Автомобиль смерти

V

В то время когда бандиты начали салонный разговор, старший инспектор Жермен сидел в своем кабинете, склонившись над планом Парижа. Здание Главного Почтамта было отмечено красным кружком. Все соседние улицы были помечены стрелками, острие которых было направлено к красному кругу.

В руке Жермена был карандаш. Он поминутно делал штрихи на плане и количество стрелок несчетно увеличивалось. Он прекратил работу когда все переулки были покрыты ими. Довольный плодами своих трудов, он потер руки и громко сказал:

— Сети расставлены, пташки могут прилетать.

Стрелки часов показывали без десяти одиннадцать. В одиннадцать часов Жермен назначил совещание. Он хотел обсудить детали всей операции со своими помощниками. Любовно сложив план Жермен сунул его в туго набитую папку, на которой было крупно написано: Дело Гарнера.

Вскоре комната стала наполняться полицейскими различных чинов и сыщиками, одетыми в разнообразнейшие платья: от фрака — до нищего.

Точно в одиннадцать Жермен встал из-за стола и обратился к присутствующим:

— Господа! — он на минуту умолк, внимательно всматриваясь в своих помощников. Качества и недостатки каждого были ему хорошо известны. Это он выдвинул их и знал, что их сердца переполнены благодарностью. По одному его слову они готовы кинуться в огонь и воду.

— Господа, — повторил он, — вы знаете почему мы собрались здесь. Знаете очень хорошо. Поэтому я не буду многословен.

— Министр почты и телеграфа, — продолжал Жермен, — пошел навстречу нам и через три дня 225.000 франков поступят в Главный Почтами, якобы, для выплаты жалованья африканским стрелкам, находящимся сейчас в Париже.

— Шайка Гарнера, через своих осведомителей, несомненно будет знать об этих деньгах, а может быть уже и знает. И, я думаю, они соблазнятся легкостью ограбления, прекрасно зная, что никаких сигнализаций в почтамте нет, охраны так же.

— Что сделаем мы? — с этими словами Жермен раскрыл папку с делом Гарнера и достал план Парижа с пометками, сделанными им накануне.

— Вот перед вами план города. Красным кружком отмечен Главный Почтамт, стрелками обозначены ваши посты. И сейчас мы распределим места и каждый из вас получит по десяти полицейских в помощь.

Жермен начал называть имена, указывая на плане место, которое должно быть занято, время прибытия и дом, который будет служить убежищем до начала операции. Каждый из его помощников стремился получить более ответственный пост, прекрасно понимая, что от этого зависит размер награды, обещанной министром юстиции.

Жермен успокоив их, заявил:

— Каждый пост в одинаковой мере ответственный. Никто не знает в какой переулок свернут зверские автомобилисты.

— Я прошу вас, господа, не забывать, — заметил он, — что там где будет проходить автомобиль — там пройдет смерть. Нужно быть осторожным, но не трусом.

Среди присутствующих прошел ропот.

Жермен поспешил их успокоить.

— Не примите это за обиду. Я, наоборот, призываю вас к осторожности. Кому, как не мне прекрасно известно, что трусов здесь нет.

Было уже около двух часов ночи, когда закончилось совещание у Жермена.

Провожая своих помощников, Жермен говорил им:

— Желаю удачи, господа. Будьте осторожны.

Оставшись один, Жермен еще раз посмотрел все дело Гарнера. Он видел, как увеличивался счет этого бандита. Убийство, следовало за убийством, лишь иногда мелькали скромные слова: воровство автомобиля. Но это уже было дело Боннота.

Роберт Пенсен, ставший знаменитостью после ареста, больше не скучал. У него было по горло дел. Статья следовала за статьей. Он уже давно забросил Луврскую галлерею, всецело отдавшись криминальным вопросам. Его последняя статья «Падение полиции» принесла ему лишнюю ветвь в его венок славы, но житейский путь стал от этого более тернист. Полиция не могла простить ему его насмешек и карикатуры Честерльсона — изобразившего Жермена на корове, а автомобилистов усадившего на аэроплан.

И не смотря на позднее время Пенсен еще не спал. Он заканчивал очередную статью о Гарнере и его шайке. Он писал:

«Я с ужасом предчувствую, что Гарнер со своей шайкой предсказывают новую эпоху в истории преступлений. И если это действительно так, то мы, к несчастью, находимся только в начале этой эпохи. Какие страшные драмы будут охватывать будущее. Если додумать все до конца пред вами предстанет ужасная картина.

