Баллады о Боре-Робингуде

1

– Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – Белорусская.

Пш-шух-х!..

Бордовый, с дендритами белесых прожилок мрамор Краснопресненской (точь-в-точь напластованные дисковой пилой заиндевелые говяжьи монолиты) сменяется помаргивающей гастероскопическими лампочками темнотищей тоннельной кишки.

«Мне в моем метро-о // Никогда не тесно…» Надо ж – «не тесно» ему; как это, блин, по-ученому-то называют – оксюморон? катахреза?.. Вечерний час пик миновал – друг на дружке уже не висят и печенку через уши не выдавливают, но вагон все равно набит под завязку. Хотя, впрочем, один человек, которому «не тесно», тут и вправду наличествует: это бомж, в покойном одиночестве почивающий на сиденье торцевого «купе», надежно прикрытый от любых посягательств своим защитным силовым полем.

«Вы чувствуете… э-э… некоторое амбрэ?» – «Да. Воняет гадостно»…

У разных гильдий детей подземелья территориальные преференции отчетливо различны – эколог школы Хатчинсона назвал бы это «разделением топической ниши в гиперпространстве ресурса». Вагонные попрошайки, из тех что попроще («Извините, что к вам обращаемся… сами мы не местные, из горячей точки… на лечение ребенку…»), облюбовали оранжевую линию, в особенности тот ее конец, что за Октябрьской, тогда как псевдомонашенки, бойко собирающие «на восстановление храма» (Астарты, надо полагать…), предпочитают зеленую; карманники работают в основном на синей и, как ни странно, на малонаселенной серой, etc. Что ж до бомжей, то их вотчиной является как раз кольцевая; оно и понятно: прилег себе на лавочку и кемарь сколько влезет, катаясь по кругу, – никто тебя с этой карусели не сгонит…

…Поезд между тем неспешно вкатывается под высоченные, и оттого вечно полутемные, соборные своды Комсомольской –кольцевой. Тут бомж пробуждается от спячки и, подобрав свои бело-синие пластиковые пакеты сети супермаркетов «Седьмой континент» с каким-то неозонирующим хруньем, устремляется к выходу из вагона сквозь панически расступающуюся публику – и вряд ли народ уступал бы дорогу шустрее, даже ежели объявить по громкой связи, будто означенные пакеты набиты гексагеном пополам с заокеанским белым порошком из мелко нашинкованной сибирской язвы… Стиснутая в первом ряду матрона в очках-хамелеон тщетно пытается прикрыться от этой газовой атаки сложенной вчетверо газетой – так что вполне можно прочесть крупно набранный заголовок: «Штаты начали бомбить Афганистан: ТОЧЕЧНЫЙ УДАР ПО ГРАБЛЯМ»; мужичонка напротив отгораживается прижатым к груди томиком с надписью «В КРУГЕ ПЕРВОМ» (вот ведь наловчились сиквелы штамповать, а? – не успели, понимаешь, в школьную программу вернуть «Божественную комедию», и уже пожалте вам…); оба-два провожают лохмотника испепеляющим взором. Тот же, покинув вагон, шаркающей походкой направляется к переходу на радиус: надо думать, ему пора на промысел при Трех вокзалах.

…Это неправда, будто после ядерной войны в радиоактивных руинах мегаполисов выживут одни лишь тараканы и крысы: еще уцелеют бомжи – этих, воистину, никакой палкой не убьешь. Во всяком случае, это единственная категория «уважаемых москвичей и гостей столицы», в отношении которой даже отмороженная московская милиция неукоснительно соблюдает habeas corpus ; я бы так даже сказал – несколько этот самый habeas абсолютизируя…

Пройдя переходом и поднявшись по эскалатору, бомж достигает ярко освещенной площадки над задним торцом Комсомольской-радиальной. Влево уходит спускающаяся к поездам лестница; прямо, за фалангой турникетов, простирается сумрачная галерея, ведущая к Казанскому вокзалу и камерам хранения. Надобно заметить, что облицованная медвяно-охристой плиткой Комсомольская –радиальная, с ее колоннадой и вторым ярусом внешней галереи, нависающим над отошедшей в полумрак мелочной суетой снующих понизу поездов, вообще создает отчетливое ощущение приличного языческого храма (тут бы музыку какую, что ль, – типа маршаПобедителей из «Аиды»). Торцевая же стенка ее, вдоль которой сейчас движется наш обремененный сине-белым «Седьмым континентом» лохмотник, прорезана, будто жаберными щелями молодой акулы, полудюжиной узких глубоких ниш под телефоны-автоматы. Вот в предпоследнюю из этих пещерок и заныривает вдруг наш знакомец – перепаковаться? или отлить? – с этих бомжей ведь станется…

Крупный план: побурелые от въевшейся грязи пальцы наворачивают телефонный диск… Впрочем, понимающий человек непременно отметил бы тут некоторую несообразность: ногти у нашего бомжа хоть и демонстративно-грязные, но внешний край их слишком уж аккуратный, не искрошенный…

– Алло! Саша?.. Узнал?..

2

За огромным зеркальным окном высотки рубиново-алмазной осыпью по черному ювелирному бархату раскатилась во все стороны московская панорама. Офис обставлен с дорогостоящей спартанской простотой – той самой, что по нынешнему времени служит вернейшей приметой настоящих, длинных, денег. Вокруг овального стола – шестеро, чьи лица совершенно незнакомы не только рядовым телезрителям, но и всезнающим телерепортерам (оно и правильно: где они нынче, все те, что тогда позировали где ни попадя? Нетути их – равноудалили с конфискацией…), плюс седьмой – вице-премьер, курирующий оборонные отрасли. Этот, кстати, стал известен на лицо лишь недавно – причем исключительно по той причине, что именно ему отчего-то выпало публично разъяснять причины утонутия новейшей суперсубмарины «Белгород». Разъяснения те, к слову сказать, доставили вице-премьеру репутацию недоумка – вот, дескать, сразу же запутался в собственном вранье, будто котенок в нитках неосмотрительно раздербаненного клубка! – и совершенно, надо заметить, безосновательно: в своем-то деле это умнейший человек и очень грамотный профессионал.

Совещание идет уже который час: стол заставлен недопитыми чашками кофе и баклажками из-под «Боржоми»; из пузатой бутылки армянского коньяка с нарочито самодельной этикеткой (уж не того ли са́мого, что предпочитал всем прочим сэр Уинстон?) отпито буквально на пару пальцев, одномолтственные же скотчи (ну, там, типа «Глен Орд»-ы вкупе с прочими «Хайланд Парк»-ами) остались и вовсе невостребованными. Его превосходительство вице-премьер как раз втолковывает что-то своему визави, видному нам лишь со спины, когда в кармане у того вдруг подает голос мобильник (кстати, это действительно голос – эдакое тактичное покашливание). Вообще-то говоря, на совещаниях такого ранга мобильники обычно отключают – но визави вице-премьера, похоже, обладает тут особыми правами. Он подымает трубку к уху, извиняющимся жестом попросив собеседника чуть повременить; по прошествии же пары секунд он внезапно встает (со всей резвостью, на какую способен человек на протезах) и, опираясь на свою черную трость с набалдашником в виде львиной головы, тяжело отходит от стола, сделав остальным знак, – дескать, продолжайте без меня.

Несколько асимметричное, собранное из кусков лицо Подполковника хмуро и предельно сосредоточено:

– Да, я. Разумеется, узнал…

3

Бомж, прижимая к уху телефонную трубку, столь же хмуро и явно профессионально сканирует взглядом метровскую публику, снующую мимо его желтомраморной пещеры:

– Это неважно, откуда у меня этот твой номер… Я под колпаком, Саша, под колпаком и на мушке… звонок наверняка отследят, но прослушку врубят не сразу – с полминуты у нас есть. Я тут раздобыл кой-какие документы – и это смертный приговор вам с Робингудом… похоже, вас решили подставить по-крупному – крупнее некуда. Отдаю их задаром: фокус в том, что, спасая себя, вам придется спасти еще заодно и… ладно, сам сообразишь, не маленький. Ну так как – дернешься или станешь ждать, пока за тобой придут? …О! – я так и думал. Так вот: документы – в вокзальной камере хранения…

4

На фоне крутящихся магнитофонных бобин и помаргивающего зеленым регулятора громкости звучат металлизированные трансляцией, но вполне узнаваемые голоса.

Бомж:

– …Так вот: документы – в вокзальной камере хранения …

Подполковник:

– Обожди! Если я подниму группу прикрытия…

Бомж:

– Нет. Спасибо, но – поздно. Слушай внимательно – ОНИ уже наверняка нас пишут. Это тот вокзал, с которого ты поехал бы пить НАСТОЯЩИЙ «Белый аист»… Как понял? Прием.

Подполковник (после секундной заминки):

– Четыре звездочки?

Бомж:

– Именно так! Теперь – номер ячейки…

И тут поверх всего вклинивается новый голос, в ореоле эфирных помех:

– Одиннадцатый – восьмому! Одиннадцатый – восьмому! Он звонит из второго слева автомата в заднем торце Комсомольской-радиальной. Берите его, немедля! Или хотя бы заткните ему пасть!

5

Лицо Подполковника; крупным планом – чуть сощуренные глаза. Вторым, наложенным, планом (в киношных терминах – «переплывом») идут кадры, стилизованные под старую черно-белую любительскую киносъемку. Дачный участок где-то в Подмосковье; шашлыки, коньяк из десятилитровой алюминиевой канистры (НАСТОЯЩИЙ «Белый аист», надо полагать) – компания молодых офицеров обмывает свеженькие капитанские погоны; золотистые звездочки – одна, две, три, четыре! – булькают в граненый стакан с водкой…

– Четыре звездочки? – уточняет в трубку Подполковник.

– Именно так!.. Теперь – номер ячейки. Тот гараж в Бейруте…

– Понял! – явственно скрежетнувшим голосом обрывает Подполковник. – Стенка?..

– Угадал.

Второй «переплыв».

…Заброшенная авторемонтная мастерская; маячащий во мраке штабель ободранных автомобильных кузовов отчего-то воскрешает в памяти кровожадных мезозойских ящеров, прикинувшихся до поры окремнелыми скелетами. Со свисающей из-под потолка сорокаваттной сортирной лампочки под жестяным абажуром с грехом пополам накапало-таки на бетонный пол тусклое, как постное масло, световое пятно. В центре этой световой лужи слабо корчится на бетоне человек со скованными за спиной руками; щегольской светло-кремовый костюм его перепачкан ржавчиной и смазкой (похоже, везли в багажнике), а местами заляпан кровью. Вокруг безмолвными тенями застыли несколько мордоворотов в каком-то полувоенном обмундировании, с лицами, по местной традиции, замаскированными клетчатыми арабскими платками-кафиями. По знаку главаря один из арабов (или кто они? – в этом Леванте хрен разберешь…) рывком приподымает за волосы голову пленника, и теперь можно разглядеть его лицо: это не кто иной, как Подполковник; впрочем, назвать это месиво «лицом» можно лишь при изрядной доле воображения.

– На кого ты работаешь? – допрос ведется на английском, хотя язык этот для главаря, похоже, не родной. – На Кей-Джи-Би? Или на Джи-Ар-Ю?

– Я ничего не понимаю, богом клянусь! У меня честный бизнес, ничего противозаконного… Справьтесь у Анвара-эфенди…

– Извини, парень, но я спешу и у меня нет времени на пентотал, – пистолет главаря медленно изучает распростертого на полу человека. – Для начала будет колено… и тут ничего личного… Ну?..

– Нет!! Меня с кем-то спутали!.. Или подставили…

Выстрел гасит картинку как щелчок выключателя; тает же воцарившийся мрак медленно и постепенно, в реостатном режиме. Из серого хаоса возникают размытые цветные пятна; мало-помалу они сгущаются, и, наконец, ближнее из них обретает облик человека с лицом, замотанным кафией, и со шприц-тюбиком в руке, опустившегося на одно колено рядом с раненым. Похоже, однако, за время затемнения оперативная обстановка тут поменялась до неузнаваемости: руки пленника уже освобождены от наручников, а охрану несут трое квадратных парней в джинсовых куртках и шапочках-масках, тогда как прежние хозяева гаража – те, что в полувоенном – валяются по всему полу в живописных позах, не подавая признаков жизни.

– Со вторым рожденьем вас, товарищ подполковник! – хмыкает человек в кафии, открывая лицо (это – не кто иной, как «бомж» с Комсомольской), и сноровисто вводит иглу шприц-тюбика в бедро раненого. – Любопытно, с которым по счету – не с девятым ли?

– Ты-ы?.. Что… мне… вкололи?..

– Простое обезболивающее… доза, правда, лошадиная. Извиняй, – (кивок на небрежно перебинтованные колени раненого – точнее сказать, на то, что от них осталось), – но придется задать тебе несколько вопросов, прямо сейчас. Давай-ка соберись!

– Валяй… – мир перед глазами раненого между тем плывет и норовит распасться на части. Тут следует предельно сосредоточиться на чем-то сугубо внешнем – ну хотя бы на очертаниях здоровенных, едва ли не в человеческий рост, черных цифр «1-1-2», намалеванных на противоположной стене гаража. Последняя «двойка» густо забрызгана красным и серым, – похоже, именно у этой стенки вышибли мозги у валяющегося под нею главаря с какой-то неаппетитной рванью на месте головы; ну, тут тоже – «ничего личного»…

– Как ты понял по их вопросам – они уже вышли на Аль-Джеззина?

– Нет, точно нет… Но парень трусоват… Узнает о моем провале – сам кинется в бега…

6

На Комсомольской «бомж» из своей пещеры безотрывно наблюдает за толпой, которая периодически, в такт гулу разгоняющихся поездов, густеет на ведущей снизу лестнице: систола – диастола, систола – диастола.

– Теперь – шифр ячейки. Буква – та, с какой начинается настоящее имя Аль-Джеззина…

– Во французской транскрипции? – уточняет трубка.

– Разумеется. Цифры – позывной «Медузы»; не забыл? В ячейке будут ключи; дальше вам не обойтись без компьютерщика… – но тут «бомж» прерывает свой инструктаж, ибо в непосредственной близости от ниши объявляются посторонние.

Посторонние пока наличествуют в единственном числе: это человечек трудноопределимого возраста, явно перенесшийся в наш голливудский триллер из старой доброй французской комедии: он смахивает то ли на похмельного хоббита, то ли на Эркюля Пуаро, который из соображений конспирации сбрил свои неподражаемые усы, отрастивши взамен того рыжую щетину. Дуговидные брови человечка высоко приподняты в выражении горчайшего недоумения – вроде как у саймаковского гнома, раскупорившего заветный бочонок и тут обнаружившего, что подлые гоблины опять заколдовали весь сладкий октябрьский эль в «Балтику № 3»…

Ежели какой прозорливец решил, что вот он, Голый Дьявол, знаменитый «курганский» чистильщик-ликвидатор! – никак нет. И «бомжу» вполне хватает мимолетного профессионального взгляда, чтоб удостовериться: человечек в рыжей щетине чист, как слеза комсомолки (ну, после откидывания оной слезы на дуршлаг, разумеется).

– Мужик! – проникновенно адресуется «бомж» к спине остановившегося аккурат напротив соседней слева телефонной пещерки «Пуаро» (у того, похоже, назначено тут свидание). – Слышь, мужик, шел бы ты отседа, а? Ща тут будет грязно – до невозможности!..

«Пуаро» неспешно оборачивается; разом оценив видок и запашок своего соседа, он, по всему видать, решил не залупаться и внять доброму совету («Ну-ка его на хрен, сыграет еще сейчас в кита-блювала…»), но тут случается непредвиденный казус. Бутылка пива, которую «маленький бельгиец» успел уже не только извлечь из сумки, но и откупорить (явно готовясь к долгому ожиданию), испускает вдруг струю пены – что твой огнетушитель-пеногон типа «Эклер», и тому ничего не остается, кроме как по-вампирьи присосаться к горлышку, не давая продукту пропа́сть без достаточной пользы. «Пуаро» застывает с запрокинутой бутылкой в позе гипсового пионера-горниста, причем застывает – надо ж так случиться! – в самой что ни на есть неподходящей точке авансцены, перекрыв «бомжу» обзор налево, в сторону перехода на Кольцевую, и именно в тот самый миг, когда оттуда появляется четверка небритых парней – из тех, кого в не отягощенном излишней политкорректностью российском народе собирательно кличут «черными»…

Потерянное мгновение и решает все: поздняк метаться! Небритые рассыпаются в цепь и переходят с шага на бег; они на ходу вжикают молниями черных турецких кожанок, под которыми, будто хитиновые панцири очередных «чужих», открываются кевларовые бронежилеты, и выхватывают «беретты» с глушителями. «Бомж», двинувшись встречь, левой рукой отшвыривает в сторону «маленького бельгийца» с его пивной соской, да так, что тот звучно впечатывается спиною в заднюю стенку соседней телефонной ниши (это уже на уровне рефлекса: первое дело – убрать с линии огня ГРАЖДАНСКИХ!); в правой же руке лохмотника обнаруживается молниеносно извлеченный из пластикового пакета с обносками «Хеклер-Кох PDW» – немереной крутоты сороказарядный автомат для скрытого ношения под ЛОСовский патрон, чья остроконечная 4,7-миллиметровая пуля гарантированно просквозит с полусотни метров любой бронежилет. Только вот использовать это чудо-оружие нет, к сожалению, никакой возможности: за спиною «чужих» – ЛЮДИ, густая метровская толпа, и каждая патентован но смертельная ЛОСовская пуля (из тех, что не шибко грамотные любители щеголять военной терминологией величают «пулями со смещенным центром тяжести») отыщет себе жертву.

…Негромкие выстрелы «беретт» опрокидывают странного «бомжа» назад, в покинутую им притемненную телефонную нишу; так и не использованный «Хеклер-Кох» отлетает в сторону, крутясь по гладкому каменному полу. Последним отчаянным усилием умирающий приподымается на локте к так и болтающейся, чуть раскачиваясь на своем шнуре, телефонной трубке:

– Карта… памяти… Нельзя… сразу…

Светлый изнутри проем ниши перекрывает черный – контражуром – силуэт: контрольный в голову…

7

Подполковник с каменным лицом возвращается к столу для совещаний, на ходу пряча мобильник:

– Прошу простить, но у меня возникли форс-мажорные обстоятельства, безотлагательно требующие моего присутствия… Сергей Ильич, – обращается он персонально к оборонному вице-премьеру, – был бы очень признателен, если б вы позволили мне воспользоваться вашей системой правительственной связи – отдать пару распоряжений.

– Насколько я понимаю, Александр Васильевич, – уточняюще приподымает бровь чиновник, – ваша личная система связи более надежна чем моя…

– Верно. И тем не менее…

– Нет проблемы.

8

У автоматов на Комсомольской работает следственная бригада: старший опер, полноватый мужик с невыразимо печальными глазами-маслинами, неподражаемый рассказчик историй из жизни (зачин каковых историй, правда, страдает некоторым однообразием: «Выезжаем мы как-то раз на труп …»), худенький белобрысый стажер из студентов-юристов и судмедэксперт – эффектная миниатюрная брюнетка лет двадцати шести, в которую стажер втрескался по уши, мгновенно и безнадежно.

– Генерал ГРУ, это ж надо… – чешет потылицу опер. – Правда, отставной…

– Они же, в ГРУ, в отставку не уходят!.. – демонстрирует эрудицию стажер.

– Ты Виктора Суворова побольше читай, – кривится старый мент. – Тайный, блин, рыцарский орден, как же… Уходят, как и все прочие, – ровно в те же самые «крыши»… И замочили его наверняка по этим самым делам: тут бандюки работали, ясен пень – ни одна спецслужба так тупо светиться не станет… Мне, если хочешь знать, того, второго, мужичонку, вдесятеро жальче. Как бишь его – Семитский? Синицкий?.. Залететь под пулю на чужой разборке – вот ведь смерть, не приведи Господи…

– Пули тут ни при чем, – откликается красотка-эксперт. – Вы-таки себе будете смеяться, ребята, – продолжает она с чисто врачебным цинизмом, – но он захлебнулся пивом…

– Как?! – замирает в изумлении опер; случай, похоже, даже в его богатейшей практике уникальный.

– А вот так: он как раз пил из горла́, когда началась стрельба, и этот ваш гээрушник – из лучших побуждений, как водится! – пихнул его в телефонную нишу. Фокус в том, что при неожиданном толчке человек всегда делает резкий вдох – с понятными последствиями… Само по себе это не фатально, но он не устоял на ногах и приложился затылком об стенку – с потерей сознания. Само-то по себе это, опять-таки, ерунда – но вот две ерунды, наложившись друг на дружку, дали летальный исход… Такие дела, как говаривал товарищ Воннегут.

– Значит, если б гээрушник его не трогал… – принимается за логические выкладки стажер, но опер бесцеремонно обрывает его дедукции, ткнувши пальцем в выщербины от пуль на желтом мраморе простенка меж кабинок:

– Тогда б его просто превратили в дуршлаг. Видать, на роду ему было написано – сегодня, что так, что эдак… Ты бы, Мишаня, лучше глянул, пока суть да дело – чего за пиво он пил?..

Опер ищет вокруг глазами – ну куда там запропастились эти метровские постовые с ихними якобы «словесными портретами»? – а стажер тем временем целеустремленно ныряет в нишу, откуда минут пять назад извлекли бедолагу-«Пуаро», и по прошествии нескольких секунд обрадовано рапортует:

– Степан Разин, Сергей Николаевич! Петровское. В протокол осмотра места происшествия это заносить?

– Чего?.. – озадачивается на миг старший группы, явно успевший уже выкинуть из головы – куда и зачем он сплавил прикомандированного пионера.

– Потерпевший пил пиво петербургского завода «Степан Разин», марка – «Петровское»!

– А-а… Это хорошо.

– В каком смысле, Сергей Николаевич?

– Да пиво хорошее. Не так обидно. А то представляешь – захлебнуться какой-нибудь гадостью вроде «Солодова» или, к примеру, «Бочкарева»… – раздумчиво ответствует старый опер, предметно демонстрируя, что по части профессионального цинизма менты способны-таки дать пару-тройку очков форы даже докторам.

9

На фоне крутящихся магнитофонных бобин и помаргивающего зеленым регулятора громкости (здесь, похоже, и находится нервный центр заговора) совещаются по трансляции трое невидимых собеседников. Разговор ведется на русском, но для двоих этот язык, похоже, неродной: один – явный американ, другой – что-то гортанно-восточное: араб? или, скорее, кавказец?..

Американ: …Но главное сказать он все же успел…

Русский: Да, это прокол. Но не фатальный. В Москве девять вокзалов – это не так уж много, вокзальные камеры хранения были наглухо перекрыты прежде, чем закончился их разговор. Робингуд с Ванюшей-Маленьким сейчас в Эмиратах, на этой оружейной ярмарке, все их боевики в разгоне, из главарей группировки в Москве, на хозяйстве, остался один Подполковник – а это мозги, но не стволы. Захватить нужную им камеру хранения силой у них сейчас руки коротки – будем наблюдать за ячейками и ждать.

Американ: Логично, Григорий. Но почему бы вам прямо не вычислить ячейку по тем намекам – «имя Аль-Джеззина», «позывной Медузы»? У вас ведь наверняка есть выходы на архивы ГРУ…

Русский: No comments. Я ведь не интересуюсь, Сайрус, вашими возможностями в ЦРУ и ФБР: знаю для себя, что они есть – и ладно… И не надо нас поучать – тоже мне еще лорд Джадд нашелся…

Американ: Не будем ссориться, Григорий. Я действительно беспокоюсь – хватит ли у вас людей для такой масштабной операции…

Русский: Саид, ответь товарищу…

Кавказец: У нас хватит людей, мистер Сайрус. Вы даже не представляете, сколько у нас людей. И каких людей!..

Русский: Кстати, раз уж зашла речь… Операция по «иммобилизации» самого Робингуда – мы так и так думали начать ее через пару дней, так давайте начнем ее немедля. Эмираты, Сайрус, – это ваша зона ответственности? Или Саидова?..

10

Опустевший офис в высотке с зеркальными стеклами; Подполковник – у спутникового телефона правительственной связи:

– …Нет, я не рехнулся: эта линия защищена от прослушки… да, с гарантией. …Все верно, именно так и обстоит дело: последний резерв Ставки, джокер из рукава. …Да, я берег ЭТО именно на такой случай, как сегодня. В твоем распоряже нии двадцать минут, максимум – полчаса. …А потому что если позже, это на хрен никому уже не понадобится, вник? Все, работай. До связи.

В дверях комнаты возникает вице-премьер; он уже в плаще – этой вековечной униформе советских и постсоветских чиновников.

– Весьма вам признателен, Сергей Ильич, – кивает на телефон Подполковник. – Да, и еще одна просьба…

– «Тетенька, дайте попить, а то до того есть охота, что аж переночевать негде!» – хмыкает вице-премьер. – А как насчет того, что «Моя благодарность будет безгранична в пределах разумного»?..

11

Автоматические камеры хранения Казанского вокзала. Сто́ит какому пассажиру извлечь из ячейки свой багаж, как рядом немедля возникает пара крепких парней специфической милицейско-бандитской наружности (таких пар в зале работает не меньше дюжины): «Антитеррористическая операция! Это ваша сумка? Предъявите содержимое…» Один (по всему видать – старший бригады) о чем-то лениво беседует с дежурным милиционером. Появившийся курьер передает старшему пакет: достаточно полная подборка изображений Робингуда и его вольных стрелков.

…А через сутки все неиспользованные за это время ячейки (их будет не так уж много) можно будет просто вскрыть – на вполне законном основании, в рамках все той же «антитеррористической операции»…

12

В штабе заговора – виртуальная разборка.

Григорий: …Короче – вы его потеряли.

Саид: Но он же безногий! Ездить может только на своей специальной «тойоте», под ручное управление – а она как стояла в тамошнем подземном гараже, так и стоит! Ни в чьей другой машине он не уезжал, наблюдатели мамой клянутся… Может, он все-таки внутри здания?..

Григорий: М-да… Этого следовало ожидать: «краса и гордость ГРУ», не хрен собачий. Ушел… О, дьявол, где ж его теперь искать-то…

Саид: А если они все же рискнут брать камеру хранения штурмом?

Григорий: Я бы дорого дал, чтоб Подполковник оказался таким идиотом – но не надейтесь…

13

Бронированный лимузин оборонного вице-премьера, неожиданно свернув с трассы и проплутав минут пять по кривым переулкам между Якиманкой и Большой Полянкой, ныряет под облупленную арку и оказывается в замусоренном дворе между полувыселенными трехэтажками начала века, которым явно светит где-нибудь через полгодика превратиться посредством perestroiki в жилье для новой элиты. Вице-премьер с охранником распахивают багажник лимузина и помогают выбраться наружу Подполковнику – для человека на протезах это некоторая проблема.

– В американском кино следовало бы поинтересоваться: «Ты в порядке?», – усмехается оборонщик.

– Вполне, – кивает Подполковник и обменивается с ним прощальным рукопожатием. – Мне, знаете ли, случалось путешествовать в багажнике и при куда более скверных обстоятельствах…

Попетляв некоторое время по лабиринту тамошних патриархальных двориков и удостоверившись в отсутствии хвоста, Подполковник вновь оказывается на Якиманке и неспешно идет в направлении центра. По прошествии пары минут его подбирает притормозивший у края тротуара «фольксваген», за рулем которого – Чип.

– Здравствуй, Алеша.

– Здравствуйте, Александр Васильевич! Ёлка просила непременно вам передать, что как вы есть ее идеал мужчины, она всегда ждет вас, «томящаяся нежно»…

– Твоя Елена Прекрасная по-прежнему исповедует принцип: «Ревность – лучший цемент для семейного дома»?

– У вас – эксклюзив на поводы для… Нуте-с, что от меня потребуется на сей раз? Опять влезть в ФБР-овские X-файлы? Найти по банковским сетям счета Бен Ладена?

– Надо разобраться с какими-то ключами – их прежний владелец предупреждал, что тут понадобится компьютерщик.

– Ясно. А что за ключи – «аппаратные», «открытые»?..

– Не знаю: этого он сообщить не успел. Кроме того, он сказал еще – дословно – так: «Карта… памяти… Нельзя… сразу…»

– Ну. А дальше?..

– А дальше его застрелили. Такие дела.

– Вот оно как… – тянет враз подобравшийся Чип. – Пока все это звучит довольно бессмысленно – так что надо разбираться всерьез… А еще что-нибудь полезное он сказать успел?

– Успел. Что без этой информации мы – покойники, а человек тот, должен тебе заметить, никогда не бросал слов на ветер… Но самое главное – ключи те еще надо взять в условленном месте, а там нас, боюсь, уже поджидают…

– Но у вас ведь есть план?..

– Есть. По ряду причин, надежнее всего было бы взять их прямо сейчас, вдвоем – ты да я… Ну так как, – насмешливо щурится «краса и гордость ГРУ», – рискнешь со мной за компанию? Или уже все: «Хороший дом, хорошая жена – что еще нужно, чтобы встретить старость?..»

– «Отойдите прочь, юноша, это не ваша разборка! – К чести д'Артаньяна, он не колебался ни мгновения», – усмехается в ответ экстра-компьютерщик. – Под вашим командованием, товарищ подполковник, – куда угодно, почту за честь…

– Верное оперативное решение, вольноопределяющийся, – без тени улыбки кивает Робингудов начштаба. – И – раз уж мы пошли по цитатам: «Придется открыть вам правду: все, кто пойдет сопровождать детей, в конце пути умрут. – А кто не пойдет? – Те умрут несколькими минутами позже»… Так что давай-ка, брат, рули на набережную.

14

Средней обширности помещение: пульты, экраны и микрофоны, милицейские мундиры.

– Дежурный по городу майор Ничипорук слушает!

По мере приема сообщения майор постепенно наливается свекольной яростью и наконец взрывается, что твой гексаген:

– Ты у меня щас дошутишься, Хаттаб грёбаный! Думаешь, из автомата звонишь, так не достанем? Три года тебе, ур-роду – это как пить дать!..

Швыряет трубку и, шумно отдуваясь, охлебывает чай из стакана с казенным мельхиоровым подстаканником.

– Чего там такое? – сочувственно интересуется напарник. – Опять, что ль, детишки школу свою «заминировали» по случаю контрольной?

– Какие там, на хрен, детишки! «Партия национал-революционного авангарда» требует освободить из Бутырок политзаключенного писателя Фейхоева – понял? Иначе сулятся в восемь вечера принародно обезглавить своего заложника, какого-то Петю-Педика, а в девять устроить взрывы на Казанском, Курском и Белорусском вокзалах – взрывчатка якобы уже в камерах хранения, а таймеры тикают…

– Ё-моё! Это что ж, вокзалы, что ль, эвакуировать?

– Щаз! С дуба, что ль, рухнул? Подвести б этого придурка под статью, за телефонный терроризм – да только кто ж его искать станет…

15

Чипов «Фольксваген» притормаживает на набережной.

– Кого-то ожидаем, Александр Васильевич?

– Скорее – чего-то. Ты пока расслабься и любуйся пейзажем…

– А чего? – красивый пейзаж, между прочим… Только вот убоище это Церетелино всю картину портит, – и Чип кивает в направлении Стрелки, где обрел себе пристанище (а вернее сказать – умопомрачительную синекуру) брезгливо завернутый американской иммиграционной службой Колумб, коего Лужков, ничтоже сумняшеся, перекрестил в Петра Первого, точь-в-точь как пресловутого порося – в карася. Что сказал бы сам Петр об идее увековечить себя именно в Москве – городе, который он ненавидел всеми фибрами души, и, имей к тому технические возможности, на пару веков опередил бы фюрера с его затеей устроить на этом месте радующее глаз озеро, – не знаю, но послушал бы с интересом: царь-реформатор, как известно, был крупным знатоком и ценителем больших и малых морских загибов… Кстати, любопытно: вся та морская атрибутика, что в избытке понаверчена вокруг царской стату́и с незатейливой целью увеличения общего тоннажа, – а не есть ли это на самом деле метафорический дискурс Большого Морского Загиба?

– Что, не нравится? – хмыкает Подполковник.

– Ага! Правильно его фейхоевские нацболы взорвать хотели. Я, если хотите знать, ради такого дела сам в нацболы бы записался, честно! Ну, вроде как генерал Чарнота – в красные: взорвал бы – и сразу выписался обратно…

– Ну что ж, как говорится, «идя навстречу пожеланиям трудящихся»… – Подполковник бросает взгляд на часы, и тут спереди, оттуда, где попирает свою Стрелку художественно подсвеченный снизу циклоп, бьет по глазам ярчайшая вспышка, отшвырнувшая порванную на ветошь осеннюю темень куда-то аж за «Ударник», а мгновение спустя с неба обваливается грохот, отозвавшийся воем противоугонок по всему Замоскворечью.

– Что это?!!

– Я полагаю, огнемет «Шмель»: термобарический заряд, объемный взрыв на две тысячи градусов…

– Да нет, я в смысле – зачем вы его?..

– Отвлекающая операция. Надо было взорвать что-нибудь приметное – ну, я и подобрал, чего не жалко…

– Гляньте-ка! – подсветка памятника, как ни удивительно, жива, и в голосе Чипа звучит неподдельное разочарование: – Надо же, устоял! Только башку ему разнесло напрочь…

– Именно так и целились, – пожимает плечами Подполковник. – Экий ты, братец, кровожадный! – не надо так-то уж. Мы ж не Геростраты какие, прости Господи… Церетели, я чай, мужик хозяйственный, ту первую, Колумбову еще, башку непременно заныкал до случая – вот и пускай ее привинтит на прежнее место. В случ-чего – Лужков профессора Доуэля из Парижа выпишет, за городские деньги: у того такие трансплантации неплохо получались… Ладно, вольноопределяющийся: отставили смехуёчки – наш выход.

16

У дежурного по городу – дым коромыслом: пульты перемигиваются лампочками и перещелкиваются тумблерами, экраны полыхают сполохами сварки, микрофоны раскалились добела: пожар на базе – он и есть пожар на базе. Майор Ничипорук объясняется – судя по бледности и обильному потоотделению – с кем-то не ниже замминистра:

– Так точно: партия «Национал-революционный авангард», требуют освобождения писателя Фейхоева… Так точно, в восемь нуль-нуль, как и грозились… Да почем мне знать, что Государь-реформатор и есть «Петька-Педик»? – мы про это в школе не проходили… есть заткнуться! Никак нет, акустическую экспертизу сообщения начали, но пока ничего… План «Перехват»… так точно: болван! Заминированы Казанский, Белорусский и Курский… сказали – в девять… Поисковые группы и кинологи уже работают… начали частичную эвакуацию пассажиров.

17

Камеры хранения Казанского вокзала. В полностью очищенном от народа помещении работают минеры: одну за другой приоткрывают универсальным ключом дверцы ячеек, содержимое которых тут же обследуют натасканные на взрывчатку собаки. Бесцеремонно изгнанные из зала парни милицейско-бандитской наружности (на такой серьезный расклад легендами и документами они не запаслись) угрюмо переминаются по ту сторону от цепочки вооруженных автоматами омоновцев в быстро густеющей разъяренной толпе опаздывающих на поезд пассажиров. Старший бригады растерянно запрашивает по мобильнику новых инструкций.

18

Штаб заговора вынужден играть навязанный ему блиц.

Григорий: …Что ж, по крайней мере план его ясен, да и круг поисков сузился: три вокзала против девяти исходных. Его человек (или люди) – наверняка в составе одной из бригад минеров: откроют по ходу проверки известную им ячейку, и привет!

Саид: Это возможно?

Григорий: Элементарно. Люди в таких бригадах собраны из разных ведомств, лично между собой не знакомы: внедряйся кто хочет… А можно просто перебить всю бригаду по дороге на вокзал и работать в их форме и с их документами…

Саид: Перебить служивых – это не их стиль работы.

Григорий: Ну не обязательно же до смерти: «Человека можно напоить… оглушить… усыпить…» Короче – немедля уточните состав выехавших на происшествие бригад, вплоть до самого последнего омоновца из оцепления, и сопоставьте с тем, что есть. Сколько вам нужно времени?

Саид: По́нято. Я уже отдал распоряжение – результаты будут минут через десять-пятнадцать. Раньше им не закончить, а до того мы никого из них наружу не выпустим. Что еще?

Григорий: Перебросить все силы на эти три вокзала. Теперь только следить в оба и ждать. Пускай он возьмет свои документы, а мы на выходе возьмем его – так даже проще. Мы теперь, слава Богу, точно знаем, где он…

Саид: Не Богу, а Аллаху…

Григорий: Да хоть Будде на пару с Заратустрой. В общем – «Наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!» Как тебе такая сура?..

19

Стекляшка Московского автовокзала на Щелковской…

Как? – вы не в курсе, что помимо ДЕВЯТИ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ в Москве есть еще некоторое количество ВОКЗАЛОВ, как то: Аэровокзал, Речной вокзал – 2 (прописью: две) штуки, Северный и Южный, etc, – и на каждом из них есть камеры хранения?..

Но если вы решили, что о существовании этих сооружений точно так же позабыли и Робингудовы враги – это уж хрен вам, ребята! Чтоб и они дошли до такой степени непрофессионализма – такого вы в нашем триллере, пожалуй, не дождетесь. То есть личный состав отсюда, со Щелковского автовокзала, конечно, в свете последних событий срочно перебросили (Вопрос: на какой именно из вокзалов? Ответ: На Курский! – Йе-ес-ссс! Приз в студию!!), но некий минимум наблюдателей здесь – порядку для – конечно оставили.

И можно понять чувства подобного наблюдателя, когда он, вроде бы уже неся караульную службу в глубоком тылу своей армии, слышит вдруг негромкое: «Стой, как стоишь, и держи руки на виду!» Тру́сов ни в мафии, ни в спецслужбах не держат, так что по прошествии краткого и вполне естественного замешательства наблюдатель обретает способность «напрячься и ощетиниться». Расклад между тем – хуже некуда. Они с напарником, как раз провожавшим взглядом (профессиональным, не подумайте чего другого!) подошедшую к ячейкам хохлушку-челночницу с парой клетчато-клеенчатых мегасумок, являют собою узкое основание равнобедренного треугольника, а вершину его – взявшийся неведомо откуда человек, фотка которого была им показана самой первой: жуткая, собранная из кусков рожа, черная трость и рука в кармане плаща – чего уж тут не понять…

Ясно, что кому-то из двоих надо дернуться, – неизбежно получив на этом пулю (из кармана) и давши тем самым напарнику время выхватить оружие и вступить в бой. Вопрос только – кому именно получать пулю сразу, а кому под тем прикрытием вступать в бой; э-э-э?..

…Я бы лично снимал эту сцену в стилистике вестерна: «американская дуэль», ракурс с уровня колен, дающий колоннообразность неподвижных фигур, кисть опущенной правой (крупный план) сжимается и расслабляется… – ну, короче, классическая сцена из «Профессионала»: благородный майор разведки Бельмондо против гнусного флика … Ну и – ровно тем же манером! – сбоку вклинивается лох, но только, понятно, не вальяжный француз с букетом, ищущий квартиру дамы, а сугубый россиянин с полуотхлебнутым «Ярпивом», интересующийся у комбатантов – не объявляли ль уже девятичасовой на Макарьев?..

Впрочем, «Профессионала» гоняют у нас по ТВ часто, так что даже лоху из такой дыры, как костромской райцентр Макарьев, по прошествии пары секунд становится ясно, куда он попал, – после чего означенный лох, ойкнув в строгом соответствии с сюжетом первоисточника, пятится в тараканью щель между камерами хранения… И вот тут классический сюжет дает сбой, ибо на ристалище появляется еще один лох – вокзальный мент. Этот, надо заметить, тоже мигом въезжает, куда он попал, и, впавши в полный столбняк, обращает треугольник в четырехугольник. Эта финальная сцена из «Ревизора» длится по меньшей мере секунд десять, после чего обеим противоборствующим сторонам становится ясно как день: классический пат.

Подполковник медленно-медленно отступает к входным дверям вокзала и наконец исчезает за ними; выражение лица его при этом заставляет вспомнить панночку, пережившую облом у вычерченного Хомой защитного круга. Наблюдатели, проводивши его взглядом, с немалым облегчением хватаются за мобильники: рапортовать и вызывать подкрепление. Вот ведь какая ерунда иной раз решает судьбы миров – один некстати (или кстати – это как посмотреть) подвернувшийся мент…

20

За рулем «Фольксвагена» Подполковника уже поджидает Чип – именно он, разумеется, и был тем самым лохом, что лез к ратоборцам с идиотским вопросом про девятичасовой автобус на Макарьев. В руках у него – единственный трофей операции: только что извлеченная из 112-й ячейки связка ключей (самых что ни на есть натуральных, а никаких не «аппаратных» или там «открытых») с продолговатым пластиковым брелком. Огорошенным, однако, компьютерщик не выглядит – наоборот:

– Все в порядке, Александр Васильевич! Ключики – это чисто для отвода глаз, а информация, что вы ищете, – здесь, в брелке! Гляньте: это ведь на самом деле флэш-память, флэшка. И насчет «память-сразу-нельзя!» теперь все понятно: флэшка подсоединяется к компу напрямую, через ю-эс-би разъем, и если там вручную вставлена проволочка параллельно диоду, то через пару секунд во флэшке сдохнет микросхема – не размагнитится, а именно сгорит, физически: никакими силами не восстановишь. Простенько, но со вкусом…

– Молодец, Алеша, – только тут Подполковник, сосредоточенно следивший – не повиснет ли кто на хвосте у их «Фольксвагена», несущегося по Щелковскому шоссе, позволяет себе чуть расслабиться: извлекает из кармана плаща «беретту» с глушителем и ставит ее на предохранитель.

– Но… вы же никогда не носите оружия! – отвисает челюсть у Чипа. – Как английский полисмен…

– Верно. В «Аквариуме» от этой подростковой джеймс-бондовской манеры – повсюду таскать при себе ствол – отучают раз и навсегда. Но из этого вовсе не следует, что я не умею им пользоваться… Как и те английские полисмены, кстати говоря.

До компьютерщика, похоже, наконец доходит, в каком деле он только что побывал:

– А если бы он понял нашу игру?..

– Я бы его положил, – спокойно отзывается Подполковник. – А второй, вероятно, положил бы меня… Но тебе это дало бы время добраться до ячейки.

– Ну и ну… – крутит головою Чип. – А кто, кстати, те парни? Бандиты или спецслужба?

– Пока не знаю, – честно признается Подполковник. – То ли бандиты, работающие под спецслужбу, то ли спецслужба, работающая под бандитов. Впрочем, сейчас сплошь и рядом это просто одно и то же. При социализме – ты-то этого толком не застал – все призывали «осваивать смежные профессии» и «стирать грани»; вот оно и свершилось – в одной отдельно взятой сфере деятельности… Ладно, давай-ка радио послушаем, что ль.

Тычет пальцем в приемник; попадает как раз на девятичасовые новости:

«…Радикально-византийская партия России. Это уже шестая за последний час организация, взявшая на себя ответственность за взрыв дружно любимого москвичами памятника Петру Первому, так что Генеральная прокуратура решила временно подвести черту под приемом заявок.

А вот сообщение на ту же тему из-за рубежа. Авторитетнейшая в Старом Свете Академия авангардного искусства из Сен-Тропеза на своем внеочередном он-лайновом заседании признала произошедший в Москве антимонархиче ский хеппининг «Долой царя!» главным художественным событием последнего десятилетия и заочно избрала его участников членами своей Академии. Вице-президент Академии Шарль Атан заявил журналистам, что он предвидит возможность преследования участников московского хеппининга консервативно настроенными властями и предложил загодя обратиться в Европейскую комиссию по правам человека.

Далее мэтр Атан посетовал, что авангардисты порою становятся жертвами не только консервативной, но и излишне радикальной части общества. Он напомнил в этой связи трагедию Хорли О'Элберета, отважного новатора, который по ходу затяжного парашютного прыжка из стратосферы успешно произвел совокупление с поросенком дикой африканской свиньи-бородавочника, но в момент приземления был захвачен членами боевого крыла партии OTSOS, более известными как «зеленые феминистки», и кастрирован ими при помощи садовых ножниц. Суд склонялся уже к тому, чтоб оправдать вчистую «отважных мстительниц мужской шовинистической свинье за циничное глумление над вымирающими видами животных» и возложить на оную шовинистическую свинью все судебные издержки, но тут вскрылись важные привходящие обстоятельства. Оказалось, что О'Элберета тоже голыми руками не возьмешь: он – твердый гей и болен СПИДом, а хеппининг свой учинил, имея целью привлечь внимание общественности к страданиям бородавочников, ставших жертвами гражданской войны в Заире. Присяжные оказались в тупике: чей же все-таки козырь старше? Голоса их разделились ровно пополам, и…»

Подполковник вырубает передачу:

– Ну вот, а ты боялся… Теперь еще поди докажи, что это я – академик-авангардист…

21

Робингуд, отомкнув дверь с начищенной табличкой 313, входит в свой скромный двухместный люкс «Хилтона» в столице Эмиратов; под окнами, в бархатной южной ночи, ярко выделяется бирюзовая брошь подсвеченного изнутри бассейна, обсаженного пальмами-хамеропсами с приземистыми мохнатыми стволами (и как им только не жарко…).

В кресле посреди апартамента хохочет-заливается Ванюша-Маленький; все сто десять кило его мышц и сухожилий сотрясаются от хохота, а по щекам «лучшего рукопашника спецназа» текут слезы, которые он уже и не пытается утирать.

– Ты где был? – вопрошает с порога атаман; тон, каким это произнесено, с легкостью обратил бы тот заоконный бассейн в каток.

– Пи… пи… ой, не могу!! ПИВО ПИЛ!! – наконец выдавливает из себя Ванюша, и его дергающийся в такт приступам смеха могутный перст указует на полуопорожненную упаковку чешского «Пльзеня».

– Ну и как пивко? – вкрадчиво интересуется Робингуд, мигом успевший обежать номер, после чего в ярости шваркает на стол перед напарником груду обломков, которые парою часов ранее, когда он уходил, были крутейшим STR-овским спутниковым телефоном…

Ванюшу же вид несчастного аппарата доводит до истинного пароксизма веселья: его буквально корчит от неудержимого хохота, который обрывается, когда Робингуд, внезапно зайдя сзади, всаживает в плечо напарника, прямо сквозь рубаху, извлеченный откуда-то шприц-тюбик. Ванюша с яростным ревом сгребает было атамана за ворот, но снадобье действует почти мгновенно, и спустя какую-то пару секунд колени бойца подламываются, и он валится обратно в кресло.

Робингуд между тем принимается мрачно обследовать номер. Обойдя комнаты и ванную с индикатором, обнаруживает пару свежепоставленных «жучков» и мстительно давит их каблуком. Внимательно осмотрев извлеченную из початой упаковки бутылку «Пльзеня» и внутренность одной из валяющихся на ковре пивных пробок, он обнюхивает недопитый Ванюшин стакан, после чего снимает трубку гостиничного телефона:

– Кельнер? Это 313-й. Где-то с полчаса назад моему напарнику доставили превосходное пиво, «Пилзнер Урквель», да-да, Пи-Ай-Эл-Эс-Эн-И-Ар, мы хотели бы повторить заказ… Как? Вы уверены, что такого заказа не было? Погодите, а может, это из ресторана?.. – ах, все равно через вас… Нет-нет, все в порядке, мы обойдемся тем, что есть.

Извлекает из дипломата ноутбук и принимается изучать содержимое файлов – каковы масштабы возможного ущерба, если?..

– Боря! – окликают его сзади по прошествии четверти часа; голос у Ванюши слабый и хриплый, но взгляд за эти минуты обрел осмысленность: все-таки охрененно здоровенный мужик, быстро оживает… – Что со мной?

– Тебя угостили пивком с чем-то психотропным, очень грамотно. А пока тебя колбасило и плющило, обшарили номер и разбили к Евгении-Марковне наш спутниковый телефон.

– Матерь-тетерь… Как же это я так лажанулся… – Ванюша дрожащей пятерней отирает сплошь покрытую потом физиономию – ох и хреново же мужику… – Постой-ка… так мы, выходит, остались без связи?

– Без шифросвязи. Теперь все, что мы скажем, может слушать всяк, кому не лень… Ничего не понимаю: оружейная сделка, что мы сейчас готовим, законна… ну, почти законна… в особо засекреченных переговорах нет нужды… Кому вдруг понадобился такой идиотский наезд? И вот еще что: они могли бы, пока ты тут пребывал в отъехавшем состоянии, аккуратно всадить в телефон «жучка» (что куда как полезно), а они вместо того разгрохали его вдребезги – грубо и демонстративно. Что бы это значило, а?

22

Подполковник с Чипом – в не имеющем отчетливых примет времени и места помещении «Шервуда», у компьютера.

Информация из флэш-памяти наконец прочитана.

В глазах у Чипа – ужас и полная растерянность. Подполковник смахивает лицом на покойника:

– Вот, значит, как это будет выглядеть… Русская мафия в лице Бори-Робингуда продала исламским экстремистам несбиваемую крылатую ракету «Гранит» со штатной боеголовкой в 500 килотонн – «двадцать Хиросим». Через четыре дня, на Рамадан, будет теракт, в сравнении с которым 11-е сентября покажется просто взрывом тротиловой шашки в офисе московского авторитета…

– Это – правда??

– В каком смысле – правда? Что тот «Гранит» ушел налево – сомневаться не приходится…

– Но ведь вы… в смысле – мы… можем доказать свою непричастность?..

– Нас никто не станет слушать. Будет просто не до того: к тому времени начнется Мировая война – настоящая, по полной программе. А нас загодя назначили крайними: «Вот они, выродки – ату их!!!» На дне морском найдут…

– Может, срочно дать знать американцам – ЦРУ с ФБР?

– Да-а? А почему им – а не, скажем, пакистанской ИСИ или не чеченской Шариатской безопасности? Из чего, собственно, следует, что Штаты – мишень теракта, а не его организатор?

– То есть как??

– А так. «Исламисты», вполне возможно, имеют ко всему этому ровно такое же отношение, что и «русская мафия» – в нашем лице: универсальная страшилка… Так что американы, – жестко щурится Подполковник, – будут последними, с кем я стал бы делиться содержимым этой самой флэшки. А предпоследними – израильтяне, при всем моем глубоком к ним уважении. Ну, про здешних наших Штирлицев, с их чистым сердцем и холодными мозгами, я даже и не говорю…

– И что же делать?

– Предотвратить теракт самим – иных вариантов не просматривается.

– Но мы ведь не знаем ни кто на самом деле его готовит, ни где…

– Зато знаем когда – через четыре дня! Все лучше чем ничего…

Тут внезапно подает голос мобильник Подполковника. Тот подымает его к уху, и по лицу его становится видно, что лимит неприятных сюрпризов на сегодня еще не исчерпан:

– Боря?.. Ты в своем ли уме?! – по открытой связи?..

23

Начавшийся диалог Подполковника и Робингуда немедля становится добычей мерно крутящихся магнитофонных бобин в штабе Заговора:

Подполковник: Боря?.. Ты в своем ли уме?! – по открытой связи?..

Робингуд: А у нас теперь другой нет, товарищ подполковник: Ванюша, скотина пьяная, обронил ту спутниковую шарманку – в мелкие дребезги. Я ему влепил десять суток ареста – с пометкой «отбыть по возвращении в расположение части». Как там у вас, в Москве? Прием.

Подполковник: Да все путем. Петра вот только Церетелиного какие-то шутники взорвали – требуют писателя Фейхоева выпустить из Бутырки, а так тишь-гладь… Да, нам тут кой-какую информацию посулили, похоже небезынтересную, только вот чтоб ее взять понадобится рота спецназа, не меньше. Вернешься – обсудим операцию, но это не к спеху. Как понял? Прием.

Робингуд: Вас понял. Значит, в Москву мне торопиться незачем? А то ко мне тут только что подкатился журналист, из «Файнэншэл ньюс» – говорит, будто на здешней оружейной ярмарке уже пошел слушок: все сделки мои сворачиваются, поскольку сам я в ближайшие часы срочно возвращаюсь в Москву. Ваши выводы?.. Прием.

Подполковник: Надо же… «Файнэншэл ньюс» – серьезное издание, сливным бачком сроду не работало… (После некоторого раздумья) …Нет, Боря, не вижу я, с чего б это вдруг тебе бросать все дела на ярмарке и рвать когти в Москву, решительно не вижу. Сиди в своих эмиратах, ешь рахат-лукум, смотри танец живота… Как понял? Прием.

Робингуд: Вас понял. А вы там фикус поливать не забывайте! До связи.

Подполковник: Поливаем, ага! машинным маслом… До связи.

