Арест в облаках

Глава I Сенсационное преступление

Вот уже два часа, как Нат Пинкертон ехал в экспрессе, шедшем из Чикаго в Нью-Йорк. Великий сыщик только что способствовал чикагской полиции в поимке нескольких важных преступников. Он пробыл в Чикаго всего лишь несколько часов, и, по его мнению, дело, ради которого он туда приехал, оказалось весьма простым, хотя оно доставило, тем не менее, много хлопот местной полиции.

Теперь Пинкертон лежал в удобной позе в одном из мягких кресел вагона первого класса и читал газету. Он часто отрывался от своего чтения, больше думал о делах, ждавших его в Нью-Йорке.

Среди них не было, правда, ни одного особенно важного, но можно было ожидать, что ко времени его прибытия в Нью-Йорк накопятся еще новые, до сих пор ему неизвестные дела, которые потребуют напряжения всех его способностей.

Он опустил газету и задумчиво поглядел в окно на довольно мало живописный ландшафт. Экспресс давно уже оставил за собой окрестности озера Мичиган, и вдали уже виднелись воды озера Эри. Теперь поезд приближался к городу Кливленду.

Вдруг Пинкертон вздрогнул и с величайшим интересом начал вглядываться вверх, на небо.

Некоторые из пассажиров тоже обратили свое внимание на небо и принялись оживленно переговариваться:

— Воздушный шар, — смотрите, смотрите, воздушный шар, — в корзине двое людей, — а вон внизу на длинном канате висит третий!

— Это, должно быть, гимнаст, который намерен проделать свои упражнения в воздухе! — решили некоторые из пассажиров.

— Но он ведь не двигается! — заметил кто-то. — Шар находится на вполне достаточной высоте, ему давно пора бы было начинать!

Пинкертон ни словом не принял участия в разговоре. Его острые глаза видели побольше глаз прочих, и он, должно быть, заметил нечто особенное, так как лоб его покрылся морщинами, а лицо приняло мрачное, гневное выражение.

Он быстро открыл свой изящный дорожный чемодан и вытащил оттуда бинокль. Посмотрев в него, он снова невольно вздрогнул, вскочил с места и крикнул:

— Тысяча чертей! Там, кажется, совершается гнусное дело!

И действительно, того, что сыщик увидел в свой превосходный бинокль, было вполне достаточно, чтобы внушить ужас и заставить вздрогнуть каждого. Человек, висевший высоко над землей на конце гайдропа[1], был мертв: конец гайдропа обвивался мертвой петлей вокруг шеи несчастного.

Одну-две секунды Пинкертон смотрел пристально на искаженное лицо мертвеца, а затем направил свой бинокль кверху, на корзину. В ней находились два человека, из которых один перевесился в этот момент через край корзины и смотрел вниз на висевшего под ним мертвеца.

Пинкертон заметил, что это был тощий чернобородый человек, второго воздухоплавателя он не мог разглядеть, так как тот свесился вниз с другой стороны корзины.

Воздушный шар тем временем с быстротой стрелы поднимался кверху; Пинкертон мог делать свои наблюдения лишь в течение нескольких секунд. Затем воздушный шар попал в верхнее, более быстрое воздушное течение, которым его повело в сторону. Скоро он превратился в небольшую точку на горизонте, а затем совершенно исчез из виду.

Сыщик стал соображать, куда мог быть отнесен шар. Он полетел в направлении на юго-восток, прямо на Ричмонд.

Когда шар исчез из виду, Пинкертон погрузился в глубокое раздумье. По его мнению, здесь имело место преступление и совершилось оно неслыханным доселе способом.

Дело могло оказаться настолько сложным, что и Пинкертону не будет зазорно взяться за него; и весьма возможно, что раскрытие этого преступления потребует от сыщика приложения всех его громадных способностей и опыта.

А потому Пинкертон решил выйти из поезда в Кливленде, чтобы осведомиться прежде всего о том, были ли правильны его подозрения или нет.

Немного спустя экспресс добрался до Кливленда, и великий сыщик покинул вагон, чтобы приняться за свои исследования.

Не успел он отойти и нескольких шагов от вокзала, как уже заметил, что между обывателями города царит сильное волнение. Повсюду люди говорили между собой о шаре и о преступниках. Сыщик подошел к одной из оживленно разговаривавших групп, толпившихся на улицах.