Бандит, читающий Анатоля Франса и Достоевского!

Человек не щадящий жизнь других, данную Богом.

Кто он? Имеет ли он право называться человеком?

Если другие бандиты обдумывая преступление избегают убийств, то шайка Гарнера возвела убийство в принцип. Намечая очередное ограбление, они не подсчитывают жертвы. Ясно одно — каждый, кто станет на их пути, будет убит.

Автомобиль смерти мчится по улицам Парижа, оставляя кровавый след. Смерть несет их.

Чем занята полиция?

Объявлением о наградах за поимку убийц и только. А Гарнер остается неуловимым».

Пенсен писал, а перед его глазами стоял образ Гарнера, каким он его видел в день убийства курьера. Как не вязались действия этого бандита с его внешностью.

Часто последнее время Пенсен задумывался над тайной Гарнера. Что толкнуло его на этот путь? Ведь не всегда же он был таким зверем. Но мысли о Гарнере мешали Пенсену писать. Хотелось ему по другому осветить образ Гарнера. Написать о нем как о человеке случайно попавшем в среду бандитов. Но он понимал, что сделать этого нельзя.

Закончив статью, Пенсен перечел ее и в глубине души остался недоволен. Все это не то. Но зная вкус своих читателей, другого он написать не мог. Остается одно — немедленно отправить ее в Осло.

Пенсен оделся и вышел на улицу. Было около двенадцати часов ночи. Его путь лежал мимо Гранд-Оперы. Он любил посмотреть на театральный разъезд и прислушаться к отрывкам разговора. Пенсен ускорил шаги, чтобы во время быть у здания театра. И он не ошибся в расчете. Уже издали он заметил, как хлынула толпа из выходных дверей. Пенсен пошел тише. Первыми всегда выходили посетители балкона и галлереи. Они спешили домой. Завтра их ожидала работа, а нужно еще поспать.

Публика, интересующая Пенсена, выходила позже, не спеша. Этим спешить было некуда. Буржуа и купцы, рантье и художники, они заканчивали остаток ночи в ресторанах.

Вскоре он смешался с толпою. До его слуха долетали различные реплики и обрывки разговоров:

«… говорить так, как вы — это абсурд… завтра я не могу, лучше… нет, нет. Я никогда не поверю вам…»

Пенсен вслушивался и ему становилось смешно. Боже, о чем только не говорили люди.

Вот толстый господин, его спутница, не уступающая ему в полноте, что-то горячо говорит ему. Пенсен приблизился.

«…Восхищаться худосочными балеринами. Господи, а еще муж…»

Пенсен улыбнулся. Семейная драма.

Публики становилось меньше, когда Пенсену бросилась в глаза изящная женщина, вышедшая вместе с пожилым господином. Ему казалось, что он уже где-то видел эту легкую своеобразную походку. Он силился вспомнить и не мог. Ее лицо он видеть не мог, черная вуаль скрывала его.

Пенсен продолжал смотреть на эту пару, забыв о приличии. Он перевел взгляд на господина и их глаза встретились. Незнакомец смотрел пристально, словно желая прочесть мысли Пенсена. Последний поспешно отвернулся.

В голове у него был только один вопрос.

«Где видел я эту даму? Где?»

Он силился вспомнить и не мог.

Незнакомец, отойдя несколько шагов, повернулся и посмотрел в сторону Пенсена.

Это был господин около пятидесяти лет. Пышные, черные усы украшали его лицо. Около театра было достаточно светло, чтобы Пенсен мог заметить седеющие виски этого господина.

Пенсен повернул в другую сторону и пошел на почту. Всю дорогу он думал об одном: «Кто эта женщина, где он ее видел?»

И только прийдя домой, уже в кровати, начиная засыпать, Пенсен вспомнил. И вспомнив, как сумасшедший вскочил.

— Она, тысячу против одного это они.

— Но значит, она жива. Она — спутница раджи — Кэт Плегер.

Вторая мысль, промелькнувшая в голове Пенсена, чуть не свела его с ума. Он знал эту историю: убийство Раджи и похищение Кэт Гарнером. Следовательно, ее не убили и она могла быть в театре только с Гарнером.

«Ее спутник — страшный Гарнер».

От этой мысли волосы дыбом поднялись на голове у Пенсена. Он видел Гарнера — страшного убийцу. Правда, загримированного, но это он. Его фигура и эти уверенные медленные движения.