По прошествии положенного времени бобины автоматической звукозаписи останавливаются, и тогда включаются иные голоса:

Сайрус: Ничего не понимаю! Почему Робингуд не стал возвращаться? Понял, что в Эмиратах он под колпаком, и дает знать, что будет прорываться обратно в Москву по какому-то резервному варианту? И почему они скрывают друг от друга информацию? Или… или Подполковник действительно не сумел взять документы из камеры хранения и просто не въехал в серьезность расклада?..

Григорий: Не стройте себе иллюзий, Сайрус. Они поняли одно: кто-то их усиленно подталкивает к вполне определенному оперативному решению – немедля стягивать все силы в Москву, – и, не сговариваясь, решили делать нечто обратное. Пока не могу просчитать, что они выгадывают на таком тактическом ходе (да и выгадают ли вообще), но наш сценарий они, в любом случае, поломали; молодцы ребята, ничего не скажешь… А нужной информацией они наверняка обменялись, посредством условных фраз и намеков, и до ячейки той Подполковник тоже наверняка добрался – я, во всяком случае, склонен исходить из этой посылки.

Сайрус: Но передать ту информацию из Москвы в Эмираты…

Григорий: А вот это уж – хрена, что верно, то верно! Передавать такое по открытой связи – это надо быть полным идиотом, а другой у них сейчас нет. И если вы достаточно плотно перекрыли Робингуда в Эмиратах…

Сайрус: Мы контролируем каждый его шаг, каждый чих и любые каналы связи – вплоть до интернетовского трафика. Разве только Российское консульство…

Саид: Российское консульство – это наша проблема, мистер Сайрус. Там он не получит ни канала связи, ни убежища.

Сайрус: Благодарю вас, Саид-эфенди. Итак, Робингуд «зажат плечами»: мы полностью контролируем его перемещения и связь и не дадим ему легально покинуть Эмираты вплоть до начала операции «Ассасин» – а тогда немедля возьмем. Даже если у него в заначке есть дипломатический паспорт, после такого теракта всем будет наплевать на дипиммунитет… Если же его известят из Москвы об «Ассасине» (воспрепятствовать однократному сообщению по открытой связи невозможно) – это даже к лучшему: перехватим текст, и он будет фигурировать на суде как дополнительная улика… если мы решим доводить дело до суда. А что в Москве?

Григорий: Подполковник забился в свою тараканью щель, в этот их Шервуд. Извлечь его оттуда, разумеется, невозможно – да и не нужно: пускай себе сидит. Вся Москва перекрыта нашими людьми так, что он и носа высунуть наружу не сможет; каких-либо оперативных возможностей по сбору информации об операции «Ассасин» он лишен начисто.

Сайрус: А что он может знать об «Ассасине» – в самом пиковом для нас раскладе, если он получил-таки документы от этого вашего Лоуренса?.. кстати – почему «Лоуренс»?

Григорий (задумчиво): Ну что тут сказать… Действительно, Лоуренс – только наш, советский. Командовал партизанскими армиями курдов – не отзови его тогда в Союз, там сейчас наверняка был бы независимый Курдистан. Привел к власти юного, в ту пору вполне вменяемого идеалиста капитана Каддафи и неплохо его в те, первые, годы контролировал, чисто на личном обаянии – опять отозвали, козлы… Восток знал как никто; не знаю уж, верно ли, что он сам обратился в ислам, но на его рабочем столе в Аквариуме всегда лежал коран на арабском, весь в закладках… вполне демонстративно, ведь в ту пору это, мягко скажем, не поощрялось… Карьеры толком не сделал: дали генерал-майора – и тут же выперли в отставку, невиданное по тем временам дело. Слишком уж хорошо сбывались его прогнозы – мрачноватые прогнозы, прямо скажем… Сами, небось, знаете, Сайрус: начальство всегда ждет от разведки не правды, а подтверждений собственным иллюзиям…

Сайрус (со странным выражением): Как не знать, Грегори… простите, прервал.

Григорий: В последние годы Лоуренс работал как независимый аналитик для корпораций и различных групп стратегического планирования. Он сохранил свои контакты в спецслужбах и при этом обзавелся поистине невероятными связями в мире мусульманских диаспор центральной России… Вот по этой линии, похоже, и произошла утечка: нам ведь пришлось задействовать в операциях прикрытия по «Ассасину» и кое-какие южные криминальные группировки…

Сайрус: Так что этот ваш супершпион мог накопать по «Ассасину»? По максимуму?

Григорий: Ну, будем считать, что они знают о пропаже в Российском флоте крылатой ракеты «Гранит», неуязвимой для нынешней системы ПВО Штатов и НАТО, прямо с ее штатной ядерной боеголовкой. Знают и то, что покупателями «Гранита» были радикальные исламисты…

Саид: Не «исламисты» вообще, а «вахабиты». Чисто конкретно.

Григорий: Прости, Саид, – все время упускаю, что для тебя это важно… В принципе Подполковник может еще вычислить, по косвенным признакам, что теракт намечен на Рамадан, то есть через четыре дня. Вот, собственно, и все козыри, что могут у него быть. Угадать истинное направление нашего удара он не сможет никакими силами, помешать ему – тем более.

Сайрус: Мне бы вашу уверенность…

Григорий: Согласитесь, Сайрус: чтобы придумать такую цель для ядерного удара, надо обладать очень уж извращенным умом… (смешок) …вроде нашего с вами.

Сайрус (после паузы): Скажи, Грегори… А что делал бы ты на его месте?

Григорий: Я проанализировал бы позицию, удостоверился, что шансов на ничью нет, и употребил бы оставшиеся трое суток – а это немало – на дела практически полезные, как то: распихивание бабок по офшорам, подготовка окон через границу, может быть, пластическую операцию… я даже не уверен, что нам стоит ему в этом мешать. И – вот вам четкий тест-прогноз. «Гранит» тот – вроде бы как с утонувшей субмарины «Белгород», а работами по подъему «Белгорода» руководил тот самый вице-премьер, с которым Подполковник крутит кучу оружейных гешефтов на внешних рынках. Так вот: если Подполковник в ближайшие часы обратится к своему подельнику за консультацией (а уж это мы отследим немедля) – он все же полез в драку; не обратится – значит, трезво занялся спасением собственной задницы…

24

Усеченный конус старинной медной джезвы более всего смахивает сейчас на миниатюрный вулкан: пена консистенции пористого шоколада вспучилась над ее горловинкой, будто та самая «палящая туча» над кратером некстати пробудившегося Сен-Пьера; миг – и она низринется по склону, обращая беспечный банановый остров Мартиника в дымящийся бедленд… Однако Подполковник этого самого мига предоставлять ей, разумеется, не намерен: он завершает священнодействие, хирургически выверенным движением снимая джезву с огня и остановив вулканические процессы в ее недрах при помощи пары кристалликов соли.

– Алеша! – окликает он напарника, пребывающего, похоже, в полной прострации у своего ноутбука. – Подставляй-ка чашку: промоем мозги кофеинчиком – и за работу…

Чип торопливо глотает свежезаваренный кофе, не различая его вкуса, – мысли компьютерщика, по всему видать, блуждают где-то за тридевять земель, там, где тасует в своих электронных мозгах список целей спятивший двадцатихиросимный «Гранит»; на подполковниково: «Ну и как тебе?..» он лишь рассеяно пожимает плечами: «Да, хороший кофе… Спасибо, Александр Васильевич…»

– «Хороший», – хмыкает Подполковник, – это в смысле «не хуже чем "Нескафе"»?

– Ну вроде того…

– М-да… Вот они, плоды просвещения: поколение, почитающее растворимый «Нескафе» за кофе, а «Миллер» – за пиво…

– Просто поколение ценит время выше вкусовых нюансов; а так быстрее…

– Вот-вот! Опять-таки, хлебнешь чего-нибудь вроде «Нескафе» – и сразу проникаешься пониманием: реформаторы русского языка (мать их ети!) правы, кофе-то – оно и вправду среднего рода… А настоящая печаль в том, что по мере глобализации мировой торговли любые качественные, нестандартизованные продукты будут даже не дорожать (это-то как раз правильно), а впрямую истребляться – как птица-дронт или антильские индейцы. Вон, зайди в магазин: пива вроде бы как стои́т сорок сортов – а пить при этом нечего, поскольку в сущности все это один и тот же «Миллер».

– Да вы, Александр Васильевич, никак, антиглобалист?! – изумляется Чип.

– А то! Всенепременно выезжаю на «глобальные форумы» покидаться тухлыми авокадами в лидеров G-7…

– Интересно, а это правда, будто все эти антиглобалистские хеппининги – с битьем витрин и лозунгами, побуквенно намалеванными на голых жопах, – впрямую оплачены самой же «семеркой»? Чтоб, значит, любому серьезному, вменяемому человеку «антиглобалистом» и назваться-то стало неприлично…

– Эх, Алеша, до чего ж у нас все любят игры в конспирологию… «Мировой заговор», «мировое правительство»… С этим всем – пожалуйста, к терапевту!

– Так что ж, по-вашему, – заговоров вообще не бывает?

– Заговор – это когда начитавшиеся Руссо с Вольтером кавалергарды выводят на площадь неграмотных солдатиков «за императора Константина и жену его Конституцию». Или когда члены Политбюро по ходу своего толковища вдруг наваливаются всей гопой на министра Госбезопасности, разбивают ему прямо на роже пенсню, а потом быстренько расстреливают как английского шпиона… Вот глобальных заговоров – тех и вправду нет, да и быть не может. Глобальные процессы – они ведь задаются экономической географией и социологией, тут «ничего личного». А заговор – это прежде всего проект … понимаешь, что я имею в виду?

– Кажется, да. Проект суть нечто искусственно сконструированное, он призван как раз нарушить естественный ход вещей…

– Именно так! Поэтому заговор – это всегда игра черными. Во всех смыслах.

– И этот наш «Гранитный» заговор, – Чип кивает на раскрытый ноутбук, – тоже?

– Разумеется. Нам противостоит не какое-нибудь там «гомеостатическое мироздание» и даже не «Мировая Закулиса», а – люди. Чисто конкретные люди. Достаточно могущественные, чтобы завладеть ядерной ракетой, но уж никак не всемогущие. И не всеведущие. Так что если мы не сумеем их одолеть – это будет наша вина, поскольку к числу нерешаемых задача не относится…

Тут дверь распахивается, и в помещение впархивает Ёлка; девушка экипирована в милицейскую кожанку и серый форменный берет, с которых только что не течет – за стенами «Шервуда», похоже, бушует настоящий ливень. Пока Чип с Ёлкой щебечут в объятиях друг друга, Подполковник успевает обменяться парой фраз с возникшим следом на пороге вольным стрелком в такой же вымокшей милицейской форме.

– Добро пожаловать, Елена! Рад видеть вас в добром здравии.

– Александр Васильевич, дорогой!.. – красавица сама обнимает седого джентльмена, церемонно склонившегося было над ее рукой, и, в свой черед, целует его в висок – целомудренно и нежно.

– Кстати, этот ваш судеб посланник, – тут она кивает в сторону двери, за которой уже исчез давешний боец, – выдернул меня прямо из постели, не фигурально, а вполне натурально… – с этими словами девушка, адресовав Подполковнику невиннейшую улыбку, небрежно расстегивает молнию, демонстрируя, что под форменной кожанкой у нее – ну не то, чтоб вовсе ничего, но близко к тому… – Даже одеться-собраться не дали – «в темпе, в темпе, мэм, к окнам не подходить и света не зажигать…»; так оно и задумано?

– В такого рода делах, Елена, лишних предосторожностей не бывает. И хоть по всем моим прикидкам вы с Алексеем ни в каких наших здешних делах никаким боком не засвечены, но… Короче, всем нам будет спокойнее, если вы на недельку отправитесь погреться на Сейшельских пляжах – и незамедлительно. Проблема в том, что из всех наших окон через границу поручиться сейчас можно лишь за одно; собственно, это и не окно даже, а так, форточка, – но вы, Елена, с вашей ошеломительной фигурой – (галантно-фривольный жест Подполковника демонстрирует, что тот оценил Ёлкину эротическую эскападу где-то на 5,7–5,8) – в эту самую форточку пролезете тик-в-тик…

– Та-ак… Интересное кино! Это кому же это «всем нам» «будет спокойнее»? И тебе тоже, my sweety? – насмешливо интересуется она у рассеянно застывшего в отдалении Чипа.

– Да я, Ёлк, уже влез в эту историю так, что обратного хода нету. Езжай-ка ты пока одна… а я тебя после догоню.

– Та-ак… – повторяет она, но теперь тон ее обретает отчетливые черты штормового предупреждения. – Где-то даже начинаешь понимать придурошных западных феминисток… Ладно, к делу: если меня не обманывает моя женская интуиция, в вашем подразделении, товарищ подполковник, обнаружился острый некомплект личного состава. Как там у вас насчет вакансии ночной снайперши? или хотя бы юной маркитантки?

– Предпочтительнее пожилая повариха, – невесело хмыкает Подполковник, отставляя спутниковый телефон, по которому только что принял какую-то явно нерадостную реляцию. – Ну вот, накаркали: форточку-то нашу уже законопатили… Похоже, некоторое время вам, Елена, и вправду предстоит провести здесь, в нашей компании. Так сказать, а-труа …

– Ну конечно же а-труа ! Всем ведь известно: «Повариха – законная добыча начальника»! …А если всерьез – я, конечно, не оперативник и даже не хакер, но, может, вам и когнитивный психолог зачем-нито сгодится?

– Сгодится. Некогнитивный – тоже. Если кофе умеет варить.

…Подполковник хмуро оглядывает опустевшее помещение; взгляд его задерживается на каплях, успевших натечь на пол с Ёлкиной куртки. Да, погодка: «октябрь уж наступил»… собственно – уже и закончился… Мари – и Октябрь… да-с… Экие глупости в голову лезут…

25

Робингуд с Ванюшей – за столиком чинного ресторана, заполненного в этот час разнообразной публикой: строгие деловые костюмы и вечерние туалеты соседствуют с бурнусами (тоже, надо полагать, изрядной крутизны). Официант-итальянец (в этих нефтяных эмиратах, надобно заметить, руками работают одни гастарбайтеры, европейцы с индусами: местным это западло ) только что принес заказ – люля-кебаб, графинчик водки и фрукты – и теперь подался в вежливом полупоклоне к поманившему его пальчику атамана.

– Да, кстати… Как бы нам добавить чуток жизни в эту музыкальную нудятину? – и Робингуд небрежно кивает в пространство, затопленное сиропно-тягучими мелодиями какой-то местной зурны. – Душа требует чего-нибудь эдакого, зажигательного… Заведи-ка нам, любезный, «Танец с саблями»!

– Простите, сэр, – официант явно чувствует себя не в своей тарелке, – но это невозможно!

– Можешь называть меня «сеньор» – я ведь не американо…

– Граци, синьоре!

– Так вот, насчет «Танца с саблями»… Моя армянская четвертушка непременно жаждет соотечественника ! Непременно – ты меня понял? Так что если речь о том, чтоб приписать к нашему счету еще пару-тройку нулей…

– Боюсь, это невозможно, синьоре. Совсем невозможно. Хозяин…

– К дьяволу хозяина! Есть два слова, пробуждающих в новом русском зверя: «козел» и «невозможно». Короче, дело пошло на принцип: поставь ту музыку сам – и я оплачу всю сумму, что ты можешь потерять на расторжении своего трехгодичного контракта, о-кей? Завтра же отправишься домой, в свой Неаполь или Палермо – хрена ли тебе гробить молодые годы в этой песочнице? Или сомневаешься в моей кредитоспособности?

– Никак нет, синьоре. Насчет вас – как раз не сомневаюсь: завтра же после этого отправился бы домой – в цинковом гробу… И еще: если вы думаете отправить через меня письмо или компьютерный файл… Ну, вы поняли.

– Та-ак… – щурится атаман. – Спасибо тебе, парень. Те ребята, что на тебя наехали … они из полиции?

– Скорее наоборот, синьоре. На полицию-то я с прибором бы положил – за эдакие деньжищи… Но покойнику любые деньги ни к чему, верно?

– Верно. Ну, ступай себе с богом.

Робингуд неторопливо разливает водку по рюмкам, молча чокается с Ванюшей. Выпив и крякнув, протягивает руку к блюду с фруктами – за неимением в этих бусурманских краях огурчиков-помидорчиков…

Дальше все происходит очень быстро – не уследишь взглядом (так что снимать эпизод лучше рапидом).

Робингуд – черт его знает как – разворачивается вокруг своей оси на 180 градусов, оказавшись стоящим рядом со своим столиком в классической позе «Это ограбление!»: ноги чуть согнуты в коленях, пистолет, придерживаемый двумя руками, четко сканирует – вправо, влево – весь соответствующий сектор ресторанного пространства. И когда по прошествии секунды становится ясно, что в руках у атамана – никакой не пистолет, а неочищенный банан с фруктового блюда, часть публики успевает уже отреагировать на эскападу варяжского гостя чисто рефлекторно: обнажив собственные стволы. Особенно хорошо смотрится смуглолицый «араб», извлекший прямо откуда-то из складок своего плаща-галабие автомат-коротышку М-10 «Ингрэм», часто (и по делу) величаемый «лучшим другом террористов».

Ванюша тем временем устремляется к двери, ведущей из ресторанного зала на кухню и в подсобки, – вроде бы и не бегом, но с неостановимостью советского хоккеиста Рагулина, катящегося к чехословацким воротам. Неосторожно заступивший ему дорогу здоровяк в пиджаке от Гуччи отлетает в сторону так, будто его сбил грузовик (хотя Ванюша вроде бы и рук-то к сему процессу не приложил); при этом «кольт-магнум» здоровяка, кувыркнувшись высоко в воздухе, шмякается на соседний столик – прямо в блюдо с почками-сотэ, обдавши туалет обедающей за ним кинозвезды –унисекс фонтаном кисло-сладкого мясного соуса. Однако «чехословацким воротам» на кухню, похоже, суждено-таки остаться нераспечатанными, ибо по обеим их «стойкам» уже выросло по «защитнику» с «Ингрэмами»… Впрочем, Ванюша и без того уже остановлен «судейским свистком» – окликом «А-атставить!!» своего атамана.

– Всех благодарю от лица службы! – и Робингуд адресует онемевшему залу приветственный жест вкупе с предвыборной улыбкой на 64 зуба. – Отбой учебной тревоги! Пейте пиво, ребята…

На том конце зала начинается темпераментная разборка между хозяином «кольта» и телохранителем кинозвезды. Робингуд между тем уже наполнил рюмки по новой:

– Ну как – все уразумел?

– Ну…

– Нас зажали плечами и пасут в открытую.

– А вывод?

– Вывод прост: силовой прорыв – выбросить из головы напрочь. Мы ждем сигнала от Подполковника. Только ждем – и ничего более.

– А если он не…

– Тогда – кранты. Ну, разливай, что ль…

26

– …Итак, мы будем в нашем расследовании исходить из того, что планируемый «ассасинами» ядерный удар есть прямое продолжение событий 11-го сентября. – Подполковник занимает атаманское место в голове длинного шервудского стола; одесную и ошуюю от робингудова начштаба расположились Чип с Ёлкой (та уже успела переодеться в сухое – в чей-то камуфляж с подвернутыми рукавами). – Хотя это, конечно, не более чем гипотеза… И если мы не угадали – привет: на отработку побочных версий у нас все равно нет ни времени, ни ресурсов.

– Если я правильно поняла, Александр Васильевич, – подает голос Ёлка, – вы отвели нам с Чипом роль эдакого коллективного доктора Ватсона – задавать вам по ходу расследования глупые вопросы…

– Отнюдь не Ватсона! Если уж по аналогии, то я собираюсь использовать вас в качестве Арчи Гудвина: для сбора первичной информации, на основе которой я, Ниро Вульф, и буду делать свои выводы.

– Ого! А где ж тогда наш Сол Пензер со товарищи – ну, все эти Вульфовы приходящие супероперативники по пятнадцать дорогущих тогдашних долларов за час?

– А их нет, Елена. И не будет. Никого кроме нас троих. Боюсь, вы недооценили степень «некомплекта личного состава» в нашем подразделении…

– Го-осподи!.. А Робин? а Ванюша?.. Их что… уже?..

– Ну-ну-ну! Не так пока все траурно. Однако прийти нам на помощь они не могут; напротив того – они сами в этой помощи отчаянно нуждаются… По ряду причин – я не стану на них останавливаться – мы сейчас начисто лишены возможностей для оперативной работы по нашей версии. Наружное наблюдение, микропередатчики в коктейльной маслине – ничего этого у нас нет и не предвидится. Впрочем, может, оно и к лучшему…

– В каком смысле – к лучшему? – озадачивается Чип.

– Видишь ли, в разведке есть нечто вроде аксиомы: разведывательная информация всегда недостаточна для принятия окончательного решения – сколько б ее ни было на самом деле. Точнее, считается недостаточной. Любое государство и любая армия почитают своим приятным долгом трясти, аки грушу, свою разведслужбу: «Давай информацию, еще давай, мало, мало!» – вместо того чтобы взять себе за труд хотя бы пролистать те досье, что уже доставлены разведкой в их бездонные сейфы. Наше 22-е июня, Пёрл-Харбор, Октябрьская война 73-го года – да десятой, сотой доли имевшейся развединформации, будь она должным образом проанализирована, хватило бы все это предотвратить!.. Так что информации, на самом-то деле, всегда с избытком – дефицит вовсе не в ней, а в тех «маленьких серых клеточках»…

– Я понял, Александр Васильевич, – подается вперед Чип. – Вы хотите, чтоб я нашел и взломал какие-то суперсекретные Х-файлы, – так сказать, информация уже отфильтрованная и ректифицированная…

– Ну, может, до этого и дойдет дело – со временем, но начнем мы с информации самой что ни на есть открытой. Газеты, журналы, биржевые сводки – полный интернет в нашем распоряжении.

– Как так – открытая?! – в один голос изумляются Чип с Ёлкой.

– Именно так. Открою вам страшную тайну – практически всю реальную информацию разведка черпает из открытых источников – ну плюс электронный шпионаж. А нелегальная деятельность – это, по большому счету, туфта для начальства. Ведь начальство – ну чисто дети! – свято верит: если некие сведения украли по ходу тайной операции, раздав при этом тридцать килограммов золота и потеряв четырех агентов, так это – КРУТО, а вот если абсолютно то же самое извлекли из анализа прессы или тихо-легально купили – не, это ОТСТОЙ!

– До анекдотов ведь доходило, – Полковник чуть расслабляется, откинувшись на спинку кресла. – Мой Наставник (любопытнейший, надо заметить, был персонаж) долго-долго и в высшей степени успешно возглавлял нелегальную резидентуру в Нью-Йорке. Профилем их была научно-техническая разведка – сперва по Бомбе, потом электроника и все такое… У него было великолепное прикрытие – он владел небольшим, но весьма процветающим патентным бюро. И вот стандартная ситуация: из Центра приходит запрос – «Добыть то-то и то-то ; план операции представить к такому-то числу». Он в ответ: «Слушайте, зачем „операция“? Я на это самое то-то и то-то могу просто купить патент – чинно и легально, это мой прямой бизнес!» Те в истерику: «Да вы там что!.. Вы кто – советский разведчик или американский бизнесмен?!» Он не въезжает: «Зачем же мне рисковать агентами – те ведь и на что путное могут потом сгодиться, – раз я могу проблему решить одним официальным телефонным звонком? А если вы насчет перерасхода инвалюты – так не беспокойтесь, у меня со средствами полный порядок!» (он и правда там свой бизнес так раскрутил, что деньги девать было некуда). Те, однако, ставят чугунную точку: «Нет!! На это мы пойтить не могём! » Вишь ведь, чего удумал, бизнесмен грёбаный! Патент он купит – да разве за такую «операцию» начальнику Управления в Москве орден к именинам обломится? На святое замахивается, паразит!

– Так вот, выходит, на чем Союз Нерушимый проиграл Западу гонку вооружений…

– Если бы… Резидент тот описывал нам это дело так. Первая стадия была, когда мы, разведка, крадем у буржуинов изделие, ну, для примера, стратегический бомбер Б-29, товарищ Туполев разбирает его по винтику, переводит дюймы в миллиметры, и пожалуйста: через 11 месяцев типа-советский бомбер Ту-4 запущен в серию; ордена, Сталинские премии, все дела. Вторая стадия – мы крадем изделие, а нам из Союза: «Воспроизвести не можем, нужна документация!»; ладно, крадем и документацию тож. Третья стадия: крадем изделие вместе с документацией, а нам из Союза: «Воспроизвести все равно не можем – хоть ты всю советскую экономику раком поставь!..»

– М-да… – откликается Чип. – «Это конец, – понял Штирлиц…»

– Это еще был не конец, – вздыхает Подполковник. – Конец – это следующая стадия: когда есть изделие со всей документацией, а они эту самую документацию уже и прочесть сами не умеют, а все, кто мог бы прочесть, – лишеныдопуска. И тут уж, как легко догадаться, не разведка виновата… А резидент тот, кстати говоря, тоже был не по уши деревянный: военные тайны буржуйские по большей части легально покупал (благо денег, как говорено, у его фирмы было немерено), а в отчетах проводил это все как агентурные операции – и все вокруг были вполне довольны.

– Насчет высокой полезности открытой информации – по́нято. Но неужто от секретных операций вовсе никакого проку?

– Да как тебе сказать… Помнится, в середине 70-х ЦРУ провело в Москве блистательную операцию: они завербовали механика из правительственного гаража, и тот всадил подслушку в лимузин самого́ Брежнева. Устройство было спрятано внутри глушителя – туда слазить «Девятке» и в голову не приходило; понятно, что стоило то чудо американской техники как стратегический бомбардировщик, – а может, и поболее того… Ну и вот, в должный час лимузин съезжает со двора, американы в своей посольской резидентуре с вожделением приникают к наушникам – и слышат, под известные всей стране причмокивания: «Ну, едем, слава те, господи! Подай-ка мне баночку гранатного сока… Нет, все ж таки гранатный – он не в пример полезней яблошного! Я вот те прямо скажу…» …Короче – через месяц прослушку прекратили, деньги списали, а инициатора операции сослали кормить москитов то ли в Индокитай, то ли в Анголу.

– Погодите, ну а как же все эти суперагенты – Ким Филби и все такое?..

– Да никак. Последние реальные успехи и у Союза, и у Штатов с Англией были в начале 60-х – когда они, через Пеньковского, получили исчерпывающую информацию об РВСН, включая расположение ракетных шахт, а мы украли основные шифросистемы АНБ. Все прочие «успехи», и ихние (как Гордиевский и генерал Поляков), и наши (как Филби и Эймс) шли по линии так называемой «внешней контрразведки»: мы внедряем своего «крота» в их спецслужбу, чтоб он – оттуда – навел нас на ихнего «крота», внедренного в нашу спецслужбу с целью выявления наших «кротов» в ихних спецслужбах, – ну, и так до бесконечности… На самом деле все это была чистейшей воды Игра в бисер ; сорок лет Игры в бисер – на деньги налогоплательщиков и на жизни агентов-нелегалов…

– Ну ладно, вечер воспоминаний окончен, – Подполковник вновь деловит и собран. – Итак, уточняю боевую задачу. Для начала нам предстоит на основании анализа открытой, общедоступной информации выяснить: КТО НА САМОМ ДЕЛЕ ОРГАНИЗОВАЛ 11-е СЕНТЯБРЯ. Предупреждаю сразу: кандидатуру Бени Ладина не предлагать, даже в порядке хохмы – не проканает…

27

– Погодите, но ведь Бен-Ладен же сам признался ! – озадаченно откликается Чип.

– Ну, во-первых, четко и внятно он не признался в этом и поныне. Ты вспомни, как было дело. 11-е сентября: Манхэттен в дыму и руинах, как после хорошей бомбежки; в Палестине и в Сербии народ танцует на площадях, в России 70 % населения в экспресс-опросе выбирают вторую позицию: «Людей жалко, а Штаты – ничуть» (это было, было, Чип, – нечего кривиться!) – короче, Империя Зла, Большой Глобалистский Сатана наконец-то в нокдауне… По идее «Враг Америки № 1», кумир всех исламистских отморозков Беня Ладин должен орать во все горло: «Это все я, Мальчиш-Плохиш, сделал!» – но ведь нет! Вечером 11-го он рассылает факс, в коем категорически отрицает свою причастность к теракту. На следующий день делает новое заявление, крайне путаное и невнятное: Америку-де покарал Аллах, и то-ли-еще-будет-ой-ё-ёй, – но о своем личном авторстве по-прежнему не заикается…

Цивилизованному миру, впрочем, все уже и без того ясно. Первые минуты после теракта, никакого расследования еще и в помине не было, но Президент Буш – большого, как известно, ума мужчина – посредством логических дедукций неопровержимо доказал всем своим избирателям, что это работа Бен-Ладена: «Не, ну а чья ж еще?..» Ну а уж раз Буш сказал – тады ой ; и все мировые СМИ принимаются скандировать в режиме спартаковских фанатов: «Ис-лам! – Та-ли-бан!! – Бен-Ладен!!! Ис-лам! – Та-ли-бан!! – Бен-Ладен!!!» Но даже понявши, что его ПО-ЛЮБОМУ УЖЕ НАЗНАЧИЛИ КРАЙНИМ, Величайший Террорист Современности все равно совершенно не рвется принять на себя ответственность за Величайший Теракт Всех Времен и Народов.

– А в прежние разы он как – брал на себя ответственность? Типа – «Это все я, Мальчиш-Плохиш, сделал»?

– Неукоснительно! Когда, к примеру, взорвали американские посольства в Кении и Танзании, видеокассета с обращением Бен-Ладена уже лежала в телестудии «Аль-Джазиры». Да и вообще, имя смертника-шахида должно славиться в мечетях, типа – «Вот вы́ все тут, в земной юдоли, хреном груши околачиваете, а умные люди тем временем уже с гуриями трахаются!». Теракт шахида, совершаемый молчком, без взятия на себя ответственности – это полнейшая бессмыслица!

– А может, он просто того… приссал малость? Сам не рассчитывал, что НАСТОЛЬКО ЗДОРОВО все получится – и Башни, и Пентагон, и десять тысяч зажаренных неверных? Типа – «Слишком хорошо – тоже нехорошо»? Смекнул, что шутки кончились и теперь его примутся мочить всерьез, без дураков…

– А что, собственно, это изменило в его положении? Он так и так уже был приговорен штатниками – после тех посольств. Ловят они его, правда, как-то странновато (выпустить двести «Томагавков» по «потенциальным убежищам Бен-Ладена» в Судане и Афганистане – это запросто, а вот заняться всерьез его банковскими счетами или хотя бы прикрыть официальные вербовочные пункты «Аль-Каиды» в Штатах и Англии – до этого почему-то ни у кого руки не доходили), – но мы сейчас не об этих странностях… Итак, мы имеем: бизнесмен-миллионер вдруг ни с того ни с сего проникся идеями радикального ислама и поехал в Афганистан – сражаться с оккупантами-гяурами. Продолжая затем свой джихад, он становится «Террористом номер один», именем которого теперь через раз нарекают младенцев мужеска пола по всему мусульманскому миру. И вот произошел грандиозный теракт, горячо (хотя и втихомолку) этим самым миром одобренный; казалось бы – бери на себя ответственность плюс добавочные лавры! Он, однако, делать это вовсе не спешит. Вопрос: почему? Товарищ психолог, ваш выход!

– Н-ну, – откликается Ёлка, – я бы сказала так. Человек этот не слишком дорожит деньгами, да и самой жизнью – иначе так и жил бы себе миллионером. Он или патологический честолюбец, или религиозный фанатик… впрочем, одно другому не помеха, это как раз сочетается с легкостью. Для самооценки таких персон крайне значимо мнение референтной группы – ему важнее всего, как он выглядит в глазах всех этих… ну, исламистских отморозков. И, скорее всего, он молчал из опасения совершить некий неэтичный, по меркам своей референтной группы, поступок; убийство десяти тысяч неверных к числу таких «неэтичных поступков», как я понимаю, никак не относится. А что у них считается непростительным, Александр Васильевич?

– Да примерно то же, что и у прочих людей, – усмехается Подполковник. – Например, ложь…

– Вы хотите сказать…

– Он просто боялся принять на себя ответственность за 11-е сентября; но боялся не штатников с их распальцованными авианосцами и «Томагавками», а – своих. Потому что уж кто-кто, а сам-то Беня точно знал: об этом деле его «Аль-Каида» ни сном ни духом. Тут ведь брякнешь: «Моя работа», а назавтра объявится настоящий организатор, предъявит доказательства своего авторства – и привет, конец карьеры «Террориста номер один»; с этого мига ты – никто, и звать – никак. И только убедившись, что у истинного автора иные планы, и на своем копирайте тот настаивать не собирается, Беня худо-бедно прибрал к рукам бесхозное произведение искусства. Как вам, Елена, такая схема?..

– Да-а… Психологически – вполне убедительно. А организационная сторона?..

– Про «организационную сторону», – кривится Подполковник, – вообще говорить нечего. В день теракта бывший шеф Мосада не подумавши брякнул правду: дескать, да вы чё там, ребята, с дуба попадали? – какие «исламские экстремисты», уж мы-то все эти «Хамасы» и «Аль-Каиды» знаем как облупленных, тем просто слабо́ такой навороченный теракт сбацать! Потом, правда, спохватился – его, видишь ли, не так поняли, виноваты, конечно же, исламисты и лично Беня Ладин, а еще вот есть такой гад, Саддам Хуссейн – так неплохо бы и его тоже за Башни-Близнецы побомбить, одно уж к одному…

Ну что такое «исламский терроризм» – если по делу, а не в голливудских боевиках? Это пластиковая бомба в дискотеке; это школьники с «поясами шахида» – числом поболее, ценою подешевле; это, как максимум, грузовик со строительной взрывчаткой… ну, пусть даже очень большой грузовик со взрывчаткой, как в Бейруте или Найроби. В общем просто и без затей. Все их террористы – одноразовые, хит-пойнтов и бонусов набрать не успевают – спасибо Мосаду… Ну не было еще за всю историю ни одного исламистского теракта, чтоб комбинация была хотя бы двухходовой и строилась бы на взаимодействии нескольких функциональных звеньев!

А теперь сравните это с 11-м сентября: запредельная по точности координация действий летных и наземных групп, удары следуют как в отработанном каратэшном «каскаде» – в итоге система ПВО Штатов весь теракт так и простояла в ступоре, не зная, за что хвататься… А главное – все это идет на фоне вырубившейся вдруг спутниковой связи. Скажи-ка мне, Чип, сколько в мире найдется людей, способных осуществить хакерскую атаку на спутники НАСА?

– Сотни две… ну, может, три. В основном индийцы и русские, китайцы вот тоже… но арабов-то среди них точно нет! Так, по-вашему, выходит, что вина исламистов за 11-е сентября не доказана?

– Единственное предъявленное миру доказательство вины исламистов, – хмыкает Подполковник, – это то, что Штаты сейчас бомбят Афганистан… Ах да, виноват! – была еще брошенная перед аэропортом машина с «забытым» в ней Кораном и полетными заданиями на арабском; странно, что на лобовом стекле не было написано губной помадой «Аллах акбар! Привет от Бен-Ладена» – чтоб президенту Бушу не перетрудить головку, выбирая объект для «удара возмездия»… Впрочем, непосредственнымиисполнителями теракта могли быть и исламисты – но нас с вами, конечно, интересовать будут не они. Чтобы спланировать такую операцию, нужно абсолютно раскрепощенное воображение – эдакий Homo ludens по ту сторону Добра и Зла – и плюс высочайшая культура реальной штабной работы; ни первого, ни второго у исламистов нет и не предвидится.

Итак… Вы, Елена, для начала просто прочешете интернет на предмет версий – кто и зачем организовал 11-е сентября: здешние версии, европейские, арабские, израильские… Особое внимание – тем гипотезам, что были высказаны сразу, по горячим следам, а затем полностью исчезли из обсуждения, будучи вытеснены в маргинальные издания – ультралевые, фашистские. Выводы, к которым приходят те ребята, как правило, стопроцентно предсказуемы и вполне параноидальны, но отдельно взятые соображения бывают и вполне здравыми. То же самое – по конкретным фактам: какие из них по прошествии времени оказались табуированы. Стратегическое направление вашего поиска – реконструкция возникшей в респектабельных СМИ системы «запретов на обсуждение». Помните: лучший способ сокрытия правды – это выложить ее на самое видное место, слегка присыпав при этом ворохом правдоподобного хлама… Задача ясна?

– Так точно! Срок?..

– Не больше полусуток. Ты, Алеша, займешься финансами. Даю вводную: ты – директор ФБР; с чего бы ты начал расследование событий 11-го сентября?

28

– Ну… раз уж вы сразу дали наводку, что дело в финансах… и что окурки с ДНК в слюнях профессионалы соберут и без моих ценных указаний… – подводит итог своим размышлениям Чип после минутной паузы. – Знаете, Александр Васильевич, я бы, пожалуй, для начала выяснил: а не наварил ли кто бабок на обрушении Башен-Близнецов – чисто-конкретно? Ну, всякого рода игры с короткими деньгами – страховки там, котировки акций авиакомпаний и прочее… И если характер биржевых операций в первую декаду сентября достоверно отличался от фонового…

– Так оно и было. Играли, и наварили не так чтоб охренительно, но неплохо: на круг вышло, по прикидкам Международной комиссии по ценным бумагам IOSCO, где-то от ста до трехсот миллионов. Чисто-конкретно, как ты изволил выразиться.

– Ну так и надо отследить – на каких счетах в итоге осели те бабки! А потом побеседовать с хозяевами счетов, если надо – так при посредстве утюга энд паяльника: откуда, ребята, дровишки? В смысле – откуда конфиденциальная инсайдерская информация о грядущем бенце? Организационно хозяева счетов могут быть и не связаны с террористами, но что они получили от тех наколку – факт. А это – след, и, по-моему, неплохой след!

– Верно. Все это лежит на поверхности, и даже ты – непрофессионал – дошел до этой идеи за считанные минуты. А вот НАСТОЯЩЕМУ директору ФБР столь простая мысль почему-то в голову не пришла.

– То есть как это?! – виснет челюсть у Чипа. – И все те счета так и остались…

– О, тут все еще забавнее… Идея, как уже сказано, лежит на поверхности, и американские банкиры, естественно, пройти мимо нее не могли. Однако день идет за днем – а ФБР с ЦРУ ни малейшего интереса к тем тупо наваренным на теракте бабкам не проявляют. Ладно; банкиры-патриоты по собственному почину проводят собственное же расследование. На десятый после теракта день они кладут на стол директора ФБР списки соответствующих счетов – «наш подарок тебе, Родина!»; дальше уж точно работа не ихняя – брать хозяев счетов твердой рукой за нежные части тела должны именно спецслужбы. Директор ФБР чинно благодарствует – «Родина вас не забудет», списки те прячет в свой сейф – и с тех пор о них ни слуху ни духу… Смею предположить, что если б те счета имели хоть какое-то отношение к Бене Ладину и вообще к исламистам, то об этой «победе ФБР» денно и нощно трубили бы все СМИ…

– Понял. Вы хотите, чтоб я нашел те списки в компьютерах ФБР?

– Нет: мы-то сейчас точно лишены возможности побеседовать с хозяевами счетов при посредстве утюга энд паяльника – как ты изволил выразиться, так что та информация для нас, к сожалению, бесполезна. Меня интересует иное: а искало ли ФБР те счета вообще?.. Видишь ли, в наши дни «банковская тайна» – это сказочка для дефективных детишек из числа коррумпированных госчиновников Третьего мира и Третьего Рима: «Храните деньги в лихтенштейнской сберегательной кассе! Накопил – и виллу купил!..» Если сумма превышает пятьсот долларов, то их можно распылить на атомы, запустить в Туманность Андромеды, прогнать по девяти Мирам-Отражениям – но на выходе их все равно будет поджидать чиновник фискального ведомства со своим компьютерным кондуитом. Следы трансфера, сколь угодно запутанного, остаются всегда – другое дело, что на отслеживание тех пятисот долларов придется потратить тысяч пять. В этом и состоит суть технологии «отмывки грязных денег»: найти и арестовать «грязные деньги» при желании можно всегда – но это экономически бессмысленно; именно поэтому обычно их никто всерьез и не ищет – «дурных нэмае».

Но сейчас случай особый. Штаты получили такой плевок в рожу, что должны бы «за ценой не постоять»; богатейшая держава мира вполне может – и должна! – позволить себе истратить те самые пять тысяч «чистых» ради обнаружения пятисот «грязных». А поскольку тех «грязных» денег было несколько сот миллионов, спрятать экстренные расходы по их поиску в секретные статьи бюджета невозможно, да и незачем. Так вот, я хочу знать: производило ли американское государство в первую неделю после теракта крупные – по-настоящему крупные! – траты на соответствующие банковские расследования? Да или нет? Вот на этот вопрос ты и найдешь ответ.

– А что это нам даст?

– Ясность. Ежу понятно, что Бен-Ладена откровенно назначили крайним – просто чтоб направить ярость американского народа на какой ни на есть конкретный объект. Меня же интересует – ищут ли Штаты НАСТОЯЩИХ организаторов того теракта. Если ищут – где реальные результаты? А если не ищут – то почему?

– Ясно. Даже примерно представляю, где шарить… Да, товарищ подполковник! Разрешите вопрос?

– Разрешаю, вольноопределяющийся, – устало вздыхает начштаба.

– Я сейчас угадаю, чем займетесь вы сами! Вы – по своим каналам – разузна́ете, что там на самом деле случилось с «Белгородом», так?..

29

– Не понял… – пожимает плечами Подполковник. – Ну и чем нас-то с вами может нынче заинтересовать утопший «Белгород»? Не он ли протаранил Башни-Близнецы, в отместку за ту Останкинскую телевышку? – так точно не он…

– Нет, ну как же… – Чип уже, похоже, ощутил вдохновение инспектора Гастингса, улучившего, наконец, случай тактично указать Пуаро на некую просмотренную тем версию. – Ракета та с «Белгорода», так? Подлодка перед учениями загрузила 15 «Гранитов» вместо штатных 16-ти, хотя по всем документам боезапас значился как полный. По ходу учений лодку топят – и концы в воду, в самом точном значении, а недогруженную ракету толкают налево. По-моему, все четко и логично; понятно теперь и почему власти про гибель «Белгорода» все время темнят и врут напропалую… А вам – с вашими связями в оружейном бизнесе – отыскать следы той ракеты совсем несложно…

– «Четко и логи-ично!» – передразнивает Подполковник; видно, что непрошеные Чиповы подсказки отчего-то задели его всерьез. – Не лез бы ты, брат, в дела, в которых ни черта не смыслишь!.. Версия эта, чтоб ты знал, просто-напросто загодя припасенная эпитафия на нашу братскую могилку, написанная таким языком, чтоб был понятен обывателю, воспитанному на голливудских триллерах. Потому как додуматься до такой форсайтовщины мог только человек, вообще ни уха ни рыла не смыслящий в делах нынешней Российской армии! Это армия, где офицеры продают в рабство собственных солдат, а оружейные склады Тихоокеанского флота взрываются каждые два месяца, с регулярностью отбиваемых склянок – поскольку «спасти нас от ревизии может только кража». Да за каким дьяволом затевать хитроумнейшую и рискованнейшую комбинацию с утоплением лодки, если «Гранит» тот – уж поверь специалисту! – можно раздобыть тихо, «без шума и пыли», минимум тремя способами?.. Я тебе больше скажу: бардак в войсках сейчас таков, что если бы «Белгород» на тех учениях и вправду захотели утопить, так он плавал бы по сию пору целым и невредимым – ставлю мерс против зажигалки… А что российские власти про «Белгород» «темнят и врут напропалую» – так они врут всегда, по любому поводу. Это у них уже чисто рефлекторное: первым делом – наврать, а уж потом думать: да была ли в том вранье нужда?

– А впрочем, спасибо, Чип, – внезапно усмехается Подполковник. – Одно содержательное умозаключение ты мне сейчас действительно подарил.

– Какое? – расстроенно откликается наш «Гастингс».

– Что автор плана «Ассасин» слабо петрит в нынешней российской жизни – при том, что он вообще-то Россию знает весьма и весьма неплохо… А поскольку людей, способных додуматься до столь блестящего оперативного плана, легко перечесть по пальцам, начну-ка я, пожалуй, с Марка Вульфсона: что он там нынче поделывает, в своей отставке без мундира?

– А кто это – Марк Вульфсон?

Подполковник на миг замирает, потеряв дар речи, – вроде как Чип остолбенел бы при вопросе: «А кто это – Линус Торвальдс?»

– М-да… сик вот она и тра́нзит, глориа мунди… Ну хоть Ле Карре-то ты читал – «Шпион, вернувшийся с холода»?

– Читал. Отличная вещь! А при чем тут…

– Помнишь тамошних ГДР-овских разведчиков? Так вот, Фидлер – печальный еврейский интеллектуал, которого британцы исхитрились подвести под его собственный внутренний трибунал руками мерзкого гитлерюгендовца Мундта, – это и есть Марк Вульфсон, бессменный шеф внешней разведки ГДР; изображен с натуры, один в один. С одной только поправочкой. Бывшему британскому разведчику Дэвиду Корнуэллу – «Джону Ле Карре» – только и оставалось, что сумблимировать посредством таких вот литературных инвольтаций, как «Шпион с холода». На самом-то деле все обстояло ровно наоборот: это как раз Вульфсон имел все западные службы, включая родную корнуэлловскую СИС, – как хотел и сколько хотел…

Это был великий разведчик, Чип, по-настоящему великий; умница и идеалист, коминтерновец той еще выделки, вроде незабвенного Макса. И еще – он никогда не сдавал своих людей. То, что он их неукоснительно вытаскивал из западных тюрем в случае провала, выменивая хоть бы даже и одного на дюжину – это еще не диво; но вот то, что он никогда не позволял партийным инквизиторам устраивать охоту на ведьм в своей Конторе – это и вправду было невероятно… Ну, вроде как партайгеноссе Геринг с его бессмертным: «В моем Ведомстве я решаю – кто еврей, а кто нет! Ясно?!» И когда все рухнуло, Вульфсон опять-таки не сдал никого – ни сотрудников, ни агентов, хотя давили на него весьма и весьма… Хотел бы я работать под таким шефом.

– А что с ним сталось?

– В 89-м Горбачев «за спасибо» сдал Восточную Германию, даже не выговорив взамен судебного иммунитета для ее лидеров – чем привел в несказанное изумление руководство ФРГ. Тут можно было бы много чего сказать, остерегая от такого обращения с союзниками, – от по-американски циничного «Мерзавцы, конечно, но ведь наши мерзавцы» до чисто детского «Если ты кого-то приручил, ты за него в ответе», – но наш любитель консенсусов слишком спешил получить свою Нобелевскую премию мира… Вульфсон, разумеется, при желании мог без проблем исчезнуть из Германии, но – остался: не стал срывать абажур и невозмутимоожидал, пока за ним придут. Похоже, западники простили бы ему все, что угодно, но только не такое вот демонстративное «Идите вы все на …» – так что пришли за ним очень быстро…

Вульфсона, отставного шефа внешней разведки, судили трижды, и это было что-то с чем-то даже на фоне всей тогдашней вакханалии с «правосудием победителей» – особенно учитывая, что тех в Штази, кто гнобил диссидентов, никто и пальцем не тронул. Сперва ему пытались пришить «государственную измену в форме шпионажа»; адвокаты попросили разъяснений – «А какому же именно государству изменил обвиняемый?» и, в свою очередь, вежливо объяснили, что квалифицировать служебную деятельность главы разведслужбы суверенной державы как «шпионаж» – это юридический нонсенс. Потом последовательно возникли и отпали обвинения в имевших место по ходу разведопераций убийствах, пытках и связях с террористами (это, как выяснилось, шло по линии других департаментов Штази) – впору освобождать вчистую… Тут западное «общественное мнение» (формируемое как раз теми, кого Вульфсон четверть века выставлял на всеобщее посмешище) впало в совершеннейшее неистовство и, топая ножками, наехало на суд в лучших обкомовских традициях – «А я хочу, чтоб он сидел, и точка! Иначе – ПАРТБИЛЕТ ПОЛОЖИШЬ!» Короче, с третьего захода, перешерстив все досье БНД за 40 лет, присудили: по ходу тех закордонных операций Вульфсона убийств, пыток и терактов – таки да, не было, но случался киднепинг; странно, что не довесили еще и «подделку документов» – тут тоже дело было бы верное… Итог – два года условно, плюс – на закуску – лишение государственной пенсии.

Вульфсон плюнул и съехал на ПМЖ в Италию. Пишет там книжки – идут нарасхват, шутка ли: бывший шеф пятой по мощности разведслужбы мира… Вот я и думаю, Чип, – а не сочиняет ли он там помимо книжек и еще что-нибудь эдакое?

30

Благодатный полуподвальный сумрак маленького патриархального кафе; до чего ж славно юркнуть в такую норку после отчаянного крысиного прошмыга по раскаленной средиземноморским солнцем сковороде рыночной площади!.. У задней стены, сплошь завешенной фотографиями кинозвезд и футболистов, – допотопный музыкальный автомат; парень и девушка в серо-голубых футболках Йельского университета только что до отвала накормили его монетками, и теперь он благодарно мурлычет им свои каприччио. Помимо неизбежных «туристо американо» наличествует и столь же неизбежная для европейских кафе парочка пенсионеров –шахматистов: один – седовласый, с артистически взлохмаченной шевелюрой, второй – бритоголовый, с породистым лицом римского патриция.

– Синьор Марко! – окликает из-за стойки хозяин. – Вам кофе по-турецки, как обычно?

Бритоголовый неспешно оборачивается на зов.

– Да. Свари-ка из тех зеленых зерен, что ты показывал в прошлый раз.

Хотя его итальянский здорово хромает, хозяину кафе явно импонирует стремление гостя общаться на местном, так сказать, диалекте – уж каком ни на есть. Шахматный же партнер бритоголового, напротив, предпочитает нынешний язык межнационального общения :

– Шах!.. Да, кстати: я тут купил твою книгу, английский перевод…

– Которую из?..

– «Секреты русской кухни». Я-то сдуру решил, что это про политику, а там – вполне натуральная кулинария!

– Да, многие сочли это форменным надувательством, эдаким «Королевским жирафом», – хмыкает бритоголовый; пару минут он обдумывает позицию, после чего конь его внезапным прыжком преодолевает пешечный частокол противника. – Боюсь, Чезаре, твоя затея с шахом была не слишком удачна: теперь размен ферзей неизбежен, и в эндшпиле я сохраняю лишнего слона. Это будет довольно скучно, но ходов через пять я тебя дожму. Возражения будут?

– Гм… пожалуй, что нет… Кстати, Марко, ты никогда не рассказывал, что жил в России.

– Так ты не спрашивал, – пожимает плечами бритоголо вый; он на миг отворачивается, принимая («Граци, Витторе!») из рук хозяина свой кофе. – Это ведь было очень давно – до войны и в войну. В ту войну…

– А чем ты там занимался, если не секрет?

– Учился на шпиона. Какие уж тут нынче секреты…

– Шутишь?!

– Какие там шутки!.. С началом войны всех немецких эмигрантов-антифашистов… или вернее так: всех, кого НКВД не успело расстрелять по ходу разнообразных чисток и сдать с рук на руки коллегам из Гестапо по Пакту 39-го года… короче, всех нас по мобилизации сгребли в разведшколы. Готовили к заброске в Рейх: парашюты, шифроблокноты – все дела… Мне тогда здорово повезло: буквально перед самой заброской забрали в другое ведомство – заниматься пропагандой. А мои соученики оказались в Германии, где и сгинули – все до единого; без малейшей пользы для дела, как я теперь понимаю. Впрочем, это вообще русский стиль ведения войны – заваливать позиции врага трупами своих: если трупов хватило-таки – можно потом рапортовать о «победе»… Кстати, я честно описал это все в своей первой книге «Тройка»; если интересно, можешь почитать – она тоже есть в английском переводе.

– НКВД следовало расстрелять тебя еще тогда, Марко, – усмехается седовласый, подымая на уровень глаз принесенный Витторе стакан кьянти («Прозит!»). – Ты ведь, как я понял, своей книжкой создал для них проблему, а у них с этим делом быстро: «Нет человека – нет и проблемы!»

– Вот-вот. Это отчеканил товарищ Сталин. А гуманист Никита Хрущев после Венгерского восстания 56-го присовокупил: «Всего этого кровопролития можно было избежать, если бы мы вовремя расстреляли дюжину болтунов»… Кошмар в том, Чезаре, что они как те Бурбоны: ничего не забыли и ничему не научились. Они ведь по сию пору предаются мечтаниям – как бы им восстановить Великую Империю «в границах 1984 года», и сладострастно обсуждают – каких именно болтунов им для этого следовало бы в свое время расстрелять: Яковлева, Сахарова, Горбачева… А вот вспомнить о тех 12-ти миллионах, что они благополучно успели перестрелять, сгноить по концлагерям и уморить голодом в колхозах – а ведь это были лучшие их землепашцы, лучшие инженеры, лучшие разведчики, наконец! – нет, такое им и в голову не приходит… Понимаешь, это какая-то особая логика, Чезаре, – недоступная нам, примитивным и скаредным европейцам!..

