Астра

1. Падающая звезда

Путники заметили бухту ещё с моря — узкий, глубоко вдающийся в сушу рукав, первый разрыв в стене скал, которая надёжно защищает внутренние районы континента от ударов океана. И хотя день был ещё в разгаре, Дальгард сразу направил шлюпку в это возможное убежище; он работал веслом абсолютно согласованно с тем, которым действовал на носу узкой лодки Сссури.

Путники не принадлежали к одной расе, но действовали без слов, как будто между ними установилась некая связь, необходимая для достижения скорости.

Дальгард Нордис — сын Колонии; его народ родом не с этой планеты. Он был не так высок и плотен, как его земные предки, которые, объявленные вне закона, бежали от своих политических противников с Земли в Галактику и высадились на Астре. Имелись и другие, более тонкие отличия потомков от предков-основателей.

Кожа худого и жилистого юноши сильно загорела на ласковом летнем солнце, и потому ещё больше бросались в глаза коротко подстриженные светлые волосы. На спине у него был укреплён длинный лук, тщательно обёрнутый в водонепроницаемую кожу летающего дракона, а на поясе, который поддерживает короткие брюки из обработанной шкуры двурога, висел двухфутовый нож — полунож, полумеч. В глазах своих предков-землян он выглядел бы настоящим варваром. На свой же собственный взгляд, Дальгард был одет и вооружён самым подходящим образом для путешествия-испытания. Это посвящение в мужчины — его право и обязанность, прежде чем он сможет занять место как взрослый на совете свободных людей.

В противоположность гладкой коже Дальгарда, Сссури с ног до головы зарос пушистой серой шерстью с радужными кончиками волосков. Вместо стального меча у него на поясе был укреплён костяной кинжал, зазубренный и не менее страшный, чем копьё, лежавшее сейчас на дне лодки. А круглые глаза смотрели на море с уверенностью существа, родной дом которого находится под этими волнами.

Преодолев узкий вход в бухту, путники оказались в заливе, защищённом и спокойном; в него впадал ленивый ручей. Серо-голубой морской песок лежал узкой полоской, за ним — почва и зелень. Носовые клапаны Сссури раскрылись, он принюхивался к тёплому ветерку; вытягивая шлюпку на берег, Дальгард тоже старательно распознавал запахи. Более тихое место для лагеря трудно было бы найти.

Как только они благополучно вытащили лодку на берег, Сссури, без единого слова, не оглянувшись, взял копьё и ушёл в воду; он исчез в глубине, а его товарищ занялся подготовкой лагеря. Стояло самое начало лета, искать спелые плоды не было смысла. Дальгард порылся в своём путевом мешке и извлёк с полдюжины хрустальных бусинок. Юноша положил их на плоский камень у ручья и сел рядом, скрестив ноги.

Наблюдателю могло бы показаться, что путник задумался. Над его головой промелькнуло многоцветное пятно на широких крыльях. Послышался какой-то отдалённый крик. Но Дальгард не смотрел и не слушал. Однако всего минуту спустя появилось и то, чего он ждал. Прыгун, с блестящей на солнце гладкой рыжевато-коричневой шерстью, влекомый своим неутолимым любопытством, осторожно выглянул из-за куста. Дальгард соприкоснулся с ним мыслью. Прыгуны не мыслят по-настоящему, по крайней мере не на уровне, доступном колонистам, но им можно передать чувство дружелюбия и доброй воли, с ними можно обмениваться самыми примитивными идеями.

Маленький зверёк, с лапками — почти человеческими руками — поверх шерсти брюшка, вышел на открытое место, его чёрные глазки перескакивали от неподвижного Дальгарда к ярким бусам на камне. Но когда одна их этих лапок метнулась вперёд, чтобы схватить сокровище, путник уже прикрыл его рукой. Дальгард создал мысленное изображение и адресовал его двадцатидюймовому зверьку. Уши прыгуна нервно дёрнулись, тупая мордочка сморщилась, и он запрыгал обратно в кусты; линия шевелившейся травы обозначала его отступление.

Дальгард убрал руку с бус. За долгие годы колонисты Астры научились терпению. Возможно, мутация началась до того, как они покинули свою родную планету. А может, изменения в температуре и окружении вызвали перемены в мозге горстки отчаянных беглецов, когда они лежали в холодном сне, а их корабль столетия земного времени летел по неизведанным просторам космоса. Те колонисты, которым удалось проснуться после этого сна, так никогда и не узнали, сколько времени проспали. Но проснулись они на Астре другими.

А их сыновья и дочери, сыновья и дочери последующих двух поколений согревались новым солнцем, ели пищу, выросшую на чужой почве, учились мысленно общаться с земноводными водяными, с которыми космические путешественники с самого начала подружились, и каждый последующий ребёнок всё больше соответствовал своему новому дому и был менее привязан к старому, который никогда не увидит. Колонисты теперь стали другими, отличными от своих отцов, дедов и прадедов. И наряду с другими способностями приобрели огромное терпение, которое может служить инструментом или оружием, в зависимости от желания; но способность к стремительным действиям, собственное наследие, никогда ими не забывалась.

Прыгун вернулся. На камень рядом с блестящими сокровищами, которыми он стремился завладеть, зверёк положил высохший сморщенный плод. Пальцы Дальгарда отделили два сверкающих шарика и подкатили их к прыгуну, который с радостным щебетом схватил их. Но не ушёл. Напротив, принялся пристально смотреть на остальные бусины. У прыгунов своя форма разума, хотя её не сравнить с человеческой. А этот прыгун оказался предприимчив. В конечном счёте он ещё трижды приносил фрукты из своей норы, пока не забрал все бусины. После этого обе стороны расстались, вполне довольные сделкой.

Сссури вышел из воды так же бесшумно, как и вошёл. На конце его копья билась рыба. Шерсть, прилипшая к сильному телу, сразу начала высыхать на воздухе, а солнце всем спектром радуги отражалось в чешуйках на руках и ногах. Сссури снял рыбу с копья, быстро вычистил её, швыряя отбросы назад в воду, где какие-то еле заметные тени собрались на редкое угощение.

«Здесь не охотничья территория, — сообщение водяного возникло в сознании Дальгарда. — Эта, с плавниками, меня не боялась».

— Мы правильно сделали, направившись на север. Это новая земля, — Дальгард встал.

По обе стороны небольшую бухту окружали крутые утёсы с чередующимися красными, синими, жёлтыми и белыми слоями. Путникам гораздо легче держаться моря: там не нужно карабкаться по скалам. Но Дальгард мечтал не просто добавить несколько незначительных деталей к карте, висящей в зале Совета.

Каждый мужчина колонии в возрасте между восемнадцатью и двадцатью годами совершал путешествие, готовясь к посвящению во взрослые. Уходил он один или, если к тому времени у него установились тесные отношения с водяным примерно его возраста, то со своим братом по ножу. И каждое такое путешествие приносило небольшой группе изгнанников дополнительные сведения об их новой родине.

Их постоянно приучали к осторожности. Потому что они — не первые хозяева Астры, да и сейчас они не хозяева. Существует множество руин, оставленных Другими. Эта раса господствовала на планете, пока война не завершила её падение. А водяные, с их наследием рабства и тёмного начала в экспериментальных ямах этой старшей расы, продолжали настаивать, что за морем, на неизвестном западном континенте, до сих пор сохранились остатки распавшейся цивилизации Других. И поэтому разведчики из Хоумпорта выходили поодиночке или парами и с помощью животных по крохам собирали информацию.

Прыгуны лишь смутно помнят вчера, а инстинкт заставляет их заботиться о завтра. Но происшедшее сегодня немедленно передаётся от прыгуна к прыгуну и может прикосновением к сознанию предупредить человека или водяного. Если, например, выходит на охоту ужасный ящер-дьявол, прыгуны моментально распространяют предупреждение. Всепоглощающее любопытство влечёт их к любым происшествиям, и они тут же передают о них сведения. Дальгард знал, что к его услугам, когда понадобится, могут предстать тысячи глаз. И потому не опасался, что его захватят врасплох, каким бы опасным ни было путешествие.

— Город… — он мысленно формулировал слова, одновременно произнося их вслух. — Далеко ли мы от него?

Водяной согнул худые плечи — своего рода пожатие плечами у его племени.

«Три дня пути, может, пять, — на его мохнатом лице не отражались эмоции, но он явно испытывал отвращение. — И место это проклятое. Мы к таким не возвращались с дней падающего огня…»

Дальгард был хорошо знаком с руинами, расположенными в немногих милях от Хоумпорта. И знал, что тот огромный безжизненный метрополис — не табу для водяных. Но вот другое загадочное поселение, о котором он услышал только недавно, по-прежнему избегалось морским народом. Только Сссури и кое-кто из его ровесников мог решиться на путешествие к такому запретному месту, которое длительная традиция считает опасным.

Дальгард понимал, что собирается в опасный путь, и потому три дня назад весьма уклончиво поведал старейшим о своих планах. Но поскольку такие путешествия по традиции всегда совершаются в неизвестное, его не слишком расспрашивали. В целом, решил Дальгард, глядя, как Сссури ловко отделяет мясо рыбы от костей, он может считать, что ему повезло, а это путешествие заранее предопределено. И он принялся собирать траву, чтобы устроить постели на нагретой солнцем земле.

Они поели и удовлетворённо отдыхали на мягком песке в недосягаемости для волн. Вдруг Сссури поднял голову со сложенных рук и как будто прислушался. Как у всех водяных, уши у него глубоко запрятаны в шерсть и больше не служат органом слуха; вместо них используется мысленное соприкосновение. Дальгард уловил мысль спутника, хотя сам не обладал настолько обострёнными чувствами, чтобы уловить то, что встревожило водяного.

«Бегуны во тьме…»

Дальгард нахмурился.

— Ещё светло. Что их встревожило?

По виду, Сссури продолжал прислушиваться, хотя его товарищ ничего не слышал.

«Они издалека. Ищут новую охотничью территорию».

Дальгард сел. Для разведчика Хоумпорта необычное — всегда предупреждение, сигнал о необходимости держать ухо востро. Бегуны в ночи… Это мохнатые обезьяны, охотники, прочёсывающие безлунные леса Астры, когда другие представители высшей фауны спят. Они отдалённые родственники племени Сссури, хотя между ними лежит такая же пропасть, как между цивилизованным человеком и обезьяной земных джунглей. Бегуны безвредны и пугливы, но известно, что они упрямо, поколение за поколением, держатся одной и той же территории. И переселение такого племени на новую территорию — загадка, которую стоит разгадать.

— Ящер-дьявол… — предположил он, мысленно представив себе злобное пресмыкающееся, которое без промедления пытается убить любого встречного. Рука его самопроизвольно коснулась ножа на поясе. Эту свистящую ненависть, которой руководит лишь безмозглая ярость, встречают только оружием.

Но Сссури не принял такое объяснение. Он теперь сидел, глядя в глубь суши, где долина встречается с утёсами. Не решаясь нарушать его сосредоточенность, Дальгард не стал больше задавать мешающих вопросов.

«Нет, не ящер-дьявол…» — после долгого молчания последовал ответ. Водяной встал и начал скользить по песку в своеобразном полутанце, который лучше выдавал его возбуждение, чем мысли.

— У прыгунов нет никаких новостей, — заметил Дальгард.

Сссури сделал нетерпеливый жест вытянутой рукой.

«Разве прыгуны уходят далеко от своих нор? Где-то там… — он указал налево и на север, — беда, большая беда. Сегодня ночью мы будем разговаривать с бегунами и узнаем, что это такое».

Дальгард с сожалением взглянул на лагерь. Но не стал возражать, только потянулся за луком и снял с него защитное покрытие. С колчаном полным тяжёлых стрел на плече он готов был следовать за Сссури в глубь суши.

В четверти мили от моря лёгкий путь по долине закончился, перед путниками встала стена скал. Выхода не было: им требовалось подняться. Хорошо ещё, что медленно садившееся солнце позволяло ясно различать все трещины и опоры для рук и ног.

Но вот они поднялись на утёс, где их встретила неровная голая каменистая равнина. Вдали, примерно в миле, взор манила зелень растительности. Сссури задержался лишь ненадолго, его круглая, почти лишённая черт голова медленно поворачивалась, пока он уверенно не зашагал на северо-восток, словно увидев перед собой цель. Дальгард шёл за ним, осторожно посматривая вокруг. В таких местах вполне обычны летающие драконы. Конечно, они невелики, но мгновенные нападения с высоты заставляют с ними считаться. Однако Дальгард увидел только двух птиц-бабочек, которые на своих тонко окрашенных крыльях разыгрывали над нагретым камнем один из своих грациозных воздушных танцев.

Путники пересекли плоскогорье, и перед ними открылся спуск к центральным равнинам континента. Они шли по высокой траве, и Дальгард знал, что за ними непрерывно наблюдают. Во-первых, за ними следили прыгуны. А однажды между деревьями он заметил небольшое стадо двурогов, укрывшееся в лесу. Присутствие этих существ, так похожих на земных лошадей, которых Дальгард видел только на картинках, говорило о том, что поблизости нет ящеров-драконов: быстроногие двуроги никогда не встречаются ближе дневного пути от своих главных врагов.

День постепенно перешёл в долгие летние сумерки, а Сссури продолжал идти. И пока им не попадалось никаких следов Других. Ни куполообразных ферм, ни монорельсов, ни других остатков их жизни, какие встречаются в окрестностях Хоумпорта. Местность вокруг словно всегда была дикой, предоставленной животным Астры. Дальгард размышлял об этом, живое воображение юноши подсказывало различные причины. Но вскоре от спутника пришло бессловное объяснение.

«Это пограничная местность».

— Что?

Сссури повернул голову. Круглые, почти никогда не мигающие глаза посмотрели прямо в глаза Дальгарда, словно интенсивность взгляда подчёркивала мысль.

«То, что лежит на севере, защищалось и в дни до падающего огня. Даже Другие, — искажённый символ Других сопровождался ненавистью, которая у племени Сссури не ослабла за те поколения, что миновали после бегства из рабства у прошлых хозяев Астры, — даже Другие не могли сюда проходить без специального разрешения. Город, который мы ищем, находится в таком запретном месте, а эта дикая земля — его граница».

Дальгард пошёл медленнее. Углубляться в местность, которую Другие использовали как барьер на пути к своим тайнам, очень рискованно. Первая экспедиция из Хоумпорта, высланная вскоре после посадки звёздного корабля, была обстреляна автоматическими пушками, всё ещё ожидавшими давно исчезнувшего противника. Может, эта территория тоже охраняется? Если так, им следует действовать крайне осторожно…

Сссури неожиданно свернул и двинулся не на северо-восток, а прямо на север. Кустарники, росшие у основания скал, уступили место открытым полям, невозделанным, только высокая трава на них раскачивалась на ветру. Такая местность не способна привлечь ночных бегунов, и Дальгард начал сомневаться. Им нужно найти воду, предпочтительно мелкий ручей, если они хотят найти привычное для обезьян окружение.

Через четверть часа Дальгард понял, что Сссури не ошибался. В незаметном углублении нашёлся ручей. Прыгун поднял на берегу морду, с которой капала вода, и посмотрел на путников. Дальгард поспешил установить контакт с животным. Обычное любопытство, ничего не встревожило и не возбудило зверька. Юноша не стал дольше поддерживать контакт; они зашлёпали вниз по ручью, Сссури с удовольствием шёл по воде, ему было приятно испытывать знакомое ощущение.

Водные жители разбегались от них, над головой жужжали насекомые. А в остальном они словно шли по пустыне. Ручей стал шире, всё больше в нём попадалось островков из гравия, оставленных весенним разливом; теперь у них были сухие вершины, на некоторых уже показались дерзкие зелёные побеги.

— Здесь… — Сссури остановился и воткнул древко копья в берег одного из таких островков. Он сел, скрестив ноги; так он будет терпеливо сидеть, пока не появятся те, кого он ждёт. Дальгард отошёл немного подальше от воды и тоже сел. Бегуны робки, подобраться к ним трудно. А сами они подойдут охотнее, если Сссури будет один.

Громко журчал ручей, перекрывая шелест травы на ветру. Солнце, скрывшись за утёсами, садилось в море; быстро наступала ночь. Дальгард, знавший, что видит в темноте гораздо хуже туземных жителей Астры, приготовился терпеливо ждать всю ночь, не без сожаления вспомнив лагерь на берегу.

Сумерки, затем ночь. Сколько ещё до появления бегунов? Дальгард улавливал отрывочные мысли прыгунов; большинство торопилось к своим гнёздам из глины; иногда доносилась мысль какого-то другого ночного существа. Дальгард был уверен, что однажды его сознания коснулось ощущение ненасытного голода — признак летающего дракона, хотя обычно драконы по ночам не охотятся.

Дальгард не пытался связаться с Сссури. Водяного нельзя тревожить, когда он мысленно ищет бегунов.

Разведчик лёг на спину и смотрел в небо, пытаясь разобраться во множестве впечатлений, которые посылала ему окружающая жизнь. Тогда-то он и увидел…

Огненная стрела прочертила чёрную чашу ночного неба Астры. Огонь был яркий и совершенно чуждый; Дальгард вскочил, по спине его пробежал холодок предчувствия. За все годы блужданий по лесам, за все разведочные походы, в рассказах старших в Хоумпорте — никогда он ничего подобного не видел, ни о чём таком не слышал.

И тут же он уловил изумление Сссури.

«Опасность…» — приговор водяного подкрепил его собственную тревогу.

Опасность пересекла ночное небо с востока на запад. А на западе находится то, чего они всегда боялись. Что же теперь будет?

2. Посадка

Раф Курби, техник и пилот флиттера, лежал на мягком противоперегрузочном матраце своей койки и широко раскрытыми глазами смотрел на тусклый серый металл у себя над головой. Он пытался не слушать поток бессмысленных слов, заполнявший маленькую каюту. С самого начала, с того самого момента, как его назначили членом экипажа, Раф знал, что примет участие в игре, в чрезвычайно рискованной игре, где все шансы будут против него. РК-10 — само число на носу их корабля говорило об этом. Десять ищущих пальцев протянулись в неведомую черноту космоса. Судьба РК-3 была известна: корабль расцвёл огненным цветком в пределах орбиты Марса. А РК-7 явно вышел из-под контроля, хотя приборы Земли продолжали улавливать его передачи. Что же касается остальных — ни один из них не вернулся.

Но корабли строились, из числа тренирующихся по жребию определялись экипажи, и каждые пять лет новый корабль поднимался в космос со всеми усовершенствованиями, какие могли достичь инженеры после предыдущего старта.

РК-10 — Раф от отвращения закрыл глаза. После месяцев, проведённых в непрерывно вибрирующем корпусе, он знал, казалось, каждую заклёпку, каждый шов, каждую плиту корабля. И у него не было оснований считать, что полёт когда-нибудь окончится. Они будут двигаться в пространстве, пока в летящей оболочке не окажется один лишь мёртвый экипаж.

Это сигнал опасности. Когда мысли Рафа доходили до этого пункта, он всегда старался думать о чём-нибудь другом, разорвать цепь дурных предчувствий. Но как? Присоединиться к постоянным монологам Вонстеда, полным жалоб и сожалений? Раф так часто слышал его слова, снова и снова, что они потеряли всякий смысл; всего лишь поток бессмысленных звуков, и Раф заметил бы его, только если бы человек, делящий с ним тесное помещение, вдруг исчез.

— Не нужно было мне записываться для подготовки… — скулёж Вонстеда продолжался.

Ну, это неоригинально. У всех у них возникла такая мысль, когда жребий назвал их имена — имена участников полёта. Независимо от того, какая причина привела их в тренировочный центр: сказочная плата, искренний интерес к проекту, исследовательская лихорадка, — Раф не верил, что есть хоть один человек, у которого не упало сердце, когда он услышал, что отобран для полёта. Даже он, всю жизнь мечтавший о звёздах и чудесах, которые ждут за большим прыжком, чувствовал себя ужасно, когда впервые ступил на борт, занял своё место на этой самой койке и с пересохшим ртом, весь дрожа, ждал старта.

Здесь теряешь всякое представление о времени. Космонавты ели — весьма умеренно, спали, когда могли, старались сократить бесконечные часы, искусственно разделённые на заранее установленные периоды. Но всё же недели могли означать месяцы, месяцы — недели. Они могли находиться в космосе годы — или только дни. Они знали только бесконечную монотонность. И прерывалась она либо сонным отрицанием окружающего, как у Хэмпа и Флоя, либо приступами убийственного гнева, как у Морриса, который сейчас был заключён в одиночке. И никакого предвидимого конца полёта…

Раф дышал неглубоко. Воздух на корабле был затхлый, он почти ощущал его вкус. Так трудно теперь вспомнить, каково это стоять под открытым небом, когда дует свежий ветер. Он попытался представить себе вместо этой тусклой полоски над головой зелёную траву, дерево, даже голубое небо с плывущими белыми облаками. Но полоска упрямо оставалась серой, жалобы Вонстеда продолжались, вызывая боль в ушах, а дрожь корабля пронизывала всё худое тело.

Какими они были, эти легендарные ранние полёты, когда не был ещё открыт «большой прыжок», когда человек, решившийся лететь к звёздам, должен был погрузиться в сон и проснуться поколения спустя, либо не проснуться вовсе? Раф видел немногие уцелевшие документы, обнаруженные четыре-пять сотен лет назад в штабе научных изгнанников, которые бежали от господства Мира и осмелились уйти в космос в надежде совершить перелёт в холодном сне. Тайна этого сна впоследствии была утрачена. Ну, думал Раф, по крайней мере они избежали всех неудобств полёта.

Интересно, нашли они свой новый мир или миры? С тех пор как эти документы были опубликованы, после падения Мира и создания Федерации Свободных Людей, об этих полётах спорили тысячи раз.

В сущности именно публикация этих документов и послужила дополнительным толчком для создания армады РК. То, на что человек решился однажды, он должен повторить. Человечество охватила страсть к поиску знаний, запрещённая во времена Мира. Всё больше людей посвящало себя лихорадке исследований и открытий. И достаточно было слабой надежды на успешный полёт к звёздам и возвращение на Землю, чтобы три четверти энергии планеты в течение ста лет были отданы этой цели.

Так что если РК-10 потерпит неудачу, последуют одиннадцатый, двенадцатый, они один за другим будут подниматься на огненном столбе в пустоту, если только что-то неожиданное не направит интерес общества в какое-либо иное направление.

Раф устало закрыл таза. Скоро прозвучит гонг и его период отдыха официально закончится. Но вряд ли стоит вставать. Он не голоден, концентраты надоели. А информационные ленты он помнил уже наизусть.

— Не на что смотреть, не на что, кроме этих проклятых стен! — снова ворчание Вонстеда.

Да, во время большого прыжка смотреть не на что. Иллюминаторы корабля остаются закрытыми, пока космонавты снова не окажутся в нормальном пространстве. Конечно, если полёт закончится благополучно и они не застрянут навсегда на узкой тропе, лишённой времени, света и протяжённости.

Прозвучал гонг, но Раф даже не сделал попытки подняться. Краем глаза он заметил, как Вонстед зашевелился и сел.

— Эй, проспал сигнал сбора! — крикнул сосед Рафу.

Со вздохом тот приподнялся на локте. Если не встать, Вонстед способен сообщить капитану об его странном поведении, и тогда за ним будут следить в ожидании отклонений, которые могут означать неприятности. А Рафу вовсе не хотелось оказаться в одиночке, подобно Моррису.

— Иду, — мрачно буркнул Раф. Но оставался на койке, пока Вонстед не вышел. И только потом как можно медленнее последовал за ним.

И потому был не с остальными, когда постоянную вибрацию, заполнявшую коридоры корабля, перекрыл новый звук. Раф застыл, ледяной страх сковал его мышцы. Неужели сигнал катастрофы?

Он взглянул на лампу в конце короткого коридора. Нет, красного сигнала тревоги не горело. Значит, это не опасность — но что тогда?..

Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: это не сигнал тревоги, нет, такой же звук сопровождал их в начале полёта; они уже почти потеряли надежду услышать его снова. Удалось!

Пилот без сил прислонился к стене, глаза его жгло, руки дрожали. Он понял, что никогда на самом деле не надеялся на успех. Но у них получилось! РК-10 добрался до звёзд!

— Подготовиться к прорыву, подготовиться к прорыву! — прогремел бестелесный голос капитана Хобарта; он был почти неузнаваем от переполнявших его чувств. Раф повернулся и, спотыкаясь, направился назад в каюту, чтобы снова броситься на койку и привязаться.

Он скорее услышал, чем увидел, как Вонстед последовал его примеру; впервые за долгие месяцы он молчал, готовясь к переходу, который вернёт их в нормальное пространство, к звёздам. Раф сорвал ноготь, застёгивая пряжки.

— Красный режим, красный режим… привязаться для перехода… — звучал со стены голос Хобарта. — Один, два, три… — пошёл отсчёт, — десять. Приготовиться!

Раф уже позабыл, что такое переход. Впервые он испытал это состояние под действием успокоительного. И на этот раз было хуже, чем в прошлый, гораздо хуже. Он пытался закричать, выразить протест против пытки, терзавшей мозг и тело, но не смог испустить даже слабый стон. Это было невыносимо… можно сойти с ума… или умереть… умереть… умереть…

Он пришёл в себя, ощущая во рту вкус крови; болели глаза, Раф с трудом попытался сосредоточить взгляд и разглядеть слишком знакомую стенку. Послышался чей-то голос, отступая, снова приближаясь, заполняя собой весь воздух; наконец слова приобрели смысл, в них звучало торжество!

— Получилось! Мы сделали это, парни! Звезда класса Солнца, три планеты. Мы устанавливаем орбиту…

Раф облизал губы. Слишком трудно воспринималось всё это сразу. Итак, они своего добились, половина рискованного предприятия была осуществлена. Они вырвались из собственной солнечной системы, совершили большой прыжок, и теперь перед ними лежало неизвестное… Вполне в пределах их досягаемости.

— Слышишь, парень? — спросил Вонстед. Голос его больше не звучал жалобно, таким твёрдым Раф его вообще не помнил. — Мы прошли. И снова коснёмся земли! Земля… — он замолчал, словно погрузившись в мечтательность.

На корабле тем временем что-то изменилось. Устойчивое гудение, от которого болели уши и которое проникало в кости, когда корабль преодолевал чуждое гиперпространство, теперь сменилось довольным урчанием, словно корабль тоже радовался успеху их отчаянной попытки. Впервые за долгие утомительные недели Раф вспомнил о своих обязанностях. Они начнутся, когда РК-10 на огненной подушке опустится на новую планету. Он должен будет собрать и подготовить небольшой исследовательский флаер, сесть за приборы управления, поднять машину и вывести её из корабля. Нахмурившись, пилот мысленно начал повторять всё, что необходимо сделать, как только они сядут.

Из рубки управления поступала новая информация. Открыли иллюминаторы в обычное пространство, двигатели корабля перешли под управление космонавтов-пилотов. Целью их будет третья планета, на которой обнаружены атмосфера и вода.

Те, кто не был занят на вахте, столпились перед экраном. Планета вырастала из точки в шар размером с апельсин. Все позабыли о времени; в глубине сердца никто и не надеялся увидеть это чудо на экране. Раф знал, что в рубке ведутся непрерывные записи; корабль перешёл на тормозящую орбиту; если повезёт, это орбита приведёт их на поверхность нового мира.

— Город… это должно быть городом! — экипаж завороженно смотрел на экран. Лабле, ксенобиолог, сидел, вцепившись в нижний край экрана; он, не отрываясь, смотрел на изображение; остальные обменивались замечаниями. Неужели на самом деле город?

Раф прошёл по коридору к закрытому помещению, где находились машина и оборудование, за которое он отвечал. Последние часы ожидания всегда самые тяжёлые. Если бы только они смогли сесть!

В тренировочных полётах, которые теперь казались такими далёкими, он ходил по ржаво-красным пустыням Марса, бродил в защитном скафандре по кратерам мёртвой Луны, побывал и на крупных астероидах. Но каково будет ходить по земле, согретой лучами чужого солнца? Ожило воображение, о существовании которого не подозревали его начальники. Сказывалось наследие смеси множества рас. Раф вернулся в каюту, сел на койку и смотрел на свои умелые руки механика, на самом деле не видя их; в сознании его возникали чудеса, которые он сможет увидеть через несколько часов, последних часов заключения в этом металлическом корпусе, который он уже привык ненавидеть.

Он знал, что Хобарту тоже не терпится сесть, но и ему, и остальным членам экипажа казалось, что они слишком медленно входят в атмосферу планеты. И только когда поступил приказ пристегнуться и подготовиться к посадке, все почувствовали удовлетворение. Корабль опускался под углом, переходя от ночи к дню и снова к ночи, кружа вокруг неведомого шара. Больше они не могли смотреть на цель своего полёта. Будущее целиком зависело от мастерства троих за приборами и больше всего от рассудительности и умения самого Хобарта.

Капитан уверенно вёл корабль вниз, на ракетных противоударах, РК-10 встал на стабилизаторы, превратился в огненный палец, устремлённый в небо и окруженный облаками дыма от загоревшихся при посадке кустов.

Началось новое ожидание, которое измученному экипажу показалось бесконечным; нужно было проанализировать состав атмосферы, осмотреть окружающую местность. Но вот пришёл сигнал готовности, рампа скользнула вниз, а собравшиеся у люка ещё несколько мгновений колебались, хотя путь перед ними был открыт.

За выгоревшим кольцом вокруг корабля расстилалась волнистая равнина, поросшая высокой травой, которая слабо колыхалась на ветру. Свежий ветер быстро очищал лёгкие от затхлого воздуха корабля.

Раф снял шлем и высоко поднял голову на этом ветру. Он словно купался в воздухе, смывая грязь долгих дней заточения. Пилот сбежал по рампе, опередив небольшую группу собравшихся, и, опустившись на траву, взял её в руки, испытывая настоящее потрясение от ощущения необычности происходящего.

Широкая полоса неба над головой была не вполне голубая, как он сразу же заметал, а с лёгким оттенком зелени; кое-где в воздухе плыли серебряные облака. И, если не считать травы, они словно оказались в центре мёртвого мира. Где же города? Пли их породило воображение?

Немного погодя, когда первое ощущение чудесного ослабло, Хобарт призвал всех к исполнению прозаических обязанностей, к устройству базы. И Раф занялся своими делами. Открыли запечатанный склад, кран переносил оборудование на поверхность. Наутро всё уже будет снаружи.

Ночь провели в корабле, хоть и против своей воли. После испытанного чувства свободы тесные каюты подавляли, действовали на людей как тюрьма. Раф лежал на матраце, не в состоянии уснуть. Ему казалось, что даже сквозь тяжёлые плиты корабельной брони он слышит вздохи свежего ветра, призыв мира, который открытым лежал перед ними. Мысленно шаг за шагом он совершал действия, за которые будет нести ответственность завтра. Разгрузка небольшой машины, сборка корпуса и двигателя… И незаметно уснул, а спал так крепко, что утром Вонстеду пришлось его расталкивать.

Раф буквально проглотил еду и ещё до рассвета занялся работой. Но как бы техник ни был поглощён своими занятиями, он время от времени посматривал на землю, по которой ступали его башмаки, на высокую траву, с неослабевающей дрожью вспоминая, что это не его родная земля и трава, что здесь никогда раньше не стоял человек. Это новая планета в новой солнечной системе.

Сказались подготовка и многочисленные тренировки. К вечеру флиттер был собран, лишь двигатель оставался на поворотной площадке. Небольшая группа исследователей совершила вылазку и, вернувшись, рассказала о небольшом ручье, скрытом в углублении равнины, а Вонстед принёс пушистого зверька размером с кролика, которого убил на берегу.

— Он будто совсем ручной, — Вонстед явно гордился добычей. — Глупый зверь просто стоял и смотрел на меня, когда я бросал камень.

Раф поднял маленькую тушку. Шерсть красновато-коричневая, густая и очень мягкая на ощупь. Грудка жёлто-белая, передние лапки короткие и удивительно напоминали руки. Неожиданно Раф пожалел, что Вонстед убил зверька; впрочем, Чу, биолог, будет доволен. Но животное выглядело совершенно беззащитным. Не хотелось отмечать первый день пребывания в новом мире убийством, пусть даже глупого кролика. Пилот был рад, когда Чу забрал зверька и ему можно было больше не смотреть на него.

После ужина Рафа вызвали к капитану. Пилот доложил, что если не произойдёт ничего непредвиденного, то завтра к середине дня флиттер будет готов к вылету. Ему показали увеличенные снимки, сделанные во время спуска РК-10.

Да, это действительно был город, хорошо различимый с воздуха. Хобарт пальцем указал на его центр.

— Он к югу от нас. Полетим в этом направлении.

Рафу хотелось задать несколько вопросов. Город большой. Почему же он окружён пустыней? Почему его обитатели не заметили посадку корабля и не явились выяснить, что происходит? Он медленно сказал:

— Я установил одну пушку, сэр. Нужно ли устанавливать вторую? Тогда флиттер сможет взять трёх человек, а не четырёх…

Хобарт двумя пальцами оттянул нижнюю губу. Взглянул на помощника, потом на Лабле, молча сидевшего за столом. Первым заговорил Лабле.

— Я бы сказал, что видны явные следы упадка, — ксенобиолог коснулся пальцем фотографии. — Возможно, это только руины.

— Хорошо. Вторую пушку не нужно, — резко приказал Хобарт. — И будьте готовы к полёту утром послезавтра. С полным запасом горючего. Вы уверены, что флиттеру доступен тысячемильный радиус?

Раф сдержал пожатие плечами. Невозможно ручаться, как поведёт себя машина в новых условиях. На Земле флиттер подвергали всем мыслимым и немыслимым испытаниям. Другое дело, будет ли он действовать так же исправно здесь.

— Конструкторы считают, что доступен, — ответил он.

— Завтра утром я установлю двигатель и сделаю пробный вылет.

Капитан Хобарт кивком отпустил его, и Раф с удовольствием сбежал по лестницам и вышел на свежий вечерний воздух. Над горизонтом двумя рядами летели какие-то птицы. По крайней мере они показались ему птицами. Но пилот не стал привлекать к ним внимание остальных. Просто продолжал смотреть им вслед, не испытывая желания присоединиться к экипажу, собравшемуся неподалёку у лагерного костра. Пламя, знакомое и весёлое, согревало тело и душу, словно частица родного мира, перенесённого сюда, на новую планету.

Раф слышал гул голосов. Но отвернулся и направился к флиттеру. Взяв фонарик, пилот проверил сделанную за день работу. Завтра… Завтра он поднимет машину в сине-зелёное небо, сделает круг над морем травы, проведёт короткий испытательный вылет. Это ему точно хотелось сделать.

Но мысль о полёте на юг, к тому расплывшемуся пятну, в котором Хобарт и Лабле опознали город, почему-то вызывала отвращение.

3. След ящера-дьявола

Дальгард, готовясь снова выйти в море, натягивал водонепроницаемый покров на лук. Одновременно он внимательно слушал Сссури.

— Но ведь это даже не слухи прыгунов, — возразил он, вмешиваясь в поток мыслей своего спутника.

«Конечно. Но вспомни: бегуны вчера были очень далеко. Для них одна ночь похожа на другую; они не считают время, как мы, не запасают воспоминания на будущее. Но они оставили свою охотничью территорию и перемещаются на юг. Только очень большая опасность может заставить их так поступить. Это противоречит всем их инстинктам!»

— Итак, когда-то давно, может, месяцы, недели или просто дни назад, из моря пришла смерть, и те, кто выжил, бежали… — Дальгард повторил скудную информацию, которую ночью после долгих уговоров получил Сссури. — Но что это за смерть?

Большие глаза Сссури, серьёзные и чуть усталые, встретились с его взглядом.

«Для нас существует только одна смерть, которой нужно бояться».

— Но ведь есть ещё ящеры-дьяволы… — возразил разведчик колонии.

«Да, встреча со ящером-дьяволом — тоже смерть. Но быстрая смерть, такая смерть может прийти к любому живому существу, даже самому ловкому и осторожному. Для ящера-дьявола всё живое и движущееся — всего лишь мясо, которым можно заполнить зияющую пустоту раздутого брюха. Но в старину мы знали другую смерть, гораздо хуже тон, что несут когти и клыки дьявола. Этой смерти мы и боимся», — водяной поводил пальцами по гладкому древку копья, как будто испытывая своё оружие, готовясь пустить его в ход.

— Другие! — Дальгард произнёс это слово мысленно и вслух.

«Да?» — Сссури не кивнул, но мысль его выразила полное согласие.

— Но ведь раньше они не приходили, с тех самых времён, как сел корабль моих предков, — возразил Дальгард. Он возражал не против рассуждений Сссури, а против самой идеи.

Водяной встал и развёл руки, указывая не только на бухточку, в которой они укрылись, но на весь континент.

«Когда-то всё это принадлежало им. Но они воевали и перебили друг друга, так что осталась малая горстка — зализывать раны и ждать. И прошло множество троек сезонов, прежде чем они вышли из укрытия. Но теперь они вышли и пришли за добычей в место, где хранятся их тайны… Вероятно, за это время они многое позабыли и теперь стремятся восстановить свои знания».

Дальгард положил лук на дно шлюпки.

— Наверное, нам нужно взглянуть на эта самим, — заметил он, — чтобы доложить истину нашим старейшим. Не просто слухи, узнанные от ночных бегунов.

«Верно».

Они вышли в море и повернули нос лёгкого судна на север. Характер местности не менялся. По-прежнему берег ограждали утёсы, в некоторых местах поднимаясь прямо из воды, в других — разбитые у основания волнами. И лишь на вершинах их сидели летающие существа.

На к полудню картина неожиданно изменилась. Широкая река, разрезав стену скал, породила веерообразную дельту, густо покрытую растительностью. В глубине чащи виднелся купол, хорошо знакомый Дальгарду. Его поверхность, без дверей и окон, глянцевито блестела на солнце; на первый взгляд, сооружение казалось нетронутым, словно его хозяева умерли или покинули его только вчера, а не несколько столетий назад.

