Арин

Анюта Соколова Арин

Сказка, навеянная чарующим светом,

проникающим через листья,

мягким мхом под ногами,

запахами трав

и тишиной

леса

Иногда прошлое внезапно, без всякой причины и без предупреждения накатывает на меня, словно могучая волна, и перед глазами всплывает одна и та же картина, врезавшаяся в память навсегда. Я вижу крышу своего дома, покрытую потемневшей от времени бурой черепицей, старые яблони нашего сада, гнущиеся под тяжестью спеющих плодов, поля, залитые утренним светом, серебристо поблёскивающую змейку реки за ними и над всем этим – тёмную полосу Леса вдалеке. Всё, как оно выглядело в тот день ранней осени, когда я мимолётно оглянулась на бегу. В день, положивший начало всему.

Тогда тот день ещё не был тем. Скорее, это был на редкость неудачно задавшийся денёк. Я поссорилась с отцом и нагрубила Ло́те. И ведь я, хоть подчас и бываю излишне резка на слово, отнюдь не грубиянка, ничего подобного, отца обожаю и к Лоте, при всех её капризах, отношусь как к младшей сестре. Но если мой папочка в разгар сбора урожая, порой острой нехватки рабочих рук на всех хуторах, как бы между прочим, предлагает мне прокатиться в Ски́е на ярмарку…

Однако, всё по порядку.

Мой отец, Хэск, – крупнейший землевладелец Скируэ́на. Вся земля в окру́ге, видимая взглядом с верхушки самого высокого дерева, и продолжение её, не различимое ни с какой высоты, принадлежит ему. Я его единственная дочь и наследница. Моя мама умерла, едва повивальная бабка приняла меня на руки, двадцать девять лет тому назад, из чего легко можно сделать вывод о количестве прожитых мной лет. Отец у меня необыкновенный. Ни один из наших соседей не способен взглянуть на него сверху вниз. И не только из-за его роста, но и вследствие уважения, испытываемого к нему. Он может одной рукой остановить разъярённого быка и согнуть железный прут толщиной в палец. С соседних хуторов всегда посылают за ним в надежде услышать справедливый совет. Но я не помню, чтобы хотя бы раз отец повысил голос или применил силу при решении спора. Как бы я ни шкодила в детстве (а проказничала я немало, уж поверьте), самым ужасным наказанием было укоризненное покачивание головой.

Наш хутор расположен прямо на границе обитаемых земель. Дальше нас только Мердéн, Лес без конца и края. Когда люди впервые появились в Авéндуме, Лес с любопытством рассматривал их с высоты вековых деревьев, и поныне стоящих там же, где и во времена Переселения. Люди обживали новые места, и он доброжелательно кивал им ветвями. Теперь мы привыкли называть этот мир своим домом, но Лес – он всё тот же, неизменный, величественный и прекрасный, каким был в те времена, когда Авендумом владели итлунги.

Не представляю, как, родившись в Мердене, можно не прирасти к нему всем сердцем и стремиться куда-то ещё. Ни разу, став самостоятельной, я не задумывалась о том, чтобы покинуть родные места. Грызя и терзая науки в школе Ские, ближайшем к нам городке, я скучала по нашему безлюдью, по тишине Мердена, по Лесу. Когда бродила по нему, мне казалось, что сейчас меня окликнут герои легенд и я перенесусь во времена Лиэйрáля и королевы Ифэ́нны.

Говорят, земли вокруг Эрли́нга, столицы Авендума, претерпели значительные изменения за тысячу лет с момента Переселения. Скируэн менялся мало и неохотно. Мерден же остался таким, каким его увидели люди, приведённые в новый мир Лиэйралем.

Положение дочери богатейшего земледельца не избавляет от участи всех хуторянок: подъём с первыми петухами, кухня, хлопоты по дому и обязательное участие во всех работах, что идут на полях, в саду и огороде. Белоручкой и неженкой не вырастешь. Да и к богатству своему относишься без спесивого носозадирательства. До определённого возраста я и вовсе не придавала ему значения. Вот когда во всём Скируэне ко мне не посватался только ленивый, в полной мере осознала тяжесть отцовского наследства. Последнего из таких женишков я полгода назад собственноручно спустила с крыльца, на прощание веником выбив из него пыль (и дурь, надеюсь!). Ишь, нашли лёгкий способ преуспеть, не прилагая усилий! Будто я не знаю истинной причины их скоропостижно возникших чувств! Причины, увы, единственной – потому что другой просто быть не может.

Во всех легендах дочь лорда (главы рода, старейшины клана, разбогатевшего торговца – смотри по тексту), кроме обладания половиной королевства, ещё и прекрасна, словно волшебный сон. Жизнь не похожа на сказочные предания. Я некрасива. И лёгкость, с которой говорю об этом сейчас, вовсе не означает, что когда-то не восставала против этой суровой истины всем нежным девичьим сердцем, охочим до преклонения, любви и ухаживаний. Потом поняла: или я смирюсь с действительностью, или продолжу сама отравлять себе жизнь. «Не родись красивой, а родись счастливой», – частенько повторяла Нéда, моя дорогая няня, пытаясь меня утешить. Неда была стара и обладала мудростью, свойственной её возрасту, но вначале, после каждого сватавшегося ко мне бездельника, рассматривающего меня в качестве досадного обременения своего обеспеченного будущего, я втайне часами ревела в подушку и старательно обходила зеркала́. Вот только люди – существа выносливые. Пережив разочарование, мне удалось обрести душевное равновесие. Теперь, когда я здороваюсь со своим отражением, вижу смуглую невысокую женщину, с волосами цвета прошлогодних листьев и насмешливым взглядом серо-голубых глаз. Она спокойна и уверена в себе. И пусть всё, чему полагается быть округлым, угловато, а остальное, наоборот, чересчур широко, пусть нос далёк от утончённой формы, щёки впалы, а подбородок заострён, – это не мешает ей быть довольной своей жизнью. Я больше не боюсь глядеть в зеркало. Оно уже не преподнесёт мне сюрпризов.

Но отец – всегда отец. Он не верит, что его дочь удовольствуется участью старой девы. Ему позарез необходимо устроить её семейное счастье и лицезреть полчища орущих и ползающих внучат. Ради этого он готов на всё. Даже отпустить дочь в период сбора урожая на ежегодную ярмарку в Ские, куда съедется весь окрестный люд и множество народу издалека. Вдруг среди прихорошившихся ради такого случая парней окажется некто, с кем строптивая дурнушка согласится связать свою унылую одинокую жизнь?!

Конечно, отец не сказал это прямо. Просто предложил «развлечься». Но я-то понимаю, что в разгар страды, когда наши работники, Ни́ре и Ки́ни, едва справляются, а во всём Скируэне днём с огнём не найдёшь незанятого человека и все торопятся закончить работы до первых заморозков, предлагать мне провести недельку-другую в Ские можно только из жалости за несложившуюся судьбу дочери.

Больше всего на свете ненавижу, когда меня начинают жалеть. Я вспыхнула, словно сухая солома, и немедленно высказала отцу всё, что думаю о замужестве, ярмарках, девицах, бегающих в поисках мужей, и тех, кто полагает, будто меня хоть сколечко интересует подобное. Если бы отец на этом и остановился! Но нет, ему нужно было сделать вид, что он вовсе не подразумевал ничего подобного!

Я швырнула тряпку, которой домывала пол, так, что грязные брызги полетели во все стороны, и выскочила из дома не разбирая дороги. Нéльма, старая, толстая, ленивая псина, о которую меня угораздило споткнуться, с визгом шарахнулась в сторону, как от зачумлённой. Лота, важно гулявшая по двору, округлила и без того огромные глаза, подскочила ко мне и участливо спросила:

– Поругалась, да?

Ценой неимоверных усилий мне удалось сдержаться. Лоте семнадцать лет, она чиста, простодушна, доверчива и прекрасна, словно в ней течёт часть итлунгской крови. Полгода назад её с тёткой, единственных оставшихся в живых после пожара на их хуторе, взял к себе отец. Для удобства я зову Лоту сестрой, хоть и родня мы настолько дальняя, что, начиная выяснять, кто кем кому приходится, запутываешься ещё больше. Фи́да, её заботливая тётя, почтенная чопорная дама средних лет, благоговеет перед отцом и смотрит на меня с немым порицанием всякий раз, когда я проявляю свой крутой нрав. Лота же мила настолько, что, думаю, ей недолго осталось скучать в девичестве в нашем доме. Такое личико, как у неё, воспевают в стихах и изображают на картинках: водопад блестящих пшеничных локонов, пухлые губки бантиком, румяные бархатные щёчки и ярко-голубые кроткие глаза. У всего этого великолепия есть только один тайный недостаток, но, если она молчит, вряд ли о нём догадаешься. Сейчас она, к сожалению, не мочала.

– Áрин, когда ты едешь в Ские? Я с тобой, ладно? На ярмарку приезжают аж из Эрлинга! Какие они привезут платья! Представляешь, по последней столичной моде!

Нет, я не представляла. Зато горела желанием узнать, откуда эти сведения про Ские.

– Твой отец вчера говорил с тётей. О том, что у тебя утомлённый вид и что хорошо бы тебе немного развлечься…

– В следующий раз, когда будете решать, что для меня лучше, сделайте одолжение, поставьте в известность! Я никуда не собираюсь! Так что забудь про новые тряпки, или пусть отец сам везёт тебя на ярмарку! – возмущённо рявкнула я.

Прекрасные глаза Лоты вмиг наполнились слезами. Ещё с детства вид чужих слёз всегда вызывал у меня смятение. Я оттолкнула её и помчалась прочь. Вдоль поля, через узенький мостик, выгнувший, словно ластящийся кот, спину над речкой Быстринкой. Туда, где растянулась тёмная лента Леса. Где никто меня не найдёт и не полезет со своей жалостью.

Лес ласково обволок меня мягкой приятной прохладой и чуткой тишиной. Лёгкая тень, падающая на тропинку, стелилась под ноги, будто кружевная шаль. У развилки я перевела дух. Где-то высоко нежно и звонко пропела невидимая птица, резные листья окари чуть качнулись, когда она взлетела. Я замедлила шаг. Здесь мне были знакомы каждый изгиб холма, каждое дерево и каждая травинка, я могла бы ходить тут с закрытыми глазами, не боясь заблудиться. Вот выступающий из земли валун, наполовину покрытый пышным бархатным мхом, на котором я частенько засиживалась с очередной книгой, без спроса одолженной у Неды. Вот поляна, заросшая глинéей, огненно-алыми цветами со сладким, дурманящим запахом, где я не раз валялась, мечтая о всякой ерунде. Крохотное кристально чистое озерцо с яркими блестящими камушками на дне, окружённое гибкими ридвари, которые склоняются до самой воды, купая свои светлые тонкие ветви в искрящихся солнечных бликах. Как обычно, внутри меня возник благоговейный трепет от созерцания окружающей красоты. Лес, вечный и прекрасный, всегда встречал меня с материнской лаской, которой я не знала, но представляла именно такой – всё понимающей, бережной, ненавязчивой, всеобъемлющей. Лес. Мир итлу́нгов, позвавших и принявших нас когда-то. Он не изменился с тех пор, как по нему бродили лишь они, Хозяева, прекрасные, как сам Лес, утончённые долгожители. Он был всё тот же в момент Переселения, когда его из конца в конец пересекали герои легенд и песен. В его тени́ стоял сам Лиэйраль, этими тропами ходила Святая Йо́ла, первая Пророчица Áрнхе открыла здесь свой великий дар. И тогда, и сейчас Лес оставался неизменным – невозмутимый, торжественный. Мир легенд и преданий, сохранённых нами в благодарность за Приглашение.

С досады я забралась довольно далеко и теперь присела перевести дух на залитый солнцем пригорок. Озорное утреннее солнышко лизнуло мне руки и пощекотало нос. Раздражение проходило. Ну что сердится на отца – он же мне добра желает! По-своему. А я…

Где-то вдалеке чавкнул мох, затем ещё и ещё. Я мигом вскочила на ноги. У меня чуткий слух, и, хоть звук был едва различим, я легко догадалась, что он означает. Сквозь чащу пробирались лошади. Кого это леший дёрнул направляться в Мерден Лесом? Паломников? Не похоже, те предпочитают наезженный тракт от Инеи или главную дорогу от Ские, что приводит к самому порогу нашего дома. Да и голосов не слышно. Сошли с Тропы? Странно, почему здесь, а не ближе к хуторам? И отчего так далеко от дороги?

Моё первое побуждение выйти навстречу путникам сменилось настороженностью. Звуки быстро приближались. Поколебавшись, я нырнула в густой куст веренны, плотная листва надёжно укрыла меня от случайных взглядов. Притаившись, я прильнула к малюсенькому просвету среди листьев.

Они появились в поле моего зрения почти сразу. Целый отряд, десятка два лошадей. Одетые в нечто серо-зелёное, неприметные фигуры с низко надвинутыми на лица капюшонами. Тихое звяканье выдавало не видимое под плащами и куртками оружие, в слишком большом количестве для обычной лесной прогулки.

– Здесь, – повелел надменный голос, и скомандовавший выехал вперёд.

За ним последовал второй всадник, остальные остановились на краю поляны.

У меня перехватило дыхание. Не от вида людей – на них я пока не смотрела. Не от звучания бесцветного голоса говорящего, привыкшего к беспрекословному повиновению. Словно заворожённая, не могла я отвести взгляда от тех, на ком сидели эти двое – восседали так спокойно, будто для них это было само собой разумеющимся и привычным.

Шесть мягких лап. Широкая покатая спина, лобастая голова и тёмные остроконечные уши с длинными кисточками на концах, чуть подрагивающий пятнистый хвост. Существа из легенд, таинственные, скрытные и непостижимые. Ми́рцри. Мне стоило больших усилий подавить крик. Создания, до этого мига существующие лишь на страницах книг, стояли так близко, что я могла рассмотреть влажные трепещущие ноздри и выпущенные когти лап. Огромные глаза мирцри были тусклыми, словно затянутыми белёсой плёнкой. Мне стало не по себе.

Тем временем по знаку предводителя двое всадников спешились и выволокли вперёд большой, наглухо завязанный мешок. Судя по тому, с каким трудом они его тащили, – весьма тяжёлый. При помощи двух лопат, за которыми им пришлось вернуться к своим коням, прямо под моим пригорком в каких-нибудь три счёта была выкопана яма, и молчаливая пара грубо спихнула туда мешок.

Предводитель довольно качнул головой и пробормотал что-то себе под нос. На секунду воздух вокруг еле заметно потеплел, вынутая почва заколыхалась и лениво заползла обратно в яму. Я вздрогнула. Заклятие Возврата, да ещё какое мощное! Вскоре о том, что земля была разрыта, не мог бы догадаться абсолютно никто. Даже мелкие травинки и сучки заняли своё прежнее место. Я впилась взглядом в мага. Под капюшоном шёлкового серо-зелёного плаща черты лица были малоразличимы. И невыразительны – гладко выбритый подбородок, поджатые губы, бескровные щёки, сухой нос. Сощуренные глаза издали казались тёмными щелями. Ничем не примечательное лицо.

– И всё-таки неужели так необходимо было тащиться в эту глухомань? – недовольно проворчал его спутник, тот, что выехал вперёд вслед за магом. – Какая разница, Керт, где это будет гнить? Закопали бы на городской свалке – всего и делов-то.

Голос был сочный, бархатный, раскатистый. Тем не менее он не понравился мне – возможно, из-за раздражающей манеры растягивать слова. Его обладатель под капюшоном не прятался, выставив на обозрение гордо вскинутую голову, увенчанную драгоценным обручем, из-под которого струился поток блестящих, тщательно завитых пепельных прядей. Прекрасному профилю незнакомца мог бы позавидовать любой из воспетых в сказаниях героев. Не человеческих, разумеется, потому как являлся он, без сомнения, итлунгом, и, судя по поведению, весьма знатного рода. На белой холёной коже играл лёгкий румянец, ресницы были неправдоподобно густыми, щёки украшали обаятельные ямочки. Им можно было любоваться с утра до вечера, а с наступлением темноты зажечь свечи и продолжать упиваться дальше. Его хотелось описать в балладе о бессмертной любви или же изобразить на живописном полотне в пылу битвы над телом поверженного врага. Но маг, зовущийся Кертом, взглянул на красавца с презрением, словно на нечто недостойное его внимания:

– В этой, как ты образно выразился, «глухомани» никто и никогда, случайно поручив знакомому магу разыскать что-либо, не наткнётся на плоды наших трудов. Чем дольше я гляжу на тебя, Алькрен, тем больше сомневаюсь в правильности своего выбора. Как может лорд, потомок стольких блестящих представителей своего рода быть столь туп?

Тот усмехнулся – гаденько, краем чувственных полных губ:

– Туп я или нет, тем не менее будущий лорд – я. А ты, мой могущественный друг, как ни лезь из кожи вон, – всего лишь Керн-ит-Ирт, и не буквой больше.

Я закусила язык.

Имя, насмешливо брошенное красавцем, не было простым полным именем итлунга, хоть и одно это выглядело странно для скрывающих свои имена долгожителей. Имя, произнесённое сейчас, звучало в Пророчестве. Том самом, Последнем Пророчестве Лиэйраля, о котором говорили шёпотом с замиранием сердца и тайным ужасом, поскольку предвещало оно события страшные, ведущие к краху мира, концу Авендума. Ибо на языке итлунгов, ныне забытом ими самими, сложном для человеческого понимания и оттого изученном вряд ли сотней людей, к которым по невероятному стечению обстоятельств относилась и я, это сочетание означало: «Обманувший доверие». Попросту – Предавший, чьё появление было предсказано тысячу лет назад Последним Пророчеством, настолько неясным, запутанным и противоречивым, да и жутким настолько, что и наши, и итлунгские мудрецы не сговариваясь утверждали, дескать, оно ошибочное.

Маг с именем предателя из Пророчества выслушал слова Алькрена с невозмутимым спокойствием. Не меняя брезгливого выражения бледного лица, он медленно воздел руку и с силой хлестнул красавца по щеке – так, что на холёной коже отпечатался багровый след.

– Не смей произносить моё имя вслух! – рявкнул Керт. – И благодари судьбу за то, что ты первый попался мне на глаза из вашего выводка! Ты лорд лишь благодаря мне и только пока я терплю тебя и твоё скудоумие!

Получивший пощёчину, вопреки гневу, вспыхнувшему в золотисто-карих глазах, обиду проглотил – или, скорее, затаил до лучших времён. Зато со всего маху пнул мирцри под собой, заставив его покачнуться. Затем проворчал:

– Что дальше, Керт? Дело сделано, пора возвращаться. Не хватились бы нас раньше времени.

– Два дня – короткий срок для возникновения подозрений, – свысока обронил маг. – Да и кто нас найдёт в этой глуши?

– Уж точно не Полок, – скривился красавец, – у старикашки не хватит силёнок дотянуться сюда Сетью.

Керт не удостоил его ответом. Тронул поводья, разворачивая мирцри. Тот вяло послушался, движения были замедленные и плавные. Заклятие Повиновения… неужели оно действует на мирцри?

– Любой, вставший у меня на пути, будет уничтожен, – не оборачиваясь бросил маг, – Полок или ты. Хоть сам лорд-повелитель.

Голос его был спокоен, но тем яснее прозвучала угроза.

Я жадно подалась вперёд, чуть не забыв о необходимости таиться, хорошо хоть, вовремя опомнилась.

Отряд, развернувшись, неспешно удалился, не совсем в ту сторону, откуда они явились, чуть правее. Всадники на обычных лошадях так и не приблизились, я даже не смогла пересчитать, сколько их – десять, двадцать? Мох глушил шаги. Если бы не редкий хруст веток, итлунги двигались бы совершенно бесшумно. Выученные кони даже не фыркали. Я выждала немного для порядка и осторожно выползла из куста. Мысли в голове бились, натыкаясь друг на друга и сбиваясь в кучу.

Старые Пророчества всегда пугают. Словно из тьмы веков кто-то всезнающий и безжалостный грозит тебе пальцем – ужо я вас! Но встретиться с ожившим персонажем мрачной легенды оказалось не страшно – возможно, потому, что неопределённость принимает более пугающие формы, нежели вполне конкретный тип, который, как и все особи мужского пола, бреется по утрам. Во всяком случае, того панического, неудержимого ужаса, что неизменно ассоциируется с Последним Пророчеством, у меня не было. Скорее, любопытство. Кто же это сказал, что любопытство – первопричина доброй половины наших бед?

Он был прав, этот неизвестный.

Я стояла над местом, скрывшим от посторонних глаз то, ради чего этот отряд пробрался на самый край обитаемых земель, и размышляла, что это могло быть. Минуту спустя пришла к единственно верному выводу – чтобы узнать это наверняка, мне необходимо вытащить сей предмет на свет. Робкий голос разума попытался возразить, что наилучшим решением будет вернуться на хутор за подмогой или хотя бы за лопатой, только когда же я слушала этот голос?

Копать я принялась голыми руками при помощи короткой палки, подобранной поблизости. Почти сразу ободрала ногти в кровь, однако азарт подстёгивал меня, не давая передышек. Земля была мягкой и поддавалась легко. Через четверть часа я добралась до цели. Вскоре я с трудом выволокла его наверх – тяжеленный продолговатый мешок, завязанный с обоих сторон крепкой бечевой. Здесь мне пришлось повозиться, но победа всё равно осталась за мной. Заглянув внутрь мешка, я увидела нечто, в первый момент показавшееся мне светлой паклей. Размотав верёвку, отогнула мешковину и была вознаграждена лицезрением застывшего человеческого лица. В первую секунду я почувствовала раздражение. Приложить столько усилий, чтобы откопать труп! Во вторую – поняла, что ошиблась, назвав его человеком. Он был перемазан землёй до неузнаваемости (результат моих же усилий вытащить его на свет из мешка), но даже сквозь грязь проглядывали черты, позволявшие безапелляционно утверждать, что передо мной итлунг самых чистых кровей. Затем я задала себе резонный вопрос: с каких это пор трупы отвозят на край света, чтобы предать земле? Не проще ли закопать их под боком? Или, как выразился пепельноволосый красавец, оставить гнить на городской свалке?

Преодолев отвращение, я прикоснулась к коже своей находки. Она была тёплой. Уже без удивления нащупала и пульс – медленный-медленный, но ровный. Итлунг был жив! Его привезли в мой Лес и в полной уверенности, что никто и никогда не найдёт этой могилы, закопали ещё живого – при такой мысли у меня поползли мурашки. Может, и мне не стоило её находить?

Я вздохнула.

Наверно, да. Но и закопать обратно в землю кого бы то ни было живьём я не в состоянии. Что остаётся? Перепрятать и бежать домой за повозкой. Так я и сделала. Тело оказалось гораздо тяжелее, чем выглядело, мне удалось дотащить его лишь до куста веренны. Для надёжности я прикрыла его ветками и мхом, за которым не поленилась сбегать подальше. Домой я мчалась так, словно за мной леший гнался. Отца заметила издали, подбежала и выпалила на одном дыхании:

– Нужно запрягать телегу. Я откопала в лесу итлунга. Он едва жив и нуждается в помощи.

Отец быстро глянул на меня и отложил топор, который держал в руке. Но идти к конюшне не торопился.

– Что значит «откопала»?

– То и значит! Вырыла, достала из земли! Какая разница?

Он укоризненно покачал головой.

– Может, ты всё же объяснишь мне, что произошло?

Видя, что отец не тронется с места, не услышав из моих уст подробное изложение произошедшего, я топнула ногой, но безрезультатно. Пришлось терпеливо пересказывать то, чему я стала невольной свидетельницей, попутно признаваясь в своём любопытстве и его результатах. Отец внимательно слушал, слегка склонив голову. Когда я закончила – помолчал, поглядел на мои ободранные руки. И вдруг произнёс – негромко и очень серьёзно:

– Ты уверена, что тебе стоило лезть в эту историю, Арин? Пусть кланы итлунгов разбираются между собой. Ничего хорошего из твоего вмешательства не выйдет.

Я опешила.

– Папа, да ты что?! Хочешь, чтобы я оставила его там умирать? Ты мне ещё его обратно зарыть предложи!

– Нет, – вздохнул отец, – не предложу.

Он понуро повернулся, вывел из конюшни Ди́лку, самую смирную нашу кобылу, ловко и быстро запряг её в повозку. Я, прихватив старое одеяло, мигом взобралась на козлы. Отец устроился рядом, предоставив править мне.

Доро́гой мы молчали. Так же молча перетащили итлунга в возок и вернулись восвояси. Пару раз отец порывался заговорить со мной, но не решился, хоть я и не противилась. Мою находку он отнёс в самую подходящую комнату – конечно же, мою, поскольку она располагалась на первом этаже, ближе прочих к выходу, и её единственное окно скрывали густые заросли жасмина. Когда-то моей была светлая горница на втором этаже, рядом с комнатой няни, но после смерти Неды я не смогла там жить… Светёлка перешла Лоте, я о том не жалела. Там, куда перебралась, было одно неоценимое достоинство: я могла войти и выйти в любой момент, никого не потревожив. Именно поэтому отец внёс мою находку сюда и торопливо удалился.

Я передёрнула плечами – не хочешь разговаривать, ну и не надо. Пошла в кухню, согрела воды. Вернувшись, первым делом стащила с моего «покойника» одежду. Кое-что пришлось с сожалением разрезать. Костюм был роскошным, из дорогой ткани, весь в прекрасных ручных вышивках, увы, безнадёжно испорченных грязью. Сапоги – из мягчайшей кожи, на таких тонюсеньких каблучках, что вряд ли их обладатель ходил по чему-либо иному, нежели ковровые дорожки и мощённые мрамором полы. И качество, и покрой костюма красноречиво указывали на столичное происхождение, но означало ли это, что и их обладатель родом оттуда?

Смочив мягкую губку, я начала смывать грязь с его лица и тела. Кожа под слоем пыли оказалась бело-золотистой, нежной, как у девушки. Никаких повреждений я не обнаружила – так, пара ссадин, да и то оставленных скорее моим неловким спасением юноши. Итлунг был совершенно невредим, дышал ровно и глубоко, но как-то очень медленно. Я хмыкнула. Заклятие Покоя. Не сон и не бодрствование, нечто среднее, зыбкое и опасное состояние, из которого не выходят без посторонней помощи, да и с ней возвращаются не всегда. На счастье безызвестного паренька, снимать и накладывать связующие путы Покоя я, без ложной скромности, умела неплохо. Меня то и дело просили зачаровать скот для дальних перевозок, и я никогда не отказывалась потренироваться. Для заклинания же что люди, что овцы – никакой разницы. Я привычно размяла пальцы.

– Арин, вот ты где! – отвлёк меня голос Лоты. – Я видела, вы с отцом приехали вместе. Вы помирились? Ой! Кто это?!

– Понятия не имею, – откликнулась я.

– Откуда он?

– Из Леса.

– Как он там оказался? – Лота склонилась над лежащим. – Какой молоденький!

Итлунг действительно был совсем юн или казался таковым. Кто ж их, долгожителей, разберёт. Думаешь, перед тобой женщина в расцвете лет, а она – ровесница твоей пра-пра-бабки. Неде на вид было лет шестьдесят… и кто знает, сколько она прожила на самом деле? Однажды няня проговорилась, что видела строительство новой ратуши в Ские, а было это полтораста лет назад…

– Он болен? – продолжала забрасывать меня вопросами Лота. – Что с ним? Это заразно?

Такой повод выпроводить её нельзя было упускать.

– Вполне возможно, – преувеличенно серьёзно закивала я. – Кто ж его знает?

Лоту отнесло в сторону на добрый метр.

– Я… Кажется, меня тётя зовёт, – и она буквально вылетела из комнаты.

Подавив улыбку, я вернулась к прерванным занятиям. Точнее, одну руку положила на лоб итлунга, а вторую – на грудь. Сосредоточилась. Дождалась, пока ладони не ощутили исходящий от тела жар, и лёгким движением скинула наложенное на него заклятие, словно сдёрнула тяжеленное ватное одеяло. Дыхание лежащего вмиг участилось. Он резко открыл глаза – золотисто-карие… затем зелёные, голубые, серые, жёлтые, опять карие… Радужки стремительно меняли цвет. Полный круг. Я закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Всё детство, упиваясь легендами, описывающими столь стремительную непроизвольную перемену, данную только этому древнему клану, я мечтала увидеть её воочию. Тысячу раз представляла, как она происходит. И только сейчас увидела – когда совсем не ожидала.

Парень постепенно приходил в себя. Он с трудом приподнялся на кровати, затравленно озираясь. Заметив меня, впился взглядом уже установившихся, светло-карих испуганных глаз.

– Ты кто?!

Какой приятный, звонкий голос. Немного мешает хрипотца от долго действующего заклятия, но это пройдёт.

– Я Арин.

– Арин, – машинально повторил он, – Арин.

– Как ты себя чувствуешь?

Он пропустил мой вопрос мимо ушей. Огляделся уже осмысленно.

– Где я?

– В Скируэне. Точнее, в Мердене. В доме моего отца.

– Как я здесь оказался?

Врать мне не хотелось. Говорить правду было рано. Я оценивающе глянула на его обеспокоенное лицо и уклончиво ответила:

– Я нашла тебя в Лесу. Ты был без сознания.

– Давно я здесь? – тревожно спросил он.

– Меньше часа, – честно призналась я.

– Ничего не понимаю… – еле слышно прошептал он.

Ещё бы понимать – после заклятия! Хорошо хоть, рассудок ясный, и за то спасибо. Могло быть и хуже.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась я.

– О́рри…

Он вдруг рывком сел.

– Какой сегодня день? До Мердена недели пути! Áльк выманил меня в полдень двадцатого… поганый предатель! Последнее, что я помню, – обещание, что моя смерть будет лёгкой и безболезненной… И я никому не сказал, на встречу с кем иду! Моё отсутствие обнаружено? Святая Го́рха, конечно же, да! Отец решит, что я сбежал! Меня ищут! Что мне делать?!

Вид у него был измученный и жалкий. Порыв лишил его остатков сил, и он со стоном откинулся на подушки.

– Для начала ты должен отдохнуть, – решительно проговорила я. – Что бы ни произошло с тобой, Орри, в этом доме ты в безопасности. Лежи, ни о чём не волнуйся.

Он попытался возразить. Я легко коснулась его руки, восстанавливающее Заклятие через моё прикосновение окутало его тёплой кисеёй. Беспокойство сменилось расслабленностью, он зевнул и прикрыл глаза.

– Спи, – кивнула я, – это лучшее, что ты можешь сделать… Орри.

Отца я нашла на том же месте, что и в прошлый раз, хотя по его виду было незаметно, поглощён ли он срочной работой. Окликнула негромко. И выпалила, пока не передумала:

– Этот парень не просто мальчик из клана. Он королевской крови, самой чистой, насколько я могу судить. Думаю, он сын Ди́рина, тот самый, которого лорд недавно признал наследником.

Отец повертел в руках топор, неторопливо положил его, зачем-то поменял местами пилу и банку с гвоздями. Потом не глядя взялся за молоток, который я тут же отобрала:

– Папа, ты слышал?!

– Слышал, – буркнул он себе под нос.

– Папа, – уже подавив раздражение, повторила я, – ты ведь понимаешь, о чём речь. Этот Керт буквально следует Пророчеству. Более наделённого властью подобрать невозможно, разве что самого лорда Авендума. Означает ли это, что конец света близок?

Он всё-таки соизволил взглянуть мне в глаза. Взгляд отца был до странного печален и затуманен. Словно он видел не столько меня, сколько что-то за моей спиной или вообще за тридевять земель.

– По-моему, это значит только то, что ты вляпалась в скверную историю. Но ты уже сделала выбор, Арин. Какая теперь разница, что за кровь течёт в этом парнишке? Дело не в нём. Дело в том, какое продолжение последует.

– Да какое может быть продолжение? – искренне удивилась я. – Завтра он оклемается и поспешит в Ские, где к его услугам вся итлунгская знать, возможно, позабыв даже попрощаться. А за ним по пятам пойдут убийцы.

– А ты мечтала бы опекать его и защищать?

Я фыркнула.

– Глупости!

– Тогда, дочка, послушай меня – хоть один раз в жизни. Пусть он уходит. И забудь о том, что ты его вообще встречала.

– Ты как-то чересчур серьёзен, – поморщилась я, – не вижу повода.

Отец вымученно улыбнулся.

– Считай, что я боюсь старых пророчеств.

– «…И некто с именем Предателя явится в Авендум, сея смерть и вражду на своём пути, и появление его будет знаменовать конец нашего мира, – с преувеличенным чувством процитировала я. – Он пойдёт к цели по трупам наделённых властью, и, когда он будет в двух шагах от победы, у Авендума появится последняя надежда, но именно она ознаменует окончательное разрушение всего сущего…» Папа, ты что – веришь в это?

– Я верю в последнюю надежду, – кивнул отец, – верю… Арин.

***

Наконец-то этот сумасшедший день подошёл к концу. На прощание он разразился проливным дождём – настоящим ураганом с завыванием ветра, успешно подражавшего ополоумевшей ведьме. Нельма, повизгивая, ворвалась в дом и улеглась у камина с таким видом, будто все силы земные, небесные и человеческие, даже мой грозный веник, не посмеют выдворить её обратно в конуру.

Ужинали мы молча, в полнейшей тишине, словно на поминках. По случаю дождя Кини и Нире остались ночевать в домике на дальнем конце полей. Отец вернулся один, промокший насквозь, и, похоже, решил ни словом, ни жестом не возвращаться к нашему утреннему разговору. Фида всей своей позой выражала неодобрение моим поступкам и попустительству моего достойного родителя, но позиция бедной родственницы не позволяла ей высказаться во всеуслышание. Лота время от времени бросала на меня такие многозначительные взгляды, словно мы шпионы Дирина во вражеском клане, а она непременно должна поделиться со мной сведениями государственной важности. В общем, веселье царило ещё то, хорошо, что длилось застолье недолго.

Первым не выдержал отец, торопливо поблагодарил за ужин и ретировался к себе. Фида чуть ли не бегом припустила за ним, как будто пребывание в моём обществе позорило её подкрашенные седины. Лота, распираемая любопытством, вертелась и так и эдак, даже – неслыханное чудо! – помогла убрать со стола, но я стойко игнорировала её намёки, и, разочарованная донельзя, она поплелась спать.

Перемыв посуду и прибрав на кухне, я заглянула в комнату к своей находке. Орри сладко спал, тихонько посапывая во сне. Поправив сползшее одеяло, обнажившее весьма привлекательные плечи, я поймала себя на мысли, что ситуация уж больно напоминает второсортный роман, из тех, которые украдкой от Фиды почитывает Лота. Далее, следуя неумолимой логике романиста, между мной и спасённым юношей обязательно должна была бы вспыхнуть бурная страсть, в результате чего я стала бы женой лорда и наследницей трона – в случае, если бы книгу писал человек. Автор-итлунг обязательно бы вывел прекрасный и трагический финал, в котором мой принц, обливаясь слезами, взял бы в жёны принцессу своего клана, а я кончала бы самоубийством на его глазах, перед тем не менее трёх страниц разражаясь величественными и скорбными монологами.

Подавив смешок, я пошла готовить спальное место себе, его лишённой. Протапливать гостевые комнаты было уже поздно и, поразмыслив, я решила лечь прямо в гостиной, благо, любимое кресло отца позволяло устроиться с комфортом. Пододвинутая под ноги скамейка, пара одеял внизу и плед сверху. Получилось очень даже заманчиво. Я любовалась делом рук своих. Камин догорал, угли мерцали. Ветер и ливень, особенно когда они были с той стороны дома, а я – с этой, добавляли уюта. Капли колотили по черепице. «Бим-бим, бим-бим-бим, бим-бим-бим-бим».

«Бах! – вдруг фальшивой нотой ворвалось в их мелодию. – Бабах!»

Я подскочила от неожиданности. Стучали в дверь, настойчиво так. Нахмурившись, я на всякий случай подобрала с пола увесистую кочергу, подкралась на цыпочках к двери и замерла.

«Бабах!!!»

Рывком распахнув дверь, я внутренне приготовилась ко всему – от компании виденных утром всадников до вторжения действующей армии включительно. Конечно, самонадеянно выходить с кочергой на армию, но ничего другого под рукой не нашлось. Между тем за дверью на крыльце стоял всего один человек, мокрый с головы до пят. Единственное, чем он, на мой взгляд, угрожал нашему дому, – перспективой залить свежевымытый пол ручьями стекавшей с него дождевой воды. Он отшатнулся от занесенной над ним кочерги и замер. Некоторое время мы изображали немую группу неизвестного скульптора: он – в качестве застигнутого врасплох грабителя, я – в роли защитника отчего крова. Затем мне это надоело, я опустила своё грозное орудие и требовательно подступила к нему вплотную.

– Ну?!

Надо отдать ему должное, хоть он и был вымокшим, продрогшим и ошеломлённым, ответил мне без испуга или неуверенности в голосе:

– Может, ты всё-таки впустишь меня?

– Может, – согласилась я, – вот только разгляжу получше.

Здесь, надо признаться, я погрешила против истины. Рассмотреть что-либо при тусклом свете лампы и догорающего камина было невозможно.

– Смотри, – он скинул капюшон длинного плаща и отвёл его полы в стороны, показывая, что не прячет оружия под тяжёлыми складками. – Не желаешь ли обыскать?

Я фыркнула. Ещё не хватало копаться в грязной и мокрой, чужой, да к тому же мужской одежде! Я и так почувствовала бы металл сквозь любые слои ткани, кожи и вообще чего угодно! Непрошеный гость был не вооружён. Правда, одна из неписаных истин, заученных мной назубок, гласила: не стоит судить об опасности человека по количеству или отсутствию при нём оружия. Всё же я посторонилась и дала ему пройти. На досках пола, тщательно выскобленных мной аж два раза, незамедлительно образовалось озеро грязи пополам с красноватой глиной. Незнакомец явно пробирался через поля, ведущие от Леса, что давало пищу для размышлений, но не здесь и не сейчас. Бедственное положение пола его не волновало. Пришелец огляделся – настолько быстро, что это могло показаться непроизвольным движением глаз, – и опять бесцеремонно уставился на меня.

– Где он?

Я встала в позу верной жены, незаслуженно обвинённой в супружеской неверности: руки упёрты в бока, голова запрокинута, – и со всей возможной едкостью ответила:

– Если ты о хозяине этого дома, Хэске, то он почивает в собственной спальне заслуженным сном достопочтенного хуторянина. Если о Нире или Кини – то они храпят в сторожке на краю поля. Если ты имеешь в виду…

Он перебил меня невежливо и нетерпеливо:

– Нет. Где Орри?

Ну да. Орри. Конечно. Как всегда, запоздавшее на день спасение нашло свою цель. Лучше позже, чем никогда. Я уже собралась съязвить, однако незнакомец вдруг схватил меня за плечи и с силой встряхнул:

– Цел он? Что с ним успели сделать?!

Я аккуратно, по одному, разогнула его жёсткие пальцы, скинула с себя руки и расправила смятую рубашку. Незнакомец начинал мне не нравиться – тем, что испачкал мой пол, и тем, что, похоже, разбирался в происходящем гораздо лучше моего. Мне доставляло удовольствие дразнить его. И если я и поборола в себе это недостойное желание, то лишь потому, что в его голосе слышалась неподдельная тревога.

– Невредим твой Орри, – буркнула я, – пошли, покажу.

Он, хвала всем Святым, догадался скинуть плащ, стёкший на пол с лёгким плеском возле собачьего хвоста, покосился на Нельму (та даже ухом не повела) и пошлёпал за мной по коридору. Уже у двери я сообразила, что всё ещё держу в руке кочергу, но возвращаться и ставить её к камину поленилась. Пусть думает, что у меня привычка такая – с кочергами разгуливать. Может, я и сплю с кочергой в обнимку, моё дело.

Незнакомец же, похоже, на это даже внимания не обратил. Шёл за мной молча и почти бесшумно, только вода ручьями стекала с волос и одежды и капала на пол. Над кроватью Орри он застыл, прислушиваясь к дыханию спящего. Будить и обниматься не полез, вопить и причитать не стал, глупыми вопросами не закидал. Постоял с минуту, кивнул и направился к выходу. Не дожидаясь меня, прошёл коридор, прекрасно ориентируясь в темноте. Вернулся в комнату и медленно побрёл в сторону двери.

– Ты куда? – опешила я.

Он остановился рядом с креслом, не отвечая и не уходя, словно задумался – а вправду, куда? Растерянно потянул за краешек плащ, от которого уже повалил парок.

Я вздохнула.

– Последняя вещь, в которую поверю, – то что тебе хочется провести эту чудесную ночь на улице. На тебе нет сухой нитки. Оставайся. Я постелю тебе…

Мои разглагольствования прервал шум от глухого удара. Я в ужасе обернулась. Незнакомец рухнул – к счастью, не на пол, а на тщательно приготовленную мною постель. Бросившись к нему, я обнаружила, что он крепко спит – на белоснежнейшей из простыней. После нескольких попыток я убедилась, что затея разбудить его безнадёжна, поэтому пресекла свои бесплодные старания, как и выражения, отнюдь не подходящие девушке из приличной семьи, которыми они сопровождались. В конце-то концов, я сама предложила ему остаться. Плюнув, стащила с непрошеного гостя раскисшую куртку и скользкие от грязи сапоги. Даже укутала его пледом и развесила мокрую одежду на спинки стульев, придвинув их к камину, а плащ со злорадством отжала на хвост Нельмы. Затем заперла дверь на засов и поставила на место кочергу, подумав, что ночевать мне придётся в кухне. Но перед тем, как пойти спать, в третий раз за день проделала это.

Я вымыла пол.

***

Утро вырвало меня из блаженного сна воплями Лоты, солнечным блеском и нытьём всех без исключения затёкших мышц. Уснула я, разумеется, в одежде и сейчас открыла это для себя заново. Помятая и хмурая, я выскользнула через кухонную дверь к умывальнику и с наслаждением умылась, пытаясь различить слова в истошном крике Лоты. Разобрав, облегчённо растёрлась твёрдо накрахмаленным полотенцем. Нельма из гостиной пробралась к Лоте в спальню, стянула с кресла выходную юбку и радостно на ней повалялась, взяв реванш за подмоченный хвост, отчего к юбке прибавились дополнительные украшения в виде клочьев рыжей шерсти, следов зубов, когтей и слюны.

Честно признаюсь, я боялась худшего. Например, выяснения, откуда взялся в доме ещё один спящий незнакомый человек. Я чуть ли не на цыпочках подкралась к гостиной и осторожно приоткрыла дверь. Комната была пуста. Одеяла и простыни ровной стопкой лежали на скамейке, отдельно прилагалась та, что была верхней, в подсохших разводах дождевой воды. Плащ и прочая одежда исчезли. Разжигая камин, я даже определила куда – в заметно прибавившейся с ночи золе нашлась полуобгорелая застёжка от плаща незнакомца и подковки от сапог. Зря я прилагала столько усилий по приведению его гардероба в более приличный вид.

Я направила свои стопы к Орри. Стукнула пару раз в дверь, никто не отозвался. Зрелище застеленной кровати меня не удивило. Восстанавливающее Заклятье – дело надёжное. Парень должен был проснуться здоровым, свежим и отдохнувшим и поскорее покинуть приютивший его дом, дабы не давать объяснений невольным свидетелям злоключений царственнорождённого итлунга. Даже спасшим его бесценную жизнь. Всё так. Не стоит благодарности. Теперь я опять хозяйка в своей комнате, могу привести себя в порядок. Волосы от беспокойной ночи стояли колом, рубашку тоже хорошо бы сменить. Пара минут на переодевание и причесывание, косой взгляд в зеркало – и бегом на кухню. Вряд ли Фида, привыкшая к накатанному ритму, затруднит себя приготовлением завтрака. Бегом за дровами, галопом за водой. Вскоре на плите пыхтела овсяная каша, щедро приправленная маслом, а на столе благоухал поджаренный хлеб. На запах материализовались Нри́ке с Го́дни и Лота с утешающей её тётей. Нельма сунула нос, повертела им и, улыбнувшись во всю морду Лоте, испарилась под её испепеляющим взглядом. Разложив кашу по тарелкам и заварив свой фирменный напиток из трав и ягод, я поинтересовалась у Нрике, не видел ли он отца.

– Хэск у реки, – ответил тот, уминая кашу за обе щеки, – разговаривает с незнакомцами. Занятная парочка. На паломников не похожи.

Вот это было для меня неожиданностью. Я уставилась на парня так, что он поперхнулся. Фида слегка толкнула меня ногой под столом. Отмахнувшись от неё, как поступала всегда, я забыла про стынувшую передо мной кашу и вприпрыжку понеслась к реке.

Они сидели на самом обрыве и мило беседовали. Орри расположился вполоборота к дому, вид у юноши был вполне здоровый. И чистый. Отец успел снабдить его одеждой поприличнее, из наших неисчерпаемых запасов, а от вчерашней грязи не осталось и следа. Вымытые и успевшие просохнуть на ветерке волосы (на мой строгий взгляд, длинноватые для парня) были аккуратно расчёсаны. Теперь, при ярком солнечном свете, я могла его хорошенько рассмотреть. Результаты впечатляли. Орри поражал красотой итлунга – правильной до тошноты. Собственно, внешность – это то, по чему вы всегда безошибочно отличите итлунга от человека. Хотя попадаются исключения. По крайней мере, я встречала всяких. Увидев некоторых, несведущий человек никогда не догадался бы об их происхождении. Хорошо, что мой врождённый дар не позволяет ошибаться. Орри в этом отношении мог служить классическим образцом итлунга, обладая всеми общеизвестными признаками своего рода – изящным и в то же время мужественным сложением, совершенством черт одухотворённого лица, волнистыми волосами цвета спелой пшеницы, прямым носом, пушистыми тёмными ресницами, великолепным разрезом глаз и чарующей улыбкой. Он очень походил на отца, насколько позволяли судить многочисленные портреты Дирина, но черты казались мягче и одушевлённее.

Ночной визитёр сидел ко мне спиной. Он первым обратил внимание на моё появление, оглянулся через плечо и тут же отвернул голову, – то ли подобным образом приветствуя, то ли попросту пряча лицо. Орри привстал, любезно желая мне доброго утра, кивая грациозно и царственно. Вид итлунга не портила ни великоватая одежда, ни высокие фермерские сапоги из добротной кожи. Чего не скажешь о его товарище, на котором отцовские штаны и рубаха болтались хуже, чем на вешалке. Да и сложно было ожидать иного, учитывая немалые габариты моего родителя и необыкновенную худобу незнакомца.

– Арин, – обратился ко мне отец, – мы давно ждём, пока ты встанешь.

– Я завтрак готовила, – огрызнулась я, – пришла вас звать. Что значит – давно?

Отец поёжился, он явно хотел сказать: «Ты бы не могла быть повежливее, хотя бы в присутствии посторонних?» Я сделала вид, будто впервые увидела берега́ Быстринки вкупе с окружающим их пейзажем и страшно заинтересована. Какое-то время все тягостно молчали. Орри первым мужественно нарушил тишину:

– Арин, твой отец рассказал мне о том, каким образом я очутился здесь, в вашем доме. Я понимаю, что обязан тебе жизнью, и, поверь, никогда этого не забуду. Моё положение… не самое последнее в Авендуме. При первой же возможности я отплачу добром за добро. Но пока я – опасный гость. Потому обязан покинуть Мерден, чтобы не навлечь на вас неприятностей. Нам нужно уходить немедля…

– Куда? – перебила его я. – Обратно в Эрлинг? Да сделай ты полшага в этом направлении, Керт выследит тебя и поймает! Не сомневаюсь, на любой из дорог в столицу наверняка расставлены оповестители… Керн-ит-Ирт произвёл на меня впечатление злодея весьма обстоятельного, не упускающего мелочей.

Мои слова возымели последствия. Орри в ужасе отшатнулся, воззрившись на меня со странной смесью подозрительности, растерянности и отчаяния.

– Она права, – подал голос мой ночной гость. – Тебя нашёл я, значит, отыщут и другие. Это вопрос времени. У нас в запасе полдня, может, день. Не больше. И крупные дороги в Эрлинг для нас заказаны.

Говоря, он поднял голову, и я смогла увидеть его лицо. Очень выразительное – худое, жёсткое, неприветливое. Казалось, его отлили из тёмной стали и били по нему кузнечным молотом до тех пор, пока не спрямили все округлости и плавные повороты, оставив одни выпирающие углы и прямые линии. Затем сталь закалили ледяной водой, отчего она застыла неподвижной маской – снаружи. Мне живо представилось, как внутри, под этим укрощённым слоем, она бурлит, пытаясь прорваться на свободу. Подтверждением тому служили глаза, хмурые, словно ненастное небо, но пронзительные и блестящие. Они напоминали низкие облака, сквозь которые пробился закатный луч. Остывший пепел костра с последним тлеющим угольком. Угасшую лаву, внутри которой теплится огонь вулкана. Казалось, нанеси ему рану, пойдёт не кровь, а раскалённая стальная масса. Губы его – я могла бы в том поклясться – никогда не улыбались. Их форма отлично подходила для гримас, усмешек, издёвки, иронии – только не для улыбки, нет. Впечатление усиливали небрежные пряди давно не стриженных волос такого же светло-серого цвета. Если бы я разглядела его вчера, то вряд ли пустила бы в дом и уж точно бы не оставила ночевать. Хотя то, что я сейчас жива, красноречиво свидетельствовало: мрачный вид моего ночного гостя ещё ничего не доказывает.

– Что же делать? – выдохнул Орри. – Здесь оставаться опасно. Керт скоро обнаружит, что я жив. И в Эрлинге меня наверняка будут поджидать убийцы!

Незнакомец дёрнул плечом.

– Я готов предложить вам любую помощь, которую в силах оказать, – произнёс отец. – Снабдить деньгами, провизией, лошадьми. Но меньше всего мне хотелось бы, чтобы вслед за вами появился отряд карателей, сровняв мой дом с землёй. Этому дому триста лет, знаете ли, и я им дорожу. Как и всеми, кто в нём живёт.

– Конечно, Хэск, – ответил незнакомец. – Мы уйдём. Решим только как.

– Открыто и с шумом, – опять встряла я. – По самому людному тракту, в разукрашенной лентами коляске. Желательно с песнями.

– Арин? – опешил отец.

– Я почти тридцать лет Арин! Ищут одинокого пешего парня или уже двух, без разницы. Кто будет присматриваться ко всем таратайкам, что мчат на гуляние в Ские? Нарядное платье, весёлый вид. На открытие ярмарки съедется вся округа, затеряться там легче лёгкого.

– А потом? – уныло спросил Орри.

– Придумаем, – ответил его сероглазый и сероволосый спутник.

– Тебе тоже придётся поехать, Арин, – неожиданно добавил отец. – Подозрений не будет вовсе, если ты сама посетишь гуляния в Ские. Ты это понимаешь?

О да. Я понимала. Это была единственная возможность для наших гостей выбраться из Мердена, не привлекая к себе внимания. Взбалмошная дочь Хэска снизошла-таки украсить своей персоной празднества в Ские. Что тут такого? Не беда, если все решат, что я бегаю за женихами. Не беда, если об этом станут сплетничать в Скируэне. Не беда, если за моей спиной будет потешаться каждый встречный…

– Пожалуйста, Арин, – вдруг попросил незнакомец.

Что-то в его голосе напомнило мне про обещание Керн-ит-Ирта растоптать любого, кто станет у него на пути. О мирцри со стеклянными глазами. О том, что моё самолюбие может стоить жизни этим двоим, пусть я вижу их первый раз в жизни.

– Поеду. При одном условии.

– Каком? – встревожился, хорошо меня зная, отец.

– С нами поедет Лота.

– Ни за что!

– Ты с ума сошла!

Голоса́ Орри и отца слились в общем негодующем вопле.

Сероволосый незнакомец нахмурился.

– Эта кукла с фарфоровым лицом? Да последний идиот не потащил бы с собой такую обузу!

Я фыркнула.

– Вот именно! Если вы так считаете, так подумает и Керт, и любой, кто встретит нашу тёплую компанию. Она – гарантия того, что никто ни в чём серьёзном нас уже не заподозрит.

Какое-то время мы стояли с ним нос к носу, вылитые петухи бойцовые. Затем он махнул рукой, не сдаваясь, но уступая.

– Арин, – уважительно протянул Орри, – ты не только храбрая, но и умная девушка.

Ха, а кто-то сомневался?

– Мы с радостью поступим так, как ты предлагаешь. Если, конечно, сама Лота не будет против. Мы можем выехать немедленно?

Последний вопрос был обращён к отцу, тот и ответил:

– Я заложу коляску, Арин соберёт всё необходимое и приготовит одежду. Это минут десять. Ещё полдня вы будете обхаживать Фиду, тётю Лоты, уговаривая её отпустить с вами своё бесценное чадо. Если она вообще на это согласится.

Итлунг помрачнел.

– А побыстрее нельзя?

– Проверим, – я собралась было припустить к дому, как вдруг вспомнила кое-что, заставившее меня притормозить и повернуться к сероволосому: – И последнее: как тебя зовут?

– Кто зовёт? – поморщился он.

– Я, например. Должна же я как-то обращаться к тебе в пути? Или мне самой придумать тебе имя? Учти, я испытываю страсть к древним вычурным именам – Эллинку́р, Авели́г, Келанги́л.

– Рэй, – рявкнул он.

– Приятно познакомиться. – Я отвесила ему низкий поклон. – Завтракать будешь?

***

Лота разве что не прыгала от радости, узнав, что она таки поедет в Ские. Сказалось и то, что Орри лично попросил её составить ему компанию, под его лучезарной улыбкой растаял бы лёд Онгáрских гор, не только нежное девичье сердце. Окончательно я убедилась в действенности чар итлунга, когда менее чем за четверть часа он снискал благорасположение Фиды – чудо, не доступное мне все полгода.

Коляска с запряжённой парой резвых лошадей поджидала у крыльца, и Лота вплетала в длинные гривы Огонька и Звёздочки цветы махрового белого шиповника. Под пристальным взглядом Рэя, следившего за её действиями столь внимательно, словно он подозревал девушку в попытке причинить коням вред.

Я собрала в дорогу всё необходимое. Наконец, всё было готово, улажено и уложено, когда меня выловила вездесущая Фида, заявив, что в таком виде, как у меня, на празднике не появится ни одна уважающая себя девушка, что я подаю дурной пример Лоте и позорю отца. Штаны ей мои не угодили! Мои любимые кожаные, потёртые до блеска на коленях и сгибах, которые я сама себе сшила всего полгода назад и носила почти не снимая! Я прямо заявила, что переодеваться не стану, тем более в моём гардеробе нет ничего подходящего для «уважающей себя девушки». Положение спасла Лота, торжественно вручив мне нечто голубое и воздушное, при подробном изучении оказавшееся юбкой. Под убийственным взглядом Фиды я напялила её прямо на штаны с сапогами. Свою любимую куртку с заплатами на локтях скатала и сунула под сидение. Строгая прямая блуза на мне рядом с пышным одеянием Лоты смотрелась словно деревенский мерин на фоне породистого рысака, но нареканий не вызвала.

Когда-то, в возрасте Лоты, я честно пыталась улучшить свой вид при помощи всего того, что было для этой цели придумано и людьми, и итлунгами. Я с воодушевлением гладила рюшки и оборки, крахмалила манжеты и пришивала кружева. Стиснув зубы, терпела пояса, стягивающие талию мёртвой хваткой удава, и чулки, сползающие и рвущиеся в самый неподходящий момент. Не помогло. На бальных вечерах в школе моё постоянное место было между пятой и шестой колоннами, считая от входа, – привычно застывшая статуя с горящими от напряжённого ожидания чуда глазами, позади вальсирующих пар. Так что, плюнув однажды на все ухищрения женского туалета, я почувствовала себя гораздо свободнее. Можете вы в облегающей юбке сесть, одну ногу подложив под себя, а вторую закинув на спинку кресла? То-то. А я в своих штанах могу и не такое. Мне было не суждено ни родиться, ни стать красивой, но, по крайней мере, я не превратилась в глупую пародию на саму себя.

Лота умудряется выглядеть шикарно даже в глуши Скируэна. Всё, что я воспринимаю как пытку, для неё естественно и необходимо. Подозреваю, что она родилась уже в корсете, со шпильками в одном пухлом кулачке и щипцами для завивки в другом, а волосы на её младенческой головке были уложены ровными рядами кудряшек. Ей идёт всё, что бы она ни надела. Ежели Лота – упаси и сохрани! – накинет на себя половую тряпку, половые тряпки немедленно превратятся в последний писк местной моды. Если же я наряжусь в шикарное платье, выписанное из Эрлинга, оно будет смотреться на мне…

– Арин, – мои размышления прервал голос отца.

Я перегнулась через край коляски.

– Будь осторожнее, дочка, – негромко произнёс отец.

Ох, будто я не в Ские еду, а на другой конец Авендума! С противоположной стороны закудахтала Фида, но её ахи – забота Лоты. Отец же смотрел так тоскливо, словно мы расставались не на пару дней, а месяца на два, и это не он вчера сам предлагал мне прокатиться в Ские.

А может, я несправедлива к отцу? Его дочь, единственная опора в старости, вместо домашних забот бегает по Лесу, откапывает там невесть кого, тащит в дом, не спрашивая имени, потом туда же является угрюмый тип подозрительной наружности, затем с этой милой компанией, прихватив с собой для отвода глаз легковерную семнадцатилетнюю кузину, едет провожать их до ближайшего окрестного городка, а где-то поблизости рыщет вооруженный отряд под предводительством мага-итлунга с многообещающим имечком из древних легенд… Окажись я на месте отца, наверно, отшлёпала бы своенравную доченьку да на недельку бы заперла на замо́к – крупу разбирать и ума набирать. Он же лишь просит меня поберечься… Хотя под замо́к – тоже бывало! Например, когда я в шестнадцать лет сбежала из дома, чтобы отыскать легендарную Затерянную обитель…

Ой-ёй-ёй, куда меня завели не вовремя всплывшие воспоминания! Я подобрала вожжи, глянула через плечо, все ли расселись, небрежно махнула отцу рукой, и коляска покатила. Огонёк резво взял с места, Звёздочка не отставала, с явным удовольствием разбрызгивая попадающиеся на дороге лужи, благо, после вчерашнего ливня их было предостаточно. Я не дёргала лошадей попусту. Дорогу до Ские эта пара знала не хуже меня, а мне было знакомо каждое дерево, каждый поворот и ухаб. Последних, к сожалению, было больше, чем хотелось бы.