— Что же именно случилось? — спросил он. — Я заметил в городе большое волнение и слышал, что оно было вызвано полетом воздушного шара!

Один из собеседников тотчас же повернулся лицом к спрашивающему, чтобы изложить ему эту сенсационную новость.

— Вообразите себе, — с оживлением начал он, — здесь произошло ужасное преступление! О полете этого шара, принадлежащего братьям Вестерлэнд, население было оповещено уже давно. Полет должен был состояться ровно в полдень, что и произошло на самом деле. Но шар поднял вместо двух пассажиров — трех, так как в момент поднятия шара на воздух одному господину, стоявшему в первом ряду зрителей, была накинута на шею петля, сделанная на конце гайдропа; господин этот был таким образом увлечен вместе с шаром — теперь он болтается высоко в воздухе!

— А кто этот несчастный? — поспешно спросил Пинкертон.

— Это Вильям Моррис, кассир Кливлендского Центрального банка, у него в кармане находилось 50 тысяч долларов наличных денег! А потому вполне ясно, что эти негодяи имели в виду эти деньги, и я думаю…

Но ему не пришлось закончить, так как Пинкертон отрывисто поблагодарил его за сообщение и бросился поспешно прочь. Его собеседник посмотрел ему удивленно вслед и пробормотал про себя:

— Странный субъект! Это известие, как видно, не очень заинтересовало его, потому что он не выслушал меня до конца.

Пинкертон между тем вскочил в проезжавший мимо экипаж:

— Везите меня скорее в полицейское управление. Четверть часа спустя Пинкертон входил в кабинет кливлендского полицейского инспектора. Паттерсон — так звали инспектора — с изумлением встретил знаменитого сыщика.

— Мистер Нат Пинкертон?! — с изумлением воскликнул он. — Неужели это действительно вы? Вы, очевидно, прилетели сюда со скоростью электрического тока, иначе я не могу объяснить себе вашего прибытия! Пять минут назад я телеграфировал вам в Нью-Йорк, прося прибыть немедленно сюда, так как здесь случилось сенсационное происшествие, — и вдруг вы уже очутились здесь, когда еще и телеграмма-то моя не успела дойти до вас!

Пинкертон с улыбкой пожал инспектору руку и произнес:

— Не правда ли, это кажется почти колдовством, а? Но дело в том, что я ехал домой из Чикаго и в пути увидел из вагона шар братьев Вестерлэнд вместе с его странным грузом на гавдропе. Заподозрив тут что-то неладное, я прервал свое путешествие на здешнем вокзале, чтобы посмотреть, что тут собственно произошло? Мне кажется, для меня тут найдется работа?!

— И вы не ошиблись! — подтвердил Паттерсон. — Слышали ли вы какие-либо подробности о происшествии?

— Собственно говоря, ничего определенного я не знаю. Я знаю лишь, что братья Вестерлэнд задушили кассира Центрального банка, имевшего при себе 50 тысяч долларов, и похитили его тело.

Полицейский инспектор отошел немного назад, и тут только Пинкертон заметил, что в комнате находится еще третье лицо. Это был старый, почтенный господин с большой седой бородой и серьезными глазами, который поднялся теперь со стула, на котором сидел у письменного стола.

— Позвольте мне познакомить вас, господа! Мистер Джемс Холли, директор Кливлендского Центрального банка, — мистер Нат Пинкертон, известный сыщик.

Старый господин сердечно протянул сыщику руку и горячо произнес:

— Я искренно рад вашему прибытию сюда, сэр. С вашей помощью, я надеюсь, нам быстро удастся добраться до преступников и заставить их понести наказание. Я могу откровенно сказать, что для меня важна не столько потеря 50 тысяч долларов, сколько утрата самого Вильяма Морриса. Банк, собственно говоря, легко может перенести потерю такой суммы, но убийство одного из самых честных и преданных банку служащих не может и не должно оставаться безнаказанным! Моррис был близок ко мне, я относился к нему как к сыну, и его печальная упасть бесконечно огорчает меня. Он был человеком величайшей добродетели и редкого благородства, честность его стояла выше подозрений!

Собеседники уселись, и Пинкертон заявил:

— Разумеется, что я готов принять на себя расследование этого дела, и я надеюсь на успех — не может же пропасть, точно иголка, целый воздушный шар, да еще с двумя пассажирами! Но позвольте мне прежде всего задать вам несколько вопросов.

