Артас. Восхождение Короля-лича

Интерлюдия

День выдался именно таким, каких Джайна Праудмур терпеть не могла – хмурым, ветреным, невыносимо студеным. Да, из-за ветров с океана Терамор казался прохладным даже посреди жаркого лета, однако сегодня мороз, принесенный в город ветром и проливным дождем, пробирал до самых костей.

Океан за окном мрачно пенился, небо над волнами угрожающе потемнело. Казалось, ненастью не будет конца. Учебные площадки снаружи превратились в сущую трясину, путники искали приюта в таверне, а доктору ван Склиффу пришлось осматривать вверенных ему раненых на предмет симптомов болезней, навеянных внезапным похолоданием и сыростью. Охрана Джайны стояла под струями ливня, не проявляя ни малейшего недовольства, но, несомненно, приходилось им хуже некуда. Джайна велела одной из служанок отнести несгибаемым воинам, стойко переносящим тяготы службы, чайник чая, только что заваренного ею для себя и своей советницы. Сама она и второго чайника подождет.

За окном сверкнула молния, зарокотал гром. В башне Джайны, в окружении любимых книг и бумаг, было не так уж холодно, однако она задрожала, плотнее закуталась в плащ и повернулась к той, что, несомненно, чувствовала себя еще неуютнее, чем она.

Магна Эгвин, бывшая Хранительница Тирисфаля, мать великого волшебника Медива, некогда – самая могущественная женщина в мире, сидела в кресле, придвинутом к очагу, прихлебывая чай. Узловатые пальцы Магны крепко обхватили чашку, вбирая ее тепло, длинные волосы, белые, как свежевыпавший снег, рассыпались по плечам. Подойдя к ней, Джайна опустилась в кресло напротив, и Магна подняла на нее взгляд. Пожалуй, от ее глубоких, изумрудно-зеленых глаз не могло укрыться ничто на свете.

– Ты снова думаешь о нем.

Джайна сердито сдвинула брови и устремила взгляд в огонь, пытаясь отвлечься игрой языков пламени.

– Я и не знала, что Хранители могут читать мысли.

– Мысли? Пф-ф-ф! Это твое лицо и привычки можно читать, как букварь, дитя мое. Вон та морщинка на лбу возникает всякий раз, когда твои мысли заняты им. К тому же, и в такую погоду ты неизменно вспоминаешь о нем.

Джайна зябко повела плечами.

– Неужели меня вправду так легко раскусить?

Резкие черты лица Эгвин немного смягчились.

– Что ж, у меня за душой тысяча лет наблюдений, – сказала она, гладя руку Джайны. – Вот я и разбираюсь в людях чуть лучше других.

– Да, все верно, – вздохнула Джайна. – В холода я всегда вспоминаю о нем. Обо всем, что случилось. И всякий раз задаюсь вопросом: не могла ли хоть чем-то помочь?

– Тысяча лет… и за это время я, пожалуй, ни разу никого по-настоящему не любила, – со вздохом продолжала Эгвин. – Слишком уж много было других забот. Но, если это тебя хоть немного утешит, я тоже много думаю о нем.

Удивленная и встревоженная словами Эгвин, Джайна озадаченно заморгала.

– Ты думаешь об Артасе?

Бывшая Хранительница смерила ее пристальным взглядом.

– О Короле-личе. Он больше не Артас.

– Мне об этом напоминать ни к чему, – пожалуй, излишне резко ответила Джайна. – Отчего ты…

– А разве ты не чувствуешь?

Джайна задумчиво кивнула. Да, она пыталась списать все на дурную погоду, на тревогу, возраставшую всякий раз, когда снаружи так неприютно и сыро. Однако Эгвин полагала, что дело тут в чем-то большем, и Джайна Праудмур, тридцатилетняя правительница острова Терамор, знала: старуха права. Старуха… Стоило вдуматься в это слово – и на губах Джайны мелькнула улыбка. Она и сама уже не девчонка. Юность, в которой Артас Менетил сыграл столь видную, значительную роль, осталась далеко позади…

– Расскажи о нем, – велела Эгвин, откидываясь спиною на спинку кресла.

Тут в кабинет вошла одна из служанок с новым чайником чая и свежим, только что из духовки, печеньем, и Джайна с благодарностью приняла от нее исходящую ароматным паром чашку.

– Я уже рассказала все, что знаю.

