Авиация и космонавтика 2013 07

Небо Москвы, лето 1942 г

Виктор Урвачев

Как известно, ночью 22 июля 1941 г. массированным налетом бомбардировщиков люфтваффе на столицу нашей Родины началось многомесячное воздушное сражение за Москву. Летчики 6-го истребительного авиационного корпуса ПВО Москвы грудью встали на защиту города. После еще 140 налетов, учитывая их незначительные результаты и огромные потери, немецкое командование в апреле 1942 г. отказалось от бесплодных попыток бомбить Москву. Но на этом полеты вражеских самолетов не прекратились…

Из наиболее отличившихся в воздушном сражении за Москву полков корпуса, первым по количеству одержанных в 1941 г. побед был дислоцировавшийся во Внуково 34-й иап, летавший но самолетах МиГ-3. Заместитель командира корпуса полковник П.М. Стефановский считал этот полк одним из лучших в Западном секторе противовоздушной обороны. Такую же оценку дал ему командующий Московским фронтом ПВО генерал- полковник артиллерии Д.А. Журавлев: «34-й полк был одной из лучших наших частей».

Вместе с тем, именно в этом полку произошли драматические события, связанные с приказом И. В. Сталина от 28 июля 1942 г. № 227 «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной Армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций», более известного как приказ «Ни шагу назад!». Восстановить ход упомянутых событий помогли материалы Центрального архива Минобороны России (ЦАМО)*.

В начале июля 1942 г. 34-й полк передислоцировался в Клин. К этому времени немецкая авиация уже два месяца как прекратила бомбардировочные налеты на Москву, но к ней постоянно пытались прорваться многочисленные высотные самолеты-разведчики, пилотируемые, как правило, опытными, специально подготовленными экипажами. Перехват их на высотах 7–9 км был трудной и не всегда успешно решаемой боевой задачей.

Поначалу мало помогали в этом и появившиеся английская станция радиообнаружения МРУ-105 и отечественный «радиоулавливатель самолетов» РУС-2. Их данные о курсе и высоте цели, передаваемые перехватчикам постами воздушного наблюдения обнаружения и связи (ВНОС), нередко были ошибочными. Кроме того, многие вылеты по этим данным на перехват самолетов противника были ложными — самолеты оказывались своими. Только за четыре дня 24–27 июля летчики полка 20 раз (!) взлетали «на перехват своих самолетов, принятых постами ВНОС за противника и впоследствии опознанных». Так значилось в донесениях штаба полка.

О том, как иной раз складывались эти «перехваты», свидетельствует тот, который 12 июля выполнили Виктор Коробов и Григорий Федосеев. При патрулировании парой они получили с поста ВНОС сообщение о самолетах противника и приказ их атаковать. Но, как потом докладывали летчики, «на самом деле это были мы сами». Вскоре от поста ВНОС поступило новое сообщение о целях для атаки ниже их пары. Они спикировали и… увидели два Яка. Те в свою очередь атаковали Федосеева, а затем и Коробова, которые едва от них увернулись. Когда летчики, разобравшись, разошлись, пост ВНОС передал, что к объекту вновь подходит противник, вскоре опознанный Коробовым и Федосеевым как пара МиГов.

Но главной трудностью в перехвате высотных целей было то, что на большой высоте требовались особые техника пилотирования и тактика ведения воздушного боя, которыми летчики полка владели еще не в полной мере, поскольку до этого схватки с самолетами противника у них были только на малых и средних высотах. А высотные полеты на МиГах они едва начали осваивать перед войной, поднимаясь, как по ступеням, на 500 м на каждом этапе и дошли только до 7000 м, параллельно тренируясь в барокамере. С началом войны и высотная подготовка не была доведена до конца.

* Цитаты из документов ЦАМО в тексте выделены курсивом.

Заместитель командирара эскадрильи 34-го иап В. Ф. Коробов Iснимок конца войны)

В результате летчики полка в июле 1942 г., неоднократно поднимаясь на перехват высотных самолетов-разведчиков, ни одного из них не сбили. Правда, боевую задачу они чаще всего все-таки выполняли — не пропускали врага к Москве, поскольку после их атак самолеты-разведчики противника, как правило, спешили уйти за линию фронта. Вместе с тем, отсутствие сбитых самолетов-разведчиков, по мнению командования, требовало принятия определенных мер.