— Сделайте одолжение.

— Каким образом случилось, что Вильям Моррис именно сегодня имел при себе 50 тысяч долларов?

— Сегодня у нас суббота, — ответил Джемс Холли, — а в этот день мы отправляем еженедельно 50 тысяч долларов торговому дому «Кук и Сыновья», который держит у нас свои капиталы. Эта сумма нужна означенной фирме для еженедельного расчета с рабочими. Вильям Моррис имел обыкновение отвозить туда эти деньги лично и именно в час дня, когда он уходил из конторы. Но сегодня он ушел вместе с деньгами из банка в половине двенадцатого, с тем чтобы успеть поглядеть по дороге на подъем воздушного шара, который должен был полететь ровно в полдень.

— А как произошло само преступление?

— Вильям Моррис стоял совсем рядом с корзиной шара, — начал объяснение инспектор. — Было замечено, что он разговаривал с братьями Вестерлэнд. Незадолго перед моментом подъема он пожал им обоим руки, а несколько минут спустя произошло нечто невероятное! Шар наполнен был до должных размеров, и воздухоплаватели отдали распоряжение, чтобы канаты, прикреплявшие шар к земле, были обрезаны все сразу по сигналу специально для этого назначенными рабочими. Как только часы пробили полдень, один из преступников подал сигнал и рабочие немедленно перерубили все канаты. В тот же момент другой из братьев накинул петлю гайдропа на шею все еще стоявшего у корзины Морриса и быстро затянул ее; не успел еще несчастный поднять руку, чтобы снять петлю, как уже оказался поднятым на воздух! Я сам видел, как в течение нескольких секунд несчастный, поднимаясь на воздух, бился на веревке, но затем затих. Я думаю, что страшный толчок, которым его рвануло вверх, сломал ему позвоночник.

Нат Пинкертон подумал немного и затем спросил:

— Из разговора, который произошел у Вильяма Морриса с преступниками незадолго до момента подъема, явствует, что он был знаком с ними.

— Уже раньше было замечено, что Вильям Моррис встречался несколько раз в ресторанах с обоими братьями, прибывшими в город дней восемь назад.

— Относительно преступников тут, конечно, не известно никаких подробностей?

— Нет! Они прибыли сюда, вероятно, из Нью-Йорка и намерены были устроить зрелище воздушного полета. Они брали небольшую плату за право входа за загородку, окружавшую место подъема, но, очевидно, главной их целью было убийство и ограбление кассира!

— Вполне согласен с вами! — сказал Пинкертон. — План их был поистине дьявольски хитро задуман. Я думаю, в летописях всех времен и народов не найдется ни одного преступления, равного этому по оригинальности и смелости замысла! Оба эти Вестерлэнда — фамилия эта, конечно, вымышлена, — как видно, народ тертый, и придется-таки повозиться с ними, прежде чем нам удастся забрать их в свои руки.

— Но мы должны добраться до них! — воскликнул директор банка. — Согласитесь сами, что это было бы неслыханно, если бы эти мерзавцы улизнули от правосудия! В самом деле, средь бела дня на глазах тысячной толпы они учиняют такое неслыханное, дерзкое, вопиющее преступление и никто из свидетелей его не может двинуть пальцем, чтобы помешать им! Тысячи людей должны были быть немыми свидетелями этого убийства; они могли лишь кричать и грозить кулаками! А преступники — те лишь смеялись презрительно с высоты! Неужели же эти изверги ускользнут от рук правосудия и будут спокойно пожинать плоды своего страшного деяния?

— Несомненно, я приложу все усилия, чтобы притянуть их к ответу, — спокойно отозвался Пинкертон. — Но позвольте мне продолжать мои вопросы. Сколько лет было Вильяму Моррису?

— Тридцать пять, — ответил Джемс Холли.

— Он был женат?

— Да. Он был женат уже пять лет.

— У него есть дети?

— Один мальчик, трех лет.

— Вы знакомы с его женой?

— Да, я хорошо знаю ее. Супруги часто бывали у меня. Госпожа Моррис одна из самых очаровательных и любезных женщин, каких я когда-либо знал. У меня сердце обливается кровью при мысли о том, как она должна страдать теперь!

Пинкертон повернулся к инспектору:

— Вы уже говорили с госпожой Моррис?