Пенсен вспомнил теперь, когда их глаза встретились рука незнакомца опустилась в карман. Накинув халат, Пенсен атаковал пишущую машинку.

И на следующий день утренние выпуски газет были переполнены сенсационными сообщениями, крупные заголовки извещали читателей о вчерашнем событии:

«Гарнер и Кэт Плегер»

Атаман убийц любит музыку и балет.

И дальше следовало описание Гарнера. Фасон его пальто, его шляпы. Туалет Кэт. Ее накидка и сумочка, ее шляпка.

Женщины Парижа помещались. Шляпные магазины были в этот же день загружены заказами. Все хотели иметь шляпку фасона а-ля Кэт. В их глазах Гарнер стал героем и джентльменом. Женщины простили его убийства.

Имя Гарнера, Кэт и Пенсена было у всех на устах.

Ложа, которую занимал Гарнер, в этот же день была куплена на три месяца театральными спекулянтами. Они перепродавали билеты, наживая тысячные проценты.

Полиция бросилась по свежим следам, чтобы вскоре убедиться в своей беспомощности.

Билеты были заказаны для Гарнера по телефону. И вечером он взял их сам. Ни один таксомотор не был осчастливлен знаменитым бандитом, он шел домой пешком.

Жермен срочно вызвал Пенсена. Он осыпал его упреками за поспешность.

— Господин Пенсен, неужели вы не могли уведомить меня, — говорил он. — Кому, кому, но ведь вам прекрасно известно, что мы долго и бесцельно ищем Гарнера.

— Вы могли проследить, где живет Гарнер или позвонить мне по телефону. Тысячу возможностей предоставлялось вам оказать нам помощь. А вы… что вы наделали?

Жермен сыпал словами, нервно бегая по комнате. Пенсен молчал. Он пытался уже несколько раз вставить свое слово в монолог Жермена, но это ему не удавалось.

И когда Жермен обессиленный упал в свое кресло и замолчал, Пенсену предоставилась возможность заговорить.

— Господин инспектор, прежде всего я хочу заметить вам, что я журналист, а не полицейский, во-вторых я хо…

Но Жермен прервал его на полуслове. И разразился истерической бранью.

— Да, да, вы не полицейские, вы журналист. И вы думаете, что только на обязанности полицейских лежит оберегать общество от бандитов.

Жермен кричал долго. О служении обществу, о человеколюбии, о совести и чести порядочных людей.

Около десяти минут слушал Пенсен его высокопарную речь. И когда Жермен окончательно умолк, Пенсену удалось договорить:

— Во-вторых, я не знал, что это Гарнер, к этому я пришел уже позже, у себя в отеле.

Жермен безнадежно махнул рукой, давая этим понять, что беседа окончена.

Очутившись на улице, Пенсен легко вздохнул, словно гора свалилась с его плеч. Он не разделял мнения Жермена об обязанности журналистов и был уверен, если ему предоставится когда-либо подобный случай, он поступит точно так же, как поступил сейчас.

Наконец настал долгожданный день. Жермен, переодевшись в штатское, успел уже два раза объехать посты, расставленные около Главного Почтамта. Сейчас он сидел у себя в кабинете. Каждую минуту звонил телефон. Радионаушники он даже не снимал. Но отовсюду приходили неутешительные вести — бандиты нигде не показывались.

После обеда, часа в 3 дня, Жермен заволновался. Неужели так тщательно подготовленная операция бездарно сорвется. Неужели бандиты не узнали о 225.000 франков, лежащих в Главном Почтамте или, может-быть, они пронюхали о плане Жермена?

Утренний подъем уже сменился упадком. И Жермену, и патрулям надоело ждать.

Утром этого же дня, часов в 10, Боннот пришел к Гарнеру. Он напомнил ему о готовившемся ограблении Главного Почтамта. Когда он говорил о 225 тысячах, его глаза алчно горели, и руки невольно сжимались, словно ощущали ломкие, тысячефранковые билеты.

В ответ на его слова Гарнер недовольно поморщился.

— Разве я не сказал, что мы не возьмемся за это дело, — неохотно проговорил он.

— Нет, хозяин, ты этого не говорил.

— Значит, я говорю это сейчас.

— Да, но у меня уже все заготовлено, — Боннот начал волноваться, первый признак — красные круги на щеках уже заалели.

