Бабек

Казнь

Немедленно по прибытии пленных Афшин решил сообщить об этом халифу и, не ограничиваясь отправкой курьеров с донесениями, пустил с кратким извещением почтовых голубей, которых держал при ставке. Бурная радость охватила арабское население Савада. По всем городам было опубликовано известие о пленении Бабека, во всех мечетях возносились благодарственные молитвы Аллаху по поводу избавления от страшной опасности, висевшей над исламом в течение двадцати двух лет. Популярность Мотасима среди арабской буржуазии значительно поднялась. Афшин с пленными был вызван в резиденцию халифа в Сурраменра.

Медленно двигался Афшин с войсками и пленными; на каждой остановке его встречали посланные халифа и передавали ему почетные халаты и разные подарки. Наконец он прибыл в Катул, в 30 километрах от Сурраменра, у канала того же названия. Тут его встретил Гарун — сын и наследник Мотасима, принцы дома Аббаса и высшие должностные лица. Они вручили ему от халифа золотой венец, усыпанный драгоценными камнями, и массивную золотую корону, в которую были вделаны крупные изумруды и рубины; кроме того два пояса, сплошь покрытые жемчугом. Для Бабека прислали громадного серого слона, которого некогда подарил Мамуну один из царей Индии. Слон был покрыт парчей и шелковой материей зеленого и красного цветов. Прислана была и громадная бактрийская верблюдица, тоже богато убранная, а также дураа (верхняя одежда) из красной парчи, грудь которой была сплошь зашита жемчугом и драгоценными камнями, и другая, несколько меньшей ценности, и калансува (высокая шапка, какие носили халифы и высшие придворные), тоже усыпанная драгоценностями. Дураа были предназначены для Бабека и его брата. Когда начался торжественный в'езд в Сурраменра, обоих братьев облачили в эти великолепные одежды, на Бабека надели высокую шапку и посадили на слона, а Абдаллу на верблюдицу.

Бабек в жизни до тех пор не видал слонов и спросил, что это за чудовищное животное, но тем не менее храбро влез на него. Глядя на свои великолепные одежды, он иронически воскликнул: «Какая щедрость великого и могущественного царя по отношению к пленному, утратившему могущество, которому изменила судьба и покинуло счастие, затоптала злая доля, чье благополучие сменилось великой бедой».

Народ, собравшийся отовсюду, чтобы посмотреть на процессию, увидел пленного Бабека, издевательски разряженного в царские одежды.

По обе стороны пути от Катула до Сурраменра на протяжении тридцати километров была выставлена шпалерами вся армия, конница и пехота с развернутыми знаменами. Бабек на слоне и брат его на верблюдице медленно подвигались, оглядываясь направо и налево, взирая на воинство халифа в полном вооружении. Бабек от времени до времени восклицал: «Какое горе, что мне не удалось истребить всех этих собак!»

Громадные толпы народа молча глядели на процессию. Наконец, она достигла площади перед дворцом халифа. Бесчисленные дворцовые постройки, составлявшие сами по себе целый город, были все украшены драгоценными коврами. Во дворе перед дворцом на золотых цепях были прикованы сотни львов. По залам дворца была расставлена личная гвардия халифа в драгоценном вооружении, затем семь тысяч белых рабов и семьсот высших придворных чинов. Стены были обвешаны десятью тысячами позолоченных панцырей и дорогим оружием. Афшин слез с коня перед дворцом. Бабек спустился с своего слона, и пленников повели вслед за полководцем. Они прошли через знаменитую залу, где посередине мраморного бассейна стояло дерево с восемнадцатью ветвями, сделанными целиком из золота; на нем сидели золотые птицы, у которых вместо глаз блестели драгоценные каменья. Наконец они вошли в тронный зал, убранный великолепными коврами исключительной редкости и ценности. Мотасим восседал на троне, по правую руку его стоял верховный кади Ахмед ибн Аби Дуад, по левую — главный евнух. Перед ним была разостлана кожа казней и стоял палач. Казни совершались, по старому обычаю, на этом куске кожи в присутствии халифа.

Когда подошел Афшин, халиф посадил его вблизи себя на почетное место, Затем подвели к трону Бабека.

— Ты в самом деле Бабек? — спросил Мотасим.

Бабек ничего не ответил. Халиф несколько раз повторил свой вопрос, но Бабек продолжал молчать. Афшин наклонился к пленнику и сказал ему:

— Несчастный, горе тебе, сам повелитель правоверных удостаивает тебя разговором, а ты хранишь молчание.

Наконец Бабек ответил:

— Да, я Бабек.

