Авторитет из детдома

Глава 4

В бассейне фитнес-центра «Парадиз» неярко горел свет. По поверхности воды плавали зажженные ароматические свечки. Кое-где на парапете высились бокалы с красным вином. Обнаженные девушки, разморенные парилкой, беззаботно плескались.

– А ты, Томка, классно придумала девичник в бане с бассейном устроить, – коротко стриженная блондинка выбралась на парапет, вытираться не стала, лишь отряхнулась от воды, застелила простыней шезлонг и устроилась возле журнального столика с фруктами, впилась зубами в мягкую грушу. Тут же на столике высилась неоткрытая бутылка шампанского, наполовину опорожненная коробка шоколадных конфет и огромный букет цветов.

Тамара тоже выбралась из воды, хлебнула вина из бокала, села, положила на колени планшетник, вытерла руки о простынь и принялась «листать страницы». Блондинка перегнулась через столик, заглянула на экран.

– Ну у меня и глаза красные получились, как у вампира, – сказал она, разглядывая фотографию, сделанную возле фитнес-центра.

– Фотошоп все исправит. Я улучшу и всем по электронке вышлю.

– Дай-ка погляжу, – планшет перекочевал в руки блондинки, она острым ноготком пару раз ударила в сенсорный экран и тут же присвистнула. – Ну и картиночки ты у себя держишь! Прям тебе порнография.

– Кто тебе разрешал в мои фото лезть? – возмутилась Тома. – И никакая это не порнография, а эротика. Направление в искусстве такое есть. Обнаженная натура. Каждый настоящий художник должен уметь обнаженное тело рисовать.

– Рисовать – я еще понимаю. А это же фотография. Ты что, сама фотографировалась? – блондинка рассматривала черно-белое изображение.

На экране планшетника была изображена обнаженная девушка с занавешенным распущенными волосами лицом. Резкие светотени лишь слегка обозначали бок незагорелого тела.

– Я свою первую персональную выставку готовлю, – как бы оправдываясь, принялась объяснять Тамара. – «Свет и тьма» называется. Там и мои картины будут, и фотографии того, что я пишу, рисую. Чтобы зритель сразу видел, что имелось в реальности и что из этого получилось на холсте.

– Везет тебе, Томка Гандыбина, – усмехнулась блондинка, листая планшетник. – Жизнь у тебя интересная. Выставки, пленэры. Со знаменитостями иногда встречаешься. Хорошо тебе за папашкиной спиной.

– Не завидуй. Иногда мне его ментовская профессия боком вылезает.

– В тебя словно магнит встроен. Все тебе легко дается. Даже перед входом в фитнес-центр этот мужик почему-то на тебя одну внимание обратил. Цветы вот прислал, конфеты, шампанское. А чем другие девчонки хуже? Почему на них не смотрел?

Девичник шел своим чередом. Девушки чувствовали себя абсолютно раскованными. А чего стесняться? Это в одной компании с парнями нужно думать, что говоришь, что делаешь, какое впечатление производишь. Иногда так хочется побыть собой, без посторонних глаз, с подругами…

…Но насчет посторонних глаз Тома Гандыбина и ее подруги ошибались. Их беззаботностью нагло пользовались, не спросив разрешения. Владелец фитнес-центра – молодой хлыщ Валерий Лаврецкий – сидел в своем кабинете. Дверь предусмотрительно была закрыта изнутри на ключ. На куске фольги змеилась дорожка белого порошка. Валерий приложил к ней серебряную трубочку, втянул порошок сперва одной, потом другой ноздрей, блаженно прикрыл глаза, а затем вернулся к прежнему нескромному занятию. На экране его компьютера было изображение со скрытых камер наблюдения, установленных в бассейне, в том числе и под водой. Щелкая мышкой, Валерий укрупнял изображение, менял ракурсы. Больше всего его интересовала Тамара. Он, плотоядно облизываясь, бесстыдно разглядывал ее обнаженные прелести, в глазах прыгали, вспыхивали чуть сумасшедшие наркотические огоньки.

– Вот же есть дуры, которые бреются. А ведь самая прелесть заключается в другом, – всматривался он в темневший внизу живота Томы темный треугольник.

Молодой хозяин хлыщеватого вида покосился на часы, с досадой вздохнул, надел на голову наушники с прикрепленным к ним микрофоном, включил громкую связь и притворно ласково произнес:

– Уважаемые посетительницы и посетители «Парадиза». Мне очень жаль сообщать это, но через пятнадцать минут наш фитнес-центр закрывается.