Начали партийные органы — всего за полтора месяца в 34-м полку прошло три партийных собрания. Первое из них состоялось 24 июля с повесткой: «Как коммунисты полка выполняют задачу по уничтожению фашистских стервятников». Докладывал военком полка Недригайлов, упирая на то, что за восемь последних встреч с противником в результате, якобы, нерешительности и тактически неграмотных атак не выполнена задача — уничтожить фашистский самолет. Для примера приводились неудачные бои наиболее опытных летчиков полка Платова, Тараканчикова, Тихонова и Коробова.

Летчики, обычно предпочитавшие молчать на собраниях, на этот раз выступали один за другим. Петр Ерёменко: «Не летаем постоянными парами. Не имеем постоянных закрепленных самолетов. Приходится летать на разных машинах, и мы не можем знать качество своего самолета и его особенностей». Николай Мирошниченко: «Нужно лучше ремонтировать матчасть. Полковые авиаремонтные мастерские стали работать хуже». Степан Тихонов: «Не выполнен приказ корпуса подготовить специальных летчиков-перехватчиков» (высотников — прим. автора).

Летчики отмечали и свои ошибки. Виктор Коробов: «Не умеем еще ходить парами. Надо научиться разгадывать тактику врага». Ему вторил Николай Тараканчиков: «К нам враг посылает хитрых старых «асов». Следовательно, мы должны вражеским хитростям противопоставить свою тройную хитрость. Для этого надо изучать тактику врага». Сергей Платов: «Мы атаковали последовательно, а нужно было одновременно. Это наша ошибка. …Нам мешает поспешность атаки. Нужно врага атаковать не торопясь, обдумано, но решительно». Настрой всех летчиков выразил Виктор Коробов: «При встрече с противником надо уничтожить его любой ценой, снарядом или тараном. …Безусловно техника изношена. Надо и на такой технике врага убивать».

Однако присутствовавший на собрании инспектор политотдела 6-го иак батальонный комиссар Корчак этот анализ летчиками причин неудач в воздушных боях назвал попыткой превратить партийное собрание в производственное совещание: «Отдельные коммунисты сваливают на матчасть. Такая постановка вопроса …антипартийная». Он заявил что «т. Платов и т. Тихонов выступали не по партийному». «Ни один вражеский самолет не должен уйти из нашей зоны» — так сказал инспектор политотдела.

При этом надо иметь в виду, что летчики только начали переходить на действие парами из ведущего и ведомого летчиков вместо устаревшей, но предусмотренной уставами тактики — звеном из трех самолетов. Новая тактика была еще не освоена летчиками и не закреплена в штатах полка.

Вскоре, 20 августа состоялось следующее партийное собрание: «О ходе выполнения приказа Наркомата обороны № 227 коммунистами полка». Судя по всему, мало кто соотнес его суровую суть с боевой работой полка. Собрание было вялым, и смысл всех выступлений сводился к тому, что да, конечно, приказ надо выполнять, укреплять дисциплину, есть отдельные нарушители, надо навести порядок. Однако секретарь партбюро полка старший техник-лейтенант И.А. Зима пророчески предупредил: «Ряд коммунистов неправильно поняли приказ № 227. Они рассчитывают на очередную быстро проходящую кампанию. Поговорят, мол, о дисциплине, а там снова пойдет по-прежнему».

И всего через неделю вновь партийное собрание: «Отчет о работе партбюро ВКП(б) с 1.01.42 по 27.08.42». Но летчиков волновали все те же вопросы. Тараканчиков: «Кок мы ловим немцев? Очень плохо. …Надо воспитывать летчиков так чтобы они, как только увидели кресты, не ходили вокруг на больших дистанциях, а с малых дистанций уничтожали врага огнем или тараном. Сейчас не время утюжить воздух и жечь дорогостоящий бензин, а надо уничтожать врага везде и всюду». Найденко: «Почему мы не сбиваем самолеты? Нет стремительности в атаке. Пары не доходят до самолета врага, а ведомый всегда теряет ведущего и в итоге атакует один, а не пара. Стреляют с большой дистанции и не пользуются прицелом».

Командир полка Александров: «Найденко не сказал об основном, о решительности и долге, самоотверженности во имя интересов Родины в период Отечественной войны.

