поднялся по лестнице и заглянул в окно лаборатории, но увидел лишь непроницаемый мрак.

— Нужно сломать дверь, — сказал я. — Замок не очень прочный.

Мы дружно приложились плечами к двери, замок затрещал и поддался. Затем я ударил ногой чуть повыше замочной скважины, и дверь распахнулась. Мы сразу почувствовали странный запах.

— Разбитые пробирки, — пробормотал Харборн. — Выключатель на противоположной стене, у книжного шкафа. Нужно идти прямо туда.

Мы осторожно шагнули в темноту, и на третьем-четвертом шаге под ногами заскрежетало стекло. Я поскользнулся на чем-то липком и невольно содрогнулся. Секунду спустя я услышал возглас отвращения.

— Стена вся мокрая! — сказал Харборн.

Он нашарил выключатель и поспешно включил свет.

О Господи! Как описать картину, представшую перед нашими глазами? Я никогда не видел такого хаоса. Страшный беспорядок говорил о том, что в лаборатории произошла какая-то яростная схватка.

На первый взгляд могло показаться, что здесь буйствовал помешанный. Это была сцена бессмысленного разрушения. На полках практически не осталось ни одной целой банки, бутылки или пробирки. Весь пол был усеян осколками, буквально плававшими в разлитых растворах и консервантах. Дверь шкафа, где хранились образцы бацилл, была распахнута настежь, стекло разбито. Бесценное содержимое, предположительно, следовало искать среди сотен предметов на залитом реактивами полу.

Книжные полки также опустели — книги были разбросаны повсюду, словно их использовали в качестве метательных снарядов. Огромный том застрял в стекле светового фонаря в центре потолка. В деревянной перегородке торчал ланцет, и наводящая на самые ужасные мысли красная полоса соединяла его с красной лужей на полу. Стол был опрокинут, две лампы над ним разбиты. Но мы нигде не увидели тела профессора Брейма-Скепли. Его шляпа и шуба по- прежнему висели на вешалке у входа.

Некоторое время мы молча рассматривали жуткую картину.

— Что это за следы на стене? — заговорил Харборн. — Они еще влажные. И где профессор?

Следы в форме неровных колец, на которые он указывал, шли от красной лужи на полу по всем четырем стенам и поднимались вверх, где тени абажуров не позволяли их разглядеть. Я потянул вниз один из светильников, повернул его абажуром вверх — и то, что я увидел, вызвало у меня внезапный приступ тошноты.

Следы доходили до самого верха стены и продолжались на потолке. На раме светового фонаря виднелся красно-коричневый отпечаток человеческой руки!

— Брось это! — хрипло сказал Харборн. — Если мы за- держмся здесь, у нас не хватит мужества заглянуть за перегородку.

Северная сторона лаборатории, отделенная перегородкой, образует узкое помещение, которое пересекает все здание, но имеет лишь шесть футов в ширину. Все стены уставлены полками, на которых хранятся препараты для экспериментов. Помещение освещено квадратным окном, выходящим на Спиндл-лейн. Под окном расположена раковина. Перегородка не подходит вплотную к западной стене — там оставлен проход в хранилище шириной фута в три. В помещении есть две электрические лампы; одна висит над раковиной, а другая в центре потолка. Однако из лаборатории свет зажечь нельзя, так как выключатель находится за перегородкой. Склад, следовательно, был погружен в темноту и мы не знали, какое ужасное существо могло в нем притаиться. Но мы искали пропавшего человека, и у нас не оставалось другого выхода, кроме как осмотреть и это помещение.

Харборн, такой же бледный, как и я, решительно пересек лабораторию и зашел за перегородку. Послышался щелчок электрического выключателя, но загорелась только одна лампа. Вторая — та, что над раковиной — была разбита.

Мы оба, я думаю, ожидали увидеть какое-то кошмарное зрелище. Как ни странно, сперва наше внимание привлекла только разбитая лампа. Второй абажур закачался от внезапного порыва холодного и влажного воздуха, и тогда мы заметили, что оконная рама со стеклом была снята с петель и стояла внизу у стены. Затем Харборн разглядел жуткие следы, шедшие прямо по центру пола. У окна нас ждало еще одно открытие.

Стена вокруг створки была измазана кровью. Повсюду виднелись следы окровавленной руки, словно хватавшейся за стену.