…Голос Валерия, усиленный динамиками, разлетелся над бассейном.

– Что поделаешь, девочки, придется собираться, – сказала Тома. – Еще волосы высушить надо.

Завернувшись в простыни, молодые особы перебрались в небольшую комнатку, где висела их одежда. Тома положила планшетник на шкафчик и стала торопливо одеваться. Загудели фены. Девушки толкались у зеркал, поправляя волосы.

У выхода из фитнес-центра их уже поджидал Валерий Лаврецкий, он держался достаточно нагло, загораживая собой стойку охранника. Блеск в его глазах свидетельствовал о том, что он втянул в себя еще одну дорожку.

– С легким паром, девочки, – проговорил он, но при этом смотрел только на Тамару.

Гандыбина буквально прочувствовала, как он «раздевает» ее взглядом. Она понимала, что Валерий смотрит на нее одетую, но видит обнаженную со всеми подробностями.

– Спасибо, – холодно ответила она, проходя мимо Лаврецкого.

Тот взял ее за руку.

– Может, задержитесь?

– Мы спешим.

– Тогда давайте договоримся встретиться с вами завтра. А, Тамара? Мы же не совсем чужие люди.

– Валерий, не приставайте к своим клиенткам. Не будьте навязчивым. А то мы можем и другое заведение для себя присмотреть. Не пилите сук, на котором сидите. Вас же фитнес-центр кормит, поит и одевает. Не уменьшайте свою прибыль.

Лаврецкий неожиданно громко захохотал, словно хотел дать понять, что официальная прибыль от фитнес-центра – это капля в море, которая ничего не может изменить в его жизни.

– А вы подумайте, – бросил он вдогонку Тамаре.

Девушки оказались на улице. Беседовавший неподалеку с Пепсом Николай Копоть обозначил движение к ним, но те уже рассаживались в два такси.

– Не успел, – Копоть вернулся к Пепсу.

– Я-то думал, ты ностальгическим воспоминаниям о детском доме предавался. А ты, оказывается, на телок заглядывался. Аппетитные… Распушились после бани. Но не мой размер. Сейчас ты о них быстро забудешь.

Пепс уже подталкивал Копотя к входу. Валерий вопросительно посмотрел на Николая.

– Этот со мной, – отрекомендовал спутника Пепс.

– Проходите, – разрешил охранник.

– Я же говорил тебе. Тут фейс-контроль на высшем уровне. Никто чужой не попадет.

Честно говоря, Николай не так представлял себе фитнес-центр изнутри. Тут сейчас готовилось явно что-то неправильное. Повсюду сновали молоденькие миниатюрные азиатки, то ли китаянки, то ли вьетнамки, этого Николай не мог понять. Они были похожи друг на друга, как сестры-близняшки. Изо всей одежды на них имелись лишь короткие переднички. Эти миниатюрные азиатки отодвигали к стенам тренажеры, на освободившееся место ставили столики, сервировали их. В других помещениях словно ниоткуда, сами собой возникали столы, покрытые зеленым сукном, и нераспечатанные карточные колоды. Спортивные залы, раздевалки превращались в игорное заведение и притон. Пепс вел Николая по лабиринту бывшего бомбоубежища.

– Я же говорил тебе, лучшее в городе. Нам туда. Можешь себе пару девочек присмотреть. Тут с этим без проблем. Они такой массаж умеют делать, закачаешься. Одна мне на спор точку на лбу одним указательным пальцем массировала, а я от этого в натуре кончил. Представляешь?

Николаю не нравилось место, куда они попали. Тут уже явственно попахивало дымом «травки», а ведь еще ничего не началось.

– Баб я сам привык себе искать, – заявил Копоть. – Таких, которые только со мной. Баба, она, как зубная щетка, должна быть одна и только твоя.

Пепс хохотнул.

– Как хочешь. А вот я не откажусь. У меня тут тоже одна есть – постоянная.

