ASAP. Дело срочное

Глава вторая

Каким-то образом народу на улице стало еще больше, чем было два часа назад, хотя на часах почти одиннадцать. Мы с Дженни под ручку петляем между застрявшими в пробке машинами. Ресторан, адрес которого прислал Джеву, и правда совсем рядом – чуть дальше по улице. С первого же взгляда на меню, выставленное на витрине, понятно, что подают здесь в основном хансик – блюда традиционной корейской кухни.

В двух кварталах – у дверей другого ресторана – собралась огромная толпа, хотя, кажется, внутрь попасть никто не торопится. Тут-то я и замечаю припаркованный у обочины фургон ХОХО. Должно быть, команда и подтанцовка группы решили здесь поужинать, тем самым отвлекая внимание прохожих от настоящего местонахождения ребят.

Кое-кто из фанатов поглядывает на нас, но на Дженни их взгляд не задерживается – только на мне. Я поплотнее запахиваю пальто.

– Джеву сказал, что у ресторана есть вход с торца, – говорит Дженни. Мы сворачиваем в короткий переулок, где стоит одинокий мусорный бак. На стене здания какие-то жуткие разводы – не то краска, не то кровь.

– Не худший переулок в Нью-Йорке, – замечает Дженни.

– Отрадно слышать, что нас убьют не в худшем переулке города. – Я крепче прижимаю к себе сумочку.

– Надеюсь, это та дверь. – Дженни дергает за ручку, но безуспешно, а потом извлекает телефон.

– Я снаружи, – произносит она в трубку.

Изнутри слышен звук торопливых шагов, а потом дверь распахивается настежь.

– Дженни! – Нас встречает запыхавшийся Джеву. Он немного отпустил волосы, и теперь у него лихая, лезущая в глаза челка. Он медленно опускает телефон, не сводя с Дженни взгляда.

Я жду, что она бросится ему навстречу, но она не двигается и краснеет, я точно вижу. Она что – стесняется? Скукота какая. Я толкаю ее, и она падает прямиком в объятия Джеву.

Пусть милуются, а я пока проверю переулок: надо убедиться, что за нами никто не шел следом. Удостоверившись, что все чисто, я вхожу в здание вслед за парочкой и захлопываю за собой дверь.

Мы оказываемся на служебной лестнице. Справа вдоль стены громоздятся стеллажи с поддонами. Слева – бетонные ступеньки на следующий этаж. Наверху я замечаю Джисока. Он кивает мне в знак приветствия и тут же отворачивается, чтобы дать паре немного уединения. Я вздыхаю. Что со мной стало, раз из всех людей я больше всего пониманию менеджера ХОХО?

– Мин Сори, давно не виделись. – Джеву раскрывает объятия, и я шагаю навстречу. Кажется, не так давно мы были одного роста, а теперь он вымахал так, что может на мгновение пристроить подбородок у меня на макушке.

– Вообще-то сегодня мой вечер с Дженни, – замечаю я, отступив на шаг. – Ни за что тебя не прощу, – и это только наполовину шутка.

Он отвечает с легкой иронией:

– Я перед тобой в долгу по гроб жизни, – и тут же расплывается в мальчишеской улыбке, от которой трепещут сердца фанаток по всему миру. – Вы голодные? Пойдемте в зал.

Он подталкивает нас наверх по лестнице. Джисок, поравнявшись со мной и с Дженни, кланяется нам.

– Посмотри, что мне привезла Сори, – хвастается Дженни, демонстрируя Джеву содержимое сумки.

– Удивлен, что она тебе плюшевую игрушку не привезла, – смеется он.

– Я знал, что ты в Нью-Йорке, – поворачивается ко мне Джисок. – Но не думал, что мы увидимся.

Хотя у группы ХОХО контракт с той же компанией, что у меня, наши графики не совпадают – на то попросту нет никаких причин. Мы живем обособленно. Мгновение я гадаю, скажет ли он об этой встрече моей матери, но быстро отбрасываю эту мысль: Джисок, может, и работает на «Джоа», но верен он исключительно членам группы.