Обычно путь до Ские – путешествие, не лишённое удовольствия. Но это верхом на моей Орлике, наедине со своими фантазиями и приятными мыслями. Или, наоборот, – в коляске с интересным и умным собеседником, с которым дорога становится и короче, и глаже. Сегодня компания позади меня наводила на невесёлые размышления. И, что гораздо хуже, размышлять мне, пожалуй, предстояло весь день в гордом одиночестве. Замечательный солнечный день пути. М-да.

Я покосилась через плечо. Орри быстро утратил свою обходительность, явно обронив её на первой же кочке. Понуро свесив голову на грудь, он опять напоминал того измученного и отчаявшегося парня, которого я откопала вчера. Рэй сидел словно жердь заглотил. Глаза прикрыты, то ли дремлет, то ли задумался. Лота растерянно теребила в руках цветок. Мне стало её жаль. Бедняжка, планировала весёлое развлечение, а получила поминальную процессию, где в качестве покойника – хорошее настроение.

Как бы там ни было, пока мы ехали лесом, я не мешала им кукситься. Но по мере приближения к тракту всё беспокойнее ёрзала на козлах и, едва копыта лошадей коснулись гравия большой дороги, бесцеремонно пихнула локтем в бок итлунга, изображавшего прародителя всех скорбей, и его сонного приятеля. Они аж подскочили, недоуменно и сердито уставившись на меня, один – переменчивыми светло-карими, другой – серыми глазищами.

– Нечего пялиться! – возмутилась я. – Тоже мне, горе-маскировщики! Вы на открытие ярмарки едете или на похороны любимой тётушки? Я одна за вас веселиться обязана, чтобы обеспечить достойное прикрытие вашим же дражайшим особам?

Орри часто-часто заморгал, словно филин, вытащенный из темноты на свет.

– Не до веселья нам, Арин…

– Ой, глядите на них! Им не до веселья! Притворитесь! Вас с такими лицами в любой толпе обнаружить – пара пустяков!

Итлунг завздыхал, повертелся, оглянулся назад, поддержки не получил – Рэй хранил стойкое молчание, подчёркнутое скептическим изгибом губ. Выдавив из себя гримасу, претендующую на громкое звание улыбки, Орри посидел так минут пять – и взорвался:

– Нет уж, пусть тогда все кривляются! К тебе это тоже относится, Рэй!

Тот воззрился на него, словно приятель предложил ему вопиющую непристойность. Я не сдержавшись усмехнулась – и была награждена негодующим взглядом.

– Я не шут, чтобы по заказу дурака валять! Забавлять не обучен!

Лота испуганно вздрогнула и выронила цветок.

– Эй, – быстро сказала я. – Без истерики, пожалуйста. Не умеешь веселиться, давай хотя бы разговаривать. Разговор для тебя не является унижением?

– О чём разговаривать? – буркнул Рэй.

– Да о чём угодно. О погоде, об урожае, об… – ой! – ужасных дорогах. Или о последних столичных сплетнях. Лишь бы со стороны мы казались давно знакомой дружной компанией.

– Может, вам будет интересно послушать про Эрлинг? – неуверенно предложил Орри.

Лота, мигом повеселев, кивнула.

Обстановка разрядилась. Вскоре я вполуха слушала забавные анекдоты итлунга о королевском дворе, гадая про себя – дать ему понять, что мне известно, кто он такой, или промолчать. Вполглаза присматривала за Рэем, хмурившим лоб. Вдобавок ещё и пыталась следить за дорогой и полосой ольхи вдоль неё, на наше счастье, просвечиваемой солнцем насквозь, так, что не спрячешься.

– Или был ещё такой случай, – увлёкся Орри. – Итри́н, старшая фрейлина, на приёме в честь корсолáнских послов в спешке не заметила, что парик на ней съехал набок. И вот, процессия входит в зал…

Прислушиваясь к нежному смеху Лоты, я размышляла – чем, ну чем этот царственный отпрыск перешёл дорогу Керту? И тому, с точёным профилем, которому не по Лесу шастать, а придворным живописцам позировать? Власть, не иначе. Пусть у Дирина детей с подходящей родословной больше нет, зато у его сводного братца, Но́рла, законных сыновей аж двое, и оба до недавнего времени метили в наследники. Корона – вещь заманчивая, из-за неё и подсуетиться не жалко. Но при подобных обстоятельствах всё подправляет удар кинжала, яд, подсыпанный в бокал, несчастный случай, наконец. Однако отвозить на край света, прибегая к заклятиям, явно желая убить не проливая крови… Кровь. В памяти заворочалась какая-то древняя легенда. Я нашпигована этими легендами, словно праздничный гусь яблоками, вспомнить бы толком нужную.

– Тут парик у неё окончательно съезжает и шлёпается прямо в церемониальную чашу посла. Итрин – в обмороке, корсоланцы в гневе, Дирин в шоке – конфликт…

Нет, не помню. Всегда так: когда необходимо что-то вспомнить, именно это оказывается запрятанным на самом дне памяти, под толстым слоем ненужных пустяков. Вертится лишь любимая Недой присказка: мол, итлунги вымирают оттого, что так и не научились разбавлять вино водой, а кровь – чужой. Мне она не казалась такой забавной, как Неде, хоть Неда и была чистокровным итлунгом, а я человек.

При любом раскладе в семье из человека и итлунга рождаются только человеческие дети. Красивые, здоровые, одарённые – но обычные люди. Значит, для продолжения рода юным итлунгам приходится по пальцам пересчитать всех подходящих женихов и невест, а потом уж влюбляться. Ну, пусть не влюбляться, но выходить замуж только за одного из них. Или влюбляться в человека, но опять-таки выходить замуж за своего. Немудрено, что именно у итлунгов сложено столько легенд о трагической любви и столько суровых традиций, нарушить которые смерти подобно. Даже для сына и наследника лорда Авендума. Может, Орри что-то нарушил?

Да нет, не похоже. Какой из него борец с устоями! Обычный парень, обаятельный, воспитанный, красивый до одури, таких что на наших хуторах, что в королевских дворцах полным-полно. Вот приятель его – личность колоритная. Интересно, где ж его улыбаться отучили? Ишь, зыркает, словно сыч из дупла. Глаза злющие, колючие, от Лотиного смеха так его всего и переворачивает. Небось, дай волю – задушил бы нас обеих. Кто ж тебя, голубчик, так обидел? Мама с папой не лелеяли али невеста от ворот поворот дала? Правильно рассудила. С таким жить – себя не любить. Лучше сразу в петлю иль в бега. Чего, спрашивается, так ко всему относиться – словно и люди вокруг сплошные паразиты, и день солнечный – пакость одна, да и жизнь сама – бесполезная и мерзкая суета? С эдаким настроем проще самому руки на себя наложить, не страдать больше и других не мучить.

Я таких не понимаю. Как-то к нам на хутор забрёл один старик из странников, что ни дома, ни семьи не имеют, бродят себе по Авендуму, пока срок их не придёт. Этому вот истёк. Фрэл его звали. Он таял на глазах, не от болезни, от старости. Так Фрэл каждому новому дню как подарку радовался. Ветер ли дует, дождь ли льёт – всё он доволен, во всём красоту и правильность видел. Солнце выглянуло – праздник. Работники его чуть ли не на руках носили, всем он умел помочь, выслушать, посоветовать что-то дельное. Отец светлел, с ним беседуя. Когда через месяц Фрэл умер, я ревела как маленькая, словно кого родного потеряла. Для Фрэла жизнь была чудом, подарком, бесценным и многогранным. А здесь – молодой, сильный человек – и словно ненавидит каждый проживаемый миг. Не знаю, как такими становятся, и знать не хочу.

– Арин, – окликнул меня Рэй.

Я аж вздрогнула. Он смотрел на меня пристально, прицельно и, видимо, давно. Надеюсь, мысли он не читает?

– Там люди.

Проследила за его жестом. Впереди показались коляски, три или четыре, верховые по бокам. Вглядевшись, я узнала Вéрика – здоровенного белого жеребца То́ни, и облегчённо вздохнула.

– Это компания с соседнего хутора, с Дубков. Полным составом – на ярмарку. Сейчас вообще народу потянется уйма, в пыли утонем. И почти все – знакомые. Посему советую побольше улыбаться, на вопросы, ежели таковые будут, вежливо, а главное – молча кивать… и прибавим-ка ходу!

Незаслуженно, как им казалось, подстёгнутые, Звёздочка и Огонёк обиженно рванули так, что я опрокинулась назад. Мы вихрем пронеслись мимо старого Бéрна, прооравшего нам вслед приветствие, ответили на него таким же радостным и неразборчивым воплем, оставив пыль от их колясок позади.

С Тони было не столь просто. Верик в три скока поравнялся с нами и пошёл бок о бок.

– Привет, Арин! – прогудел мне в ухо мой друг детства, товарищ по играм, бывший одноклассник и незадачливый жених, ныне почтенный отец семейства из прелестной жены и трёх очаровательных девчушек-погодков.

– Привет, Тони! – преувеличенно радостно завопила я, словно только и мечтала повстречаться со своим соседом.

– Собралась-таки?

– А то!

– Как Хэск?

– Здоров, спасибо. А куда ты Хéлли запрятал? Её не видно.

– Ми́на опять покашливает, вот она и осталась.

– Мина у тебя слабенькая. После Духова дня привози её, посмотрю.

– Спасибо, Арин!

– До встречи, Тони!

– Счастливо проветриться!

Тони осадил Верика и отстал в ожидании своих. Я перевела дух.

– Почему он не спросил, кто с тобой? – незамедлительно последовал вопрос Рэя.

– Потому, что незнакомые люди у нас с отцом не редкость.

– Это как?

– А так. Мы здесь на краю света. За нами только Мерден, Лес, начало Переселения, живая святыня. Паломников – пруд пруди, семьями ходят, целыми толпами. И каждый может рассчитывать на отдых в доме Хэска по пути туда и обратно и любую помощь, которую мы в силах оказать. Думаешь, вы первые, кого я подвожу до Ские?

Рэй озадаченно нахмурился.

– Зачем вам это? – подозрительно спросил он, помолчав.

Я передёрнула плечами.

– Позади нас нет ни дорог, ни поселений, ни следа человеческого жилья. Может, потому в Мердене особенно остро чувствуешь потребность быть человечным?

Он неопределённо хмыкнул, но дурацких вопросов больше не задавал. Колясок попадалось всё больше. Знакомые окликали меня, перебрасывались замечаниями о здоровье и урожае, парни атаковали Лоту шуточками, девушки строили глазки Орри. И неизменно отставали: Огонёк и Звёздочка оправдывали звание самой многообещающей нашей пары. После полудня́ бега они даже не вспотели, шли легко и красиво, словно паря над дорогой.

Солнце заливало лес потоками света, постепенно приобретающего тёплый вечерний оттенок. Освоившаяся Лота донимала Орри вопросами, их речь доносилась до меня, словно звонко журчащий ручеёк, перемежаясь весёлым смехом. Благодать. Временами мне начинало казаться, что я и впрямь подвожу обычных паломников, посетивших Мерден и притомившихся в пути. Монотонная тряска успокаивала, убаюкивала.

– Арин, – вернул меня на землю голос Рэя, – мы скоро будем в Ские?

– Ещё засветло. Ты торопишься?

Он пронзил меня злым взглядом.

– А ты нет?

– Если б не спешила, не гнала бы лошадей, – подчёркнуто сдержанно ответила я. – Не дёргайся: часа через два будем в городе.

– Оттуда есть обходные дороги в Лессáнг?

– Можно воспользоваться трактом до Онéма, затем на Корсалáн, к Инéе, а оттуда уже недалеко.

– Корсалан слишком густо населён. Нельзя ли его миновать?

– Если махнуть через Харзéн, так даже ближе, но комфорта поубавится, учти. Ещё есть путь вдоль Со́нны, на Рир, – тут я взглянула ему в лицо. – Только это всё дороги, Рэй. Ты уверен, что вам с Орри нужны простые… пути?

Он мгновенно подобрался, ощетинился, словно потревоженный ёж.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что дороги доступны всем. Путникам и торговцам, стражникам Дирина и шпионам Керта. Авендум же – это Лес. Со своими путями, уводящими далеко от погони.

Он понял. Клянусь – понял сразу, хоть я и говорила намёками.

– И в Ские найдутся маги-проводники, умеющие максимально сокращать путь?

– Если хорошо искать, отыщутся. К тому же проводнику необязательно быть магом. Вести по Тропам может и любой опытный человек. Время же зависит лишь от вашей живучести. Хотя я бы не стала подвергать новому риску только что вышедшего из-под Заклятия Покоя.

Он смотрел на меня в упор, жёстко, словно пытаясь разглядеть мои мысли и даже внутренности.

– Дырку прожжёшь! – фыркнула я.

– То, что ты предлагаешь, более чем разумно, – ответил он не отводя взгляда. – Если бы не одно обстоятельство. Не вызовут ли двое чужаков, идущих Тропами, больше внимания, чем пара обыкновенных паломников, следующих привычным маршрутом?

Я выдержала его колючий взгляд.

– Что тебя больше волнует: любопытство редких случайных встречных или выигранное время? Любая дорога в столицу – месяц пути. Лесные Тропы сокращают его до недели, шести, пяти дней. Иногда, как в случае с Кертом, даже до двух. А впрочем, чего это я тебя уговариваю? Ваше дело, как вы решите добираться до Эрлинга. Я согласилась довезти вас до Ские, там мы расстанемся, и что с вами будет дальше – не моя забота.

Он с усмешкой отвернулся и замолчал. Я из принципа стала смотреть в другую сторону. Действительно, чего это я за них переживаю? Тоже мне, благодетельница выискалась! Совершенно чужие мне личности, ничего о себе не рассказавшие, и кто знает, может, ничем не лучше Керта. Случайно мы повстречались и через пару часов разойдёмся, навсегда забыв друг о друге. Я вернусь в Мерден вести незатейливую жизнь хуторянки, они уйдут навстречу опасности, скорее всего, гибели… Между нами нет ничего общего, разве что одежда, которую одолжил им отец.

Дорога тем временем расползалась вширь, выравниваясь и обрастая плетёными изгородями, увитыми бело-розовыми пахучими вьюнами. За изгородями виднелись свежеубранные поля и редкие гряды с поздней капустой. Лес отступал, маяча вдали плотной тёмно-зелёной стеной. Стали показываться красные черепичные крыши домов, утопающие в зелени садов. В Ские мы въехали, как я и обещала, засветло. Предварительно договорившись с Орри о том, где их высадить, я лихо развернулась перед крупнейшей в городе гостиницей с громким названием «Приют старого короля».

Сомневаюсь, что король, даже и посетив когда-то Скируэн, остановился бы в Ские, да ещё и в подобном заведении. И почему король – старый? Люди преклонного возраста обычно дóма сидят, а не шастают по задворкам королевства. Изображённый на вывеске король был: во-первых, лыс, во-вторых, толст, в-третьих, в стельку пьян. Вдобавок, трезубое нечто, выдававшее себя за корону, держалось на его глянцевой лысине, по-видимому, при помощи гвоздя, иначе оно неминуемо скатилось бы с головы, и заведение пришлось бы переименовывать в «Приют старого выпивохи», на мой беспристрастный взгляд, куда больше соответствующее истине. Публика здесь обитала самая разношерстная. Почтенные отцы семейств, окружённые свитой родственников и приживальцев, с выводками отпрысков всех возрастов, от орущих младенцев до бородатых детин и томных девиц на выданье. Хитроватые торговцы, приторно улыбающиеся так, что казалось, ещё чуть-чуть и они изойдут потоками мёда и патоки. Наёмники всех мастей и полов, сильные, немногословные, держащиеся особняком. Мастеровые и владельцы мастерских со всей округи, ревниво посматривавшие друг на друга. Были, разумеется, и шпионы – как и Дирина, так и Нили́да, городского главы. Попадались также одинокие путники, случайно оказавшиеся в Ские накануне ярмарки и застрявшие по случаю праздника, и всякая шушера, вроде осевших сводников и профессиональных шулеров. В общем, «Приют» был самым подходящим местечком, чтобы затеряться без следа.

Пока Орри разминал затёкшие ноги, Рэй спрыгнул на мостовую и мгновенно исчез внутри здания. Итлунг разразился пространной благодарственной речью, умудрившись и на сей раз ничего не сообщить о себе, своём прошлом, настоящем, а также планах на ближайшее будущее. Выдержав соответствующую величию момента мину, я вежливо попрощалась, и коляска покатила дальше, к центру города. Оглянувшись, я увидела напоследок, что худая серая фигура возникла рядом с Орри, но, как я и предполагала, до прощаний не снизошла. Странно было бы и представить, чтобы этакий злюка хотя бы рукой махнул.

– Жаль, что мы их больше не увидим, – вздохнула Лота.

– С чего бы? – возмутилась я. – Мы сделали для них всё необходимое. И, по правде говоря, хорошо, если мы больше не встретимся, поскольку следующая наша встреча окончится плохо. Для нас. По-моему, Орри умудрился ввязаться в мерзкую историю, настолько скверную, что я меньше всего хотела бы оказаться замешанной тоже.

– Ты же его спасла! – дивно тоненькие чёрточки бровей Лоты удивлённо вспорхнули вверх.

– Ну да, – проворчала я. – Мне вечно нужно во что-нибудь вляпаться. Кризис среднего возраста.

– Он похож на принца из легенды, – мечтательно протянула Лота.

– Итлунг как итлунг. Хоть и держится с людьми на равных, что странно… – я вовремя прикусила язык, чуть не добавив «для его положения».

– Вряд ли он женат, – зарумянилась и потупилась Лота. – Он такой юный.

– Не мечтай, – одёрнула её я. – Наверняка у него есть невеста, та, с которой их помолвили ещё в колыбелях, подписав при этом брачное соглашение на полсотни страниц – кому какие земли отходят и что достанется будущим внукам. Итлунги никогда не женятся по любви, Лота. Для них это слишком большая роскошь.

– Я ни о чём похожем не думала, – она вспыхнула ярче макового цвета. – Просто он такой… обворожительный.

– Отлично, – усмехнулась я. – Хочешь, повернём обратно, чтобы ты могла ему в этом признаться?

– Арин! – ужаснулась Лота. – Как тебе не совестно предлагать такое! Разве может приличная девушка первая заговорить о таких вещах с мужчиной?

– Откуда я знаю? Я же бессердечная, грубая старая дева. Вряд ли мне когда-нибудь повстречается мужчина, который заставит меня задуматься о подобном. И уж конечно не его внешность послужит тому причиной… Поедем в «Ключ», Лота, пока Ми́риан не раздала все номера.

«Ключ» был единственным местом, где я притерпелась жить во время пребывания в городе. Хозяйкой гостиницы являлась женщина примечательных наружности, характера и, не сомневаюсь, судьбы. Настоящее происхождение она скрывала тщательнее, чем иной мастер бережёт секреты своего ремесла, возраст Мириан определить было невозможно. «Ключ» она содержала в образцовом порядке, постояльцев с улицы не брала. Её гостями были постоянные клиенты, останавливающиеся в гостинице из года в год. Всех она знала наперечёт, в лицо, чтобы получить номер у Мириан, требовалось поручительство как минимум двух завсегдатаев.

Я останавливалась у Мириан всегда, когда приезжала в Ские. Первый раз меня привезла сюда Неда – года в три, если не путаю. Здесь я жила, когда училась в школе, с двенадцати до двадцати лет, за вычетом каникул и праздников. За мной была закреплена чудесная солнечная комната на втором этаже, окнами в парк. Мириан удостаивала меня кивком и неизменным вопросом о здоровье отца – крайнее выражение любезности, оказываемое далеко не всем.

Несмотря на поздний для Ские час, она самолично восседала за конторкой, ожившая восковая фигура в неизменном строгом чёрном платье, с волосами, стянутыми на затылке в гладкий узел. Я шагнула ей навстречу.

Непостижимым образом пол вдруг оказался у меня прямо перед глазами. Напяленная в спешке и забытая за время путешествия юбка напомнила о себе. Я растянулась во весь рост, умудрившись одновременно подумать о трёх вещах: чистоте пола, целости костей и о том, не был ли человек, придумавший юбки, убеждённым женоненавистником. Красная от гнева, я, наконец, получила ключ от комнаты, расписалась в амбарной книге Мириан за себя и Лоту, заказала ужин на двоих в обеденном зале и удостоверилась, что Огонёк и Звёздочка устроены должным образом.

Первое, что я сделала, поднявшись в комнату, – это сорвала злополучную юбку.

***

После ужина, восхитительного, как обычно (Мириан всегда держала отменных поваров), приняв ванну, Лота завалилась на диван со свежим журналом мод (по-моему, материализовавшимся из воздуха, хоть она и щебетала что-то о любезной соседке по столу) и заявила, что не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой. Я, напротив, находилась в возбуждённом состоянии духа, не приглушённом ни поездкой, ни наступлением вечера. Устав мерить шагами ковёр от окна до двери, я решительно заявила, что пойду дышать свежим воздухом, благо, прогулки перед сном полезны для здоровья. Лота посмотрела на меня с неподдельным ужасом и кротко кивнула.

Темнело, Ские погружался в сумерки. Не прозрачно-голубые, весенние, не бархатно-синие, зимние, а сочно-лиловые, осенние, прочерченные блестящими лучами шпилей, позолоченных заходящим солнцем. Улицы были чисты и пустынны. Накануне праздника все спешили хорошенько отдохнуть и выспаться. Одно за другим гасли окна, стихали звуки. Редко-редко мне навстречу попадался прохожий, торопящийся или домой, или в гостиницу. Вечерние прогулки в Ские не в моде. Гуляют днём, по ровным дорожкам центрального парка (две аллеи, три скамейки), чинно раскланиваясь со знакомыми. Я же люблю сумерки, не день и не ночь, время кошек и мечтателей… И не свойственных людям поступков.

Я кружила по улочкам без цели, старательно не думая ни о чём, наслаждаясь видом разноцветных булыжников мостовых. И поняла, что обманывала себя, лишь уткнувшись в щит с изображением краснощёкого пьяницы со сползающей с плеши короной. «Приют старого короля» подмигивал мне рядами светящихся окон. Остановившись, я возмутилась. Честное слово, не хотела здесь оказаться! Я и дороги сюда от «Ключа» раньше не знала! Но факт – вещь упрямая. Отругав себя, как я того заслуживала, немедленно развернулась и почти бегом поспешила обратно.

Мой путь лежал, конечно же, в обход парадного входа, мимо открытой террасы ресторанчика с несколькими вытащенными на свежий воздух столиками и плетёными креслами, в которых сидели люди… Странно как-то сидели. Один из них держал руку с кувшином над стоящим перед ним стаканом – причём стакан был пуст, а наклон кувшина заставлял усомниться, что из него вообще что-нибудь выльется. Женщина рядом с ним упорно смотрела на кусок рагу, насаженный ею на вилку, но явно не собиралась положить его в рот или на тарелку. Ребёнок свесился через ручку кресла, потянувшись за упавшим лакомством. Я подошла поближе, терзаемая нехорошими предчувствиями.

Они были живы. Это заставило меня вдохнуть воздух, до того ставший вдруг слишком густым. Опять Заклятие Покоя. Наложено мастерски, аккуратно по границе «Приюта», чтобы удостовериться в этом, мне пришлось досконально обследовать нижний этаж. Застывшие люди производили жутковатое впечатление, но я запретила себе до поры до времени поддаваться панике. Затем методично обошла все номера и холлы, насмотревшись такого, от чего нормальные девушки давно валялись бы в обмороке.

То, что я искала, обнаружилось довольно быстро. Ожидаемо пустую комнату со свежевыломанной дверью. Следов сопротивления не было, да и быть не могло: Заклятие Покоя одинаково хорошо действует как на людей, так и на итлунгов. Разбросанных вещей – тоже, поскольку обзавестись ими не было времени. Больше для очистки совести я обошла оставшиеся комнаты, убедилась в отсутствии Орри и Рэя и вернулась к исходной точке. Мне необходимо было подумать. Опустившись на один из скрипучих плетёных стульев, я прикрыла глаза.

Итак, наш маскарад оказался бесполезен. Итлунга с приятелем (не без помощи магии) выследили и забрали с собой, в очередной раз погрузив в небытие. Сделал это Керт или вмешалась иная сила, определить невозможно. И не нужно. Вопрос, который мучил меня, заключался в другом: что в этой ситуации делаю я? Зачем, вместо того чтобы смотреть сладкие сны, торчу в этой гостинице? Ладно, раскопать Орри меня заставило неуёмное любопытство, притащить его домой – крошечная капля сострадания, помочь ему – следствие первых двух поступков. Но какой леший занёс меня сюда? И Орри, и Рэй мне чужие. Я не в курсе их целей, не знаю их самих, неизвестно даже, правильно ли я поступила, приняв участие в их судьбе. Они могут оказаться кем угодно, в том числе и преступниками. Почему же мне не успокоиться, не проверив, что с ними?!

Стеклянные глаза мирцри.

Мягкие шаги шести лап, пушистая кисточка хвоста. Скользящие в полумраке Ле́са тени. Нечто. Неподвластное, величественное, непостижимое, вне человеческих передряг, над нашей суетой и мелочностью. Торжественное, как сам Лес, всеобъемлющее, как воздух. Легенды, будоражащие воображение, редкие живые встречи, о которых с благоговением рассказывают детям и внукам. Сколько помню себя, мирцри считались божествами Ле́са, явление которых приносило людям удачу и просветление. Существующие не рядом с нами, а над нашей жизнью, в своих мире и времени, чей век невозможно измерить, и не было ещё того, кто смог бы их постичь.

Зато нашёлся тот, кто захотел и смог их покорить. Лишить воли, заставить служить, подобно скотине, словно мало ему подчинённых людьми животных, взятых с собой во время Переселения. Человек – или итлунг, невелика разница, – посягнувший на мирцри, мог сделать это из самых достойных побуждений, только суть от того не меняется. Мы стремимся всё подчинить своей воле. Конечно, единственно ради всеобщего блага! Но есть нечто, чего мы не должны касаться – никогда, ни с какой целью! Например, мирцри.

И я – я не Орри с Рэем пытаюсь помочь. Я выступаю против того, кто собирается обесценить тысячелетнюю тайну Авендума. Хватит того, что мы утратили половину нашего прошлого – прошлого итлунгов, которого почти никто не помнит. Их древний певучий язык, из которого созданы Заклинания, вытеснен более простым человеческим. Кто говорит на нём сейчас? Жрицы древних Храмов да жалкая сотня магов, и те в большинстве случаев заучивают руны наизусть, не понимая смысла! Их легенды и песни забыты, обряды не соблюдаются – самими же итлунгами, настаивающими на своей исключительности и постепенно её теряющими. Вынужденные бороться за выживание, они подстраиваются под тех, с кем им приходится соседствовать. Перенимают наши привычки, перекраивают свои имена. Почему произошло так, а не иначе, почему в мире, состоящем из двух половин, одна за тысячу лет умудрилась освоиться и процветает, а вторая вымирает? Этого мы уже не узнаем. Но нельзя осквернять ещё и мирцри, низводя их до положения скотины!

Я не позволю.

Поднявшись со стула, я окинула взглядом застывших людей, на секунду сосредоточилась. Заклятие соскользнуло легко и мягко, словно лисья накидка с плеча. Женщина положила в рот кусочек рагу и поморщилась – блюдо безнадёжно остыло. Ребенок заёрзал в кресле. Никто ничего не заметил, я же не стала кричать во всеуслышание, что не снятое вовремя Заклятие Покоя может иметь определённые последствия. Со смертельным исходом. По счастью, действовало оно недолго и повредить никому не успело.

Оставшись незамеченной, я пошла обратно, решительно и целеустремлённо. Мириан всё так же чопорно восседала за стойкой, хотя просторный холл «Ключа» давно пустовал и вряд ли на ночь глядя ожидались посетители. На моё позднее появление бесстрастная хозяйка гостиницы никак не отреагировала, лицо её было по-прежнему застывшим, словно маска. Много раз я врывалась, влетала, впархивала и вползала в «Ключ», но неподвижность этих черт не менялась, приди я глубоким вечером, среди ночи или под утро. Сегодня я нарушила обычный маршрут – мимо конторки, через холл, наверх по лестнице, вприпрыжку через ступеньки. Нарушила я его потому, что в Ские могла довериться только этой странной неразговорчивой женщине, с которой много лет подряд обменивалась лишь скупой парой слов.

– Ми́а-ир-И́ан, – сказала я, – мне нужна твоя помощь.

Некоторое время она буравила меня бездонными карими глазами, неестественно огромными на худощавом лице. Затем плавным жестом указала на стул рядом с ней. Я села, не отводя от неё взгляда.

– Какая? – спокойно спросила она.

– Мне нужно отлучиться. Присмотри за Лотой. Я могу задержаться. Если она спросит, где я, ответь… что угодно, лишь бы она не бросилась меня искать и не кинулась бы к отцу, а главное, не подняла бы панику.

Наводить панику Лота умела. При одной мысли об этом по коже поползли мурашки. Но Мириан, Миа-ир-Иан, своим невозмутимым видом успокоит кого угодно, даже Лоту. Даже если скажет, что я сбежала с проезжим наёмником и стала его женой в ближайшем Храме или пошла пешком в Арвáнди, дав благочестивый обет. По мне, так любая ахинея из уст Мириан прозвучит вполне правдоподобно.

– Во что ты ввязалась на сей раз, Арин? – прервала мои размышления Мириан, и я честно ответила:

– Сама толком не знаю.

Она коротко кивнула, да так и осталась сидеть, глядя в натёртый до блеска пол и на подол бархатного лилового платья. Я восхищалась ею. Из сотен моих знакомых лишь мой отец и она могли столь спокойно реагировать на мои сумасбродства, не пытаясь лезть в душу и выспрашивать то, что самой мне было неведомо.

– Это Неда? – нарушила молчание Мириан.

– Нет, – догадалась, о чём она, я. – Неда только сказала однажды, что тебе можно доверять.

– Тогда откуда ты узнала?..

Я вздохнула, одинаково не желая ни врать, ни говорить правду. К сожалению, первое не оставляло мне выбора.

– У меня врождённые способности. Я умею определять, кто передо мной – человек или итлунг, и иногда угадываю имена последних.

– Иногда?

Я вздохнула ещё горше.

– Всегда. Это приходит само. Смотрю на собеседника – и понимаю, как должно звучать его подлинное имя.

Мириан дохнула мне в лицо:

– Неда знала?

***

Вечер. В камине затухают, тихонько потрескивая, угольки. Лампа на столе бросает жёлтый круг света на раскрытую книгу. «Азервийли́ни», седьмая книга песен. Написанная, конечно же, выцветшими от времени итлунгскими рунами. Я вожу пальцем по витиеватым строчкам, упрямо разбирая старые письмена. «И долгий взгляд дарит она, но нет во взгляде том прощения…»

– Неда, – канючу я, – как это – нет прощения?

– Значит, не может простить. Читай дальше, Арин.

– Почему не может? – не отстаю я.

Читать я устала, песни длинные и, на мой вкус, безнадёжно унылые. Даже любовь в них – самая страшная беда, которая только может случиться с человеком. То есть с итлунгом, конечно.

– Потому, что прощать непросто, – Неда снисходит до того, чтобы оторвать взгляд от шитья, разложенного на её острых коленях, и обратить на меня внимание. – Есть вещи, которые простить нельзя. Продолжай.

Но мне попала вожжа под хвост, как говорит отец. Всё что угодно, только не послушание. Я фыркаю.

– Почему же тебя назвали всепрощающей?

Неда вздрагивает, пяльцы стукаются об стол.

– Кто тебе сказал?

– Никто. Это легко. «Ней» – прощение, «Ди́а» – всё. Ней-ид-Диа, прощающая всё, всепрощающая.

– Ты забыла «ид», – спокойно произносит Неда.

– У-у-у. Частицы ничего не значат.

– Значат, – сурово сдвигает брови няня, – «ид» – четырнадцатая в списке. Означает «отказавшаяся от себя». Завтра возьмёшь Основную Книгу Имён и выучишь все тридцать частиц.

Глаза у меня лезут на лоб, а рот недовольно кривится.

– Все?! Это слишком тяжело! Там текста страниц сорок, да ещё и мелкими рунами!

Неда усмехается, складывая рукоделие в шкатулку.

– Не труднее, чем читать имена. Особенно скрытые.

Её мягкие загорелые руки аккуратно и неторопливо собирают иголки, сматывают разноцветные нитки, сворачивают лоскутки.

– Раз уж ты – Читающая, так уж будь добра читать правильно.

Радость мешается во мне с досадой от предвкушения нуднейшей зубрёжки. Первое пересиливает: я касаюсь края её передника.

– Неда, а я верно угадала твоё подлинное имя?

Она разворачивает меня к себе спиной, частым костяным гребнем расчёсывает спутавшиеся за день волосы и заплетает их на ночь в косу – процедура болезненная, но я терплю в ожидании ответа. И дожидаюсь.

– Читающие не угадывают, Арин. Они знают.

***

– Знала, – отвечаю я Миа-ир-Иан.

Красивое имя. Но совершенно ей не подходящее. «Миа» – рассвет, «Иан» – мягкость. Частица «ир» – самая распространённая из списка, заученного мною благодаря Неде, и переводится она как «притягивающий, влекущий». Манящая мягкость рассвета. Складывается впечатление, что имена итлунгам даются по злой иронии. А может, в шутку. Самая необъятная толстушка в Скируэне с хутора Гдо́ни (да-да, встречаются среди итлунгов и такие!) щеголяет имечком «Гибкая ива, ласкающая взор». Хорошо, что для всех прочих она – Лаи́н и ничего больше. Читающих во все времена – двое-трое на весь Авендум. Мы старательно скрываем свой дар. Почему? Вы не поверите, до чего выразительными и не соответствующими занимаемому положению бывают итлунгские имена. Глава Ские Нилид вряд ли возгордился бы, если каждый горожанин узнал бы его настоящее имя, означающее «Крошечная тучка в вышине».

Мириан перевела взгляд на мой наморщенный нос и хмыкнула:

– Смею я чем-нибудь ещё помочь тебе, Читающая, кроме как приглядеть за юной родственницей?

С секунду поколебавшись, я спросила:

– Тебе о чём-либо говорит имя Керн-ит-Ирт?

– Интересуешься вымышленными персонажами древних Пророчеств?

– Ага, несуществующими. Настолько, что вчера в Мердене я столкнулась с ним нос к носу. Эта ожившая реликвия закопала в Лесу, словно куль с навозом, итлунга королевской крови, скованного Покоем.

Миа смотрела на меня не мигая. В расширенных зрачках отражалось моё искажённое иронией лицо на фоне красноватых светильников. Затем она слово в слово повторила слышанное мною вчера от отца:

– Ты уверена, что тебе следовало вмешиваться, Арин? Вражда между кланами итлунгов не редкость. Тебя ничто не принуждает вставать на защиту того, о ком ты ничего не знаешь.

– Меня попросили.

– Кто?

– Лошади Керта.

– Кто?!

– Лошади. Симпатичные такие, пятнистые, шестилапые, остроухие. С подавленной волей и затуманенными взорами. Так тебе знакомо имя Керн-ит-Ирт?

Она сжала руки так, что побелели костяшки пальцев.

– Только легенда, Арин. Об итлунге с именем предателя, чьё появление предсказано Лиэйралем. Но ты же знаешь, это пророчество признано ошибочным. Оно страшное, потому что…

Потому что «…не станет ни людей, ни итлунгов, и всё, во что вы верили, окажется ложью…».

Я рывком поднялась со стула, словно испугавшись невольно прозвучавших в голове жестоких строк. Моя тень скакнула вверх, через поникшую Мириан, через стойку, на цветные плиты пола.

– Мне пора, Миа. До встречи.

Она что-то ответила, я не расслышала. Прошла к двери, отворила её, вышла в ночь. Фонари окутали город золотистой дымкой. Ские спокойно спал, словно почтенный фермер после праведных трудов. Окна почти не светились, так, редкие огоньки, один на добрую сотню домов. Я размеренно вышагивала, выстраивая в порядок мысли.

Я пыталась вообразить себя Кертом, влезть в его шкуру, угадать ход его мыслей. Вот я настигла ускользнувшую от меня жертву. Не без помощи Сети, конечно. Что дальше? Ские мне незнаком. Или знаком? Нет, в Мерден я пробрался окольным путём. Может быть, Тропами? Может. Главное, не знаю города. Время меня не торопит. Случайные свидетели устранены. Жертва в моей власти. Один удар меча – и всё кончено. Нет, раз я не заколол парня в Эрлинге, значит, тому есть причина. Мне нужна другая смерть. Смерть без пролития крови. Опять эта кровь! Есть же какая-то легенда… легенда… кажется, о Храме… Память девичья! Хорошо, какая смерть бескровна? Удушение? Отравление? Утопление? Я зол. Моим планам помешали. Вряд ли я стану рисковать, перетаскивая пару тяжёлых тел ещё куда-то. Меня устроит относительно безлюдное место. Недалеко от «Приюта».

Заброшенная ткацкая фабрика всплыла в голове сама собой. Пять минут ходу от гостиницы, закрыта года три назад, заросла кустарником, видна с подъездной дороги. Из охраны – один сторож на главных воротах. И – ну да! – там есть водоём, приличных размеров пруд, откуда когда-то брали воду, связанный с рекой перекрытой протокой.

Шаг у меня стал напряжённым, пружинистым. Может, моя догадка неверна, но проверить её стоило. Конечно, самая лучшая проверка – пошарить наугад Сетью, заклинанием, отыскивающим живые существа. Но я – не Лиэйраль, вряд ли смогу проделать это тайно от того, кто, возможно, ждёт подобных вещей. Посему – вперёд, Арин, шагай тихонечко как мышка. Я вспомнила мышей на нашем сеновале, топающих, словно тяжеловозы, и хрюкнула от смеха.

Улица тем временем постепенно подбиралась к заброшенной фабрике, а по улице в состоянии крайнего возбуждения кралась я. В сараюшке сторожа горел огонёк. Притиснувшись боком к окну, я осторожно заглянула внутрь. Сторож, посапывая, клевал носом в полутьме перед железной печкой. Присмотревшись, я различила на столике рядом грязный стакан и пару пустых винных бутылок. Осмелев, сначала поскребла, затем постучала в окошко. Обращённый ко мне силуэт не шевельнулся, только сопение перешло в храп. Путь свободен. Внушительных размеров ворота были закрыты и заперты на гигантский проржавелый замок, но сам забор напоминал скорее хлипкую рыбацкую сеть, к тому же давно не чиненную. Отыскать в нём дыру и скользнуть в неё было делом нескольких секунд.

Территория фабрики выглядела безлюдной, заброшенной, загромождённой кучами мусора и старым хламом, заросшей сорными травами и мхом, глушившим шаги. Я на цыпочках пробиралась в глубь, изображая разведчика во вражеском тылу. Врагами стало всё: предательски хрустящие под ногами обломки, жгучая крапива в человеческий рост, сложенные прямо на землю тюки, ящики и прочая дребедень, загораживающая и без того узкие проходы. Тишина царила гробовая. Каждый треск под ногой раздавался в ушах оглушительным грохотом. Я застывала на месте, беззвучно ругалась и шла дальше – чтобы чуть погодя наступить на что-то ещё. Знать бы заранее – играла бы в детстве в шпионов, а не в магов!

Водоём выглянул из-за очередного полуразрушенного строения чёрным блестящим блюдцем с каймой из ряски, в котором, за неимением лучшего, купались звёзды. В воду плавно уходили широкие каменные ступени, ограждённые толстой решёткой перил. К перилам были привязаны две тёмные фигуры, не подающие признаков жизни. Моё сердце лихорадочно заколотилось, но я сдержала первый порыв броситься вперёд без разбору и оглядки. Наоборот, я затаилась за углом ближайшей развалюхи, стараясь даже не дышать. Керту можно было отказать в везении, но только не в уме и осторожности.

Через минуту я поняла, что не ошиблась. У противоположного конца пруда возникла какая-то возня, послышался шум, сильный плеск, затем ровное журчание воды. Ряска зашлась волнами, и мне почудилось, будто уровень воды в водоёме стремительно поднимается. Казалось, звёзды хотят выбраться наружу. Чёрный силуэт на том берегу, показавшийся мне гигантским, распрямился и удовлетворённо выдохнул. В темноте я могла разглядеть только габариты его массивной фигуры и нечто металлическое на голове – скорее всего, шлем. При движениях великана слышалось бряцание шпор – следовательно, лошадь всадника неподалёку. Обычная, надеюсь. Двигался гигант неспешно, уходить явно не торопился, словно чего-то ждал.

Я поняла чего, когда перевела взгляд на привязанных к решётке. Вода уже доходила им до подбородков и продолжала прибывать. Верзила разрушил плотину, отделяющую искусственный пруд от реки, и волны с жадным нетерпением устремились по новому пути.

«Ну же, Арин! – подстегнула я себя. – Думай быстрее, иначе тебе достанутся только трупы!»

Положеньице складывалось аховое. Выскочить из засады равнозначно самоубийству. Здоровяк был выше меня на голову и сильнее раз в сто. К тому же он мог оказаться магом. Пока я добегу и развяжу пленников, он сразит меня если не заклятием, то ловким броском кирпича. Почему-то я не сомневалась, что запрет на кровопролитие, наложенный Кертом на Орри, меня не касался. Первой связать его заклятием? Не успею! Нет уверенности, что его не начнут искать и найдут… Думай, Арин, думай. Вода прибывает. Вода…

***

– Спорим, я просижу под водой дольше? – хвастливо заявляет Тони.

Я морщусь.

– Заливай! Ты вылезешь раньше, чем я досчитаю до ста.

– Спорим? – не отстаёт он. – Я выиграю! Ты не умеешь нырять!

Я не умею. Но проспорить Тони?! Мне в голову приходит идея, и я уверенно задраю нос.

– Проверим?

Лéйна, выбранная судьёй, важно машет рукой.

– Начали!

Мы с одинаковым радостным визгом плюхаемся в реку. Вода бьёт в нос, шумит в ушах. Со страху чуть не захлебнувшись, я быстренько пробулькиваю четыре строчки, втайне от Неды недавно выученные из Книги Стихий. Вокруг моей головы образуется пузырь воздуха. Я осторожно выдыхаю и удовлетворённо понимаю: опасность утонуть мне не грозит. Вода плещется за пределами пузыря, слышно, как рядом возится Тони, как на берегу монотонно считает Лейна: «Сто двадцать девять, сто тридцать…» Тони, не выдержав, с шумом выскакивает на берег. На меня с укором смотрит потревоженная рыбка. Мне весело, я хохочу. Затем спокойно выхожу из воды, пузырь бесшумно лопается. Тони провожает меня восхищённым взглядом. Я победоносно шествую вперёд – и натыкаюсь на Неду.

– Та-а-ак, – произносит она. – По-твоему, это честно, Арин?

Шмыгнув носом, я молчу.

– Сначала тайком таскаешь опасные книги, затем используешь полученное знание с целью обмана?

Она говорит негромко, Тони её не слышит. Но это уже не важно, я обиженно выпаливаю:

– Задерживать дыхание под водой – врождённый талант. Как и умение пользоваться заклятиями. Тони умеет одно, я – другое, так что мы на равных, Неда!

Няня сурово смотрит на меня из-под грозно сведённых бровей.

– Он – человек. Ты – маг. Ты никогда не будешь на равных ни с одним человеком или итлунгом в Авендуме. Стыдись, Арин! Тебе дана огромная сила. Позорно использовать её для обмана.

Она уходит, неумолимая и непреклонная. Тони и Лейна смотрят в недоумении. Ясно, что мне влетело, но непонятно, за что. Я подхожу к ним, глядя в песок, и тяну виновато:

– Я сжульничала, Тони. Я… дышала через соломинку. Ты выиграл. Я не умею нырять.

***

Сколько я смогу продержать воздушный пузырь? Двадцать, тридцать минут? Гигант на берегу терпеливо выжидал. Я решилась. Держать заклятие на расстоянии, оказывается, труднее, чем рядом с собой. Хорошо ещё, что вода поднималась быстро, без задержек, вскоре решётка полностью погрузилась в воду. Здоровяк неторопливо обошёл пруд, наклонился к самой воде. Я сжалась в ужасе. Вдруг он различит пятно воздуха вокруг их голов?! Обошлось. Гигант выпрямился, развернулся и потопал прочь, пройдя в метре от меня. Блеснул металл ножа на боку, скрипнула кожа сапог, звякнули шпоры, в нос ударил тошнотворный запах пота и давно не мытых волос. Меня не почуял, значит, не маг. К тому же, надеюсь, от меня не разит всякой дрянью. Я выжидала, слабея с каждой минутой, но рисковать боялась. Вдруг он не ушёл? Вдруг стоит, подобно мне спрятавшись в тёмном закоулке?

Далёкий цокот конских копыт заставил меня испытать такую радость, какой я не помнила давно. От восторга я чуть не упустила чары, вовремя спохватилась, бросилась к берегу. С трудом разглядела в воде очертания тел. Мама дорогая, а как я их вытащу? Я же девушка, а не ярмарочный силач! Прибегнуть ещё к одному заклинанию? Да я не удержу двоих сразу! Или утоплю, или надорвусь и всё равно утоплю.

Выход пришёл сам собой. Решётка пулей вылетела из воды, грязь, тина и ряска полетели во все стороны. Несказанно удивлённая делом своих рук (не буквально рук, конечно), я еле успела отскочить. Шлепок получился мощный, хорошо ещё, что берег густо зарос осокой. Верёвка, стягивающая моим невезучим знакомцам руки и ноги, была в мизинец толщиной, не меньше. От воды она набухла, а тина зловредно обмотала её плотным слоем. Я почти выла, терзая едва подзажившие пальцы, когда развязывала мастерски выполненные узлы, помогая себе зубами, локтями, ногами и всем, чем только возможно, поминутно отплёвываясь от ряски. Первым я освободила Рэя, проверила сердцебиение – жив. Без сознания и… удивительно, ни следа чар. На затылке шишка, на щеке порез, как ни странно, сочится кровь, не сталь… Ладно, разберёмся позже. Орри был цел и невредим, находясь, должно быть, в уже привычном ему магическом Покое. Посадив его спиной к решётке, я вновь убрала заклятие, только теперь уже отдыхать не позволила: обхватила за плечи и несколько раз хорошенько встряхнула. Он дёрнулся, застонал и попытался освободиться.

– Потише! – я встряхнула его ещё разок. – Это я, Арин!

Он открыл глаза и уставился на меня невидящим взглядом. Радужки лихорадочно меняли цвет: голубой, зелёный, жёлтый, серый, карий, опять зелёный. Итлунг был в шоке. Я похлопала его по щекам, надеюсь, легонько.

– Арин? – послышалось за моей спиной.

Рэй приподнялся на локте и смотрел на меня как на призрак. Впрочем, недоумение на его лице быстро сменилось обычной смесью подозрительности и тревоги.

– Орри?!

– Живёхонек. Пока в шоке. Я резковато сняла за…

Тут я прикусила свой не в меру длиннющий язык, но было уже поздно. Рэй подскочил ко мне пошатываясь, но вполне свирепо.

– Ты маг?

– Поосторожнее! – осадила я его. – Ишь, распрыгался! Какая тебе разница, кто я?

Он смотрел на меня не мигая. С волос свисала тина и капала вода. Потрогал затылок, поморщился. Я исподлобья следила за ним. Даже избитый и полуживой он был опасен. Я чувствовала это – и не боялась. Просто наблюдала.

– Как ты здесь оказалась?

– Прогуливалась! Я всегда гуляю на сон грядущий. Сегодня прекрасная ночь для прогулок. Так и тянет подышать свежим воздухом.

От пруда несло затхлой водой, ряской и поднятой со дна вонючей тиной. Губы Рэя изогнулись в ехидной усмешке. Я дерзко смотрела ему в глаза. Не знаю, до чего бы мы дошли, если б не Орри – благодаренье Святой Йоле! – пришедший в этот момент в себя. В отличие от своего непредсказуемого спутника, итлунг повёл себя соответственно ситуации, жалобно стонал и откашливался. Он долго озирался по сторонам, затем картинно воззрился на меня и минут десять вникал в происходящее. Наконец, разобравшись в положении, он сделал то, что и полагалось, – поклялся мне в вечной преданности.

Но Рэй не унимался:

– И всё-таки как ты нас нашла?

Я глубоко вздохнула.

– Я же говорю: гуляла. Гуляла-гуляла и набрела на гостиницу, полную постояльцев с наложенным Заклятием Покоя.

Орри тихо охнул.

– А дальше? – напирал его спутник.

– Дальше? Мне стало жутко любопытно, ради кого это затеяно. Заклятие, одновременно наложенное на сотни человек, не семечки, знаете ли. И во всей гостинице отсутствовала только одна пара прибывших накануне – догадайтесь кто.

– Но сюда тебя что привело? Или кто?

– Моё дурацкое чувство сострадания! – потеряла терпение я. – В следующий раз пройду мимо, даже если вас будут резать на кусочки! Чтобы потом не отвечать на идиотские вопросы! Что ты хочешь знать? Подослана ли я Кертом? Ответ – нет! Сюда меня привела простая догадка, как оказалось, – правильная. А теперь можете проваливать на все четыре стороны! Мне нет дела до вечного дележа власти между итлунгскими кланами! Я влезла во всё это только потому, что Керт посягнул на вещи, которые, можете себе представить, мы здесь, в Скируэне, чтим! Уматывай к царственному папочке, Приносящий Весть, и пусть дальше он заботится о твоей безопасности!

Вот теперь он заткнулся. Даже больше: оцепенел, замер с полуоткрытым ртом. Лишь глазищи сверкали зловещим блеском.

– Читающая, – потрясённо выдавил Орри. – Ты – Читающая!

– Также пишущая, говорящая и даже думающая! Что с того?

Рэй сделал широкий шаг и встал вплотную ко мне, настолько близко, что я слышала, как ровно и часто бьётся его сердце, а волосами касалась щеки – абсолютно целой. Может, рана мне почудилась? Или кровь была чужой?

Он не дал мне додумать, осторожно заглянув в лицо.

– Арин, ты Читающая и маг. Ты признала в Орри итлунга и королевскую кровь – думаю, с самого начала. Неужели ты полагаешь, что мы с Кертом не поделили власть в Авендуме? Ты не представляешь, насколько всё сложнее и запутаннее!

– Не представляю и не хочу! – мстительно заявила я. – И вообще, отойди! С тебя ряска сыплется! Я нагулялась и ухожу!

Орри… нет, О́дри-ир-Ри́и, умоляюще схватил меня за локоть.

– Арин, постой. Погоди!

В его взгляде сквозило отчаяние.

– Не уходи, Арин! У Керта власть, сила, союзники… Мы же связаны внезапностью нападения, отсутствием времени, невозможностью довериться кому-либо, обязанностью во что бы то ни стало хранить всё происходящее в тайне… Помоги нам, Арин! Я чувствую, ты из тех, кто способен помочь…

Я чуток поостыла. Хвалёная гордость итлунгов склонялась перед моей скромной персоной и молила о спасении. Наверно, я должна была чувствовать себя польщённой и с радостью кинуться навстречу передрягам… Вот только лет мне было много, а доверчивость с годами как-то теряется. И я слишком хорошо понимала, о чём меня просят.

– Прости, Одри-ир-Рии, – тихо сказала я. – Не буду я вам помогать. Я действительно не представляю, в чём вы увязли, вижу только, что вляпались крепко, по самую макушку, и не просто в тину. Я не встану на вашу сторону по первой просьбе, пусть даже она исходит из уст сына короля и будущего лорда Авендума.

– Ты нам не доверяешь? – вмешался Рэй.

– А вы – вы мне доверяли?! – вспыхнула я. – Кто мешал вам на хуторе отца открыто попросить моей помощи? Даже имена приходилось тащить из вас клещами! Нет уж, прощайте! У меня и дома работы по горло!

Я развернулась и пошла прочь, уже не заботясь о тишине шагов. Крапива напоследок одарила меня жгучими волдырями. Сожаления не было. В конце концов, я и впрямь ничего не знала об этих двоих.

В «Ключе» свет горел лишь в фонарях у входа. Полутёмный холл был пуст. Я поднялась в комнату и повалилась на кровать не раздеваясь. Также не умываясь, не причёсываясь, не почистив зубы, короче, не делая тысячу вещей, положенных благовоспитанной девице. Моя благовоспитанность – предмет спорный. Иногда я предпочитаю о ней забыть.

Заснула я моментально.

***

Разбудил меня звук шагов и пение. Разлепив глаза, я к своему изумлению, обнаружила у себя в комнате молодую особу в косынке и переднике, усердно стирающую с комода пыль, мурлычущую под нос модную песенку. Я прокашлялась. Девушка испуганно вздрогнула, повернулась, увидела меня и выронила тряпку. Тряпка упала на фарфоровую статуэтку. Безделушка свалилась на пол, осколки разлетелись по паркету.

– Доброе утро, – сказала я.

Горничная выскочила из комнаты со скоростью вспугнутой дикой козы. Я с трудом стащила непослушное тело с кровати и побрела мыться. Вода прояснила мысли и освежила воспоминания. На секунду я почувствовала себя неуютно. Особенно когда припомнила, в каком плачевном состоянии оставила спасённых мною приятелей. Что ж, что сделано, то сделано. Не бежать же туда спустя полдня. Я растёрлась полотенцем, жёстким, как моё сердце, и кликнула Лоту.

Ответом мне служила тишина и чирикание пташек за окном. Подойдя к кровати, я с удивлением лицезрела заправленное покрывало, отсутствие всяческих побрякушек и сумки с дорожными принадлежностями. Лота испарилась. Исчезли её платья, накануне старательно развешенные в шкафу. Пропали щётки для волос и предметы туалета из ванной комнаты. Я не нашла никаких признаков её присутствия, и это было необъяснимо.

В дверь негромко постучали. Мириан собственной персоной вплыла в комнату. Меня поразило её лицо. Впервые за много лет оно что-то выражало. Растерянность.

– Почему ты вернулась, Арин? – спросила она мягко. – И где Лота?

– Что значит – где Лота? – возмутилась я. – Вчера была здесь.

– Ты же сама прислала записку с просьбой поспешить к тебе.

– Записку?..

– Почти сразу после твоего ухода… принёс молодой человек… особенной крови. Я подумала, это тот… О Святые! Так это была не ты?

Я угрюмо кивнула.

Мириан виновато тронула меня за плечо.

– Арин… Он был так убедителен… Что же это за люди, Арин?! Она же совсем ещё дитя. Что с ней сделают?

– Ничего, – жёстко ответила я. – Она им не нужна. Нужен совсем другой человек. Её они не тронут. И они не люди.

Хотелось бы мне искренне верить в то, что я говорила. Ох, как хотелось бы…

На какой-то миг меня охватило отчаяние. До сих пор всё, что я делала, больше походило на развлечение. На игру, на забаву. Теперь мне стало страшно. Это я настояла, чтобы Лота поехала с нами в Ские. Я недооценила серьёзность нашего положения. Моя вина, что её похитили.

– Арин, – тихо сказала Мириан, – смотри, на подоконнике…

Это было необычное послание. На широкой деревянной доске подоконника один за другим проявлялись знаки. Итлунгские руны. Чётко выведены красивым и твёрдым почерком, укрыты до поры Покрывалом Невидимости.

Не вмешивайся в то, чего не разумеешь. Возвращайся домой. Всё забудь. Поступишь так – девушка останется живой и невредимой. Если нет – твоей и её участи не позавидует никто.

Подписи не было. Я смотрела на строки – и потерянность сменялась яростью. Взмах руки – и молния стёрла написанное. Мириан вскрикнула.

– Как выглядел итлунг, передавший записку? – не глядя на неё спросила я.

– Пепельноволосый, белокожий, румяный. Привлекательный. Лет сто назад я бы сказала – очень привлекательный… Держится уверенно, слегка свысока. Среднего роста, изящного сложения. Одет по столичной моде.

– Глаза прищурены, взгляд надменный и скользкий, говорит растягивая слова, во время разговора премерзко улыбается краешком пухлых губ и постоянно поправляет причёску?

– Ты его знаешь?

– Видела однажды, – хмыкнула я.

Альрен… Нет, Алькрен. Точнее, Читающая. Как имя твоего противника? Того, кто похитил Лоту и смеет угрожать тебе? Того, кто не поставил подписи под посланием? Вспомни тот миг, когда ты любовалась его холёным лицом и горделивой осанкой, когда слушала его перебранку с Кертом, когда почувствовала в нём нечеловека…

Альг-ан-Рéэн. Блестящий меч, поворачивающий вспять. «Реэн» – меч, причём не простой, а двуручный, тяжёлый. Обыкновенный меч по-итлунгски «Рен», если же говорят о мече в переносном смысле, тогда – «Рэн». На человеческий слух никакой разницы, как и в большинстве слов языка итлунгов. Поди угадай, что и когда имеется в виду. «Альг» – блеск, сверкание роскоши. Частица «ан» из низа списка, переводится как «оборачивающий, обращающий в противоположном направлении». Красноречивое имечко. По легенде, имена итлунгов слышат их матери во время родов. Посему, хочешь не хочешь, ходи всю жизнь Поворачивающим мечом или Гибкой ивой – при весе в полтораста килограммов. Великое счастье, что имена людей, в том числе и моё, не имеют скрытого смысла!

Мириан всё ещё выжидательно смотрела на меня. Словно я была способна сей же миг достать Лоту из кармана и явить миру. К сожалению, не могла. Но в моих силах было попытаться вернуть её. Я горько усмехнулась. Вот и оказалась втянутой в дрязги итлунгских кланов, благодаря неуёмному любопытству и не вовремя проявленному состраданию.

– Мириан, ничего никому не говори, – попросила я. – Я сама напишу отцу. Если кто будет спрашивать – мы с Лотой отправились поклониться часовне Святой Йолы.

– Что ты задумала?

– Нужно найти Лоту.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

– Ты… сумеешь?

Сумею ли я?

Сумею – что?

Найти Лоту – да. Сеть, брошенная мной из Мердена, порой достигала Иринéи. Я прожила с Лотой бок о бок два года. Я почувствую её даже глубоко под землёй в бессознательном состоянии. Тысячу раз я отыскивала отбившихся от стада полуживых ягнят в самых заковыристых местах.