— Боже правый! — пробормотал я. — Это ужасно! Выглядит так, будто его тащили.

— Нужно собрать поисковую партию и обыскать болота, — произнес Харборн со странной интонацией в голосе.

— Постой! — сказал я. — Джеймисону удалось кое-кого разбудить. Они идут сюда.

Минуту спустя возбужденная кучка людей уже осматривала непонятные следы в лаборатории.

— Эй! — крикнул Харборн. — Выметайтесь и поскорее принесите фонари! Его тело вытащили через окно!

— А что там с зеленым пауком? — спросили сразу несколько голосов.

— Меня не спрашивайте! — ответил мой приятель. — Но я склонен согласиться с Джеймисоном: это не под силу рукам человеческим. Нужно искать тело профессора. Разделимся и осмотрим Спиндл-лейн и окрестности.

В оставшиеся часы той незабываемой ночи к нашему отряду присоединились и другие. До рассвета мы успели осмотреть многие мили окрестностей. В пять утра над болотами разразился ливень. Все мы промокли до нитки и на рассвете жалкой кучкой возвратились в Барминстер.

Лабораторией занялась местная полиция, срочно запросившая помощь Скотланд-Ярда. По прибытии экспертов из Лондона мы не смогли рассказать им ничего нового.

Мы с Харборном и доктором Дэвидсоном уделили самое пристальное внимание Спиндл-лейн и ближайшим окрестностям места, где было совершено таинственное преступление, однако все наши усилия не принесли ни малейших плодов.

Таковы были экстраординарные, но оставляющие желать лучшего сведения, полученные лондонскими следователями. Основываясь на них, следователи выдвинули, естественно, всецело ошибочную теорию.

Дело не сдвинулось с мертвой точки и к вечеру шестнадцатого, когда Харборн ворвался ко мне и бесцеремонно поставил на каминную полку мокрую сумку, помеченную инициалами «Д. Б. С.».

— Есть новости? — воскликнул я, вскакивая на ноги.

— Едва ли, — ответил он. — Можно подумать, что эти детективы с самого начала предположили, будто имеют дело с чем-то сверхъестественным. Вследствие этого они упустили из виду некоторые улики. Будь обстоятельства менее странными, они мигом пошли бы по следу.

— У тебя появилась какая-то теория? Что в этой сумке?

— Оставим на минуту сумку, — ответил Харборн с непонятной для меня уклончивостью. — Позволь мне сперва изложить факты — истинные факты, а не кажущиеся. Должен признаться, что вчера я был вполне склонен согласиться с детективами. Однако они сочли, что в лабораторию вломилось какое-то громадное, неизвестное науке насекомое и унесло профессора! Не будь этого обстоятельства, я разделил бы, весьма вероятно, их точку зрения. Вчера, распрощавшись с тобой и доктором Дэвидсоном, я немедленно отправился на поиски Джеймисона и обнаружил его мертвецки пьяным. Как ты, скорее всего, слышал, позднее он впал в пьяное беспамятство, и полиции не удалось добиться от него ни единого разумного слова. Я был в этом смысле первым и получил от Джеймисона необходимую подсказку. Примерно в час ночи — через час после того, как Брейм-Скепли вошел в лабораторию — Джеймисон подошел к двери своей сторожки и увидел свет в окне дома в самом конце Спиндл-лейн.

— Но полиция, конечно, допросила всех жильцов на Спиндл-лейн?

— Тот дом пустует.

— Полицейские его осмотрели?

— Разумеется. Но сделали это формальности ради: у них не было особых резонов для тщательного обыска. В результате они ничего не нашли. Кстати, все, что можно было там найти, я обнаружил до их прибытия.

— Боюсь, я потерял нить.

— Погоди минутку. Когда привратник сообщил, что видел в доме свет, дело сразу приобрело другой оборот. Ключ к тайне был у меня в руках. Я пошел на Спиндл-лейн и осмотрел фасад дома. Было очевидно, что дом пустует: стекла во многих окнах первого этажа были разбиты.

На этой стадии я не хотел никого посвящать в свои соображения и потому не мог обратиться за ключом. Я обошел дом и увидел с северной стороны заднюю дверь. Оттуда к самой воде спускались три каменные ступеньки. Если бы я вздумал одолжить одну из лодок колледжа, это привлекло бы внимание. В конце концов я подобрался ближе и прыгнул. Дождь лил как из ведра, я плохо оттолкнулся от размокшей глинистой почвы, но все же приземлился на нижней ступеньке, откуда тотчас свалился в реку!