Это не ускользнуло от внимания Гарнера. Он знал неудержимую алчность своего помощника, считавшего деньги во всех банках своею собственностью. И отказаться от очередного ограбления — значило обидеть Боннота. Он около двух недель будет болеть, как будто бы эти 225 тысяч франков были у него похищены другими. И Гарнер решил успокоить его:

— Хорошо, Боннот, я еще подумаю. Зайди после обеда.

Боннот вышел. И принялся за проверку своего плана. План был прост: в 6 часов 30 минут перед закрытием Почтамта подъезжает автомобиль. В зал входят трое. Боннот остается за рулем. Пяти минут достаточно, чтобы пристрелить находящихся в почтамте людей. И обратный рейс. Самая трудная часть плана. Боннот был прекрасно осведомлен о группах мотоциклистов, организованных Жерменом. Эти группы разбросаны по всему городу, достаточно одного выстрела и они ринутся по свежим следам.

Три дня Боннот обдумывал план побега. И остановился на одном варианте, еще не испробованном.

После ограбления они едут до улицы Капуцинов, где их ожидает два автомобиля. Они пересаживаются и мчатся в противоположные стороны. Разгримированный мулат и Гарнер к вилле на Елисейских полях, Боннот и Пьер за город — на станцию железной дороги.

У Боннота не было еще автомобиля, на котором будет совершено нападение. Но он был уверен, что автомобиль он достанет.

Проверив пистолеты и свой карабин Боннот направился к Старику.

Старик был погружен в работу. Он готовил очередной парик для прикрытия своих ребят от зоркого ока полиции. Любой театральный парикмахер мог позавидовать искусству старика и огромному выбору всевозможных париков, которыми располагал Старик.

Боннот остановился у входа. Он некоторое время с любопытством смотрел на работу Старика и заговорил только тогда, когда Старик поднял голову.

— Для «Мулата» уже все готово, — спросил он.

Старик посмотрел на него поверх очков и недовольно буркнул.

— Нет ожидал особого приглашения.

Боннот не обратил внимания на его ворчание.

— Сколько времени понадобится, чтобы привести «мулата» в человеческий вид.

Не отрываясь от работы, старик коротко ответил:

— Год и два месяца.

— А если нужно срочно? — спросил Боннот.

— Десять минут.

— Успеешь?

Старик швырнул парик далеко в угол и вскочил, как ужаленный. Он не любил говорить много. Но было задето его профессиональное самолюбие и он напал на Боннота.

— Десять минут, понимаешь дубовая голова. Если я твою бандитскую морду делаю благообразной за семь минут, то уж Мулата успею сделать французом за десять. Шел бы делом заниматься, толкаешься и только мешаешь.

Боннот постоял для приличия еще минуту и вышел тихонько прикрыв за собою дверь. Дела у него не было. Он посмотрел на часы. Стрелки ползли медленно — не было еще и двенадцати, а разговор с хозяином после обеда.

Закусив наскоро на кухне, Боннот ушел в свою комнату и завалился спать.

В пепельнице Жермена лежала гора окурков. Он курил сигареты одна за другой, но успокоение не приходило. Шесть часов. Главный Почтамт скоро закройся, а бандиты не подают о себе никаких известий. Телефонные звонки прекратились. Жермен запретил звонить бéстолку — он приказал уведомить его только в ту минуту, когда что-нибудь будет реальное.

Но ничего реального не было. Помощники Жермена, измученные бестолковым ожиданием, размякли и проклинали свою службу. Некоторые даже подсмеивались над Жерменом:

— Наш инспектор парень дока, — говорили они, — вооружил весь Париж, охраняя Главный Почтамт, а обворуют — то наверняка Национальный Банк. Тогда жди награды.

По движению на улице было заметно, что время идет к вечеру. Пешеходов стало меньше и к Главному Почтамту уже изредка подъезжали автомобили. Ожидать бандитов было напрасно.

В шесть часов двадцать три минуты к зданию Главного Почтамта подъехал автомобиль с британским флажком на радиаторе.

Боннот спал долго. И может быть не проснулся, если бы его не разбудил шум автомобиля. Он вскочил и посмотрел на часы: было без четверти шесть. Автомобиль — виновник беспокойства — стоял у соседней виллы.

Быстро приведя себя в порядок, шагая через две ступеньки, он направился к Гарнеру и встретился с ним на лестнице.

— Все готово, хозяин. Едем?

— Ты очень хочешь, Боннот?

— Очень.

