Глава 3


За спиной что-то упало. Я вздохнул. Похоже, это будет продолжатся вечно. А жаль. Тело хотело страсти, душа любви, а я спать. Вместо этого пришлось найти взглядом причину шума.

Яна настолько неторопливо застегивала сумку, что я чуть не засмеялся. Эх, милая, хорошая, добрая, нам просто не по пути! Ну почему люди не умеют правильно расставаться? Не с ножами в спину и громкими, пафосными словами, слезами в глазах, соплями в носах, рукавах и подушках, криками, ссорами, призывами к "новой попытке" или угрозами "я покончу с собой"! А тихо, спокойно, на кухне, за столом, с бокалами двенадцатилетнего или – если отношения реально были долгие и серьезные – восемнадцатилетнего "Дьюарса". Негромкий разговор, грустные улыбки, когда расстаешься не врагами или неприятелями, а друзьями. Когда человек для тебя не исчезает из телефонной книжки, когда ты не стираешь судорожно все его смс или сообщения в соцсетях, когда его открытки и фотографии не летят в мусорный пакет, а мусорный пакет не летит на помойку; и все это за одни сутки. Когда не обрываешь подруг или друзей на полуслове, когда они говорят о нем или о ней, когда не щемит сердце болью, стоит услышать знакомую и такую понятную лишь вам одним песню. Когда ты не пытаешься напалмом выжечь все воспоминания о человеке, чтобы потом найти в старом телефоне дурацкую фотографией и носится с ней неделю, засыпать в обнимку и откровенно хандрить!

Расставаться друзьями не значит вычеркнуть человека из одного списка и внести в другой. Это невозможно. Тот, кто был в нашем сердце, из него уже не уйдет. Он сядет на скамейку запасных и даже подписав контракт с другим человеком, ты все равно будешь следить за ним, за его выступлениями, успехами, неудачами. Сердце это не рамка, куда можно вставить одну фотографию, а потом, случись что, резко поменять на другую. Сердце это холст, где нанеся рисунок, его не сотрешь. Тебе останется лишь нарисовать в другом углу новый, и так до тех пор, пока остаются свободные места. Потому что в один прекрасный миг, если не найдешь элемент, который сделает картину з а к о н ч е н н о й, ты посмотришь на всю эту галиматью, всплакнешь и пойдешь пить. Не "Дьюарс" ни хрена. А "Золотую марку" или "Журавли". Желательно залпом. Желательно – вечно.

…– Так и будешь молча стоять? – чуть ли не всхлипывая, спросила Яна.

Я посмотрел на нее и понял – мне хочется ее обнять. Но она воспримет это как сигнал к тому, что все может быть нормально, что еще не все кончено, что раз обнимаю, значит, люблю и… В то время как в этих объятиях только одно значение: "Все будет хорошо, малышка. Не со мной, не здесь и не сейчас, но все обязательно будет хорошо".

–– Ничего не забыла?

Пришлось сделать усилие, чтобы это прозвучало как можно мягче. Не вышло – Яна разревелась, плюхнулась на кровать, забилась в истерике. Искренне, не для того, чтобы я подошел и прижал к себе (но не исключая этого), а потому что, будучи девочкой хоть и наивной, но взрослой, понимала – это финал. Черта под названием "прошлое" проходит за порогом моей квартиры и стоит ее перешагнуть, как дороги назад не будет. А так хочется побыть еще немного здесь, в настоящем, ведь все еще может кончиться хорошо! И стать, как раньше, когда она мечтала о будущем: о детях, двух мальчиках, о немецкой овчарке с именем Лесси (обязательно девочка), о большом загородном доме (обязательно у озера) и свадьбе на открытом воздухе (обязательно в этом самом загородном доме у озера).

Поэтому я молча отвернулся к окну и закурил. Горло уже болело от сигарет, но это меньшее из зол. Лучше пусть ноет нёбо, лучше переждать ее истерику вот так, спиной, чем дать хоть какую-то надежду на будущее. Нет, я не злой, не чудовище и не скотина – по крайней мере, не в этом случае. Просто у нас с ней нет будущего. Я люблю торт "Прага", но в меру. И сейчас эта мера закончилась.

За спиной послышался шум, я мельком обернулся: шмыгая носом, Яна вытирала красные от слез глаза и тащила сумку в коридор. Сейчас я даже пожалел, что снял квартиру-студию – даже отсюда, с самого края, было хорошо заметно, как она продолжает до конца верить в хороший исход, хэппи энд. Постоянные взгляды как у котенка из "Шрэка", медленные, даже не плавные, а в стиле сло-мо движения. Мне стало ее жалко.