Через боковую дверь мы заходим в длинный коридор, по обе стороны которого расположены двери в приватные залы. Чем ближе мы к самому большому, в конце коридора, тем больше у меня потеют ладони, и я засовываю их поглубже в карманы пальто.

У группы было турне, а я работала в Сингапуре, так что с Натаниэлем мы не виделись давно – пожалуй, ни разу после выпуска из академии мы не расставались на такой срок. Первые месяцы после разрыва выдались трудными. Мы стали тайно встречаться, когда нам обоим было шестнадцать, еще до дебюта Натаниэля. Однако вскоре после этого произошло то, чего мы боялись: наше фото разместили в журнале, случился скандал, чуть не стоивший парням карьеры. По настоянию руководства компании, в том числе моей матери, мы оба согласились расстаться.

Мы явно поступили правильно. ХОХО стали одной из самых популярных групп айдолов в мире, и, хотя я нахожусь явно не на их уровне, у меня есть будущее в индустрии, если я все же решусь следовать прежним маршрутом. Сохрани мы с Натаниэлем отношения, всего этого не было бы.

Мы подходим к залу, и я делаю глубокий вдох. Хотя первые месяцы после разрыва и правда выдались трудными, в итоге нам удалось окончить школу друзьями. В конце концов, мы ведь сначала дружили, а уже потом стали встречаться.

Теперь нет никаких причин нервничать. Раз нервничаешь, значит, остались какие-то чувства, а такое попросту невозможно. Ведь если я до сих пор влюблена в Натаниэля Ли из ХОХО, то разрыв с ним, вероятно, был худшим решением в моей жизни.

Джеву открывает дверь. В комнате – деревянный стол с грилем на углях, несколько кресел с одной стороны и кабинка с диванчиками – с другой.

– Мин Сори? – произносит низкий голос, и моим вниманием тут же завладевает Сун, лидер ХОХО. Он сидит у края кабинки, небрежно прислонившись к стене. – Какая неожиданность.

На нем свободная рубашка, длинные волосы убраны назад, открывая красивое лицо. Дженни говорит, что Сун смахивает на суперзлодея из видеоигры, но мне всегда казалось, что он больше похож на принца династии Чосон[13].

– Сун-оппа, – приветствую я. Я была трейни в «Джоа» вместе с Джеву и Натаниэлем, но именно Суна знаю дольше всего. Он – внук президента ТК Груп, и мы столько раз оказывались вместе на разных банкетах, что не сосчитать. – Мы с Дженни ужинали, когда позвонил Джеву.

– Ясно, – произносит он. Мне достаточно переброситься с Суном парой слов, и уже становится легче. Я знаю всех участников группы со средней школы. Да, мы повзрослели, но с какой стати мне иначе к ним относиться.

Взгляд Суна скользит куда-то мне за спину, и волосы у меня на загривке встают дыбом, будто по коже пробежал электрический заряд.

– Сори, – произносит тот самый голос. – Почему надо пересечь полмира, чтобы с тобой увидеться?

Я старательно придаю лицу нейтральное выражение и только потом оборачиваюсь.

Едва встретившись с взглядом темных глаз Натаниэля, я чувствую, как трепещет все внутри.

Знаю, что уже почти полночь и что у него было два вечерних концерта в Нью-Йорке, но выглядит он просто неприлично, как будто только вывалился из постели. У них новый этап в рекламе группы, ради которого волосы Натаниэлю выкрасили в темно-синий, и пряди ниспадают на брови.

– Ты всегда можешь со мной увидеться, – говорю я, заправляя волосы за ухо. Нервная привычка, но прямо сейчас я не знаю, куда деть руки. – Мы в одном городе живем.

Он прослеживает взглядом мои движения, задерживается на ухе, потом снова смотрит мне в глаза, и на лице его возникает странное выражение.

Всего мгновение – и оно исчезает, едва он видит Дженни, которая как раз успела поздороваться с Суном.

– Привет, Дженни Го! – Все его поведение тут же меняется, а знаменитая ямочка на щеке становится еще заметнее. – У тебя совсем стыда нет? Нагрянула к нам на ужин.

