Атаманова казна

Мокрые дела

Ночной переход выдался не простым, пришлось проходить между близко расположенными друг от друга деревнями, пересекать проселочные дороги и уже под утро, через небольшой мост в районе Балдуевки, форсировать речку Черемшан. Казаки постепенно наращивали темп движения, однако ночные марши не могли быть быстрыми на пересечённой местности. Выручало то, что дни стали короче, ночи почти выровнялись с ними по продолжительности и теперь позволяли двигаться по 10 часов в сутки. На дневку встали верстах в пяти от речки, в небольшом лесном массиве, преодолев за ночь пятнадцать вёрст. Днём Аюпов настороженно поглядывал на небо, но после полудня совершенно успокоился, и тревоги не проявлял. И следующий переход не принёс никаких особых сложностей, разве что движение через ночной лес никак не способствовало скорости движения. Авангарду приходилось набивать маршрут, учитывать ширину колеи, обходить овражки, завалы и сырые места, а арьергарду досталось маскировать следы движения максимально возможным способом, что по тёмному времени, понятное дело, качественно осуществить было не возможно. И тем не менее, свои пятнадцать вёрст преодолели и в этот переход. Днёвка прошла спокойно, из леса так и не вышли, лагерь разбили не далеко от Сосновки, небольшой деревни дворов на тридцать. А ближе к исходу дня, неожиданно для всех, вдруг начался ливень. Именно вдруг и неожиданно, ибо погода до этого стояла устойчиво сухая, и ничего не предвещало её изменение на ближайшие два-три дня, в связи с чем планировалось за это время выйти в район Екатерининского и покинуть неспокойную зону, которая могла стать прифронтовой. И вдруг нате вам – ливень. Сборы в дорогу пришлось прервать и заняться срочным обустройством защиты лагеря от сырости и влаги, которые по ночному времени грозили доставить немало неудобств. О движении можно было даже не помышлять, быстро размокшая лесная подстилка совершенно не держала груженые подводы, проваливая первую на ладонь, а последнюю, двигающуюся по колее, уже по самые ступицы колес – попробовали и прекратили это бесполезное дело. Пришлось стоять лагерем и пережидать внезапный ливень, надеясь, что такие обильные осадки долгими не бывают.

Оказалось – бывают. Утро не принесло ни просвета в затянутом облаками небе, продолжавшем упорно и сосредоточенно смывать потоками воды всё, что оно считало лишним. Не прекратилось это и к вечеру, продолжалось всю ночь и весь следующий день.

Туманов уже не раз ловил взгляд Аюпова и понял, что тот хочет что-то сообщить, но не решается, как-бы из осторожности или возможной поспешности своих выводов. Уже вечером, на третий день непрерывного ливня, Аюпов подошёл к Туманову и смотря ему прямо в глаза произнёс:

– Командир, этот вода нам привет от Чёрный человек. Верно говорю. Это и не совсем вода даже. – Он как-то устало вздохнул и нахохлился под промокшим насквозь полотном брезентовой плащ-накидки.

– Он нас снова нашёл? Твои усилия были напрасны?

– Наоборот, командир. Он нас потерял. Поэтому вода напустил на весь район. Мы идти не можем, а он может. Толк не знает куда. Тепер будет нас искать, а мы будем стоять.

– Юсуп, объясни, как можно вызвать такой ливень по желанию человека, пусть и чёрного? Разве такое возможно?

– Э, командир, и не такой чудес бывает. Ты думаешь это обычный вода? Не-ет, это не совсем вода, это как бы с той стороны льёт на эту. Там можно делать что хочешь, хоть вода, хоть засух, хоть снег. Там делает, а тут всё получается. Особенно когда день и ночь одинаковый, время равный.

– День равноденствия? Ничего не понял, но вижу, что влаги вокруг, действительно, в избытке. -Туманов оглядел деревья у лагеря и неожиданно скомандовал:

– Филатов, распорядись – кто полегче, нужно подняться повыше и осмотреть кругом окрестности, везде ли такая катастрофа.