– Синьор Марко! – вновь подает голос хозяин. – Вас к телефону!..

Бритоголовый обменивается с кем-то парой негромких фраз и, оставив на стойке купюру, возвращается к столику.

– Извини, Чезаре. Приехал мой издатель – будь он неладен, пр-роклятый эксплуататор…

– Ну, издатель – это святое! У Аниты сегодня открытие выставки – тебя ждать?

– А кто его знает: как пойдет… Ладно, созвонимся! Чао!

Бритоголовый поднимается по ступенькам к выходу из кафе, и звуки каприччио из музыкального автомата превосходно оттеняют ту удивительную легкость, с какой движется этот вроде-бы-как старик…

31

Сиеста. Солнце успело почти дочиста испарить темные лужицы теней, что натекли перед тем с оплавившихся от первого жара фасадов. На черный мерс с тонированными стеклами, застывший у противоположного края площади, невозможно глядеть без содрогания: как представишь себе, какая там внутри душегубка… То есть мозгами-то, конечно, понимаешь, что на самом деле там наверняка кондиционированный морозильник – но поди-ка поспорь с атавистическими фобиями!

Бритоголовый распахивает дверцу мерса и вальяжно располагается справа от водителя. По всем прикидкам старикан после своего марш-броска по плавящей подошвы брусчатке площади должен бы в изнеможении рухнуть на сиденье, но нет: прочно сработано, на совесть – нынче таких уже не делают…

Некоторое время водитель и пассажир в упор разглядывают друг дружку. Водитель… нет, вы мне не поверите, но это опять – пыльнолицый ; так сказать, клон-сиквел, «Пыльнолицый-3». Все-таки есть, есть где-то Хогвартс, исправно снабжающий подобными персонами весь цивилизованный мир – хоть Штаты, хоть Россию, хоть старушку Европу; в принципе оно бы, может, и ничего – но только почему из всех тамошних факультетов бесперебойно выдает продукцию один лишь Слизерин?

– Герр Вульфсон, если я не ошибаюсь? – прерывает наконец молчание пыльнолицый. – Или вам предпочтительнее «камрад Вульфсон»?

Вопрос задан по-английски, но если кто ожидал по голосу опознать в пыльнолицем нашего заочного знакомца Сайруса – увы; равным образом это не Саид и не Григорий.

– Мне предпочтительнее идеологически нейтральное «синьор Вульфсон», – слегка щурится бритоголовый. – А еще лучше – «дон Вульфсон»: следует чтить традиции страны пребывания – это азбука разведки, да и бизнеса тоже… Кстати, те остолопы из кафе… ну, «йельские студенты»… это, часом, не ваша группа прикрытия?

– А что? – чувствуется, что «эксперт по чрезвычайным ситуациям» застигнут-таки врасплох.

– Да ничего. Просто это очень смешно, когда дилетанты затевают игру в разведчиков – «Бонд, Джеймс Бонд…» Какого дьявола вы тут устраиваете вокруг моей скромной отставной персоны шпионские кошки-мышки?! Наш контакт абсолютно легален, залегендировано все железно: вы – представитель одного из издательств, с которыми я имею дело… Тем более что это, в некотором смысле, чистая правда. Ладно, трогайте – и сразу налево, только помедленнее: тут настоящий лабиринт, я буду подсказывать.

Машина пускается в головоломный слалом по крутым и узким средневековым улочкам, совершенно вымершим по случаю сиесты.

– Скажите, а вы действительно не пользуетесь мобильными телефонами? – вежливо-скучающим тоном интересуется пыльнолицый, не отрывая глаз от дороги.

– Действительно.

– С вами очень неудобно связываться: домашний адрес для телеграмм да телефон бара…

– Мне – вполне удобно, – отрезает Вульфсон. – Я, изволите ли видеть, обменял свои генеральские погоны как раз на то, чтоб ни одна сволочь больше не будила меня телефонными звонками в три часа ночи и не вытаскивала спецкурьером из-за рождественского стола по какой-нибудь «неотложной государственной надобности».

– Но дома-то телефон у вас все же есть. Номер, правда, не занесен в телефонные справочники…

– А вы рискните звякнуть по этому номеру – чисто из интереса. Это будет последний наш разговор, и прикиньте –ка, кто из нас потеряет на этом больше… Зарубите себе на носу, мистер Как-вас-там: я – кошка, гуляющая сама по себе, и никаких иных отношений кроме «ты – мне, я – тебе» у нас нет и не предвидится. Доступно?

– Вполне. Вы зря кипятитесь, мистер Вульфсон, – наше сотрудничество, кажется, было взаимовыгодным…

– Вот и продолжайте в том же духе!.. Кстати – как раз и приехали. Тормозите во-он у тех ворот…

Машина тем временем успела углубиться в район загородных домов и теперь останавливается возле маленькой виллы – сильно обветшалой, но по-своему прелестной.

– Почем обошлась? – оценивающе разглядывает виллу пыльнолицый, выбравшийся из кабины на подъездную дорожку, меж плитами которой уже вовсю пробиваются жестколистые средиземноморские сорняки.

– Покупать – даже и не приценялся. Зато аренда – сущие пустяки, дешевле моей старой берлинской квартиры… А это что, – хмыкает экс-разведчик, указывая взглядом на чемоданчик, извлеченный тем временем его спутником с заднего сиденья мерса, – никак авторские оттиски?

– Можно сказать и так! – вполне уже по-свойски подмигивает пыльнолицый. – Не изволите ли подписать пару штук на память?

32

Внутри виллы запустение ощущается куда меньше, чем можно было ожидать, глядя снаружи: чувствуется по всему, что нынешние ее обитатели к собственному комфорту относятся всерьез, а вот к производимому на соседскую публику впечатлению – вполне наплевательски; иными словами – предпочитают быть, а не казаться. Навстречу гостям тут же появляется хрупкая блондинка лет двадцати пяти, в джинсах и футболке.

– Салют, Марко! Ты не говорил, что вернешься так рано! Я еще не готовила обед…

– Не страшно. Знакомься, Ингрид: это мистер э-э…

– О'Миллер, – быстро вставляет пыльнолицый. – Мистер О'Миллер, издательство ARRA, Дублин.

– Фамилия Миллер, – бесстрастно комментирует Вульфсон, – хороша именно тем, что иметь такую фамилию – все равно что не иметь никакой. Наш гость, Ингрид, как я понял, по прямой линии ведет свой род от американского пива «Миллер»: безликость, доведенная до своеобразного совершенства…

– Ладно. А как насчет выпить? Какое вино предпочитает наш гость?

– Наш гость, – усмехается экс-разведчик, – наверняка предпочитает вину пиво. И я, даже не будучи профессором Пикерингом или полковником Хиггинсом, берусь уточнить: он предпочитает «Кёльш». Кстати, может мы, ко взаимному удобству, перейдем наконец с языка Мильтона и Шекспира на язык Шиллера и Гёте?

– Один-ноль! – заставляет себя улыбнуться пыльнолицый. – Вы угадали, из окна дома, где я родился, был виден шпиль Кёльнского собора… А что, у вас и вправду найдется в холодильнике старый добрый «Кёльш»?

– Нет. Я, как старый и неисправимый интернационалист, предпочитаю всему чешский «Пльзень». Будете?..

– Непременно. Все, что угодно, лишь бы и в самом деле не американская газировка, «Миллер» там, или «Будвайзер» – житья от нее уже не стало по всей Европе!

– Золотые слова, – кивает Вульфсон. – Ингрид, будь добра, принеси нам в кабинет упаковочку…

33

– Итак, герр Вульфсон… пардон – дон Вульфсон! – приступает пыльнолицый, отставив недопитый бокал «Пльзеня» на край письменного стола хозяина виллы, обратившегося сейчас в стол переговоров. – Некоторое время назад вы написали по заказу нашего издательства киносценарий под условным названием «Операция "Блокбастер"», в коем была детальнейшим образом расписана масштабная атака террористов на Соединенные Штаты. Мы уже совсем было передали сценарий голливудской киностудии «Пирамида» для съемок блокбастера «Операция "Блокбастер"» – ха-ха! – и тут вдруг приключилось 11-е сентября. Ну а поскольку все детали реального теракта поистине мистическим образом совпали с теми, что вы с такой детальностью расписали в своем киносценарии, о съемках фильма в Штатах теперь придется забыть. Мы с сожалением вынуждены отказаться от проекта, дон Вульфсон, и выплачиваем вам оговоренную нашим контрактом компенсацию.

С этими словами пыльнолицый щелкает замками водруженного на стол чемоданчика – и нашему взору открываются уложенные рядами пачки банкнот; без подобной сцены не обходится ни один голливудский триллер (обмен груза наркотиков или оружия на кейс с долларами), только вот в нашем случае чемоданчик будет, пожалуй, пообъемистее стандартного голивудского.

– Тут шестьсот тысяч, – поясняет пыльнолицый, указывая на пачки, – частью в долларах, частью в евро. И еще шестьсот распихано по этим счетам, – с этими словами он извлекает из кармана толстую, как карточная колода, пачку разнообразных кредитных карточек. – Нам пришлось несколько задержать выплату компенсации, но зато теперь это все – (Кивок на деньги и карточки.) – отмыто так, что комар носа не подточит; зачем нам впутывать в эти дела налоговые ведомства, верно?

– Это точно, – кивает Вульфсон. – Какого черта мы должны оплачивать из своих налогов гуманитарную помощь косовским наркобаронам и жалованье евробюрократов?.. А кстати: деньги эти, часом, не из тех ли самых трехсот миллионов – триста, я не путаю? – что кое-кто наварил на инсайдерской информации о грядущем обрушении WTC?

– Понятия не имею: финансовыми вопросами в нашем издательстве занимаюсь не я. Могу лишь заверить, что, по имеющимся у нас сведениям, та инсайдерская информация распространялась по весьма остроумной схеме и после внезапных, но вполне естественных смертей полудюжины финансистов средней руки и сомнительной репутации никаких концов не осталось вовсе… Впрочем, о чем это я?! – ведь вы же сами все это и описали, с исчерпывающей детальностью, в вашем блистательном киносценарии! Воистину, жизнь порою выступает беспардоннейшим плагиатором – и где тот суд, чтобы засвидетельствовал твой авторский приоритет?.. Кстати, дон Вульфсон, – об авторском приоритете… Помните, некоторое время назад вы выступали рецензентом рукописи, написанной по заказу нашего издательства одним американским хакером?..

– Сборник рецептов – как взламывать стратегические электронные системы США, включая NORAD? Помнится, очень толково было расписано. Часть из этих рецептов потом впрямую использовали террористы, устроившие 11-е сентября…

– Вот-вот! Гениальный парень, только вот плату за свою гениальность получить так и не успел: умер, бедолага.

– Что вы говорите? – вежливо огорчается Вульфсон. – И отчего?..

– Мылся в ванне у себя дома в Сан-Диего, наступил на кусок мыла, ну и – затылком об бортик; такие дела. Наследников у него, насколько нам известно, не имеется – так что подавать в суд на террористов за нарушение авторских прав некому…

Собеседники, дружно поулыбавшись шутке, вновь наполняют бокалы.

– Антре ну, мистер О'Миллер: браться за написание такого рода заказных сценариев следует весьма и весьма осмотрительно. А не имея должной страховки – лезть в такие игры просто безумие…

– Страховка – это документы, что должны быть преданы гласности после твоей внезапной смерти? Ну, вроде тех, что имеются у вас, – способных в случае чего повалить правительства в половине стран Европы, да еще и не по одному разу?..

– Совершенно верно. А кроме того… Человек, который по собственной воле пишет инструкцию, как взломать оборону своей страны – из корысти ли, из дурацкого озорства, неважно, – не вызывает у меня никакого сочувствия. Я достаточно ясно выражаюсь?

– Вполне, – спокойно и серьезно кивает О'Миллер. – И по этой части наши с вами позиции полностью совпадают… А теперь я хотел бы обратиться к вам еще с одним предложением. К нам в издательство поступила книга о шпионах, нон-фикшн в жанре журналистского расследования; так вот, мы хотим предложить вам написать к ней послесловие профессионала – детальное, лучше бы даже превышающее по объему исходный текст… Что бы вы сказали о гонораре в двадцать миллионов, – естественно, не облагаемых налогом?

– Это зависит от книги, – пожимает плечами Вульфсон; сумма явно не произвела на него ошеломляющего впечатления. – О чем она?

– Книга называется «Штази: разведслужба, ушедшая в Зазеркалье»; название вполне точно отражает ее основную идею. Если угодно, я могу конспективно изложить ее содержание.

– Любопытно, – хмыкает экс-разведчик, неторопливо ожидая, пока опадет пивная пена в бокале. – Не стану давать опрометчивых обещаний, но послушаю с интересом.

34

– Вы помните 89-й год? – начинает свое повествование О'Миллер. – Эпоха «бархатных революций» в Восточной Европе: коммунистические режимы обрушивались один за одним, по «принципу домино». Миллионы людей глядели телерепортажи, не веря своим глазам: казалось, будто где-то там и вправду наши сумели бросить в жерло Ородруина Кольцо коммунистического Всевластья, и чары развеялись. Эйфория освобождения… Любопытно, кстати – а как это все смотрелось с вашей стороны баррикады, генерал?

– Смахивало на Мировую революцию: примерно так мы и представляли себе это дело в юности. С обратным знаком, естественно, – хмыкает Вульфсон.

– Так вот, 15 января 90-го волнения, начавшиеся в Восточном Берлине еще под Новый год, завершились бескровным захватом здания Министерства Госбезопасности на Норманненштрассе. В руки восставших – нечастая удача в истории революций! – попали все архивы Штази, целые и нетронутые: списки осведомителей с полными собраниями их сочинений, досье на диссидентов и прочая, и прочая… Не нашли только документов Главного управления «А», внешней разведки – ни единой бумажки, ни единого компьютерного файла! А ведь хозяйство было не маленькое: больше четырех тысяч сотрудников центрального аппарата, почти 30 тысяч агентов за границей… Вы, герр Вульфсон, как всегда оказались самым умным и предусмотрительным.

– Вы опять мне льстите, герр О'Миллер. Я, как известно, к тому времени уже три года как пребывал на пенсии.

– Ну-ну, не скромничайте, генерал! Никому, кроме вас, такое было бы не под силу. Когда в 86-м вас выперли в отставку – как «подголоска московских ревизионистов Горбачева и Яковлева» и вообще без пяти минут диссидента (одна история с самовольной, в обход цензуры, публикацией на Западе вашей «Тройки» чего сто́ит!) – в руководстве Штази остались одни ничтожества. С одного конца – маразматики-сталинисты, вроде вашего прижизненно –мумифицированного шефа Мильке, с другого – мелкая комсомольская погань из поколения «чего изволите», равно готовая хоть бить по почкам диссидентов, хоть торговать по дешевке краденым оружием со складов ЗГВ или крадеными же досье на собственных агентов… Расклад вам на руки пришел – не позавидуешь, но вышли вы из положения с честью. Ваша операция по СПАСЕНИЮ архивов Управления «А», герр Вульфсон, – своего рода шедевр, я перед вами преклоняюсь!..

– Не комментируется, – чуть пожимает плечами экс-разведчик, отпивая толику «Пльзеня».

– «Телерепортажи о падении Берлинской стены генерал Вульфсон смотрел уже в Москве. Тут, конечно, сразу приходят на ум генералы (несть им числа), что бестрепетно драпают в заграницу, бросив на произвол судьбы солдат своей разбитой армии, но эту версию мы отметем сразу: не тот человек. С какой же целью сей своевольный вассал примчался, загоняя коней, в замок своего двоедушного сюзерена?» Это то самое исследование, о котором мы говорили, герр Вульфсон; цитирую по памяти… Так вот, журналист тот предполагает, что вы, заполучив в свои руки архивы Управления «А», попытались торговаться с русскими.

Вы отлично понимали, в каком отчаянном положении оказались ваши люди, особенно личный состав нелегальных резидентур в ФРГ. Если те архивы попадут в руки властей Объединенной Германии – их ждет тюрьма за шпионаж, без малейшей надежды быть обменянными ; если в руки чужой спецслужбы – КГБ или ЦРУ, без разницы – их станут перевербовывать, шантажируя прошлой службой, и принуждать к работе на нового хозяина. Этот, последний, вариант был абсолютно неприемлем и для вас самого, герр Вульфсон, и для подавляющего большинства ваших офицеров: одно дело – сражаться за одну Германию в ее войне с другой Германией, и совсем другое – торговать Родиной, шпионя на иностранную державу.

И вы предложили КГБ неплохую, как вам казалось, сделку: пускай Советское руководство, подписывая с канцлером Колем грядущий, так сказать, приемно-передаточный акт на Восточную Германию (типа – «Сдаются по описи: Бранденбургские ворота – 1 шт., нобелевских лауреатов – 2 шт., третья в мире Олимпийская сборная – 1 шт., etc ), оговорит отдельным пунктом амнистию для ГДР-овских разведчиков – и действующих, кто решит сложить оружие, и тех, кто уже сидит в тюрьмах на Западе. Выторговать такой пункт Советам не составит труда: в конце концов, война-то окончена – и тут ОБЕИМ сторонам положено отпускать военнопленных по домам! Западногерманские и англо-американские шпионы, сидящие в тюрьмах бывшей ГДР, выйдут на свободу немедля, как только, так сразу – почему же их коллеги с другой стороны тайного фронта должны хлебать тюремную баланду?.. В обмен же на такую амнистию вы предлагали передать в распоряжение КГБ агентурные сети Управления «А» за пределами Германии, в третьих странах – прежде всего на Ближнем Востоке. Штази действительно располагала на тот момент превосходной агентурой в мусульманском мире: в Ливане, Сирии, Ираке, среди палестинской диаспоры – это ведь вы обучали навыкам разведывательной и контрразведывательной работы и арафатовский ФАТХ, и «Хамас»; в одной только йеменской резидентуре, в общем-то второстепенной, работало свыше сотни кадровых оперативников! Так что вы предложили русским вполне честный обмен…

– Не комментируется, – повторяет Вульфсон, вновь делая глоток пива, заметно более длинный, чем в прошлый раз.

– Журналист утверждает, что русские просто рассмеялись вам в лицо: их, понятное дело, интересовал вовсе не Ближний Восток (кому в том 90-м году нужны были все эти исламские экстремисты?), а как раз отлично налаженные агентурные сети Штази в Германии. Русские без обиняков предложили вам nevyjobyvatsa – (tak?) – и сдать им весь архив в обмен на политическое убежище для себя лично; ну плюс еще полудюжине ближайших сотрудников – в кого вы ткнете пальцем. А когда вы ответили: «Нет», вам просто указали на дверь – ну и отправляйся, мол, в свою объединенно –германскую тюрьму, недоумок! Еще приползешь на брюхе, куда денешься…

Вы вернулись в Берлин, по-прежнему не оставив попыток спасти своих людей. Времени почти не оставалось – и КГБ, и ЦРУ, и БНД вовсю вели уже между собою «Войну за Вульфсоново наследство». Ваш преемник, генерал Гроссман, потом клялся и божился, будто «русским не досталось ничего», но это, конечно, ерунда: Иван Кузьмин, заместитель тогдашнего шефа резидентуры КГБ, хвастался, что по ходу операции «Райсвольф» оперативных материалов Штази в их руки попало столько, что даже не все успели вывезти в Москву – часть пришлось просто сжечь из огнеметов на одном из полигонов ЗГВ. Бо́льшая часть материалов, конечно, должна была бы достаться БНД, но ЦРУ успело раньше. Американцы провели операцию «Розовое дерево» – как писали в прессе, «в лучших традициях англо-американских коммандос времен Второй Мировой, захватывавших нацистские архивы». Впрочем, злые языки утверждали, что материалы «Розового дерева» американцы просто-напросто купили – за шестизначную сумму; кстати, как вы полагаете, не был ли это как раз «пепел», оставшийся после тех русских огнеметов?

– Скорей всего. Я давным-давно уже не строю себе никаких иллюзий насчет «облико морале» коллег из КГБ…

– В результате операции «Розовое дерево» возник любопытнейший расклад. Бо́льшая часть агентурной картотеки Управления «А» вроде бы досталась ЦРУ; на все запросы братского БНД – ознакомиться с картотекой – американцы отвечали отказом. В прессе много об этом писали, чуть ли не как о начале «войны разведок» между США и Евросоюзом; чушь, конечно. Просто американцам ужасно не хотелось публично признавать, что в 90-м их изящно кинули, всучив «за шестизначную сумму» полнейшую абракадабру – вполне, впрочем, аутентичную… Картотека оказалась зашифрованной: структура ее представляет собою пазл, годный к прочтению, лишь когда у тебя на руках имеются ВСЕ фрагменты, без изъятия. Американцы понадеялись, что, имея, условно говоря, две трети кусочков пазла, они сумеют собрать его в одиночку, реконструировав недостающую треть – но увы им!.. Поистине гениальный ход, заимствованный скорее даже не из детективных романов, а из авантюрных: карта пиратского клада, разрезанная на три части, которые мало того что сами по себе бессмысленны, но еще и розданы троим злейшим врагам…

– Больно уж сложно… – качает головой Вульфсон. – В реальной жизни, герр О'Миллер, разведке удаются только самые примитивные комбинации…

– И тем не менее вам это удалось: вы, генерал, в одиночку обвели вокруг пальца разведки трех держав и прикрыли-таки своих людей от разоблачения и шантажа. То-то все те державы взбесились: три судебных процесса над вами, газетная травля – «Ату его! Вот он, главная шестерня репрессивного аппарата Штази!» Американы – те просто и незатейливо пытались вас купить…

– Да, это было весьма забавно. Прямо как в советских фильмах эпохи холодной войны: «Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин»… Нет, серьезно – в их прейскуранте впрямую фигурировала пресловутая «вилла в Калифорнии»; я уж и не знал – сердиться или смеяться… Что ж, герр О'Миллер, сама по себе версия забавная, а лично для меня в чем-то даже и лестная; как шпионский роман – вполне сойдет. А конкретные аргументы там есть?

– Кое-что есть. Ну, например, то обстоятельство, что в расшифровке «архива Штази» Германия сейчас продвинулась заметно дальше Штатов. Вероятно, вы слыхали краем уха про Комиссию пастора-диссидента Гаука: они там на общественных началах разгребают Монблан бумаг, оставшихся после Штази – и, по всему видать, будут сим благородным делом заниматься еще лет сто. И вот как-то раз, в 97-м году, натыкаются они в своих необозримых завалах на три магнитных диска; немедля возникает еще и некий гениальный дешифровщик и – о чудо! – на дисках обнаруживается… SIRA, база данных Управления «А», более полная, чем полученная американцами в ходе «Розового дерева»!

Тут, правда, сразу же возникает куча вопросов. В Комиссии Гаука помимо бумаг скопилось почти 11 тысяч магнитных дисков и пленок, из коих на тот момент было прочитано всего несколько десятков, не содержавших к тому же ровно ничего путного; чем вдруг привлекли к себе внимание именно эти три диска? Диски те якобы были случайно найдены в 90-м солдатами бундесвера в одном из атомных бункеров армии ГДР в Гарцрау; если так – почему они попали не в военную контрразведку и не в БНД, а в правозащитную лавочку Гаука? Утверждалось, будто диски просто «забыли размагнитить» – в нервном поносе начавшейся уже революции; но если их сочли размагниченными – зачем везти их в Гарцрау, вместо того чтоб выкинуть на помойку? а если их хотели припрятать «до лучших времен» – использовать в качестве тайника командный бункер может только полный идиот…

Так вот, смею предположить, что диски эти ни в каком бункере отродясь не бывали, а тихо-мирно пролежали все те семь лет между досье на диссидентов и протоколами партсобраний центрального аппарата Штази. И лежали бы там еще лет сорок – если бы Конституционный суд не признал наконец, что в Объединенной Германии сотрудники и агенты Штази, действовавшие до 89-го года на территории ФРГ, должны быть неподсудны ровно в той же мере, что и агенты БНД, действовавшие в ГДР. Вам удалось-таки продавить свою сделку, герр Вульфсон, – «архив в обмен на амнистию»; мое вам искреннее восхищение! Да и потом – запрятать важнейшие документы разведки в рассекреченных архивахтайной полиции, не интересных более никому, кроме кучки выживших из ума ветеранов-диссидентов, – затея, великолепная в своем нахальстве, ваш фирменный стиль!

– Я прям сейчас растаю от ваших комплиментов!.. Так вы хотите, чтоб я откомментировал сей детективный ро́ман?

– Никак нет, герр генерал! Это все не более чем затянувшаяся преамбула; речь шла о прошлом, а нам сейчас интереснее настоящее и будущее… Итак, вы в 90-м предлагали русским сделку: они обеспечивают амнистию вашим людям в Германии, а вы передаете им агентурные сети Штази в третьих странах. Русские отказались, и в конечном итоге вы сумели отстоять своих людей сами, без чьей-либо помощи. Вопрос на засыпку: а к кому же перешел теперь контроль над теми «сетями в третьих странах»? Кому, к примеру, служит сейчас полковник Отто Брандт – шеф той самой йеменской резидентуры на сто персон, без чьего дозволения никто раньше и чихнуть не смел ни в йеменских спецслужбах, ни в тамошней палестинской диаспоре? А ведь Йемен – это ключевая база и ФАТХа, и «Хамаса», и «Аль-Каиды»…

– Гм… Ну и кому же этот самый полковник Брандт служит – по версии вашего журналиста?

– В том-то и дело, что сие никому неведомо!.. А ведь всем известно, что людей в свое ведомство вы умели подбирать как никто. После обрушения ГДР из 4200 сотрудников центрального аппарата Управления «А» таких, кто предал бы вас, пойдя на сотрудничество с новой властью, не нашлось и пары десятков; и нет оснований полагать, что в заграничных резидентурах картина была иной. А отсюда вывод: вы, генерал, являетесь ныне главой – capo di capi tutti, в столь почитаемых вами местных терминах – возникшей на руинах Штази частной разведслужбы. Разведслужбы, сопоставимой по своим возможностям со спецслужбами ведущих держав мира.

35

– Забавно, – после секундной паузы хмыкает Вульфсон. – И вы надеетесь купить у меня сведения об этой самой разведслужбе (если допустить, что она и вправду существует) за двадцать миллионов? Вы не находите, что это – ну очень смешная сумма? И где-то даже оскорбительная?

– Вы совершенно превратно поняли суть нашего предложения, генерал, – протестующе вскидывает руку пыльнолицый. – Мы готовы заключить с вами контракт на написание подобного комментария, не ограничивая вас сроками : вы можете писать его хоть год, хоть двадцать лет… Важно лишь, чтобы это был эксклюзив : на случай если к вам обратится с аналогичным предложением другое издательство.

– Это несколько меняет дело, господин О'Миллер, – хмуро кивает экс-разведчик. – И тем не менее я вынужден отклонить ваше предложение. Мы сотрудничаем ровно до тех пор, пока меня устраивает политика вашего… э-э-э… издательства – и ни минутой более. Прошу простить, но в прошлой жизни я уже бывал вынужден делать вещи, противоречащие моим убеждениям, и все из-за того, что некогда подписал такой же вот долгоиграющий контракт, – хватит!

– Вот как? И какова же, по вашим представлениям, политика нашего издательства? – ползет кверху бровь пыльнолицего.

– Ну что ж, могу – в обмен – подарить вам резюме своей возможной книги на эту тему… Знаете, меня не перестает изумлять, господин О'Миллер, слепота людей, решительно не желающих замечать, что наш мир вот уже лет двадцать как вступил в принципиально иную фазу развития. Иногда говорят – постиндустриализм, иногда – когнитивная фаза… Суть не в терминах, а в том, что все прежние, неомарксистские по своей сути, модели исторического развития приказали долго жить. Влияние базиса на надстройку становится исчезающе малым, энерговооруженность цивилизации превращается если и не в фикцию, то во второстепенную ее характеристику, а на первый план выступают чисто информационные игры: Проекты Будущего. Ибо кое-кто – по всему современному миру – сумел-таки уразуметь: предсказывать Будущее – занятие абсолютно бесперспективное, а вот создавать его – совсем наоборот. В момент фазового перехода структура среды меняется скачком, причем принципиально непредсказуемым образом: если уронить на пол зеркало, никакими уравнениями невозможно описать, на какие конкретно кусочки оно разлетится. Вот из этой-то непредсказуемости и рождается свобода – истинная Свобода…

Помните ту старую молитву? – «Господи! Дай мне мужество, чтоб изменить к лучшему то, что я в силах изменить; дай стойкость, чтобы принять то, чего я изменить не в силах; и дай разум, чтоб отличать первое от второго». Так вот, нынче наступили времена в некотором смысле магические : эта самая грань между «первым и вторым» оказалась вдруг стерта до неразличимости, и тем, кто обладает должной решимостью, теперь МОЖНО ВСЕ… Но есть и оборотная сторона этой медали: известный принцип «Кто не с нами, тот против нас» действует ныне жестче, чем когда бы то ни было. Откосить от начавшейся мобилизации не удастся никому: любой, абсолютно любой человек в нашем глобализованном мире – от Билла Гейтса до оборванного афганца, сеющего опийный мак с калашниковым за спиной, – независимо от своего желания и степени информированности уже участвует в написании одного из Проектов Будущего. А дальше – ГОРЕ ПОБЕЖДЕННЫМ!

Первый, всем очевидный, Проект Будущего – американский. Его пишут дяденьки-англосаксы с интеллектуальным багажом тинэйджера, который за свою жизнь не прочел ничего, кроме Толкиена и Гарри Поттера, а больше всего на свете любит играть в компьютерные игрушки: стратегия «Балканская война», авиасимулятор «Рейд на Багдад», стрелялка «Убей Бен-Ладена». Что эти бойскауты собираются выстроить – вполне очевидно: эдакий всесветный «Макдональдс», где все хорошие дети получают к рождеству по коттеджу и яхте, а все плохие дети – по высокоточной вакуумной бомбе… Есть исламский Проект, который, может и незаметно для самих себя, написали-таки бородатые аятоллы на пару с обучившимися в Сорбонне взрывохимии и политтехнологиям очкастыми шейхами-террористами. Об этом Будущем и думать-то неохота, но вот ведь – приходится… Как ни странно, есть и русский Проект: боюсь, что недоумков, радостно списавших Россию в Третий мир – отныне и навсегда! – лет через десять ждут крайне неприятные сюрпризы; и нас всех, вместе с ними, тоже. Японский и китайский Проекты кошмарны, но, по счастью, сугубо интровертны; во всяком случае пока.

И еще есть – Европейский Проект. Не скажу, чтоб он был мне наиболее симпатичен – скорее наименее отвратителен. И я выбираю ваш, Европейский, проект конструирования Будущего, господин О'Миллер, лишь как наименьшее из зол. Вам все ясно?

– Когда вы говорите: «Европейский проект», господин Вульфсон…

–…Я, естественно, подразумеваю «Германский», господин О'Миллер! Не о Страсбургских же клоунах речь, право-слово…

В наступившем молчании собеседники едва заметно салютуют друг другу недопитыми бокалами с пивом.

– Что ж, господин Вульфсон, наше издательство устраивает та степень определенности, что сложилась в наших с вами отношениях, – с этими словами пыльнолицый извлекает прозрачную пластиковую папку с заполненными бланками. – Некоторое время назад вы представили нам сценарий фильма «Операция „Ассасин“», являющегося сиквелом к «Операции „Блокбастер“»; сиквел к так и не снятому фильму – затея странная, но мы нашли, что сценарий хорош и сам по себе. Вам удалось придать совершенно новое звучание такому заезженному и бессчетно спародированному Голливудом сюжету, как кража террористами ядерной ракеты. Весьма удачно выбраны и типажи «плохих парней» – русская мафия плюс исламские экстремисты, именно то, что и нужно сейчас западному общественному мнению. Великолепно закрученная детективная интрига: идея с тремя шулерами за одним карточным столом, которые кидают друг дружку по кругу, а единственным выигравшим в итоге оказывается крупье, вроде как и не участвующий в игре, – поистине, ваш фирменный стиль! Короче – мы готовы принять ваш сценарий к производству. Вот договор, подписывайте.

– Кровью? – хмыкает Вульфсон, изучая графы переданного ему документа.

– Зачем? – удивляется пыльнолицый. – Чернилами. Кровью вы уже подписали текст своего сценария – разве не заметили?..

– Вот как?

– Это шутка, господин генерал! Кстати, раз уж об этом зашла речь… Если ваш сценарий опять, как и тогда, воплотится в жизнь… уж не знаю, право, как это получается, да и не хочу знать… так вот – дело скорее всего кончится Мировой войной. Настоящей, горячей Третьей мировой. Которую, выходит, опять – пусть и косвенно – развяжет Германия… Выходит, троицу любит не только Бог, а?

– Крупье за тем столом с тремя шулерами, – спокойно пожимает плечами разведчик, – не представляет своей персоною какое-либо государство. Вы, господин О'Миллер, не Германия. Я – тем более. Что же до войны… Вы ведь не хуже меня понимаете, что она все равно неизбежна. И лучше уж ее начать сейчас, пока МЫ еще сохраняем шансы на победу.

…Проводив издателя, Вульфсон возвращается в кабинет и на некоторое время неподвижно застывает в кресле. Кажется, будто питавшая его все это время энергия разом иссякла, и теперь наконец становится видно, что он – глубокий старик. Он так и сидит с полуприкрытыми глазами и лицом, смахивающим на посмертную маску, когда в дверях появляется встревоженная Ингрид:

– Марк!.. О Господи! Что с тобой?! Сердце?

– Со мной все в порядке, маленькая, – веки старика приоткрываются тяжко, будто налитые ртутью. – Просто я только что принял очень скверное решение. Да, конечно, – все прочие варианты были еще хуже: ведь непринятие решения – это тоже решение… Только знаешь – есть, наверное, такие решения, которые человек принимать вообще не вправе. И я, похоже, замахнулся на прерогативы Создателя…

– О чем ты?

– Все в порядке, – повторяет старик, с усилием возвращая на лицо улыбку. – Так, минутная слабость. Годы, знаешь ли, берут свое… Ты что-то хотела, девочка?

– Сегодня в шесть – открытие выставки Аниты… Мы едем или тебе не того?

– Непременно едем! Сейчас спускаюсь – только вот сделаю еще один звонок.

Извлекает из ящика стола мобильник, некоторое время сосредоточенно листает какие-то записные книжки и наконец набирает номер:

– Это адвокатская контора «Мэйсон энд Мэйсон», Нью-Йорк? Меня зовут Марк Вульфсон, Дабл-ю-Ю-Эл-Эф-Эс-Оу –Эн, я хотел бы поговорить с главой фирмы… да, жду.

Мистер Мэйсон? – это Марк Вульфсон… да-да, тот самый… Мистер Мэйсон, некоторое время назад вам удалось добиться досрочного освобождения Сцилларда из штаба ВМС США, отбывавшего с 86-го года пожизненное заключение за шпионаж в пользу Израиля… Так вот, в американской тюрьме сейчас продолжает сидеть некий Хуссейн Эльдрин, старик-египтянин, тоже осужденный на пожизненное заключение за шпионаж – в пользу ГДР. Шпион несуществующей страны – чудный сюжет для пьесы абсурда, не правда ли?

…Совершенно верно, мистер Мэйсон: в былые времена я просто отловил бы пару-тройку американских шпионов, выменял бы на них своего человека, и дело с концом. Согласитесь, в этом есть что-то неправильное: ведь американские шпионы, сидевшие в наших тюрьмах, давно на свободе – вкушают, так сказать, от трудов праведных, а наши так и продолжают париться на нарах … А ведь вина Эльдрина куда меньше вины Сцилларда: Сциллард – американец, предавший Родину, а Эльдрин – эмигрант, не имеющий особых моральных обязательств перед Америкой. К тому же Эльдрин был не агентом, а всего лишь связным – мелкая сошка, пожизненное заключение таким, как он, не принято было давать даже по нашу сторону «железного занавеса»!

…Да, разумеется, мистер Мэйсон, я понимаю: процесс обойдется недешево. В вашем распоряжении – (Тут Вульфсон чуть скашивает глаза в сторону так и не убранного со стола кейса с долларами и россыпи кредитных карточек.) – миллион двести тысяч; этого, надеюсь, хватит? …Приступаете сегодня же? – превосходно! Если вам удобнее получить наличными… да, как скажете. Кстати, а кого из коллег вы могли бы порекомендовать мне в Европе? Хочу вот тем же манером вытащить из Брюссельской тюрьмы Райнера Руппа… да-да, тот самый суперагент Топаз из штаб-квартиры НАТО, а то ему сидеть еще 12 лет…

36

Летнее кафе в южном, сплошь обшарканном и общелканном туристами городке – тут таких сотни, если не тысячи; сверху нависают тщательно отредактированные развалины рыцарского замка, внизу – бухта, глубины которой заправлены химической, вырви-глаз, средиземноморской синькой, а поверхность густо замусорена сдутой с берега стружкой катеров и яхт. За столиком под тентом двое мачо – нордический и оливковый ; рукопожатие, которым только что они обменялись, явно из тех, какими обмениваются за положенное число секунд до гонга.

– Я, признаться, слегка опасался – а ну как не узна́ем друг дружку? – начинает оливковый ; разговор, как ни странно, идет на русском: если кто запамятовал, для заметной части планеты это некогда был самый что ни на есть язык межнационального общения. – Как-никак двадцать лет минуло, с лишком… Да и виделись мы тогда все как-то мельком: вы ведь все больше посиживали под кондиционерами в столице, пока мы кормили москитов в буше…

– Кондиционеры?! – вполне искренне изумляется нордический. – Шутить изволите… Я лично прибыл в Луанду, когда социализм тамошний уже вошел в стадию развито́го : украсть к тому времени успели не то что кондиционеры – в гостинице, где мы квартировали, свинтили все оставшиеся после проклятых колонизаторов медные дверные ручки и краны́ в ванной… Что же до узнавания – так ведь все ваши досье шли через наши руки; я, к примеру, по сию пору помню, что родом вы из Сантьяго-де-Куба, а отец ваш – радиоинженер… И понимаешь ведь, что все это – полная липа, прикрытие, слепленное вашей контрразведкой, а все рано помнишь. Чудно́, верно?

– Это точно, – кивает оливковый. – Сколько сил мы тогда потратили на то, чтобы водить за нос союзников – уму непостижимо… Между прочим, вы не находите в тех событиях нечто мистическое, эдакое «проклятие фараонов»: ведь для ВСЕХ государств-интервентов, что имели глупость напрямую влезть в ту гражданскую войну черных, дело кончилось – хуже некуда: и ваша Восточная Германия, и Советский Союз, и белая Южная Африка уже приказали долго жить, мы, на Кубе, дышим на ладан… Главное – уже и нас всех больше нету, а те ангольские негры так и продолжают себе палить друг в дружку, как ни в чем не бывало…

– Верно. А еще смешнее то, что негры Манделы, взявши власть, первым делом вышвырнули из спецслужб и из полиции белых профессионалов – всех до единого, и понасажали на их место идеологически выдержанных черных назначенцев. Потом сообразили, что совсем без профи дело все же не пойдет – и ну набирать на их место людей из распущенной Штази и полураспущенного КГБ. Ну а поскольку негры-назначенцы ничем, кроме взяток и трайбалистских разборок, не заняты, спецслужбами Южной Африки сейчас реально рулят как раз эти ребята – хоть и белые, но зато вроде как «классово близкие». Так что, как это ни смешно, мы, выходит, взяли-таки Преторию. На фига она нам теперь – ума не приложу…

– Да, жизнь выкидывает презабавные фортели… Я вот чего думаю: а не работает ли тут эдакий «закон сообщающихся сосудов»? Восточногерманские и советские разведчики эмигрируют в Южную Африку, а куда, интересно, при этом деваются их южноафриканские коллеги? ЮАР-овская БОСС – уж нам ли не знать! – работать умела дай бог каждому: жестко, точно и быстро; а главное – крови ребята не боялись, это ведь по нынешним временам ба-альшая редкость… А ну как они заступили на место тех ребят из Штази и КГБ – на случай, если богатой и изнеженной Европе понадобятся ребята, не боящиеся крови? И при этом очень, ну – очень не любящие цветных?

– Я не советую вам, сеньор полковник, делиться с кем-либо этими гипотезами, – улыбка нордического смахивает на бритвенный разрез. – Вы, кажется, собирались обратиться ко мне с каким-то предложением, верно?

– Верно. Но только я обращаюсь не к вам лично, герр полковник, и не от себя лично. Всем известно, что Фидель долго не протянет; вполне очевидно и то, что режим не переживет своего создателя: после смерти Команданте у нас на Острове начнется вакханалия вроде той, что у вас в 90-м и в России – в 91-м. Вопрос лишь в том, в чьи именно руки попадет вторая по своим возможностям спецслужба Западного полушария…

– Скорее всего – в руки наркокартелей.

– Именно! Так вот, я уполномочен говорить с вами от лица тех офицеров разведки, кого такая перспектива не устраивает.

– Да? И много ль тех офицеров?

– Достаточно, – отрезает оливковый. – А главное – именно в наших руках находятся превосходно налаженные агентурные сети в Штатах и по всей Латинской Америке…

– Знаете, полковник, – бесцеремонно прерывает своего собеседника нордический, – скажу честно: агентурные сети в Штатах – это все, конечно, очень соблазнительно, но только в нашем профессиональном сообществе ваши кубинцы всегда имели репутацию совершенно безбашенных: всем известно, что вы даже при заграничных операциях таскаете при себе оружие – ну что за детство!..

Тут его филиппику внезапно прерывает сигнал мобильника (фуга Баха, естественно…). Прочтя в окошечке пришедшую эсэмэску – «На выставке Аниты преобладали асимметричные композиции. Марко», он несколько мгновений обдумывает явно изменившуюся за эти мгновения ситуацию, после чего вновь обращается к оливковому :

– Ладно, так тому и быть. Ваше предложение, сеньор полковник, принято – в принципе. Конкретные детали мы оговорим позже. Связь будем поддерживать так…

…Побродив сколько положено по изломанным мощеным улочкам и удостоверившись в отсутствии хвоста, нордический находит телефон-автомат и делает звонок, профессионально прикрывая от возможных нескромных взглядов набираемый номер; последовавший разговор укладывается в те пресловутые двадцать секунд, за которые невозможно засечь абонента. Повесив трубку, мачо отправляется на поиски другого автомата, из коего и делает второй звонок – на сей раз вполне открыто, порывшись перед тем в растрепанной телефонной книге, вывешенной на цепочке здесь же, в будке:

– «Эйр-Франс»? Когда у вас ближайший рейс до Бейрута? …Очень хорошо, зарезервируйте мне одно место в бизнес-классе. Мое имя – Брандт, Отто Брандт.

37

В Шервуде – рабочая тишина: все трое его обитателей странствуют в поисках информации по Всемирной Паутине.

Подполковник последовательно закрывает на экране разнообразные интернетовские искалки, настроенные на слова «Марк Вульфсон» и «Штази» на всех мыслимых языках, и задумчиво резюмирует в пространство:

– Как интересно… Пятая по мощности разведслужба мира в одночасье испарилась, будто какая-нибудь жульническая лавочка типа МММ, – а никому до этого и дела нет… Фантастика!

Тут как раз из соседнего помещения появляется Чип; вид у него несколько ошарашенный:

– Товарищ подполковник, все точно: они действительно не проводили никаких масштабных банковских расследований! Комиссия по ценным бумагам еще сделала несколько запоздалых ритуальных телодвижений, а ФБР даже и не шевельнулось вовсе! Чуть перефразируя один любимый народом мультфильм – «Я иногда думаю: то ли все руководители американских спецслужб – полные идиоты, то ли… и на этом мысль останавливается ».

– Ясно… – по выражению лица Подполковника легко понять, что ясность эта его вовсе не радует. – Что ж, у нас у обоих тот самый случай, когда отрицательный результат – тоже результат.

– Кстати, Александр Васильевич, я тут кой-чего интересного накопал, насчет той биржевой игры перед 11-м сентября. Хедж-фонды осуществляли продажи без покрытия и скупали «пут-опционы», цена которых растет при падении соответствующей акции или фьючерсного контракта. А продажа без покрытия – это когда игрок берет в долг ценные бумаги и продает их, а потом выкупает по снизившейся цене и возвращает кредитору, оставляя разницу себе…

– Алеша, голубчик, – укоризненно воззряется на юного товарища начштаба, – ты полагаешь, я не знаю, что такое «пут-опцион» и «продажа без покрытия»?

– Пардон… Так вот, накануне теракта объемы торгов акциями United Airlines и American Airlines (чьи были те рейсы) в США выросли в 25 раз, а акциями страховых компаний в Европе (германской Munich Re, швейцарской Swiss Re и французской AXE) – как минимум вдвое. За день до взрывов в десятки раз возросла опционная торговля акциями компаний, работавших в WTC, вроде Morgan Stanley и Merrill Lynch. Был всплеск спроса на опционы и других туристских, страховых и брокерских компаний. Аналогичная игра была проведена в Японии на фьючерсы по индексу Nikkei, который сильно упал после терактов. Мало кто сомневается, что те сделки заключались на основании инсайдерской информации…

– Да, это все общеизвестно.

– А ну как не все? Американские либертарианцы 9 октября вывесили у себя на www.copvcia.com расследование некоего Михаэля Руперта: «Скрытые подробности незаконных инсайдерских сделок прямо ведут к высшему руководству ЦРУ». Руперт пишет, что главным центром торговли пут-опционами был Deutschebank и связанная с ним Munich Re – там довольно длинный список операций. В Штатах они торговали, в частности, через свое отделение Deutschebank/A.B.Brown. А банк A.B.Brown до 1998 года возглавлял Кронгард, нынешний исполнительный директор ЦРУ; кстати, A.B.Brown – один из тех самых банков, через которые ЦРУ прежде отмывало свои «героиновые» и «кокаиновые» деньги, – на чем и залетел как-то раз под соответствующее сенатское расследование.

– Молодец, Чип. Очень любопытно.

– Вот и мне тоже так показалось! Если из этой истории торчат уши ЦРУ, понятно, отчего банковские расследования сразу уперлись в перпендикуляр…

– Уши-то торчат, только вряд ли они ЦРУ-шные… Готов спорить, что цена той сделки с участием Баззи Кронгарда (весьма и весьма косвенным, не могу не заметить), до которой докопался этот самый Руперт, – первые миллионы. Верно?

– Да-а… А как вы догадались? 6 и 7 сентября A.B.Brown продал 4744 пут-опциона United Airlines против 396 кол-опционов, предполагающих, что акции вырастут; навар составил около двух с половиной миллионов…

– Как ты понимаешь, два с половиной лимона – это вообще не деньги, и светиться на таких крохах может только полный идиот. Расследование терактов ведет не ЦРУ, а ФБР – а эти конторы любят друг дружку известно как; думаешь, американские менты упустят случай лишний раз вытащить на свет грязное бельишко американских комитетчиков? Чепуха это.

– А что тогда – не чепуха?

– Не чепуха, с моей точки зрения, – то, что главным центром тех операций был Deutschebank. И то, что из множества сделок (кстати, основные деньги там, насколько мне известно, наварили как раз не на пут-опционах, а на продажах без покрытия) засвечены оказались именно те немногие, что косвенно задевают ЦРУ – весьма смахивает на перевод стрелок. Вот это по-настоящему интересно… Ладно, давай-ка послушаем – чего там успела нарыть Елена насчет негласно запрещенных к рассмотрению фактов и версий.

38

– …Насчет фактов – я уже не знаю, что и думать, – начинает свой доклад Ёлка, разложив перед собою по Шервудскому столу раскрытый ноутбук и листочки с записями. – Иные пишут даже, что Башни-Близнецы рухнули вовсе не оттого, что в них врезались те камикадзе, а были взорваны изнутри – чисто и аккуратно, как это у них делают при сносе небоскребов. А в Пентагон будто бы никакой самолет не вреза́лся вовсе. И вели те самолеты никакие не камикадзе, а одна голимая электроника… Это письмецо один американ вывесил в интернете спустя считанные часы после теракта; вот, зацените, – с этими словами она касается клавиатуры ноутбука, и на экране высвечивается:

From: "David Rostcheck"

To: USAttacked@topica.com

Sent: Вторник, Сентябрь 11, 2001 3:12 PM

Subject: WTC bombing

«Ну что, это только я или кто-то еще понял, что ВТЦ разрушили не атаки самолетов? Лично для меня это самый пугающий момент сегодняшнего утра. Если вы посмотрите на хронометраж, то увидите, что все произошло следующим образом.

Самолет врезается в первую башню, сделав пролом в самой верхней части. Далее происходят вполне ожидаемые вещи:

Башня остается стоять. Здание из усиленного бетона "чрезвычайно" прочно. Террористы уже взрывали большую бомбу "внутри" этого же самого здания без особого ущерба.

Второй самолет врезается во вторую башню, ниже и на большей скорости. Он пробивает в ней большее отверстие, на улицы сыплются обломки, но здание тем не менее стоит и выглядит вполне прочным.

Второе здание начинает гореть, также вверх от места столкновения.

Примерно полчаса спустя огонь в первом здании «гаснет». Оно все еще тлеет, и идет черный дым, но пламени нет.

Потух пожар во втором здании.

Второе здание внезапно рассыпается в пыль, словно плавная волна побежала сверху здания (выше места горения) вниз через все этажи с одинаковой скоростью. Обломки преимущественно падают внутрь. От здания не отваливаются отдельные цельные куски и не рушатся на окружающие дома. Разрушение началось с вершины (выше места столкновения). Оно происходит равномерно. Все структурные элементы разрушаются последовательно, так что не остается несущего скелета. Разрушение единообразное, симметричное и абсолютное.

Подводя итог: все это выглядит как снос – потому что это он и есть.

Первая башня обрушается в результате аналогичной "волны".

Нет сомнений, что самолеты, врезавшиеся в башни, нанесли серьезный ущерб. Но взгляните на фотографии – эти здания просто "сровняли с землей". Для сноса здания не требуется много взрывчатки, но ее нужно разместить в нужных местах (в прямом контакте со структурными элементами) и подорвать в равномерной, синхронизированной последовательности».

– На одном датском сайте, www.bombsinsidewtc.dk, – продолжает свой виртуальный квест Ёлка, – есть полная четырехчасовая видеосъемка, и они там очень негодуют насчет того, что все это начисто игнорируют «мэйнстримные СМИ»:

«Видеоклипы падающих Башен часто редактировались таким образом, чтобы не дать телезрителям возможности получить полную картинку всего обрушения.

В течение 1000 часов моего видеорасследования я обнаружил очень мало таких полноформатных изображений, снятых с большого расстояния, которые показывали бы Башни целиком (сверху донизу). Большинство видеоклипов об 11-м сентября, которые мы видели в течение последующих недель, – это отредактированные версии, они совершенно не показывают многочисленные облака от взрывающихся бомб, вырывающиеся из окон фасада WTC значительно ниже места столкновения.

Кое-кто в "редакторской" не хотел показать нам полную картинку!»

– Не берусь судить, Александр Васильевич, являются ли внутренними взрывами те отснятые датчанами клубы дыма и пыли, что появились перед самым обрушением башен на двадцать и на сорок этажей ниже точек столкновения с самолетами. Но то, что Башни с интервалом в двадцать минут получили очень разные по характеру повреждения, а рухнули – по прошествии часа! – почти одновременно и строго единообразно – «сложившись в кучку», подобно карточному домику, как и должно быть при «контролируемом сносе», – это факт. И то, что обрушения эти произошли за 10–15 секунд – это при том, что свободное падение с высоты Башен заняло бы 9 секунд! – тоже факт. И факты эти мне, дурочке, представляются весьма любопытными, а молчание «мэйнстримных СМИ» – весьма многозначительным.

И насчет разрушенного Пентагона – та же картина. Интернет набит фотками этих развалин, отснятых во всех мыслимых ракурсах, и почти все они сопровождаются издевательскими подписями, типа: «Загадочная картинка на тренировку наблюдательности: найдите здесь обломки самолета» или «Не работает ли на Бен-Ладена Дэвид Коперфилд: куда подевался "Боинг", протаранивший Пентагон?» Пролом в стене там таких размеров, что даже если весь фюзеляж упрятался внутрь здания, крылья-то все равно должны валяться наружи – а их нет как нет! Вокруг на тех фотках снуют пожарные со шлангами, – значит, увезти крылья и хвост точно не успели бы… Вот такая вот выходит загогулина, товарищ подполковник!