…Опыта у наших летчиков хватит, но стала проявляться нерешительность. У нас с вами сейчас одна задача — убить немца везде, где только можно и чем только можно».

Заместитель командира эскадрильи 34-го иап С. И. Платов

Командир звена 34-го иап Н.Е. Тараканчиков

Командир эскадрильи 34-го иап М. М. Найденко

Командир эскадрильи 34-го иап В.А. Киселёв

Представители инженерно-технической службы тоже начали поучать летчиков. Механик по радио, техник- лейтенант Н.И. Сухинин: «Почему мы плохо уничтожаем врага? После успехов в первом полугодии летчики расхолодились. Почувствовали себя непревзойденными мастерами. Зазнались, боятся идти на риск. Вот в основном причины того, что наши летчики не сбивают самолеты». Можно представить, каково было это слушать летчикам.

Уже после первого партийного собрания в дело вступило командование. Заместитель командующего Московским фронтом ПВО генерал-майор артиллерии А.В. Герасимов проверил состояние боеготовности полка и 26 июля констатировал: «Штаб недостаточно отработал вопросы наведения на противника, что приводит к тому, что очень часто высланные самолеты на перехват противника не встречают. А если встреча и происходит, то все равно противник уходит безнаказанно. Из 9-ти встреч за время пребывания на аэродроме Клин ни один из самолетов противника не был уничтожен».

Но после этого воздушные бои в августе лишь подтвердили, как трудно сбить высотный самолет-разведчик, несмотря на то, что перехватчики стали действовать более решительно, атакуя неприятеля с малых дистанций «до упора». Первым из этих боев была схватка Степана Тихонова и Петра Еремёнко на высоте 8000 м с Дорнье Do 217. Атакованный с дистанции 100 м, разведчик с разворотом на запад стал пикировать. Истребители не смогли догнать противника и вели огонь с большой дистанции. Но вскоре горючее подошло к концу, и они вынуждены были прекратить преследование.

Через несколько дней досталось Виктору Киселёву и Александру Тихонову, которые в районе Клина на высоте 8000 м настигли Do 215. При атаке его с дистанции 50 м «до полного сближения» стрелки немецкого разведчика повредили на самолете Киселёва двигатель, который заклинило. Тем не менее, Виктор смог посадить самолет на свой аэродром. Самолет Тихонова был подожжен в атаке, но Александр пикированием до 1000 м смог погасить пламя и тоже вернуться «домой».

В тот же день старший лейтенант Юрий Сельдяков в паре с сержантом Тимофеем Белоусовым над Клином на высоте 9000 м обнаружили Ju 88 и атаковали его с дистанции 100 м «до проскокивония», но без результата. Сельдяков попытался таранить противника снизу сзади, но попал в сильную спутную струю, был отброшен в сторону вниз и потерял противника из вида. Тимофей продолжил атаку, однако у него вышло из строя оружие, и он сзади сверху ударил «юнкере». После этого ему удалось посадить свой поврежденный самолет на аэродроме.

А 22 августа на перехват Не 111 были подняты старший лейтенант Степан Тихонов и младший лейтенант Григорий Федосеев, Тихонов на высоте 8500 м настиг противника и, как следует из приказа командира полка, чтобы избежать огня его стрелков, сближался с ним и вел огонь со скольжением, но поэтому неточно. «Противник, воспользовавшись такой нерешительностью, пошел на снижение до бреющего полета и ушел на запад», а Федосеев, «не мог сблизиться с противником лишь из-за неграмотного, неправильного маневра, вследствие чего ведущий вел бой один без своего ведомого».

Командир полка вынес летчикам взыскание «за недостаточную решительность в воздушном бою с бомбардировщиком противника и за безнаказанное его упущение» — 8 суток ареста. Закончил он приказ предупреждением всему летному составу полка: «Впредь подобные случаи буду рассматривать как трусость, и применять меры согласно приказу т. СТАЛИНА Nq227. Каждый встреченный самолет противника должен быть уничтожен огнем или тараном».