Казаки деловито занялись поручением. Верхами пустили Суматова, как самого легкого и ловкого на подъём. Прихватив крепкую верёвку, он кошкой вскарабкался на высоченный дуб, с широко и вольно раскинувшимися ветвями, и почти исчез в его ещё зеленой кроне. Скользкая кора то и дело норовила вернуть его на землю, но обхватывая верёвкой ствол Суматов наконец поднялся до самого верха. И как на ладони увидел перед собой всю панораму лежащей окрест местности. Крикнул вниз:

– Готово, командир!

– Что видишь, Суматов?

– До горизонта на север, восток и юг тучи и ливень. Откуда пришли, на запад у самого горизонта чисто, закат хорошо вижу. Но очень далеко.

– Благодарю. Слезай аккуратнее.

Горизонт с вершины дерева это примерно тридцать вёрст. Выходило, что действительно там, откуда они ушли, было сухо, как и раньше. А вокруг творился этакий потоп. Чудеса.

Ещё почти сутки потоки воды хозяйничали и в воздухе, и на земле, прежде, чем наметилось некое просветление на небе. К вечеру следующего дня ливень перешёл в обычный дождик, затем и он перестал. С рассветом Туманов выслал Филатова и Лисина разведать, что и как по маршруту следования. А Шайдавлетова отправил проверить обстановку с направления уже пройденного пути. Вернулись разведчики после полудня, промокшие и грязные. Докладывал первым Филатов:

– Сырость и грязь в лесу, командир. Следы остаются чёткие, гружёные подводы пока еще увязнут. На дорогах много обозников и пехоты, перемещаются не сплошными колоннами, а отдельными отрядами. Двигаются все на восток – юговосток.

В лесу подозрительных следов не заметили, маршрут на один переход набили. По ходу движения пересекаем пять дорог и пару оврагов.

– Сзади никакой наш след уже нет, – доложил Шайдавлетов. – Вода всё смыл, чисто. Поэтому никто по наш след не шёл. Но вдоль кромк леса видел след. С север и юг, где лес кончается и начинается поле, там вдоль кромк видел след, три лошади. Очень похоже на контроль, смотрели есть ли выход из леса. Или вход. Смотрел лес на обе стороны, а там и там след одинаковый. Одни и те же лошади были.

– А ведь и мы такой след видели, командир, – неожиданно подтвердил Филатов. – Так и есть, краем поля, вдоль кромки леса были следы. Мы их не проверяли, приняли за следы отступающих.

Туманов, выслушав доклады, посмотрел на Аюпова. Тот поймав его взгляд отрицательно качнул головой, ничего не чувствую, мол. Это уже было не плохо, с земными проблемами как-нибудь и управимся. Если на дорогах военные колонны и подразделения, то на ночь большинство деревень и сёл будут с постояльцами. Коротко говоря, на дороги выходить рано, лучше двигаться по прежнему – лесами, так будет безопаснее для обоза.

– Делаем так, – наконец решил Туманов, – сутки ждём, при сухой погоде в следующую ночь выдвигаемся. Филатов, караул вокруг лагеря усилить, на счёт огня и дыма даже напоминать не стану, не дети малые.

– Есть предложение, командир. – неожиданно сказал Филатов. Это было необычно, принятое решение казаками выполнялось без предложений и обсуждений.

– Слушаю.

– Выдвигаться не обычным порядком, а с маскировкой следов отдельной командой.

– Интересно. Обоснуй.

– Мы двигаемся ночью и лесами, командир. По темноте следы правильно не замаскировать, всяко будут огрехи. Предлагаю после выдвижения обоза оставлять на дневке пару человек, они по светлому времени идут пройденным маршрутом и убирают те следы, что остались. За день как раз подойдут к следующей дневке. Дальше так же – ночь отдыхают, днем идут следом. И ещё, командир: в лесах хозяева – местные мужики. Деревенские лес знают, как свой двор. По любому следу поймут, что тут воруют – лес или зверя, или едут по лихому делу. На дорогах следы теряются, а вот если кто в самом лесу его увидит, влёт вычислят. Их глаза надо пуще всего опасаться.