Он толкнул дверь, за ней оказалась чистенькая комната, отделанная под терем. Длинный стол мог вместить и десять человек. В деревянном буфете сверкала посуда. За стеклянной дверцей бара поблескивали разнообразные бутылки. В углу на стуле, повернувшись лицом к спинке, по-кавалеристски расставив ноги, сидела молодая азиатка. На ее губах тут же появилась приторная, ничего, кроме готовности, не выражающая улыбка. Влажный горячий воздух, шедший из-за неплотно прикрытой дощатой двери, свидетельствовал, что рядом расположена сауна. В общем, классический набор для расслабухи.

– Что бухать будем? – поинтересовался Пепс. – Вискаря тут немерено.

– Лучше обычную водяру, – отозвался Копоть. – И без фанатизма.

– Понятно. Хочешь к смотрящему за общаком свежим завалиться.

Николай с осуждением глянул Пепсу в глаза. Мол, какого черта он говорит о таких вещах при какой-то бабе-проститутке.

– Она по-нашему ни хера не понимает, хотя язык у нее подвешен что надо. Созреешь, попробуешь, – тут же прояснил ситуацию Пепс. – Можешь считать ее глухонемой. А вот язык жестов освоила в совершенстве.

Пепс щелкнул пальцами и указал на стол перед собой. Азиатка мгновенно поднялась со своего места, раскатала перед гостем кусок фольги, насыпала на него белого порошка и подровняла его игральной картой, после чего вопросительно посмотрела на Николая. Тот отрицательно покачал головой.

– Не употребляю, – и потянулся за водкой.

Пепс картинно скрутил из пятидесятидолларовой купюры трубочку, нюхнул сам и предложил азиатке. Та не стала отказываться, нюхала, жадно подбирая крошки, оставленные ей.

Копоть глотнул водки, и тут же ему почему-то вспомнилась улыбчивая Тамара. Было приятно думать о том, что она была где-то здесь, казалось, что даже остался в воздухе запах ее волос.

…Напротив фитнес-центра остановилась легковая машина. Средних лет кавказец, поигрывая ключами, перебежал улицу, подошел к наглухо закрытой двери. В руке он держал небольшой сверток. Толстый палец вдавил кнопку. Звонок еле слышно отозвался по ту сторону бронированной двери. Несмотря на ночной «нежилой» вид фитнес-центра, кавказец звонил настойчиво, словно наверняка знал, что внутри кто-нибудь есть. Наконец лязгнула небольшая форточка, за зарешеченным окошком возникло лицо охранника.

– Лаврецкий у себя? – поинтересовался кавказец.

– Нет его сегодня, Ахмад, – сказал охранник и отвел лживые глаза в сторону.

– Зачем врешь? – воззвал к совести Ахмад. – На месте он, я знаю.

– Он сказал так отвечать, – прозвучало в ответ.

– А я тебе говорю, что он нам бабки должен. Ты человек подневольный, понимаю, но и я не один. Не только за своим пришел. Товар брал – платить должен. Если не пустит меня, мои счетчик включат. Так и передай.

– Ладно, – охранник вдавил кнопку селекторной связи. – Валерий Викторович. Тут Ахмад. Что-то про счетчик говорит…

Из селектора донеслась не вполне разборчивая ругань, которую смог безошибочно расшифровать только охранник.

– Проходи, – сказал он.

Кавказец шагнул в открывшуюся дверь. Провожатый ему не требовался, закоулки бывшего бомбоубежища он знал хорошо. Ахмад потянул на себя дверь кабинета хозяина заведения и зашел внутрь. Лаврецкий сидел за столом, даже не сидел, а развалился в кресле. Он и не попытался убрать расстеленный кусок фольги со следами порошка.

– Я же сказал, что заплачу. Значит, жди.

– Я бы, может, и подождал. Но Урал ждать не хочет. Он слово свое держит. Вот товар, – Ахмед продемонстрировал сверток. – Но если не заплатишь долг, я с ним отсюда и уеду.

– Кто ты такой, чтобы мне указывать?

– Меня Урал прислал.

– Наклонись, я тебе что-то скажу, – прошептал Лаврецкий. – Отдам я долг, не волнуйся, – он выдвинул ящик письменного стола.

Ахмед оперся о столешницу, подался вперед.

И тут Валерий прытко прижал его голову, ствол выхваченного из ящика пистолета вдавил в затылок.

– Ты, Снегурочка, – безумный шепот лился прямо в ухо кавказцу. – Ты не будешь мне приказывать. Понял?

– Ствол убери, – попросил Ахмед. – Всегда договориться можно.

