Аркан / Ежовые рукавицы

2. Атта́

С мастером Ставом мы столкнулись под кабинетом и, обменявшись молчаливыми возмущенными взглядами, ринулись на защиту собственного спокойствия к тому, кто это спокойствие так гадски нарушил.

— Что? — невозмутимо спросил великий-и-ужасный-зам-главы УМН и принялся ручкой тыкать.

Сначала в мою сторону:

— Ты! Хотела на работу? Иди работай.

Потом в Става:

— Ты! Просил людей — я тебе дал.

— Я просил людей, а не это твое г… гениальное, — попытался возмутиться гном. Мне тоже сразу захотелось, только на гнома, но Холин мерцал синим глазом и зубы так сжал, что еще доля усилия и посыплются.

Я, прикрываясь Ставом, предприняла попытку отступательного маневра. Я что? Я ничего, просто думала, что меня отдельной штатной единицей возьмут. Как-то не весело снова в стажерах ходить. Аттестацию-то я прошла? Прошла, хоть и получила обидное “годна с ограничениями” за творческий подход к решению учебных задач и некорректное общение с преподавателями.

В тексте задания, между прочим, не было даже намеков, не то что указаний на способ, которым следует упокоить условного не-мертвого. Собственно, с задачей я справилась быстро. То, что осталось от конструкта, уже ни один некромант не подымет, и само оно уже однозначно и точно не встанет. С “тленом” у меня по-прежнему не складывалось, но я настойчивая. Ну, подумаешь, попахивало, так на полигоне тоже не ромашками веет. Нечего на полный желудок идти зачеты принимать. И вообще, кто такое трепетное создание в инструкторы пустил? Надо же! Магистр? Удивительно, какие хилые магистры пошли, сразу видно не у мадам Квази практикум по некроконструктам проходили.

Упомянутая магистр темной магии и некроанатом (и не только она) в качестве наказания лишала проштрафившихся студентов доступа к носовым фильтрам, заставляя наслаждаться ароматом подготовленного для занятия практического материала в первозданном виде. Иногда даже тайком испитое ведьмачье зелье, рецепт которого на некрофаке передавался из поколения в поколение, наряду со шпорами по маганализу, пасовало. В общем, слабак был инструктор, а еще потомственный темный. Мои слова больно ударили по его фамильному самолюбию, он в ответ прошелся по моему. И что-то мне подсказывает, Холин был уверен в подобном исходе дела. Видимо, мне стоило тогда, после зачета, промолчать.

Вот как сейчас, например. Да и Став собачиться принялся скорее из любви к процессу. Хотя по физиономии Мара ясно было, что дело решенное и амнистии ни гном, ни я не дождусь. Чем-то его с самого утра так обрадовали, что наши страдания ему сейчас глубоко до бездны. И ладно бы страдания Става, так и мои тоже. Поэтому Став бухтел, а я пятилась прекрасным и дорогим к свободе.

— И это… у меня по участку уже четверо пропавших, — довершил Став свой монолог, Мар скривился, будто ему зубы свело, я дернула ручку на себя…

Стой, — не размыкая губ. И взглядом прожег до печенок.

Став ретировался, а я осталась.

— У тебя совесть есть?

— Нет, а надо?

— Не помешало бы, — вздохнул некромант. — Зачем инструктору нагрубила?

— Уже нажаловались!? Вот жлобы…

— Мика, — снова вздохнул он, мне захотелось срочно его утешить, и я не стала себе отказывать, устроившись на начальственных коленках.

— Ты взрослая женщина, у тебя дети, — продолжал увещевать Марек, не делая, впрочем, попыток увернуться от объятий, а потому все его увещевания тонули в волосах в районе затылка и в уши почти не попадали. Но я издавала звуки внимания, чтоб он не заметил, что его пахнущая цитрусовым лосьоном шея с рисунком привратного знака, завлекательно сбегающего под воротник, меня интересует больше, чем скорбные речи. Всю неделю он возвращался, когда я уже спала, а уходил, когда я еще спала, и в организме наблюдался недобор мужеского внимания.

— Зачем ты сомневалась в квалификации инструктора в таких некорректных выражениях?

— То есть тебе можно меня обзывать недоучкой с руками из жо…

Поток возмущений был прерван поцелуем. Тоже скучал. Приятно.

— Дети с кем? — вполголоса и едва оторвавшись от моих губ спросил он.

Ну вот так взять и лицом в реальность ткнуть…

— Дара в художке, но скоро вернется, — напустила я на себя почти что безразличный вид, — Най забегал, обещал, что встретит ее и проводит. И побудет, пока Годица не придет, я ее просила.

— То есть там сейчас трое безнадзорных детей?

— К Лайму его этот репетитор неестественных наук должен был явится, — игнорируя Холинский сарказм продолжила я, — как его… Лошик… Лосик.

— Локшис, он больше не ходит, — подозрительно быстро переключился Мар, возложив мне руку на бедро. — Сейчас ходит Геверти, по контролю над даром.

— А Лошик куда делся?

— Закончился.

— Сам? — уточнила я, напряженно следя за губами Марека и прислушиваясь к поползновениям некромантской руки, которая ощупала мою талию сквозь куртку и теперь пробиралась под нее. — Надеюсь, естественным образом, вопреки специализации?

— Самым естественным. Курс провел, деньги получил и свалил. Геверти к нам надолго, а еще, — вторая некромантская рука присоединилась к первой, — Кальм будет ходить, но этот по четвергам.