Но что я буду делать, когда найду её, с теми, кто её похитил? Я не воин, из оружия держала в руках только кочергу, и то без толку. Боюсь, осваивать ратное военное ремесло мне уже поздновато. Привычку относиться к колющему, режущему и рубящему металлу с презрением я переняла от Неды. «Самый захудалый маг опаснее самого искусного бойца», – частенько говаривала она. Теперь мне противостоят и магия, и мечи. Может, зря я уклонялась от тренировок с Тони? Увалень, а мечом орудует ловко. Впрочем, жалеть не стоит.

Угрюмо собрав немногие вещи, я запихнула их в дорожную сумку. Прибрала в комнате. Волосы туго стянула в хвост. Глянула на прощание в зеркало, получив ответный жёсткий взгляд. Спустилась по отполированным до блеска, застланным ковровой дорожкой ступенькам.

И увидела в холле знакомую фигуру, удручённо созерцающую мраморный пол.

Орри рванулся ко мне, едва я вышла из тени. Видимо, из-за появившейся на моём лице гримасы он так же резко затормозил. Вид у итлунга был жалкий донельзя. Вполне приличная одежда, побывав в воде давно не чищенного пруда, выглядела настоящими лохмотьями, к тому же вставшими коробом. Тину из волос он повычёсывал, однако светлые пряди приобрели невыразимый зеленоватый оттенок, который невозможно было бы достигнуть никакими ухищрениями парикмахерского искусства. Странно, что Мириан вообще его пустила за порог. Я повертела головой. Второго не видать.

– Рэй караулит снаружи, – прочёл мои мысли Орри.

– Давно вы тут? – мрачно спросила я.

– Мы шли за тобой. Возвращаться в гостиницу было опасно. Мы ждали здесь, надеясь, что ты выйдешь.

Я с интересом оглядела его. Надо же, сын лорда – провёл ночь на улице, словно бродяга, – и стерпел это, не требуя немедленно ванну, ужин и пуховую перину! Что за обстоятельства заставили его вынести такие муки?

– Что так?

Орри долго мялся, прежде чем сподобился ответить:

– Мы решились довериться тебе, Арин. Это рискованно, но нам так нужна помощь!

– Нам? – ехидно подчеркнула я. – Или всё-таки тебе?

Вид у него стал словно у собаки, получившей хороший заслуженный пинок.

– Ты правильно подметила. Во всём виновен я один. А Рэй… Он считает себя обязанным мне за то, что я сделал для него однажды, пусть мне это ничего и не стоило, – тут он осмелился взглянуть на меня, – однако если мы погибнем – то оба.

– Это не моя вина, Одри-ир-Рии.

Он совсем поник.

Я фыркнула.

– Ой, только прежде смерти не умирай! Ты пока жив. Зови своего дружка. Послушаем, какие байки вы мне сплетёте.

Я отвела их в отдельную комнату, предназначавшуюся для гостей, предпочитающих вкушать пищу за деловым разговором, которому помешали бы посторонние уши, любезно предоставленную нам Мириан. Роскошный завтрак был поглощён моими гостями за считанные секунды. Призна́юсь, я от них не отставала. На хуторах распространена поговорка «Кто как ест, тот так и работает». Судя по ней, работники из нас вышли бы превосходные. Затем наcтупила минута тягостного молчания. Я с деланным безразличием изучала потолок. Орри ёрзал на стуле, нерешительно поглядывая на Рэя. Последний сидел как истукан, глядя в одну точку перед собой. Мне было интересно, кто же из них первый нарушит тишину, и я почти не сомневалась, что заговорит итлунг. Я ошиблась.

– Авендум – старый мир, – тихо произнёс Рэй, – слишком старый. Никто не знает, каким он был до нас. Всем известна лишь Начальная легенда. О явившемся в мир людей существе, назвавшем себя Лиэйралем. Призраком. Итлунгом. О том, как Лиэйраль забрал население целой деревни с их домами, полями и скотом и перенёс их в Авендум. Мир итлунгов.

– И оставил их, напутствуя: «Теперь это ваш мир, берегите его». Ты что, решил мне историю пересказать?! – я фыркнула. – Так я её знаю!

– Арин, – Рэй по обыкновению уставился мне прямо в глаза (вот мерзкая привычка!), – что бы ты сказала, если б узнала, что Начальная легенда искажена? Причём намеренно. Что на самом деле люди и итлунги явились в Авендум одновременно. И итлунги – не хозяева мира, не его господа и повелители, а такие же гости Авендума?

Настал мой черёд вытаращиться на него. Минуты две я справлялась с нахлынувшими эмоциями.

– Доказательства? – потребовала я наконец.

Рэй повернулся к Орри. Тот с неожиданным пылом вскочил с места.

– Они существуют! Я держал их в руках! Свиток, написанный тысячу лет назад одним из тех, кто первым перенёсся в Авендум! Там прямо сказано, что, когда сюда пришли итлунги, люди уже были здесь…

Я скептически пожала плечами.

– Если такой свиток существовал, если это не ловкая подделка, он должен был быть давно уничтожен. Ни один итлунг не допустит, чтобы их права пошатнулись. Это же переворот истории, крупнейшая катастрофа, мировая война! Люди и так еле терпят итлунгскую спесь, легко представить, что случится, если подобный документ станет широко известен. Подумать только, хозяева – не хозяева! Да в мире, где на полтысячи человек приходится один итлунг, их не спасёт никакое долголетие.

– Свиток подлинный, я проверял. Он был скрыт Покрывалом Невидимости, для отвода глаз на него были нанесены сценки из Пророчеств. Клянусь, никто из клана лордов-повелителей о нём не подозревал. Он валялся в королевской библиотеке Эрлинга, как не представляющая ценности старая бумажка. Возможно, тот, кто знал о нём, был убит прежде, чем передал своё знание новому лорду. Я наткнулся на него случайно. Видимо, Покрывало было так рассчитано, что исчезало в руках потомков королевской крови. Когда я прочёл, у меня волосы встали дыбом…

– Стоп, – перебила я его. – Допустим, я и так знаю, кто ты, Орри, с той минуты, как ты открыл глаза. Но моё тщеславие будет удовлетворено, только когда я услышу это от первого лица. Пусть твоё сходство с отцом и бросается в глаза любому, кто хоть мельком лицезрел Дирина.

Он покраснел:

– Да. Я Одри-ир-Рии, сын Дирина и королевы Виáды. Пусть и рождённый вне брака, но другого у него нет. По завещанию лорда я его наследник… во всяком случае, считался таковым до того злосчастного дня, когда обнаружил этот Свиток и рассказал об этом отцу.

Я расхохоталась.

– Сколько тебе лет, Орри?

– Двадцать три, – ответил он, пылая как маков цвет. – А что?

– Чем же ты занимался все эти годы? Изящной словесностью? Сложением песнопений? Как мог сын и наследник Дирина вырасти таким… наивным? Да я бы на месте твоего папочки за открытие подобной тайны упекла бы тебя в Храм до конца жизни, если не хуже! Наследников у лорда – пруд пруди, только свистни – набежит с полдюжины, а власть у итлунгов лишь одна.

Первый раз я услышала, как смеётся Рэй – сухо, отрывисто.

– Что я тебе говорил? – вставил он. – Клепал свои вирши – и сочинял бы их дальше! Вошёл бы в историю как первый лорд-литератор. Истины ему захотелось, поэт доморощенный! Правды для Авендума. Сказал тебе – молчи. Узнают итлунги – придушат во сне. Прослышат люди – будет вселенская резня. Нет, честный ты наш… стихоплёт влюблённый!

Слова его звучали горько, но, вопреки смыслу, не злобно. Может, потому Орри не бросился на него с кулаками, а лишь опустил голову и тяжело вздохнул.

– Охами да ахами дело не поправишь, – я постаралась, чтобы мой голос не звучал слишком колко. – Выкладывай дальше, повелитель наш будущий.

– Да чего рассказывать? – горестно протянул Орри. – Отец взял с меня слово, что я никому ничего не скажу. Даже Дило́не, – тут он заалел пуще прежнего. – Это моя невеста, дочь Регнéда, лорда Зорнéса. Святая Нáйна! Она до сих пор не знает, что со мной, где я, жив ли…

– Не уклоняйся от темы, – пробурчал Рэй. – Не помрёт за пять дней твоя Дилона. Крепче любить будет.

– Что ты понимаешь! – жарко возразил итлунг. – Тоже мне, знаток!

– Не отвлекайся! – рявкнула я. – Итак, ты всё сгоряча выложил папочке. Но в Мерден тебя доставила не армия Дирина. Каким образом здесь замешаны Керт и Алькрен? Каковы их цели?

– Альк – старший сын лорда Но́рла, – неохотно сознался Орри. – Если я исчезну, корона лордов перейдёт к нему. Он и прежде был горазд на разные пакости, но – мелкие. Утром он вызвал меня в Орловáи запиской, якобы желая сообщить мне нечто интересное, и я как последний дурак попался на этот нехитрый приём. Разумеется, вместо одного Алькрена меня ждала дюжина малознакомых мне личностей, скрутившая по рукам и ногам быстрее, чем я успел сообразить, что происходит. О том, что он каким-то образом сошёлся с Кертом, я услышал от тебя первой. Как и то, что именно Керт решился тайно убрать меня. И я просто не понимаю, как он мог пронюхать о Свитке, разве что отец по каким-то причинам рассказал ему сам!

– Керт, – проворчала я. – Керт. Кто он такой, леший его побери?!

– Он личность тёмная, – пожал плечами сын Дирина, – родом вроде из Инáгри. Одно время был в чести у отца, затем они рассорились. В Эрлинге его побаиваются и втайне ненавидят. Поговаривают, что ему нет равных в магии, но дел с ним предпочитают не иметь. Ещё ходит слух, будто именно он возглавляет Братство Возрождённых.

– Это что ещё за чудики?

– Чудики? – усмехнулся Рэй. – Члены Братства убеждены, что итлунги слишком низко пали. Мол, пришла пора напомнить людям, кто главный в Авендуме, а итлунгам – что именно они, Хозяева мира, принесли нам магию. И главное, плевать они хотели на Договор. Мол, что это за Соглашение, по которому больше половины Авендума закрыто не то что для людишек, но и для самих итлунгов!

Я задумалась. Перед глазами всплыла карта мира – та, что висела в классной комнате школы Ские, огромная, глянцевая, с загнувшимся нижним краем. Авендум на ней напоминал дерево с тонкими ветвями на бескрайнем зелёном поле. Ветвями были человеческие и итлунгские поселения, тянущиеся вдоль дорог и рек. Зелёным обозначался Лес, где селиться и людям, и итлунгам запрещал Договор. Его текст вбивают в головы в первые дни обучения во всех школах Авендума. Договор заключили Лиэйраль и старейшины первых переселенцев. Вновь прибывшие в мир бесконечного Леса обязались ограничить свои владения берегами рек, озёр, лугами, опушками и прочими, не занятыми Лесом местами. Лес оставался неприкосновенным. Вырубать дозволялось лишь небольшую часть деревьев вблизи поселений. Договор был подписан – два свитка, на человеческом и итлунгском языках – и неукоснительно соблюдался всю тысячу лет с момента Переселения. Он сохранил Лес – Мерден и Рогáл, Синкéль и Лессанг, Нáртог и Толкéу. Насколько мне было известно, ни люди, ни итлунги обижены не были. Ме́ста хватает всем, даже с избытком. В Скируэне, например, свободной земли полным-полно. Лес же открыт для всех, в него может войти (правильнее сказать, вступить) любой. В нём торжество и тайна, в нём кончаются привычные нам деревья, растения и травы и начинается истинный Авендум – такой, каким он был до нашего прихода. Там свои порядки и свои имена, лишь некоторые из них известны людям. Бродя по Мердену, я понимала, что мы ничтожно мало знаем о мире, в который попали, – может, потому, что не хотим знать? Мы так заняты своими заботами, урожаем, ремёслами, любовью, ненавистью, войнами, политикой, интригами, что нам просто не до Леса. Он рядом – и бесконечно далеко. Пять или шесть книг, десятка два учёных – вот и всё наше знание о нём. Для большинства Ле́са вроде и не существует. Мир кончается полоской пограничной земли, за которой нет ничего.

За всю нашу историю, даже при врождённой человеческой жадности и итлунгской рачительности, была всего лишь одна попытка нарушить Договор. Существовал некий клан итлунгов – Паря́щие. Верховодил им Гиг-ан-Диш, что в переводе означает «Сладкоголосая птаха, увлекающая мечтой». Вот Гиш и увлёк за собой сотни две соплеменников в глубь Лессанга, с топорами, пилами, всё честь по чести. О том, что с ними случилось в Лесу, история умалчивает. Легенда утверждает, будто им явился Лиэйраль собственной персоной и наказал их за дерзость. В Скируэне распространена иная версия, мол, сам Лес стал могучей силой, безжалостно расправившейся с нарушителями. Без трупов, крови и членовредительства. Просто двести итлунгов за один миг утратили память о том, кто они и что с ними случилось, сохранив лишь животный страх перед Лесом. Так бесславно кончилась первая и последняя попытка махнуть на Договор рукой.

И вот – нате вам, Братство и очередной итлунг с потугами на мировое господство. А после этого они упрекают людей в глупости и упрямстве! Ну-ну, голубчик, попробуй. Сдаётся мне, что Сила, существовавшая в Авендуме задолго до твоего появления, постоит за Лес и на сей раз.

Но до этого я должна найти Лоту. И вручить её Фиде в качестве ценного приза.

Хотя подлинная легенда о Переселении… Ох, хороша наживка! В низу живота разливается холодок ощущения причастности к Настоящей Тайне. Словно я маленький ребёнок, получивший сладкую конфетку, внутри которой – яд. Удержишься ли ты, Арин, чтоб не заглотить такую приманку?

– Арин, – вернул меня в реальность голос Рэя, – ты поможешь нам, Арин?

Я неопределённо пожала плечами.

– Смотря, чего вы от меня хотите.

Он приблизил ко мне своё острое тёмное лицо.

– Помощи. Поддержки. Понимания.

Я покачала головой.

– Не-е-е, Рэй. Это слова. Они не значат почти ничего. Чего конкретно вы ждёте от меня?

Он еле слышно вздохнул.

– Я понимаю, что ты не испытываешь симпатии к первым встречным. К тому же подозрительным и не до конца откровенным, из которых даже имени не вытянешь. Честно говоря, мы не заслужили твоего участия и тем более не вправе рассчитывать на жертвы с твоей стороны. Но ты дважды спасла Орри от смерти, не зная о нём ничего. И ты согласилась подвезти нас до Ские, хотя было видно, что эта поездка по каким-то причинам затрагивает твою гордость.

Он опустил лицо и продолжал вполголоса:

– Орри нужно спрятать подальше от Керта, увезти туда, где его не достанут. Конечно, нас попробуют найти и убить. Без помощи мага мы обречены, возможно, мы обречены и с твоей помощью. Мы ничего не можем обещать, кроме опасности, следующей за нами по пятам. И мы ничем не можем отблагодарить тебя, Арин. Орри – сын лорда-повелителя, но сейчас за ним не стоит армия его отца. Я всего лишь его телохранитель без гроша за душой. Рассчитывать на вознаграждение не приходится…

– Засунь свою награду, знаешь куда?! – вспыхнула я. – Ты что, купить меня собрался? Привык у себя в Эрлинге, что всё продаётся, назови лишь цену?

– Арин…

– Заткнись и слушай! Во-первых, помощь, о которой вы просите, за деньги не купишь! Чтобы ввязаться в такое безнадёжное дело, нужно хотя бы верить, что сдохнешь не напрасно! Во-вторых, у вас и в благополучные времена не хватило бы денег, чтобы оплатить мои услуги! Вы Мерден видели? На его территории разместится сотня ваших столиц! Так вот, Мерден принадлежит мне, точнее, моему отцу. Наша семья триста лет назад получила дарственную от лорда Гри́ча. Если бы он сейчас захотел продать его, то купил бы весь Эрлинг с потрохами и вашего Дирина в придачу!

Выложив это, я остановилась перевести дух.

– А в-третьих? – тихо спросил Рэй.

Я злобно глянула на него – и поостыла.

Он сидел, глядя на меня со странным выражением – словно ему было нестерпимо больно и эта боль свела судорогой мышцы жёсткого лица. Переведя взгляд на Орри, я заметила, что сам итлунг смотрит на сероволосого с недоумением.

– В-третьих, нечего меня уговаривать, – проворчала я. – Я и так помогу вам. Эта сволочь Блестящий меч забрал и держит Лоту. Теперь у нас свои счёты.

Хвала Святым, ни один из них не полез ко мне с соболезнованиями. Орри сдержал себя, хотя по его лицу пробежала тень негодования. А Рэй лишь спросил:

– Ты уже ставила Сеть?

– Нет, – буркнула я. – Собиралась перед тем, как встретила вас.

– Откуда ты знаешь, что это Алькрен? – осторожно поинтересовался Орри.

– Мне записочку оставили, рунами. Так, мол, и так, держись от нас подальше, тогда и вернём девочку живой и невредимой.

– Он не сдержит слова, – покачал головой Рэй.

– Да я что, не понимаю?! Посему предлагаю поскорее заключить соглашение о временной взаимовыручке, найти и освободить Лоту, сбить спесь с Керта, дать по башке Алькрену, разобраться с Дирином, зачитать вслух найденный свиток, погасить беспорядки в Авендуме и мирно разойтись по домам.

– Знаешь, – хмыкнул Рэй, – глядя на тебя, я начинаю думать, что это не так уж невозможно.

***

Поле позади Ские выглядело уныло и безжизненно. Здесь были посажены ранние сорта пшеницы, убранные ещё неделю назад. Ветерок неторопливо бродил из конца в конец надела, словно запертый между городом и Лесом. Лучшего места для моих целей было не придумать.

Орри с Рэем предусмотрительно отошли от меня подальше, держа в поводу лошадей. Звёздочка, Огонёк и новый конь, купленный мною на ярмарке, нетерпеливо переминались. Кличка нового жеребца была Гнедко́. Владелец его вежливо поинтересовался: «Неужели у Хэска недостаточно лошадей?» Надменно вздёрнув подбородок почище Алькрена, я ответила, что мне нужен быстрый и выносливый конь для дальних поездок. Больше расспрашивать торговец не решился.

Конь оказался с норовом, я таких люблю. Уже на выезде из Ские он попытался взять надо мной верх, потерпел сокрушительное поражение и до поры до времени смирился. Сейчас он кокетливо выгибал тонкую шею, красуясь перед Звёздочкой, и между делом проверял, крепко ли Рэй держит повод. Коляску пришлось оставить Мириан. Для того способа передвижения, которым я уговорила воспользоваться, она не годилась. Мириан также нашла гонца, согласившегося отвезти весточку Хеску, и я накарябала записку. Моё сердце болезненно сжалось при воспоминании о нашем прощании и о том тоскливом взгляде, которым отец проводил меня. Предчувствовал ли он случившееся? Я постаралась написать как можно ласковее и мягче, попросила не говорить Фиде про Лоту. Она и так будет переживать за тысячу любящих тётушек.

Встала на открытом месте, прикрыла глаза. Сеть требует сосредоточенности. Привычно сложила руки большими пальцами к груди, прошептала про себя две рифмованные строчки. Какое-то время ничего не происходило, затем из подмышек поползло тепло, перерастая в неприятный жар. Я терпеливо дождалась мига, когда жжение стало непереносимым, и стряхнула его резким движением рук.

Однажды меня спросили: что такое Сеть? Я долго подбирала слова, пытаясь объяснить, пока не поняла, что передать это невозможно. Что такое зрение? Обоняние? Осязание? Сеть – это седьмое чувство. Её не увидишь, не пощупаешь, её воспринимаешь. Через секунду я знала, где сейчас находятся отец, Фида, Мириан. Ещё через миг я нашла Лоту, убедилась, что она невредима. Пересчитала количество окружающих её людей, отметила Керта, Алькрена и того верзилу, что был у пруда. Прощупала Лес. Всё почти мгновенно, в единый краткий миг. Потом Сеть рухнула.

Как ни готовься к следующей за Сетью слабостью, каждый раз она ловит меня врасплох. Тошнота, головокружение, потеря ориентации. Необходимость заново определять себя и место, где ты находишься. Дневной свет вызвал резь в глазах. Чтобы не упасть, я присела прямо на рыхлую землю. Рэй оказался рядом так быстро, словно мог перемещаться усилием воли. Присел возле меня, спросил:

– Не удалось?

– Они в Рогале, – выдохнула я с трудом. – Шестнадцать человек, пять итлунгов и Лота. Она под заклятием, целёхонька, здоровёхонька. Может так проспать месяц или два.

Подоспевший Орри глядел на меня с восхищением.

– Я знаю всех выдающихся магов Эрлинга. Ни один из них не кидает Сети так далеко!

Я удивлённо воззрилась на него.

– Оставь! Нормальная Сеть достигает Вардо́ра или Иринеи, просто сейчас незачем тратить силы. Дальше Рогала, пусть даже Лессанга, за полдня продвинуться невозможно.

– Возможно, – возразил с кривой усмешкой Рэй.

– Интересно как? – с ехидцей спросила я. – Тро́пы сокращают путь втрое, вчетверо. Допустим, в десять раз. Но ты обязан время от времени сходить с Тропы́, иначе она вытянет из тебя все силы и к пункту назначения прибудет твой хладный труп. Конечно, если ты ходячий мертвец, ронаву́нг, то можешь хоть весь Авендум пересечь за день.

Рэй хмуро посмотрел на меня и отвернулся. Обиделся, что ли?

– Как скоро мы их нагоним? – быстро спросил Орри, переводя разговор на более животрепещущую тему.

Я задумалась, считая в уме.

– Часов за шесть.

«Только что мы будем делать, когда их нагоним? – подумала без оптимизма. – Драться? Втроём против двадцати одного, среди которых опытный маг, профессиональные воины и итлунги?»

– До Тропы далеко? – опять задал вопрос сын Дирина.

Мне ужасно захотелось разыграть его, ответив – часа два пути, а потом топать рядом и любоваться, как он усердно пыхтит. Не позволила Неда: однажды она запретила мне издеваться над непосвящёнными. Потому я честно ответила:

– На Тропу можно выйти в любом месте Леса, достаточно отойти подальше от края. Нужно только знать как.

– Но почему тогда… – ахнул итлунг.

– Их назвали Тропами?

Он кивнул, жадно глядя мне в рот.

– Леший его знает, – беззаботно ответила я. – Может, маги перестарались, доказывая свою значимость, может, люди обозвали для удобства. Тропы и Тропы.

– А лошади по ним пройдут?

Я улыбнулась.

– Ещё как!

Моя Орлика обожала гулять по Тропам. Простор, тёплый ветерок, сухая ровная поверхность под копытами. Скачи в любую сторону – никаких препятствий. Красота! К тому же лошади на Тропах устают меньше, чем люди. Человек после пары часов пребывания на Тропе выглядит так, словно день копал не разгибаясь. Орлика сходила в реальный мир свежая как огурчик.

До Леса мы доехали молча, да и что там было ехать. Вступили под его своды торжественно и гордо. Даже кони чинно ставили копыта между кочками то́цу, мягко пружинящего мха, бело-розового, кружевного и пышного, будто жабо щёголя. Другой ползучий мох, верлéна, изящно вплетался в это воздушное кружево тёмно-коричневой искрящейся нитью. Стволы грондéри, ровные, словно колонны храма, уносились высоко вверх, так, что не хватало взгляда. Бордовая о́рфа раскинула блестящие резные листья с глянцевой каплей-цветком посередине. Душистые грозди илу́и голубыми водопадами свисали до земли.

Я глянула на своих спутников. Орри, как и ожидала, вовсю озирался по сторонам и благоговейно глазел на это великолепие. Конечно, когда же наследному лорду среди его великих забот выбираться в Лес! Я украдкой вздохнула. Правители Авендума не знают о своём мире почти ничего, не мудрено, что все они жалуются на тяжесть бремени власти.

Переведя взгляд на Рэя, насторожилась. По контрасту с Орри он выглядел слишком безразличным, даже пресыщенным. Равнодушно глядел перед собой, а на грондери обращал внимание только тогда, когда они преграждали ему путь. Словно Лес надоел ему до тошноты. Такое поведение свидетельствовало либо о притворстве (но, честно говоря, хмурый телохранитель не походил на любителя покрасоваться), либо о близком знакомстве с Лесом, что меня крайне заинтересовало.

Не удержавшись я спросила:

– Недолюбливаешь всё это, Рэй?

Он угрюмо поглядел на меня исподлобья:

– Что – это?

– Лес. Подлинный Авендум. Тот, каким он был, пока не явились мы.

Рэй фыркнул.

– Лес как Лес. Мне что, каждый раз, входя в него, надо рассыпаться в восторге?!

– И часто входишь?

– Чаще, чем хотелось бы, – тут он, спохватившись, пристально посмотрел на меня и усмехнулся: – Это тоже магия?

– Что – это? – передразнила я его.

– Выведывать то, что тебе хочется, – он смотрел на меня с насмешливым прищуром колючих глаз, – вместо того чтобы спросить: «Насколько хорошо ты знаком с Лесом, Рэй?»

– Нет, это не магия, – хмыкнула я. – А ты ответил, если бы я спросила?

Ей-ей, он задумался.

– Наверно, я спросил бы в ответ, почему тебя это интересует, – произнёс наконец.

– Потому, что мы теперь связаны и должны представлять наши возможности, – серьёзно сказала я. – Я услышала, кто такой Орри, сколько ему лет, кто его родители, как он оказался в столь плачевном положении, к чему стремится и на что способен. Вам известно, что я дочь владетеля Мердена, сварливая старая дева, брюзга, маг и чту наши святыни. О тебе я не знаю ничего, Рэй, кроме того, что ты оказался в Мердене через день после того, как Керт Тропами доставил туда Орри из Эрлинга. Керт, по его собственному признанию, шёл чуть больше двух дней. Предположим, ты узнал об исчезновении наследника в день похищения. Следовательно, ты за три дня добрался из столицы в Скируэн. В существование столь быстроходных лошадей я не поверю.

На секунду мне показалось, что его глаза изменили цвет. Я отогнала наваждение, несомненно возникшее из-за игры бликов света на листьях орфы.

Он потёр щёку ребром ладони.

– Может, я тоже маг?

– Ага, маг, – мне стало смешно. – Рэй, я не новичок, тайком от наставника заучивший пару заклинаний. Я могу определить мага с завязанными глазами. В тебе нет магии. Скорее… антимагия. Тебя не берут заклятия. На тебе с необыкновенной скоростью заживают порезы. Мне продолжить?

Он мрачно вздохнул.

– А говоришь, что ничего обо мне не знаешь.

Орри отвлёкся на очередные великолепные цветы, обвившие подножие ствола. Я покосилась в его сторону и злорадно добавила:

– Единственное, что меня интересует, это стоит ли доверять твоей должности телохранителя.

– Ладно, – он дёрнул плечом, – слушай. Я привык ходить Тропами. Но вставать на них так и не научился, приходится прибегать к посторонней помощи. Орри я отыскал потому, что связан с ним заклятием Нити. Наложенным не мной. Организм мой способен восстанавливать повреждения. Свойство такое, врождённое. А как побочное – сама магия на меня не влияет. И я действительно предан Одри-ир-Рии, если ты это имела в виду. Что-нибудь ещё?

– Возраст и семейное положение.

– Что?.. – он по-настоящему растерялся.

– Шучу! – расхохоталась я от души. – Мне достаточно сказанного тобой, Рэй. Я же не в друзья к тебе набиваюсь, просто выясняю, чем мы трое располагаем.

Он какое-то время задумчиво смотрел на меня, затем придержал Звёздочку и покачал головой.

– Предполагаю, самым сложным для меня окажется смириться с твоим чувством юмора.

– Ты ещё не раз пожалеешь, что позволил Орри упросить меня присоединиться к вашей честной компании, – вреднющим голосом промурлыкала я.

Он усмехнулся.

– Вот и не угадала. Это я настоял на том, чтобы заручиться помощью мага, пусть даже сделавшись постоянной мишенью для его подначек.

Я вскинула бровь. Он издевательски ответил мне тем же.

– Один – один, – подытожила я. – Мы квиты. Временное перемирие. Вступаем на Тропу. Орри! Мы тебя ждём.

Кто-то считает, что Тро́пы – удел избранных. На самом деле, нет ничего легче, чем передвигаться подобным способом. Ты выбираешь любую точку, представляешь себе некий тоннель, открывающийся в пространство Троп, – и следуешь по нему. Насколько мне известно, чтобы вставать на Тропу, необязательно быть магом или шибко учёным, достаточно иметь воображение. Неда, бывая в благодушном настроении, рассказывала, что первую Тропу я прошла года в полтора, причём забралась так далеко в глубь Леса, что не сразу нашли.

Сжав в руке поводья Звёздочки, я велела Рэю закрыть глаза и в секунду провела его через тоннель. Затем вернулась за Орри, проделав с ним то же самое. Гнедко отнёсся к происходящему с философским спокойствием, словно всю жизнь только тем и занимался, что ездил по Тропам.

Пространство Троп – бесконечная равнина. Вверху – чистое, светлое, почти белое небо, под ногами – прочная гладкая поверхность серого цвета. Скачи хоть день – не встретишь ни единого существа, ни ростка, ни трещинки внизу. Предметы тут не отбрасывают теней, голоса звучат приглушённо, словно ты говоришь через плотную ткань. В остальном ничего особенного. Голова ясная, дышится легко, двигаешься как обычно. Основное правило – не забывать время от времени сходить в реальный мир, иначе силы могут покинуть тебя столь быстро, что ты даже не успеешь сообразить, что с тобой. Рассказы о сходящих с Троп мертвецах, увы, не досужие байки. Тро́пы не держат бездушные тела, избавляются от них – как ни обидно, обычно в том месте, куда направлялся не рассчитавший свои силы.

Для впервые попавшего на Тропу Орри вёл себя достойно. Не орал, руками не размахивал, коня напрасно не понукал. Мы втроём ехали бок о бок. Разговаривать на Тропе не полагалось, дабы не тратить впустую силы. Но я, здраво рассудив, что, возможно, это последние спокойные часы нашего путешествия, решила расспросить итлунга о вещах, давно меня интересующих.

– Ты сказал, что держал свиток в руках, – повернулась я к Орри. – Что ты сделал с ним потом? Отдал Дирину?

– Нет, – мотнул он головой. – Я его спрятал. В своих покоях, в тайном месте, о котором, голову даю на отсечение, никто не догадается.

– Голову побереги, она тебе ещё пригодится. Содержание помнишь? Пересказать сможешь?

Он кивнул.

– Там короткий текст. Насколько я понял, это послание мужа к жене. Самое обычное письмо, каких бывают сотни во все времена. Он писал ей, чтобы она не забыла собрать необходимые для поездки вещи. И, между прочим, упомянул о том, что поселиться на облюбованном ими месте не получится. Оно полгода как занято. Примечательно название местности – Эрлинг, а также то, что строящийся там город возводился людьми.

Я кашлянула.

– Минуточку. Допустим, великую столицу Авендума основали люди, хоть легенды и утверждают совсем иное. Но это не доказывает, что итлунги к тому времени не владели миром. Только то, что этот человек опоздал к распределению мест.

– Это был не человек. Написавший письмо являлся итлунгом из первой волны переселенцев. Призванных – держись крепче – отнюдь не Лиэйралем. В тексте упоминается о человеке по имени Рион. Многие фразы вроде «мы доверились ему» или «как он и обещал» позволяют предположить, что это был именно тот, кто позвал итлунгов в Авендум.

– Орри, ты понимаешь, что это какая-то бессмыслица? – я старалась, чтобы мой голос звучал спокойно. – Людей в Авендум привёл итлунг. А итлунгов – человек. И что получается?

– Что мы ничего не знаем ни о себе, ни о нашем мире, – вставил Рэй. – Вернее, нам не дали это знать. В какой-то момент нашу историю исказили так, как это было выгодно. Догадываюсь кому.

– Боюсь, Рэй, всё не так просто, – возразила я. – Как ты себе это представляешь? Нельзя взять да заставить всех людей верить в то, чего не было, и не только людей, но и итлунгов. Не сомневайся, я хорошо их знаю. И знаю, что, за исключением несущественных мелочей, они мало чем отличаются от людей. Долголетие, красота, физическая сила, смена цвета глаз при сильных эмоциях – это почти всё. У нас практически одни и те же достоинства и сходные недостатки. Мы похожи, недаром оказались способны прожить бок о бок тысячу лет. И я не в состоянии вообразить итлунгов в роли злодеев, которые свято уверовали и внушили людям, что те всегда играли в Авендуме второстепенную роль. Можно уничтожить все доказательства, книги, письма, храмы, знание. Но стереть память тысячам разумных существ, так, чтобы не сохранилось ни одного воспоминания, ни одной легенды, ни хотя бы отдалённых слухов, – как подобное могло произойти?

Орри заинтересованно посмотрел на меня.

– Впервые слышу разумные слова об итлунгах от человека. Обычно вы превращаете нас или в мифических созданий, или в кровожадных монстров. Кто раздувает вражду в Авендуме? Итлунги. Кто насылает порчу и болезни? Кто скрывает от всех знания и мудрость, не желая ими делиться? Опять они. Ату их, выродков!

Я махнула рукой.

– Если всех слушать, так маги вообще самые главные враги всех живущих. Все поголовно некроманты и злыдни, спящие и видящие порабощение Авендума. К лешему досужие сплетни, Орри! Неда любила повторять: «Умный не слушает дурака, дабы не замарать себя глупостью», а она была самой мудрой из всех, кого я знала.

– Неда?

– Моя няня, чистокровный итлунг.

Рэй покосился на меня, но промолчал.

– Ты считаешь, о Свитке нужно рассказать? – серьёзно посмотрел на меня Орри.

– Не знаю, – пожала я плечами. – С моей стороны самонадеянно решать, что нужно или не нужно Авендуму. Наверное, я бы предпочла посоветоваться прежде с кем-либо из старых жриц, тех, кто пережил период Священных войн. Если такие остались.

– В Лессанге находится Храм Жизни, – хмуро заметил Рэй. – Ежели не врут, его жрица – последняя из Высших. Мудрее некуда. Мы всё равно будем проезжать мимо. Если выживем, конечно.

– Из каких это высших? – удивлённо спросила я.

Они оба повернулись в мою сторону.

– Ты что, не слышала о Высших? – недоверчиво протянул Орри.

– Для воспитанницы няни-итлунга это, по меньшей мере, странно, – буркнул Рэй.

– Да не выделывайтесь вы, – возмутилась я. – Мне и самой интересно, как это в Авендуме существует нечто, что Неда не заставила меня выучить наизусть и помнить аж во сне. Это клан такой?

– Нет, – в голосе Орри прозвучало неподдельное почтение. – Они… Как бы объяснить. Они не итлунги. И не люди. Они были пророчицами, магами и ясновидящими, умели общаться с Лесами, исцелять наложением рук и обладали великой мудростью.

– Два вопроса, – перебила я его. – Почему были? И почему женского рода?

– Потому, что ими являлись только женщины, – прозвучал грустный ответ. – И, несмотря на своё долголетие, они не дожили до наших дней. Тай-ал-Лáра, жрица Храма Жизни, единственная, что ещё жива.

– Если были женщины, должны были быть и мужчины, – резонно возразила я.

– Мужчины не обладали способностями женщин. У них проявлялись иные таланты… – Орри отвернулся. – Их истребили, Арин. Всех, одного за другим.

– Кто истребил?!

– Был такой маг. Олькрáф. Искал путь к бессмертию, изучал воскрешение на практике. Высшие мужчины казались неуязвимыми, у них было множество жизней. Но, как выяснилось, их тоже можно уничтожить. Олькраф отлавливал их, словно диких зверей, по всему Авендуму, и свозил в свой замок – для наглядного изучения бессмертия. Выяснял, одинаковое ли количество жизней даётся каждому, сколько времени требуется на воскрешение в зависимости от способа умерщвления и отличается ли кровь воскресшего от той, что текла в нём ранее.

Я уткнула смущённое лицо в гриву Гнедко. Почему Неда утаила от меня эту историю? Страшную историю Авендума. Высшие. Не итлунги, не люди. В памяти возникла картина: женщина в золотой одежде стоит на краю утёса…

***

Я озадаченно рассматриваю картинку. Стройная черноволосая женщина в развевающейся золотой накидке стоит на самом краю обрыва. Художник передал отчаяние, застывшее на красивом лице. Руки изображённой приложены к груди. Внизу была намечена бурная река с острыми камнями. Я почему-то не сомневаюсь: женщина хочет прыгнуть туда. И прыгнет.

В доме царит непривычная тишина. Отец с Недой укатили в Анéж, на свадьбу Ки́рча, близкого друга, на старости лет (именно так я тогда воспринимала сорокалетие) рискнувшего круто изменить свою жизнь убеждённого холостяка. Меня сочли достаточно взрослой, чтобы ненадолго оставить одну. На прощание Неда взяла с меня слово, что я: не убегу в Лес, не устрою кавардак, не останусь голодной, и – главное! – не забуду про заданный урок.

Я и не забыла. А вот Неда, наказав мне выучить всё о периоде правления лорда Тро́га, не удосужилась в суете сборов дать мне книгу с его историей. Какое-то время я торжествовала. Затем призадумалась: а вдруг няня проверяет меня? Мол, хватит ли у воспитуемой соображения (и ответственности!) самой достать толстенный том, показанный мне накануне, и прочитать положенное? С Неды станется! Её хлебом не корми, дай загадать мне задачку позаковыристее! Пораскинув мозгами и так и этак, я поплелась в спальню няни.

Без Неды знакомая комната кажется слишком пустой и просторной. На длинных полках над кроватью ровными рядами выстроились книги. Я оцениваю чистоту покрывала, стягиваю туфли и забираюсь на постель. На книгах – ни пылинки. Я наугад достаю один томик. «Легенды Верчáны». Так, это я читала. «Песни скорби». Гадость. «Пророчества Ровéн». Листаю, текст мелкий, на полях уйма заметок, сделанных разноцветными чернилами и различными почерками, наверно, в разное время. Это для взрослых. Ага, вот то, что нужно. «Лорд Трог, или Благочестивый правитель». Сняв толстенный том, уже собираюсь спуститься, как вдруг вижу изображение на обложке соседней книги. Положив «Лорда Трога», я достаю и её.

Книга не старая, руны не написаны от руки, а напечатаны. Тиснёный золотом узор на переплёте, названия нет, но меня привлекает картинка. Я удобно располагаюсь на кровати, закидываю ноги на подушку и принимаюсь увлечённо её рассматривать. Затем – перелистывать страницы. К тому времени я уже неплохо разбираю итлунгские руны. Но смысл текста всё равно остаётся мне неясен. Речь о какой-то трагедии. Впрочем, у итлунгов всё – трагедия. Я пытаюсь найти объяснение поступку женщины на обложке и не нахожу. К тому же меня интригуют попадавшиеся тут и там две незнакомые руны. Приходится лезть за словарём Неды, толщиной с мою голову и шириной с маленькое поле. Снять его у меня не хватает сил, посему я его просто скидываю на пол. Поднять тоже не получается, приходится листать прямо на полу. Одна из рун попадается мне сразу. Она означает «охранник, берегущий». Для того чтобы найти вторую, пролистываю половину словаря. Наградой мне становится объяснение: «высший, не по размеру, а по положению». Вернувшись к книге, я просматриваю её до конца и ставлю на место. «Благочестивого Лорда Трога» я забираю с собой.

Возвратившись, Неда застаёт меня читающей в моей комнате и хвалит за сообразительность. Осмелев, я решаюсь спросить её:

– Почему у тебя одна книга без названия?

Она стоит ко мне спиной, завязывая тесёмки передника. Отвечает не сразу:

– Ты рылась в книгах?

– Мне пришлось искать «Трога», – обиженно тяну я. – Книга стояла рядом. Я читала, но ничего не поняла. Та женщина, она разбилась? И кто такие «Высшие»? И «охранники»? И почему ты говорила, что я прошла все руны, когда я не знала эти?

– Это древние руны, – голос Неды спокоен. – Они вышли из употребления. Ты выучила бы их потом.

– А что они означают?

– Названия исчезнувших итлунгских родов.

Я широко открываю глаза.

– Значит, она спрыгнула! Я так и знала.

Неда усмехается.

– Всё-то ты знаешь. А Кирч тебе гостинца прислал. И подарок. Ждёт тебя внизу.

– Подарок! – воплю я. – Ура! Какой подарок, Неда?!

Я уже не помню о той странной книге. И никогда больше не видела её.

После смерти Неды, разбирая её наследство, я просматривала и книги. Но этой среди них не было, да я и не искала.

***

На Тропе трудновато следить за временем, здесь никогда ничего не меняется. Свет всегда одинаково мягкий, ветер дует с определённой силой, поверхность низа однообразно ровна и гладка. Поэтому самое правильное – ориентироваться по самочувствию. Чувствуешь, что устал, – сходи. Я зорко следила за своими спутниками, боясь упустить момент проявления первых признаков истощения. И когда Орри в очередной раз подавил зевок, притормозила Гнедко.

– Пора передохнуть.

Итлунг слабо запротестовал, явно больше для виду. Я взяла поводья обеих лошадей и увлекла их за собой в тоннель перехода. Всадников на сей раз не предупреждала, пусть привыкают.

Замечательная особенность Троп – сходишь с них всегда в Лесу. Непостижимо, да? Вот вроде бы ты можешь оказаться где угодно – на шумной улице перед колёсами мчащейся упряжки, в хлеву со скотиной, внутри дома в хозяйской спальне, в ледяной воде реки или озера… Мало ли неподходящих мест! Нет, всякий раз тебя заботливо опускают на мягкий коврик из мха посреди лесной полянки. И теперь, привычно мысленно поблагодарив Лес за предусмотрительность, я сползла с жёсткого седла на пружинистый холмик тоцу и с наслаждением растянулась во весь рост. Гнедко хитро смерил меня блестящим тёмным глазом и незамедлительно перебрался к Звёздочке. Рэй и Орри расположились справа и слева от меня, причём итлунг с нескрываемым удовольствием последовал моему примеру, в то время как его телохранитель, хоть и соизволил сесть, но держался напряжённо, зорко всматриваясь в лесную чащу и прислушиваясь к малейшему шороху.

Встречались ли в вашей жизни люди, вызывающие в вас необъяснимое раздражение – одним своим видом, манерой, особенностью двигаться, глядеть, говорить? Если да, вы меня поймёте. Рэй раздражал меня постоянно – тем, что смотрел на меня, уставившись в упор, словно дешёвый гипнотизёр на ярмарке. Тем, как сидел с независимым и отрешённым видом – мол, я сам по себе, ты сама по себе, знать тебя не знаю и знать не хочу. Его манера криво усмехаться с сознанием собственного превосходства вызывала во мне жгучее желание сбить эту усмешку с его губ. Любой другой на его месте мог бы рассчитывать на моё снисхождение – только не он. Глядя на его непроницаемое лицо, я испытывала неодолимую потребность подразнить, вызвать на спор, на ссору – лишь бы не оставлять в покое.

– Расслабься, Рэй, – бросила я ему. – В Лесу безопасность путников защищена Договором.

– Не для Братства, – сухо ответил он.

– Будет тебе, – подал голос Орри. – Одно дело, кричать на всех углах, что пора плюнуть на Договор, и совсем иное – действительно так поступить.

– Орри, куда тебя отвёз Керт? – вкрадчиво спросил Рэй. – В Мерденский лес. Где он тебя оставил умирать? Прямо в Лесу. Сомневаюсь, чтобы подобное разрешал Договор. Значит, не все в Братстве трепачи и пустозвоны.

Он был прав, я вынужденно признала это, но тайком показала язык его жёсткой спине с выпирающими лопатками. По злосчастному стечению обстоятельств, именно в тот момент Рэю приспичило обернуться и увидеть мою гримасу. Смерив меня с головы до ног, вернее, до того места, откуда они (то есть ноги) растут, он отвернулся, сделав вид, что ничего не произошло. Орри, пропустивший эту забавную пантомиму, удивлённо поинтересовался, почему я смеюсь. Пожав плечами, я ответила ему невпопад, что нам пора обратно на Тропу, если мы хотим успеть в Рогал до вечера.

Очередную часть пути мы проделали молча. Каждый думал о своём. Орри, не иначе, вспоминал свою невесту, настолько отрешённым и просветлённым стало выражение его лица. Сейчас, как никогда, он годился для иллюстрации к любой книге итлунгских легенд с подписью внизу: «Юный лорд такой-то, влюблённый в леди сякую-то». Даже не до конца отмытый с волос зеленоватый оттенок лишь прибавлял юноше очарования. Вообще, надо отдать ему должное, для наследного лорда он вёл себя более чем прилично. Я ожидала от него капризов избалованного прислугой неженки, но, похоже, под изящностью сложения и дорогими тканями костюма пряталась отнюдь не изнеженная душа и довольно-таки твёрдая воля. Без поддержки всесильного папочки, без армии не впасть в панику, не раскиснуть – это о многом говорило. О чём размышлял Рэй, не имею понятия. Сама я пыталась разобраться в той каше, что заварилась у меня в голове при упоминании Свитка.

Итак, если поверить Орри (памятуя о наказах Неды, верить следует с оглядкой, особенно на слово, ничем не подкреплённое, – отсюда и «если»), существует документ, свидетельствующий об искажении нашей истории. Это произошло в такой туманной дали, что вряд ли теперь докопаешься, когда всё случилось и что послужило причиной. Допустим, это правда. Тогда, за отсутствием прямых доказательств, попробуем найти косвенные. Период в истории, о котором не дошло сведений. Нескладывающиеся тексты книг, из которых были изъяты куски. Упоминание названий, имён и событий, не встречающихся более нигде. Тот, кто обстряпал такое дельце, не мог подменить все накопленные знания и записанные легенды. Бо́льшую часть ему, наверно, пришлось уничтожить. Но где-то что-то должно было сохраниться! В малоизвестных книгах, в древних рукописях, запрятанных в святилищах и Храмах, в оригинальных вариантах легенд, в песнях, сложенных в отдалённых уголках Авендума…

Только, чтобы отыскать это, придётся годами рыться в библиотечной пыли! Мысли вызвали першение и щекотание в носу, словно я уже надышалась «запахом веков», как говаривала Ли́сса, заведующая школьной библиотекой в Ские. Нужен историк, назубок знающий события прошлого. Где найти такого? – спросила я себя и сама же ответила: в Эрлинге. В Королевском университете, куда настойчиво и безрезультатно пытался отправить меня отец. Не то чтоб я что-то имела против университета, нет, просто понимала, что я и столица – вещи несовместимые. Я и Ские выносила-то с трудом, хоть он и в дне пути от Мердена. Что уж говорить об Эрлинге! Предложение поехать туда довершать образование было встречено мною в штыки, и я стойко обороняла свои позиции, пока отец не сдал свои. Университет, насколько мне известно, является полноправным королевством в королевстве, подчиняющимся одному Дирину, и то со скрипом. Кроме студентов и преподавателей, он как магнитом притягивал к себе всех имеющих хоть какое-нибудь отношение к наукам. Талантливые самоучки, непризнанные гении, богатые дилетанты, претендующие на известность, так и вились вокруг него роями. Среди них обязательно найдётся нужный мне человек.

Но это лишь одна сторона проблемы. По-прежнему неясно, кто такой Керт и почему ему так важно убить Орри не проливая крови. Обряды итлунгов, при их внешней условности, скрывают глубокий тайный смысл. Упускать это нельзя. Уверена, если я найду ответ на данный вопрос, я разгадаю и главную загадку, подкинутую мне Керн-ит-Иртом. С Алькреном более-менее понятно. Таких жаждущих власти побочных братцев, кузенов и прочих, в чьих жилах есть хоть капля крови лордов, полно во все времена. А вот тип из Пророчества… Пусть он итлунг и глава Братства, мечтающего прижать людишек, ему невыгодно разглашение содержания Свитка. Слишком уж его поступки отдают личной неприязнью. Дирин, даром что лорд, сына и наследника живым в землю не закопал бы. Может, даже заточению не предал бы. Скорее, уговорил бы. Мало ли у влиятельного лорда поводов сделать сына посговорчивее? Та же Дилона, к примеру. Выбирай, дорогой сынок, что тебе важнее – мифическая истина для всех или реальное счастье для себя? Я покосилась на Орри. Он, конечно, славный, чистый, честный… Но вряд ли выбрал бы не любимую девушку, а сомнительную правду, которую ещё и доказывать придётся с риском для жизни и ущербом для чести рода…

Я с удивлением поняла, что хочу, чтобы Орри остался жив. Чтобы вернулся к невесте, унаследовал корону предков, примирился с отцом. Странно. Я знала его пару дней и уже разделяла убеждённость Рэя, что лорда, которого заботит что-то, кроме его собственной персоны, следует оградить от опасности.

Рэй. О чём ты умалчиваешь, мрачный телохранитель? Не доверяешь? Предан ли ты Орри так, как говоришь? Сдаётся мне, больше. В первый раз Керт тебя не тронул. Но за тонкой Нитью, связывающей двух существ по обоюдному согласию, ты Тропами прошёл весь Авендум, рискуя свалиться от истощения. За что второй раз тебе досталось за компанию, причём сожаления по этому поводу я не заметила. Как и раболепия, если бы ты был обычным телохранителем наследника. Эк ты взвился, когда тебя попросили изобразить веселье! Как лорд, которому предложили почистить свинарник! Да и Орри выказывает тебе больше уважения, чем если бы ты был простым слугой. Ты его и «поэтом доморощенным», и «стихоплётом влюблённым», а он молчит да стыдливо краснеет. Будущий лорд, королевская кровь, я бы – и то не стерпела! Что же за тайна связывает вас, если юный лорд признаёт твоё превосходство, а ты при всей своей норовистости проникся к нему преданностью – вещь, чуждая тебе так же, как мне – благовоспитанность?

***

В Рогале мы оказались быстрее, чем я рассчитывала. Вышли из Леса ещё засветло. Второй раз кидать Сеть я поостереглась. Вдруг Керт настроил охранные заклинания? По счастью, я хорошо запомнила место, где их компания находилась в последний раз, вышла с таким запасом, чтобы нас разделял час-полтора, и сейчас обнаружила легко читаемые Следы, так что у нас были неплохие шансы догнать их до темноты.

Передохнув у И́ньшэ, шумной, шустрой прозрачной речушки, каких полным-полно в Лесу, мы быстрой рысью понеслись по дороге. Несколько раз я спешивалась, чтобы проверить След. Со стороны это, наверно, выглядело забавно: слезаешь, прикладываешь ладони к земле, пачкаясь в дорожной пыли, и строишь умное лицо человека, занятого важным делом. Следы были чёткие, легко узнаваемые. Присутствие Керта угадывалось настолько явно, что я даже засомневалась, не нарочно ли он оставил такую «подпись»?

Насколько могла судить, Керт стремился до ночи успеть в Миго́р, единственный в округе городок, мимо которого пролегала дорога. Спутники мои приумолкли. В красивых глазах Орри, когда он всматривался вдаль, где должен был показаться город, опять появился страх. Тем не менее юноша то и дело погонял коня, вырываясь вперёд. Сама я пребывала в состоянии полнейшей растерянности, сознавая, что ещё чуть-чуть – и мы нагоним врага, с которым нам не совладать. Однако и я понукала Гнедко, стараясь не думать о том, что нам предстоит. Недаром отец частенько говаривал, что при первых признаках опасности я веду себя по принципу «сначала в бой, а там разберёмся».

Мигор выплыл навстречу железными крышами, окрашенными в одинаковый жёлто-зелёный цвет, их венчали золочёные флюгера в виде длинноногих птиц и множество островерхих башенок. Дома́ были невысокие, редко двухэтажные, и на каждом подоконнике красовался неизменный квадратный горшок с пёстрыми цветами. На въезде в город мне пришлось спешиться и поставить Заклинание Поиска – простенькое, но действенное, и теперь я шла за Кертом, словно нитка за иголкой, старательно повторяя повороты его отряда. Тот, вопреки здравому смыслу, не таился, выбирая улицы пошире. Неужели он расстался с мирцри? Ни за что не поверю! В то же время ничей след не отделялся от остальных, значит, они ещё с ними. Я вспомнила о Заклинании Вида. Три слова, два жеста – и любой объект, на который наложен морок, примет заданную форму, будь то человек, камень, животное или мирцри… Да, вполне правдоподобно и похоже на Керта.

– Арин, – окликнул меня Рэй, пристально выглядывающий что-то в пыли, – обрати внимание, какие странные лошади.

Я всмотрелась и присвистнула.

– Они шестиногие!

Он удовлетворённо кивнул.

– Шестиногие. Вернее, шестилапые. Лишняя пара лап хоть и приняла форму копыта и со стороны не различима, но ставить же её нужно!

– Похоже, Керт не беспокоится о том, что его могут выследить, – высказалась я.

– Он интриган, политик и маг, но не следопыт, – веско ответил Рэй. – Такая мелочь могла от него ускользнуть.

– Но не от тебя? – едко поинтересовалась я.

– Я обнаружил эти отпечатки на дороге потому, что ожидал их найти, – он тряхнул головой. – Можно подумать, ты рассуждала по-другому!

Опять он был прав, леший его задери! Я фыркнула и вздёрнула подбородок. И упёрлась сердитым взглядом в постоялый двор. Гнедко, медленно бредущий за мной, натолкнулся на мою окаменевшую спину и обиженно дунул мне в ухо.

Я чувствовала Керта, Алькрена и прочих, пока неизвестных мне людей и итлунгов. Даже Лоту – слабо, но ощущала. Более того, я могла ткнуть пальцем в окна комнат, в которых они находились. Причём так и поступила, сопроводив свои жесты подробными комментариями, а в конце задала вопрос, мучивший меня всю дорогу: что нам делать теперь?

– Устроиться неподалёку и ждать темноты, – живо предложил Орри.

Я задумчиво оглядела коней и покачала головой.

– А их мы куда денем? И как заставим молчать?

– Надо найти место, где можно остановиться. Спрятать лошадей. Дождаться, пока хорошенько стемнеет. И вернуться.

Каждая фраза, произнесённая Рэем, падала словно обрубленная топором.

Я запротестовала:

– Кто-то должен караулить здесь. Вдруг они уйдут! Не захотят задерживаться на ночь.

– Я останусь, – Рэй протянул мне повод Звёздочки. – Часа через три-четыре подходи. Одна, – подчеркнул он.

– А я?! – воскликнул Орри.

– Ты будешь ждать в гостинице, – тоном, не терпящим возражений, ответил его телохранитель. – Сиди там тихо и не высовывайся. Ясно?

Итлунг обиженно засопел.

– Ясно?! – повысил голос Рэй.

– Да, – буркнул тот.

– То-то, – более мирно проговорил сероволосый. – Тем более ты драться не умеешь. Будешь только мешать.

– А ты – умеешь? – не удержалась я от вопроса.

– К сожалению, это единственное, что я умею, – услышала в ответ. – Умею хорошо, Арин. Но мне всё равно нужна ты, твоя магия. Иначе против Керта у меня мало шансов.

– Ладно, мага я возьму на себя, – сморщила я нос. – Что с оставшимися двадцатью воинами?

– А это уже моя проблема, – усмехнулся он.

Я покосилась на Орри, пытаясь понять, не шутит ли его друг. Итлунг оставался спокойным, может, чуточку недовольным, как ребёнок, которого не взяли на взрослые посиделки. И только.

– Тебе оружие достать? – проворчала я.

– Обойдусь, – скривился Рэй, – я сам – оружие.

Мне не оставалось ничего иного, как скрепя сердце последовать за Орри. Посекундно оглядываясь, я запомнила место, где Рэй слился с кустами. На душе у меня было муторно. Где это видано, чтобы человек, пусть и неплохой воин, шёл с голыми руками на превосходящие его в двадцать раз силы противника?

– Орри, – не выдержала, взмолилась я, – он и впрямь способен на это или его слишком сильно стукнули по башке в Ские?!

Итлунг повернулся ко мне с обворожительной улыбкой.

– Ты имеешь в виду, может ли Рэй в одиночку справиться с кучей вооружённого народа? Без меча, топора или ножа… – тут он разглядел выражение моего лица и мгновенно стал серьёзен: – Не волнуйся, Арин. Рэй не впервые в такой передряге. Сражаться – его профессия. К тому же он не… – тут Орри умолк на полуслове.

– С чего ты взял, что я волнуюсь? – фыркнула я. – Очень надо!

Гостиницу мы не нашли, зато сердобольные прохожие указали нам на дом пожилой вдовы, сдающей комнаты приезжим. Добродушная женщина была рада-радёшенька компании, пусть и на одну ночь. Когда же выяснилось, что один из нас из Эрлинга, откуда оказалась родом она сама, воодушевлению её не было предела. Она закидала Орри вопросами, собирая нам ужин, а итлунг напрягал память, пытаясь припомнить – цел ли такой-то дом, кому принадлежит теперь магазин сластей на такой-то улице и что нынче идёт в Королевском театре, и тому подобное, без перерыва. Я боялась, что в Орри взыграет спесь лорда, но он держался приветливо и мило, ничем себя не выдав, да ещё и умудряясь отдавать должное сытному ужину, которым нас усердно потчевали.

Мне, несмотря на пустой желудок, есть не хотелось. То и дело я посматривала на улицу – достаточно ли стемнело? Комнаты нам с Орри вдова отвела разделённые лишь тонкой стенкой, но без двери между ними, шутливо погрозив мне пальцем – мол, ведите себя прилично. Кажется, Орри покраснел. Мне было не до того.

Едва оказавшись одна, я проверила, хорошо ли открывается окно, не скрипит ли рама, и, довольная результатом, выскользнула наружу.

Фонари в Мигоре располагались не по сторонам улицы, как в Ские, а в основном на подъездах домов, отчего идущий посередине дороги человек становился невидимым в плотной темноте. Я всё ускоряла и ускоряла шаг, пока не обнаружила, что почти бегу. Отыскав кусты, в которых исчез Рэй, я, стараясь не шуршать, нырнула в глубь. Пусто. Страх и отчаяние охватили меня. Я судорожно сглотнула… и тут от ветвей отделилась тёмная тень и скользнула ко мне.

– Ты слишком рано, – услышала я голос Рэя.

– Они там? – шёпотом спросила, пытаясь не выдать бурную радость, вспыхнувшую при виде его мрачного лица.

– Да. Я видел Алькрена, чрезвычайно довольного собой, и Но́фу, его приятеля. Они собираются спать, но пока не легли, хоть свет в комнатах и погасили. Где Орри и лошади?