«Это единственный путь к запретному городу, — объявил Сссури. — Когда-то здесь стояла охрана».

Дальгард уже собирался предложить осмотреть купол, но последнее замечание заставило его заколебаться. Если это одно из укреплений, окружающих запретную территорию, то существует серьёзная опасность попасть в автоматически действующую ловушку, даже столетия спустя.

— Поднимемся по реке? — решение юноша предоставил Сссури, который мог руководствоваться традициями своего народа.

Водяной взглянул на купол; его отношение ясно показывало, что он не хочет осматривать его тщательней.

«У них были машины, которые сражались за них, и кое-где эти машины продолжают сражаться. Эта река — естественный доступ для врагов. Поэтому она должна быть защищена».

При свете солнца зелёная дельта выглядела абсолютно мирно. На берегу рыбачило семейство уткособак, своими широкими клювами животные откапывали в песке водяных червей. Птицы-бабочки танцевали вверху, в восходящих потоках воздуха. Но Дальгард готов был согласиться со своим спутником: опасайся самых лёгких путей. Они глубоко погрузили лопасти вёсел в воду и поплыли поперёк реки, к утёсам на северном берегу.

Два дня пути вдоль берега привели их в большой залив. Дальгард ахнул, когда перед ними открылся вид на порт.

В скале были вырублены карнизы, серией гигантских ступеней тянувшиеся от моря в глубь суши. Каждый карниз был тесно уставлен зданиями, и везде древняя война оставила свои следы. Сами камни кипели, в них застыли пузыри; в полудюжине мест вниз по карнизам стекали затвердевшие теперь реки лавы, снося все сооружения на пути; в этих застывших потоках ярко отражалось солнце.

— Так вот каков твой тайный город!

Но Сссури отрицательно покачал круглой головой.

«Это всего лишь морские ворота к нему, — поправил он. — Здесь начался день огня, и нам не нужно бояться машин; в других местах они нас, без сомнения, ждали бы».

Они вытащили на берег шлюпку и спрятали её в углублении под одним из разрушенных зданий на нижнем карнизе. Дальгард послал мысль на поиск, надеясь установить контакт с прыгуном или даже уткособакой. Но, очевидно, в этих развалинах не было совершенно никаких животных; такое положение дел справедливо и для большинства других разрушенных городов, в которых ему довелось побывать. Фауна Астры сторонится всего, что построено Другими, как бы давно эти руины ни лежали под ветром и очищающими дождями.

С трудом обходя застывшие реки лавы, они поднимались со ступеньки на ступеньку гигантской лестницы, не останавливаясь и не заглядывая в здания, мимо которых проходили. В городе всё ещё чувствовалась тень чуждой жизни, и Дальгард испытывал отвращение к ней и рад был бы побыстрее оказаться в чистой местности за пределами разрушений. Сссури неслышно шагал впереди, согнув плечи; каждая черта его стройного тела выражала отвращение к сооружениям чужаков.

Когда они поднялись на вершину, Дальгард обернулся и посмотрел на беспокойное море. Какой вид! Возможно, Другие соорудили этот город для защиты, но, конечно, и они должны были гордиться таким подвигом. Такого поразительного зрелища он никогда не видел, и его сообщение займёт достойное место в записях Хоумпорта.

От верхнего уступа гигантской лестницы уходила дорога, она шла прямо в глубь страны, не обращая внимания на капризы местности, с обычным высокомерием инженеров-строителей чужаков. Но Сссури не пошёл по ней. Напротив, повернул налево, избегая лёгкого пути, пробираясь сквозь спутанные заросли, которые когда-то были садами или открытыми полями.

Они уже далеко ушли от города, когда заметили первого прыгуна, взрослого самца со странной светлой шерстью. Не проявляя обычного бесстрашного интереса к незнакомцам, животное бросило на них быстрый взгляд и стремительно убежало, словно по пятам за ним погнался ящер-дьявол. А Дальгард успел воспринять острую волну ужаса, как будто прыгун увидел в них страшную угрозу.

— Что такое?.. — искренне удивлённый юноша в поисках объяснения посмотрел на Сссури.

Прыгунов легко приручить. Обычно они крадут любые яркие предметы, привлекающие их интерес. Но их можно уговорить поменяться, и как правило они не боятся ни колонистов, ни водяных.

Покрытое шерстью лицо Сссури почти не способно на выражение эмоций, но по тому, что понимал Дальгард, он увидел, что водяной не меньше его самого был поражён поведением зверька.

«Он боится того, кто ходит прямо, как мы», — наконец ответил Сссури.

«Того, кто ходит прямо». Дальгард туг же понял смысл этого выражения.

Он знал, что Другие — двуногие квазигуманоиды, более близкие внешне к колонистам, чем к водяным. И так как колонисты ни разу не заходили так далеко к северу, а соплеменники Сссури никогда не соглашались посещать запретную территорию, оставалось предположить, что здесь побывали чужаки. Странные существа, которых колонисты боятся, сами не зная почему, а водяные ненавидят, и ненависть эта нисколько не ослабла за годы свободы. Итак, слухи, принесённые переселявшимися бегунами, оказались правдивы: прыгун тоже боялся двуногих. И причина для такого страха должна была появиться и подействовать совсем недавно, иначе всякое воспоминание о страхе выветрилось бы из сознания животного.

Сссури остановился на участке травы, достигавшей ему до пояса.

«Лучше подождать дотемна».

Но Дальгард не согласился с ним.

— Это лучше для тебя, с твоим ночным зрением, — возразил он. — Но у меня-то в голове нет твоих глаз.

Сссури вынужден был признать справедливость его слов. Водяной способен идти безлунной ночью так же уверенно, как и при свете солнца. Но было бы непрактично вести за собой спотыкающегося Дальгарда по незнакомой местности. Однако разведчики могли передвигаться скрытно, и они так и поступили, пробираясь зигзагами, хотя это и замедляло продвижение, но так они переходили от одного кустарника к другому, от одной рощи к следующей, шли полями, подальше от дороги.

На ночь они остановились в небольшой ложбине у ручья, костра не разжигали. Дальгард оставался настороже, хотя знал, что мозг Сссури заглядывает гораздо дальше, пытаясь установить контакт с прыгуном, бегуном, с любым животным, способным дать ответ на их вопросы. Наконец Дальгард больше не смог держать глаза открытыми; последнее, что он запомнил: его спутник сидит неподвижно, как статуя, положив на колени копьё, чуть склонив вперёд голову, словно прислушиваясь к жужжанию ночных насекомых.

Когда на следующее утро разведчик колонии проснулся, его спутник лежал, вытянувшись во всю длину по другую сторону ручья. Но как только Дальгард пошевелился, Сссури поднял голову.

«Мы можем идти вперёд без страха, — заверил он. — То, что потревожило эту землю, ушло».

— Давно ушло?

Дальгард не удивился отрицательному ответу Сссури.

«Они были здесь несколько дней назад. И нам следует узнать, что им тут понадобилось».

— Может, они решили снова основать здесь базу? — Дальгард открыто высказал опасение, нависшее над колонией, когда земляне узнали о том, что Другие уцелели, пусть и за морем.

«Если таков их план, то они ещё этого не сделали, — Сссури лёг на спину и потянулся. Он утратил настороженность охотничьей собаки на поводке, которая была так заметна накануне. — Это одно из их тайных мест, здесь хранится их знание. Они могут ещё вернуться за ним».

И Дальгард сразу ощутил насущную необходимость торопиться. Если предположение Сссури справедливо, если Другие собираются восстановить знания, которые в опустошительной войне превратили в пустыню весь восточный континент… Вооружённые даже крохами прежних знаний, они превратятся в противника, против которого колонистам с Земли не устоять. То немногое оружие, которое беженцы принесли с собой в отчаянном полёте к звёздам, давно превратилось в бесполезный хлам, и у них не было возможности создать новое. С самого детства Дальгард не видел иного оружия, кроме лука и меча-ножа; все, кто уходил из Хоумпорта, вооружались так. А какая польза от лука или одного-двух футов заострённого металла против оружия, которое убивает на расстоянии или превращает скалу в расплавленную реку?

Дальгарду не терпелось выступить, побыстрее добраться до города, где, по уверениям Сссури, скрываются тайные знания. Может, и колонисты смогут ими воспользоваться, а не только Другие.

И тут он вспомнил — и не только вспомнил, его поправил Сссури.

«Не думай об их оружии в своих руках, — формулируя это предупреждение, Сссури не поднимал головы. — Давным-давно отцы твоих отцов поняли, что знание Других не для них».

Дальгард смутно вспомнил рассказ, предупреждение, полученное им во время первого похода в развалины вблизи Хоумпорта. Да, он знает, что есть вещи, запретные для его племени. Например, лучше не разглядывать многоцветные полосы, которые служили Другим письменностью. Записи Других отыскивались и прятались в Хоумпорте. Но никто из колонистов не пытался их изучить, расшифровать, понять, что в них записано. Когда-то такой эксперимент чуть не привёл к катастрофе, и теперь подобные розыски считались слишком опасными.

Но не будет вреда, если он заглянет в этот город; к тому же он должен сообщить Совету, что здесь находится, особенно, если Другие уже здесь или бывают здесь.

До середины утра Сссури держался полей, избегая дороги, потом неожиданно повернул, и они вновь вышли на дорожное покрытие, занесённое слоем почвы. Местность казалась совершенно пустынной. Птицы-бабочки нигде не исполняли свой воздушный балет, не встретилось ни одного прыгуна. Вскоре безжизненная дорога превратилась в спуск в долину, середину которой заполняли здания. Река, дельту которой они миновали раньше, петлёй огибала город. И никаких следов войны, разрушившей порт.

А прямо на дороге лежал окровавленный клубок шерсти и расколотых костей, над которым гудели насекомые. Сссури копьём расправил маленькую тушку; она оказалась безголовой. И на пути до первых зданий города разведчики встретили ещё четыре так же изуродованных трупика прыгунов.

— Это не ящер-дьявол, — заключил Дальгард. Насколько он знал, только огромные пресмыкающиеся и их меньшие летающие родичи охотятся здесь на животных. Но ящер-дьявол от такого маленького животного вообще ничего бы не оставил, прыгуна хватило бы всего лишь на один укус для его вечно гложущего голода. Да и летающий дракон очистил бы добычу до костей.

«Они! — ответ Сссури был короток. — Они охотятся для забавы».

Дальгарда слегка затошнило. Для него прыгуны — друзья. Только с ящерами-дьяволами и летающими драконами колонисты вели вечную войну. Неудивительно, что прыгун вчера в ужасе убежал от них!

Здания впереди ничем не напоминали купола одиноких ферм, представляя собой устремлённые к небу башни. Путники прошли сквозь дыру на месте исчезнувших ворот; их проход сопровождался слабым шорохом песка, сметённого ветром в миниатюрные дюны.

Город оказался в гораздо лучшем состоянии, чем любые другие виденные Дальгардом. Но у него, как и всегда в таких местах, не было никакого желания заходить в зияющие двери. Город словно отвергал его и весь его род, как будто для сохранившегося здесь прошлого он всё равно что прыгун или короткоживущая порхающая птица-бабочка.

«Всё древнее, древнее… и во всём знания…» — уловил Дальгард мысль Сссури. Он был уверен, что водяной испытывает те же тревожные ощущения, что и он сам.

Улица привела их на площадь, окружённую грандиозными зданиями. И тут они сделали ещё одно открытие, которое заставило забыть о запретных знаниях и разбудило ощущение нормальной, ежедневной опасности.

В центре площади находился фонтан. Вода в нём давно уже не играла, но небольшой ручей всё ещё вытекал. И на берегу этого ручья в грязи глубоко отпечатался след ящера-дьявола. Почти взрослый, решил Дальгард, измерив след пальцами. Сссури быстро развернулся, изучая окружающие здания.

— Час… может, два… — дал Дальгард охотничье заключение возраста отпечатка. Он тоже посмотрел на высоченные здания. Встреча с ящером-дьяволом на открытом месте — одно дело, но играть с ним в прятки в таком муравейнике — совсем другое. Он лишь понадеялся, что рептилия ушла отсюда за город на охоту, но в то же время сомневался в этом. Эти здания представляли собой прекрасное убежище, ящер-дьявол вполне мог устроить в них своё логово. И ящеры-дьяволы не живут в одиночку!

«Попробуем у реки», — посоветовал Сссури. Как и Дальгард, он сразу согласился с необходимостью преследования. Ни одно разумное существо не упустит случая убить змееящера, если такой случай подвернётся. А водяной и разведчик много раз шли по следу вместе. Поэтому они сразу принялись исполнять свои роли, с привычкой, выработанной долгой практикой.

Они выбрали направление к реке и уже через несколько ярдов встретили доказательство, что водяной догадался верно: на слое нанесённой почвы глубоко отпечатался ещё один след.

Здесь стояли здания другого типа, без окон, возможно, склады. Но Дальгарду больше всего понравилось, что у всех них плотно запертые двери. Зверю негде будет затаиться, чтобы подкарауливать их.

«Мы заранее услышим его запах», — Сссури уловил тревогу разведчика и дал свой ответ.

Конечно, они уловят запах издалека: ничто не может скрыть зловоние логова ящера-дьявола. По пути Дальгард усиленно принюхивался. Незнакомые запахи во множестве витали у этих зданий, но среди них не чувствовалось отвратительных — пока.

«Река…»

Да, впереди текла река; путь их закончился у верфи, построенной над маслянистым потоком. По обе стороны тянулись глухие стены. Если ящер-дьявол прошёл этим путём, укрыться ему было бы негде.

«За рекой…»

Дальгард недовольно хмыкнул. Почему-то ему не хотелось переплывать реку, не хотелось, чтобы медленная вода с её коричневым оттенком касалась его кожи.

«Плыть не придётся».

Дальгард посмотрел, куда указывал палец Сссури. Но то, что он увидел, не очень-то его успокоило. На волнах подпрыгивала лодка, по форме такая же чужая, как окружавший их город.

4. Цивилизация

Раф смотрел на широкую равнину; предрассветные сумерки придавали всему серый оттенок, смягчая расстояния и позволяя видеть, как вечно колышется на ветру трава. Пилот пытался понять, что делает эту картину такой нетронутой, свежей и новой. На Земле тоже существуют обширные районы, покинутые людьми после Большого Пожара и атомной войны или позже, после восстания, уничтожившего империю Мира, который отбросил человечество назад по дороге цивилизации. Но даже бывая в тех диких местах, Раф никогда не испытывал такого ощущения. Он готов был поверить, что записи, которые показал ему Хобарт, неверны, что этот мир никогда не знал разумной жизни, сосредоточенной в городах.

Пилот медленно спустился по рампе, глубоко вдыхая свежий воздух. Когда взойдёт солнце, станет теплее. Но сейчас начиналось именно такое утро, какое заставляет радоваться тому, что ты жив — и молод! Может, отчасти на юношу действовало и то, что он освободился от корабля, что он больше не просто дополнительный груз, а человек с определёнными обязанностями.

В космонавты обычно отбирали молодых людей. Но до сих пор Раф никогда не испытывал беззаботности молодости. Теперь же ему хотелось нарушить приказ, поднять флиттер в небо, направиться в начинавшее голубеть небо не просто для испытательного полёта, не лететь к городу Хобарта, а просто кружить над обширным морем травы, самому увидеть все чудеса планеты.

Но дисциплина, к которой он приучал себя почти с самого рождения, заставила проверить флаер и терпеливо ждать, внутренне кипя от возбуждения, ждать, пока к нему не присоединятся Хобарт, Лабле и Сорики, связист.

Ждать пришлось недолго. Вскоре трое пассажиров, увешанные оборудованием, тоже спустились по рампе, и Раф сел за приборы управления флаера. Он включил поле, которое послужит им ветровым щитом, и поднял флиттер в набирающее цвета утро. Сидевший рядом Хобарт нажал кнопку автоматической записи, а на заднем сидении Сорики надел на голову наушники. Они не только делали запись всего увиденного, но и непрерывно поддерживали связь с кораблем, который уже превратился в серебряный карандаш далеко позади.

Спустя два часа они установили по крайней мере одну причину изоляции района, в котором совершил посадку РК-10. Под ними поднялись пологие холмы, а впереди на многие мили возвышались неровные вершины горного хребта на фоне бирюзового неба. Это была почти непреодолимая преграда для любого путника: в узких долинах и изломанных хребтах не найти лёгкого пути. А небольшой ручей, вдоль которого они летели, спускался в долину целой серией великолепных водопадов. Дважды пролетали они над густыми зарослями деревьев, настолько тесно стоявших, что сверху они напоминали сплошной сине-зелёный ковёр. Пробиться сквозь такой лес — задача невозможная.

Четверо во флиттере разговаривали редко. Раф всё внимание сосредоточил на управлении. Часто встречались неожиданные воздушные потоки и приходилось быть постоянно настороже, чтобы удерживать маленький флиттер в ровном положении. Потому пилот лишь урывками видел местность внизу.

В конце концов им пришлось подняться высоко над растительностью нижних склонов, чтобы перевалить через вершины. Запас воздуха за защитным полем оставался постоянным, можно было не опасаться отсутствия кислорода. Раф про себя подумал, что этот хребет по высоте вполне мог бы поспорить с самыми высокими азиатскими горами на его родной планете.

Когда они поднялись над самыми высокими вершинами, чуть не произошла катастрофа. Сильный порыв ветра, как гигантской рукой, подхватил флиттер и, пока Раф отчаянно боролся с управлением, машина принялась быстро терять высоту. Если бы пилот не ожидал заранее чего-нибудь подобного, они точно разбились бы об одну из вершин, рядом с которыми пролетали. Раф, с пересохшим ртом и вспотевшими руками, снова поднял флиттер, поднял выше, чем необходимо, перевалил через последний хребет и увидел впереди спуск к равнине, которую горы разрезали пополам.

— Совсем рядом прошли, — чёткий лекторский голос Лабле перекрыл гул мотора.

— Да, — подхватил Сорики, — а могли бы стать начинкой для сандвичей. Парень своё дело знает.

Раф чуть криво улыбнулся, но ничего не ответил. Он обязан знать своё дело. Иначе зачем он здесь? Все они специалисты в одной или нескольких областях. Но у него хватило здравого смысла промолчать. Так потом не придётся сожалеть о минутах — или часах.

Страна к югу от гор оказалась совсем другой, чем дикая северная равнина.

— Поля!

Не требовалось указания Лабле, чтобы их увидеть. Равнина внизу была искусственно разделена на длинные узкие полосы. Но растительность на этих полосах не отличалась от травы, которую они видели вокруг корабля.

— Поля давно не обрабатываются, — отменил учёный свое первое заключение. — Заросли травой.

Раф опустил флиттер ниже, и потому, когда в зарослях кустов и деревьев показался купол, они пролетели над ним всего в пятидесяти футах. Вокруг дома не было заметно никаких признаков жизни, а густые заросли свидетельствовали, что дом покинут уже не один год. Лабле хотел сесть и осмотреть строение, но капитан намерен был добраться до города. Одинокое здание мало что значило по сравнению с тем, что они могли узнать в метрополисе. И, к облегчению Рафа, он получил приказ продолжать полёт.

Пилот не мог бы объяснить, почему сторонится такого исследования. Только сегодня утром ему хотелось улететь и осмотреть мир, который казался таким ярким и новым. А теперь юноша был рад, что он всего лишь пилот флиттера, что рядом другие, которые будут принимать решения. У него возникло странное отвращение к местности, нежелание приземляться рядом с куполом.

За первой покинутой фермой они увидели шоссе; так как растрескавшаяся и полузанесённая мусором дорога шла на юг, Хобарт предложил использовать её как видимый ориентир. На протяжении следующего часа полёта им попадалось всё больше изолированных домов-куполов. С воздуха хорошо видны были поля. Но нигде земляне не заметили ни малейшего признака обработки и использования этих полей. И никаких животных или птиц. Странная пустота местности начала действовать на нервы сидевшим во флиттере. Что-то было в такой пустоте неестественное, и с каждой милей у Рафа всё возрастало желание лететь в противоположном направлении.

Купола попадались всё чаще, на перекрёстках они теснились целыми группами, собирались в посёлки, где здания имели одинаковые размеры и форму, как ячейки огромного улья. Раф подумал, что те, кто строил эти сооружения, были вовсе не гуманоиды; может быть, насекомые с роевым сознанием. Эта мысль была неприятна, и потому он решительно обратил внимание на машину, которую пилотировал.

Они пролетели над четырьмя такими посёлками, все они были расположены на пересечении дорог, идущих с севера на юг и с запада на восток, всегда с абсолютной точностью. Солнце стояло в зените или чуть перевалило за него, когда капитан Хобарт отдал приказ садиться, чтобы можно было перекусить.

Раф опустил флиттер на потрескавшуюся поверхность дороги, не доверяя травянистым полям. Все вышли и некоторое время ходили по покрытию, некогда ровному и гладкому.

— Скоростное движение… — голос Лабле. Он опустился на колено и пальцем поводил по поверхности.

— Прямая… — Сорики прищурился, глядя на солнце.

— Их ничто не могло остановить, верно? Нам нужна здесь дорога, и мы её получим! Такие дела. Должно быть, хорошие были инженеры.

Рафу эта прямая линия говорила ещё кое о чем. Несомненно, дорогу построили хорошие инженеры. Но и безжалостные строители, не признающие никаких отклонений от первоначального плана, высокомерные и самоуверенные. Его не восхищали эти остатки цивилизации; больше того, смутное беспокойство только усиливалось.

Поля вокруг не нарушало ни одно движение — один лишь шум ветра. Раф обнаружил, что постоянно прислушивается — юноше хотелось услышать жужжание насекомых, крик хоть какого-нибудь зверька в траве, что угодно, что могло бы показать, что рядом присутствует жизнь. Пережёвывая концентрат и отпивая из фляжки, Раф продолжал прислушиваться. Безрезультатно.

Хобарт и Лабле рассуждали о том, что может находиться впереди. Сорики вернулся к флиттеру, чтобы связаться с кораблём. Пилот сидел на месте, довольный, что о нём забыли. Ему по-прежнему хотелось увидеть зверька, выглядывающего из травы, птицу, летящую в воздухе.

— …если не доберёмся до ночи… Но город не может быть так далеко! Я остаюсь и попытаюсь достичь его утром, — донёсся голос Хобарта. И поскольку он капитан, так оно и будет. Рафу не хотелось проводить ночь в этой населённой призраками местности. С другой стороны, он не решится вслепую проводить флиттер над теми вершинами. Только при свете дня.

Но проблема эта не возникла, потому что во второй половине дня они увидели город, дорога привела их прямо к поразительной группе зданий, которые казались вдвойне чуждыми, потому что среди них не нашлось ни одного низкого купола, какие они видели раньше.

Зато здесь возвышались стройные тонкие башни, а рядом расползались по земле огромные массивные сооружения без окон, вдвойне громоздкие рядом с этими башнями; лёгкие мосты на головокружительной высоте перебегали от одного небоскрёба к другому. Время и природа на славу поработали здесь. Некоторые башни разрушились, мосты обвалились… Когда-то это был поразительный инженерный подвиг, гораздо более впечатляющий, чем шоссе, теперь же город медленно превращался в разваливающиеся руины.

Но прежде чем все успели охватить взглядом зрелище, Сорики возбуждённо воскликнул:

— Что-то передают в нашем диапазоне, сэр! — он наклонился вперёд и впился пальцами в плечо Хобарта.

— Какое-то сообщение, готов поклясться!

Хобарт сразу перешёл к действиям.

— Курби, садимся, здесь!

Он выбрал для посадки плоскую крышу ближайшего здания, стоявшего немного в стороне от соседей, так что рядом не было ничего выше, кроме одной полуобвалившейся башни. Раф развернул флиттер. Машина была специально сконструирована, чтобы взлетать и садиться на ограниченном пространстве, и он знал о таких посадках всё, что можно узнать на родной планете. Но раньше он никогда не садился на крышу и понимал, что никакого допуска для ошибки у него нет. Хобарт нетерпеливо дышал рядом, руки его шевелились, словно он сам готов был взять на себя управление.

Раф сделал два круга, разглядывая поверхность крыши в поисках трещин, которые могли бы вызвать катастрофу при посадке. И только потом, отказываясь торопиться, осторожно опустил машину, так что пассажиры не ощутили ни малейшего толчка.

Хобарт повернулся лицом к Сорики.

— По-прежнему принимаете?

Тот, прижимая к ушам микрофоны, кивнул.

— Дайте мне одну-две минуты, — сказал он, — и я определю направление. Они чем-то возбуждены, очень уж интенсивно болтают…

«О нас», — подумал Раф. Полуразрушенная башня возвышалась к югу от них. К востоку и к западу располагались здания такой же высоты, как и то, на которое они сели. Пока он маневрировал, готовясь к посадке, в городе не появилось никаких признаков жизни. Ничто не нарушало тишину среди массовых разрушений.

Лабле выбрался из флиттера, подошёл к краю крыши, наклонился через парапет и посмотрел в бинокль вниз. Раф последовал его примеру.

Тишина и опустошение, тёмные окна как глаза в кости черепа. На стенах, там, куда ветром нанесло почву, кое-где даже пробивалась растительность. На взгляд пилота, город казался абсолютно мёртвым.

— Готово! — возбуждённый возглас Сорики привёл их назад к флиттеру. Связист начал поворачиваться, словно его тело служило индикатором, и указал вытянутой рукой на юг. — Примерно в четверти мили в том направлении.

Они заслонили глаза от заходившего солнца. Огромное здание возвышалось на фоне неба, рядом с ним казались маленькими не только все другие здания, но и башни. Ясно, что некогда это сооружение играло важную роль.

— Дворец, — задумчиво проговорил Лабле, — или капитолий. Мне кажется, это сердце города.

Он опустил бинокль, который повис на шнурке, и, сверкая глазами, обратился непосредственно к Рафу.

— Сможете посадить там?

Пилот разглядывал неровную крышу сооружения. Только безумец или дурак может попытаться сесть там. Но он не дурак и не безумец.

— На такую крышу сесть нельзя, — решительно ответил он.

К его облегчению, капитан подтвердил вердикт коротким кивком.

— Сначала нам следует побольше узнать, — Хобарт, когда хочет, может быть осторожен. — Они продолжают передачу, Сорики?

Техник снял наушники с головы и растирал ухо.

— Ещё бы! — воскликнул он. — Мне кажется, их можно услышать и с вашего места, сэр!

Действительно. Странные звуки, не похожие ни на один земной язык, доносились из наушников.

— Чем-то возбуждены, — своим обычным спокойным тоном прокомментировал Лабле.

— Может, они засекли нас, — Хобарт опустил руку на оружие у себя на поясе. — Постараемся установить мирный контакт — если это возможно.

Лабле снял шлем и провёл рукой по пёстрым, рыже-седым коротко остриженным волосам.

— Да, контакт необходим… — задумчиво сказал он.

Ну, что ж, он ведь специалист в таких вопросах. Раф почти с юмором смотрел на своего пожилого спутника. Он подозревал, что все, включая и Лабле, не торопятся устанавливать контакт с неведомыми чужаками. Как будто стоишь на самом краю берега, прежде чем прыгнуть в волны холодного осеннего моря. Земляне исследовали собственную Солнечную систему и поколениями псевдо-осведомлённо рассуждали о проблемах чуждой разумной жизни. Существует множество работ экспертов и мнимых экспертов. Но пока что оставался непреложным факт: человечество, родившееся на третьей планете Солнца, никогда ещё не встречалось с чуждой разумной жизнью. И много ли толку от рассуждений, докладов и споров, когда проблему предстоит решить практически — и быстро?

Сам Раф стал бы действовать осторожно, очень осторожно и ещё раз осторожно. Вопреки техническому образованию, у него имелось гораздо более живое воображение, чем подозревал кто-либо из его офицеров. И теперь он был убеждён, что лучший способ действий — быстрое отступление. До контакта им бы следовало как можно больше узнать о тех, с кем предстоит встретиться.

Но спорить не пришлось. Приглушённое восклицание Лабле заставило всех обернуться: отдалённая изогнутая крыша раздвинулась. И изнутри, из тени, в вечернее небо поднимался по спирали летательный аппарат.

Раф двумя прыжками вскочил во флиттер, без приказа подготовил к бою лучевую пушку и нацелил ствол на приближавшуюся к ним машину. Из микрофонов, оставленных Сорики на сидении, доносились звуки чуждой речи; какой-то частью сознания Раф отметил, что они повторяются. Им передают приказ сдаться? Палец его лёг на гашетку пушки, и он уже готов был послать предупредительный залп, но тут его остановил Хобарт.

— Спокойней, Курби.

Сорики сказал что-то о пилоте, «всегда готовом пострелять», но Раф заметил, что тот и сам держит руку на оружии. Только Лабле спокойно смотрел на быстро приближавшийся корабль чужаков. Однако за время долгого пути — в ракете космонавтам мало какие черты характера удавалось скрыть от своих спутников — Раф понял, что ксенобиолог фаталист и не сторонник активных боевых действий.

Пилот не оставлял своего места у пушки. Но юноша сразу понял, что они утратили первоначальное преимущество. Когда корабль чужаков в форме языка пролетел над их головами и странная тень накрыла их, Раф уже был уверен, что его руководители приняли неверное решение. Услышав сигналы, следовало немедленно покинуть город — если ещё можно было. Он разглядывал чуждый флаер. Его очертания свидетельствовали о скорости и маневренности. Раф усомнился, что им удалось бы уйти от такого преследователя.

Что же теперь им делать? Чуждый флаер не мог здесь приземлиться, разве что сядет прямо им на головы. Может, он просто повиснет над землянами как угроза и предупреждение, а жители города доберутся до них иным путём. Четверо космонавтов напряжённо следили за маневрами флаера. В продолговатом корпусе не было видно ни иллюминаторов, ни других отверстий. Возможно, корабль управлялся автоматически. Всё возможно, подумал Раф, даже какая-нибудь бомба. Тот, кто вёл этот флаер, был отличный пилот.

— Не понимаю, — Сорики нетерпеливо шевельнулся.

— Они просто летают над нами. Что нам делать?

Лабле повернул голову. Он слабо улыбался.

— Подождём, — сказал он связисту. — Вероятно, требуется время, чтобы преодолеть двадцать лестничных пролётов… конечно, если у них тут есть лестницы…

Сорики перевёл взгляд с флаера на поверхность крыши. Раф уже давно разглядывал её, но никакого отверстия не нашёл. Однако он не сомневался в истинности предположения Лабле. Рано или поздно чужаки появятся. И для землян будет неважно, спустятся ли они с неба или поднимутся снизу.

5. Окольцованный дьявол

Знакомый только со шлюпками, Дальгард с дурными предчувствиями занял место на чужой лодке. Его беспокоило, конечно, не присутствие Сссури, которым он восхищался. Нет, когда-то на этом месте сидел гуманоид, один из тех, кого Дальгарда с детства учили опасаться и сторониться.

Лодка имела округлые нос и корму, борта у неё были очень низкие, она неустойчиво вертелась на воде, но Сссури со своим врождённым знанием течений взял одно из странно изогнутых вёсел, лежавших на дне, и начал осторожно грести. Они не поплыли поперёк реки, а позволили течению отнести себя и переправились по диагонали, так что на противоположный берег вышли дальше к западу.

Сссури мастерски привёл лодку к берегу в том месте, где к реке спускалась полоска почвы. Дальгард решил, что когда-то здесь рос сад. По эту сторону реки здания располагались не так тесно друг к другу. Каждое, двух-или трёхэтажное, окружала зелень, словно тут был район частных домов.

Они вытащили лёгкую лодку на берег, и Сссури указал на открытую дверь ближайшего дома.

— Туда…

Дальгард согласился, что надо спрятать лодку до их возвращения. Хотя других свидетельств присутствия чужаков в городе, кроме мёртвых прыгунов, они и не видели, всегда следует иметь наготове способ бегства, если таковое понадобится. К тому же они выслеживают ящера-дьявола, а это злобное существо; если оно переплыло реку, то может скрываться на соседней тихой улице — или быть во многих милях отсюда.

Сссури, держа копьё наготове, уже шёл по мостовой улицы; голову он высоко поднял, отыскивая мыслью следы жизни. Дальгард тоже попытался проделать это. Но понимал, что Сссури, с его способностями, предупредит первым.

С места высадки они двинулись на восток, внимательно осматривая землю в садах, отыскивая отпечатки лап гигантского пресмыкающегося. И через некоторое время нашли их; Дальгард прикоснулся к следу пальцем: след был ещё влажный. В то же самое время Сссури многозначительно повернул голову. Впереди улица шла между двух стен без всяких промежутков и отверстий. Дальгард достал лук и приготовил тетиву, а из колчана вынул стрелу, наконечник которой пока был завёрнут.

Нервная система ящера-дьявола управляется не из крошечной безмозглой головы, а из ряда вспомогательных «мозгов», расположенных вдоль мощного позвоночника. Поэтому зверь продолжает сражаться, даже когда ему снесут голову. Первые колонисты, полагавшиеся на лучевое оружие, абсолютно смертельное для любой формы земной жизни, сразу обнаружили это. А вот стрелы с вымазанными ядом наконечниками, которые держал Дальгард, уверенный в их эффективности, способны почти мгновенно парализовать и за четверть часа прикончить чудовище в чешуе.

«Логово…»

Дальгарду не требовалось предупреждение товарища. Невозможно было не заметить зловоние, запах разлагающейся плоти, признак логова ящера-дьявола. Юноша повернулся к правой стене и одним прыжком взлетел на широкий верх. Улица впереди сворачивала в широкую арку в другой стене, выше головы Дальгарда, даже сейчас, когда он стоял на стене. Но вдоль стены проходили полосы разноцветной резьбы, и Дальгард был уверен, что на стену можно забраться. Он опустил руку и помог водяному подняться.

Сссури долго стоял, глядя вперёд, и Дальгард понимал, что водяной встревожен, что стена перед ними имеет какой-то зловещий смысл для жителя Астры. И таким сильным было это впечатление еле сдерживаемого ужаса, что Дальгард решился спросить:

— Что это?

Водяной оторвал взгляд от стены, его жёлтые глаза устремились на спутника. Наряду с ненавистью, в них появилось ещё какое-то чувство, которое Дальгард не смог определить.

«Это место печали, место расставания. Но они заплатили, о, как они заплатили! Когда с неба начал падать огонь… — когтистые нога в чешуе задвигались в воинственном танце, острие копья задрожало в лучах солнца; Дальгард не раз видел, как в этом необъяснимом ритуале движется оружие воинов водяных. — Тогда напились наши копья и наелись ножи! — пальцы Сссури коснулись рукояти кинжала, висевшего на поясе. — И тогда пришли печаль и расставание для них! Мы решили уйти в море и оставаться всегда свободными. А они ушли во тьму и больше не появлялись…» — Дальгард словно слышал громкое пение друга. Сссури потряс копьём.

«Нет больше зверя, нет больше смерти! — мысль Сссури торжествующе крепла. — Где они, те, что сидели здесь и смотрели на смерть? Они ушли, как уходит волна, обрушившись на камень. Её нет больше. А мой народ свободен, и никогда больше Другие не будут владеть нами! И потому я говорю, что это место теперь — ничто; зло здесь обратилось против себя и исчезло. Как исчезли Другие, когда их собственная злая воля обратилась против своего же народа и пожрала их!»

Он прошёл вперёд и остановился у более высокой стены, как будто не обращая никакого внимания на зловоние логова ящера-дьявола. Высоко поднял руки и ударил копьём по резной поверхности. И Дальгарду не показалось это излишним жестом: Сссури жил и дышал, стоял свободным и вооружённым в городе своих врагов, в мёртвом городе.

Вместе поднялись они на высокую стену, и тут Дальгард понял, что это край арены; когда она использовалась по назначению, тут могло разместиться больше тысячи зрителей. Ряды сидений, ярусами поднимавшиеся от центра, окружали овальную площадку внизу, к которой вело несколько проходов. Высокая каменная решётка отделяла эту площадку от сидений, защищая зрителей от тех, кто мог выйти из этих проходов.

Но всё это Дальгард отметил лишь мельком, потому что арена оказалась занятой. И обитателей её он очень хорошо знал.

Вытянувшись во всю свою длину, на арене спокойно лежали три взрослых ящера-дьявола, у каждого непристойно раздувалось круглое набитое брюхо, крошечные головки на длинных шеях замерли на песке; чудовища дремали. Двое чудищ, не достигших ещё шести футов, рвали окровавленные остатки пира старших. Они шипели друг на друга и обменивались злобными ударами, когда оказывались в пределах досягаемости друг от друга. Ещё три, недавно вышедшие из материнских сумок, барахтались рядом со спавшими взрослыми.

— Неплохой улов, — Дальгард сделал знак Сссури, и водяной кивнул.

Они тихо спускались вниз, с сидения на сидение. Настоящей охотой предстоящее назвать будет нельзя: слишком уж легко достаётся добыча лучнику, который сам не подвергается опасности. Но тут, уже накладывая первую стрелу на тетиву, Дальгард заметил нечто поразительное. И не выстрелил.

Ближайший спящий ящер, которого он выбрал первой целью, лениво потянулся, не поднимая головы и не открывая маленьких глаз. И солнце отразилось ярким бликом на блестящем кольце на короткой передней лапе, как раз перед суставом, за которым начинается когтистая «кисть». Природная чешуйка не может блестеть так ярко. Так сверкнуть могло только одно — металл! Металлический браслет на лапе дьявола! Дальгард взглянул на двух других спящих. Один лежал на брюхе, подобрав под себя передние лапы, их не было видно. Зато другой… Да, у него тоже на лапе поблескивало кольцо!

Сссури стоял у каменной решётки, положив на неё руку и удивляясь не меньше Дальгарда. Он тоже не мог представить себе, что на диких ящеров-дьяволов, которых люди и водяные считали настолько опасными, что сразу убивали их при встрече, можно одеть кольцо, как на домашнее животное!