Следует сказать, что через день после этого боя Григория Федосеева в паре с Виктором Коробовым на высоте 7500 м навели на Bf 110, которого Григорий атаковал «в лоб». «Мессер» переворотом с резким скольжением пошел вниз. Летчики еще несколько раз атаковали его, но «Стодесятый» вновь переворотом на высоте 1000 м ушел в облака. На следующий день Федосеев на высоте 7500 м обнаружил Aj 88 и со стороны солнца слева сверху атаковал его с дистанции 300 м «до полного сближения». «Юнкере» начал пикировать, но перехватчик, зайдя в хвост самолета противника, с дистанции 30–50 м поджег его правый мотор. Однако на высоте 3500 м немцу удалось скрыться в облаках.

Юнкере Ju 88

Фотоснимок Москвы, сделанный немецким высотным самолетом — разведчиком

Летчик 34-го иап Т.Г. Белоусов

К этому времени в дело вступили органы госбезопасности. Особый отдел НКВД Московского фронта ПВО направил командиру 6-го иак полковнику А.И. Митенкову «спецзаписку» о том, что в корпусе «политико-моральное состояние личного состава на низком уровне». Это объясняется, якобы, тем, что «командование и политотдел …не сделали должных выводов из приказа НКО № 227». И далее следовал приговор: «Положение с дисциплиной остается таким же, каким оно было до приказа тов. СТАЛИНА». Стало ясно, что надо срочно «принимать меры».

Вскоре немецкие бомбардировщики нанесли удар по железнодорожной станции Волоколамска. В это время в 12 км севернее его над аэродромом Алферове патрулировала пара младшего лейтенанта Григория Федосеева и сержанта Анатолия Шагалова, которые попытались атаковать уходившие бомбардировщики, но не смогли их догнать. В тот же день старший лейтенант Степан Тихонов, вылетев «по зрячему» на перехват группы бомбардировщиков, также не догнал их.

Подобное не раз случалось в боевой работе летчиков ПВО, но нужен был «пример» и комиссар полка Недригайлов доложил в политотдел корпуса: «Оба случая… расцениваю как трусость и уклонение от боя и не выполнение приказа № 227. …Материал на Федосеева и Тихонова будет передан на рассмотрение суда военного трибунала». Через несколько дней заместитель командира эскадрильи С.Ф. Тихонов и командир звена Г.И. Федосеев предстали перед судом военного трибунала Московского фронта ПВО «за уклонение от воздушного боя с самолетом противника». Приговор: «Лишение свободы на 10 лет без поражения в правах с применением прим 2 к ст. 28 УК с отправкой на фронт». «Прим 2» означало отсрочку исполнения приговора до окончания войны, а по отбытии трех месяцев в штрафбате — снятие судимости.

В связи с этим приговором надо вспомнить, что в марте Тихонов и Федосеев в группе с другими летчиками полка, прикрывая войска, сбили Ju 88, а затем схватились с дюжиной Bf 110 и одержали еще одну победу. Тогда комиссар Недригайлов докладывал политотделу корпуса: «В этом воздушном бою особенно отличился своим упорством и дерзостью молодой летчик младший лейтенант Федосеев. …Хорошо, энергично и напористо вел бой лейтенант Тихонов». Тогда же, в марте на заседании комсомольского бюро полка при рассмотрении характеристики Тихонову для вступления кандидатом в члены ВКП(б) летчик Сергей Байков сказал: «Я знаю Тихонова почти с начала войны. Я его знаю как хорошего боевого летчика, который бесстрашно дерется с фашистскими воздушными пиратами».

По отношению к Тихонову приговор казался особенно несправедливым еще потому, что в воздушных боях осенью 1941 г. он был дважды ранен, в том числе один раз тяжело. На его примере командир полка отмечал в приказе: «В боях с немецкими оккупантами летчики части не раз доказывали, что при выздоровлении после возвращения в строй служат примером храбрости и бесстрашия». А при подведении итогов боевой работы в 1942 г. за июнь и июль он каждый раз объявлял Тихонову благодарность. В августе на партийном собрании по вопросу о выполнении приказа № 227 техник-лейтенант, ставший вскоре секретарем партбюро полка, а после войны — генерал-майором авиации, Н.Н. Краснопёрое сказал: «Есть коммунисты, такие как Тихонов … — это пример в выполнении приказа».

Надо полагать, что комиссар Недригайлов развил в полку бурную деятельность. Он докладывал в политотдел корпуса, что провел групповые и индивидуальные беседы с летчиками и командирами эскадрилий «о великой обязанности летчиков перед Родиной», о также «о воспитании у летчиков решительности и храбрости в борьбе с разведчиками противника». В эскадрилье, где служили Тихонов и Федосеев он «провел разбор причин, которые привели к такому позорному явлению». В конце концов, Недригайловым было «дано указание» военкомам эскадрилий «взять под контроль каждый боевой вылет от взлета до посадки и разбора его результатов», то есть, фактически, поручил им слежку за летчиками.