– Жёлтый каменный дом на дороге направо через три поворота отсюда. Над дверью круглый витраж с изображением áльмы. Приметный дом. Третье слева от двери окно открыто.

Он кивнул. Я присела на землю. Вокруг царила тишина, даже птицы молчали. Мне было не по себе. В такие минуты томительного ожидания хорошо, когда рядом друг, который уймёт твой страх шуткой или вопросом о пустяках. Например: «Где ты училась музыке, Арин? Твои зубы так мелодично выбивают дробь…»

– Арин, – тихонько позвал меня Рэй, – ты можешь связать Керта магией? Забыл, как это у вас называется… Чтоб не двигался, не говорил и, главное, не успел бы ударить первым?

– Заклинание Аркана. Рискну. Но, учитывая уровень силы Керта, вряд ли меня хватит надолго. Минут на пять-семь. Не больше.

– Этого достаточно, – повеселел мой спутник. – Слушай. Сейчас мы войдём в дом. Подержи Керта пару минут, затем беги обратно. Я выйду с Лотой, мы вернёмся за Орри и уйдём Тропами. Поняла?

– Да.

Рэй нагнулся ко мне, в сгустившейся темноте не было видно выражения его лица.

– Ещё, Арин… Не пытайся мне помогать, лишь помешаешь. Я справлюсь один. Как только дам знак – сразу назад. Даже если тебе покажется, что дело неладно.

Ему было присуще свойство командовать – так, будто он имел на это право. Поразительно, но я покорилась этому, как раньше Орри. И совсем невероятно, что я не попыталась прикрыть своё смирение лицемерным возмущением.

– Ты готова? – спросил меня Рэй.

Я молча кивнула.

– Тогда пошли.

Осторожно, придерживаясь чёрной полосы кустов, мы подобрались к дому. Единственный фонарь на входе горел тускло, почти не давая света. Дверь была не заперта, что для городов, подобных Мигору, неудивительно. Я сразу нашла комнату, в которой находился Керт, указав Рэю на другую дверь, скрывавшую Лоту. Набрав в грудь воздуха, словно собралась нырять, дёрнула ручку.

В минуты, подобные этой, мне кажется, что всё происходит не со мной, а я лишь наблюдаю со стороны. Это не я врываюсь в чужую комнату, подкинув под потолок световой шар. Не я лицом к лицу сталкиваюсь с Кертом и бросаюсь заклятием, благодаря которому маг застывает на месте, успев угрожающе протянуть руку. Не я слежу за Рэем, передвигающимся по комнате с непостижимой быстротой, так, что непонятно, что и зачем он делает. Потом в голове что-то щёлкнуло, и я вдруг осознала, что стою напротив Керта, едва сдерживая его мощь, а вокруг нас в различных позах валяются бесчувственные (но не безжизненные, даже не покалеченные) тела. Маг сверлил меня узкими щёлками глаз – каким-то удивлённым, оценивающим взглядом, от которого по спине ползли мурашки. Моя сила уходила в него, как в бездонный колодец. Я понимала, что вскоре совсем ослабну.

– Беги! – услышала я наконец. – Беги!

Собрав жалкие остатки магии, швырнула в Керта ещё одно заклинание и выскочила наружу. Как ни странно, в доме и вокруг него по-прежнему царила тишина. Впереди маячила фигура Рэя со светлым свёртком на руках. Я с трудом нагнала его, хоть он и тащил дополнительный груз. Мне хватило пары секунд, чтобы убедиться – с Лотой всё в порядке. Она спала так спокойно, с такой умиротворённой улыбкой, что вопросы о её самочувствии отпадали сами собой.

Орри ждал у окна, не зажигая света. При нашем появлении он выскочил, полностью одетый и собранный. Лошадей вывели так же быстро. Лес был недалеко, выглядывал из-за соседней крыши. Лоту я усадила на Гнедко и привязала для верности верёвкой. Но сама залезать в седло не торопилась.

– Езжайте, – бросила торопливо. – Я вас догоню.

– Куда ты? – всполошился Орри.

– Что ты задумала? – сморщился Рэй.

– Я найду вас в Лесу, – повторила я. – Трогайте!

Обратная дорога показалась мне очень длинной. Теперь в большей части окон постоялого двора горел свет, мигал, перемещался, – внутри бегали взад-вперёд, суетились, как могли. Мой путь лежал мимо дома – в конюшню, стоящую поодаль. Дверь была крепко закрыта, но, по счастью, её никто не охранял. Мне ничего не стоило подпрыгнуть и проскользнуть в окошечко над дверью. Внутри таилась темнота, хоть глаз выколи, слышалось мощное дыхание коней. Пришлось зажечь крохотный световой шарик. Я медленно шла мимо загородок, всматриваясь в лошадей.

Они стояли в самом конце – неподвижные, безразличные. Меня охватила дрожь. Заклятие Формы – прочь! Стягивающие волю путы – к лешему! Бегом обратно, к двери. Засов из тяжеленного шершавого бруса не поддавался, пока я не навалилась на него всем телом. Затем я вернулась и осмелилась поднять взгляд. Они оба смотрели на меня, и под светом моего огонька в глубине их раскосых глаз мерцали искры белого огня. Один нерешительно сделал полшага вперёд.

– Уходите! – торопливо проговорила я. – Быстрее!

Краем уха я слышала приближающийся топот. Открытая дверь конюшни не осталась незамеченной. А они стояли как вкопанные!

– Пожалуйста, уходите! – чуть ли не заплакала я. – Слышите, сюда идут! У меня почти не осталось сил! Я не смогу вас защитить! Я даже задержать их не сумею!

Тот, что стоял ближе ко мне, вдруг наклонил лобастую голову и ткнулся ею мне в грудь. На секунду я ощутила тепло и мягкость прикосновения. Затем мирцри сделали то, чего я не ожидала: они исчезли. Я осталась одна среди лошадей, словно всё остальное было плодом моего воображения. Через миг я поняла, что, к сожалению, не всё. Толпа с факелами, заполнившая конюшню, представляла жестокую реальность. Отчаянно озираясь, я стала отступать, лихорадочно ища путь к бегству. Ко мне подходили ближе и ближе, так что я начала разбирать их лица, перекошенные гримасами. Среди них находились и те, кого Рэй «приветил» в комнате Керта, и они явно желали отыграться. Прижавшись к стене, я молча оценивала своё жалкое положение и торопливо припоминала заклинания, позволяющие исчезать. Вот оно! Я приготовилась…

Невидимая верёвка стянула руки, а губы слиплись. Люди передо мной расступились, и сквозь толпу, зловеще улыбаясь, прошёл он. Керт. Мне удалось немножко ослабить его заклятие и улыбнуться ему в ответ. Вышло не очень убедительно.

– Она одна? – вполголоса не оборачиваясь спросил маг.

Дружное подтверждение множества голосов служило ответом. Он подошёл ко мне на расстояние вытянутой руки. Я выдержала его взгляд – такой… изучающий. Как у препарирующего живое существо учёного, который разглядывает его ещё тёплые бьющиеся внутренности под увеличительным стеклом. Он пялился на меня с минуту, затем в его белёсых глазах вспыхнуло изумление, растерянность, страх, злость – всё одновременно. Керт обернулся и жестом позвал кого-то из глубины конюшни. Вот только из образовавшейся в глубине свалки явился не тот, кого он ожидал. Худая фигура уложила на пол очередного факелоносца и встала рядом со мной. Там, где она прошла, появился проход, на который мне было небрежно указано.

– Беги! – второй раз за этот вечер приказал мне Рэй.

Воспользовавшись замешательством Керта, я скинула заклятие и, обретя возможность двигаться, помчалась. Не разбирая дороги, прочь, прочь, прочь. От топота ног, пытающихся догнать, от злобных криков за спиной. Как можно дальше от того места, где меня ждали двое попутчиков. Так в ужасе бежит зайчиха – в панике ничего не соображая, но в противоположную сторону от норы с зайчатами. Опомнилась я далеко за пределами Мигора. Остановилась, прислушалась, почувствовала волнение Орри, мирный сон Лоты, спокойное невозмутимое величие Леса. Заставила себя дышать ровно. И повернула обратно.

Среди самых полезных заклинаний особенно выделяется Покрывало Невидимости. Его можно наложить не только на текст рукописи. На какой-то срок я буквально растворилась в темноте, стала невидимкой. Сейчас меня не увидел и не почувствовал бы самый могущественный маг. Ярость придавала мне сил. Я подошла к ярко освещённой конюшне и оживлённо ругающейся толпе, оставаясь для них незримой.

– Вы её упустили?

Керт. Ух, какой свирепый вид! Брови грозно сдвинуты, губы сжаты.

– Она ушла в Лес и словно растворилась, – пробурчал тщедушный тип с гривой нечёсаных рыжих волос. Человек.

Врёшь, голубчик. Боишься признать, что плохо бегаешь? Я бы на твоём месте тоже боялась. Вон маг как насупился, рука так и чертит Наказующий жест.

– Пошёл прочь! – рявкнул Керт. – Бестолочь!

Так его, так! Леший, где же Рэй?!

– Что делать с трупом? – весело прозвучал голос, противно растягивающий слова, и Алькрен собственной персоной прошёл мимо меня, чуть не задев плечом.

Сердце в моей груди, сделав кувырок, застряло под рёбрами. Я закусила зубами нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть.

– Отвезите в Лес и оставьте там. Следы зачистите. И кровь засыпьте. Нечего тревожить этих жалких людишек. Пусть себе наслаждаются жизнью в своей мерзкой дыре.

– Ко́лий говорит, он похож на того, что был с мальчишкой в Ские.

– Колию следует поменьше пить. Тот парень мёртв. До́гар лично утопил их в пруду.

– Сражался он странно.

– Это Старая школа Храма душ. Идиот, основавший её, верил, что можно побеждать не убивая. Не думал, что кто-то ещё помнит это искусство. Все, кто его проповедовал, поплатились за свою наивность.

– А что с девкой? – понизив голос, спросил Алькрен.

От возмущения я едва не дала ему пощёчину. Как он смеет так меня называть!

– Мы не можем задерживаться. Пошли людей. Я должен знать о ней всё. Откуда родом, кто родители, кто её обучил. Всё. Потом я её найду.

– Зачем так усложнять? Убей – и она не доставит хлопот.

Тут же он вскрикнул и схватился за щёку.

– Глупец! – презрительно бросил Керт. – Эта девушка, к твоему сведению, маг, продержавший меня Арканом без малого десять минут. До сегодняшней ночи я считал, что такое в принципе невозможно. Она освободила мирцри и растворилась в Лесу. Я не убью её, пока не узнаю, откуда она взялась.

Алькрен в очередной раз пригладил волосы (прямо красна девица, ни дать ни взять!) и беспокойно переступил с ноги на ногу.

– А ты не думаешь, что девчонка подослана?

– Кем? – презрительно бросил маг. – Дирином?

– Тарой.

Хорошо, что красавец, выпалив имя, тут же отошёл на шаг назад. Белая молния ударила в то место, где он только что стоял. В ярости Керт был страшен. Он налетел на Алькрена, словно разъярённый бык.

– Держи свои предположения при себе! Мало я тебе выговаривал, что подобные вещи не произносят вслух?! Высшие слышат свои имена, как бы искорёжены они не были!

Он пригнулся вплотную к лицу Алькрена и угрожающе прошептал:

– Или ты хочешь на себе испытать гнев Высшей?!

Итлунг побледнел, даже при свете воткнутых в землю факелов было заметно, как румянец сполз с его гладких щёк.

– Я … – промямлил он. – Нет… не хочу.

Керт отвернулся от него и прошествовал мимо меня, едва не наступив мне на носки сапог. Больше всего на свете я хотела броситься на него и расцарапать в кровь его самодовольное лицо. Алькрен проследил за тем, как маг зашёл в дом, после чего с чувством высказался: я отметила, что дети лордов Эрлинга ругаются не хуже сыновей лавочников Ские.

– Поторапливайтесь! – злобно приказал он двум верзилам, тащившим из конюшни что-то тяжёлое и тёмное. – Мигом до Леса и обратно! Утром никто из-за вас задерживаться не станет!

Пара вояк угрюмо смолчали. Я их понимала. Ноша и так доставляла им мало удовольствия, а тут ещё и начальство подгоняет. Пыхтя и ворча, они протопали рядом со мной.

– Леший его разберёт, – вполголоса посетовал один из них, коренастый, с ёжиком коротко стриженных седых волос. – Такой худющий, а весит, словно железный.

– Может, и железный, – фыркнул в ответ второй, помоложе и повыше. – Ты видел, как он Пáко уложил? Помяни моё слово, если б он хотел убивать, мы все были бы давно мертвы.

– Тише, – осадил его старший. – Помни: Керт посоветовал забыть об этом парне. А Алькрен ещё и приказал пошевеливаться.

– Сам бы и тащил! – недовольно проворчал молодой. – Командовать все горазды!

Я шла за ними, старательно не думая ни о чём. Шла, надеясь, что ошибаюсь. Что ещё не поздно. Что… сама не знаю.

Они, естественно, не пошли в глубь Леса. Свалили свою ношу на опушке в ближайшие кусты ревéнны и бегом припустили обратно. Я выжидала, пока они скроются и утихнет последний шорох распрямляющейся травы. Затем приблизилась, замирая от страха в предчувствии того, что сейчас увижу, разведя густые ветки и вызвав световой шар.

Неда учила: если ты выступил против чего-то и потерпел поражение, это не беда. Если ты пострадал – раны затянутся. Даже смерть твоя не так ужасна. Но если кто-то пошёл за тобой и погиб – ты виновен в его смерти. А это уже страшно.

Я поймала себя на том, что упорно стараюсь не смотреть на лежащее передо мной тело. Уяснив это, решительно склонилась над ним. И вздрогнула. Какая уж тут надежда! Его проткнули не менее восьми раз, почти насквозь. Рубашка пропиталась кровью. Лицо было спокойным, губы изогнулись в презрительной усмешке. При жизни он вызывал моё постоянное раздражение. Мёртвый, заставил меня первый раз приглядеться к нему по-настоящему. Увидеть морщинки в уголках обветренных губ, голубоватые веки с острыми торчащими ресницами, чёткие очертания подбородка, сильные длинные пальцы, привыкшие обходиться без оружия. Мысль о том, что своим спасением я обязана именно ему, вызвала стыд. Пусть он спасал не меня, а мага, необходимого для нашей миссии. Жить-то осталась я. И смерть его – на моей совести.

Я коснулась выпачканных в крови волос, на ощупь оказавшихся жёсткими, словно проволока.

– Спасибо тебе, – шепнула чуть слышно. – Обещаю: я позабочусь об Орри.

Больше тут делать было нечего. Куст ревенны служил лучшим надгробием, ветви надёжно укрывали тело и от диких зверей, и от случайных прохожих. Я тихонько побрела по Лесу. Грозди илуи светились во мраке зеленоватым фосфоресцирующим светом, под ногами искрился мох. Веяло медовым ароматом цветов. Лес, величественный Лес расплывался перед глазами, и я шла наощупь, далеко впереди чувствуя итлунга и Лоту. Внутри меня затаилась боль. Каждый раз, отрывая взгляд от волн мха, я видела перед собой небрежный жест руки, указывающей мне путь для побега. В ночной тишине мне слышался голос, командующий «Беги!». Может, если бы я не побежала, если бы осталась… Глупости! Чем бы я помогла ему – я, не умеющая драться?! Когда он сам не смог справиться… Но, возможно, он справился бы, если б я опять отвлекла Керта…

За спиной чуть слышно хрустнула ветка. Я встала как вкопанная, слившись со стволом грондери. Хруст повторился. За мной следовал человек. Моя невидимость давно не действовала, сил наложить новое заклинание не осталось, так что приходилось уповать на темноту и собственную осторожность. Человек шёл не быстро, постоянно запинаясь. С трудом перебирался через кочки. Я ждала. Он поравнялся со мной, и в мерцании илуи я увидела его лицо.

И заорала, как не вопила никогда в жизни – потому что никогда в жизни не встречалась с ходячими мертвецами.

Он отшатнулся и выставил вперёд руки.

– Арин…

– Не подходи! – взвизгнула я. – Не притрагивайся ко мне, ронавунг!

– Арин, – выдохнул он, – перестань кричать. Я измучен, замёрз и готов отдать всё что угодно за свой плащ, оставшийся у Керта. Но я живой.

Я замотала головой.

– Ты был мёртв! Я видела твой труп! Дотрагивалась до тебя! В тебе не было ни капли жизни, я бы почувствовала!

Он сделал шаг ко мне. Я отпрыгнула. Он прислонился к дереву, опустив руки. В просветах разорванной и мокрой от крови рубашки виднелась бледная, покрытая мурашками кожа. Не слышала, чтобы ронавунги страдали от холода.

Стянув куртку, я преодолела страх и протянула ему.

– Возьми.

Он взглянул мне в лицо.

– Ты боишься?

– Боюсь, – честно призналась я. – Но ты спас мне жизнь. Думаю, это стоит моей любимой куртки. И угрозы быть съеденной ожившим мертвецом.

Он скинул остатки рубашки. Плечи и грудь в крови, но восьми ужасных ран не существовало. Я не удержалась и коснулась кожи. Тёплая.

– Как же так, Рэй? – выдохнула я. – Ты умер – и всё-таки жив. Кто ты? Что ты за человек?!

Он затянул куртку поплотнее.

– В том-то и дело, что я не человек, Арин.

Я внимательно осмотрела его с ног до головы. Нет, хоть режьте меня! Никаких отличий!

– Но и не итлунг!

– И не итлунг, – покорно согласился он. – Я – Страж, Арин. Осколок вымершего клана, клана Высших. Единственный выживший Страж на Авендуме, способный умирать и возвращаться снова.

– Ты бессмертен? – ахнула я.

– Нет, – усмехнулся он, – коли так, я не остался бы единственным… – Помолчав, он добавил устало: – Пойдём к Орри. Он, верно, волнуется.

Лес вокруг нас размеренно дышал – словно живое, спящее и чуткое существо. Мы быстрым шагом продвигались вперёд. Меня мучили вопросы. Миллион вопросов. И каждый из них требовал немедленного подробного ответа. Держалась я недолго.

– Рэй?

Он повернул ко мне измождённое лицо.

– Что?

– Умирать больно?

Хмыкнув, воскресший мотнул головой.

– Не знаю. Когда в тебя входит меч – больно. Когда отрезают руку – тоже. Потом уже ничего не помнишь.

– А рука отрастает?!

– Как видишь.

– А если голову отсечь?

– Хочешь попробовать?

– Нет, спасибо, воздержусь.

– Весьма признателен.

Недолгая тишина. И опять поток моих вопросов:

– Как тебе удалось уцелеть? Сбежать от Олькрафа?

Рэй споткнулся.

– Давай все разговоры потом, а? – взмолился он. – У меня даже язык заплетается.

Я виновато подставила ему плечо.

– Обопрись.

– Обойдусь.

Тут же он пошатнулся и невольно ухватился за меня.

– То-то, – буркнула я. – Бессмертие бессмертием, а помощь не помешает.

Орри при виде нас вскочил как ошпаренный.

– Что случилось?! Я весь извёлся!

Я усадила Рэя на одеяло, с которого встал итлунг, и укутала своим плащом. От слабости он даже не сопротивлялся. Затем набросилась на Орри:

– Ну а ты, часом, не Лиэйраль собственной персоной? Что ещё вы позабыли мне рассказать? Я с ума сходила, думая, что он мёртв! А потом пережила самую незабвенную встречу в своей жизни!

Итлунг, смутившись, отвёл взгляд.

– Для впервые столкнувшейся с ожившим мертвецом ты неплохо держалась, – хрипло вставил Рэй.

– Ага, – сердито поморщилась я. – Орала как резаная и от ужаса чуть не поседела, а так ничего… Как там Лота?

– Спит, – кивнул в сторону девушки Орри. – Я её в одеяло укутал. А ты, правда, кричала, Арин? Глядя на тебя, никогда не подумаешь, что ты можешь испугаться.

– Спасибо за комплимент.

Я прошлась по поляне, прислушалась к нежному дыханию Лоты, потрепала лошадей.

– Только советую вам припомнить, не осталось ли чего, о чём я ещё не знаю! И поведать мне со всей откровенностью. А то в следующий раз, когда это всплывёт наружу, я могу и магией шарахнуть – с перепугу-то!

Рэй со стоном откинулся назад. Итлунг дёрнулся в его сторону, но тут же успокоился. Страж (мне было непривычно называть его так, тем не менее прозвище необычайно подходило ему) – смеялся. Орри недоумённо глядел на него, затем развёл руками – мол, поди пойми его. Отсмеявшись, Рэй подвинулся, освобождая половину одеяла, и сделал приглашающий жест:

– Садись. Сдаюсь. Обещаю предельную откровенность. Всё равно я до утра не смогу идти дальше. А получить молнией в бок как-то не хочется, – он перевёл взгляд на Орри. – Чего ты смотришь? Она Керта держала Арканом, а из нас с тобой вообще лепёшку сделает!

– Сделаю, – кивнула я. – Кстати, о лепёшках. Рэй, ты есть хочешь?

– Ужасно. Но говорить с набитым ртом…

– Ничего. Я потерплю.

Орри притащил сумки, предусмотрительно заполненные мной в Ские. Пока я разворачивала пакеты, запах еды напомнил мне, что за весь день я только позавтракала. Поэтому я без зазрения совести присоединилась к Рэю. Итлунг воззрился на нас с нездоровым интересом, за что схлопотал строгий выговор от меня и замечание о том, что воспитанные лорды в рот не глядят, – от Рэя.

– Шуточки, – обиженно протянул итлунг. – Мы леший знает где, разъярённый Керт под боком, в Эрлинге меня оплакивает невеста, а они кушают!

– Да, – поглядела на него в упор я. – Мы отвоевали Лоту, освободили мирцри и убедились, что и Керт не так уж неуязвим. Можем теперь поесть спокойно?

– Ну и пожалуйста, – вздёрнул подбородок Орри, – а я спать буду!

Он расстелил второе одеяло, завернулся в него и сделал вид, что спит.

– А теперь – рассказывай, – потребовала я у Рэя, когда голод был утолён.

– С чего прикажешь начинать?

– Начинать следует с начала. Откуда ты взялся? Как тебе удалось уцелеть? Когда встретился с Орри?

– Постой, – он протестующе выставил вперёд ладонь. – Давай по порядку. Но вынужден сразу тебя разочаровать. Я не помню, кто я такой. Не помню своей жизни, за исключением последних восьми лет. Я даже имени своего подлинного не знаю! Рэй – как ты догадываешься, сокращение.

– Вот это да! – я аж подскочила на месте. – Тебя лишили памяти? Как Гиша из легенды?! Ты что-то натворил?

– Не знаю я! Восемь лет назад меня нашёл Одри-ир-Рии. В развалинах Храма Душ в Аско́ре. Обследуя руины, он лазал по заброшенным закуткам. Наткнулся на замурованную нишу в стене, заинтересовался: вдруг там сокровища, в спешке оставленные жрицами? Ну и вместо сокровищ нашёл меня. Наверно, под заклятием, леший его разберёт. Орри говорил, я был белый как мел и почти не дышал, пришёл в себя от его прикосновения. Но помнил только то, что я – Страж, зовут меня Рэй и моё предназначение – охранять жизнь. Спасибо хоть, не разучился разговаривать, одеваться и всё такое прочее! Драться вот тоже… Я даже возраста своего не знаю! Сколько мне лет? Тридцать? Сорок? Сколько я там торчал? Храм в Аскоре разрушен более века назад.

Я оценивающе оглядела его осунувшееся лицо, всё в потёках засохшей крови. Молча протянула платок, смочив один угол водой из фляги. Он оттирался неуверенно, на ощупь.

– Вряд ли больше тридцати, – неожиданно для себя выпалила я, – а то при жизни такой ты бы уже как дряхлый старец выглядел. Сколько раз ты… воскресал?

– Сегодня девятый… из тех, что помню.

– Ты потому и в Мерден дошёл столь быстро?

Он утвердительно нагнул голову.

– У меня было только три дня, Арин, и ослабевающая с каждым часом Нить, поставленная придворным магом, умеющим больше красивые иллюзии лепить. Я боялся, что вообще не успею!

Я с улыбкой указала на Орри, действительно заснувшего под наши перешёптывания.

– И твоё появление вместе с наследником не наделало шуму?

– Орри тогда не был официальным наследником. Тихо жил со своей матерью в просторном поместье на границе Аскора и Ло́грэ, только что окончил общий курс наук, увлекался историей, поэзией… Неиспорченный светской суетой парень, сообразивший, что нашёл нечто, о чём следует помалкивать. И заслуживший мою признательность тем, что догадался спрятать меня на время, необходимое, чтобы освоиться в данных обстоятельствах. Недели через три я предстал перед главой охраны королевского дворца как соискатель места телохранителя юного лорда, прошёл небольшую проверку и получил его. А пару лет назад, когда Дирин, перебрав каждого своего отпрыска, неожиданно для всех остановил выбор на сыне Виады, как самой знатной из его пассий, Орри притащил меня в Эрлинг, где никого не интересует ещё один наёмник без роду и племени.

– Непросто для такого любителя правды, как он, сохранить всё в тайне?

– Это было необходимо, и это понимал даже такой идеалист и романтик, как Орри. Исчезнувший клан – печально, но неопасно. А чудом выживший Страж… Я вполне мог разделить судьбу своего рода. Нас ведь истребили потому, что очень боялись. Больше, чем люди – итлунгов. Больше, чем итлунги – магов. Мы умели не только оживать. Мы умели сражаться, Арин. Один Страж мог победить сотню искусных воинов. Их задачей было оберегать своих женщин. Потому, когда нас не стало, они погибли.

– Стоп! – воскликнула я. – Как ты назвал жрицу Храма в Лессанге? Тай-ал-Лара? Иначе – Тара?

– Да. Она – последняя…

– Последняя интриганка! Керт каким-то образом связан с ней! Он упоминал гнев Высшей! Грозил им Алькрену, когда тот предположил, что я подослана Тарой! Представляешь? Я – подослана!

Рэй, вздрогнув, уставился на меня.

– Прекрати, – скривилась я. – Терпеть не могу, когда ты так смотришь. У меня сразу пальцы сводит и ноги немеют.

– Высшая и Керт, – пробормотал он, отводя взгляд. – Что их может связывать?!

– Что угодно. Свиток, например. Керт хочет устранить Орри. Тара может ему помочь.

– Но зачем ей это? Высшие всегда стояли вне политики.

– А может, над ней? Или, – мысль, пришедшая мне в голову, была неприятной, но очевидной, – за ней? Суди сам, – продолжала я, – имя лорда Авендума Керт произносит с презрением. Что ему Дирин! Но при одном упоминании Тары он впадает в ярость. Причём разгневало его именно предположение, что жрица могла затеять что-либо втайне от него!

Какое-то время Рэй задумчиво глядел вниз, теребя пальцами кисточки мха. Затем поднял взгляд.

– Для девушки со всеми забытого хутора ты здорово разбираешься в политике. Как и в истории, географии и, не сомневаюсь, во множестве прочих вещей. Необычно для хуторянки, пусть и дочери богатого землевладельца.

– Няня считала, что я не подою скотину, не изучив деяния сорока лордов, – буркнула я, – и не той стороной возьму веник, не зная, по каким землям проходит граница Корсолана и Лессанга. А политика… она везде одинакова, в столице или на хуторах.

– Няня твоя жива?

– Умерла одиннадцать лет назад.

Я поёжилась, невольно вспоминая запоздавшее в дороге письмо, переданное мне в конце длинного школьного дня гонцом из дома. Как я безжалостно гнала Орлику, и всё равно не успела, а потом ревела от отчаяния и бессилия на опустевшей, впервые не заправленной кровати…

– Давай о чём-нибудь другом, – попросила я. – Например, о том, куда мы направляемся теперь. И где спрячем Орри и Лоту, и будет ли это правильно – оставить их на попечение кого-то? Есть ли у сына Дирина друзья, на которых можно положиться?

– Неделю назад все в Эрлинге именовали себя его друзьями, – невесело усмехнулся Рэй, – но вряд ли сейчас хоть один повторит это вслух. Разве что Дилона. Только она – леди и окружена толпой придворных и охранников. К ней не пробраться незамеченными.

– А его мать?

– Покоится в семейном склепе Орловаи. Ни сестёр, ни братьев. Остальная родня нам тоже не поможет. Все они вроде Алькрена – грезят мечтой о короне лорда.

– М-да, – вздохнула я, – положеньице.

Положение вырисовывалось незавидное. Все мои знакомые остались в Скируэне, да и среди них я не видела никого, способного помочь. Конечно, был ещё отец. Но втягивать в это его я не стала бы ни за что на свете. Да и хутор наш, несомненно, давно под наблюдением Керта. Если там и не торчат шпионы, то Сеть туда точно забрасывается регулярно.

– Но ты думал о ком-то конкретном, когда говорил, что Орри нужно спрятать?

– Я вспомнил о Храме Жизни, – последовал неутешительный ответ, – о жрице из моего клана. Рассчитывал, что общая кровь объединит нас. Надеялся на её покровительство. Теперь не представляю, что делать дальше.

– Не впадать в отчаяние, – дёрнула я плечом. – Послушай, может, стоит поговорить по душам с Дирином? Вряд ли он в курсе, что вытворяет Керт. Уверена, ему придётся не по вкусу то, что его сына травят, словно зайца. Лорд он или так, корону примерил? Нельзя же похитить наследника, протащить через весь Авендум, дважды попытаться убить – и не вызвать хотя бы недовольства?

– Для этого надо сначала попасть в Эрлинг, – хмуро возразил Рэй, подавив зевок. – Ты сама утверждала, что нам следует избегать столицы.

– Тогда я не была в курсе всех ваших злоключений. Сейчас мне начинает казаться, что нам нужно именно в Эрлинг.

«Глянуть на этот растреклятый Свиток», – добавила я про себя. И не удержавшись зевнула.

– Спи, – предложил мне Рэй.

– А ты?

– Кто-то должен караулить.

– Тоже мне, караульщик! У самого глаза так и слипаются! Знаешь, сколько я вокруг охранных заклинаний развесила? Даже на лошадей! Так что отдыхай, восстанавливай силы, они нам ещё пригодятся. Завтра хорошо бы пройти через Корсалан до границы со Спáлхэ, желательно с одной недолгой остановкой.

Он не стал спорить. Потеплее завернулся в плащ и через секунду уже спал мёртвым сном. Посмотрев на него, я хмыкнула. Как всё красиво в легендах! Бессмертные Стражи Высшего клана, умирающие, чтобы воскреснуть. А умирать-то больно, и кровь засыхает бурой коркой на затянувшихся ранах, и под глазами синие круги от усталости, и озноб от истощения…

Не поленившись я сходила к Гнедко, достала из тюка последнее одеяло, половину накинула на Рэя, вторую оставила себе. С наслаждением вытянулась – и мгновенно провалилась в сон.

***

– Арин, просыпайся! Утро!

Ой, всё что угодно, только не трогайте меня. Я встану, встану… через минуточку… или две.

– Арин, пора! Уже светает!

С трудом открыв один глаз, я тупо уставилась на руку, трясущую моё плечо. Вокруг стоял полумрак, земля тонула в плотном тумане. По-утреннему свежо. Вставать не было ни малейшего желания. Отмахнувшись от будившего меня, я перевернулась на другой бок с намерением продолжить грубо прерванный сон.

– Рэй, ну сделай же что-нибудь! – услышала над ухом. – Может, на неё водой брызнуть?

– Я тебе брызну! – возмутилась я. – Поспать не дадут человеку!

Выползая из-под одеяла, я мрачно огляделась. Поляна, лошади, противно жизнерадостный Орри. Свежеумытый Рэй, собирающий вещи. Умытый?

– Здесь что, ручей рядом? – буркнула я вместо «с добрым утром».

– В пяти шагах, – Страж указал направление.

Ручей был узким, но глубоким и кристально чистым. Ледяная вода помогла прийти в себя. Завидую людям, встающим бодрыми и свеженькими словно огурчики. Мне для полного осознания себя в этом мире необходимо хоть четверть часа тупо пялиться в потолок или окно. Допускается и рассветное небо с тающими звёздами. Наклонившись, я отпила глоток из ручья. Вкусно! Камушки на дне сверкали, будто драгоценные. Словно мерцающие в ночи глаза, виденные мною сегодня во сне.

Странный был сон. Ко мне, спящей на лесной поляне, миновав хитроумные ловушки, подошёл мирцри. И, хотя все шестилапые похожи друг на друга, я почему-то была уверена, что это именно тот, что ткнулся мне в грудь в конюшне. Нагнувшись надо мной, он глядел на меня загадочным взором, которым из всех живых существ умеют смотреть только кошки – и мирцри. Под его необыкновенным взглядом мне стало спокойно, словно я была в безопасности родного дома, защищённая присутствием близких. Потом он растворился, оставив после себя ощущение покоя и умиротворённости.

Вернувшись, я застала полную идиллию. Одеяла были упакованы, бутерброды нарезаны, и даже кофе закипал на крохотном костерке. Для полного счастья оставалось разбудить Лоту. Я сняла заклятие и прислушалась. Сначала она заворочалась, приоткрыла глаза. Приподнялась – и пискнула, широко раскрыв рот.

– Всё нормально, не волнуйся, – быстро проговорила я, присаживаясь рядом. – Ты в безопасности.

– Что со мной?! – ахнула Лота. – Где я?!

– Ты в Рогале…

– Где?! – она не дала мне договорить. – О, Святые пророчицы! Как я тут оказалась?!

– Ты была под заклятием. Спала. Тебя похитили из «Ключа» и отвезли сюда. Помнишь, за тобой якобы от меня пришёл с запиской такой белобрысый красавчик?

Она не помнила и залилась слезами. Мне пришлось прятать врождённое отвращение к девичьим истерикам и утешать её. Орри растерянно торчал рядом. Рэй благоразумно ретировался за холку Звёздочки. Я обратила к итлунгу немой призыв о спасении. И, как благородный герой из легенд, он пришёл мне на помощь. Он был мил. Он был великолепен. Он убедил Лоту, что без её участия мы все давно бы погибли. Что возвращение в Мерден опасно – в первую очередь для неё самой! Наконец, он туманно намекнул ей на тайну, которую был вынужден хранить, и на своё настоящее положение и происхождение. Моё мнение об итлунгской обходительности возросло до недосягаемых высот. Глаза Лоты высохли и заблестели. Гордое сознание причастности к великому и загадочному привело её в восторг. Она рвалась в путь, как никто из нас, особенно когда Орри, за недостатком четвёртой лошади, предложил ей разделить широкую спину Огонька. Я облегчённо перевела дух, мысленно поклявшись итлунгу в вечной преданности.

Завтрак прошёл под неумолкаемый щебет Лоты. Она забросала нас вопросами, советами, поделилась своими переживаниями, пожаловалась на недомогание (честное слово, глядя на здоровый румянец её щёк и живость движений, подобное было последним, что пришло бы в голову). Я начала подумывать, не поторопилась ли со снятием заклятия? Керт, не знающий мою кузину так, как знала её я, и то поступил мудрее. Потому, когда мы вступили на Тропу, я с многозначительным видом знатока сообщила, что лишние разговоры здесь вытягивают силы. Хвала всем Святым, наступила благословенная тишина. Рэй бросил на меня благодарный взгляд. Мне стало весело, несмотря ни на что.

Остановку мы сделали в Илно́ре, недалеко от Гáры, столицы Корсалана. Я знала этот город по множеству описаний и рисунков с натуры. Илнор считается самым живописным городом Авендума, приютом художников и поэтов. Наяву он оказался несколько не таким, каким я его воображала. Не столь идеальным, зато более уютным, домашним, что ли. Дома́ здесь располагались на склоне горы, и весь город был устремлён вверх, к вершине. Или скатывался вниз – смотря, с какой стороны поглядеть.

Мы обедали на открытой террасе, залитой солнечным светом насквозь. Илнорцы любят солнце, не прячутся от него. При самом палящем зное самое большее, что они сделают, – небрежно накинут воздушную шляпку из светло-золотистой соломки. Лота пришла от этих головных уборов в восторг и принялась канючить точно такой же, но я отговорилась нехваткой времени и скромностью наших ресурсов. Зато я приобрела лошадь для Лоты – смирную серую в яблоках лошадку с длинной шёлковой гривой и печальными глазами. Кобылку звали Красавка, они с наездницей составили прекрасную пару, и на выезде из города в коллекции Лоты были: букет цветов, вручённый юнцом в берете, пожелание счастливого пути от солидного господина с тростью, пара комплиментов, десяток воздушных поцелуев и множество улыбок.

Путь по Тропе до Спалхэ мы опять проделали молча. Лес на выходе встретил нас последними лучами угасающего солнца. Едва сойдя с седла, я бросила Сеть. Чисто. Керт сразу же от Мигора повернул направо и теперь находился в Аскодéе. Хоть я и не могу назвать себя истинно верующей, но Святую Áхну, покровительницу несправедливо обиженных, возблагодарила от всего сердца. Похоже, маг до сих пор уверен, что Орри плавает в пруду Ские. Значит, у нас ещё есть время. Немного – день, два, как повезёт. К тому моменту, надеюсь, мы будем в Эрлинге.

«А что потом? – язвительно поинтересовался мой недремлющий внутренний голос. – Ты пойдёшь сражаться с Кертом? Минут на десять тебя, пожалуй, хватит».

Голос разума звучал мерзко, а что ещё противнее, говорил правду. Но я обошлась с ним так, как поступала всегда, – заставила заткнуться. Кто знает, что случится с нами через день? Тогда и будем рассуждать.

Мы выбрали поляну в Лесу, словно специально созданную для ночлега. Посередине её росла лио́на, ветви которой спускались до земли и врастали в неё корнями, образуя зелёный шатёр. Лошадей привязали с одной стороны, сами расположились с другой. Разожжённый костерок прибавил сходства с жильём, одновременно показав нам, насколько стемнело. Поколебавшись с секунду, я подвесила вверху яркий огонёк, осветивший полумрак. Заклинания давались мне на удивление легко. Сеть вызвала лишь лёгкое головокружение, Заклинание Света вообще прошло бесследно. Может, я начинаю вступать в силу? Так сказать, вхожу в возраст. Рановато, пожалуй, для моих-то лет. Настоящим магом человек становится годам к сорока, если не позже. А, леший с ним, потом разберусь.

Ужинали мы под аккомпанемент первых Лотиных впечатлений о Тропе. Уж в чём-чём, а в замкнутости кузину не упрекнёшь. Как только она умудрялась болтать и есть, не представляю. Я прятала улыбку за бутербродом и наслаждалась неповторимым вкусом илинорской колбасы.

Вопли в Лесу заставили меня поперхнуться прежде, чем сработали развешенные вокруг лионы обереги. Вскочив, я мгновенно сплела заклятие. Лошади, почувствовав силу, нервно заржали. Но уже через миг я опустила грозно заведённые руки и расслабилась. А вскоре к нам на поляну вышла пара, вызвавшая у меня неудержимое желание ущипнуть себя за локоть, дабы убедиться, что они мне не мерещатся.

Первым выступал испуганный паренёк с вытянутой шеей и широко распахнутыми глазами. Его одежда вызвала воспоминание о безвинно сгинувшем столичном наряде Орри. Тот же немыслимый фасон платья, те же щегольские сапожки на каблуках, явно не пригодные для прогулок по Лесу. Парень вытаскивал одну ногу из кочки, тут же уходя второй чуть ли не до щиколотки, затем другую – с тем же плачевным результатом. Невероятно, как он вообще продвигался. Окоченевшей рукой он держал повод великолепнейшего коня – вороного, холёного, тонконогого, надменно глядящего на тащившего его вперёд человека, как на досадное насекомое, не стоящее, впрочем, того, чтобы обращать на него внимание.

На коне восседала девица. Сказать, что она была хороша собой, – значило не сказать ничего. В отличие от парнишки, она являлась итлунгом чистых кровей и обладала внешностью, подтверждающей расхожие басни об итлунгских чарах. Лота рядом с ней превратилась в дурнушку. Вдобавок на незнакомке было расшитое золотом пышное одеяние, словно она только что находилась в бальной зале, а в Лесу оказалась по чистому недоразумению. На ухоженных руках, груди, шее красавицы переливались драгоценные камни – любимые итлунгами сапфиры, лиловые о́рины, кроваво-красные рубины. Даже блестящие серебристые волосы украшала сетка с россыпью крупных бриллиантов.

Лота всхлипнула, вцепившись в мой локоть.

– Какое счастье! – проворковало прелестное создание, оценив нас с высоты своего положения (и коня), узрев Орри и снизойдя до улыбки. – Счастье, что я встретила вас, мой лорд! Я уж думала, придётся ночевать одной в этом ужасном лесу, прямо на этом мокром безобразии!

При упоминании «безобразия» её аж передёрнуло. Я удивлённо перевела взгляд на мох, мягкий, тёплый, баюкающий лучше любой перины. Красавица грациозно протянула руки, Орри не оставалось ничего иного, как снять её с седла. Паренёк не мешкая отвёл коня в сторону и привязал рядом с нашими лошадьми. Конь, в отличие от своей хозяйки, смирно склонил голову и скромно встал бок о бок с Огоньком. Иное дело – девушка. Усевшись на одеяло, словно сделав нам одолжение, она брезгливо поджала ноги и соизволила представиться:

– Я Ирасмэ́ль, дочь лорда Грéна. Мы ехали из Гары в Илпо́н, но эти балбесы, моя свита, куда-то подевались! Я оказалась в полном одиночестве, без охраны, в лесу, ночью!

Я глянула на паренька, которого дочь лорда Грена, судя по её словам, за спутника не считала. Паж, не иначе. Он смущённо топтался в стороне, не решаясь приблизиться. Ирасмэль совершенно о нём забыла. После первого поверхностного осмотра она обращалась преимущественно к Орри, иногда удостаивая взгляда Лоту и Рэя. Меня из-за моей невзрачной внешности она отнесла к той же категории, что и её слугу, посему я была избавлена от выслушивания пространного рассказа о злоключениях высокородной леди и обязанности вставлять сочувственные реплики. Вместо этого я решила нарезать ещё бутербродов. Паренёк, которого звали Мо́ник, пришёл мне на помощь. Как я и предположила, он оказался пажом Ирасмэль и во всём, кроме манеры одеваться, в чём, убеждена, не было его вины, расторопным и смышлёным малым. Говорил он забавно хриплым, ломающимся баском, и это его смущало и заставляло шептать, то и дело заливаясь румянцем.

Чуть повысив голос, я предложила гостье перекусить, но, очевидно занятая беседой, она не обратила на меня ни малейшего внимания. Нимало не расстроившись, я дожевала свой кусок булки с колбасой. Моник, сначала из вежливости себя сдерживающий, вскоре уминал за обе щеки. Из его пояснений (гораздо более похожих на правду, чем полный страсти рассказ Ирасмэль) стало ясно, что дочь лорда со свитой в сопровождении придворного мага отвлеклась на что-то при очередной остановке и не встала на Тропу с остальными. Вместо того чтобы спокойно дожидаться, пока за ней вернутся, Ирасмэль погнала пажа через Лес, где они окончательно заблудились и бродили до темноты, пока не наткнулись на нас. Хмыкнув, я представила себе отчаяние несчастного мага, потерявшего вверенную ему бесценную особу. Ну, ничего, кинет Сеть – найдёт своё сокровище.

Я, как могла, объяснила пареньку, что волноваться не стоит, но, вполне возможно, ночевать придётся в Лесу. Паж философски пожал плечами, снял с вороного седло, пристроил его между двумя кочками мха и удобно умостился с намерением спокойно поспать, здраво рассудив, что хозяйка в окружении старающейся всячески ей угодить компании вполне обойдётся и без его услуг.

Мои спутники наперебой утешали и успокаивали девушку, наконец-то обрётшую благодарных слушателей. Орри суетился, усаживая её поудобнее, Рэй раздувал костёр и втыкал в землю свеженаломанные ветви, чтоб нежную дочь лорда ненароком не просквозило, Лота предлагала ей свои туалетные принадлежности, дабы Ирасмэль могла, по выражению прекрасной леди, «привести себя в порядок». Не знаю, что можно поправлять в такой совершенной внешности, но после получасовой возни она примирилась с результатом своих действий.

Я, подобно Монику, решила, что во всей этой суете отлично обойдутся и без меня, оттащила одеяло в дальний угол образованного усилиями Стража шатра и собиралась заснуть, но при таком гвалте мне это не удалось. Понимая, что мой одинокий голос, призывающий к тишине, будет вряд ли услышан, я сгребла в охапку свои плащ и одеяло, отогнула ветки и выскользнула наружу. Никто не обратил на меня внимания. Понятно, я же не великолепная Ирасмэль, чтобы притягивать все взгляды.

Ночь была такая тихая, что пришлось порядочно отойти, чтобы умолкли голоса. Неожиданно я натолкнулась на речку – спокойную, широкую, плавно несущую свои воды под сомкнутыми сводами Леса. Сев и укутавшись в одеяло, я слушала едва различимое журчание, смотрела на дальний тёмный берег. Мох укутал меня почти целиком. «Безобразие»? Сама она безобразие! Будет такая распоряжаться Корсоланом, даже не ведая, чем владеет. Хотя ей всё простят. При такой внешности, какую бы чушь она не несла, все мужчины, да и большинство женщин, будут смотреть ей в рот. Наверно, наше зрение может подавлять слух – иначе, как объяснить, что любой бред из прекрасных уст воспринимается словно мудрейшая из истин? Вот только тоцу будет считаться мерзостью. Вздохнув, я встала и спустилась к воде. После бутербродов хотелось пить. Вода казалась сладкой. Я окунула в реку лицо, руки. Между пальцев проплывали рыбки, невидимые в темноте, ощущаемые только по лёгкому движению крошечных тел.

Трудно привыкнуть к тому, что ты уродина. Что ты всегда будешь интересовать противоположный пол лишь как средство разбогатеть или добиться определённой цели. Что никто и никогда не простит тебе оплошность только за то, что твой облик совершенен, а голос полон очарования. И можно сколько угодно убеждать себя, что тебе и так неплохо. Ты будешь уважаемой владелицей обширных земель, добрым другом всем соседям и магом, которого станут побаиваться. Но никогда на тебя не взглянут с обожанием и…

Рядом с моей опущенной в воду рукой возникла мягкая лапа. Воздух словно потеплел. Нежная кисточка уха скользнула по щеке. Я заворожённо подняла голову. Мирцри смотрел на меня, слегка наклонив шею. Он был большой, почти огромный. Сидел на четырёх лапах, две передние выставив вперёд. Хвост с пушистой кисточкой свернулся в кольцо. В глазах мирцри горел бледный огонь. Я невольно улыбнулась, только сейчас заметив, что плакала. Виновато размазав слёзы по лицу, взглянула ему в глаза – и замерла…

…Обрыв, река, женщина в золотой накидке делает шаг в пропасть… Тёмный зал, освещённый множеством тусклых свечей… Группа людей, держащихся за руки, произносящих слова клятвы… клятвы?.. Девушка с перекошенным злостью лицом рвёт страницы книги… Опять зал, мужчина взмахивает мечом, кровавые брызги летят на ту, что бросается к нему – и не успевает… И книги, свитки, тысячи бумаг – горят жарким огнём… Женщина летит в пропасть, края накидки развеваются, словно крылья огненной птицы…

– Арри́ин, Арриин… – зовёт меня слабый голос.

– Неда?! – кричу, вскакиваю, и понимаю, что я одна на берегу реки. Что я просто заснула и видела странный сон.

Сердце колотилось, и мне пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы прийти в себя. Вокруг было спокойно и тихо. Надеюсь, мои вопли никто не слышал. Очень не хотелось бы сбивчиво объяснять, почему я кричала во сне. Я снова села и закуталась в одеяло, уткнувшись носом в коленки.

Ночь стояла безветренная, по-летнему тёплая, будто осень была далеко-далеко. Лес вокруг меня размеренно дышал, подчиняясь чёткому ритму, – огромное живое существо, уходящее в землю корнями, тянущееся к небу, растущее, заботливое, великодушное… Лес, частью которого я была. Мы являлись одним целым: даже с закрытыми глазами я продолжала чувствовать его близость, как ощущала её всегда, ещё крохой, убегающей в Лес поделиться радостью или выплакать обиды. Сколько раз я засыпала вот так, не защищённая ничем, кроме его кроны, и всё равно чувствовала себя в безопасности.

Я не хотела возвращаться к своим спутникам. Даже не потому, что Ирасмэль своим появлением наглядно показала мне, сколь мало я привлекательна и сколь многого лишена. Я не желала возвращаться в мир людей. Наедине с Лесом я была счастлива, пусть и видела странные сны. Сны, каким-то образом связанные с нашей миссией. Уверенность в этом была настолько сильна, что я не искала ей причин, просто принимала как данное. Ошибаются те, кто не придают значения подсознанию. Внутренние подсказки – самые верные, в какие бы расплывчатые формы они не были облачены. Сейчас они говорили мне, что в снах заключено нечто важное, нечто такое, что могло бы мне помочь, нечто, связанное с книгой, мельком виденной в детстве, и с… мирцри.

Я серьёзно задумалась. Мирцри. Что мы знаем о них? Духи Леса – называют их в Авендуме. До встречи с Кертом я рассматривала этих существ лишь на страницах книг, где их облик варьировался в зависимости от фантазии художника. Встретить живого мирцри – заветная мечта любого человека, ибо встреча эта, согласно легендам, сулит удачу и процветание. Вот только удостаивались её немногие. Большинство лишь краем глаза улавливало лёгкое движение среди плотной листвы, тающий в тумане силуэт, узор из пятен, мелькнувший в кустах. Но что мы действительно знаем? Никто за всю тысячу лет не видел их жилищ. Ни разу не были замечены детёныши мирцри. Также никто и никогда не встречал их мёртвых тел. «Какой отсюда вывод?» – требовательно спросила я себя и тут же ответила: «Что мирцри не рождаются, не живут и не умирают». А также не питаются, если продолжить в том же духе, – ведь ни в одной легенде нет упоминаний о том, чтобы они что-либо употребляли в пищу. Рассуждая таким образом вот так, можно далеко зайти. Нет, всё должно как-то объясняться. Допустим, живут они в самой глуши Леса, детей рожают редко и воспитывают подальше от посторонних глаз. Если взять во внимание их привычку исчезать, это не так уж трудно. Предположим, едят они мало и растительную пищу. Рот-то у них точно есть, сама видела. Но почему, скажите мне, и люди, и итлунги считают мирцри не принадлежащими к их миру, видят в них не животных, а легенду, божество, миф?!

«А ты, ты сама можешь назвать их животными? – усмехнулся мой внутренний голос и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вот то-то и оно. Они не животные. И это единственное, что доподлинно известно и итлунгам, и людям. Откуда? А откуда эта уверенность в тебе? Кто, в какой момент внушил тебе, что мирцри не дичь, вроде оленей, не помощник, вроде лошади, не друг, наподобие собаки, а независимые создания, с которыми приходится считаться? Какая легенда говорит об этом прямо? Разве этому учат в школе?»

Мне стало окончательно не по себе. Получается, весь Авендум благоговеет перед существами, природы которых не понимает, без единого доказательства признавая их превосходство, – и так тысячу лет подряд? Итлунги презрительно обзывают людей Переселенцами, люди криво посматривают в сторону прекрасных долгожителей, но и тем и другим даже в голову не приходит поставить под сомнение божественность мирцри и присмотреться к ним повнимательнее.

Какой-то бред получается. Массовый психоз. Могущественный маг махнул рукой, и целый мир уверился в божественной природе мирцри. Лес обходят стороной, места́ случайных встреч объявляют священными и закрытыми для путников. Я поёжилась. Странно, почему я не задумывалась об этом раньше? Не было повода? Теперь есть: я дважды глядела в глаза Духов Леса, видя там мерцание белого огня. Если верить легендам, успех и процветание в жизни обеспечены и мне, и моим потомкам. Только… только мне показалось, что и мирцри впервые посмотрели в глаза человека. И удивились тому, что увидели.

Книга без названия. И почему, о святая Йола, почему я так уверена, что эта книга как-то связана с мирцри и моими снами? Многое бы я отдала, чтобы снова подержать её в руках! Не пролистать по-детски нетерпеливо, а вдумчиво прочесть, запомнив каждое слово. Почему Неда скрыла от меня её содержание? Отчего не рассказала о вымершем клане Высших? О Стражах, умирающих, чтобы воскреснуть? Голос, что звал меня во сне, был голосом Неды. Только она произносила так моё имя – с протяжным «р», с долгим «и», с ударением на последнем слоге. Помню, отец однажды поругался с ней, настаивая, что «Арин» произносится с ударением на первой букве, и не иначе. Странный повод для ссоры… Всё сейчас кажется мне странным.

– Арин…

Я дёрнулась от неожиданности, оборачиваясь и переводя дух.

– Леший, хоть бы веткой хрустнул! Разве можно так подкрадываться? Ты меня извести решил?!

– Извини, – ничуть не виноватым голосом ответил Рэй. – Я, в общем-то, не крался.

– И чего пришёл? – не слишком вежливо поинтересовалась я.

– Да, собственно, я здесь давно, – последовал невозмутимый отклик. – Всё-таки ночь, Лес, всякое может случиться. Ты попёрлась куда-то, я решил приглядеть.

– Ой, полюбуйтесь на него! Защитник! – мне стало весело. – Что ж ты в «Приюте» плохо караулил?

– В «Приюте» меня сразу по голове дубинкой шарахнули, – обиделся он. – Посмотрел бы я, как ты после такого удара сохранила бы чувство юмора.

– Ладно, – смилостивилась я, – со всяким случается. Только ты зря беспокоился. В Лесу я в безопасности. Ступай лучше Ирасмэль охранять. Ей понравится.

– Арин! – отшатнулся он. – Прояви хоть каплю сострадания! У меня от этой леди уже в ушах звенит. Подай, принеси, замени, убери. То холодно – раздувай огонь, то жарко – туши, то дует, то плохо пахнет – перевяжите коней… Тебе, значит, можно сбежать, а другим – нет?

– Небольшая добавка к сказочной красоте.

– Ага, прям-таки крохотная, – огрызнулся Страж. – Я сначала подумал, что если прекрасная леди онемеет, то станет совсем неотразимой. А потом понял – не помогло бы! Она жестами нас всех загоняет!

Я фыркнула, но внутри потеплело. Ненадолго.

– И сколько же ты за мной наблюдаешь?

Хвала святым, он не понял истинной причины моего испуга.

– Мирцри видел, каюсь. Вы славно смотрелись.

Фу, кажется, слёз не заметил.

– Садись, коли пришёл.

– Одеялом поделишься?

– Что с тобой делать, не оставлять же помирать от холода. Своё ты, конечно, Ирасмэль уступил?

– Не угадала – Орри. Вот он – ей. Лорд ведь.

– Орри там справится?

– Ему не привыкать. Его с детства учили перед девицами выплясывать. У них там целая наука, кому какой поклон отвешивать и как правильно восторг изображать… пропади она пропадом!

Припомнив школьные уроки этикета, я тихонько хихикнула. Хотела бы посмотреть, как мрачный Страж изобразит «чувство глубокого уважения, смешанное с восхищением от прелести внешнего облика перед незамужней девицей, старше вас летами и незначительно выше по положению».

– Чего ты смеёшься? – подозрительно спросил Рэй.

– Попыталась представить тебя, соблюдающего требования дворцового этикета.

Он хмыкнул.

– На себя посмотри!

– Ну, мне простительно, я всего лишь хуторянка, грубая и неотёсанная…

Рэй оборвал меня на полуслове:

– Хуторянка! Спорим, тебя муштровали не хуже Орри? Например, твоя же няня, выучившая тебя, словно наследницу трона? Просто расшаркиваться перед кем бы то ни было противно твоей природе, дочь владетеля Мердена. И подчиняться ты никому не станешь.

– Можно подумать, ты станешь!

– И я не стану, – согласился он. – А о чём ты думала, сидя здесь? Лицо у тебя было такое… озадаченное.

Я покосилась на него и вдруг неожиданно для себя выложила всё, о чём только что размышляла. Наверное, свою роль сыграло то, что мне очень хотелось поделиться сделанными выводами. Или то, что я подсознательно ждала от нежданного-негаданного слушателя возражений, ответив на которые, убедилась бы в своей неправоте.

Как бы там ни было, слушал Рэй правильно – не перебивая, не поддакивая, без ненужных вставок и пустых замечаний. Если бы он ещё оставил отвратительную привычку смотреть на собеседника в упор, глаза в глаза, было бы и вовсе хорошо. На моё счастье, темнота смягчала его пристальный взгляд. И я говорила и говорила. О том, что мы все – и итлунги, и люди, по сути, не знаем собственного мира. Не изучаем Лес. Не интересуемся мирцри. И возможно, мы заслужили такое положение, когда даже наша история оказалась надуманной.

– И вот теперь молодой лорд случайно нашёл этот чудом сохранившийся Свиток. Впору бить тревогу – кто, когда, почему заставил нас верить в то, чего не было, и забыть то, что произошло в действительности?! А что делаем мы? Итлунги стремятся похоронить тайну вместе с её открывателем, лорд Дирин готов пожертвовать родным сыном ради блага своего клана, а люди, когда узна́ют, пойдут войной на итлунгов, тысячу лет доказывающих им своё превосходство… Обидно.

– Обидно, – эхом отозвался Страж, – все увидят только повод отомстить. То́лпы людей будут штурмовать Эрлинг, Братство ответит им магией…

– И люди под горячую руку в ответ сотрут в мелкий порошок всех магов. Даже тех, что захотят хранить нейтралитет.

– Что, маги смертны?

Я вспомнила заострившийся профиль Неды, восковую бледность ставшего вдруг неузнаваемым лица, непривычную умиротворённость, навсегда поселившуюся в чертах.

– Ещё как, Рэй.

Он закусил губу.

– Ты жалеешь, что согласилась помочь?

– Нет! – вспыхнула я. – Представь себе, не жалею! О том, что Лоту втянула, – жалею, и что Орлику, свою кобылу, оставила дома – тоже. С отцом по-дурацки попрощалась… А так – что сделано, то сделано. Мирцри вот освободила. Не без твоей помощи.