– Нет, – возразила Эгвин. – Ты рассказала лишь о фактах. О событиях. Теперь мне нужно, чтоб ты рассказала и о нем. Об Артасе Менетиле. Что бы ни происходило сейчас в Нордсколе – а я не сомневаюсь: там что-то происходит, – дело касается Артаса, а не Короля-лича. Во всяком случае, пока. А кроме того…

Старуха широко улыбнулась, и огонек озорной девичьей улыбки в изумрудных глазах на миг затмил глубокие морщины, избороздившие ее лицо.

– А кроме того, сегодня на редкость дождливо и холодно. Именно для таких случаев и существуют на свете истории да сказки!

Глава шестая

Негромко напевая себе под нос, Джайна Праудмур шла через сады Даларана. Она провела здесь уже восемь лет, но Даларан все так же внушал ей ощущение чуда. Все вокруг излучало магию, и Джайна чувствовала ее – чувствовала, почти как запах, как благоухание цветущих садов, и вдыхала ее аромат с улыбкой.

Разумеется, отчасти сей аромат действительно источали распустившиеся всюду цветы – ведь даларанские сады были столь же пронизаны магией, как и все остальное. Более пышных, ярких цветов, более вкусных фруктов и овощей Джайна не видела никогда в жизни. А знания! За восемь лет в Даларане Джайна узнала больше, чем за всю остальную жизнь – особенно в последние два года, с тех пор, как верховный маг Антонидас официально взял ее в ученицы. Немногое доставляло ей большую радость, чем солнечный день, бокал холодного сладкого нектара да груда книг под рукой. Конечно, некоторые редкие пергаменты следовало беречь от солнца и случайно пролитого нектара, поэтому вторым ее любимым занятием было сидеть в одной из множества комнат, надев перчатки, дабы не повредить хрупких страниц, и осторожно листая очередную невероятно, непостижимо древнюю книгу.

Однако сегодня ей захотелось просто побродить по садам, чувствуя под ногами живую землю, вдыхая полной грудью фантастические ароматы, а когда живот подвело от голода, Джайна протянула руку, сорвала с ветки спелое, теплое от солнца золотистое яблоко и с наслаждением вгрызлась в его румяный бок.

– В Кель’Таласе, – ровно, учтиво сказали за спиной, – есть великолепные деревья гораздо выше этих, в одеяниях из белой коры и золотой листвы, разве что не поющие под дуновением вечернего бриза. Думаю, вы будете рады однажды взглянуть на них.

Обернувшись, Джайна улыбнулась принцу Кель’тасу Солнечному Скитальцу, сыну Анастериана, короля эльфов-кель’дорай, и склонилась перед ним в низком реверансе.

– Ваше высочество, – откликнулась она. – Я и не знала, что вы вернулись. Рада вас видеть. И – да, конечно, рада буду взглянуть на Кель’Талас.

Джайна была дочерью если и не королевской, то знатной семьи. Отец ее, адмирал Дэлин Праудмур, правил городом-государством Кул-Тирасом, и к общению со знатными особами Джайна привыкла с детства. И все же в обществе принца Кель’таса ей становилось как-то не по себе. Отчего? Этого она и сама не знала. Конечно, обладая присущей всем эльфам грацией и красотой, он был очень хорош собой. Высокий, с длинными, ниспадавшими до середины спины, словно золотая канитель, волосами он всегда казался Джайне, скорее, персонажем легенд, чем настоящим живым существом. Даже сейчас, облаченный в простое, фиолетовое с золотом, одеяние даларанского мага, а не в роскошные одежды, которые надевал для официальных церемоний, он не утратил чопорности. Возможно, дело в его… в его архаичных манерах? К тому же, он был много старше нее, хотя с виду мог показаться ее ровесником. А еще, обладая острым умом и огромным талантом, Кель’тас был очень сильным магом. Некоторые из учеников шептались, будто он – один из Шестерых, из тайного общества самых высокопоставленных даларанских магов. Да, пожалуй, робость перед ним на собственную провинциальную неотесанность списывать не стоило…

Потянувшись к ветке, принц сорвал себе яблоко и с удовольствием захрустел им.

– Есть в пище, произрастающей в землях людей, некая здоровая, искренняя сила, и я со временем оценил ее по достоинству. Порой эльфийские блюда, как ни изысканны на вкус и на вид, оставляют желать добавки посущественнее, – с заговорщической улыбкой сказал он.

Джайна улыбнулась. Принц Кель’тас всегда так старается, чтоб ей было с ним проще… Жаль, не слишком-то все это помогает.