У Дальгарда возникла дикая мысль. Сколько живёт ящер-дьявол? До появления колонистов эти чудовища благодаря своей силе и свирепости были неоспоримыми хозяевами пустынного континента. Двенадцатифутовый, закованный в броню зверь легко разрывает двурога; ни один представитель фауны Астры с ним не справится. А так как водяные не заходили далеко на сушу, у них с ящерами происходили лишь случайные встречи. Так сколько же лет живёт ящер-дьявол? Может, эти спящие здесь чудища видели ещё господство Других? Хотя с тех пор прошли сотни лет.

«Нет! — отрицание Сссури прозвучало решительно. — Меньший ещё не вполне взрослый. У него нет второго пояса на шее. Но он тоже окольцован».

Водяной был прав. Отвратительный валик покрытой бронёй плоти, окружавший шею ящера, которого Дальгард выбрал первой целью, выглядел не таким толстым, как у других. Однако и у этого ещё не вполне взрослого животного на передней лапе, которую оно вытянуло, наслаждаясь жарой, — тепло страшилища ценят почти так же высоко, как пищу, — ясно виднелось кольцо.

— В таком случае… — Дальгарду не хотелось развивать мысль. Что же после «в таком случае»?

Сссури пожал плечами.

«Ясно, что это не дикие животные. Они здесь с определённой целью. А эта цель… — неожиданно он протянул руку, так что пальцы высунулись за каменную решётку. — Видишь?»

Дальгард уже увидел. А увидев, понял, какая ужасная опасность им грозит. Из грязной массы, на которой лежали ящеры-дьяволы, что-то выкатилось; может, выбросили в игре детёныши. Череп, с обрывками высохшей кожи и шерсти, смотрел на них пустыми глазницами. По крайней мере один водяной стал добычей кошмарных чудовищ, завладевших ареной.

Сссури зашипел, гнев захлестнул его разум.

«Снова они призвали сюда смерть…» — его глаза перешли от черепа к чудовищам. — «Убей!» — пришёл резкий и властный приказ.

Дальгард ещё до своего первого похода был известен как отличный стрелок из лука. А убивать ящеров-дьяволов — такую задачу ставят перед каждым колонистом с самой первой встречи с этими существами.

Дальгард снял чехол со стеклянного наконечника, сконструированного таким образом, чтобы застрять в плоти и разбиться, так что когтистая лапа, даже ухватив стрелу, не могла извлечь ядовитое острие. Цель — горло, где чешуйки мягкие и можно пробить шкуру первым же выстрелом.

Рычание двух младших ящеров заглушило щелчок тетивы. И Дальгард не промахнулся. Ярко-алое оперение стрелы торчало в задрожавшем кольце плоти.

С рёвом, разрывающим барабанные перепонки, ящер поднялся на задние лапы, взмахнул лапой с кольцом, задев соседа, и упал на спину на окровавленный песок; из его пасти закапала зеленоватая пена.

Чудовище, которого задел умирающий ящер, поднялось, и у Дальгарда появилась отличная возможность снова выстрелить. И вторая стрела с алым пером попала в цель.

Но вот третье животное, спавшее на песке, всё ещё подставляло выстрелам бронированную спину, пробить стрелой которую невозможно. Оно лишь раскрыло глаза и смотрело на неподвижные тела товарищей, но вставать по-видимому не собиралось. Как будто понимало, что пока остаётся в прежней позе, оно в безопасности.

«Детёныши…»

Дальгарда не нужно было подталкивать. Он сравнительно легко попал в двух не вполне взрослых. Другое дело — детёныши. Не настолько неповоротливые, как старшие, они почувствовали опасность и попытались бежать. Один спрятался в сумке мёртвой матери, другие метались по арене так быстро, что Дальгарду трудно было прицелиться. Он убил одного, уже почти скрывшегося в проходе, а второго ранил в лапу, зная, что яд, хоть и подействует медленнее, но подействует обязательно.

Всё это время взрослый дьявол продолжал лежать абсолютно неподвижно, только злобные глаза свидетельствовали, что он жив. Дальгард нетерпеливо следил за ним. Если зверь не двинется, не подставит стреле мягкие части тела, убить его будет невозможно.

Оба охотника хорошо знали ящеров-дьяволов, и потому последовавшее удивило их обоих. За все годы, что колонисты встречались с ящерами, у них создалось представление, что это безмозглые чудовища, простые машины, которые дерутся, едят и убивают, но не способны мыслить, и потому опасны только тогда, когда застигают врасплох или когда охотник лишён нужного вооружения.

Теперь же для двоих за решёткой постепенно становилось всё яснее, что этот ящер другой. Во время убийства своих товарищей он оставался в безопасности, потому что не двигался, как будто ему хватило ума, чтобы понять, что вставать нельзя. Наконец он зашевелился, но его маневр свидетельствовал, что животное нашло решение — такое же разумное, какое принял бы Дальгард, окажись он в аналогичном положении.

Прижимаясь к земле мягким брюхом, ящер развернулся, так что охотники за решёткой по-прежнему могли видеть только бронированную спину. Втянув шею в плечи, согнув мощную спину, чудовище с опасного места поползло к проходу.

Дальгард в приступе отчаяния послал ему вслед стрелу. Но та ударилась в прочную броню и отскочила. И ящер-дьявол исчез.

«Окольцованный…» — слово достигло сознания Дальгарда. Сссури оставался хладнокровным, а охотника-человека необычные действия добычи просто ошеломили.

— Оно разумно, — почти протестующе заявил разведчик.

«Если дело связано с Другими, можно ожидать самых злых чудес».

— Мы должны добраться до этого дьявола! — Дальгард был полон решимости. Но перспектива преследовать ящера по лабиринту пустынного города, особенно ящера, обладающего разумом, не вызывала никаких приятных эмоций. Однако Дальгард решил выполнить свой долг до конца.

«Он пошёл за помощью».

Поражённый юноша повернулся к спутнику. Сссури по-прежнему стоял у решётки, глядя на проход, в котором исчез дьявол.

— Что за помощь? — на мгновение Дальгард представил себе, как чудовище возвращается во главе целого отряда ящеров, которые легко сломают решётку и доберутся до мягкотелых существ за нею.

«Защита, безопасность… — ответил Сссури. — И, мне кажется, нам нужно именно то место, куда направился зверь».

— Другие? — солнце вовсе не зашло за тучи, оно по-прежнему посылало жаркие лучи на головы и плечи, но Дальгард ощутил холод, словно его кожи коснулся промозглый осенний ветер.

«Другие не здесь. Но были здесь. И, возможно, вернутся. Дьявол пошёл туда, где надеется их найти».

А Сссури уже выступил, побежал по окружности арены к месту над проходом, в котором скрылся ящер-дьявол. Дальгард, сжимая в руке лук, пошёл за ним. Когда дело касается выслеживания, он полностью полагался на Сссури. И если водяной говорит, что у дьявола была определённая цель, он прав. Но всё же разведчика ставило в тупик само существование чудовища, способного на какую-то цель, кроме охоты и пожирания мяса. Либо убежавший — мутант, отклонение от нормы, либо… Это «либо» могло вести к нескольким продолжениям, и ни одно из них не внушало приятные мысли.

Вскоре они добежали до навеса над проходом и по рядам сидений взобрались к верхней кромке стены. Но дверей внизу не увидели — только спутанную высохшую растительность. Очевидно, прохода на арену здесь никогда и не было.

Сссури уже карабкался через решётку. Он начал спускаться по другую сторону на песок, когда Дальгард догнал его. Вместе ступили они в подземный проход, в котором исчез ящер-дьявол.

Здесь их охватило густое зловоние логова. Дальгард закашлялся, от вони его затошнило. Идти вперёд отчаянно не хотелось. Но к своему растущему облегчению, юноша обнаружил, что здесь не темно. В потолке на равных расстояниях друг от друга были укреплены пластины, испускавшие слабый фиолетовый свет, поэтому в коридоре царили сумерки, что, впрочем, всё равно было гораздо лучше тьмы.

Коридор тянулся прямо, без поворотов и каких-либо проходов. Но зловоние ни на миг не затихало, и Дальгард подумал, что они идут прямиком в другое логово, возможно, столь же плотно населённое, как и то, что они оставили позади. Конечно, ящеры-дьяволы обычно не живут в подземельях, они предпочитают трещины в скалах, где могут греться на солнце. Но ведь и дьявол, которого они преследовали, был необычен.

Сссури заверил его:

«Логова нет, только запах, потому что они много лет постоянно ходили здесь».

Проход закончился широким помещением, где фиолетовый свет стал сильнее; света теперь было достаточно, чтобы разглядеть множество входов. Но все они были перегорожены решётками. Несомненно, некогда здесь размещалось нечто вроде тюрьмы.

Сссури не стал осматриваться, водяной быстро пересёк помещение, Дальгард — за ним. С противоположной стороны коридор пошёл вверх, и юноша решил, что скоро они выйдут на поверхность.

«Дьявол ждёт, — предупредил Сссури, — потому что боится. Когда мы покажемся, он бросится на нас. Будь готов…»

Они чуть задержались перед дверью, за которой начинался другой коридор; здесь у самого потолка проходил ряд окон, в узкие щели которых сочился солнечный свет. После полумрака туннеля Дальгард замигал, но всё-таки заметил движение в дальнем конце нового коридора и услышал шипение чудовища, которого они выслеживали.

6. Охота за сокровищами

Раф, скорчившись на небольшой с мягкой обивкой платформе, приподнятой на шесть дюймов над полом, пытался рассмотреть обитателей помещения, в то же время стараясь не обидеть их своим разглядыванием. На первый взгляд, вопреки необычной одежде и странной привычке раскрашивать лица, жители города могли показаться людьми. Но потом он разглядел их длинные худые руки с тремя одинаковой длины пальцами и противопоставленным им большим, увидел под сложным головным убором жёсткие колючки, которые служили им волосами.

Ну, по крайней мере они не проявляли враждебности. На крышу, где их ждали земляне, обитатели планеты вышли с пустыми руками, делая приветственные жесты. И легко убедили троих исследователей пройти в их помещения. Раф не оставил бы флаер, если бы не получил прямой приказ капитана Хобарта, приказ, с которым пилот до сих пор внутренне не соглашался.

Землянам предложили еду и питьё. Помня первое правило звёздных путешествий, они отказались, что вовсе не привело и к отказу хозяев. Напротив. Наблюдая за ними, Раф подумал, что для них такие пиры — редкость. Соседи тут же разделили его порцию между собой, и она исчезла даже быстрее, чем их собственные.

В другом конце комнаты Хобарт и Лабле пытались общаться со старшими среди чужаков, а Сорики с помощью маленькой камеры записывал всё происходящее.

Раф переводил взгляд с одного своего соседа на другого. Сосед справа выбрал для своих одежд ослепительно яркий, болезненный для глаз алый цвет: алые полоски закутывали его тело каким-то бесконечным бинтом. Только ладони, ступни с четырьмя пальцами и голова были свободны от этой повязки. А на лице лежала жёлтая краска, тоже очень яркая, так что под её толстым слоем трудно было рассмотреть черты лица; краску нанесли полосками под глазами и кругами вокруг рта, эти круги полностью покрывали безбородые щёки. На голове возвышался тюрбан из многоцветных полосок; едва голова шевельнётся, как они меняют цвет.

Большинство чужаков в комнате были одеты так же: сами обмотаны лентами, лицо раскрашено, на голове тюрбан. Но были и исключения — три чужака. И один из них — сосед слева от Рафа.

На лице у него чередовались консервативные полосы чёрного и белого цвета. Мускулистые руки были обнажены по плечи, а грудь и спину охватывало нечто вроде металлической раковины, похожей на древние доспехи с родной планеты Рафа. Остальную часть тела покрывали бинты однообразного чёрного цвета; из-за худобы конечностей эти чёрные повязки придавали чужаку неприятное сходство с пауком. Талию туго стягивал пояс, с которого свисали многочисленные ножны и карманы; на голове блестел металлический шлем. Военный? Раф был убеждён, что его догадка верна.

Офицер, если это был офицер, уловил взгляд Рафа. Он раскрыл круглый маленький рот и быстрыми движениями рук изобразил полёт флаера. Своими говорящими пальцами он явно задал вопрос: а не пилот ли флаера Раф?

Юноша кивнул. Потом указал на офицера и постарался воспроизвести вопрос.

Ответ последовал быстро и охотно: чужак тоже пилот или командир флаеров. И впервые с того момента, как он вошёл в это здание, Раф слегка расслабился.

Гладкая, без единой морщинки тёмно-жёлтая кожа чужака вкупе с раскрашенным лицом напугает любого земного ребёнка; общее впечатление совсем непривлекательное. Но он — пилот флаера и хочет говорить об общих проблемах, насколько они могут общаться, не зная языка друг друга. И так как одетый в алое чужак слева был поглощён едой, жадно подбирая последние кусочки с тарелки, Раф всё своё внимание уделил офицеру.

Их уст военного потоком полилась щебечущая речь. Раф с сожалением покачал головой, на что собеседник с почти человеческим раздражением дёрнул плечом. Почему-то это подбодрило Рафа.

Со множеством догадок, большинство из которых, вероятно, были неверны, Раф понял, что офицер — один из немногих, кто ещё умеет управлять воздушным кораблём этого гибнущего города. На пути с крыши Раф уже подметил, что жителей города осталась всего лишь горстка и все они живут либо в центральном здании, либо вблизи от него. Жалкая горстка выживших среди останков прежнего величия.

Однако сейчас он не чувствовал, что офицер, пытавшийся говорить с ним, представляет умирающую расу. Да и вообще, глядя на чужаков в комнате, Раф замечал их проворство и сдержанную энергию, свойственную молодому, полному жизни народу.

Офицер пытался уговорить его пойти куда-то, но Рафу не хотелось в чужом городе отделяться от товарищей, он уже хотел отрицательно покачать головой, но тут в голову ему пришла новая мысль. Ведь недавно он не хотел уходить от флиттера. Может, удастся уговорить чужака под предлогом осмотра незнакомой машины отвести его назад к флаеру. Там он и останется. Он не знал, чего надеялись достичь здесь капитан Хобарт и Лабле. А что касается его самого, тут Раф был уверен: он не успокоится, пока снова не пересечёт горную цепь и не сядет рядом с РК-10.

Чужак словно прочёл его мысли. Он расправил свои чёрные ноги и одним гибким движением встал; Раф, тело которого затекло от необычной позы, с трудом последовал его примеру. Никто как будто не заметил их ухода. Когда Раф остановился, пытаясь уловить взгляд капитана Хобарта и объяснить, чужак легко тронул его за руку и поманил к завешенному выходу. Понимая, что теперь нельзя отказываться, Раф неохотно вышел.

Они оказались в коридоре, на стенах которого сплетались полосы невообразимых цветов, глаза землянина с трудом выдерживали их. Раф торопливо опустил взгляд к серому полу под башмаками. Он уже обнаружил, что попытка проследить узор этих многоцветных лент вызывает боль в глазах и приступы паники. Космические ботинки с магнитными прокладками в подошвах громко стучали по полу, босые ноги спутника не производили никакого шума.

Коридор постепенно перешёл в ведущую вниз рампу, и Раф узнал спуск. Его уверенность росла. Они были на пути из здания. Здесь росписи на стенах отсутствовали, поэтому он мог оглядываться в поисках знакомых предметов.

Юноша был уверен, что банкетный зал находится примерно на десятом этаже. Но спуститься по всем десяти пролётам ему не пришлось. После третьего пролёта офицер резко свернул влево, поманив за собой Рафа.

Когда землянин упрямо остался на месте, указывая в направлении, которое должно было вернуть его к флиттеру, офицер жестами описал машину в полёте. Вероятно, собственную.

Раф вздохнул. Он не видел выхода, разве что повернуться и убежать. Но прежде чем он выбежит из этого муравейника на улицу, его легко догонят. К тому же, несмотря на то, что он пытался запомнить путь, пилот вовсе не был уверен, что найдёт обратную дорогу к флаеру, даже если будет свободен. Он сдался и последовал за офицером.

Внезапно они вышли на один из изящных мостов, которые паутиной прикрывали весь город, соединяя здания и башни. Раф, пилот флиттера, всегда считал, что не боится высоты, но сразу обнаружил, что одно дело — сидеть во флаере, и совсем другое — идти по узкому мосту высоко над улицей. Юноша чувствовал, как дрожит под ним мост, словно вот-вот дополнительная тяжесть сорвёт его с опор и обрушит на землю.

К счастью, им пришлось пройти относительно короткое расстояние, но Раф с облегчением вздохнул, только когда они достигли двери на противоположной стороне. Они переправились в тонкую башню. Однако это была всего лишь промежуточная площадка перед следующим хрупким мостом, уходившим вниз. Раф с облегчением ухватился за перила. Их присутствие свидетельствовало, что не все пользующиеся мостом так же беззаботны, как офицер, легко шагавший впереди. Теперь землянину стало понятно, почему чужак босой: ходить босиком по таким мостам гораздо легче.

Спуск привёл их новому зданию, выглядевшему как-то по-жилому, чем не могло похвастаться ни одно окружающее сооружение. Войдя в дверь, Раф сразу услышал непрерывный гул; чтобы устоять на ногах, он коснулся стены и ощутил слабую дрожь, как будто в здании работали какие-то механизмы. Но офицер провёл Рафа по коридору, а потом по подъёму, показавшемуся пилоту очень крутым, на крышу. Там их ждал не флаер в форме языка, какой они увидели первым, а блестящий шар. Офицер остановился, взгляд его в немом приглашении перешёл от землянина к машине. Офицер как будто приглашал гостя разделить его гордость. Пилот не нашёл в шаре сходства ни с каким знакомым ему воздушным транспортом. Но он не сомневался, что перед ним высшее достижение чужаков, и очень хотел увидеть его в действии.

Вслед за офицером он подошёл к люку в основании шара и увидел лесенку. Вначале юноше показалось, что он не сможет подняться: ступеньки были совершенно крошечные, как раз для босых пальцев экипажа. Но включив свои магнитные присоски, Раф всё-таки смог подняться, хотя и гораздо медленнее проводника. Они миновали несколько уровней кают и оказались в рубке управления корабля.

Для Рафа многочисленные кнопки и рычаги не имели никакого смысла, но он пристально следил за жестами своего спутника. И вскоре понял что это не космический корабль. Он вообще сомневался в том, что чужаки побывали даже на соседних планетах своей системы. Но этот корабль обладал мощностью много большей, чем у первого флаера. И его явно готовили к длительному полёту.

Земной пилот сел на маленькое сидение перед приборами. На экране перед ним по вечернему небу плыли облака. Раф неудобно поёрзал. Уже вечер. Он вновь почувствовал настойчивое желание уйти, вернуться к РК-10. Он не хотел проводить ночь в городе. Нужно постараться убедить офицера провести его к флиттеру. Лучше он побудет в нём, чем в одном из зданий чужаков.

Одновременно Раф разглядывал панораму на экране, стараясь отыскать крышу, на которой оставил флиттер. Но ничего не мог узнать.

Раф повернулся к офицеру и в который раз попытался дать ему понять, что хочет вернуться к своей машине. Но либо он не сумел это сделать, либо чужак не захотел понимать. Потому что, оставив рубку управления, они отравились осматривать другие помещения корабля, включая отсек, где размещались двигатели. В других обстоятельствах Раф мог бы провести тут часы.

В конце концов землянин решительно направился к лестнице и вскоре оказался на крыше под сумеречным небом. Юноша медленно прошёлся по широкой площадке, пытаясь найти какие-нибудь ориентиры. Хорошо видно было центральное здание и несколько башен вокруг него. Но рядом с какой из них спряталась крыша, на которой стоит его флиттер? Рафа непреодолимо влекло к его машине.

Офицер смотрел на него; но вот он положил трёхпалую ладонь на руку Рафа и прощебетал вопрос.

Без особой надежды Раф повторил жесты, которые делал раньше. И изрядно удивился, когда офицер повёл его вниз, в здание. Однако на этот раз они прошли не к мосту через улицы, а продолжали спускаться по лестницам внутри дома.

Во всём здании велась какая-то бурная деятельность. По коридорам часто проходили чужаки, все в чёрных обмотках, с металлическими грудными и наспинными плитами; они же занимались в помещениях какими-то непонятными операциями. И Рафу показалось, проводник старается побыстрее увести его отсюда.

Только когда они достигли уровня улицы, офицер остановился у одной из дверей и повелительно поманил Рафа. Землянин неохотно повиновался, и тут его чуть не вырвало.

Он увидел мёртвое, очень даже мёртвое тело. Судя по многоцветным обрывкам на теле это тоже был чужак, один из знатных, не военный в чёрном. Страшные раны почти разорвали его тело. Ничего подобного Раф не видел.

С гортанным криком, лучше слов выражающим чувства, офицер подобрал с пола сломанное копьё; с его наконечника капала красновато-жёлтая кровь, такая же, какая ещё сочилась из разорванного тела. Размахивая оружием, так что землянин вынужден был отступить на несколько шагов, чужак разразился страстной речью. Потом снова перешёл к жестам, которые космонавту легче было понять.

Это работа их смертельного врага, понял Раф. И такая же судьба ждёт всякого, кто выйдет за определённые безопасные пределы. И если этот враг не будет уничтожен, город… сама жизнь… перестанет существовать.

Увидев такие страшные раны, говорящие о безумной ненависти, Раф вполне мог в это поверить. Но ведь примитивное копьё не в силах противостоять оружию, которое имеется в распоряжении его спутника.

Когда пилот попытался выразить это, проводник лишь покачал головой, словно отчаялся быть понятым, и поманил Рафа за собой. Они вышли на загромождённую обломками улицу и двинулись в сторону от центрального здания, где находились остальные трое землян. Раф, при виде сгущавшихся сумерек, удлинявшихся теней и помня то копьё, не мог удержаться и не оглядываться время от времени через плечо. Не привлечёт ли стук его металлических подков внимание тех, с кем он не хотел бы встретиться? Он положил руку на рукоять станнера. Но офицер не казался встревоженным; он шёл вперёд с уверенностью человека, которому нечего опасаться.

Однако и Раф вскоре узнал цветную полоску и слегка успокоился: они шли к флиттеру. Он уже проходил по этой улице. И не возражал против длительного подъёма по рампам. Этот подъём в конце концов и привёл их к флаеру. Облегчение пилота было так велико, что он провёл ладонью по гладкому борту машины, словно это любимое домашнее животное.

— Курби?

Услышав голос Хобарта, Раф застыл.

— Да, сэр!

— Мы остаёмся здесь на ночь. Нужно обдумать наши дальнейшие планы.

— Да, сэр! — с этим Раф был вполне согласен. Попытаться пролететь над горами в темноте — самоубийство. Он бы всё равно отказался. С другой стороны, он бы спал спокойнее вне пределов города. И Раф подумал, не предложить ли использовать последние мгновения светлого времени, чтобы вылететь на открытое место и там устроить лагерь.

Офицер-чужак что-то сказал своей свистящей речью и исчез в тени. Раф увидел, что остальные уже достали свои спальные мешки и раскладывают их под флиттером, а Сорики связывается с РК-10.

— …установить взаимопонимание было нетрудно, — говорил Лабле, когда Раф забрался во флиттер за своим мешком. — У них имеют значение цвет и его интенсивность. Нам надо поскорее изучить основы их языка. Мы рассмотрим записи с помощью сканера… Установили его, Сорики?

— Можете нажимать кнопку. Если сканер сможет их прочесть, то прочтёт. Я записал всю речь, которую произнёс их вождь, король или кто там ещё, когда мы уходили.

— Хорошо, очень хорошо! — Лабле сел у переносной панели коммуникатора Сорики и воткнул в уши пробки сканера, с отсутствующим видом принимая у капитана свою порцию концентратов и одновременно слушая запись, сделанную связистом днём.

Хобарт повернулся к Рафу.

— Вы выходили с офицером. Что он вам показал?

Пилот описал шар и тело, которое ему показали, и добавил то, что понял из объяснений жестами. Капитан кивнул.

— Да, у них есть летательные аппараты, они их используют. Но мне кажется, большой у них только один. И они ведут войну. Всю колонию мы не видели, но я заключаю, что их осталось очень немного. Они окопались здесь и нуждаются в помощи, иначе варвары всех их прикончат. Они об этом много говорили.

Как раз на этом месте Лабле, с чрезвычайно возбуждённым выражением лица, вытащил из ушей пробки.

— Вы абсолютно правы, капитан! Они предлагают нам сделку. Предлагают все сокровища знаний этой планеты!

— Что? — в голосе Хобарта послышалось недоумение.

— Где-то там… — ксенобиолог махнул рукой, указывая куда-то на восток, — спрятана сокровищница знаний их расы. Она в самом сердце вражеской территории. Но враг пока о ней не знает. Наши хозяева уже дважды летали туда за разными материалами, и их корабль может совершить ещё только один перелёт. Они предлагают нам равную долю, если мы полетим с ними и поможем очистить склад…

В ответ Хобарт только присвистнул. На худом лице Лабле появилось голодное выражение. Никакая другая взятка не могла бы так соблазнить его. Но Раф, вспоминая разорванное тело, сомневался.

«В сердце вражеской территории», повторял он про себя.

Лабле добавил ещё кое-какую информацию.

— В конце концов, их враг силён только своим количеством. Это животные…

— У животных не бывает копий! — возразил Раф.

— Это экспериментальные животные, сбежавшие во время войны много поколений назад, — сообщил Лабле.

— И как будто поднявшиеся до полуразумного состояния. Я должен их увидеть!

Хобарт не собирался торопиться.

— Подумаем, — решил он. — Нам нужно время для обдумывания.

7. Много глаз, много ушей

Не впервые стоял Дальгард перед ящером-дьяволом, жаждущим убийства. То, что произошло на арене, было скорее исключением из правил, а не просто охотничьей удачей. И теперь, увидев в дальнем конце коридора присевшее животное, он был готов. Сссури, также следуя выработанному обычаю, отделился от товарища и скользнул вдоль стены к чудовищу, готовый в нужный момент отвлечь его внимание.

Но в сознании Дальгарда крепко-накрепко засело одно сомнение. Этот дьявол действовал не так, как его безмозглые сородичи. А что если он окажется способен разгадать простые маневры, которые всегда ставят в тупик других чудовищ, и нападёт не на подкрадывающегося водяного, а на выжидающего лучника?

Ящер прижимался к следующей двери, закрытой, словно пытался найти за ней убежище или помощь. Но когда Сссури двинулся вперёд, длинная шея животного вытянулась, пока не образовала почти прямой угол с его узкими плечами, а из пасти послышалось ужасающее шипение, которое перешло в крик. Мышцы ног ящера напряглись, готовясь к прыжку.

Точно в нужное мгновение Сссури отвёл назад руку, и его копьё запело в воздухе. Невероятным поворотом шеи дьявол перехватил древко зубами и в порошок стёр твёрдый, как железо, шест. Но это движение обнажило его горло, и стрела из лука Дальгарда глубоко погрузилась в плоть.

Ящер-дьявол выплюнул копьё и попытался поднять голову. Но мышцы его быстро слабели. Он сражался с ядом, сделал шаг вперёд, его маленькие красные глаза полны были ненавистью. Потом упал и ещё некоторое время дёргался. Дальгард опустил лук. Второй выстрел не понадобился.

Сссури с несчастным видом разглядывал обломки своего копья. Это не просто продукт долгих часов напряжённой работы. Ни один водяной не сочтёт себя готовым к встрече с врагом без такого оружия в руках. Сссури взял острие и снял его с обломка древка, оставленного драконом. Завязав наконечник в пояс, водяной повернулся к Дальгарду.

«Посмотрим, что за этой дверью?»

Дальгард пересёк коридор и попробовал толкнуть дверь.

Она не поддалась на толчок, зато откатилась в стену, позволяя пройти.

И по другую сторону двери разведчики обнаружили гигантский зал, при одном виде которого они изумлённо застыли на месте. У колонистов была лаборатория, мастерские, они старались сохранить знания, которые пронесли их предки через космос, а также получить новые. Но огромное помещение с поражающей воображение массой старых механизмов и машин, баков, ящиков, полок, уставленных многочисленными предметами, заваленных инструментами столов, было слишком велико, чтобы отыскать что-либо полезное без подробного и тщательного изучения.

«Мы здесь не первые», — Сссури почти не обратил внимания на все эти предметы. Он нагибался к потревоженной пыли в одном из проходов. Дальгард, присоединяясь к водяному, заметил, что на столах совсем недавно появилось много пустых мест, о чём свидетельствовали пятна на многолетнем слое пыли. И тут он тоже увидел, что так заинтересовало Сссури: следы, напоминающие отпечатки босых ног, но всего с тремя пальцами!

«О н и!»

Дальгард, бывший неплохим следопытом и охотником до того, как стал разведчиком, нагнулся, чтобы разглядеть получше. Да, след был недавний, сделанный вчера или позавчера; на каждом отпечатке лежал только налёт свежей пыли.

«Несколько дней назад. Теперь они не в городе, — уверенно заключил водяной. — Но придут снова».

— Откуда ты знаешь?

Сссури рукой указал на окружавшие их богатства.

«Они взяли кое-что, может, самое необходимое. Но не смогут отказаться от остального. Они обязательно вернутся, и не один раз. Много. Пока…»

— Пока не останутся насовсем, — Дальгард мрачно закончил мысль друга.

«Этого они и добиваются. Когда-то вся земля здесь была под их господством. Весь мир принадлежал им, пока они не погубили его, воюя друг с другом. Да, они мечтают вернуть себе всё. Но, — в глазах Сссури вспыхнул такой же огонь, какой горел в глазах ящера-дьявола в последние мгновения его жизни, — но этого не должно случиться!»

— Если они заберут землю, у вас останется море, — заметил Дальгард. Водяные могут спастись. А его соплеменники? Большие семьи не в обычае у колонистов-землян. Они жили чуть больше ста лет на новой планете, и за это время количество их выросло с сорока пяти переживших космическое путешествие до двухсот пятидесяти, из которых лишь сто двадцать — не старики и не дети и могут сражаться. И никакого отступления, никакого убежища у них нет.

«Мы не вернёмся в глубины!» — в заявлении Сссури прозвучала непреклонная решимость. Его племя слишком долго преследовали, и только когда водяные заключили союз с колонистами, они осмелились покинуть опасные океанские глубины, где охотятся чудовища, такие же свирепые и опасные, как ящеры-дьяволы, и поселить свои семьи в прибрежных пещерах и на маленьких островах вблизи берега, расплодиться и развить свою цивилизацию. Да, зная упрямство этих мохнатых существ, Дальгард был уверен, что морской народ добровольно в глубины не вернётся. Как не пойдёт покорно под власть ненавистной расы.

— Не вижу, как мы сможем остановить их, — Дальгард заговорил вслух, словно обращаясь к самому себе. Он разглядывал заваленные столы, машины на массивных основаниях у стен, богатства чуждой технологии.

Усвоенное с детства утверждение, что знания Других не для его племени, что они опасны, вызывало беспокойное ощущение вины за то, что он стоит здесь. Опасность, опасность гораздо хуже физической, таилась среди странных предметов. И он мог оживить её, просто протянув руку и взяв какой-либо из удивительных инструментов, что лежали всего лишь в дюймах от него. Любопытство боролось в юноше со строгим предупреждением старейших.

Когда Дальгард был совсем маленьким, он как-то заглянул в полевой мешок отца после предпоследнего исследовательского похода старшего Нордиса. И нашёл там чистый прямоугольный зеленоватый кристалл, в центре которого переплетались разноцветные линии, образуя странные узоры. Стоило чуть-чуть повернуть кристалл в руке, как рисунки менялись. Дальгард долго смотрел на кристалл, и ему стало казаться, что в его голове что-то происходит; он как будто начал понимать значение отдельных чуждых слов, ловить обрывки чуждых мыслей, как обычно, когда общался с детёнышем водяного, которым был Сссури, или с прыгунами в поле. И так велико было его удивление, что он побежал искать отца с этим кристаллом, чтобы рассказать, что происходит, когда на него смотришь.

Но его отнюдь не похвалили за открытие. Напротив, отвели в комнату, где лежал в постели глубокий старик, сын Великого Человека, задумавшего и осуществившего полёт в космосе. И сам Форкен Кордов старческим голосом разговаривал с Дальгардом; голос его был такой же хрупкий и тонкий, как худые руки, беспомощно лежавшие на высохшем теле; старик простыми и добрыми словами объяснил, что знание, заключённое в кристаллах и странной формы книгах, которые иногда отыскиваются в руинах, не для них. Что первым обнаружил это его собственный прапрадед Дард Нордис, один из первых мутантов, способных к восприятию мыслей. И Дальгард, под впечатлением слов Форкена, озабоченности отца и всех событий того дня, никогда не забывал предупреждение.

«Мы не можем надеяться остановить их, — заметил Сссури. — Но мы должны узнать, когда они придут снова, и ждать их — твой народ и мой. Потому что, говорю тебе, брат по ножу, им нельзя позволить снова подняться!»

— А как предсказать их приход? — спросил Дальгард.

«Одни мы этого не сделаем. Но когда они придут, то быстро не уйдут. Они уже побывали здесь, никто не причинил им вреда, и потому их опасения улеглись. И когда они придут в следующий раз, то в соответствии со своей природой захотят остаться дольше. Не хватать то, что поближе, а тщательно выбирать вещи, которые дадут лучшие результаты. Поэтому они разобьют лагерь, и мы сможем позвать на помощь».

— Возвращение в Хоумпорт потребует нескольких дней, даже если мы будем торопиться, — возразил разведчик.

«Слово летит быстрее человека, — ответил водяной с непоколебимой уверенностью в своём плане действий. — Мы поставим себе на службу дружеские глаза и уши, много глаз, много ушей. Будь уверен: не мы одни боимся возвращения Других из-за моря».

Дальгард понял его. Не в первый раз прыгуны и прочие живущие в траве зверьки, ночные бегуны и даже птицы-бабочки, с которыми могут связаться только водяные, передадут сообщение через весь континент. Может, передадут неточно: точно передать крошечный мозг животного не в состоянии, — но значение будет понято старейшими и водяных, и колонистов. На севере беда, там нужна помощь. И так как только Дальгард избрал северное направление для похода, его народ будет знать, кто послал сообщение, и начнёт действовать. А к сообщению Сссури серьёзно отнесутся воины его племени.

Да, это можно будет сделать. Но как же оставленные ими следы, убитые ящеры-дьяволы?

У Сссури и на это был ответ.

«Они подумают, что кто-то из моего народа побывал здесь, может, целый отряд исследовал сушу. Мы сделаем, чтобы так казалось. Но о тебе они не должны знать. Думаю, они до сих пор не знают, что твои отцы сошли с неба. И когда начнётся война, это может оказаться немалым преимуществом».

Сссури говорил разумно, и Дальгард легко согласился исполнять его план. Когда они уходили со склада, Сссури шёл сзади и наступал на каждый след, оставленный разведчиком. Возможно, опытный следопыт всё же заметит след человека, но колонист считал, что среди Других таких нет.

В коридоре водяной подошёл к мёртвому ящеру-дьяволу и выдернул убившую его стрелу. Достав из пояса наконечник своего копья, Сссури принялся расширять им маленькую рану, оставленную стрелой, так, чтобы её первоначальная природа не была заметна. Потом они отступили по подземному коридору, пока не выбрались на арену. Над тушами, мёртвых животных уже слышалось голодное жужжание насекомых.

С пронзительным писком детёныш дьявола выбежал из сумки матери. Сссури метнул нож, лезвие попало маленькому ящеру в плечо, полуразрубив тонкую шею, детёныш бессмысленно закружился, ударился о стену и упал с ужасным криком.

Разведчики тщательно собрали стрелы, убившие остальных. Дальгард тем временем воспользовался возможностью разглядеть кольца на лапах животных. На ощупь они были гладкие, как металлические, но из незнакомого материала, чем-то походившего на медь; поверхность колец прочерчивали тонкие чёрные жилки. Дальгарду хотелось прихватить такое кольцо для исследования, но снимать его с когтистой лапы было бы опасно.

Сссури, занимавшийся своей ужасной маскировкой, с облегчённым вздохом разогнулся.

«Иди! — водяной указал на один из выходов. — Я спутаю след».

Дальгард послушался, ступая легко, как только мог, и избегая влажных мест, где мог бы оставить заметный след. Сссури метался по всей арене, маскируя его отпечатки.

Они отступили к реке, достали лодку и переправились, потом поспешно миновали город и постарались подальше уйти в открытую местность. Наступала ночь, и Дальгард радовался, что ему не придётся ночевать в темноте среди населённых призраками зданий. Но он понимал, что не простое нежелание оставаться в городе чужаков привело Сссури в поля. Им следовало осуществить вторую часть их плана.

Дальгард заставлял себя оставаться совершенно неподвижным, а водяной лежал на земле рядом с ним, как будто плыл на своих любимых волнах в какой-нибудь закрытой бухточке. Его яркие глаза были закрыты. Но Дальгард знал, что Сссури не спит, и изо всех сил пытался поддержать его мысленный призыв; какой-нибудь прыгун или ночной бегун подхватит его и передаст дальше: на севере опасность, её нужно расследовать. Одну группу бегунов, переселявшихся на юг, они уже встретили. Но если сумеют отправить на юг ещё одно племя, вызвать исход прыгунов, известие распространится шире и дойдёт до животных, живущих по соседству с Хоумпортом.

Солнце зашло, быстро темнело. Вскоре пропали из виду теснящиеся здания города. И так как у Дальгарда не было способностей водяного, он не знал, достигнут ли их усилия хотя бы тени успеха. Юноша вздрогнул на холодном ветру и наконец решился положить руку на плечо Сссури, почувствовать заряд его тепла и сосредоточенности.

Ослабив таким образом напряжение мысли товарища, он спросил:

— Не лучше ли тебе, брат по ножу, с восходом солнца вернуться в море и отплыть к своему племени, оставив меня здесь ждать твоего возвращения?

Сссури ответил сразу: по-видимому, он думал об этом.

«Посмотрим, что случится, когда взойдёт солнце. Это правда, в море я могу двигаться быстрее, а охотничьи отряды моего племени иногда заходят в эти воды. Но без важной причины они не пойдут к городу. Это проклятое место».