Рэй невесело усмехнулся. Перевёл взгляд на поблёскивающую под бледной луной тихую поверхность реки. Помолчал. И не оборачиваясь заговорил – негромко, но чётко:

– Арин, Свиток тут ни при чём. Он – только предлог. Братство ведь не на пустом месте возникло. И неприязнь итлунгов к людям тоже. Мы тысячу лет прожили бок о бок. Только кланы остаются кланами, и в поселениях людей инородцы наперечёт. Если и живут, то скрывают это, будто великий грех. Для итлунгов нет большей трагедии, чем полюбить человека. Для людей уйти в клан равнозначно чуть ли не предательству. Все легенды твердят нам об этом, вся история этому учит. Если хочешь выжить – держись своего рода. Нам не до Лесов, не до мирцри. Орри несказанно повезло, что он влюбился в свою невесту, поскольку, если бы она и не вызвала в нём пылкой страсти, Дирин всё равно бы их поженил. Потому что Дилона – единственная леди из их клана на выданье, подходящая ему по возрасту и положению. Так свершаются все их браки. Орри может это опровергать, но такова жестокая реальность. Лорды хотят детей и внуков, похожих на себя, а не на собственную челядь. Между тем с каждым годом чистокровных итлунгов всё меньше и меньше, в их семьях дети появляются реже и реже. И если раньше люди боялись итлунгов, то теперь первородные стали опасаться людей. Просто потому, что те и без всякой войны останутся победителями. Новыми хозяевами Авендума.

Я вздохнула. Прав он, прав. Сколько в Скируэне людей? Пятьдесят с половиной тысяч, и в каждой семье по два-три ребёнка. А итлунгов среди них – жалкая горсточка. Не наберётся и пары сотен. Причём большинство, вроде Миа, ведут одинокое скрытное существование, без семьи, друзей, наследников. Медленное доживание своего века. «Что же будет дальше? – с ужасом спросила я себя, и моё внутреннее «я» услужливо ответило: – Да просто Авендум из мира людей и итлунгов превратится в обычный человеческий мир. Итлунги станут легендой, прекрасной, как всё безвозвратно утраченное».

– Но есть же дети от смешанных браков, – попыталась я вслух возразить пугающему внутреннему голосу. – Они, конечно, не итлунги, но уже и не люди. Живут по полторы сотни лет, болезни их стороной обходят, удача к ним сама тянется.

– И много ты таких знаешь?

– Двоих… нет, троих… – я тут же поняла, насколько смешным выглядел мой ответ.

Что значат в общей массе три полукровки? Да ничего. Капля в море. И, как всегда, от сознания собственного бессилия, во мне начала закипать злость.

– Хорошо, – тряхнула я головой, – твоё Братство, вооружённое боевой магией…

– Оно не моё.

– Леший! Ладно, Братство, само по себе, предупреждая развитие истории, уменьшит численность людей на Авендуме вдвое. Сильно это поможет итлунгам? Да пусть они совсем сведут человеческий род с лица земли, у них от этого что, детей станет больше рождаться?! Будут вымирать в полном одиночестве, только и всего. Дураку понятно, что не люди причина их бед! Сотни лет всё было нормально, а потом что, порчу мы на них навесили, что ли? Поискали бы хорошенько в прошлом, ответ наверняка на поверхности лежит! Что случилось полтораста лет назад? Ведь должна же быть настоящая причина, Страж!

Тут я замерла, глядя на строгие, жёсткие линии лица сидящего рядом со мной человека… и не человека.

– Высшие, – с трудом выговорила я. – Высшие, Рэй!

– При чём здесь… – он запнулся и уставился мне в глаза.

– Да при том! Что случилось полтора века назад? Олькраф истребил клан Высших. Точнее, его мужчин, но это не важно, поскольку женщины без них тоже были обречены. И, хоть Высшие не являлись итлунгами в полном смысле этого слова, видимо, они как-то влияли на их благополучие. Их не стало – и итлунги умирают. И не надо на меня пялиться, сколько раз тебе это повторять! Не люблю, когда на меня в упор смотрят!

Рэй виновато отвёл взгляд. Поёжился, пряча под одеяло замёрзшие руки. И спросил растерянно:

– Получается, виноваты мы?.. Я?

– Скорее, ваши женщины. Орри говорил, они владели магией, мудростью, целительством. Может, они знали что-то такое, что помогало итлунгам выживать?

Он взъерошил и без того спутанные волосы. Одеяло сползло, и на сей раз его поправила я. Мы молчали, Лес дышал за нашими спинами, река лениво текла у наших ног.

– Ты спать не хочешь? – спросила я наконец.

– Нет, а ты?

– Ни в одном глазу. Но готова поспорить на что угодно, утром мы будем на пару зевать и клевать носами. Под заслуженные насмешки Орри.

– Пусть.

– А Керт догонит? Будешь полусонный драться?

– Драться я способен в любом состоянии. Даже полуживой.

– Ой-ой-ой. Расхвастался.

– Ничего я не расхвастался! Думаешь, если меня в конюшне одолели, то я ни на что не годен? Я их убивать не хочу! Или не могу, – быстро добавил он. – Только почему – не знаю.

– Керт назвал твоё искусство Старой школой Храма Душ. Сказал, что оно давно умерло.

– Наверно, – хмыкнул он. – За столько-то лет.

– А ты не помнишь мастера, обучившего тебя?

– Я же говорил, ничего не помню! Ты что, мне не веришь?!

– Верю, верю, успокойся. За живое задела?

Рэй, передёрнув плечами, буркнул:

– Сомневаешься? Знаешь, как я старался вспомнить? Хотя бы главное. Хотя бы – своё истинное имя. Или место, откуда я родом. Мотался по Авендуму из конца в конец. Обращался к магам, жрицам. Безрезультатно.

– Имя… – пробормотала я, – имя…

Меч, разящий сверху. Ослепительное пламя, бьющее в глаза. Я зажмурилась. В голове болью высветились строки.

«…Сила дана для защиты, бессмертие – для службы. Они – мечи в наших руках. Как мы используем это страшное оружие? Мы тратим его попусту. Мы ломаем его в ненужных битвах».

– Арин, что с тобой?! – услышала я словно сквозь плотную вату и рукой, ставшей непослушной и вялой, сделала слабый знак умолкнуть.

«Мы погрязли в пороках. Мучаемся от вседозволенности. От сознания того, что по первому нашему зову мечи будут обнажены. И мы будем наказаны за беспечность. Когда наш последний меч откажется разить. Когда вместо смерти он выберет жизнь».

– Рэй, – с трудом выговорила я, облизывая пересохшие губы, – я знаю твоё имя.

– Ты… шутишь? – хрипло спросил он.

– Однажды мне попалась книга моей няни… Книга без названия. Я пролистала её. Мне было лет семь. Я ничего не поняла – тогда. А сейчас я словно вижу страницу из неё, и там говорится о тебе!

Я поняла, что вся дрожу, и попыталась остановить эту невольную дрожь. Что же со мной творится, что?! Как я могу так ясно видеть строки, бегло прочитанные мной более двадцати лет назад?!

– Меч, несущий жизнь, – собственный голос показался мне чужим, слишком громким и грозным, – Рэн-эйр-Эй. Рэй…

– Арин…

– Подожди! Дай досказать. Та книга попалась мне случайно. Потом Неда спрятала её от меня или уничтожила. Там было что-то, чего я не должна была знать, понимаешь?! Что-то о Высших… А теперь я читаю строки из неё, хотя не могу этого делать! Это невозможно!

– Арин, успокойся, – он взял меня за руки.

Ладони Стража были шершавые, холодные, но, против ожиданий, его прикосновение не было мне неприятно.

– Ты маг. Сильный маг. Наверно, твоя няня оберегала тебя, боясь, что заключённая в тебе сила станет помехой. Мало ли что умеют маги. Читать по памяти спустя двадцать лет – подумаешь, пустяки! Тем более что ты и так умеешь читать истинные имена.

Я взглянула в его лицо.

– Ты сам веришь в то, что говоришь?

– Нет, – не стал отпираться он. – Но я растерян не меньше тебя, Арин. Потому что… это имя… словно я его уже слышал.

– Рэн – означает меч, – тихо произнесла я, словно отвечая урок. – Эй – это жизнь. Посередине стоит частица «эйр», та, что находится в самом верху списка, – «несущий». Первый раз я встречаюсь с обладателем частицы «эйр» не в легендах, а в жизни. Лиэйраль тоже был «Несущим». Он нёс нам новый мир. Знаешь, как переводится Лиэйраль? Лин-эйр-иáль. Принёсший новую землю.

– Не надо, – жалобно попросил меня Рэй, – а то у меня голова кругом идёт. Обрести своё имя, да ещё и узнать, что оно какое-то особенное, упомянутое в исчезнувших книгах, накладывает ответственность….

– Я отыщу ту книгу, – упрямо сказала я. – Из-под земли достану! И узнаю, что в ней такое заключено.

– О да, – лицо его было серьёзным, только в уголках губ притаилась еле заметная смешинка, – ты найдёшь.

– Издеваешься?

– Как я смею? Ты же из меня лепёшку сделаешь… – тут он неожиданно вздохнул, став собранным и отдалившимся: – Ты найдёшь всё, что захочешь, Арин. В тебе столько силы… За тобой дом, твои близкие… родная земля.

Я хотела ему что-то ответить. Но слова казались мне пустыми, малозначащими, невыразительными. Обнаружив, что он ещё держит мои пальцы в своих, я сжала его ладони.

– Слушай, Страж. Я не привыкла утешать…

– Так и не меняй свои привычки! – он выдернул руки.

– Нет уж, погоди! – решительно заявила я. – Ты выслушаешь меня, хочешь того или нет!

– Не хочу!

– А придётся, – я вздёрнула подбородок. – Знаешь, о чём я подумала, впервые увидев тебя?

– Дать ли мне по башке кочергой?

– Я подумала: что может превратить молодого, сильного, здорового человека в угрюмого, мрачного, всех презирающего типа?

– Наверно, читающие ему нотации?

– Я предполагала трагедию, искорёженное детство, родителей-изуверов, гибель любимой – много чего! Только не то, что можно озлобиться от простого «не помню», от ощущения своей неповторимости, от якобы одиночества – в мире, полном живых существ!

Рэй, насупившись, хмуро изучал кусты у реки.

– Ты – потомок исчезнувшего клана. Твой род умер. Но ты-то жив. Вот и живи! Что тебе мешает? Сознание собственного превосходства? Мы все тебе в подмётки не годимся?

– Что ты мелешь! – не выдержав взорвался он. – Я что, похож на такого придурка?

– Ага, – мстительно подтвердила я. – Посмотри на себя со стороны. Ах, я последний Страж Авендума! Великий и бессмертный! Без дома, семьи и привязанностей. Действительно, какие тут привязанности – к этим жалким людишкам и итлунгам. Я же настолько выше их…

– Прекрати! – проорал он, вскакивая на ноги.

– Ни за что! – в тон ему завопила я, вскочив с той же скоростью. – Кто ещё тебе об этом скажет? Орри, который, начитавшись легенд, в тебе души не чает?

– Орри ни разу – слышишь, ни разу! – не приставал ко мне с подобными проповедями!

– Да к тебе же не подступиться, ты же колючий, словно ёж расфуфыренный! Смотри, иголки во все стороны торчат!

Он опасливо оглядел себя, словно искал иголки. Я посмотрела на него – взъерошенного, сердитого, пылающего негодованием – и начала припадочно хохотать. Пыталась остановиться – и не могла. Слегка успокаивалась – и заходилась в очередном приступе, сгибаясь пополам. Рэй ошеломлённо глядел на меня, затем вдруг махнул рукой и… рассмеялся сам. Мы хохотали до тех пор, пока не обессилили вконец. Смирно сели рядком на одеяло и отдышались.

– Ты ведь это не всерьёз, да? – осторожно спросил Рэй.

– Смотря, что именно, – улыбнувшись, ответила я.

– Считаешь, я презираю людей?

– А это не так?

– Нет!

Прищурившись, я пристально оглядела его. В голубом лунном свете лицо Стража казалось не таким уж жёстким. И совсем не злобным.

– Ладно, посмотрим.

Он украдкой зевнул. Мне тоже резко захотелось спать. Словно отвечая моим мыслям, Рэй предложил:

– Вернёмся к Орри? Он там один.

– Ему и без нас хорошо – в таком-то цветнике, – хихикнула я, но тем не менее поднялась на ноги.

Доверив Стражу нести одеяло, я, закутавшись в плащ, пошла с ним рядом. Уже у шалаша из лионы Рэй остановил меня лёгким прикосновением руки.

– Значит, предлагаешь просто жить? Без прошлого?

– У тебя есть будущее, – возразила ответила я, – и весьма обязывающее имя.

– Рэн-эйр-эй, – задумчиво протянул он, – ну и имечко. Несущий меч.

– Меч, несущий жизнь, – строго поправила я его, – не путай.

Мы проскользнули через ветки, тихонько пристроились у ещё горячих углей затухающего костра, стараясь не шуметь и не беспокоить спящих. Одеяло нам оставили одно на двоих, но мы нашли выход, прислонившись спиной к спине и накрывшись плащом. Тёплый, шерстяной, подбитый мягкой тканью изнутри, плащ, второпях купленный мною в Ские, отлично согревал. Глаза слипались.

– Спокойной ночи, Арин, – услышала я сквозь дремоту и откликнулась негромко:

– Спокойной ночи, Рэй.

***

– Деточка моя драгоценная, моё сокровище! Как посмели эти негодяи оставить тебя одну?! Мой нежный цветочек, солнышко моё! Ты могла замёрзнуть, простудиться, попасть в болото! Тебя могли похитить, искалечить, убить!

Заткнув пальцами уши, я лишь убедилась, что это бесполезно. Визг проникал за все преграды. Рядом приглушённо простонал Рэй. Одеяло медленно поползло вверх: Страж пытался спрятаться от оглушительных воплей.

– Не поможет, – буркнула я, пытаясь разлепить глаза.

Как и предполагала, полуночное бодрствование заявляло о себе в полный голос. Рядом возникла заспанная и помятая голова Рэя. Обменявшись выразительными взглядами, мы с кряхтением чуть ли не на четвереньках выползли на свет – и оказались прямо в центре захватывающих событий.

Посередине нашего импровизированного шалаша высилась фигура, которая с уровня земли показалась мне просто гигантской. Размеры её впечатляли, и когда я, пошатываясь, встала на ноги. Она была ростом, наверно, не ниже моего отца, но при этом ещё и чудовищной толщины. С перепугу я не сразу определила, мужчина передо мной или женщина. Сбивал с толку голос – резкий, низкий, громыхающий на весь Лес, одежда из широченных шаровар, собранных в мелкие складки, на которые пошло не менее рулона ткани, и полудюжины кофт, напяленных одна на другую. Похожую на тыкву голову венчал здоровенный тюрбан из золотистой парчи. Из-под тюрбана выглядывала тонюсенькая косичка, завязанная пышным бантом. Вокруг этого идола как ошпаренный бегал Моник в сопровождении пяти-шести разряженных девиц и, как ни странно, Лота. На одеяле перед ними важно восседала Ирасмэль. Неподалёку вытянулись застывшие фигуры солдат в форме гвардейцев Гары.

– Эй, – хмуро бросила я. – Что происходит?

– Арин, – Орри появился из-за моей спины, словно материализовавшись из воздуха, – позволь познакомить: Потати́ша, старшая фрейлина Ирасмэль. Они отыскали нас четверть часа назад.

Ага, значит, я умудрилась четверть часа спать под душераздирающие вопли этой… Леший, как её там… Потатиши. Я задрала голову, так, что хрустнули шейные позвонки, и скрепя сердце собралась вежливо поздороваться. Великанша опередила меня, в порыве радости заключив в объятия – с такой силой, что чуть не раздавила пополам, – и нагнула ко мне широкое гладкое лицо, расплывающееся в улыбке. Её огромные глаза лучились искренним счастьем – глаза, меняющие цвет: жёлтые, золотые, карие, опять золотые, словно закатное солнце.

– Здравствуй, милая, – пророкотала она, прижимая меня к груди, к вороху застёжек и пуговиц, и я, уже забыв, что злилась на неё, ответила:

– Очень приятно, Потатиша.

Она ласково потрепала меня по плечу (мне показалось, что плечо будет болеть неделю) и вновь занялась «своим сокровищем», а именно – подхватила Ирасмэль на руки, усадила её в седло вороного, лёгким жестом угомонила стайку девиц и сделала знак гвардии приготовиться. Затем семимильными шагами вернулась ко мне, склонилась и совершила невозможное: прошептала еле слышно, так, что, уверена, никто другой, пусть даже в шаге от нас, не мог различить слов:

– Лорд Грен слышал вчера, что наследник Дирина объявлен пропавшим без вести. Поговаривают, что у него с отцом вышла размолвка. Так вот, Дирин во всеуслышание объявил: если Одри-ир-Рии явится обратно, то будет немедленно прощён. И ему не придётся ночевать в Лесу, пусть даже в компании преданных друзей и юного мага.

– Я не юная, – только и смогла выдавить я вполголоса. – И вообще, открыто объявиться в Эрлинге для него небезопасно. Кроме Дирина там полно всяких… жаждущих трона.

Она нежно погладила меня по щеке пальцем, напоминающим сосиску:

– С тобой ему ничего не грозит. Я полчаса распутывала твои заклятия и прошла через них только потому, что ты спала, Арин. Веди его в Эрлинг, маг. Дирин в отчаянии. Он любит сына, что бы о нём ни говорили.

Я вздохнула. Потатиша, или, правильнее, Потáйр-ат-Ди́ша, недаром звалась Чующей истину.

– Мы и так идём туда, Чующая.

Она хихикнула.

– Ну, счастливого пути, Читающая!

Проводив её взглядом в тот момент, когда она взбиралась на тяжеловоза, проседающего под неимоверным грузом, я подождала, пока последний силуэт не скроется из виду. Затем отыскала глазами Орри. Итлунг смотрел на меня с нескрываемым благоговением, от которого становилось неуютно.

– О чём это вы шептались? – подозрительно спросил меня Рэй.

Он, в отличие от меня, не терял время на беседу и потому успел умыться и привести в порядок одежду. Я раздражённо повела плечами и направилась к реке. Но отделаться от Стража было не так-то просто, я начинала это понимать. Он пошёл за мной след в след, дыша в затылок, отчего моё раздражение только увеличилось. На полпути я, резко повернувшись, собралась высказать всё, что думаю по этому поводу, но открывшаяся мне картина буквально пригвоздила меня к месту. За Рэем совершенно бесшумно ступал мирцри, чья лобастая голова чуть ли не касалась его затылка. Забыв об умении говорить, я жестом указала Стражу на нечто за его спиной. Ответом мне служил недоумённый взгляд. Я повторила попытку заставить его оглянуться. Мирцри наблюдал за моей пантомимой с нескрываемым интересом, даже с любопытством. Рэй хмуро повернулся – и застыл, как незадолго до него я. Немая сцена длилась секунду. Мирцри подошёл к нам вплотную, склонился над Стражем, заглянул мне в лицо, шумно вздохнул…

…Девушка с искажённым злобой и страхом лицом рвёт свитки в клочья, поминутно оглядываясь на дверь. Ночь за окном светлеет, времени остаётся всё меньше. Она яростно набрасывается на бумагу, отрывает длинные полосы, кидает в огонь, ненасытно пожирающий новые клочья. В спешке не замечает, что её холёные белые руки изрезаны в кровь. Сваленная на столе беспорядочная груда бумаг словно не уменьшается. За дверью слышаться шаги, голоса. Выругавшись, она хватает охапку и пихает в огонь, ещё и ещё. Стук в дверь становится всё громче. Движения девушки – лихорадочнее и беспорядочнее. Наконец, стол пустеет. Она удовлетворённо смотрит, как пламя пожирает буквы на бумаге, как то, что минуту назад было таким грозным, становится золотым, алым, потом чёрным и рассыпается серым пеплом. Всё, кроме одного свитка, откатившегося в спешке в тёмный угол комнаты и упавшего в глубокую щель между половицами. Незамеченного ею, потому что она уже отпирает дверь и в бешенстве с руганью набрасывается на людей, столпившихся за ней. Те, возбуждённые и напуганные, пришли за ней. Они боятся её и одновременно настроены выдержать её гнев – только бы она последовала за ними, туда, где требуется её помощь. После долгих пререканий они удаляются – все вместе. Свиток лежит в пыльной щели под сундуком на ножках. Буквы на нём выведены тонким пером, с лёгким наклоном аккуратным почерком образованного человека.

Милая Инáра, пишу тебе с нежданно подвернувшейся оказией. По пути на Поту мы встретили торговца по имени Лигоки́н, известного тебе ещё по нашему Веркуйéнгу. Наш благородный имáг Ролшáй посылал его вперёд основных наших отрядов. С присущей доблестному старцу подозрительностью он отправил Лигокина первым за Рионом, и теперь отважный торговец возвращается на Олдрэ́йн за своей семьёй. Как и обещал Рион, мир этот оказался прекрасным и бескрайним, а существа, о которых он предупреждал, – довольно добродушными и приветливыми. У них есть одно досадное отличие – они в большинстве своём удивительно уродливы, хотя и среди них изредка встречаются образцы, близкие к нашему облику. Также странно то, что прожившие всего шестьдесят – семьдесят лет выглядят словно дряхлые старцы и страдают всеми недугами, присущими преклонному возрасту. Впрочем, моя дорогая Инара, к ним быстро привыкаешь, даже к их грубоватым манерам и непривлекательному виду, к тому же они приняли нас, уставших после долгой дороги, со всей сердечностью и непосредственностью, разместили в своих домах и охотно указали все места, свободные от их поселений. Так что и в этом Рион оказался прав: существа, населяющие Авендум, повели себя как наши друзья, тем более что сами не так давно осваивали эти земли…

Я очнулась от того, что меня энергично трясли за плечо. Потребовалось некоторое время, чтобы понять – трясёт меня Лота, в ужасе умоляя очнуться. Вздрогнув, я обнаружила, что рядом подобным действиям подвергается Рэй, с той лишь разницей, что его тормошит Орри. Вид у итлунга был растерянный донельзя, поскольку Страж приходить в себя никак не хотел. Отведя руки Лоты в сторону, я окликнула Орри. Тот вздрогнул и повернулся.

– У будущего лорда должна быть натренированная память. Ты говорил, что Свиток – это письмо мужа к жене. Как имя этой женщины? – точно в бреду потребовала я.

Орри воззрился на меня, будто я спросила нечто вовсе несусветное. Лота широко распахнула глаза и приоткрыла рот.

– Имя! – гаркнула я на весь Лес. – Её имя, Одри!

– Инара, – выдохнул он. – Почему ты спрашиваешь, Арин?

Инара. Простонав, я прислонилась щекой к грондери. Не сон. Леший, не сон! Если даже девушка, в спешке уничтожающая свитки, и была плодом моей больной фантазии, то имя давно упокоившейся жены итлунга, одним из первых переселившегося на Авендум, я не смогла бы ни придумать, ни угадать. За миг до своего видения я не знала его. Теперь словно видела её – немолодую, статную, с покатыми плечами и бледной кожей, с золотыми косами, короной уложенными вокруг головы. Я видела её глазами Арлиги́ра – её мужа, что писал ровные строки в гостевой комнате приютившего его дома. Я видела Лигокина – высокого, худощавого, молчаливого, совсем не похожего на торговца, и имага Ролшайя – благообразного старца с мудрым и всепроникающим взглядом. И, самое главное, я видела Риона – человека? Итлунга? Для человека он был слишком возвышенным, лишённым пороков и слабостей. Для итлунга – чересчур прямым, открытым и внешне малопривлекательным. Легенды воспели Лиэйраля как существо сказочной красоты. Рион глазами Арлигира показался мне невзрачным. Обыкновенный парень – до тех пор, пока на тебя не падал взгляд его глаз – прозрачных, как роса, как вода в лесном ручье, как слёзы нежданной радости, текущие невольно.

Я хмуро воззрилась на Рэя, понемногу приходящего в чувство, и пробурчала:

– Только не говори, что ты тоже это видел.

– Что «это», позволь спросить? – мрачно отозвался Страж, крутя головой по сторонам.

– Её, – простонала я. – Девушку, что уничтожила всю память о нашей подлинной истории. А заодно Арлигира, Инару и Риона – персонажей несохранившихся легенд.

– Мирцри я видел, – дёрнул плечом Рэй. – До сих пор по коже мурашки бегают.

– А потом?!

– Потом, такое впечатление, будто мне опять дубиной по затылку врезали.

Орри испуганно побледнел, затем глянул на трясущуюся от страха Лоту и справился с собой, преувеличенно бодро заявив:

– Давайте разберёмся со всем в пути. Иначе мы никогда отсюда не уедем. Вещи уже уложены, лошади ждут. Арин?

Кивнув, я поплелась к Гнедко. Конь понимающе ткнулся мне в ухо, обдав тёплым дыханием. Славный коник. Пожалуй, потом, когда всё закончится, и вправду оставлю его себе, Орлика не обидится.

Когда всё закончится…

Я рассмеялась, вызвав недоумённые взгляды со всех сторон.

Компания из итлунгского лорда, скрывающегося от всех и вся, последнего Стража, утратившего память, хорошенькой пугливой сельской девочки и женщины-мага, терзаемой видениями, собирается перевернуть Авендум ради чудом сохранившегося Свитка с воспоминаниями рядового переселенца. Это даже не смешно, это – жалко. И обречено с самого начала. Но вслух я этого не скажу.

Потому что Орри, при всей своей царственности, напоминает щенка, обрётшего хозяина. Разве что хвостом не виляет – за отсутствием такового. И смотрит глазами, в которых появилась робкая надежда. Да и угрюмый Страж, имя которого я прочитала в книге, отделённой временем и расстоянием, верит в меня наперекор всему. Я спокойно встала на Тропу.

И обомлела.

Белое небо над головой расцвечивали радужные облака. Пространство внизу переливалось всеми мыслимыми и немыслимыми цветами. В том месте, где его касались копыта коней, оно становилось синим. Падающие тени светились лиловым. Равнину усеивали золотые и оранжевые пятна. И всё это подчёркивала широкая алая полоса – наш путь.

Впервые в жизни – если не считать того раза, когда Áзеф из Ские после школы пригласил меня на свидание (потом оказалось, что он поспорил с рыжим Ю́рдо), – я запаниковала. Осадив Гнедко, в растерянности повернулась к своим спутникам. По их лицам было понятно, что они не видят то, что вижу я. Их физиономии были отвратительно постными и обыкновенными.

Сдержав рвущийся из груди вопль, я нашла в каких-то запасниках силы, чтобы ехать дальше. Фонтаны синих брызг рассеивались розовыми искрами. Голубые переливы сменялись жёлтыми. Стиснув зубы, я двигалась вперёд. Полоса пути то светлела до цвета угасающей зари, то сгущалась до тёмно-багрового. Конечная точка – граница с Лессангом – выглядела словно пульсирующий колодец, по краям которого струились потоки света. Бесстрашно въехав в него, я вывалилась в прохладную чащу Леса, показавшуюся мне вдруг однообразной и однотонной. Моё состояние близилось к истерике. Разговаривать мне не хотелось, от обеда я отказалась. Хвала Святым, вопросов мне не задавали, наверно, думали, что я потрясена утренним происшествием. Мысли роились чернее тучи.

Несомненно, я схожу с ума. То ли рассудок мой не выдержал потрясения, то ли Керт воздействовал поражающей магией. Немудрено, что у меня прорезался дар ясновидения. Все пророчицы – бывшие маги, спятившие под влиянием тех или иных обстоятельств. Вопрос только в том, как долго я смогу оттягивать момент превращения в убогое подобие человека с периодическими припадками, во время которых и проявляется дар предвидения? Если не ошибаюсь, великая пророчица Сáйе, за исключением минут просветления, представляла собой живой труп, прикованный к кровати, без всяких признаков разума… Б-р-р-р… Нервно вскочив с места, я принялась ходить взад-вперёд.

– Арин, с тобой всё в порядке? – осторожно поинтересовался Орри.

Нет, мой лорд, со мной всё не в порядке. Но как я скажу об этом? Извини, Орри, я тут рехнулась немножко. Тропа у меня разноцветная, мирцри за мной ходят, легенды мерещатся. Посему помочь тебе не могу, кто бы мне самой теперь помог.

– Всё нормально, – через силу улыбнулась я. – Нездоровится немного.

Настал черёд переполошиться Лоте. Поставив дюжину всевозможных диагнозов, от простуды до отравления илинорской колбасой, она не успокоилась, пока не напоила меня чаем и не вынудила надеть куртку. Разумеется, куртка мне помогла мало. Тропа показалась ещё более яркой и разноцветной, а в довершение моих мучений к полосе пути прибавились зелёные завихрения, ослепительным светом провожающие каждый наш шаг. Пятна на равнине начали складываться в непонятные узоры невероятной сложности. Колодец на выходе покрылся сетью из вспыхивающих и гаснущих звёзд. Сумасшествие стремительно настигало меня.

Совершенно измучившись, я потянула Рэя за рукав.

– Храм жизни в Лессанге… До него далеко?

Страж обеспокоенно повернулся.

– Нет. Почему ты…

Докончить я не дала. Спрыгнула на мох, не готовясь кинула Сеть.

Результат ошеломил. Сеть не то что дотянулась до Скируэна, а перелетела весь Мерден. На какой-то миг мне показалось, что ещё чуть-чуть – и она сомкнётся… Я пользовалась последними дарами сознательного существования. Храм Жизни оказался близко – настолько, что я заподозрила во всём часть зловещего плана. Гнедко удивлённо фыркнул, когда, вместо того чтобы расседлать его, я вновь вскочила в седло.

– Куда ты? – нахмурился Рэй.

– В Храм, – коротко бросила я, пришпорив лошадь.

Худющая, но ужасно сильная рука умудрилась перехватить повод. Конь дёрнулся, но не двинулся с места.

– Нет, Арин, – твёрдо произнёс Страж. – Ты не поедешь.

– Поеду, – упрямо возразила я. – Мне необходимо туда попасть!

– Ты не поедешь, – повторил он. – Тем более одна и в таком состоянии.

– Рэй прав, – подал голос Орри. – Если тебе это так необходимо, мы поедем с тобой.

Я оглядела их по очереди. Ли́ца выражали трогательное единодушие. Даже Лота нахмурила тоненькие брови.

– Да поймите, – простонала я, – вам нельзя там показываться. Особенно Орри. Жрица Храма опасна! Скорее всего, она в сговоре с Кертом!

– Именно поэтому я не позволю тебе ехать одной, – жёстко отрезал Рэй.

Есть люди, с которыми спорить бесполезно. Такой в своё время была Неда. На мою беду, мне встретилось её подобие, на сей раз в мужском обличии. Я сдалась. Мы поехали бок о бок, причём Страж крепко держал повод Гнедко. Паршивец конь не возражал, наоборот, так и норовил задеть атласную шею Звёздочки. Наградив его всевозможными эпитетами, я клятвенно пообещала продать жеребца в первом же городе, и пусть простится с мечтами доживать век на моём хуторе!

Храм показался мне неоправданно большим и безобразным, в отличие от невесомых сооружений Мердена. Колонны, что окружали его, были выточены из стволов грондери и потемнели от времени. Из чего было сложено само здание, похожее на гигантскую пирамиду, я не рассмотрела. Солнце стремительно закатывалось, небо темнело. Вход мы нашли по горящим огонькам – тёмный провал в ступенчатой стене. Рядом был подвешен гонг для посетителей. Звук удара оглушил меня и отозвался раскатистым эхом в глубине. Мне резко захотелось развернуть коня и помчаться прочь отсюда, как можно дальше и быстрее. Конечно, я этого не сделала, напротив, спешилась и подошла поближе. Двери Храма, под стать самому сооружению созданные разве что для исполинов, были приоткрыты, так, что в полутьме угадывались ступени лестницы, идущей вверх.

– Факелы, – голос Орри дрогнул. – Кто-то идёт.

Колеблющийся, спускающийся сверху свет становился всё ярче. Через минуту я поняла, что итлунг не ошибся, хоть и странновато для Храма прибегать к такому допотопному средству, а не к магическому огню или, по примеру передовых городов, – к газовому освещению. Затем я различила звуки шагов – шаркающих старческих, тяжёлых мужских и лёгких девичьих. После чего в дверном проёме показалась живописная группа – скорее даже, толпа, в центре которой выступала крохотная старушонка в белом балахоне и белой же повязке, перечерчивающей тёмный морщинистый лоб. С обеих сторон от неё восемь дюжих молодцов держали тяжеленные факелы, с которых, шипя, капала смола. Довершали торжественный выход гибкие девушки в белоснежных одеждах, двигающиеся так слаженно и смотрящие столь сосредоточенно, что я заподозрила магическое вмешательство. Надо отдать должное, выглядело всё неплохо. Наверно, в то время, когда на месте тщедушной бабульки выступала гордая статная красавица с горящими глазами, вид был ещё более величественный. Виновато ли моё сумасшествие или же вбитые с детства в голову легенды, но мне вдруг померещилось, что я стою перед женщиной из моих снов, стройной, черноволосой и отчаявшейся, глядящей через меня куда-то вниз – в пропасть? В прошлое? Наваждение длилось секунду, после чего я опять увидела перед собой дряхлую старушонку, изучающую нежданно-негаданно явившихся поздних гостей. Насколько я знакома с обычаями (а попробуй при Неде быть с ними незнакомой!), такие визиты для Храмов не редкость. Сюда можно прийти в любое время дня и ночи, с бедой, радостью, за советом и поддержкой, за помощью и в поисках убежища. Но именно этот Храм не внушал мне доверия. На всём Авендуме это было бы последнее место, куда бы я направилась за подмогой. Однако так уж сложилось, что только здесь мне придётся её попросить.

Я решительно шагнула навстречу старухе, прямо под её прицельно направленный на меня взгляд острых блестящих глаз, сверкающих на сморщенном лице подобно драгоценным камням в золе потухшего костра. Не сомневаясь, что передо мной сама Верховная Жрица, собралась поприветствовать её, но не успела. По слабому жесту сухонькой ручонки всё её пышное окружение отступило шагов на десять назад, сама же она подошла ко мне вплотную, рассмеявшись неожиданно звонким и громким смехом.

– Недаром молвят, что чему быть, того не миновать. Здравствуй, Последняя!

Я растерянно оглянулась. Мои спутники ответили мне вразнобой столь же недоумевающими взглядами. Рэй тронул повод Звёздочки и подъехал ближе.

– Чего озираешься? – продолжала жрица. – Ты это, как предсказано. Сны уже видишь?

– Вижу, – зло ответила я. – Твой подарок?

Старушенция ухмыльнулась.

– Да разве можно такое подарить? Дожили… Избранность за порчу принимаем.

Тут она с живостью, не вяжущейся с её обликом, дотянулась до моего лица и с силой притянула к себе.

– Смотри мне в глаза! Ты же чувствуешь, что ты не такая, как все! Должна чувствовать!

– Я – обычный маг, – раздражённо возразила я, отводя её жилистые сильные руки. – О какой избранности ты твердишь?

Она хохотнула, затем вдруг посуровела, грозно сведя брови в жёсткую линию. Я невольно внутренне сжалась, ожидая грозы. Но гнев жрицы предназначался не мне. Подчиняясь данному знаку, её окружение дружно рухнуло на колени и замерло, почти не дыша. Вновь повернувшись ко мне, она твёрдо взяла меня за запястья.

– Ну же, девочка, – вздохнула старуха, – понимаю, это нелегко. Тебя держали вдалеке от Храма, от Света истины… Откуда ты? Из Толкеу, из Мердена? Я сама не верила в твоё существование, пока не увидела собственными старческими глазами… Последняя Высшая. Высшая!

Голос её загремел подобно грому, невероятно, где в столь убогом теле скрывалась такая мощь.

– Последняя дочь моего клана! Рождённая, чтобы творить чудеса! Тебя не случайность привела ко мне! Тебя даровала мне судьба! А ты лепечешь о проклятии, словно обычная смертная, недостойная открывшихся тебе даров!

Позади меня судорожно вздохнул Страж. Я резко обернулась, стряхнув цепкие объятия жрицы.

– Рэй, да врёт она! Я простая магичка, отец мой человек, мать была человеком! Лота меня знает как облупленную, я обыкновенная хуторянка, родилась и выросла в Мердене, меня не подменяли в колыбели, не подбрасывали к порогу! Я не могу оказаться Высшей, никак не могу!

Ответом мне служил растерянный взгляд серых глаз, одновременно и потрясённый, и недоверчивый. Лота – та и вовсе уставилась так, словно у меня выросли по меньшей мере рога и хвост. Орри нервно теребил повод, Огонёк под ним беспокойно переступал с места на место.

Разгневанная, я повернулась к жрице:

– Я не желаю больше слушать о своей якобы избранности! Сюда меня действительно не случайность привела, я приехала просить твоей помощи, Тара! Но, чувствую, это было ошибкой, о которой сейчас жалею!

– Погоди! – старушенция ухватила меня вновь. – Ты приехала за помощью. Я окажу её тебе. Ты собиралась о чём-то попросить меня. Клянусь…

Невежливо перебив её, я выпалила, куда она может засунуть свои клятвы, отчего Рэй удивлённо крякнул, а Лота, не сомневаюсь, покрылась румянцем с головы до пят. Но Тара не унималась. Она почти насильно стащила кузину с лошади и принялась уговаривать её остаться и поужинать. Следующим стал Орри. Взявшись за него с удвоенной силой, Жрица убедительно доказала, что ночевать на мягкой постели Храма гораздо удобнее, чем спать под открытым небом. Хвала Святым, ко мне она больше не цеплялась, а Рэй, незаметно оказавшийся за моей спиной, одарил её таким угрюмым взглядом, что Стража она старательно обходила. Зато Лота робко заметила: ничего страшного не случиться, если эту ночь мы проведём под крышей и поедим по-человечески. Фыркнув, я собиралась ей ответить, но заметила на лице итлунга полное с ней согласие – и сдалась.

Коленопреклонённая группа ожила, и нас торжественно провели внутрь Храма по крутой лестнице и длинным коридорам в пышно убранные комнаты, каждого – в отдельную, с огромной кроватью, смежной ванной, которую молчаливые девушки незамедлительно заполнили горячей водой. На столах как по волшебству появились вызывающие аппетит кушанья и разнообразные напитки. Я наблюдала за всем этим и тихо раздражалась. Окон в комнатах не было. Освещались они при помощи множества свечей, принесённых всё теми же неразговорчивыми особами в белом. В глаза они старательно не глядели, на вопросы не реагировали и производили впечатление скорее бесплотных духов, нежели живых людей.

Оставшись в одиночестве, я первым делом заперла дверь на засов и исследовала комнату. Скрытых проходов не обнаружилось, хоть я и подняла все ковры и не поленилась подлезть под все гобелены. Толстенные стены не пропускали звуков, определить, где наружная, а где внутренняя, было невозможно. Хмыкнув, я зажмурилась. Стены стали полупрозрачными, как и пол, и потолок. Ого, я почти на самом верху пирамиды. Совсем рядом – мои спутники, Лота нежится в ванне, остальные… да, следуют её примеру. Я смутилась и поскорее перевела внимание на другое. Сколько же в Храме этажей! А комнат, залов, переходов! На сотни обитателей, не иначе. Но сейчас я насчитала от силы двадцать человек – вместе с самой Тарой. Кстати, что это она делает? Смотрится в зеркало? На её месте я бы туда заглядывала пореже… хотя для её возраста она – самая прекрасная двухсотлетняя жрица… Ой, а откуда я знаю её возраст? По телу пробежал холодок. Я сняла заклятие и украдкой вздохнула. Нет, даже если я не сумасшедшая, со мной не всё ладно. Иначе как объяснить то, что я не только знала количество прожитых Тай-ай-Ларой лет, но и ощущала исходящие от неё радость, волнение и беспокойство? Причём неподдельные.

Повздыхав, я залезла в тёплую воду и с наслаждением умылась.

Гостеприимство Тары коснулось даже нашего гардероба – я нашла в комнате разложенные костюмы на любой вкус. Поколебавшись, выбрала тот, что попроще, свой же выстирала и разложила сушиться. Тревога не проходила. Еда не лезла в горло. Я развесила охранные заклятия везде, где только сочла подходящим. Ещё раз проверила спутников. Лота спокойно спала, Орри погружался в сон, грезя о Дилоне. Страж, как раньше я, старательно обстукивал стены. Страж… А вдруг мы действительно из одного клана? Нет, не может быть. Мой отец – самый настоящий человек. Я почувствовала бы в нём даже каплю итлунгской крови. Правда, я никогда не видела своей матери, но это ничего не меняет. Если один из родителей – человек, ребёнок может родиться только полукровкой. Почему Тара лжёт мне? Почему хочет внушить столь абсурдную идею?

Дверь противно скрипнула. Я вздрогнула, подскочив на стуле.

– Не можешь заснуть? – заботливо спросила меня Жрица.

– Как ты прошла через?..

– Твои заклятия? – улыбнулась она. – Ах, деточка. Сколько тебе лет? Тридцать с небольшим?

– Двадцать девять.

– Ты ещё моложе, чем я думала, – она покачала головой, – и со временем станешь очень сильной. Но я на целый век старше тебя и потому могущественнее. Твои заклятия меня не удержат.

Я прищурилась.

– Давай сразу договоримся об одном, Тара.

– О чём?

– Ты перестанешь врать.

Она обиженно склонила голову.

– Почему ты решила…

– Что ты лжёшь? Я знаю. Тебе двести двадцать один год. Ты застала этот Храм полным юных лиц и радостных голосов. Теперь здесь только призраки тех, кого ты когда-то любила. Может, я и слабее тебя, Тай-ай-Лара, но не настолько глупа, как ты думаешь.

Она сжала иссохшие руки.

– Я и не считала тебя глупой. Ты видишь… Ты особенная, деточка.

– Я не деточка! У меня, между прочим, есть имя, и, не сомневаюсь, тебе его уже сообщили.

Тара тяжело вздохнула.

– Ты ошибаешься. Оно мне неизвестно.

– Меня зовут Арин. Арин, дочь Хэска из Мердена. Разве Керт не говорил тебе? Или Обманувшего Доверие не интересуют такие подробности, как имена тех, кого он пытается убить?

Какое-то время она молча смотрела на свечи, горящие ровным бездымным пламенем. Затем заговорила – медленно, тихо, тоскливо:

– Арин. Мне жаль, что ты подверглась нападкам Керн-ит-Ирта. Он не умеет видеть так, как я, и, хоть и понял, что ты не просто человек, не распознал в тебе высшую кровь. Керт всего лишь итлунг, пусть он и маг, но его магия никогда не сравнится с нашей. Мне стоит покоситься в его сторону, и ты будешь навсегда избавлена от беспокойства на его счёт. Забудь о нём. Главное – ты пришла ко мне, вернулась в Храм своих предков, чтобы занять подобающее тебе место. Ты принадлежишь особенному клану – клану истинных правителей Авендума, в отличие от тех, что посажены нами в Эрлинге. Керт знает, в чьих руках настоящая власть. Пусть себе тешится, сажая на трон приглянувшегося ему лорда вместо того, который ему не угодил, тем более, когда он действует и в наших интересах. Для тебя он всего лишь нечто вроде паука, чью паутину в углу терпят, пока она помогает избавляться от других, более досадных насекомых.

– Керт – убийца, – нахмурилась я. – Он дважды пытался убить ни в чём перед ним не повинного наследника, не щадя при этом случайно подвернувшихся свидетелей!

– И что с того? – устало качнула головой Тара. – Какое дело Высшей до очередного отпрыска лорда-повелителя? Или до совершенно посторонних людей? Какая разница, Одри-ир-Рии либо Альг-ан-Реэн будут восседать во дворце Эрлинга и чванливо раскланиваться с подданными? Настоящие правители здесь, – она обвела вокруг рукой, – в этом месте. Я открою тебе всё, что знаю, Арин, и тогда ты поймёшь, почему так важно, чтобы сын Дирина поскорее умолк навсегда…

– Погоди, – перебила я её. – Получается, это по твоему указанию Керт жаждет убить людей, чьё преступление лишь в том, что они узнали о существовании некой древней тайны в нашей истории?

– Ты не представляешь, о чём говоришь! – повысила голос Тара. – Эта тайна оберегалась веками – для нашей же пользы! По сравнению с ней несколько жизней значат ничтожно мало! Забудь о своих случайных попутчиках, Арин! Сколько вы знакомы – два, три, четыре дня? Не могла же ты к ним привязаться за такой короткий срок! К девушке, которую называешь сестрой, это, конечно, не относится – ей я сохраню жизнь, при условии, что она никогда не покинет пределы Храма. Но с твоей стороны будет благоразумнее забыть и о ней. У вас не может быть ничего общего. Тебя ждёт иная, великая судьба. Вот увидишь, через несколько лет ты вспомнишь всю эту историю как забавное приключение, вознёсшее тебя к величию.

– Я подумаю, – зевнула я, – обязательно подумаю, Тара. А сейчас дай мне поспать. После ванны меня клонит в сон.

– Отдыхай, моя девочка. Что бы ты ни думала, ты здесь под моей охраной и в безопасности. Старая Тара сумеет позаботиться о тебе.

Она погладила меня костлявой рукой по волосам – ни дать ни взять любящая бабушка, – и вышла.

Когда я убедилась, что она действительно ушла, я зарычала от ярости. Вот они, легендарные Высшие! Подлинные властители Авендума! Хладнокровные убийцы и обманщики! Нет, я точно не из их племени! Я рождена человеком и, честное слово, никогда не гордилась этим так, как сейчас. Может, мы, люди, и обладаем множеством недостатков, но я не знаю никого, кто был бы способен хладнокровно убить двух ни в чём не повинных человек – просто чтобы сохранить какую-то тайну.

Какую-то тайну…

Я задумалась. Неужели то обстоятельство, что итлунги не владели Авендумом, как это принято считать, настолько важно для Высших? Важнее человеческих жизней? Лицо Тары, говорящей о давней, тщательно оберегаемой тайне, было неподдельно серьёзным. Очевидно, ей действительно небезразлично, кто первым пришёл в Авендум. Но почему? Как связаны Высшие и Свиток? Присев на краешек кресла, я сцепила пальцы и начала перебирать немногочисленные известные мне достоверные факты.

Людей в Авендум призвал итлунг. А итлунгов – человек по имени Рион. Затем всему населению мира исказили память. Итлунгов начали считать исконными хозяевами Авендума, править миром стал род итлунгских королей с постоянно меняющимся цветом глаз. При этом истинными властителями являлись Высшие. Женщины обособленного клана, ясновидицы, целители и маги, чьим мужчинам была отведена единственная роль: продолжать их род и беречь от опасностей. Затем алчущий бессмертия маг истребил их мужчин, обрекая Высших на медленное вымирание. Здесь им не помогло ничто, и во всём мире осталась лишь Тай-ал-Лара, каким-то образом связанная с таинственным персонажем из Пророчества, итлунгом, магом и властолюбцем. И этот тип любым путём готов заставить молчать юного лорда Эрлинга, на свою бедовую голову нашедшего в пыли королевской библиотеки Свиток, случайно не уничтоженный с остальными документами. И над всеми этими хитросплетениями – мирцри, существовавшие всегда и ни разу не проявлявшие себя открыто. Божества Леса, никогда не претендовавшие на эту роль, к которым никто во веки веков не приближался из благоговейного страха… или…

Или потому, что нам внушили держаться от них подальше? Как внушили превосходство итлунгов?!

Сжатые пальцы свело. Сгибая и разгибая их, чтобы восстановить кровообращение, я заставляла себя ещё и ещё раз перебирать в голове всё известное мне. Мало, леший, досадно мало! Вот если б ещё раз перечитать ту книгу!

Эта мысль явилась неожиданно, и за ней меня тут же посетила другая. В Храме должна быть библиотека! Вдруг там окажется такая же? Книга была почти новая, не рукописная, печатная. Вряд ли она была отпечатана в единственном экземпляре! Зажмурившись, я старательно прощупала хитросплетение коридоров, залов и комнат. Так и есть! На самом верху пирамиды, практически у себя над головой, увидела полки, прогибавшиеся под тяжестью книг. Увы, я увидела ещё и крепко-накрепко запертые двери, к замкам которых, и без того замысловатым, была прибавлена пара добротных заклятий.

В том взбудораженном состоянии, в котором я находилась, наличие дополнительных трудностей меня лишь подзадорило. Недолго думая я выудила из сокровенных запасников знаний, вбитых в меня Недой, Заклинание Перемещения. Тут надо добавить, что раньше мне никогда не удавалось применить его по назначению. Единственным моим достижением стало перемещение моей одежды (точнее, нижней её половины), причём в то время, когда в комнате было полно народу, в том числе и мужского пола.

Сейчас подобные мелочи меня не волновали. После разноцветных Троп и Сети неимоверной длины я легко и без лишних сомнений выговорила восемь слов, последнее из которых прозвучало уже в библиотеке. Наверно, я не удивилась, ведь удивляться чему-либо в этот день мне уже изрядно наскучило. Шалея от избытка невиданной силы, я осветила мрачную комнату с наклонными стенами, высоко вверху смыкающимися в единой точке. Вид бесконечных книжных корешков пугал, но я вовремя сообразила применить Заклинание Поиска. Тоненький лучик прочертил над головой дугу и вырвал из темноты знакомый коричневый переплёт, сверкнувший золотом. Я выхватила её, словно ребёнок леденец. Она! Женщина на обложке по-прежнему шагала в пропасть с безнадёжным выражением прекрасного лица. Жадно перевернув страницу, я впилась взглядом в текст.

«Я, И́ри-ай-Ли́я, оставляя мир, любимый мной бесконечно, именем Первой Жрицы Храма Света прошу и заклинаю своих соплеменниц передать мои слова Лорду Эрлинга, а также всем тем, кому не безразличен свет истины и победа над мраком, надвигающимся на Авендум…»

– Советую немедленно закрыть её и никогда больше к ней не прикасаться, – раздался насмешливо-презрительный голос.

Сердце в моей груди сделало кульбит и затаилось где-то в левой пятке. Какое счастье, что язык мой, не столь пугливый, уже отвечал за меня:

– Какая неожиданная встреча! Не могу сказать «приятная». Какими судьбами, Керн-ит-Ирт?

Маг скользнул ко мне из темноты распахнутого проёма. Надо же было оказаться столь беспечной и не услышать, как открывается дверь! Улыбка на бледном лице была вызывающе уверенной. Керт чувствовал себя победителем. Я сама пришла прямо к нему в руки и привела всех, кого он упустил.

– Положи книгу.

Выудив сердце из пятки и приказав ему вести себя прилично, я улыбнулась не менее убедительно.

– Ага, уже кладу. Дочитаю вот. Очень интересно. Исповедь Первой Жрицы, если не ошибаюсь.

Итлунг смерил меня подозрительным взглядом. Нас разделяло шага три, не больше. Возможно, он прикидывал в уме, насколько я способна разить на расстоянии. Лицо его, во всяком случае, не выражало абсолютно ничего.

– Ты так уверена в себе? – усмехнулся Керт. – Или надеешься на помощь Тары?

– Почему бы и нет? – фыркнула я.

Он был спокоен и опасен. Исходящее от него ощущение угрозы я чувствовала всегда – в Мердене, наблюдая за ним из укрытия, в Мигоре, держа его Заклятием и следя под пологом Невидимости. Я боялась бы и сейчас – но внизу были Лота, Орри и Рэй, безмятежно спящие и не ведающие беды. Страх за них перебивал все остальные чувства. Потому я продолжала улыбаться и корчить из себя идиотку.

– Что тебе нужно, Керт? Я под защитой Храма. Ты хочешь осквернить Храм убийством? Тай-ал-Лара предложила мне свою помощь, я её приняла. Ты поссоришься с Высшей ради обычной человеческой женщины? Я не настолько ценна!

Про себя же я начала считать: раз…

Выслушав мою ахинею, маг шагнул было ко мне, но тут же отступил назад. На секунду мне показалось, что он боится. Смешно! Керн-ит-Ирт боится человека – простую магичку! Я отогнала эти мыслишки, как совершенно необоснованные и вредные. Тем не менее итлунг по-прежнему держался на некотором расстоянии от меня – и, слава Святым, от книги. Скрестив руки, я спрятала свою драгоценность на груди.

– Ты не понимаешь, во что влезла, – произнёс наконец Керт. – Ты умрёшь, так этого и не поняв.

– Тогда какая тебе разница, что я прочитаю или не прочитаю напоследок перед кончиной? – съехидничала я.

– Чтобы ты меньше мучилась перед смертью, – последовал сухой ответ.

– Какая неслыханная забота! Может, и смерть моя будет лёгкой и безболезненной? Может, мне тебя ещё и поблагодарить нужно? – скривилась я.

Сердце в моей груди отсчитывало ритм: двадцать один, двадцать два…

Только бы он не понял, не догадался, что я просто тяну время! Время, которого мне катастрофически не хватает! Успеть досчитать до шестидесяти. Шестьдесят ударов испуганно съёжившегося сердца.

Тридцать четыре, тридцать пять…

– Могла бы и поблагодарить, – надменно бросил Керт. – Смерть смерти рознь.

– А что ты со мной собираешься сделать? – спросила я с неподдельным любопытством.

Сорок восемь, сорок девять…

Чтобы правдоподобнее изобразить из себя дурочку, я ещё и ухмыльнулась. Керта передёрнуло, и всё же я чувствовала, что выбрала верную тактику. Маг чуть-чуть расслабился, заклятия, готовые слететь с языка, задержались, жесты рук замедлились. Настолько глупая баба была ему не опасна.

Он ошибся.

Шестьдесят.

Я ударила с бешеной силой, с прорвавшейся яростью, прекрасно понимая, что располагаю только этими секундами, чтобы совладать с превосходящим меня в десятки раз противником. Выудила заклинание из потаённых уголков памяти, куда спихивала всё лишнее, ненужное, вроде встретившегося однажды в рукописях Неды жуткого рассказа о Чёрном Сне Грилáны.

Теперь именно это «лишнее» заклятие швырнула в лицо Керта. Он не был готов к подобному. Да что лукавить, я сама не ожидала, что маг застынет, затянутый в полупрозрачную глыбу, сгустившуюся вокруг него в доли секунды. Мне ужасно хотелось дотронуться до желеобразной поверхности, твердеющей у меня на глазах, но я знала, что делать этого нельзя. Вдобавок – некогда.

Не тратя время на беготню по коридорам и лестницам, я сразу прыгнула в «свою» комнату. Одежда, конечно, ещё не досохла, пришлось напялить мокрую. Сумка с барахлом валялась на полу. Запихав туда свою драгоценную находку, я перескочила в комнату Рэя. Страж спал на спине, раскинув руки и трогательно приоткрыв рот, но сон его был столь чуток, что он открыл глаза, едва я сделала шаг в его сторону, и нервно подскочил на кровати.

– Арин?!

– Одевайся, – я запустила в него штанами и рубашкой, – нужно бежать! Немедленно.

Если мне что-либо и нравилось в нём, то это редкостное умение не задавать вопросов. Оделся он быстрее, чем я успела разыскать его сумку, – к счастью, тоже не разобранную. Выхватив её из моих рук, он испытующе воззрился на меня сверху вниз.

– Что дальше, Высшая?

– Схлопочешь, – огрызнулась я. – Выжившая из ума старуха несёт вздор, а ты повторяешь!

– Видела бы ты сейчас своё лицо, – буркнул он.

Я не стала тратить время на ответ, вместо этого уцепила его за локоть – и прыгнула. Это был мой первый в жизни прыжок с грузом, к тому же грузом одушевлённым. На моё счастье, «груз» не успел испугаться, так быстро всё произошло. Мы находились в комнате Орри.

– Собери его вещи, – скомандовала я изумлённо таращившемуся на меня Рэю.

– Слушаюсь, мой лорд, – фыркнул Страж.

Подойдя к мирно сопящему Орри, я с досадой подумала, как долго итлунг будет приходить в себя. И, в отличие от своего друга, задаст тысячу бесполезных вопросов, отвечать на которые у меня не было ни желания, ни сил, ни времени.

– Рэй, ты снесёшь сразу двух спящих? – поинтересовалась я. – До лошадей?

Вместо ответа он сунул мне две сумки – свою и Орри. Заклятие Покоя привычно легло на будущего лорда Авендума, после чего Страж легко пристроил его себе на плечо. Прыжок с двумя попутчиками ничем не отличался от предыдущего. Я только дивилась своей новообретённой силе. Даже если причиной тому надвигающееся безумие, мне сейчас всё равно. Главное – оно спасало нас.

«Надолго ли?» – насмешливо шепнул внутренний голос, от которого я, как всегда, отмахнулась.

Прихватив мягко убаюканную заклятием Лоту, мы оказались в конюшне, перепугав пару рослых парней, не то конюхов, не то охранников, – я припечатала обоих заклинанием, особо не расстраиваясь. Гнедко радостно ткнулся мне в плечо, словно не видел вечность. Вскочив в седло, я устроила Лоту перед собой, точно так же поступил с Орри Рэй. Поводья Огонька я прихватила по пути, протянув Стражу повод Красавки. Ворота распахнулись, стоило взглянуть на них построже.

А за воротами стояла Тара.

Руками и подбородком она опиралась на посох, словно очень устала, и с высоты седла казалась маленькой и старой. Глаза её странно сверкали – слезами, то ли ярости, то ли скорби.

– Ты совершаешь ошибку! – воскликнула Жрица.

– Я? – смех, вырвавшийся у меня из груди, был абсолютно безумным. – Предъявляй претензии тому, кто сейчас незваный находится в твоём Храме, Тара! Да и какой это, к лешему, Храм!

Она ошеломлённо отшатнулась и выставила вперёд руку. Жаркая волна всколыхнула воздух. Рассмеявшись, я направила Гнедко вперёд. Конь всхрапнул, но пошёл. Вокруг со звоном лопались незримые нити, что должны были остановить меня, звоном, который слышала лишь я да она, пытающаяся удержать меня Заклятием Стены. Последняя нить разорвалась перед самым лицом Жрицы. Я склонилась к ней, сжав до боли пальцы.

– Вот тебе мой ответ, Тай-ал-Лара: я не успокоюсь, пока не вытащу на свет всё, что ты так тщательно скрываешь! И не намерена при этом щадить тебя или твой Храм!

Тропа взорвалась передо мной фонтаном искр. Алая лента дороги мягко легла под копыта. Я не оборачивалась, без того зная, что лошади следуют за мной. Тропа расцветала бесчисленным количеством сменяющихся узоров, от которых у меня рябило в глазах. Узоры сплетались, перетекали друг в друга, меняли направление, затем начали тускнеть и смазываться, и тут я поняла, что самым позорным образом пла́чу. Как ни странно, мне полегчало. Украдкой смахнув слёзы рукавом куртки, я попридержала Гнедко, поджидая своего спутника, покорно едущего следом.