— А не много ли у ребенка дополнительных занятий? — жарко проговорила я, прижимаясь к груди мужа своей так, что значок надзора на его форменном пиджаке, кажется, стал частью меня.

— Так надо. Если не хочешь его по субреальностям отлавливать после спонтанных провалов… — Мар замер, и по его лицу разлилось разочарование, даже брови скорбно вверх приподнялись. — Ты ничего не принесла? Совсем?

— Холин! — моему возмущению не было предела. — Ну ты и скоти-и-ина! Руки быстро убрал из… из моих карманов! Я думала оно по делу мацает! А оно пожрать ищет! — Я рванулась прочь из лживых объятий провокатора, но была изловлена за рубашечный хвост и насильно поцелована. А перед этим крепенько прижата к значку УМН. Все, теперь он навсегда в моем сердце.

Пару минут мы сидели, не двигаясь, слушая, как бьется в моей и его груди наша с ним общая тьма на двоих. Ничего такого не было, все же мы не дома, просто немного объятий и тепла. Мне всегда мало, если он от меня дальше, чем сейчас. И всегда будет.

Я слышала, что ему тоже не хочется шевелиться, выныривать обратно в мир.

— Мика, — выдав очередной скорбный вздох, сказал Мар, — мне работать нужно. И тебе теперь тоже. Так что отправляйся домой, извлекай из шкафа легендарную лопату и езжай в обожаемое Восточное. Разрешаю даже отжать у Става свою любимую чашку с похабным скелетом, перешедшую ему по наследству.

— А если будет сопротивляться?

— Я же сказал, отправляйся домой, извлекай легендарную лопату… — занудным преподавательским голосом бубнел Марек мне в волосы. — Учить тебя еще и учить…

— Так поучил бы, -— оживилась я и тут же заныла: — Почему ты меня к себе на курс не взял?

— Это курс для магистров. У тебя магистерская не то что не защищена, так еще и не дописана, а без магистерской никак нельзя, — тут же поддел паразит.

— Интересно, а преподаватель взятки берет? — вопросила я в потолок, накручивая локон на палец.

— Исключительно натурой. Еды у тебя с собой нет, так что и взять с тебя нечего, — вздохнул Марек и напустил на себя серьезный вид. — Ступайте, стажер Ливи… Надо же, столько лет прошло, а оно на подкорке сидит. Ступайте, стажер Холин… А это вообще жутко звучит. В общем, иди и изводи Става, а мне работать нужно, а потом еще в академию. Кстати, спасибо что напомнила, а то было бы, как тогда…

Я не стала уточнять, когда и что, и так понятно. Замотавшийся Мар напрочь забыл про лекции, а Лисия, работающая секретарем на два кабинета и повадившаяся в последнее время куда-то внезапно и бесследно исчезать, исчезла. Собственно, сейчас я была не против подобного исчезновения, поскольку слышимость в ее конуре, находящейся как раз между обеими кабинетами, была уникальная. Ни одна заглушка там ровно на стены не ложилась. Такая вот аномальная зона прямо посреди Управления. С одной стороны, удобно — позвал погромче или в стенку стукнул и все, а с другой, придешь к мужу с кексом…

Хоть от ведьмы во мне после всех метаморфоз осталось очень мало, неистребимая способность глазить так никуда и не делась. Я наткнулась на Стразика, едва вышла из кабинета высокого начальства, причем, чуть не сшибла ее с ног.

— О! Лис! Извини.

— Ничего, — мило заулыбалась Лисия, но от моих глаз не укрылось, как она характерно прикрыла рукой живот в момент столкновения. Живота там никакого не было, но жест…

— Кое-кого можно поздравить? — ухмыльнулась я, выразительно пялясь ей в район пупка.

— Кое-кого — можно. Меня, например. Только не вздумай Альвине звонить. Вдруг ему неприятно будет, я же не нарочно, — туманно отозвалась она.

Так-то я обычно не слишком быстро соображаю, но тут как молнией шибануло.

Мрак и тьма! Вот это новости! Оказывается, дружественная семейная ячейка распалась по причине случайного блуда, а я даже не в курсе. Одно радует, раз уж Марек меня из заточения выпустил, я быстро свою информационную отсталость компенсирую. Вот прямо сейчас и начну.

— А Найниэ хоть бы слово сказал, — ошарашенно проговорила я. — Может, он потому такой трогательно печальный в последнее время? Ты бы поговорила с сыном, Лис.

— Я бы поговорила, если бы сын бывал в нашем... своем доме чаще, чем в вашем. Как приедет, так вечно у вас толчется. Я бы еще поняла, чтоб ваши Лайм с Дарой ему ровесники были, так нет.

Лисия старалась говорить спокойно, но материнская ревность такое дело, что не ососбенно и спрячешь.

— О! А ты к нам приходи, после работы, — попыталась реабилитироваться я. — На чай, или даже на ужин. У нас сегодня Годица, так что точно будет что-нибудь вкусное. Она мне полчаса про кровяную колбасу по магфону трещала.

Лис характерно сбледнула, причем так резко, что веснушки вслед за кожей не успели и проступили на носу и щеках вызывающе ярко, хотя обычно были почти незаметны. И снова исчезла. Но на сей раз я знала, куда. Дверь в дамскую комнату была чуть вперед и направо по коридору. Плавали, знаем. Самое поганое время — первые три месяца. Помнится, на Найниэ ее так не полоскало, и она еще хвасталась, как легко быть беременной, никакого дискомфорта, только живот побольше, а я ей тогда сказала, что если б это был не эльф… Однако, упс. Ведьмачий язык — это навсегда.