Авиация и космонавтика 2013 03

Начальник КБ особого назначения

Геннадий Черненко

Имя Павла Игнатьевича Гроховского, широко известное в 30-х годах прошлого века, перед началом Великой Отечественной войны совершенно исчезло со страниц газет и журналов. Более того, стало запретным. Лишь спустя много лет, оно мало-помалу начало возвращаться из небытия.

Павел Гроховский был истинным самородком. Происхождения — самого простого. Родился в Вязьме в 1899 году, то есть незадолго до появления авиации, с которой потом будет связана вся его жизнь. Образование его ограничилось четырьмя классами церковно-приходской школы и лекциями в летном училище.

Молодость Гроховского пришлась на годы Гражданской войны. В 1917 году он оказался в Ревельском отряде революционных матросов, воевал на море и на суше. В одном из боев был тяжело ранен. Вылечился и решил поступить в авиационную школу. Он закончил ее в 1923 году. Летчиком Гроховский был решительным, смелым до безрассудства. Рассказывали, что фигуры высшего пилотажа он крутил чуть ли не у самой земли.

Изобретательский дар зрел в нем, наверное, с самого детства. Опять же, по воспоминаниям современников, Гроховский в любой машине мгновенно замечал недостатки конструкции. В самолетах, к примеру, ненавидел угловатые, не обтекаемые формы еще в те времена, когда авиаконструкторы об этом почти не задумывались.

Первые свои изобретения, о которых достоверно известно, Гроховский сделал в 1928 году в Новочеркасске, где служил в 44-й эскадрилье. Для тренировки в бомбометании тогда использовались цементные бомбы. Их нехватало, к тому же стоили они дорого. Гроховский предложил делать дешевые учебные бомбы в местной гончарной мастерской из глины. А кроме того — наполнять их цветным порошком из мела: розовым, голубым, зеленым, синим. Для каждого пилота — своим. При ударе о землю, меловое облако имитировало взрыв, и сразу было видно, чья бомба попала в цель.

Тогда же Гроховский усовершенствовал «конус» — воздушную мишень для учебной стрельбы. Придумал удобную складную маршрутную карту. Разработал рецепт проявителя, с помощью которого отснятые негативы проявлялись уже в полете.

Слух об изобретательном авиаторе дошел до Москвы, и скоро Гроховский по распоряжению тогдашнего начальника Военно-Воздушных Сил П.И. Баранова оказался в столице, в Научно-исследовательском институте ВВС.

В те годы идея парашютного десанта, можно сказать, витала в воздухе. Еще во время Первой мировой войны на самолетах в тыл противника доставляли разведчиков и диверсантов. Позже посадочные десанты применялись англичанами в колониях. То же в 1920-х годах делали и мы в Средней Азии для борьбы с басмачами.

Но это были посадочные десанты с ограниченными возможностями. Решить задачу могла лишь высадка с воздуха парашютного десанта, и техника того времени уже позволяла осуществить подобное.

Первый в мире опыт был произведен в Советском Союзе 2 августа 1930 года в ходе учений Московского военного округа. Под руководством летчика Леонида Минова в районе Воронежа с бомбардировщика «Фарман-Голиаф» опустились двенадцать десантников. Следом за ними с трех бипланов Р- 1 были сброшены контейнеры со стрелковым оружием и боеприпасами. Стало ясно, что парашютные десанты — не фантазия. Они возможны. А увеличение их состава — лишь дело времени и техники.

Своих парашютов в нашей стране еще не было. Их покупали (по 600 долларов за штуку) в США. Шелковые парашюты системы Ирвина оставались дорогими даже когда по американской лицензии их стали производить у нас на первом в стране парашютном заводе под Москвой.

Романтику Гроховскому мысль о парашютном десанте пришлась по душе. Он знал, что такое парашютный прыжок, поскольку в 1928 году четыре раза покидал самолет с ирвиновским парашютом.