— Тогда едем. Автомобиль есть?

— Я буду ждать за углом с машиною, — ответил Боннот.

— Хорошо, через 15–20 минут я прийду.

Боннот быстро направился к старику. «Мулат» был уже там. Он обратился к нему.

— Ты и Пьер войдете задним ходом, после хозяина, перелезете через изгородь и свернете налево, там я буду ждать в машине. Захватите пистолеты и карабин.

Боннот вышел и быстро направился к себе в комнату. Автомобиль стоял на месте. Мотор работал и в машине никого не было. В голове Боннота созрел план воровства машины и он принялся его осуществлять.

Захватив с собою связку автомобильных ключей, он вышел из виллы через задний ход. Отойдя метров сто, свернул на противоположную сторону и через три минуты поравнялся с машиной. Это был замечательный восьмицилиндровый Ройл-Роллс. Не ускользнул от внимания Боннота британский флажок.

«Это к лучшему, — подумал Боннот, — никто не заподозрит британского консула в бандитских намерениях».

И через пять секунд машина бесшумно отъехала от виллы. За рулем сидел Боннот.

Через десять минут Боннот был в условленном месте. Его пассажиры заняли места: Гарнер и «Мулат» в глубине машины, Пьер рядом с ним.

В 6 часов двадцать три минуты автомобиль подъехал к Главному Почтамту.

Гарнер вышел, сопровождаемый Пьером и «Мулатом». Их приезд не мог быть не замечен дежурными полицейскими, но они не обратили внимания. Британский лев всегда вызывает уважение.

В почтамте разыгрался первый акт кровавой драмы. Народу оказалось слишком много. Пистолеты бандитов не умолкали, пока не были уложены все. Но на смену убитым появились полицейские. Началась перестрелка.

Гарнер успел крикнуть своим помощникам.

— Назад, в машину.

Они выбежали в вестибюль. Отстреливаясь, подбежали к машине.

Боннот нажал педаль сцепления и автомобиль тронулся. Со всех сторон к ним устремились полицейские. Бросив ненужный пистолет, Гарнер схватил карабин Боннота. Он стрелял не целясь. И те, которые оказывались слишком близко, падали, сраженные Гарнером.

Не сворачивая, дав полный газ, Боннот вел автомобиль в центр города. И это спасло бандитов — засады в переулках оказались ненужными, а главная улица была почти обнажена.

Уже в машине Гарнер почувствовал, что он ранен. Его левая рука беспомощно повисла. Багровое пятно на левой стороне груди увеличивалось. Противная слабость разлилась по телу. Пьер был легко ранен. Из царапины на голове струилась ручейком кровь.

Гарнер почувствовал, что теряет сознание, черные круги пошли перед глазами. «Мулат» схватил его за руку и тревожно прошептав:

— Хозяин, хозяин.

Не отрывая левой руки от руля, Боннот передал Пьеру флакончик спирту.

«Мулат» поднес ко рту Гарнера живительную влагу и влил ему несколько капель. Гарнер сделал глоток и открыл глаза.

Автомобиль мчался, поминутно сворачивая в переулки. Но от погони уйти было трудно. Боннот поднял глаза и посмотрел в зеркало. Он увидел там отражение бледного лица Гарнера.

«Хозяина нужно спасти» — мелькнула мысль. И он направил автомобиль к Елисейским полям.

На гладком шоссе мотоциклисты начали отставать, они не могли угнаться за Ройл-Роллсом. Это помогало Бонноту осуществить его план.

Проезжая мимо своей виллы, со стороны черного хода он приказал открыть дверь и на ходу выбросить Гарнера.

Гарнер понял план Боннота и хотел запротестовать, но было уже поздно. Автомобиль подошел вплотную к кустарникам и замедлил ход. Мулат открыл дверь и вытолкнул Гарнера. Тот упал в кустарник и от толчка потерял сознание. Когда он пришел в себя, кругом было тихо. Не было слышно ни автомобиля, ни трескотни мотоциклов.

В 6 часов 27 минут Жермену сообщили о драме, разыгравшейся в почтамте. Не дослушав рапорт полицейского, он бросил телефонную трубку и выскочил на улицу. Его ближайший помощник был рядом с ним.

И в ту минуту, когда машина Жермена подъехала к почтамту, началась погоня за бандитами.

Автомобиль Жермена, опередив мотоциклы, устремился за бандитами. Их машина мчалась, с каждой минутой увеличивая скорость. Около Елисейских полей автомобиль Жермена заметно начал отставать.