Но наутро город снова неумолимо притянул их мысли к себе. Любопытство влекло Дальгарда на склад. Он надеялся, если повезёт, найти что-нибудь, что помогло бы решить их проблему. Если бы только отыскать возможность избежать открытого конфликта с Другими. Чужаки могут никогда и не узнать о существовании земной колонии. Много поколений, даже столетий, чужаки были заключены или сами себя заключили за морем, на западном континенте. И если перед ними встанет угроза новой катастрофы, они никогда снова не пойдут на восток. Дальгард помечтал о том, что хорошо бы найти и привести в действие какую-нибудь защитную установку, которая обернётся против чужаков. Но в то же время юноша понимал, что ему не хватает технических знаний, он не сможет отыскать такое оружие.

Остатки земной науки и техники, которые беглецы принесли с собой с родной планеты, тщательно сохранялись; эксперименты, которые колонисты проводили на своём несовершенном оборудовании, обязательно регистрировались, и Дальгард был знаком с их основными результатами. Но то немногое оружие, которое они сумели привезти, давно лишилось зарядов, а возобновить их оказалось невозможно. Колонисты разобрали корабль, в котором пересекли космос, и все его части использовали при сооружении Хоумпорта; точно так же сохраняли они и всё остальное. Но им мешало отсутствие необходимых материалов на Астре, а страх перед знаниями чужаков не давал экспериментировать с предметами, найденными в руинах.

На полках того склада хранились сотни предметов; любая неосторожность может превратить не только помещение и его содержимое в расплавленный поток, но и весь город. Дальгард же понятия не имел, что именно это может сделать.

И Сссури здесь не поможет. Водяные добились значительных успехов в биологии и изучении мозга, но механика им была почти неизвестна из-за вынужденной жизни под водой, и потому о машинах они знают гораздо меньше колонистов.

«Я думал, что нам делать, — прервал Сссури размышления товарища. — Возможно, существует способ вернуться к морю быстрее, чем по суше».

— Вниз по реке? Но ты сам говорил, что у них могли сохраниться наблюдательные устройства.

«Они должны наблюдать за тем, что плывёт вверх по течению, не вниз. Но в городе должен быть ещё один путь…»

Он не стал больше объяснять, но так как, по-видимому, Сссури знал, что делает, Дальгард снова предоставил ему роль проводника. Они опять пересекли медленную реку; разведчик настороженно всматривался в мутные глубины; уж больно не хотелось ему пользоваться этим путём. Хотя маслянистые струи вроде бы и обозначали течение воды, под ней угадывались неподвижные глубины, в которых под вялой поверхностью таились самые неприятные сюрпризы.

Вторично спустились они на арену. Огибая распластанные тела, Сссури обошёл весь песчаный круг. На этот раз он не свернул в проход, ведущий на склад, но остановился перед другим выходом, как будто именно там находилось то, что он искал.

Даже менее чувствительные ноздри Дальгарда уловили новый запах, зловоние влажных подземных путей, где застаивается вода. Водяной прошёл за решетчатые ворота, Дальгард протиснулся за ним. К запаху сырости примешивались другие, очень неприятные, но зловония ящеров-дьяволов он не почувствовал. И, полагаясь на мнение Сссури, вслед за водяным углубился во тьму.

Снова над головой появились пятна фиолетового света; проход сузился и пошёл под уклон. Дальгард пытался вспомнить общий рисунок местности, расположенной теперь над ними. Они шли так долго, что юноша внезапно понял: либо они уже прошли под рекой, либо он потерял всякое представление о направлении.

Глаза их приспособились к полумраку подземелья, к тому же фиолетовое освещение стало сильнее. И потому Дальгард сразу увидел, как Сссури резко повернулся и взглянул назад, в сторону, откуда они пришли; водяной пригнулся, сжимая нож в руке.

Лук в этом влажном воздухе будет бесполезен. Дальгард тоже извлёк свой нож. Но хотя колонист искал мыслью и изо всех сил вслушивался в тишину, он не почувствовал, что кто-то идёт по их следу.

8. В воздухе

Они снова в воздухе, но Раф всё равно чувствовал себя неудовлетворённым. На сидении рядом с ним, на том месте, которое должен занимать капитан Хобарт, сидел чужак; ему явно было неудобно в кресле, которое сильно отличалось от низких стульев, к которым тот привык. На заднем сидении расположился Сорики, но рядом с ним замер ещё один житель города; на костлявых коленях у него лежало странное оружие, похожее на земное ружьё.

Нет, космонавты не пленники. В соответствии с официальным заявлением, они союзники. Но вопреки своей воле следуя на северо-восток за шаром, Раф гадал, долго ли продержится такое положение, если они вдруг откажутся поддерживать действия чужаков. Он не сомневался, что на борту шара припрятаны средства, способные сжечь флиттер в воздухе, если пилот вдруг изменит курс и попытается улететь на запад, к горам и безопасности космического корабля. К тому же любой из чужаков рядом с ним может заставить его подчиниться, используя своё оружие; а оружие это может оказаться способным сотворить что угодно: вскипятить человека неизвестными лучами, или превратить его в газ. Он не видел, как действует это оружие, и не хотел видеть.

Однако, насколько пилот мог судить, Хобарт и Лабле не разделяли его подозрений. Лабле не терпелось увидеть загадочный склад, а капитан либо разделял его желание, либо понял, что пытаться сейчас вырваться неразумно. И вот они летят к морю, капитан и Лабле вместе с руководителями экспедиции на борту шара, а Раф и связист со своими спутниками — или стражниками — за ними. Чужаки даже настояли на том, чтобы снять с флиттера большую часть земного оборудования; они заявили, что освобождённое место займёт добыча со склада.

Шар летел вдоль изрезанной береговой линии; но вот он повернул и прошёл над узким полуостровом, скалистым, выветренным, который почти под прямым углом уходил в море. Полуостров, как палец ногтем, оканчивался рифом. А дальше безбрежную гладь моря впереди разрезала цепочка островов, по большей части представлявших собой просто верхушки рифов, торчащие над волнами, лишь несколько островов были более-менее крупными, высоко поднимавшимися над водой, а на одном или двух даже виднелись следы растительности.

Острова так далеко уходили в море, что когда флиттер пролетел над последним, сам континент уже исчез из вида. И теперь внизу расстилалась только вода. Шар полетел быстрее, Раф в свою очередь прибавил скорости, не желая отставать. Но им не пришлось пересекать океан одним прыжком.

В полдень Раф снова увидел землю; возможно, это была южная оконечность северного континента, потому что суша уходила в том направлении, сколько он мог видеть. Шар по спирали спустился и мягко сел на плоское плато, Раф приготовился присоединиться к нему. Когда шасси мягко коснулись поверхности, пилот увидел укрепления: наверняка в далёком прошлом, когда его новые спутники правили этим миром, место использовалось ими.

Камень когда-то выровняли, превратили в плоскую площадку, по периметру которой располагалось несколько небольших куполов. Но, как и среди полей и в городе, кроме самого его центра, тут чувствовалось опустошение, здания казались покинутыми.

Оба чужака выпрыгнули на плоскую поверхность; казалось, они с радостью освобождались от земного флаера. Впервые Раф подумал, что, скорее всего, они так же относятся к землянам, как он к ним. Лабле может интересоваться научными проблемами; пилот же знает только то, что чувствует, а ему было тревожно.

Сорики тоже вышел и, потягиваясь, прошёлся по камню. Однако Раф ещё долго оставался на месте, за приборами флиттера. Он не меньше связиста устал, может, даже больше, потому что на нём лежит ответственность за машину. Тело свело. И если бы они сели в поле, он с удовольствием бросился бы на землю, снял шлем, расстегнул воротник, чтобы свежий ветер развевал волосы и гладил кожу. Может, так удалось бы смести сухую пыль столетий, которая, как ему казалась, покрыла его за часы, проведённые в городе. Но они находились не на открытой местности; посадочная площадка слишком напоминала крышу здания в метрополисе.

Из шара показалось с полдесятка солдат в доспехах, они прошли к ближайшему куполу и вернулись с тяжёлыми ящиками. Горючее, припасы… Раф не стал гадать. Втайне пилот почувствовал облегчение, когда из шара вышел капитан Хобарт и направился к флиттеру.

— Всё в порядке? — спросил он, взглянув на двух чужаков, пассажиров Рафа.

— Да, сэр. А сколько нам ещё… — спросил Раф.

Хобарт пожал плечами.

— Кто может ответить, пока мы не научимся понимать их? Нас ждёт по крайней мере ещё одна остановка. У них не атомная энергия, какое-то горючее, и им часто требуется пополнять его запасы. Их начальник не может понять, почему мы не делаем то же самое.

— Он не предлагал, чтобы их техники осмотрели наш двигатель, сэр?

Хобарт чуть распрямился. Вопрос как будто понравился ему.

— Да, но мы благоразумно сумели не понять его. А если кто-нибудь попытается сделать это, немедленно отошлите ко мне — понятно?

— Да, сэр! — в голосе Рафа прозвучало облегчение, и пилот увидел, что капитан пристально смотрит на него.

— Вам они не нравятся, Курби?

Пилот ответил правдиво:

— Мне тревожно с ними, сэр. Хотя они не проявляют недружелюбие. Может, просто слишком чужие…

Он сказал не то, что следует, и сразу это понял.

— Похоже на предубеждение, Курби! — голос Хобарта звучал резко.

— Да, сэр, — деревянным голосом ответил Раф. Глубокие расовые и экономические предубеждения, составлявшие основу структуры Мира, оставили свой глубокий след в сознании землян. Сегодня человек предпочтёт быть обвинённым в убийстве, чем в предубеждении по отношению к другому. Это непростительное преступление. Своим необдуманным ответом Раф показал себя ненадёжным в глазах капитана, и теперь к его отчётам о чужаках, если он будет их делать, отнесутся недоверчиво.

Проклиная про себя свою неразумность, Раф тщательно проверил флаер; это было необязательно делать, но знакомые действия принесли некоторое облегчение. Ему пришло в голову, что можно заявить о какой-то неисправности. Тогда потребуется вернуться к кораблю, чтобы сделать ремонт. Но Хобарт сам очень хороший механик, и его трудно будет обмануть.

Вторую часть пути они покрыли к вечеру и на этот раз сели на настоящий остров; здесь титаническим трудом в древности была срезана вершина горы и превращена в базу. Остров защищало от волн кольцо рифов. Отряд чужаков немедленно выступил в путь, они быстро спустились с горы и принялись искать что-то на берегу. Раф видел, как они окружили какой-то предмет и вытащили его из песка. Что это такое, и какое имеет для них значение, чужаки землянам не объяснили.

Ночь провели здесь, четверо космонавтов спали в мешках у флиттера, чужаки — в шаре. Земляне не упустили из виду того факта, что чужаки незаметно поставили стражу в двух местах, где можно подняться на гору. И каждый стражник держал в руках оружие.

Вскоре после рассвета их подняли. Насколько мог судить Раф, остров был совершенно лишён жизни; а может, живые существа скрылись, пока здесь стоят машины. Поднялись в воздух. Шар взлетал наподобие воздушного, флиттер выждал, пока тот не поднимется повыше, потом тоже устремился ввысь.

Гористый остров, на котором они ночевали, оказался морским часовым архипелага: внизу словно кто-то бросил горсть камешков в мелкий пруд. В основном из воды поднимались просто скалистые вершины. Но на двух видны были небольшие зелёные поля, и Рафу показалось, что он уловил очертания купола.

Они ещё долго летели над районом островов. Первая группа сменилась второй, затем третьей. Раф не ожидал поворотов чужака и потому удивился, когда шар неожиданно устремился вниз. Одновременно сидевший рядом с Рафом солдат потянул его за рукав и показал вниз, явно приказывая следовать за шаром. Раф сбросил скорость и начал осторожно снижаться; он решил не торопиться принимать участие в действиях, причины которых не понимает.

Шар тем временем завис над небольшим островом немного в стороне от остальных. Чуть погодя возбуждённый голос Сорики оторвал Рафа от приборов. Пилот взглянул вниз.

— Там жители! Смотри, они разбегаются!

Они находились слишком далеко, чтобы хорошо рассмотреть кого-нибудь из этих коричнево-серых существ; они почти сливались с омытыми морем камнями и потому их можно было заметить, только когда они двигались.

Но было совершенно очевидно, что они живые; к тому же подведя флиттер ближе, Раф убедился, что они бегают на двух ногах, а не на четырёх, как животные.

Внезапно из нижней части шара вырвался огненный язык и, как хлыст, ударил поверхность внизу; в его объятиях существа корчились и превращались в уголь. У них не было ни одного шанса спастись от этого методичного уничтожения. Чужак рядом с Рафом снова сделал сигнал снижаться. Он похлопал по своему оружию и знаком показал, что нужно убрать ветровой щит. Пилот решительно покачал головой.

Возможно, это война. У чужаков могут быть очень веские причины для нападения на захваченных врасплох существ внизу. Но он не хотел принимать в этом участие, не хотел приближаться к сцене бойни. Ответным жестом он показал, что щит нельзя снять, пока флиттер в воздухе.

Однако флиттер всё ещё снижался, теперь Раф хорошо разглядел, что там происходит. И картина эта долгие годы будет преследовать его в кошмарных снах. Он ясно увидел группу существ, тщетно стремившихся спастись. Некоторым удалось добраться до утёсов и броситься в море. Но большинство не добежало и умерло в пламенной агонии. И эти существа были не одного размера!

Дети! Невозможно было ошибиться. Мать держала на руках ребёнка, двое малышей бежали, взявшись за руки, но тут и их догнал огненный хлыст. Рафа затошнило. Он резко поднял флиттер и круто повёл его в сторону, борясь со своим желудком, ударом отбросив руку чужака, который по-прежнему хотел присоединиться к забаве.

— Видел? — спросил он у Сорики.

Связист казался подавленным.

— Да, — коротко ответил он.

— Там были дети, — заявил Раф.

— Детёныши, — согласился связист. — Может, они не разумные. У них всё тело в шерсти…

Раф невесело усмехнулся. Может, обвинить Сорики в предубеждении? Какая разница, одето ли разумное существо в космический скафандр, в шёлковые повязки или природную шерсть? Всё равно это разумное существо. Пилот был уверен, что видел, как уничтожаются разумные существа, которым не дали ни единого шанса ответить. Если это именно тот враг, которого опасаются чужаки, то теперь Раф мог понять ярость нападения, приведшего к смерти чужака, которого ему показали в городе. Огонь против примитивных копий — схватка неравная, и там, где можно эти копья использовать, ими стараются восстановить справедливость.

Раф не спрашивал себя, почему целиком принял сторону мохнатых существ. Не пытался анализировать свои чувства. Знал только, что ещё больше хочет избавиться от чужаков, оказаться подальше от всех их дел.

Солдат рядом с ним был недоволен; он всё время оглядывался на остров, пока Раф расширяющимися кругами уходил от него, в то же время не теряя из виду шар. Когда тот закончит своё грязное дело, флаер опять полетит за ним. Но корабль чужаков не торопился улетать.

— Хотят быть уверенными, — сообщил Сорики. — Весь остров запылал. Интересно, что у них за вещество.

— А я бы не хотел знать, — сквозь зубы ответил Раф.

— Если их драгоценное знание всё такое, мы вполне без него проживём… — он замолчал. Возможно, и так сказал слишком много. Земля настолько пострадала от атомной войны, что человечество теперь испытывает врождённое отвращение к подобному оружию и не собирается снова браться за него. А война с использованием огня оживляет прежние ужасы. Конечно, Сорики должен был испытывать то же самое. И когда связист ничего не ответил, Раф понял, что прав. Он только понадеялся, что бойня произвела такое же впечатление на капитана и Лабле.

Но когда, словно пресытившись убийством, шар снова поднялся и лениво полетел в чистом небе, Рафу пришлось следовать за ним. Внизу им встретилось ещё много островов, и каждый раз пилот боялся, что вид жизни вызовет искушение у убийц и начнётся вторая охота.

К счастью, этого не произошло. Цепь островов закончилась, и они наконец-то достигли западного континента. Шар повернул на юг и полетел вдоль берега. От береговых утёсов в глубь страны уходили леса, покрывая землю пятнами синеватых оттенков. Никаких признаков цивилизации. Эта земля была так же нетронута, как та, на которой сел космический корабль.

Вскоре показался залив, длинные руки мысов по бокам охватывали изрядный кусок моря. В нём мог бы разместиться целый флот. И от моря к вершинам прибрежных скал уходила гигантская лестница: широкие карнизы, застроенные зданиями.

Удар пришёлся прямо сюда!..

Раф видел, что имеет в виду Сорики. Здесь когда-то разразилась ужасная катастрофа. Ему приходилось видеть атомные руины на своей планете, те из них, которые позволяла осматривать радиация. Но ничего похожего на эти страшные шрамы он не видел. Камень, лежавший в основании этого города, кипел и плавился длинными полосами, сбегал реками лавы в море, окружал языками отдельные нетронутые сооружения. Что здесь произошло? Огненный хлыст, какой использовал шар, но бесконечно мощнее?.. Может быть.

Чужак рядом с ним прижался к щиту, разглядывая руины. Он заговорил, и второй чужак, рядом с Сорики, подхватил его речь. Их возбуждение свидетельствовало, что они близки к цели. Раф уменьшил скорость, ожидая, что шар покажет место посадки.

Но, к его удивлению, корабль чужаков устремился в глубь суши. Длинный день подходил к концу, когда они увидели второй город, который извилистой лентой пересекала река. Здесь совсем не было видно следов той ярости, что обрушилась на порт. Здания казались нетронутыми и совершенными.

Странно, но в городе не оказалось посадочной площадки. Шар обогнул грубый овал города и сел на открытом поле к западу. Раф повторил этот маневр, хотя в качестве предосторожности осветил местность внизу прожектором, и флаер садился в красном свете. Солдат-чужак выразил своё неодобрение.

— Мне кажется, им не больно-то нравится фейерверк, — заметил Сорики.

Раф фыркнул.

— Ну и что? А мне не нравятся катастрофы при посадке, а пилот здесь я! — впрочем, он не считал, что связист возражает серьёзно. Со времени бойни на острове Сорики был необычайно молчалив.

— Мрачное место, — заметил он, когда машина села.

Раф в глубине души считал такими все поселения чужаков, какие видел, и потому согласился. Как только он снял щит, два пассажира-чужака выбрались из флиттера. Стоя у машины, они держали оружие наготове и таращились во тьму, словно ожидали немедленного нападения. После сегодняшнего зрелища Раф не удивился их готовности. Ужас порождает новый ужас, а безжалостность требует отмщения.

— Курби! Сорики! — из темноты послышался голос Хобарта. — Оставайтесь в машине.

Сорики глубже вдвинулся в сидение.

— Ему не нужно было просить меня притормозить, — пробормотал он. — Мне здесь так нравится…

Рафу не требовалось повторять. Напротив, у пилота даже сложилось впечатление, что если он попытается отойти от флиттера, чужаки ему помешают. Если это их город-сокровищница, вряд ли им понравятся самостоятельные действия незнакомцев.

Когда к ним присоединился капитан, его сопровождал офицер, который показал Рафу шар… И военный был обеспокоен или рассержен, потому что непрерывно что-то говорил и усиленно жестикулировал.

— Им не понравилась твоя иллюминация, — заметил Хобарт. Но в словах его не слышалось упрёка. Как пилот космического корабля он знал, что Раф сделал то, что требовали его обязанности. — Мы останемся здесь — на ночь.

— А где Лабле? — спросил Сорики.

— Он остаётся с Юссозом, командиром чужаков. Ему кажется, что скоро он решит проблему общения.

— Хорошо, — Сорики вытащил свой спальный мешок.

— Кстати, мы потеряли связь с кораблём…

Наступило молчание, показавшееся Рафу бесконечным. Наконец Хобарт заговорил:

— Мы и не думали, что связь будет постоянной. Лучшие коммуникаторы имеют свои ограничения. Когда утратился контакт?

— Как раз перед тем, как эти замотанные герои начали играть с огнём. До этого я сообщал ребятам всё, что вижу. Они знают, что мы направились на запад, и держали нас в луче, сколько могли.

Значит, не так уж плохо, подумал Раф. Но всё равно потеря связи ему не понравилась, даже если учесть этот смягчающий фактор. Теперь четверо землян были окружены чужаками, которых раз в двадцать больше, они в незнакомой местности и потеряли связь с товарищами. Всё это может привести к катастрофе.

9. Морские ворота

— Что там? — спросил Дальгард у Сссури, всё внимание которого было обращено на пройденный ими путь.

Неожиданно водяной прижался к стене, его напряжённая, еле заметная в тени фигура послужила предупреждением, и Дальгард тоже застыл на месте. И в тот же момент получил мысленный ответ.

«Нас преследуют…»

— Ящеры-дьяволы? Другие? — разведчик колонии дал два возможных объяснения и послал назад собственную ищущую мысль. Но, как обычно, не мог сравниться в чувствительности с водяным, чей народ всегда пользовался этим видом общения.

«Те, что всегда охотятся в темноте», — получил он ответ.

Действия Сссури свидетельствовали о большой опасности. Водяной развернулся и настойчиво потянул за собой колониста, заставив отступить на шаг-другой.

«Возвращаться тем же путём мы не можем. И нужно побыстрее уходить».

Для Сссури, который с единственным копьём смело выходил навстречу ящеру, это что-то новое. Дальгард был достаточно умён, чтобы согласиться с необходимостью отступления. Вместе они побежали по подземному коридору, и скоро между ними и тем местом, где водяной поднял тревогу, легло не меньше мили.

— От кого мы бежим? — задал Дальгард вопрос, когда водяной немного замедлил ход.

«Есть такие, кто живут в темноте. Одного или двух мы легко убили бы. Но они охотятся стаями и стремятся к убийству не хуже дьяволов, почуявших запах мяса. К тому же они умны. Когда-то давно, в дни до огня, они служили Другим как охотники за дичью. Другие долгое время старались сделать их ещё разумнее и коварнее, чтобы посылать на охоту самостоятельно. И постепенно они стали слишком умны для своих хозяев. Тогда Другие, поняв угрозу, попытались перебить их, заманить в ловушки. Но удалось избавиться только от самых неповоротливых и глупых. Остальные ушли под землю, в такие ходы, как этот, и выходят из них только по ночам».

— Но если они разумны, — возразил разведчик, — почему нельзя установить с ними мысленный контакт?

«Они выработали собственный образ мыслей. И они не простые существа, как ночные бегуны. Когда-то их учили отвечать только Другим. И, — водяной развёл руки быстрым нервным жестом, — и для тех, кто окружён такой стаей, они неизбежная смерть».

По уверениям Сссури, повернуть было никак нельзя, поэтому оставалось только бежать вперёд по проходу, в котором они оказались. Водяной был убеждён, что они уже пересекли реку и со временем доберутся до моря, если только случайный выход не позволит им выбраться на поверхность раньше.

Дальгард видел, что этим путём явно давно не пользовались. Постоянно встречались груды земли, результаты обвалов, через которые приходилось с трудом перебираться, и разведчик со страхом думал, что, возможно, они окажутся в тупике. Но он верил в Сссури, и так как водяной уверенно двигался дальше, Дальгард без возражений следовал за ним.

Они изредка отдыхали, карауля по очереди. Но стены коридора неизменно тянулись вдаль, и трудно было измерять время и расстояние. Дальгард пожевал свой неприкосновенный запас — сухое мясо и фрукты, превратившиеся в почти каменный брусок, — пытаясь удовлетворить этими крохами растущий голод.

Проход становился всё более влажным; вдоль стен кое-где текла вода, собираясь в зловонные лужи на полу. Дальгарду всё меньше нравилось это место. Продвигаясь вперёд, он невольно сгибал плечи; воображение рисовало картину обвала — на них рушится камень, и тонны грязной маслянистой речной воды поглощают их. Но Сссури влага его не тревожила, хотя водяной, когда мог, избегал наступать в лужи.

Наконец человек не выдержал.

— Далеко ещё до моря? — спросил он, не надеясь получить ответ.

Как Дальгард и ожидал, Сссури лишь пожал плечами.

«Мы должны уже быть близко. Но я никогда здесь не проходил. Откуда мне знать?»

Они снова отдохнули, выбрав относительно сухое место, пожевали сухой пищи, немного попили из заткнутых рогов двурога, которые свисали у них с поясов. Человек должен умирать от жажды, чтобы решиться зачерпнуть этой застоявшейся воды из луж.

Дальгард погрузился в беспокойный сон, в котором куда-то бежал под небом, само же небо внезапно превратилось в гигантскую руку врага, и эта рука неумолимо опускалась, чтобы раздавить его. Проснулся он, вздрогнув, и увидел, что чешуйчатые пальцы Сссури трясут его за плечо.

«По этим дорогам ходят демоны снов», — ещё не вполне проснувшийся мозг человека уловил эти слова.

— Действительно, — ответил Дальгард.

«Так всегда в местах, где жили Другие. Они оставляют за собой мысли, порождающие сны, и эти сны беспокоят тех, кто не их рода. Пошли! Мне хочется побыстрее выбраться из этого места под чистое небо, где древнее зло не отравляет воздух и мысли».

Либо водяной неверно определил направление пути, либо устье реки было гораздо дальше от города, чем они считали: они всё шли и шли долгие утомительные часы, но проход не поднимался и никаких выходов в знакомый им мир не открывалось.

Постепенно Дальгард начал понимать, что верно как раз противоположное. Наконец он не выдержал и высказал свои опасения, надеясь, что Сссури их развеет.

— Мы спускаемся!

К его разочарованию, водяной согласился.

«Да. Уже тысячу наших шагов. Я полагаю, проход ведёт не к солнцу, а под море».

Дальгард даже споткнулся. Для Сссури море — дом родной; возможно, перспектива оказаться под морским дном его не волновала. Но рождённый на суше человек к такому не готов. Если ему было тревожно под рекой, то что же будет под океаном? Дальгард вспомнил свой страшный сон, руку, грозящую прихлопнуть его. А спутник юноши тем временем спокойно продолжал:

«Впереди должен быть выход, может, прямо в море».

— Для тебя, — заметил Дальгард, — но я-то не жилец глубин.

«Другие тоже, однако они пользовались этими путями.

И говорю тебе, — водяной снова коснулся руки Дальгарда, — повернуть назад невозможно. Смерть, живущая во тьме, по-прежнему принюхивается к нашему следу».

Дальгард невольно оглянулся через плечо. В тусклом ограниченном свете фиолетовых дисков он почти ничего не видел. Сзади вполне могла незаметно подобраться целая армия.

— Но… — он противился внешней беззаботности водяного.

Сссури вначале, когда только сообщил о преследователях, явно испытывал тревогу. Теперь же, казалось, он вовсе не беспокоился.

«Они сыты, — ответил он. — Лишь разведчики идут за нами, потому что мы — что-то новое и подозрительное для них. Но когда они снова проголодаются, а разведчики доложат, что мы — всего лишь мясо, тогда наступит время обнажить ножи и приготовиться к битве. Но до этого мы ещё можем освободиться. Нужно найти ворота».

Водяной казался уверенным в своих силах, но Дальгард этой уверенности не разделял. На открытом воздухе он встречал ящера-дьявола, вчетверо больше его самого, лишь с обычной охотничьей осторожностью. Но здесь, в темноте, не в силах отделаться от мысли, что тысячи тонн морской воды висят над головой, он обнаружил, что вздрагивает при малейшем звуке; в потной руке Дальгард сжимал обнажённый нож.

Он заметил, что Сссури пошёл быстрее и увереннее; Дальгард привык идти такой же походкой. Коридор перед ними уходил вдаль без всяких перерывов. Обещанный водяным выход, если таковой и существовал, по-прежнему не был виден.

В темном проходе определять время трудно, но Дальгарду показалось, что прошло ещё не меньше часа, прежде чем Сссури снова резко остановился и наклонил голову, словно прислушиваясь. Как будто уловил звук, недоступный для его спутника-человека.

«Они проголодались… — мысль его шипела, словно слова, произнесённые вслух. — Начинается охота».

Водяной пошёл вперёд ещё быстрее, Дальгард не отставал; они почти бежали: столетиями накапливавшаяся пыль поднималась под босыми, покрытыми чешуйками ногами водяного и под кожаными ботинками Дальгарда. По-прежнему стены тянулись без всяких ответвлений, по-прежнему фиолетовые лампы светились на потолке. И никакого выхода. Но что даст им этот выход, подумал Дальгард, если он выведет прямо в море?

«У берега острова… много островов, — ответил на его мысль Сссури. — Я думаю, выход приведёт на один из них. Но — беги, брат по ножу, потому что те, что идут за нами, жаждут плоти и крови. Они решили, что нас можно не опасаться, и теперь охотятся в свое удовольствие».

Дальгард взвесил в руке нож.

— Они обнаружат, что у нас есть клыки, — мрачно пообещал он.

«Лучше, чтобы они вообще нас не обнаружили», — возразил Сссури.

Боль разрывала грудь Дальгарда, прерывистое дыхание с шумом вырывалось из лёгких, он жадно глотал воздух, продолжая бежать по бесконечному коридору. Сссури тоже проявлял признаки утомления, свесив набок круглую голову, только железная воля заставляла водяного передвигать ноги. И эта решимость каким-то образом передавалась разведчику, действовала сильнее, чем любое предупреждение об опасности.

Они пробегали под одним из редких фиолетовых фонарей, когда Дальгард уловил что-то новое; быстрый и резкий мысленный толчок, словно удар меча, прорубил туман усталости, окутавший его мозг. И это была не мысль Сссури, а нечто совершенно чуждое, на самом краю восприятия, прикоснулось, кольнуло, как игла, и снова отступило.

Не страх и не предупреждение — невероятное упрямство и гложущий голод. Дальгард мгновенно понял, что мысль исходила от тех, кто принюхивался к их следу, и не удивлялся больше, что ночные охотники не способны на мысленный контакт. С подобным контактировать невозможно!

Он побежал дальше, не удивившись резкому ускорению водяного. Но тут, к своему ужасу, Дальгард увидел, что товарищ его на бегу отталкивается от стены, как будто нуждается в опоре.

— Сссури!

Однако мысль его встретила сосредоточенную волю, стену, которую не смогла пробить. На мгновение юноша успокоился, но сразу же уловил новый укол мысли преследователей. Ему хотелось оглянуться, увидеть охотников. Но он не решался нарушать ритм бега.

— Аххх! — крик Сссури вновь заставил его посмотреть на товарища. Водяной бежал изо всех сил.

Дальгард призвал последние остатки энергии и последовал за ним. Внезапно Сссури остановился у тёмного выступа в стене.

«Морские ворота!» — водяной вцепился когтями в люк, пытаясь отыскать способ открыть его.

Тяжело дыша, Дальгард прислонился к противоположной стене. И услышал новый звук — топот лап, множества лап в коридоре. Только теперь он смог посмотреть в ту сторону.

Круглые огоньки, тусклые, зеленоватые, мерцали у самой земли, как будто кто-то бросил горсть фосфоресцирующих бусинок в темноту. Но это вовсе не фосфоресценция! Глаза! Глаза — Дальгард попытался сосчитать и понял, что невозможно представить себе размер стаи, которая молча и целеустремлённо преследовала их. Он смог разглядеть только смутные фигуры, гибкие, сильные, прижимавшиеся к земле.

— Ахххх! — снова раздался торжествующий крик Сссури.

Со скрипом, неохотно, металл сдвинулся с места, пахнуло морским воздухом, вниз полился фиолетовый свет, гораздо ярче, чем в коридоре.

Дальгард одновременно со светом ожидал поток воды, но ничего подобного не последовало; водяной протиснулся в люк, и Дальгард поспешил за ним, чувствуя, что светящиеся глаза и шлёпающие лапы уже совсем рядом.

В коридоре послышалось рычание, и на разведчика прыгнуло чёрное существо. Не глядя, Дальгард ударил ножом и почувствовал, как лезвие вошло в плоть. Рычание оборвалось гневным криком, существо извивалось в воздухе, пытаясь клыками дотянуться до жертвы. В это мгновение Сссури, высунувшись из люка, тоже ударил, погрузив свой костяной нож в ожившие тени внизу.

Дальгард, подпрыгнув, ухватился за люк. Пнул ногой одну из теней, отбросив её назад, в толпу других. Сссури подхватил его, втащил наверх, и вдвоём они захлопнули люк, почувствовав, как тот задрожал от ударов множества тел: стая внизу обезумела от гнева и досады.

Водяной торопливо задвигал засовы люка, снова заставив протестующе заскрипеть металл, а Дальгард получил возможность осмотреться. Они оказались в помещении восьми-девяти футов длиной; в ярком фиолетовом свете хорошо было видно развешанное на стенах многочисленное оборудование, на полу валялась груда небольших цилиндров. В дальнем конце помещения был ещё один люк, закрытый таким же образом, как и тот, что задраивал Сссури. Водяной кивком указал на него.

«Море…»

Дальгард спрятал нож в ножны. Ему вовсе не хотелось проходить через ту дверь. Подобно своим соплеменникам, он хорошо умел плавать. Возможно, его умение поразило бы людей с его родной планеты. Но всё-таки, в отличие от водяного, он не родился в море, природа не снабдила его вторым дыхательным аппаратом, который позволяет водяным так же легко жить под водой, как и на суше. Сссури может без страха пройти в тот люк. Но для Дальгарда это будет не меньшим испытанием, чем схватка со стаей ночных охотников в коридоре.

«Надежды на то, что они уйдут, нет, — ответил на его невысказанный вопрос Сссури. — Они упрямы. Часы, даже дни для них ничего не значат. К тому же они могут оставить здесь охрану, охотиться в другом месте и вернуться по первому сигналу. Так они поступают».

Оставался только выход в море. Сссури прошёл по комнате и снял один из странных предметов, висевших на стене. Подобно другим предметам, сделанным из загадочных материалов Других, этот казался абсолютно новеньким, словно его повесили только что, хотя с того времени прошло не меньше ста астрийских лет. Водяной развернул длинный гибкий шланг, соединявшийся с двухфутовой канистрой.

«Другие не могли дышать под водой, как и ты, — объяснил он, работая быстро и умело. — На моей памяти были случаи, когда мы обнаруживали их шпионов с такими приспособлениями; они шпионили за нами из безопасных укрытий. Но последний такой случай произошёл много лет назад, и тогда мы преподали им такой урок, что больше они не возвращались. Тело у них по форме похоже на твоё, дышат они тем же воздухом; я думаю, ты можешь этим воспользоваться».

Дальгард взял аппарат. Гибкие металлические ленты удерживали плоскую канистру на груди. Металлическая же ткань плотно закрывала маской лицо.

Сссури подошёл к груде цилиндров. Выбрав один, он повозился с его заострённым концом и был вознаграждён слабым шипением.

— Аххх! — снова раздался возглас, выражающий довольство.

«В них по-прежнему есть воздух», — водяной испытал ещё два цилиндра и принёс все три туда, где стоял Дальгард. Канистра была на месте, маска наготове в руке. С бесконечной осторожностью Сссури поместил цилиндр в канистру и с сожалением отложил два других.

«Менять их под водой мы не сможем, — пояснил он.

— Так что лишние запасы нам не помогут».

Стараясь не думать о том, сколько воздуха помещается в цилиндре, Дальгард надел маску, прикрепил шланг и вдохнул. Из шланга действительно шёл воздух, вполне можно было дышать! Но — как долго?

Сссури, увидев, что товарищ готов, занялся затворами второго люка. Но потребовались совместные усилия, чтобы преодолеть этот барьер и пробраться в небольшое помещение — в шлюз, ведущий в море.

На мгновение Дальгард испытал нерешительность, когда водяной закрыл за ними люк. Ему уже казалось, что сомнительная безопасность помещения с цилиндрами и слабая надежда на то, что охотники откажутся от преследования, лучше того, что ждало их теперь. Но Сссури закрыл люк, и Дальгард стоял неподвижно, не протестуя.

Он старался дышать ровно, медленно, когда водяной приводил в действие шлюз. Из скрытых отверстий пошла вода, медленно поднимаясь до голени, до икры, до колена. Её холод проникал прямо-таки до костей. Но Дальгард продолжал терпеливо ждать, хотя ему и казалось, что лучше бы последовал мощный прилив.

Вода вилась вокруг талии, тянула за пояс, за колчан, билась о дно канистры с драгоценным запасом воздуха. Лук, защищённый водонепроницаемым кожухом, дюйм за дюймом погружался в воду.

И вот, когда вода дошла до подбородка, внешняя дверь стала медленно раскрываться; её неповоротливость свидетельствовала, что за долгие годы управляющие ею механизмы застоялись. Сссури, чувствуя себя в родной стихии, вынырнул наружу, как только позволила дверь. И его мысль неустанно подбадривала более неуклюжего жителя суши.

«Мы в мелких водах, перед нами суша. Это основание острова. Бояться нечего…» — мысль неожиданно оборвалась, закончившись мысленным вскриком, свидетельствующим об удивлении или страхе.

Ожидая любых угроз, Дальгард извлёк нож и поплыл в воде, готовый спасать или предложить свою помощь.

10. Мёртвые стражи

Астронавты почти всю ночь не спали. Во время тренировок на Земле, в испытательных полётах к суровым лунным долинам и на Марс Раф знакомился с самыми странными условиями, с окружением, абсолютно враждебным человеку, и тем не менее всегда мог заснуть по своему желанию. Но теперь, свернувшись в спальном мешке, он прислушивался к каждому звуку этой безлунной ночи, старался услышать — что? Он и сам не знал.

Хотя звуков приходило множество. Посвистывала какая-то ночная птица, в отдалении журчала вода, он связал этот звук с рекой, протекающей через давно покинутый город; шуршала трава на ветру или когда её тревожило какое-нибудь животное.

— Не лучшее место в мире для отдыха, — заметил Сорики из темноты; Раф в это время извивался, пытаясь занять более удобное положение. — Я с удовольствием бы посмотрел, как эти забинтованные ребята машут нам руками, а мы улетаем от них, да побыстрее.