Жалость – ужасное чувство, особенно когда его испытываешь к тому, кто когда-то казался кем-то большим, чем еще одной галочкой в блокноте. Из-за жалости можно остаться с человеком, продлить агонию отношений на недели и месяцы. Кто-то таким образом даже женится. Рожает детей. Растит внуков. Потому что жалко. Человечность качество хорошее, нежелание причинять другим людям боль – тоже, но порой нужно взять себя в руки, крепко сжать кулаки, глубоко вздохнуть и отпустить: любовь, привязанность, нереализованные мечты и прежде всего себя. Отпустить, дать себе шанс на счастье.

Вернуться никогда не поздно. Но возвращаться нужно к тем, без кого невозможно дышать. К тем, кто снится, несмотря ни на что: ни на боль прошлого, ни на страх будущего.

Настоящая любовь – она не потому что. Она вопреки.

–– Закройся…

Даже не шепот – шелест увядающих листьев в ее голосе. Она не играет, нет. Ей правда больно. Правда плохо. А что я могу? Я могу лишь молча кивнуть, затушить сигарету и также, не произнося ни слова, подождать, пока она переступит порог, оглянется последний раз, обожжет меня умоляющим взглядом – и будет смотреть так до тех пор, пока я не закрою дверь. Почему-то захотелось закрыть на все замки. Не от того, что у нее есть ключи, слава богу, нет, да и если бы и были, Яна не настолько безумна. Просто закрывая дверь за прошлым, нужно быть уверенным, что оно не взломает ее ни хитростью, ни силой. Не заберет настоящее ради сомнительного будущего.

И каждому, и мне тоже, знакомы чувства Яны, ее эмоции, ее боль. Ведь как оно бывает всегда? Друзья, родные, знакомые, все они становятся свидетелями спектакля под названием «а может быть?», от продюсеров классических драм «я верю в любовь» и «он/она не такой(ая), как все». Каждый пытается помочь, добрым советом, злыми угрозами, однако мы не слушаем, мы сами себе на уме, глаза горят, за спиной крылья, в жопе мотор! Мы летим навстречу стене как машина на краш-тесте: руки вцепились в руль, педаль газа до упора, и кто знает, сработает ли подушка безопасности или тело вылетит сквозь лобовое стекло так, что не останется сил ни вздохнуть, ни заплакать?

И когда нас собирают по кусочкам те, кто этим заниматься, собственно, не должен, когда ты встаешь и не падаешь от первого шага, когда дрожь внутри прошла, и только слабое, едва заметное подергивание век напоминает о пережитом провале, – только в этот момент мы чувствуем себя свободными. Ровно до того момента, пока на повороте не появится очередная красивая мордашка, умеющая строить из слов предложения, а из предложений мираж, и ты вновь садишься на место водителя или того хуже – пассажира. И вся разница между первой неудачей и второй лишь во времени, которое ты сам дашь себе на право выбрать, что делать дальше: пройтись по этой жизни пешком, но самому или ехать на машине с кем-то с возможностью сойти в кювет и уже не оправиться. Да, своим ходом идти дольше, и дождь обстоятельств, град причин и молнии следствии не потревожат под надежной крышей автомобиля марки «отношения». Однако кому-то больше нравится именно так: женщинам быть стоянкой для мужчин, а тем, в свою очередь, ездить автостопом по женщинам. И вроде бы все понятно и логично, зачем, если боишься аварий, садится за руль?..

Но если бы люди жили по правилам понятного и логичного, мир, наверное, не был бы таким, какой есть.

Потому что только в четырехколесном звере, когда нога вжимает педаль газа, когда тебя обнимает сидящий рядом человек, когда все вокруг сливается в одно, ты с каждым вдохом ощущаешь её величество скорость. И она, её приторный, едкий запах, сладкий, мягкий вкус, – все это делает тебя тем, кем действительно хочется быть.

Все это делает тебя счастливым.

…Я очнулся от хлопнувшей двери. Поморщился, слишком громко, можно разбудить соседей, эту чертову пожилую семейную пару, и так недовольную тем, что к ним в соседи набился «молодой, хамоватый квартирант». С другой стороны, к черту их. Я смотрел из окна, как Яна ловит такси, закидывает сумки в багажник видавшей лучшие времена «тойоты». Спустя пару мгновений серый железный конь унес ее в будущее – там уже нет нас, а то, что было последние месяцы, не имеет никакого смысла. Хотя нет, все тот же опыт. Черт бы его побрал…

Весьма вовремя завибрировал телефон в кармане, вырвав меня из погрустневших мыслей. Мельком взглянул на дисплей и невольно усмехнулся. Эти женщины, они как будто реально обладают даром интуиции! А как иначе темнокожия Элия, стриптизерша из бара напротив моего дома, узнала, когда именно надо написать «Хочу приехать к тебе»? По крайней мере, в то, что Яна сама ей сообщила, мол, вахта окончена, верится с трудом.