– Насчет того, что камикадзе наводились на спрятанные в зданиях радиомаяки – это наверняка. Насчет всего остального… – пожимает плечами начштаба. – Я не специалист по сопромату и не берусь судить, как и за сколько секунд должен обвалиться горящий небоскреб. Вы, как я понимаю, тоже?.. Тогда для начала следует ознакомиться с заключениями экспертов-профессионалов, а уже потом убредать в занимательные конспирологические квесты. А насчет «убедительности» – загляните-ка на сайт каких-нибудь ловцов летучих тарелок: там все тоже будет куда как убедительно – с «подлинными» оперативными видеосъемками ЦРУ и факсимиле сверхсекретных документов «советской разведки СМЕРШ»… Извините, ребята, но в тотальный заговор молчания всех до единого «мэйнстримных СМИ» я просто не верю: это паранойя.

– Впрочем, – внезапно усмехается он, – как известно, «если вы параноик, это еще не гарантия того, что за вами и вправду не гоняются убийцы»… Возможно, нам придется вернуться к рассмотрению и вполне параноидальных версий, но только прежде давайте рассмотрим те, что поближе к общепринятым – чисто по «Бритве Оккама».

39

– Что до официальной версии, – возвращается к своим записям девушка, – то концы с концами в ней не сходятся по-любому. И общее впечатление – что американы всеми силами ПРЕУМЕНЬШАЮТ серьезность случившегося.

Ну, начать хотя бы с числа жертв. К концу дня 11-го «среднепотолочная» оценка – число тех, кто обычно сидит в Башнях в начале рабочего дня минус те, кто успел выскочить с нижних этажей, – была: от 25 до 40 тысяч, на круг – около 30 (именно столько прорезиненных мешков для трупов и заказала ночью мэрия). На следующий день – подтверждение: около 20 тысяч пропавших без вести. А дальше начались форменные чудеса: из завалов извлекают одни трупы, а список пропавших без вести при этом все тает и тает: 20 тысяч, семь тысяч, наконец – три с небольшим; их и признали погибшими. Ну как такое может быть?

Ведь если человек, связанный по работе с WTC, 12-го нигде не объявился и не отзвонился – попав в число тех самых двадцати тысяч, – он, скорее всего, под завалами. К примеру, корпорация Morgan Stanley (она занимала 22 этажа в одной из Башен) 12-го официально объявила, что «ничего не знает о судьбе трех с половиной тысяч своих сотрудников»; кое-кто из них, конечно, мог опоздать в тот день на работу, застрявши в уличной пробке, а потом на радостях пить до беспамятства три дня и три ночи – но чтоб таких набралось три тысячи, это уж вряд ли. На 26 сентября пропавшими значилось 6867 человек, а концу октября вдруг выясняется, что «на самом деле» их всего 3 тысячи: якобы все эти полтора месяца разные конторы вели списки, дублирующие друг друга, – это в Штатах-то, где любой чих попадает в компьютерные базы данных!.. И с Пентагоном – та же картинка: 11 и 12 числа по всем сводкам «под развалинами западного крыла остаются около 800 человек», утром 13-го министр обороны Рамсфелд вдруг «уточняет» – не 800, а 200; а еще ближе к вечеру 200 превращаются в 127. Чтоб военные три дня не могли подсчитать с точностью до сотни человек, кто у них в наличии, а кто в нетях, – да не смешите мои тапочки!

Отсюда куча народу делает вывод: либо Башни в то утро почему-то стояли почти пустыми – на рабочих местах людей было раз в десять меньше обычного, либо американские власти попросту преуменьшили число жертв – в те же самые десять раз. Второе – более правдоподобно.

– Логично, – кивает Подполковник. – Кстати, скольких людей признали погибшими страховые компании? Им ведь живые деньги платить…

– Ага, щаз! Данные засекречены наглухо! Может, Чипу…

– Некогда! – роняет начштаба. – Что там дальше по теракту?

– СМИ почему-то свели весь теракт к летчикам-камикадзе: три «Боинга» успешно протаранили свои цели – Башни и Пентагон, четвертый упал по дороге к Кемп-Дэвиду, сбитый ПВО Штатов (хотя официально сей факт так до сих пор и не признан). Но ведь на земле в тот день происходили события не менее серьезные, а о них почему-то полный молчок! Не вспоминают даже сразу попавший во все новостные ленты заминированный автомобиль, рванувший перед Госдепом, странный пожар во флигеле «The Old Executive Building» Белого дома – его в 9.45 показала в прямом эфире ABC, – и 47-этажное здание Salomon Brothers (известное как WTC-7), рухнувшее в четыре пополудни «от множественных взрывов газа». Что уж тут говорить о менее общеизвестных подвигах наземных групп террористов… Мне удалось найти несколько неподтвержденных (но и не опровергнутых!) сообщений об успешных нападениях на объекты ЦРУ в Вашингтоне и Нью-Йорке – что само по себе не слабо. Назначение тех объектов не раскрывается, но я берусь предположить, что они должны иметь отношение к электронной разведке и системам связи.

Все знают, что в тот день каким-то загадочным образом были временно выведены из строя спутники связи NASA (в результате чего ослепла вся система контроля воздушного пространства NORAD), и регулярно поминают неких «супермегахакеров». Куда менее известно, что в Нью-Йорке и Вашингтоне была парализована работа ВСЕХ типов мобильной связи: и спутниковая, и сотовая, и даже транковая. Именно из-за этого, кстати, погибли те 370 пожарных и полицейских, что начали работать в Башнях: вышли из строя их рации, по которым им докладывали обстановку из Службы чрезвычайных ситуаций (FEMA), и они просто не получили приказа покинуть здания, когда началось обрушение. Отключение мобильных телефонов в Нью-Йорке пытались объяснить разрушением одного из блоков «сот» – того, что как раз и находился на крыше одной из Башен (в Нью-Йорке принята система CDMA, в ней, в отличие от европейской GSM, используется частотно-кодированная модуляция с разделением поднесущей, требующая очень жестких ограничений на мощность сигнала, поэтому CDMA гораздо более чувствительна к числу подстанций –«сот»), но эта версия была раскритикована вдрызг; в любом случае, она никак не объясняет одновременного отключения мобильников и в Вашингтоне…

– Насчет «супермегахакеров»… – прерывает Ёлку Чип. – Мобильную связь могли по ходу теракта централизовано отключить и сами американские власти: чтобы помешать террористам координировать свои действия по мобильникам и рациям. А признать это потом побоялись – как раз из-за тех погибших пожарных… А чего? – решение, конечно, паническое, но не лишенное резона…

– Насчет «панических решений» – давайте нэ нада ! – отрубает начштаба. – Американцы по ходу теракта на всех уровнях действовали предельно четко и грамотно – иным странам, чье руководство вечно «не готово к зиме», помолчать бы в тряпочку… А вот насчет отключения мобильной связи властями – мысль интересная. Скажите, Елена, в этой связи ни в каких анализах не поминалось убийство президента Кеннеди?

– Н-нет… А какая тут может быть связь?

– По прошествии считанных минут после выстрелов в Далласе, когда президент был еще жив, в Вашингтоне почему-то повырубались все телефоны. Именно из-за этого Максуэлл Тэйлор, председатель Объединенного комитета начальников штабов, поднял по тревоге войска, расквартированные вокруг столицы: он не без основания заподозрил, что речь идет о государственном перевороте. Позже компания «Chesapeake & Potomac», которой принадлежат телефонные сети Вашингтона, невнятной скороговоркой объяснила сие явно чрезвычайное происшествие «простой перегрузкой линий». Новое руководство США сделало вид, будто поверило – ему-то раскручивать ту историю было совершенно не с руки, но вот Джон Кеннеди – останься он жив после того покушения – наверняка не обошел бы вниманием те вдруг умолкшие столичные телефоны…

– Да, сходство определенно есть!.. И картина тут вырисовывается вот какая: похоже, 11-го сентября настоящей целью удара были как раз системы связи США и высшее американское руководство, а Башни-Близнецы – это не более чем зрелищно эффектная отвлекающая операция … Смотрите: сперва рушатся Башни, и всеобщее внимание оказывается прикованным к Нью-Йорку – а вот центр реальных событий между тем перемещается в Вашингтон.

Спустя 40 минут камикадзе врезается в Пентагон – причем именно в то, западное, крыло здания, где находились основные системы связи военного ведомства и Центр планирования сухопутных операций; лишь по чистой случайности не погиб председатель Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) вместе с командованием Сухопутных сил – именно в это время они, по штатному расписанию, должны находиться на утренней планерке в Центре. Затем рвется та самая машина перед Госдепом. Вот тут у террористов вышла единственная крупная промашка: взрыв готовили как направленный, но взрывная волна ушла не вбок, а вверх. Если бы все прошло, как задумано, от здания остались бы одни руины, а так – отделались пожаром (правда, в 9.42 здание все равно пришлось эвакуировать). Госдеп – вроде бы не бог весть какой важности шестерня в механизме кризисного управления страной, но за одной оговоркой: именно в его здании находится дублирующая система правительственной связи – на случай выхода из строя той, что в резиденции президента.

К этому времени в небе над Вашингтоном уже полтора часа как кружит четвертый из захваченных самолетов: явно ждет с земли команды по радио – какую из двух президентских резиденций, Белый дом или Кэмп-Дэвид, ему надлежит таранить. По идее президент вместе с вице-президентом и всем высшим руководством страны уже должны были бы собраться в одной из них, обсуждая Манхэттенские события. Однако и в этом пункте террористам не повезло: Буш нежданно-негаданно задержался во Флориде, а потом спрятался на одной из военных баз – где именно, в тот момент не знали даже его ближайшие советники. Многие аналитики задавались вопросом: почему камикадзе не стали таранить Белый дом, что за те полтора часа могло быть проделано с легкостью, а улетели из Вашингтона? Наиболее логичный ответ: они получили с земли информацию, что в Белом доме президента и К° точно нет, – и наудачу полетели к Кэмп-Дэвиду. Ну а под Питтсбургом их «Боинг» благополучно сбили ракеты ПВО…

– Неслабые у ребят должны быть источники оперативной информации, – хмыкает Подполковник. – Кстати, насколько я помню, Пентагон имеет собственную систему ПВО, именно на такой вот случай. Как она могла так лопухнуться – это через сорок-то минут после Нью-Йоркских терактов, когда боеготовность должна быть предельной? Кто-нибудь из руководителей военного ведомства пошел за это под суд или хотя бы в отставку?

– Вы будете смеяться, но генерал Ричард Майерс, отвечавший 11-го сентября за оборону Пентагона, пошел не под суд, а на повышение: 13-го сентября Сенатский комитет по вооруженным силам утвердил его в новой должности председателя ОКНШ. Утверждение в должности было намечено задолго до того, но…

– …Но имевшее место быть ЧП могло бы ему и воспрепятствовать. Но не воспрепятствовало… Ясно.

– В общем, если все это собрать в кучку, выходит, что Штатам в тот день, как это ни дико звучит, еще повезло: все могло кончиться гораздо хуже. К полудню 11-го сентября страна могла в одночасье остаться не только без Башен-Близнецов, но и без всего высшего политического и военного руководства, включая президента и председателя ОКНШ. Я тут нарыла одно любопытнейшее российское исследование… – и с этими словами Ёлка вызывает на экран материалы сайта www.terrorism.ru:

«Армия США организована по так называемой "горизонтальной" схеме: штабы родов войск абсолютно самостоятельны и координируются только ОКНШ, конкретно его председателем. Это не аналог российского Генштаба, а как раз наоборот – если Генштаб Вооруженных сил России практически управляет всеми родами войск, штабы которых находятся у него в подчинении, то в США штабы родов войск существуют параллельно друг с другом. Потеря главы ОКНШ приводит к утрате единой вертикали управления родами войск.

Командующий стратегическими ракетными ядерными силами, сидя в своем бункере в горе Шайенн, не имел бы никакой реальной информации о происходящем. Все, что он мог знать в первые полчаса после теракта, – что уничтожено все военно-политическое руководство страны в результате серии взрывов в Вашингтоне. Про Нью-Йорк он знал бы, что над Манхэттеном видно серое грибовидное облако. В жаркий день расплавленный металл и горящий асфальт стали бы излучать огромное количество тепла. Этот тепловой выброс зафиксировали бы инфракрасные датчики спутников, что создало бы на мониторах впечатление атомного взрыва малой мощности. Состояние готовности ядерных сил было бы повышено на одну ступень, и на базы начали бы срочно прибывать вызванные по тревоге военнослужащие.

Через положенное число минут проснулся бы подмосковный поселок Власиха, уловивший повышение активности на базах стратегических ядерных сил США. Еще через пару минут командующий РВСН доложил бы Путину, что американцы объявили готовность "Браво". Путин должен позвонить по "горячей линии", но в Вашингтоне никто не отвечает – Белого дома и президента не существует. Задействуют резервную линию правительственной связи – но Госдепартамента тоже нет. На все это уходит время, и российский президент наверняка приказал бы "отсимметрить" боевую готовность. В горе́ Шайенн также заметили бы изменение боеготовности российских ядерных сил…»

– Короче говоря, – резюмирует Ёлка, – 11-го сентября мир, похоже, нежданно-негаданно подошел к полномасштабной ядерной войне – ближе, чем в разгар Карибского кризиса. Заодно выяснилось, что Штатам войну эту пришлось бы встретить с неведомо почему ослепшей вдруг системой ПВО. И все это стало для разнежившихся от своей сверхдержавности американцев таким шоком, что в их общественном сознании произошло классическое, известное любому психологу «вытеснение». Вот потому-то все освещение тех событий целиком и полностью свели к описанию одной лишь надводной части айсберга: трагедии Башен-Близнецов…

– Весьма убедительно, – кивает начальник штаба, – и многое объясняет. Многое – но отнюдь не все…

– Да, кстати – чуть не забыла! Насчет того, что у них все работало четко, как часы… Так вот, ровно в полдень 11-го, когда Буш прятался неизвестно где, правительство отдало приказ расконсервировать резервные командные пункты, а координация действий на этом этапе перешла к директору ЦРУ. Такая вот деталь – не знаю, важно ли это…

– Ничего себе «деталь»! – хмыкает Подполковник. – Я это сообщение тогда упустил, спасибо… Это и вправду более чем странно и против правил. Директор ФБР – это бы еще куда ни шло, но ЦРУ, которому закон прямо запрещает действовать внутри страны… Ладно, а что там с версиями, Елена, – ку, так сказать, продуст? Как положено: мотив, возможность, алиби…

40

– Версий тут, товарищ подполковник, завались! – рапортует ночная снайперша. – На любой вкус. От ультралевых пенсионеров из «Японской Красной армии», колумбийских наркобаронов и колумбийских же партизан-марксистов до спецслужб Евроюза – отомстили, дескать, Штатам за обвал евро…

– С этим всем – к терапевту! – отмахивается Подполковник. – А что там всерьез?

– Если всерьез, то официальная версия о виновности Бен-Ладена тоже вызывает – за пределами Штатов, естественно, – довольно-таки единодушное пожимание плечами. Кое-кто полагает даже, что никакого Бен-Ладена вообще в природе не существует: чистый виртуал. Нет, правда! Ведь с чего начинался Бен-Ладен: как персонифицированный канал снабжения афганских моджахедов деньгами и оружием. Денег тех, американских и саудовских, в 80-е годы закачивали в Афганистан несчетно-немерено; а уж сколько из них доходило до реальных адресатов – партизанских командиров вроде Ахмад-Шах Масуда – бог весть: может, четверть, может, и того меньше. Ну а дальше – распил отката ; дело житейское, чего тут не понять… Так что «банковские счета Бен-Ладена» – это на самом деле счета американских чиновников из администрации президента и ЦРУ, ведавших финансированием «афганских повстанцев». Нечего удивляться, что счета эти в американских банках никто никогда и не пытался искать – там, небось, если копнуть как следует, такое дерьмо польется, что три администрации утонут по нижнюю губу…

– Бен-Ладен – не виртуал, – качает головой Подполковник. – Авторам таких версий надо поменьше Пелевина читать на сон грядущий… Хотя то, что раскрутку брэнда «Бен-Ладен – Террорист № 1» устроила сама американская пропаганда – медицинский факт. Равно как все эти наши Хаттабы и Басаевы: может, таких людей давно уже и нету вовсе, но только это не имеет ни малейшего значения. Эти персонажи до зарезу нужны ОБЕИМ сторонам – и так и будут себе живее всех живых, покуда нужны… Впрочем, распилу отката и тайным счетам чиновников все это не помеха. Отнюдь!

– А чем, интересно, кончится все это афганское сафари? Прибьет Буш над камином голову Бен-Ладена, как вы думаете, Александр Васильевич?

– Нет, конечно! Бен-Ладен до зарезу нужен и самим американцам – как универсальная страшилка. Кто же позволит сценаристу так вот взять и убить Фантомаса во второй серии? – а продолжения как же? А что до самой Афганской кампании… Главная проблема Буша – что на той войне нельзя снять ничего эффектного, достойного мониторов Си-Эн-Эн. Как писали в одной американской газете: «Афганистан – слишком бедная страна. Бедная на цели». Когда ракета с лазерным наведением попадает в Багдадскую энергоподстанцию или в Белградскую телевышку – для телезрителя-налогоплательщика это круто, а когда та же ракета разносит в клочья ишака ценою тридцать долларов в базарный день – это, согласитесь, полный отстой, вроде как того чижика съедать…

Я бы, на их месте, пожалуй, устроил для публики масштабное шоу в виде штурма какого-нибудь укрепрайона – их там хватает, с советских еще времен; Ходжа-Кала, к примеру, или Торо-Боро подойдут в самый раз… Долго расписывал бы в СМИ, какая это «неприступная крепость»; потом съемки в реальном времени: американский спецназ врывается внутрь – а там… Ну что мы, голливудских боевиков не глядели? Вот же он, Бен-Ладен, только что был тут! Вот его недопитый кофе, недокуренная сигара, недотраханная наложница… ой, а это что? – не иначе как потайной ход наружу?! Спецназовцы, топоча джамп-бутсами, бегут по подземной галерее (декорации можно позаимствовать из Джеймса Бонда), кроша попутно орды плохих парней (легко распознаваемых в качестве таковых по автоматам Калашникова). Но когда главные герои (лейтенант-ирландец, сержант-негр и взрывотехник –китаянка) добегают до выхода наружу – облом: Бен-Ладен уже далеко на горизонте. Закутавшись в паранджу любимой наложницы, он панически пришпоривает босыми пятками галопирующего ишака; крупный план: кривые волосатые ноги, торчащие из-под женского покрывала… Дальше титры и – «To be continued ». Главное – потом можно будет снять хороший сиквел: в Йемене, Ираке, или Индонезии – ну, где уж они там решат устраивать восстановление мирового конституционного порядка …

Ладно, закончили с Беней. Что у нас там по серьезным претендентам?

41

– Если говорить не о Бен-Ладене, – вновь придвигает к себе ноутбук Ёлка, – а об «исламистах вообще», то множество народу задается резонным вопросом: а за какие такие грехи Штаты бомбят именно Афганистан? Ведь если считать 11-е сентября делом рук исламистов, началом их, так сказать, Полумесячного похода против Западной цивилизации, то под раздачу первым делом должна бы попасть Саудовская Аравия вместе с прочими нефтяными эмиратами: ведь это именно их нефтедолларами проплачен весь нынешний «исламский джихад» – от пенсий семьям палестинских детишек-шахидов (на которые остальные десять его братишек и сестренок смогут безбедно учиться хоть в Гарварде, хоть в Эр-Рияде) до в высшей степени грамотной пропаганды радикального ислама среди мающихся от постмарксистской абстиненции европейских интеллектуалов. В ФБР-овском «Списке 19 камикадзе», находившихся на борту Боингов, почти две трети – саудиты; список тот, правда, по рассмотрении оказался полной лажей (многие паспорта достоверно оказались крадеными, кто были те люди – никому не ведомо), и осрамившееся ФБР само торопливо замело его под коврик, но – «Мне нравится ход ваших мыслей, Марь-Иванна!»

Вот, изволите ли видеть, – прелюбопытнейший прогноз на сайте «Имперский Генеральный штаб»; называется «Идеальная стратегия для США: "Саудовский вариант"»:

«…Среди возможных сценариев развития международных событий в связи с американскими антитеррористическими акциями в Центральной Азии резко выделяется "Саудовский вариант". Эта версия расширения войны, не озвученная в СМИ, является и наиболее опасной для мирового сообщества, и наиболее перспективной с точки зрения долговременных интересов США. "Саудовский" сценарий предусматривает нанесение решительного удара по Саудовской Аравии; воздействию с воздуха подвергнутся также Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, несомненно, Ирак и, возможно, Иран.

Этот сценарий наиболее логичен и последователен с точки зрения формальных (объявленных) целей войны, к каковым относятся физическое уничтожение террористов и обеспечивающей их деятельность организационной и финансовой инфраструктуры.

Боевые действия будут сопровождаться блокадой Персидского залива и приведут к резкому (для многих стран катастрофическому) росту цен на нефть. В этих условиях США расконсервируют собственные нефтяные источники, начнут структурную перестройку своей энергетики и перейдут от импорта энергоносителей к их экспорту. Финансовым обеспечением этой программы может стать национализация всех "исламских" по своему происхождению активов, находящихся в США (по аналогии с национализацией "еврейского капитала" в 1930-е годы в Германии).

В принципе такой сценарий на первую половину XXI столетия был запланирован для США еще в 1960-е годы. Сомнительно, правда, чтобы у Штатов, даже в их нынешнем статусе единственной сверхдержавы, хватило решимости на подобные действия, идущие вразрез с современным мироустройством и предусматривающие временную международную изоляцию страны. Однако существуют варианты развития событий, при которых США будут просто вынуждены разыграть "саудовский сценарий"…

…Понятно, что политические, экономические и идеологические структуры "Исламского Мира" воспользуются сложившейся благоприятной конъюнктурой для расширения своего влияния и/или сведения счетов друг с другом. В любом случае мир ждет резонансный пик терроризма и насилия.

В рамках этой "исламской стратегии" (которая по существу тактика: исламские страны не ждали событий 11-го сентября и оказались неготовыми к крупномасштабному их использованию) выделяется экзотический сценарий, совпадающий во многих точках с американским "саудовским вариантом"…»

– Что ж, – останавливает Ёлку Подполковник, – эти самые имперские генштабисты мыслят и вправду интересно, но к нашей задаче это, похоже, отношения не имеет: и так понятно, что 11-е сентября организовала уж никак не саудовская Служба общей разведки…

– Ну, если о реальных «претендентах на престол», то во первы́х строках, конечно, поминают Израиль. Ребята они там решительные и изобретательные, провокации любого уровня им заворачивать не впервой. До 11-го сентября положение страны выглядело безнадежным: общественное мнение Запада было отчетливо антиизраильским, о палестинс ких терактах европейские СМИ писали если не с сочувствием, так с пониманием (почти как о «национально –освободительной борьбе чеченского народа»), а чуть только израильтяне проводили акцию возмездия на Территориях, поднимался истошный визг; даже в Штатах пошли разговорчики, что пора, мол, типа искать консенсус … Сейчас-то все эти арафатовы защитнички малость поприкусили языки, мочить террористов в сортире Мосаду никто не мешает…

– Чтоб Израиль ради утишения европейских крикунов организовал в Штатах теракт на десять тысяч трупов – эт' навряд ли, – хмыкает Подполковник.

– Ну так не сами же! Уж Мосад-то точно мог все сделать руками исламистов – у них этих «карманных террористов» немерено…

– В данном конкретном случае – не мог. Совершенно очевидно, что ни одно государство – даже самое отмороженное, вроде талибов или Каддафи – к 11-му сентября отношения не имело. Это либо сугубо негосударственные силовые структуры, либо самодеятельность отдельных высших офицеров спецлужб; и первое, и второе – для Израиля вещи совершенно невозможные. Так что хотя Израиль и вправду объективно выиграл от того теракта, они бы никогда не решились даже заныкать от Штатов собственные разведданные о его подготовке, если б таковые имелись, – не то что самим учудить такое…

Я уж скорей поверил бы в «длинные руки Евросоюза»: у европейцев хотя бы с мотивом все в порядке. Вот с возможностью, правда, слабовато: ни опыта, ни должного куража – по крайней мере, пока… Так, кто у нас там следующим номером программы?

– Следующим номером, естественно, идут сами Штаты…

42

– «Сами Штаты» – в лице кого?

– Ну как – президент, ЦРУ с ФБР…

– «Президент» и «ЦРУ с ФБР» – вещи разные, но это так, к слову. Главное: зачем бы им все это понадобилось, а?

– Ну, тут в ход идут разные аналогии… Часто поминают Рузвельта и Пёрл-Харбор. Ну, про то, как Рузвельт сознательно клал под сукно всю разведывательную информацию о подготовке японского нападения: хотел, чтоб Америка получила такой удар, который наконец разозлил бы ее по-настоящему. После Пёрл-Харбора Рузвельт, конечно, играючи посворачивал шеи «миротворцам-изоляционистам» вместе со всеми японскими и германскими лоббистами из крупного бизнеса; Америка вступила-таки в Мировую войну – на чем, в итоге, и стала той самой нынешней Сверхдержавой. Так что, беспристрастно рассуждая, Рузвельт тогда действовал верно – исходя из долговременных интересов США…

– Во-первых, насчет Пёрл-Харбора – это не более чем домыслы: такого рода конспирологические рассуждения хороши лишь ретроспективно – когда финал известен заранее. Во-вторых, Рузвельту тогда и вправду необходимо было сломить мощнейшее сопротивление изоляционистов, но сейчас-то ситуация прямо обратная: Штаты и без того хлебом не корми, а дай учинить какую-нибудь «гуманитарную интервенцию» – Ирак, Балканы, Сомали, далее везде; ну, можно еще и Афганистан добавить – одной больше, одной меньше. Анекдот был в советские времена: «Какая страна самая агрессивная на свете? – Соединенные Штаты: нет такого уголка на планете, где они не вмешивались бы во внутренние дела Советского Союза»; Союза уж давно нету – а они все вмешиваются и вмешиваются, остановиться не могут… В-третьих, last but not least : интеллектуал Рузвельт, может, еще и смог бы додуматься до такой суперпровокации, но Буш с его полутора извилинами… В общем дохлая это версия, даже как аналогия не катит. Крути дальше.

– Дальше – экономика: 11-е сентября и Бен-Ладен – не более чем повод вторгнуться в Афганистан, свергнуть талибов и посадить там марионеточное проамериканское правительство, чтоб потом построить через Афганистан трубу – от Каспия до Пакистанских портов. Там действительно планировались крупные нефтегазовые контракты, а развертывание инфрастуктуры для вторжения в Афганистан американцы начали минимум за месяц до 11-го сентября…

– Чепуха! – бесцеремонно обрывает докладчицу начштаба. – Авторы версии явно переиграли в Civilisation-III Сида Мейера. Они бы хоть подсчитали в столбик, сколько американская экономика потеряла – и еще потеряет! – на 11-м сентября и сколько выиграет – если выиграет вообще! – на тех нефтяных контрактах. Или, по их мысли, тот теракт самочинно, никого не спросясь, учинила служба безопасности корпорации UNOCAL?.. В учебник географии для пятого класса опять-таки заглянуть нелишне: нефтепровод от Каспия до турецкого Джейхана – это уже на грани рентабельности, а труба от Каспия до Пакистана через Гиндукуш окупится, в аккурат когда ихний космический корабль долетит до Альфы Центавра. А строительство той трубы – это будет чистейшей воды «восстановление экономики Чечни» с распилом отката… Да и потом, если искать повод для вторжения в Афганистан, так можно придумать и чего подешевле, чем рушить свой Манхэттен: заступиться, к примеру, за того взорванного талибами Будду – все рано никто в мире и не чирикнет впоперек Сверхдержаве… Ладно, давай дальше.

– Дальше – опять аналогия. Только уже не с Рузвельтом и Пёрл-Харбором, а со взрывом московских домов и чеченской войной. Вот, опять цитирую:

«…От всей этой истории за версту воняет позапрошлогодним московским гексагеном. Вся разница между блочными девятиэтажками по улице Гурьянова и Башнями-Близнецами – это разница между убожеством малобюджетного постсоветского боевика и размахом голливудского блокбастера с Оскаром за спецэффекты. Дано: президент с сомнительной легитимностью и страна, ломающая голову – то ли избран он, то ли нет (ручной пересчет бюллетеней остановили, когда стало ясно, что Гор, несмотря на весь флоридский мухлеж Бушева братца-губернатора – мухлеж такой, что наши Шаймиев с Вешняковым отдыхают! – все равно набирает голосов больше); задача: как ему стать Истинным Национальным Лидером. Тут, как на заказ, следует ошеломляющий теракт. Рейтинг президента тут же прет за 90 – ну а дальше "Враг у ворот!" и "Мочи их в сортире!" Главное тут – быстрей-быстрей, пока никто не опомнился и не начал задавать бестактных вопросов! – принять необратимое решение : начать Операцию Возмездия; дальше уже все – «рыбка задом не плывет», а война – она ведь «кому война, а кому – мать родна»… Чеченский сценарий – в чистом виде.

Мы-то это все проходили два года назад, так что я с ужасом наблюдаю, как западный мир (включая и здешнюю, российскую, его диаспору) радостно и весело погружается в пучину натуральной антиисламской истерии. Ну ладно Буш с его проблемами по части IQ и достойные его избиратели, способные поверить в ФБР-овские басни про позабытую на аэропортовской стоянке машину, набитую вещдоками "арабского следа", и обгорелый паспорт камикадзе, извлеченный из-под руин WTC. Но когда во все эти глубокомысленные рассуждения о "противостоянии христианской и исламской цивилизаций" и "необходимости нового крестового похода" пускаются люди, вроде бы способные сложить два с двумя и озадачить себя вопросом: "А какой, собственно, моей реакции добиваются от меня организаторы теракта?" – это уже полный привет…

Ведь когда "Страна – единый военный лагерь" – это во всех отношениях очень удобно. Народ знай себе раскупает национальные флаги (двести тысяч за неделю) и не лезет к властям с дурацкими вопросами, типа: если над дружно обделавшимися (по факту) ЦРУ, ФБР, АНБ и прочая надстроить еще и новое Министерство Внутренней Безопасности, – это как, сильно поможет делу? или: когда в ресторанах и на пляжах (!) Вирждиния-Бич понатыкали следящих камер на полмиллиона долларов в ожидании непременного появления там "лиц, подозреваемых в причастности к 11-му сентября", – это как, психоз или казнокрадство?

Между прочим, по части отлова настоящих террористов у ФБР успехов пока что – баран начихал, но зато по части общей закрутки гаек – полный порядок! Не могу не напомнить, что когда у нас в Москве рванули дома, иные СМИ, не обинуясь, живописали, как товарищ Путин, пыхтя, самолично таскает в подвал на Гурьянова те сахарные мешки с гексагеном, а шеф ФСБ товарищ Патрушев, надвинувши на глаза кепку и встопыря воротник, стои́т тем часом на углу на стреме. Власти, понятно, обижались и всяко отругивались – но воспринимали эти наезды как должное: свобода слова, блин, куда денешься! А вот в Штатах мужика, что похожие соображения – не в газете опубликовал, нет, а всего лишь вывесил на свой ЛИЧНЫЙ интернетовский сайт! – ФБР взяло за яйца так, что мало не покажется. Хотя Первую поправку, насколько мне известно, пока еще не отменили… Или уже?»

– Ну и как вам аналогия, Александр Васильевич?

43

– О-хо-хонюшки… – трет ладонью осунувшееся от усталости и бессонницы лицо «краса и гордость ГРУ». – Пора, однако, кофе варить… А аналогия – что́ аналогия? Насчет «антиисламской истерии» – верно; а насчет остального… Ну не взрывало ФСБ московские дома! Повторяю по складам: не-взры-ва-ло. А ЦРУ не угоняло «Боинги». Паранойя это, ребята, – наша, российская паранойя. «Если в кране нет воды – значит, выпили… спецслужбы» – наши ли, ихние…

Потому что лихие Джеймсы Бонды и хитроумные Джеки Райаны бывают только в кино. А в жизни есть чудовищно раздутые и неповоротливые конторы, где главное занятие сотрудников – страховаться тремя визами на любой чих. Да того, кто отдаст приказ взорвать жилой дом в собственной столице, через две минуты выведут из кабинета – и не в наручниках, а в смирительной рубашке! Я уж не говорю о профессиональном уровне всех этих нынешних… носителей отличного щита-и-меча : если бы московские дома и вправду рвануло ФСБ, так чечены через пару дней вывесили бы на своем сайте «Кавказ» описание операции со всеми номерами директив, фонограммами радиоперехватов и отпечатками пальцев…

И у американов – ровно то же самое. Как вы это себе представляете: вызывает Буш директора ЦРУ и предлагает – давай-ка, брат, взорвем Башни-Близнецы со всеми их обитателями, а потом, стал-быть, под шумок закрутим гайки и установим военную диктатуру?

– Ну, не знаю, как там у американов, – встревает Чип, – но с нашими чекистами точно дело нечисто! В Рязани-то их поймали за руку: в подвал того дома они загрузили мешки с самым натуральным гексагеном – установлено милицейской экспертизой, по горячим следам. Это уже потом, на Лубянке, тот гексаген волшебным образом трансмутировал в сахар – «Да это учения были, ребята, не берите в голову!»; пришлось, правда, срочно изъять регистрационный журнал химлаборатории рязанского МВД с результатами того анализа…

– Вот именно! Вся та история – такой коктейль из профнепригодности и прямого идиотизма, что можно не сомневаться: действительно – ФСБ, и действительно – учения! А поскольку народ издавна приучен, что ни единому слову, исходящему из уст российской власти, верить нельзя ни на копейку, он и реагирует соответственно: «Ага! Учения у них! Как же… Чего хотят, то и творят – уже в домах взрывать начали!»

– Значит, по-вашему, это совершенно невозможно – чтоб чекисты приложили руку к московским взрывам, а цеэрушники – к 11-му сентября? – несколько обескураженно подводит черту Ёлка – ей-то эта версия явно казалась наиболее перспективной.

– Почему это – невозможно? Я, кажется, ничего подобного не утверждал, – невозмутимо пожимает плечами Подполковник.

– То есть как это?!

– Я сказал лишь, что московские взрывы и 11-е сентября (раз уж они у нас идут в связке) не могли быть организованы спецслужбами. А вот сотрудники спецслужб вполне могли иметь к этому отношение, и самое непосредственное…

– Простите?..

– Операции секретных служб делятся на «белые», «серые» и «черные». «Белые» – операции, проводимые строго в рамках официальных приказов и писаных инструкций. «Серые» – операции, связанные с серьезной прямой уголовщиной вроде убийств, похищений или наркоторговли; руководство стремится в них ставить задачу так, чтобы все конкретные решения – и связанная с ними грязь – достались на долю непосредственных исполнителей. Наконец, «черные» операции – это такие, которых вроде бы как не существует вовсе, а руководство о них не ничего знает, да и знать не желает – хотя плодами их потом пользуется с видимым удовольствием; ну, вроде покушения на Папу Римского или взрыва «Боинга» над Локерби… Так вот, я утверждаю, что московские взрывы и 11-е сентября не могли быть даже «черной» операцией спецслужб – российских или американских. Но! Помимо операций спецслужб существует еще и самодеятельность их сотрудников – и самодеятельность эта порою весьма своеобразна: от рэкета и заказных убийств до заговоров по свержению существующего строя.

– Насколько я понимаю, Александр Васильевич, – щурится Чип, – в этих случаях сотрудник действует фактически как частное лицо, а не как элемент системы – и потому не может использовать в своих целях ее возможности, силовые и информационные. Он, конечно, имеет доступ к оружию, связи и кое-каким досье, но…

– Сотрудник достаточно высокого ранга или, к примеру, имеющий заслуженную репутацию «живой легенды» – даже если он работает от себя, а не от конторы – легко создаст у подчиненных и коллег впечатление, будто он задействован в рамках «черной» операции. А поскольку о такого рода операциях начальство «ничего не знает, и знать не желает», то официально информировать его по каналам внутренней безопасности – занятие, весьма чреватое для собственной карьеры информатора; а коли так – «оно тебе надо?» Кроме того, самодеятельность самодеятельности рознь. Одно дело промышлять заказными убийствами или наркоторговлей под разведывательным прикрытием, и совсем другое – организовать, к примеру, какую-нибудь «Белую руку» для ликвидации преступников, до которых не дотянуться в рамках закона. Или – маленько подправить гражданскую власть, которая явно рулит не туда, и тем губит Отечество…

– То есть заговор? Но ведь ни в СССР, ни в США нет традиции государственных переворотов, оттого у них все так бездарно и пошло́ в августе 91-го…

– То есть как это – нету? В шестидесятые годы американские и советские спецслужбы – кстати, опять почти синхронно! – изрядно приложили руку к свержению Кеннеди и Хрущева: оба рулили не туда. Понятное дело, это была опять-таки не чистая самодеятельность спецслужб: и Кеннеди, и Хрущев к концу своего правления умудрились побить горшки буквально со всей политической, военной и экономической элитой своих стран… Знаешь чего, Чип… – внезапно прищуривается начштаба. – Подыми-ка ты мне материалы по убийству Кеннеди…

– Господь с вами, Александр Васильевич! – изумляется Чип. – Да ведь на этой теме успели выспаться уже три поколения доморощенных пинкертонов, включая всякого рода Форсайтов и Стоунов, – ну что там можно накопать нового?!

– Ты не понял. Мне сейчас важны не столько факты (ну там – сколько на самом деле было выстрелов или от чего умер в тюрьме Джек Руби), сколько их интерпретация; если угодно – общественные стереотипы. Уточняю: не поменялось ли чего в тех стереотипах после 11-го сентября. «Меня интересуют слухи, сплетни… анекдоты… Жизнь так скучна…» А вам, Елена, спасибо за содержательный обзор версий. Только вот почему вы вовсе не упомянули про американских ультраправых?

– Как почему? Да потому что с такими версиями, как вы сами изволите выражаться, «к терапевту»! Хотя версия эта и вправду довольно популярна: 11-е сентября учинили-де ихние протестантско-нацистские отморозки – ведь это и день рождения Тимоти Маквея, устроившего взрыв в Оклахома-Сити, и три месяца со дня его казни 11-го июля, а Башни-Близнецы они выбрали как раз потому, что те похожи на число 11… Доводы – блеск! Ну начиная с того, что Маквей родился вовсе не 11-го сентября… У Воннегута, помнится, эта бражка классно расписана, ну – «Железная гвардия белых сынов американской конституции»: климактерические «борцы за чистоту белой расы», которым самим-то точно ни одна негритянка не даст – даже за сметану в голодный год, и «Черный фюрер Гарлема» в фуражке Люфтваффе без кокарды…

– Боюсь, Воннегутовы смехуёчки малость подустарели… Когда пишут, что 11-го сентября по Башням-Близнецам ударили именно как по символу Америки, – это чистая правда. Если глядеть отсюда, из Старого Света, это действительно воплощение Америки-Сверхдержавы, для которой весь прочий мир – коврик для вытирания сапог; вполне достойный вещественный объект для ненависти… Но фокус в том, что по ту сторону Атлантики уйма народу ненавидит атрибуты американской сверхдержавности едва ли не сильнее, чем палестинцы, брату́шки-сербы и нищенствующие инженеры советской оборонки: это как раз WASP'ы – белые англо-саксонские протестанты изо всех этих Йокнапатоф и Плезантвилей, по́том и кровью которых вообще-то и создана та страна. Для них эти сдвоенные фаллосы – символ той самой глобализованной Америки, что без счета швыряет деньги, выуженные в виде налогов из ихних, WASP'овских, карманов, чёрт знает на что: на какие-то международные говорильни, штат обслуги которых уже превысил население небольшой страны, на дорогущие «миротворческие операции» (сиречь защиту одних заморских диктаторов от других), на гуманитарную помощь («Весь мир кормим!»), которую к тому же все равно разворовывают до нуля местные чиновники… Америку, куда понаехали со всего света орды цветных бездельников, наловчившихся заиметь грин-карту, а потом знай себе штамповать детишек в режиме «То ли этих отмыть, то ли новых заделать», попивая портвешок на пособие и приторговывая наркотой у школ – да так ловко, что подрастает уже третье поколение тех, кто, ни дня не проработавши, безбедно просидел всю жизнь на вэлфере. Америки, где уже и негра негром не назови, и если негр зарезал белую женщину, то паскудина-адвокат может дважды давать отвод составу присяжных, пока в жюри не останутся одни цветные, которые и оправдают взятого с поличным убийцу на том лишь основании, что один из копов, производивших арест, употребил в радиопереговорах слово «негр» вместо «афроамериканец». А кто, парни, всем этим гадством заправляет? – известно кто: еврейские банкиры, что засели в WTC, зажирели, понимаешь, с нашего поту… Так вот, Елена, я хочу знать: эти люди, у которых есть вполне внятный мотив – как у них с возможностью?

– Ясно… – тон юной маркитантки, однако, свидетельствует скорее об обратном. – Александр Васильевич, если честно: дела наши – совсем дрянь? Мы за это время ничего не нашли, никаких следов?

– С чего это вы взяли, Елена? – обаятельно улыбается красавице седой джентльмен. – Все идет как надо, наше расследование продвигается. И вы мне здорово помогли!

– Александр Васильевич, я ведь не полная дурочка! Вы потеряли след и тычетесь наугад: ультраправые, замшелая история с убийством Кеннеди… Это ведь просто уж от отчаяния, я права?

– Нет, не права. То есть права кое в чем: мне действительно пришлось сменить направление поиска, и ты это почувствовала, молодец! Я ведь не зря все время повторяю – мотив, возможность… Так вот, тех, кто хотел бы взорвать WTC, хоть отбавляй; тех, кто мог бы это сделать – раз-два и обчелся; а тех, у кого, как в известном тосте, желания совпадали бы с возможностями, похоже, не просматривается вовсе. Именно такое сочетание я и пытался вычислить – прямым перебором, но увы!..

– Так значит…

– Ничего не значит! Просто мы искали не совсем там и не совсем тех; мыслим слишком линейно, эвклидово – понимаешь? В действительности же нашелся некто, сумевший объединить желания одних с возможностями совсем других – для собственной пользы. Но раз это сумел он – сумеем и мы! Вопрос только – успеем ли… Нам нужно просто-напросто поставить себя на его место и решить классическую задачку-стратегему из Сун-Цзы – шестой, как сейчас помню, раздел: как сочетать полноту и пустоту каждого из партнеров по ненадежной и вынужденной коалиции для достижения итоговой полноты в нужной точке и в нужный миг… Всем вокруг не устаю повторять, Елена: читайте Сун-Цзы, очень своевременная книга!

44

Ночной мрак тревожно поёживается от далеких голубоватых вспышек. Черный вертолет медленно плывет над зарослями кустарника, осторожно, будто слепец своей тросточкой, ощупывая их прожекторным лучом. Поперек экрана загорается багровым надпись: УЭЙКО, ШТАТ ТЕХАС. 19 АПРЕЛЯ 1993 ГОДА.

Вертолет тем временем закладывает крутой вираж вокруг обнесенного кирпичной стеной строения, истыканного со всех сторон раскаленными добела, до синеватой окалины, вязальными спицами прожекторов, и приземляется на краю обширной площадки, сплошь забитой машинами и деловито снующими людьми в разнообразных форменных куртках. Куртка и кепи выбравшегося из вертолета человека (вылитый Томми Ли Джонс!) тоже несут на себе магические знаки «F.B.I.» По мере того как шум вертолетного движка, глушивший до сей поры все прочие звуки, стихает, начинает проявляться и местный звуковой фон: гнуснейшая серенада мартовских котов, несущаяся из врубленных на полную мощь динамиков. Оглядевшись вокруг, фэбээровец замечает чуть поодаль, позади увенчанных разноцветными мигалками легковушек и микроавтобусов, расплывшиеся пятнистые туши танков и БМП «Брэдли» – тех самых, памятных по репортажам о Войне в Заливе. Истошные вопли мегакошек и таящиеся до поры во мраке мегажабы – от всего этого веет какой-то древней, египетско-халдейской, ветхозаветной жутью.

Рядом ведут съемку телевизионщики – вполне себе техасские рейнджеры, в куртках с популярным остерегающим девизом «Don't mess the Texas! (Не тронь Техас!)»:

– Итак, вот уже 50 дней как ФБР безуспешно осаждает здесь, близ города Уэйко, ранчо Маунт-Кармел, где забаррикадировались 80 членов секты «Ветвь Давидова». На ранчо давно отключены электричество и водопровод; по ночам осажденных стараются лишить сна, транслируя на максимальной громкости кошачье мяуканье и хит «These Boots are made for Walkin'» – это самая свежая идея, осенившая ФБР-овских спецов по психологической войне…

Тут как раз саунд-трек обновляется – и сводный краснознаменный хор бойцовых котов временно сменяет у микрофона обутая по полной лауреатка Грэми:

These boots were made for walking `n' that's just what the'll do

One of these days these boots are gonna walk all over you…

«Однажды эти башмаки пройдутся по тебе!» – грозит осажденным Нэнси Синатра.

– Все это, однако, – продолжает телерепортер, – не возымело действия: сектанты по-прежнему отказываются сдаться. И, судя по всему, дело идет к штурму. К ранчо уже стянута целая армия – более семисот человек; за последние сутки сюда, по нашим сведениям, был переброшен армейский спецназ – отряд «Дельта», а также бронетехника и боевые вертолеты… Мистер Трэвис, пару слов для «Независимого телевидения Республики Техас»! – бросается он наперерез спешащему мимо фэбэровцу-«Ли Джонсу»; вокруг них мигом вызревают гроздья разнообразных микрофонов и видеокамер. – Мистер Трэвис, говорят, вы летали на совещание в Вашингтон. Верно ли, что штурм – уже дело решенное?

– Мы надеемся на мирный исход. Пропустите меня, джентльмены!

– Вы не ответили на вопрос, мистер Трэвис. По нашим сведениям, план штурма уже утвержден и подписан министром юстиции Рино. Это так?

– Значит, вам известно больше моего, ребята! – обаятельно улыбается фэбээровец. – Мне нечего добавить к сказанному, благодарю за внимание. Обратитесь утром в пресс-службу. Извините, у меня неотложные дела…

Часть репортеров убывает вслед за Трэвисом, не оставив надежды подшакалить за ним какую-нито обмолвочку, «техасские республиканцы» же возвращаются на исходную позицию:

– Напоминаем нашим телезрителям историю конфликта. Пару лет назад в окрестностях Уэйко поселилась община последователей проповедника Дэвида Кореша, отколовшаяся от Адвентистов седьмого дня. – (Тут по знаку ведущего на мониторе появляется фото щуплого встрепанного очкарика типично университетской внешности – не то Вуди Ален, не то Дастин Хофман.) – Мы специально опросили местных жителей – те в массе своей относились к общине вполне благожелательно, как к безобидным чудакам. Однако нашлись у «Ветви Давидовой» и недруги; вот кто-то из них и не поленился просигнализировать в ФБР – будто бы сектанты истязают своих детей и накопили уже целые горы оружия, готовясь невесть к чему. Большинство соседей, включая местную полицию, полагают те обвинения совершенно вздорными; но тут вмешалась Высокая Политика, и делу дали ход – да еще какой!

Как раз в феврале месяце президент Клинтон назначил министром юстиции Джанет Рино, девушку не первой молодости и неясной сексуальной ориентации. – (Тут на мониторе возникает мужеподобное существо с пергидрольными кудряшками и бульдожьими носогубными складками: домомучительница Фрекен Бок во плоти́, причем пло́ти той – изрядно…) – Предыдущая прокурорская деятельность во Флориде заслуженно прославила Рино среди американских феминисток и разнообразных меньшинств. Успехи ее по части борьбы с организованной преступностью и наркотрафиком (чем как раз и славна Флорида – самый криминализованный штат под звездами и полосами) были более чем скромны; оно и неудивительно – ведь все силы девушки уходили на борьбу с проявлениями свинского мужского шовинизма и иной неполиткорректности. Не имея собственных детей (да и не особо стремясь ими обзавестись), мисс Рино отчего-то с невероятным рвением преследовала в судебном порядке все то, что ей мнилось «притеснениями ребенка» в чужих семьях. Так что жители Флориды быстро уразумели: лишиться родительских прав за «child abuse» (сиречь за подзатыльник по случаю стрельбы из воздушки по праздничному сервизу) – это нынче «как два байта переслать».

Сообщение, будто где-то там, в известном своей неполиткорректностью Техасе, члены какой-то там тоталитарной секты при попустительстве местных властей глумятся над своими чадами, оказалось для мисс Рино истинным подарком судьбы. Свежеиспеченный министр юстиции получила отличный повод опробовать в деле пресловутую новую метлу и показать всем: ЗДЕСЬ ВАМ НЕ ТУТ! Притесняемых детей надобно у сектантов немедля отобрать, лишивши тех родительских прав, и передать оных детей на воспитание в благополучные семьи; и какая, в сущности, разница – лишать человека родительских прав или водительских, за управление автомобилем в нетрезвом виде… Сектанты, правда, смотрели на это дело иначе. И честно предупредили: отобрать своих детей никому не позволим, если понадобится – будем их защищать с оружием в руках; благо прецедентов на сей предмет в Священном Писании предостаточно.

Утром 28 февраля к ранчо подрулили несколько фургонов для перевозки скота. Внутри них обнаружились не коровки-овечки, а 75 бойцов спецназа ФБР в полном боевом, которые бодро и весело пошли на приступ: мисс Рино показала, что в благом деле защиты детей от «child abuse» она на полпути не остановится и шутить не намерена. Однако и сектанты, как выяснилось, тоже шутить не собирались. А поскольку операцию ФБР подготовило халтурно, всецело положившись на «фактор внезапности», штурм окончился провалом, да еще и с изрядным кровопролитием – по ходу завязавшейся перестрелки погибли шестеро сектантов (включая подростка) и четверо спецназовцев.

С той поры ФБР вот уже 50 дней как угощает страну своим нон-стоп шоу «Крестоносцы под стенами Иерусалима», поставленном в манере База Лурмана… – но тут мерное течение репортажа «техасских республиканцев» прерывается: в режущем прожекторном свете от ранчо навстречу телекамерам устало шагает немолодой, чуть сутулящийся негр в футболке и спортивных брюках, чем-то похожий на Моргана Фримана. Хорошее у него лицо – бывают такие врачи, от одного вида которых пациентам становится легче… Наш негр, однако, не врач, а переговорщик : пройдя внешнее оцепление, он накидывает на плечи принятую из рук встречающих желто-синюю фэбээровскую куртку – апрельские ночи холодноваты даже в субтропическом Техасе.

– Мистер Стивенсон, вы провели больше полутора суток на осажденном ранчо, убеждая сектантов сложить оружие. Как вы оцениваете ситуацию?

– Как чертовски сложную и неустойчивую. Но уже виден свет в конце тоннеля. Отчетливо виден!

– То есть переговоры будут продолжены?

– Конечно. Мы надеемся на мирный исход, – и слова эти, вроде бы те же что и у Трэвиса, звучат сейчас совершенно по-иному.

– Значит, штурма в ближайшее время не будет?

– Штурма?! – искренне изумляется переговорщик. – Что за странная идея! Там внутри ДЕТИ – 17 человек. И больше полусотни взрослых – вооруженных, отчаявшихся и готовых на все…

И тут он разом осекается, разглядев наконец, что за время его отсутствия окрестный пейзаж обогатился кой-какими новыми деталями, а именно – изготовившейся к бою бронетехникой…

45

В фургоне мобильного командного пункта, оккупированного людьми из ФБР, только что закончилось совещание. Стивенсон сталкивается в дверях с тремя покидающими помещение армейскими офицерами в ненадеванном, аж в складочку, камуфляже; Трэвис-«Ли Джонс» как раз обменивается прощальным рукопожатием с танкистом в темном комбинезоне:

– Не думаю, что вам понадобится боезапас, полковник. Впрочем, вам виднее…

Махнув рукою переговорщику – обожди, мол, – он провожает до дверей танкиста и лишь тогда оборачивается к своему подчиненному:

– Ну, чего у тебя там?

Тон, которым это произнесено, не оставляет сомнений: сам он взирает на трепетание крылышек сего голубя мира вроде как президент Буш – на занудство малохольных ООН-овских инспекторов по Ираку: тянут, понимаешь, и тянут свою резину, когда всем вокруг ясно как божий день – пора брать !.. Нет, оно конечно, «Блаженны миротворцы», но…

– Все в порядке, сэр. Они сдадутся.

Нависает тишина. Двое фэбээровцев озадаченно подымают головы от разложенных на столе космических снимков местности и компьютерных «поэтажных планов» Маунт-Кармела; у третьего застывает во рту полуоткушенный сэндвич.

– Что, серьезно?!