Валерий схватил сверток, потянул на себя, но кавказец не разжимал пальцы…

…Такси остановилось перед домом Гандыбиных. Тамара машинально глянула на окна. Света нет. Значит, отец еще не вернулся со службы.

– Сколько с меня? – спросила она и полезла в сумку за кошельком.

Таксист даже не успел назвать сумму.

– Черт, я планшетник забыла, – спохватилась Тома. – Назад едем, возвращаемся. Быстрей.

– Возвращаемся так возвращаемся, – флегматично отозвался таксист, разворачивая машину.

Тома кляла себя в мыслях. На планшете хранились файлы, предназначенные для ее первой персональной выставки. А там были фотографии ню не только профессиональных натурщиц, но и ее самой, подруг. Конечно, ничего «страшного» они собой не представляли. Но это в каком контексте их представлять. Одно дело – на художественной выставке. Другое – если какой-нибудь идиот вывесит их в Интернете на любительском порносайте с подписью «моя бывшая». А ведь планшетник не был защищен никакими паролями, просто включай и смотри все, что на нем есть. Даже пусть и не вывесят, а просто залезут посмотреть, приятного в этом мало.

– Подождите меня, – бросила таксисту Тамара и подбежала к запертой двери фитнес-клуба, постучала кулаком в зарешеченное окошечко и только потом отыскала звонок.

С минуту никто не открывал. Потом все же охранник решился, узнал девушку на экране домофона. Все-таки он помнил, что хозяин неровно дышит к Тамаре.

– В чем дело? – спросил он в приоткрытую дверь.

– Извините, я планшетник у вас забыла. В раздевалке, на шкафчике…

– Проходите, постараюсь помочь.

Охранник попросил Тому подождать у стойки, а сам пошел в раздевалку. Он уже вернулся с планшетником, отдал его Тамаре и продолжал отказываться от чаевых «за беспокойство», как в глубине фитнес-центра громыхнул выстрел. Охранник смолк на полуслове. Купюра выпала из рук девушки. Послышались торопливые шаги, а затем последовал женский визг. В конце коридора мелькнула голая азиатка в коротком передничке.

– Да он же его завалил! – донесся крик. – Идиот!

Наконец-то охранник пришел в себя.

– У нас корпоратив сегодня. Перепились. Развлекаются. Все в порядке, – и он буквально вытолкал Тому на улицу.

Та постояла, прислушиваясь к суматохе за дверью, и быстро зашагала к такси, прижимая планшетник к груди.

Николай Копоть, услышав выстрел, тут же выглянул за дверь.

– Пепс, что за херня творится? – обратился он к приятелю, у которого на коленях сидела азиатка.

– А я почем знаю? – отозвался тот. – Хочешь, схожу разведаю.

Именно в этот момент раздался женский визг и крик о том, что «он же его завалил».

– Нечего и ходить. Сваливаем отсюда. Тут скоро менты появятся, – резюмировал Николай.

Пепс, хоть и был обдолбанный, спорить не стал. Собрался быстро. В коридорах фитнес-центра царила суета. Персонал, как мог, успокаивал посетителей.

– Стреляли из травматики, – с серьезным лицом объяснял охранник. – Такое иногда случается. Ну, перебрал человек. С кем не бывает. Никто не пострадал. Отдыхайте…

Взбудораженный посетитель в эту версию поверил охотно, вернулся за карточный стол, ведь брошенный впопыхах веер обещал ему немалый выигрыш. А вот Николая уговорить остаться не удалось.

Он широко шагал по улице, немного очухавшийся Пепс еле поспевал за ним.

– Чего ты? – бурчал он. – Место надежное. Может, и в самом деле из травматики кто-то по дурости пальнул. У Лаврецкого все схвачено.

– Ты хочешь спалиться? Так возвращайся. Там полный набор: притон с блядями и дурью. Казино подпольное. Только меня в это не втягивай.

– Да ладно тебе. Без обид, я ж как лучше хотел.

В кармане у Пепса запиликал мобильник.

– Если будут уговаривать вернуться, посылай… – предупредил Копоть.

– Нет. Это Индус звонит. Поздновато как-то для него, – Пепс предварительно откашлялся и только тогда поднес трубку к уху.

Говорил он недолго и растерянно пообещал:

– Сейчас приеду.

Тревога передалась уже и Копотю.

– Чего там?