– Да, немногое на свете может сравниться с яблоками и ломтиком даларанского острого, – согласилась она.

За этим последовало продолжительное молчание – неловкое, несмотря на непринужденность обстановки и теплый солнечный день.

– Значит, вы на время вернулись? – спросила Джайна.

– Да, других дел в Луносвете у меня пока нет. Посему и вновь уезжать в скором будущем не придется.

Откусив еще кусочек яблока, принц снова поднял взгляд. Его миловидное лицо хранило привычную невозмутимость, но Джайна знала: он ждет ее отклика.

– Мы все рады возвращению вашего высочества, – сказала она.

Принц шутливо погрозил пальцем.

– О, ведь я же говорил: я предпочел бы, чтоб вы называли меня просто Кель.

– Прошу прощения, Кель.

На миг безупречные, точеные черты лица Кель’таса омрачила грусть, однако печальное выражение исчезло так быстро, что Джайна даже подумала: «Уж не почудилось ли?»

– Как продвигается ваша учеба?

– Прекрасно, – ответила Джайна, радуясь, что разговор повернул к научным материям. – Смотрите!

Указав на белку, пристроившуюся к яблоку на высокой ветке, она пробормотала заклинание. Миг – и белка превратилась в овцу. Взглянув на ее удивленную морду, Джайна с трудом удержалась от смеха. Под тяжестью животного ветка треснула, и овца полетела вниз. Джайна, не мешкая, простерла к ней руку. Овца остановилась на полпути, повисла в воздухе, медленно, мягко опустилась на землю, заблеяла, прядая ушами, и вновь приняла облик белки – совершенно сбитой с толку. Присев на задние лапы, белка злобно застрекотала на обидчицу, взмахнула пушистым хвостом и молнией взлетела на дерево.

– Прекрасно! – с негромким смехом сказал Кель’тас. – Книг вы, надеюсь, больше не жжете?

Вспомнив об этом инциденте, Джайна покраснела до кончиков ушей. Когда она только-только приехала в Даларан, ее дар обращения с огнем отчаянно нуждался в шлифовке. Работая под присмотром Кель’таса, она нечаянно подожгла один из томов, да не какой-нибудь, а тот, что Кель’тас в ту минуту держал в руках. По этому поводу принц велел ей следующие несколько месяцев практиковаться в огненных заклинаниях только близ прудов, окружавших тюрьму.

– Э-э… нет. Больше такого не бывало.

– Рад слышать. Джайна… – Принц сделал шаг вперед, отшвырнул прочь недоеденное яблоко и мягко улыбнулся. – Мое приглашение посетить Кель’Талас было отнюдь не праздной болтовней. Да, Даларан – дивный город. Здесь живет немало лучших магов Азерота, здесь вы многому научились и еще многому научитесь. Но, думаю, вы будете рады повидать целую страну, где магия – важнейшая часть народной культуры. Не просто часть столицы, не достояние горстки избранных ученых магов – у нас магия принадлежит всем и каждому по праву рождения. Всех нас питает сила Солнечного Колодца. Не сомневаюсь, вам будет любопытно взглянуть и на него.

– В самом деле, – с улыбкой подтвердила Джайна. – Да, я была бы рада однажды побывать там. Но, думаю, сейчас мне лучше всего продолжить учебу здесь. – Улыбка ее превратилась в усмешку. – Где окружающие знают, что делать, если я нечаянно подожгу одну из книг.

Кель’тас усмехнулся, однако в его вздохе чувствовалась грусть.

– Возможно, вы правы. Ну, а теперь прошу прощения… – Принц иронически улыбнулся. – Верховный маг Антонидас требует подробного отчета о моем пребывании в Луносвете. Однако стоящий перед вами принц и маг будет с нетерпением ждать новых демонстраций ваших успехов в учебе… и новых встреч с вами.

Приложив руку к сердцу, Кель’тас поклонился. Не зная, что на это ответить, Джайна решила ограничиться реверансом и призадумалась, глядя вслед принцу. Тот шел через сад, словно солнце – высоко подняв голову, с уверенной, безмятежной грацией в каждом движении. Казалось, даже грязь не смеет испачкать его сапог и подола одежд.

Джайна откусила еще кусочек яблока и тоже отбросила его в сторону. Белка, недавно превращенная ею в овцу, соскользнула с дерева и живо завладела добычей, более легкой, чем яблоки, свисавшие с ветвей.

