Аттила

IV

Ильдихо быстро продвигалась вперед. Она была вынуждена не раз наклонять голову в золотой диадеме волос, чтобы не задеть за древесные ветви, переплетающиеся над узкой лесной тропинкой, едва заметной посреди сырого мха. Тропинка все дальше углублялась в лес. Деревья становились гуще, все скупее проникали под их зеленый свод яркие солнечные лучи. Вскоре Ильдихо достигла цели – истока священного ключа.

Место, откуда бил источник, вырываясь из таинственных, глубоких недр земли, было обложено красивым темно-красным песчаником. Сделали это предки короля Визигаста. Красота, прочность и вместе с тем мягкость песчаника напоминали те же качества бука – с его ласкающей глаз листвой и гибкими ветвями, недаром эти камень и дерево существуют вместе.

Бук – краса леса – невольно приводит на память миф о прекрасных дриадах, и недаром на верхнем центральном камне незатейливого свода, сооруженного без помощи цемента, была нацарапана руническая надпись, гласившая:

Камень с надписью был обвит венком из темного плюща и крупных лиловых колокольчиков. Венок лежал здесь уже целую неделю, но не завял, потому что его освежали мелкие брызги воды и влажные испарения. Ильдихо опустилась на колени, бережно положив рядом с собою на мох буковую гирлянду. Она осторожно сняла с центрального камня старый венок и разделила его на две половинки, слабо державшиеся вместе. Потом девушка поднялась и произнесла торжественным, серьезным тоном:

Говоря таким образом, королевна осторожно спустила венок на воду и стала следить за ним с напряженным вниманием. Не долго держались вместе обе половинки: вскоре их разъединило быстрое течение ручейка. Правую половину венка унесло вперед, она закружилась, нырнула в глубину и пропала. Левая половина медленно поплыла вперед и остановилась, зацепившись за камень, выступавший со дна ключа. Напрасно течение пыталось оторвать гирлянду от этого препятствия: цепкий плющ прочно держался за него и лиловые колокольчики печально поникли своими головками. Ильдихо так засмотрелась на свои цветы и так до того ушла в гадание, что застыла в неподвижной позе, опершись левой рукой на каменный свод и вытянув вперед голову. Углубившись в свои мысли, она не расслышала быстрых шагов, доносившихся из чащи леса. Правда, то была осторожная, легкая поступь опытного охотника, привыкшего подкрадываться и к зоркой рыси, и к чуткому тетереву. Кроме того, шаги подходившего замирали на мягком ковре зеленого мха.

Королевна заметила его приближение, лишь увидев на гладкой поверхности воды человеческую тень. Она тотчас узнала его и повернулась.

– Это ты! – радостно вырвалось у нее, и щеки ее запылали.

Остановившийся перед ней молодой воин оперся на древко охотничьего копья.

– К чему ты так присматривалась? Ах, да, вижу, вижу! Лиловые цветы зацепились за камень, а плющ умчало от них далеко-далеко. А знаешь ли, юная дева, почему это? У цветов нет воли; они должны покоряться посторонней силе, но людские сердца и сами люди – свободны. Я сейчас помогу бедным цветочкам. Впрочем, нет! Мое вмешательство не нужно. Гирлянда отцепилась сама и весело помчалась вперед. А вон там – видишь – у корней ивы колокольчики снова соединились со своим плющом. И вот – они опять поплыли дальше вместе.

– Фригга соединила их, – набожно прошептала Ильдихо. Ее благородное лицо прояснилось, голос зазвучал уверенней.

– А зачем ты пришел сюда? – спросила она юношу, отворачиваясь в сторону.

– Может быть, для того же самого, для чего и ты: для ворожбы.

Но он засмеялся, сверкнув белоснежными зубами.

– Не смотри же так упорно на зеленый мох у себя под ногами! Ты можешь любоваться им, когда я уйду, – прибавил юноша.