Я ответил коротко – «приезжай». И подумал, что больше половины моих знакомых сейчас посмотрели бы на меня с такой лютой ненавистью, что ее хватит и на завтрак, и на обед. И были бы правы. И не правы одновременно.

Заиграться можно во все что угодно. В приставку «Sega» или в модный нынче «Xbox», но нельзя заиграться в чувства. Каждую свою девушку, не важно, был ли это серьезный роман или ода в социальных сетях, фельетон на один раз или пару ночей, я любил. Да, черт возьми, любил! И не надо зря сотрясать воздух фразами «ЛЮБОВЬ ОДНА И НА ВСЮ ЖИЗНЬ». Это все красивые слова из той же постановки под названием «Чудеса случаются», где хорошие – и обязательно красивые – девушки встречаются с богатенькими дядьками, потому что влюбились в них не из-за счета в банке и дорогих покупок в магазинах с надраенными витринами, а потому что, видите ли, чувства захлестнули.

Каждая девушка, каждый поцелуй, каждое прикосновение – отдельная история, стоп-кадр на пленке под названием «жизнь». Можно ее всю прожить только с одной картинкой в калейдоскопе и никогда не узнать, что же было там, после этой семнадцатой (подставляйте свою) минуты. И нажав кнопку «паузы» слишком рано, есть шанс промахнуться и эта самая «пауза» превратится в «стоп». А может быть там, спустя пару катушек ленты, тот самый кадр? Как узнать, слишком часто останавливаясь?

Кто-то сказал, что лучшее враг хорошего. Прекрасная фраза. Я же люблю другую.

Хорошее – враг прогресса.

Кто-то скажет, эй, дружище, ты только пару минут назад сказал "прощай" девушке, чье сердце сейчас наверняка похоже на решето. И она плачет по тебе. Скучает. Скулит. Ее не успокоит ни алкоголь литрами, ни родственники словами, ни друзьями советами. Она думает, жизнь кончена, настал конец света, не по календарю Майя, не эфемерный, а самый что ни на есть настоящий: когда жить не хочется, когда новый вдох отзывается болью в груди, и внутри нарастает гулкая пустота, когда все кажется таким глупым и бессмысленным.

И зная это, прекрасно осознавая это, ты на самом деле ждешь другую девушку? Уже сегодня? Прямо сейчас?

Я усмехнулся. Внутренний диалог обнажал всю прелесть морали, воспитанной романтическими комедиями и любовными сагами всех времен и народов. И в чем-то он был прав: искренне понимаю, что Яне тяжело, плохо, но… ничего не могу с этим поделать. И не могу уйти в монастырь до тех пор, пока не получу от нее телеграммы с тремя словами: "Все в порядке". Так или иначе, она скоро отойдет и поймет, что я не идеал, не принц на коне и даже не его оруженосец; я был ветром, попутчиком на ее пути, не больше. Жизнь войдет в привычное русло и тогда Яне станет легче. А мне станет проще не думать об этом, когда я войду в девушку по имени Элия, что приедет с минуты на минуту.

Перед новой женщиной в моем доме я решил принять душ. Новой – потому что все наши встречи с Элией происходили или у нее, или у меня на работе. А как иначе, если дома раньше ждала другая?..

Сбросив одежду, я включил воду и подумал о том, что приводить домой другую пассию, когда от предыдущей простыни не остыли, тоже может показаться кому-то чересчур. С другой стороны, кто-то кому-то разве что-то обещал? Как однажды сказал мой любимый американский комик и актер Эдди Мерфи, «я что-то не вижу кольца на безымянном пальце».

И вообще, я так привык жить один! Переезд в эту пропахшую духом урбана квартиру послужил катализатором новой жизни. Будто вздохнул полной грудью! Жизнь с родителями, через которую каждый из нас проходит и которая каждому из нас надоедает, имела преимущества, что скрывать. И тебе вкусная еда, и чай, и глаженая одежда, и еще сотни мелочей, что мужчины не очень любят делать. Но когда появляется возможность приводить домой девушек в любое время суток, когда ты сам можешь приходить хоть в три утра, когда никто не пристает с расспросами, советами и нотациями…

В этот момент понимаешь, что такое настоящая свобода.

А затем начинаешь ей пользоваться.

В первую неделю на еще старом диване не проходило ночи без стонов и криков. Нет, никого не резали и не били. Наоборот – это время наполняло память яркими секундами, сладкими минутами и волшебными часами. И эта жизнь стала сказкой. Обычной такой холостяцкой мечтой о свободном рабочем графике, хорошем заработке и разнообразием на сексуальном фронте.

И она, эта мечта, не переставала мне нравиться.

Мелодичная трель домофона застала меня в душе. Не то, чтобы я планировал появиться перед Элией в одном полотенце, однако, стоит заметить, выход весьма эффектный. Секса тоже хотелось, но еще больше было желание просто поговорить. Несмотря на свой вид деятельности, Элия прекрасный собеседник. А это порой ценится сильнее.