Он нервно бросил шоферу:

— Быстрее, как можно быстрее.

Но шофер и без указания Жермена старался изо всех сил. Но он не мог сделать невозможного. Автомобиль достиг максимальной скорости.

Проехав Елисейские поля, автомобиль бандитов замедлил ход. Это обрадовало Жермена.

— Еще, еще немного и мы нагоним их, — подбадривал он шофера.

Расстояние стало заметно уменьшаться. 200 метров, 180, 150, 100… И когда автомобили отделяло не больше 80 метров со стороны бандитов мелькнули искры выстрелов. Автомобиль Жермена остановился и через минуту был охвачен пламенем.

Жермен выскочил с пистолетом в руке. Одна за другой посылал он пули в автомобиль бандитов, но тот с каждой секундой увеличивал скорость и вскоре скрылся за поворотом. Мимо Жермена мелькали мотоциклы полицейских. Погоня продолжалась. Он поднял руку и остановил один из мотоциклов.

Сменив полицейского, Жермен опять принял участие в погоне.

— Они не уйдут, не уйдут, — шептал он.

Выбросив Гарнера, Боннот увеличивая скорость, помчался загород. Он понимал, что шансов на спасение очень мало, но они были и он решил бороться до конца.

Подпустив автомобиль Жермена и уничтожив его, он, увеличивая ход, скоро скрывался от преследователей. Дорога проходила лесом. Он приказал Пьеру:

— Выбрасывайся вместе с «Мулатом».

Но Пьер отрицательно покачал головой.

— Нет. Бороться будем вместе.

Боннот не стал настаивать.

Каждую минуту Боннот тревожно посматривал на стрелку, показывающую содержимое бака с бензином. Он знал, что бак почти пуст. Въехав в очередной лесок, он застопорил машину и приказал выходить. Ехать дальше было бессмысленно.

— Быстро в лес, — скомандовал он.

Пьер и «Мулат» углубились в лес. Боннот сел за руль и, разогнав машину, выбросился из нее.

Автомобиль, виляя из стороны в сторону, проехал метров 15 и, свернув с дороги, рухнул в яму. Боннот в это время присоединился к Пьеру и «Мулату».

Через несколько минут к автомобилю подъехал первый полицейский. Еще и еще их было уже около тридцати человек, когда прибыл мотоцикл Жермена. Он быстро распорядился:

— 20 человек во главе с Донелем направо, остальные со мною.

Сознание вернулось Гарнеру. Он медленно приподнялся и осмотрелся вокруг. Ни души. Калитка черного хода была в тридцати шагах от него. Нащупав ключи в кармане, он попытался встать, но потеря крови мгновенно сказалась: серой пеленой задвинулись глаза и обессиленный он опять упал.

Когда он вновь опять пришел в себя, уже сгустились сумерки и причудливые силуэты деревьев вырисовывались на голубом небе. Тихо мерцали звезды, шуршала листва деревьев, откуда-то издалека долетал шум мотоциклов.

Умудренный опытом Гарнер больше не пытался приподняться. Он начал ползти, облокачиваясь на здоровую правую руку. Вот уже дорожка к калитке. Гравий въедается в ладонь, но боли не слышно. Нервы онемели. В сознании только одно: калитка — это спасение. И Гарнер ползет, силою воли приводя в движение обессиленное тело. Осталось так немного. Всего лишь пять-шесть шагов, но Гарнеру нужны десятки минут, чтобы преодолеть это расстояние. Вот уже совсем близко. Он протянул руку и холодное железо калитки почувствовала его ладонь. Рука обхватила прут и, напрягая мускулы, Гарнер старается подтянуть свое тело. После долгих усилий он подполз вплотную к калитке. Ключ у него в руке. Он силится вставить его в замочную скважину. Один поворот ключа и он спасен. Всего лишь один поворот. И только это в его сознании: один поворот, один, только один.

И, наконец, этот поворот сделан. Гарнер нажал на ручку калитки и ввалился в сад. Теперь калитку нужно закрыть. Три ступеньки. Они помогли ему очутиться в саду, а теперь служат препятствием. Гарнер потерял представление о времени, он знает только одно: нужно захлопнуть калитку. И когда это ему удается, он чувствует какую-то пустоту в себе. Больше никаких желаний нету — он у себя дома. Сознание опять меркнет. Но он улыбается. Он дома, он рядом с Кэт…

Через два часа его нашел Старик, блуждающий по саду в ожидании шайки. Он ахнул, увидев полумертвого Гарнера. Вместе с Кэт они внесли его в дом.