– В целом толково. – Туманов согласно кивнул. – Следы подчистить, за одно и тылы будут под дополнительным контролем. Молодец, Филатов. Хвалю. Первыми вы с Лисиным и пойдёте.

Следующие сутки выпали сухими, и с наступлением сумерек начали движение. Земля была всё ещё сырой, приходилось подводы пускать не по впереди идущей колее, а своей колеёй, что значительно расширяло требуемое пространство для передвижения в лесу. Но справились и с этим. Двигались по уже набитому маршруту, через лесные дороги переезжали настилая гать из лесин, тщательно убирая их и свои следы после переезда. До рассвета прошли пятнадцать вёрст лесом, встав на дневку между Новым Ибрайкино и Татарской Волчьей, перед этим не мало потрудившись преодолевая большой лесной овраг. Туманова радовало, что подводы при такой нещадной эксплуатации не ломались, исправно крутили колеса и дополнительных хлопот не доставляли. Кроме следов. Приходилось надеяться на опадавшую листву и то, что предложение Филатова сработает, и в лесу их мало кто увидит. Днём настораживали то внезапно начинавшаяся где-то вдалеке перестрелка, то одиночные редкие выстрелы. Караул снова выставили усиленный. И как оказалось – не зря: сильно после полудня от тылового дозора пришел сигнал тревоги. Резкий крик сойки в тихом лесу смёл всех отдыхающих на заранее намеченные огневые позиции, заняв круговую оборону. Туманов тенью скользнул к стоящим, метрах в стах, в дозоре Суматову и Щукину, подавшим сигнал. Взглядом уточнил: что случилось? Щукин показал три пальца и ладонью обозначил направление. Понятно, трое неизвестных с тыла. Туманов внимательно осматривал лес, насколько позволял желтеющий покров, но никакого шевеления или признаков присутствия человека не увидел. Шёпотом спросил:

– Что видели?

– Трое шли по следу. – еле слышно прошептал Щукин. – След в след. Услышали сигнал и как сгинули.

Знаками поделили сектора наблюдения и замерли в ожидании. Наконец минут через пять Туманов заметил лёгкое шевеление, на пределе видимости, среди зарослей папоротника. Едва сдвинулось тёмное пятно, но не в сторону, а чуть вверх и вниз. Значит, битые и осторожные? Жестом указал казакам на обнаруженное движение и также безмолвно направил Суматова в обход с левого фланга, сам ужом сдал чуть назад, и прикрываясь неровностями переместился много правее. Влажная лесная подстилка мягко гасила шаги, и двигаясь почти бесшумно он через какое-то время увидел сидящего на корточках бородатого мужика, в чёрном кафтанчике, такого же цвета картузе, с лежащим на коленях кавалерийским карабином. Сидел он спокойно и не шевелясь, привалившись спиной к стволу дерева, левым боком к Туманову, из-под низко припущенного козырька спокойно обозревал местность перед собой. Чуть сзади него, за деревом, неожиданно показалась голова ещё одного, тож в картузике, с пшеничного цвета волосами из-под него. И тут же пропала. Ага, его-то Туманов и заметил с самого начала, а вот этого, неподвижного, не углядел. Сидел в тёмном, на фоне тёмного ствола, вот и не заметил. Урок на будущее. «Где же третий?» – на выдохе шепнул сам себе Туманов.

– А тута… – Из-за широкого ствола дуба шагнула грузная фигура и взмахнула прикладом мосинки.

Очнулся в темноте, от колокольного звона в голове и резкой боли в затылке. На глазах повязка из вонючей тряпки, руки были завёрнуты за спину и связаны так, что крепость уз не позволяла и кистью шевельнуть. Он и не шевелил, пытаясь на слух оценить обстановку. Сидит на земле, спиной к дереву. Треск костра. Тепло от огня с правой стороны. Удаляющиеся шаги. Шаг тяжёлый, размашистый. Запах лошадей.

Внезапно на голову обрушился поток ледяной воды, насквозь и сразу вымочив его всего. Туманов задохнулся от непроизвольного спазма, и с резким криком выдохнул спёрший легкие воздух. Надсадно задышал, сплёвывая вонючие капли, падающие с повязки.