Еще ничего не сделав, он уже видел, как с неба опускаются сотни десантников, а с ними — боевая техника. Он умел убеждать, в том числе и руководителей Военно-Воздушных Сил. Не без его инициативы было образовано Особое конструкторское бюро (Осконбюро) для разработки различной десантной техники, организации со своими мастерскими и летным отрядом. Гроховский КБ и возглавил.

Осконбюро разместилось на Центральном аэродроме, в маленьком кирпичном здании, как писала жена Гроховского Лидия Алексеевна, «молодежное по составу и пылкое от великого энтузиазма».

Работать с Гроховским без энтузиазма было невозможно. Равнодушные люди у него не задерживались. Летчик Михаил Каминский писал о секрете обаяния своего начальника: «Гроховский менее всего дорожил начальственной недоступностью. К подчиненным, совсем молодым людьми, относился с покоряющим доверием. Дар располагать к себе, увлекать перспективой неудержимо манил к Павлу Игнатьевичу талантливую молодежь. В КБ не только отдавали все свои силы, но и рисковали жизнью, когда требовалось…»

Снабдить многие сотни десантников парашютами из дефицитного и дорогого шелка было нереально. Первоочередной задачей Осконбурю стала разработка десантного парашюта из хлопчатобумажной ткани — перкаля, ткани раз в десять дешевле шелка. Созданный в КБ перкалевый парашют неоднократно испытывался и действовал безотказно (заметим, что перкаль для десантных парашютов применяется до сих пор).

Гроуппа работников Осконбюро после прыжка из подвесных люлек. В кабине автомобиля — Павел Гроховский. Справа, вверху — его жена, Лидия Гроховская

Под крыльями самолета Р-5 парашютные мешки

Сброс с самолета собаки-диверсанта

Но возник и другой вопрос. Специальных транспортных самолетов, способных вместить большие группы десантников, тогда не существовало. Оставалось использовать для этой цели двухместные самолеты- разведчики Р-5 конструкции Поликарпова и бомбардировщики ТБ-1 и ТБ-3 Туполева.

Для увеличения вместимости Гроховский предложил специальные люльки, подвешенные под крыльями самолета-носителя. Официально они назывались «автоматическими выбрасывателями красноармейцев».

В каждой лежал десантник с парашютом. К биплану Р-5 крепилось всего четыре люльки.

Зато к крыльям и фюзеляжу четырехмоторного гиганта ТБ-3 — целых шестнадцать.

В районе десантирования пилот поворачивал ручку бомбосбрасывателя, люльки одна за другой переворачивались, и лежащие в них десантники вываливались наружу. Парашют раскрывался автоматически, с помощью вытяжного шнура.

Жена Павла Игнатьевича вспоминала: «Я с ужасом думала о тех несчастных, которым придется лечь в эти люльки, и не знала, что через год сама буду участвовать в высадке первого парашютного десанта из этих «гробиков», как их шутя называли…»

Произошло это 14 июля 1931 года. Лидия Алексеевна рассказывала: «Мы стали укладываться в люльки. Под головой у меня — парашют, как жесткая подушка. Надо мной — крыло бомбовоза ТБ-1. Заревели моторы. Вихрь пронесся над люлькой. Это был мой первый полет, и все меня развлекало. Вот оторвались от земли, замелькали соседние постройки. Один круг, другой — все выше, выше. Я просунула голову между бортом люльки и крылом самолета и с интересом разглядывала землю. Из соседней люльки мне погрозили кулаком: убери, мол, голову, оторвет при опрокидывании!

Чувства — жутко сладостные. Скорее втянула голову и в ту же секунду очутилась в воздухе. Даже не заметила, как раскрылся парашют…»

Такой способ десантирования имел еще то преимущество, что позволял сбрасывать парашютистов практически одновременно, не рассеивая десант на большой площади.