Поравнявшись, он покосился на меня, но спросить о чём-либо не рискнул. Или не захотел. Может, поэтому я прокашлялась и первой нарушила тишину:

– Прости, что была груба… там, в Храме.

Он посмотрел мне в лицо – прямым цепким взглядом. В глазах угадывалась смешинка – едва уловимая.

– Наверно, у тебя была причина?

– Причина? О да! – я заставила себя улыбнуться. – У меня было даже несколько причин. Сначала Тара явилась уговаривать меня наплевать на всё и остаться с ней править миром. Этакая добрая бабушка, взирающая на Авендум словно на половичок у ступеней её Храма, а вас рассматривающая лишь в качестве грязи на нём. Затем Керт в благородном порыве пообещал умертвить меня быстро и безболезненно. Если это не сойдёт за оправдание, то и не знаю, что сказать.

– Ты встретилась с Кертом? В Храме?!

Я кивнула.

– Он нашёл меня. Вряд ли Тара его позвала, скорее, я сама выдала себя, пользуясь магией. В общем, как в дурацком романе, «они повстречали друг друга».

Рэй приблизился ко мне настолько, насколько позволяли круглые бока Звёздочки. От насмешки не осталось и следа.

– И он тебе угрожал?

Я опять утвердительно качнула головой.

– Почему… – он запнулся. – Почему ты не позвала на помощь?

– Когда? – простонала я. – У меня и времени-то не было. Еле-еле успела удрать…

Он взволнованно перебил:

– Как тебе удалось справиться с ним?

Вздохнув, я ответила:

– Лет в двенадцать я стащила у Неды свиток. Рукопись с описанием Заклятия Чёрного Сна. Мёртвого Сна Гриланы. Оказывается, я его запомнила. Это нетрудно. Самое сложное – досчитать до шестидесяти. Керт сейчас заживо вмурован в глыбу камня. Хотя, думаю, Высшая Жрица поможет ему освободиться.

Страж недоверчиво наморщил лоб.

– Ты хочешь сказать, что наложила на Керн-ит-Ирта Заклятье Чёрного Сна?!

– Я что, по-твоему, – вру?! – возмутилась я.

– Нет-нет, – быстро проговорил Рэй. – Я не сомневаюсь в твоих словах. Но ещё недавно ты с трудом держала Керта Арканом, а теперь спокойно пользуешься заклятиями столь жуткими, что многие считают их вымыслом. Странно всё это…

– Ага, – злобно бросила я. – Скажи ещё, что я заранее сговорилась с Тарой, нарочно заманила вас в ловушку, специально вызвала Керта и всё произошедшее – плод моего коварного ума! Я даже в Мердене поселилась исключительно для этого!

Он хмыкнул. Я раздражённо дёрнула повод. Гнедко прибавил ходу. Какое-то время мы ехали не произнося ни слова. Я любовалась цветными радугами, возникающими над моей головой с размеренной последовательностью. Страж молчал. Когда же он наконец заговорил, я аж вздрогнула от неожиданности.

– Куда мы теперь направляемся?

– Туда, куда и раньше, – проворчала я. – В Эрлинг.

«Сдам сыночка венценосному папочке, понаблюдаю за нежной сценой примирения, удостоверюсь, что он взят под защиту, и вернусь на хутор, погружаться в медленное безумие, – промелькнуло у меня в голове. – Или… не вернусь. Уйду в Лес. Где не буду обузой для окружающих».

– Мы выйдем в Илогэ́р?

– Да, – тихо ответила я. – В окрестностях Ли́ньи, нужно пополнить наши запасы. Тогда завтра к вечеру мы будем в Арáши и послезавтра – в столице.

Лота во сне улыбалась невинной улыбкой. Зря я её с собой потащила! Хотела как лучше… Почему я сначала совершаю поступки, затем жалею о них? Всегда из благих намерений выходит одно дурное.

– Арин, ты ведь ничем нам с Орри не обязана, – негромко, не глядя на меня произнёс Рэй. – Ты не давала обещания помогать нам в пути. Лота с тобой. Если повернёшь обратно, и он, и я тебя поймём. Ты и так многое для нас сделала.

Голова его была опущена, волосы цвета пепла скрывали лицо. Обветренные руки с выступающими венами покоились на ослабленных поводьях. Я дёрнулась, словно от удара. Закусила губу. Сосчитала до десяти. Затем ещё. И спокойным – надеюсь! – голосом ответила:

– Я не давала слова вам, я дала его себе. Но суть даже не в этом, Страж. Я сделала свой выбор ещё тогда, когда выкопала Орри. Когда впустила тебя в дом, несмотря на то, что чувствовала: это повлечёт за собой последствия. Я поступила бы так ещё и ещё раз. До Эрлинга мы дойдём вместе или вместе не дойдём. Как получится.

Дыхание у меня предательски перехватило, пришлось отвернуться и какое-то время старательно дышать – чистым, свежим ветром Тропы, без запахов, и всё же обладающим своим, особенным ароматом – грозы, поля, простора… Рэй медленно поднял лицо – и отшатнулся. Рука непроизвольным жестом взметнулась вверх. Огонёк дёрнулся, захрапел и прижал уши. Как бы я ни выглядела в этот миг, вряд ли я вызвала бы такую реакцию. Потому решительно оглянулась.

За мной шёл мирцри. Беззвучно, словно скользя по багряно-алой полосе пути. Прислушиваясь к разговору? Сопровождая?

Я остановила коня. Теперь мы стояли бок о бок. Пушистая спина на одном уровне с крупом. Голова вровень с лицом. Глаза в глаза. Гипнотизирующий, всепроникающий взгляд. Больше всего на свете мне хотелось спросить: «Что тебе нужно?» Однако, я решила, что это прозвучит невежливо по отношению к существу, смотревшему на меня загадочными раскосыми глазами и явно не собиравшемуся причинять ни малейшего вреда.

Потому я осмелилась протянуть ему руку – не в защитном, а в приветственном жесте. Мягкая лапа с втянутыми когтями протянулась ей навстречу и коснулась пальцев бархатными подушечками.

– Я Арин, – выговорила я с трудом, – ты хочешь мне что-то сказать?

«Арриин», – тихо прозвучало у меня в голове, где-то на пределе слышимости, так, что я только потом поняла, что это не мой собственный голос отразился во мне эхом.

Мирцри опустил лапу ниже и положил её… на мою дорожную сумку. Почему-то я сразу догадалась, что он (или она? оно?) имеет в виду. Я вытащила с таким трудом отвоёванную драгоценность из наваленного сверху барахла.

Дух Леса перевёл взгляд на обложку, затем вновь на меня, после чего медленно качнул лобастой головой – вверх-вниз. Не веря своим глазам я продолжала сжимать в повлажневших пальцах твёрдый переплёт. Мирцри с секунду подождал и вновь повторил свой жест. Теперь даже ребёнок понял бы, что он кивает мне, прося, уговаривая отдать ему вещь в моих руках.

Я глубоко вздохнула и протянула ему книгу.

Мирцри одарил меня лёгким наклоном головы… и книга, бережно хранимая последней Высшей, на моих глазах растаяла, словно мираж или наваждение. Как исчез сам Дух, не оставив и следа на полыхающей полосе, даже тех изумрудных всплесков, что переливались под копытами коней. Растворился вместе с моей надеждой разобраться в тайнах нашего мира. Исповедь жрицы Ири́и осталась непрочитанной. Мирцри, как некогда Неда, не позволил мне приобщиться к её завещанию.

Видимо, я не из тех, кому не безразличны победа света над мраком, надвигающимся на Авендум. Или кто-то решил, что я не из тех. Голова кружилась, мир вокруг сливался в сплошную пелену, сначала разноцветную, затем всё более сереющую и темнеющую, быстрее и быстрее…

Я не хочу сходить с ума! Не хо…

***

– Ты звала меня, Э́рия?

Девушка в ярком оранжевом балахоне жрицы не сразу оборачивается на голос. Какое-то время она продолжает всматриваться в зарево и плотные клубы дыма на горизонте, прикидывая расстояние до них. Затем медленно переводит взгляд печальных золотых глаз на вошедшего.

– Кало́нга горит. Нет ли вестей от Дони́ра?

– Нет, – с досадой отвечает тот, – да мы и не надеялись по-настоящему… Аскор превратился в пепелище. Битва проиграна, Эрия. Нам осталось только с честью принять поражение.

Девушка вздрагивает от жестоких слов и с тоской впивается в лицо говорившего – худое, с резкими чертами и упрямым ртом. Глаза цвета старого металла неотрывно следят за заревом далёкого пожара, отчего ей кажется, что и в них вспыхивают и гаснут языки всепоглощающего огня.

– Не всё ещё потеряно, Рэй, – произносит она мягко, почти нежно. – О да, этот бой мы проиграли, но одна битва не решает исход войны.

– Авендум устал от наших войн, Высшая. Посмотри – и люди, и итлунги, и лорды предпочитают держаться в стороне. Храмы воюют с Храмами. Бессмертные против бессмертных. Сколько можно?!

Порывистым жестом тонкой руки она приказывает ему замолчать. Взволнованно поправляет пряди вьющихся рыжеватых волос, выбившихся из-под расшитой самоцветами ленты, стягивающей лоб. Заговаривает, стараясь не давать воли гневу:

– Ты самый молодой из нас, Рэй. Один из последних, как и я. И не можешь судить об истоках и причинах наших разногласий… с ними… с теми, которые на другой стороне! С теми, что хотят предать нас! Свести до уровня людей, черни! Или неблагодарных итлунгов, которых мы опекали столько веков!.. Мы поневоле вынуждены защищать себя, чтобы оставаться теми, кто мы есть.

– Значит, посылая убийц к твоей сестре или отряд Донира к Нáйге, мы защищались? – насмешливо прищуривается её собеседник. – Ну-ну. Ты позвала меня лишь затем, чтобы спросить о нём?

– Да… Нет… Я хотела попросить тебя об услуге.

– Что за услуга?

Жрица небрежно кивает в сторону ниши в стене комнаты – узкой и глубокой.

– Встань там, Рэй. Хочу посмотреть, поместится ли сюда охранник. Нынче тревожно даже в покоях Верховной Жрицы.

Пожав плечами, он встаёт в указанном месте. Девушка приближается, сжимая пальцы так, что выступающие костяшки суставов белеют. Заклятие слетает с её губ быстро и бесшумно. Какое-то время она не осмеливается поднять взгляд на застывшего перед ней человека. Затем вскидывает голову и тяжело вздыхает.

– Прости, но это единственная возможность сберечь то, что нам дорого, – запоздало поясняет она, словно тот, к кому обращается, всё ещё может слышать её, – хотя о чём я… Ты не простишь меня, потому что не вспомнишь… даже случайно проснувшись. Но если сестра права в своём пророчестве, лучше тебе покоиться здесь, Рэн-эйр-Эй, пока я не наведу порядок в обезумевшем мире… Моём мире! И верну тебя себе.

Повинуясь её воле, камни стены смыкаются, надёжно пряча неподвижную фигуру. В дверь стучат. Она ждёт этого стука и, бросив последний взгляд на ровную поверхность, повышает голос:

– Войдите!

Входят вовсе не те, кого она готовилась увидеть. В комнату проскальзывают, словно светлые тени, люди в золотых плащах. Им нет конца, они окружают её, спокойные, безмолвные и неторопливые, и оттого ей вдруг становится страшно.

Высокая угловатая женщина с усталым и мрачным лицом выступает вперёд:

– Всё кончено, Жрица. Храм окружён моими людьми. Я, Нáми-ай-Áлга, новая Верховная Жрица Храма Света, обещаю тебе жизнь и неприкосновенность, если ты покоришься и дашь приказ сложить оружие.

Кисть женщины перевязана и кровоточит. Под глазами залегают глубокие круги. Она добавляет уже другим тоном:

– Прекрати это, Эрия. Хотя бы ради своей сестры… Ирия перед смертью не успела передать своё Знание, зато просила передать тебе своё прощение…

Девушка дёргается и с ненавистью глядит в обращённое к ней лицо.

– Никогда, Найга. Никогда!

Кинжал, что она носит на шее – всегда, сколько помнит, древний и острый. А тело оказывается на удивление мягким… странно. И совсем не больно. Вот только что-то мучает её, удовлетворение от того, что она ускользнула от рук врага, не полное… И уже падая, она вдруг вспоминает – Страж… В ужасе пытается сказать, что нужно сделать, но не получается. Нечто солёное во рту мешает ей говорить. Последнее, что она успевает подумать: может, так даже лучше?..

Не в жизни, так в смерти – вместе…

***

– Арин, очнись! Очнись же, леший тебя задери!

Склонившееся надо мной лицо заставило меня вздрогнуть – на секунду мне показалось, что я перенеслась в только что увиденный мною мир. Затем разглядела прядь золотых волос и мягкую щёчку Лоты, в нос ударило горячее дыхание Звёздочки, а под ногами разбегались радужные завитки Тропы. Головокружение проходило, зрение прояснялось. Вздохнув полной грудью, я перехватила ослабшие поводья и выпрямилась в седле.

– Да в порядке я, в порядке, – отпихнула я руку, вцепившуюся мне в плечо. – Отвяжись, Несущий!

Не хватает мне тебя в настоящем, так ещё и прошлое твоё мерещится! Вот напасть-то!

– Ну, как знаешь, – обиженно отстранился он. – Я думал, ты в обмороке. Помочь хотел…

– Выдумал тоже! В обмороке! С чего бы?

Действительно, с чего? Поединок с магом, бегство через заклятия Жрицы, мирцри в роли попрошайки, выклянчившего у меня бесценную добычу, картины прошлого. Всё, как обычно.

Рэй смерил меня подозрительным взглядом. Невольно я сравнила его реального с тем, что недавно явился мне в видениях. Ну, чуть старше. Черты заострились, уголки губ чётче, еле различимая морщинка пересекла лоб. Но выражение глаз то же – презрительно-насмешливое, мрачноватое, недоверчивое. Что нашла в нём юная погибшая Жрица? Если и тогда он был таким же угрюмым и необщительным типом? А она умирала чуть ли не с радостью, что больше не придётся мучиться от его безразличия. Мудрая, могущественная… дурочка.

– Тебе о чём-нибудь говорит имя Эрия? – нарочито небрежно спросила я.

Он нахмурил лоб.

– Так звали одну из Верховных Жриц Храма Душ во времена Священных войн. Я читал историю Аскора. Надеялся что-то вспомнить, но безрезультатно.

Пронзительный взгляд опять упал на меня.

– Почему ты спрашиваешь? Ты снова… что-то видела?

Помучившись, я кивнула.

– Я всё время теперь что-то вижу. С того момента, как освободила мирцри. То обрывки, то целые куски… Словно в бреду. Тропы цветные!

– Как это – цветные? – растерялся он.

– Как-как… обыкновенно. Вон облака – жёлто-синие, рядом тучка фиолетовая. Дорога алая, по бокам узоры, над головой радуга… Исчезла. Дуги, пятна, круги, всё переливается.

Рэй старательно пялился по сторонам, затем развёл руки и улыбнулся.

– Не вижу, хоть убей!

– И убью! – огрызнулась я. – Мне удавиться впору, а тебе смешно! Знаешь, как опасен спятивший маг? Это же ходячая угроза всему живому!

Улыбка сползла с его лица.

– Арин, ты что… решила, что с ума сходишь?..

– Не решила, я схожу! – проорала я. – У меня все признаки налицо – и видения, и возрастание силы! Да я два дня назад не то что наложить Чёрный Сон, прочесть бы его не смогла – рухнула бы от истощения! И перемещаться с тремя людьми сразу – думаешь, это всякий маг может? Я рехнулась, Рэй. Как сотни магов до меня. И даже не знаю, сколько мне ещё отпущено сознательных дней… или часов.

«Надеюсь, к этому моменту мы будем уже в Эрлинге, – устало додумала я, – и вне опасности».

Он перехватил повод Гнедко, притянул к себе.

– Так ты потому и в Храм рванула? Чтобы пристроить нас?..

– Если я внезапно потеряю контроль над собой, вы останетесь без защиты.

– Значит, ты почувствовала это ещё в Спалхэ? И никому не сказала?

– Что я должна была сказать, Рэй? Простите, так получилось? Как бы ты поступил на моём месте? Под взглядом мальчика, который вздрагивает от ужаса во сне при любом постороннем шорохе и каждую секунду ожидает убийц? Для него я единственная защита, последняя возможность спастись. Как высокопарно выразилась Тара – последняя надежда.

– Не только для него.

Слова прозвучали неожиданно и резко. Я заставила себя поднять голову и встретить его взгляд. Странный взгляд.

– Арин, разве за сумасшедшими магами ходят по пятам Духи? Словно пытаясь о чём-то рассказать? Тебе одной? Нас трое одарённых. Я – Страж, наследник клана мудрых, Орри – итлунг, в чьих жилах течёт кровь лордов-повелителей Авендума. Но именно ты Видишь.

– Это потому, что у меня мозги спеклись.

– Или потому, что тебя выбрали.

– Кто? Мирцри?

– Почему бы и нет?

– Рэй, остынь. Духам Леса нет дела до людей. Мы живём хоть и рядом, но… параллельно. Не пересекаясь. Наши проблемы их не волнуют.

– Это та точка зрения, к которой нас приучали долгие годы. Как к превосходству итлунгов. Но не зря же Керт постарался заполучить пару существ из легенд. Не для верховых поездок же он их изловил!

– А я-то тут при чём?!

– Ты их освободила, Арин. Рискуя жизнью.

Я снова ощутила тёплое прикосновение там, куда ткнулась мягкая лобастая голова. Неужели мои видения всего лишь… благодарность?

– Чушь, – произнесла неуверенно. – С какой стати именно я?

Рэй отвернулся на миг, словно собираясь с духом.

– Арин… Кто была твоя мать?

Вот уж чего не ожидала!

– Простая женщина откуда-то из Рогала. Я толком не знаю. Отец никогда о ней не рассказывал. Он её очень… В общем, у нас это была закрытая тема.

– И ты её совсем не помнишь?

– Нет. Она умерла, едва успев меня родить.

– И портретов, конечно, не было?

Я опять начала злиться.

– К чему ты клонишь, Рэй?

– Думаю, как это всё складывается. Матери ты не знала и не видела. Няней у тебя была итлунг и маг – это тоже у вас на хуторах обычное дело? И Мерден – идеальное место, укрытое от излишне любопытных глаз.

От его слов мне стало не по себе. Словно что-то скользкое и холодное легло на грудь.

Матери я действительно не знала. Совсем.

***

Старое зеркало в отцовской спальне отражает меня во всей красе. Взлохмаченные волосы торчат дыбом, рукав куртки висит на паре ниток, синяк на скуле расплывается всеми оттенками фиолетового. Расцарапанные руки я прячу за спиной.

– Хороша, – стонет Неда.

Я опускаю взгляд, будто узор на половицах из благородного дуба сейчас занимает меня больше всего на свете.

– И с кем на этот раз? – с привычным вздохом спрашивает отец.

– С Лáрком, – неохотно выдавливаю я.

– Ты бы видел, Хэск, как она его уделала, – хмыкает няня. – Места живого нет.

Даже в столь плачевном виде я ощущаю невольную гордость. Ларк старше меня на два года, выше на голову и сильнее настолько, насколько может превосходить сопливую девчонку выросший на приволье здоровяк.

– Из-за чего? – хмурится отец.

Я покрепче стискиваю зубы.

– Арин! – повышает голос Неда. – Ты отвечать будешь?

– Не буду.

– Почему? – интересуется отец.

– Потому что ты расстроишься, – честно признаюсь я.

– Обещаю, что нет.

– Честно?

– Честно.

– Ларк назвал меня …

Произнося ругательство, я не смущаюсь. Хотя прекрасно знаю, что оно означает. Дочь гулящей женщины. Лишь злость, как и полчаса назад, яркой точкой вспыхивает внутри. Да пусть радуется, гад, что я не заклятьем в него шарахнула, а налетела с кулаками!

Отец отворачивается.

– Я же предупреждала, что ты расстроишься.

– Хвала Святым, она не магией воспользовалась, – уже иным тоном отзывается Неда. – Осталась бы от парня дымящаяся прогалина.

– И всё же драка – это не выход, – ровным голосом замечает отец, – постарайся впредь не давать воли рукам. Тебе почти двенадцать, дочка. В твоём возрасте девочки не дерутся с парнями. Через месяц ты отправишься в школу. Там тоже устроишь кулачные разборки?

– Если понадобится, то – да, – упрямо отвечаю я. – А если этот тюфяк ещё раз выскажется в похожем тоне о моей маме, я за себя не ручаюсь, – добавляю я негромко.

Лицо отца омрачается. Он неловко дотрагивается до моей испачканной щеки и выходит. Я с грустью смотрю ему вслед.

– Он её до сих пор не забыл? – поворачиваюсь к Неде.

– Твою мать забыть невозможно, – в голосе няни звучит неподдельная тоска.

Она смотрит в сторону, может – сквозь время, и то, что она там видит, остаётся загадкой.

– Почему он никогда ничего о ней не рассказывает? – обиженно спрашиваю я.

– Наверно, ему это всё ещё причиняет боль, – откликается Неда. – Нелегко, девочка, первый раз влюбиться в зрелом возрасте и тут же утратить свою любовь, потерять неожиданно и навсегда.

Она переводит на меня взгляд, одновременно печальный и нежный.

– Счастье, что у него осталась ты… маленькая задира.

Поощрённая лаской её голоса, я осмеливаюсь задать вопрос:

– Неда, ты ведь её знала? Какая она была? Красивая? Добрая?

Губы няни предательски дрожат. Помолчав, она всё же отвечает:

– Твоя мать была самой светлой, чистой и великодушной женщиной, которую я только знала.

– Почему она умерла?

Неда разводит руками:

– Трудные роды… Осложнения после недавней болезни.

– Ты не могла её вылечить? Ты же маг…

– Меня не было рядом.

Мне кажется или Неда украдкой смаргивает слезу?

– Хэск послал за мной слишком поздно.

– Ты была её подругой?

– Когда-то я нянчила её… как сейчас тебя.

– Правда?! – я аж подскакиваю на месте. – Значит, ты знала её семью? Моих вторых бабушку с дедушкой?!

– У неё не было семьи. Она была круглой сиротой.

– Разве так бывает?

– Бывает. В Храме Выбора в Рогале. Куда отдают новорождённых детей, сочтя их обузой для семьи. Или в уплату долга чести. Жрицы не имеют родителей, им никогда не сообщают их имён.

– Значит, – теряюсь я, – моя мама была Жрицей?..

– Нет, – качает головой Неда, – Жрицей она так и не стала. В один прекрасный день она ушла из Храма, встретила твоего отца и вышла за него замуж. Потом родилась ты… а она покинула нас.

Я задумываюсь, затем осторожно спрашиваю:

– Если моя мама выросла в Храме, а ты нянчила её, значит, ты тоже была Жрицей?

– Что с того? – усмехается Неда. – Если и так.

– Но бывших Жриц не бывает.

– Не бывает, – с иронией подтверждает няня. – Бывают лишь уставшие от забот старухи, что тайком покидают свой Храм, о которых прочие Жрицы предпочитают не распространяться, дабы не пятнать репутацию святого места.

Вздохнув, я машинально тру щёку и морщусь от боли. Успешно позабытый мной синяк напоминает о себе.

– Ты во всём разберёшься, когда вырастешь. Иди умойся. И давай не будем возвращаться к этой теме… до поры до времени.

Я почти переступаю через порог, когда внезапно пришедшая в голову мысль заставляет меня остановиться, замереть и задать вопрос:

– А как её звали? Я даже имени её не знаю! Мама и мама.

Неда улыбается, словно я сказала нечто забавное.

– Со́на, – слышу я в ответ, – её звали Сона.

***

– Мне известно о моей матери лишь то, что однажды сказала Неда, – ледяным голосом произнесла я. – Мама была самой светлой и чистой женщиной из всех, кого она знала. Няня водила дружбу только с достойными людьми.

– Твоя няня была итлунгом? – не обращая внимания на тон, спросил Рэй.

– Да, я же говорила.

– А общалась с людьми?

– Почему нет?..

– Воспитывала человеческого ребёнка?

– Рэй, ну прекрати! Ты итлунгов совсем за выродков считаешь?

– Я долго жил с ними, чтобы поверить в их бескорыстие.

– И ты говоришь это, наблюдая образец вопиющего бескорыстия, перекинутый через седло впереди тебя?

– Впереди меня образец глупости! – фыркнул Страж. – Это не показатель. Я говорю о том…

– Что моя няня, воспитывая меня, преследовала какую-то определённую цель? Обучая меня магии? Любя меня?!

– Арин… – он наконец смутился, но я уже завелась:

– Что, по-твоему, меня можно любить только за что-то? За заложенные способности? За возможное могущество?! За богатство?!

– Арин, я вовсе не хотел…

– Иди ты… к лешему, Страж бессмертный!

На Тропе воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием коней.

– Прости, Арин, я не собирался тебя обидеть, – взмолился Рэй. – Но погляди, как всё складывается. Вдруг ты не дочь своего отца? А если тебя подменили? И Тара не ошиблась? Тогда всё сходится! И няня-итлунг, и твоя сила, и Духи, идущие по пятам… Ты – Высшая.

Я хмуро посмотрела на него.

– Прости, что разочарую. Но я, как ты знаешь, маг, и могу распознать родную кровь в любом количестве и в любом человеке. Я дочь своего отца, Рэй. Я родилась в Мердене. Моя мать спит вечным сном на обычном сельском кладбище, а рядом покоится няня, что заменила мне её. И мне не нужна магия, чтобы знать: Неда любила меня ради меня самой, а не каких-то мифических сил и способностей. Возможно, она что-то скрывала. Но только для моей же пользы!

«А Тара просто выжившая из ума старуха», – докончила я мысленно.

– Расскажи мне о себе, – вдруг попросил Рэй.

Вот это неожиданно!

– Зачем? – опешила я. – В моей жизни нет ничего примечательного. Разве что магия. Но до последнего времени и она была на уровне чуть выше среднего. Так, целительство, Сети, мелкие бытовые заклинания… Из Мердена я не выезжала. Не то чтобы возможностей не было – не стремилась. Отец меня собирался отправить в столицу, продолжать образование в университете. Ему, видишь ли, учителя посоветовали! Два года с ним воевала, отстояла-таки право жить там, где чувствую себя счастливой… Вы с Орри – вот моё первое приключение, и не скажу, что я сейчас без ума от радости.

– Когда всё закончится, ты вернёшься домой?

– Обязательно. И месяц дальше ворот не выйду!

– А я весь Авендум объездил, – задумчиво протянул Рэй. – В основном с лордом-повелителем. Орри-то домосед, выезжает, только когда нет никакой возможности отвертеться. Дирин же, хоть и не подозревает, кто я такой, но как телохранителя ценит… теперь, наверное, нужно сказать, ценил, – поправил он себя с усмешкой. – Он ведь приказал мне найти сына и доставить к нему… Впрочем, ерунда это всё. Лишь бы Орри уберечь, там посмотрим. Но на одном месте мне уже через день тошно становится. Словно что-то гонит вперёд.

– Ни родных, ни дома, ни друзей, ни воспоминаний, – протянула я. – Закончатся твои жизни, даже оплакивать будет некому… Пора сходить с Тропы, Страж.

Мы вышли в Линьи. Уже стояла ночь, тёмная, тёплая, звёздная. Совсем рядом поблёскивало озеро Гдэн, по берегам затянутое низким туманом. Я долго обшаривала Сетью окрестности, спугнула всю мелкую живность, но не нашла ничего опасного. Не успокоившись, поставила столько защитных заклинаний вокруг, сколько могла припомнить. Рэй напоил и привязал коней. Огня разводить не стали. Наскоро поужинали остатками илнорских припасов. Орри и Лоту мы уложили со всевозможными удобствами, каждого отдельно, а то доказывай потом царственной Дилоне, с кем там валялся её жених, пусть и в бессознательном состоянии. Сами уже привычно легли спина к спине. Я закрыла глаза, но спать не хотелось. Завтра мы окажемся в Араши, а оттуда – пара часов до Эрлинга.

Какие сюрпризы преподнесёт нам столица? Угадал ли наши замыслы Керт, готовит ли нам очередную ловушку? Как встретит нас Дирин? Тысяча вопросов бродила в голове, будоража воображение.

– Арин, – шёпотом окликнул меня Рэй, – ты спишь?

– Нет, – так же тихо ответила я.

– Ты меня спрашивала о Жрице… из Аскора. Просто так?

– Об Эрии?

– Да.

– Нет.

– Что «нет»?

– Не просто.

– Ты видела… моё прошлое?

– Угу.

– Арин!

– Рэй, ты хочешь, чтобы вместо заслуженного отдыха я рассказала тебе в подробностях, кем ты был, что делал, почему тебя живьём замуровали в стену Храма и так далее? Прямо сейчас, глубокой ночью?

– Ты права… Не время. Извини.

Вновь воцарилась тишина. Сон упрямо не шёл. Меня начали мучить угрызения совести. Первый раз в моём спутнике проявилось нечто человеческое, не подпорченное иронией, а я так резко его одёрнула.

– Рэй, – тихонько позвала я.

– Что?

– Ты правда хочешь это знать?

– Обойдусь. Восемь лет прожил и дальше как-нибудь переживу.

Ах ты, ух ты. Обиделся. Ну и пёс с тобой, буду спать.

Где-то вдалеке жалобно пропищал ночной зверёк. Упала с лёгким шорохом ветка. Плеснула рыба в озере. Почему, когда жизненно необходимо спать, заснуть прямо-таки невозможно?!

– Арин!

– У-у?

– А ты расскажешь?

– А может, ты всё-таки обойдёшься?

– Злыдня! Ну и сиди со своими видениями!

– Ах так?! И буду! Сло́ва из меня не вытянешь!

– Очень нужно! Чтоб какая-то ведьма…

– Я – ведьма?! Мертвец ходячий! Правильно она тебя замуровала! С таким поганым нравом – туда и дорога!

– Кто – она? – вдруг почти спокойно спросил меня Страж.

Я остыла и обнаружила, что мы уже не лежим, а сидим, чуть ли не упираясь друг в дружку упрямыми лбами.

– Да Жрица твоя, – проворчала я почти мирно.

Добился ведь своего! И без всякой магии. Махнув рукой, я выложила всё, что знала. Об отданном в Храм Душ мальчике, что рос вместе с будущей Верховной Жрицей. О бурном времени войны́ между Храмами, войны́, развязанной родными сёстрами. И о той минуте, когда Эрия предпочла спрятать своего Стража – убоявшись пророчеств, но более всего надеясь, что стёртая под воздействием заклинания память позволит ей снова попытаться смягчить суровое сердце.

При упоминании «сурового сердца» Рэй скривился, словно уксуса хватил. Фыркнул с отвращением.

– Сколько усилий – и ради чего!

– Зря ты так. Посмотри – почти все последние войны вызваны этим самым «чего». Достопочтенный лорд Марго́к ради своей невесты Ло́йи сражался почти девять лет. Инея враждовала с Эрлингом по вине Вáрга, ревновавшего свою супругу к молодому и галантному принцу. А Великая война Норла? Разве не Римéйна, обычная и не особо привлекательная девушка, вызвала бурю, бушевавшую полвека? Пока и она сама, и боготворивший её маг не пали жертвами той войны?

– Идиоты!

Я была совершенно с ним согласна. Такое поведение граничило со слабоумием. Да и вообще, что хорошего в этой слабости, если она из мудрого лорда делает тирана, добродушного градоначальника превращает в одержимого манией завистника, а юного великого мага заставляет отдать всю жизнь ради призрачного и недостижимого счастья? Хвала Святым, меня эта пакость миновала!

Удовлетворённая, я зевнула. И вскоре уснула сладким сном человека, не обременённого «нежными чувствами».

***

Рассвет над озером разгорался ровно и ясно. Туман редел, оседая росой на прибрежной осоке. Удивительно, но я проснулась сама и не от каких-то посторонних (или потусторонних) звуков, а потому, что выспалась. Проверила расставленные накануне заклинания. Всё спокойно. Огляделась. Рэй во сне перевернулся на спину, лицо хранило насмешливо-решительное выражение. Орри улыбался столь невинной улыбкой, словно не был первопричиной всех бед. Лоте не иначе как привиделся прекрасный принц, предложивший руку, сердце и наследную вотчину, так кокетливо она выглядела. Будить их не хотелось. Сходив к озеру, я принесла воды, разожгла костёр. Дым поднимался исключительно вверх, обещая погожий день.

Когда немудрёный завтрак был готов, я вывела из-под власти заклятий Лоту и Орри. Отреагировали они на удивление спокойно – пара охов и воплей, десяток бессмысленных вопросов и сотня упрёков. Я боялась худшего.

– Вот что бывает, когда свяжешься с магом, – проворчал под конец Орри. – Тебя не посвящают в планы, тебя тащат куда захотят, словно неодушевлённый предмет.

– Именно так, – невозмутимо подтвердила я. – А ещё маг может наложить заклятие молчания или подчинения. И ты превратишься в послушный одушевлённый предмет.

Итлунг боязливо покосился на меня и не придумал ничего лучше, нежели разбудить Рэя. Как я уже успела убедиться, резко выведенный из состояния блаженной дремоты Страж не отличался кротостью нрава. И благородный лорд услышал о своей персоне и своих ближайших родственниках нечто, явно не подозреваемое ранее. После чего, к моему удовольствию, в долгу не остался, и бурные препирательства между этой парочкой заставили меня невольно улыбнуться. Помирила их Лота, нежным голоском умолив прекратить это безобразие.

Перед отъездом я перестраховалась и ещё раз кинула Сеть. Чисто. Странно, неужели Керт нас до сих пор не засёк? Не похоже на него. На всякий случай я тщательно зачистила следы нашего присутствия – и видимые, и различимые только магом. Лота восхищённо следила, как распрямляется примятый мох и на глазах зарастает выжженный круг кострища. Я сама не отдавала себе отчёта, почему столь волнуюсь, просто доверилась интуиции, никогда меня не подводившей.

На хуторе близ озера нам удалось пополнить свои припасы съестного. Многочисленная семья, обитавшая аж в четырёх домах, отнеслась к нашему появлению дружелюбно, но без излишнего любопытства. Путники и путники, лишь бы за провизию платили. Мы тут же встали на Тропу. Разговоры не клеились. Я выехала вперёд, разглядывая видимые мной одной узоры. Изредка оборачивалась, проверяя, не пора ли располагаться на отдых. Первую такую остановку мы сделали около полудня. Вторую, без которой я страстно мечтала обойтись, – ближе к вечеру, в Ори́нге. Уж больно не понравилась мне бледность Лоты и безразличие ко всему итлунга.

В Араши вышли уже ночью. Место было неуютное, в трёх шагах от нас Лес кончался, тянулся редкий кустарник, по-осеннему бурый и неприглядный. Что поделаешь – близость столицы. Самые огромные открытые пространства, самые распаханные земли. Даже Лес здесь был не столь великолепен, как в Мердене. Или мне это казалось? Грондери уже не походили на колонны, цветы измельчали, и аромат их истончился. Мне нестерпимо хотелось развернуть коня и повернуть обратно. Вместо этого я спешилась, подавая остальным пример.

Огня я уговорила не разводить – всё из-за той же овладевшей мной осторожности. Воду для чая вскипятила простеньким заклятием, так же незамысловато подогрела холодное мясо. С заклятиями защиты возилась с полчаса. Кажется, моя нервозность передалась окружающим, потому что все стали общаться жестами и ходить на цыпочках. Меня это не успокоило. Первый раз за всё время нашего пути я предложила выставить дежурных. Тут же вызвался Орри, затем Рэй и я. Лоту мы пощадили, да и вряд ли из неё вышел бы толковый часовой.

Спала я мёртвым сном, если что и видела, то, к счастью, не помнила. Рэй растолкал меня не сильно, но действенно. Ночь сменилась серой предрассветной порой. Похолодало. Я невольно поглядывала на дрыхнувшего Стража, с головой завернувшегося в одеяло. Задрав голову, с тоской глядела на звёзды, слабые, бледные, угасающие. Ветки надо мной образовывали рваное кружево. Откуда-то набежали крохотные облачка, словно стайка кукольных барашков. Мне было не по себе.

В спину ткнулось нечто мягкое.

– Отстань, Гнедко, – машинально ответила я и тут припомнила, что кони привязаны в десятке шагов отсюда и вряд ли сюда дотянутся.

Я обернулась – медленно-медленно.

И уже знала, что увижу.

Горящие белым огнём глаза и их обладателя, которому были нипочём все старательно возводимые мною ловушки. Как и Тропы, и, не сомневаюсь, многое другое. Мягкая лапа упёрлась мне в грудь и подтолкнула меня к лошадям. В голове возник голос – на самом пределе слышимости: «Беги, Арриин, беги…»

Я уже толкала в бок спящих, лихорадочно собирала вещи и развязывала поводья. Не слушала вопросов, не давала ответов. Силком сажала Лоту в седло. В голове билось тонкое и болезненное «Беги…». Оглядела их всех. Заспанное недоумённое лицо Орри, возмущённое – кузины, злое и настороженное выражение глаз Стража. И приняла решение.

– Ориентир. Рэй, дай мне ориентир! Место в Эрлинге, куда мы могли бы перенестись!

– Сумасшедшая! – ахнул тот. – Ты не сможешь! Ты угробишь себя и нас заодно!

Я оглянулась. Нет, мирцри и не думал исчезать. Поднялся на шесть могучих лап и согласно нагнул голову. Он одобрял меня!

– Ориентир, Рэй! – повторила я. – Спорить будешь потом.

Хвала Святым, он знал, что делать. Приблизился, нагнул голову, закрыл гневные глаза. Я положила ладони на лоб – сухой и горячий. Не скажу, что мне понравился его выбор. Но колебаться не стала. Зазвенела сорванной пружиной первая из моих ловушек. Услышанная мной – и мирцри. Духа передёрнуло, словно от нестерпимой боли, и его чёткий силуэт растворился у нас на виду. Я глубоко втянула воздух.

И прыгнула.

Четыре человека и четыре лошади с поклажей. Если я выживу, это войдёт неслыханным подвигом в историю Авендума! Да за одно это благодарные потомки должны сложить обо мне легенду! И назвать не иначе как Арин Великая…

Дикий визг оглушил будущую легенду. Я поняла, что если он не прекратится, то я войду также в историю Великой Глухой. А потому недолго думая залепила затрещину его источнику – насмерть перепуганной девушке, застывшей в окружении ухоженного сада. Визг прервался. Но позади меня опять прозвучал вопль, на сей раз от бьющей через край радости:

– Дилона!

– Орри!

– Тише! – заорала уже я. – Вы что, решили весь дворец перебудить?!

– Дилона! – уже в пределах разумного воскликнул итлунг. – Какое счастье!

Счастье, на мой беспристрастный взгляд, было весьма сомнительным. Если у высокородной леди окажется длинный язык или, наоборот, короткий ум, на нас можно поставить жирный крест. Один общий, над братской могилой. Однако, присмотревшись, я обратила внимание на живой и пытливый взгляд девушки. Да и страх её улетучился, едва она попала в объятия своего жениха.

Пресекая долгие путаные объяснения посреди открытого всем ветрам сада, я требовательно обратилась к Дилоне:

– Можно куда-нибудь пристроить лошадей? И нас желательно. Пока сюда не сбежалось полдворца «встречающих».

Она решительно наклонила голову.

– Коней – в мою личную конюшню. Орри знает. Сюда никто не сбежится. Это моя половина, слугам Дирина здесь делать нечего. Но ты права… – Дилона запнулась, не зная, как меня называть.

– Арин, – подсказал Орри.

– Пойдёмте в покои. Нечего давать челяди повод к пересудам.

Она повела нас мимо кустов, подстриженных под забавных зверушек, ажурных беседок, увитых душистыми розами, по дорожкам из мелко просеянного песка. Роскошь вокруг была поистине королевской. А про «покои» и говорить нечего. Я внезапно ощутила себя неотёсанной хуторянкой, оборванной и грязной. То есть той, которой являлась на самом деле. Даже сесть на обитые парчой стулья не осмелилась.

Дилона рассматривала нас с жадным интересом, но в рамках приличия – леди как-никак. Воспитание, врождённое благородство натуры и тому подобное. В упор не пялилась, вопросы держала при себе. Хорошенькая она оказалась – не выразить словами. Светленькая, золотоглазая, с лукаво вздёрнутым носиком и крошечными ямочками на щеках. Вернувшегося из конюшни Орри обняла с таким жаром, что я не выдержала, отвернулась. Славная будет пара… если будет.

Нет, с мрачными мыслями стоит заканчивать. Лучше делом заняться. Сеть кинула осторожно. Чисто. Попался маг, из придворных, видимо, так себе, середнячок. Несколько обладающих магическим потенциалом, кто посильнее, кто послабее. Неужели оторвались? Ну, спасибо, Дух, не забуду!

Здесь я обнаружила, что все почему-то смотрят на меня, а Дилона ещё и пытается благодарить. Конечно, Орри всё рассказал, по-своему восторженно приукрасив наши приключения. Не стоит благодарности, юная леди. Подскажи лучше, как дальше быть?

– Тебе нужно немедленно к отцу, – отвечая на мои невысказанные мысли, произнесла Дилона. – Пока он в сознании.

– Как? – опешил Орри. – Что с ним?

– Ах, ты же не знаешь! Он болен, Полок говорит, ему не протянуть и недели.

Итлунг заметно побледнел.

– Когда это случилось?

– Через день после твоего бегства… похищения.

– Дилона, Орри всё ещё наследник? – мрачно спросил из своего угла Рэй.

– Конечно! – всплеснула руками та. – Да Дирин везде приказал вывесить объявления, чтобы известили Орри, что в случае возвращения ему ничего не грозит! Он думал, ты из-за него сбежал, – погрустнела девушка, – считал себя виноватым.

Мрачные предчувствия меня не обманули. Я резко вышла из забытья.

– Одри-ир-Рии, – отчеканила я, – немедленно иди, беги, лети к отцу. Пыльный и грязный, как есть. На глазах у как можно большего количества народа. Под руку с невестой. Под присмотром телохранителей. Пусть нежную сцену вашего примирения увидит весь Эрлинг. Пусть на каждом углу будет висеть указ о твоей будущей коронации. Иначе я не дам за твою жизнь и ломаного гроша!

Тот недоумённо захлопал длиннющими ресницами.

– Слушайся её, Орри! – рявкнул Рэй. – У тебя за спиной убийцы. Она тебя десятки раз спасала, нечего тут моргать!

Вот это голос! Несчастный будущий лорд аж присел, Лоту звуковой волной вжало в кресло. Хотела бы я так орать.

Дилона засуетилась, схватила жениха за руку, потащила к дверям. Страж последовал за ними, у порога обернулся, встретился со мной глазами.

– Иди, иди, – махнула я рукой, – мы тут в безопасности.

Мне бы ещё верить в то, что говорю…

Я перевела взгляд на окно – длинное, узкое, стрельчатое. Светало. Заря розовым окрасила черепичные крыши дворца. Покои Дилоны располагались на верхнем этаже. Отсюда был виден весь город как на ладони. Он был огромен, куда хватало взгляда – крыши, башни, купола, золочёные флюгера… Ле́са не видать даже вдали. Помощи ждать неоткуда.

– Арин, – жалобным голосом позвала меня Лота, – Арин, что происходит?

Я подошла к ней, присела рядом. Взглянула в растерянное, испуганное лицо. Да, она обычная девочка, не семи пядей во лбу. Но разве не мужественно было с её стороны терпеть наше поведение – возможно, кажущееся ей диким? Наши поступки, с её точки зрения необъяснимые, нашу ругань, наши страхи? Терпеть только потому, что премудрая сестрица потащила её с собой маскировки ради, пообещав приятную прогулку?

– Бедная, бедная моя девочка, – я притянула её к себе. – Прости уж меня, дуру непутёвую! Я тебя втянула в эту кашу.

Если бы сейчас сюда заглянул кто-либо из моих знакомых, он удивился бы до невозможности. Потому что я рыдала на коленях Лоты – отводя душу за все эти треклятые дни.

– Не плачь, Арин, – Лота робко погладила меня по волосам. – Так странно видеть тебя в слезах… Ты же такая сильная. Как мужчина. Или сильнее. Тебя все слушаются. Даже лорды!

– Что мне ещё остаётся, – проворчала я, размазывая слёзы по щекам. – Некрасивая старая дева со вздорным характером. Потому и сильная.

– Чудачка ты, Арин, – несмело улыбнулась Лота. – Разве внешность – это главное? Тебя все вокруг уважают, к твоему мнению прислушиваются. С тобой говорят об умных вещах… а на меня смотрят как на дурочку. Или на пустое место. Никто не считает нужным мне что-либо объяснять – думают, я не пойму… А я… я всё это время мечтала быть похожей на тебя! Я даже штаны сшила, кожаные… тайком от тёти. Лорд вот этот… он со мной только о пустяках болтал, а на тебя чуть ли не молился! Если б я могла, я всё бы отдала за… за… – тут она не сдержавшись уткнулась мне в плечо и разревелась.

Так было привычнее.

Отведя душу, я постаралась рассказать Лоте всё. Даже то, что было не до конца понятно самой. Она то вздыхала, то вздрагивала от ужаса. А потом выпалила удивительно правильную вещь:

– Арин, но, получается, ещё ничего не закончилось? Керт найдёт и убьёт Орри? И никто не узнает о Свитке?

– Свиток! – хлопнула я себя по лбу. – Я совсем о нём забыла. Нужно найти его – и обнародовать. Если тайна перестанет быть тайной, у Орри появится возможность уцелеть.

– А как же власть итлунгов?

– Видишь ли, Лота, – я попыталась оформить в слова крутившуюся у меня в голове мысль, – сначала я тоже боялась, что если содержание Свитка станет известно всем, то между людьми и итлунгами вспыхнет война. Но потом подумала: Керт и без того жаждет войны. Почему он так боится, что правда выйдет наружу? В его интересах сделать тысячу копий этого злосчастного письма и расклеить их на всех заборах. Вместо этого он пытается тихо и бесшумно устранить Орри без кровопролития…

Тут я уставилась на неё, затем хлопнула себя рукой по лбу.

– Ну конечно! Как же я сразу не сообразила! Обряд Бескровной Смерти! Керт не боится Дирина, Алькрен – пешка в его руках, но Тара, последняя Высшая, следит за каждым его шагом и не даёт развернуться. Уверена, это она заставила Керта молчать о Свитке. Она же и велела избавиться от наследника, сующего свой нос в забытые рукописи. Вот только Керт, поднаторев в дворцовых интригах, решил не просто убить, а воспользоваться силой крови, что течёт в Орри. Предав мучительной смерти того, в ком течёт королевская кровь, Керт ускользнёт из цепких объятий Тары, ибо Верховная Жрица не посмеет пойти против древних, почти забытых, но не отменённых законов Храма. Совершивший обряд Бескровной Смерти имеет право не подчиняться Жрице, какие бы уговоры их не связывали… Понятно, почему Керт так зол на меня – я не только помешала ему выполнить приказание Тары, но и расстроила его собственные планы!

– Какие ужасные законы!

– Они были созданы в не менее ужасные времена… Самое интересное, Лота, что Керт ошибается. Может, Тара и чтит законы, но в этом случае она будет беспощадна. Она устранит всех, кто хоть как-то причастен к находке Свитка и связанной с ним тайне. Одно упоминание о ней вызвало у неё ужас, ярость, это нечто, известное только Высшим, секрет, принадлежащий им тысячелетиями. Возможно – основа их власти. Ключ к тому, что они скрыли. Поэтому Тай-эй-Лара сперва убьёт Орри руками Керта, а затем уничтожит самого мага.

– Но ведь ты не позволишь? – Лота с надеждой уставилась мне в лицо. – Не дашь убить Орри?

– Керта – пожалуй, отдам на растерзание, – задумчиво протянула я, – а будущего своего повелителя, да ещё после того, как поглядела на его очаровательную невесту, – шиш вам! Пусть в Скируэне власть лорда весьма расплывчатое понятие. Может, мне будет просто приятно видеть его на троне!

– Думаешь, отец его простит?

– Уверена, он и не сердит на него по-настоящему. Наорал сгоряча, пригрозил непутёвому. Свитка он в глаза не видел, содержания не знает. Никто его толком не читал, и Орри лишь бегло просмотрел. Даже я… веришь, Лота, я видела отрывок из него – но короткий отрывок. А истина – там, там! Недаром мне его показали – как множество других картин прошлого. И отобрали Книгу – чтобы не составила ложного представления.

– Я тебя не понимаю, – выдохнула Лота.

– Я сама себя перестала понимать. И чем дальше – тем больше… Почему я, с самого начала не желая влезать в это дело, увязла в нём по уши? Почему именно меня выбрали Духи? Такое впечатление, что и Орри специально закопали у меня на виду, чтобы дать мне повод к действию.

«Ну уж это ты загнула, – насмешливо одёрнула я себя, – прогрессирующая мания величия».

Лота улыбнулась, утирая последнюю слезинку, оставившую светлый след на коже. М-да, умыться бы нам не мешало. Я прошлась по покоям Дилоны, заглядывая в приоткрытые двери. Ничего себе спаленка! Что ж на такой кроватище делают? На ней не спать, по ней скакать нужно – на лошади верхом. Гардеробная высокородной леди произвела не менее потрясающее впечатление. Неужели это всё носится? Каждый день, что ли, она платья меняет? Или каждый час? Третья дверь вела в вожделенную ванную, если можно было назвать этим обиходным словом нечто зеркально-мраморное, сверкающее позолотой и вставками полудрагоценных камней. Леший, как же у них уборная выглядит? С хрустальным унитазом, не иначе. А то и с золотым – с них станется.

Поискать комнаты фрейлин с их более скромными (надеюсь!) удобствами мне не позволила нелегальность нашего положения, посему я вернулась к Лоте. Дождусь Дилоны, пусть свиту предупредит. Не хочется никого пугать своим видом. Насчёт вида – зеркало напротив услужливо показало мне себя в полный рост. Оценив отражение, я воздала должное самообладанию юной леди. Окажись передо мной с утра пораньше такое недовольное, помятое и грязное чудище, я орала бы почище. Лота, маячившая в зеркале за моим плечом, походила на барышню в беде – уставшая и запылившаяся, но необычайно трогательная. Я же, скорее, олицетворяла собой ту «беду» – мрачная фигура со зловещей усмешкой, перекосившей лицо. Одним словом – ведьма, и вся утончённая роскошь вокруг меня лишь подчёркивала это. Я выглядела в дворцовой обстановке словно прекрасная Ирасмэль в Лесу. Чужеродно, едва ли не враждебно. Это был мир лордов, их изолированное от реальности пространство, где я чувствовала себя лишней. Моё место было в Мердене, там меня надёжно опекал Лес. Здесь я осталась без защиты и поддержки.

Дверь отворилась. На пороге прелестным видением возникла будущая леди Эрлинга. Вот уж кто был достоин хрустально-золотой ванны. Да что там – она затмевала любую роскошь. Тонюсенький каблучок её атласной туфельки попирал мрамор полов с привычной небрежностью. За одно шитьё на её блузке можно было бы выручить породистого скакуна в полной упряжи. Однако ясная улыбка была милее всех её нарядов, и предназначалась она, как ни удивительно, нам с Лотой.

– Они помирились! На глазах у доброй половины свиты. Всё кончено. Сейчас эти подлизы хором выражают свою бесконечную преданность Одри-ир-Рии, без пяти минут лорду Авендума. Керт и Алькрен объявлены вне закона, за их поимку назначена награда. Арин, – она подскочила и, схватив мою руку своими ладошками, прижала её к сердцу – или к месту на груди под кружевами, где сие обязано располагаться, – спасибо тебе, тысячу раз спасибо! Если бы не ты, если б не твоя помощь!..

– Да пустяки, – смущённо пробормотала я в ответ, – всё ведь случайно вышло. Не по моей воле, скорее уж, ей наперекор.

– Не слушай её, леди Дилона, – вмешалась Лота, – она наговорит! Ей Керт написал: «Не вмешивайся, иначе худо будет», – а она всё равно Орри не бросила.

Я цыкнула на неё, но поздно. Дилона смотрела на меня, словно на Верховную Жрицу, молитвенно сложив пальцы.

– Чем я могу отблагодарить тебя…

– Горячей ванной, – поспешила прервать её я. – И какой-нибудь подходящей одёжкой, пока к нашей не вернётся приличный вид. Это всё, в чём мы нуждаемся.

Золотоглазая красавица изумлённо взмахнула ресницами. Интересно, что обычно принято просить у лордов? Зе́мли? Титулы? Место в свите?

– Конечно, – растерялась она.

На звон колокольчика явилось с полдюжины дам, склонившихся перед леди в низком поклоне. Пышность их туалетов если и уступала платьям Дилоны, то совсем чуть-чуть, а выражения лиц напомнили мне школьных надзирательниц – притворно постных и невозмутимых. Выслушивая приказания госпожи, они будто бы не сводили с неё взгляда, однако, не сомневаюсь, успели рассмотреть нас во всех подробностях, разложить по косточкам и вынести определённое суждение.

Почему все фрейлины именно такие – независимо от возраста, комплекции и привлекательности – с поджатыми губами, натянутой улыбкой и лицемерно воздетыми бровями? Наверно, есть такое место, где их выращивают и муштруют по приказу отцов и мужей благородных леди. У Пи́нгэ, дочери главы Ские, свита состоит точь-в-точь из подобных кумушек. Разве что рода не столь высокого да одеты попроще.

Лота с радостью позволила себя увести. Пошла и я за позвавшей меня матроной. Ванна, мне отведённая, хоть и не из мрамора с золотом, но всё равно богатая, ждала меня. Прислуживать себе не разрешила – пусть я и «дражайшая гостья», но руки-ноги имеются, способна вымыться самостоятельно. Лёжа в воде (пенящейся, с добавлением мирéнских благовоний), я честно пыталась расслабиться и наслаждаться нежданной негой.

Не получалось.

Не верилось, что, как выразилась Дилона, «всё кончилось». Что отступился Керт и сложила руки Тара. И больше ничего не грозит будущему лорду, моя миссия выполнена, и я могу с лёгким сердцем возвращаться домой. Домой! В Мерден… нет, сначала в Ские, поблагодарить Мириан и даже успеть на закрытие ярмарки. А потом – мчаться во весь дух по ухабистой дороге, пока не увижу старый клён у поворота, за которым уже покажется бурая черепичная крыша…

Рано, Арин, рано.

Нужно найти Свиток. И поговорить с Орри. Решить, что делать дальше. Признаки моего сумасшествия пока не особо мне досаждали. Вдруг оно не станет прогрессировать? Хотя бы месяц-другой.

Я вылезла, вытерлась мягким-премягким махровым полотенцем. Оделась в заботливо приготовленный наряд. Уж не знаю, намекнул ли Орри своей невесте о моих пристрастиях или она догадалась сама, но мне преподнесли вполне удобоваримые штаны из тонкой кожи, такую же куртку и прямую блузку – всё тёплого коричневого цвета, в тон волос. Нашлись и сапоги – по Лесу в них не походишь, но лучше тех, что принято носить в столице. Мокрые волосы я зачесала назад. Вид у меня стал вполне приличный, не стыдно и к Дирину сходить познакомиться.

В дверь деликатно постучали. Я ожидала увидеть фрейлину, однако явилась Дилона собственной персоной.

– Можно с тобой поговорить? – умоляюще протянула она. – Я понимаю, ты устала с дороги…

– Ничего, – махнула рукой я, – пошли.

Из ванной, оказывается, имелся второй выход – завешенный гобеленом. Дворец, ничего не попишешь. Узенький коридор привёл в уютную комнату, вся обстановка которой состояла из кровати в нише, зеркального столика и горшков с цветами. Девушка присела на край кровати и жестом предложила мне сделать то же самое.

– Это моя личная комната, – с лёгкой улыбкой пояснила она, – сюда никто не имеет права входить, кроме Áйи, моей доверенной служанки. И стены тут толстые.

Я оценила. Но на всякий случай поставила свою защиту. Слоёв пять. Для надёжности.

Тем временем Дилона продолжала:

– Моя свита не в счёт. Пара приставлена заботливым папочкой, трое – начальником тайной охраны, одна – лично лордом Дирином, кое-кто следит за мной по просьбе соперничающих кланов, но, в общем, они мне довольно преданны. Придворный маг – безобидный старичок, его ученики больше озабочены постижением своей науки, нежели дворцовыми дрязгами. – Она нерешительно глянула на меня, затем продолжила: – Мне Орри так и не рассказал, из-за чего поссорился с отцом. Но я чувствую, что не просто так за ним гонялся никто иной как Керт. Предводитель пресловутого Братства… Ты слышала о нём?

Я кивнула.

– Арин! – леди впилась в меня глазами, стремительно меняющими цвет от золотого до чёрного. – Что он от меня скрывает?! Я должна знать! Я могу помочь ему, могу позвать на помощь мой клан Белых Птиц… Это сильный клан, с ним все считаются. Даже Дирин. Даже Храм!

– Какой именно?

Она растерянно моргнула.

– Храм Света в Зорнéсе. Почему ты спросила?

– Так… У магов свои причуды.

Дилона отвела взгляд. Я вздохнула. Она была славная. Привычная к шпионам в преданной свите и к ощущению поддержки могущественного и далёкого рода. И, в конце концов, если Орри и был связан словом, то я обещания молчать не давала. Вкратце я рассказала ей про Свиток, осторожно намекнув про его важность для Жрицы Храма Жизни. Дилона сделала то, чего я от неё и ожидала, – схватилась за голову и простонала:

– Беда…

А ты как думала!

– Это злосчастное письмо… его сжечь нужно было! И пепел развеять, чтобы ни один маг собрать не смог! Благородный, наивный, начитавшийся романов… дуралей! Выложил папочке! То-то Дирин орал, как помешанный. Но теперь… – она задумалась, – наоборот, только обнародование Свитка сделает жизнь Орри безопасной. И долгой.

Я была с ней полностью согласна. И многое отдала бы, чтобы держать сейчас Свиток в руках.

– Дилона, – кивнула я, – мне кажется, нам стоит торопиться. Давай сначала отыщем эту рукопись.

Она вскочила.

– Немедля найдём! Я сейчас же пойду к Орри и заставлю его отдать мне Свиток!

– Возьми телохранителей, – посоветовала я.