– Индус в реанимацию угодил. Его на улице нашли. Это медсестра с его телефона звонила, чтобы его личность выяснить. Мой номер последним в списке звонков стоял.

– Погнали, – Копоть выбежал на середину улицы, махнул рукой проезжавшей машине.

Водитель хотел его объехать, но Николай чуть ли не прыгнул ему под колеса. Взвизгнули тормоза.

– Что, идиот, делаешь? Напился? – возмущенный водитель выглянул в окошко, – однако, встретившись взглядом с Николаем, тут же осекся, поняв, что дело серьезное.

– Слышь, братан. В больницу очень надо. Хорошему человеку там плохо.

– Садитесь. Подброшу.

Водитель даже не взял денег, благо больница была недалеко.

Молодой реаниматолог в зеленых бахилах стоял на лестничной площадке и нервно курил, по привычке не прикасаясь к сигарете пальцами, сжимал ее в губах. Пепс, уже выслушав то немногое, что мог сообщить ему врач, напористо наезжал на медика.

– …Он человек авторитетный. Ты, лепила, вижу, толковый, уж постарайся. Все возможное сделай для него. А то братва может и не понять тебя. Хорошо забашляю.

– Я и так все возможное сделал, – отвечал «лепила», пуская дым кольцами в темное оконное стекло. – А деньги свои заберите.

– Ты что так на наколки мои смотришь, брезгуешь?

– Не в этом дело. Не возьму сейчас, примета плохая. Вот если потом…

– Бери, лепила.

– Хочешь помочь? Моя машина возле больницы стоит, привези, залей канистру девяносто второго. А большего я для него сделать не могу.

– Жить будет? Честно скажи.

– Если честно, не знаю. А вот ходить у него уже не получится никогда. Факт. И заговорит вряд ли. Шутка ли, час в коме пролежал. Потом я его с того света вернул. Череп вскрывал. Осколки кости из мозга доставал.

– Дела, – помрачнел Копоть.

Реаниматолог поплевал на сигарету и затушил окурок в жестянке из-под растворимого кофе. На площадку вышла медсестра в облегающем коротком халате.

– Александр Петрович, – обратилась она к реаниматологу. – Пациент в себя пришел.

– Наш? – тут же напрягся Пепс. – А ну пошли.

– Он не разговаривает. Только смотрит, – заступилась медсестра. – Не надо его беспокоить.

– Идем, идем, сестричка, – Пепс стал подталкивать медиков к двери с табличкой «РЕАНИМАЦИЯ».

– Я охрану вызову!

– Не надо охрану вызывать, – махнул рукой реаниматолог. – Только халаты пусть наденут.

Индус лежал на высокой кровати. К его носу тянулись прозрачные трубочки. Голову покрывали бинты, оставляя открытым одно лишь лицо. Восковые, словно обтянутые сморщенной пергаментной кожей, руки лежали поверх одеяла. Разрисованная зоновскими татуировками грудь – в датчиках. Над кроватью пульсировал неровной линией осциллограф.

Живыми у Индуса оставались только глаза. Они, блекло-синие, как выцветшее летнее небо, двигались, перебегали с реаниматолога на Пепса, с Пепса на Копотя.

Хранитель общака смотрел зло. Николай первым догадался, чего тот хочет.

– Он нас слышит? – спросил он у реаниматолога.

– Думаю, что да. Вот понимает ли? Вы понимаете меня? – молодой медик заглянул пациенту в глаза.

Взгляд стал еще более злым.

– Пепс. Скажи законному, кто я, – попросил Копоть.

– Это Колян, – кивнул Пепс на Копотя. – Мы завтра к тебе собирались с утреца. Да вот, раньше встретились. Кто тебя так?

Ясное дело, вопрос остался без ответа.

– Мне подойти? – спросил Николай. – Если «да», один раз моргните. Если «нет», то два.

Индус мигнул один раз. Копоть склонился над ним, заглянул в глаза.

– Теперь главное, чтобы общак ментам не достался. Он в доме? – прошептал он на самое ухо.

Индус словно сомневался, стоит ли доверять Копотю, затем тяжело задышал и успел один раз моргнуть, затем веки его судорожно закрылись.

– Я же говорила, что нельзя его беспокоить. Уходите отсюда, – возмутилась сестра.

– Все, что мог, – резюмировал реаниматолог.

Все трое вышли на площадку. Постояли, помолчали.

– Что ж сделаешь, жизнь, – проговорил Николай.