Мотасим тут вспомнил, что он не только царь, но и имам, первосвященник ислама, что народу нужно показать пример благочестия. Он преклонил колена и совершил молитву с благодарением Аллаху за дарованную победу. Затем приступили к истязанию пленника. Сняли с него великолепные одежды и раздели догола. Затем палач отрубил ему правую руку и отрубленной рукой ударил его несколько раз по лицу, потом отрубил ему левую руку и тоже ударил ею несколько раз. Далее были отрублены обе ноги. Бабек катался по кожаному ковру, плавал в луже крови. Тогда Мотасим, чтобы продолжить его муки, велел вспороть ему живот. Наконец, натешившись страданиями пленника, он велел отрубить ему голову. Руки и ноги были привязаны к туловищу, труп его был прибит к кресту на окраине Сурраменра; место это еще долго носило название «Крест Бабека», даже когда сам город Сурраменра, покинутый халифами, уже обратился в развалины.

Брата Бабека, Абдаллу, отправили в Багдад, чтоб его казнью развлечь население столицы. Голову Бабека выставили в Багдаде на главном мосту, а затем отправили в Хорасан, где ее показывали по всем городам и крупным селениям, чтоб жители Хорасана, находившиеся еще под впечатлением молниеносных успехов Бабека, его могущества и численности его армии, ожидавшие, что он скоро разрушит халифат и совершит революцию во всей империи, убедились, что его нет более в живых. Затем голову его выставили на шесте в Нимапуре.

То, что голова его была послана не на театр его деятельности, в Азербайджан и Джебаль, а в Хорасан, об'ясняется тем, что в Хорасане назревало крестьянское восстание, подготовленное агентами Бабека; там только ждали его появления. Гибель Бабека предотвратила восстание в Хорасане.

Придворная муза широко использовала победу над Бабеком, чтоб воспеть славу Мотасима и победителей.

Славословиям Афшину не было конца. Афшин был осыпан милостями. Халиф подарил ему двадцать миллионов дирхемов и назначил правителем Синды. Сыну его Хасану он дал в жены Утруджу, дочь одного из своих приближенных турецких вольноотпущенников — Ашнаса; сам халиф, окруженный всем двором, отвел ее к жениху, и великолепие свадебного празднества еще долго воспевалось поэтами.

Сахл получил за предательство миллион дирхемов, золотой пояс и корону патриция.

Скоро после казни Бабека и свадьбы сына Афшина Мотасиму пришлось выступить против Феофила. Мотасим стал сам во главе армии, а Афшину была поручена вторая армия, которую вскоре атаковал Феофил. Он был отбит с громадным для него уроном, пало значительное число его патрициев и командиров, он сам спасся совершенно случайно. Афшин выпустил Феофила из рук и повидимому вполне сознательно. Передают, будто в оправдание свое он сказал: «Феофил царь, а цари должны охранять друг друга».

Но недолго уже суждено было Афшину вести свою двойственную политику и, притворяясь усердным слугой халифа, в то же время подготовлять переворот и собственное воцарение. Его погубило восстание в прикаспийских провинциях.

Прикаспийские провинции Гилянь и Табаристан (теперь Мазандеран) с юга окаймлены высокими горами, среди которых возвышается на 5500 метров над уровнем моря гигант, полупотухший вулкан — Демавенд. Горы эти в описываемые нами времена были покрыты густым лесом. Полоса между горами и Каспийским морем, изрезанная бесчисленным количеством речек и ручьев, представляет собой болотистую низменность, заросшую кустарниками и лесом, и отличается знойным климатом; тут свирепствует малярия — страшная мазандеранская лихорадка. Низины кишат змеями и ядовитыми насекомыми. Завоевание таких местностей сопряжено с непреодолимыми трудностями, а удержать их почти невозможно, особенно когда туземное население, как в Табаристане и горной части Гиляни — Дейлеме, отличается храбростью и воинственностью. Еще в древнейшие времена дейлемиты составляли отборные отряды царей Ирана.

Арабское завоевание лишь слегка коснулось этих стран. Были в сущности только более или менее удачные набеги, когда арабы возвращались с добычей и пленными, но прочно утвердиться в крае они долго не могли. В царствование Мансура удалось овладеть всеми горными проходами и стать твердой ногой в Табаристане. Однако оставлять тут постоянные арабские гарнизоны, вымиравшие от малярии, было бесцельно, и Мамун предпочел заключить договор с местным феодалом, носившим титул испехбеда, Мазиаром ибн Кареним, по которому Мазиар обязался платить дань халифу, оставаясь вполне автономным во внутреннем управлении. Доход халифа от Табаристана составлял во времена Мамуна более миллиона дирхемов.