И все же подвесные люльки Гроховского были забракованы — уж слишком неуютно, подавлено чувствовали себя бойцы, лежа в таком «автоматическом выбрасывателе». Был даже один смертельный случай, когда на учениях в Гатчине под Ленинградом разбился политрук Кузнецов.

Гроховский не сдавался. Вместо индивидуальных люлек в Осконбюро были созданы кабины, или клети, прикрепляемые под фюзеляжем бомбардировщика. Кабина вмещала 16 бойцов. Десантники по восемь человек садились верхом на две скамьи и по сигналу штурмана, двигаясь друг за другом, проваливались в открытые люки.

Была разработана и более вместительная кабина, рассчитанная на 35 десантников. Но и подвесные кабины просуществовали недолго. Они портили аэродинамику самолета, уменьшали его скорость, ухудшали маневренность.

Однако неутомимый Гроховский уже нашел другой способ транспортировки десантников — в планерах, буксируемых самолетами.

В 1932 году появился планер Г-63. Его главный конструктор Борис Урлапов вспоминал: «Работали мы, не обращая внимания на время. Когда начинала одолевать усталость, а особенно переутомлялись девушки-чертежницы, я, по совету Гроховского, устраивал минуты отдыха с танцами под патефон, с прослушиванием и пением старинных русских и цыганских романсов. Через месяц мы все окончательно уверились в том, что создается конструкция хотя и необычная, но, безусловно, реальная и нужная…»

Таких огромных планеров нигде в мире еще не существовало. Он поднимал в воздух 16 десантников, лежащих в толстых крыльях, и 500 килограммов груза. В качестве буксировщика использовался двухместный Р-5.

А в чертежах уже был готов еще более грандиозный планер — Г-64, вмещавший в своих крыльях до полсотни десантников. Планировалось, что буксировщиками для него послужат бомбардировщики.

Был создан и мотопланер. Он имел небольшой двигатель, поднимался в воздух тоже на буксире, а в небе, отцепившись, продолжал полет уже самостоятельно.

В те годы эти передовые идеи Гроховского не находили поддержки. Его десантные планеры так и остались опытными аппаратами. О них вспомнили лишь во время Великой Отечественной войны. Немало грузов тогда было доставлено нашим партизанам именно на десантных планерах…

Десанту требовались боеприпасы, стрелковое оружие, средства связи, продукты питания, медикаменты, медицинский инструментарий. Сбрасывать грузы надо было в особой таре — коробах и мешках, соединенных с парашютами. Тара тоже разрабатывалась в Осконбюро. Короба для хрупких грузов проверяли оригинальным способом, загружая в них электрическими лампочками.

Связь между отрядами десантников предполагалось вести с помощью полевых телефонов. Но прокладку линий Граховаский предложил тоже невиданным еще способом. Катушка с телефонным проводом размещалась на самолете. В заданном месте сбрасывался контейнер на парашюте, в котором находился телефон. Начиналось разматывание провода. Катушка вмещала провод длиной от пяти до 30 километров. В конечном пункте сбрасывался другой телефонный аппарат, а если было необходимо, то выпрыгивал с парашютом и телефонист, который сразу же налаживал связь.

Любопытно, что планировалось десантировать также и собак-подрывников. Четвероногие диверсанты несли на себе пакет со взрывчаткой — так называемое «боевое взрывседло». Животные находились в специальных контейнерах, которые раскрывались при соприкосновении с землей.

Собака (ее этому обучали заранее) находила объект, подлежащий уничтожению, и выдергивала зубами чеку. Взрывседло отделялось, одновременно включался часовой механизм. Время задержки позволяло собаке отбежать на безопасное расстояние от места взрыва. Опыты с собаками проводились неоднократно. Например, пес Рон, любимец Гроховского, семнадцать раз опускался в контейнере.

Появилась даже идея десантировать с парашютом… лошадей, чтобы затем использовать их для перевозок в тылу врага. Идея эта осталась неосуществленной. Автомашины были предпочтительнее.