Внизу на ночной лестнице послышались шаги и голоса.

– Реанимация у нас на четвертом, товарищ майор. А доктор, который ему операцию делал, должен на месте быть. Вот у него и спросите.

– Менты, – заглянул через перила Копоть. – У вас тут другой выход есть? – спросил он у медика.

Тот отрицательно качнул головой.

– Только по этой лестнице.

– Не хочу с ними встречаться.

– Наверх поднимемся, – предложил Пепс, сунул реаниматологу деньги в карман халата. – Машину свою сам заправишь.

Сбросив халаты на подоконник, Пепс с Коляном поднялись на два марша выше, к двери, ведущей на чердак, присели, выглядывая через перила вниз. Вскоре внизу показались сорокалетний мужчина в костюме и медик-интерн.

– Старший оперуполномоченный Анкудов, – представился дознаватель реаниматологу, показывая удостоверение. – У вас в отделении находится пожилой мужчина с проломленной головой, которого доставили сегодня вечером?

– У меня.

– Можно задать несколько вопросов? Я тут в первую очередь для того, чтобы установить его личность.

– Проходите, пожалуйста, – чуть заметно покосившись наверх, предложил реаниматолог.

Николай и Пепс сбегали по лестнице.

– Ты что про этого следака Анкудова знаешь? – на ходу спрашивал Копоть.

– Если менты бывают порядочными, то это как раз тот случай. Честный мент, – пояснил Пепс.

– Его Павлом зовут?

– Да, – удивился Пепс. – Павел – это точно, и еще Игнатьевич, кажется. Ты пересекался с ним, что ли?

– Пришлось круто пересечься. Только давно это было, в детдоме еще. Потом как-нибудь расскажу, если придется. А теперь давай по-быстрому к дому Индуса. Он вроде как в частном секторе живет? Далеко отсюда?

– Рядом, если через парк идти. Можно и пешком прогуляться.

Пепс с Николаем, сами не подозревая об этом, прошли тем самым маршрутом, каким хранитель общака направлялся сегодня в свой последний путь. Пустынный парк, звездное небо над головами, редкие фонари.

– И у какой же это суки рука на старого вора поднялась? – недоумевал Пепс. – Может, случайно под замес попал? Или сам упал? Темно же тут, хоть глаз выколи, споткнуться не сложно.

– Ты уже как мент рассуждаешь, – скривился Копоть. – Мол, при падении с высоты роста ударился головой… С такими людьми, как Индус, случайностей не бывает.

– Тоже верно, – согласился Пепс.

– Единственное, что мы на сегодня знаем, и это сам Индус подтвердил, общак в доме спрятан.

Впереди уже виднелись ворота – выход из парка. Пепс поперся прямо в них, не останавливаясь. Копоть схватил его за шиворот и зашептал.

– Стой…

– Ты чего?

– Видишь, машина стоит, – Николай указал рукой на неприметные «Жигули», припаркованные под старым деревом.

– Да тут много тачек торчит, – не понял смысла предостережения Пепс.

– Это дом Индуса? – Копоть подозрительно щурился.

– Он самый. Единственный без стеклопакетов на всей улице. Старик правильный вор, старой закалки, ни в чем не шикует.

– А «Жигули» точно напротив дома стоят. Внутри двое, – добавил Копоть.

– Думаешь, наружная слежка? – стал догонять Пепс.

– Именно. Если бы внутри мужик с бабой сидели, я бы не удивился. Для любовников самое место и время в машине по быструхе перепихнуться. А чего тут посреди ночи двум мужикам делать? Даже не выпьешь, одному из них потом за рулем сидеть.

– Точно, «наружка», – согласился Пепс. – Хотя чему удивляться? Индус в реанимацию угодил. В ментуре о том, что он «в законе», уже не первый год знают. Вот и поставили топтунов посмотреть, кто заявится.

– А тебе не кажется странным, что «наружка» тут пастись начала еще до того, как личность Индуса установили? Опер Анкудов, когда в больнице появился, еще не знал, кто именно туда с проломленной головой угодил.

– А ведь так и есть, – Пепс хлопнул себя ладонью по лбу. – Выходит, это менты могли руку приложить?

– Выходит, так. Так что рисоваться нам перед ними сейчас не стоит. Ты уверен, что Анкудов честный мент?

– Насчет этого не сомневайся.