– Вполне. Думаю, еще дней пять-шесть…

Двое, хмыкнув, возвращаются к своим картосхемам, третий – к сэндвичу; Трэвис же воззряется на блаженно-миротворца уже даже не как Буш на херра Бликса, а как генерал Шаманов – на лорда Джадда:

– Да что ты говоришь?! Может, не пять-шесть дней, а пять-шесть лет?

– Нет. Речь действительно о считанных днях. Их пророк, Кореш, уже закончил толкование первой из семи печатей – на это у него ушло два дня, и приступил ко второй. Я своими глазами видел рукопись…

– Какие еще печати, мать их перемать?

– Успокойся, Уильям. И не богохульствуй. Мы ведь должны для начала понять мотивы противника, верно? – чувствуется, что переговорщик давно уже привык, что со своими силовиками иной раз по ходу дела приходится общаться ровно в той же убаюкивающе-убеждающей манере, что и с накачавшимися амфетамином террористами, удерживающими заложников; профессионал… – Ты же помнишь: пять дней назад, 14-го, Кореш наконец согласился сдаться – только он сначала должен дописать свое, ИСТИННОЕ, толкование смысла Семи печатей из «Откровения Иоанна Богослова». О-кей. К 16-му он закончил толкование Первой печати, сейчас заканчивает Вторую…

– Да он же просто тянет время!

– Никак нет. Он и вправду готов к сдаче – уж поверь специалисту! Еще пяток дней – и он сдастся сам и убедит сложить оружие свою паству, а уж это точно никому, кроме него, не под силу. А штурм – это будет та еще мясорубка, не строй себе иллюзий! И хрена ли тут проку от танков с «Дельтой»… Ты только вдумайся, Уильям: ведь всю эту кашу заварилиради детей – тех самых детей, что там, внутри! Это их ты собрался освобождать танками? Ну с этой вашингтонской дурой все ясно – она из тех, кто, не моргнув глазом, разрубит пополам того Соломонова младенца, лишь бы поставить на своем, но ты-то вроде нормальный человек!..

– Какого дьявола, Эндрю! – вступает в перепалку третий фэбээровец (близнец Харрисона Форда), успевший, пока суд да дело, дожевать свой сэндвич. – Нам никто не позволит держать тут всю эту армию еще неделю…

– Послушай, Джереми, – начинает встречно закипать переговорщик, – я все понимаю: тебе просто не терпится посчитаться с теми, кто уложил в той февральской перестрелке четверых твоих парней – но ведь, говоря по совести…

– Так! – подводит черту Трэвис. – Закончили базар! Федеральный агент Стивенсон, вы завтра продолжите переговоры. Даю вам еще сутки – и это все, что в моих силах, увы. Пророку этому вашему передайте, что жизнь ему мы гарантируем, а толкования «Апокалипсиса» можно дописывать и в узилище – так оно даже возвышенней, да и в смысле пиара пользительней… А вы, офицер Мак-Райль, готовьте резервный вариант: с утречка выведем бронетехнику на исходные – пусть-ка вояки ее обкатают, приглядятся к местности.

…За распахнутой дверью командного пункта – ночь и оглушающий кошачий концерт.

– Ч-чёрт… Мочи моей уже нету, – страдальчески морщится Мак-Райль-«Харрисон Форд», шеф фэбээровского спецназа. – За каким дьяволом все это транслируют?

– Эксперты сочли, что это выведет сектантов из состояния молитвенного транса, в коем те пребывают.

– Сектантам, по-моему, все это совершенно по барабану. А мы от этой какофонии свихнемся раньше них.

– Не успеем, Джереми, – мрачно хмыкает Трэвис. – По-любому не успеем.

46

Раннее утро. В воздухе застыла странноватая дымка, и оттого отсветы низкого пока солнца на стенах построек и на танковой броне багровеют вполне предвещательно…

Переговорщик Стивенсон стоит, привычно заложив руки за голову, посреди обширного двора ранчо. Позади него стена, за которой, взрыкивая и откашливаясь соляром, переминаются невидимые отсюда бронированные монстры; впереди усадьба с забаррикадированными дверьми и окнами – не заложено лишь одно, из которого сейчас выглядывают двое вооруженных сектантов – угрюмый детина скинхедской наружности и ветхий старец, яростно потрясающий своим винчестером:

– Уберите ваши танки, вы, прислужники Аваддона и Велиала! Ибо сказано в Писании…

Стивенсон успокаивающе кивает, обращая к старцу свои младенчески розовые негритянские ладони:

– Хорошо, хорошо, мистер Шуман, они уйдут! Как там ваша Эльза, получше? – я принес ей капли от доктора Эйджи, никакой химии, только травы… Мы сейчас все решим, обещаю. Я иду к вам, внутрь – как всегда один и без оружия. Лады?.. А ты, Додо, – (Это уже – ухмыляющемуся скинхеду, который сейчас развлекается тем, что обшаривает фигуру переговорщика лучиком лазерного прицела, особо часто задерживаясь на гениталиях.) – пожалуйста, поаккуратнее: ты же знаешь – у этих штук такой слабый спуск! Чуть притронулся – и на тебе, уже кончил…

Скинхед отзывается ржанием и опускает винтовку.

47

В помещении командного пункта фэбээровцы осваивают невиданную доселе систему связи: на огромный плоский компьютерный экран выведено трехмерное изображение Маунт-Кармела и окружающего ландшафта – с точностью до мельчайшей складочки микрорельефа. По этому «игровому полю» ползают десятка полтора танков и БМП, пронумерованных в соответствии со своими позывными.

– Полковник, – бросает в микрофон Трэвис, – скомандуйте шестому взобраться на тот холмик, что в двухстах ярдах к северо-северо-западу.

Танк с циферкой «6» послушно приходит в движение. Чудо, что за компьютерная игра!

– Значит, штурмовать все-таки будем не мы, а «Дельта»… – даже и не пытается скрывать досаду Мак-Райль. – Ну конечно, для начальников в вашингтонских кабинетах и для обывателя с фильмотекой на месте мозгов это ж прям как музыка: «Операция группы "Дельта"!» – «Это кр-р-руто!»

– Уймись, Джереми! – раздраженно бросает командующий. – Ты уже, помнится, порулил в феврале – так потеснись у штурвала.

– А ты что думаешь, у тех выйдет лучше? Черта с два! «Дельта» – это армейский спецназ, они натасканы раскурочивать особо охраняемые объекты во вражеском тылу, всякие там командные бункеры и ракетные шахты, а в освобождении заложников они смыслят ровно столько же, сколько мы – в минировании мостов и парашютных прыжках со сверхмалой высоты. В нашем деле они, по серьезному счету, просто дилетанты, только при больших понтах…

– Ну не такие уж мы и дилетанты, – со смешком откликается рядом некто незнакомый; фэбээровцы стремительно оборачиваются и обнаруживают в двух шагах от себя черт его знает как проникшего в помещение камуфлированного детину с внешностью (ну естественно!) Стивена Сигала; американский ниндзя, блин!.. – Майор Чифтен, группа «Дельта». Прибыл в ваше распоряжение.

– Подсаживайтесь, майор, – кивает на монитор Трэвис. – У нас тут, изволите ли видеть, что-то вроде командно-штабной игры.

– Вот-вот! – подхватывает фэбээровский спецназовец, кисло разглядывая коллегу-конкурента. – Что бы вы нам посоветовали с высоты вашего опыта, майор?

– А где располагаются ваши люди? – спокойно, по-хозяйски устраивается у монитора Чифтен.

– Здесь… здесь… и еще здесь.

– Спасибо, диспозиция ясна… – майор размышляет буквально пару секунд, после чего выдает решение. – Эта стенка – она тут по-любому лишняя, совсем. Пусть вот эти танки – четверка и восьмерка, да? – легонько боднут ее, открывая проход. Теперь дальше…

– Связь!! – вдруг вскидывается, как ужаленный, Трэвис. – Связь отключили?!

Оказывается, нет. И иконки танков, в которые – чисто для примера! – ткнул майор «Дельты», уже двинулись куда им велено.

48

Стена лопается вмиг, как мыльный пузырь; кирпичное крошево стекает с танковой брони бурой болотной жижей, глухо хрустит под гусеницами.

– Не-е-е-ет!!! Только не это!!

Танки, вылупляющиеся из своих пылевых коконов, и раскинувший руки крестом в нелепой попытке остановить их Стивенсон даны в статике, с двух точек. В одной картинке без труда опознается соответствующий кадр из «Иисус Христос – суперзвезда» под арию Иуды, в другой – пулитцеровская фотография 1989 года «Сталь и плоть»: тяньаньмыньский студент, преградивший дорогу танковой колонне.

…На самом-то деле танкист, как тот Винни-Пух, –«не хотел ничего пло…» Просто триплексы у него в тот миг были напрочь засыпаны кирпичным крошевом…

Такие дела.

49

– Взвод, в ружье! Боевая тревога!

Солдаты разбирают оружие и без суеты направляются к своим БМП и вертолетам. Над всеми закрутившимися наконец шестернями военной машины разносится слегка искаженный радиопомехами голос командующего операцией, Трэвиса:

– Внимание, общая тревога! Только что сектантами был убит наш переговорщик, федеральный агент Эндрю Стивенсон. Мы начинаем штурм немедленно, по схеме номер один. Командирам подразделений – доложить о готовности. Прием.

50

Прямо над ранчо завис вертолет, с которого ведется оперативная видеосъемка штурма; записывают и радиопереговоры штурмующих – таков порядок. Радиопереговоры те, к слову сказать, рисуют картину преизрядного бардака – даром что операцию готовили без малого два месяца; но, однако ж – сила солому ломит…

– Я «Дельта-6», вызываю «Дельту-1»!

– На связи, – откликается голос майора Чифтена.

– Сэр, у нас проблема. Мы закидали их через проломы в стенах газовыми гранатами с CS, но результата нет. Тут есть слезогонка помощней – RS, фэбээровцы заготовили с десяток контейнеров. Разрешите использовать их?

– Действуйте, «Дельта-6»… «Дельта-3», «Дельта-3», мы начинаем продвижение от северного флигеля, не хотелось бы угодить под ваш огонь, парни…

– «Дельта-1», «Дельта-1», немедленно ответьте «Торнадо-1»! – возникает в эфире встревоженный голос Мак-Райля, фэбээровского спецназовца.

– На связи.

– Майор, вам лучше отменить свой последний приказ!

– В чем дело, «Торнадо»?!

– Нельзя применять RS, поздно! Этот газ огнеопасен, понимаете? Инструкция запрещает использовать его внутри помещений!..

– «Торнадо-1», если бы я всегда следовал инструкциям, мои кости давно сгнили бы в камбоджийских джунглях. Или в колумбийской сельве. И еще в дюжине мест по всему свету. Я как-нибудь потом, за пивком, расскажу тебе парочку назидательных историй, о-кей?

– «Дельта-1», ты не врубаешься… О Господи!.. Нет!!

С вертолета отчетливо видно, как внутри здания молниеносно вздувается колоссальный огненный волдырь, прорывающийся затем наружу через выбитые окна и проломы в стенах.

51

На мониторе в командном пункте – объятое пламенем здание ранчо.

– Отключи рацию! – бросает Мак-Райлю Трэвис. – Звукозапись, надеюсь, тут не ведется?

«Торнадо-1» лишь отрицательно мотает головой, не в силах оторвать взгляд от картины на мониторе.

– Ты понял, что это было самосожжение?

– Самосожжение?! – изумляется Мак-Райль. – Но…

– Никаких «но»! Немедленно отдай приказ своим людям: не пропускать к зданию пожарных – те будут с минуты на минуту.

– То есть как?! Ты что, спятил?!

– Этим, – кивает на изображение пылающего ранчо командующий, – уже все равно. А нам самое время подумать, как прикрыть собственные задницы. И я совершенно не хочу, чтобы пожарные потом под присягой опровергали нашу версию о коллективном самоубийстве на почве религиозного психоза.

– Но…

– Джереми, возьми себя в руки! Мы сели в дерьмо, но если эта история выплывет наружу в настоящем своем виде, то сядем в тюрьму лет на двадцать – ты понял, нет?!

Пока Мак-Райль инструктирует по рации своих людей, Трэвис сосредоточенно обдумывает комбинацию.

– Надо заново замотивировать необходимость штурма, – сообщает он напарнику, сделавшемуся за эти секунды сообщником. – Первое: оружие. У сектантов скопился целый арсенал…

– Побойся Бога, Уильям, мы же не где-нибудь, а в Техасе! Здесь в каждом доме по арсеналу, кого тут этим удивишь!

– Значит, они хранили что-то особенное. Пулеметы, базуки, мины – ну, сообразишь сам; найдите это на пепелище. Второе: дети. Они их удерживали насильно. И накачивали наркотиками. И всяко-разно растлевали. Красок не жалеть! Тем сектантам, кто не погиб в огне, надо заткнуть рот; надежнее всего упечь их в тюрьму, надолго. Тут понадобится хороший, ручной судья… этим займусь я сам. Теперь вот еще что. Запись радиообмена – там наверняка зафиксированы ваши препирательства насчет огнеопасного газа. Уничтожить запись – это, конечно, слишком подозрительно, но…

52

Пожарные машины остановились метрах в двухстах от горящего здания, упершись в цепь вооруженных автоматическими винтовками фэбээровцев в бронежилетах.

– Ребята, мы пока не можем пропустить вас дальше: там, похоже, все заминировано, – втолковывает Мак-Райль командиру пожарного расчета. – Обождите несколько минут – взрывотехники из «Дельты» расчищают для вас подходы.

– Через несколько минут будет поздно, офицер! – кипятится пожарный. – Мы обязаны рискнуть, там же дети, черт побери! Со мной пойдут только добровольцы!..

Мак-Райль красноречиво разводит руками: все, мол, понимаю, но – приказ… Вылезшие из машин пожарные с угрюмым бессилием взирают на разверзшуюся впереди геенну огненную. В расположении фэбээровцев кто-то по ошибке врубает динамики для ночной трансляции, и теперь все звуки перекрывает соло Нэнси Синатры: «Однажды эти башмаки пройдутся по тебе!»

Уже – прошлись…

53

Первые полосы газет:

«Гекатомба в Уэйко. Последователи сумасшедшего пророка Дэвида Кореша из тоталитарной секты "Ветвь Давидова" учинили на своем ранчо в Техасе грандиозное коллективное самосожжение. По некоторым данным, самому Корешу удалось скрыться…»

«Американская трагедия. В Уэйко (штат Техас) ФБР и армия устроили штурм ранчо, где укрывались члены религиозной общины "Ветвь Давидова". В результате бездарных действий силовиков на ранчо вспыхнул пожар, в котором сгорели заживо 76 человек, в том числе 17 детей…»

54

Пресс-конференция Джанет Рино; министр юстиции отругивается от акул пера и шакалов ротационных машин:

– Мисс Рино, эта история началась с того, что вы решили положить конец происходившим якобы в общине «Ветвь Давидова» притеснениям детей. В результате вашего вмешательства все эти дети погибли ужасной смертью. Вас не посещают сомнения насчет адекватности избранного властями образа действий?

– Решение о штурме далось мне непросто, но оно было совершенно необходимым. И доведись мне решать заново – мое решение осталось бы прежним. [Высказывание подлинное. – К. Е. ]

Дура лекс. Ну совсем лекс. Была, помнится, железная леди, была янтарная, а эта вот – чугунная.

Акулы пера между тем поверяют своим диктофончикам комментарии к бенефису министра.

Парень в джинсах и майке с изображением Шекспира, задумавшегося в позе Роденовского «Мыслителя» у стойки паба – «Two beer or not two beer? »:

– …Поразительно! И ОНИ еще смеют величать кого-то «тоталитарными сектами» и «террористическими режимами»!..

Бизнес-вумен-вамп, явно признающая лишь один сорт общения с особями противоположного пола – вчинение им исков за «sexual harassment »:

– …Не подлежит сомнению, что мужские шовинистические свиньи будут всячески раздувать эту историю с целью опорочить Джанет Рино. И потому долг каждой женщины, порвавшей с ролью сексуальной рабыни…

55

«Нарезка» из разнообразных информационных сообщений – газеты, телевидение, интернет.

1994 год. Закончился суд над девятью выжившими при пожаре в Уэйко членами секты «Ветвь Давидова». Окружной судья Уолтер Смит признал их виновными по двум пунктам: «притеснение детей» и незаконное хранение оружия. Все подсудимые получили огромные срока́ – от 20 до 40 лет тюрьмы (позже Верховный Суд отменит эти приговоры как «необоснованные и чрезмерные»).

1996 год. Завершены открытые слушания в Конгрессе, посвященные инциденту в Уэйко. Нижняя палата утвердила заключение, обвиняющее министра юстиции Рино в «серьезной халатности, повлекшей многочисленные человеческие жертвы».

1997 год. Ведущая американская организация феминисток «Women's International Center» удостаивает Джанет Рино ежегодного звания «Живое наследие (Living Legacy Award)»; во как!

(Вот и в американском интернете девушка Рино тоже популярна; ее тут кличут «Джанет Уэйко Рино», и она частенько фигурирует на анекдотных сайтах, вроде «Web Walker's Tasteless Jokes»: «Почему Джанет пользуется бидэ? – Потому что если она подотрет задницу бумажкой, потом потребуется операция пересадки кожи».)

1997 год. Крупнейший теракт в истории Соединенных Штатов. Взорван административный комплекс в Оклахома-Сити, погибло 168, ранено более 500 человек. Во взрыве немедленно обвинили «исламских экстремистов», однако террористом оказался «стопроцентный белый американец» Тимоти Маквей, правый радикал и ветеран «Бури в пустыне». Маквей заявил, что его теракт является возмездием за бесчеловечную расправу американских властей над членами религиозной общины «Ветвь Давидова»; главной целью теракта он выбрал расположенное в здании Комплекса отделение ФБР, остальные жертвы рассматриваются им как «попутные потери». На вопрос – как он тогда относится к гибели 19 детей из детсада для сотрудников Комплекса, Маквей ответил: точно так же, как к гибели детей в ходе бомбардировок Ирака. Маквей не обнаружил ни тени раскаяния в содеянном и был казнен 11 июня 1999 года; в обоснование своей позиции он цитировал известное высказывание генерального прокурора США Роберта Кеннеди: «Если прокуратура не выполняет своих обязанностей перед обществом, то прокурором должен стать каждый». Данные о том, что Маквей в действительности был не фанатиком-одиночкой, а членом обширного подполья правых радикалов, не получили подтверждения.

1999 год. Возвращение «Ветви Давидовой»! Обнародованные недавно документы подрывают официальную версию, будто бы члены секты совершили коллективное самосожжение: судя по всему, пожар на ранчо возник в результате преступной ошибки штурмующих. В архиве Академии ФБР в Квантико (штат Вирджиния) была обнаружена неведомо как туда попавшая резервная копия оперативной видеозаписи штурма, сопровождаемая текстом радиопереговоров; слышно, как спецназовцы просят разрешения использовать против сектантов запрещенный инструкцией огнеопасный газ и как они получают это разрешение. Когда кассета была доставлена в Вашингтонскую штаб-квартиру ФБР, ее пытались изъять люди из министерства юстиции по ордеру, подписанному министром юстиции Рино, однако сведения о содержимом кассеты успели просочиться в прессу, и замять скандал не удалось. Родственники погибших возбудили иск против федерального правительства на 670 миллионов долларов. Дело было передано судье Уолтеру Смиту – тому самому, что некогда вынес неоправданно жестокие приговоры выжившим членам секты; протесты родственников и их адвокатов, оспаривавших беспристрастность судьи Смита, были отклонены. Был поставлен грандиозный следственный эксперимент, максимально полно воспроизводящий картину злополучного штурма: власти пытались таким способом доказать невозможность возгорания, однако – судя по тому, что результаты дорогостоящего эксперимента так и не были обнародованы – им это не удалось. Дело закончилось «вничью»: родственники отозвали иски в обмен на выплату им частичной компенсации. По нашей информации, министерство юстиции провело специальное внутреннее расследование с целью установить – кто из сотрудников ФБР причастен к той утечке информации в прессу.

56

На телеэкране – чугунная леди, Джанет Рино:

– Решение о штурме далось мне непросто, но оно было совершенно необходимым. И доведись мне решать заново – мое решение осталось бы прежним.

Телевизор – над стойкой бара; вообще-то не в традициях американцев глядеть за пивом что-нибудь напря́жнее бейсбола (и это правильно!), но тут случай особый: не каждый день их занюханный городишко Уэйко получает такое паблисити в общенациональном масштабе. В баре – одни мужики-WASP'ы, ни одной черной физиономии; и не то чтоб на дверях тут так прям и писали, как в достопамятные 60-е, «Dogs and niggers not admitted!» – просто вас ведь, к примеру, и самого не потянет пить пиво в гей-клуб (а если потянет, то дело, небось, не в пиве)…

От компании, центром которой сейчас служит давешний командир пожарных, отделяется светловолосый худощавый парень лет двадцати, в очках; в его облике нет решительно ничего от скинхеда с вытатуированной на плече свастикой. Он находит в глубине бара, в самом уголке, столик, за которым в одиночестве потягивает виски высоченный старикан, похожий на шкипера парусного флота: пронзительно-голубые глаза на выдубленном ветрами и солнцем лице.

– Выпускай шасси, Чарли. Выпьешь со стариком?

– Нет, спасибо. Я ведь не пью спиртного, дядя Джи, – ма огорчается… Знаете, Бен Уэлти, – парень кивает в сторону оставленной им компании, – рассказывает, что ОНИ специально не пропустили машины к месту пожара – врали, будто там мины. И все внутри сгорели… ОНИ их просто убили, ОНИ с самого начала думали их убить, теперь-то это ясно как божий день… А эта столичная… – ругательство парень, однако, проглатывает: чувствуется строгое, именно что пуританское, семейное воспитание, – так прямо и говорит: и правильно, что их сожгли! А доведись повторить – еще раз сожгли бы!.. Что происходит, дядя Джи?

– А как ты думаешь сам, Чарльз Эйч Арчер? – насмешливо щурится «шкипер». – Ты вроде уже большой мальчик – колледж кончаешь…

– Вы же знаете, дядя Джи, я всегда хотел защищать Америку, нашу Америку: и флаг на лужайке перед домом, и яблочный пирог, что печет по воскресеньям ма, – ну, вы понимаете, что я хочу сказать… Я ведь мечтал после колледжа служить в разведке, как вы, – послал им письмо и даже тесты прошел. А потом вдруг понял, как пелена с глаз упала: враг-то давным-давно уже здесь! И пока мы, простофили, все высматривали – где там русские десантники, ну как в «Красном рассвете», ОНИ уже всю страну по-тихому прибрали к рукам: банки, газеты, телевидение, правительство – все ихнее! А теперь вот, выходит, и ФБР тоже… Но раньше они честных белых американцев обжуливали и грабили – и только, а теперь вот еще и убивать принялись…

– Что ж, будь это в военном училище, на занятиях по тактике, инструктор тебе сейчас сказал бы: «Действия ведете в верном направлении, курсант!» Но ведь если враг уже тут, если в его руках все государственные механизмы, то истинный патриот Америки должен против этого государства бороться. Так или нет, курсант?

– Ну… Выходит, что так, дядя Джи…

– ТАК – это для тех, кто сказавши «а», не тру́сит произнести и то, что дальше… Вот ты говоришь – «ОНИ, правительство, ФБР»… короче – все и никто, их ругать легче легкого. А ведь людей из Маунт-Кармел сжег вполне конкретный фэбээровец. Вот с ним-то ты что будешь делать?

– Я у-убил бы гада! – чуть запнувшись, но твердо и абсолютно серьезно отвечает парень.

– Убийство федерала – кем бы тот ни был – карается смертью во всех пятидесяти штатах.

– Все равно. Такие вещи не должны сходить ИМ с рук.

– Вот даже как… И как бы ты это сделал?

– Я навел бы ему в лоб пистолет – отцовский Смит-Весон 38-го калибра, если вас интересуют детали, дядя Джи, – и сказал бы ему так: «И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными; и узнают, что я – Господь, когда свершу над ними Мое мщение ». А потом вышиб бы его вонючие мозги. И рука не дрогнула бы – ни вот настолечко!

– Ну что ж, Чарли… – после некоторого раздумья произносит наконец «шкипер». – Похоже, ты и вправду вырос. Уверен – отец одобрил бы твой выбор… Завтра позвони в Даллас, телефон 712-6-226. Звони из автомата…

– Погодите, сейчас запишу…

– А вот этого как раз не надо! Ты ж вроде и тесты проходил, а?.. Так вот, позвонишь по номеру 712-6-226, скажешь, что ищешь редакцию компьютерного журнала «3-D Action», хочешь написать для них статью про авиасимуляторы. Там ответят, что журнал уже неделю как съехал. Ты спросишь – не оставили ли они свой новый номер. Там попросят подождать, выругаются, потом скажут: «Вот, вроде нашли!» и продиктуют номер, дважды; выругаться должны обязательно, иначе – тревога, сразу ложишься на дно. В семизначном номере три первые цифры – это номер шоссе и километр от Далласа, на котором тебя будет встречать машина, средняя цифра – день встречи (ну, понедельник – единица, вторник – двойка), три последние цифры – час пополудни с минутами. Исходный номер, к примеру, означал бы, что встреча – на 12-м километре шоссе № 7 в субботу, в 2.26. Повтори.

– Молодец! – удовлетворенно кивает по прошествии пары минут бывший разведчик. – Голова работает… Ну а насчет того, что в этом деле «за вход – доллар, а за выход – сто», объяснять, надеюсь, не надо.

– Чего ж тут объяснять, дядя Джи. Чай, не маленький.

– Удачи тебе, парень. Да, и еще: совет профессионала. Ежели и вправду доведется повстречать того парня – ну, ты понял, – лучше сперва стреляй, а уж потом декламируй Книгу пророка Иезекииля – сколько влезет!

57

– …Вот он! Синяя куртка, сейчас обгоняет негра-разносчика.

– Вижу. Похож на Харрисона Форда.

– Точно! Вылитый он, не перепутаешь!

Машина медленно трогается. Взгляд Чарли Арчера, сидящего справа от водителя, прикован к неспешно шагающему по тротуару Джереми Мак-Райлю, и под этим взглядом панорама на миг замирает в стоп-кадре («…Последнее время меня слишком часто фотографируют. Не думаю, что у них есть на меня что-то конкретное – просто они начали работать…» ). Обогнав фэбээровца, машина стремительно набирает ход, а потом разворачивается и тормозит у средних размеров «Макдональдса».

– Странная фантазия для человека его статуса – жрать в этой рыгаловке.

– Да уж, чужая душа – потемки… Послушай, Чарли, может отменим все, а? У тебя отличная башка, и Организация найдет ей лучшее применение. Ведь убийство федерала – это стул, однозначно…

– Господь явил мне видение, – тихим, безжизненным голосом отвечает парень (он без очков, перекрашен в брюнета и снабжен черными наклеенными усиками), – что не оставит Он меня, ибо воздаяние сие угодно Ему. Я есть перст указующий и гром поражающий.

– Видение – оно конечно… Ты лучше скажи – как тебе в контактных линзах? С непривычки-то…

– Терпимо… Помолчим, а? – Чарли, закрыв глаза, откидывается на подголовник, и губы его шевелятся в беззвучной молитве.

58

Арчер, окинув цепким взглядом ресторанный зал, находит принявшегося уже за свой обед Мак-Райля и быстро ныряет в туалет. Запершись в правой кабинке, он снимает крышку со сливного бачка и выпотрашивает ящик для использованной бумаги – все, что надо, уже на месте.

Минуту спустя по залу движется совершенно неотличимый от других служитель – та же бейсболка, та же форменная клетчатая рубашка с коротким рукавом; судя по сноровке, с которой он сгребает на пластиковый поднос использованную посуду со столов, работа эта ему (равно как и множеству американцев из хороших семей) явно не в новинку.

– Простите, сэр, – Арчер на секунду притормаживает у столика федерала. – Если вы – Джереми Мак-Райль, то эту записку велено передать вам, – с этими словами он вытягивает из нагрудного кармана карточку со сложенной вдвое пятидолларовой бумажкой, банкноту водворяет обратно, а карточку протягивает клиенту. – Во-он тот джентльмен, что сейчас выходит из дверей…

Мак-Райль сначала следует взором в направлении кивка служителя и лишь затем принимается разглядывать зажатую в пальцах мелованную картонку с золотым обрезом. Лицевая сторона ее девственно чиста; перевернуть карточку, прочесть на ее обороте как-бы-каллиграфический текст, а потом еще и уразуметь его смысл, продравшись сквозь непривычную колючую готику: «Привет от тех, кого ты сжег в Уэйко!» – на все на это фэбээровец тратит пару невосполнимых секунд.

Не будем забывать, что фэбээровец Мак-Райль – не офисный клерк, а головорез-спецназовец с пистолетом под мышкой, давно уже ставшим для него чем-то вроде части тела, с огромным опытом скоротечных огневых контактов и безупречно работающими рефлексами профессионала. Так что он, надо думать, все равно сумел бы упредить любую попытку колледж-боя Арчера слазить за стволом (да и где тому этот ствол держать – в нагрудном кармашке рубахи с коротким рукавом, что ли?), – любую, кроме того, что случилось на самом деле. Пистолет террориста все это время лежал прямо на подносе, присыпанный сверху картонными тарелками в пятнах кетчупа и смятыми одноразовыми стаканами; Арчер даже его и не вскидывал – просто надавил на спуск, уравняв плоскость подноса с головой сидящего в трех шагах от него человека.

Выстрел из пистолета 22-го калибра с глушителем действительно почти не слышен – шампанское хлопает громче. Мак-Райль откидывается на спинку, да так и остается сидеть, чуть сползши по ней спиной; дырочка в переносице крохотная, крови, если специально не приглядываться, не видать вовсе; клиент мертвей мертвого, контрольные выстрелы явно ни к чему.

…Может, кто-то и скажет: «Ну бывает, свезло – на новенького всегда фартит!» – а я так нет. Ибо на самом-то деле парень сумел войти в то, знакомое каждому по снам, состояние, когда каждое движение человека безошибочно, и ему удается абсолютно все; полагаю, что пожелай сейчас Арчер улететь с места убийства по воздуху – и улетел бы, как не фиг делать, но просто его план был проще и изящнее. Он спокойно, ни на йоту не убыстрив движений, сгребает на поднос следующую порцию одноразовой посуды со следующего столика, потом аккуратно опорожняет тот поднос в алюминиевый двухсотлитровый жбан для непищевых отходов (ствол – долой!) и деловито исчезает в подсобках. Низшего персонала в Макдональдсах много, меняется он постоянно, нарваться прямо на менеджера по найму (единственного, кто держит в голове всех этих колледж-герлз и старшеклассников) – маловероятно; оно и не случается. Эйн-цвей-дрей – и неуловимый мститель деловито – будто так и надо – выскальзывает наружу через служебный выход, перед которым как раз разгружается микроавтобус с замороженными гамбургерами. Быстро оглядеться; ага, вон он – мотоциклист в глухом шлеме, где ему и положено быть; двадцать шагов; и спокойнее, Бога ради, спокойнее, Чарльз Эйч Арчер, не погуби все, сорвавшись в эти секунды на бег!

Парень, однако, в подобных рекомендациях не нуждается: идет спокойно, даже чуть вразвалочку; нервы у него, похоже, отсутствуют как таковые. Двумя движениями сдирает по пути с кистей рук тончайшую пластиковую пленку («чужие пальчики» – долой, парафиновый тест на горелый порох – с приветом, все, аллес – вещественных улик больше нетути!), следующими двумя – вдевается в черную кожанку и нахлобучивает глухой шлем (какая такая униформа Макдональдса?).

А вот теперь – гони!!! Й-э-э-эх, залетная!!!

Далекий вой полицейских сирен настигает их уже в добрых пяти кварталах от злополучного «Макдональдса».

…Вот тут наитие, поддерживающее вора все те критические минуты, разом его оставило, но теперь ему с лихвой хватало и собственных сил. Тут, кстати, вновь ненавязчиво всплывает вопрос о природе той Силы, что передал тогда Ходжа Насреддин своему застигнутому на месте преступления напарнику. Так вот, рискну предположить, что наитие юного террориста Чарльза Эйч Арчера имело природу вполне себе божественную, ибо был он, как мы уже убедились, истинно верующий протестант-пуританин. Протестантский же Бог, как я понимаю, это существо столь своеобразное, что у него можно вымолить – ежели умеючи – не только соответствующие колебания индекса Доу-Джонса, но и идеальный теракт. А парень явно умеет.

59

– Поздравляю вас, генерал! Ваш крестник сработал безупречно.

– Да, слишком уж безупречно для новичка, черт меня побери! – и «шкипер» с видимым раздражением отворачивается от телеэкрана, на котором сейчас мелькает зал того «Макдональдса» с сиденьем, заключенным в защитную пентаграмму из желтой стропы с черными остерегающими рунами «Police line – do not cross!», и перепуганным персоналом, старательно загораживающим от телекамеры символику заведения: на фига ж нам такая реклама! Собеседник же «дядюшки Джи»… О черт!.. хотя нет, примерещилось – это не Пыльнолицый, просто похож, здорово похож… так вот, собеседник тот, согласно кивнув, поднимает телефонную трубку спутникового телефона:

– Стивен? Отход прошел без проблем?..

– Порядок, – откликается голос Арчерова спутника.

– Как там парень?

– Ну как… Колбасит его по страшной силе – типа отходняк. Сами понимаете – первая акция … Пробовал вискарем его накачать – тут помогает, так он, блин, вовсе не пьет. Знай только молится – аж с лица вспотел…

– Ладно, глаз с парня не спускайте. Отбой, – опускает трубку на рычаг Квази-Пыльнолицый.

– Да уж, – щурится генерал Джи, – глаз с него спускать точно не стоит. Немедля распорядись: пусть проверят, что там за труп привезли в госпиталь Святой Елизаветы.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Ничего, я просто хочу быть уверен в том, что простреленные мозги Мак-Райля – не какой-нибудь голливудско-фэбээровский трюк. Их парни из отдела Программы по защите свидетелей – ба-альшие доки по части таких спецэффектов, хоть на Оскара выдвигай.

Пока Квази-Пыльнолицый отдает соответствующие распоряжения, генерал Джи усиливает звук: на телеэкране – руководитель следственной бригады.

– Лейтенант Экслер, несколько слов для Си-Ай-Си! Верно ли, что убитый сотрудник ФБР руководил неудачным освобождением заложников в Уэйко?

– Нам пока об этом ничего не известно.

– В его руке была зажата записка: «Привет от тех, кого ты сжег в Уэйко». Не может ли это быть местью сторонников экстремистских религиозных культов или ультраправых?

– Следствие не исключает такой возможности…

– …Однако судя по вашему тону, лейтенант, вы относитесь к такой версии с изрядным скепсисом. Это так?

– Скорее да, чем нет. Ну что такое наши «ультраправые»? Вот на днях «Христианские патриоты Айдахо» – вы вдумайтесь в название! – рванули динамитом железнодорожное полотно и пустили под откос пассажирский поезд местной линии, искалечили 97 человек, двоих убили – это они ТАК «отомстили властям за Уэйко». Ну – олигофрены, ну – что тут еще скажешь?.. А у нас здесь явно работали профессионалы высшего класса. Застрелить человека в набитом народом «Макдональдсе» так, чтоб никто вокруг и ухом не повел, – это, доложу вам, задачка… Стреляли в упор – на лице убитого есть следы пороха, а ведь он тоже был при оружии, и тоже профессионал, не последнего разбора; как они сумели его так подловить?

– Да, чувствуется, тут не обойтись без Ниро Вульфа…

– Не думаю. Это дело как раз по части инспектора Крамера. Это ведь был либо человек, обедавший за одним столом с убитым, либо – чему уже есть ряд косвенных подтверждений – человек, переодетый в униформу персонала «Макдональдса». Кое-кто из служителей даже припоминает незнакомого им сотрудника, как все они решили – новопринятого. Описания его внешности пока весьма неопределенны, но мы интенсивно работаем в этом направлении.

Тут на телеэкране возникает фоторобот, похожий на кого угодно; единственные внятные черты его – черная шевелюра и черные усики.

– А есть какие-то предположения о мотивах и виновниках преступления?

– По почерку это больше всего похоже на работу мафии.

– То есть записка «Привет от тех, кого ты сжег в Уэйко» – это попытка направить вас по ложному следу?

– Скорее всего, так.

– А не может это быть работой иностранных спецслужб?

– Каких таких спецслужб?

– Ну, ливийских там, или сербских…

– Да Господь с вами!.. Нет, то есть мы, конечно, не отбрасываем заранее никакие версии, но…

– Вас понял! Спасибо за интервью. Удачи вам, лейтенант!

Дядюшка Джи хмыкает и давит звук: пошла реклама чипсов.

– Где вы откопали этот самородок, генерал?

– У нас в Техасе. Я хорошо знал его семью. Он подавал инициативную заявку в ЦРУ, но не прошел тест: набрал очков заметно больше положенного, а принцип «не брать шибко умных» исповедуют все разведки мира. К тому же у него легкий бзик на религиозной почве… ну бзик – не бзик, но около того. Такие люди и вправду бывают поистине блестящи, но трудно управляемы – вот государственные спецслужбы и не желают иметь с такими дела: на фига ж рисковать, если у них и так «солдат спит – служба идет»? А нам – увы – приходится крутиться и рисковать… Вот потому-то как раз государственная фирма всегда будет работать хуже частной; есть на эту тему замечательная русская chastushka :

Gudit, kak uley,Rodnoy zavod.A nam-to huli?Yebis' on v rot!

– Я не владею русским, генерал. Как это будет по-нашему?

– По-нашему это будет никак, – хмыкает дядюшка Джи. – В переводе исчезнет все, увы… а может, и к счастью. Но раз уж нам приходится крутиться, не в пример государственным конторам, так грех не пользоваться и нашими преимуществами. Это мы можем позволить себе провокации любого уровня, а вот тем – шалишь! Ни одна государственная спецслужба, к примеру, никогда не пойдет на убийство собственного сотрудника в качестве операции прикрытия, а нам такое – если есть реальная оперативная необходимость – раз плюнуть…

– А государственные – они что, слишком гуманны? Или – слишком законопослушны?

– Скорее – слишком бюрократизированы: в их отчетности просто не предусмотре на соответствующая графа, по которой можно списывать для пользы дела своих сотрудников… Так что если сейчас имеется в наличии труп Мак-Райля – значит, парень и вправду самородок, восходящая звезда; ну а если с трупом какая-нибудь закавыка – значит, парнишка фэбээровский засланец, и ту явку он покинет только в прорезиненном чехле. Тест однозначен – типа реакция Вассермана…

И тут как раз и подает голос телефон защищенной от прослушки линии.

60

Цинковый стол морга; на труп Мак-Райля (а это несомненно он) уже слетелась пировать стая белоголовых сипов – патологоанатомы; череп уже вскрыт на манер консервной банки посредством спиливания его крышки – clavaria, а мозги вывалены в фарфоровую миску. Один из присутствующих, стоя в сторонке, негромко говорит по мобильнику:

– Убитый – тот самый человек, фото и пальчики совпадают однозначно. Причина смерти – огнестрельное ранение в голову. Пуля попала в переносицу и, пройдя сквозь мозг, застряла в затылочной кости.

– Что за пуля? – требует уточнений генерал Джи.

– Двадцать второй калибр, точнее пока не скажешь: пуля сильно деформирована. Но у нее довольно необычная цельнометаллическая оболочка, возможно, баллистическая экспертиза что-нибудь да даст…

– Спасибо, это именно то, что я хотел услышать. Конец связи.

Постойте-постойте-постойте! Голос!! Да – голос… Ну конечно же, телефон изменяет голос человека, а мы раньше… Короче, зрители нашего фильма (если они не полные лопухи) уже сами все поняли, а вот читателям сценария придется дать лобовую подсказку.

Генерал Джи-то, оказывается, уже давным-давно знаком нам как Сайрус – американская сторона «Гранитного» триумвирата…

61

Массивный светлый параллелепипед Вашингтонской штаб-квартиры ФБР, несколько напоминающий здание АПН на Зубовском бульваре – тоже та еще спецслужба… Предъявив на входе айдентификейшен, при виде коего даже раскованные американские охранники принимают нечто вроде стойки «смирно», генерал Джи оказывается в обширном кабинете, приветствуемый крепким рукопожатием его хозяина. Внешность у хозяина кабинета, прямо скажем, не слишком располагающая – оттянутый хрящеватый нос, глубоко посаженные тускло-серые акульи глаза; рот какой-то кривой. Впрочем, с лица не воду пить, а уж полицейскому-то (если тут не голливудский фильм) смахивать на Ди Каприо – даже как-то предосудительно; ранг хозяина кабинета оценить сложно (Штаты – не наше евразийское отечество, тут нету строгой линейной зависимости между статусом чиновника и размерами его стола под зеленым сукном), ясно лишь, что ранг тот – немаленький.

– Приветствую вас, господин генерал. Мне доложили, что у Корпорации есть новости для Бюро… Виски, джин?..

– Виски, ну конечно же виски, Луис! Или ты опасаешься, что у старика за прошедшую пару месяцев поменялся вкус? – усмехается дядюшка Джи. – Так вот, у нас для вас две новости: одна – хорошая, вторая… О-о! превосходный «Хайланд Парк», Луис, давненько такого не пробовал… Да, так вот, первая наша новость – хорошая, а вторая – просто отличная! Знаешь, я сперва собирался назначить тебе встречу в «Ретборн-клубе», а потом, грешным делом, подумалось: в этой стране осталось всего-ничего мест, гарантиро ванно защищенных от прослушки, а твой кабинет – как раз в их числе. Если, конечно, ты не поставишь его на прослушку сам, ха-ха!

– Ха-ха, – откликается Луис. – Очень смешно. Так что за новости?

– Ну, одну вы уже и сами знаете: происшествие в «Макдональдсе» на 6-й Стрит.

– Вот как? – щурится фэбээровец. – И это, позвольте полюбопытствовать, которая из новостей: просто хорошая или очень хорошая?

– Просто хорошая, – спокойно кивает дядюшка Джи. – Вспомни, Луис: вы тогда поделились с нашей Корпорацией Стратегического Планирования своей проблемой – как Бюро выбраться из того дерьма, в котором оно оказалось из-за этого техасского провала? Особенно пока у общественности еще свежа в памяти история с тем монтанским траппером –сектантом, Рэнди Уивером: тогда, при штурме его хижины, ваши болваны-снайперы так удачно сняли его жену и сынишку, что Уивер потом сумел выиграть иск в суде и натянул ваше Бюро по самые помидоры… Так вот, смерть Джереми Мак-Райля решила вашу проблему радикально, разве нет? – во всем был виноват он один, а с мертвого – какой спрос…

– Выходит, лучший способ решения проблем Бюро – это ликвидация его офицеров? Нет человека – нет и проблемы, так, что ли?! – мосластые кулачищи федерала сжимаются так, что на его побелевших пальцах желтыми стоп-сигналами высвечиваются набитые на костяшках мозоли.

– Луис, ты как ребенок. Заказчик ставит перед Корпорацией задачу, а уж способ ее решения выбирает она сама; тебе отлично известны правила игры. Корпорация никому не навязывает своих услуг, но раз уж вы заключили с ней контракт – не надо потом изображать оскорбленную невинность. В контракте значилось: «Любой ценой спасти репутацию Бюро»; контракт выполнен – какие претензии?

– Да, любой ценой – но не такой же!

Дядюшка Джи красноречиво разводит руками: дескать, и кто ж вам виноватый, что вы подмахиваете контракты не глядя?

– А ведь мы будем искать убийц Мак-Райля, генерал! Мы будем искать их без дураков, так, как мы это умеем, Богом клянусь!..

– Ну разумеется! И это тоже входит в правила игры: все по-настоящему, без дураков. Этот ваш лейтенант Экслер – он производит впечатление весьма толкового и инициативного сотрудника…

– Верно. Так что не надейтесь…

– А вот это и есть вторая моя новость – которая очень хорошая. Вы, как я полагаю, уже нашли орудие убийства?

– Не комментируется.

– А и не надо! Смею предположить, что тот пистолет и имеющиеся на нем пальчики впрямую выведут вас на мафию, конкретно – на клан Скараччи. Полагаю опять-таки, что лейтенанта Экслера ждет по ходу дела множество открытий чу́дных, так что готовьтесь подключить к расследованию пару-тройку хороших специалистов по организованной преступности.

– Гм… вот как… Значит, вам удалось подставить мафию… – понимающе кивает фэбээровец. – Чистая работа – двух оленей одной пулей!

– Не комментируется, – в свой черед качает головою дядюшка Джи. – А теперь скажи, Луис, – только честно, глядя мне в глаза: когда тебе сообщили о гибели офицера Мак-Райля, что ты испытал прежде – скорбь или облегчение? Молчишь… что ж, позволь считать твое молчание за ответ. Ты ведь понимаешь, что Корпорация и Бюро делают одно дело – просто мы более свободны в выборе средств…

– Кстати, генерал: Корпорацию отличает удивительное, я бы даже сказал – подозрительное бескорыстие, когда речь заходит о работе на Правительство.

– Корпорация всегда предельно прагматична, Луис; просто прагматизм ее – это не крохоборство тупого скопидома: «на грош пятаков наменять». Работая на Правительство, мы вступаем в обладание уникальной информацией – причем не просто получаем к ней доступ, а создаем ее сами. Ну вот к примеру: у меня есть серьезные основания полагать, что вскоре кланом Скараччи вплотную займется крутейший в Штатах борец с организованной преступностью, – (Хозяин кабинета при этих словах досадливо морщится – «Да ладно вам всем…»), – человек, пояс которого увешан скальпами мафиозо – да не мелкой сошки, а самых что ни на есть крестных отцов. Следовательно, у клана Скараччи скоро начнутся крупные проблемы. Скараччи – это контроль над профсоюзами докеров и дальнобойщиков, строительный и игорный бизнес и еще куча экономических завязок, так что информация об их грядущих проблемах стоит дорого – по-настоящему дорого. Фокус в том, что если эту информацию ты, Луис, толканешь кому-нибудь самолично, тебя посадят в тюрьму – за инсайдерскую сделку; а с меня какой спрос – я не госслужащий, а бизнесмен –аналитик! И потом, разве ты сказал мне хоть слово о том, что Бюро взяло на мушку клан Скараччи?

– А если к Корпорации обращается за решением проблемы кто-то со стороны? Вы принимаете заказ?

– Смотря кто заказчик.

– Скажем, мафия?

– Нет, – отрезает дядюшка Джи. – Мы помогаем лишь тем, кто действует на пользу интересам Америки. Долгосрочным интересам.

– Долгосрочные интересы – так, как их понимаете вы?

– Естественно.

– А если Правительство понимает их иначе?

– Это его проблемы. Мы не станем помогать такому Правительству – и все.

– И все?

– Корпорация не навязывает своих услуг – никому и никогда. Но еще не было случая, чтоб ее услуги остались не востребованы – когда Правительством, а когда и совсем наоборот.

– Наоборот? В каком смысле?

– Луис, мы никакое не «теневое правительство Америки» – это бред чокнутых конспирологов. Мы просто частная корпорация, которая решает проблемы, вставшие перед организацией, – любой организацией, в том числе – перед американским правительством. И мы – не благотворительная лавочка по раздаче бесплатных советов: решая чужие проблемы, мы зарабатываем свой хлеб. Плату за свою работу, как правило, берем не деньгами, а информацией – это нынче самая надежная форма хранения капитала, да и внимания налоговых ведомств не привлекает… Так что никакой мистики, никаких «масонов 666-го градуса посвящения» и «мировой закулисы»!

Скажу больше: Корпорация – это один из ключевых предохранителей в механизме нашей демократии, последний стоп-кран в системе «сдержек и противовесов»; так сказать, «последний довод демократии» – на манер тех монархических пушек. На тот экстренный случай, если Правительство очевидным образом рулит к пропасти, а законные способы отобрать руль у пьяного дурака исчерпаны. На моей памяти этот механизм привели в действие лишь однажды – ровно тридцать лет назад, в 1963-м…

– Вот как? Я с интересом выслушал бы вашу интерпретацию тех событий, генерал, – и Луис поудобнее устраивается в кресле, плеснув себе в стакан джина с тоником.

62

– Один из писателей той поры – Гор Видал, кажется, – начинает свой рассказ генерал Джи, задумчиво прихлебывая «Хайланд Парк», – писал, что в США не двухпартийная, а трехпартийная система: демократы, республиканцы и Кеннеди. Под словом «Кеннеди» он, понятно, подразумевал Президента – желая сделать очередной комплимент тогдашнему кумиру; но вот если бы он написал: «демократы, республиканцы и клан Кеннеди», то это был бы уже не комплимент, а чистая правда, – жутковатая правда.

К нынешнему времени картина той эпохи – а это действительно была хоть и краткая, но эпоха! – отстоялась в общественном сознании до абсолютной прозрачности. Молодой президент, независимый от сложившейся в верхах круговой поруки, пытался укрепить государственность, обуздав зарвавшиеся монополии, и повысить безопасность страны, сведя военные расходы до уровня разумной достаточности. Президенту противостояли: ястребы из Пентагона и оборонной промышленности во главе с военно-морским министром Кортом, никак не желавшие расстаться со сладким пирогом государственных военных заказов; нефтяные магнаты во главе с Гетти и Хантом, которых Президент обвинил в ежегодном укрывании от налогообложения как минимум одного миллиарда долларов и публично посулил, что те пойдут под суд за уклонение от налогов, вроде как некогда – Аль-Капоне; мафия – ну, тут ситуация совсем пикантная, поскольку именно мафия обеспечила на выборах 1960-го года победу Кеннеди в семи ключевых штатах, запугивая избирателей и наполняя урны фальшивыми бюллетенями, в обмен на серьезные экономические гарантии, – а тот, севши в президентское кресло, кинул братву внаглую.

В итоге эти могущественные силы составили заговор, ключевую роль в котором сыграли спецслужбы – ФБР под началом хитрого маразматика Гувера, искренне полагавшего Кеннеди «без пяти минут коммунистом», и ЦРУ, которое Президент в ярости сулил «разбить на тысячу осколков» за ту бездарную авантюру с интервенцией в заливе Кочинос. «Плохие парни» из ФБР и ЦРУ в момент покушения обеспечили прикрытие целой бригады снайперов из числа боевиков мафии и кубинских контрас; впоследствии они фабриковали и уничтожали улики, запугивали и убивали свидетелей и независимых расследователей (числом до полутора сотен); только благодаря этой их деятельности по сокрытию правды Комиссия Уоррена и смогла на голубом глазу выдать свое анекдотическое заключение: «Президент стал жертвой убийцы-одиночки, действовавшего по личным мотивам». Такая вот картина маслом, классицизм…

Реальная же экономическая подоплека тех событий хорошо известна, но упоминать о ней считается неприличным, вроде как о той веревке в доме повешенного – сиречь остающегося кумиром для большинства американцев Джона Кеннеди. Американская экономика в те годы стояла на трех китах: оборонка, банки и нефтедобыча. Оборонка и банки, связанные со старыми финансовыми династиями вроде Морганов, традиционно поддерживали республиканцев; нефтяники, связанные с так называемыми «молодыми деньгами» – Рокфеллера, к примеру, – ориентировались в основном на демократов. К третьему году правления Президент умудрился насмерть рассориться со всеми тремя «китами», что совершенно неудивительно: проводимые им радикальные экономические реформы грозили реальным обрушением всех ключевых секторов американской экономики, ибо на самом-то деле велись они в интересах одного-единственного финансового клана: его собственного.

Кеннеди наехал на нефтедобывающую промышленность, подготовив законопроект о ликвидации так называемой «Скидки на истощение недр». Эта налоговая льгота была принята в 30-е годы для защиты внутреннего рынка от более дешевой импортной нефти; она позволяет выводить из налогооблагаемой базы почти 30 % прибыли – что только и делает рентабельной нефтедобычу в Техасе и Пенсильвании. Президент обвинил нефтяников в злостном уклонении от налогов, приводя ошеломляющие цифры недоимок – к полному восторгу обывателей, решительно не желавших понимать, чтоконечным получателем той льготы являются они сами, заправляющие свои машины дешевым техасским бензином. Нефтяные магнаты истошно вопили, что снятие льготы вмиг обанкротит всю отечественную нефтедобычу (это было правдой) и что президент-комми делает это по указке своих кремлевских кукловодов (это, понятно, было чушью). Просто обанкроченную нефтянку тут же скупил бы за бесценок клан Кеннеди – после чего льготу немедля вернули бы обратно «в целях обеспечения нефтяной независимости страны». Тем же примерно манером была бы скуплена и оборонка, временно лишившаяся заказов в результате запланированной Кеннеди «разрядки международной напряженности» – полного вывода войск из Индокитая и резкого сокращения американского военного присутствия в Европе.