— Нет еще, но я жду ее с минуты на минуту. Я послал к ней спросить, когда она может принять меня, но она ответила, что придет сюда через полчаса сама.

— Вы отлично сделали, поступив так. Я думаю, эта дама может сообщить нам кое-какие важные сведения об обоих преступниках.

Пинкертон не успел кончить фразы, как доложшш о прибытии миссис Эллинор Моррис.

Это была стройная, с внушающей почтение осанкой женщина, на изящном лице которой читалось теперь выражение страшной сердечной боли и безнадежного отчаяния.

Пинкертон, представленный ей инспектором, почтительно склонился перед ней и спросил затем:

— Чувствуете ли вы себя в силах, многоуважаемая миссис Моррис, ответить на несколько вопросов, которые я намерен вам предложить? Для успешной поимки преступников мне крайне важно собрать самые подробные сведения об обоих негодяях, причинивших вам такое несчастье.

Она подняла голову и взглянула прямо в глаза сыщику, видимо, стараясь овладеть своим горем:

— Спрашивайте, мистер Пинкертон. Так как я никогда не увижу моего горячо любимого мужа, то мной руководит теперь страстное желание, чтобы негодяи, похитившие его у меня, понесли жестокое наказание за свое преступление. Я не успокоюсь до тех пор, пока не буду убеждена, что муж мой отомщен!

Миссис Моррис громко всхлипнула, и глубоко тронутые ее горем собеседники заметили, что она прикладывала усилие, чтобы сохранить спокойствие.

Великий сыщик помолчал некоторое время, а затем спросил:

— Некоторые подробности, касающиеся вашего мужа, я слышал уже от мистера Холли; от вас же я желал бы узнать кое-что о его отношениях с обоими негодяями!

— Я, к сожалению, знаю о них не больше вас!

— Но вам, конечно, известны какие-нибудь мелочи! Оба эти человека, именовавшие себя братьями Вестердэнд, появились в этом городе около недели назад — не так ли?

— Этого я не знаю; я могу сообщить лишь то, что около недели назад Вильям вернулся вечером домой в сопровождении одного из них. Он представил мне его под именем мистера Генри Вестерлэнда, и гость остался у нас ужинать. Мне он показался несимпатичным при первом же знакомстве. Его лицо, с мрачными сверкающими глазами и с длинной черной густой бородой, внушало мне отвращение, причину которого я не могла понять! Теперь это объяснилось поистине ужасным образом, и я думаю…

Она не могла больше говорить, голос ее прервался от слез, и сознание ужасного несчастья, пережитого только что ею, снова охватило все ее существо.

Пинкертон терпеливо ждал, пока она немного успокоится, а затем спросил ее:

— Быть может, вы в состоянии вспомнить тот день, когда Генри Вестерлэнд впервые посетил ваш дом?

Она подумала минуту и затем сказала:

— Это было в субботу на прошлой неделе.

— И сегодня у нас тоже суббота! Значит, это было неделю назад?

— Как раз в эту субботу прибыли сюда оба Вестерлэнда, мне это известно в точности! — добавил инспектор.

Пинкертон в раздумье опустил голову:

— Отсюда следует, с достаточной долей вероятности, что либо Вильям Моррис знал обоих негодяев, либо эти последние имели какую-нибудь рекомендацию к нему, которой было достаточно, чтобы он почувствовал к ним доверие!

Эллинор Моррис при последних словах вдруг вздрогнула.

— Не знаю… Я думаю… что последнее предположение верно! — прошептала она. — Я только что-то плохо рассуждаю… У меня так болит голова… Я… я не могу больше!..

И бедная женщина почти без чувств откинулась назад на спинку своего стула; глаза ее закрылись, а лицо покрылось мертвенной бледностью.

Пинкертон обернулся к инспектору и сказал ему тихо:

— Велите дать ей поскорей стакан вина, так как мне необходимо довести допрос до конца. Надеюсь, что потом мне уже не придется больше мучить миссис Моррис.

Инспектор Паттерсон тотчас распорядился подать требуемое, и, когда Эллинор глотнула вина, силы вновь вернулись к ней. Она сама попросила, чтобы допрос ее продолжался.

— Вы сказали, миссис Моррис, что, по вашему мнению, эти негодяи имели рекомендации к вашему мужу и что только благодаря этому они получили доступ к вам в дом?