– Они и так толпой за мной ходят, – пренебрежительно дёрнула она плечиком, но мне не понравилась подобная беспечность.

– Среди них есть маги? Хотя бы ученики?

– Нет. Зачем?..

– Затем, что этот Свиток опасен, – жёстко ответила я.

Ах, как бы я хотела, чтоб её сопровождал мрачный Страж! Во всём и всегда видящий угрозу.

– Подожди меня здесь, – попросила Дилона, выскальзывая за дверь.

Я что, я подожду. Предварительно навесив на леди незримый щит из заклятий, закрепив их Огненной Бронёй. Теперь любой, кто поднимет на неё хоть палец, моментально без пальца и останется. Сгорит пальчик-то. Неприятное это дело – боевая магия. Неда меня ей не учила. Однажды, застав меня, корпевшую над воспоминаниями одного из участников Священных Войн, отодрала за уши, словно блудливую козу. Только к тому времени я, оказывается, уже заучила и заклинания Огненной Брони, и Длинного Копья, ту броню пробивающего.

Зато теперь я со спокойной душой отпустила Дилону за Свитком. Надеюсь, Орри не придёт в голову фантазия шлёпнуть невесту по попке. Хотя… Улыбнувшись, я подкорректировала заклятие, исключив из него итлунга.

Странно, боевые заклятия самые сложные. Зажечь свет в кромешной темноте, кинуть Сеть за тридевять земель, в секунду залечить порез гораздо легче, чем тот же самый порез нанести магией. Ну и правильно. Пара-тройка боевых магов – и осталась бы от Авендума мёртвая пустыня. А так даже после Священной Войны уцелели большинство Храмов и почти все жрицы, за исключением Верховных. Те как раз сражались на переднем крае и первыми сложили головы во всеобщей заварухе. Все, кроме… Тары. Тара – единственная выжившая Верховная Жрица после Священных войн! Единственная, сохранившая… Как это назвала Найга?

Знание.

Именно так, с большой буквы. Знание. Которое Верховные, погибая в боях, просто не успевали передать своим преемницам. Утерянный ключ к могуществу. После чего стали возможны и эксперименты Олькрафа, и угасание итлунгов. А Тара или не могла, или не захотела помочь, оставшись поистине единственной владычицей Авендума, полторы сотни лет упиваясь своей силой.

Значит, во всём виноваты Священные войны? Но, позвольте, а сами войны из-за чего разгорелись? По официальной версии, Храм Душ в Аскоре выступил против Храма Света в Калонге. Причина? А пёс его знает. Кто их разберёт, эти Храмы!

Но я теперь убеждена: две родные сестры не поделили именно это – Знание. Одна из них, став Верховной Жрицей, во что бы то ни стало хотела поведать Авендуму правду, как Орри сейчас. Вторая успела этому помешать. И Храмы разделились на два бьющихся насмерть лагеря, причём только Верховные знали, за что они на самом деле сражаются. А когда война окончилась, правда оказалась похороненной вместе с Первыми Жрицами.

Дверь опять распахнулась – подозрительно быстро для возвращения Дилоны. Но на пороге появилась именно она – в сопровождении Орри и… точно, за лордом маячила тёмная фигура Рэя. Выражение их лиц было подозрительно нерадостным.

– Свиток исчез! – выпалила Дилона.

– Тайное место? – усмехнулась я, глядя в испуганные глаза Орри. – Голову на отсечение давал? Хорошо, я не взяла. Плакала бы сейчас твоя голова.

– Арин, клянусь…

– Толку с твоих клятв, – проворчала я, но распекать его дальше не стала. Уж больно жалкий и потерянный был у него вид. – Где ты его прятал? Пойдём, попробуем что-нибудь выяснить о подпольном любителе древностей.

Хороший маг может многое узнать по оставленным следам. Достаточно нечаянного прикосновения, смахнутой второпях пыли. Но в покоях Орри я не обнаружила ничего. Тайник действительно был хороший. Ваза-цилиндр с двойными стенками, между которыми и помещался документ. Не зная, где искать, нипочём бы не догадалась. И никаких следов, даже самых слабых! Какой же маг способен на такое?!

Керта я исключила. Как бы ни был он хорош, я имела удовольствие изучить его возможности и легко читала оставленные им следы. Теперь его «почерк» я могла разбирать на расстоянии. Здесь поработал не он. Тогда – Тара? Или… кто-то неведомый? Проникающий через все запоры и стены, словно нож сквозь масло. Вроде Духа, прошедшего через мои ловушки.

В раздумьях я присела на подвернувшееся поблизости кресло.

– Как же так, Арин? – жалобно протянул Орри. – Ведь никто не знал!

Действительно, никто. Но опытные маги могут отыскать любую вещь, даже надёжно защищённую другим магом. Это как перетягивание каната – за один конец держится тот, кто прячет, за другой уцепился ищущий. Побеждает сильнейший. Проигравший разводит руки и виновато улыбается: мол, увы, на этот раз не повезло.

Улыбнулась и я.

– Ты чего? – подозрительно спросил Рэй.

– Забавно, – я повела головой. – Находишь бесценную книгу – и тут же её лишаешься. Оказываешься в двух шагах от первопричины всех напастей – его крадут у тебя из-под носа.

– Не вижу ничего смешного, – набычился Страж.

– Это потому, что у тебя нет чувства юмора.

– Что же нам теперь делать? – обиженно спросила Дилона.

– Не знаю, – честно ответила я. – Решайте сами. Нет Свитка – нет доказательств. Можно забыть всё словно страшный сон. У вас впереди свадьба, затем коронация – в таком порядке, или наоборот, не так уж важно. Будущему лорду найдётся чем заняться, кроме разгадки старых тайн Авендума. Алькрена выслать подальше под строжайший надзор, Керта отправить учить школяров в Университете – тогда у него не останется времени на прочие пакости. С Тарой будет посложнее. Она старушонка мерзкая и злопамятная. Придётся усилить охрану, завести привычку спать в окружении телохранителей…

При этих словах Дилона залилась пунцовым румянцем.

– И пригласить на службу парочку магов помогущественнее.

– Я не хочу спать при телохранителях, – решительно возразил Орри. – Тем более не желаю постоянно испытывать страх до конца своей жизни.

Голос итлунга прозвучал с царственным величием. Он даже словно ростом выше стал. И вовсе не из-за каблуков на щегольских сапожках.

– Допустим, к концу жизни ты бояться перестанешь, – передёрнула я плечами, – Таре как-никак двести с лишним лет, а тебе всего двадцать три. Так что остаток своих дней ты проведёшь относительно спокойно.

– Арин! – взмолился подскочивший ко мне Рэй. – Да прекратишь ты издеваться?!

– Кто тебе сказал, что я издеваюсь? Вы что, от меня и впрямь ответа ждёте? Решений готовых? – понимая, что выхожу из себя, я уже не могла остановиться. – Чтобы я рассудила за вас, как быть дальше? Да кто я такая? Простолюдинка с дальнего хутора будет решать за лорда и леди Эрлинга?!

Я задрала голову, вперившись в лицо итлунга.

– Одри-ир-Рии, твоя жизнь принадлежит тебе и только тебе. Сам выбирай, как ты её проведёшь. Не боишься – трать её на то, чтобы восстанавливать призрачную справедливость, открыто сражайся с Храмом и Кертом. Хочешь – держи всё в строжайшей тайне, защищайся от убийц и предупреждай их удары. Хоть в Храм Забвения уйди! Лишь бы это было твоё желание, твоё решение…

Запнувшись, я продолжила уже тихо:

– А я приму любое решение своего лорда и повелителя, как положено примерной подданной.

Орри нервно прошёлся по комнате – до окна, забранного частой решёткой, целиком выпиленной из полупрозрачного пири́ла, мельком глянул наружу. Покои принца располагались пониже, чем у его невесты, и в прорезях решётки виднелись скучные строгие каменные стены дворца.

Шесть дней назад (неужели всего шесть?!) мне не было дела до того, останется ли юноша королевской крови в живых или у Дирина одним наследником поубавится. Также мне было совершенно безразлично, принимает ли лорд Авендума решения самостоятельно или уже готовые планы нашёптывают ему его многочисленные министры и советники.

Почему же я так переживаю сейчас?

Одри-ир-Рии вернулся к нашей безмолвно застывшей группе и обвёл взглядом каждого по очереди. Я всегда замечала, как он красив – утончённой красотой итлунга. Теперь его черты приобрели оттенок суровой сосредоточенности. Может, именно этого и не хватало мне раньше, чтобы в полной мере признать в нём лорда.

– Я уже сказал, что не собираюсь до самой смерти прятаться за спинами телохранителей. Пускай Керт и иже с ним украли Свиток. Его содержимое у меня в голове. Первое, что я сделаю, и начну прямо сегодня – перерою все библиотеки Эрлинга, включая университетскую. Где-то должны отыскаться подтверждения тому письму! А если кто-либо посмеет мне помешать – я готов дать отпор.

Я украдкой вздохнула.

Призрачная правда иногда перевешивает и инстинкт самосохранения, и стремление к безбедной привычной жизни.

Чего же я, дура, так внутренне радуюсь?

В голове вдруг возникло видение. Девушка с горящими глазами стояла напротив меня в узком коридоре и уговаривала, упрашивала, умоляла… За моей спиной с треском горели факелы, коридор наполнялся дымом…

***

– Пожалуйста, Винéрг, – в звонком голосе слышится неподдельная боль, – согласись. У нас с тобой нет выбора. Или мы присоединимся к ней, или она убьёт нас. А может, и хуже! Как Оди́ллу…

Мужчина напротив медленно, но твёрдо качает головой.

– Нет, Дими́на. То, о чём ты говоришь, – преступление. Перед нашим родом, перед Прародителями, наконец, перед нашими потомками. Мы же разом лишим их будущего. А что взамен? Власть? В обесцененном, обессиленном, обескровленном мире?

Та, которую он назвал Диминой, не отступает. Витой шёлковый шнурок от пояса, что она машинально вертит в руках, давно распался на множество разноцветных нитей. Она даже не замечает.

– Ты знаешь, мне не нужна власть. Во всяком случае та, что она предлагает. Но я хочу жить, Винерг. И сохранить память о прожитом.

– Живи, – усмехается он, – кому нужна такая жизнь!

Вдруг он хватает её ладони в свои, наклоняется и с жаром шепчет:

– Димина, ты моя жена, я обожаю тебя, ты знаешь… Ваш сговор – бесчестье для нашей недолгой истории. Вы воры, потому что крадёте правду у собственных детей. По мне, так лучше умереть совсем, чем лишиться главного…

– Чего – главного?! – голос девушки срывается на крик. – Правды?! Да всем наплевать на то, что ты с такой гордостью именуешь правдой! Какая разница, кто и по чьему зову явился первым! Люди, итлунги – один сброд! Мы – Высшие, мы должны и будем главенствовать. Что толку в твоём геройстве, если оно ведёт к смерти?!

Он опять усмехается – невесело и криво.

– Прости, Димина. Призрачная правда иногда дороже спасительной лжи. Я догадываюсь, что меня ожидает – единственного, идущего вам наперекор. Смерть или забвение.

– Она не пощадит тебя, – устало выдыхает та. – Винерг, я не понимаю… призрачная правда. Неужели это так важно? Для тебя?

Лицо мужчины становится жёстким и безнадёжно тоскливым. Он отвечает, тщательно подбирая слова, стараясь успеть, пока шаги, что звучат всё громче, не оказались совсем близко:

– Есть только одна правда, родная. Губя её, вы губите себя. Вы предпочитаете длинную мучительную смерть. Я выбираю короткую.

Он ласково проводит пальцем по её щеке.

– Мне жаль тебя, Димина…

***

Очнувшись, я с удивлением поняла, что прошла секунда или две и передо мной по-прежнему стоит Орри. И я нахожусь в светлой просторной комнате, а не в тёмном подземном коридоре вместе с девушкой из сгинувшего клана. Моргнув, я разогнала последние остатки наваждения. Впрочем, наваждения ли?

– Эй, – окликнули меня мрачным голосом из-за спины итлунга, – с тобой всё в порядке?

– Вроде, – криво усмехнулась я. – Очередная картина прошлого. Без конца и начала.

Дилона озабоченно нагнулась надо мной, деловито пощупала лоб. Страж и я фыркнули одновременно.

– К сожалению, принцесса, это не простуда, вряд ли лечится, – я старалась, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее, – с магами такое бывает – иногда…

И постыдно зевнула.

– Шла б ты спать, – буркнул Рэй, – пока всё более-менее спокойно.

Это была замечательная идея. Ночное бодрствование настойчиво напоминало о себе. Я покорно позволила Дилоне за руку отвести себя в одну из комнат фрейлин при её покоях. Кто-то помог мне раздеться и стащить сапоги, затем уложил в кровать, на пышные перины. Помню, заплетающимся языком я спросила, где Лота, мне начали пространно отвечать – и тут я забылась.

***

Когда я открыла глаза, в комнате царил полумрак. В окнах напротив кровати виднелся догорающий закат, кроваво-красной полосой перечертивший небо. Я села, скрестив руки на груди, и долго сидела так, собираясь с мыслями. Меня не тревожили – видимо, на сей счёт были даны строжайшие указания. Затем я заставила себя подняться и одеться. Кто-то заботливо приготовил мне ужин, ожидающий на небольшом столике возле кровати. Еда была ещё тёплая, видимо, принесли не так давно. Мысленно поблагодарив внимательного неизвестного, я в секунды заглотила всё, после чего, сытая и довольная, принялась исследовать место, где очутилась.

Комната выглядела ничем не примечательной, с высоким, украшенным резьбой потолком, мраморным полом, застланным толстым ковром, стенами, затянутыми шёлком, и минимальным количеством мебели. Одна дверь из неё вела в ванную, вторая – в коридор, где на низком стульчике дремал мальчик-паж, при моём появлении вскочивший и испуганно поклонившийся. Я попросила его проводить меня к принцессе. Паж пролепетал, что леди Дилона сейчас на торжественном приёме у Дирина. Предположение, что ему придётся вести меня к лорду, вызвало всплеск неподдельного ужаса в его миндалевидных глазах. Не менее искренним был мой страх перед возможностью предстать пред светлые очи лорда и его свиты, заставивший меня весьма невежливо захлопнуть дверь. Торжественный приём – это не Лес и не Тропы, мне там делать нечего.

Чтобы не сидеть сложа руки, я кинула Сеть. Лота отыскалась сразу же – за стенкой. В обществе младших фрейлин, с которыми, не сомневаюсь, давно нашла общий язык. Поразило меня количество народу во дворце, особенно в огромном зале, где, вероятно, и происходила церемония. Орри и Дилона, естественно, были вместе, отчего я несколько расслабилась. Однако это не помешало мне повесить на будущего лорда пару-тройку слоёв невидимой брони. На всякий случай.

Может, зря я себя накручиваю? И всё и впрямь «кончилось»? Выловят Керта, примерно накажут Алькрена, приструнят Тару. И станут юный лорд с молодой женой жить-поживать, приумножая богатства, свои и подданных? И мне пора домой?

Вздохнув, я покачала головой. Не верю.

Но заняться чем-то нужно. Не навестить ли столичную библиотеку, куда я некогда так рвалась? Правда, с тех пор моей прыти поубавилось. Словно я поняла нечто очень важное, что не могло заключаться в книгах. Но от первоначального намерения не отказалась – больше из-за врождённого упрямства.

Мне очень не хотелось ходить по дворцу, вызывая расспросы и удивлённые взгляды. Тем более – по незнакомым улицам Эрлинга. Потому я быстренько вызвала Заклинание Поиска, а затем перенеслась прямо из комнаты в залы, заставленные пыльными полками с книгами. Признаюсь, такого множества книг я до сего момента не могла даже представить. Книги были везде – на столах, на полках, на стеллажах вдоль стен, сложены в шкафы и заперты в стеклянные витрины. За залом следовал зал, столь же забитый рукописной и печатной мудростью, затем ещё и ещё. Честно говоря, руки у меня опустились. Как в этом книжном море-океане найти то, что меня интересует?

Да так же, как в Храме. Что мне нужно? Книги, что написаны во времена Переселения. Ограничиваем время. Переизданные – прочь, там вряд ли сохранились первоначальные тексты. Посмотрим… Зелёные лучи веером разошлись по сторонам. Ой-ёй-ёй! Многовато. Пусть останутся лишь те, что найдены и привезены сюда недавно. Уже лучше. Теперь уберём из них все художественные произведения. Ура! Передо мной легло с полсотни книжек. Я жадно набросилась на них, переворачивая страницы.

Через пару часов, со звоном в ушах, слезящимися глазами и начинающейся головной болью, я запустила последней книгой в угол – поступок, конечно, глупый, ребячливый и бесцельный. В углу пискнула обиженная мышь.

Ни следа, ни намёка! Пусть совсем крохотного. Такое впечатление, что речь идёт о двух различных историях двух совершенно разных миров. Авендум, описанный в книгах, что лежали передо мной, и Авендум, который настойчиво показывал мне неизвестный доброжелатель.

Вдали возникла сутулая фигура со свечой в руке – вероятно, библиотечного смотрителя привлёк шум. Я торопливо погасила свет и вернулась в свою комнату. Там, несмотря на поздний час, шёл самый настоящий допрос с пристрастием. На мальчика-пажа грозно напирала леди Дилона, подкреплённая поддержкой Орри и Лоты. Ещё страшнее смотрелся Рэй, вперивший в несчастного взор поистине убийственный.

– Ну, и что здесь происходит? – спросила я, возникнув перед ними из ниоткуда.

– Арин! – с облегчением ахнули девушки.

– Где ты шлялась, леший тебя побери?! – рявкнул Рэй.

– А с чего это я должна перед тобой отчитываться?! – не преминула возмутиться я.

– Арин, мы больше часа тебя ищем по всему дворцу, – укоризненно произнёс Орри. – Этот недотёпа ничего не смог нам объяснить – где ты, что с тобой.

– Этот милый мальчик, – ободряюще улыбнулась я пажу, – и не мог знать, что я отправилась прогуляться.

– Ты могла хотя бы предупредить, – мотнул головой Страж. – Во дворец проникли убийцы. Орри пытались заколоть прямо на приёме, среди тысячи гостей. Что мы должны были подумать, когда поспешили к тебе и увидели, что ты исчезла?

– Броня сработала? – поинтересовалась я.

С минуту итлунг недоумённо смотрел на меня, затем лицо его прояснилось.

– Так вот что это было! Ты можешь защищать на расстоянии?

– Нет, брошу тебя на произвол судьбы, – буркнула я. – Кто на сей раз возжаждал твоей крови?

– Какая-то женщина, принявшая облик леди Нели́ны. Я даже не заметил, как быстро она достала нож из рукава. Если бы не твоя магия, я был бы мёртв. Когда её попытались схватить мои телохранители, она заколола себя и после смерти преобразилась в совершенно незнакомую мне особу.

– Я тебя предупреждала – опасность грозит тебе повсюду.

– Видишь ли, – развёл руками итлунг, – настоящей леди Нелине полторы сотни лет. Кто ж ожидал от старушенции такой прыти?

Я невольно улыбнулась, затем посерьёзнела.

– Значит, пришла пора опасаться даже немощных старушек.

«Тара, – подумала я уверенно, – вот пакостная бабуся! Что ж мне теперь, пожизненно в Эрлинге торчать, оберегая невезучего лорда?»

– Привет от последней Высшей Жрицы, – отвечая моим мыслям, отозвался Страж, – сомневаюсь, что она так просто оставит тебя в покое, Орри.

Тот решительно сжал кулаки.

– Да отец её!..

– Ты забыл: Дирин при смерти, – безжалостно напомнил Рэй, – защищаться придётся самому.

– Ничего, – сжал губы итлунг.

Глаза его сверкнули зелёным, затем голубым и жёлтым.

– Поговорю с Полоком. Пусть пару дней потрудится, а затем подыщу кого-нибудь поталантливее из Университета. – Он нерешительно глянул на меня: – Ты ведь не…

– Не соглашусь, – докончила за него я, – и не останусь. Прости, Орри. Я не гожусь в придворные маги.

Я обвела всех взглядом, пытаясь разобраться в мешанине собственных мыслей и чувств. Невольно обратила внимание на окошко – темень-то какая! Часы на стене показывали третий час ночи. И приняла единственно правильное решение – выпроводила всех спать. По пути машинально обновила броню Орри с Дилоной. Забралась на кровать, уселась, подобрав ноги под себя, и стала думать.

Рано мне в Мерден. Но и пожизненно торчать во дворце, опекая бесценную особу лорда Эрлинга я не собираюсь. Со скуки взвою не хуже пса на цепи, пусть даже и позолоченной. Что остаётся?

Предложить Таре мировую? Мол, так и так, я тут покумекала немножко на досуге и решила, что между нами возможен мир. При соблюдении пары нехитрых условий. Ты оставляешь Орри в покое, лорд перестаёт интересоваться древними свитками, и все живут долго и счастливо.

Представив себе подобную сцену, я невесело рассмеялась. Тай-эй-Лара потому и выжила за две с лишним сотни лет, что, верно, никогда не полагалась на зыбкое честное слово, к тому же человеческое. Даже согласившись на моё предложение, она вряд ли ему поверит. И через какое-то время – весьма непродолжительное – из нашей маленькой кучки заговорщиков в живых останусь я одна. Поскольку по каким-то непонятным причинам Жрица заблуждается относительно моей скромной персоны. Ну, может, ещё Лота. Хотя… Таре ли не знать, с какой лёгкостью щебечущие без умолку девушки выбалтывают секреты, не понимая их истинной ценности. Посему Лоту постигнет та же участь, что и Орри с Рэем, а теперь ещё и Дилону.

Что же выходит? Война с Храмом Жизни? Самым уважаемым, почитаемым и великим Храмом Авендума? Бр-р-р. Слопает нас Тара, вместе со всей армией Эрлинга и верных ему земель, и не поперхнётся. К тому же неизвестно, какую сторону примут остальные Храмы. И итлунги.

Тогда – что?

Эх, Арин, глупая, легкомысленная, полусумасшедшая магичка. Ничего-то не приходит в твою бедную головушку, способную лишь на дурные видения. Сгубило тебя праздное любопытство. Мне вдруг стало так себя жалко, хоть плачь. Дом мой далеко-далеко, мой отец, и мой Лес, и всё, что мне было дорого. Как в Нединых песнях, когда она изредка напевала перед сном: «Тяжело в чужой сторонушке, вдалеке от отчего тепла…».

За дверью послышались лёгкие шаги, затем раздался негромкий стук. Я была уверена, что это вернулась Дилона. Потому даже не потрудилась поменять вольную позу или хотя бы прикрыться одеялом, только бросила:

– Не заперто.

Но на пороге возникла не очаровательная хрупкая леди, а хмурый Страж. Без улыбки и отдельного приглашения он присел на кровать. Одежда в беспорядке – то ли спал, да вскочил, то ли раздевался, да передумал. Штаны кое-как в сапоги заправлены, рубаха и вовсе на голое тело накинута, ещё и распахнута. Я покосилась на костлявую грудь. До чего худой! Рёбра все наперечёт, хоть наглядно анатомию Высших изучай. Непонятно, откуда в нём сила берётся.

– Ты чего Орри бросил? – спросила я недовольно.

– Я за каждой занавеской телохранителя поставил. Всего восемь итлунгов из личной стражи Дирина.

– Не мало? – насмешливо поморщилась я.

К моему удивлению, он оставил мой выпад без ответа. Сидел, колупал щель между мраморными плитками пола носком сапога. Затем поднял сердитый взгляд.

– Я тут вспомнил… Керт хотел тебя убить в Храме. Вопреки намерениям Тары. Значит, между ними не всё так гладко. А если… Если мы натравим их друг на друга?

– Пока две собаки дерутся, третьей достанется кость? – прищурилась я. – Ох, Рэй, не всё так просто. Керт, конечно, старушонку недолюбливает, но боится. Жрица Керта терпит, пока он ей полезен. Рано или поздно они, понятно, подерутся. Только после того, как найдут и уничтожат Свиток… если уже не нашли. И изведут нашу тёплую компанию.

Страж хищно повёл носом.

– Посмотрим, кто ещё кого изведёт!

– Остынь, – беззлобно бросила я. – Тара тебе не простая бабуся. Её голыми руками не возьмёшь. Коли Керт её опасается, нам тем более придётся быть осторожными. Знаешь, как мастерски она через мою защиту прошла? Словно нож через масло.

Рэй пристально посмотрел на меня.

– Но ты её не боишься.

Я дёрнула плечом.

– Выдумал тоже! Да у меня все поджилки трясутся. Это я с виду спокойная. А на самом деле от каждого мышиного шороха вздрагиваю. Так и жду, что сюда Керт пожалует.

Страж недоверчиво усмехнулся. Затем вновь стал серьёзен.

– Орри готов объявить войну Храму.

– Ага, войну, – возмутилась я. – Нашёлся лорд-завоеватель! Одри-ир-Рии, победитель жриц! Леший, на что тратили время его премудрые наставники?! Чего он хочет добиться? Раскола королевства? Сначала он будет воевать с Храмом Жизни Лессанга. Затем – с пятью оставшимися в Аллéрге, Рунéге, Осади́ге, Лилльи́ и Скируэне. После – со всем возмущённым Авендумом!

– Что ты предлагаешь?! – взорвался Рэй. – Ждать, пока одному из убийц повезёт? Сидеть сложа руки?!

– Я как раз думала над этим перед твоим явлением.

– И чего надумала?

Признаться ему, что я опустилась до того, чтобы едва не разрыдаться от жалости к себе, мне не хватило духу. Потому позорно пожала плечами.

– Не знаю, Несущий.

Он насупился.

– Мне не нравится, когда ты меня так называешь.

– А мне нравится тебя дразнить, – откровенно и ехидно ответила я. – Что мне ещё остаётся? Сижу в чужом месте, трясясь от страха перед неизвестностью, в голове сумбур, до сих пор не пойму, схожу ли с ума или по капризу судьбы приобрела необыкновенную силу… Хорошо, что есть Страж, который так мило злится.

Рэй пихнул меня в бок острым локтем.

– Вовсе я не злюсь. Слушай… Пойдём прогуляемся.

Я скептически вскинула бровь.

– Ты же не одет. Замёрзнешь.

– Ночь тёплая, – возразил он, – совсем летняя. И вéтра нет. Подышишь воздухом – ты же любишь свежий воздух. Заодно поговорим.

Насчёт воздуха он попал в точку. Наскоро одевшись, я последовала за ним через лабиринт полуосвещённых дворцовых коридоров и то́лпы бодрствующих часовых. Охранник у моей двери, с которым Рэй перебросился парой слов, сопровождал нас с торжественным выражением лица до самой незаметной дверки, открывавшейся наружу, в окружавший дворец сад, расчерченный широкими дорожками и залитый лунным светом. Ни одного дерева – очевидно, чтобы возможный враг не подобрался ко дворцу незамеченным. Низко подстриженные кусты и пышные цветники. Тихо плескалась вода в небольших мраморных чашах фонтанов. Дорожки были выложены крупными ровными плитами из светлого камня. Ночь и впрямь выдалась на удивление тёплая. И тихая. Даже птиц не было слышно. Хотя – какие тут, в Эрлинге, птицы. Вороны разве или галки.

– Орри не будет бегать от Керта, – нарушил тишину мой спутник. – Не та натура. И в войну не ввяжется. Что требовать от парня, который воспитан на древних поэмах о чести и благородстве лордов! Он до сих пор верит, что все вопросы можно решить путём взаимных уступок и мирных переговоров!

– Святая Найна, – выдохнула я невольно. – Неужели у Авендума наконец-то будет лорд, который станет к этому стремиться? Надеюсь, его порывов хватит на год царствования. Или на полгода. Этого достаточно, чтобы пополнить запас наших легенд на весь грядущий век.

Рэй уцепил меня за запястье.

– Говори, что хочешь, Арин. Я знаю, что ты втайне веришь во многое, над чем вслух смеёшься. В том числе и в легенды.

Я попыталась стряхнуть его руку – безрезультатно. Вот силища!

– Чего прицепился? Какая разница, во что я верю или не верю? Поможет это сейчас? Сколько веков хаяли Пророчество! Неточное, ошибочное, двусмысленное!.. Получайте теперь мага с именем Предателя, вполне реального и несущего совершенно определённое зло. Предвестника конца мира. И я что-то не вижу Последней Надежды, способной ему помешать!

– Может, последняя надежда – это Свиток? – задумчиво протянул Страж. – Вернее, то, что в нём содержится? Знание, что даст нам силы против Тары и Керта?

Воспользовавшись моментом, я высвободила-таки своё запястье, словно побывавшее в железных тисках.

– Даже если это и так, мы уже его не прочитаем. Насколько я понимаю, в том письме важна была мелочь, оговорка, указка на нечто, пропущенное без внимания. Иначе тайна давно бы выплыла на свет. Одно я поняла точно: это не порядок явления в Авендум людей либо итлунгов. Это что-то, касающееся Высших. Настолько близко, что Тай-эй-Лара из кожи готова вылезти, лишь бы это не стало доступным – лордам, людям.

– Чего можно бояться с такой силой?

– А что самое важное для Последней из клана? Власть, Рэй. Тара страшится утраты власти в Авендуме. Однажды это уже чуть не произошло. Нам то время известно как Священные войны. Когда передрались почти все Храмы. Там были те, кто хотел обнародовать тайну, и те, что всеми силами пытались её сохранить. Две родные сестры вели войну, пока обе не покончили с собой – одна бросилась в пропасть, вторая заколола себя, не желая сдаваться в плен. Первую звали Ири-ай-Лия, она оставила книгу, что я с таким трудом добыла и с такой лёгкостью отдала. Имя второй – Э́рна-ир-Áя. Когда-то, в иной жизни, ты знал её как Эрия.

– Тебе виднее, – обиженно откликнулся Рэй. – Ты о моей прошлой жизни знаешь куда больше, чем я сам.

И отвернулся. Надутый ребёнок… ста пятидесяти двух лет. Или честно прожитых двадцати девяти. Мне стало смешно. Мы были с ним ровесниками – подумать только! Мы даже родились в один месяц… с разницей в сто двадцать три года.

– Ещё бы, – поддакнула я. – Заклятие Долгого Сна начисто отрубает память. Удивительно, как ты сохранил собственное имя…

Тут я запнулась. Перед глазами всплыла страница учебника, втихую стащенного… взятого взаймы у Неды. Не школьного, разумеется. Скорее, храмового – поскольку знания, содержащиеся в нём, вряд ли предназначались для школьной программы.

– Рэй, я тупица, – охнула я. – Если ты помнишь имя, значит, Эрия оставила лазейку.

Я прикрыла глаза. Уняла нервную дрожь в коленках. Старательно выговорила каждое из трёх длинных слов, похожих на случайные сочетания звуков и легко коснулась холодного лба замершего передо мной Стража. И только потом подумала, что неплохо было бы сначала поинтересоваться у него – хочет ли он возвращения своего кошмарного прошлого? Воспоминаний сиротского детства и жестокой жреческой школы?

Сначала действую, после думаю…

С минуту Рэй тупо пялился на меня. Потом моргнул. И с тихим стоном сполз к моим ногам. Я присела, успев подхватить его за плечи.

– Извини, не ожидала, что эффект последует так быстро! Ты что-нибудь…

Он растерянно потёр виски.

– Как просто… как… Как ты это сделала? Мне доказывали, что это невозможно!

– Ну… У Неды была книжка. Про ошибки, допускаемые в заклинаниях, и то, как ими пользоваться. Эрия, видимо, мало времени уделяла практическим занятиям.

– У твоей няни были книги на все случаи жизни. – Страж, пошатываясь, поднялся на ноги. – Пойдём, присядем. Мне как-то… не по себе.

С моей помощью он доковылял до ближайшей мраморной скамейки. Тяжело повалился на отделанную деревом спинку. Я осторожно присела рядом, стараясь не мешать. Нелегко, наверное, обрести себя заново. Вспомнить всех, кто когда-то что-то значил для тебя, и понять, что их давно уже нет на свете. Как и мира, где ты жил.

Молчание это длилось недолго. Рэй вдруг коротко рассмеялся своим сухим смехом и повернул ко мне довольное лицо.

– Так мне, болвану, и надо. Подойди туда, встань там!.. Вот и отстоял положенное за глупость. А ты, Арин, ты…

Лицо его приняло серьёзное выражение, похожее на то, с которым он уговаривал меня вернуться домой.

– Я не знаю, кто ты, Арин. Но если ты и не Высшая, то сила твоя – это что-то необыкновенное. Я обязан тебе не только именем…

– Прекрати, – перебила его я, пряча смущение, – ничем ты мне не обязан… Несущий.

– Ты опять?!

– Всё, всё, я пошутила. Ой! Ах, ты драться?! Да я тебя!

Силы наши были не равны. Через минуту я была прижата к скамейке со сведёнными за спиной руками и приставленным к горлу коленом.

– Дай честное слово, что перестанешь меня дразнить! – потребовал Рэй.

– Не дам, – тщетно сопротивляясь, выдохнула я. – Тогда наше приключение потеряет единственную для меня прелесть.

– Это языки-то за спиной показывать?

– Нечего оборачиваться, когда не просят!

– Всё равно ты сдашься! Я сильнее!

Издевательски улыбнувшись, я стянула его Заклятием Цепи и усадила на скамью, заставив принять то же положение, в котором секунду назад мучилась сама.

– Физически – да. Но не забывай, что я маг, Не… В общем, связываться со мной небезопасно.

Рэй ответил мне сердитым взглядом блестящих в лунном свете глаз.

– И за что ты меня так невзлюбила?

– Ничего подобного! – машинально возразила я и тут же поняла, что и впрямь перестала испытывать к нему былую неприязнь. Неужели достаточно провести неделю с человеком, чтобы привыкнуть к его угрюмому нраву и не раздражаться по каждому пустяку?

Я сняла заклятие и протянула Стражу руку.

– Мир, Рэй?

Он долго ломался, но руку принял.

– Мир.

Мы расхохотались, как когда-то в Лесу – без видимой причины, и долго не могли остановиться, потом одновременно рухнули на скамью, дабы перевести дух.

– Воспоминания твои, – напомнила я, – ничего в них не оказалось… полезного?

Он отрицательно качнул головой.

– Ничего. Если в Аскоре кто-либо и владел тайной, так только Эрия. Наше дело было сражаться, не задавая лишних вопросов.

– Ты всё ж таки имел своё мнение.

– На которое Жрица плевала со всем присущим ей могуществом. А потом и вовсе… м-да. – Помолчав, Рэй вдруг добавил: – Оказывается, у меня и друзей-то там не было. Никого, о ком бы мог сейчас вспомнить с сожалением. До двадцати лет беспрестанная муштра, затем год в личной охране Верховной Жрицы. Скукотища! Если разобраться, так я должен Эрии спасибо сказать.

– То, чего мы не знаем, всегда кажется значительнее, чем есть на самом деле. Может, и наша пресловутая «тайна» – всего-навсего очередной миф…

Я не договорила. Вскочила, как кнутом подстёгнутая, морщась от жгучей боли.

Где-то в покоях Орри лопались нити охранных заклинаний.

– Что происходит, Арин?! – Страж встревоженно заглядывал мне в лицо, но времени объяснять не было.

Я прыгнула прямо на звон рушившихся барьеров, прикидывая в уме: успею – не успею.

Не успела.

Восемь трупов телохранителей лежали полукругом. Смерть их была мгновенной и безболезненной. Керт не стал рисковать и припечатал всех заклятием, способным убить не восемь – восемьдесят охранников.

Керт? Я прикоснулась к ближайшему телу.

Ай да Тара, бодрая бабуля. Самолично выползти из Храма, не полениться. Проделать такой путь – что там Тропы! Единственное, что заставило меня злорадно усмехнуться, – Последняя из Высших добилась своего дорогой ценой. Моё Заклинание Брони испепелило всех, кто пришёл сюда с ней и Кертом, о чём свидетельствовали три безобразных пятна на полу, натёртом до блеска. Эх, жаль не пять!

– Орри, – простонал рядом Рэй. – Они его убили?..

Я вздрогнула, совсем забыв, что привычно прихватила с собой Стража. Кинула Сеть, замирая в ожидании.

– Нет, – выдохнула с облегчением, – он пока жив. Да здравствуют древние храмовые традиции! Слушай… Я сейчас ненадолго сделаю тебя невидимым. И отправлю к Дилоне, они теперь там. Мне нужно успеть к Дирину.

Любой нормальный человек спросил бы меня зачем. Рэй только согласно нагнул голову. Покрывало Невидимости упорно не хотело ложиться на обладающего «антимагией» Стража, но моя ярость пересилила. Затем я послала его в покои принцессы. Сама прыгнула, ориентируясь на слабый отклик Сети.

В спальне лорда Авендума было на удивление светло. И пусто. Правда, едва я разглядела, кто стоит перед полулежащим в постели человеком, это перестало казаться странным. Ему, стоящему в позе победителя, окружённому мастерски сплетённой Бронёй, был не страшен ни умирающий лорд, ни его упокоившаяся навеки стража. Невидимая для него, я подошла к противоположному краю пышной постели Дирина и заглянула в лицо мага, ожидая прочесть на нём торжество.

Сам повелитель мира, пристроенный среди пуховых подушек и шёлковых одеял, выглядел измученным и усталым. Он не был стар – как все в Авендуме, я помнила, что лорду Дирину всего сто шестьдесят два года. Тем не менее его лоб и щёки прорезали глубокие морщины, а светлые волнистые волосы оказались наполовину седыми. С первого взгляда чувствовалось, что он уже не жилец на этом свете. Его изящные руки, умиротворённо сложенные поверх узорчатого шёлка, были словно выточены из полупрозрачного камня. Как маг, я ощутила неизбежное приближение смерти. Как человек, жадно изучала лицо своего лорда – властное, умное, суровое, с правильными чертами и всё ещё красивое – каким, быть может, станет ве́ка через полтора лицо Орри.

– Что тебе угодно? – нарушил гробовую тишину опочивальни лежащий. – Видишь, я не боюсь тебя, Керт.

Голос у него был слабый, но спокойный.

– А зря, – откликнулся маг. – Хоть ты и почти покойник, но одно дело принять смерть, как ласковый сон, другое – напоследок познать непереносимую боль. Но речь не об этом.

– Что тебе угодно? – вновь властно повторил Дирин.

– Да, собственно, ничего, – пожал плечами Керт. – Хотел поглядеть на тебя напоследок. Ведь мы были когда-то друзьями.

Лицо лорда исказила гримаса.

– Тогда я не знал твоей истинной натуры. Твоих безумных планов.

Маг усмехнулся.

– Разве стряхнуть с себя власть Храмов и самим распоряжаться в Авендуме – это безумие? Приструнить зарвавшихся людишек? Прибрать к рукам неиспользуемые земли?

– Попробуй, – неожиданно беззаботно отозвался Дирин. – Положим, людей ты завоюешь. Храмы, где остались одни старики и старухи, – тоже. Но Лес, Керт… Духи Леса… Сомневаюсь, что они позволят тебе нарушить Договор.

– Да видел я твоих Духов! – злобно выкрикнул Керт. – Тупые твари! Я верхом на них ездил! Жадные Жрицы запугали вас, и все твердят: «Ах, Духи! Ах, мирцри!» Послушай – я специально изловил парочку, чтобы понять, на что они способны. Обыкновенные животные из тех, что населяют Лес. Где кара за святотатство? Где обещанное возмездие?

– Возможно, ближе, чем ты полагаешь, – ответил лорд, заставив меня вздрогнуть.

Керт с тревогой оглядел его, затем успокоился.

– Что тебе ещё остаётся, как не болтать о возмездии. Сын твой у меня в руках, тот, кого я посажу вместо него, будет мне послушен. Всё выйдет по-моему, Дирин. Мне даже не пришлось тебя убивать – сам скоро сдохнешь.

– Но ты зачем-то пришёл, – губы умирающего изогнулись в презрительной усмешке, – явно не за тем, чтобы просто помучить. Так что тебе нужно?

– Свиток, – маг склонился над постелью. – Отдай его мне. Тогда смерть твоего сына не будет мучительной и долгой.

– Ты опоздал, – мне показалось, что в голосе Дирина послышалась радость. – Свиток у меня забрали.

– Кто?!

– Если я скажу тебе, что за ним пришёл сам Лиэйраль, ты мне поверишь? И имя Рион тебе ни о чём не скажет… За Свитком пришли Духи, Керт. Духи нашего мира. Ты можешь убить меня и моего мальчика, устроить резню в Авендуме… Тебе уже ничего не поможет. Я верю в неё – Последнюю Надежду…

Керт в порыве ярости вцепился в плечо лорда.

– Что за надежда?

– Узнаешь, – бледное лицо Дирина перекосилось от боли, но голос остался твёрдым: – Зря ты издевался над Пророчеством. Я, больной, страдающий старик, стоящий одной ногой в могиле, могу лишь посочувствовать тебе.

Маг отдёрнул руки. Выругался. И исчез. Я знала, что он отправился к ожидавшей его Таре и грузу из трёх неподвижных, но пока живых тел. И знала, что в любой момент могу догнать его. Потому я сдёрнула с себя Покрывало Невидимости и приблизилась к Дирину. Сейчас мне это показалось важнее, чем догонять Керта.

– Лорд Дирин…

Он с трудом повернул ко мне измождённое лицо. Взгляд его глаз, то зелёных, то светло-серых, остановился на мне с какой-то затаённой печалью.

– Мой лорд, Свиток забрали Духи? Не Тара, не…

Он прервал меня лёгким наклоном головы.

– За ним пришли Лиэйраль и Рион. Я видел их, как сейчас тебя. Они могли просто забрать его, но почему-то решили поставить меня в известность.

Я глубоко вздохнула. Разум отказывался воспринимать происходящее. Слишком нереально было услышанное мною. Да и вся эта сцена выглядела нереальной – я возникла у постели лорда, и он не был ни удивлён, ни напуган появлением из ниоткуда незнакомого человека, задающего вопросы на темы, причастность к которым тянула, самое малое, на пожизненное заключение.

– Вы ведёте себя так, будто ждали меня, – выдавила я.

– Меня предупредили о твоём появлении.

– Кто? – растерялась я. – Орри?

Дирин тихо рассмеялся.

– Да-да, и Орри тоже. Ты тот маг, что трижды спасла ему жизнь. В Мердене, Ские и здесь, в Эрлинге. Наклонись, девочка, мне тяжело говорить, а появление этого идиота Керта оставило меня совсем без сил.

Мне пришлось залезть на край высоченного ложа.

– Если не подводит память, тебя называют Арин. Арин… помоги моему сыну. Из него получится хороший лорд. Лучше, чем был из меня.

– Что толку спасать жизнь одному, когда скоро весь мир перестанет существовать! – вырвалось у меня с горькой обидой. – Ваши духи, случайно, не сказали, как этого избежать?

– Ты не думала об этом прежде. Не думала, спеша сюда, стремясь помешать Керту помучить угасающего старика. Ступай к Орри, Арин. Ты сама знаешь все ответы.

Он медленно закрыл веки, давая понять, что разговор закончен. Я секунду сидела без движения. Духи, Лиэйраль, Рион, Свиток. Пророчество. Надежда.

На что мне, леший, теперь надеяться?!

Кинула Сеть и прыгнула, едва почувствовав Рэя. Он был уже в конюшне и седлал лошадей. При моём появлении буркнул не оборачиваясь:

– Я опоздал… Они забрали Дилону… и Лоту тоже.

Что ж, я старательно готовилась услышать это и не дрогнуть. Ведь сама допустила произошедшее. Но Страж, не подозревая об этом, винил себя.

– Рэй, – не выдержала я, – Рэй, послушай… Они их не тронут.

– Как же, не тронут! – он бросил поводья и гневно повернулся ко мне. – Держи карман шире! Может, в этот самый момент их уже убивают!

Голос его сорвался на крик.

Мне стоило огромных усилий сдержать себя.

– Рэн-эйр-Эй, – я старалась чётко выговаривать каждый слог его звучного имени, – задумайся, почему забрали только Орри и девушек? Почему мы с тобой невредимы и на свободе? И, хоть я не таясь творила заклятия, мне не удосужились помешать?

Он тихонько охнул.

– Мы нужны им живые…

– Не «им». Таре. И не «мы». Этой треклятой Жрице необходимо, чтобы я вернулась к ней. Пришла по собственной воле, своими ногами! И, пока у неё Лота, Орри и Дилона, она знает, что я на привязи. Вот увидишь, она их будет беречь как зеницу ока.

– Но Керт!

– Что ей Керт? Она не доверит ему пленников и вообще держит его на коротком поводке.

– Значит, ты вернёшься?

– Если я вернусь, пленные будут ей больше не нужны.

– Так что ты собираешься делать?

– Не ори! Ты запрягал Звёздочку? Продолжай, очень своевременное занятие. Поедем за ними следом и посмотрим.

Он сердито фыркнул и отвернулся. Чем я могла его утешить? Моей слабой уверенности в себе хватало лишь на то, чтобы унять дрожь в коленках. Закрыв глаза, я кинула Сеть. Не скрываясь – какой смысл? Тара, естественно, поджидала меня в получасе езды от Эрлинга. Похищенные были живы. А отряд Керта понёс существенные потери и теперь составлял шесть итлунгов и ни одного человека. Так тебе, голубчик. Не суйся под Броню.

Чего ты добиваешься, Тара? Неужели надеешься, что я присоединюсь к тебе? Плюну на близких мне и стану на пару с тобой править миром?

«Эй, кого это ты назвала близкими? – язвительно подметил мой внутренний голос. – Лорда и леди Эрлинга?»

Да хотя бы! Не отдам я их ни Керту, ни тебе, Жрица. Потому что… а просто – не отдам!

Мы миновали ворота дворца и поехали по притихшим улицам города. Широкие, вымощенные булыжниками, окружённые прямыми рядами высоченных, четырёх, пяти, даже шестиэтажных домов, они хранили ночное безмолвие, нарушаемое лишь эхом цокота копыт наших коней. Я задрала голову: на тёмном небе горели тусклые звёзды.

Куда ты едешь, Арин?

А леший его знает…

***

– Нет, вы поглядите на неё!

Голос Неды звучит издевательски и чудовищно громко.

– В Айрепрáнх она собралась, на поиски Затерянной обители! Даже продукты на дорогу запасла! Долго готовилась, известное дело! А отец родной мучайся, куда дочка делась – лихие люди извели, в Лесу затерялась?

Я гордо молчу. Чтоб я – да заблудилась в Лесу? Отец в жизни в это не поверит. К тому же я ему записку оставила. Он что, не прочитал? Или… ой, я же забыла уточнить Проявляющее Заклинание. Руны не проявились, как я рассчитывала, через полдня после моего ухода. Вот из-за чего столько шума.

– Если бы я вовремя не возвратилась с Пинéги, не нашла тебя и не вернула, чтоб ты сейчас делала, маг ты недоученный? Простое заклинание напутала!

Прекрасно бы жила. Зарабатывала бы целительством. Уж прокормиться бы недолгое время каникул точно бы смогла! А та найденная мной в старой книге карта указывала точное место обители, где, по легенде, заточена душа Святой Вилéйги, леди Айренпраха, затерянного города. Как утверждает легенда, душа Вилейги явится тому, кто найдёт развалины башни замка…

– Арин! Смотри на меня! О чём ты думаешь?! Надеюсь, о своём недостойном поведении?

Я спокойно встречаю её взгляд.

– Мне уже почти шестнадцать, Неда. То, что я напортачила с заклинанием, вовсе не означает, что я не протянула бы без вашей опеки пару месяцев! Это вы считаете, что я ещё ребёнок!

– А как к тебе относиться? Разве взрослый человек станет сбегать тайком из дома, толком не собравшись, никому ничего не сказав?

– Во-первых, я взяла самое необходимое. Во-вторых, если бы я вам сказала, разве вы отпустили бы меня одну? Навязали бы провожатых, охрану!

– И были бы правы! Мало ли что может случиться в пути с молоденькой девушкой!

– Ага, значит, всё-таки с девушкой, не ребёнком?! Да ничего бы со мной не случилось!

Неда меняет тактику. Присаживается на скамью, вздыхает. Лицо становится серьёзным, ирония исчезает без следа.

– Арин, неужели ты не понимаешь, что мы чуть с ума не сошли, когда ты исчезла? Отец места себе не находил…

– А ты выдернула меня сюда, когда я была почти у цели!

Няня сжимает худые пальцы.

– Никакая цель не оправдывает того, что ты натворила! Сколько же можно видеть только то, к чему стремишься, и не замечать, как от этого страдают другие? Ты хочешь, чтобы тебя считали взрослой – так веди себя как взрослая!

Она поднимает мой опущенный подбородок и заглядывает в лицо.

– Прежде чем добиваться цели, нужно взвесить, не окажется ли её достижение горем для окружающих тебя. Пока ты этого не поймёшь, ты не повзрослеешь, Арин.

… Я так и не повзрослела, Неда, прости меня…

***

Мы нагнали их быстро. Толком ещё не рассвело, по дороге стлался плотный туман, доходящий лошадям до животов. Казалось, они не бежали, а плыли по молочно-голубой реке. Тара остановилась в ближайшем к Эрлингу Храме, Храме Света в Ри́пни. Мы угрюмо наблюдали его торчащие над деревьями башни из жёлтого камня, не решаясь подъехать ближе.

– Долго мы будем здесь топтаться? – мрачно поинтересовался Рэй.

– Заткнись, без тебя тошно, – огрызнулась я. – Предлагаешь вдвоём штурмовать Храм?

– А что, ты видишь какой-то другой выход?

– Знаешь, я, может, и безрассудная, раз уж умудрилась влезть с тобой за компанию в такое дерьмо! Но не настолько, чтобы голыми руками сражаться с сотнями обученных воинов Храма, да ещё с Кертом и Тарой в придачу!

– Арин, придумай же что-нибудь! – взмолился Страж.

– Ничего в голову не приходит! – я мучительно огляделась вокруг.

Плотная зелень Леса. Дорога, подводящая к небольшой деревушке из полусотни домов. Возделанные квадраты полей. Озеро, над которым кружились стаи серых одичалых гусей.

– Соберись! – прикрикнул на меня Рэй, для пущей убедительности пару раз энергично встряхнув за плечи, так что мои внутренности не сразу заняли подобающее им место. – Маг ты или нет? Ты можешь!

«Ты можешь» – говорила мне Неда, кладя передо мной книгу толщиной с две моих руки, которую нужно было прочесть и рассказать на следующий день близко к тексту. «Ты можешь», – заявлял мне отец, когда я в слезах поднималась после очередного выверта моей лошади и думала, что никогда не научусь ездить верхом. Теперь ещё этот Страж ставит передо мной невыполнимую задачу!

Но я действительно маг. И я могу…

Решение пришло неожиданно. Я даже недоверчиво тряхнула головой – настолько оно было простым и естественным. Воплотить его в жизнь – дело пары минут. Сначала Сеть – дабы определить местоположение всех, кто меня сейчас интересовал. Затем – Заклинание Перемещения, чуть-чуть подкорректированное, чтобы трое мгновенно очутившихся передо мной не были слишком потрясены быстротой перемены. После – Прыжок в Лес, где ранее с помощью Сети я «увидела» затаённую от посторонних глаз пещерку. Пригодную для укрытия семи ошарашенных существ (двух итлунгов, двух лошадей, человека, Стража и мага). Мой огонёк превратил её в сверкающие чертоги.

– А говорила-то! – проворчал Рэй, помогая Орри усаживать Дилону с Лотой, таращивших глаза по сторонам.

– Что произошло? – ошеломлённо выдавил итлунг, пытаясь ощупать каменные своды пещеры, дабы убедиться, что это настоящее, а не наведённый морок.

– Мы сидели под замком в темноте и думали, что нас скоро убьют, – Лота смахнула со щеки прозрачную слезинку, голос её задрожал, и Дилона поспешила обнять девушку.

– В этот раз нас не усыпляли, – медленно протянул Орри. – С нами никто не разговаривал. Алькрен не удостоил нас даже взглядом. Сам Керт, увидев меня, обошёлся без угроз и нападок. Из чего я заключил, что дела́ наши плохи.

– Орри, это им с рук не сойдёт, – я закусила губу. – Клянусь всем, что мне дорого, клянусь моим Мерденом, моим домом – больше это не повторится!

– Что ты решила? – нахмурился Страж.

– Орри и девушек я отправлю в Эрлинг. Эти Перемещения не так сложны, оказывается… Собирай армию, мой лорд, – повернулась я к опешившему итлунгу, – и жди нас.

– Нас? – одновременно переспросили два голоса, один из которых, довольный, не сомневался в ответе.

– Мы с Рэем пойдём навестим нашу неугомонную бабулю.

– Спасибо, что соизволила взять с собой.

– Ты же всё равно увяжешься, – хмыкнула я. – Лучше уж держать тебя на виду.

Страж дерзко вскинул упрямый подбородок.

– Да уж, одну тебя не пущу!

Я усмехнулась.

– Смотри – заставишь меня последовать примеру Эрии.

– Второй раз я не попадусь!

Орри осторожно кашлянул.

– Простите. Вы не могли бы отложить ваши пререкания на потом, когда мы все будем в безопасности?

Манящее словечко «безопасность» заставило нас с Рэем прекратить перепалку и начать спокойно обсуждать сумасшедший план, зародившийся в моей не менее безумной голове. Надо отдать Орри должное, он сразу разобрался в том, что от него требовалось, и даже внёс несколько по-настоящему ценных предложений.

– Надеюсь, ты понимаешь, на что идёшь, – хмуро подытожил Страж, когда всё было обговорено и решено, обращаясь не то ко мне, не то к возбуждённо-радостному итлунгу.

Поскольку это можно было в равной степени отнести к нам обоим, мы дружно кивнули.

– Ты точно справишься? – спросила я Орри.

– Во всяком случае, попробую, – тряхнул он головой и покосился на Дилону. – Заодно проверю, что я на самом деле из себя представляю.

– Осторожнее, Одри, – попросила я, глядя на его раскрасневшиеся щёки и ярко заблестевшие глаза. – Не увлекайся, ладно?

– Это тебе не стишки слагать о героических битвах древности, – сердито проворчал Рэй. – Тебе предстоит повести за собой людей, возможно, на верную гибель.

– Я помогу, – мужественно поддержала жениха Дилона.

– Береги его, леди, – я оглянулась на сжавшуюся в комочек Лоту. – И позаботься о моей сестре

– Я боюсь, Арин, – прошептала та.

– Держиcь, – подбодрила её я, – скоро всё закончится. Обещаю.

– Я боюсь за тебя, – неожиданно тихо прошептала она. – Твой план – это самопожертвование…

По моей спине пополз холодок. Неужели я выдала себя? Постаравшись придать лицу самое беззаботное выражение, весело рассмеялась.

– Что ты себе напридумывала? Выбрось эту чушь из головы. И веди себя хорошо, не то я пожалуюсь Фиде.

Упоминание тёти подействовало в момент. На очаровательной мордашке Лоты отразился вполне привычный страх домашнего наказания. Воспользовавшись общей заминкой, я незаметным жестом отправила их в Эрлинг, без дальнейших, неизвестно куда способных завести проволочек. И вторым жестом перебросила нас с Рэем обратно к Храму Света.

Здесь было всё так же, как четверть часа назад. Единственное различие заключалось в цвете неба – за тот недолгий промежуток, пока мы болтались туда-сюда, окончательно рассвело. Башни Храма стали золотыми от лучей утреннего солнца. Движения среди деревьев не наблюдалось, да и не была Тара настолько глупа, чтобы бросить на наши поиски отряды обычных воинов.

– Арин, а она ведь была права, – наклонился ко мне через холку Звёздочки Рэй. – Ты задумала…

Я гневно отпихнула его свободной от поводьев рукой.

– Не сотрясай воздух понапрасну! Я знаю, что делаю, и ты мне не указ!

Он серьёзно посмотрел мне в глаза. Взгляд его был странным: удивлённо-растерянным и в то же время твёрдым.

– Это мы поглядим.

– Гляди-гляди. Ладно, ты помнишь, что должен делать?

Страж кивнул. Я подозрительно оглядела его с ног до головы. Не нравится мне эта неожиданная покорность! Но выбирать не приходится. Оставалось только верить, что он поступит так, как мы договорились, не преподнеся мне сюрпризов.

Чтобы на расстоянии нащупать Тару, мне даже не понадобилось кидать Сеть. Я слезла с Гнедко, потрепав его по лоснящейся шее, сунула повод в руку Рэя и прыгнула. Переносясь сразу в полупустой зал Храма, к подножию каменного кресла, больше напоминающего трон, на котором восседала Верховная Жрица. А рядышком, словно закадычная подружка, сидела на удобном стуле с подлокотниками моя нежно ненавидимая «кровная родственница».

При моём появлении Жрица вскочила с места. Была она молода, белокожа, высока ростом и широка в кости. Бело-голубое храмовое одеяние подчёркивало черноту её прямых волос и раскосых глаз. Я приветствовала её положенным полупоклоном. Война войной, но не забывать же о приличиях. Далее по непреложному этикету следовало назвать себя и цель прихода в Храм Света. Но здесь меня опередила Тара.

– Вот, Ли́ла, это и есть моя преемница. Познакомься – Арин из Мердена.

– Не рановато ли? – усмехнулась я, оглядывая зал.

Полдюжины младших жриц. Четверо воинов за креслом Первой и ещё пара у дверей. Все – чистокровные итлунги, уроженцы Рипни. Магией и не попахивает. Не будь тут Тары – справилась бы одной левой. Или правой. В зависимости от того, кто с какой стороны окажется. Но моя милая «бабуля», не сводящая с меня ласково-внимательных глаз, была настороже. Я не обманывалась ни вольностью её позы, ни слабостью её старчески сморщенных рук, покойно сложенных на коленях. Тара была готова – к нападению или защите, в зависимости от обстоятельств. Сила исходила от её тщедушного тела, словно широкие лучи света, невидимые простым глазом. Сейчас она оправдывала своё имя – Беспощадное Карающее Пламя, и тем труднее было смотреть ей прямо в лицо.

– Ты же вернулась, – она на секунду опустила взгляд, чтобы тут же вновь торжествующе оглядеть меня с головы до ног. – Значит, признала мою правоту…

– Я пришла, чтобы сказать тебе кое-что, – перебила её я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно спокойнее, а поза не была откровенно вызывающей, – пока ещё не стало слишком поздно.

– Что же?

– Я хочу, чтобы ты оставила в покое Одри-ир-Рии, его невесту Дилону, его телохранителя и мою сестру. Не пыталась убить их ни руками Керта, ни своими собственными.