Это еще, однако, были цветочки; ягодками стала бы подготовленная Кеннеди банковская реформа. Целью ее было лишить Федеральную резервную систему контроля денежной эмиссии, что неминуемо разорило бы ведущие частные банки страны. С 1913 года, когда Конгресс под давлением финансового пула Моргана и Варбурга учредил систему федеральных резервных банков, курс доллара и учетная ставка находятся под коллектив ным контролем банковского консорциума. Клан Кеннеди же возжелал управлять эмиссией единолично, передав ее в ведение государственного Казначейства. Это позволило бы клану снимать все сливки с валютного и финансового рынка, а за счет этих средств скупать нефтяные, промышленные и финансовые корпорации, обанкротившиеся в результате «реформ».

К весне 63-го года стало ясно: этот обаятельный демагог, «подаривший Америке космос», триумфально переизберется на второй срок, а к концу его правления под прямой и косвенный контроль клана Кеннеди перейдет почти треть всей американской экономики. А такая монополизация в экономике – это безвариантный путь к возникновению в стране авторитарного правления. Так что тем, кто озабочен был сохранить нашу демократию, действовать надлежало без промедления; вот тогда они и обратились за помощью к Корпорации…

Кстати: в аккурат за сто лет до Кеннеди другой чрезвычайно популярный президент-демократ, Эйб Линкольн, тоже вознамерился было отнять у частных банков право контроля над эмиссией и замкнуть денежный оборот на государственное Казначейство. И – вот ведь удивительное совпадение! – его тоже застрелил террорист-одиночка… Такая вот история. Плесни-ка мне, Луис, еще на пару пальцев – хорош твой скотч, ничего не скажешь.

63

– Да, раз уж зашла речь о той давней истории… – задумчиво произносит фэбээровец, изучая на свет содержимое своего стакана. – Мне по долгу службы случилось изучать те документы – и отчет Комиссии Уоррена, и материалы процесса, что прокурор Гаррисон возбудил против Клея Шоу. Меня-то самого это интересовало в плане связей кое-каких южных преступных группировок, но фактологию Далласского покушения я – воленс-ноленс – тоже проштудировал… Так вот, я обратил внимание на ряд несообразностей, не ложащихся в привычную по нынешним временам картину.

Во-первых, судья Уоррен: как там ни относись к работе его комиссии (в ее выводы об «убийце-одиночке» и тогда-то не верило большинство американцев, а уж сейчас не верит и подавно), но кинуть камень в самого́ старика не посмел никто. Его репутация безупречна; понятное дело, верховный судья мог ради «высших интересов» пойти на некие компромиссы, но уж под откровенным подлогом он свою подпись ставить бы не стал – ни при каких обстоятельствах. Во-вторых, эксперты: заключения кучи авторитетнейших патологоанатомов и специалистов по баллистике, в том числе и иностранных – точно независимых. Странным образом меняющие направление пулевые каналы в телах Президента и губернатора Конноли, странно деформированные пули, странные движения головы Президента в киносъемке Запрудера… – да, странные, но объяснимые: еще и не такое бывает! Популярные рассуждения, будто из винтовки Освальда, требующей для перезарядки 2,3 секунды, в принципе невозможно было сделать три выстрела по кортежу, находившемуся в зоне досягаемости ровно 6 секунд – это даже не дилетантизм, а прямое жульничество: три выстрела делаются не с тремя интервалами (как подразумевается в том расчете), а с двумя – то есть за 4,6 секунды, а не за 6,9. Сенсация с недавно найденной диктофонной записью сигналов полицейского радиоканала, где якобы слышен столь чаемый конспирологами четвертый выстрел, дожила ровно до того мига, как пленкой занялись эксперты-профессионалы из Национального комитета баллистической акустики – университетские физики из Гарварда, Принстона и Массачусетского Технологического с инженерами из ведущих корпораций вроде «Белл» и «Ай-Би-Эм»: опять – мыльный пузырь…

Так вот, это все привело меня к достаточно ошарашивающему выводу: похоже, стрелок-то там и в самом деле был только один! Что скажете на это, генерал?

– Я скажу, – чуть приподняв стакан, салютует собеседнику дядюшка Джи, – что ты, как обычно, независим в суждениях и неподвержен диктату общепринятых штампов. Все верно, Луис: стрелок был один. А звали его – Ли Харви Освальд.

– Ах, вот даже как?!

– Именно. Так что старик Уоррен не слишком перенапряг свою совесть, подписывая заключение Комиссии. Убийцей и в самом деле был безбашенный морской пехотинец Освальд, а действовал он и в самом деле по сугубо личным мотивам – доказать стерве-жене, что он хоть на что-то способен как мужик; конечно, за этим придурочным снайпером, долго жившим в Советском Союзе и состоявшим в полудюжине ультралевых организаций, следовало бы в тот день приглядывать повнимательнее, но его фэбээровский куратор Хости соблазнился вместо того пойти поглазеть на кортеж президента – ну так уж получилось! А Освальда и в самом деле застрелил в здании полицейского управления мелкий мафиозо Джек Руби – надеялся, видать, подвести этот свой «самосуд» под статью «Незаконные действия из патриотических побуждений» (за что по техасским законам наказание положено символическое); а что полицейская охрана так лопухнулась – ну тоже бывает! И что раненого в живот Освальда почему-то не везут с сиренами и мигалками в госпиталь, а запирают в боксе полицейского управления и принимаются делать ему искусственное дыхание – именно то, что при ранениях в живот делать категорически запрещается! – ну, остолопы, ну что возьмешь…

Что ж до заговора – так ведь Комиссия и не написала черным по белому, что его не было ; она лишь констатировала, что «свидетельств существования заговора не найдено». Но ведь искать-то эти свидетельства должна была вовсе не Комиссия, а ФБР! Так что при желании выводы Комиссии можно трактовать и так: «Заговор, возможно, существовал, но Гувер искал так плохо, что ничего не нашел». Ну а уж почему Гувер искал плохо – это отдельная тема…

– А как вы сумели добиться… впрочем, неважно; скажите лучше – если Освальд действовал в одиночку, что тогда значила вся эта дурацкая суета на месте убийства и после? Энн Мерсер, под присягой опознавшая Джека Руби в одном из «снайперов Секретной службы» на месте покушения за сутки до появления его фото в газетах, и фэбээровцы, грубо фальсифицировавшие дату ее показаний – лишь бы свести концы с официальной версией; участники событий, один за другим умирающие с диагнозом «молниеносный рак» в одном и том же Парклендском госпитале Далласа, а то и просто застреленные прямо в полицейском управлении по «неосторожному обращению с оружием», все эти склонные к писанию мемуаров патологоанатомы-левши, застрелившиеся в правый висок, – несть им числа; неоспоримые цеэрушные связи Клея Шоу и Аллен Даллес, извивавшийся перед Комиссией, как уж под вилами, – произнес миллион слов, но так и не ответил на один-единственный вопрос: «Правда ли, что Освальд числился у вас в ЦРУ под агентурным номером S-179? Да или нет?!» Ну, если уж это – не заговор, то тогда я –Майкл Джексон!

– Ты совсем не похож на Майкла Джексона, Луис… Конечно же, это заговор! Только Корпорация не имела к тому водевилю ни малейшего отношения.

– Как это понять?!

– Знаешь, Луис, был такой старый советский анекдот. Покушение на генсека Брежнева: в колонне демонстрантов на Красной Площади – автомат, очередь по трибуне Мавзолея – мимо… Террориста допрашивают в КГБ: «Как же это вы, голубчик, такой суперснайпер – и так опростоволосились?» – «Да, попробуй тут прицелься! Я еще только автомат поднимаю, а меня уже со всех сторон за руки хватают: дай мне! и мне тоже!» Вот так и в Далласе: уж очень Кеннеди их всех там достал…

Так вот, ЗАГОВОРОВ БЫЛО – ДВА. Один – четкая профессиональная работа: есть результат – устраненный президент, есть террорист-одиночка, убитый затем другим психом, и никаких доказательств, что случившееся не есть цепь трагических случайностей. А другой – возмутительно –дилетантский complot «Союза белых граждан Техаса», двух сотен миллионеров-пальцы-веером из тамошнего нефтяного захолустья. Даллас – это просто-напросто большая и несообразно разбогатевшая деревня; про то, что «Белые граждане» надумали мочить краснопузого президента-негролюба, заманив того в предвыборное турне по Техасу, знает тут каждая собака, задирающая лапку поблизости от баров «только для белых». В «заговоре» посильно участвует половина белого населения Далласа, сам губернатор Конноли и едва ли не вся местная полиция во главе с ее шефом Керри; при этом, как водится, одна треть заговорщиков – агенты ФБР, а вторая треть – агенты ЦРУ: все под контролем!

Дедушка Гувер и ЦРУ-шники самозабвенно предаются остросюжетной ролевой игре «Заговор против Кеннеди»: как только ОНИ!.. – так МЫ ИХ сразу!.. – а уж орденов-то будет, орденов!.. – но главное, главное тут СОСЕДЯМ вставить перо: совсем мышек, блин, не ловят!.. Так что можно понять чувства всех этих ролевиков, когда Президент – а хрен его знает как! – получил-таки свою пулю в затылок, и перед всеми участниками той занимательной игры вдруг явственно замаячил стул : «Доигрался хрен на скрипке!» Вот тут все они и кинулись, дружно обделавшись от страха, заметать следы своего участия – «Да не, командир, нас тут ва-аще не стояло!»; натоптали при этом, естественно, хуже прежнего – грязища, кровища…

– И прокурор Гаррисон это понял – уже по ходу процесса против Клея Шоу…

– Ну разумеется, понял – тоже профессионал не из последних! Он ведь честно искал заговор спецслужб против президента страны. Но оказалось – нету там и в помине никакого антиправительственного заговора, а есть своеобычные раздолбайство и профнепригодность Клея Шоу и его сослуживцев – снизу доверху… Вот потому-то Гаррисон фактически довел процесс лишь до половины – до решения «Большого жюри» в марте 1967-го, а потом резко потерял к нему интерес и спустил дело на тормозах: Дон Кихот по ходу своей атаки вдруг осознал, что перед ним никакой не великан-людоед, а банальная ветряная мельница…

– А самое забавное, – внезапно усмехается генерал Джи, – что миф о том, будто «президента Кеннеди убили ЦРУ с ФБР», процентов эдак на 90 создан ими самими: как известно, «Лучше уж прослыть злодеем, чем идиотом». Ведь самая страшная тайна спецслужб, которую они берегут как зеницу ока, – это не их мифическое всевластье, а их всамделишная криворукость – всегдашняя и поголовная. Если и существует какой-то «мировой заговор» – так это именно корпоративная солидарность спецслужб, дружно пудрящих мозги владыкам и налогоплательщикам по обе стороны железного занавеса, дабы скрыть от тех свою полнейшую, по серьезному счету, никчемушность.

– Да уж, – согласно кивает Луис, – нет на свете организаций более паркинсонизо ванных – в обоих смыслах! – чем спецслужбы мирного времени… Что ж, гипотеза двух параллельных заговоров выглядит вполне непротиворечивой. Значит, выстрелы Освальда – это вроде как и не заговор вовсе, а сочетание случайностей. Тогда как весь этот дилетантский прожект «Белых граждан Техаса», проросший, будто пень опятами, агентами ЦРУ, осведомителями ФБР, кубинскими контрас, торговцами оружием, мафией, чертом, дьяволом, – да, заговор, но к тем конкретным трем выстрелам, сразившим Президента, прямого отношения не имеющий. То есть заключение Комиссии Уоррена на самом-то деле является чудовищной ложью, но при этом в каждом отдельно взятом пункте вроде как бы и не отступает от истины… Чистая работа! Скажите, генерал, – а это часом не Корпорация подсказала Комиссии столь изящное решение?

– Естественно. В данном случае это был ее прямой долг – ведь члены Корпорации входили в состав Комиссии.

– Забавно… То есть сперва вам заказали Президента, а потом…

– Нам никто не заказывал Президента, – жестко отрезает дядюшка Джи, – в том смысле, какой ты вкладываешь в это словечко… Перед Корпорацией ставят цель – а уж средства для ее достижения выбирает она сама, и только сама; убийство же, как легко догадаться, целью служить никак не может – в лучшем случае средством… В данном случае цель формулировалась так: «Джон Кеннеди не должен переизбраться на второй срок» – и это все.

– И что, было несколько вариантов?

– Конечно. Кеннеди засекретил материалы по «самоубийству» Мэрилин Монро, но Корпорация раскопала ту помойку; собранных нами доказательств вполне хватило бы, чтоб по ходу предвыборной кампании легально утопить в грязи президента на пару с его братцем-генпрокурором. Были и еще варианты… Идея с покушением возникла внезапно, экспромтом; многие, включая и меня, были против, полагая это авантюрой. Но весной 63-го в Штаты приехали в порядке обмена опытом эксперты из французской службы безопасности, охраняющей президента Де Голля; они к тому времени числились крутейшими авторитетами по этой части – шутка сказать, семь предотвращенных покушений! Ознакомившись с системой охраны Кеннеди, французы схватились за голову, а заключение их гласило – дословно: «Президент Соединенных Штатов жив только потому, что на него никто не покушается». Мнение независимых экспертов нас убедило…

– Выходит, Корпорация осуществила тогда «идеальное преступление» – не оставив никаких следов?

– «Идеальных преступлений», – назидательно изрекает генерал Джи, – не бывает; ну, если, конечно, их совершают люди, а не потусторонние силы… По ходу того покушения было несколько критических минут: когда оказалось, что президент жив – недострелили, и все повисло на волоске. Корпорации в те минуты пришлось играть блиц, и по меньшей мере в одном месте она тогда действительно наследила. Сам, небось, догадываешься – где именно…

– В Вашингтоне и наследили, где ж еще… Вырубив – от греха – тамошние телефонные сети.

– Браво, Луис! Впрочем, согласись – тот «технический сбой» объяснить «случайным совпадением» куда проще, чем, к примеру, смерть Освальда: вооруженный мафиозо, два дня разгуливающий по полицейскому управлению, плюс искусственное дыхание при ранении в живот…

– Ясно. А почему выбрали вариант со смертником –одиночкой? Почему – не крутой профессионал, а-ля «День Шакала»?

– Потому, что Форсайт – это чистейшей воды литературщина: условный жанр, складывание головоломки. А вот как организуют настоящее покушение – исчерпывающе точно, со всеми технологическими деталями описал совсем другой автор, сугубый реалист: Роберт Пенн Уоррен, «Вся королевская рать». ВСЕ успешные политические убийства были совершены именно по этой, Уоррен-Уорреновской (извини за дурацкий каламбур) схеме: псих-одиночка плюс отчего-то вдруг зазевавшаяся охрана – и никаких концов. Филипп Македонский и Генрих Наваррский, Линкольн, Столыпин, Фердинанд, Киров, Кинг и Роберт Кеннеди, Ганди – оба, король Фахд и миротворец Рабин… И наоборот – как только организация, хитрый план, так бардак и провал: Штауфенбергово покушение на фюрера, семь ОАС-овских покушений на Де Голля; народовольцы, лишь с восьмого захода исподлившиеся прикончить практически не охраняемого Александра Освободителя, – истинный апофеоз этих бойскаутских игр.

– Как заставить ошибиться охрану – мне объяснять не надо: меня скорее удивляет, что она все же выполняет иногда свою задачу… Но вот где взять фанатика? На Востоке это, понятно, не проблема, но в Европе…

– Элементарно! Любой состоявшийся политический лидер вызывает дикую ненависть у честолюбцев-неудачников; и если аккуратно и ненавязчиво предложить такому человеку способ войти в историю, убив ненавистника… Евдокимов, покушавшийся на Брежнева, и Хинкли, что долго выслеживал Картера, а стрелял в итоге в Рейгана (какая, в сущности, разница!..) – имя им легион, просто не все они попадают в хорошие руки, вроде как Бут и Богров… И если покушение с участием профессионала – это своего рода шахматная партия, то покушение по Уоррен-Уорреновской схеме – чистый бизнес: надо ко взаимной выгоде помочь человеку (или людям) сделать то, о чем они и сами мечтают. Бессмертные слова дона Корлеоне о «предложении, от которого нельзя отказаться», часто толкуют превратно – ведь Дон действительно всегда делал так, чтобы контрагент получал свою выгоду, в том-то и была его сила! Опять-таки – великий Сун-Цзы, любимый автор незабвенного Аллена…

– Очень интересно, генерал. Очень. Но давайте из той, эпической уже, эпохи вернемся к нашим баранам – сиречь к убийству офицера ФБР Мак-Райля. Что если поискать его убийцу – чисто по вашей схеме! – среди людей, которые и сами бы об этом мечтали? То есть – не в кругу мафиозных семейств Северо-Востока, а среди Техасских ультраправых?

64

– Если рассуждать чисто теоретически, – задумчиво откликается дядюшка Джи, – можно и поискать. А что именно ты хотел бы найти?

– Убийцу.

– Ну, это понятно… А дальше?

Фэбээровец некоторое время разглядывает собеседника с каким-то новым интересом: ну вот, прелюдия окончена, высокие стороны перешли к делу.

– Ты совершенно верно заметил, Луис, что Корпорация стремится поражать двух оленей одной пулей: тот выстрел в «Макдональдсе» решил проблему Бюро, и при этом – потенциально – создал большие проблемы для клана Скараччи. Так вот, клан Скараччи – в свою очередь не цель, а средство: на линии той волшебной пули есть еще и третий олень.

– Та-а-ак…

– Дни нынешнего директора ФБР сочтены. Конечно, за это Уэйкское позорище в отставку следовало бы отправить вовсе не его, а ту толстомясую лесбиянку, но на этом арканзасский жеребчик потерял бы голоса своих длинноволосых педиков и цветных дармоедов… Как бы то ни было, кресло директора Бюро вскоре освободится, а Корпорация – по своим мотивам! – заинтересована, чтоб его занял именно ТЫ. Но для этого тебе необходимо (не буду сейчас грузить тебя деталями политических игр) добиться нового громкого успеха в борьбе с мафией. Добиться – здесь и сейчас.

– Вот как? И ради КРЕСЛА я, по-вашему, сверну расследование убийства федерала?!

– Луис, никто и никогда не станет предлагать КРЕСЛО человеку, способному ради своей карьеры свернуть расследование убийства федерала, – кому на таком уровне нужны продажные копы? Лейтенант Экслер – классный профессионал, выбирал его ты сам, уж тут-то мы точно ни при чем; не мешай ему работать – вот и все, лады?

Некоторое время фэбээровец молчит, будто бы изучая невидимые глазу пылинки на поверхности стола, а потом подводит итог своим калькуляциям:

– Это сделка…

– Да, это сделка. То самое предложение, от которого нельзя отказаться, о чем мы только что говорили. Корпорация хочет видеть в кресле директора Бюро человека, посвятившего жизнь борьбе с мафией, а ты хочешь довести эту свою борьбу до логического конца. Или нет?

– И потом, – усмехается дядюшка Джи, – тебе ли не знать, что в борьбе с высокоорганизованной преступностью реальный успех может быть только результатом сделки… В 87-м ты сам нанес наркомафии как бы не самое серьезное поражение за всю ее историю: начисто разгромил сеть «Пицца-коннекшен» – главный канал доставки героина в Штаты через Ближний Восток и Сицилию – и отправил за решетку на два пожизненных срока ключевую фигуру сети, главу сицилийской мафии Сальваторе Каталано. Это была отличная работа, однако вспомни, скольких мафиозо рангом пониже тебе пришлось освободить в обмен на показания против дона Сальваторе – в том числе и сущих монстров, по которым плачет электрический стул…

– М-да… – неопределенно тянет Луис. – Меня всегда занимало – как в действительности происходит сделка с дьяволом. Теперь вот – знаю…

– Бог ты мой, я чуть не забыл, что ты у нас добрый католик … и даже член ордена «Opus Dei», я не путаю? Знаешь, чего я тебе скажу, на правах старого знакомца? – вечно вы, паписты, все драматизируете! Тут намедни внучка моя превзошла в своей суперэлитной хай-скул гётевского «Фауста» и одарила меня таким вот замечательным суждением: «Я чего-то не въезжаю, дед, – отчего этот самый Мефистофе ль в таком авторитете ходит, пальцы веером? Ведь по факту его там развели, как последнего лоха! » Так что учись, Луис, незашоренности мышления у подрастающего поколения…

– Да, забавное суждение… Только вот чего мне еще подумалось: голову на отруб, что этот самый, третий, олень – для вас тоже не цель, а средство. Такой директор ФБР, как я, нужен тем, кто решил бы, например, основательно потеснить организованную преступность из контролируемого ею легального бизнеса и хочет снова загнать деньги мафии в старое экономическое гетто – наркотики, проституция, азартные игры, торговля оружием… А может, за четвертым оленем есть и пятый, и шестой – вполне уже глобальные, а? И всех их бьют одной пулей – пулей двадцать второго калибра из того «Макдональдса»…

– Ты угадал насчет «четвертого оленя», Луис: вытеснение капиталов мафии из легального бизнеса сейчас пойдет на пользу долгосрочным интересам Америки. Так же как и остальные звенья этой цепочки, о существовании которой ты догадался. Так что – «Ты нужен дяде Сэму», как писано на том старом плакате с вербовочных пунктов. Подумай об этом…

…Оставшись в одиночестве, хозяин кабинета подходит к окну и надолго застывает – против света – недвижным, будто вырезанным из темной бумаги, силуэтом. Голос Копеляна за кадром:

«Луис Фри занял пост директора ФБР в 1993 году и возглавлял Бюро почти восемь лет, нанеся за эти годы ряд сокрушительных ударов по организованной преступности. За два с половиной месяца до событий 11-го сентября он ушел в отставку – внезапно и безо всяких внятных объяснений; единственной причиной своего решения пятидесятилетний директор, отдавший службе в Бюро всю жизнь, назвал «усталость». На место блестящего профессионала Фри, известного своей независимостью, пришел бесцветный политический назначенец Роберт Мюллер, стопроцентный «человек президентской команды».

Кстати, за две недели до 11-го сентября столь же скоропостижно покинул свой пост и шеф департамента ФБР по борьбе с терроризмом Джон О'Нил – по всеобщему мнению, ведущий в Штатах эксперт по Бен-Ладену и «Аль-Каиде», чьи прогнозы по части терактов имели обыкновение сбываться с удручающей точностью. Этот, оставив государственную службу, ушел на должность… начальника службы безопасности WTC – случаются ж такие совпадения! К своим новым обязанностям О'Нил приступил… 10-го сентября, а на следующий день погиб в своем офисе на 34-ом этаже Северной Башни – ну это уже, конечно, чистая мистика.

Эпидемия странных предваряющих отставок не миновала и Ближний Восток. Ровно за 11 дней до 11-го сентября тихо ушел со своего поста («в связи с болезнью жены» – sic! ) и шеф Службы общей разведки Саудовской Аравии принц Турки Аль-Фейсал. Принц бессменно руководил саудовской секретной службой четверть века, с 76-го года; это именно под его началом СОР стала как бы не самой мощной и эффективной разведслужбой исламского мира».

65

…Выстрел из пистолета 22-го калибра с глушителем почти не слышен – шампанское хлопает громче. Мак-Райль откидывается на спинку, да так и остается сидеть, чуть сползши по ней спиной; дырочка в переносице крохотная, крови, если специально не приглядываться, не видать вовсе; клиент мертвей мертвого, контрольные выстрелы явно ни к чему.

Картина вдруг становится черно-белой, а затем разваливается на куски – Чарльз Эйч Арчер просыпается в самолетном кресле от вкрадчивого Гласа Свыше:

– Этеншен, плиз! Наш лайнер осуществил посадку в международном аэрпорту Ла-Валетты. Граждане Мальты могут покинуть самолет первыми, вне общей очереди. Температура за бортом…

За прошедшие восемь лет лицо Арчера изменилось на удивление мало, только вот глаза сделались совершеннейшими ледышками. Пройдя паспортный контроль с таможней (и не возбудив у мальтийских чиновников ни малейшего интереса к своей персоне), он попадает в зал ожидания, где по прошествии небольшого времени к нему подходит бесцветный блондин в строгом темном костюме:

– Во имя Господа!..

– Именем Его.

– Следуй за мною, брат.

66

Шервудское расследование меж тем идет своим чередом: «медленно и печально».

– Короче говоря, – подводит итоги Чип, – связь между событиями 11-го сентября и убийством Кеннеди в мэйнстримных американских СМИ толком не анализируется, даже на уровне поиска аналогий. Регулярно поминается, как уже привычный штамп, что «всей правды об 11-м сентября мы не узнаем никогда, так же как об убийстве Кеннеди» – и это все. Что весьма странно… Это и есть та самая «система запретов на обсуждение», которую вы ищете, Александр Васильевич?

– Весьма вероятно.

– Я по ходу дела нарыл несколько любопытных версий того покушения. Мосадовцы предполагали, что настоящей целью снайперов был техасский губернатор Конноли, кинувший на бабки тамошнюю мафию: классический вариант английского детектива со слугой, убиваемым якобы по ошибке вместо хозяина. А в президента как раз попали чисто случайно…

– Алеша, с этим всем – как-нибудь потом, если будем живы. Конкретные версии сейчас уже не имеют значения… Что там у вас, Елена, по американским ультраправым?

– Тут, Александр Васильевич, – приступает ночная снайперша, – картина возникает совершенно ошеломительная. В общем, правда жизни оказалась куда ближе к «Дороге на Арлингтон», чем можно себе представить; вот уж никогда бы не подумала, что у них там так все запущено ! Есть довольно любопытное исследование здешних спецов по терроризму, оно так прямо и озаглавлено: «Почему американские спецслужбы не расследуют версию о причастности к терактам 11-го сентября белых экстремистов».

– Ну, и почему же?

– Потому что не могут; не «не хотят», а именно «не могут»! Когда грянул гром и клюнул жареный петух, выяснилось, что ФБР попросту не располагает никакими агентурно –оперативными возможностями в праворадикальной среде. Осведомителей по старой памяти внедряли в Ку-Клукс-Клан – давным-давно уже переродившийся во вполне безобидную костюмированную тусовку на манер здешних «казаков», – а вот о том, что творится в современных вооруженных группировках «стопроцентных белых американцев», люто ненавидящих нынешнюю Америку, ФБР – представьте себе! – не имеет ни малейшего понятия…

– Даже так?..

– Численность американского правого инсайда, – с этими словами Ёлка придвигает ноутбук, – оценивают примерно в 300 тысяч бойцов; просто сочувствующие, понятно, не в счет. Основу этой армии составляют «vigilante gangs» – у нас их не слишком удачно кличут «милициями». Самое смешное, что создало их в свое время – собственными руками и на собственные деньги – само американское правительство. Дело было на пике Холодной войны, как раз когда военный министр Форрестол спьяну сиганул в окошко с воплем «Русские танки уже здесь!!!» Вот кого-то из его единомышленников и осенила светлая идея: пора готовить население США к партизанской войне на случай советской оккупации. Сказано – сделано: выписали деньги и оружие, привлекли инструкторов – ветеранов Второй мировой и Корейской, из тех, кто за две войны не настрелялся вдоволь. В общем получилась эдакая игра «Зарница», только с истинно американским размахом; многим понравилось… А когда Империя Зла приказала долго жить, ребята эти не пожелали прекращать столь полюбившуюся им ролевую игру и тут же нашли себе нового врага: продажная вашингтонская администрация, что давит налогами честных белых американцев в угоду цветным бездельникам и еврейским банкирам. Вся эта патриотическая бражка сейчас густо проросла нацизмом и изуверскими псевдохристианскими культами: тот еще коктейль «Тещин поцелуй» – три прыска дихлофоса на кружку пива…

На долю этих ребят в конце 90-х приходилось 22 процента всех насильственных преступлений в Штатах – а это до фига. Грабят банки – так же лихо, как в свое время здешние р-революционеры, взрывают абортарии и редакции газет, сующих нос куда не надо. На гибель секты «Ветвь Давидова» – ну, вы помните: ФБР штурмовало их ранчо в Уэйко, при этом возник пожар, в котором сгорела чуть не сотня сектантов, включая детей, – ультраправые ответили целой серией терактов: взорвали административный комплекс в Оклахоме (цель – тамошнее отделение ФБР), пустили под откос несколько поездов в Монтане и Айдахо, готовили – по счастью, неудачно – взрывы в гигантском хранилище пропана в Калифорнии и на АЭС в Пенсильвании… Через два месяца после событий в Уэйко они убили ФБР-овца, командовавшего штурмом, потом еще нескольких полицейских и судей (что неслабо: Штаты – это вам не Россия, здесь государство умеет защищать служителей закона), ну и, как водится, ликвидировали кучу собственных «предателей», пытавшихся «выйти из дела». Почти все эти преступления так и остались нераскрытыми. Если исполнители и попадаются, как это случилось с Тимоти Маквеем, они всегда мертво стоят на том, что действовали в одиночку (на фига ж им довешивать себе еще и статью о заговоре?), а следствие обычно как-то не рвется всерьез разматывать их связи… К тому же централизованная организация у «милиций» и вправду отсутствует, есть только информационный обмен между организационно самостоятельными ячейками – их так и готовили, на случай оккупации и партизанской войны, и структура эта оказалась идеальной для новых условий.

По идее, этой публикой должен был заниматься специальный отдел ФБР – DTAU (Domestic Terrorism Analysis Unit) под началом некоего Джона Си Уильямсона; ну а поскольку восемь последних лет в ФБР рулил честный коп Луис Фри, который все ресурсы Бюро, подчистую, бросил на борьбу с мафией, а белый экстремизм вполне искренне полагал досужими выдумками журналистов и голивудских киношников, – «отдел был захудалый и запущенный»… В 1999 году они опубликовали свой ставший знаменитым доклад «Проект Мегиддо», где красочно расписали весь этот ультраправый ренессанс – после чего честно признались, что доклад составлен исключительно по тем материалам, что ультра сами публикуют о себе в печати и интернете, а ФБР к тому ничего добавить не может, поскольку оперативными разработками по белым радикалам давно уже никто не занимается. Докладом повозмущались – и забыли…

Короче говоря, Александр Васильевич, американские ультраправые вполне попадают под вашу «розыскную ориентировку»: у этих желания совпадают с возможностями, вполне. Среди них есть военные пилоты и хакеры экстра-класса, их финансирует – через фонды экстремистских религиозных культов – множество весьма богатых людей и влиятельных политиков (вроде голливудских миллионеров Тома Круза и Джона Траволты или бывшего губернатора Аризоны Эвана Мечема). Власти же столь старательно закрывают глаза на их деятельность, что впору поверить в сплетни, будто ультраправых «тайком подкармливает сам орел наш, дон Рэба» – в ожидании того, недалекого уже, времени, когда белые в Штатах превратятся в нацменьшинство, со всеми отсюда вытекающими… Версия эта, конечно, отдает паранойей – но более внятных объяснений поразительному бездействию властей как-то не просматривается.

Самое же любопытное – что после 11-го сентября отдел DTAU был вовсе ликвидирован : его вроде-как-объединили с другими антитеррористическими подразделениями, так что теперь – по факту – правыми экстремистами в ФБРспециально не занимается никто : «Райком закрыт, все на борьбу с Бен-Ладеном!» А между тем ультраправые («Арийская нация» и «Национальный альянс», к примеру) открыто пишут на своих сайтах, что сентябрьские теракты совершили – нет базара! – враги честных простых американцев, однако истинные виновники – сами власти США, продавшиеся мировому сионизму; ну в точности как в том российском опросе: «Людей – жалко, а Штаты – ничуть»… Не знаю, Александр Васильевич, потянут ли эти ребята на организаторов 11-го сентября, но уж непосредственными исполнителями они могли быть – запросто!

– Да не, Ёлк, – возражает со своего места Чип, – это вряд ли. Не потянут тут белые ультра – в коленках слабы. Там ведь требовались камикадзе, а все эти типа-нацисты – сколько я их знавал – к своей-то собственной жизни относятся крайне трепетно… Тут действительно потребны мусульмане, чтоб жизнь – копейка. Все эти палестинские пионеры-герои по 8 тыщ баксов за штуку, ассасины – те, настоящие: махнет им ручкой Горный Старец – и сигают себе в пропасть с блаженной улыбкой…

– Ну что у вас за младенческая привычка, – хмуро включается в дискуссию Подполковник, – подобрал с полу какую-нибудь дрянь вроде Хантингтона или Орианы Фаллачи – и сразу в рот! «Глобальный межцивизационный конфликт», блин, а по-здешнему, по-простому – «Бей хачей, спасай Россию!» Ислам был выдуман ТОРГОВЦЕМ, а не каким-нибудь там бомжующим принцем – оттого-то он по сути своей есть предельно рациональная жизненная инструкция для нормальных, социально адаптированных людей. И к самоубийству ислам относится ровно так же, как и христианство… А что касаемо ассасинов-исмаилитов – так это сектанты, которых и мусульманами-то назвать можно с пребольшим напрягом: в тамошней догматике куча заимствований из иудаизма и из христианства, от гностиков. И кстати, главными врагами отца-основателя ассасинов, шейха Хасана-ибн-Саббаха, были как раз мусульмане, исповедующие традиционный ислам, а вот с христианами-крестоносцами – такими же по большей части отморозками, как и он сам – Горный Старец общий язык нашел мигом, вплоть до проведения совместных операций… О черт!.. – внезапно осекается «краса и гордость ГРУ»; несколько мгновений он, чуть прищурясь, обдумывает внезапно возникшую идею, а потом обращается к девушке:

– Елена! Ну-ка, быстро – отыщите мне по новой документы этого самого «Имперского Генштаба» или как его там!..

…По прошествии пары минут Подполковник мановением руки подзывает своих юных товарищей и тычет пальцем в экран ноутбука:

– Гляньте-ка! Похоже?

– Ах ты!.. – вырывается у Ёлки. – Ведь я ж его просматривала, этот текст, да значения не придала…

– Вот именно, что «просматривала», причем под другим углом зрения… Итак, господа вольноопределяющиеся, – распрямляется в своем кресле начштаба, отечески озирая свое невеликое войско, – полдела сделано! Будем считать – цель ядерного удара мы с вами угадали. Остались сущие пустяки – предотвратить его. В нашем распоряжении почти полтора суток – не так уж мало!

67

Пресс-конференция оборонного вице-премьера Сергея Ильича в разгаре: очередная попытка постсоветской оборонки поведать urbi et orbi, что мы, дескать, еще Подымем Россию с Колен – ежели нас самих прислонить к теплой стенке; в качестве означенной теплой стенки сегодня фигурирует ежеосенняя оружейная фиеста в Эмиратах. Вопросы идут по накатанной колее: будут ли демонстрироваться новейшие противотанковые установки «Корнет» (ответ – да), произойдет ли наконец столь чаемый всей миролюбивой общественностью открытый спарринг между американскими «Пэтриотами» и российскими С-300 (ответ – нет; естественно – на фига ж американам, и без того контролирующим этот рынок, искать приключений на свою задницу?), будет ли участвовать в выставке знаменитый вертолет «Черная акула», или единственный экземпляр этого чудо-оружия уже проржавел в ноль (ответ – да; в смысле – нет; тьфу! – короче, будет вам всем «Черная акула»… и семь якорей в задницу… нет, это не переводите).

– «Армори ревью», Соединенное Королевство, – внезапно ломает плавный ход пресс-конференции эффектная брюнетка в очках-хамелеон и с «Юнион Джеком» на бэджике. – Господин вице-премьер, в распоряжении нашего издания оказались сведения о поставках российских переносных зенитных комплексов «Игла» в одну из стран-изгоев по очень затейливой цепочке – она включает как палестинские, так и израильские спецслужбы…

Господин вице-премьер отвечает отеческой улыбкой, хотя в глазах его явственно промелькивает: убил бы гадину-ищейку… но предварительно трахнув – поскольку хороша, стерва… черт, но откуда? откуда?! Ответ он дает предельно обтекаемый, но журналистку это, кажется, вполне устроило: история, конечно, пованивает, но по нынешнему времени сделок таких – куда ни плюнь, так что вполне можно ожидать от оборонщика в качестве отступного что-нибудь более сенсационное, хотя и менее скандальное; бизнес есть бизнес – что оружейный, что информационный.

Так оно и происходит: по завершении пресс-конференции господин вице-премьер соглашается – в персональном порядке – ответить на вопросы британского издания. («Старый похотливый козел!» – завистливо отмечают про себя конкурентки.) Оставшись с оборонщиком в относительном уединении – хотя и под взглядами топчущейся в отдалении охраны – брюнетка сверяется с уже знакомым нам «Ролексом» Подполковника, представляющим собою индикатор звукозаписи, и с улыбкой обращается к чиновнику, разом отчего-то потерявши соответствующий акцент:

– Прослушки здесь нет, Сергей Ильич, все чисто. Вам привет от того единственного в России человека, кто в курсе этой сделки с «Иглами»…

Нет, удивительно все-таки, до чего меняет женщину прическа!

68

Шаги вице-премьера гулко отдаются под сводами подземного гаража. От охраны своей он избавился; это, конечно, нарушение инструкций, однако весьма в этой среде рядовое. Конечно, именно в такие вот моменты их обычно и подлавливают киллеры – всех этих дальневосточных губернаторов с их рыбными квотами и жириковых партайгеноссе с сорока думскими голосами по 20 тонн баксов за штуку (оптом – скидка), – однако тут уж ничего не попишешь: профессиональный риск. Ну а кто не рискует – живет на госзарплату…

Отомкнув свой бронированный лимузин, оборонщик устраивается на водительском месте и пару мгновений ждет, расслабленно откинувшись на подголовник, после чего задумчиво объявляет в пространство:

– Вчинить, что ли, иск автозаводу на предмет качества дверных запоров, а?..

– Попробуй, – долетает с заднего сиденья тихий смешок Подполковника. – Боюсь, доказать факт взлома будет непросто: я старался … Очень спешишь?

– Скорее да, чем нет. Через пару часов я – кровь из носу! – должен быть на военном аэродроме в Чкаловске – там наши грузятся, лететь в эти чертовы Эмираты, ни дна им ни покрышки. Знаешь, свой глазок – свой смотрок…

– Ладно, прокатимся на пару. Хочу воспользоваться тамошней системой связи – замолвишь за меня словечко?

– Да ты чего, Алексан Васильич? – искренне изумляется вице-премьер. – Тамошние армейские шифросистемы – рухлядь советских еще времен, закрытие в два каскада!..

– Иногда это даже неплохо, – усмехается Подполковник. – Пусть-ка поищут в радиоперехвате третий каскад закрытия, которого нет…

– Ладно. Но ты ведь мне кинул стрелку не за этим, нет?

– Не только за этим. Если хочешь в той терминологии, Сергей Ильич, – мы с тобой попали конкретно.

– МЫ? Это как понимать?

– Очень просто. Пару месяцев назад в российском флоте пропала ядерная ракета «Гранит». Досталась она исламским экстремистам. А может, и не исламским, и не экстремистам, но что досталась – факт. Ракету им продала русская оружейная мафия некоего Бори-Робингуда. Якобы…

– Та-ак… Ну а я-то тут при чем?

– При том, что ракету ту скоммуниздили в процессе подъема утопшей субмарины «Белгород». Из ее боезапаса. Коим подъемом руководил – сам понимаешь кто.

– Якобы… – эхом откликается оборонщик.

– Да, якобы. Только если она рванет – а это, по моим прикидкам, случится послезавтра, – к нашему с тобой лепету оправданья прислушиваться особо не станут. Так что давай-ка трогай помаленьку в свой Чкаловск, а детали перетрем по дороге.

– …Кстати, – интересуется вице-премьер, бросая мимолетный взгляд в зеркальце заднего вида, отражающее сейчас причудливую развязку на пересечении Рязанки и Кольцевой, – на случай чего: ты при оружии?

– Да не ведут тебя те экстремисты, не дергайся. Ждали, похоже, что я к тебе сразу кинусь с этими делами, а сейчас маленько расслабились. Что ж до оружия, так оно всегда при мне, – и с этими словами Подполковник небрежно кивает на сиденье рядом с собой, где покоится всегдашний его STR-овский спутниковый телефон.

69

За окнами двухкомнатного люкса в Эмиратах безлунная ночь: крупные тропические звезды – бликами на колотом антраците неба.

«Нет тяжелее работы чем ждать» ; и понятное дело – когда подал, наконец, голос мобильник, пробезмолвствовавший все эти дни посередь стола, как та прикрытая корочкою рюмка, закемарившие в креслах Робингуд с Ванюшей оба-два рефлекторно дергаются к телефону так, что едва не сталкиваются лбами.

– Привет из Первопрестольной, Боря! У нас тут дождит со страшной силой… – долетает из необозримой дали голос Подполковника. – Запиши-ка срочное сообщение. Готов? – тогда диктую…

Лежащий перед Робингудом лист бумаги с «Хилтоновским» вензелем быстро заполняется столбцами пятизначных чисел:

– Одиннадцать – шесть – тридцать семь.

Ноль четыре – девять – девятнадцать.

Двадцать три – ноль – шестьдесят восемь…

70

– Одиннадцать – шесть – тридцать семь.

Ноль четыре – девять – девятнадцать.

Двадцать три – ноль – шестьдесят восемь…

Поверх мерной диктовки Подполковника, тут же наматывающейся на бобины в штабе Заговора, возникает перекличка заговорщиков:

– Григорий вызывает Сайруса, Григорий вызывает Сайруса, срочно! Только что Подполковник, прямо из своего Шервуда, связался по мобильному телефону с гостиничным номером Робингуда. Передача велась по открытой связи, но сообщение зашифровано пятизначным шифром. Как поняли? Прием.

– Вас понял, Григорий. Сейчас задействую свои возможности по части дешифровки…

– АНБ?

– No comments. Мы ведь, кажется, уже договорились…

– Прости, Сайрус. Тут вот какое дело: в багаже у Робингуда достоверно не было шифроблокнотов, так что стандартно смотрящийся пятизначный шифр может быть и просто имитацией: линейный цифровой ряд просто режут на группы по пять – известный трюк. И я бы начал с шифров на книжной основе: попробуем вычислить, какой текст они могли использовать в качестве ключа, выбор тут, надеюсь, невелик… Саид, вызываю Саида! Прием.

– Саид на связи.

– Саид, какие книги и иные печатные тексты были в номере у Робингуда?

– Книга некоего Н. И. Конрада: «Сунь-Цзы. Трактат о военном искусстве», издательство Академии наук СССР в Ленинграде, 1950-й год, 404 страницы… размер книги – на всякий случай – 23 сантиметра, это тоже бывает существен но. И еще был номер «Файнэншэл ньюс» от позавчерашнего числа.

– В «Хилтонах» обычно есть гостиничные молитвенники…

– Да, верно. Здесь, в Эмиратах – и Библия, и Коран.

– Вот с них и начните…

71

За Шервудским столом – двое: Ёлка с Чипом. Особу Подполковника представляет магнитофон, монотонно надиктовывающий текст установленному напротив него мобильнику:

– …Семьдесят два – два – ноль два.

Пятнадцать – семь – шестьдесят ровно.

Конец сообщения. Повторяю полный текст:

– Одиннадцать – шесть – тридцать семь.

Ноль четыре – девять – девятнадцать…

72

–...Семьдесят два – два – ноль два.

Пятнадцать – семь – шестьдесят ровно.

Конец сообщения. Конец связи.

Робингуд медленно откладывает «паркер» и позволяет себе несколько мгновений счастливой расслабленности: «лучший стрелок спецназа», несомненно, принадлежит к тем людям, для кого самое страшное – это отсутствие четко поставленной боевой задачи. Что бы там ни было в пришедшей шифровке, полная неизвестность и кошмар вынужденного бездействия все равно были хуже. Ну а теперь – вперед и вверх!

И вот уже выстраиваются на листе – р-равнение налево! – киплинговские строчки, записанные четким, чуть угловатым почерком атамана:

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток,

и с мест они не сойдут,

Пока не предстанет Небо с Землей

на Страшный Господень суд,

Но нет Востока, и Запада нет,

что – племя, родина, род,

Если сильный с сильным лицом к лицу

у края земли встает?..

Дописав, Робингуд придвигает поближе листок со столбцами пятизначных чисел и принимается за расшифровку, используя как ключ текст «Баллады о Востоке и Западе»; да здравствует утерянное ныне искусство – помнить любимые стихи наизусть (или, если вам больше по нраву, – «by heart »: так оно поадекватнее будет, нет?). Ванюша тем временем принимается шарить по радио в поисках чего новенького. Так… в Москве – дождь, во Владикавказе – теракт, в Петропавловске-Камчатском – полночь… ну, там всегда полночь… Ага! – вот и про ихнюю оружейную ярманку:

– …Для России участие в VII-й международной ярмарке «Эмираты-2001» началось с досадного конфуза еще до официального старта. Одному из российских транспортников, следующих в Эмираты, пришлось срочно запросить вынужденную посадку в Саудовской Аравии, на авиабазе в Табуке. Неисправность устранили мгновенно, самолет тут же отправился дальше, но пропагандистский эффект подобной ложки дегтя способен испортить не одну бочку меда. Российские оборонщики настолько часто повторяли миф о высочайшей надежности и «дуракоупорности» своей немудрящей техники, что, похоже, и сами мало-помалу в него уверовали…

Во ведь русофобы, мать их ети!..

73

Ночное поле аэродрома. На самой дальней взлетно-посадочной полосе его, там, где начинаются уже щиты с надписями «Стой! Запретная зона!» по-арабски и по-английски, остановился, не заглушая двигателей, военно-транспортный Ил-76 с российскими опознавательными знаками. Едва лишь человек, спускающийся по решетчатому трапу из бортового люка, ступает на не отдавший еще всего дневного жара бетон посадочной полосы, как самолетные двигатели вновь запускаются на полную мощь. Поднятый ими вихрь и свет фар подрулившего армейского джипа чу́дно преображают одинокую фигуру: перед нами возникает серебристая скульптура рыцаря в развевающемся плаще, устало опирающегося на меч. Впрочем, иллюзия эта длится лишь мгновение: меч в руке рыцаря оказывается тростью, плащ же – да, плащом, но вполне современного кроя…

Самолет меж тем вздрагивает и принимается со слоновьей грацией семенить вдоль ВПП, оставив Подполковника наедине с успевшим уже пригасить фары джипом.

– Мистер Александер? – уточняюще осведомляется водитель, немолодой араб в очках и со шкиперской бородкой; оксфордский выговор его столь же безупречен, сколь и ирреален в этой глухомани.

– К вашим услугам, – церемонно раскланивается «краса и гордость ГРУ» и в свой черед уточняет: – А вы, как я понимаю, принц Турки аль-Фейсал, шеф Службы общей разведки Саудовской Аравии?

– Бывший шеф, – едва заметно усмехается тот, приглашающе распахивая дверцу джипа. – Вот уже больше двух месяцев как бывший…

74

– Угощайтесь, коллега, – принц ставит на стол перед Подполковником чашечку свежезаваренного кофе. – Держу пари, такого вы еще не пробовали!

Экс-разведчики обосновались на кухоньке стандартизованного коттеджа европейской постройки. Во всех помещениях его царит какая-то больничная, нежилая чистота и порядок – даже непочатые бутылочки в мини-баре выстроены строго по цвету этикеток: конспиративная квартира, чего ж тут не понять… Принц только что закончил священнодействовать у плитки. Правда, чашечки, в которые ему пришлось разлить божественный напиток, – мэйд-ин-Чайна, ну только что не купленные в супермаркете на осенней распродаже по восемь долларов и девяносто два цента за полудюжину; что ж, остается лишь довериться известному тезису о примате содержания над формой…

– Чудесно! – ничуть не покривив душой, откликается Подполковник. – Вы кудесник, принц, – хотя пари вы бы проиграли. Мне знаком этот турецкий рецепт: с долькой чеснока и медом, верно?..

– О, разумеется! Вы ведь работали в Бейруте, мистер Александер, – (Подполковник при этих словах лишь непроницаемо пожимает плечами – «ноу комментс»), – а там кофе варят именно так. Я имел в виду другое: что скажете о само́м кофе?

– Да, тут, пожалуй, вы правы… – после секундного раздумья соглашается тот. – Я не берусь определить сорт, очень необычное послевкусие.

– Неудивительно. Сорт этот выращивают только в паре высокогорных долин на севере Йемена – откуда, собственно, и пошла культура кофейного дерева. А весь урожай на сто лет вперед закуплен королевским домом Аравии.

– Ага… – задумчиво отставляет чашечку Подполковник. – Мне следует понимать это так, что конспиративная квартира принадлежит не Службе общей разведки, а королевской семье и, в некотором смысле, вам лично?

– В традиционных социумах, к коим относится и наше королевство, – усмехается принц, – очень трудно провести подобное разграничение. Трудно – но порою совершенно необходимо… Как в нашем случае, например.

– Боюсь, одним этим разграничением мы не обойдемся. Информация, которой я собираюсь с вами поделиться, не предназначена не только вашей конторе, но и вашей семье …

– Даже так?..

– Именно так, принц. Я прикидываю степень могущества тех, кто в традиционном социуме способен в одночасье снять с должности родного внука основателя царствующей династии, каковой внук четверть века бессменно и в высшей степени эффективно рулил секретной службой Королевства…

Смуглое лицо саудита абсолютно бесстрастно, а собеседника своего он изучает с тем же примерно выражением, с каким его прадеды-бедуины вглядывались в мертвую зыбь барханов, отыскивая признаки надвигающегося самума.

– Для меня все решила именно та ваша отставка, принц, – продолжает Подполковник, спокойно допив кофе. – Вы оставили свой пост за полторы недели до 11-го сентября, а я не верю в подобные совпадения. Тут одно из двух: либо тот теракт готовили именно вы, руками ваших людей в руководстве «Аль-Каиды», и уход ваш – попытка создать себе алиби; либо вы, напротив, пытались его предотвратить – за что и поплатились. Я решил исходить из этого, второго предположения. Если я ошибся, и 11-е сентября – ваших рук дело, мне, конечно, из этого коттеджа живым не уйти: ваши кунаки-абреки решат эту небольшую проблему в сугубо частном порядке, не прибегая к помощи Службы общей разведки – как и положено в традиционных социумах. Если же я прав, то моя информация, безусловно, побудит вас к действию – и тогда нам предстоит некоторое время сражаться плечом к плечу против общего врага. Выбирайте, принц.

– Еще кофе? – после краткого раздумья вопрошает саудит, кивнув на отставленную чашку Подполковника.

– Сделайте одолжение!

Через положенное число минут, прошедших в полном молчании, принц, повторив ритуал, возвращается к столу с дымящимися чашечками, одну из которых повелительно протягивает Подполковнику: «Пейте!» Тот с учтивым кивком принимает сосуд с божественным напитком и тут же, с нарочито безмятежной улыбкой, отпивает глоток: кофе саудит готовил и разливал поворотясь к гостю спиной, так что при желании мог за это время всыпать туда чего угодно; что ж – чему быть, того не миновать.

– Вы обратили внимание, – светским тоном осведомляется бывший шеф саудовской разведки, – вкус вашего кофе чуть изменился по сравнению с прошлым разом?

– Да, как не заметить, – небрежно кивает «краса и гордость ГРУ». – На этот раз сварено без чесночинки, верно?

– Угадали… Что ж, мои вам комплименты, мистер Александер!.. Да, раз уж нам предстоит – «плечом к плечу», самое время немного подкрепиться … – с этими словами принц распахивает дверцу кухонного шкафа и принимается за изучение его содержимого.

– Мечта Винни-Пуха: меду у нас хоть залейся, а вот хлеба нету вовсе – один крекер! – сообщает он и, надорвав непочатую пачку диабетического «Hi-Fibre», разламывает галету надвое и церемонно вкладывает половинку в протянутую ладонь Подполковника.

75

У дверей виллы Марка Вульфсона – почтальон-байкер:

– Экспресс-почта, синьоре! Распишитесь вот тут… и тут.

Письмо пришло из Англии; внимательнейшим образом изучив обратный адрес со штемпелем, бывший шеф восточногерманской разведки натягивает кухонные перчатки (ордунг ист ордунг!) и приступает к процедуре вскрытия. На «бомбу-бандероль», впрочем, пакет никак не тянет – не тот объем: в плотном фирменном конверте – единственный листок с отпечатанным на принтере стихотворением:

Islam

Wij dronken in de nachtkroeg zwijgend chianti,Toen binnentrad, en vroeg om cherry brandy,Een lange en al grijzende effendi,Ten aanzien van het westen uiterst anti.

Ik sprak tot hem: `Schei uit. er is geen klant dieHier warm loopt voor een opgeblazen dandy.Spreek me niet van het Oosten, want ik ken dieVerhalen van de trouwe Damajanti.'

Hij zuchtte treurig, nauwelijks verstaanbaar:'De zwarte steen in Mekka, de Kaдbba,Is vals, volgens Hebreeuwse specialisten.

En bovendien, wat jullie nog niet wisten:Onlangs is er een baardhaar des profetenDoor christelijke muizen opgegeten.