Я и без того промок до костей, так что это имело мало значения. К тому же я быстро согрелся, когда с удовольствием обнаружил, что дверь лишь прикрыта, но не заперта. На противоположном берегу как раз показались шесть человек, осматривавших восточную долину. Я быстро вошел и затворил за собой дверь.

— Ну — и что же дальше?

Я поднялся в комнату, выходящую на лабораторию. Кажется, никто не обратил внимания, что окна почти соприкасаются. Будь окно лаборатории побольше, в нее нетрудно было бы перескочить из комнаты.

— Так что ты там нашел?

— Источник таинственного света.

— И что это было?

— Спичка! Надеюсь, ты согласишься со мной, что зеленые пауки не пользуются спичками. Вывод: в ночь убийства в комнате находился какой-то человек. Он зажег спичку, и ее огонек заметил Джеймисон. Имелись и определенные следы, которые поначалу меня сильно озадачили. Подоконник был покрыт густым слоем грязи; судя по отметинам на нем, на подоконник клали доску. Иными словами, доска была размещена поперек комнаты. Штукатурка в углу облупилась и усеивала пол. На полу я заметил еще один след: там как будто стояла коробка, которая поддерживала другой конец доски. Следующее открытие оказалось еще более интересным. Я нашел на подоконнике и с внутренней стороны рамы отпечатки пальцев — между прочим, перед уходом я их стер. Кто-то вошел в комнату через окно!

Но я вспомнил, что окно было закрыто, прежде чем я начал его осматривать. Значит, таинственный посетитель закрыл его за собой. Его пальцы были измазаны кровью — как же тогда он открыл окно снаружи, что было не очень легко, и не оставил никаких следов на створке? Я предположил, что он открыл окно изнутри.

Далее я вообразил гипотетического убийцу: он проник в последний дом на Спиндл-лейн и оттуда в лабораторию, убил профессора, вернулся через окно и зажег спичку — на не остались следы крови. Зачем он вернулся в комнату и каким образом добрался до окна лаборатории? Я вновь осмотрел лабораторию (меня впустил охранявший ее знакомый полицейский) и выяснил два момента. Первое: окно лаборатории невозможно было открыть снаружи. И второе: на подоконник клали доску, ту самую доску, что использовалась для какой-то таинственной цели!

Исходя из этой теории, мне сразу стало очевидно, что доску можно было установить, только протянув ее из окна дома в окно лаборатории. И тут меня осенило. Убийца, как и я, вошел в дом со стороны реки! Откуда он взял доску? Привез на лодке! Не забывайте, все это было лишь предположением, но я решил остановиться на этой мысли.

Я продолжал осмотр лаборатории и различные факты, в свете новой идеи, стали складываться в систему. Возьмем ужасные следы непонятного убийства, что навели на нас такой страх при первом посещении лаборатории. Они казались не такими уж необъяснимыми, если считать их оставленными намеренно, а не случайно! Отпечаток руки на потолке, казалось бы, свидетельствовал, что убийцей являлось насекомое. Но подобный след мог легко оставить высокий человек, взобравшись на стол! Это поразительное открытие, в сочетании с запертой дверью и невозможностью войти в лабораторию со стороны двора, привело меня к правдоподобной разгадке тайны.

Тщательно продуманные детали указывали на умысел. Самым важным было то, что исчезнувший профессор запер дверь. Кто мог знать, где он будет находиться ночью? Почему профессор не пытался убежать через дверь — как ты помнишь, ключ торчал в замке? Как случилось, наконец, что его крики о помощи не разбудили всю Спиндл-лейн?

Эти мысли легли в основу второй части моей теории. Доску, предположил я, использовали для выхода из лаборатории! Мои окончательные заключения были следующими:

Профессор Брейм-Скепли проник в дом на Спиндл-лейн со стороны реки. Он приплыл на лодке, которую арендовал у Лонга. С собой он привез доску и какую-то коробку либо ящик. Доску он установил между окнами, а ящик оставил в доме. Затем он вернулся в лодку, отплыл и высадился немного поодаль. Как мы уже знаем, он прошел во внутренний двор, вошел в лабораторию и запер дверь. В лаборатории он разбил все стеклянные сосуды, сорвал окно с петель и оставил странные следы и отметины, которые завели всех в тупик. Книга в световом фонаре и ланцет в перегородке были финальными художественными штрихами, созданными гениальным умом. Время приближалось к часу. Желая удостовериться, что его аппарат для создания иллюзии паука готов к действию, он прополз по доске из лаборатории в дом и зажег спичку. Огонек заметил Джеймисон. Будь он не так труслив, весь план бы провалился.