Средством передвижения десантников могли стать также мотоциклы. Два мотоцикла, заключенные в особую раму и закрытые обтекателями, подвешивались под самолетом ТБ-1 и благополучно опускались на двухкупольном парашюте. Высокие стойки шасси туполевских бомбардировщиков позволяли крепить под самолетом также пушки, автомобили, танкетки и даже легкие танки.

Собака выбирается из контейнера после спуска на парашюте

Парашют Гроховского для спуска тяжелой техники

Под огромным куполом спускается автомобиль "Форд"

При сбросе тяжелой техники бывали, конечно, и аварийные случаи. Например, во время показа десантирования на Центральном аэродроме Гроховский решил спуститься, сидя в автомобиле, а затем лихо подъехать к трибуне, на которой находился Тухачевский и другие военначальники.

Узнав о таком намерении, Тухачевский охладил пыл руководителя КБ и тем спас ему жизнь. При спуске «форда» огромный парашют раскрылся не полностью, машина сильно ударилась о землю и, будь Гроховский в ее кабине, все наверняка закончилось бы катастрофой.

Легкие грузы сбрасывались обычным способом, при котором парашют раскрывался уже после отделения короба, мешка или бака с горючим. Автомобили, пушки, танкетки сбрасывать так было нельзя. Парашют не выдерживал динамического удара — при раскрытии купол разрывался.

Гроховский предложил новый метод, названный им методом срыва: сначала парашют раскрывался, а затем срывал груз, подвешенный к самолету. Мало кто верил, что это не приведет к аварии. Павел Игнатьевич и летчик Александр Анисимов провели испытания самовольно, не дожидаясь официального запрета. Гроховский всю ответственность взял на себя — и победил. Метод срыва и сейчас применяется при десантировании тяжелой техники.

Для разных грузов и парашюты требовались разные — от небольших, диаметром три метра, до огромных, диаметром 40 метров. Чтобы ослабить силу удара о землю, создавались специальные платформы с амортизаторами под ними.

Мечтой Гроховского был специальный десантный, или «безопасный» самолет. По его эскизам такую машину разработал конструктор Владимир Рентель. Самолет Г-37 имел фюзеляж в виде рамы, то есть состоящий из двух балок. Между стойками шасси крепилась кабина для десантников. В полете ее можно было отделить, и она вместе с людьми опускалась на землю под куполом парашюта.

Г-37 мог выполнять роль и пассажирского самолета. В случае аварии в воздухе отделяющаяся пассажирская кабина делала его более безопасным по сравнению с обычными самолетами.

Отделение кабины опробовали, но без людей. Идея спуска целой группы десантников в одной кабине казалась тогда настолько удивительной и опасной, что о серийном строительстве Г-37 не могло быть и речи. Но, пожалуй, самым необыкновенным изобретением Гроховского в области десантной техники был авиабус — аппарат для беспарашютного сбрасывания грузов и людей с бреющего полета.

Об авиабусах подробно было рассказано в предыдущей статье. В дополнение приведем лишь восполминания заместителя Гроховского — Ивана Васильевича Титова. Он рассказывал:

«Залезли мы в авиабус, каждый — в отдельную фанерную ячейку. Я расстелил полушубок и лег. Гроховский полушубок скатал и положил под голову.

Самолет Г-37 со сбрасываемой кабиной

Экраноплан Гроховского

Еще одно необычное изобретение Гроховского — надувной резиновый планер

Реактивный стратопланер поднимается в небо

Лежу в клетке, как в могиле, потный от жары, не шевелюсь, только перестукиваюсь с Павлом Игнатьевичем.

Вдруг слышу: заработали моторы. Самолет побежал и оторвался от земли…

Вскоре мной овладело любопытство ~ где мы сейчас? Приоткрыл дверцу и увидел, что летим над радиомачтами.

Закончив второй круг над аэродромом, летчик начал планирующий спуск. Земля приближалась. Ага, думаю, сейчас стукнемся! Посмотрим, как это получится.

