Атомный аврал

3

Главным действующим лицом «миссии Терлецкого» являлся ученый с мировым именем, который своими научными трудами способствовал созданию новых представлений о внутриатомном строении материи, — датский физик Нильс Бор.

В начале октября 1943 года ему удалось бежать из оккупированной немцами Дании в нейтральную Швецию. Оттуда его переправили в Англию, подальше от фашистских лап. Бор сразу же получил приглашение на работу из нескольких стран. Советский ученый Капица тоже предпринял подобную попытку. Он написал письмо Молотову с предложением пригласить Бора для «проживания и работы в СССР» («Бор… основоположник современного учения об атоме… хорошо относится к Советскому Союзу»).

Письмо пошло на полгода гулять в бюрократической вотчине мелких и средних советских чиновников, накапливая на полях нейтральные и положительные резолюции…

За это время Бор ознакомился с работами английских ученых по атомному проекту и уже от Англии был командирован в США для непосредственного участия в американском проекте «Манхэттен».

Несколько месяцев он работал в лос-аламосской лаборатории в качестве научного консультанта. Бор при обсуждении с коллегами физических вопросов не входил в детали и не знакомился с технологическими тонкостями, представляющими государственную тайну. Однако то, что он узнал здесь и увидел собственными глазами, убедило его в том, что поставленная цель — создание атомной бомбы — реально достижима в самое ближайшее время. Человек великого научного ума и высоких нравственных качеств, Бор мучительно размышлял все эти месяцы над тем, что следует предпринять, чтобы остановить надвигающуюся на человечество опасность ядерного соревнования в создании нового оружия.

Руководитель лос-аламосской лаборатории Роберт Оппенгеймер заметил пацифистские настроения Бора и не преминул доложить об этом кому следовало:

В этих словах было выражено сомнение относительно лояльности датского ученого. На самом деле все обстояло сложнее, и потому было плохо понятно или совсем непонятно ограниченным и недальновидным политикам и ученым. Бор с его аналитическим умом, интеллектом и широким историческим кругозором видел, конечно, дальше многих американских ученых, непосредственно участвующих в проекте, увлеченных разрешением великой загадки Природы и подстегиваемых в работе патриотическими и антифашистскими чувствами. Он интуитивно предугадывал приближение опасности ядерного противостояния держав и стремился предупредить её.

В апреле 1944 года через посольство СССР в Лондоне Бор получил официальное приглашение из СССР, что ещё более усилило недоверие к нему. На Западе оценили это приглашение как хитроумную ловушку, чтобы заманить Бора и выведать (или «выдавить»?) у него секреты атомной бомбы. Черчилль пришел в ярость, считая, что Бора открыто приглашают принять участие в советском атомном проекте. Да и сам Бор воспринял приглашение Капицы именно так.

Из памятной записки Бора от 3 июля 1944 года, направленной Рузвельту:

Несмотря на сгущающиеся вокруг него тучи подозрения и недоверия, а может быть, именно поэтому, Нильс Бор решил открыто высказать свою позицию.

Его предложения были оформлены в виде меморандумов на имя Черчилля (от 22 мая) и на имя Рузвельта (от 7 сентября 1944 года). Бор писал, что создание бомбы стало бы событием, выходящим за рамки предшествующего человеческого опыта… Мир, в котором враждебные нации могли бы производить атомные бомбы, оказался бы перед постоянной угрозой глобальной катастрофы. В таком мире традиционные концепции безопасности через военную защиту были бы неприменимы…

Независимо от того, как скоро это оружие было бы готово для использования и какую роль оно могло сыграть в настоящей войне, определенные соглашения с Советским Союзом относительно будущего контроля над атомной энергией должны быть достигнуты.

Необходимо, чтобы Сталин был бы проинформирован о Манхэттенском проекте до того, как кончится война. Советские лидеры должны были быть уверенными, что англо-американский альянс, основанный на атомной монополии, не будет направлен против их страны.

Бор предлагал, чтобы Советы были проинформированы только о факте существования Манхэттенского проекта, но не о деталях конструкции бомбы.

Из меморандума Бора на имя Рузвельта:

Личная встреча с Черчиллем в мае 1944 года закончилась неудачно. Английский лидер не понял и не оценил усилий датского ученого.

Рузвельт оказался более дальновидным политиком и более разумным человеком. Он старался понять Бора, прислушивался к его доводам, сомневался и колебался. В конце концов решил посоветоваться с главным союзником — Черчиллем.

Под влиянием твердого и по-военному прямолинейного английского премьера Рузвельт и Черчилль пришли к соглашению и 19 сентября 1944 года подписали в Квебеке совместный секретный меморандум.

Из протокола:

Если бы западные лидеры представляли себе в тот момент, насколько информирован Советский Союз об американском «секретном» проекте, возможно, их решение не звучало бы столь категорично. Но тогда Черчилля более всего беспокоила надежная закрытость проекта. Именно он настоял на включении в протокол встречи следующего пункта:

С этого момента Черчилль считал, что за Бором надо следить, так как русские могут пойти на то, чтобы просто выкрасть датского ученого. На следующий день после квебекской встречи, 20 сентября, Черчилль пишет своему научному советнику лорду Черуэллу:

Бор осознал, что его благородные порывы завершились безрезультатно. И надолго замолк.

Однако взрывы атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки вызвали его немедленную негативную реакцию.

11 августа 1945 года он публикует в газете «Тайме» статью «Наука и цивилизация». В сентябре в американском журнале «Сайенс» — статью «Вызов цивилизации».

Советский Союз оказался в изоляции вследствие атомной монополии США. Это опасно, с точки зрения Бора. Надо найти путь к постепенному снятию назревающего конфликта между бывшими союзниками.

С этими удручающими мыслями Нильс Бор покидает Англию 25 августа 1945 года и возвращается на родину, в освобожденную Данию, где его встречают помпезно, приветственными речами и букетами цветов, как национального героя.

Это произошло через пять дней после приказа Сталина об учреждении Специального комитета.

Возвращение Бора в Данию освободило его от постоянной негласной опеки английской контрразведки.

Учитывая этот факт и самонадеянно (без достаточных оснований) интерпретируя настроения Бора как откровенно антиамериканские, кто-то из помощников Берия подсказал ему возможность в сложившихся условиях получить дополнительные секретные данные по АБ непосредственно от датского ученого. И Берия решился на проведение активной разведывательной операции.