Чьи-то ладони прикрыли глаза.

Джайна вздрогнула – но не от испуга, всего лишь от неожиданности: сквозь мощные защитные заклятия, окружавшие волшебный город со всех сторон, сюда не могла бы проникнуть никакая угроза.

– Угадай, кто? – с радостной ноткой шепнул мужской голос за спиной.

Не пытаясь освободиться, Джайна сдержала улыбку и принялась рассуждать:

– Хм-м-м… руки в мозолях, следовательно, не волшебник. Пахнет кожей и лошадьми…

Легонько, будто перышком, коснувшись сильных пальцев, закрывавших ее глаза, она нащупала большой перстень. Форма камня, узор… Печать Лордерона!

– Артас! – с сердечным, радостным изумлением в голосе воскликнула она, поворачиваясь к нему.

Артас немедля убрал руки и широко улыбнулся. Внешне он был не так совершенен, как Кель’тас. Волосы – светлые, как и у эльфийского принца – всего-навсего желтоваты, ничуть не похожи на золотую канитель. Высок, ладно сложен, но, скорее, тверд, как скала, чем гибок и грациозен. А еще, несмотря на то, что положением он был равен Кель’тасу (хотя в мыслях Кель, пожалуй, с этим бы не согласился, ведь эльфы считают себя выше людей, пусть и самых высокопоставленных), с ним Джайна вовсе не чувствовала ни малейшей скованности.

Однако об этикете тоже забывать не стоило, и Джайна склонилась в почтительном реверансе.

– Ваше высочество! Вот нежданный сюрприз! Что вы здесь делаете, осмелюсь спросить? – Внезапно в голове забрезжили тревожные догадки. – Надеюсь, в Лордероне все благополучно?

В зеленовато-синих глазах мелькнула искорка добродушного озорства.

– Прошу вас, просто Артас. Ведь Далараном правят маги, а значит, простые люди должны оказывать им почтение. К тому же, разве мы не товарищи по детским проказам – после того, как вместе улизнули от свиты поглядеть на лагерь для военнопленных?

Вздохнув с облегчением, Джайна вновь улыбнулась.

– Пожалуй, так оно и есть.

– Так вот, отвечая на твой вопрос: в Лордероне все замечательно. Сказать по правде, сейчас там происходит так мало важного, что отец согласился отпустить меня сюда на пару месяцев ради учебы.

– Ради учебы? Но… ведь ты – паладин ордена Серебряной Длани. Неужели ты вдруг решил сделаться магом?

Артас со смехом продел руку Джайны себе под локоть и повел девушку туда, где жили ученики. Приноровиться к его походке не составило никакого труда.

– Нет, это вряд ли. Боюсь, такая одержимость наукой мне не свойственна. Просто подумал: где еще в Азероте могут знать об истории, о природе магии и о прочих подобных вещах, в которых следует разбираться королю, больше, чем в Даларане? К счастью, отец и ваш верховный маг согласились.

С этими словами он накрыл ладонью руку Джайны, лежавшую на его предплечье. Вполне учтивый, дружеский жест… однако все тело словно встряхнуло крохотной молнией.

– Поразительно, – сказала Джайна, поднимая на него взгляд. – Мальчишка, уволокший меня из лагеря среди ночи, чтобы тайком взглянуть на орков, интересовался историей и прочими знаниями куда меньше.

Артас хмыкнул и заговорщически склонился к ней.

– Честно? Я и сейчас ими не слишком интересуюсь. Ну, то есть, интересуюсь, конечно, но на самом деле приехал сюда не за этим.

– Что ж, теперь я вовсе ничего не понимаю. Зачем же ты тогда приехал в Даларан?

Подойдя к дверям в свои комнаты, Джайна остановилась, выпустила руку Артаса и повернулась к нему лицом.

Принц помолчал, с понимающей улыбкой глядя ей в глаза, а затем поднес ее руку к губам. Обычный, едва ли не с детства знакомый жест вежливости – вот разве что поцелуй затянулся мгновением дольше, чем позволяли приличия, и руку ее Артас отпустил не сразу.

Джайна изумленно вскинула брови. Не хочет ли он сказать, будто… будто действительно ухитрился пробраться в Даларан на несколько месяцев – нелегкое дело, ведь Антонидас славится недоверием к посторонним – просто ради того, чтоб… увидеться с ней?

Но прежде, чем она успела прийти в себя и спросить об этом прямо, Артас подмигнул ей и поклонился.