Мы знаем, как тяжело ложились на крестьянство такие договоры: кроме дани, обычно платившейся феодалу, приходилось платить дань и халифу. Поэтому крестьяне в Табаристане были всегда склонны к бунтам и восстаниям. Этими настроениями сумел воспользоваться испехбед Мазиар, мечтавший о независимости. Он внушил крестьянам мысль отказаться от уплаты арабской дани, обнадежив их тем, что за высокими горами им нечего бояться карательных экспедиций. Бунт табаристанских крестьян не совпал с восстанием Бабека, хотя большинство населения было ветвью хуремитов. Они носили красные одежды; отсюда имя этой ветви — мухаммира, по-арабски — красные. Повидимому темное и отсталое население привыкло слушаться своего феодала, а Мазиар не сочувствовал движению Бабека, направленному против феодалов. Восстание в горах Табаристана началось только после того, как пал Базз и Бабек был взят в плен, в 840 году. Мазиар сообщил Мотасиму, что крестьяне отказываются платить, что он не в состоянии внести дань. Халиф приказал ему явиться в Сурраменра, чего, конечно, Мазиар не исполнил, ожидая для себя суровой кары. Табаристан входил в состав областей, бывших под управлением Абдалла ибн Тагира, и Мотасим приказал ему привести Мазиара в повиновение и представить в резиденцию халифа. Абдалла отправил против него своего дядю Хасана с войском. Он выступил из Нишапура и проник в Табаристан, в нескольких сражениях разбил Мазиара и дошел до его столицы — Сари. Поймать самого Мазиара ему долго не удавалось, но сам испехбед себя погубил. Проникнутый феодальными воззрениями и рассматривая подвластных ему крестьян лишь как об'ект для выжимания налогов, он слишком нажал налоговый пресс; кроме того, по причинам, нам не известным, заставил жителей важнейших торговых центров, лежавших вблизи моря, — Сари и Амоля — переселиться в горы и тем разорил их. Все это породило против него страшное недовольство, и крестьяне поняли, что жить под властью собственного феодала может быть даже хуже, чем под иноземным владычеством.

Когда однажды он с небольшой свитой отправился на охоту, сами крестьяне сообщили об этом Хасану, провели его отряд к лагерю Мазиара, и испехбед попал в плен. Его отправили в Сурраменра, причем он отказался в'езжать в город на слоне, как Бабек, и его, связанного, положили на мула, и таким образом доставили во дворец.

Тем временем Абдалла ибн Тагир нарядил следствие для выяснения причин восстания, и обнаружились нити, связывавшие Мазиара с Афшином.

Феодальные владения Афшина входили в область, которой управлял Абдалла, и на почве постоянных столкновений, происходивших между ними, они стали непримиримыми врагами. Абдалла ухватился за нити, выявившиеся при расследовании восстания Мазиара, и выяснил много из скрытой деятельности Афшина. Он установил, что громадные суммы пересылались Афшином в Ошрусну из добычи Базза, из контрибуций, им взысканных с дехканов, стоявших на стороне Бабека, выяснил он и то, что между Мазиаром и Афшином велась секретная переписка. Все это он поспешил сообщить халифу. Мотасим сам допросил Мазиара и вынудил у него признание, что на восстание его подбил Афшин, что Афшин все время вел подпольную работу в целях ослабления халифата и уничтожения арабов. Мазиар получил четыреста ударов кнутом, после этого он попросил пить, а когда выпил, тут же скончался. Тело его было распято на кресте, поставленном вблизи креста, на котором висел труп Бабека. Сняты трупы были только в 842 году, после смерти Мотасима.

Донесения Абдаллы ибн Тагир и показания Мазиара открыли халифу глаза на деятельность Афшина; он был посажен в тюрьму и по его делу наряжено следствие.

Следствие показало, что Афшин был втайне манихеем, зиндиком. Было доказано, что у себя на родине он избил двух мулл за то, что они храм огнепоклонников обратили в мечеть. Было доказано, что он хранил у себя священную книгу манихеев, в роскошном переплете, осыпанном драгоценными камнями, великолепно переписанную и с художественными рисунками в тексте. Было доказано, что он издевался над исламом, ел мясо задушенных животных, совершал манихейские обряды, арабов звал «собаками, которым бросают кость, чтобы потом их бить по голове». Мечтал о восстановлении иранского государства и «белой» религии.

Кроме того выяснилось, что он утаил от халифа громадные богатства, найденные при взятии крепости Базз, присвоил их себе и тайно переправил в свой замок в Ошрусне, подготовляя восстание против халифа и отпадение своего княжества от империи. Правда, он отрицал все эти обвинения. Наказание мулл он оправдывал тем, что огнепоклонники пользовались веротерпимостью; по закону, храмов их нельзя было обращать в мечети. Хранение манихейской священной книги он об'яснял тем, что она досталась ему в наследство от отца. Издевательство над исламом и арабами и совершение манихейских обрядов он категорически отрицал. Утайка денег была столь обычным явлением со стороны правителей и командующих войсками, что на этом преступлении суд не останавливался.

Его сношения с Мазиаром, его замыслы против арабского владычества, его зиндикизм — всего этого было вполне достаточно для вынесения смертного приговора. Однако влияние своих соплеменников, явные симпатии к нему иранских феодалов не позволили Мотасиму подвергнуть его публичной казни. Он умер в тюрьме обычной для того времени смертью: ему не давали пить, и он умер от жажды — род смерти, очень удобный для халифа в том отношении, что не оставлял никаких следов насилия, сохраняя видимость естественной смерти.

Труп Афшина был потом распят у ворот Сурраменра; перед крестом свалили кучу идолов[6], будто бы найденных в его доме, которые затем были сожжены.