— Они убивали отнюдь не животных, там, на острове, — Раф высказал то, что больше всего мучило его.

— На них была не одежда, а шерсть, — ровным, бесцветным голосом отозвался Сорики. — На Земле тоже есть обезьяны, а они не люди.

Раф смотрел на небо, на котором, как беззаботные пылинки, мерцали звёзды.

— Что такое «человек»? — ответил он, повторив классический вопрос, который многократно обсуждался в тренировочном центре.

Человечество давно пытается найти ответ на него. Может быть, «человек» — двуногое существо с легко различимыми физическими характеристиками? В таком случае мохнатые существа, тщетно пытавшиеся спастись от огня, под это определение не подходят. Или «человек» — это определённый уровень разума, независимо от оболочки, в которой этот разум помещается? Предполагается, что справедливо последнее утверждение. Но Раф знал, что несмотря на страх перед «предубеждением», большинство землян всё же считает людьми существа, в целом похожие на них. Согласно этому «предубеждению» забинтованные чужаки — «люди», с ними можно вступать в союз, а мохнатые — не «люди», потому что у них нет гладкой кожи, они не носят одежду и не используют механические средства транспорта.

Однако в глубине души Раф чувствовал, что это абсолютно неверно, что земляне сделали неверный выбор. И что теперь «люди» оказались не вместе. Но он не собирался высказывать всё это Сорики.

— Человек — это разум, — связист отвечал на вопрос, о котором Раф почти позабыл, хотя сам его только что задал. Да, привычный ответ. Сорики не обвинишь в предубеждении.

Странно… Когда правил Мир, существовала полиция мысли и самым страшным грехом считалось прослыть либералом, экспериментировать, искать знания. Теперь колесо повернулось: подозрительно быть консерватором. Утверждать, что в старину что-то было лучше, означало быть обвинённым в предубеждении. Раф сухо усмехнулся. Конечно, он хотел достичь звёзд, упрямо рвался в то самое место, где сейчас находится. Почему же его так мучают все эти мысли? Почему с каждым днём он чувствует всё меньше общего с людьми, с которыми начинал полёт? У него хватало ума держать эти чувства при себе, но с того момента, как он поднял свой флиттер в утреннее небо над космическим кораблём, удерживать мысли в повиновении становилось всё труднее.

— Ты заметил, — продолжал связист, перейдя к новой теме, — что эти раскрашенные парни не очень-то торопятся к своей сокровищнице? Как будто считают, что какой-нибудь ракетный гений подготовил для них сюрприз где-нибудь поблизости…

Теперь, когда Сорики упомянул об этом, Раф вспомнил, что чужаки, направляясь в город, жались друг к другу, а несколько чёрно-белых солдат развернулись вокруг веером, словно разведчики на вражеской территории.

— И они ходили не дальше того здания к западу.

Этого Раф не заметил, но готов был согласиться с наблюдением Сорики. Сорики очень наблюдателен и замечает все подробности. Ему самому нужно присматриваться получше. Не время думать о своём положении. Итак, если чужаки не пошли дальше того здания, значит, они сами не хотят уходить в ночь. Потому что Раф был уверен: изолированное строение, на которое указал Сорики, не сокровищница, которую они должны будут разграбить.

Ночь проходила, и постепенно Раф уснул. Но два или три часа беспокойного, полного кошмаров беспамятства не дали необходимого отдыха, и на рассвете юноше казалось, что глаза его забиты горячим песком. В предрассветных сумерках откуда-то из города поднялась стая летающих существ — может, птицы, а может, и нет, — трижды облетела здание и исчезла в полях.

Раф выбрался из мешка, быстро завершил скромные туалетные процедуры с помощью средств, хранившихся у него в сумке на поясе, и осмотрелся, не испытывая никакого душевного подъёма от окружающей картины и от своего участия в ней. Шар, готовый ко взлёту, стоял на некотором удалении, на полпути между ним и флиттером несли службу два чужака-стражника. Возможно, ночью они менялись. Если же нет, значит, они долго могут обходиться без сна. Когда Раф, чтобы размяться, обошёл флиттер, стражники внимательно следили за ним, не выпуская из рук оружия. И Раф подумал, что если переступит какую-то невидимую границу, то попадёт в беду.

Когда он вернулся к флиттеру, Сорики проснулся и начал потягиваться.

— Вот и новый день, — протянул связист. — Я мог бы съесть и кое-что ещё, кроме полевого рациона, — Сорики недовольно поморщился при виде жестянок с концентратами, которые достал из отсека для продуктов.

— Хорошо бы улететь на запад, — заметил Раф.

— Если бы только установить связь! — подчёркнуто продолжал связист. — Чем скорее я увижу нашу старушку на стабилизаторах, тем лучше буду себя чувствовать. Знаешь… — он отвёл взгляд от продуктов и посмотрел на город, — у меня от этого места мурашки по коже. Тот город тоже был достаточно плох. Но по крайней мере в нём были жители. А здесь вообще никого… я никого не вижу.

— А как же чудеса, которые обещали нам показать? — возразил Раф.

Сорики сухо улыбнулся.

— А хорошо ли мы понимаем их жесты? Может, они пообещали нам чудеса. А может, обещали привести в место, где нам удобнее перерезать горло — удобнее для них! Говорю тебе, если придётся куда-нибудь идти с одним из этих раскрашенных парней, руки не оторву от станнера. И тебе советую то же самое… Впрочем, я знаю, что ты и так следишь за этими проклятыми гарпиями… краем глаза. Ха, общество. О, да это капитан…

Люк шара раскрылся, по лестнице спустилась небольшая группа, среди чужаков выделялся фигурой и костюмом капитан Хобарт. Чужаки остались у шара, а землянин направился к флиттеру.

— Пойдёте с нами, — приказал он Рафу.

— Почему, сэр?

— А как же я, сэр?

Оба вопроса прозвучали почти одновременно.

— Я сказал, что кто-то должен оставаться в машине. Тогда они специально указали, что вы, Курби, должны пойти.

— Но я же пилот… — начал было Раф и понял, что, вероятно, именно поэтому чужаки и потребовали его присоединения к исследовательской группе. Если они считают, что пока Рафа нет за приборами, флиттер не может лететь, то такой шаг ясно говорит об их желаниях. Но они ошибаются. Сорики вряд ли сможет починить двигатель, но в случае необходимости вполне способен поднять флиттер и привести его к кораблю. Такое может любой член экипажа РК-10.

Связист нахмурился. Он, как и Раф, сразу понял смысл этого предложения.

— Сколько мне вас ждать, сэр? — спросил он голосом, утратившим всякое добродушие.

Услышав этот вопрос, капитан проявил признаки раздражения.

— Ваши подозрения не основаны на фактах, — строго заявил он. — Пока мы не встретили никаких попыток причинить нам вред. А недоверчивое отношение может очень плохо сказаться на наших будущих контактах. Лабле уверен, что у них здесь очень сложно устроенное общество, вероятно, более развитое, чем земное, а их технические познания были бы нам очень полезны. Так случилось, что мы появились в самый нужный момент в их истории, когда они пытаются оправиться от серии разрушительных войн. Всё равно, что на Земле после Большого Пожара высадилась бы группа инопланетян и стала помогать людям. Мы можем к взаимной выгоде обмениваться информацией.

— Если бы после Пожара на Земле высадились инопланетяне, — негромко заметил Сорики, — они попали бы в руки Мира. И сколько бы они тогда продержались?

Хобарт отвернулся. Если он и слышал это замечание, то явно решил не реагировать на него. Но на Рафа слова связиста произвели сильное впечатление: группу чужаков, не разобравшихся в ситуации и попытавшихся бы установить дружеские отношения с чиновниками Мира, ждала бы быстрая и суровая расправа. Если рассказы о недавней мрачной диктатуре правдивы, чужаки исчезли бы с лица Земли вместе со своим кораблём. А что, если и здесь правит свой Мир? Ведь они ничего не знают о положении на планете.

Раф встретился взглядом с Сорики, и связист положил пальцы руки на рукоять станнера. Пилот флиттера кивнул.

— Курби! — неторопливый приказ капитана заставил его двинуться. Но Раф испытал облегчение, зная, что у машины остался Сорики, и что у них сохраняется возможность бегства.

Вслед за чужаками он шёл по улицам города. В первом городе была хоть какая-то видимость жизни, здесь — полное опустошение. Нанесённая ветром почва и песок наполовину перекрыли проходы, повсюду растения обвивали полуразрушенные стены и упавшие блоки; обломки усеивали тротуары и дворы.

Отряд сворачивал с одного узкого переулка в другой; казалось, чужаки старались избегать широких главных улиц. Раф ощутил неприятный запах, который как-то связывался с водой, и через несколько минут увидел реку между выходившими на неё зданиями. Здесь отряд резко повернул и снова направился на запад, проходя мимо больших, без окон, зданий, которые могли бы служить складами.

Один из чужаков неожиданно резко развернулся, поднял оружие, и из его ствола ударил луч красно-жёлтого света; в ответ послышался громкий крик, и большое крылатое существо, извиваясь, начало падать. Убийца, проходя мимо, пнул его. Насколько мог судить Раф, никакой причины для этого бессмысленного убийства не было.

Руководитель отряда остановился возле двери, закрытой сплошной металлической плитой. Он прижал к этой плите ладони на уровне плеч и наклонился вперёд, словно шептал какую-то тайную формулу. Раф видел, как напряглись мышцы у него на плечах. Дверь разделилась надвое, и другие чужаки помогли вдвинуть половинки двери в стену.

Лабле, Хобарт и Раф вошли последними. Спутники словно забыли о них; чужаки, не оглядываясь, всё быстрее шли по пустым коридорам.

Коридор закончился рампой, которая шла не вдоль здания, а поворачивала по спирали, так что в отдельных местах только присутствие перил позволяло сохранить равновесие. Потом все оказались в сводчатом помещении, откуда выходил полный круг закрытых дверей.

Чужаки о чём-то заспорили, по-видимому, какие двери открывать первыми, а земляне отошли чуть в сторону, не понимая быстрых слов и жестов.

Раф попытался разглядеть многоцветные полоски, извивавшиеся вокруг дверей и на стенах. Но вскоре обнаружил, что попытки проследить за какой-нибудь полосой или рисунком только вызывают болезненное ощущение, которое усиливается, чем дольше смотришь. В конце концов ему пришлось опустить глаза и смотреть на серый пол.

Наконец чужаки приняли решение, а может, одна их часть перекричала другую. Они собрались у двери напротив рампы. Снова раздвинули панели. Земляне, побуждаемые любопытством, приблизились. За дверью оказалась длинная комната. Вдоль стен проходили сплошные ряды полок, а на них громоздилось огромное количество странных предметов. Раф, бросив взгляд, решил, что понадобятся месяцы, чтобы разобрать всё это.

Вдобавок комнату разделяли на узкие проходы длинные столы. И вот посреди одного такого прохода чужаки собрались. Они были такими же молчаливыми, какими шумными казались снаружи. Раф не понимал, что привлекло их напряжённое внимание. Он видел лишь ряд следов на пыльном полу. Но чужак, в котором Раф узнал офицера, показывавшего ему шар, прошёл вдоль всего следа ко второй двери. И двигаясь по другому, параллельному проходу, Раф ощутил густой, выворачивающий желудок сладковатый запах. Что-то очень-очень мёртвое и совсем рядом.

Офицер, должно быть, пришёл к такому же заключению, потому что поторопился открыть вторую дверь. Перед ними открылся длинный узкий коридор, вблизи крыши стены прорезали узкие окна, в которые пробивался солнечный свет. И один такой луч падал на тушу размером со слона. Так по крайней мере вначале показалось поражённому Рафу.

Внешний вид животного ни о чём не говорил; судя по чешуе, когда-то оно было пресмыкающимся: тело отыскали стервятники, и пир шёл вовсю.

Офицер-чужак осторожно обошёл тушу. Раф хотел было осмотреть её внимательней, но не мог заставить себя заняться таким неприятным делом. В группе, стоявшей у двери, слышались возбуждённые восклицания.

А офицер, обойдя тушу, снова принялся рассматривать пыльный пол. Если тут и оставались какие-то следы, сейчас их разглядеть было невозможно: пирующие по всему полу таскали куски мяса. Чужак пробрался мимо ужасных останков к противоположному концу коридора. Раф с такой же осторожностью последовал за ним.

Они вышли в небольшой проход, уходящий под землю, как решил землянин. Потом прошли участок с зарешеченными клетками и длинный коридор. Здесь зловоние либо застоялось в клетках, либо доносилось откуда-то ещё, и Раф буквально подавился, когда в лицо ему ударил особенно противный запах. Он продолжал внимательно глядеть по сторонам, ожидая увидеть пирующих. Пир ведь не был закончен. Может, их приход вспугнул стервятников. А ему не хотелось бы встретиться в неосвещённых подземельях с существами, способными таскать такие туши.

Проход снова начал подниматься, и Раф увидел впереди яркий свет. Это мог быть только свет солнца. Чужак отчётливо выделялся на его фоне. Но вот и сам Раф перебрался через груду песка и перед ним предстала ещё одна сцена смерти. Оказывается, у первого мёртвого чудовища имелись сородичи, и они тоже лежали, мёртвые, разорванные, искалеченные. Раф остался у входа, потому что даже свежий воздух и утренний ветер не могли уничтожить зловоние, которое казалось не менее смертоносным, чем газовая атака.

Должно быть, вонь смутила и офицера, потому что тот чуть поколебался. Потом с видимым усилием направился к грудам плоти и покружил вокруг туш, словно желая уточнить причину смерти. Он был полностью занят этим, когда из прохода выбежал другой чужак. В руках он держал какую-то белую палку. Весь вид его свидетельствовал, что он сделал какое-то важное открытие.

Офицер выхватил у солдата палку, покрутил в руках, разглядывая. И хотя под слоем краски было трудно разглядеть выражение лица, Рафу показалось, что офицер испытывает удивление, смешанное с недоверием. Словно подчинённый принёс ему предмет, который он меньше всего ожидал здесь увидеть.

Рафу тоже захотелось взглянуть на это, но чужаки стремительно проскочили мимо него и ушли в коридор. Второй изливал целые потоки слов, офицер внимательно слушал. И землянину пришлось поторопиться, чтобы не отстать от них.

Однако, уходя с арены, он запомнил одну подробность: из-под неподвижного тела самого большого животного торчала передняя лапа, а на ней — металлический браслет. Неужели это домашние животные? Сторожевые собаки? Ведь это явно были не разумные существа, способные создать и носить такое украшение. А если это сторожевые собаки, то кому они служили? Землянину казалось невероятным, чтобы их хозяевами были чужаки. Может, чудовища служили стражниками этих сокровищ. Тогда смерть стражей говорила о том, что сокровище разграблено. Но кем или чем?..

Мозг Рафа был занят этими размышлениями и вопросами, пока он вслед за чужаками шёл по коридору, где нашли первого пресмыкающегося. Чужак, который принёс находку командиру, осторожно перелез через кучу мусора и положил белый стержень туда, где тот, очевидно, лежал.

По резкий команде офицера два чужака прошли вперёд и оттащили голову животного, повернув ее так, чтобы показалась нижняя часть. На горле зияла широкая рана, но Раф не видел разницы между нею и тем, что оставили пирующие. Однако офицер, прикрыв нос полоской ткани, наклонился, разглядывая рану, и сделал какое-то заявление, вызвавшее оживлённые комментарии у остальных.

Четверо чужаков отделились от группы и, держа наготове ручное оружие, двинулись к арене. Рафу показалось, что они ждут нападения с этого направления.

Под град приказов остальные вернулись на склад, и офицер, заметив, что Раф задержался, нетерпеливо поманил его за собой.

Внутри чужаки разделились, они ходили вдоль полок и столов, отбирая нужное. По их действиям стало ясно, что они пересмотрели свою задачу и решили ограничить время пребывания на складе. Некоторые брали по целой груде ящичков и мелких контейнеров, таких лёгких, что их выносили по полдесятка зараз. Другие по двое и по трое стаскивали тяжёлые механизмы с оснований и грузили на тележку. Было заметно, что они очень торопятся.

11. Шпионаж

Стремясь догнать Сссури, Дальгард забыл свои тревоги и решительно ступил из шлюза на морское дно, вернее, попытался ступить, потому что немедленно поплыл. И дальше продолжал плыть с попеременной скоростью.

Раскачивающиеся плети гигантских водорослей, какие находят только на мелководье вблизи берега, сплетались вокруг, но не закрывали скал, которые резко поднимались вверх немного впереди. Разведчик не видел водяного, но, отодвигая одну такую плеть, уловил призыв товарища:

«Здесь, у скал!»

Раздвигая плавучую листву, Дальгард протиснулся к основанию каменного барьера. И увидел, что вызвало такое возбуждение у его спутника.

Сссури разогнал кольцо живущих в морском песке стервятников и стоял на коленях, внимательно разглядывая почти очищенный от плоти череп одного из представителей своего народа. Что-то в нём было странное. Дальгард отодвинул водоросль, закрывавшую ему поле зрения, и смог рассмотреть яснее.

Большинство костей скелета были белые и чистые, но сам череп почернел, рука и плечо скелета тоже были обожжены. Этот водяной погиб не в морс!

«Да, это так, — ответил на его мысль Сссури. — Они снова приходили и принесли огненную смерть…»

Изумлённый Дальгард смотрел на склон, который уходил вверх, служа основанием острову.

— Давно умер? — спросил он, уже догадываясь, каким будет ответ.

«Эти чистильщики действуют быстро, — Сссури указал на жителей песка. — Может, вчера или на день раньше. Не дольше».

— И о н и теперь наверху?

«Кто может сказать? Но они не знают ни моря, ни островов».

Было ясно, что водяной собирается подняться и посмотреть, что произошло наверху. Дальгарду оставалось последовать за ним. Это правда, что у водяных нет равных, когда дело касается моря и берегов. Дальгард был уверен, что Сссури поднимется наверх и узнает, что произошло, и ни один часовой его не заметит, если, конечно, Другие расставили часовых. Другое дело, сможет ли он сам действовать так же бесшумно и незаметно.

В конце концов они наполовину взобрались, наполовину выплыли наверх, избегая нападений скальных ос, безвредных, если находишься достаточно далеко от их жгучего жала. Эти существа всю свою короткую жизнь прикреплены к расселинам, в которых и вылупились.

Голова Дальгарда высунулась из воды среди пены прибоя за острым выступом скалы. Судя по освещению, вечер подходил к концу. Колонист сорвал маску и с облегчением набрал полные лёгкие доброго чистого воздуха. Сссури, с прилипшей к телу мокрой шерстью, брёл к берегу, рассматривая скальную стену, охраняющую вход на остров.

Теперь, когда можно было осмотреться, Дальгард увидел, что они выбрались на один из целой цепи островов. Именно такие острова, с изрезанными берегами, со множеством убежищ, предпочитают водяные для своих поселений. Здесь встречаются сухие пещеры с подводными входами, в которых устраиваются групповые дома. А в море множество водорослей, готовых к сбору урожая.

Подняться по склонам будет нетрудно. Дальгард избавился от подводного аппарата, спрятав его в расселине, которую завалил камнями. Он решил, что здесь волны до него не доберутся. Возможно, аппарат ещё понадобится ему. Потом, затянув потуже пояс и выжав воду, насколько возможно, из одежды, повесив на спину колчан и лук, он подошёл к тому месту, где Сссури уже пробивал углубления для рук и ног.

— Нас могут увидеть… — Дальгард откинул голову назад, пытаясь разглядеть, что ждёт их вверху.

Водяной быстро покачал головой.

«Они ушли. За ними осталась только смерть… много смертей…» — и разведчика поразила мрачность его мысли.

Дальгард знал Сссури с того времени, как научился ходить; Сссури тогда детёнышем впервые увидел чудеса суши. Но никогда не чувствовал он в друге такого отчаяния. И ничем не мог ответить.

В сумерках, когда за спиной на небе появились последние красные полосы, они поднялись по склону. Водяной словно закрыл сознание перед товарищем. Их пальцы иногда соединялись во время подъёма, но что касается общения, Сссури мог бы находиться за полмира отсюда. Никогда он так не отгораживался от Дальгарда; с его чувствительностью к ночи, ко всему миру это ощущалось вдвое острее.

Дальгард понял — и это его встревожило, — что слишком привык полагаться на превосходящую человеческую способность Сссури к связи. Пора было использовать собственные силы до предела. И вот, поднимаясь, Дальгард послал ищущую мысль в полутьму. Почти сразу он обнаружил гнездо уткособак; эти пугливые рыбаки обычно живут в расселинах утёсов. Они безвредны и сейчас устраивались на ночь. Но ни следа высших животных: прыгунов, бегунов, — от которых можно что-нибудь узнать. Если судить по его восприятию, они поднимались в чёрную пустоту.

А это само по себе зловещий признак. В обычных условиях он должен был коснуться мыслью не только уткособак. Водяные живут в мире почти со всеми высшими формами жизни своей планеты, часто колонии прыгунов, даже стаи птиц-бабочек поселяются рядом с их племенами, подбирают остатки пищи и находят защиту от летающих драконов и других опасностей.

«Они преследуют всё живое, — Сссури впервые раскрыл ментальный барьер. — Там, где проходят они, маленьких безвредных существ ожидает только смерть. Так и было здесь», — водяной первым выбрался на край склона, в темноте Дальгард слышал его тяжёлое дыхание; сам юноша тоже дышал с трудом.

Как зловоние выдаёт логово ящера-дьявола, так и здесь запах говорил о смерти и уничтожении. Дальгарда затошнило, он с трудом справился с мышцами горла и живота. Сссури оставался неподвижен, словно ожидал этого.

И тут, к удивлению Дальгарда, водяной испустил крик — юноша никогда не слышал, чтобы его друг кричал, — жалобный высокий свист с призывной нотой, странным образом сходный с мысленным призывом, но доступный слуху. Они долго сидели молча, человек и его товарищ, напряжённо прислушиваясь к звукам ночи. Почему Сссури не использовал обычное бесшумное приветствие своего племени? Задав этот вопрос, разведчик снова встретился с непроницаемой стеной, которой водяной отгородился во время подъёма. Как будто теперь их обычный способ общения был опасен.

Снова Сссури свистнул, и в крике Дальгард уловил сходство с музыкальными криками ночных птиц-бабочек. Крик был настойчивый и печальный. Когда же послышался ответ, разведчику вначале показалось, что имитация привлекла настоящую птицу-бабочку, потому что ответ раздался, казалось, прямо у них над головой.

Сссури встал, положил руку на плечо Дальгарду и чуть надавил — одновременно предупреждение и призыв, заставивший разведчика тоже бесшумно встать. Ужасное зловоние перехватило горло, и Дальгард был рад, что водяной повёл его не в глубь острова, к источнику этого запаха, а пошёл вдоль края скального барьера, придерживая одной рукой друга.

Дважды Сссури останавливался и свистел, и каждый раз ему отвечала вздыхающая нота; казалось, она внушала Сссури некоторую уверенность.

Вскоре на более светлом фоне моря Дальгард увидел впереди вершину, высоко поднимавшуюся над средним уровнем острова. Он знал, что водяные не селятся наверху, они превращают в жилые помещения природные пещеры и расселины, и гора показалась ему зловещей.

Сссури провёл его по извилистой тропинке среди скал, однажды пришлось пробираться сквозь узкую щель, и, протискиваясь, разведчик расцарапал кожу рук. Потом небо исчезло, погасла последняя звезда, и Дальгард понял, что они вошли в какую-то пещеру или под каменный навес.

Водяной не останавливался, он упорно шёл вперёд по каменной тропе, таща за собой Дальгарда. Колонист почувствовал, что теперь они спускаются, направляются к самому сердцу острова. Наконец они оказались на небольшой площадке. А потом Сссури шаг за шагом ставил ноги Дальгарда в углубления, пододвигал его руки к местам, за которые можно ухватиться. Медленно, с трудом, подчиняясь этим указаниям, Дальгард вскарабкался на новый карниз; он так и не увидел лестницы, которая привела его к следующему спуску.

Тут наконец стало светлее; на фиолетовый свет подземных ходов Других это было совсем не похоже — Дальгард узнал призрачные огни светильников водяных. Это глубоководные светящиеся существа, водяные заключают их в прозрачные шары и держат в своих пещерах.

Но по-прежнему никакого мысленного контакта. Никогда раньше не входил Дальгард в пещеры морского народа без вопросов и приветствий, раздающихся отовсюду. Может, они шли в место убийства, где не осталось ни одного живого существа? Но ведь Сссури привёл сюда чей-то свист…

В этот момент в глубине пещеры прозвучала резкая пронзительная нота, так что в ушах Дальгарда зазвенело; он вздрогнул и чуть не потерял равновесие. И снова Сссури ответил вслух, не мысленным прикосновением.

Они обогнули выступ, и разведчик увидел перед собой сердце поселения водяных. Когда-то это была природная пещера, как и большинство жилищ водяных, выровненные стены увешивали гирлянды раковин, из которых во время отдыха водяные сплетают странные узоры. Серебристо-серый песок, гладкий и тонкий, как пыль, покрывал поверхность на фут и больше в глубину. А вокруг центрального помещения разбросано множество небольших келий, каждая из которых принадлежит отдельной семье. Большая пещера, на первый взгляд Дальгард решил, что здесь живёт не менее ста водяных; по крайней мере об этом говорило количество келий. Но у основания карниза, по которому они спускались, собралось, держа наготове копья, лишь десять взрослых самцов, среди них и те, что только что расстались с детством, и такие, у которых белоснежная шерсть свидетельствует о почтенном возрасте. А за ними, держа в руках наготове ножи, сгрудилось примерно столько же самок, образовав защитную стену вокруг группы детёнышей.

Сссури обратился к Дальгарду:

«Вытяни руки, пустые, и раздвинь пальцы, чтобы они могли ясно видеть!»

Разведчик повиновался. В ограниченном свете его десять пальцев превратились в веер, и тогда он понял смысл этого жеста. Если эти водяные никогда раньше не видели колониста, он им может напомнить Других. Но только один вид на Астре имеет пять пальцев на руках и Ногах, и это физическое свидетельство обеспечит ему безопасность.

«Зачем ты привёл к нам убийцу? Или ты предлагаешь нам наказать его, чтобы мы могли своими ножами привлечь судьбу, которую он заслужил?»

Вопрос прозвучал с силой удара стрелы, и Дальгард ещё дальше вперёд протянул ладони, надеясь, что водяные увидят разницу, прежде чем копья пронзят его плоть.

«Посмотрите на руки этого… моего брата по ножу, на его лицо. Он не из тех, кого вы ненавидите, он с юга. Разве вы на севере не слышали о Тех-Кто-Помогает, о Тех-Кто-Пришёл-Со-Звёзд?»

«Слышали», — но напряжение не спадало, копья не дрогнули.

«Посмотрите на его руки, — настаивал Сссури. — Войдите в его мозг, он может говорить с нами. А разве они так делают?»

Дальгард постарался раскрыть своё сознание, ожидая суда. И суд пришёл, его мозга коснулись враждебные, чужие мысли, но тут же изменились, встретив только дружелюбие, которое он всегда испытывал к морскому народу.

«Да, он не из них, — признание было сделано неохотно. Как будто водяные не могли поверить в это. — Зачем он пришёл сюда с юга — и именно сейчас?»

На этом «сейчас» было сделано тревожное ударение.

«По обычаю своего народа он ищет новых знаний, чтобы вернуться и доложить своим старейшим. И тогда он получит копьё взрослого и будет готов к выбору подруги, — Сссури изложил причины похода Дальгарда в терминах своего племени. — Он мой брат по ножу с младенчества, и поэтому я пошёл с ним. Но здесь, на севере, мы встретили великое зло…»

Поток мыслен Дальгарда был буквально сметён вихрем такой ненависти, что он словно ощутил физический удар. Юноша покачал головой. Он знал, что водяные могут быть опасными врагами, бесстрашными и искусными, что их выносливость и стойкость превосходят человеческую. Но такого гнева он никогда не встречал.

«Они пришли снова… они всё сожгли… они среди наших островов…»

Заплакал ребёнок, и одна из самок принялась успокаивать его.

«Здесь они убивали огнём…»

Водяные не стали подробнее рассказывать, и Дальгард был только рад этому. Он вновь с облегчением подумал, как хорошо, что они поднимались в темноте и не видели того, что рисовало ему воображение.

«Они остались?» — последовал вопрос Сссури.

«Нет. В своём небесном корабле они улетели к тёмному городу. Там они хотят создать новое зло и подготовиться к тому, чтобы эта земля снова принадлежала им».

«Но нас они не получат, — новая сильная мысль в потоке общения. — Мы больше не пойдём в ямы для их развлечения. Мы можем уйти в море и жить там, как жили отцы наших отцов, и они не посмеют последовать за нами…»

«Кто знает? — возразил Сссури. — Если они получат свои древние знания, даже глубины моря больше не будут принадлежать нам. Разве не умеют они летать в воздухе?»

Воины-водяные зашевелились. Несколько копий тупыми концами ударились о землю. Сссури принял это за приглашение спуститься и поманил за собой Дальгарда.

Позже они сидели кругом на мягком сером песке, двое гостей с юга ели сушёную рыбу и морские водоросли, а Сссури в это время рассказывал об их скитаниях.

«Трижды пролетали они над островами на своём пути к городу», — сообщил разведчикам старейший поредевшего племени.

«И на этот раз, — вмешался один из его товарищей, — с ними был новый корабль».

«Новый корабль?» — Сссури почему-то ухватился за это сообщение.

«Да. Корабли, на которых о н и летают в воздухе, выглядят так, — кончиком ножа водяной изобразил на песке круг. — А этот новый корабль меньше и похож на острие тяжёлого копья — вот такое», — и он сделал второй рисунок рядом с первым. Дальгард и Сссури наклонились, разглядывая его.

«Непохоже на их корабли, о которых я слышал, — согласился Сссури. — Даже в рассказах о днях до Огня о таких никогда не говорится».

«Верно. Поэтому мы и ждём возвращения своих разведчиков. Разведчики ушли к их пещерам отдыха, а когда вернутся, расскажут нам о новом корабле. Они придут во время ближайшего периода сна. Отдыхайте, вам явно нужен отдых. Мы позовём вас, когда они вернутся».

Дальгард с готовностью лёг на песок в дальнем углу пещеры. Рядом спали три детёныша, обнимая друг друга; Дальгард ощутил покой, какого не испытывал с самого Хоумпорта.

Причудливый свет морских животных освещал центральную часть пещеры. Когда колониста разбудили, снаружи ещё вполне могла быть ночь. Неподалёку сидела группа водяных, их мысли прерывали друг друга. Все были очень возбуждены. Должно быть, вернулись разведчики.

Дальгард присоединился к группе, но юноша сразу почувствовал, что его встретили недружелюбно и открытость прежних часов исчезла. Как будто он снова попал под подозрение.

«Брат по ножу… — Дальгард понял, что Сссури неспроста использовал это обращение: его друг хотел подчеркнуть, какая между ними тесная связь. — Послушай слова Сссима, разведчика с острова, на котором отдыхают и X корабли в пути», — тут Сссури жестом подозвал к себе колониста, и тот увидел молодого водяного, который круглыми глазами смотрел на разведчика колонии.

«Он похож — и не похож… — первая мысль ничего не сказала Дальгарду. — Новые незнакомцы носят множество покрытий на теле, как и они, и на головах тоже. Они больше ростом. И из их мыслей я узнал, что они не с этой планеты…»

— Не с этой планеты! — вслух воскликнул Дальгард.

«Вот! — разведчик водяных торжествовал. — Они тоже говорят не мыслью, а ртом, правда, звуки издают не те, что они. Да, новые похожи — и в то же время непохожи на этого».

«И эти незнакомцы летают в корабле, какого мы раньше не видели?»

«Да. Но дороги они не знают, их ведёт шар. И по крайней мере один из незнакомцев не доверяет ими хочет побыстрее вернуться к себе. Он проходил по камням возле моего укрытия, и я прочёл его мысли. Да, они с ними, но сами новые — не они».

«И теперь они ушли к городу?» — спросил Сссури.

«Туда улетел их корабль».

— Похожи на меня, — повторил Дальгард, и тут в сознании его вспыхнула яркая мысль. — Земляне! — выдохнул он. Может, это люди Мира, которые разыскивают беглецов, сумевших уйти от них на Земле. Но как они сумели выследить колонистов? И зачем? Или это тоже беженцы, подобно колонистам? Очень многие сведения о прошлом колонии погибли во время Великой Болезни через двадцать лет после посадки. Тогда умерло три четверти из числа первых колонистов. Выжили только дети второго поколения и горстка ослабевших старейших. Было утрачено знание, ушло прежнее мастерство, исказились воспоминания. Но если здесь в городе появились новые земляне… Он должен знать, знать и предупредить своих. Ибо о тьме Мира они не забыли!

— Я должен их увидеть, — сказал он.

«Это верно. И только ты можешь сказать нам, кто они такие, — согласился вождь водяных. — Поэтому ты пойдёшь на берег с моими воинами, посмотришь на них — и скажешь нам правду. И ещё мы должны узнать, что они там делают».

Было решено, что отряд разведчиков отправится к берегу подводными путями, известными водяным, Дальгард поплывёт с ними в аппарате Других; разведчики выступят на следующий день и по реке проникнут на вражескую территорию.

12. Патруль чужаков

Раф прислонился к стене. Действия чужаков на складе давно перестали интересовать его: чужаки не позволяли рассматривать добычу и не отвечали на вопросы. Лабле продолжал ходить за офицером, тщетно стараясь понять его речь. А Хобарт расположился у верхнего выхода, сложив руки на груди. Пилот знал, что капитан записывает все действия чужаков скрытой на запястье камерой, надеясь что-нибудь понять позже.

Самому Рафу хотелось уйти отсюда и самостоятельно побродить по подземным коридорам. Простояв на месте довольно долгое время, он обнаружил, что чужаки считают его присутствие само собой разумеющимся, они проходили мимо, занятые своими делами, и не обращали на него никакого внимания. И он медленно начал продвигаться вдоль стены к выходу. Лишь однажды, когда совсем рядом в сопровождении Лабле прошёл офицер, Раф застыл. Но потом сразу возобновил движение.

Ему вдобавок повезло. Когда он уже должен был нырнуть в дверь, на другом конце помещения началась шумная суета, четверо чужаков под град приказов пытались сдвинуть с места какой-то громоздкий механизм.

Раф стремительно выскользнул в коридор и прижался к стене за дверью. Передвигающиеся лучи солнца подсказали ему, что уже полдень. Помещение было пусто, в нём только валялась туша животного и ни признака чужаков, отправившихся на разведку.

Землянин легко пробежал по проходу к другой двери, которая вела вниз, к арене. Углубляясь в тёмный коридор, он извлёк станнер, луч которого должен лишать сознания, но не убивать. Впрочем, Раф надеялся, что ему не придётся устанавливать, как подействует этот луч на гигантских ящеров. Время от времени он останавливался и прислушивался.

Звуки, вокруг раздавалось множество звуков. Регулярные шумы, похожие на шаги, на далёкий бег. Чужаки возвращаются? Или существо, на которое они охотились? Раф выбрался на солнечный свет, ярким потоком заливавший арену.

Впервые он внимательно рассмотрел это место и только теперь понял, для чего оно предназначалось. Здесь население города наблюдало за свирепыми кровавыми развлечениями. Это лишь подтвердило его мнение о чужаках и их образе жизни.

Искушение исследовать город было слишком сильно. Раф задумчиво разглядывал решётки. На них можно взобраться, он в этом уверен. Или лучше испробовать один из многочисленных ходов, выходивших с арены? Пока юноша колебался в поисках решения, сзади послышался шум. Не какой-нибудь неопределённый звук, а настоящий крик, полный ужаса и боли. Раф повернулся и, не задумываясь, побежал.

Но крик не повторился. Послышались новые звуки… вой… скрежет… царапанье…

Пробежав коротким коридором, Раф обнаружил, что попал в круглую комнату, со всех сторон окружённую решётками клеток. Лучи солнца пробили полумглу и осветили сплошную чёрную массу, выкатившуюся из одного прохода. Перед ней выбежал один из солдат-чужаков. Чёрные существа окружили его, они двигались стремительно, и солдат не мог попасть в них из своего оружия; они быстро зажали чужака в углу, другой чужак, неподвижный и беспомощный, лежал на полу.

Раф понял, что прицелиться в эти существа будет невозможно. Они двигались чрезвычайно быстро, как рябь на воде. Он поставил переключатель станнера в положение «рассеянный луч» и на полной мощности заряда начал стрелять в стаю.

Несколько секунд ему казалось, что лучи станнера не действуют на чуждый метаболизм животных; их стремительные движения не прекращались. Но вот они одно за другим начали отпадать от плотного клубка тел и неподвижно застывали на полу. Убедившись, что он может воздействовать на животных, Раф повернулся к тем, что окружали чужака.

Землянин снова послал рассеянный луч, и он подействовал. Когда последнее животное застыло, чужак двинулся вперёд и с рычанием начал сжигать подряд всех нападавших. А Раф подошёл к солдату, лежавшему на полу.

Помочь тому было невозможно: горло разорвано, уже наступила смерть. Раф отвёл взгляд от тела. Второй солдат методично уничтожал оглушённых животных. И в действиях его сквозила такая жестокость, что Рафу не хотелось смотреть.

Но когда он снова посмотрел, то увидел, что ствол оружия чужака нацелен на него. Не обращая внимания на мёртвого товарища, чужак приближался к землянину, как будто видел в Рафе нового врага, которого необходимо сжечь.

Автоматически пилот начал действовать так, как его учили на многочисленных тренировках. Ствол станнера почти упёрся в оружие чужака. А тот за последние несколько минут, видимо, проникся уважением к земному оружию, потому что опустил своё, словно и не пытался угрожать Рафу.

Пилот понятия не имел, что ему теперь делать. Возвращаться в склад он не хотел. Но считал, что чужак не позволит ему уйти одному. К тому же на землянина весьма отрезвляюще подействовала свирепость животных, грудами валявшихся на полу. Эффективное предупреждение: не стоит одному гулять по подземным путям.