И он грациозным движением руки откинул со лба свои густые темно-русые кудри, ниспадавшие ему до самых бровей и почти закрывавшие большие темно-серые глаза. Низкая, с узкими полями войлочная охотничья шляпа, украшенная пушистым пером серебристой цапли, свалилась у юноши с головы, пока он пробирался по лесной чаще, и висела у него за спиной, болтаясь на синем ремешке. Правильно очерченные темные брови почти сходились над переносьем, что придавало его лицу веселое, чуть плутоватое выражение. Красивый, немного своенравный рот, обрамленный светло-каштановым пушком, казалось, постоянно улыбался против его воли. Молодой охотник был замечательно хорош собой, и королевна не могла отвести глаз от милого лица, когда решилась наконец взглянуть на юношу, уступая его мольбам.

– Ты пришел сюда для ворожбы? – спросила она, сомневаясь.

– Нет, я пошутил. Мне не надо больше пророчеств и гаданий, королевна… Я искал здесь… тебя!

– Но ведь я запретила тебе приходить! – произнесла Ильдихо, грозя ему указательным пальчиком. – Как ты смеешь подстерегать меня у источника Фригги… точно дикую лань?

– Вот было бы прекрасно, если бы все лани запрещали охотникам выслеживать себя! – задорно возразил юноша, поглаживая свою едва пробивающуюся бородку. – О, Ильдихо, не упрямься напрасно! Это не поможет! И Фригга, и радостная Фрейя желают нашего союза. И я сам его желаю, да и ты тоже.

Он хотел взять королевну за руку, но она отдернула ее с быстротой молнии.

– Ты не прикоснешься ко мне, королевич, пока…

– Пока отец Визигаст не даст своего согласия? Хорошо. Так знай же, что он дал мне его.

– Даггар! – Ильдихо краснела все больше и больше. – Такие слова не говорят в шутку!

– Нет, потому что они священны, – серьезно ответил юноша, сменив свой шутливый тон. – Я переговорил с твоим отцом сегодня поутру, отправляясь сюда. Он мне попался по дороге к дому. Меня же привело сюда… тайное предчувствие.

– Значит, отец вернулся с большой охоты?

– С охоты?.. С большой охоты? – в смущении повторил Даггар. Он судорожно сжал в правой руке древко копья.

– Нет! – продолжал он. – У нас только шли переговоры… насчет большой охоты, но она пока не состоялась… И состоится ли? Злой кабан с паршивой щетиной и налитыми кровью глазами еще не окружен, еще не попал в облаву. Пожалуй, не один охотник сложит молодецкую голову и будет смертельно ранен его клыками, прежде чем нам удастся одолеть чудовище.

– Даггар! – вырвалось у Ильдихо, дрожавшей всем телом.

И в этом возгласе невольно обнаружилась вся глубина ее любви.

– Да, Ильдихо, я догадался о замыслах твоего отца и сказал ему это прямо. Я упросил его взять меня с собой, когда он пойдет… на Дунай. Там мы встретили других охотников… Только они не согласились примкнуть к нам. Они не хотят – им нельзя! На обратном пути я просил руки твоей у благородного короля ругов. Это сделано с ведома и согласия моего славного отца. Маститый герой ответил мне: «Да, но только после того, как…» И замолчал. Потом, немного спустя, король Визигаст продолжил: «Германский королевич, который не отгадал бы моей речи, не был бы достоин…» А я подхватил его мысль: «Превосходнейшей девушки во всей Германии». Он шепнул мне на ухо условие. Оно заключалось всего в трех словах. И он добавил: «Не раньше того. До тех пор ни одна невеста и ни одна честная девушка не могут считать себя в безопасности». Ты поняла, о чем я говорю.

– О, Даггар, какой ужасный, неслыханный риск! – И бедная Ильдихо закрыла глаза, содрогаясь от ужаса.

– Да, риск велик! Но кто совершит славный подвиг – удостоится величайшей награды: он заслужит благодарность целой вселенной. И тот самый день, моя Ильдихо, когда освободятся германские народы, будет днем нашей… Тише, однако!.. Слышишь ржанье лошади? В самой глубине леса! Верно, еще один охотник выслеживает дикую лань у источника?

Королевич быстро повернулся и взял копье наперевес.

– Ты никого не ждешь? – спросил он, напряженно всматриваясь в зеленую листву.

– Нет, – чуть слышно ответила Ильдихо, замирая.