– В Нью-Йорке такое разнообразие кухонь, а вы пошли в корейский ресторан, – насмешливо отвечает та, прямо в тон Натаниэлю. – Вы разве не возвращаетесь в Сеул через несколько дней?

– Что тут скажешь, – он преувеличенно беспомощно разводит руками. – Корейцы всегда найдут корейский ресторан, и неважно, в какой мы стране.

– Отличная прическа.

– Задумка называлась «утонченный гангстер». Тебе не кажется, что это оксюморон?

– Если ты Вон Бин, то нет, – возражает она, вспомнив свой любимый фильм «Человек из ниоткуда»[14].

– Его герой не был гангстером, Дженни, – тянет Натаниэль. – Он бывший военный, спецназовец.

– Это одно и то же, – пожимает плечами Дженни.

– Неправда!

Я смотрю то на одного, то на другого, а они шпарят на английском с такой скоростью, что голова кружится – и с каждой секундой у меня все больше щемит сердце.

Джеву вклинивается между ними, схватив Дженни за руку.

– Не будем напоминать Дженни о знаменитостях, в которых она когда-то была влюблена.

Дженни проскальзывает в кабинку вслед за Джеву, Натаниэль тут же садится напротив нее.

– Ты тоже считаешься? – подкалывает он друга.

Джисок садится напротив Суна, а мне остается место посередине, рядом с Натаниэлем.

– Где Чой Йонмин? – я снова перевожу разговор на корейский. Дженни сказала, что группа будет в полном составе, и все же нет ни следа макнэ[15] ХОХО.

– У него домашка, так что он вернулся в отель, – отвечает Джеву. Я и забыла, что младший участник ХОХО еще в старшей школе учится.

– А скоро и у тебя так же будет, – замечает Сун, прикладываясь к стакану с пивом. Меня сначала удивляет, что он пьет алкоголь, ведь мы в Штатах, но тут я вспоминаю, что ему как раз недавно исполнился двадцать один год[16]. И тут я понимаю, к кому он обращается.

Я поворачиваюсь к Натаниэлю.

– Ты собираешься учиться?

– Какой удивленный тон.

Я всегда думала, что если кто из участников ХОХО и решит получать высшее образование, то Джеву – у него в старшей школе отметки были выше всех.

– Это неожиданно, – признаюсь я. Натаниэль, потянувшийся было за стаканом с водой, замирает. Я слишком поздно спохватываюсь, как эти слова, должно быть, прозвучали из моих уст – будто я о нем настолько низкого мнения, что меня поразила перспектива его обучения в университете. – Ты никогда не любил учиться, – уже мягче заканчиваю я.

Наклонившись вперед, он берется-таки за стакан.

– Люди меняются, – он делает большой глоток.

Я его расстроила. Знаю – расстроила, ему и говорить ничего не надо, я все вижу по тому, как он ссутулился. Мне хочется спросить, что он собирается изучать, но кажется, что я лишилась этого права. От нечего делать я подхватываю палочками черный боб и закидываю в рот.

– Так ты здесь ради недели моды? – спрашивает Джисок, не подозревая о воцарившейся между мной и Натаниэлем неловкости. – Город удалось посмотреть? Ты ведь здесь впервые, верно?

Джеву поднимает голову, поглядывая на меня поверх стола. Джисок стал менеджером ребят после того, как я провела лето в Нью-Йорке с Джеву и Натаниэлем.

– Я была занята на показах. Ни на что больше не было времени, – отвечаю я на первые два вопроса.

– Сори не импульсивна, – вклинивается Натаниэль. – Не то что Дженни.

Мои щеки, покрасневшие еще после первого разговора с ним, теперь просто полыхают. Это еще что значит?

Дженни хмурится:

– Почему это я импульсивная?

– Ты поехала в Корею, чтобы заарканить Джеву.

– Ого, – цедит Дженни. – В этих словах столько лжи, что я даже не знаю, с чего начать.

Их прерывает стук в дверь, и в комнату заходит женщина, которую я никогда прежде не видела.