Дилемму разрешило появление из другой двери целой группы чужаков. При виде поля битвы они застыли, потом их предводитель подошёл к выжившему участнику за объяснениями. Тот сопровождал свой рассказ многочисленными жестами, которые Раф сумел отчасти понять.

Чужак со своим товарищем слишком далеко углубился в один из подземных ходов, когда на них началась охота; они сумели добраться только до этого места, прежде чем стая напала. По какой-то причине, оставшейся непонятной Рафу, чужаки предпочли бежать, а не сражаться. Но бежали они недостаточно быстро и оказались захваченными здесь. Красочно жестикулирующие руки описали участие Рафа в схватке.

Подойдя к землянину, офицер-чужак протянул руку и показал, что Раф должен отдать своё оружие. Пилот покачал головой. Неужели они считают, что он по простой просьбе останется безоружным? Особенно после действий этого солдата несколько минут назад. Он даже не стал убирать станнер в кобуру. Если попытаются отобрать силой, пусть только попробуют!

Предводитель чужаков, по-видимому, понял его решимость, потому что не настаивал на исполнении своего приказа. Знаком он пригласил землянина присоединиться к отряду. У Рафа не было причин отказываться. Оставив мёртвых — и животных, и чужака — на месте, солдаты двинулись по другому подземному пути, который вывел их на улицу, ведущую к реке.

Здесь отряд растянулся, солдаты внимательно разглядывали мостовую, как будто кого-то выслеживали. Раф заметил в одном месте след ящера. Иногда попадались и другие, меньшие следы, которые он не сумел опознать. Солдаты осматривали все эти следы, но, по-видимому, искали не их.

Они методично прочёсывали берега, и Раф, уже несколько привыкший к их поведению, понял, что предводитель недоволен и раздражён. Они должны были что-то найти. Этого здесь не было, но оно должно было найтись! И им обязательно следовало это найти, чтобы оправдать время, затраченное на поиски.

Солдаты безжалостно убивали любое существо, которого вспугнули их поиски. Множество маленьких зверьков, которых первыми увидел Раф при приземлении, осталось лежать на их пути, слабо дёргая лапками. Землянин не понимал причин такого бессмысленного уничтожения: ведь эти грызуны казались совершенно безвредными.

В конце концов солдаты отказались от поисков и вернулись на поле, где стояли шар и флиттер. Увидев свой флаер, Раф оставил отряд и побежал к нему. Сорики приветственно помахал ему рукой.

— Самое время одному из вас показаться. Что они там делают? Собираются погрузить полгорода в эту штуку?

Раф поглядел, куда он показывает. Несколько чужаков тащили тяжело нагруженную тележку к люку шара, а другая группа с пустой тележкой возвращалась к складу.

— Опустошают склад. Вернее, пытаются.

— Ну, действуют они так, будто само Старое Время прижигает им хвосты ракетным пламенем. Отчего такая спешка?

— Кто-то здесь побывал, — Раф быстро рассказал, что видел в юроде, закончив описанием охоты, в которой принимал невольное участие. — Я голоден, — закончил он и принялся рыться в припасах.

— Итак, кто-то попытался опередить наших раскрашенных приятелей, — задумчиво проговорил Сорики; Раф жевал концентраты, не имевшие ни вкуса, ни запаха свежей пищи. — Мохнатые?

— Чужаки нашли возле мёртвого ящера сломанное копьё, — заметил Раф. — А те, с острова, были вооружены копьями…

— Должно быть, хорошие бойцы. Копьём убить такого большого ящера, как ты поведал… Он ведь на самом деле большой, верно?

Раф посмотрел на город, держа в руке недоеденный концентрат. Да, это загадка. Не хотел бы он встретиться с таким чудовищем даже с бластером в руках. Но ящер мёртв, и разбитое копьё засвидетельствовало, как он был убит. И все остальные на арене тоже мертвы. Насколько большой отряд вторгся в город? И где он сейчас?

— Хотел бы я знать, как они это проделали, — пилот обращался скорее к самому себе, чем к связисту. — Никаких других тел…

— Их могли унести друзья, — предположил Сорики. — Но если они ещё здесь, надеюсь, они не поверят, что мы большее и лучшее издание раскрашенных парней. Не хотелось бы получить копьём в спину!

Раф невольно вспомнил лабиринт улиц и переулков. В зданиях сотни превосходных укрытий для нападения. А он с такой уверенностью и невежеством проходил там сегодня! Теперь он понял, почему нервничали чужаки. Если бы на какой-нибудь крыше пристроился снайпер с лазерным ружьём, никто из них не вернулся бы на поле. Даже несколько метких копейщиков легко сократили бы их численность вдвое или втрое. У Рафа вырабатывалось стойкое отвращение к городу. Он не собирался по доброй воле возвращаться в него.

Остальную часть дня он провёл с Сорики, наблюдая за непрерывной деятельностью чужаков. Было ясно, что они собираются упрятать в свой корабль всё, что смогут вынести со склада. Как будто хотели за один рейс увезти двойной груз. Может, потому что обнаружили присутствие других в своей сокровищнице?

Позже с одним из рабочих отрядов вернулись Хобарт и Лабле. Лабле был чрезвычайно возбуждён увиденным, строил догадки. А капитан оставался необычно молчалив и сдержан; оказавшись во флиттере, он тут же снял с запястья камеру и отдал Сорики.

— Сделайте копию, — приказал он. — Мне нужны два экземпляра записи, и поскорее!

Брови техника поднялись.

— Считаете, что одну мы можем потерять, сэр?

— Не знаю. Но подстрахуемся. Должно быть два экземпляра, — капитан взял пакет с рационом, который протянул ему Раф, но разворачивать его сразу не стал; он внимательно смотрел на шар, вороша каблуком почву, как будто размалывая что-то в порошок.

— У них полная готовность, — заметил он. — Словно в любую минуту могут стартовать…

— Они объяснили, что эту территорию захватил враг, — напомнил Лабле.

— Кто же этот загадочный враг? — спросил капитан.

— Животные с острова?

Раф хотел было сказать «да», но Лабле задал ему вопрос, и пилот коротко рассказал о своих приключениях, не забыв описать эпизод в помещении о решётками, когда только что спасённый чужак обратил против него оружие.

— Естественно, они подозрительны, — заметил Лабле, — но для тех, кто ещё не дорос до космических перелётов, они исключительно непредвзяты и готовы принять нас. Хотя мы должны казаться им очень странными.

— Копия сделана, капитан, — Сорики вышел из флиттера, камера была у него в руках.

— Хорошо, — но Хобарт не стал надевать камеру на руку и не обратил внимания на слова Лабле. Очевидно, приняв какое-то решение, он повернулся к Рафу.

— Вы сегодня уходили с разведчиками. Как вы думаете, сможете ещё раз присоединиться к ним, если они куда-нибудь отправятся?

— Попытаюсь.

— Они могут только прогнать его назад, — усмехнулся Сорики. — А что вы о них думаете, сэр? Они хотят нас подорвать?

Но капитан не стал спорить со связистом.

— Мне нужна запись их похода, — он протянул камеру Рафу. — Надевайте и не забудьте включить, когда отправитесь. Не думаю, чтобы они вышли сегодня вечером. Им не нравятся пешие переходы в темноте. Вчера мы это заметили. Но утром следите за ними…

— Да, сэр, — Раф пристегнул камеру. Ему хотелось, чтобы Хобарт объяснил, чего ждёт, но капитан, кажется, посчитал, что объяснил уже всё. И ушёл вместе с Лабле к шару, словно говорить больше было не о чём.

Сорики потянулся.

— Я бы сказал, что за ними нужно наблюдать непрерывно, — медленно проворчал он. — Капитан считает, что в темноте они не выступят, но что мы о них знаем? Будем смотреть, и тогда ты всегда сможешь пуститься вслед…

Раф рассмеялся.

— Придётся. Не думаю, что получу приглашение, а если заблужусь…

Но Сорики покачал головой.

— Не заблудишься. Я собираюсь подготовить для тебя маяк. Поставлю в шлем.

Конечно, только связист может до такого додуматься! Небольшое приспособление во встроенных в шлем наушниках, и Сорики со своего устройства связи во флиттере всегда выведет его назад. Эффективно, как радар корабля. Теперь Рафу можно будет не опасаться заблудиться на улицах, если он потеряет тех, за кем будет следить.

— Хорошо продумано! — он снял шлем и взглянул на улыбавшегося Сорики.

— Ну, не такие уж мы космические бездельники. Когда-нибудь и сам поймёшь, приятель. Тебя ведь направили в полёт сразу после тренировочного курса?

— Да, — осторожно согласился Раф, не собираясь рассказывать о себе. В конце концов всё это есть в его документах, а их может на корабле прочесть любой. Да, он не ветеран; но все и так об этом знают.

— Когда-нибудь перестанешь быть подозрительным, — продолжал связист, — и поймёшь, что мир не так уж плох. Ну, попробуем, — он взял шлем Рафа, достал из сумки на поясе наборчик инструментов, снял крышки наушников и принялся что-то переставлять внутри. — Вот так ты всё будешь слышать, и в то же время свист не разорвёт барабанные перепонки. Попробуй.

Раф надел шлем и двинулся в сторону от флиттера. В ушах его раздалось слабое жужжание, но сквозь него он хорошо слышал и все остальные звуки. И жужжание устойчиво сохранялось на любом направлении; он проверил это, сделав несколько петель вокруг флаера. Каждый раз, выходя на прямую, он бывал вознаграждён низким приглушённым гудением. Да, он хорошо слышал маяк, ведущий его к дому, и в то же время слышал все другие звуки.

— Неплохо! — отдал пилот должное сделанному. Но все же разговориться не смог. Слишком долго молчал. Что-то по-прежнему не позволяло принять открытое дружелюбие связиста.

Тени удлинялись. Никто из чужаков не приближался к флаеру. Перестали приходить отряды из города, большинство солдат ушло в шар и осталось там. Сорики заметил это.

— Они сами не очень-то уверенно себя чувствуют. Похоже, закрываются на ночь.

Действительно, раскрашенные подняли рампу и с грохотом захлопнули люк. Увидев это, связист рассмеялся.

— Теперь у нас двойная причина установить дежурство. Вдруг те, кого они опасаются, набросятся на нас? Похоже, наши друзья об этом не подумали.

Поэтому они распределили время: три часа дежурства, три часа отдыха. Когда пришла очередь Рафа, он не остался во флиттере слушать тяжёлое дыхание связиста. Вышел в ночь и прошёлся вокруг машины. Над головой мерцали звезды, ярко и отчётливо. А в мёртвом городе не появлялось никаких огней. И Раф был уверен, что чужаки не остались там на ночь.

Он спал, когда Сорики разбудил его, тряхнув за плечо. Раф мгновенно пришёл в себя, этому он научился на полевых тренировках в половине Галактики отсюда.

— Мне кажется, они собираются выступить, — прошептал связист, склонившись к пилоту.

Начинало светать. Раф приподнялся и бросил осторожный взгляд на шар. В нём виднелось тёмное отверстие, чужаки тихо открыли люк. Раф быстро оделся, закрепил пояс с инструментами и оружием, надел шлем, обулся.

— Идут! — сообщил Сорики. — Один, два… пятеро… нет, шестеро. Направляются в город. Никаких тележек. Все вооружены.

Земляне, не высовываясь из машины, проследили, как патруль чужаков удаляется в сторону города. Судя по поведению, солдаты старались уйти незаметно. Раф выскользнул из флиттера. В сером предутреннем свете тёмная одежда делала его почти невидимым.

Сорики подбадривающе помахал рукой, пилот ответил быстрым салютом и двинулся вслед за чужаками.

13. Пёс спущен с цепи

Ноги Дальгарда коснулись дна; он осторожно побрёл к берегу, туда, где мост через реку отбрасывал густую тень. Водяные не сопровождали его. Как только колонист направился к городу-складу, Сссури повернул на юг, чтобы предупредить и подготовить племена родичей. А водяные с островов установили связь от зарослей в двух милях от берега до своих пещер. Такая связь надёжнее легендарных коммуникаторов земных предков; мысли по цепочке улавливаются и передаются дальше своим товарищам.

Хотя в городе не видно было никаких признаков жизни, Дальгард двигался с такой осторожностью, словно входил в логово ящера-дьявола. В первые мгновения рассвета он установил контакт с мозгом прыгуна. Маленький зверёк был настолько перепуган, что почти не мог мыслить, и Дальгард провёл немало времени, успокаивая этот ужас. Наконец он кое-что узнал о происходящем.

Смерть — ужас прыгуна был близок к безумию. Убийцы спустились с неба, они жгут, жгут… Всё живое бежит от них. В это мгновение Дальгард понял, что из его плана окружить Других невидимым кольцом шпионов-животных ничего не выйдет. Придётся полагаться только на собственные глаза и уши.

Разведчик медленно продвигался вперёд, оставив позади последние посты водяных, тихо поднимался вверх по течению. Пока никаких следов пришельцев не было видно. Так как они точно не могли высадиться в своём корабле в густо застроенном районе у реки, их лагерь скорее всего расположился в пригородах метрополиса.

Наконец Дальгард выбрался из воды. Лук и стрелы он оставил у последнего водяного; теперь для защиты у него имелся только нож-меч. Но он приплыл сюда не для того, чтобы сражаться, а только ждать и наблюдать. Выжимая одежду, он крался вдоль берега. Если чужаки пользуются улицами, хорошо бы оказаться выше их. Войдя в город, разведчик задумчиво разглядывал ближайшие здания.

Два квартала Дальгард ещё держался уровня улицы, крадучись перебегая от одной затенённой двери к другой, прислушиваясь не только к звукам, но и к малейшим веяниям мысли. К тому же он был относительно уверен, что чужаки будут искать только водяных. Не обладая телепатическими способностями, как их прежние рабы, Другие тем не менее в состоянии ощутить близкое присутствие водяных, и потому жители моря не рискуют обмениваться мыслями поблизости от чужаков, чтобы не выдать себя. Но он — другого вида, и, вероятно, его мысли чужаки обнаружить не смогут, Именно потому Дальгард и пошёл один в город.

Какое-то время юноша разглядывал здания впереди. Среди mix выделялось коническое сооружение, возможно, основание башни, все этажи которой, начиная с третьего, рухнули. Здание украшало множество разноцветных барельефов, полос, которые служат чужакам письменностью. Эго ближайший ответ на его проблему; Но разведчик не двигался с места, пока тщательно визуально и мысленно не изучил окружающую обстановку. Впрочем, внимание колониста не дошло да шеста, где в двенадцати кварталах от него затаился другой наблюдатель. Дальгард легко пробежал к зданию как раз в тог момент, как Раф переступил с ноги на ногу за парапетам, из-за которого наблюдал за группой чужаков внизу на улице…

Пилот следовал за ними с того самого раннего утреннего часа, когда его разбудил Сорики. Но далеко не ушёл. Большую часть времени он наблюдал из укрытия, как сейчас. Вначале ему показалось, что чужаки что-то ищут, потому что они заходили в здания, йотом выходили, совещались и заходили в новые. Но выходили они всегда с пустыми руками, поэтому он понял, что ищут они отнюдь не новые сокровища. К тому же передвигались чужаки много увереннее, чем накануне. Эта уверенность и заставила Рафа забраться наверх, чтобы наблюдать оттуда без риска быть обнаруженным.

Около полудня они наконец пришли в этот район. Если бы двое чужаков не оставались на улице, Раф мог бы подумать, что они ускользнули, и что он, как кошка, караулит опустевшую мышиную нору. Но спустя долгое время чужаки всё-таки вышли, вынося что-то с собой.

Раф перегнулся через парапет, стараясь получше рассмотреть плоский, похожий на ящик предмет, который двое чужаков поставили на тротуар. Либо они пытались его открыть, либо он требовал каких-то приспособлений, только чужаки очень долго с ним возились. Пилот облизал пересохшие губы и подумал, что будет, если он просто спустится на улицу и подойдёт к ним. Он уже почти решился на это, когда группа внизу быстро расступилась, оставив ящик на месте; чужаки окружали его на некотором расстоянии.

Из ящика вырвался белый пар, послышался протестующий скрежет, и предмет начал рывками подниматься, как будто какой-то гигант неравномерно подтягивал его к себе в небо. Раф отскочил. Прежде чем он смог вернуться на место, предмет поднялся выше парапета, на пять-шесть футов выше головы разведчика и здесь повис. Больше он не поднимался; напротив, начал раскачиваться взад и вперёд и с каждой петлёй отходил всё дальше и дальше.

Вперёд и назад — от пристального наблюдения за ним у пилота закружилась голова. Какова его цель? Для обнаружения, для слежки за ним? Раф положил руку на рукоять станнера. Он не знал, как подействует луч на ящик, но испытывал сильное желание проверить.

Но вот движения непонятно как взлетевшего чёрного ящика стали менее резкими, полёт — равномернее, словно двигатели этого механизма стали функционировать, как запланировано создателями. Ящик совершал широкие гладкие круги, будто исследуя воздушные потоки.

Ищет, он явно что-то ищет. И так же ясно, что не его, потому что присутствие Рафа на крыше было бы обнаружено немедленно. Но ведь солдаты на улице больше не видят эту машину. Как смогут они узнать, что она обнаружила? В ней должно быть какое-то встроенное сигнальное устройство.

Решив не терять его из виду, Раф перескочил с крыши на соседнюю, легко пробежал по ней, а спущенный с цепи пёс, подскакивая и поворачиваясь, удалялся от хозяев, преследуя какую-то загадочную добычу…

Подъём, выглядевший с улицы довольно лёгким, оказался гораздо труднее, когда Дальгарду пришлось осуществлять его на деле. Часы плавания по реке, сон урывками ночью — всё это истощило силы юноши больше, чем он предполагал. Разведчик тяжело дышал, прижимаясь к стене, упираясь ногами в разноцветную рельефную полоску; прежде чем ступить на следующую, он намеревался передохнуть. Внешне город был совершенно безжизнен, но водяные уверили его, что корабль чужаков и его странный спутник приземлились где-то неподалёку. Если бы не их уверенность, Дальгард решил бы, что ищет напрасно.

Закусив губу, разведчик мрачно продолжал карабкаться, пот струйками стекал со лба и рук. Он не стал больше останавливаться, но продолжал двигаться, пока не оказался на крыше низкой башни. Крыша была не плоская, а чуть вогнутая, как внутренность чаши, и в центре виднелось круглое отверстие — люк или дверь. Но разведчик слишком выдохся и мог сейчас только отдыхать.

Сам воздух был здесь какой-то сонный. Хотелось свернуться калачиком и уснуть, дать телу отдых, которого оно так жаждало. Дальгард расслабился, напряжение, охватившее его поначалу в этом злополучном месте, постепенно отпускало…

Дальгард вздрогнул, словно его поразила собственная отравленная стрела. Мысленный контакт с водяными, с прыгунами и бегунами был лёгок и знаком. Но сейчас его мысль обнаружила нечто иное. Словно касаешься чего-то холодного, как лёд, враждебного с самого рождения, такого, что невозможно понять. Дальгард мгновенно разорвал контакт и в панике съёжился в комок, глядя в бирюзовое небо, ожидая — чего именно, он и сам не знал. Может, того, что этот чуждый мозг отыщет его, выдернет из убежища, вывернет наизнанку, вытянет всё, что знает и что надеется узнать колонист.

Но время проходило, чуждое сознание молчало, и Дальгард начал надеяться, что тот, другой, не ощутил контакта. Приободрившись, разведчик вновь послал ищущую мысль. Бессознательно, вслед за поиском, юноша поворачивался и сам. Вот оно!

При вторичном прикосновении он опять отступил, опасаясь быть обнаруженным. Но потом продолжал исследовать, готовый отступить при первом же намёке на обнаружение. Он явно столкнулся с существом, обладающим высокоразвитым разумом, существом, чуждым его умственным процессам, и это существо находилось где-то недалеко. И хотя попытки Дальгарда становились всё смелее, проникнуть сквозь барьер, отгораживающий другого, он не смог. Колонист всегда знал, что водяные общаются друг с другом на гораздо более высоком уровне, чем с ним; что они способны «говорить» с колонистами лишь потому, что уже много поколений обменивались мыслями с прыгунами и другими низшими существами. И водяные откровенно признавали, что хоть Другие и могут обнаружить их присутствие, читать их мысли они не способны. Поэтому его собственная волна, чуждая господствовавшим некогда обитателям Астры, вполне может остаться незамеченной.

Они… или он… или оно… — скрывалось в северном направлении; Дальгард был в этом уверен. Он посмотрел на северо-запад и впервые увидел примерно в миле от себя шар. Если странный флаер, о котором сообщали водяные, и стоял рядом, отсюда его не было видно. Но разведчик ощущал, что обнаруженный им мозг ближе.

И тут он увидел — чёрный предмет, рывками поднимавшийся в воздух, как будто кто-то его тащил. Предмет был слишком мал для флаера. Уже давно колонисты составили себе представление о физическом облике Других. В общих очертаниях и по размерам они походили на людей. Нет, в том предмете не мог поместиться пассажир. Но тогда что это — или почему?

Предмет кружился по расширявшейся спирали. Дальгард продолжал скрываться за парапетом крыши. Ему почему-то сразу подумалось, что стоит поискать более надёжное укрытие, что тот летающий ящик опасен. Дальгард выбрался из убежища и направился ко входу в центре крыши. Потребовалась минута, чтобы просунуть пальцы в круглые дыры и потянуть. Упрямая крышка подалась, изнутри в лицо ударил затхлый воздух.

В сражении с люком Дальгард на время упустил из виду ящик и потому был захвачен врасплох, когда этот предмет с пронзительно высоким свистом, на самом пороге восприятия, неожиданно вынырнул из-за края крыши и устремился прямо к нему. Дальгард прыгнул в люк и, к счастью, приземлился на крутой рампе. Он потерял равновесие и заскользил в темноту, стараясь затормозить руками; в ушах продолжал звучать пронзительный вопль ящика.

В этой части конического здания дарила полная темнота, и двумя этажами ниже входа, в который он так бесцеремонно влетел, Дальгард сильно ударился о стену. Лёжа в темноте и пытаясь восстановить дыхание, юноша продолжал слышать вопли ящика. А может, это призыв? Размышлять было некогда, следовало побыстрее уходить.

На четвереньках разведчик прополз по короткому коридору и обнаружил следующую уходящую вниз рампу, на этот раз не такую крутую; по ней он вполне мог спуститься стоя. Внизу было светлее, свет пробивался сквозь отверстия в декоративных полосах. Увидел он и дверь, закрытую на запор.

Дальгард даже не попытался открыть её, хотя и положил руку на засов. Ящик — это охотничья собака. Может, он уже привлёк внимание хозяев к этому зданию? Вдруг он откроет дверь и встретится с опасностью, которой должен избегать. Дальгард отчаянно попытался поискать мыслью. Но чуждой волны не нашёл. Может, охотники умеют контролировать свои мысли? Он так мало знал а Других, a водяные так ненавидят своих прежних хозяев, что скорее избегают, чем изучают их.

Шестое чувство разведчика говорило ему, что снаружи никто не ждёт. Но чем дольше он будет медлить, тем меньше будут его шансы. Он должен убраться отсюда — и быстро. Отведя в сторону запор, Дальгард чуть приоткрыл дверь и выглянул на пустынную улицу. В десяти футах дальше темнел проём ещё одной двери, где можно будет укрыться, ещё дальше — узкий переулок под балконом. Он отметил эти укрытия и вышел.

Вроде всё тихо. Юноша побежал. И тут снова раздался разрывающий уши вопль, и летающий ящик устремился на него. Дальгард отскочил от двери и ушёл под балкон: он понимал, что должен уходить, но в укрытие, чтобы этот чёрный предмет не смог его ударить. Вот бы найти вход в подземные коридоры, наподобие уходящих от арены… Но теперь он даже не знал направления на арену, а подняться наверх, чтобы осмотреть местность, не мог.

Разведчик вновь соприкоснулся с чуждым умом! Они шли к нему, по сигналам своего пса. Он не должен позволит им загнать себя. Дальгард подавил приступ паники и попытался справиться с напряжением, туго натянувшим нервы. Бежать бесконечно тоже нельзя. Наверно, именно это им и нужно. И вот он стоял под балконам и пытался не слышать пронзительного вопля, внимательно изучая переулок.

Это был узкий боковой путь, и он не очень мудро поступил, выбрав его; впереди гладкие стелы окружали место, которое когда-то было садом. Дальгард не знал, нападёт ли на него ящик, если захватит на открытом месте, но проверять это глупо… не мог он и судить о скорости его движения.

Стены… Ветерок из переулка донёс запах реки. Возможно, переулок кончается у воды, а Дальгард считал, что если доберётся до воды, то сумеет запутать преследователей. Да и выбирать долго нельзя: чужаки приближались.

Дальгард легко пробежал под балконом, резко повернул, достигнув конца защитной стены, и прыгнул. Пальцы его ухватились за резьбу на стене, он подтянулся и перекинул тело в узкий проход. Над ним по-прежнему нависал выступ строения. Послышался глухой удар: это ящик ударился о преграду. Значит, если у ящика появится возможность, тот действительно ударит его! Это стоило знать.

Разведчик заглянул за стену. Дальше тянулись густые заросли сада, превратившиеся за многие годы отсутствия ухода в сплошную чащу. Если он до неё доберётся, возможно, сумеет скрыться. Дальгард оценивающе взглянул на окно, на дверь, ведущую на балкон. Ножом открыл дверь, зашёл в дом и пробежал по комнатам на первый этаж, к выходу в сад.

На уровне земли колючая путаница ветвей выглядела устрашающе. Придётся прорубать дорогу. Сможет он это проделать и уйти от вопящего раскачивающегося в воздухе преследователя? Заброшенная тропа вроде бы давала слабый шанс на успех, а ещё Дальгард заметил, что кусты в основном начинают ветвиться в нескольких футах над землёй.

Решив попытать удачу, колонист отчаянно врубился в зелёную массу, сметая ножом преграды. И оказался в странном тусклом мире, где мёртвые и живые ветви переплетались, создавая крышу над головой, отгораживали от тепла и света солнца. С влажной поверхности, пачкавшей руки и колени, тянуло разложением и запахом потревоженного перегноя. Пришлось подождать, пока глаза не привыкнут к полутьме; только тогда он разглядел старую тропу, которую выбрал в качестве проводника.

К счастью, через несколько футов беглец обнаружил, что тропа не так заросла, как он опасался. Толстый матрац вверху перекрывал солнечный свет и убивал ростки, и потому удавалось ползти без особых усилий. Дальгард слышал жужжание насекомых, но животных поблизости не водилось. Земля становилась всё более влажной, перегной стал похож на грязь. Разведчик не смел надеяться. Но либо река была уже близко, либо в саду протекал ручей, впадающий в неё.

Преследователь продолжал издавать пронзительные звуки, однако, хотя листва и искажала звук, Дальгард считал, что ящик больше не кружит непосредственно над ним. Может, он сбил его со следа?

Вскоре он увидел ручей или, скорее, цепочку мелких заводей, над которыми сплошным покровом соединялась растительность. Ручей привёл беглеца к стене, там он уходил в дренажное отверстие, и Дальгард был уверен, что сможет в него проползти. Ему не хотелось погружаться в тёмную нору, но другого выхода он не видел. Протискиваясь в слякоти и грязи, чувствуя вокруг влажный камень, разведчик пополз в неизвестное.

Однажды ему пришлось остановиться и убрать камни, врезавшиеся в дно. По другую сторону этого опасного места можно было ползти дальше. Сможет ли ящик выследить его здесь? Он не знал принцип его действия; оставалось только надеяться.

Но вот он увидел впереди серый свет, пополз с новыми силами — и столкнулся с решёткой, за которой — открытый мир. Снова пошёл в ход нож, Дальгард энергично подкапывал преграду. Работал он долго, но наконец решётка рухнула в мутный ручей; Дальгард приготовился тоже погрузиться в него.

Лишь из-за своего опыта охотника он избежал смерти. Какой-то инстинкт заставил юношу увернуться, и чёрный ящик не разбил ему голову, а только скользнул по ней. Но даже от такого удара Дальгард потерял сознание и упал в мутную воду.

14. Пленник

Раф находился в двух кварталах от парившего широкими кругами ящика, когда заметил, как тот остановился и с резким высоким свистом по прямой линии устремился вниз. Через несколько секунд ящик снова поднялся, словно в замешательстве, тем не менее продолжая висеть над этим местом и испуская пронзительный вопль. Пилот перебрался на следующее здание, но всё ещё оставался в квартале от конического сооружения, над которым парил теперь ящик.

Раф в нерешительности остановился. Спуститься на улицу и расследовать? Но, не успев принять решение, пилот увидел передовую группу чужаков на улице внизу, они целеустремлённо двигались к коническому зданию, держа оружие наготове. Судя по их поведению, ящик загнал добычу, которую они так долго искали.

Но всё оказалось не так просто. Испустив ещё один душераздирающий вопль, машина снова взмыла в воздух и полетела над коническим зданием дальше, по-видимому, к улице за ним. Раф понял, что не должен пропустить конца этой охоты, и двинулся по крышам, чтобы занять удобный наблюдательный пункт. Наконец он оказался на крыше склада, выходящего прямо на реку.

Ниже по течению шла маленькая лодка. Два чужака гребли, третий сидел на носу. На некотором удалении по берегу продвигалась ещё одна группа чужаков; обе группы направлялись, по-видимому, к зданию слева от того, на котором укрылся Раф.

Пилот вновь услышал резкий вопль ящика и увидел, как тот подлетел к реке. Но в том направлении была только густая зелень. Конец странной охоты наступил совершенно неожиданно. Раф не был к этому готов, и всё кончилось, прежде чем он сумел как следует разглядеть добычу. Что-то показалось на берегу реки, и в то же мгновение ящик упал вниз, как хорошо нацеленное копьё. Ударил, и существо, которое только что выбралось — насколько мог судить Раф, прямо из-под земли, — упало в воду. Вода сомкнулась над ним, а ящик опустился на берег. Лодка с чужаками устремилась прямо к тому месту, где погрузилось в воду выползшее из зелени существо.

Один из гребцов оставил своё место, перегнулся через борт и нырнул в маслянистую воду. Он сделал две попытки, прежде чем ему повезло и он вынырнул с грузом. Чужаки не пытались втащить пленника в лодку, только держали его голову над водой, и снова направились вниз по течению. Заплыв за край пирса, они исчезли из поля зрения Рафа; вторая группа на берегу подобрала ящик и тоже ушла.

Но Раф видел достаточно; на мгновение он застыл. Существо, которое выползло из земли, получило удар по голове и упало в воду, — он готов был поклясться, что это не мохнатое животное, каких он видел на морском острове. Гладкокожий, похожий по сложению на чужаков… Один их них, преступник, повстанец? На кого шла охота?

Мучаясь сомнениями, пилот перебирался с крыши на крышу, пытаясь установить, куда исчезла лодка, но река везде была пуста. Если чужаки где-то вышли на берег, они просто растворились в городе. Наконец Рафу пришлось воспользоваться своим маяком, и тот провёл его по пустому метрополису к полю.

У шара продолжалась лихорадочная деятельность; чужаки грузили предметы из склада; но Лабле и Хобарт стояли у флиттера. И когда пилот подошёл к ним, капитан пристально взглянул на него.

— Что случилось?

Раф почувствовал, что за время его отсутствия что-то изменилось, Хобарт ждал от него объяснений, которые помогут прояснить обстановку. Он коротко рассказал об охоте и её конце, о поимке незнакомца. Когда он закончил, Лабле кивнул.

— В этом причина. Можете быть уверены, капитан. Виной один из них.

— Виной чего? — хотел было спросить Раф, но это сделал за него Сорики.

Хобарт мрачно улыбнулся.

— Назад мы полетим вместе. Старт завтра рано утром. По какой-то причине нас чрезвычайно поспешно убрали из шара, практически вытолкнули полчаса назад.

Пока было светло, земляне наблюдали за шаром, потом помешала темнота. Они не видели, как пленника провели на борт. Но никто не сомневался, что это было сделано.

На следующий день едва рассвело, как шар поднялся, и Раф повёл за ним флиттер; они направились на запад, навстречу ветру с моря. Внизу никто не подавал никаких признаков жизни. Пролетели над пустынным городом террас, воротами охраняемой территории, пролетели над морскими островами. Раф поднялся выше, не желая видеть остров, на котором чужаки осуществили свою ужасную месть на пути к сокровищнице. И когда Сорики снова установил контакт с кораблём, все испытали огромное облегчение, хотя никто в этом не признался.

— Повернём на север, сэр? — предложил пилот. — Отсюда я смогу провести флиттер по направленному лучу корабля, нам больше не обязательно следовать за ними, — он очень хотел этого и с трудом удерживал руку, которая тянулась к приборам. И когда капитан сразу не ответил, Раф вдруг почувствовал прилив надежды, что капитан отдаст такой приказ и они уйдут от чужаков, которым больше никто не доверял.

Но опять дело испортил Лабле.

— Они нам дали слово, капитан. А одна антигравитационная установка, которую нам вчера показали…

Хобарт покачал головой, и флиттер покорно полетел за шаром через океан.

Проходили часы, но тревога Рафа только усиливалась. Теперь по причине, которую землянин не мог бы объяснить, его охватило странное непреодолимое желание следовать за шаром; это желание превзошло его недоверие и неприязнь к чужакам. Словно с того корабля исходил призыв о помощи. Раф начинал сомневаться в том, что пленник — один из чужаков.

Снова и снова пытался он восстановить в памяти картину пленения, которую видел с крыши здания — слишком далеко высоко, чтобы ясно всё рассмотреть. Он готов был поклясться, что упавшее в воду тело не покрывала шерсть. И одежда, да, на нём была одежда — причем, не бинты, в которые заворачиваются чужаки, — память неожиданно подсказала эту деталь. А разве не светлая была кожа? Может, на этом континенте живёт ещё одна раса, о которой им не сообщили?

Когда наконец они добрались до берега западного континента и прилетели в город чужаков, шар стремительно подлетел к своему месту стоянки, но не остался на крыше, а погрузился в само здание. Раф опустил флиттер на какую-то крышу как можно ближе к главному жилищу раскрашенных чужаков. Однако чужаки к ним не приходили. На землян вообще не обращали внимания. Хобарт расхаживал взад и вперёд по плоской крыше, а Сорики сидел во флаере, поддерживая тонкую нить, связывавшую их с кораблём во многих милях отсюда.

— Не понимаю, — голос Лабле звучал почти жалобно.

— Они так уговаривали нас полететь с ними. Готовы были поделиться своими сокровищами…

Хобарт развернулся.

— Что-то изменилось, — заметил он, — причём равновесие нарушено в их пользу. Всё бы отдал, чтобы побольше узнать о том пленнике. Вы уверены, что это было не одно их мохнатых существ? — спросил он у Рафа, словно надеясь, что пилот своим ответом развеет его сомнения.

— Да, сэр, — Раф колебался. Должен ли он поделиться сомнением в принадлежности пленника к чужакам? Но какие у него доказательства? Всего лишь непонятно почему растущее убеждение.

— Мятежник, вор… — Лабле отмахнулся, как от чего-то неважного. — Естественно, они расстроены из-за неприятностей. Но дело не в этом. Мы на краю новых открытий… Одна их антигравитационная установка стоит целого полёта. Представьте себе, что мы вернёмся на Землю с этим принципом!

— Представьте себе, что мы вернёмся на Землю с целыми шкурами, — шёпотом добавил Сорики. — Обладай мы здравым смыслом венерианской водяной гниды, мы бы стартовали так быстро, что с нами улетели бы и выхлопные газы!

Внутренне Раф соглашался с ним, но его не оставляло желание узнать хоть что-нибудь об этом загадочном пленнике. Вопреки своей обычной сдержанности, пилот испытывал непреодолимое желание действовать. Как будто — Раф отбросил эту дикую мысль — как будто он услышал беззвучный крик о помощи, как будто в голове его на неизвестной волне заработал приёмник. Землянин злился на самого себя за столь фантастические предположения. И в то же время, подойдя к краю крыши, внимательно разглядывал здание, занятое чужаками, словно готовился переползти с крыши на крышу во второй разведочной вылазке.

Наконец космонавты решили, что. Лабле и Хобарт попытаются снова вступить в переговоры с чужаками. После их ухода Раф открыл во флиттере отсек, о котором непрестанно заботился. Присев на корточки, он задумчиво осматривал его содержимое. Набор средств для выживания существенно различается в зависимости от местности, где им собираются пользоваться. Водная планета требует одного, замёрзшая тундра — другого. Но кое-что обязательно для любой местности. Эти предметы и держал сейчас в руках Раф. Разрывные бомбы, запечатанные в пексилодную оболочку, способны остановить любого преследователя, каких встречали земляне на всех исследованных планетах; верёвка, чуть толще обычной нитки для вязания, но невероятно прочная и гибкая; флакончик с таблетками, которые держат человека на ногах, когда кончаются запасы пищи и воды. Всё это Раф держал в особом отсеке.

Он долго сидел, разглядывая свой набор. Потом, словно кто-то другой сделал за него выбор, протянул руку. Верёвку юноша плотно обмотал вокруг пояса, и теперь её можно было обнаружить только при обыске; бомбы положил в закрытый карман на груди, а два плоских флакона с таблетками скрылись в сумке на поясе. Захлопнув дверцу, он выпрямился и увидел, что за ним внимательно следит Сорики. Лишь на мгновение Раф смутился. Он знал, что не сможет объяснить, почему это делает. У него не было объяснения. Сорики на несколько лет старше его, но по должности пилот ему не подчиняется. Он не обязан исполнять приказы связиста.

— Ещё один поход в неизвестность?

Пилот ответил кивком.

— Ну, парень, почему-то мне кажется, что я не смогу удержать тебя. К чему тогда напрягаться? В случае чего, воспользуйся маяком — и глазами!