Она сжала обеими руками лоб и напряженно задумалась.

— Обдумайте это хорошенько, миссис Моррис, от вашего ответа зависит многое.

Тогда она ответила медленно, обдумывая каждое слово:

— Да, я вспомнила! Мы поссорились впервые за нашу супружескую жизнь: я рассердилась на него за то, что он обходился так дружески с Гарри Вестерлэн-дом, так не понравившимся мне с первого же дня знакомства. Вильям был очень взволнован по поводу моей антипатии к этому человеку и сказал мне, что этот Ве-стерлэнд — человек весьма порядочный и честный, что он привез с собой рекомендательные письма от его друга, Джона Тейлора, живущего в Чикаго и путешествующего теперь в Скалистых горах.

Нат Пинкертон слегка свистнул сквозь зубы:

— Кто такой этот Джон Тейлор?

— Это лучший друг моего мужа, адвокат из Чикаго. Он очень почтенный и хороший человек! — слегка более оживленно ответила Эллинор, как бы желая защитить друга ее мужа от подозрения соучастия в преступлении.

— Нисколько не сомневаюсь в этом! — спокойно ответил сыщик. — Джон Тейлор, следовательно, лучший друг вашего мужа! Они, вероятно, часто переписывались друг с другом!

— Они обменивались письмами каждую неделю; их дружбе ничто не могло помешать! Они жили вместе с юности!

— Читали ли вы письма, которые писал Джон Тейлор вашему мужу?

— Конечно! Они были так милы и сердечны!

— Не писал ли Джон Тейлор в одном из своих последних писем, что намерен совершить путешествие в Скалистые горы?

— Нет!

— А из этих гор к вам не приходило никаких известий от него?

Эллинор покачала отрицательно головой.

— Таким образом, мы приходим к заключению, что Гарри Вестерлэнд сообщил вашему мужу, что его друг находится в Скалистых горах?

Она тихо кивнула головой и произнесла монотонно:

— Должно быть, что так!

— А из Чикаго на прошлой неделе ваш муж не получил письма от Джона Тейлора?

— И оттуда тоже нет! — ответила Эллинор.

Сыщик помолчал немного. Его гениальный ум обдумывал положение вещей, и на губах играла чуть заметная усмешка. Затем он спросил:

— Гарри Вестерлэнд был, значит, у вас в доме всего один раз?

— Да, больше он не приходил; мой муж не приглашал его более, ибо мы поссорились с ним из-за этого человека! Они встречались потом в ресторанах.

— Другого Вестерлэнда вы никогда не видели в лицо?

— Нет!

— Не был ли ваш муж взволнован сегодня утром, когда отправлялся в банк?

— Он был в отличном расположении духа! Когда он уходил, он обнял меня и сказал, что сегодня этот несимпатичный мне человек улетит отсюда на воздушном шаре, что он обещал ему, однако, взять его, Вильяма, как-нибудь с собой в такое воздушное путешествие, чему муж мой был очень рад!

Эллинор едва владела собой. Душевная боль и горе снова проснулись в ней, и когда она произнесла последнюю фразу, то не выдержала и уронила голову на грудь.

Пинкертон встал.

— Мне не о чем больше спрашивать вас, миссис Моррис; и поверьте, что я сделаю все от себя зависящее, чтобы предать преступников в руки правосудия!

Директор банка предложил несчастной женщине руку, чтобы довести ее до экипажа.

Инспектор остался наедине со знаменитым сыщиком и вопросительно поглядел на него.

— Дела идут неважно, не правда ли, мистер Пинкертон? — сказал он. — У нас остается очень слабая надежда на поимку этих негодяев. Вся наша надежда держится на том, что их, быть может, арестуют при спуске шара на землю. Я уже телеграфировал о происшедшем во все концы и уверен, что по всей Северной Америке и в большей части Южной тысячи глаз устремлены в данную минуту на небо, чтобы не прозевать преступный воздушный шар!

— Ну, я мало надеюсь на это! — возразил Пинкертон. — При тех огромных незаселенных пространствах, которых такая масса здесь, преступникам, я думаю, не трудно будет спуститься в таком месте, где им нечего будет опасаться ареста! Я думаю, что эти негодяи заранее разработали самый подробный план действий и что они отлично поняли выгоду этих незаселенных пространств! Вероятнее всего, что они продержатся в воздухе до наступления темноты, а затем спустятся на землю под покровом ночи, не замеченные никем.