– Увидимся вечером за ужином, моя госпожа.

Ужин был официальным. Возвращение принца Кель’таса и прибытие принца Артаса в один и тот же день задало слугам Кирин-Тора немало работы. Чествовали обоих в большом обеденном зале, предназначенном для особых случаев. Из конца в конец его тянулся огромный стол, способный вместить больше двух дюжин гостей. Над ним, в трех люстрах, ярко пылали свечи, им вторило пламя свечей на столе, в кольцах на стенах горели факелы, а по углам, дабы создать тихую, покойную атмосферу, но в то же время обеспечить достаточное освещение, парило несколько волшебных шаров, готовых прибавить света в случае надобности. Слуги входили в зал редко – только затем, чтобы убрать тарелки да подать новую перемену блюд: бутылки сами наполняли бокалы вином, стоило лишь подать знак. На заднем плане негромко играли флейта, арфа и лютня, и их сладкозвучные ноты также были созданы магией, а не руками людей и не дуновением воздуха.

Во главе стола сидел верховный маг Антонидас, надо заметить, появлявшийся на людях нечасто. Ростом он был высок, а из-за крайне худощавого сложения казался еще выше. Некогда темно-русая, его длинная борода сделалась почти серой, голова облысела подчистую, но взгляд оставался прежним – ясным, живым, проницательным. Присутствовал здесь и верховный маг Крас – статный, прямой, бодрый. Его седые волосы отливали в отсветах факелов серебром, пронизанным рыжими и черными прядями. Пришли также многие другие, и все – первые лица в городе. Сказать по правде, Джайна намного уступала в положении всем до единого, хотя и была ученицей самого верховного мага.

Росла она в семье военного и, среди прочего, с детства была приучена отчетливо сознавать свои сильные и слабые стороны.

– Недооценивать себя так же ошибочно, как и переоценивать, – сказал ей однажды Дэлин. – Ложная скромность ничем не лучше излишней гордыни. Всегда сознавай, на что способна, и действуй соответственно. Любой другой путь есть глупость, а глупость в бою губительна.

Джайна знала, что весьма искусна в магии. Умная, прилежная, за недолгое время, проведенное в Даларане, она успела научиться многому. Конечно же, Антонидас не взял бы ее в ученицы из милости! Без лишней гордости, насчет которой столь рассудительно предостерегал отец, она полагала, что у нее есть все задатки могущественного мага. Хотелось бы только добиться успеха собственными силами, а не возвыситься благодаря покровительству эльфийского принца, которому нравится ее общество…

Изо всех сил стараясь ничем не выдать охватившего ее раздражения, Джайна отправила в рот еще одну ложку черепахового супа.

Разговор за столом шел об орках – что и неудивительно, поскольку лагеря для военнопленных располагались совсем недалеко от Даларана, хотя жителям города магов нравилось полагать себя выше подобных материй.

Протянув длинную, изящную руку за новым ломтем хлеба, Кель принялся намазывать его маслом.

– Апатия ли, нет ли, – сказал он, – а все же они опасны.

– В этом суждении мой отец, король Теренас, совершенно согласен с вами, принц Кель’тас, – откликнулся Артас, очаровательно улыбнувшись эльфу. – Поэтому-то их и содержат в лагерях. К несчастью, обходится это дороговато, однако немного золота – не столь уж высокая цена, когда речь идет о безопасности жителей Азерота.

– Они же звери. Грубые, жестокие звери, – возразил Кель’тас. Ровный, мелодичный тенор принца дрогнул от нескрываемого отвращения. – Вспомнить хотя бы о том, что они со своими драконами сделали с Кель’Таласом! Только сила Солнечного Колодца и помешала им учинить еще большие разорения. Вы, люди, могли бы решить задачу защиты своего народа, не обременяя его повышениями налогов, просто казнив этих тварей.

Джайна вспомнила тех орков, что видела ночью сквозь щель в стене лагеря. С виду они казались усталыми, сломленными, подавленными. И с ними были их дети…

– Бывали ли вы в этих лагерях, принц Кель’тас? – колко спросила она, не успев вовремя сдержать язык. – Видели ли собственными глазами, во что превратились пленные?

На щеках Кель’таса проступил легкий румянец, однако лицо принца хранило прежнюю невозмутимость.