Чистый спирт привел Гарнера в сознание. Он открыл глаза и, увидев рядом Кэт, попытался заговорить, его губы шевелились, но слов он не произнес — не хватило сил. За него сказала Кэт:

— Я здесь, Джо, вместе с тобой.

Гарнер улыбнулся и закрыл глаза. Целительный сон охватил его тело.

Боннот присоединился к Пьеру и «Мулату» уже в глубине леса. Он слышал когда приехали полицейские и знал, что погоня неминуема. Остановившись, он сказал своим спутникам:

— Уйти нам не удастся. Но жизнь мы должны продать как можно дороже.

Те кивнули головами в знак согласия. И выбрав подходящую лощинку, они залегли в ней, приготовившись защищаться.

Преследователи не заставили себя долго ждать. Рассыпавшись цепочкой, они шли по лесу осторожно осматриваясь по сторонам.

Боннот заметил грузную фигуру полицейского и нажал спуск. Одна пуля — и человека не стало.

Услышав выстрел, Жермен приказал остановиться. Полицейские залегли и вскоре осыпали пулями место, где укрылись бандиты.

Два часа продолжалась перестрелка. Больше двадцати полицейских выбыло из строя. Пьер уже не принимал участия. Раненный несколько раз, он истекал кровью. Уже смертельная бледность покрыла его лицо. Вскоре выбыл из строя «Мулат». Раненный Боннот продолжал оказывать сопротивление. Но кольцо все время сужалось.

— Захватить живьем, — уже кричал Жермен.

И Боннот понял, что игра проиграна. Он посмотрел на своих друзей. Тяжело раненные они еще были живы. И могли стать добычей полицейских. Он действовал быстро и решительно.

Две пули пустил он в сердце «Мулата». Тот напружинился весь и мгновенно затих. Еще две пули пронзили сердце Пьера.

— Простите, ребята, — шептали губы Боннота, — но так лучше.

Полицейские были уже рядом. Боннот приставил пистолет к своей груди и нажал спуск. Четыре пули разрезали его сердце. Уже мертвый он упал на Пьера, словно прикрывая его своим телом от нападения полицейских.

Жермен и все полицейские видели действия Боннота.

Жермен подошел к лощине и, сняв шляпу, тихо сказал:

— Мы честно выполнили свой долг. Увезите их тела в морг.

Прошло шесть месяцев. Пенсен закончив свою работу во Франции, уезжал в Южную Америку. Статьи о Луврской галлерее были давно написаны. Шайка бандитов ликвидирована.

Последнее, что писал Пенсен, были статьи о таинственном исчезновении Гарнера.

Все газеты в течение трех месяцев занимались этим вопросом.

«Где Гарнер?», «Где Кэт?».

Никто на эти вопросы ответить не мог. И со временем забыли о их существовании, забыл и Пенсен.

И вот теперь, покидая берега Франции и перебирая в памяти события последних месяцев, Пенсен вспомнил об исчезновении Гарнера, вспомнил и сейчас же забыл. Тысяча мелочей занимали его мозг.

Через десять минут океанский пароход, держащий путь в Рио-де-Жанейро, отдал концы и вскоре берега Европы скрылись за горизонтом.

Пенсен спустился в кают-компанию досмотреть новые газеты. Ничего интересного не было. Он стал рассматривать пассажиров.

И одна дама привлекла его внимание. Ее походка и своеобразная манера держать голову привлекли его внимание.

Она подошла к соседнему столику и выбрав журнал, направилась к господину, сидящему невдалеке. Пенсен узнал в ней Кэт Плегер. Внимательно всмотревшись в господина, Пенсен узнал в нем Гарнера. Но, Боже, как изменился он. Глубокие морщины легли на его лице. Когда-то черные волосы были покрыты серебристыми нитями. Левая рука держалась на черной повязке.

Да, сомнения не могло быть. Это они. Пенсен смотрел на них не отрывая глаз. Кэт что-то сказала Гарнеру, он посмотрел в сторону Пенсена.

Пенсен встал и поклонился. Гарнер ответил и улыбнулся…

…Океанский пароход плавно покачивало. Он шел к берегам Нового Света, унося своих пассажиров к новой жизни.