– То-то, – пробурчал басом кто-то рядом. – будя ушами стричь, чичас всё узреешь.

Его схватила за воротник жёсткая и ощутимо огромная пятерня и вздёрнула на ноги, как щенка. Толкнула в спину:

– Шагай-ко.

Стараясь не запнуться в траве, повыше поднимая ноги он двинулся в сторону костра, куда направлял его невидимый конвоир. Встал, одёрнутый за воротник. «Как с щенком, ей-богу». Неподалёку раздались и стали приближаться голоса. «Трое».

– Ну што? Ожил?

– Ага-сь. Хитёр гусь, Демьян. Сопит да слушает, пришлось охолонуть ретивость. Кабы утечь не удумал.

– Куды-ж яму тикать, – засмеялся кто-то, – рази в поганый ров, к дружкам своим, полежать вместях…

Засмеялись ещё двое. «Пятеро». Жёсткий палец поддел со лба повязку и резко сдёрнул. Пламени небольшого костра хватило, чтобы напрочь сбить привыкшее к темноте зрение, глаза сощурились и заслезились от дыма. Он стоял в окружении пятерых, одетых в одинаково тёмное, бородатых мужиков. Почти все, кроме одного, среднего роста, одинаковы фигурами и в движениях. Разнил их разве что цвет волос: седой, рыжий, светлый да русый. Стоящий рядом, один из всех, был велик. На локоть выше Туманова, кулаки с голову ребёнка, мощный торс и необъятные руки-ноги. На голове треух, в отличии от остальных, тулупчик подпоясан кушаком, за ним заткнут приличного размера кинжал в ножнах. «Местные». Недалеко стояли расседланные лошади.

В затылок прилетела затрещина, да так, что голова мотнулась в сторону, взорвавшись едва успокоившейся было болью.

– Не верти башкой, гнида. Шо высмотреть хошь?

– Погодь, Седой. Едак ты яво ухлопаешь раньше срока. – один из стоявших вокруг толкнул в бок великана.

– И то правда. – Вперёд выступил мужик, которого Туманов запомнил сидящим под деревом. Он не спеша прикурил самокрутку от тлеющего углём сучка и, махнув рукой на дым, кивнул Туманову: – Хто таков? Пошто лесом обозничаешь? Дорог тебе мало?

Туманов не спешил с ответом. В ускоренном темпе прокачивал физические данные собравшихся, разгонял организм, готовя его к работе в экстремальном режиме, незаметно расслаблял затёкшие мышцы и выравнивал дыхание.

– Язык-то есть у ево? – спросил один из стоявших, моложавый мужичок с пшеничными волосами и бородкой.

– Не тяни время, Демьян, ташши ево с бярозой обниматься. – прогундел в бороду ещё один. Остальные оживлённо загалдели.

– Слыхал, шо народ требат? – театрально спросил у Туманова тот мужик из-под дерева, оказавшийся Демьяном и судя по всему вожаком в этой лесной шайке. Он не спеша повернулся в сторону, за ним обернулись и остальные. Туманова повернул в нужном направлении Седой, приподняв за воротник и поставив как надо.

«Все. Больше никого нет».

– Глянь сюды. – Демьян указал самокруткой на стоявшую поодаль берёзу.

Дерево выросло буквой V, было треснуто по середине и распято на стороны орясиной. Демьян не спеша подошёл к дереву и похлопал по измазанной чем-то тёмно-бурым расщелине:

– От сюды-от положим твои ручки-ножки, стяжок выбьем, да поговорим ладком. А коли не сладим, дык самого усадим, как в седло. Ты яишню любишь? – спросил усмехаясь, глядя на Туманова.

Окружающие поддерживающие засмеялись. Предстоящая забава всем казалась по душе. Они обступили несчастную берёзу.

– Ложи ево, Седой. – махнул рукой Демьян.

Великан споро ухватил Туманова поперёк туловища и потащил к берёзе. Перехватил поудобнее и через себя начал перекидывать в распятую седловину. Бей.