Лила, жрица Храма Света, удивлённо моргнула. Я осмеливалась требовать – не просить, не умолять, а требовать, словно мне было чем угрожать им, могущественным и защищённым! Вот наглость!

Тара отреагировала иначе. Вздохнув, она печально спросила:

– За это – что?

– Я пощажу тебя, что бы я при этом к тебе не чувствовала, Жрица, – серьёзно ответила я. – И оставлю в покое тебя и твой Храм.

Тара, наклонившись вперёд, впилась в меня взглядом.

– Ты знаешь, что значат твои слова?

– Надеюсь, что да.

– А твои… подопечные? Они согласны с тобой?

– Они поступят так, как я попрошу.

Она с трудом – показным ли? – поднялась с кресла, проковыляла до окна, постояла в раздумье, вернулась. Небрежным жестом приказала присутствующим удалиться. Подчинились все, даже Лила, без единого вопроса покинувшая собственный зал. Я стояла не шевелясь.

Наконец Тара остановилась в шаге от меня.

– Ты сознаёшь, что обещаешь мне прощение, Последняя?.. Полное прощение, и не только твоё, но и…

– Я не хочу войны, понимаешь, Тара? – выдохнула я. – Особенно сейчас, когда начали сбываться древние пророчества. Если Авендуму суждено провалиться в тартарары, я не собираюсь его подталкивать.

– Тебе всё равно придётся сражаться. Не со мной, так с Кертом.

– Керта я уже не боюсь.

– А меня – боишься?

Я невесело усмехнулась.

– Когда-нибудь устаёшь бояться даже того, чего действительно следует. Я знаю, кто ты, Тара. Что тебе единственной известна тайна, связующая воедино Высших и Свиток, людей и итлунгов, мирцри и мои обрывочные видения.

– Так ты не…

– Пока нет!

– Но обещаешь мне прощение?!

Глаза у неё были беспокойно-недоверчивые. И усталые.

– Да, Карающая.

Она отвернулась.

– Предлагая тебе примкнуть ко мне, я понимала, что сразу ответа не последует. Дашь ли ты время на раздумья мне?

– У меня его нет. Четверть часа – самое большее, чем я располагаю.

Тара примостилась на краешке кресла. Взгляд её затуманился. Я многое отдала бы за то, чтобы узнать, о чём она думает. А больше всего мне хотелось бы верить, что она не догадывается о мыслях, вертевшихся в моей голове. Успеет ли Орри? Послушается ли меня Рэй? Нет, я сказала правду. Страха во мне не было. Лишь ожидание скорого нападения. Когда она связалась с Кертом? Сразу, как я появилась, или позже?

– Ты обещаешь не преследовать меня, когда… после…

– После того, как узнаю?

– Несмотря на то, что узнаешь?

– Я уже говорила. Я оставлю тебя в покое, Тай-эй-Лара. Но лишь тебя, а не то, что вы скрывали столько лет.

– Ты не представляешь, от чего отказываешься… Арин.

– От власти в Авендуме. От своей якобы исключительности. От возможностей, превышающих человеческие, итлунгские и магические.

– К сожалению, девочка, сила твоя никуда не исчезнет. Но ты не сможешь пользоваться ею в полной мере. Только я могла бы обучить тебя. Помочь познать секреты мастерства.

– Как-нибудь разберусь. А если и нет – не беда.

Жрица закусила губу.

– Ты могла бы стать самой могущественной в Авендуме. Божеством для итлунгов! Тебе покорялись бы лорды и Храмы.

Власть, власть и ещё раз власть, Тара. А кроме? Что кроме?

– Так решил ваш клан тысячу лет назад. Но где его процветание и благополучие, Высшая? То, что вы сделали с миром, – это, по-твоему, счастье? Вы наказаны, Жрица. Исполняется Пророчество Лиэйраля. Всё, что нам осталось, – верить в Последнюю Надежду. Знаменующую начало конца.

Тара поднялась, пряча от меня лицо.

– Если б я не верила в неё, ты давно была бы мертва. Ты жива лишь потому, что я всегда верила в Последнее Пророчество. Именно поэтому я всё ещё слушаю тебя. Только поэтому я позволила тебе забрать пленных. Раз их никчёмные жизни так дороги тебе, что взамен ты гарантируешь мне свободу… Почему бы нет?

Она махнула рукой в сторону двери.

– Иди, сражайся с Кертом. Он давно об этом мечтает. Сон Гриланы, знаешь ли, неприятен. Я не стану вмешиваться.

Я не поверила своим ушам. Она отпускает меня?

– Ступай же! – прикрикнула на меня Тара. – Пока ты тут проявляла благородство, там собиралось войско из сотен воинов. Гвардия Керта, его Братство. И не смотри на меня так! Ты необученная, дерзкая, безрассудная девчонка! Они растерзают тебя в клочья и без моей магии.

Я повернулась и направилась к двери. Надеюсь, мои коленки дрожали незаметно. А выступивший пот оправдывался жарой и духотой зала.

– Арин! – крикнула мне в спину Жрица. – У тебя ещё есть шанс уцелеть. Скажи, что согласна примкнуть ко мне, и я уйму Керн-ит-Ирта!

Я не смогла отказать себе в удовольствии скорчить ей на прощание самую премерзкую гримасу из моего неприкосновенного запаса.

– Ты дала мне слово, Жрица.

За дверьми я раздражённо оглядела совершенно одинаковые коридоры. И который из них ведёт к выходу? Хоть бы указатели повесили! Пришлось прыгать прямо за ворота Храма – чтобы замереть от вида, что открылся моему взору.

Зрелище впечатляло. Всё пространство от стен храма до Леса заполняли всадники. Итлунги, на отличных боевых лошадях, в полном вооружении, мрачные и безмолвные, замершие в ожидании приказа. Тихая тёмная грозная полоса, окружившая Храм со всех сторон. Что ж, голубчики, вы мне не страшны. Сейчас исчезну с ваших глаз – ищи-свищи меня.

– Даже не думай, – раздался рядом насмешливый голос Керта.

– Это почему же? – усмехнулась я.

И тут увидела до боли знакомые штаны, заляпанные грязью и кровью. Затем руку, торчащую из разодранного рукава не менее знакомой рубахи, всю в подсыхающей корке крови. Вместо лица – один сплошной синяк. Леший! Человек шесть держали верёвки, скрутившие Стража до пояса. Может, в нём узнали уже однажды убитого в Мигоре? Догадались, что он – Бессмертный?!

– Ты слишком предсказуема, – Керт подъехал поближе. – Цепляешься за первых встречных. Знаешь ли ты, насколько опасно привязываться к кому бы то ни было, когда решаешься на серьёзное дело?

Я могла бы поклясться, что не произносила заклинаний. Мои губы оставались сомкнуты, а руки сложены на груди. Но стоящие справа и слева от меня итлунги отлетели на добрые полсотни метров. Как это получилось – даже не думала. Ярость не давала соображать.

– Ещё раз так поступишь – твоего друга прикончат, – с гаденькой улыбочкой добавил маг. – Как и в случае твоего Перемещения.

– Что тебе нужно? – еле сдерживаясь спросила я.

В голове радостно вспыхнуло: не признали! Видимо, рядом не оказалось тех, что были с Кертом в Ские и рубились в Мигоре, а может, их уже и в живых нет – спасибо моей Броне в покоях Орри.

Я покосилась на Стража. Отделали его на славу, нечего сказать. Сплошные синяки, кровь и грязь. То, что я его узнала, было заслугой его штанов и куртки. Даже волосы, слипшиеся от крови, потеряли свой неповторимый стальной цвет, свисая бурыми лохмами. Надеюсь, Керт появился уже к концу представления и узрел его в таком виде, а манере ведения боя на сей раз никто не успел придать значения. Иначе… ох, жутко подумать, что сделает с живым Стражем этот… затейник. Любитель изучать всяческие диковинки вроде мирцри.

– Не притворяйся дурой. Второй раз ты меня не проведёшь.

– У меня нет ни Книги, ни Свитка, – я развела руками. – И с чего ты взял, что я дорожу жизнью моего случайного попутчика?

– Умна, – похвалил он. – Только и это не годится. Случайные попутчики не вызывали бы в тебе столько эмоций. Нет, на этот раз ты не улизнёшь от меня.

Я с досадой оглянулась на Храм. Затем на Лес. И повернулась к Керту.

– Ну, вот она я. Выкладывай, чего ты хочешь. Не просто же так собрал армию – против одной человеческой женщины. Или ты собираешься сражаться со мной всем своим войском?

Он поступил так, как я совсем не ожидала: спешился и подошёл – шагов на восемь, расстояние, по всем канонам магического искусства считающееся безопасным. Но только я уже не подходила под эти правила! Я могла, испепелив его на месте, исчезнуть быстрее, чем кто-либо сообразил бы, что происходит. Но к горлу Рэя были приставлены полдюжины мечей, и я не знала, что произойдёт с Бессмертным, разрубленным на мелкие кусочки.

– Я считал, что знаю о тебе всё, – прищурился маг. – Однако случившееся в Лессанге удивило меня. Человеческие маги не владеют Чёрным Сном Гриланы.

– Много ты понимаешь в человеческих магах!

Он оставил моё замечание без ответа.

– Ты не можешь быть Высшей, что б там не болтала Тара. Твой отец – человек, я убедился.

Я непроизвольно дёрнулась. Он это отметил.

– Можешь не пыжиться. Я его пальцем не тронул. У меня к тебе предложение. Корона леди Эрлинга и второе по значению положение в Авендуме.

– А чего не первое? – фыркнула я. – Несолидно как-то. И потом, куда ты Алькрена денешь? Принесёшь в жертву, тем более что с Орри не вышло? Или предложишь нам заключить брачный союз – между итлунгским лордом королевской крови и человеческой девкой с хутора?

Где-то за его спиной возмущённо выбранился Альг-ан-Реэн. Похоже, перспектива делить со мной корону ему почему-то не понравилась, а уж при упоминании законного супружества прекрасному лорду и вовсе поплохело.

– Ты злоупотребляешь моим терпением, – повысил голос маг. – Я предлагаю тебе большее из того, на что ты можешь рассчитывать!

– Да провалитесь вы все со своими распрекрасными предложениями, – возмутилась я. – Святая Айлин, как вы меня утомили! Одна предлагает править миром, ты ещё лезешь!

Маг неосторожно подался в мою сторону. К счастью для него, мне это было безразлично.

– Я не предлагаю тебе просто править миром. Я предлагаю вместе спасти Авендум от краха. Храмы изжили себя и больше не в состоянии защищать наши кланы. Духи Леса на поверку оказались безмозглыми тварями. Лишь объединившись и вернув себе былое величие, итлунги смогут выжить – и сохранить наш мир.

Мне стоило больших усилий, чтобы не рассмеяться ему в лицо – с таким пафосом он произнёс эту возвышенную речь. Ещё один спаситель, надо же! Защитник угнетённых и обиженных! Тара убивает ради спасения мира, этот… жертвоприноситель готов идти по трупам – единственно во благо своего вымирающего народа. Хоть бы один честно признался – да, я негодяй и хочу неограниченной власти в полностью подконтрольном мне мире. По крайней мере, дал бы повод уважать себя за прямоту. Нет же, нашли оправдание… защитнички и спасители.

– Ты думаешь, что перережешь всех жриц, повыведешь людишек и вырубишь Лес, – и на итлунгов снизойдёт благодать? – криво усмехнулась я. – Ох, боюсь, ждёт тебя небольшое разочарование, Предавший Доверие.

Керт нахмурился.

– Это твой ответ?

– Я подумаю, – тряхнула я головой. – Могу же я подумать?

– Недолго.

– Ну вот, – надулась я, – как серьёзное решение – вечно торопят.

Керт отдал какие-то приказания всадникам за моей спиной, и мне подвели осёдланную лошадь. Не Гнедко, хоть я и заметила краем глаза моего красавца, удерживаемого в стороне.

– Поедешь с нами. Заодно и подумаешь.

Я покосилась на Рэя.

– При условии, что ты его отпустишь.

Маг расхохотался.

– Ты считаешь меня идиотом? Этот парень – гарантия, что ты не удерёшь по дороге. Нет, голубушка, он будет всё время у тебя на виду, и при малейшей каверзе с твоей стороны его прикончат на месте. Твои симпатии – твоё единственное уязвимое место.

– Вот что, – поморщилась я, вскакивая в седло. – Раз уж нам приходится общаться, заруби себе на носу: я не «ты» и не «голубушка». Моё имя Арин!

«Надеюсь, ты надолго запомнишь его, скотина», – подумала я в сердцах.

Керта моё поведение, похоже, лишь забавляло. Он приставил ко мне с десяток верховых, зорко следивших за каждым моим движением, и пропустил вперёд, следуя в паре метров позади. Я могла кривляться и бросаться шуточками сколько душе угодно, но не более того. Самое обидное, что маг выполнил свою угрозу и держал Рэя так, чтобы я могла постоянно видеть его худющую спину и верёвки, врезавшиеся в кожу.

Мне была непонятна внезапная «уступчивость» Керта, его слишком быстрое согласие повременить, предложение разделить с ним власть. Даже то, куда он меня тащит. И зачем он собрал всё своё войско? Не со мной же драться, в самом деле! Тысячи против одной? Нет, такая откровенная лесть не подходит даже для Арин Великой, которой я собираюсь стать. Тогда куда он направляется?

В Эрлинг. Куда же ещё! Дирин при смерти, наследник ослаблен. Если кто-либо и встанет на защиту юного лорда, эта силища сметёт всё. Керт долго выбирал удачное время, и оно наступило. А я, как назло, вывела из игры Тару!

Стоп, Арин, так не годится. Неужели ты и впрямь поверила, что всесильная и коварная интриганка будет держаться в стороне только из-за обещанного ей прощения? Обещанного, по её же мнению, дерзкой и упрямой недоучкой? Что данное мне слово удержит Последнюю из Высших в стороне от намечающейся драки? Ты же просто тянула время. Ты кривила душой… Или нет?

Я вспомнила выражение лица Тары, говорящей о серьёзности моего обещания. В отличие от меня она представляла, о чём идёт речь. Как и то, что она поверила моим словам. Поверила, потому что знала лучше меня самой: данное однажды слово я не нарушу. Чем бы ни было вызвано моё благородство, я не стану её преследовать. Она это поняла сразу. А я – только сейчас. Тай-ал-Лара не вмешается, ибо победа Керта, вопреки очевидному, не кажется ей такой уж предрешённой.

Значит, я не должна терять надежду.

Я с тоской всмотрелась в Лес. Словно понимая, что для меня он олицетворял поддержку и спасение, Керт держался от него подальше, двигаясь обходной дорогой в сторону столицы. Утешало одно: ехать нам до Эрлинга не менее суток. Это тебе не Тропы! Следовательно, у Орри есть время подготовиться к достойной встрече.

Если бы ещё предупредить его!

Но как? Керт не позаботился связать меня, зато десять пар прекрасных итлунгских глаз не сводили с меня подозрительных взглядов. Довольно-таки недобрых, надо признать. Для них я выглядела, наверно, словно чудище из сказок. И так человеческие женщины для них довольно непривлекательны, а тут и уродина, и к тому же наделённая непонятной силой.

Непонятной… Арин, милая, ну сосредоточься, пожалуйста! Твоя сила – твоя надежда. Как ты воспользовалась ею, не прибегая ни к голосу, ни к жесту? Попробуй сделать это, не притягивая внимания. Например, сидя здесь и продолжая корчить рожи, перенесись в Эрлинг и поговори с лордом.

Наступившее состояние было невозможно ни описать, ни передать словами. Я оказалась в дворцовом зале и одновременно продолжала сидеть на спине лошади, скача по пыльной дороге. Одна часть меня зловеще улыбнулась одному из моих спутников, осмелившемуся подъехать слишком близко и отскочившему от этой улыбки, словно его кипятком ошпарили. Другая я тихонько дотронулась до плеча Одри-ир-Рии, стоящего ко мне спиной.

«У тебя только этот день, Орри. И часть ночи. На рассвете ты должен со всеми, кого успеешь собрать, быть в Лесу близ Оринги. Там, где дорога примыкает к Лесу вплотную, не перепутай. Наш единственный шанс – встретить Керта там».

Лицо лорда поочерёдно отразило изумление, понимание и решимость. Я видела, что он меня слышит и понимает. В то же время различала крыши далёких домов, мимо которых мы проезжали, и нахмурившегося Керта, следившего за мной с напряжённым ожиданием. На какое-то время мне показалось, что он догадывается о том, что я вытворяю, и сердце ушло в пятки. Но нет, отвернулся. В тот же миг раздвоенность исчезла, я вновь стала цельной, единственной Арин, трясущейся на незнакомой лошади с показной весёлостью и затаённой надеждой.

Надо отдать должное итлунгам, они куда выносливее людей. Темп, которым Керт гнал их вперёд, давно бы вымотал человеческую армию. Эти же понукали лошадей до самого заката, без отдыха и обеда, и только в сумерках остановились вблизи небольшого городка.

В темноте я даже толком не рассмотрела, куда мы забрались. Это мог быть и Шéйд, и При́гэ, и Вáлиор – в общем, любой из пригородов Эрлинга. Скорее всё же, Шейд, поскольку он находился ближе к дороге, которой строго придерживался Керт.

На ночь меня разместили с удобствами, положенными пленной леди или знатной гостье. Комнатой мне послужил сарай с крепкими и толстыми стенами из каменных блоков, каменным же полом и надёжной крышей, до которой было не менее двух человеческих ростов. Отсутствие мебели заменил доставленный откуда-то роскошный ковёр, еду мне принесли на серебряном подносе, а пара ярких факелов добавила великолепия к обстановке. Керт не поленился лично надзирать за моим обустройством. По его же распоряжению мне сцепили ноги стальными обручами с протянутой между ними цепочкой толщиной с палец и длиной с руку – штуковина, не сказать чтобы очень неудобная, но побег, безусловно, затруднившая бы. Если бы я, конечно, собиралась бежать.

– Это вынужденная мера, – соизволил он пояснить мне свои действия. – Разумеется, только на то время, пока ты не решишь дать мне ответ. Кстати, можешь не беспокоиться о твоём друге, он будет у тебя на глазах. И за ним будут внимательно приглядывать.

В подтверждение его слов двое итлунгов ввели Рэя. Я порадовалась лишь тому, что шёл он на своих ногах. Правда, нетвёрдо и почти сразу опустился на пол. Ковра ему не полагалось, зато и цепей – тоже. Его провожатые выходить действительно не торопились. Один занял место у двери, второй с обнажённым мечом встал рядом со Стражем. Керт напоследок бросил прощальный взор и удалился, необычайно собой довольный. Мне ужасно хотелось сообщить ему, насколько ничтожны для меня его «заботы», но с этой мыслью пришлось расстаться, ибо после такого он вряд ли бы меня покинул.

Я оценивающе осмотрела охранников. Не маги. Дисциплинированны, смотрят только туда, куда полагается. Фигуры натренированных борцов, с поправкой на итлунгскую кровь. Спать не хотите, мальчики? На что поспорим, что хотите? Уже даже зеваете?

Тот, что стоял у выхода, заснул стоя, припав к стене. Второй сполз на пол, по-прежнему крепко сжимая меч. Я невольно улыбнулась и только теперь позволила себе подойти к Рэю.

– И что тебе не сиделось, позволь спросить? – выпалила я.

– Прости, – хрипло выдавил он, отворачивая избитое лицо, – я увидел всю эту толпу, ждущую твоего выхода, и решил вмешаться.

– Вмешаться?! Один против тысяч?! Ты Бессмертный или Безмозглый? Псих бесстрашный! Герой ненормальный!

– Прости, – повторил он, с трудом шевеля разбитыми губами.

– Только потому, что ты и так наказан хуже некуда, – прощаю! – сердито ответила я. – У, осёл упрямый! Если б тебя не отдубасили так основательно, своими руками придушила бы!

– Души, – покорно согласился он, подставляя шею уже с подзажившими порезами, вид которых заставил меня смягчиться.

– Нет уж, пусть тебя Орри душит, – зловредно ухмыльнулась я. – Если бы мне не удалось связаться с ним, как бы он узнал о готовящемся?

– Тебе удалось…

– Ага, представь себе. Оказывается, существует такая магия – без магии. Без слов и жестов. Без длительных подготовок и изнурительных зубрёжек. Которой почему-то владею я.

Здесь мне расхотелось шутить, и я продолжила другим тоном, глядя в одну точку на стене:

– Рэй, я сейчас могу… наверно, всё. Сбежать от Керта, прихватив тебя с собой. Развеять мага в прах. Даже Тару. Но я этого не сделаю. Потому что я должна победить не в бою. Ты меня понимаешь?

– Нет, – мужественно сознался он, – хотя общий смысл мне начинает нравиться.

– Рэй, – я мучительно стиснула пальцы, – эта сила дана мне для определённой цели. Догадываюсь какой. Пока она со мной, мне никто не страшен. Но я не хочу, чтобы пострадал ты. Поэтому ты сейчас отправишься к Орри и поможешь ему подготовить Керту тёплую встречу.

Он задрал голову, пытаясь заглянуть мне в глаза. Когда ему это удалось, я облегчённо перевела дыхание. В глубине серых глаз прятались насмешливые огоньки.

– Мой Великий маг, если ты так поступишь, то выдашь себя раньше времени. Мне ничто не угрожает, пока ты заботишься о моей скромной персоне. Потому, с твоего высочайшего разрешения, я продолжу изображать пленного страдальца, а ты – попавшую в беду простую магичку.

– Я и есть простая!.. Ой, уже и не знаю. Ладно, хочешь торчать здесь – пожалуйста. Дело хозяйское. Но учти, твои раны лечить не стану, дабы не вызвать ненужных подозрений. И мыться не позволю. Не хватало ещё, чтобы тебя кто-нибудь узнал! Разве что ужином поделюсь. Отсыпайся. Сейчас я сниму заклятие с охранников.

– Подожди, – Страж робко дотронулся до моей руки, – ты правда на меня не злишься? Что так по-дурацки подвёл тебя?

– Посмотри на себя, – я поднесла к его глазам серебряный поднос. – Даже в моём чёрством сердце сохранилась капля жалости. На тебе места живого нет. А главное – это пятые по счёту штаны и куртка, которые придётся выбросить за непригодностью.

– К утру заживёт.

– Надеюсь. Но на твоём месте я прикупила бы небольшую швейную мастерскую. Вернёшься в Эрлинг – подумай на досуге.

Я легко освободила наших незадачливых сторожей из-под чар. Сомневаюсь, что они что-либо заметили. Затем спокойно отужинала и легла спать.

А во сне ко мне пришла Неда и дала ответы на все вопросы.

***

Керт явился затемно. Продрав спросонья глаза, я долго соображала, что за негодяй осмелился разбудить меня. Затем узнала тонкогубую мерзкую улыбочку и недовольно поинтересовалась, чего ради он потревожил мой сладкий сон. Вместо ответа маг велел мне поторапливаться. Кляня его по всем статьям, я умылась предусмотрительно принесённой кем-то из охранников ледяной водой. Потянувшемуся к кувшину Рэю втихомолку показала кулак. К счастью, он понял.

Снаружи я застала всё войско в полной боевой готовности. Заспанный Алькрен держался особняком. Похоже, дожидались только нас со Стражем. Здесь я позволила себе покапризничать, настояв, чтобы нам вернули наших лошадей. Гнедко обрадовался мне так, словно это не я заставляла его совершать Прыжок за Прыжком и нещадно гоняла по Тропам. Нет, придётся оставить его себе, окружив всяческой заботой.

Мне выпала честь ехать в первых рядах, практически рядом с Кертом. Естественно, Рэя держали тут же. Я с радостью заметила, что вид у него довольно бодрый, и боялась только того, что на это обратит внимание кто-нибудь ещё. Страхи мои скоро развеялись. Магу, казалось, не до того, прочему войску не было до пленных никакого дела.

Так мы достигли Оринги. Издали Лес выглядел безжизненным и сонным. На секунду я испугалась – а вдруг мои ожидания напрасны? Вдруг Орри неверно меня понял? Или не успел? Или…

От Леса отделился одинокий всадник на странно знакомом огненно-рыжем коне. Честное слово, в тот момент, чувствуя себя как никогда польщённой, я не думала больше ни о чём, кроме как о чести, которой мой будущий лорд удостоил моего Огонька. К сожалению, мой восторг никто вокруг не разделял.

Керт досадливо поморщился, его войско медленно притормаживало, пока совсем не остановилось. Маг смерил появившегося надменным взглядом, который так ему удавался. И поехал вперёд, знаком показав, что меня надо везти следом. Что и было исполнено – на его беду, о которой он тогда и не подозревал.

Мы встретились на пограничной полосе земли – странное смешение исконных и завезённых растений. Я одна знала, насколько это было символично, и оттого горько улыбнулась, пряча улыбку в гриве коня.

– Керн-ит-Ирт, как лорд-повелитель Авендума, я предлагаю тебе сдаться, – негромко произнёс Орри. – В этом случае я не стану преследовать тебя и твоих людей.

– Одри-ир-Рии, не могу предложить тебе того же, – последовал громогласный ответ. – Тебя до́лжно уничтожить, и это произойдёт здесь и сейчас.

– Не думаю, – звонко рассмеялась я.

Керт недоумённо повернулся. Когда он вновь встретился взглядом с Орри, за спиной юного лорда уже стояла стена подъехавших поближе верховых. Я с радостью заметила, что почти треть их была людьми. Если количеством это войско и уступало Братству Керта, то совсем ненамного. Керт вновь обернулся ко мне, затем покосился на Стража – и увидел лишь пустую спину Звёздочки да растерянных итлунгов, теребящих верёвку.

– Советую тебе принять предложение лорда, Керт, – серьёзно сказала я. – Тогда ты, как прежде Тара, сбережёшь мне бесценное время.

Маг впился многообещающим взглядом в моё лицо. Я небрежно отвела направленное на меня Заклятие Огня, затем подъехала почти вплотную. Никто из войска не рискнул меня остановить. В довершение я поболтала ногами, слетевшая цепь рассеялась в воздухе, не долетев до земли.

– Кто ты? – выдавил из себя Керт.

– Пойдём, покажу, – вполне мирно предложила я, спешиваясь и направляясь в сторону Леса.

Он спрыгнул с лошади и последовал за мной. Осторожно, с оглядкой на своё замершее в ожидании знака воинство. Мечи были вытащены из ножен, итлунги готовились к битве. За спиной Орри слышались звон и нетерпеливые восклицания. А мы неспешно углублялись под зелёные своды из мха, пока я не остановилась и не обернула к магу своё возмущённое лицо.

– Знаешь, в чём твоя ошибка, Предавший Доверие? Тебе не стоило осквернять Мерден! Закопай ты наследного лорда в любом другом месте – и правил бы сейчас Эрлингом! Нет, ты притащился ко мне, в мой Лес, который я люблю и почитаю, ты издевался над его тайнами, ты думал, что подчинил его Духов!

Рядом со мной бесшумно возникла пятнистая тень. Затем другая, третья… Чья-то пушистая лапа коснулась моего бедра. Мягкая шерсть пощекотала щёку. Я не считала, сколько их. Они окружили нас полукругом, в центре которого мы стояли.

– Ты спрашивал, кто я, – взмах головой. – Я – это они. Им трудно говорить с нами, поэтому были Рион и Лиэйраль, оболочки человека и итлунга, чтобы вручить нам бесценный дар. А сейчас это я. Потому что я человек и итлунг вместе. Я полукровка. Самое совершенное существо в Авендуме. Владеющее немыслимыми способностями и возможностью общаться с Прародителями. Я Высшая, Керт! – Я глядела на Керта в упор, продолжая говорить: – То, что тысячу лет сберегалось, как самая страшная тайна, поскольку однажды девушка, движимая жаждой власти, как ты сейчас, превратила наш дар в проклятие. Нашу память стёрли, нашу историю изменили, нам внушили держаться от Прародителей подальше, чтобы никто не узнал истины. Знаешь, что я намерена сделать, Керт? Я не стану сражаться с тобой, хоть и могла бы победить тебя с лёгкостью. Я верну истину – всем, сразу. У меня на это хватит сил. И тогда рухнет грань, разделяющая якобы первородных и пришлых. Исчезнут раздоры. Не будет ни людей, ни итлунгов – так, как сказано в Последнем Пророчестве! Том, которое дошло до нас благодаря одному из Высших по имени Винерг, не участвующему в заговоре. Будет одна могущественная раса.

– Ты этого не сделаешь.

Голос Керта звучал холодно, но в нём проре́зался страх.

– Сделаю, Предавший. Зачем, по-твоему, я привела сюда столько народу? Неужели столкнуть их в грязной бойне? Я, Последняя Высшая Авендума, не желаю быть Последней!

– Ты была бы единственной, – вдруг с тяжёлым вздохом выговорил Керт, – живым божеством… Дура!

«Арриин, – тихо прозвучало у меня в ушах, – пора, Арриин».

Я закрыла глаза. Восемь тысяч триста шестьдесят два живых существа. Ерунда. Не сложнее, чем когда-то стереть память почти шести тысячам переселенцев, живущих в Авендуме. Сила, подпитывающая меня извне, текла ровным мощным потоком.

Её звали Ар-ри-Нги́а. Она была одержима жаждой сохранить своё могущество только для избранных. Её имя означало Последняя Возможность, а частица ри не упоминалась в Недином списке. Ей было двадцать девять лет, когда она исполнила своё предназначение. Спустя тысячу лет я вернула долг Высших Авендуму. Не спрашивайте, как это происходило. Я всё равно не помню ничего, кроме боли.

Много боли.

***

Очнулась я среди мягкого зеленоватого света. Голова слабо кружилась, тело ныло. Прищурившись, долго пыталась понять, где я нахожусь. Надо мной в прорезях листвы виднелось безоблачное небо, с боков сквозь зелёные ветки пробивался солнечный свет. Наконец, я сообразила, что лежу в живом шалашике из веток молодой лионы, заботливо укутанная в одеяла и с подложенной под голову подушкой.

В углу моего славного убежища спиной ко мне сидела знакомая худющая фигура, повесив голову на грудь и обхватив руками колени. Какое-то время я разглядывала его приведённые в некое подобие порядка волосы и наконец-то приличную одежду. Затем тихонько окликнула по имени.

Страж обернулся, в глазах мелькнула радость. Подскочил, склонился.

– Очухалась?

– Угу. Пить хочется.

– Где-то здесь Лота оставила флягу… Вот, держи. Как себя чувствуешь?

– Словно Керт не тебя, а меня отколошматил. Кстати! Где он?

– Под стражей в Эрлинге. На пару с Алькреном.

Я поперхнулась.

– Когда вы успели?

Страж усмехнулся.

– Ты второй день тут валяешься. Дилона хотела тебя перевезти во дворец. Мирцри не дали. Без лишних слов загородили дорогу и не позволили тебя тронуть. Затем – не поверишь! – вырастили лиону и настояли, чтобы тебя положили сюда.

– Очень даже поверю, – фыркнула я. – Теперь я в такое готова верить – волосы дыбом. А где войско?

– Разбрелось… Когда ты… В общем, сначала все тупо глядели друг на друга. Затем начались вопли. Потом слёзы. Дальше вышел Алькрен и добровольно сдался в плен. Керт как сел на холм у дороги, так и сидел там, словно пришибленный. На него уже никто не обращал внимания. Обе армии полезли обниматься – кошмар! Тебе хорошо, ты в обмороке валялась, а я вынужден был лицезреть эти розовые сопли. Наконец, все в мечтах о великом будущем Авендума направились кто в столицу, кто по домам, разносить радостную весть.

– А Орри?

– Что ему станется, стихоплёту несчастному! Представь, пока мы мотались по Тропам, он успел сочинить поэму о своих злоключениях, вчера добавил к ней торжественный финал, и теперь на каждом углу Эрлинга будут распевать Легенду об Арин Великой.

Я поёжилась.

– Что-то мне расхотелось в столицу. Можно я тихонечко вернусь в Мерден? А ты прикроешь мой уход!

Страж ухмыльнулся.

– Ну уж нет. Отдувайся по полной программе, Высшая. В Эрлинге назначена торжественная встреча, бал и приём послов.

– Мама, – сдавленно пискнула я.

В шалаш просунулась голова Лоты.

– Очнулась! – с восторгом завопила она, так, что её было слышно во всём Лесу, и тут же оказалась внутри.

– Ладно, мне пора, – Страж быстренько ретировался, напоследок неуклюже махнув рукой.

– Как ты, Арин? – Лота с благоговейным восхищением подоткнула край моего одеяла. – Ты теперь – живая легенда! Из Эрлинга приходят, чтобы хоть издали посмотреть на тебя! В Оринги столпотворение, вдоль дороги стоят повозки, вокруг шатры!

– Ужасно, – пробормотала я. – А что мне сделать, чтобы они все разошлись? Вернуть всё назад?

– Что ты, Арин! – Лота подняла на меня округлившиеся глазищи. – Как ты такое говоришь! Да знаешь, я счастлива уже тем, что была с тобой эти дни! Мне теперь на всю жизнь хватит воспоминаний! А ты, ты… героиня Авендума! Орри для тебя столько затеял!

– Знаю, знаю… Торжественный въезд, бал и всё такое… Спасибо, Рэй предупредил.

– Рэй! Арин, представляешь, он с тобой просидел всё время, пока ты была без сознания. Не отлучался ни на секунду! Не подпускал никого, кроме нас с Дилоной.

– Конечно, кто ещё будет спасать их с Орри от неприятностей, в которые они всё время попадают! Я бы на его месте пылинки с меня сдувала!

Лота как-то странно посмотрела на меня и улыбнулась.

Стенку из зелёных веток отогнула чья-то рука.

– Великая, – позвал меня тихий незнакомый голос, – прости, что беспокоим тебя, но к тебе пришли…

С Лотиной помощью я поднялась на ноги и вышла наружу. Спотыкаясь на каждом шагу, но держась лучше, чем ожидала. Меня поразило количество народу – на приличном расстоянии от лионы стояло, сидело и возлегало перед шатрами, палатками и возами около ста с лишним человек. При моём появлении лежащие и сидящие подскочили, по рядам прошёл шепоток. Я поёжилась, предположив, что сейчас они все бросятся на меня, но, по счастью, чья-то воля или же благословенный приказ удерживали их на месте.

Мирцри ждал в паре метров от шалаша. Тот же, что первый коснулся меня тогда, в конюшне. Я обняла его, прижалась к тёплому боку.

– Спасибо!..

«Тебе спасибо, Арриин. Теперь можно вернуть».

В мои руки перекочевали возникшие из ниоткуда жёлто-бурый от времени Свиток и книга в коричневом, тиснённом золотом переплёте.

«Всё перепутано. Сбило бы с толку».

– Да я догадалась, – я без интереса повертела в руках сокровища, за которые не так давно отдала бы полжизни. – Хотелось бы задать один вопрос, – я огляделась, не слышит ли кто. – Глупый вопрос, наверно. Для нас – бесценный дар. А для вас? В чём была первопричина? Найти две расы, чтобы провести…

Пушистая лапа легла на губы, заставив меня замолчать.

«Не эксперимент. Не произноси вслух. Обидно. Ты сказала однажды: Авендум – это Лес. А Лес – это Тропы. Они живые. Без нас или вас – гибнут. Становятся серыми. Нас мало, Арриин. Мы… умираем. Вы – будущее. Мы хотели спасти наш мир. Насколько возможно».

– Значит, Тропа стала цветной не потому, что у меня появилась сила. Она стала такой потому, что почувствовала меня, – прошептала я.

«Тропы – ключ к вашей силе. Вы даёте им жизнь. Они – способность творить… как это? Чудеса?»

– Магию?

«Да. Взаимовыручка. Сотрудничество».

– Потому сотни полукровок, ни разу не вставших на Тропу, так никогда и не заподозрили о своём могуществе, – вздохнула я и провела рукой по пятнистому боку: – Почему же вы молчали столько лет?!

«Думали, вы не приняли нашего дара. Мы плохо в вас… как это? – разбираемся. Не знали, что вы можете желать разного. Мы не можем».

– О, с этим у нас всегда проблемы, – я невесело улыбнулась. – Мы слишком разные, и желания у нас весьма противоречивые. Надеюсь, теперь будет попроще.

«Я Гри́йрл. Можно, я буду приходить? Учиться разбираться в вас?»

– Тогда я точно для всех стану Арин Великой. Конечно же, приходи. Я буду рада.

«Почему ты коверкаешь своё имя?»

– С чего ты взял?

«Ты – Арриин, Ар-ри-Ин, – очень чётко прозвучал голос. – Как написано в вашем последнем… Сказании? Предании?»

– Пророчестве, – я заглянула в мерцающие глаза. – Подожди! Нет, не может быть! Так что, Последняя Надежда – это… имя?!

«Твоё имя».

Я со стоном сползла на землю. Тут же подбежала встревоженная Лота и с ней дюжина обеспокоенных женщин.

Нет, хоть режьте меня, в Эрлинг я точно не поеду!

***

– Не передумала? – спросил меня Орри, протягивая руку, чтобы помочь забраться в седло. Галантный жест, ничего не скажешь, хоть и нужна была мне эта помощь, как рыбе зонтик.

Я покачала головой.

– Разумеется, нет. Ещё один день моего прославления – и я устроила бы тебе небольшой дворцовый переворот. Кажется, твои живописцы успели намалевать мой портрет. По счастью, на меня совершенно не похожий. Выстави его на обозрение, и пусть этим всё и ограничится. Любого, кто пожалует любоваться оригиналом в Мерден, я собственноручно спущу с крыльца.

– Ты такое совершила! – Дилона прижала руки к груди. – Неудивительно, что Авендум выражает тебе благодарность.

Только из уважения к прекрасной леди я сдержалась и не ответила, куда хотела бы засунуть эту благодарность. Просто пожала плечами.

– Самое интересное, что я всеми силами пыталась этого избежать. Изначально не хотела ни во что вмешиваться. Ни в коем случае. Так бы и поступила, если бы Алькрен не похитил Лоту.

– Ну, если вспомнить Пророчество, у тебя не оставалось выбора. Как там: «За два шага до победы появится Последняя Надежда…»

– Заткнись! – оборвала я Рэя. – Вечно ты всё коверкаешь!

– Больше не буду, – Страж склонил голову. – Ты же уезжаешь.

– Да.

Сначала Тропами до Лессанга. Теперь я это смогу. Затем в Ские. Повидать Мириан. Надеюсь, туда ещё не докатилась волна восхвалений и свежесложенных легенд. И – домой! Обнять отца. Потом заставить его ответить на пару вопросов. Или сначала пусть ответит, а я ещё подумаю, обнять ли его после этого. Фида будет вне себя от счастья, узнав, что её племянница теперь фрейлина в личной свите леди-повелительницы.

– Я приеду, как только Дилона отпустит меня, – лицо Лоты светилось от счастья.

– Скорее уж, Фида доберётся до столицы, – улыбнулась я. – Боюсь, она засобирается сразу, как только услышит о тебе. Так что будь наготове.

Лота вдруг захлюпала носом и затеребила платок.

– Я по ней соскучилась… И по тебе буду скучать!

Я привычно потянулась потрепать её по голове, но не решилась испортить сложно уложенную причёску.

– Мы все будем скучать, – вставил Орри.

Итлунг был красив и величествен. И он, и Дилона, держащая его под руку, уже облачились в положенные лорду и леди Эрлинга небесно-голубые одежды. Дирин не дожил до счастливых вестей. Должно быть, он тихо скончался сразу после нашего с ним разговора. В общей суете его похоронили без лишней помпезности, на церемонии присутствовали только члены семьи. Коронация Одри-ир-Рии была назначена на День Зимнего равноденствия, или День всех Святых, как принято говорить в Скируэне, до которого оставалось месяца полтора. Я с ужасом отвергла предложение будущего лорда погостить в Эрлинге до начала торжеств и тут же быстро засобиралась в дорогу.

– Ты приедешь? – хмуро спросил Рэй.

Очень хотелось отделаться какой-нибудь общей фразой, но я не смогла. И ответила честно:

– Не думаю.

Мне нечего здесь делать, Страж. Всё, что могла, я совершила. Пора домой.

– Ну… прощайте.

Я тронула повод, и Гнедко сразу пошёл рысью. Словно и ему было невмоготу в роскошной, но запертой конюшне. Огонёк и Звёздочка остались в Эрлинге – свадебный подарок будущим молодожёнам. Да и как бы я забрала легендарного коня, на котором лорд-повелитель Авендума выехал на свою первую настоящую битву?

Улицы были пусты. Я специально выбрала столь ранний час, дабы уехать без помех. Иначе, боюсь, прощание со столицей затянулось бы надолго. Гнедко, словно угадывая мои мысли, перешёл в галоп. Город украшали флаги и гирлянды цветов, каждый дом счёл своим долгом вывесить герб лорда-повелителя над парадным входом.

Что ж, правление Орри начинается удачно. Сам он этому только способствовал. Первое, что он сделал, – даровал Керту жизнь, сослав его всего-навсего в Валио́р. Правда, я считала, что Орри проявил не столько милосердие, сколько мудрость. Всегда спокойнее держать врага, хоть и бывшего, на виду. Затем объявил полное прощение Верховной Жрице Храма жизни Лессанга, однажды уже данное ей от моего имени. Не знаю, как отреагировала на него Тара, и не хотела бы оказаться на её месте. Когда я думала о том, каково ей придётся в этом новом мире доживать, окружённой позором и презрением, мне становилось её искренне жаль. Затем я вспоминала трупы телохранителей в покоях Орри – и жалость сходила на нет.

Странная штука – власть. Кому-то она даром не нужна, а кто-то готов ради неё лгать, лишать будущего. Убивать.

Гнедко сам сошёл с дороги и вихрем влетел в Лес. А кто из нас первый встал на Тропу, я даже не поняла. Радуга, вспыхнувшая над нами, выгнулась широкой дугой. Алая полоса пролегла через всё видимое пространство и унеслась за горизонт. Фонтаны по её бокам били тысячами разноцветных огней. Мы мчались так, словно у коня выросли крылья, словно нас нёс тёплый ветер, дувший нам вслед. До Лессанга я добралась меньше чем за полдня. Вышла в залитый солнцем Лес. Присела на мох. По невероятной случайности я оказалась на месте нашей стоянки. Вот только случайно ли?

Выгоревшее пятно от костра, уже заросшее по краям нежной молоденькой травкой. Вот здесь я сидела и думала, что схожу с ума. Рядом притулился юноша-итлунг, испуганно озирающийся по сторонам и бесстрашно стремящийся вперёд. Щебечущая девушка пыталась развлечь его болтовнёй. А напротив сидел хмурый Страж, не сводящий с меня подозрительного и сердитого взгляда.

Я вдруг поняла, что возвращение домой не доставляет мне долгожданного всеобъемлющего счастья. Нет, я была рада, но… За этим «но» скрывалось что-то недоговорённое, незавершённое. Словно я упустила нечто важное, нечто мешавшее мне наслаждаться наступившим покоем. Или потеряла что-то дорогое.

«Если тебя мучает что-то, постарайся понять, что именно. Тогда станет легче», – учила меня Неда. Верная её принципам, я отправила Гнедко пастись и принялась копаться в собственной душе, выискивая причины этого неожиданного смятения. Обычно мне это удавалось. Получилось и сейчас. Но легче от того не стало! Наоборот, волна стыда и отчаяния захватила меня врасплох. Потому что кому, ну кому, кроме меня самой, я могла бы признаться, что для полного счастья мне не хватает мрачного типа с невозможным угрюмым характером?!

Я прижалась щекой к шершавому стволу грондери. Ты можешь быть живой легендой и всеобщей героиней. Но счастье, обыкновенное, человеческое, женское счастье будет обходить тебя стороной. К моим ногам, плавно кружа, упал резной лист. Лес пытался в очередной раз утешить меня. Как утешал маленькую Арин, выплакивающую ему все свои детские обиды. Кем бы я ни была для остальных, он видел во мне своё дитя, которое берёг и защищал. Я улыбнулась сквозь слёзы. Подозвала Гнедко и поехала дальше. По Тропам, не останавливаясь, не разрешая себе оглядываться и задумываться. Заставляя себя видеть лишь конечную цель. Клён у поворота дороги, листва которого постепенно начала желтеть и краснеть. А за ним – старую черепицу крыши, побуревшую от времени.

В Ские я очутилась одновременно с последними лучами заходящего солнца. Постояла, любуясь закатом. Через пустые поля город смотрелся изящной детской игрушкой, лежащей у меня на ладони. К «Ключу» я подъехала уже в свете фонарей. Мириан восседала всё так же, и платье на ней было то же. Она повернула бледное лицо на звук хлопнувшей двери. Затем сделала то, чего я не видела никогда и даже не могла представить. Она улыбнулась.

– С возвращением, – кивнула и сделала приглашающий жест рукой в кружевной перчатке.

А потом вдруг поднялась со своего табурета, подошла и обняла меня – так крепко, как обнимала только Неда, и то, когда бывала очень довольна. В тот вечер мы просидели с ней вдвоём далеко за полночь, и я всё говорила и говорила, а она смотрела на меня своими бездонными глазами, изредка слегка вздыхала и склоняла голову в старомодном чепце. Эту ночь я провела в гостинице. Но проспала едва ли больше четырёх-пяти часов. Лежала, глядя в потолок, и думала – о том, что может значить для таких, как Миа, истина, возвращённая Авендуму.

Возможность не таить своё происхождение? Счастье никогда не опасаться забвения? Не делиться больше на нас и на них?

Едва небо начало светлеть, я поднялась. Мириан вышла проводить меня. Стоя на улице под тающими звёздами, она держала меня за руку и долго не хотела отпускать. Она не задавала вопросов и ни о чём не просила – просто светло улыбалась в ответ своим мыслям. Выехав за пределы Ские, я позволила себе оглянуться. Только раз. А затем прыгнула – прямо к воротам дома. К клёну и изгороди, обвитой вьюнами. К зарослям жасмина и скамейке под окном.

Дом был тихим и тёмным. Я отвела Гнедко в конюшню, потрепала по гриве Орлику, прошла в свою комнату и села на кровать. Переоделась в повседневную одежду, сиротливо висящую на спинке стула. Вытащила из сумки подарки для Фиды и отца. После отправилась на кухню и растопила плиту. Затем принялась наводить порядок, немало пошатнувшийся за моё двухнедельное отсутствие. Пол и вовсе был просто безобразен. Засучив рукава, я взялась за дело.

Отец так и застал меня – сосредоточенно трущей доски с грязной тряпкой в руках.

– Арин, – охнул он, хотел что-то добавить, но не смог, лишь повторил ещё раз: – Арин…

– Ар-ри-Ин, – не оборачиваясь поправила я его, швырнув тряпку в ведро. – Надеюсь, перевод не нужен?

Отец робко опустился на скамью. Помолчал с секунду, собрался с духом:

– Права была Неда. От судьбы не уйдёшь.

Я резко развернулась и хотела разразиться гневной тирадой, но глянула на него, боязливо поджавшего ноги, и махнула рукой.

– Судьба, выбор, Пророчество… Ты ещё Последнюю Надежду вспомни! Вечно мы придаём простым вещам больше значения, чем есть. Всего-то – два имени. И обычный древний заговор… Святая Йола, кто ж так кухню-то запустил? Где кастрюли-то все?.. Отец, ты пойми меня – какого лешего было всё так усложнять? Сказал бы сразу, что моей матерью была итлунгская женщина – что тут такого? Может, я догадалась бы на пару дней раньше… Неда тоже хороша!

– Неда в тебя верила, – смиренно вставил отец, – и всегда старалась говорить только правду. Я думал… Я хотел…

Он дотронулся рукой до моего лица – так бережно, словно боялся повредить.

– Арин… Подумай: если бы мы тебе стали внушать, что ты – та, о которой говорится в Пророчестве, которой предназначена великая судьба, а возможно – муки, боль, гибель… Последняя Надежда Авендума… У тебя не было бы детства. Не было бы выбора. Это я настоял, чтобы ты выросла ни о чём не догадываясь. И позже Неда со мной согласилась.

Я сердито хлопнула дверцей буфета.

– Выбор! Будто он у меня был! Удивительно только, как я на самом деле не спятила!

Горшок с крупой выпал из моих рук, разлетевшись на множество осколков, перемешанных с пшеном. Машинально я вернула ему прежний вид, затем поставила на место.

– Дочка, – донёсся до меня голос отца, – посмотри на себя… Мне неведомо то, что ты совершила. Догадываюсь, что Пророчество исполнилось. Но Ар-ри-Ин, или Арин, – ты моя родная девочка и любая будешь мне дорога бесконечно.

Я медленно приблизилась к нему. В глазах отца стояли слёзы. Я прижалась к нему всем телом и наконец почувствовала себя дома.

– Ты расскажешь мне о том, что делала? – спросил отец.

– Расскажу, – ответила я. – Только не сейчас. Я добиралась из Эрлинга целый день, не думая о еде, а потому голодная как волк. Вот после завтрака поговорим. Кстати, где Фида? Лота ей подарки прислала. Наша Лота теперь личная фрейлина самой первой леди Авендума, папа.

Он кивал и разводил руками. А я готовила кашу и думала, думала, думала… О том, что, может, он и был прав. Что у меня было счастливое детство. Рядом со мной находились люди, любившие меня всем сердцем, и плевать им было на все Пророчества на свете.

Позавтракав, я поднялась в комнату Неды. После неё здесь никто не жил, но я следила за порядком, регулярно сметая пыль со столов и книжных полок. На этот раз я ещё от порога застыла как вкопанная. Ведь в комнате, на стене напротив двери, на полке, которой раньше я никогда не видела, заметила одинокий коричневый томик, поблёскивающий золотом переплёта. Полка была скрыта от глаз заклинанием, которого я не знала. Но мне и не нужно было знать – теперь я могла видеть сквозь него. Я взяла книгу и перевернула страницу.

Я, Ири-ай-Лия, оставляя мир, любимый мной бесконечно, именем Первой Жрицы…

Руны в глазах переместились и сложились в совсем иные строки.

Если ты читаешь это, моя родная девочка, значит, я жила не напрасно. Есть два повода гордиться собой, Арин: совершить что-то самой и помочь другому совершить что-либо великое. Я, бывшая Верховная Жрица Храма Выбора, свой выбор сделала. Мой род угас, мои силы иссякли, мои слабые потуги примирить две враждующие друг с другом расы потерпели крах. Но я умираю спокойно, твёрдо зная, что наступит день, когда это удастся тебе.

Книга, что ты держишь в руках, – лишь одна из неудачных попыток обрести истину. Но ты должна найти истину настоящую, Арин, потому что я в это верю. Я сама искала её, ведь моя предшественница не успела передать мне положенное Знание, и с этой утратой угас наш род. Высшие больше не появлялись в Авендуме, и мы были вынуждены беспомощно созерцать, как спятивший маг уничтожал тех, кто ещё оставался.

Долгими часами размышляя в храмовой библиотеке, я поняла лишь одно: мы сделали нечто, давшее нам власть, но насильно разделившее людей и итлунгов. Мы долгие годы берегли наш секрет, пока наша скрытность не погубила нас самих. Открыть тайну суждено тебе одной, тебе предопределено повернуть всё вспять… Жаль, что меня не будет с тобой, родная, когда ты выйдешь из этой схватки победительницей.

Никогда не рассказывая тебе о своих сомнениях и догадках, я учила тебя всегда и везде думать самостоятельно, не полагаясь на чужое мнение, и не доверять сложившимся суждениям. Я старалась подготовить тебя к той миссии, для которой ты рождена.

Но даже если ты потерпишь поражение, даже если ты не исполнишь предсказанное, я хочу, чтоб ты знала: я всегда буду гордиться тобой, моя Арин, моя дорогая девочка.

Моё имя ты однажды прочитала. Теперь я возвращаю тебе твоё, хранимое мной, как великую весть.

Прощай Ар-ри-Ин, Последняя Надежда Авендума.

Любящая тебя, Ней-ид-Диа

Я бережно положила книгу на кровать. Неда, милая, родная…

Что бы ты ни делала – всё оказывалось правильным. Даже скрытые от меня подозрения – и то обернулись мне на пользу. Когда пришло время, я распознала правду потому, что не знала общепринятой лжи, не проникалась благоговейным отношением к Высшим. И всё ставила под сомнение.

Ты молодец, бывшая Верховная Жрица.

Я распахнула окно. Взошедшее солнце вызолотило двор и поля. Ворвавшийся воздух был ещё не холодным, но уже по-осеннему прозрачным и чистым. Сад, наполовину освобождённый от урожая, нетерпеливо сбрасывал листву. Полоса Леса маняще раскинулась вдалеке. Мир вокруг был таким же – и другим. Потому что другой стала я.

Спустившись вниз, я прибрала в доме. Отыскав Фиду, вручила ей подарки и рассказала о Лоте, без лишних подробностей, конечно. По-моему, Фида решила, что леди-повелительница забрала Лоту прямо из Ские, я не стала её разубеждать. В одном была права: уже через полчаса Фида начала строить планы поездки в столицу.

На душе у меня было тоскливо. Полдня я пыталась занять себя работой. Но мысли непослушно уносились то в сарай, освещённый парой факелов, то в крошечный живой шалаш из ветвей лионы. Ближе к обеду я ускользнула в конюшню. Гнедко стоял, понуро свесив голову, и даже Орлика, моя серая в яблоках красавица, приветливо косившаяся на него из соседнего стойла, не привлекала его внимания.

– Бедные мы с тобой, бедные, – прошептала я, погладив тёплый атласный бок, – скучаешь по Звёздочке, да? Ничего, вечером мы с тобой в Лес поедем. Тебе понравится в Мердене, вот увидишь. Я покажу тебе свои места. А потом наступит осень, Лес станет бордовым и пурпурным и будет таким до весны. Зимой мы будем ездить в гости на соседние хутора, и никто нам не нужен, правда? Ты, я и отец.

Гнедко недовольно переступил с ноги на ногу. Орлика протянула к нему любопытную морду. Кокетливо фыркнула. Конь наконец-то соизволил одарить её заинтересованным взглядом. И шагнул поближе.

– Вот и славно, – улыбнулась я, – давно бы так.

Я встала, прислонившись к стенке, и закрыла глаза. Не хотелось ничего и никуда. Даже в Лес. Запах свежего сена и лошади. Покой и умиротворение…

Одна рука зажала мне рот, вторая легла на плечо. От неожиданности я вздрогнула и пихнула нападавшего коленом в живот. Тот ухнул, но рук не отвёл.

– Арин, только, пожалуйста, не ори, – услышала я странно знакомый голос. – И выслушай. До конца.

Взглянула вверх и увидела хмурые серые глаза и жёсткий подбородок.

– Я понимаю, ты – Великая. Живая легенда и всё такое. Не мне чета. Дочь уважаемого человека, богатая наследница…

На висках у него проступили голубые жилки. Под глазами залегли круги от усталости. Какого лешего он так рискует! Пройти такой путь за полтора дня! Ведь у него нет моей силы! Он запросто мог умереть… или даже умер.

– Извини, что зажал тебе рот. Я просто боюсь, что ты меня перебьёшь, и тогда я точно не скажу тебе то, что собираюсь. Только не подумай, что это как-то связано с тем, что ты сделала. То есть связано, но лишь с тобой одной…

Он на миг сбился и замолчал, глядя на меня в упор, как смотрел всегда – неотрывно и тревожно.

– Ты самая непостижимая, упрямая и бесстрашная из всех, кого я знаю. Но ради тебя я готов остаться в Мердене или пойти на край света либо ещё куда-нибудь – куда позовёшь. Если захочешь позвать, конечно… А теперь можешь издеваться надо мной сколько душе угодно.

Он отвёл руку от моих губ и стоял рядом почти не дыша. В тишине конюшни было слышно, как часто бьётся его сердце. Быстрее, чем у обычного человека.

– Да, – ответила я.

Страж напряжённо заглянул мне в лицо. Взгляд у него был растерянным и беспомощным.

– Это значит…

– Да, – повторила я. И рассмеялась: – Пусть это самое невозможное признание из всех, которые мне довелось услышать. Но я его принимаю. Потому что не так давно жизнь показалась мне отвратительной, скучной и пресной.

Здесь я выдержала эффектную паузу и только потом докончила:

– Без тебя.

Рэй трогательно ткнулся мне в затылок.

– Но учти, я вредная, сварливая и своенравная, – быстро добавила я. – Вдобавок наделена невероятной силой. К тому же за мной по пятам будут ходить Духи, потому что я им это уже разрешила. И все попытки перевоспитать меня, увы, обречены на провал.

– Ты Арин, – усмехнулся он. – Ты нужна мне такой, какая есть. С твоими подначками, с привычкой к ночным прогулкам, дерзким взглядом и своеобразным чувством юмора. С тобой я чувствую себя в вечном ожидании невероятного и в то же время в полной безопасности. А теперь пойдём к твоему отцу, и, если он меня сразу не прогонит, я искренне постараюсь при нём сделать тебе нормальное предложение.

– Готова спорить на что угодно – у тебя не получится.

Вместо ответа он сгрёб меня в охапку и потащил в дом, где осуществил-таки свою угрозу. И отец оказался настолько наивен или настолько проницателен – кому как нравится, – что ответил ему согласием.

А ещё через полчаса мы сидели за столом и обедали. Рэй рассказывал отцу о наших похождениях, а я всё портила своими замечаниями, и мне казалось, что всё произошедшее было лишь сном, страшным и прекрасным, не имеющим ко мне никакого отношения.

Но потом я поднимала глаза, встречая ответный взгляд Рэя, и думала о том, как хорошо, что некий маг по имени Керт решил принести жертву Храму именно в Мердене. Что я поругалась с отцом, нагрубила Лоте и убежала в Лес, разрушив тем самым зловещие планы и сделав первый шаг на пути к исполнению Пророчества… И что всё это было лишь крошечной частью великого замысла, в конце которого мы поняли, что не можем друг без друга.

***

Иногда прошлое застигает меня врасплох, и я спрашиваю себя: Арин, что было бы, если бы ты не поехала в Ские? Или не пошла бы гулять той ночью? И тогда всё кажется мне цепью невероятных случайностей, повлекших поразительные последствия. А потом я гляжу в лицо Рэя и перестаю удивляться. Ведь самое непостижимое чудо – то, какими прихотливыми и извилистыми путями мы добираемся до нашего счастья. И мне хочется плакать от радости, а все мои поступки тускнеют перед одним-единственным – верным выбором сердца.

Январь 2005