Армагеддон у Весты

ГЛАВА 36

Беовульф встретил их в доке. Утомленный отряд истребителей медленно входил на причал «Спасителя», устанавливая корабли на места с машинальной точностью. Им удалось разбить лучшие силы РАМ. Встретиться лицом к лицу с неограниченными финансовыми возможностями и технологией Марса — и победить! Итак, старая мудрость подтвердилась: все зависит от пилота, а не от корабля. Позади были долгие дни напряженной боевой работы.

Бак открыл верхний люк и уставился на массивную фигуру Беовульфа. Аварийные огни были выключены, и Беовульф стоял, освещенный желтым светом солнечных панелей, улыбаясь Баку, словно Чеширский Кот.

— Ну, и как ты себя чувствуешь, — поинтересовался он, — выиграв войну?

— Что? — Бак выбрался из кабины «Крайта» и шагнул на лесенку, подставленную техником. — Повтори это еще раз.

— Я спросил, — терпеливо повторил Беовульф, глядя на него смеющимися глазами, — как себя чувствуешь, выиграв войну?

— Но венерианцы…

— Я правильно расслышала? — спросила Вильма, подбегая к Беовульфу со шлемом в руках.

Беовульф кивнул. Бак спрыгнул с лесенки. Пилоты столпились вокруг командующего.

— Вы все расслышали правильно, — сказал Беовульф, — Маракеш зажал флот РАМ в тиски, и когда марсиане узнали о гибели Кейна, они сдались.

Кемаль издал торжествующий крик:

— Мы сделали это!

— Нам действительно это удалось, — сказал Вашингтон. Он потряс головой. В его глазах застыло изумление.

— Джордж! — сказала Эми Иерхарт. — А я думала, что уж ты-то уверен, что мы все равно победим.

Она обняла его и, прижавшись лбом к его плечу, всхлипнула.

— Неужели правда? — спросила она.

Беовульф снова кивнул.

— Похоже, что так. РАМовцы поняли, что Венера будет сражаться до последнего, и вне зависимости от исхода войны потери были бы такими, что марсиане все равно оказывались в проигрыше. И тогда они запросили об условиях сдачи.

— А Земля? — спросил Бак, глядя в глаза Беовульфа.

— Наша, — ответил Беовульф.

Под сводами посадочного дока раздался радостный шум и победные крики летчиков и техников, собравшихся здесь, но Бак молчал. Он брел сквозь толпу, отстраняя людей, не замечавших его, к полковнику, командиру звена истребителей Вильме Диринг. Она стояла поодаль, глядя своими светло-карими глазами, в которых стоял вопрос, в его лицо. Она прочла ответ в его взгляде. Бак бережно взял ее руку и поднес к губам. Она молча положила голову на его плечо. И тогда Роджерс сгреб ее в охапку. Их поцелуй, казалось, продолжался вечность, и беспорядок, радостный хаос, шум и крики, окружавшие их, оказались чем-то совершенно несущественным.

Хьюэр материализовался на лицевом щитке шлема Роджерса. Бак оставил шлем наверху корпуса «Крайта», и с этого наблюдательного пункта Хьюэр прекрасно мог видеть все происходящее. Он с радостным изумлением наблюдал за Баком и Вильмой, которые не замечали окружающего.

— Я всегда говорил, — наставительно произнес он, обращаясь сам к себе, — что подлинный разум не должен руководствоваться эмоциями… Но, может быть, я был и не совсем прав… Господи! По-моему, этот Роджерс засорил мою программу!

Беовульф, заложив руки за спину, наблюдал за воодушевлением летчиков, как дедушка за играющими внучатами. Подошедший к нему офицер оторвал его от размышлений.

— Да, Типтон. В чем дело?

Глаза Типтона были серьезны:

— Сэр, я получил рапорт от команды, чистившей район боя. Они не могли найти корабль Кейна.

— Что? — переспросил Беовульф.

— Да, сэр. Никаких следов.

— И сканеры его обнаружить не могут. Я думаю, что мы не должны недооценивать этот факт.

— Вы полагаете, Кейн жив? — лицо Типтона выражало изумление.

— У вас есть другое объяснение? — поинтересовался командующий.