– Нет, леди Джайна, не видел. И не нахожу в этом надобности. Я вижу, что они натворили, всякий раз, когда смотрю на обугленные стволы великолепных деревьев родной земли и отдаю дань уважения павшим в этой войне. Вдобавок, вы также не видели пленных собственными глазами. Представить себе не могу, чтоб столь благородная леди вдруг пожелала осмотреть их лагеря.

– Что ж, комплимент вашего высочества для меня весьма лестен, – стараясь не смотреть в сторону Артаса, ответила Джайна, – однако я не думаю, что благородство хоть как-то противоречит стремлению к справедливости. Напротив, я полагаю, что благородной персоне, определенно, не захочется видеть, как разумных существ режут, будто скот на бойне.

Любезно улыбнувшись принцу, она вновь принялась за суп. Принц Кель’тас испытующе взглянул на нее, сбитый с толку этакой отповедью.

– Законы здесь лордеронские, и в своих землях король Теренас вправе распоряжаться, как считает нужным, – вмешался в разговор Антонидас.

– Даларан и все прочие королевства Альянса тоже должны платить за содержание лагерей, – заметил незнакомый Джайне маг. – А если так, то право голоса в данном вопросе есть и у нас.

– Дело не в том, кто платит за лагеря, и даже не в том, есть ли в них надобность, – отмахнулся Антонидас. – Меня куда сильнее занимает другое – странная апатия, охватившая орков. Я изучил то немногое, что нам известно об оркской истории, и полагаю: причина их вялости отнюдь не в неволе. Полагаю, это и не болезнь – по крайней мере, из тех, что могут оказаться заразными для нас.

Антонидас никогда не позволял себе праздной болтовни, а посему все тут же прекратили споры и повернулись к нему. Джайна была очень и очень удивлена. До этого о ситуации с орками никто из магов не упоминал ни словом. Несомненно, сейчас Антонидас решил заговорить об этом неспроста. Благодаря присутствию Артаса и Кель’таса все, что он скажет, быстро станет известно и в Лордероне, и в Кель’Таласе. Кто-кто, а Антонидас ничего не делал просто так.

– Но если это не болезнь и не прямое следствие заточения, – с любезной улыбкой заговорил Артас, – то что же, по-вашему, верховный маг, происходит с орками?

Антонидас повернулся к юному принцу.

– На мой взгляд, орки отнюдь не всегда были столь кровожадны. Кадгар рассказал мне о том, что узнал от Гароны, которая…

От благодушия Артаса не осталось и следа.

– Гарона? Ведь это же та полукровка, что предательски убила короля Ллейна, – сказал он. – При всем уважении к вам, я бы не стал доверять ни одному ее слову.

За столом одобрительно зароптали, и Антонидас поднял руку, прося тишины.

– Эти сведения были получены до того, как она стала изменницей, – пояснил он. – И к тому же проверены при посредстве… иных источников. – Легкая улыбка на губах верховного мага явно давала понять, что раскрывать инкогнито этих «иных источников» он не намерен. – Орки подпали под влияние демонов. Кожа их сделалась зеленой, глаза покраснели. Не сомневаюсь: во время первого вторжения орки были пропитаны этой тьмой, пришедшей извне, насквозь, а теперь оказались отрезаны от ее источника. Я считаю, в данном случае мы имеем дело не с болезнью, а с чем-то сродни болезненному похмелью. Демоническая энергия – материя сильнодействующая. Последствия отказа от нее могут быть ужасны.

Кель’тас пренебрежительно взмахнул рукой.

– Если даже эта гипотеза верна, отчего мы должны о них заботиться? Им хватило глупости довериться демонам. Хватило безрассудства позволить себе пристраститься к столь пагубным энергиям. Я, например, не считаю разумным «помогать» им в поисках исцеления от этого пристрастия, даже если таким образом их удастся вернуть в мирное состояние. В данный момент они сломлены и бессильны. Именно такими я и предпочитаю видеть их после того, что они сотворили с нами. Думаю, любой, пребывающий в здравом уме, со мной согласится.

– О-о, но если орков удастся вернуть в мирное состояние, нам не придется держать их в лагерях, а идущие на это деньги можно будет употребить на иные нужды, – мягко заметил Антонидас, предупреждая готовый вот-вот разразиться спор. – Я уверен, король Теренас собирает все эти взносы отнюдь не затем, чтоб набивать собственный карман. Кстати, принц Артас, как поживает ваш отец? А мать с сестрой? Сожалею, что не смог посетить церемонию вашего посвящения в паладины, но, говорят, праздник был великолепен.