Karel van het Reve

– Ингрид, девочка! – окликает он. – Тут, похоже, работа как раз по твоей части: письмо – и вроде на голландском. Переведи, будь добра…

– Да, это Карел ван хет Реве, очень известный голландский поэт, он умер буквально пару лет назад… Стихотворение называется «Ислам»…

– Ну, на таком уровне я голландским тоже владею, – хмыкает Вульфсон.

– Пожалуйста, не мешай, – хмурится девушка, вчитываясь в текст. – Я все-таки специалист по датскому и шведскому, а уж голландский – это так, только что не «читаю со словарем»… Вот, слушай:

– Интересные стихи – совершенно, кстати, мне незнакомые. Похоже на перевод…

– Это перевод и есть. Я даже знаю откуда – с русского!

– Марко! Тебе плохо?!

– Все нормально. Жарковато вот только сегодня… – породистая патрицианская физиономия генерала и вправду обильно покрывается по́том. – Будь добра, сходи приготовь мне кофе.

Поднимается – шагая через ступеньку – к себе в кабинет и извлекает откуда-то спутниковый STR-овский телефон – шутки кончились:

– Отто? Похоже, наша «Святая Троица» крупно недооценила тех русских bratkow … Я только что получил нечто вроде «черной метки» – они, похоже, догадались если не обо всем, то о многом. А хуже всего то, что послание было – на голландском!.. Чего ты не понял? – тогда протри мозги! …Прости, дружище, бога ради прости старика – нервы совсем ни к черту… Объясняю: всем известно, что сам я голландским не владею, – так что прочесть то письмо мне могла только Ингрид; весьма прозрачный намек, верно? Они сообразили, что своей-то жизнью я не слишком дорожу, но вот… Да, именно так. Я все равно уже не смогу остановить операцию, это просто не в моих силах – даже если они… ну, ты меня понял; но они-то этого не знают, и могут сдуру решиться! …Нет, охрана на вилле мне не нужна – еще чего не хватало! Ты возьмешь Ингрид и спрячешь ее, как ты это умеешь, и обеспечишь ей охрану. Людей возьмешь столько, сколько находишь нужным. Твои люди должны быть у меня не позднее чем через час – и чтоб я всех их знал лично. Как понял?

Генерал отключает телефон и с прорвавшейся яростью припечатывает ладонью конверт, в котором пришла «черная метка». Конверт фирменный, красно-черно-белый – цветов английского футбольного клуба «Ноттингем форест»…

76

– Теракт 11-го сентября – начинает свой рассказ Подполковник, раскрыв перед принцем на кухонном столе свой ноутбук, – был выстроен по классической «трехзвенной» схеме заказного убийства: заказчик, организатор и исполнитель. Общеизвестно, что при минимально грамотной, без очевидных промахов организации этот тип преступлений нераскрываем – «висяк»; во всяком случае, их невозможно довести до суда. Так вот, заказчиком 11-го сентября, несомненно, был Евросоюз, а говоря без экивоков, – Германия. Организатор – судя по всему, «интернационал уволенных разведчиков» из Штази и иных распущенных спецслужб Восточного блока, южноафриканской БОСС и прочая; ветераны тайной войны, «рыцари плаща и кинжала», волею обстоятельств ставшие рыцарями-разбойниками, rauberritter. Непосредственный исполнитель – задействованные втемную, «за идею», одноразовые недоумки-исламисты; это несложно – у Штази были превосходные контакты в мире исламских террористов, а их Йеменская резидентура, насколько мне известно, очень плотно работала именно с «Аль-Каидой» через тамошнюю палестинскую диаспору. Между прочим, операция была спланирована с таким блеском и изяществом, что я не удивлюсь, если и деньги на ее осуществление выудили из кармана простофили Бен-Ладена…

– По моим данным – нет, – качает головой принц. – Но у нас в королевстве и без него хватает полоумных миллионеров, ненавидящих Штаты.

– Да, тоже неплохой вариант… То, что я изложил – лишь общая схема, а тут существенны именно детали. Обратите внимание: организаторы не наняли исполнителей, не принудили их (есть методы), а подарили тем возможность исполнить свою собственную мечту – нанести сокрушительный удар по Сатанинским Штатам Америки; возможность, о которой мечтают миллионы людей по всему миру и какой сами исполнители лишены в силу своей организационной несостоятельности. По сути, чистый бизнес – «ты мне, я тебе»; именно так и были организованы все успешные политические убийства… А отсюда следующий момент: отношения заказчик-организатор в нашем случае тоже могут быть неклассическими и не сводиться к примитивному найму. Реальная инициатива может исходить как раз от организатора, заказчик же по сути дела является лишь спонсором – сам не до конца это осознавая. В любом случае, организатору было крайне важно продемонстрировать всему миру свои возможности – и эта цель, безусловно, достигнута.

– Между прочим, есть серьезные основания полагать, что истинными исполнителями теракта были не мусульмане, а американские ультраправые…

– Нет, – спокойно отвечает Подполковник. – Нет – просто потому, что американским ультра в этой комбинации предназначена совсем иная роль, к ней мы еще вернемся… Насчет Америки – отдельный вопрос. Весьма популярна – особенно в Европе – версия, будто теракт организовало само американское правительство, руками собственных спецслужб: чтобы получить эдакий Пёрл-Харбор-2, дающий Америке карт-бланш на любые действия на международной арене – в том числе по отношению к «плохо себя ведущим» союзникам. Я нахожу эту версию неубедительной – по целому ряду причин. Однако помимо правительства в Америке существуют и иные, весьма влиятельные силы, заинтересованные именно в таком вот «Пёрл-Харборском» развитии событий; отсюда понятна и поразительная беспечность американских спецслужб до теракта, и столь же поразительная их беспомощность после. Согласитесь, принц: организовать теракт в собственной столице – это одно, а вот просто не суметь его предотвратить – совсем иное…

Но!.. Организаторы теракта – по-любому – обязаны были позаботиться о том, чтоб их американские контрагенты свято верили, будто музыку заказывают они сами, а террористы («Умный-умный, а – дурак») являются слепыми исполнителями в двухходовой американской комбинации с жертвой пешки – Башен-Близнецов. Это и есть фирменный стиль Организаторов; химик сказал бы, что во всех случаях – с заказчиками и с исполнителями, с американскими подельниками и саудовскими спонсорами – они выступали не как реагент, а как катализатор : «сделай то, о чем ты сам мечтал, но боялся»… Отсюда вопрос на засыпку: что за наживка была на том европейском крючке – такая, чтоб американские сценаристы Будущего наделись на тот крючок по самые жабры?

– Ну и какая же?

– «Саудовский след» в теракте: именно это даст Штатам повод использовать – о, чисто ответно! – самую выигрышную для себя, но резко противоречащую всем нынешним международным нормам стратегию. Вот, извольте видеть – «Идеальная стратегия для США: "Саудовский вариант"»; писано российскими аналитиками еще в октябре, сразу же как стало ясно: Штаты вместо поиска настоящих организаторов теракта намерены попросту бомбить все, что им приглянется.

С этими словами Подполковник распахивает ноутбук и принимается считывать с экрана текст, с ходу переводя его на английский:

«Среди возможных сценариев развития международных событий в связи с американскими антитеррористическими акциями в Центральной Азии резко выделяется „Саудовский вариант“. Эта версия расширения войны, не озвученная в СМИ, является и наиболее опасной для мирового сообщества, и наиболее перспективной с точки зрения долговременных интересов США. „Саудовский“ сценарий предусматривает нанесение решительного удара по Саудовской Аравии; воздействию с воздуха подвергнутся также Объединенные Арабские Эмираты, Кувейт, несомненно, Ирак и, возможно, Иран.

Этот сценарий наиболее логичен и последователен с точки зрения формальных (объявленных) целей войны, к каковым относятся: физическое уничтожение террористов и обеспечивающей их деятельность организационной и финансовой инфраструктуры.

Боевые действия будут сопровождаться блокадой Персидского залива и приведут к резкому (для многих стран катастрофическому) росту цен на нефть. В этих условиях США расконсервируют собственные нефтяные источники, начнут структурную перестройку своей энергетики и перейдут от импорта энергоносителей к их экспорту. Финансовым обеспечением этой программы может стать национализация всех «исламских» по своему происхождению активов, находящихся в США (по аналогии с национализацией «еврейского капитала» в 1930-е годы в Германии)…»

Для вас, принц, эта перспектива тоже была яснее ясного. Поэтому смею полагать, что первичным источником всех тех многочисленных утечек по подготовке теракта (тех самых, что ЦРУ с ФБР клали под сукно с той же непреклонностью, как Сталин – рапорты своей разведки о подготовке германского нападения) были именно вы. Если бы в ФБР продолжал рулить честный коп Луис Фри, к тем предупреждениям, может, и отнеслись бы с должной серьезностью, но Фри предусмотрительно убрали с должности в аккурат за три месяца до событий – как раз когда подготовка теракта в самих Штатах вступила в решающую фазу… И тогда вы пошли на экстраординарный шаг – который, в конечном счете, и спас Аравию…

– Вот как? – взгляд принца тяжел и недоверчив. – И что же я, по-вашему, сделал?

– Вы передали полную документацию по будущему «Саудовскому следу» тем силам в Америке, что по разным причинам не заинтересованы в ударе по Аравии. «Саудовский след» организаторы теракта фабриковали в два слоя. Первый – для лохов, читающих газеты и верящих их содержимому: на борту лайнеров должно было оказаться побольше саудитов, желательно имеющих летные лицензии (пусть даже на управление одноместной «Сесной» – во время всеобщей истерии на такие мелочи никто не обратит внимания), или, на худой конец, просто саудовские паспорта – пусть даже достоверно краденные; так в итоге и родился пресловутый ФБР-овский «Список 19-ти камикадзе». Второй слой – для мнящих себя «независимыми интеллектуалами»: биржевая игра перед терактом на основе несомненной инсайдерской информации; принцип «кто шляпку спер, тот и тетку укокошил» не бесспорен, но в данном конкретном случае он несомненно сработал бы. Основные бабки на той игре наварил «Дойчебанк», но замазаны – и очень грамотно – оказались многие, включая руководство ЦРУ; саудовские банки, надо полагать, занимали в том списке весьма почетное место.

Думаю, именно благодаря вашему досье американское правительство так и не решилось предать гласности результаты банковского расследования, а «Список 19-ти камикадзе» потихоньку замело под коврик – будто его и не было вовсе. Ну а вас лично вышвырнули в отставку – ведь саудовские банки, влезшие в ту инсайдерскую авантюру, были напрямую связаны с королевской семьей; так же как и, надо полагать, кое-кто из тех «полоумных миллионеров, ненавидящих Штаты». Впрочем, вы, надо полагать, знали, на что идете… Как бы то ни было, «Саудовский вариант» был отменен (или, по меньшей мере, отложен), и Штатам пришлось удовольствоваться битьем откровенных козлов отпущения: полумифический Бен-Ладен и талибы, коих все равно никому на свете не жаль…

– Я не подтверждаю ваши домыслы, господин Александер, но и не опровергаю их… Ваша реконструкция, безусловно, интересна, хотя мне лично осталось непонятно – какой, собственно, навар собирается получить со всего этого Евросоюз. В принципе, конечно, это очень на них похоже, фирменный стиль Старушки Европы: раздуть банальный, пусть и весьма масштабный, теракт до уровня глобального межцивилизационного конфликта между исламом и христианством. Пускай-ка Единственная Сверхдержава в ответ начнет свой Крестовый Поход и увязнет по самую ступицу в этом восточном солончаке – а мы побудем той самой «обезьяной, наблюдающей с горы за схваткой двух тигров»! Сверхдержаву, впрочем, особо упрашивать не пришлось…

– Именно так! Мы опять имеем ту же схему: организаторы теракта и здесь отвели себе свою излюбленную роль катализатора, и лишь помогли Штатам исполнить то, о чем те сами мечтали! Только вот цели эти ребята преследуют свои собственные – а комбинацию просчитывают вперед минимум на пару ходов дальше, чем простецкие американские парни … Дело в том, что 11-е сентября – лишь прелюдия к куда более масштабной провокации. Чуть больше чем через сутки, принц, – в аккурат на Рамадан – будет осуществлена операция «Ассасин». Русская мафия, извольте ли видеть, украла в российском флоте крылатую ракету с ядерной боеголовкой и продала ее по дешевке исламским экстремистам. Так вот, ядерный удар будет нанесен именно по Саудовской Аравии, – так сказать, «Саудовский вариант» в новой редакции…

– С этого места, пожалуйста, поподробнее. Вы это знаете или предполагаете?

– Об исчезновении ядерной ракеты – знаю достоверно; знаю и дату операции – вот, извольте ознакомиться, – с этими словами Подполковник вызывает на экран ноутбука содержимое Лоуренсовой флэш-памяти. – Знаю и то, что русская мафия, каковую я в данный момент имею честь представлять, об этом деле ни сном ни духом – так же как, надо полагать, и исламские экстремисты. А вот цель удара – результат моих умозаключений, никаких доказательств у меня нет, да и быть не может…

– Ваш источник …

– Мой старый друг и коллега, генерал ГРУ. При передаче мне этой информации его убили.

– Ясно… Да, ядерный удар, поджигающий мировую бензозаправку – сильный ход… – принц явно отнесся к информации всерьез и не собирается прятать голову под подушку в надежде на «авось как-нибудь рассосется». – Пылающие нефтепромыслы в Дахране, которые невозможно тушить из-за радиации, и зараженная сажа, оседающая по всему Ближнему Востоку…

– Боюсь, все гораздо хуже, принц… Цель удара – не Дахран, а Мекка. Ракета «Гранит» – высокоточное оружие, так что послезавтра утром Черный камень Каабы, главная святыня мусульманского мира, и полмиллиона молящихся паломников обратятся в щепоть радиоактивного пепла…

77

– Кто?.. – осевшим голосом отзывается принц. – Кто сможет на такое решиться?..

– Если вы имеете в виду ГОСУДАРСТВА, – разумеется, никто. Но Западный мир просто использует ваш патент. Уже который год как исламские страны – и ваше Королевство в первую голову! – проплачивают своими нефтедолларами исламский терроризм по всему миру, не неся за это ни грамма ответственности. А сейчас запущенный вами бумеранг вернулся: Запад тоже решил выставить против вас фанатиков, формально не связанных ни с какими государственными структурами, – но только снабдил их не поясами шахида с рублеными гвоздями, а ядерной ракетой на пятьсот килотонн. Что эквивалентно двадцати Хиросимам… или двумстам миллионам шахидов – как вам удобнее считать. Найти энное количество таких фанатиков среди христиан, особенно во всех этих протестантских сектах, – пара пустяков. Особенно сейчас, когда на всех углах трезвонят, будто 11-го сентября Ислам подло напал на Христианский Мир, и необходим Новый Крестовый Поход… Эдакий адекватный, но асимметричный ответ: они нам грохнули WTC, а мы им – Мекку.

– Они понимают, что это – Мировая война, настоящая, горячая? Война на уничтожение?

– Конечно, понимают! Именно в этом и состоит их цель. Я имею в виду не задействованных втемную фанатиков, а настоящих организаторов. Старушка Европа трезво оценила динамику демографических и социальных процессов и вычислила, что еще лет тридцать – и мусульмане составят там большинство населения, причем именно голосующее большинство. И вы добьетесь-таки того, что не вышло в 732 году, когда «сборная Европы» под командой Мартела остановила арабов при Пуатье, – причем добьетесь абсолютно бескровно, не встречая сопротивления. Вот Европа и решила поломать этот сценарий любой ценой – терять-то уже нечего!.. После уничтожения Мекки у Исламского мира останутся лишь два варианта ответа – и оба пиковые: либо немедля начать горячую войну – к которой вы пока не готовы и в которой Запад вас просто вбомбит в каменный век, либо утереться и промолчать – и тихо жить-поживать дальше в статусе опущенных …

– Да неужто Старушка Европа и вправду решилась воевать против Исламского мира?

– Да, но только чужими руками: руками Штатов и России. Штаты предоставят для этой Войны Цивилизаций свои экономические ресурсы, Россия – пушечное мясо и территорию, где и будет основное месилово. А Старушка Европа станет глядеть на это месилово со стороны – не забывая гневно осуждать нарушения прав человека русскими, да и американцами тож… И пока трое дураков будут бездарно просаживать свои ресурсы в затяжной войне, из которой нет выхода – эдаком мега-Афгане, – единственный умный будет аккуратно возводить свой проект постиндустриального Будущего.

– И организовано все это по той же схеме, что и 11-е сентября?

– Да, тот же самый «принцип катализатора», – только, видимо, еще более утонченно. Судя по всему, в операции задействованы все трое участников будущего глобального конфликта: Штаты, Россия и Исламский мир. В качестве фигур прикрытия выбраны, как мы знаем, соответственно – американские наци-христиане, русская мафия и исламские экстремисты-вахабиты. Изящество же замысла состоит в том, что настоящие участники операции – совершенно иные силы, но по принадлежности они – те же самые, что и «надувные»; ну а кто в здравом уме станет искать, к примеру, русский след там, где воткнута табличка «Внимание! Русский след»? Америка представлена теми, кто намерен строить будущий Pax Americana как систему прямого силового контроля над мировыми ресурсами, прежде всего над нефтью – чего, понятно, проще всего добиться эдакой глобальной «Бурей в пустыне». Россия – это те, кто считает военный конфликт с Исламским миром неизбежным, ну а раз так – лучше уж воевать не в одиночку, а в качестве союзника Штатов или хотя бы их сателлита. Исламский мир – ну, вы и сами поняли: «модернистский ислам»…

– Позвольте! – выпрямляется принц. – Вы это что, всерьез? Чтоб сами мусульмане приложили руку к уничтожению Мекки?!!

– А что тут такого уж невероятного? – пожимает плечами Подполковник и, ткнувши в клавиатуру ноутбука, вызывает на экран давешний текст. – Вот, извольте видеть – все тот же самый российский анализ «Саудовского варианта»:

«…Понятно, что политические, экономические и идеологические структуры „Исламского Мира“ воспользуются сложившейся благоприятной конъюнктурой для расширения своего влияния и/или сведения счетов друг с другом. В любом случае мир ждет резонансный пик терроризма и насилия.

В рамках этой «исламской стратегии» (которая по существу тактика: исламские страны не ждали событий 11-го сентября и оказались неготовыми к крупномасштабному их использованию) выделяется экзотический сценарий, совпадающий во многих точках с американским «Саудовским вариантом». «Привязкой» исламской религии к реальной истории и географии является в широком смысле Аравийский полуостров, в узком – мечети Мекки и Медины и прежде всего Кааба. Эта привязка является ключевым моментом в формировании исламской идентичности, но она же и препятствует свободному распространению религии и ослабляет ее адаптационные возможности. Поэтому полное физическое уничтожение указанных объектов (разумеется, руками «неверных») отвечает интересам «модернистских» течений в Исламе и будет способствовать переходу «исламского ренессанса» в новое качество. Можно поэтому предположить, что определенные исламские круги будут провоцировать США именно на «Саудовский вариант», притом в наихудшей его «редакции» – вплоть до использования тактического ядерного оружия».

– Ну а уж насчет того, что «мусульмане не могут приложить руку к уничтожению Мекки» – вспомните, принц, 930-й год: исмаилиты-карматы, правившие султанатом Бахрейн, захватили Мекку и разорили ее дотла. «Черный камень» выломали из стены Каабы и увезли в Бахрейн, где карматский султан использовал его как подставку для ног; потом, правда, вернул – хотя скинуться на выкуп пришлось всему тогдашнему Исламскому миру…

– Карматы – не мусульмане!

– А кто ж они – христиане? или, может, иудеи? Полноте, принц… Между прочим, именно эта история косвенно навела меня на разгадку. Операция «Ассасин»; исмаилиты-ассасины, координировавшие, если надо, свои террористические операции против мусульманских владык с христианами –крестоносцами; исмаилиты-карматы, так обошедшиеся с Меккой и Черным камнем; такая вот цепочка…

– Ладно, мистер Александер, исторические аналогии – штука скользкая, но будем считать, что вы меня убедили… Значит, наш катализатор на этот раз привел в действие три силы одновременно?

– Именно так. При этом каждый из участников этого триумвирата полагает, что это он самый умный, а двое других таскают для него каштаны из огня. На самом же деле каштаны из огня таскают все трое – для четвертого, остающегося за кадром.

– Действительно, хорошо придумано… А кто, по-вашему, автор плана?

– Догадайтесь сами. Европеец, привыкший плести многоходовые византийские интриги. Разведчик с гигантским опытом и авторитетом, но административно не встроенный в забюрократизированное разведывательное сообщество…

– Стоп! Не Марк ли Вульфсон?

– Вариантов не так уж много, принц. Мы можем провести небольшой тест: я послал ему по почте письмецо совершенно невинного содержания – голландский перевод одного русского стихотворения. Если он ни при чем, то пожмет плечами, выбросит письмо в мусорную корзину и забудет о нем. Если же операция «Ассасин» задумана им, он должен сильно всполошиться: либо вызовет на свою виллу охрану из старых бойцов Штази, либо – что скорее всего – спрячет куда-нибудь подальше свою юную подружку Ингрид, переводчицу с североевропейских языков… Так как: способны мы сейчас, через ваши возможности, отследить – на месте ли барышня?

– Это-то не проблема. Но вот искать ее, если…

– Искать ее совершенно незачем, – вздыхает Подполковник. – Даже если план «Ассасин» и вправду задуман Вульфсоном, а барышня вдруг окажется в наших руках, это нам ничего не даст…

– Вы полагаете? – светскость тона саудовского разведчика вряд ли способна кого-либо обмануть.

– Уверен, – устало откликается «краса и гордость ГРУ». – Вульфсон все равно, при всем желании, не сможет уже остановить операцию. Катализатор инициировал реакцию, и этим его роль исчерпана – теперь она идет сама по себе, без его участия.

– Да, пожалуй, вы правы… – соглашается после минутного раздумья саудит. – Погодите, сейчас распоряжусь насчет проверки виллы. Нынешний адрес Вульфсона – Пино-Франческо, 15, я не путаю?

– Не путаете. Слушайте, свари́те мне еще вашего королевского кофе, а?

78

По полутемному лабиринту корабельных помещений неторопливо шагает среднего телосложения человек со свернутым полотенцем под мышкой; зрителю он виден лишь со спины. Судно слегка раскачивает ночной бриз; моряк без труда определил бы по характеру качки и то, что судно стоит на якоре, и его размер – не слишком большой, тысячи на полторы тонн.

Зайдя в одноместную душевую для команды и запершись на защелку, человек раздевается и отвертывает краны на полную мощь, так что водяные струи заполняют кабину своим ровным шорохом, будто внутренность морской раковины. Затем, однако, – вместо того чтоб неспешно намыливаться, напевая вполголоса поднимающие настроение мелодии, – он принимается за весьма странные гимнастические упражнения: упершись левой ступней в смеситель, он разом подтягивается на правой руке вдоль вертикальной трубы, а левой, сдвинув вентиляционную решетку под потолком, закрепленную, как оказалось, на единственном шурупе, извлекает из-за нее мобильник:

– Два-шесть-семь-Дабл-ю-Эф? Браун на связи…

В этот самый миг дверь душевой распахивается от сокрушительного удара, лязгает о кафель пола вылетевшая на хрен защелка, и взору нелепо скорчившегося под потолком голого человека с мобильником предстает вооруженный пистолетом Чарльз Эйч Арчер, за плечом которого в сумраке коридора маячит встречавший его в мальтийском аэропорту бесцветный блондин – у этого в руке помаргивает рубиновым огоньком сканер-индикатор электронных устройств:

– Ай-яй-яй, брат Иона! Вот, значит, кто у нас стукач… – и тут же, не разводя базара, всаживает голому пулю в ногу чуть пониже колена, отчего тот с придушенным воплем рушится со своего хромированного насеста прямо на кафельный пол. Не обращая далее внимания на расшибшегося раненого, Арчер первым делом подбирает из лужи оброненный тем мобильник и тут же убеждается («Shit!.. »), что нежный агрегат вроде бы и цел, но заработал при падении своеобразное сотрясение мозга – напрочь позабыл список телефонов, включая последний. Экая незадача!.. Что ж, будем надеяться – у хозяина мозги устроены покрепче.

Из коридора тем временем доносится гомон и многоногий топот – на сцене появляются с полдюжины коротко стриженных парней в одинаковых серых футболках, вооруженных пистолетами и помповыми ружьями.

– Братья! – печально молвит вышедший им навстречу Арчер. – Тяжко легла на нас десница Господня: брат наш Иона оказался не Ионою, а Иудой! Но и за него надлежит молиться нам, ибо так испытует Он смирение наше. Ступайте же, братья, а мы с братом Иеремией – (Кивок в сторону блондина с индикатором.) – станем сейчас вызволять душу оступившегося брата нашего из пасти диаволовой… – после чего весьма будничным тоном приказывает: – Всем разойтись по своим постам! Продолжать несение службы.

…Очнувшись от хлещущих из душа ледяных струй, раненый обнаруживает себя пристегнутым наручниками к смесителю; нога кое-как перевязана его же футболкой, но кровь продолжает обильно сочиться сквозь серую ткань, так что на залитом водою кафеле пола расплылись постоянно меняющие конфигурацию тошнотно-розовые разводы.

– На кого ты работаешь? – склоняется над ним чуть привернувший кран Арчер.

– Н-н-нет!.. – губы раненого, посеревшие от боли, кровопотери и холода, не слушаются его. – Эт-то н-не мой!.. М-мылся, а он з-за-зазвонил… й-й-я т-только г-глянуть… Го-господом н-нашим к-клянусь – не мой!!

– Брат Иеремия! Сходи-ка, принеси чего надо.

– Пентотал? – уточняет блондин.

– Какой еще, на хрен, пентотал? – в глазах-ледышках Арчера – полное недоумение. – Плоскогубцы и паяльную лампу!

79

Принц выключает на кухне электрический свет: ночь ушла, съеденная без остатка. На столе – карта-миллионка Ближнего Востока с беспорядочно расставленными на ней пустыми кофейными чашками (от одной из них на карте-скатерти остался темный кружок, вокруг Баб-эль-Мандебского пролива), раскрытый ноутбук и спутниковый телефон. В рассветных сумерках этот кухонный натюрморт отчетливо кажется припорошенным пеплом… тьфу ты, не надо бы так-то вот, вслух…

– Ладно, мистер Александер, Вульфсон – не Вульфсон, это сейчас уже не столь важно… Делать-то чего будем? Я могу отзвонить брату: моего слова хватит, чтоб привести силы ПВО королевства в полную боевую готовность – через считанные минуты…

– Это ничего не даст. Ваша ПВО – НАТОвского стандарта, «Гранит» для нее неуязвим. Собственно, за тем он и создан.

– Так-таки совершеннонеуязвим?

– Ну что значит – совершенно? Теоретически можно сбить бронированный вертолет «Апач» из автомата Калашникова…

– Ясно…

– Более того: повышение активности вашей ПВО будет тут же отслежено, и тогда они могут нанести удар немедля, не дожидаясь Рамадана. А так у нас, по крайней мере, есть запас времени до завтрашнего утра.

– А откуда они, по-вашему, собираются стрелять?

– «Гранит» – ракета корабельного базирования, так что она наверняка на одном из судов, находящихся сейчас в Красном море, на трассе Порт-Саид – Аден, или в Индийском океане, на трассах Аден-Бомбей или Аден-Басра. Окрестности Адена, – палец Подполковника касается кофейного кружка на карте, – это оживленнейший перекресток морских путей, сотни судов, – вычислить, какое из них наше, нет никакой возможности. Но кое-какие соображения все же есть…

Как я уже говорил, «Гранит» практически неуязвим для вашей ПВО. Если бы у них была пара таких ракет, они наверняка стреляли бы по Мекке в упор – из Красного моря, от Джидды: уж одна-то наверняка долетит. Но у них ракета единственная, так что они обязаны принимать в расчет всякие дурацкие случайности и «закладываться на четвертого валета». Поскольку вся ваша система ПВО развернута на север – против Израиля и против Ирака, – стрелять наверняка станут с юга или, точнее, с юго-востока – из Индийского океана.

Далее. «Гранит» превосходит американские «Томагавки» по неуязвимости, но заметно уступает им в дальности полета. Ясно, что стрелять будут с максимально возможного удаления, но это «максимально возможное удаление» для «Гранита» и есть юго-восточное побережье Аравии, – (при этих словах палец Подполковника чертит на карте полукруг с центром в районе Мекки), – от острова Сокотра до Маската. Я, пожалуй, стрелял бы скорее от Сокотры – восточнее дальность будет совсем уж на пределе.

– То, что вы говорите, выглядит вполне логично.

– Да?.. – невесело усмехается Подполковник. – Ну, тогда все в порядке.

– Слушайте, ваши шуточки…

– Да нет, принц, шутки тут абсолютно ни при чем… Просто если мы угадали с районом пуска ракеты, у нас есть шанс. Полудохлый, но шанс.

– О! так у вас есть план?

– Есть, и вот первый его элемент. В Эмиратах, где сейчас проходит оружейная ярмарка, находятся мои друзья, Боря-Робингуд и Ванюша-Маленький…

– Главари русской оружейной мафии? – уточняет принц с теми же примерно интонациями, как на светских приемах произносят: «Блумсберри, третий баронет Бэлэнтайн? Тот самый, что помолвлен с юной графиней Честерфилд?»

– Совершенно верно, – ответный кивок Подполковника исполнен не меньшей светской учтивости. – Ребята попали конкретно : именно их предназначили в козлы отпущения за «продажу» того самого «Гранита». Так вот, для начала надо их оттуда вытащить. А поскольку их там зажали плечами и держат в открытую, единственный вариант – это силовая акция. Потянет такую операцию тамошняя резидентура вашей Конторы, извините, СОР?

– Я отстранен от руководства Службой общей разведки вполне всерьез, не понарошку, – качает головой принц. – Да и зачем нам впутывать в эту историю официальные структуры – ту же СОР? В традиционных социумах, как вам должно быть известно, члены царствующей фамилии обладают и кой-какими собственными возможностями… Через несколько часов мои, как вы изволили давеча выразиться, кунаки и абреки вытащат из Эмиратов ваших друзей. Связь с вашим Робингудом имеется?

– Только односторонняя.

– И то хлеб… Что там дальше по вашему плану?

– Дальше нам понадобятся деньги. Я имею в виду – наличные. И много.

– Ну, это уж совсем не проблема, – с этими словами принц уходит в соседнюю комнату коттеджа; там он сдвигает в сторону книжную полку и отмыкает открывшийся за нею средних размеров сейф – тот доверху забит пачками «франклинов». – Тут два миллиона, – усмехается он, – этого, надеюсь, хватит?

– Нет. По моим подсчетам, понадобится миллионов пятнадцать, хотя, если повезет, уложимся и в двенадцать. Да, и кстати: чтоб пара миллионов была – купюрами помельче, не стольниками…

– Та-а-ак… – несколько ошарашенно откликается нефтяной принц. – Ладно. Теперь, по крайней мере, видно, что план у вас серьезный.

80

Ночной бриз успел стихнуть совершенно, и рассветное солнце раскатало для наступающего дня оранжевую ковровую дорожку по натертому до блеска паркету застывшего – ну только что не затянутого ряской – океана. Обогнув мыс гористого, уныло-безлесого острова, старенький моторный катер, натужно кашляя, чапает к небольшому – тысячи на полторы тонн – судну, стоящему на якоре в паре сотен метров от пустынного обрывистого берега. По мере приближения к судну становится возможным прочесть на корме его название – «Крестоносец», и порт приписки – Ла-Валетта.

Полусонный одутловатый араб в мятом мундире с засмоктанными аксельбантами (это что ж нужно, чтоб поднять такого с постели ни свет ни заря?), оставив в лодке рядового-моториста, взбирается, пыхтя, по сброшенному с борта штормтрапу на палубу «Крестоносца», где его встречает деловитая суета парней в одинаковых, похожих на униформу, серых футболках, проверяющих акваланги и иное водолазное оборудование; рассыпая свои бенгальские огни, работают электросварщики. Прямо у штормтрапа визитера поджидают давешний бесцветный блондин, брат Иеремия (теперь он в капитанском кителе и фуражке с «крабом»), и Чарльз Эйч Арчер – тот тоже в серой футболке с нагрудным рисунком в виде двух девизов-полуокружностей: верхний – «Во имя Господа!», а нижний – «Именем Его!» (с неуклонным «в» чуть правее и ниже).

– Лейтенант Аль-Тараби, полицейское управление Сокотры, – хмуро представляется местная власть. – Цель вашего пребывания в территориальных водах Республики Йемен?..

– Мы научная экспедиция, сэр! – козыряет блондин. – Я – капитан Хорнблауэр, а это начальник экспедиции профессор Челленджер, Мальтийская академия наук. Прошу в каюту! – делает он приглашающий жест.

По прошествии небольшого времени, отклонив предложение отобедать чем Бог послал, но милостиво позволив угостить себя кофе, лейтенант приступает к изучению верительных грамот иноземцев.

– Ну, и что ж у вас тут за наука?

– Мы изучаем акул, сэр, – готовно пускается в объяснения Арчер-Челленджер. – Их повадки, образ жизни, рацион… Будем вести подводные съемки…

– Подводные съемки? Гм… – погружается в государственные раздумья полицейский. – А разрешение у вас имеется?

– Непременно, сэр! – на стол перед лейтенантом ложатся три бумаги, каждая с гроздью разноцветных печатей.

– Не годится! – бумаги отодвигаются в сторону без рассмотрения. – Здесь отсутствует виза Министерства здравоохранения, подтверждающая, что по ходу ваших работ не пострадают объекты съемок. Без этого я не могу дать разрешение: а вдруг ваши аквалангисты по ходу дела искусают наших акул, и у нас тут начнется эпидемия акульего бешенства?.. Так что возвращайтесь в Аден, думаю, недельки за две – за три вы соберете все необходимые визы… ну, если к тому времени еще что-нибудь не добавится.

– А без этого никак нельзя?

– Ну, я даже прям не знаю…

– Но наши работы так важны для всего человечества! Вот, почитайте хотя бы эту брошюру, выпущенную нашим научным обществом!

С этими словами Арчер почтительно подает лейтенанту красочно отпечатанный буклет, который тот принимается внимательнейшим образом перелистывать (держа при этом вверх ногами) – до тех пор пока не дочитывает до чаемого литографического изображения американского героя – в данном случае генерала Гранта. Тут лейтенант, спрятавши буклетик в карман мундира, принимается за какие-то сложные калькуляции, загибая пальцы и закатывая глаза куда-то аж под лобную кость, словно бы силясь прочесть искомый результат непосредственно на лобных долях раскалившегося от напряжения мозга. После чего важно объявляет, что вопрос сложный, так вот, с кондачка, он решать его не может; надо посоветоваться с коллегами по полицейскому управлению – их восемь человек, и чтобы принять столь ответственное решение, каждый из них должен предварительно прочесть по такой же вот научной книжке; а майор, начальник управления, еще к тому же и большой библиофил, так что ему книжек нужно никак не меньше четырех; да, и еще в их научном совещании непременно должны принять участие ветеринар, санитарный врач и пожарный инспектор – им еще по книжке на брата; ну, короче говоря, двадцать книжек на всех – и по рукам, о-кей? Арчер несколько ошарашенно интересуется, какова тут роль пожарного инспектора: что, бывали уже прецеденты, когда по ходу подводных съемок от оброненного аквалангистами окурка возникал пожар в зарослях реликтовых кораллов? – на что получает вполне резонный ответ, что «все в руке Аллаха». Засим профессор, не торгуясь более, отсчитывает акулоблюстителю еще девятнадцать полустольников, отчего на лике последнего отражается мучительнейшая раздвоенность чувств: с одной стороны, реально выторговать больше дюжины он, похоже, не надеялся, а с другой – эх, продешевил ведь, надо было сразу тридцать просить!

…Арчер и брат Иеремия стоят у штормтрапа, наблюдая, как отваливает от борта катер с местной властью.

– По мне, чем платить отступного, так надежнее было их пристрелить, и концы в воду, – прищурясь, заключает брат Иеремия. – А то здешние акулы, небось, уже проголодались со вчера… Ну что такое лишняя пара трупов на фоне завтрашнего?

– А что такое на фоне завтрашнего штука баксов? – равнодушно пожимает плечами Арчер.

– Тоже верно… Я вот чего думаю – а не поторопились мы вчера с капитаном и командой? – и брат Иеремия красноречиво кивает за борт. – Конечно, пора было уже приниматься за монтаж нашей «ракетной шахты», – при этих словах он оборачивается в сторону сполохов электросварки, – и изолировать команду было необходимо; но, может, стоило подержать их пока живыми в трюме – мало ли что? Понадобится, к примеру, сменить место якорной стоянки – а наши парни в кораблевождении-то ни бельмеса…

– Так надежнее. Я не хочу никаких случайностей – никаких, ясно?.. А место якорной стоянки нам менять не нужно. Это – наша последняя стоянка. Во всех смыслах последняя. Или ты еще не понял?

81

– Ваш план, мистер Александер, весьма остроумен, – выносит свой вердикт саудит, – но у него есть, к сожалению, один неустранимый дефект: он построен в расчете на чудо. Увы…

– Если понимать под чудом нарушение законов природы – то нет. Если считать таковым благоприятное сочетание случайностей – то да, пожалуй… – на лице Подполковника как-то вдруг разом проступила вся смертельная усталость этих четырех бессонных суток. – Но больше нам в любом случае надеяться не на что… Скажите, принц, а вы сами-то веруете в Бога? Ну, в смысле – в Аллаха?

– Странный вопрос! Саудовское королевство – исламское государство, а я как-никак член правящей династии.

– Я не о династии спрашиваю, а о вас.

– Да, конечно, верую…

– Ну, тогда обратитесь к вашему Аллаху с рапортом по команде: дескать, мы свою часть работы сделали – верблюда привязали, так что теперь настал его черед потрудиться. Притом, что ничего сверхъестественного от него, как уже сказано, не требуется – пусть просто пошлет нам толику банального везенья…

– Не богохульствуйте, мистер Александер!

– Я не считаю богохульством напомнить Ему, что физическое спасение главной святыни исламского мира плюс жизни полумиллиона верующих входит – как мне, агностику, сдается – в круг его прямых служебных обязанностей. А если Он полагает иначе, ему и правда пора убираться в отставку! В таком вот аксепте.

– Аспекте… – механически поправляет принц.

– Это цитата, – усмехается Подполковник. – Впрочем, я рад, что в моей сентенции вам резануло ухо лишь это.

82

В капитанской каюте «Крестоносца» – рабочее совещание; помимо Арчера и брата Иеремии в нем участвуют еще двое «серых» – квадратный мужик с армейской стрижкой и длинный худой парень в очках-хамелеонах. Парень как раз заканчивает свой доклад, демонстрируя Арчеру, как обращаться с хитрым дистанционным пультом:

– …Мы перемонтировали систему запуска ракеты так, как ты велел, брат Иезекииль. Пульт инициируется отпечатком большого пальца – вот на этой панели, и после этого заблокировать его работу уже невозможно. Непосредственно пуск следует после одновременного нажатия этих двух кнопок.

– Ты абсолютно уверен, брат Захария, что все русские электронные системы блокировки запуска и подрыва боеприпаса обезврежены?

– Абсолютно уверен, брат Иезекииль. «Гранит» – тактическая ракета, так что запускается она не с президентского «ядерного чемоданчика»; вот тогда и вправду могли бы возникнуть проблемы – самоподрыв там и все такое, а так… Все было не слишком сложно.

– А новая навигационная программа? Ручаешься, что она не перепутает Черный камень с каким-нибудь там «Черным Обелиском» – вроде как «Томагавки» в югославскую кампанию путали Софию с Белградом?

– Ручаюсь головой, брат Иезекииль… И кстати – насчет того что «все было не слишком сложно»: думаю, вам стоит об этом знать, братья, – электронщик явно пребывает в сомнении – не лезет ли он тут не в свои дела, нарушая субординацию, но в конце концов оставляет свои колебания. – Дело в том, что самые сложные и надежные из систем блокировки, те, с которыми мы могли бы провозиться дольше всего, были просто отключены, с самого начала. Если бы это не было совершенно невероятно, я бы сказал, что русские сознательно облегчили задачу тем, кто может завладеть этой их ракетой. Мы сперва решили, что это какая-то ловушка, но – нет; или это совершенно сверхъестественная небрежность, или…

– Пути Господни неисповедимы, брат Захария, и для воплощения замыслов своих может Он использовать и глупость еретиков, и их собственные хитрости. А что у твоих людей, брат Малахия?

– Монтаж «шахты» полностью завершен, – рапортует квадратный. – Поскольку само судно нам беречь ни к чему, запускать будем прямо из трюма, через палубный грузовой люк. Личный состав… виноват, братия… к тому времени переберется на «зодиаки», и оттуда, с дистанционного пульта, подаст команду на пуск.

– Все системы ракеты в рабочем состоянии и готовы к пуску? Ручаешься головой, брат Малахия?

– Ручаюсь, брат Иезекииль. У меня, кстати, то же самое впечатление, что и у брата Захарии, – ракета была в идеальном состоянии, как будто бы русские загодя подготовили ее к запуску. Ох не верю я, что ее тайком вытащили с затонувшей субмарины…

– Сейчас это уже не важно, – подводит черту Арчер. – Иными словами, братья, ракету можно запускать хоть прямо сейчас? – (оба серых эксперта решительно кивают: да, можно). – Значит, я прикладываю большой палец к панели пульта, и…

– Прошу простить, брат Иезекииль, – почтительно возражает электронщик-Захария, – но только палец должен приложить не ты, а брат Иеремия…

– Вот как? – Арчер улыбается, но зрачки, вперившиеся в переносицу электронщика, смахивают на то самое дуло двадцать второго калибра.

– Когда они программировали пульт, – вступает в разговор Иеремия, – ты был запершись там, внизу… спасал душу заблудшего брата Ионы; ты же сам распорядился не отвлекать тебя ни под каким видом, а дело было срочное – вот братья и воспользовались моими пальчиками … Или тебе непременно хочется сделать ЭТО самолично?

– Гордыня есть смертный грех, брат Иеремия, – горько качает головой Арчер. – Как мог ты подумать такое? Носи впредь этот пульт, брат, и не выпускай его из рук ни на миг – ты ведь теперь ценнее всех нас, вместе взятых… И кстати – о заблудшем брате нашем, Ионе! Распорядись построить братию на палубе, всех до единого.

83

Арчер-Иезекиль, сопутствуемый братом Иеремией, озирает с высоты спардека шеренгу внимающих ему серых братьев – в числе пары десятков, – выстроившихся на юте «Крестоносца»:

– Близок уже час завершения Служения нашего, братья, – когда вашими устами вострубят Трубы Господни и грянет Битва Битв! Оттого-то Диавол, кусая в ярости кончик хвоста своего, измышляет последние мерзости, напрягая все коварство и хитрость свою. Укрепим же души наши молитвою, братие, дабы не отпасть в этот последний миг в ересь, подобно падшему брату нашему, Ионе…

При этих словах по знаку брата Иеремии двое серых проволакивают по палубе, оставляя кровяную дорожку, тело давешнего незадачливого агента и останавливаются – стой, раз-два! – у самого борта; самое ужасное, что бедняга, похоже, еще жив…

– Брат Иона, – скорбным тоном возвещает Арчер, – сам покаялся в прегрешениях своих и поведал мне, яко исповеднику, что работал он на Правительство Соединенных Штатов, осведомляя то порождение ехиднино о замыслах братиев. Искупая грехи свои, сообщил он, под моим присмотром, земному хозяину своему ложные сведения о замыслах и поступках наших, и сие было хорошо – ибо всякое обстоятельство способен обратить Господь на пользу истинным чадам своим. Далее же поведал он, – (многозначительная пауза), – что не одного его прельстил Диавол, и есть на борту еще один оборотень, но имени его он не знает… И поверил я, что не знает он того имени – ибо истинным и глубоким было раскаяние его! И теперь вот обращаюсь я к тому, второму, Иуде, затаившемуся среди нас: покайся, пока не поздно, заблудший брат наш – ибо безгранично милосердие Господне! Спаси душу свою, как спас ее брат Иона – коего Господь повелевает нам наказать за грехи его с возможною кротостию, без пролития крови, – и завершает сию тираду, пробормотав вполголоса себе под нос: – Благо место у нас тут уже прикормленное …

Место прикормленное, точно: вокруг судна неторопливо и обстоятельно нарезают кругами океанскую гладь три акульих плавника, которые тут же метнулись к сброшенному с борта человеку точь-в-точь, как уклейки-верхоплавки – к упавшей на поверхность омутка мушке. Вот и все:

Красное море, акулья уха …

Однако не менее драматические события происходят тем временем и на спардеке. Пользуясь тем, что всеобщее внимание всецело поглощено акульим пиршеством за бортом, Арчер плавно-стремительным кошачьим движением смещается за спину своего напарника; автогеновый высверк ножа-выкидухи, неведомо откуда возникшего в его руке, поражает брата Иеремию в поясницу, в область почек. При таком ударе мгновенно возникает парализующий болевой шок, не дающий раненому даже закричать (часовых снимают именно так), оттого-то беззвучной возней на спардеке так и не успел заинтересоваться никто из столпившихся внизу, у борта, серых. Обернувшись же на оклик: «Алло, парни!», они обнаруживают, что Чарльз Эйч Арчер, брат Иезекииль, высится над ними в гордом одиночестве, а в обеих руках у него – по автомату «Ингрэм», извлеченному из стоящей в ногах матерчатой сумки.

– Алло, парни! – повторяет брат Иезекииль. – Я ведь не шучу: один из вас – цеэрушник, такая вот печаль… Как распознать оборотня, вознамерившегося не дать вострубить Трубам Господним? Есть лишь один надежный способ, братие, – и вы его знаете не хуже меня. Во имя Господа!!

– Именем его! – откликается вразнобой ошеломленная, ничего не понимающая толпа серых братьев, и в тот же миг оба автомата Арчера изрыгают огонь. Скорострельность у «Ингрэма» совершенно чудовищная, так что толпу на юте выкашивает в самом буквальном смысле этого слова; бежать вперед, навстречу свинцовому вихрю, не решается никто, искать спасение за бортом – в столь прикормленном месте – тоже; все кончено за считанные секунды. Сменив опустошенные магазины, брат Иезекииль нисходит на палубу, одиночными выстрелами методично добивает всех, кто подает признаки жизни, после чего возвращается на спардек. Извлекает из сумки из-под автоматов шприц с обезболивающим и вводит его мучительно умирающему брату Иеремии.

– И… у… да!.. – удается выговорить раненому, едва лишь подействовало снадобье.

– Никак нет, брат Иеремия. Я продолжаю делать НАШЕ дело, и у меня не было выбора. На судне затаился оборотень из ЦРУ, могущий разрушить весь наш замысел – и как его распознать? Единственный, за кого я могу ручаться, – это я сам. Я принял это решение, брат, и отвечу за него перед ликом Господа нашего… – с этими словами Арчер, взяв безвольную кисть раненого в свою, плотно прижимает его большой палец к панели пульта, снятого им перед тем с пояса брата Иеремии; в тот же миг на пульте разгорается рубиновая лампочка, принимающаяся помаргивать в ритме сердечных сокращений: тук-тук – тук-тук: все, пульт инициирован, обратного хода нет.

При виде этих его манипуляций умирающий внезапно успокаивается, и на губах его возникает улыбка понимания:

– Ты… все сделал… верно… брат. Ничего… личного.

– Благодарю тебя, брат. Замолви там за меня словечко Святому Петру, и до скорой встречи у Престола Господня. Во имя Господа!

– Именем… Его!..

– Покойся с миром, брат!

Выстрел в висок навечно сохраняет на лице брата Иеремии выражение покоя и умиротворения.

84

В капитанской каюте «Крестоносца» Арчер, на поясе которого теперь висит инициированный пульт, извлекает из судового сейфа спутниковый телефон:

– Дядюшка Джи? У нас тут произошли некоторые ЧП… Нет-нет, сейчас уже все в порядке, разрулили. Докладываю: все готово, изделие смонтировано, даже пульт управления уже инициирован, так что можно запускать хоть сейчас… Конечно нет, это я так, для примера. Изделие долетит до известного вам места в восемь утра, когда в мечетях начнется утренняя молитва. Теперь насчет ЧП. Вчера ночью на судне был выявлен агент ЦРУ: брат Иона, работал под оперативным псевдонимом Браун; оказывается, ЦРУ было с самого начала в курсе операции! Я заставил его выйти в эфир и сообщить своему куратору, «Два-шесть-семь-Дабл-ю-Эф» – вы запоминаете, да? – что наши электронщики не в силах пока разобраться с заменой навигационной системы в мозгах изделия, так что запуск отложен минимум на три дня. Кроме того, по данным Брауна, на судне есть и еще один человек, работающий на ЦРУ; кто именно – он не знает. Поскольку выявить этого, второго, оборотня не представлялось возможным, а опасность он представлял несомненную, я принял решение: ликвидировать всех, находящихся на борту… Да, всех до единого… Нет, дядюшка Джи, все уже сделано… Алло! вы меня слышите? Да, сделано. На судне – я один, в руках у меня инициированный пульт, и я жду завтрашнего утра, половины восьмого. Так и доложите руководству Организации, дядюшка Джи, – все сделано как надо, помешать нам не сможет уже никто!

Отключает связь и задумчиво произносит вслух:

– Интересно, кто же все-таки был тот, второй?.. Хотя, какая теперь разница…

85

Номер-полулюкс «Хилтона» в Эмиратах. Через полуотворенную дверь виден коридор и дверь номера напротив – 313-й, тот самый, где квартируют попавшие конкретно Робингуд с Ванюшей. В номере наличествуют пятеро брутальных брюнетов; более всего они напоминают арабских террористов из голливудского боевика, хотя, впрочем, с тем же успехом они могут состоять и в какой-то из ближне– (да и не очень ближне-) восточных спецслужб: оружие их, автоматы «Ингрэм», разложено на столе совершенно открыто. Один, переминаясь в дверях, магнетизирует взглядом робингудовский номер, другой как раз сейчас, сидя за столом, ведет переговоры по рации.

– Кажись, дождались, – сообщает он наконец подельникам, отложив рацию и придвигая к себе автомат. – В отеле появилась парочка старых хрычей, выдающих себя за белуджистанских суфиев: они желают, вишь, из соображений числовой магии непременно поселиться в номере, оканчивающемся на число «13» – 313, 413 и так далее. Одновременно появилась компания улемов из Татарстана – шестерка крепких молодых парней, следующих из Казани в Эр-Рияд с пересадкой в Эмиратах; решили, понимаешь, заночевать в «Хилтоне», ну-ну… «Суфии», ясен пень, спустят веревку со своего балкона на балкон 313-го, Робингуд с напарником поднимутся в тот номер, а дальше они пойдут на прорыв под прикрытием «улемов». Ну кто бы мог подумать, что знаменитая русская мафия опустится до такого примитива?

– А нам что? Подтягиваться в холл?

– Нам – держать под приглядом 313-й номер. С «улемами» и «суфиями» есть кому разобраться и без нас – штатныхбогословов у нас, хвала Аллаху, хватает…

Из коридора тем временем долетает оживленное щебетание: мимо номера чинно стопошествует матерый рогач со своим табунком – бровастый коротышка при иссиня-черной ассирийской бороде в сопровождении рекомендованного Шариатом комплекта из четырех жен – все в щегольских приталенных паранджах от Версаче, – которые нежнейшими, достойными гурий голосами, воркуют о своем, о девичьем. Поравнявшись же с недовольно высунувшимся в коридор дозорным («Ну что там еще за базар-вокзал?..»), одна из гурий, ни на миг не переставая молотить язычком, молниеносным движением извлекает из широченного рукава паранджи газовый баллончик, прыскает тому прямо в глаза и, небрежно затолкнув скукожившегося от боли мужика обратно в номер, закидывает ему вдогон пару распылителей с усыпляющим газом.

Выждав пару-тройку секунд, пока газ подействует, гурии-валькирии впархивают в полулюкс, обитатели которого уже опочили, и принимаются за дело; вот еще чем, помимо прочего, полезна паранджа с закрывающей лицо волосяной сеткой-чачваном – замечательно скрывает газовую маску… На то, чтоб приковать брутальных брюнетов наручниками к различным сантехническим и отопительно-охладительным устройствам, прибрав их оружие с документами, барышням потребовались считанные секунды. И это правильно, поскольку оставленная на столе и пребывающая во включенном состоянии рация уже обеспокоен но интересуется:

– Третий, третий, ответь второму! Шамиль, почему не отвечаешь, что там у вас за байда?