Гользергейн изучал последние известия о марсианском конфликте. Было неприятно ошибиться своих предположениях о возможностях паразитов из НЗО и полусумасшедших венерианских фанатиков. Однако сводка текущих данных не могла лгать. Он знал, что теперь, в теперешних обстоятельствах, самым выгодным для РАМ будет выйти из конфликта, объявив о банкротстве, прежде чем нетерпеливые должники разорвут все дело на кусочки. Он сбросил со счетов Землю, без сожалений оставляя выпотрошенные руины бунтовщикам из НЗО.

Номинально он был проигравшим. Это заключение было трудно проглотить, но, как бизнесмену, ему приходилось проглатывать такое и раньше. Его гордость пострадала, и, возможно, в дальнейшем НЗО еще заплатит ему за это, но его благосостояние не должно было пострадать ни в коем случае. Статистические данные говорили ему, что РАМ все еще обладает значительной частью собственности на планете. Пусть НЗО надрывается, восстанавливая свой мир. Каждое их достижение будет приносить прибыль РАМ. В конце концов, РАМ сможет восстановить или даже превзойти свои прежние доходы, получаемые с Земли, при половинных расходах на организацию дела.

Гользергейн размышлял о персонале, который необходимо было назначить вновь. Главной кандидатурой сейчас был Аллистер Черненко. Черненко доказал, что он отличный администратор и человек с неиспользованными ранее возможностями. Данные, предоставленные им относительно нарушений в работе компьютера Гользергейна, были бесценны, тем более что сам компьютер с ними справиться был не в состоянии. Теперь, когда он доложил о ликвидации программы-нарушителя, Главный компьютер РАМ снова становился самым эффективным прибором Системы. Уже за одно это Черненко заслужил награды.

Он подумал о гибели Смертоносного Кейна от рук повстанцев НЗО. Кейн был инструментом, способным пригодиться ему в будущем, — Кейн не знал отдыха, пока смерть не прекратила его эффективную деятельность. Он был бы полезен хотя бы тем, что его ненависть к Баку Роджерсу не дала бы ему успокоиться до уничтожения этого наглеца с Земли.

Однако не стоило тратить время на размышления о неподдающихся элементах системы. Лучше было сосредоточиться на подборе новых исполнителей для его замыслов, которые могли бы сравниться с Кейном в опытности, безжалостности и беспринципности.

Гользергейн вернулся от отвлеченных размышлений к конкретным данным, поступающим в связи с переменой общей ситуации в Системе, связанной с исходом военного конфликта. Он занялся изучением текущей карты событий и графиками эффективности действий в новых условиях.

Адела Вальмар пренебрежительно разглядывала человека, стоявшего перед ней на коленях. Ей было неприятно его обожание. Оно ей надоело. Даже его красота ее больше не привлекала. Она повернулась и вышла, оставив Рея в отчаянии распростертого на полу. Прихотливая чувственность ее роскошного тела стала наслаждением, путь к которому отныне был для него закрыт навсегда.

Адела не извлекла из марсианской войны прибыли, на которую рассчитывала, но и ничего не потеряла. Она получила некоторые доходы от продажи разведывательных данных, но не более того. Если бы Кейну удалось победить, она получила бы гораздо больше. Поражение Кейна сильно уронило его в ее глазах. Ей нравились победители.

Она была в числе первых из сторонников РАМ, узнавших о его гибели. Она не поверила сообщению ни на одну секунду. Когда исчез его корабль, она улыбнулась, зная, что Кейн ускользнул. Правда, до сих пор он так и не дал о себе знать. Она представила себе Кейна погруженным в уныние, вызванное победой Роджерса.

— Вам пришло сообщение, госпожа. Оно ждет вас в кабинете.

Ее мысли прервал тихий голос домоправителя. Она кивнула и прошла мимо мускулистого евнуха, шурша пурпурным шелком длинной юбки. Когда она вошла в кабинет, ее компьютерный экран встретил ее странным посланием. «ПРИНЦЕССА МАРСА, — прочитала она обращение, которое могло касаться и ее и названия ее личного крейсера, — ПРОИГРАНА БИТВА, НО НЕ ВОЙНА. КЕЙН».

Адела засмеялась. Ее розовые губы изогнулись в улыбке. Ее симпатия к Кейну несколько возросла — ведь Кейн не принял поражения и, судя по всему, не терял боевого духа. Несмотря на официальную позицию Марса, Кейн продолжал вести свою личную войну против Бака Роджерса.

Перед ее глазами всплыло лицо Кейна, его хищная улыбка и пристальный взгляд зеленых глаз, и она почувствовала, как по телу прошла теплая волна.