Выдохнув, Туманов откинулся и вломившись в боевой транс резко ударил великана лбом в нос, с хрустом вминая его в череп. Извернувшись, оттолкнулся ногами от осевшей в расщелину туши Седого, и подпрыгнув выбил распорку, сдерживающую стволы. Удовлетворённый чавк берёзы, треск костей и хлынувшая горлом и носом кровь Седого парализовали окруживших дерево. Не теряя и мгновения, Туманов в прыжке, ударом двух ног отправил светловолосого молодца в костёр, взбив сноп искр и пламени, сбил подсечкой другого и носком сапога в висок упокоил четвёртого. Остался пятый, Демьян, в ужасе сующий руку за пазуху и никак не попадавший. Туманов метнулся к нему, попутно ломая ребром стопы горло сбитому с ног, но неожиданно Демьян упорхнул в сторону, за исходящий искрами костёр. А на его месте высветилась фигура Филатова, с шашкой наголо.

– Живым! – распорядился Туманов и подставил под клинок Филатову связанные руки.

– А как жа! – раздался у костра голос Лисина. – готово, получите. Оба-двое, как заказывали.

Скрытый за отсветом костра Лисин сидел на двух телах, лежащих на животах, и задрав им головы за волосы довольно щерился.

Обгоревший светловолосый, исходящий дымом и смрадом палёного, к беседе был не пригоден – грудная клетка была сломана ударом, харкал кровью и хрипел, норовя закатить глаза. А Демьян оказался слабым на боль. Кося ошалевшими глазами на свои сломанные и растопыренные в разные стороны пальцы, он истово делился всем, что знал быстрее, чем ему задавал вопросы Туманов.

«Да, из местных. Нет, больше никто и никого. Из Волчьей Слободы. Вторый год, как лесом живём. Тут и живём, вон там землянка для себя и сарайка лошадям. Никто из местных сюды не ходит, боятся. Нас боятся. Не ведомо, чего боятся, мы никого особо… Оружие раздобыли сами. Три-четыре обоза облегчили. Нет-нет, никого. Просто отдавали сами. Мы не хотели, христом-богом… Просто пугали. Не искали, нет. Случайно на след в лесу наткнулись. Мы-ж тут живём, как не найти. Не убивали никого. Детей мал-мала, всех кормить надо».

Оставив на поле сражения Лисина, Туманов с Филатовым вернулись в лагерь, находившийся в паре вёрст в полной боевой. Дозоры и весь личный состав приготовились к обороне, и к немедленному выдвижению при необходимости. Исчезновение Туманова озадачило казаков не меньше, чем его самого: никто так и не понял куда он пропал. Хорошо, что Филатов с Лисиным при своём возвращении увидели отблеск костра и дыма в разбойничьем логове, подобрались ближе в самое нужное время, и включились в процесс, так сказать.

Туманов распорядился перебраться в обнаруженное логово лесных разбойников, чтобы с утра разобраться с ситуацией подробнее. Дальнейшее движение по маршруту пришлось отложить.

С рассветом ознакомились с доставшимся лесным хозяйством. Кроме большой и отапливаемой землянки на десять человек, был обустроен крепкий сарай, с навесом для того же количества лошадей, с запасом фуража. В землянке отыскалось много разной гражданской одежды, как летней, так и зимней, в том числе дюжина новеньких бекеш и шинелей (видимо, трофеи с разбойных набегов). Совсем рядом с постройками бил чистый родник, дававший начало ручью. Всё хозяйство было аккуратное и добротное, и внешне ничто не указывало на то, чем занимались бывшие постояльцы. Кроме одного. В стороне, в ближайшем овражке, в двухстах метрах от всего, были обнаружены останки двенадцати человек, разной степени сохранности. Кости у всех были раздроблены или переломаны, черепа пробиты. Раздетые до исподнего трупы были слегка присыпаны землёй, листвой и ветками. Как минимум три из них были женскими. Жутко было и представить, что довелось пережить им перед своей кончиной. Понявших, что их ждёт и потерявших человеческий вид Демьяна и светловолосого оттащили к овражку, и изрубили шашками. Туда же сбросили трупы остальных разбойников, наскоро забросав сырой землёй.