Профессор, должно быть, с нетерпением ждал появления Джеймисона. Наконец тот постучался. Профессор улегся под лампы — все шло по плану. Джеймисон забрался на мусорный ящик, заглянул в окно лаборатории и помчался за лестницей, что мог бы предвидеть любой разумный человек. Тем временем профессор разбил лампы, вновь прополз по своей доске в дом и втянул доску за собой.

Я слушал, затаив дыхание, но теперь поневоле спросил:

— А паук?

— Все очень просто! — ответил Харборн. — Позволь-ка.

Он потянулся за кожаной сумкой, расстегнул ее и достал… волшебный фонарь!

— Что? — воскликнул я. — Волшебный фонарь?

— С приложением кинематографического аппарата! Вот и пленка. Пребывание в реке не пошло ей на пользу. Какой- то южноамериканский паук, не так ли? Красивая окраска ярко выделяется на черном фоне. Доска, лежащая на подоконнике и перевернутом ящике, служила подставкой. Когда Джеймисон взобрался на лестницу, он смотрел на лабораторию с юго-востока. Изображение проецировалось в северо-западный угол из окна дом на Спиндл-лейн через узкую улочку и открытое окно лаборатории.

Луч скрывала перегородка, и привратнику было видно только странное изображение — хотя, если бы он забрался повыше, он заметил бы этот световой луч, пересекающий Спиндл-лейн. Знакомый нам по таким демонстрациям круг света был ловко скрыт путем использования прозрачного изображения на непрозрачном фоне. Затем профессор вышел из задней двери, подтянул к себе лодку с помощью заранее привязанного каната и поплыл вверх по течению. Там он вернул лодку и утопил свой аппарат. Волшебный фонарь он, вероятно, прятал под шубой, когда говорил с Джеймисоном.

Я пораженно смотрел на Харборна.

— По-видимому, ты удивлен, — с улыбкой сказал он, — но на самом деле во всем этом нет ничего особенного. Я не стал докучать тебе мелкими деталями, которые подкрепили мои выводы, как и рассказом о втором падении в реку по выходе из дома. Но мое решение загадки оставалось лишь правдоподобной гипотезой, пока по счастливому наитию, рожденному одним только воображением, я не стал искать и в конце концов нашел аппарат. Ты собираешься спросить, где я его обнаружил. Отвечаю — в том глубоком провале близ прокатной станции Лонга, где Джимми Бейкер поймал прошлым летом большую рыбину. Брейм-Скепли — человек с развитым логическим мышлением, и я подумал, что он отправится вверх по течению, зная, что на реке собираются чистить дно. Аппарат ему нужно было утопить в глубоком месте, чтобы его не унесло течением.

Остаются еще один-два пункта, которые нуждаются в прояснении. Запас крови не представлял непреодолимой трудности для физиолога и… черт побери!

Он внезапно сунул руку в сумку.

— Это резиновое колечко от бутылки с содовой, искусно укрепленное на рукоятке трости, объясняет таинственные следы. Но главной загадкой является цель этого маскарада и причина исчезновения профессора.

— Мне кажется, — сказал я, — что я могу выдвинуть одно предположение. Он обнаружил ошибку в своей теории, но отступать было поздно. Стремясь сохранить незапятнанной свою великолепную репутацию, он и придумал этот сложный способ скрыть ошибку и одновременно уничтожить лабораторию.

— Я пришел к такому же выводу, — согласился Харборн. — Вот почему я тщательно скрыл немногие оставленные им следы. От этой красивой сумки с красноречивыми инициалами «Д. Б. С.» тоже придется избавиться. Свои умозаключения я собираюсь оставить при себе, мир же имеет полное право считать, что профессора Брейма-Скепли унесло неведомое насекомое!

Так была поставлена точка в этой истории. Профессор Брейм-Скепли продолжает где-то под новым именем блестящую научную карьеру, в то время как Харборн великодушно позволяет миру заблуждаться.

Отто Генри Бахер. Арахна (1884).