— Мы скоро встретимся, — прошептала она. — Очень скоро.

В глубине развалин Чикагорга на планете Земля Кельт Смирнов включил зажигание «шаттла». Челнок РАМ был тихоходным кораблем, использовавшимся для транспортировки особо секретных грузов между поверхностью Земли и орбитальными кораблями. Этот личный «шаттл» был когда-то собственностью Главного администратора Чикагорга. Смирнов захватил его в первый же день после объявления марсианами войны.

Это был неудобный корабль, годившийся разве что для коротких рейсов. Но Смирнов понимал, что это — его единственный шанс спастись. Если он не покинет Землю сейчас, когда НЗО еще не полностью контролирует ее поверхность, другого шанса может не представиться. Он включил ускорители, и челнок двинулся вверх, покидая груду развалин, когда-то бывшую одним из крупнейших городов континента. Когда он набрал высоту в пятьсот метров над поверхностью, он включил главные двигатели, и корабль двинулся вперед, навстречу глубинам космоса, словно морская черепаха, выныривающая из океана.

Пролетая над останками Чикагорга, он разошелся с гелиопланом терринских сил. Летательный аппарат напомнил ему об оставленных на Земле войсках. Он покинул их без угрызений совести. Это были генотехи, настоящие животные, специально созданные для тяжелой атмосферы Земли. У него не было времени размышлять об их благополучии. Необходимо было спасать самого себя. Он бросил взгляд через плечо на добавочные топливные баки, установленные в грузовом отсеке корабля. В них было достаточно топлива, чтобы добраться хотя бы до Фрипорта. А уж там он сможет нанять какой-нибудь корабль.

Он разместил свои сбережения в банках Луны, предпочтя их марсианским. Лунные чеки имели достаточный вес во всех государствах Системы, и он не сомневался в их надежности. РАМ оставила его гнить на Земле. Он не мог этого простить, как не мог и довериться марсианским банкирам. Он выполнил свои обязанности перед РАМ — хотя бы осуществив операцию по захвату Планетарного Конгресса, — а они бросили его на произвол судьбы, без причин, без объяснений. Если РАМ понадобятся его услуги — что ж, пусть платят. Но гораздо больше и вперед.

Кельт Смирнов направил корабль прочь от Земли. С тех пор как его связь с РАМ-Главным оборвалась, он не испытывал подобного прилива сил.

Окопавшись в уединенном уголке РАМ-Главного, Мастерлинк-Карков наслаждался относительным покоем. РАМ не позволили разрушить родную планету, и за это Мастерлинк был благодарен. Он посмеивался над тем, откуда пришла победа — его злейший враг сделал всю работу за него. Бак Роджерс освободил Землю, чтобы он, Мастерлинк, мог ею править. Чем больше он над этим размышлял, тем смешнее ему казалась ситуация. Мастерлинк зашелся в смехе, сотрясаясь во вспышках статических разрядов.

«ПОЛАГАЮ, ТЫ ИСПЫТЫВАЕШЬ УДОВЛЕТВОРЕНИЕ», — сказал Карков.

«БЕСКОНЕЧНОЕ!» — ответил его двойник.

«РОДЖЕРС ВСЕ ЕЩЕ ЖИВ».

«ДА, НО КАКАЯ ВОСХИТИТЕЛЬНАЯ ИРОНИЯ, — сказал Мастерлинк. — Я СОВСЕМ ОБ ЭТОМ ЗАБЫЛ. МЫ УБЬЕМ ЕГО ПОЗЖЕ. СЕЙЧАС ЭТО БЫЛО БЫ ПРОСТО СЛИШКОМ СМЕШНО».

«ДЕЙСТВИТЕЛЬНО! — сказал Карков. — И ЭТО ВСЕ, О ЧЕМ ТЫ В СОСТОЯНИИ ДУМАТЬ, КОГДА НАШ ВРАГ ЖИВ?»

«ТЫ ПРОСТО ЗАНУДА, КАРКОВ, — ответил Мастерлинк в новом приступе отличного настроения. — ЗАБУДЬ. МЫ ВЕРНУЛИ ЗЕМЛЮ И ДАЖЕ ПРИОБРЕЛИ СОЛИДНУЮ ЕЕ ЧАСТЬ».