Раф остановился. В предупреждении связиста прозвучало открытое дружелюбие. Он почувствовал искушение объяснить. Но как объяснить чувство, у которого нет разумного объяснения? Лучше промолчать.

— Не выкапывай больше, чем сможешь похоронить, — пословица напомнила ему о Земле, она была в ходу, когда они улетали. Раф улыбнулся. Но направился не к выходу с крыши, ведущему в глубь здания. Напротив, воспользовался способом, который испробовал в том, другом городе, — перебрался с крыши на соседнюю, удаляясь от населённой части здания. И только потом спустится на улицу.

Либо чужаки вообще не наблюдали за землянами, либо сейчас их интересовало нечто другое. Отойдя на три-четыре квартала от своей цели, Раф забрался в тихое давно заброшенное здание и через него вышел на улицу, ни одного раскрашенного чужака он не встретил. В ухе успокоительно жужжал маяк, привязывая ею к флиттеру и тем самым к безопасности.

Раф знал, что в основном чужаки сосредоточены вокруг центрального здания, в котором он побывал. И считал, что пленника поместили либо в тот же дом, куда опустился шар, либо в центральное административное здание. Сможет ли он туда проникнуть? Пока Раф над этим не задумывался.

Но то, что притягивало его, было настойчиво, как гудение в наушниках. И тут землянину пришла в голову мысль. Если он подчинится этому странному призыву о помощи, может быть, тем самым отыщет то, что ему нужно? Единственная трудность — он не знал, как усилить восприимчивость к этому призыву. Ведь использовать его как компас он не мог.

В конце концов он просто решил двинуться к центру, предположив, что если пленника должны допросить предводители чужаков, его всё равно отведут к ним. Из укрытия пилот через площадь внимательно изучил центральное здание. Оно на несколько этажей возвышалось над соседними башнями; с этими зданиями его соединяли переброшенные через улицы мосты. Скрытно пройти по такому мосту невозможно: сразу заметят.

Насколько Раф мог судить, с улицы в здание вёл только один вход, широкий портал, перекрытый внушительными раскрашенными воротами. Если бы в его распоряжении был флиттер, он мог бы в темноте спрыгнуть с него на крышу. Но пилот был уверен, что капитан Хобарт не одобрит такое предложение.

Под землёй? В том, другом, городе была вырыта целая система подземных ходов; а сам город, хотя и меньше по размерам, был построен в целом по такому же общему плану. Эту мысль стоило проверить.

Юноша скрывался в нише подъезда башни, стоящей напротив административного здания. Дверь этой башни легко подалась, и Раф прошёл через три больших комнаты первого этажа, не обращая внимания на странную мебель; то, что он искал, нашлось в последней комнате — лестница, ведущая вниз.

Под землёй он сделал первое важное открытие. В городе они несколько раз видели наземные машины, некоторые ещё действовали, но Раф быстро понял, что их так мало и запасные части так редки, что машинами пользуются только в случае крайней необходимости. Здесь же использовался совершенно другой способ передвижения. Вдоль туннеля тянулась лента, достаточно широкая, чтобы на ней встали в ряд три-четыре человека. Она не двигалась, а когда Раф решился ступить на неё, лишь прогнулась под его тяжестью. И поскольку лента шла в общем-то по направлению к центру, юноша решил воспользоваться ею. Металлическая дорога чуть дрожала под его шагами, но пилот обнаружил, что может почти бесшумно бежать по ней.

В туннеле было не совсем темно, квадратные пластины в потолке испускали рассеянный фиолетовый свет. Однако впереди виднелось более яркое пятно света, причём расположенное сбоку от дорога. Ещё одна станция этого заброшенного пути? Пилот из осторожности замедлил шаг. Если он не ошибся в направлении, это либо сам центр, либо что-то близкое к нему.

Вторая станция оказалась перекрёстком, где встречалось несколько гибких дорог. Прежде чем выйти на открытое пространство, Раф, затаившись, некоторое время внимательно прислушивался. Но ничего не услышал и не увидел. Вероятно, чужаки сюда давно не спускались.

Увидев ведущую вверх рампу, пилот начал подниматься по ней, но под самым потолком подземного зала встретил препятствие. Пройти дальше здесь было невозможно. Ничего похожего на дверь или замок на гладкой поверхности перемычки. По-видимому, чужаки по какой-то причине отгородились от подземных уровней. Немало обескураженный, Раф вернулся к пересечению лент. Но он не собирался так легко отказываться от своих планов. Разведчик медленно обошёл платформу, разглядывая стены и потолок, и нашёл-таки выход — вентиляционное отверстие, широкую шахту, уходившую в здание наверху.

Отверстие, правда, было закрыто решёткой и расположено довольно высоко, но…

Раф на глаз измерил расстояние и спланировал свои действия. Вход в туннель находился менее чем в двух футах от решётки. А под решёткой проходил карниз. Раф привёл в действие гравитационные, пластины своих космических ботинок, предназначенных для облегчения передвижения в условиях, невесомости. Но их притяжение могло помочь и здесь. И помогло! Он смог подняться, на карниз и, балансируя на нём, сорвать решётку. А теперь…

Пилот посветил фонариком в темную шахту. Удача не покинула его! Вверх уходила цепочка скоб, расположенных через равные, промежутки, должно быть, для удобства рабочих. Подниматься будет легко. Он проверил на прочность первую скобу и решительно протиснулся в шахту.

И действительно, подниматься не составило труда, тем более что в пути ему несколько раз встречались ниши, где механики чужаков работали или отдыхали. На каждом уровне стену шахты прорезали отверстия, забранные решётками, через них было хорошо видно, что находится снаружи.

Вскоре догадка разведчика подтвердилась: он узнал главный зал центральной башни; разглядев его сквозь решётку, Раф направился выше, туда, где, по его предоставлениям, находились помещения предводителей чужаков. Дважды он останавливался, увидев группы разговаривающих пёстро забинтованных и раскрашенных чужаков-штатских, но так как слов их не понимал, то надолго не задерживался.

Он поднялся на восемь этажей, когда случай, везение или тот загадочный призыв о помощи привели его в нужное места и в нужное время. Заметив очередную нишу, землянин забрался в неё и глянул сквозь решётку. В это же самое время дверь в противоположном конце комнаты раскрылась и группа солдат ввела пленника.

Раф широко раскрыл глаза. Это несомненно был тот самый пленник, которого он искал. Но кто этот пленник?

Не покрытое шерстью полуживотное и не тощий раскрашенный чужак, как те, что сейчас держали пленника. С жертвой явно жестоко обращались и теперь он не шёл, его скорее тащили. Рафу на какое-то мгновение показалось, что это один из членов экипажа его корабля. Светлые вьющиеся волосы, загорелое лицо под синяками и кровоподтёками — земные черты, тело, в обрывках одежды — это человек, и сознание Рафа вначале не приняло факта, что человек этот ему не знаком, но когда отряд подошёл ближе, Раф понял, что видит этого человека первый раз.

Впрочем, Раф был уверен, что это не кто иной как землянин. Может, на планету приземлился ещё один корабль? Один из тех ранних кораблей, которые превратились в легенду на Земле? Но кто?.. Когда?.. Почему?.. Раф прижался к решётке, внимательно наблюдая за пленником и его охраной.

15. Арена

С каждым ударом сердца в голове прокатывались волны боли, невозможно было ясно думать. Но разведчик колонии, едва очнувшись, понял, что находится в корабле-шаре. А теперь он знал наверняка, что его перевезли через море, где-то далеко остались его континент и Хоумпорт, и что теперь у него нет надежды на спасение.

Своих похитителей он почти не видел, стражники, переводившие юношу из одного места заключения в другое, с ним не разговаривали, а сам он не пытался общаться с ними, так как вначале был слишком слаб и ошеломлён, потом осторожен. Это точно были Другие, а ему с самого рождения внушали не доверять прежним хозяевам Астры.

Дальгард окончательно пришёл в себя только когда его привели в какую-то комнату, явно находившуюся в здании центра управления этой цивилизацией; значит, ему предстояла встреча с предводителями врага. Он с любопытством стал осматриваться, когда стражники провели его в дверь.

На возвышении, на высоких радужных подушках сидели, повернув ноги под немыслимым углом, три чужака. Один в чёрном, в таких же доспехах, как и стражники, но остальные двое в ослепительных разноцветных повязках, которые окутывали их тонкие конечности и раздувшиеся тела. Насколько позволял судить толстый слой краски, эти двое были старше офицера. Но ничто в них не свидетельствовало, что возраст их смягчил.

Дальгарда поставили перед этой тройкой, как перед трибуналом. Нож у него отобрали, пока он ещё был без сознания, руки завели назад и сковали своеобразными наручниками — стержнем с двумя петлями. Он явно не мог угрожать присутствующим, однако солдаты окружили его с оружием наготове и следили за каждым движением. Разведчик облизал потрескавшиеся губы. Совсем рядом скрывалось нечто, чем они не управляют и чему не могут помешать. Где-то недалеко его ждала помощь…

Не от водяных, нет, но тем не менее колонист был уверен, что вступил в контакт с сознанием друга, — уже с того момента, как он пришёл в себя на корабле-шаре и почти неосознанно послал призыв о помощи на волне, на какой обменивался мыслями с племенем Сссури. Именно тогда он и соприкоснулся с тёплой мыслью — не холодной мыслью чужака. Разведчик был уверен, что среди врагов находится его потенциальный спаситель, — может, на борту того странного флаера, который видели водяные, но которого сам он ещё не видел?

С того момента Дальгард напряжённо старался не утратить контакта с непонятным сознанием, продолжал звать на помощь, хотя и не мог свободно проникнуть в него, как со своими соплеменниками или с Сссури и его морским народом. И теперь, стоя в самом сердце вражеских владений, полностью во власти чужаков, он сильнее, чем раньше, чувствовал присутствие мозга, в который не мог войти, но который каким-то странным образом воспринимал его призыв. Этот мозг был совсем близко. Дальгард всматривался в раскрашенные лица, пытался проникнуть за эти маски, но был уверен, что среди них нет того, кого он искал. Но — он должен был находиться здесь! Контакт так силён… Дальгард удивлённо посмотрел на стену за возвышением, тщетно пытаясь увидеть то, что чувствовал. Он готов был дать клятву ножа, что незнакомец рядом, его можно увидеть, услышать в эту минуту!

Пока юноша был занят этими мыслями, к нему приблизился стражник. Наручники с него сняли, но два чужака тут же перехватили руки и выставили их вперёд. Офицер с возвышения бросил одному из стражников металлическое кольцо.

Солдат, державший левую руку Дальгарда, грубо надел на неё кольцо и потянул его вверх, сколько позволяла рука. И тут разведчик вспомнил, что уже видел такое кольцо — только где? На передней лапе ящера, которого он застрелил!

Офицер взял второе кольцо и надел себе на руку таким образом, чтобы оно касалось кожи, а не обмоток. Дальгарду показалось, что он понял. Это приспособление для связи. И разведчик сразу насторожился. Впервые встретившись с водяными, его предки общались путём прикосновения, кладя ладонь на ладонь водяного. В последующих поколений, когда новая способность развилась, физический контакт перестал быть обязательным. Однако здесь… Глаза Дальгарда сузились, линия рта затвердела.

Он всегда принимал оценку водяных: Другие — их древний враг, всевидящие и всезнающие, их умственные способности недоступны определению и описанию. И теперь разведчик ожидал грубого вторжения в свой мозг, предполагая, что из него извлекут всё, что он знает, и что хотят знать враги.

И потому немало удивился, когда в его сознании прозвучали простые, почти детские слова. Но пока юноша готовился ответить, другая часть сознания смотрела и слушала, ждала нападения, в котором он был уверен.

«Ты… кто… что?..»

Он заставил себя выглядеть удивлённым. И не допустил ошибки, ответив мыслью. Если Другие не знают, что он умеет общаться мыслью, незачем сообщать им об этом.

— Я со звёзд, — медленно ответил он вслух, пользуясь языком Хоумпорта. Он уже давно не говорил вслух, и потому собственный голос непривычно и хрипло прозвучал в ушах. Дальгард не знал, какое впечатление эти архаически произнесённые звуки произведут на слушателей.

К удивлению колониста, его ответ не поразил спрашивавшего. Офицер-чужак словно этого и ожидал. Но прежде чем обратиться к своим соседям со щебечущей речью, он снял с руки кольцо. Его соседи что-то ответили, офицер продвинулся вперёд на дюйм и внимательно посмотрел на Дальгарда, снова надевая кольцо.

«Ты не похож… на других…»

— Не понимаю. Других, как я, здесь нет.

Один из штатских дёрнул офицера за рукав, очевидно, требуя перевода, по тот нетерпеливо отмахнулся.

«Ты пришёл с Неба… сейчас?..»

Дальгард покачал толовой, потом понял, что вряд ли его жест понятен.

— Давно. Пришли мои предки.

Чужак выслушал это, потом снова снял кольцо и обратился к своим соседям. Последовал оживлённый обмен щебетаниями.

«Ты шёл с зверями… — пока остальные продолжали щебетать, офицер выдвинул чёткое обвинение. — Тебя не смогли бы отыскать, если бы не вонь зверя на тебе».

— Никаких зверей я не знаю, — твёрдо ответил Дальгард. — Морской народ — мои друзья!

Понять выражение этих раскрашенных лиц невозможно, но прежде чем офицер в очередной раз снял кольцо и прервал контакт, Дальгард ощутил его почти истерическое отвращение. По мнению чужака, колонист признался в самом невероятном преступлении. После того как он перевёл слова землянина, трое на помосте замолчали. Даже стражники отодвинулись от пленного, словно прикосновение к нему оскверняет. Один из штатских встал, что-то выразительно сказал и ушёл, словно больше не хотел иметь к этому отношения. Через одну-две секунды второй последовал его примеру.

Офицер повертел в пальцах кольцо, его тёмные глаза с узкими зрачками не отрывались от лица пленника. Потом он принял решение. Снова надел кольцо на руку и слова, которые услышал пленник, прозвучали отчуждённо и холодно, словно его перестали считать разумным существом, но чем-то таким, чему нет места в организованной вселенной:

«Друзья зверей — к зверям. И как кончают звери, так кончишь и ты. Сказано».

Один из стражников сорвал браслет с руки Дальгарда, стараясь при этом не коснуться его тела. Тот, кто снова надел на него наручники, выразительно вытер руки о свои повязки.

Но перед тем, как они стволами своего оружия толкнули его к выходу, Дальгард наконец установил источник странного мысленного контакта, и не только установил, но и проник сквозь барьер между чужим и своим мозгом, вступил в контакт, такой же четкий, как с Сссури. И возбуждение от этого открытия чуть не выдало его.

Землянин! Один из тех, кто путешествовал вместе с чужаками? Но он ясно ощутил недоверие этого человека к чужакам. Он скрывался от них, они не знали об его присутствии. Он не враг, и он не мог быть миротворцем, человеком Мира! Ещё один беглец с недавно ушедшего корабля? Дальгард направил мысленное предупреждение. Если бы только он мог добраться до водяных! Это послужило бы поворотным пунктом во всём деле!

Уходя в окружении стражников, Дальгард отчаянно планировал, упрощал, пытался убедить в срочности и важности своего сообщения. Незнакомец был совершенно сбит с толку, поражён появлением Дальгарда, его умением пользоваться мысленным контактом. Но если он будет действовать правильно, если только сможет… Разведчик из Хоумпорта не знал, что его ждёт, но теперь, когда другой человек узнал о нём и который не доверяет чужакам, у него появились слабые шансы. Дальгард оборвал контакт. Нужно подготовиться к любой возможности…

Раф смотрел, как удивительное привидение выводят из комнаты внизу. Он дрожал, но не от холода. Вначале шок от этой речи, знакомой, хотя и с необычным произношением звуков, потом резкий контакт — мозг к мозгу. Его страстно предупреждали, чтобы он не выдал себя. Незнакомец — землянин, Раф готов был в этом поклясться. Значит где-то на этой планете существует колония землян! Один из легендарных кораблей беглецов, которые ушли в космос во время правления Мира, благополучно завершил полёт и основал здесь поселение!

Одна часть сознания Рафа раскладывала по местам детали головоломки, сортировала сведения, другая занималась посланием незнакомца. Пилот понимал, что пленному грозит опасность. Он не мог понять всего происшедшего, этого разговора с чужаками, но у него сложилось впечатление, что пленного не только судили, но и приговорили. И он чувствовал себя обязанным ему помочь.

Но как? К тому времени как он вернётся к флиттеру или отыщет Хобарта и остальных, будет уже поздно. Он должен действовать, и немедленно: очень уж настоятельно прозвучала просьба незнакомца. Руки Рафа сами устремились к решётке, но он тут же понял, что отверстие для него слишком мало.

Возвращаться в подземные пути — потеря времени. Однако другого выхода он не видел. И что, если он не сумеет найти пленника? Как отыскать его в этом лабиринте под пустынным городом? Продолжая размышлять, пилот нащупывал скобы на обратном пути. Спустившись на два этажа, он увидел новое забранное решёткой отверстие, гораздо большее. Раф остановился, примерился и понял, что протиснется, если сумеет снять решётку.

Достав инструменты из сумки на поясе, он принялся сражаться не только с упрямым металлом, но и со временем. Странный умственный контакт оборвался. Но Раф был убеждён, что время от времени получает сигналы. Их как раз хватало, чтобы понять, что пленник ещё жив. И каждый раз, получая такой сигнал, Раф удваивал усилия в борьбе с прутьями. Наконец его решимость одержала верх, решётка выгнулась и с ужасным грохотом упала на пол.

Пилот просунул ноги в отверстие и принялся отчаянно извиваться, в любой момент ожидая увидеть привлечённый шумом комитет по встрече. Но когда он спрыгнул на пол, помещение оставалось пустым. Вскоре он понял, что тихо во всём здании, как будто все ушли из него. Тишина подействовала на него как шпоры.

Раф побежал по коридору, стараясь приглушить топот своих космических ботинок, и добрался до ведущей вниз лестницы. Тут он остановился, не зная, куда направиться. Но сразу заметил внизу группу чужаков. Они быстро, явно торопясь, уходили.

Эта небольшая группа, очевидно, шла на какое-то собрание. И тут землянин впервые увидел женщин чужаков. Вернее, он решил, что закутанные в покровы скользящие по полу существа — это и есть женщины чужаков. Их было четыре в группе, каждую сопровождали по двое мужчин, и высокие голоса звучали в коридоре, как пение птиц. Если повязки у мужчин были пёстрые, то многоцветие женщин просто поражало: опаловое облако с меняющимися цветами полностью скрывало их черты.

Голоса мужчин зазвучали грубее и настойчивей, вся группа пошла ещё быстрее, так что мягкое скольжение перешло в почти непристойную рысцу. Раф, вынужденный держаться далеко позади, чтобы не выдать себя шагами, кипел от нетерпения.

Чужаки, никуда не выходя, продолжали спускаться. К счастью, путь оказался недолог. Впереди посветлело, там выход.

Раф затаил дыхание, держась в удалении от чужаков. Во дворе, окружённом башнями и зданиями города, оказалась ещё одна арена, такая же, как та, с мёртвыми ящерами. Сверкающие ярко одетые чужаки рассаживались на ярусах сидений. Мест имелось по крайней мере на тысячу зрителей, занято же было меньше половины. Если это весь народ чужаков, он явно вырождается.

Раф спрятался в проходе между рядами сидений; непосредственно под ним находилось забранное решёткой отверстие — выход на покрытую песком арену, К счастью, поблизости не уселся ни один чужак.

К тому же все они внимательно следили за событиями внизу. Раскрылась дверь, ведущая на песок, в неё вытолкнули пленника. Либо чужаки ещё сохранили представление о честной игре, либо надеялись продлить удовольствие, только руки у пленника развязали, и он держал в них копьё.

Вспоминая древние легенды о суровом прошлом своей планеты, Раф понял, что пленнику предстоит сражаться за жизнь. Вопрос в том, с кем сражаться.

Раскрылось ещё одно отверстие на краю арены, оттуда вышло покрытое шерстью существо; на ходу оно пошатывалось, но чешуйчатая рука тоже сжимала копьё. Сделав шаг, существо остановилось, его круглая голова начала поворачиваться, из широкого рта капала слюна. Тело его покрывали многочисленные раны, во многих местах шерсть была сорвана; очевидно, оно долго подвергалось жестокому обращению или пыткам.

Зрители поощрительно завопили. Мохнатое существо увидело человека в нескольких футах от себя. Оно застыло, отвело руку, нацелило копьё. Потом так же неожиданно опустило оружие, упало на песок и протянуло руки к пленнику.

Крики зрителей зазвучали угрожающе. Многие вскочили, показывая на двоих внизу. А Раф, воспользовавшись моментом, пробежал по проходу к решётке и увидел, что её легко открыть с его стороны. И тут послышался новый звук. Не крики зрителей, обманувшихся в своих ожиданиях, а свистящий кошмарный вопль.

Отверстие ограничивало поле зрения Рафа, но его хватило, чтобы увидеть часть чешуйчатой спины непосредственно под собой. Пилот выхватил из кармана бомбу и коснулся ботинками песка в тот момент, когда драма достигла кульминации.

Мохнатый лежал на песке, уже ни о чём не заботясь. Над его искалеченным телом, пригнувшись, стоял человек, нацелившись крошечным копьём в горло огромному ящеру. Рептилия не торопилась убивать. Шипя, она приподнялась, со злобным интересом рассматривая добычу. Но не было времени гадать, сколько ещё она будет воздерживаться от смертельного удара.

Раф зубами выдернул чеку и сильно бросил бомбу, так что она упала между массивными ногами ящера. Он заметил, как расширились глаза увидевшего его человека. А потом пленник упал, прикрывая своим телом мохнатого. В то же время ящер взмахнул лапой, но она пронеслась в воздухе, и прежде чем он смог ударить вторично, бомба взорвалась.

Разорванное взрывом на части, чудовище умерло мгновенно. А пленник не стал мешкать. Прежде чем изумлённые зрители поняли, что происходит, он вскочил на ноги и подхватил мохнатого. Почти неся на себе второго пленника, он побежал, но не в сторону Рафа, а к тому отверстию, через которое вышел на арену. И в то же самое время Раф получил мысленное послание:

«Сюда!»

Обежав части огромного тела, Раф подчинился этому приказу, несколькими шагами догнал двоих и подставил руку, принимая на себя часть тяжести.

— У тебя есть ещё эти вещи силы? — речь пленника звучала странно архаично.

— Ещё две бомбы, — ответил пилот.

— Может, придётся взрывать эти ворота, — пленник тяжело дышал.

Раф достал станнер. Ворота уже открывались, клин ярко раскрашенных воинов высыпал из них, все держали оружие. Раф провёл лучом, широко и с максимальным зарядом. Один из чужаков всё-таки успел выстрелить, прежде чем ноги его подогнулись и он упал. Язык пламени задел плечо Рафа. Но тут сопротивление прекратилось, и двое с почти бесчувственным третьим, перепрыгивая через тела стражников, вбежали в коридор за воротами.

16. Неожиданное нападение

Столько всего случилось за последний час, что у Дальгарда не было возможности ни планировать свои действия, ни даже разобраться во впечатлениях. Он не догадывался, откуда появился незнакомец, который теперь принял на себя часть веса раненого водяного. Его одежда, шлем, прикрывающий голову, скорее походили на одеяния чужаков, чем колонистов. Но под этой одеждой находился человек, такой же, как и все люди колонии. Дальгард не верил, что это миротворец, человек Мира: всё, что этот человек сделал, противоречило легендам о тёмных днях прошлого Земли, легендам, которые Дальгард слышал с детства. Но откуда он взялся? Единственный ответ — ещё один корабль беглецов.

«Мы во внутренних путях, — они бежали по коридорам прочь от арены, и Дальгард пытался достичь сознания водяного. — Знаешь ли ты их?..» — у колониста промелькнула слабая надежда, что морской житель знает путь к спасению. Ведь он долго находился в плену.

«…вниз, на нижние уровни… — последовала медленная мысль, поддержанная слабеющей волей. — Нижние… уровни… дорога к морю…»

На это и надеялся Дальгард, на проход, ведущий к морю и к безопасности, такой, какой нашли они с Сссури в другом городе.

— Что мы ищем? — спросил незнакомец, и Дальгард понял, что тот не воспринял, обмена мыслями. Слова незнакомца звучали странно, с необычным акцентом.

— Нижний путь, — ответил он на языке своего народа.

«Направо…» — водяной, преодолевая слабость, поднял голову и осматривался, словно искал знакомые приметы.

Направо уходило небольшое ответвление пути, и Дальгард решительно свернул в него, уводя за собой остальных двоих. Проход был узкий, дважды им встретились закрытые двери, а закончился путь глухой стеной. Незнакомец повернулся, держа в руках своё странное оружие: они услышали позади крики преследователей. Водяной же высвободился, опустился на пол и стал копать когтистыми пальцами.

«Открой здесь, — ясно послышалась его мысль, — и вниз!»

Дальгард опустился на одно колено и увидел люк. Но ведь его ещё нужно было поднять. Нож у него отобрали, копьё, которое ему дали на арене, разведчик выронил, когда потащил водяного. Он с надеждой посмотрел на незнакомца. У того тонкую талию обхватывал пояс со множеством карманов и сумок с инструментами, которых житель примитивной колонии не знал. Но был там и широкий нож, и Дальгард протянул к нему руку.

— Нож…

Незнакомец удивлённо взглянул на свой нож, словно забыл о нём. Затем одним быстрым движением выхватил его из ножен и протянул Дальгарду.

Шум позади усиливался. Разведчик колонии сосредоточился на работе, всунул лезвие в щель и принялся освобождать крышку люка. Как только позволило пространство, водяной присоединил свои усилия. Крышка поднялась и со звоном упала в сторону, открыв тёмную яму.

— Достал их! — крикнул незнакомец. Он нажал гашетку своего оружия. Там, где ответвление встречалось с главным коридором, послышались крики, потом наступила тишина.

«Вниз…» — водяной подполз к краю отверстия. Оттуда поднимался влажный гнилой запах. Теперь, когда шум в коридоре стих, Дальгард услышал снизу знакомый звук — плеск воды.

— Как спуститься? — спросил он у водяного.

«Глубоко, а лестницы нет…»

Дальгард распрямился. Что ж, прыжок вниз лучше, чем снова попасть в руки Других. Но готов ли он к такому отчаянному решению?

— Глубоко там? — незнакомец наклонился через край и всматривался в темноту.

— Он говорит: «да», — Дальгард кивком указал на водяного. — И скоб для спуска нет.

Незнакомец одной рукой порылся под одеждой, в другой он по-прежнему держал оружие, и извлёк конец верёвки. Дальгард с готовностью схватил её, рывком испытал первый фут. Никогда он такого не видел: верёвка была лёгкая и одновременно очень прочная. Его радость почувствовал и водяной, который сидел, по-совьи глядя на кольца верёвки; незнакомец продолжал вытягивать её из-под одежды.

Конец шнура привязали к крышке. Потом водяной обвязался другим концом, и Дальгард начал опускать его. Часть тяжести принимала на себя крышка. Второй конец верёвки уже опасно приблизился к пальцам разведчика, когда последовал условный рывок снизу и натяжение ослабло. Тогда Дальгард повернулся к незнакомцу.

— Иди. Я послежу за ними, — незнакомец указал оружием на коридор.

Дальгарду пришлось согласиться, что это разумно. Он проверил привязь и нырнул в темноту. Юноша сорвал кожу на ладони, тормозя слишком стремительный спуск. И приземлился по колени в воду, от которой поднимался весьма неприятный запах.

«Всё в порядке! Спускайся!..» — он вложил в эту мысль, направленную вверх, всю свою силу. Когда незнакомец не послушался, Дальгард подумал, что придётся подниматься наверх и помогать ему. Может, чужаки прорвались и захватили его? Что там случилось? Но тут верёвка дёрнулась в его руках. Чуть позже сверху послышался голос:

— Очистите место! Спускаюсь!

Дальгард отошёл из-под отверстия, туда, где ждал водяной. Последовал всплеск: это незнакомец упал в ручей, они сразу потянули за верёвку, и та упала.

— Куда дальше! — послышался голос из темноты.

Чешуйчатые пальцы схватили правую руку Дальгарда и потянули. Тот в свою очередь взял за руку незнакомца. И вот, держась друг за друга, трое побрели по зловонной жидкости. Вскоре они вышли из первого туннеля в другой, более широкий, но здесь и вонь стала сильнее, от неё перехватывало горло, кружилась голова. Казалось, конца этим путям нет; Дальгард догадывался, что они пробираются по канализации древнего города.

Только водяной знал, куда они идут, хотя и он раз или два останавливался у боковых проходов, словно обдумывая направление. Так как человек с арены принял этого проводника, Раф тоже полагался на него. Но всё же гадал, сумеют ли они когда-нибудь выбраться на поверхность.

Неожиданно землянин вздрогнул: ведущий больно сжал его руку. Они остановились, жидкость плескалась вокруг, и пилот подумал, сможет ли он потом очиститься. Когда беглецы снова тронулись в путь, пошли гораздо быстрее. Его спутники торопились, но Раф не был готов к зрелищу, которое увидел в открывшейся перед ними высокой пещере.

Здесь было светло, свет странный, какой-то холодный, но Рафа поразил вовсе не свет. На карнизе над зловонным ручьём замерли ряды мохнатых воинов, все с копьями, с ножами на поясе, все молчат. Круглыми немигающими глазами смотрели они на троих вышедших из бокового прохода. Спасённый водяной выпустил руку Дальгарда И прошёл вперёд, прямо к ожидающим воинам. Ни он, ни они не издавали ни звука, но Раф догадывался, что у них какая-то другая форма общения, может, та же способность к телепатии, которую проявил удивительный человек рядом с ним.

— Они из его племени, — объяснил этот человек, чувствуя, что Раф не понимает. — Они пришли, чтобы спасти его, потому что он — Говорящий-За-Многих.

— Но кто они? И кто ты? — Раф задал два вопроса, которые мучили его с самого начала приключений.

— Они морской народ, наши друзья, наши братья по ножу. А я сам из Хоумпорта. Моё племя прилетело со звёзд на космическом корабле. Корабль не с этой планеты. И мы уже много лет живём здесь.

Теперь водяные, зашевелились. Несколько вышли вперёд, приветствуя своего вождя, помогая ему подняться на карниз. Но когда Раф двинулся к карнизу, Дальгард удержал его.

— Подожди, пока не позовут… У них свои обычаи. А это военный отряд. Это племя не знает моего, только по слухам. Подождём.

Раф разглядывал рады воинов морского народа. Свет струился из шаров, которые нёс каждый двадцатый воин; в шарах плавали какие-то фосфоресцирующие существа. Копья у водяных были тонкие, с зазубренными наконечниками, ножи длиной с меч. Пилот вспомнил огнемёты чужаков и подумал, что водяным не победить.

— Конечно, нож против огня — неравная схватка!

Раф вздрогнул, поражённый и раздражённый тем, как легко были прочитаны его мысли.

— Но что ещё можно сделать? Нужно сражаться, даже если всё племя уйдёт в Великую Тьму. Нужно помешать им.

— О чём ты? — спросил Раф.

— Разве не правда, что Другие перелетели через море, чтобы разграбить забытое хранилище знаний? — ответил его спутник. Он говорил медленно, будто с трудом подбирая слова. — Сссури сказал, что они прилетели для этого.

Раф, вспомнив, что видел: опустошённые полки и столы, — мог только кивнуть.

— Значит, правда и то, что у них скоро появится нечто худшее, чем огонь, с которым они на нас охотятся. И они нападут не только на Хоумпорт, но и на вашу колонию. Водяные научили нас, что в природе Других господствовать, они успокоятся только тогда, когда всё живое на планете попадёт к ним в рабство.

— Наша колония? — Раф на мгновение отвлёкся. — Но я из экипажа космического корабля, у нас нет никакой колонии.

Дальгард посмотрел на незнакомца. Его догадка оказалась верной. Новый корабль, другой корабль пересёк космос и нашёл их. Он пересёк тёмные просторы, как это когда-то сделали первые старейшие! Новые беглецы прилетели, чтобы построить себе новый дом. Это поразительная новость, её нужно принести в Хоумпорт. Но она может и подождать. Морские люди приняли решение.

— Что они собираются делать? — спросил Раф.

Водяные не отступали, напротив, соскальзывая с карниза в воду, строились неровными рядами.

Дальгард ответил не сразу; вначале он послал мысль, не только спрашивая, но и подтверждая свою близость морскому народу. У них одна цель… Он повернулся к незнакомцу.

— Они выступили на войну с Другими. Тот, кто привёл нас сюда, тоже знает об их новых опасных знаниях. Если им не положить конец, прежде чем они смогут использовать эти знания… — колонист пожал плечами, — водяные должны будут отступить в глубины. А мы не сможем уйти за ними… — он сделал быстрый жест, словно провёл ножом по горлу. — Какое-то время Другие становились только слабее, число их постоянно уменьшалось. У них мало детей, иногда проходят годы, прежде чем рождается новый. И они многое забыли. Но сейчас они снова могут возвыситься, не только знаниями и силой оружия, но и числом. Водяные следят за ними, они согласны были ждать, считая, что время само всё решит. Но теперь время не на нашей стороне.

Раф смотрел на мохнатых воинов, с их копьями и ножами. Вспомнил скалистый остров, на который чужаки вылили море огня. У этого отряда не будет никаких шансов.

«Но у твоего оружия будут, — землянин ясно понял эти слова, хотя они и не были произнесены вслух. Раф сунул руку в карман, где лежали ещё две бомбы. — И это не только наша битва, но и твоя».

Но это всё-таки не его битва. Дальгард зашёл слишком далеко. Раф ничем не связан с этим миром, РК-10 ждёт, чтобы унести его отсюда. Ввязываться в войну — да это противоречит всем приказам, всей его подготовке! Пилот опустил руку на пояс. Он не позволит втягивать себя в глупость, пусть даже «колонист» и читает его мысли.

Первые ряды водяных уже миновали их, направляясь в том направлении, откуда пришли пленники. На взгляд Рафа, никто из водяных не обращал внимания на людей, хотя, вероятно, они поддерживали умственный контакт с его спутником.

— В их глазах ты уже один из нас, — на этот раз Дальгард не забыл произнести слова вслух. — Когда ты пришёл к нам на выручку на арене, они поверили, что ты один из нас. Неужели ты думаешь, что сможешь спокойно вернуться и пройти по городу?.. Так вот оно что! — дыхание разведчика прервалось; он уловил мысль Рафа.

— Вас здесь несколько! Но Другие уже приняли меры против них из-за того, что ты сделал!

Раф, уже собравшийся присоединиться к водяным, застыл на месте. Эта мысль не приходила ему в голову. Что случилось с Сорики и флиттером, с капитаном и Лабле, которые находились в самом сердце владений чужаков, когда он бросил им вызов? Вполне логично, что раскрашенные теперь их всех считают опасными. Он должен срочно вернуться к флиттеру, помочь тем, кого, сам того не желая, подверг опасности…

Дальгард поравнялся с ним. Он сумел отчасти прочесть мысли спутника, хотя в них было трудновато разобраться. Чем дольше он находился рядом с незнакомцем, тем лучше осознавал различия между ними. Внешне они кажутся принадлежащими к одному виду, но внутренне… Дальгард нахмурился. Об этом он должен подумать позже, когда будет время. Но он понял тревогу незнакомца. Действительно, Другие могут отомстить за деяния землянина его товарищам.

Они вместе присоединились к водяным. Никто не разговаривал, ничто не заглушало плеска воды. Раф заметил, что они идут не прежним путём. И сразу Дальгард ответил на его невысказанный вопрос.

— Мы ищем другой вход в город, это племя о нём давно знает.

Раф с охотой побежал бы, но он не мог двигаться быстрее своих проводников; те шли не очень быстро, но и не останавливались на отдых. Пилот решил, что канализационная сеть пронизывает весь город. Свернув в четвёртый по счёту туннель, они вышли из воды на сухое место; проход тянулся вдаль, иногда резко поворачивая.

От него, как корешки от основного корня, отходили боковые коридоры, и время от времени в них сворачивали небольшие группы водяных; уходили они без приказов и прощания. У пятого такого ответвления Дальгард взял Рафа за руку и повёл в сторону.

— Нам сюда, — разведчик напряжённо ждал ответа. Если незнакомец откажется, план, который составил Дальгард за последние полчаса, провалится. Но он по-прежнему надеялся, что с помощью Рафа, с помощью того, что есть у Рафа, сумеет осуществить свой план и обеспечить не только свою безопасность и безопасность племени водяных. Вся Астра освободится от вечного страха, весь невинный морской народ, все его соплеменники в Хоумпорте. Если понадобится, он готов был заставить Рафа действовать. Колонист сознательно не использовал мысленный контакт: зная, что встретится с невысказанным негодованием. Если потребуется — руки Дальгарда сжались в кулаки, — он ударит незнакомца, отберёт у него… Разведчик быстро отбросил эту мысль. Возможно, теперь, когда мысленный контакт установлен, незнакомец сумеет её прочесть.

Однако, к счастью, Раф послушно свернул в боковой туннель в сопровождении шестерых водяных. Проход постепенно становился уже, вскоре пришлось ползти на четвереньках мимо грубых неотделанных стен, не то что в других туннелях. Водяные, меньшие по размерам, проходили без труда, но Раф дважды цеплялся поясом, и ему приходилось высвобождаться.

Один за другим они забрались в вентиляционную шахту, такую же, как в центре. Раф уловил объяснение Дальгарда.

«Мы сейчас в здании, где находится их небесный корабль».

— Я знаю это здание, — с готовностью ответил Раф, он был рад оказаться на знакомой территории. Цепляясь за скобы, которые освещал фонарь водяного, пилот упорно взбирался вверх; ему хотелось только одного — чтобы первый поднимался быстрее.

Сняв решётку вверху шахты, бойцы один за другим выбрались в пыльное, тускло освещённое помещение, полное бездействующих механизмов. Судя по их состоянию, уже давно никто этими машинами не занимался. Но водяные приближались к выходу из зала очень осторожно, и Раф подумал, что в соседнем помещении может быть не так.