–– Привет-привет, – улыбнулась она, переступая порог. Заметила меня в одном полотенце и с мокрыми волосами, улыбка стала еще шире. – Смотрю, готовился к моему приезду?

–– Скорее смывал с себя предыдущий, – буркнул я. – Проходи, я оденусь, возьму вискарь и присоединюсь.

Элия понимающе кивнула, умница, никакого нытья на тему «а может сразу в кровать» и последующих «ты что, меня не хочешь». Сняла черные туфли на высоком каблуке, сразу став едва ли не в два раза ниже, и бесшумно нырнула в кресло. Я смотрел на ее легкое белое платье, покрытую блестками шоколадную кожу, каштановые волосы, небрежно собранные в хвостик, и получал настоящее эстетическое удовольствие. Элия родилась в России, папа кениец, мама русская, так что говорила она без акцента. Тем не менее, люди на улице оборачивались до сих пор. Все-таки мы провинция и понятие «афророссиянка» для нас это что-то совершенно невообразимое. А во-вторых, смотрели, не отрывая взор, больше всех мужики. На такую красавицу сложно не обращать внимания.

Я накинул домашние шорты, зеленую майку, захватил открытую бутылку «Дьюарса» и присоединился к Элии. Она уже сидела с ногами в кресле, устало пролистывала «Инстаграм» в «айфоне». Поставив бутылку и стаканы на журнальный столик, я сел на диван и произнес:

–– Ну что, какие новости в сфере эротического искусства?

–– Скажешь тоже, – фыркнула Элия, открыла бутылку, разлила виски по стаканам. – Что может быть нового? Гостей немного, клиентов стало еще меньше…

–– Кризис, малыш, кризис, – пробормотал я, сделал глоток.

–– В этой стране всегда кризис, милый. – Элия залпом выпила сто грамм, даже не поморщилась, налила еще. – Я уж думаю свалить куда-нибудь в отели на консумацию…

–– Так все плохо?

–– С приходом этой дуры, новой управляющей, просто капец! Нет, я бы тоже была рада, если бы хахаль купил мне бизнес! Но одно это какой-нибудь задрыпанный маникюрный салон, а другое стрип-бар!

–– Смотрю, ночка прошла неудачно, – заметил я.

–– Да это жесть, милый! – Элия глубоко вздохнула, выпила еще, потянулась к бутылке. Сомневаюсь, что ей нравилось быть барменом нашего рассвета на двоих, скорее, она хотела запить прошедшую рабочую смену. – Скажи мне, как можно штрафовать за то, что юбки на девочках во время выхода мятые? Как их аккуратно складывать, если у нас номер за номером? Ну не жесть ли?

Я молча пожал плечами.

–– Вот и я в шоке, – сказала Элия. – Просто в шоке! То ли у этой суки недотрах, то ли ПМС, то ли ее просто в детстве уронили башкой вниз… – Она осеклась, прищурилась, посмотрела на меня. – Стой, а почему ты написал «приезжай ко мне», а не «приезжай в бар»? Где твоя милая подружка?

–– Понятия не умею, – сухо ответил я.

–– Да ладно тебе! – усмехнулась Элия. – Неужто все, семейное гнездышко закрыто?

–– Типа того.

–– Типа того, – передразнила она. – Кстати, у меня для тебя новость, милый!

Что еще, нахмурился я, но промолчал, лишь вопросительно взглянув на нее.

–– Меня позвали на кастинг одного шоу в Москву! – воскликнула Элия, глаза заблестели, улыбка стала еще шире. – Прикинь? Ну, я тебе говорила, что отправляла письмо с фотками еще месяц назад… Так вот, сегодня днем пришел ответ! Зовут приехать, попробовать!

–– Поздравляю, малыш, – я поднял бокал повыше. – Никогда в тебе не сомневался.

Элия засияла.

–– Спасибо, милый! Наконец-то я свалю из этого гребанного города!

–– Все это хорошо, – между делом заметил я, поставил стакан на столик, – но кто тогда будет радовать меня своей изящной фигурой?

–– Ну-ну, не прибедняйся, плэйбойчик, – игриво воскликнула Элия. – Сомневаюсь, что ты будешь вообще меня вспоминать.

–– Буду, – серьезно сказал я.

–– Что ж, – многозначительно произнесла Элия, пересела ко мне на колени. – Надо добавить еще одно воспоминание.

–– Какое же?..

Элия провела пальцем по моим губам, взяла мою руку в свою, опустила себе на бедра. Взглянула на меня томным взглядом и прошептала на ухо:

–– Давай сделаем это как в последний раз.

Я едва заметно улыбнулся. Это было именно то, что я хотел услышать.

Загрузка...