После такой массированной обработки личного состава командир полка 3 октября приказом объявил о приговоре суда и откомандировании осужденных «в распоряжение начальника резервов Западного фронта… для дальнейшего прохождения службы» в штрафбате. Недригайлов доложил в политотдел, что «митинг по поводу осуждения трусов Тихонова и Федосеева показал, что личный состав с гневом возмущения клеймит позором трусов». Однако он тут же отмечал, что это потребовало большой разъяснительной работы, а «после митинга командирами и военкомами эскадрилий проведены беседы по этому факту».

Видимо, на этих беседах летчики, не выбирая выражений, сказали все, что они думают по поводу суда над их боевыми товарищами, Вот почему со следующего дня в течение недели шесть летчиков-ветеранов полка были исключены из его списков. Командира эскадрильи Михаила Найденко, заместителя командира эскадрильи Сергея Платова, командиров звеньев Михаила Бубнова, Георгия Урвачёва, Николая Тараканчикова и пилота Тимофея Белоусова направили в распоряжение Главного управления истребительной авиации ПВО территории страны для дальнейшего прохождения службы.

Можно предположить, что к ним намеревались принять какие-то меры, скорее всего, рассредоточить смутьянов по другим полкам. Однако к этому времени половину штатного состава 34-го иап составляли необстрелянные и едва обученные летать пилоты- сержанты. После того, кок из числа самых опытных пилотов двое были осуждены, а шестеро отчислены, полк практически утратил боеспособность. Может быть поэтому в течение следующей недели всех этих летчиков вернули обратно в полк.

Однако капитана Найденко тут же вновь откомандировали в распоряжение Главного управления, что, возможно, говорит о некоторой растерянности командования. Здесь уместно сказать, что Михаил Найденко получил боевое крещение еще в 1938 г. в Китае, где в боях с японцами сбил три бомбардировщика. Его, в конце концов, направили в 282-ю иад, в составе которой он принял участие в Сталинградской битве, стал командиром 774-го иап и увеличил свой боевой счет с 9 до 21 сбитого самолета противника.

Комиссар 34-го иап батальонный коми ссор В. П. Недригайлов /слева/ и подполковник Л.Г. Рыбкин /командир этого полка в 1938–1941 гг.)

О том, что Тихонов и Федосеев стали жертвами явления, известного в нашем отечестве как «компанейщина», возможно, свидетельствует и то, что после них до конца войны еще 14 летчиков Московской ПВО были осуждены трибуналом. Но никто из них не был репрессирован на основании приказа № 227 (или вообще за результаты боевой работы). Почти все они попали под суд за аварии и поломку самолетов, а также за нарушение Наставления по производству полетов. И даже летчик, застреливший однополчанина, получил наказание меньшее, чем Степан и Григорий.

Небезынтересно, что через неделю после приказа командира полка о приговоре Тихонову и Федосееву, Президиум Верховного Совета СССР 9 октября 1942 г. упразднил институт комиссаров в Красной Армии и установил полное единоначалие, возложив ответственность за все стороны боевой и политической жизни целиком на командиров. А комиссары стали замполитами (батальонный комиссар В.П. Недригайлов получил звание майора).

Тем временем летчики полка сбили в сентябре несколько самолетов немецкой фронтовой авиации, а в октябре Юрий Максимов, Виктор Киселёв, Николай Тараканчиков и Виктор Коробов одержали победы над четырьмя высотными разведчиками Ju 88. Подведение итогов боевой работы 6-го иак за 1942 г. показало, что, несмотря на все произошедшее, 34-й иап остался передовым среди 16 авиаполков корпуса. На его счету больше всех боевых самолето-вылетов — около 3 тысяч и самый большой в корпусе налет — 2676 ч. Правда, сбив за год в воздушных боях 24 самолета противника, 34-й иап уступил 126-му и 28-му авиаполкам, но в отличие от них потерял в боях всего два самолета и ни одного летчика.

Сведений о дальнейшей судьбе Тихонова и Федосеева не имеется.