Инспектор кивнул на это головой:

— Вы хотите сказать этим, что негодяи улизнут от нас? Я вообще думаю, что ничего с этим нельзя сделать! Согласитесь, мистер Пинкертон, что вам до сих пор еще не приходилось стоять перед такой сложной задачей?

Пинкертон улыбнулся:

— Вы правы! До сих пор мне не приходилось еще иметь дела с таким своеобразным преступлением, и именно потому я приложу все усилия, чтобы поймать этих негодяев! Нет, господин инспектор, я еще не потерял надежды на успех!

— С чего вы хотите, собственно, начать ваши расследования? — удивленно спросил инспектор.

— С допроса Джона Тейлора!

— Джона Тейлора? Вы, значит, поедете искать его в Скалистые горы?

Нат Пинкертон ответил самым невозмутимым тоном:

— Я и не подумаю ехать в Скалистые горы, я попросту подожду его немного здесь. Я рассчитываю, что Джон Тейлор приедет сюда сам, если не сегодня, то завтра уже наверное!

Инспектор с глупым видом поглядел на сыщика:

— Почему вы думаете, что он приедет сюда? В Кливленд нельзя ведь добраться так скоро из Скалистых гор, а в те пустынные, дикие места эта новость не успеет дойти и до завтра!

— Да ей и не надо доходить туда! Тейлор вовсе и не думает быть в Скалистых горах!

Инспектор Паттерсон покачал головой. Это утверждение Пинкертона превосходило границы его разумения, тот между тем продолжал:

— Ведь несомненно, что известие о поездке Тейлора в горы — ложно. Оба негодяя добыли себе каким-то неизвестным мне путем рекомендательное письмо, написанное рукой Тейлора, или же подделали его почерк. Когда они прибыли сюда, они рассказали несчастному Моррису, что его друг уехал в горы, для того чтобы воспрепятствовать ему писать Тейлору в Чикаго об их прибытии.

— Но почему же тогда Моррис именно на этой неделе не получал писем от Тейлора из Чикаго?

— Потому что негодяи были достаточно предусмотрительны, чтобы заставить каким-либо путем и Тейлора не писать писем Моррису!

— Но все-таки допрос Тейлора мало поможет нам. Он вряд ли может навести нас на след преступников!

— Ну я вовсе не уверен в этом! — возразил сыщик. — Очень и очень возможно, что Джон Тейлор несколько ближе знаком с этими джентльменами и что он будет в состоянии сообщить нам какие-либо более точные сведения о преступниках. Быть может, мы узнаем их настоящие фамилии, так как я не сомневаюсь, что фамилия Вестерлэнд, равно как и их густые черные бороды, были фальшивы!

— Хорошо, — сказал инспектор, — допустим, что все это так, как вы говорите, но из этого ведь еще не следует, что мы тотчас же изловим разбойников!

Пинкертон возразил тоном глубокого убеждения:

— О я имею полное основание думать, что оба эти негодяя профессиональные преступники! А потому-то их не так уж трудно будет разыскать — они, наверное, учинят какую-нибудь новую гнусность! Но мне было бы еще приятнее, если бы эти люди оказались из числа тех, с которыми мне приходилось иметь дело, тут уж я держу миллион против одного, что доберусь до них!

— Вы думаете, что они попробуют устроить новый фортель с воздушным шаром? — спросил Паттерсон.

Сыщик пожал плечами:

— Это еще вопрос! ]У них теперь есть деньги и они, должно полагать, воздержатся от повторения подобного фокуса, который в конце концов может оказаться для них гибельным!

— Согласен с вами! — сказал инспектор.

В этот момент дверь открылась и в кабинет вошел телеграфист. Он принес в полицию телеграмму, которую Паттерсон немедленно вскрыл и прочел вслух. Она была послана из одного местечка, расположенного в десяти милях к юго-востоку от Кливленда, и гласила следующее:

Пинкертон вскочил на ноги.

— Они в наших руках! — радостно воскликнул он. — Теперь уж они не уйдут от нас. Их план не удался, они обронили тело, а вместе с ним и деньги, а потому попробуют повторить свою штуку еще раз в каком-нибудь другом месте и на большем расстоянии отсюда. Я найду их, даже если они попытаются проделать свой трюк в самом отдаленном захолустье Америки.