Уперся локтями в стенки ящика. Голову откинул назад. Слышу щелчок — открылись замки. Чувствую: отделились от самолета. Авиабус летел каких-нибудь полсекунды, но мне этот промежуток времени показался вечностью.

Внезапный удар! На мгновение потерял сознание, и вдруг мысль: неужели раздавлен? Эге, думаю, если могу соображать, значит, жив. Только вот кровь течет из носа.

Наш авиабус стоял на земле невредимым, а я не решался вылезти из него. В перегородку застучал Павел Игнатьевич: «Ты живой?» Отвечаю: «Живой-то живой, только нос разбил…»

Независимость, с которой держался Гроховский, его своеволие, смелые эксперименты, в том числе и на самом себе, беспокоили и раздражали руководство ВВС. Чтобы прекратить эту «анархию», весной 1934 года Осконбюро было передано под начало наркомата тяжелой промышленности (НКТП), возглавляемое Серго Орджоникидзе. Направление работ КБ не изменилось. Однако называться оно стало уже по-другому — Экспериментальный институт НКТП.

К середине 1930-х годов техника десанта достигла такого уровня, что можно было говорить о появлении в нашей стране Воздушно- десантных войск. И это убедительно демонстрировалось. Особенно впечатляющей была картина выброски десанта на маневрах 1935 года под Киевом. С неба тогда опустилось 1200 парашютистов!

Казалось, что Гроховский хочет объять необъятное. В начале 1930-х годов начался, как тогда говорили, штурм стратосферы. Павел Игнатьевич предлагает проект своего стратостата, точнее — стратопланера. Важной частью проекта был эллинг в виде высокой башни. В ней должен был находиться наполненный водородом стратостат, готовый к подъему. Вместо шарообразной гондолы к оболочке стратостата крепился планер с герметично закрытой двухместной кабиной.

Достигнув рекордной высоты 35 километров и выполнив научные наблюдения, экипажу следовало отцепить планер и направить его к земле. Оболочка же опускалась отдельно.

Идя дальше, Гроховский предложил снабдить планер ракетным двигателем, то есть превратить его в ракетоплан. После отделения он с помощью своих двигателей смог бы подняться на высоту до 50 километров, к границам Космоса.

В 1937 году был арестован и расстрелян маршал Тухачевский, который всегда поддерживал Гроховского и его смелые идеи. Это не могло не сказаться на судьбе экспериментального института. Вскоре он был ликвидирован, а Гроховский определен на должность начальника хозяйственного управления Центрального совета Осоавиахима. Работа завхозом тяготила изобретателя. Отдушину Павел Игнатьевич находил в популяризации своих проектов на страницах известного журнала «Техника — молодежи».

Проекты были самые разные, но всегда неожиданные, на грани фантастики. Например, батистат — грандиозное сооружение для освоения морских глубин. Непотопляемая полярная станция в виде огромного шара. Гигантская установка для извлечения влаги из облаков. Воздушная плотина — ветро-электрическая станция. Пахота и удобрение полей с самолетов. Невиданный городской транспорт — летающие крылатые троллейбусы. И еще многое другое.

Когда началась война, Гроховский хотел продолжить разработку техники для ВДВ. Ему отказывали. А 5 ноября 1942 года он был арестован по ложному обвинению. Арестовали и его жену Лидию Алексеевну.

Четыре года спустя Павел Игнатьевич умер в заключении от туберкулеза легких (по официальным сведениям). Было ему в то время всего 47 лет. В 1957 году вдова изобретателя получила справку из Трибунала Московского военного округа о том, что «дело Гроховского Павла Игнатьевича» пересмотрено и прекращено «за отсутствием состава преступления».

У Павла Гроховского было свыше 100 изобретений. Многие его идеи слишком опережали время: бомбометание с пикирования, заправка самолета в воздухе, стреловидное крыло, авиационные пушки, экраноплан. Мнгие из этих идей были осуществлены позже, но уже без него…