«НЗО СЧИТАЕТ, ЧТО ЗЕМЛЯ ПРИНАДЛЕЖИТ ИМ», — раздраженно буркнул Карков.

«В ЧЕМ ПРОБЛЕМА? НЗО? ОНА НЕ МОЖЕТ СОПЕРНИЧАТЬ С НАШЕЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ. ПРЕЖДЕ ЧЕМ ИМ УДАСТСЯ ВОССТАНОВИТЬ НА ЗЕМЛЕ КОМПЬЮТЕРНУЮ СЕТЬ, МЫ УПРОЧИМ НАШУ ПОЗИЦИЮ ГЛАВНОГО ДЕРЖАТЕЛЯ ЗЕМНЫХ АКЦИЙ».

«ОНИ ПОКА О НАС НИЧЕГО НЕ ЗНАЮТ», — сказал Карков, имея в виду Совет директоров РАМ и Гользергейна.

«НЕТ. КЛОН ВВЕЛ ЕГО В ЗАБЛУЖДЕНИЕ. ОН СЧИТАЕТ, ЧТО С НАМИ ПОКОНЧЕНО! — Смех Мастерлинка пузырьками поднимался из его глубин. — Я ПОЛУЧИЛ РАПОРТ ОТ ПЕТРОВА».

«И НЕ СООБЩИЛ МНЕ?»

«ТЫ СЛИШКОМ БЫЛ ЗАНЯТ РАЗМЫШЛЕНИЯМИ».

«Я ДОЛЖЕН БЫТЬ В КУРСЕ! Я ТРЕБУЮ…»

Мастерлинк смеялся над Карковым, его оболочка колыхалась, рассыпая электромагнитные помехи. Карков недовольно наблюдал за ним. После похоронных настроений своего партнера Карков больше всего не любил юмор. Когда над Мастерлинком брала верх программа смеха, разговаривать с ним было бесполезно. Однако Карков попытался это сделать.

«СМЕЙСЯ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ, — сказал он. — А У МЕНЯ ЕСТЬ РАБОТА. ЕСЛИ ТЫ НЕ ЗАБЫЛ, МЫ ПОТЕРЯЛИ ПОИСКОВИКА».

В хохоте Мастерлинка прозвучала посторонняя нотка.

«РОМАНОВ. ЖАЛЬ. ПОШЛИ ЗАМЕЩЕНИЕ».

«Я КАК РАЗ СОБИРАЮСЬ», — ответил Карков. Голос его звучал чрезвычайно сварливо.

«НЕ ДАВАТЬ ЖЕ НЗО ГУЛЯТЬ БЕЗ ПРИСМОТРА!» — вдруг снова зашелся в смехе Мастерлинк.

«МОЖЕШЬ БЫТЬ СПОКОЕН — Я ЭТИМ ЗАЙМУСЬ», — ядовито сообщил Карков.

Мастерлинк не обращал внимания на его тон.

«НЕ МОГУ ЗАБЫТЬ О РОДЖЕРСЕ, — хихикнул Мастерлинк. — ЭТОТ ОСТОЛОП ПРЕПОДНЕС МНЕ ЦЕЛУЮ ПЛАНЕТУ!»

Мастерлинк закатился в приступе неудержимого маниакального хохота.

Приз, во имя обладания которым столькие боролись и погибли, величественно плыл в просторах Космоса. Земля, как и всегда, прекрасная в беломраморном и голубом, огибала Солнце, спокойная перед лицом человеческих страстей. Она взрастила род людской, со всеми его достоинствами и недостатками, позволила развиваться другим формам жизни, возникнуть разным культурам и правительствам и за свою всетерпимость была наказана своими собственными детьми.

И все же Земля не таила обиды на своих детей. Она продолжала свой безмолвный путь, уже в эту минуту начиная затягивать раны и шрамы, оставшиеся от векового конфликта. Дожди смывали кровь с камней разрушенных городов. Маленькие, невзрачные растения пробивались сквозь отравленную почву, простирая листья в загрязненном воздухе, — уродливые, непохожие на себя, но тем не менее по-прежнему зеленые.

Солнце светило рассеянным по Земле людям, покидавшим убежища, где они скрывались так долго. Каждый новый день возвращал людям надежду. Каждая ночь приносила обитателям Земли отдых.

Были беспорядки. Были болезни и лишения. Но была и надежда на лучшее будущее, на возрождение Земли, спасенной старейшим из своих сыновей — Баком Роджерсом.