Джисок тут же переходит в режим менеджера и встает, преграждая ей путь.

– Чем могу помочь?

Незнакомка пытается заглянуть ему за плечо.

– Я была сегодня в VIP-ложе. Меня зовут Чон Соджин. Я дочь генерального директора «Ханкук Электрик» Чона.

Объясняться дальше нет нужды. «Ханкук Электрик» – главный акционер «Джоа Энтертейнмент».

Джисок медлит, и я вижу, как у него в голове проносится полдюжины мыслей в секунду, а потом он кланяется. Мы с Суном переглядываемся, оба осознавая бесспорную истину. Группа ХОХО не может позволить обидеть дочь генерального директора Чона.

Сун, встав, тоже кланяется ей.

– Прошу, присоединитесь к нам.

Остальные участники ХОХО следуют примеру лидера: встают, кланяются. Дженни хмурится, вероятно, не понимая, с чего вдруг мы потакаем грубиянке, прервавшей наш ужин. Однако в нашей индустрии вечно возникают подобные ситуации. Приходится ублажать тех, кто обладает властью, тех, чье влияние может принести компании пользу – или стать причиной катастрофы, если их вдруг оскорбят.

Соджин жестом велит одному официанту выдвинуть ей стул рядом с Натаниэлем, другому – поставить бутылку соджу[17] и два бокала. Судя по всему, алкоголь она заказала заранее.

– С вами не так-то просто связаться. Я отправляла подарки в вашу компанию, дорогие подарки, но вы их никогда не надевали и даже весточки в ответ не прислали, – становится ясно, что она не столько поклонница ХОХО, сколько самым неприемлемым образом интересуется Натаниэлем. – Разве я не заслуживаю капельку благодарности?

– Спасибочки, – безучастно произносит Натаниэль. Сидящий рядом со мной Джинсок морщится от его недружелюбного тона. Натаниэль, кстати, пресловутые подарки никогда не получал: политика компании запрещает принимать посылки от фанатов, только письма.

Соджин поджимает губы. Как бы она ни представляла себе этот разговор, реальность явно отличается от ожиданий, раз Натаниэль так холодно отклонил ее попытки.

– Джи Хук-сси![18] – оживляется Соджин, подталкивая бутылку и один бокал к Натаниэлю. – Давайте выпьем вместе.

– Ему не позволяет возраст, – тут же возражает Джисок.

– Ой, цыц, – она щелкает языком. – По корейским стандартам уже можно[19].

И тут раздается громкое презрительное фырканье. Все за столом замирают, а потом все взгляды устремляются в сторону Дженни.

– Да как ты смеешь… – ощетинивается Соджин, но потом осекается.

Я тут же понимаю, на что она обратила внимание. Дженни настолько близко сидит к Джеву, что их плечи соприкасаются. Она пытается отодвинуться, но уже поздно. Губы Соджин растягиваются в усмешке.

– Учишься в Манхэттенской музыкальной школе? – спрашивает она. Догадаться нетрудно – у Дженни на толстовке крупными буквами значится название учебного заведения.

– Да, – тихо и неуверенно отвечает Дженни, и подобная манера говорить настолько не в ее духе, что у меня ускоряется пульс.

– На каком инструменте ты играешь? – допытывается Соджин. – Такое ощущение, что я тебя уже где-то видела. Как тебя зовут?

Дженни поглубже натягивает бейсболку, ссутуливается. Рука Джеву, лежащая на столе, сжимается в кулак, он опасно прищуривается, и я точно знаю, что сейчас он что-нибудь натворит.

– Что привело вас в Нью-Йорк? – Натаниэль пытается перетянуть внимание Соджин на себя, но она уже сосредоточилась на Дженни и явно наслаждается тем, что той неудобно.

– Знаешь, – презрительно усмехается она. – Девицам вроде тебя не стоит так нахально вести себя, так рисоваться. Это же просто бесстыдство.

Во мне будто что-то рвется, будто стреляет петарда. Хочешь увидеть бесстыдство, Чон Соджин?