Раф заметил, что его спутник-человек держит наготове один из ножей водяных, и сам достал свой станнер. Он никак не мог забыть огнемёты, которые в любой момент могут нацелить на них из-за этой двери чужаки. Возможно, они шли прямо в ловушку.

Он ожидал, что на его мысли ответит Дальгард. Но разведчик решил не тревожить незнакомца. Тот обязательно должен был помочь нападающим. И Дальгард быстро шёл вперёд, на первый взгляд, позабыв Рафа.

Один из водяных уже работал у двери, используя древко копья в качестве рычага. Зал за дверью тоже наполняли механизмы. Но эти машины были живы; от их корпусов доносилось слабое гудение. Водяные разбежались, отыскивая укрытия; люди повторили их маневр.

Пилот, оставаясь в укрытии, видел, как легко, словно тень, пробежал водяной, отвёл руку назад и бросил копьё. Раздался слабый свист оружия в воздухе. Послышался крик, водяной исчез в темноте и вернулся через несколько секунд, вытирая свое копьё. Остальные вышли из укрытий и собрались вокруг. Люди последовали их примеру.

Перед ними открылась ведущая вверх лестница, водяные быстро начали подниматься; их босые ноги производили слабый шелестящий звук, который заглушало звяканье ботинок Рафа. Отряд был настороже, готов к неприятностям, и пилот тоже не выпускал из рук станнер.

Однако внезапный маневр на самом верху подъёма удивил его. Землянин не слышал никакого сигнала, но все воины в один миг прижались к стене. Дальгард тоже привлёк Рафа к себе, мускулистая рука разведчика втолкнула пилота в узкую щель. Только один из водяных остался наверху. Он осторожно отодвинул дверь вбок и прополз в проём.

Остальные тем временем нацелили копья на дверь. Раф настроил оружие на максимально широкое действие, как тогда, в туннеле у арены.

Послышался крик, призыв на помощь, и первый смелый водяной вкатился назад. Но не один. За ним вбежали два солдата-чужака. Огненный язык коснулся водяного, прежде чем он смог увернуться. Раф выстрелил, не целясь. Оба часовых упали и неподвижно застыли на площадке.

Дальгард потащил Рафа.

— Путь открыт, — сказал он. В голосе его звучало возбуждение.

17. Свобода в разрушении,

Раф ошеломлённо подумал, что они находятся теперь в самом сердце здания. Над ними возвышался шар корабля. У его люка валялись груды ящиков, которые он видел в складе на другом континенте. Разгрузка корабля чужаков была торопливо прервана.

Так как водяные и Дальгард не прятались больше, Раф решил, что они больше не опасаются нападения. Но едва отведя взгляд от корабля, пилот обнаружил, что не только разведчик колонии, но и большинство водяных собрались вокруг него, как будто ждали действий от него.

— В чём дело? — землянин каким-то образом чувствовал это, мысленное давление, желание побудить его что-то сделать. Но упрямое стремление к независимости заставило его сопротивляться. Он не позволит, чтобы его принуждали.

— Наконец-то… — Дальгард заговорил вслух, старательно избегая мысленного контакта, который вызывал такое противодействие Рафа. Как бы ему хотелось, чтобы тут оказался кто-нибудь из старейших Хоумпорта. Так мало времени… Но этот незнакомец практически без усилий может осуществить то, что они должны сделать. Если только удастся убедить его действовать. — Наконец-то мы оказались в сердце того, что осталось от цивилизации Других. Уничтожь его, и уже неважно, смогут ли они убить нас. Потому что мы лишим их будущего.

Раф понял. Поэтому его и привели сюда. Они хотят чтобы он использовал свои бомбы. И частью сознания пилот уже определял места, куда лучше всего поместить бомбы, где они вызовут самое сильное разрушение. Эта часть сознания признавала логику рассуждений Дальгарда. Раф сомневался в возможности восстановить шар; он знал также, что большая часть снаряжения, которое привезли со склада, невосполнима. Бомбы не предназначались для такого использования. Это оборонительное оружие, так он его и использовал на арене против ящера. Но если их правильно разместить…. Руки его уже невольно устремились к закрытому карману на груди.

Дальгард увидел этот жест, напряжение его начало спадать. Но тут незнакомец опустил руки и повернулся к разведчику, упрямо сведя брови.

— Это не моя борьба, — категорически заявил он. — Мне нужно вернуться к флаттеру, на корабль…

В чём дело? Дальгард пытался понять. Если чужаки победят, незнакомец окажется в не меньшей опасности, чем и все остальные. Неужели он верит, что Другие позволят основать колонию на принадлежащей им планете?

— Тогда для тебя здесь не будет места, — разведчик заговорил медленно, из всех сил стараясь, чтобы тот понял. — Вам не позволят основать новый Хоумпорт. У вас не будет колонии…

— Вбей в свою тупую башку, — взорвался пилот, — что я не собираюсь основывать колонию! Мы можем улететь с этой проклятой планеты, когда захотим. Мы не собираемся оставаться!

Лицо Дальгарда даже под густым загаром побледнело. Это не корабль беглецов, прилетевший в поисках убежища, как бежало его племя оттирании. Его первые опасения оправдались! Это представитель Мира, несомненно, посланный на поиски потомков тех, кто сбежал от удушающей диктатуры. Стройный, странно одетый землянин может быть той же крови, что и он сам, но он враг, такой же враг, как Другие!

— Мир! — он сам не понимал, почему произнёс это слово вслух.

Раф рассмеялся.

— Ты живёшь в прошлом. Мир мёртв уже два столетия. Я из Федерации Свободных Людей…

«Когда незнакомец использует свой огонь?» — вопрос сформировался в сознании Дальгарда. Водяные начинали терять терпение, и они были правы. Наступило время не разговоров, но действий. Можно ли убедить Рафа помочь им? Федерация Свободных Людей… свободные люди! Именно ради этого они и сражаются!

— Ты свободен, — сказал он. — Морской народ завоевал свободу, когда Другие воевали между собой. Моё племя пересекло пустоту в поисках свободы, оно заплатило за неё немалой кровью. Но это — это не оружие свободы, — разведчик указал на корабль-шар и на предметы вокруг него.

Водяные больше не ждали. Древками копий они начали разбивать всё, что поддавалось ударам. Но много ли ущерба можно нанести вручную и за короткое время… Раф и так не понимал, почему до сих пор не показалась стража. Вокруг громоздились тайны древней расы, расы, которая некогда владела всей планетой. Пилот бегло вспомнил о том, как жадно стремился к этим тайнам Лабле, о надежде Хобарта получить тут знания и привезти с собой. Но сдержат ли чужаки своё слово? Он больше не верил в это.

Почему бы не дать шанс этим варварам и колонистам? Разумеется, он нарушает самые строгие правила своей службы. Но, может, с исчезновением флиттера он никогда не доберётся до РК-10. Конечно, это не его война. Но он даст слабейшей стороне шанс.

Дальгард вслед за пилотом прошёл в корабль, поднялся по лестнице в машинный отсек и с любопытством наблюдал, как Раф осматривает двигатель, чтобы лучше расположить бомбы.

Они уже спускались по лестнице, когда корабль подпрыгнул под ними, выпятились плиты обшивки и огромная трещина разорвала три палубы. Раф безрассудно рассмеялся. Теперь, совершив проступок, он наслаждался разрушением.

— Теперь не скоро сумеют они подняться, — сообщил он Дальгарду, но тот не разделял его торжества.

— Они идут — мы должны поторопиться, — предупредил разведчик.

Выпрыгнув из люка, они обнаружили, что водяные тоже не теряли времени зря. Ящики и тюки беспорядочной грудой валялись среди обломков. Пол усеивали осколки сосудов, от луж поднимался едкий пар. Раф с сомнением посмотрел на лужи. Эти химикалии могут соединиться, и произойдёт взрыв…

Снова Дальгард прочёл его мысль и знаком велел водяным отходить к двери на лестницу. Раф встал у выхода, держа в руке бомбу. Он знал, что настало время сделать самый меткий бросок в жизни.

Пальцы метнули шар, тот чёрной пулей пролетел в туманном воздухе. Ударился о груду материалов. И весь мир скрылся в ослепительной вспышке.

Темно, абсолютно темно. И он раскачивается взад и вперёд в этой тьме. Он шар, он бомба, которую перебрасывают из рук в руки раскрашенные воины, они пронзительно смеются над его болью и продолжают швырять. Страх, такой страх, какого он никогда не испытывал, даже во время старта с Земли, заполнил вены Рафа, исходя из его перетруженного сердца. Он беспомощен во тьме!

«Не один… — слова приходили откуда-то извне, он не знал, то ли услышал, то ли каким-то странным образом почувствовал их. — Ты в безопасности… и ты не один».

Это принесло некоторое успокоение. Но он по-прежнему висел в темноте и в то же время двигался, не мог заставить руки шевельнуться, но двигался. Его несли!

Флиттер… он во флиттере! Они в воздухе. Но кто ведёт машину?

— Капитан! Сорики! — он просил только успокоить его. И тут же понял, что не слышно знакомого гула мотора, отсутствует привычное давление воздуха; он к нему так привык, но лишь теперь осознал его отсутствие.

«Ты в безопасности», — снова слова притворного утешения. Раф попытался шевельнуть руками, повернуть тело, удостовериться, что он во флиттере. Но вот новая мысль, вначале смутная, потом всё более отчётливая, вызывающая панику… Он в шаре чужаков… Он пленник!

«Ты в безопасности!» — слова сформировались в сознании.

— Но где… где?.. — ему казалось, что он кричит во всю силу лёгких. Он должен выбраться из-под этого тёмного покрова, освободиться. Свободен! Свободные люди… Он Раф Курби из Федерации Свободных Людей, член экипажа космического корабля РК-10. Но что-то ещё связано со свободными людьми…

Он чрезвычайно болезненно пытался собрать обрывки картин прошлого, как будто складывая головоломку. Всё закончилось ослепительной вспышкой! Ослепительной…

Раф съёжился — мысленно, если не физически, мозг его ухватился за последнее слово. Ослепительная вспышка, потом бездна тьмы. Неужели он?..

«Ты в безопасности».

Может, и так, думал пилот, страх порождал гнев. Но что, если он — слеп? И где он? Что случилось с тех пор, как взорвалась его последняя бомба?

— Я ослеп, — еле выговорил он и замер, в то же время надеясь, что ему скажут: это неправда, это только твой страх.

«У тебя завязаны глаза», — тут же донёсся ответ, и на какое-то время это его успокоило. Но потом он понял, что это не отрицание его слов.

— Сорики? — попробовал он снова. — Капитан? Лабле?

«Твои товарищи… — мгновенное колебание, потом правдивый ответ: — улетели. Их корабль поднялся в воздух, когда мы вторглись в центр».

Значит, он не во флиттере, подумал Раф. Значит, он с водяными, с молодым незнакомцем, который утверждает, что принадлежит к забытой колонии землян. Но товарищи не могли оставить его! Раф попытался освободиться, но его удержали.

«Спокойно! — это не уговор, но приказ, резкий, властный. — Ты ранен; мазь должна подействовать. Спи. Тебе нужно спать…»

Дальгард шёл рядом с носилками и пытался использовать всю свою мысленную энергию, чтобы успокоить незнакомца. Теперь он мало напоминал вчерашнего стройного гибкого инопланетянина. С него сняли обгоревшую одежду и покрыли всё тело целительной мазью водяных — это густое желе спасает их от болезней и ран; в гамаке из морских водорослей он напоминал теперь толстый свёрток. Разведчик видел, какие чудеса совершает эта мазь. Теперь оставалось только надеяться.

«Спи…» — снова и снова повторял Дальгард своё внушение, и незнакомец в конце концов расслабился, погрузился в сон. Теперь он должен проспать до завтра.

Они действительно видели, как необычная летающая машина поднялась с крыши. И никто из водяных, переживших битву, развернувшуюся в городе, не видел инопланетян среди живых или мёртвых чужаков. Возможно, посчитав Рафа погибшим, они вернулись на свой корабль.

Теперь возникли новые, более настоятельные проблемы. Они сделали всё, чтобы спасти незнакомца, без которого не смогли бы нанести удар, обеспечивающий новое будущее для Астры.

Не все чужаки погибли, хотя многие пали от копий водяных. Гораздо больше морского народа стало жертвой превосходящего оружия чужаков. Вообще-то, пока чужаки не обнаружили, что поврежден корабль-шар и его груз, они вполне могли считать, что одержали победу, потому что менее четверти напавших вернулось в безопасность подземных путей. Да, Другим это должно было показаться победой. Но… настало время второй чаши весов.

Дальгард сомневался в том, что шар когда-нибудь снова поднимется в воздух. А добыча из склада и вовсе не может быть восстановлена. Этим уничтожением напавшие обеспечили будущее и морского народа, и медленно растущего населения Хоумпорта.

Они уже далеко ушли от города, пробираясь по открытой местности вдоль скалистого хребта, хотя река и предлагала более удобную дорогу к морю. Дальгард пока не представлял себе, как преодолеет обширное водное пространство и вернётся к своим. Водяные, с которыми он штурмовал город, настроены дружелюбно, но он их племя не знает, а они сами связываются с восточным континентом только посланиями, проходящими через острова и глубины.

И ещё этот незнакомец… Дальгард знал, что корабль, который принёс Рафа на эту планету, сел где-то на севере. Возможно, когда раненый оправится, можно будет предпринять вылазку в том направлении. А сейчас просто хорошо быть свободным, чувствовать, как ласковый ветерок гладит кожу, медленно идти под солнцем, неся лишь небольшой узелок с принадлежащими незнакомцу вещами. На поясе снова нож, а вокруг друзья.

Но через четверть часа этот мир был нарушен. Дальгард услышал свист первым, его слух послужил отряду в области, где не помогло утончённое восприятие морских людей. Резкий свист… и он его узнал. По сигналу разведчика большинство водяных бросились в реку, превратились в плывущие тени под поверхностью воды. Только четверо с носилками остались на суше. Дальгард велел им спрятать ношу под каменным выступом и присоединиться к товарищам. Пока угроза с неба не будет устранена, они не смогут идти в открытую.

Организована ли охота только за ним одним? Руководствуется ли охотник каким-то загадочным встроенным чувством? Дальгард увидел ящик, тот кружил над ущельем, готовый ринуться на добычу.

Если бы не землянин, разведчик мог бы скрыться в воде так же легко и быстро, как его спутники. Но пилота нельзя погружать в воду: пострадает густое покрытие из мази, которая лечит его ужасные ожоги. А Другие? Вышли они за своим механическим псом, как раньше, или нет?

Дальгард разослал ищущие щупальца мысли. Но нигде не встретил ничего, что свидетельствовало бы о близости Других. Похоже, они просто выпустили своего пса, чтобы он причинил как можно больший вред; может, наметил бы пути будущего нападения. Сейчас он кружил один. И Дальгард передал эту информацию водяным.

Если бы они смогли сбить пса… Рука Дальгарда непроизвольно коснулась шрама на голове, где ящик нанёс скользящий удар. Но как? Хотя водяные удивительно метко бросают копья, разведчик сомневался, что они смогут сбить пса. Его повороты и нырки слишком неожиданны. Что же тогда? Пока пёс летает здесь, они с незнакомцем заперты в ущелье.

Дальгард сел и положил рядом узелок с вещами землянина. Развязал обгоревшую ткань и внимательно осмотрел содержимое. Пояс с его сумками, ножнами и инструментами. И оружие, которое незнакомец так эффективно использовал на арене. Дальгард взял пистолет. Лёгкий, укладывается в руку, словно сделан по мерке.

Разведчик прицелился в паривший в вышине ящик, нажал кнопку, как это делал незнакомец, но без всякого результата. Луч станнера, действующий на живые организмы, никак не повлиял на механизм пса. Дальгард отложил оружие. Бомб у них больше не было, да они и неэффективны против такой цели. Насколько он мог судить, среди вещей Рафа не осталось ничего, что могло бы им сейчас помочь.

Одна из чёрных теней в воде направилась к берегу. Ящик нырнул и устремился к водяному, который побежал в укрытие. Второй последовал за ним, всего на несколько дюймов опередив нападение пса. Ящик гневно загудел.

Дальгард, уловив их мысли, заторопился на помощь. Они развязали гамак, в который был закутан землянин, и оставили раненого в повязках. Теперь в их руках оказалась примитивная сеть, сплетённая, как знал Дальгард, из водорослей. Они достаточно прочны, чтобы удержать чудовище, в десять раз больше ящика. Если только сумеют захватить ящик в сеть!

Дальгард не раз был свидетелем чудес, совершаемых охотниками-водяными, знал их мастерство во владении сетью и копьём. Но поймать летающий ящик — совсем другое дело.

«Нет, не так, — уловил он мысль. — Они и раньше охотились на нас с помощью таких ящиков. Мы считали, что их больше не осталось. Его можно поймать и сломать, иначе он будет охотиться, пока не перебьёт нас всех. Его невозможно сбить со следа. Пора…»

— Я помогу, — сказал разведчик. После первой встречи с псом ему не больно-то хотелось выполнять задачу, которую придётся выполнить, но им нужна приманка. Ящик должен снизиться на расстояние броска сети.

«Встань и иди к тем скалам», — водяные сменили позицию, пальцы их сжимали сеть, утяжелённую камнями.

И Дальгард пошёл, стараясь не сгибаться и не торопиться. Он увидел тень летящей смерти и немедленно бросился на землю у камня, на который указали водяные. И откатился в сторону, удивлённый, что удар не последовал.

Пёс оставался в воздухе, однако сеть надёжно спеленала его; ящик рывками тщетно пытался подняться, но камни в сети тащили его вниз. Можно было подумать, что это разумное существо. Водяные гурьбой выбирались из воды, хватая на ходу камни. Целый поток булыжников взвился в воздух, в то же время другие водяные ухватили сеть за концы и стали тянуть вниз.

В конце концов ящик разбили на куски, которые погребли под грудой камней. Потом снова осторожно уложили Рафа в сеть и отправились вниз по течению, торопясь добраться до моря. Дорогой Дальгард размышлял, когда Другие обнаружат, что стало с их псом. Или ящик поддерживал постоянную связь с хозяевами, и они уже знают, что их орудие уничтожено. В любом случае, теперь беглецам нечего было бояться, путь к морю лежал открытым.

На утро второго дня они увидели песок, а за ним волны, которые обещали безопасность и спасение водяным. Дальгард сел на серо-голубой песок рядом с Рафом. Морской народ заверил его, что незнакомец быстро поправляется, через несколько часов он сможет выйти из своего лечебного кокона.

Дальгард, прищурясь, смотрел на солнечные зайчики, плясавшие на волнах. Куда теперь? На север, где землянина ждёт космический корабль? Если то, что он прочёл в сознании Рафа, верно, тот хочет покинуть Астру, вернуться на планету, которая для Дальгарда только легенда, и при этом легенда страшная. Если бы здесь были старейшие, они смогли бы вступить в контакт с этими людьми с Земли… Глаза Дальгарда сузились. А стали бы они это делать? Новые мысли начали возникать в его голове за те часы, что он сопровождал незнакомца. Он почти пришёл к решению, которое показалось бы ему очень странным всего несколько дней назад.

Нет, привести сюда старейших невозможно, да и нельзя перекладывать на них тяжесть решения. Дальгард сжал подбородок рукой. Он попытался представить себе, каково это — закрыться в космическом корабле и слепо лететь от одной планеты к другой. Его предки проделали это, и летели они в холодном сне, не зная, достигнут ли цели. Они были очень храбрыми или очень отчаянными людьми.

Но… Дальгард смотрел на небо, солнце, песок, на водяных, резвящихся в воде… Для него достаточно Астры. Ему ничего не нужно, кроме этой планеты, этого мира. Ничто не влечёт его назад. Ради землянина он постарается отыскать корабль: Астра в долгу перед Рафом. Но космический корабль теперь так же чужд Хоумпорту, как шар чужаков.

18. Пока ещё нет…

Раф лежал спиной на мягком песке, повернув лицо к небу. Последние капли растаявшей мази заполняли глаза, стекая по щекам. Он пытался заставить себя видеть. Жёлтый туман, который был днём, постепенно превратился в серый, а потом и в чёрный, о котором он боялся говорить. Где-то над ним сверкали ледяные точки звёзд, но он их не видел. Они далеко, но он ещё дальше от безопасности, от комфорта (сейчас космический корабль казался ему раем), от современной медицины, которая может спасти ему зрение.

Вероятно, он должен был испытывать благодарность перед этим медленным голосом, который говорил с ним из тумана, перед успокаивающей мыслью, когда страх чуть не подводил его к грани срыва. Каким-то образом его увели от чужаков, лечили ожоги и раны, его вели, кормили, о нём заботились… Почему они не уйдут и не оставят его одного? У него всё равно нет шансов вернуться на корабль…

Он слишком хорошо помнил горы, непроходимые вершины, над которыми пролетал флиттер. Ни одного шанса из миллиона на то, чтобы преодолеть эти горы и обширные равнины за ними до поля, где стоит готовый к старту РК-10. К тому же экипаж должен считать его мёртвым. Раф сжал кулаки, и песок заскрипел у него между пальцев. Почему он не умер? Почему этот варвар утащил его сюда, зачем продолжает ухаживать за ним, суёт пищу в руки? А руки — всего лишь смутные очертания, когда он подносит их к напрягающимся больным глазам.

— Всё не так плохо, как ты думаешь, — снова раздались слова из тумана; они звучали мягко, и эта мягкость буквально резала нервы Рафа. — Нельзя вылечиться за секунду, даже за день. Нельзя заставить вернуться силы…

Рука, тёплая, полная жизни, коснулась его лба, человеческая рука, а не холодная чешуйчатая рука мохнатого. Но и такие руки за последние дни прикасались к нему, поддерживали, вели, подавали еду и воду. И при уверенном знакомом прикосновении он почувствовал, как страх уходит, расслабился.

— Мой корабль… Они улетят без меня! — пилот ничего не мог поделать с собой, голос прозвучал жалобно, как и много раз раньше во время этого туманного кошмарного путешествия.

— Пока ещё не улетели.

Раф замахал руками, забился, гневно развернулся в сторону, где, как он считал, находился собеседник.

— Откуда ты знаешь?

— Пришло слово. Корабль ещё здесь, хотя маленький флаер вернулся к нему.

Эта уверенность — что-то новое. Опасения Рафа не устояли против этой спокойной уверенности. Он с трудом встал на ноги. Если корабль ещё здесь, его считают живым… Они придут за ним! У него есть шанс… настоящий шанс!

— Они ждут меня… За мной придут!

Пилот не видел, с каким серьёзным выражением лица слушает его Дальгард. Корабль ещё не улетел, это сообщение пришло на юг, его передали прыгуны и водяные. Но разведчик сомневался, что исследователи ждут возвращения Рафа. Он полагал, что они не улетели бы из города, если бы считали пилота живым.

А что касается похода на север… Он представил себе местность впереди, вспомнил, что рассказывали морские люди. Это можно будет сделать, но не сейчас, когда нужно заботиться о Рафе, когда у Дальгарда нет даже шлюпки. Им потребуются дни, вероятно, недели, чтобы преодолеть расстояние до равнины, на которой стоит корабль.

Но он в долгу у Рафа, а сейчас лето, тёплое и спокойное время года. Пока что он не думая о возвращении в свои земли. Возможно, они оба обречены на изгнание. Пока не следует об этом думать. Ещё не всё испробовано. И потому он охотно сказал:

— Мы пойдём на север.

Раф снова сел на песок. Ему хотелось бежать, двигаться, пока ноги не смогут нести его дальше. Но он подавил этот безумный порыв и лёг. Хотя и сомневался, что сможет уснуть.

Дальгард смотрел на звёзды, строил планы на завтра. Им нужно будет идти вдоль берега, чтобы поддерживать контакт с морскими людьми; хотя здесь водяные селились не так охотно, как на восточном континенте: слишком долго жили они в страхе перед Другими.

Но с того времени, как отряд достиг берега, не последовало никаких попыток мести. Прошло уже несколько дней, и Дальгард считал, что теперь им нечего бояться. Возможно, удар, который они нанесли, оказался ещё сильнее, чем они надеялись. С того часа в ущелье он без устали вслушивался во все звуки, чтобы не упустить свист механических псов. Но так и не услышал. Может, то был их последний. Такая мысль подбадривала.

Наконец разведчик лёг рядом с инопланетянином, погружаясь в шелест мягкого плеска волн на песке, отдалённое жужжание ночных насекомых. И последней его мыслью было желание вернуть свой лук.

Последовал новый день терпеливого продвижения, потом второй, третий. Раф, которого вели за руку, переводили через камни и другие препятствия, которые казались ему лишь тёмными пятнами, внутренне — а иногда внешне — негодовал, сердился на медленность продвижения, на собственную беспомощность. Страх его с каждым днём рос, и он уже не мог поверить, что пятна постепенно становятся отчётливее, что он способен пересчитать пять пальцев на руке, когда отчаянно размахивал ладонью перед глазами.

Говоря о будущем, он никогда не произносил «если мы дойдём до корабля», всегда говорил «когда»; он отказывался признавать, что, возможно, они опоздают. И Дальгард, видя его беспокойство, пытался раздобыть новые известия с севера.

— Когда мы доберёмся до корабля, ты полетишь с нами на Землю? — неожиданно спросил пилот на пятый день.

Дальгард я раньше задавал себе такой вопрос. Но теперь он знал ответ.

— Мы еще не готовы…

— Не понимаю, — голос Рафа прозвучал почти капризно. — Это ведь твой дом. Мира больше нет; Федерация радостно примет тебя. Подумай, что это значит. Земная колония среди звёзд!

— Земная колония… — Дальгард протянул руку, помогая Рафу идти по щебню. — Да, когда-то мы были земной колонией. Но… ты можешь сейчас поклясться, что я — землянин, такой же, как ты?

Раф посмотрел на смутную фигуру, пытаясь вспомнить черты лица. Разведчик был среднего роста, чуть миниатюрнее астронавтов, с которыми пилот прожил так долго. Волосы у него светлые, кожа тоже — под загаром. У него необыкновенно лёгкая походка и большая сила, которую испытал на себе Раф. Но всё перекрывали сбивающая с толку способность читать чужие мысли и другие отличия.

Дальгард улыбнулся, хотя пилот не мог этого увидеть.

«Видишь, — колонист сознательно использовал мысленный контакт, чтобы подчеркнуть своё отличие. — Мы происходим от одного корня, но теперь из этого корня выросли разные деревья. И нас нужно на время оставить одних, прежде чем мы снова сольёмся. Мой прапрапрадед был землянином, но кто я?.. В нас есть нечто, чего нет у вас; и вы тоже за столетия разъединения выработали особенности сознания и тела, о которых мы не знаем. Вы живёте с машинами. А у нас не было возможности ремонтировать машины и строить новые, и потому мы двинулись в другом направлении. Пойти сейчас назад означает отказаться от тех тайн, которые мы ещё не исследовали до конца, отказаться от ещё не совершённых открытий. Для тебя я варвар, едва ли выше на шкале цивилизации, чем водяные…»

Раф покраснел, наверное, он попытался бы вежливо откреститься от этих слов, если бы не знал, что его мысли прочитаны. Дальгард рассмеялся. Он смеялся не над пилотом, скорее, приглашал его посмеяться вместе.

И Раф вопреки своему желанию тоже улыбнулся.

Но тут ему в голову пришёл довод, который собеседник не приводил.

— А что если вы так далеко зайдёте, что мы потеряем общую почву для понимания? — он даже забыл о собственных проблемах.

«Я не верю, что это может случиться. Возможно, мы изменимся физически: климат, пища, образ жизни — всё это действует на тело. Может измениться и мозг; с каждым новым поколением мы всё лучше слышим мысли, всё увереннее общаемся с водяными и животными. Но любое человечество, чьи предки родились на Земле, навсегда сохранит общее наследие. Наверняка есть и ещё найдутся другие затерянные колонии среди звёзд. Мы не единственные беглецы от Мира, к тому же до периода тирании предпринимались по крайней мере две галактические экспедиции.

И когда через тысячи лет незнакомец встретится с незнакомцем, если они сделают знаки мира и сядут рядом, то обнаружат, что понимание даётся легко, хотя один из них может показаться другому чудовищем. Однако сейчас мы должны идти своим путём. Мы —* юноши, ступившие на дорогу испытаний, а старейшие желают нам добра, но держатся в стороне».

— Ты не хочешь получить то, что мы можем предложить? — для Рафа это была новая мысль.

«А ты на самом деле хочешь получить то, что предлагали жители города?»

Слова отрезвляюще подействовали на пилота. Он очень хорошо вспомнил, какое нежелание, недоверие, даже страх испытывал по отношению к вещам, которые приносили со склада, как в глубине души надеялся, что Хобарт и Лабле не захотят получать знания чужаков. Если бы он не испытал такое отвращение, то не смог бы уничтожить шар и сокровища, нагромождённые вокруг.

— Но мы ведь не они! — гневно возразил он. — Мы многое можем для вас сделать.

«Неужели? — вопрос погрузился в сознание, как камень в пруд, оставив расходящиеся круги мыслей. — По-моему, тебе было бы неплохо побывать в Хоумпорте. Тогда ты легче бы всё понял. Конечно, ваше знание не разлагающее, оно не несёт с собой семена гибели, как знание Других. Но для нас принять его — слишком легко. Идти по лёгкому пути, забыть всё, чего мы достигли. Дай нам время…»

Раф прикрыл руками слезившиеся глаза. Ему так хотелось увидеть лицо Дальгарда, прочесть его выражение. И каким-то образом он смог его увидеть, серьёзное лицо, такое же искреннее, как мысли.

«Вы вернётесь, — уверенно заявил Дальгард. — И мы будем ждать вас, потому что ты, Раф Курби, сделал это возможным», — голос его прозвучал так торжественно, что Раф удивлённо взглянул на собеседника.

«Уничтожив сердце Других, ты предоставил нам шанс. Если бы ты не сделал этого, и мы, и водяные, и множество других безвредных счастливых жителей этой планеты погибли бы. И не было бы надежды на новое начало, только тьма и ужасный конец».

Раф мигнул; к его удивлению, фигура не заколебалась; за гордо поднятой головой он увидел бирюзовое небо. Он различал цвета!

— Да, теперь ты сможешь видеть и глазами, и мозгом, — Дальгард заговорил вслух. — И если Дух, который правит космосом, будет добр, ты вернёшься к своим. Потому что ты хорошо послужил Ему.

И словно устыдившись своей торжественности, Дальгард закончил самым прозаическим вопросом:

— А не поесть ли нам моллюсков?

Бродя по мягкому песку, Раф чувствовал себя счастливее, свободнее, чем когда-либо раньше. Всё будет в порядке. Он видит! Он найдёт корабль! Пилот рассмеялся и услышал ответный смех, а потом торжествующий вопль: разведчик нашёл добычу.

А после еды Дальгард задал неожиданный вопрос, который поначалу не показался Рафу важным.

— У тебя есть близкий друг в экипаже корабля?

Раф чуть поколебался. Есть ли у него друзья на PK-1Q? Разумеется, не Вонстед, с которым он делил каюту. Его совершенно не беспокоило, увидятся ли они снова. Офицеры, специалисты, как Лабле, — одно за другим он вспоминал их лица и тут же отбрасывал. Сорики… Он не может утверждать, что связист его близкий, друг, но по крайней мере они лучше узнали друг друга за последнее время.

Дальгард как будто прочёл его мысли — вероятно, так оно и было, но Раф ощутил лишь след прежнего негодования. Разведчик задал новый вопрос:

— А каков он? На кого похож?

Пилот не понимал, зачем это, но постарался ответить, вначале описав внешность связиста, потом, основываясь на догадках, постарался показать, что у того внутри.

Дальгард лежал на спине, глядя в зелёно-голубое небо. Но Раф знал, что разведчик внимательно слушает каждое слово. К ним тихо подошел водяной, сел, скрестив ноги, рядом с разведчиком, как будто тоже слушая описание человека, которого никогда не увидит. Потом появился второй морской житель, третий, и вскоре вокруг Рафа собрался молчаливый совет. Пилот продолжал говорить и только когда он закончил, Дальгард объяснил.

— Требуется много-много дней, чтобы добраться до твоего корабля. И прежде чем мы совершим это путешествие, твои товарищи могут улететь. Поэтому мы попробуем кое-что другое — с твоей помощью.

Раф невольно коснулся узелка со своими вещами. Нет даже шлема с наушниками.

— Нет, — Дальгард явно читал его мысли. — Твои машины для нас бесполезны. Мы испробуем свой способ.

— Как? — мелькнула дикая мысль о сигнальном костре… Но разве из-за гор его можно увидеть? Или какое-то импровизированное связное устройство…

— Я же сказал — свой способ, — на лице Дальгарда заиграла улыбка, прояснившееся зрение помогло Рафу её увидеть. — Мы создадим машину другого типа, а они, — он указал на водяных, — они дадут нам энергию. По крайней мере, я на это надеюсь. Ложись, — Дальгард жестом указал на песок, — и думай только о своём друге на корабле — в его естественном окружении. Постарайся подольше удержать эту картину в сознании, пусть никакие другие мысли не мешают.

— Ты хочешь… послать мысленное сообщение? — недоверчиво произнёс Раф.

— А разве я не связался с тобой в городе… даже ещё ничего о тебе не зная? — напомнил разведчик. — Такая связь вдвойне возможна, если речь идёт о друзьях.

— Но мы тогда были близко друг от друга.

— Для этого и нужны они, — Дальгард снова показал на водяных. — Для них это естественная форма связи. Они подхватят твою мысль, усилят её и пошлют на север. И так как твой друг связист, будем надеяться, что он окажется чувствительным к этому методу.

Но Раф отнюдь не был убеждён, что способ подействует. Хотя и вспомнил, что Дальгард действительно установил с ним контакт ещё до того, как они встретились. Именно тот молчаливый призыв о помощи и вовлёк Рафа в приключения. И теперь тот же способ должен помочь ему.

Он послушно вытянулся на песке и закрыл глаза, стараясь представить себе Сорики в тесной рубке связи; Сорики сидит на откидном стуле, сидит неподвижно, расслабившись, внешне бездеятельно, как много раз приходилось видеть Рафу. Сорики — широкое лицо с плоскими скулами, большой улыбчивый рот, глаза с тяжёлыми веками. Представив себе лицо связиста, он вообразил, что стоит перед ним, и что они разговаривают.

— Приходи… приходи и забери меня… на юг… на берег моря… Сорики, приходи и забери меня! — слова превратились в нечто вроде песни, песня эта устремилась к знакомому лицу в знакомом окружении. — На юг… приходи и забери меня… — Раф старался думать только об этом, не позволяя другим мыслям прервать песню, потревожить картину, вызванную из памяти.

Пилот не мог сказать, сколько продолжались эти попытки установить связь, потому что постепенно от глубочайшей сосредоточенности перешёл ко сну, глубокому, без сновидений, и проснулся, чувствуя, что произошло что-то важное. Получилось ли?

Кольцо водяных исчезло, наступал рассвет, серый, холодный, в воздухе чувствовалось приближение дождя. Раф был на удивление спокоен. Зрение его вновь немного улучшилось по сравнению со вчерашним днём. Но получилось ли у них? Он встал, отряхивая песок, и увидел выходящего из воды разведчика. У того на копьё была наколота рыба.

— Мы связались? — спросил Раф.

— Твой друг не может ответить мыслью, поэтому мы не знаем. Позже попробуем ещё раз, — Рафу показалось, что лицо Дальгарда осунулось, колонист имел измученный вид, словно недавно ему пришлось выполнить изнурительную работу. Разведчик брёл к берегу медленно, не той энергичной походкой, которую Раф привык с ним связывать. Садясь и начиная потрошить рыбу костяным ножом, Дальгард повторил: — Попробуем ещё раз!..

Но всего полчаса спустя, когда с моря пришёл дождь, Раф уже знал, что повторной попытки не потребуется. Он поднял голову, лицо его оживилось. Он так давно знал этот звук, что не мог ошибиться — гул мотора флиттера прорезал шорох падающей воды. Окружающие утёсы, должно быть, усилили этот звук, потому что самой машины он ещё не видел. Но она приближалась. Землянин повернулся к Дальгарду и увидел, что тот уже на ногах и поднимает копьё.

— Это флиттер! Сорики услышал… они идут! — поторопился заверить колониста Раф.

И тут пилот в последний раз увидел медленную тёплую улыбку Дальгарда, увидел яснее, чем раньше. Потом разведчик повернулся и пошёл к окружавшим их скалам. Но прежде чем исчезнуть из виду, приветственно поднял копьё.

— Быстрого и благополучного пути! — так прощаются в Хоумпорте.

И Раф понял. Колонист говорил серьёзно. Он не хотел контакта с космическим кораблём. У Рафа он был в долгу, но теперь этот долг выплачен. И ещё не пришло время встречи людей Астры и Земли. Может, через сто лет — или тысячу… но пока ещё нет. Вспомнив, как он вызвал флиттер, Раф перевёл дыхание. Чего достигнут люди Астры за сто лет? Сравнятся ли когда-нибудь с ними жители Земли? Это вызов, и лишь он один знает об этом вызове. Хоумпорт останется его тайной. Его спасли и привели сюда водяные. А что касается РК-10 и его экипажа — для них Дальгард и его племя не существуют.

В последний раз испытал он близость мысленного контакта.

«Ты прав… брат!» — и тут же контакт прервался, а из туч показалась чёрная точка флиттера.

Из-за скал Дальгард смотрел, как пилот садится в необычную машину. На мгновение ему захотелось крикнуть, побежать туда, поддаться желанию увидеть этих людей, увидеть корабль, который пронёс их через космос и принесёт, они в это верят, назад, на Землю, которая для него только легенда из прошлого. Но он подавил это желание. И всю оставшуюся жизнь будет он хранить свою тайну… у него хватит воли, чтобы в Хоумпорте никогда ничего не узнали. Время… им нужно время. Через сто лет… или тысячу… Но пока ещё нет!