Выпрямившись в кресле, я снимаю пальто, чего старательно избегала до этого момента, чтобы не привлекать лишнего внимания. Теперь цель совершенно другая. Соджин тут же впивается в меня взглядом – точнее, даже не в меня, а в мое боди, облегающее плечи и грудь. Я медленно скольжу рукой по спинке кресла Натаниэля, касаясь кончиками пальцев его спины. Он поворачивается, и глаза у него слегка округляются.

– Ты весь вечер не обращал на меня внимания, – дуюсь я, пытаясь говорить с придыханием. Я никогда всерьез не училась актерскому мастерству, но, будучи трейни, брала уроки. Я смотрю на него из-под ресниц и добавляю: – Такое ощущение, что ты забыл о моем существовании.

Надо отдать должное Натаниэлю: он быстро приходит в себя и понимает, к чему я клоню. Не отводя от меня взгляда темных глаз, он произносит:

– Я бы ни за что на свете не сумел забыть тебя.

У меня так бьется сердце, что я чуть не теряю концентрацию. А у него хорошо получается.

Я пытаюсь сосредоточиться, надеясь, что правильно истолковала поведение Соджин, что ее собственная неуверенность в себе и ревность вспыхнут с новой силой от того, как неудобно станет ей – из-за меня.

– Я скучала по тебе, – шепчу я, придвигая к нему другую руку. Он, не колеблясь, раскрывает ладонь. Я беру его за руку, и он сжимает мои пальцы, и тепло его руки пронзает все мое существо.

Я рада, что в этот момент рядом оказался он. Только ему я доверяю достаточно, чтобы все это провернуть, только с ним чувствую себя в безопасности, а потому могу на такое решиться. Неважно, кто мы друг другу теперь, мы все еще отличная команда.

– Я тоже по тебе скучал, – говорит Натаниэль, но на меня он уже не смотрит.

Соджин резко встает, перевернув соджу. Натаниэль, выпустив мою руку, тут же подхватывает бутылку и двигается на соседнее место, пока соджа не потекла на пол.

– Совсем забыла, у меня же утром важная деловая встреча, – Соджин не смотрит никому в глаза. – Прошу меня простить.

Остальные даже не успевают встать и поклониться – она уже выскакивает из комнаты.

Как только за ней закрывается дверь, я убираю руку и облегченно оседаю в кресле.

– Ты что, так напугала ее, что она сбежала? – спрашивает Дженни, и в голосе ее звучит неподдельное восхищение. – Ги Тэк бы так тобой гордился!

Я смеюсь. Наш одноклассник из Сеульской академии искусств, Хон Ги Тэк, и правда поддержал бы меня, пусть мой поступок и выглядел мелочно.

– Очень круто, Мин Сори, – кивает Джеву, а Сун показывает мне из угла большие пальцы.

Я вздрагиваю от резкого звука – это Натаниэль отодвигает кресло.

– Кажется, на меня все-таки подействовала соджа, – произносит он.

Никто не замечает его ухода. Сун и Джеву гадают, как Чон Соджин нашла их в ресторане, а Джисок активно просит прощения у Дженни.

Когда Натаниэль возвращается, вечер продолжается как ни в чем не бывало. После мы парами выходим через тот же переулок: сначала Сун и Джисок, за ними мы с Дженни, а Джеву и Натаниэль прикрывают тылы. Они все в длинных пальто, в шапках и масках, что было бы смешно, если бы не снег на улице.

Я обнимаю Дженни на прощание – не знаю, когда мы увидимся в следующий раз, и слышу, как Натаниэль зовет меня по имени.

Он уже поймал такси и открыл заднюю дверь, так что я торопливо направляюсь к машине. Вся обочина покрыта ледяной коркой, и он подает мне руку. На мгновение его пальцы слегка сжимают мои, и он говорит мне на ухо:

– Напиши Дженни, когда доберешься до отеля, – а потом дверь закрывается, и слышен только глухой хлопок – это Натаниэль стучит по крыше такси. Машина отъезжает, и я, повернувшись, смотрю на него через мутное окно, пока его силуэт не растворяется среди уличных огней.