Робингуд же тем временем, распахнув дверь своего номера на условный стук (один – пауза – три – пауза – опять один), обнаруживает на пороге коротышку-ассирийца:

– Господин Радкевич? Пославшие меня просили на словах передать, что проход в минных полях вокруг базы «Ак-Кола» имел форму перевернутой буквы «Z». И – вот эту записку.

Быстро ознакомившись с листком и тут же щелкнув под ним зажигалкой, Робингуд делает коротышке приглашающий жест. Тот лишь отрицательно качает головой:

– Счет идет на секунды, господин Радкевич. Вам надлежит следовать за нами. Вот, переоденьтесь, – и с этими словами подает Робингуду с Ванюшей по парандже – такой же, как на появившихся тем временем из соседнего номера валькириях.

86

Коротышка со своим приросшим впо́лтора гаремом уже достиг выхода с этажа на лестницу, когда за спиною у них внезапно распахиваются створки лифта и в коридор вываливается еще четверка брутальных брюнетов, в глазах которых мигом вспыхивает охотничье «Ага!»; по счастью, оружие свое они держат не наизготовку. Замыкающие группы – Ванюша с самой субтильной из барышень – реагируют не сговариваясь: оба абсолютно синхронным движением а-ля Абдулла откидывают с лица сетку-чачван (у барышни это выходит даже как-то решительнее) и кидаются в атаку.

Брюнеты все же застигнуты врасплох, и «лучший рукопашник спецназа», издав нечто среднее между боевым кличем спартаковских болельщиков и ревом медведицы, обнаружившей своего медвежонка в компании лесоруба-педофила, врубается во вражеские ряды что твой шар для боулинга. «Россия – щедрая душа», и на троих ее хватает в самый раз; единственный же из четверки, обделенный Ванюшиными щедротами, попадает прямиком в нежные айкидошные объятия барышни и оказывается впечатанным в паркет где-то на глубину синей жидкости, впитавшейся в несравненную прокладку «Олвейз-Плюс». Все учтено могучим ураганом – так что на долю Робингуда и коротышки –ассирийца, подоспевших с трофейными «Ингрэмами» наизготовку, уже ничего толком и не остается.

– М-да… – не без профессиональной зависти констатирует «лучший стрелок спецназа», озирая плоды труда товарищей по оружию. – Уважаю качественную ручную работу!

В коридоре тем временем нарисовалась парочка пожилых леди, которые останавливаются как вкопанные: четверо вырубленных амбалов арабско-террористической наружности и полдюжины скромно семенящих с места события недоосвобожденных женщин Востока – картина по-любому весьма необычная.

– Джентльменам плохо? – робко интересуется одна из туристок.

– Надеюсь, что так, мэм! Похоже на солнечный удар, – бросает через плечо Ванюша, устремляясь к двери на лестницу.

Его напарница-айкидоистка (теперь можно разглядеть, что барышня – самых что ни на есть восхитительных достоинств, нечто вроде Софи Марсо времен «Храброго сердца») прыскает в кулачок:

– Солнечный удар – это пять! Можно, я буду звать тебя «Солнышко»?

– Ни в чем себе не отказывай, подруга! А тебя как кличут – часом, не Гюльчетай?

– Ага, и даже дважды ! Гюльчетай – собака – гюльчетай – эм-эс-кей – ру, если тебе интересно…

– «Гюльчетай» – через «йот» или через «игрек»? – в высшей степени заинтересованно откликается Ванюша.

– Через «йот». Между прочим, Солнышко, по ходу тела платьишко твое изрядно лопнуло по шву…

– Где, блин?!

– Вот. Смотрится очень эротично, но здешние аборигены, боюсь, могут нэ так понять. Дай-кась хоть булавкой сколю, что ли…

– Ты лучше скажи – где это ты навострилась так драться?

– В офицерской школе под Киевом, где ж еще…

Поспешающий – через две ступеньки – впереди всех коротышка-ассириец оборачивается и вполголоса окликает приотставшую за этими делами парочку:

– Гюльчетай, блин! Личико-то – закрой!

87

Прорыв через холл отеля начинается в режиме бескровного блицкрига: штатные богословы, видать, замешкались где-то там, наверху, за теологической дискуссией с суфиями и улемами (оказавшимися, как уже понятно, решительно ни при чем), так что «гарем» откровенно зевнули и встрепенулись, лишь когда тот уже достиг выхода. Двое брутальных брюнетов у дверей, нескромно вылупившихся было на корпулентную мусульманку в лопнувшей под мышкой и кокетливо скрепленной булавкой парандже, получают от ее подружек – чисто по-девичьи – по прыску газа в рожу и по удару вострой туфелькой по яйцам… Затырка же в ретираде возникает на вполне ожидаемом узком месте – в дверях: дверь отеля – вращающаяся, так что миновать сию карусель можно строго по одному, в смысле – по одной.

– Зарима!.. – негромким, железным голосом командует бородач-ассириец, остановившийся посреди холла спиною ко входу – так, чтобы держать в поле зрения (а в случае нужды – под прицелом) одновременно обе лестницы, ведущие в холл, – и вот уже первая из барышень, проскользнув за спиною Повелителя сквозь ту хрустальную вертушку, делает три дюжины семенящих (и охренительно – да-да! – эротичных) шажков по подъездному пандусу отеля и ныряет в гостеприимно распахнутую дверцу белого микроавтобуса с тонированными стеклами.

– Зульфия!.. – (вертушка – пандус – микроавтобус).

– Лейла!.. – (вертушка – пандус…)

– Гюльчетай!.. Гюльчетай!! – (смазанная – вслед за ищущим взглядом – панорама холла) – Гюльчетай, твою маму во все дырки!!

Ну да, конечно: вон она, застряла перед сверкающим и переливающимся киоском с косметикой – увлеченно показывает что-то в тех витринах обеим своим новообретенным подружкам… А на правой лестнице между тем как раз уже нарисовалась команда из полдюжины штатных богословов с автоматами наизготовку, вступающих в холл в пешем строю – «уступом влево»:

– Всем стоять! Ни с места!!

Народ в холле безропотно замирает – кто где стоял, и вот тут-то левая из подружек Гюльчетай – та, что поизящней статями – выдает кунштюк, вполне достойный «лучшего стрелка спецназа». Стоя спиной к команде богословов, и отслеживая их передвижения по одному лишь отражению в зеркальных стеклах косметического киоска, барышня вдруг высовывает назад, из-под левой подмышки, автомат-недомерок «Ингрэм» и, по-прежнему не оборачиваясь, жмет на спуск. Автоматная очередь напрочь перерубает крепеж циклопической люстры в стиле ампир, каковая люстра рушится из-под купола холла точнехонько на тот грозный строй «уступом влево», погребая его под полуторатонной лавиной фальшивого хрусталя и бронзовых загогулин…

Падение той импровизированной авиабомбы отзывается, вроде вечно запоздалых сирен ПВО, слитным визгом всей прекрасной половины публики; получив, таким образом, вполне недвусмысленную команду «Отомри!», означенная публика со всех ног кидается очищать сцену… В принципе в такой суматохе сматываться – любо-дорого, но в данном конкретном случае, увы, возникает труднопреодолимое препятствие: народ, в попытке вырваться наружу, мигом забивает ту чертову дверь-вертушку, и ее, конечно же, заклинивает на фиг – ни взад ни вперед. Убедясь, что в тех дверях – полный но-пасаран, барышни-паранджистки, не сговариваясь, разворачиваются к стене из тонированного стекла, отделяющей внутренность холла от улицы. Дневная снайперша вновь вскидывает автомат, и…

Вид снаружи (рапид): стеклянная стена, размером с поставленный на попа́ теннисный корт, величественно оседает эдакой хрустальной Ниагарой, тут же смерзающейся на тротуаре в блистающие под солнцем рождественские сугробы, и тем самым открывает, подобно раздернувшемуся театральному занавесу, сцену – внутренность холла. На авансцене застыли три красотки в паранджах, одна из которых только что отбросила на пол – небрежным жестом Тринити – автомат с опустошенным магазином. Засим красотки выбираются из холла на улицу, абсолютно синхронным движением перешагнув напольную нижнюю раму, ощерившуюся зловеще отсверкивающими осколками; при этом вся троица под чарующую мелодию из «Эммануэли» задирает по самое не могу подолы своих паранджей, продемонстрировав зрителю: двое – мужские брюки и башмаки, а третья – гладкие загорелые ножки таких достоинств, что любой эротоман на этом месте заскрипел бы зубами в подушку.

Троица добирается до своего белого микроавтобуса одновременно с просочившимся-таки сквозь дверную вертушку ассириянином – все в сборе! Рванувший же вслед микроавтобусу джип-чероки с беспорядочно палящими брюнетами-автоматчиками тут же идет юзом на простреленных снайперскими выстрелами Робингуда шинах и с мелодичным звоном въезжает в придорожный киоск – как раз чтоб сделаться добычей понабежавшей отовсюду местной полиции.

…Ход дальнейшей погони – со всеми ее пересадками, переодеваниями и мотоциклетными прорывами сквозь восточный базар, когда преследователи, оскользаясь на раскатившихся им под ноги арбузоперсиках со сковырнутого лотка, образуют живописную кучу-малу, – вы с легкостью представите себе по фильмам о Джеймсе Бонде и Индиане Джонсе: оригинальность тут не требуется, и даже вредна. Отмечу лишь, что место команды очаровательной Гюльчетай (успевшей напоследок обменяться с Ванюшей долгим романтическим поцелуем: «Гюльчетай – собака – гюльчетай – эм-эс-кей – ру, через "йот"!») заняли периодически обновляемые боевики мужеска пола, внешне абсолютно неотличимые от брюнетов-преследователей.

88

Группы преследователей на джипах (как «чероки», так и армейских) мечутся по городу; рации их, включенные на постоянную связь, сулятся голосом триумвира-Саида такими карами – и земными, и загробными, – что тут даже Ниро Вульф почел бы за лучшее лично выбраться из своего краснокожего кресла и поучаствовать… ну, тут я, может, и махнул маленько – но уж Арчи Гудвина он бы отправил по следу мигом, не требуя предоплаты.

Но покуда начальство лишь разоряется, засоряя эфир, кое-кто из подчиненных занимается делом:

– Шестой – всем, шестой – всем! – разносится по связи. – Они на южной окраине порта, у старого сухогрузного терминала. По ходу огневого контакта потерял двоих, нуждаюсь в подкреплении и серьезном вооружении.

…Три армейских джипа, набитые преследователями, застают на причале знакомый микроавтобус – брошенный, а на искрящейся под закатными лучами сапфировой глади метрах в двадцати от пирса – стремительно набирающий ход белый моторный катер. Беспорядочная автоматная пальба в угон, как и следовало ожидать, оказывается безрезультатной, но арсенал преследователей легким стрелковым оружием отнюдь не исчерпывается. На третьем джипе обнаруживается смонтированное на турели безоткатное орудие, и в дюжине метров прямо по носу катера вырастает водяной столб разрыва. Катер пытается уйти зигзагом, но второй снаряд накрывает цель, и на загаженных пятном горючки волнах остаются на плаву лишь несколько чадно догорающих обломков…

– Второй, я шестой! – радостно рапортует по рации командир преследователей. – Цель поражена!.. Никак нет – не машина, а катер… Да, из безоткатки! Идиоты?!? – вдруг ошарашенн о вопрошает он у наушника. – Почему идиоты?.. Нет, трупов не видать… Да… Так точно… – откликается он совсем уже убитым тоном. – Засечь место и ждать аквалангистов? Есть…

…Метрах в трехстах от места событий, в развалинах старого пакгауза, затаились еще двое брутальных брюнетов – но это уже «наши сукины дети», из числа Робингудовых сопровождающих второго призыва. У одного – бинокль и рация, у второго – хитрый дистанционный пульт; первый докладывает по рации:

– Да, полный порядок. Можно переходить ко второй фазе.

89

Виртуальная разборка между триумвирами набирает обороты:

– Саид, – сдерживая ярость, цедит Григорий, – это тебе уже второе серьезное предупреждение о неполном служебном соответствии! Чего теперь будем предъявлять мировой общественности – трупы?

– Трупы?! – с нехорошей усмешкой включается в беседу Сайрус. – Держи карман шире! Врубайте «Аль-Джазиру», быстро!

Скандальный катарский телеканал, анфан-терибль сиэнэнизированного мирового медиа-сообщества, ведет передачу в прямом эфире. Боря-Робингуд, живой и невредимый, дает интервью у раскрутившего уже винты вертолета, присевшего на песчаном пустыре в пригороде столицы Эмиратов. Робингуд обстоятельно объясняет, что силы, подготовившие на него покушение, слишком могущественны, чтоб он мог полагаться на защиту местной полиции; он вынужден временно покинуть Эмираты, но рассчитывает вернуться сюда в ближайшие дни – когда враги оценят по достоинству копии документов, которые будут опубликованы в случае его смерти. Все заключенные сделки – это он подчеркивает особо – остаются в силе, им не воспрепятствует – ха-ха! – даже ядерная война. Засим атаман делает ручкой, вертолет отрывается от земли, а на экране, после заставки, появляются вести с полей Новоафганской войны.

– Вот так! – подводит черту Сайрус. – Трупы – это еще не худший для нас вариант. Неужто Подполковник сумел-таки перекинуть ему материалы по «Ассасину»? Грегори, вы, помнится, «зуб давали», что группировка Робингуда не сумеет его вытащить из Эмиратов…

– Я и сейчас зуб даю – это работа не людей Робингуда. Трупы с катера необходимо достать – раз уж вы никого не подстрелили по дороге. Может, хоть тогда прояснится – кто за всем этим стоит… Принц Турки Аль-Фейсал так и не появился на людях?

– Появился: четверть часа провел на банкете в Марокканском посольстве и опять канул неизвестно куда. Профессионал…

– Ладно, начинаем поиски Робингуда во всех сопредельных странах; задействуйте все свои возможности в спецслужбах, подключайте Интерпол…

– Ну и что ему сейчас можно предъявить?

– Как что? Незаконную торговлю оружием, естественно!

– Боюсь, Сайрус, по этой линии у него отстроена такая юридическая оборона, что арестовать его будет крайне непросто.

– Пусть задержат – до утра. А потом это уже будет несущественно, так же как и весь его компромат – если это вообще не блеф.

90

Под заунывный гундеж зурны возникает пыльная азиатская улица, дальний конец которой упирается в миражно-плывущие силуэтытрех гордых пальм. Перед высоким дувалом сидят-медитируют, скрестивши ноги, трое старцев-дервишей –давно сидят.

Камера уходит налево от дервишей и нашаривает обшарпанное здание европейской постройки, осененное российским триколором – выгорелым до стадии голубизны с розоватостью и обвисшим по причине безветрия, как… ну, вы поняли. В освещенном уже по вечернему времени окне можно разглядеть кемарящего в окружении своих агрегатов оператора шифросвязи; вот он встрепенулся и принялся за прием сообщения.

– Товарищ полковник! – стучится он по прошествии должного времени в кабинет напротив. – Вам спецсообщение из центра, с пометкой срочно!

Товарищ полковник, тоже кемарящий в своем кресле, с натугой разлепляет левый глаз посредством проницательного воздымания левой брови. Ну да, «с утра выпил – весь день свободен»; вот этот как раз и свободен, аки пс-сиса… Ознакомившись с текстом сообщения, полковник лениво наворачивает диск телефона – самого обычного.

– Алло, Витек? Тараращенко на связи, – по интонациям резидента легко понять, что ему давным-давно уже все фиолетово, ибо пребывает он в дивном статусе «дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут». – Нам тут ваша разыскная ориентировка пришла, на этого са́мого оружейника, Робингуда. Слышь, кто у вас там ориентировки –то составляет – пионэр что ль какой, вчера из учебки? Все, что хошь, прописано – кроме того, что надо! …Как это – «А что надо?» Я так и не въехал из вашей цидули: нам Робингуда этого надо НАЙТИ или – поискать, сколько положено, и НЕ НАЙТИ?..

91

Под заунывный гундеж зурны возникает пыльная азиатская улица, дальний конец которой упирается в миражно-плывущие силуэты трех гордых пальм. Перед высоким дувалом сидят-медитируют, скрестивши ноги, трое старцев-дервишей – давно сидят.

Камера уходит направо от дервишей и нашаривает белоснежный куб-бастион суперсовременной постройки, осененный гордо реющими в вечернем небе, наперекор безветрию, звездами энд полосами – форева, в натуре! Впрочем, скорей всего сие есть просто лазерное шоу типа «оупен эйр»…

В кабинете тамошнего резидента – инструктаж: на мониторе мелькают изображения Робингуда и Ванюши (анфас и профиль), кадры «Аль-Джазиры» со взлетающим вертолетом, картосхемы стран Персидского залива. Убеленный сединами резидент по-голливудски благообразен и мудёр, сотрудники, в числе полудюжины, молоды и исполнены рвения. Очень образованные вьюноши обоего полу (иные из них, пожалуй, сумели бы даже отыскать на карте мира Балканы и Ирак, не залезая за шпаргалкой в интернет), а уж до чего все правильные – это просто какой-то «Дирол» без сахара… Если же какой злопыхатель на этом месте ехидно полюбопытствует: а не является ли их настольным чтением «Наступление красного Китая» Йорка Гардинга? – мы со всей решительностью дадим отпор подобным инсинуациям. Ибо наши вьюноши вскормлены не на допотопном Йорке Гардинге, а на Хантингтоновском «Столкновении цивилизаций» – а это ведь, согласитесь, совсем иное дело!

92

Российский полковник, лик коего явно не отмечен печатью добродетели, а правый погон, кажется, залоснился до блеска от постоянного соприкосновения с мешком краденого армейского имущества, толкается в дверь с золоченой (а может, и в натуре золотой – средства́, чай, позволяют…) табличкой «Генерал-майор Баблищев, начальник российской делегации на VII оружейной выставке-ярмарке Эмираты-2001»:

– Товарищ генерал, полковник Манаткин по вашему приказанию прибыл!

Убедясь, однако, что посторонних в помещении не имеется, переходит на деловой тон:

– Босс, там к вам саудовцы – надо б их принять!

Генерал с явным неудовольствием отрывается от компьютера, прерывая – на самом, блин, интересном месте! – партию в порнотетрис.

– А точно – надо? Может, ну их, вахабитов этих грёбаных? – от своего подчиненного сей военачальник отличается лишь тем, что его-то погоны в полном ажуре: за него, по всему видать, те мешки давно уже таскают другие.

– Точно, точно! Они из здешнего королевского дома – это по типу как Администрация президента; по-русски не бельмеса, но слово «otkat » уже знают!

– Ну, тогда проси. И сам оставайся – будешь переводить.

Двое пожилых худощавых бедуинов в белоснежных бурнусах, вежливо и с достоинством поклонившись хозяевам кабинета, усаживаются напротив генерала.

– What's about bugging here (Как тут насчет прослушки)? – берет быка за рога тот, что повыше.

– Все чисто, – заверяет полковник. – Проверяемся по три раза на дню, как монашка на триппер: на фига ж нам otkat делить со штирлицами?

– Ну, тады – ой! – и высокий, перейдя на чисто русский, сдирает свою бутафорскую бородку.

– Радкевич?! Ядрён-батон! – дружно выпучивают глаза хозяева кабинета. – А по телеку только что впаривали, будто ты того… в бега ударился…

– Не дождетесь! – ослепительно улыбается Робингуд. – И к делу, господа, – время не терпит. Мой саудовский партнер, – тут он кивает в сторону бесстрастного пожилого бедуина, – личный представитель принца Турки аль-Фейсала. Принц хотел бы купить, без лишней огласки, кое-что из российского высокоточного оружия; оплата наличкой – из рук в руки.

– Переносные зенитно-ракетные комплексы «Игла», надо полагать? – понимающе усмехается полковник, деловито раскрывая свой ноутбук. – Пункт назначения – Афганистан? или Чечня?

– Мимо кассы. Принцу нужен мобильный зенитно-ракетный комплекс С-300. Причем никак не позднее полуночи.

– Че-е-ево-о?!? – вторично отвисают челюсти у обоих коробейников. – Нет! – ошарашенно мотает головой генерал, – на это я пойтить не могу! Руководство страны…

– Руководство страны в курсе, – бесцеремонно обрывает его Робингуд, выкладывая на стол бланк с рукописным текстом. – Почерк Сергея Ильича вам, надеюсь, известен?

– Да… – мямлит тот. – Но я должен… хотя бы по телефону…

– Разумеется. Звоните немедля; само изделие и мое имя, естественно, не называйте – если, конечно, не собираетесь попилить откат с американскимиштирлицами …

Др-р-рынь!..

– Товарищ вице-премьер? Тут у меня ваше предписание доставлено… да, он тут… так точно! есть соблюдать строжайшую секретность!

Уф-ф-ф!.. Генерал вытирает обильно выступивший пот и делает невнятно-кислый утвердительный жест (так, чтоб при случае можно было бы от оного жеста отпереться, выдавши его за отрицательный): вся эта история ему до крайности не нравится, но ослушаться вполне недвусмысленного повеления начальства… Нет, и все равно стрёмно: С-300 – это ж тебе не противотанковая мина и не цинк патронов к калашу, как его спишешь? Мало ли что вице-премьер…

– Не мандраже, – хмыкает Робингуд. – Сделка-то чистая. Секретность и прикрытие – только потому, что американы за поставки своих молью траченных «Пэтриотов» кому хочешь глотку перервут. Вот саудиты и хотят испытать конкурирующую зенитную систему по-тихому, оттого и поручили это дело Турки аль-Фейсалу – благо формально он нынче никаких постов не занимает. Принц арендует у нас за наличку одну установку, мы – с утра пораньше – проводим стрельбы в обстановке, приближенной к боевой, и если результаты окажутся реально лучше, чем у «Пэтриотов»…

– Ага, так, небось, весь этот наезд на тебя, ну – по телевизору… – понимающе кивает полковник. – Кстати, а твоя-то роль в сделке какая?

– Обычная. Я эту сделку крышую.

– Это от кого ж это?..

– Не исключено, что от американского спецназа.

– Ого! Даже так… А уронить ту крышу – не боишься?

– Я вообще мало чего боюсь… Ладно, давайте к делу.

– К делу так к делу, – теперь полковник собран и сух. – Значит, так: изделие обойдется вам в 180 лимонов…

– Ну, это если саудитам оно приглянется. А пока что оно нам – только прокатиться и пострелять. Кстати, это и вам легче, в плане отчетности, нет? – (Судя по облегченным кивкам, которыми при этих словах Робингуда обмениваются генерал с полковником, – да, не в пример легче.) – Короче, речь идет об одном ракетном залпе – 4 ракеты 9М8-3… Скажем, 4 лимона. Идет?

– О-кей, – откликается полковник, переглянувшись с генералом. – Только поправочка: залп тот станет вам в 7 лимонов.

– Семь?! – теперь уже челюсть виснет у Робингуда. – Вы чё, с дуба рухнули? Я ж не со вчера в этом бизнесе: ему три – красная цена в базарный день!

– Ну, ступай и поищи где-нибудь – за три…

– Ладно, тогда так. Три плюс еще один – вам лично. А если мы удачно отстреляемся, так вам еще и «Рособоро нэкспорт», чай, комиссионных отвалит – не прилагая рук… Идет?

– На руки не один, а два! – ставит точку полковник.

– Ладно, хрен с вами. По рукам…

– Не! – вдруг возбуждается к активности генерал. – Нету на то моего согласия! Стрёмно…

– Чё те стрёмно, пень с глазами? – начинает терять терпение атаман. Полковник слов таких не произносит, но поглядывает на своего босса вполне солидарно с бандюганом.

– Ей-богу, товар такой странный, совсем небывалый! Лучше я вам «Стрелы» продам, а?.. – канючит воевода. – А то ну как до самого премьер-министра дойдет?

– До премьера-то? До «Миши-Два-Процента»? Ну так включайте те два процента в смету – и весь сказ…

– А – до президента?

– Ну, ребята, – разводит руками атаман, – тут я пас. С президентом я откат не пилю, и насчет его расценок не в курсе…

93

В небольшом помещении, завешенном красочными рекламными постерами с изображениями российской боевой техники (ну хоть где-то научились-таки себя подавать!), – Робингуд с давешним напарником-бедуином и несколько серьезных мужиков – кто в форме, кто в цивильном. Полковник Манаткин тоже тут – переминается у дальней стенки, и физиономия его явственно отражает тяжкое душевное томление: с одной стороны – откат в два лимона единым траншем, это ж можно навсегда завязать и свалить куда-нибудь к чертовой матери, в смысле – на Багамы, а с другой – ежели вдуматься, так на фига покойнику те лимоны? А тут ведь, как он с некоторым запозданием начал осознавать, пахнет именно этим…

– Прошу садиться, товарищи. Полковник Манаткин отрекомендовал вас как лучших в российской делегации спецов по обращению с соответствующими системами вооружения. Полковник, будьте добры, – представьте меня личному составу.

– Гм… – сдавленно прокашливается наш рожденный хватом Слуга Царю, Отец Солдатам. – Борис Радкевич, майор в отставке. Спецназ ГРУ… Нынче курирует ряд сделок на международном оружейном рынке, в которых нашим официальным структурам вроде «Рособоронэкспорта» по разным причинам светиться нежелательно. Гм… Прошу любить и жаловать.

В ответ следуют сдержанные кивки: чего там, дескать, не дети малые, соображаем – как делаются дела в оружейном бизнесе…

– Суть проблемы такова. Одна из богатейших арабских нефтяных монархий, – (с этими словами Робингуд кивает на непроницаемого бедуина), – желает купить наши зенитные комплексы С-300. Завтра… точнее, – (взгляд на часы), – уже сегодня, поутру, состоятся показательные стрельбы. Поразить цель – предельно сложную цель! – необходимо с одного залпа. Промах исключен, никаких «вторых попыток» не предусмотрено – тут уж, по условиям заказчика, «да – да, нет – нет, а что сверх того – то от Лукавого». Ну как, беретесь?

Двое в цивильном (один – очкарик с внешностью Евгения Миронова, другой – штатная «военная косточка» в исполнении своеобычно стриженного ежиком Вячеслава Галкина) отвечают не сговариваясь и в один голос: «Так точно!» Эти, похоже, в свою технику верят (и, надобно заметить, не без оснований) беспредельно… Остальные же взирают на Робингуда в изрядном недоумении – ну с ракетчиками-то ясно, а мы тут при чем?

– Идем дальше. Есть страна – «не будем тыкать пальцем, хотя всем известно, что это слоненок», – которая сейчас полностью контролирует здешний рынок зенитных комплексов. И ради того, чтобы мы со своими С-300 не перебежали дорогу ихней «пэтриотической» рухляди, они пойдут на все; подчеркиваю жирной чертой – НА ВСЕ… Так вот, мне нужно, чтобы наш С-300 – тот, что мы этой ночью развернем на стартовой позиции, – был поутру, к началу стрельб, цел и невредим. Для обороны той стартовой позиции в вашем распоряжении будет любое оружие из здешних арсеналов, – (кивок в сторону полковника), – плюс некоторое количество сравнительно приличного «пушечного мяса» из числа туземных спецназовцев, – (симметричный кивок в сторону бедуина). Впрочем, будем надеяться, что до прямой стрельбы дело не дойдет… Вопросы?

– Так точно, товарищ майор! – это резко нахмурившийся крепыш с капитанскими погонами. – Нам было предложено участвовать в «демонстрации боевых качеств российского оружия в обстановке, приближенной к боевой», но что это будет реальная боевая операция – и речи не было!

– А в чем проблема, капитан? В оплате? или в страховке?

– В том, что американы – я правильно вас понял? – прихлопнут нас как муху, это к цыганке не ходи! А покойнику деньги ни к чему. Так что счастливо вам оставаться!

С этими словами капитан направляется к двери, однако, достигнув ее, обнаруживает, что из прочих военспецов никто не двинулся с места.

– Да вы чего, мужики? – изумленный взгляд капитана скользит по шеренге товарищей и останавливается на ракетчике-«Галкине». – И ты, Николай, туда же…

– Я пока не сказал «да», хотя и «нет» не сказал тоже, – спокойно отзывается тот.

– Хватит уже и того, что ты не сразу сказал «нет!» Глянь-ка, Коля, в зеркало на свою стриженую башку – и ты разглядишь на ней квадратный такой, фиолетовый штамп: «ВЫДАНА ВЗАМЕН УТЕРЯННОЙ»!

– …Один великий полководец, – Робингуд переводит насмешливый взгляд с двери, захлопнувшейся за капитаном, на строй военспецов, – произнес в похожей ситуации историческую фразу: «За мной, ребята! – или вы что, надеетесь жить вечно?» И как она вам?..

– Я не сказал «нет», товарищ майор, хотя и «да» не сказал тоже, – без тени улыбки смещает акценты ракетчик-«Галкин». – И мне сдается, что в этой русской рулетке нам собираются под видом револьвера всучить пистолет… Неужто вы всерьез надеетесь, что мы, впятером… – тут он широко обводит своих застывших в неподвижности товарищей, – ну, всемером – считая вас самих, и пусть даже за компанию со всем арабским спецназом, продержимся против армии США?

– Против регулярнойармии нам всемером, конечно, не продержаться. Но это и не будет регулярная армия: несколько спецов – вроде вас самих, плюс некоторое количество «пушечного мяса» из местных – опять-таки, сравнимого качества. Эдакий рыцарский турнир: наш спец против ихнего спеца, наше оружие – против ихнего оружия… Ну так как – кто готов рискнуть башкой на таких условиях?

– «Наше оружие – против ихнего оружия» – это, конечно, славненько, – прищуривается ракетчик, в котором уже безошибочно почувствовался старший команды военспецов. – А вот как насчет «наше жалованье – против ихнего жалования»?

– На сей счет не извольте беспокоиться: паритет гарантирован. Сто тонн баксов – за ночь работы. Устраивают такие расценки?

– Сто тыщ на пятерых – это, выходит, по двадцатке рыло? – бесстрастно уточняет «Галкин».

– Нет. Сто – на каждого. Прямо сейчас, из рук в руки, – (при этих словах бедуин, по знаку Робингуда, распахивает заветный чемоданчик; немая сцена), – хошь наличкой, хошь кредитными карточками… Да, и еще одно: насчет страховки. Должен честно предупредить: в этом деле замазаны такие бабки, что Родина-Мать-Ее запросто может отыграть вдруг на полдороге задний ход и заявить, что знать нас не знает…

В ответ следует дружный согласный кивок. Что ж, еще со времен Первого штурма Грозного – когда танкисты из Гантемировского «ополчения», набранные под ту операцию эфэсбэшниками в Кантемировской дивизии, попавши в плен к дудаевцам, отчего-то вдруг оказались не российскими офицерами, а хрен-поймешь-кем, – чего от нее ждать-то, от той Родины? Сольет – только так, кто б сомневался…

– …Так вот, если вас, в благодарность за успешную операцию, назавтра выкинут без пенсии из Славных Рядов – вы поимеете ту пенсию от нефтяных шейхов, всю до копейки. Лечение в Европе за счет заказчика… А в самом скверном случае – ваши семьи получат еще и по квартире в столице. С этим вопросом – полная ясность?

– Так точно!

– Еще вопросы есть?

– Так точно, есть! – это вступает второй ракетчик, «Евгений Миронов». – Условия контракта что-то уж больно заманчивые… Цель, что мы должны сбить, – уж не самолет ли, часом, какого-нибудь местного шейха или аятолы?

– Никак нет. Вы должны сбить крылатую ракету «Гранит».

– Но… – ракетчики переглядываются в очевидной растерянности. – Это же невозможно, товарищ майор! «Гранит» считается неуязвимым…

– «Считается» – или он и в самом деле неуязвим?

– Ну разве что чисто теоретически…

– Ясно, – вздыхает Робингуд. – Значит, все отменяем, да?.. Правильно, выходит, американские эксперты долдонили моему клиенту – «Никогда в жизни ихнему С-300 не сбить «Гранита»…

– Американские эксперты, гришь?! – вновь переглядываются ракетчики, и скулы их мгновенно каменеют. – Как, Митя, – сделаем?

– Сделаем.

94

Ангар, набитый разнообразным оружием и боевой техникой; вокруг суетится разнообразный люд в камуфляже, снуют автопогрузчики – обстановка вещевого рынка-оптовки; за полуотворенными воротами ангара в неверном свете прожекторов чернеет громада транспортного вертолета Ми-26, к которому и подъезжают автопогрузчики. Центр композиции формируют пребывающие в полной прострации генерал Баблищев с полковником Манаткиным («Ей-богу, товар такой странный, совсем небывалый!» ) и деловито-непроницаемые Робингуд с бедуином; атаман делает пометки в записной книжке (электронике он в этих делах, похоже, доверяет не слишком):

– Новые автоматические гранатометы АГС-30 – имеются?

– Так точно, – голосом Умирающего Лебедя откликается полковник. – Четыре штуки, по четыре штуки за штуку… пардон – это не каламбур…

– Берем все. И плюс боезапас, – с этими словами атаман показывает страничку с цифрами бедуину; тот, кивнув, принимается тыкать в клавиши ноутбука – все, платежка на лихтенштейнские номерные счета ушла. Не знаю, как насчет иных достоинств традиционных социумов, но что бюрократии в них меньше – это факт.

– Товарищ майор, – выныривает сбоку один из военспецов, – тут есть новые противотанковые установки «Корнет», отличная штука…

– Правильно – ни в чем себе не отказывай! Почем? – (это – полковнику).

– По шесть…

– Две дюжины – заверните!

Слова эти возвращают наконец полковника в реальный мир, и тот берет быка за рога в стиле вековечного советско-ресторанного «Что будем пить?»:

– Чем с воздуха будем прикрываться?

– Нам бы, любезный, что-нибудь эдакое, мобильное… – в тон ему ответствует атаман.

– Буксируемый ракетно-пушечный комплекс «Сосна» давеча поступил. Несравненных достоинств штучка, настоятельно рекомендую!

– Буксируемый? Ну, и чем я его буксировать буду – верблюдя́ми местными, что ль?

– Имею как раз на такой случай малогабаритный гусеничный транспортер «Водник», мэйд-ин-Белоураша. Специально для вас!

– Ладно… – заручившись утвердительными кивками военспецов-зенитчиков, Робингуд извлекает заветный лихтенштейнский блокнотик и обращает задумчивый взгляд в направлении загружающегося вертолета:

– Вот только… В нашу двадцатьшестерку-то все это водно-сосновое добро влезет?

– Не извольте беспокоиться!..

95

По ночной дороге, петляющей меж барханами, движется ракетная установка С-300, смахивающая (в походном положении) на большегрузный трейлер. В огромной кабине, служащей одновременно и командным пунктом, пара наших знакомых-ракетчиков; за рулем – Ванюша-Маленький, поминутно сверяющийся с картой и джи-пи-эсом. Ракетчики травят байки из гражданской жизни, периодически прикладываясь к ходящей по рукам плоской фляге «Smirnoff».

– …Насчет метро, это у меня тоже был случай, – повествует Николай-«Галкин». – Затерялся я однажды под последний поезд в переходах, выбираюсь на станцию, а там все, привет: солнышко скрылось, муравейник закрылся… Ну, думаю, все, амба: куковать теперь до открытия. Пристраиваюсь было на лавочке – в те-то годы никаких бомжей в метро и в помине не бывало, – и тут вдруг слышу: чук-чук-чук! Дрезина катит по путям, с ночными ремонтниками. Ну я, понятно, голосую – возьмите, типа, попутчика, а те в ответ: возьмем – ежели ты с нами выпьешь! И – сразу стакан…

– Экая льготная оплата ночного проезда, – хмыкает Ванюша.

– Дык ведь – денатура!..

– Ё-моё, Коля… – передергивает Митю-«Миронова».

– Да не, Мить, она токо с виду страшная – фиолетовая, а так ничё… Ну гадость конечно, но зато – скоко хошь. Ихняя дрезина – она ведь как раз на той денатуре и ездит, в чем вся клюква-то… Короче, всю ту ночь мы с ними по метро катались и веселились всяко-разно, а под утро – убей не помню как – мы с бригадиром ихним – Аскольдычем, как сейчас помню – очутились у меня на квартере. А у Аскольдыча-то при себе еще и заначка была, резерв Ставки: трехлитровая банка… Ну а Светка, сеструха моя, как увидала ту денатуру, сразу в крик – «Ах! Ох! Потра́витесь!..» Короче, мы с ним даже слово «Бля!» выговорить не успели, как Светка ту нашу банку – цоп, и – в кухонную раковину ее!..

– А-а-аа! – потрясенно ахает Митя-«Миронов»; машина довольно резко виляет в сторону – это Ванюша тоже вытаращился на рассказчика, на миг забыв даже следить за дорогой. – Ну и?.. Так и?.. С концами?..

Коля-«Галкин», как и положено хорошему сказителю, мастерски держит паузу – отхлебывает из фляги, неторопливо хрустит чипсами; «Отдых после боя», блин…

– Да не! Обижаете… Она ведь того не сечет, глупая баба, что под раковиной той – колено!.. Так мы его мигом свинтили, что там плещется – в тазик, ну процедили для стерильности через портяночку от всяких очисток-волосьев – и порядок, кушать подано! Такой вот хэппи-энд…

– Эх, молодость, молодость… – крутит головой Митя.

– Во-во! «Рабинович, правда, вы в молодости были членом суда?» – «Эх, молодость, молодость… Членом суда, членом туда…» Слышь, командир, – окликает Коля Ванюшу, – тут уже всего-ничего осталось. Может, глотнешь, чисто для сугреву? – вникни!

– Да не, ребята… Я типа за рулем, – и с этими словами Ванюша, в очередной раз сверившись с картой и джи-пи-эсом, притормаживает и начинает напряженно вглядываться во мрак. По прошествии пары минут он с явным облегчением замечает у подножья одного из барханов трижды мигнувший фонарик, после чего навстречу им из темнотищи по сторонам дороги выруливают несколько джипов с брутальными брюнетами. Джипы четко, без спешки и суеты, занимают места впереди и позади С-300, и колонна продолжает свой путь через ночную пустыню.

96

Мертвенный свет ущербной луны освещает округлую щебнистую проплешину меж невысоких дюн. У левого ее края застыл почти уже изготовившийся С-300: тубусы, таящие в себе четверку сверхстремительных и сверхумных зенитных ракет 9М8-3, успели принять боевое – вертикальное – положение, а теперь из приземленного клубня машины вырастает к небесам невесомо-стремительный ажурный побег телескопической локаторной вышки. Справа раскручивает уже винт могучий транспортник Ми-26, успевший до того срыгнуть на щебенку этого импровизированного аэродрома целую гору разнообразного военного снаряжения – ее уже облепили по-муравьиному давешние брутальные брюнеты. Робингуд расписывается (порядок есть порядок!) в полетном задании вертолетчика:

– Да, по возвращении на базу – не сочтите за труд напомнить полковнику Манаткину: данный район теперь закрыт для полетов и наземного передвижения – до девяти-ноль-ноль. По ЛЮБОМУ объекту, объявившемуся здесь, будет открыт огонь на поражение, безо всяких там «Стой, кто идет?» и предупредительных выстрелов в воздух. Ясно?

Вертолетчик молча козыряет и, чуть пригибаясь под зловеще шинкующими воздух лопастями, возвращается к кабине. А перед Робингудом меж тем уже вторая смена – военспецы:

– Прошу внимания, товарищи офицеры! Диспозиция… – (По рукам идут детальнейшие космические снимки окрестностей.) – Наша основная позиция будет здесь, в этой котловине. Помимо настоящего ЗРК у нас есть еще и «надувной»; один, понятное дело, выставляем напоказ, второй – маскируем елико возможно: песчаные сети и все такое. Непосредственное прикрытие позиции с воздуха обеспечивает «Сосна»; Сергей, Виктор, – что вы думаете насчет во-он того пупка?

– А «надувнуху» – как приманку? – с полуслова схватывают военспецы-зенитчики, переводя взгляды с подковообразного холма в средней части котловины на карту – и обратно на холм. – Да, пожалуй… Удачно расположен.

– Далее. У нас есть шесть ПЗРК «Игла-С» – из тех, что больше не клюют на отстреливаемые термоловушки. «Иглы» мы выдвигаем вперед на максимум – на километр-полтора вокруг основной позиции: не хотелось бы, чтоб какой-нибудь хитрожопый «Апач» подполз к нам на сверхмалой, цепляясь брюхом за барханы, и километров эдак с трех, не входя в контакт, залудонил по нам парочкой «Хэлфайров»…

– Товарищ майор, – вступает хмурый долговязый военспец-пехотинец, – вы строите оборону исключительно против воздушной атаки? А если позиции «Игл» будут атакованы наземными силами врага?

– Так, вероятно, и случится. Для этого каждая из позиций «Иглы» будет прикрыта крупнокалиберным пулеметом «Корд» – из него, кстати, при случае можно славно работать и по воздушным целям; кроме того, у нас есть АГСы – перемалывать пехоту, и «Корнеты» – доставать с шестикилометровой дистанции любые машины.

– Что из себя представляет противник?

– Скорее всего, это будут многочисленные – несколько десятков – джипы и багги со смонтированными на них пулеметами и безоткатными орудиями. Относительно его воздушных сил – ничего толком не известно; может, и вообще – обойдется…

– Товарищ майор, – гнет свое военспец-пехотинец, – страхуясь таким способом от атаки с воздуха – которая еще то ли будет, то ли нет! – мы получим страшно растянутую линию обороны: шесть пулеметных точек на шестикилометровый периметр. Высокомобильные наземные подразделения – вроде тех, что вы только что описали, – прорвут ее играючи…

– Верно, – кивает Робингуд, – линия обороны действительно растянута до предела. Но у нас есть крупный козырь: мобильность. Дело в рельефе: извольте видеть, – тут он приглашающе освещает фонариком карту, – почти вся внутренность нашего оборонительного периметра занята щебнистым хаммадом – ровным, как стол, вокруг же во все стороны, минимум километров на пять, тянутся незакрепленные пески, а с юга – вообще непроходимый солончак. Так что наши джипы будут кататься как по асфальту, перебрасывая подкрепления на угрожаемые направления, а ихние – тащиться со скоростью велосипедиста, да еще и под непрерывным огнем… Скажите лучше, Павел, – как ваши впечатления от местных ребят?

– Бэ-мэ, – пожимает плечами долговязый пехотинец, – Со стрелковым оружием обращаются отлично, без вопросов. Со «Стингерами» работать умеют – с «Иглами», стало быть, тоже разберутся. Ну, АГСы – там и уметь ничего не надо, что называется «наливай да пей»… Вот «Корнеты» – это да, пробел в их образовании. Этим делом сейчас и займемся – с теми, которые пока в резерве.

– О-кей. Военный совет окончен, ребята, – действуйте! Павел, пока не зашла луна, по́ свету – погоняйте-ка на джипе по нашему хаммаду, натопчи́те тропки между позициями и – главное! – загони́те эти маршруты в память джи-пи-эсов, чтоб потом, в темнотище, двигаться уже на автомате. Сергей, Виктор, – тащите «Сосну» на свой пупок; под ноги только глядеть не забывайте, в смысле – под гусеницы: хрен знает, что там за грунт. Николай, Митя, – сколько людей вам надо, чтоб замаскировать настоящий ЗРК и развернуть «надувной»? По моим прикидкам, где-то через четверть часа должны начаться неполадки в американской системе спутникового слежения – вот за эти минуты и надо будет подменить шарик под нашими наперстками…

– Ох ни хрена ж себе!.. – потрясенно откликается ракетчик Митя; Робингуд тем временем уже подносит к губам рацию:

– Алло, Ванюша! Как там у вас, на трудовом фронте?

– Боря! У меня тут проблема – ленгвидж-гэп! Как, блин, этим джигитам подоходчивей объяснить: «Лучше десять метров окопа, чем метр могилы»? А то им типа копать западло – «нэ мужская работа»!..

97

В «Шервуде» Ёлка, повязавши на манер фартука чью-то рубашку, затеяла приборку:

– Блин компотный! Мы тут за эти дни, оказывается, такой свинюшник развели… Раковина – в пятнах…

– Да забей ты, – хмыкает со своего места колдующий за компьютером Чип. – Пятна бывают даже на солнце.

– На солнце – это сколько угодно, а вот на раковине их быть не должно!..

– Ёлка!.. – внезапно окликает ее Чип после нескольких минут, прошедших в молчании. – Ты лучше пошарь там – выпить у них не найдется? Имеем право…

– Что, сумел?!

– Ну вроде того… Хорошо хоть, спутники те – пентагоновские: АНБ-шные системы та́к вот, с полпинка, не хакнешь… А у этих есть каналы связи Земли со спутниками, которые вообще не шифруются, вообще – ты вникни!.. Очень удобно для DoS-атаки – «отказ в обслуживании»…

98

Вид Пентагона с высоты птичьего полета сменяется картинкой тихой паники в тамошнем машинном зале:

– Хакерская атака! Хакерская атака!!

Админ-адмирал – галуны, аксельбанты, все дела, – выслушав идущие со всех сторон реляции: «В сети хакер!! Каналы зафлудили напрочь!», принимает решение по-военному четкое: «Отрубайте шлюз от Сети на хрен!» Засим десятки рук по всему помещению синхроным движением выдергивают из компов сетевые кабели – явно реализуя один из рожденных в недрах военного ведомства сценариев ответа на хитрые хакерские атаки типа одиннадцатисентябрьских: «На всякую хитрую задницу найдется свой болт с левой резьбой!»

Решение, надо заметить, не из самых лучших, но несравненно более содержательное, нежели своеобычные для такой ситуёвины голливудские всплескивания руками под причитания: «В сети хакер, в сети хакер! Делайте же хоть что-нибудь!..»

…С высотным геостационарным спутником, предназначенным для сгрёба информации с шастающих где-то там, далеко понизу, низкоорбитальных оптических фоторазведчиков, начинает твориться что-то неладное: слоновьи уши солнечных батарей жалобно опадают, многоконтурная антенна испускает захлебывающуюся трель морзянки…

…Ну ладно там!.. Шибко умных прошено не беспокоиться – это ва-аще не для вас писано! Смо́трите, небось всякого рода американские «Стартреки», где в безвоздушном космосе регулярно что-нибудь взрывается со страшным грохотом, а лучи боевых лазеров прерывисты, на манер трассеров, – и вроде как ничего… Мы типа как – кино смотрим или на семинаре по физхимии припухаем?..

99

Едва лишь полковник Манаткин с генералом Баблищевым возвращаются в генеральский кабинет – обкашлять без помех последствия и перспективы странной сделки, что они провернули, – как дверь с той золотой табличкой распахивается, едва не слетев с петель, и на пороге возникают трое мордоворотов в масках и с автоматами, предводительствуемые бледным молодым человеком в узких черных очках а-ля «Матрица» и нашим недавним знакомцем, резидентом Тараращенко – совершенно, надо заметить, протрезвевшим и вполне дее– и боеспособным. Кратко отрекомендовавшись: «ФСБ! Управление по борьбе с терроризмом», очкастый, не разбазаривая даром времени, переходит к делу:

– Где Робингуд?! И не крути мне вола, Манаткин, – пристрелю на месте, сучий потрох!

– Робингуд? Это Радкевич, что ль? Он же слинял отсюда – по телевизору показывали!

Очкастый бьет без замаха, коротким апперкотом – и рожденный хватом полковник долетает аж до противоположной стенки, обвалив попутно спиною стеллаж с сувенирами и подарочными изданиями. С хрустом пройдясь по рассыпавшимся генеральским фенечкам, чекист склоняется над поверженным коррупционером и извлекает пистолет; в гулкой, колодезной тишине разносится щелчок спущенного предохранителя.

– Послушай меня, Манаткин, – внимательно послушай. В этом сентябре чечены сбили над Ханкалой Ми-8 с комиссией Генштаба – восемь полковников и три генерала, в том числе замначальника оперативного отдела Генштаба. А ту «Иглу» продал гелаевцам ты – чисто конкретно. Через Арсанова, Кравцова и «Империал – Ультима-Туле», за сорок штук баксов в лихтенштейнском банке «Адам Захер». На тебе – куча трупов, и я сейчас пристрелю тебя – на раз, вот тебе как Бог свят! Ну?..

– Хрен гну! – сплевывает кровь полковник; чувствуется, что он не трус, и к наездам (а в том, что это именно наезд, сомневаться не приходится) всегда готов. – Даже если б ту «Иглу» и в самом деле толканул чеченам я – а я это отрицаю, категорически! – довесить мне еще и те трупы, даже на уровне соучастия, у вас хрен выйдет. В юридических терминах, товарищ чекист, – кстати, вы не представились! – это называется «объективное вменение», такие штучки проходили только в сталинские времена…

– Точно, это было «объективное вменение», – нехорошо улыбается очкастый, приставляя пистолет к голове полковника. – А сейчас будет – «неосторожное обращение с огнестрельным оружием». На глазах у четверых свидетелей, – кивает он в сторону безмолвных мордоворотов из группы захвата и сочувственно-индифферентного Тараращенко. – Считаю до ста: девяносто восемь, девяносто девять!..

Чекист внезапным движением снимает очки, и тут во взгляде Манаткина появляется вдруг непритворный ужас. Безошибочное чутье подсказало рожденному хватом : что-то, похоже, ворохнулось в высоких сферах и кто-то зачем-то спустил с поводка очкастого контр-коррупционера, просто-напросто позволив сделать то, о чем тот и сам мечтает … «Не-е-ет!!» – отчаянно дергается полковник, но – поздно: звучит выстрел, и по прошествии пары секунд непривычного к виду крови и могзов на стенке паркетного генерала Баблищева выташнивает прямо на тот самый паркет и на собственные колени, на форменные портки с лампасами…

– А щас будет еще одно «неосторожное обращение с огнестрельным оружием», на бис… – объявляет чекакиллер, которому уже по фигу мороз, и направляет пистолет в лоб генерала. – Или – во, придумал! – это будет ссора Кота Базилио и Лисы Алисы на почве распила отката. Перестреляли друг дружку, понимаешь…

– Не-е-ет! Не на-а-адо!! Я готов сотрудничать со следствием! Все, что скажете…

– Робингуд!..

– Да! Он был тут! Дела он вел с покойником… в смысле – с полковником, но я слыхал, будто…

(Нота Бени: Нет, полковника, конечно, не жалко ни капельки – в точности как того Фердинанда; и свои мозги на стенке он заслужил – без вопроса. Вот только – почему об общеизвестных в общем-то подвигах подобных персон российская власть вспоминает как-то крайне избирательно, к случаю, и причем исключительно по поводам, не имеющим отношения к… Все – умолкаю! и впредь буду – очень молчаливым привидением…)

100

Штаб Заговора.

Григорий: …Итак, в их распоряжении оказался зенитно-ракетный комплекс С-300. Он развернут сейчас в урочище Каламат-Шутфа – это как раз на границе между Эмиратами и Аравией…

Сайрус: На границе?

Григорий: Ну какая там граница… условная линия на карте. Но это – нейтральная зона, и послать туда войска не может ни король, ни эмир…

Сайрус: Я не о том! И не надо обкладывать меня ватой, Грегори! С той позиции… они – достают?..

Григорий (неохотно): Ну, если говорить о дальности – да. На пределе, но достают.

Сайрус: То есть они могут перехватить ваш хваленый «Гранит»?

Григорий: Ты от меня чего ждешь – утешений или правды?! Никто и никогда еще не пробовал сбивать «Гранит» из С-300!! Но С-300 – лучший в мире многоцелевой зенитный комплекс, а операторы, сидящие сейчас за его пультами (мы уже подняли их досье), могут творить чудеса – настоящие чудеса, без дураков… Во всяком случае – я не могу положить голову на рельсы, что они НЕ СУМЕЮТ этого сделать… Думаю, Сайрус, самое время подключаться вам.

Сайрус: Что такое, Грегори?

Григорий: Идея вот в чем. С той позиции у Каламат-Шутфы ракеты С-300 перекрывают, да и то на самом пределе дальности, лишь срединную треть траектории «Гранита» – Сокотра-Мекка. Отдайте приказ на «Крестоносец»: пускай немедленно подымают якорь и идут на всех парах обратно на запад, к Баб-эль-Мандебскому проливу. Утром они приблизятся к траверзу Адена – вот оттуда, ровно с юга, пусть и стреляют; мы уже прикинули – траектория «Аден-Мекка» от Каламат-Шутфы достаточно удалена и недоставаема ни при каких раскладах… Надеюсь, вашим компьютерщикам на «Крестоносце» хватит времени до утра, чтоб перепрограммировать навигационную систему «Гранита»?

Сайрус: Не в навигационной системе дело… Боюсь, ваш замечательный план, Грегори, невыполним: в силу ряда обстоятельств «Крестоносец» не может покинуть якорную стоянку у Сокотры…

Григорий (резко): Что такое? Кончайте финтить, Сайрус, – что там творится в вашей епархии? И почему мы узнаем о проблемах такого уровня только постфактум?

Сайрус (неохотно): Потому что это мои проблемы, а не ваши. К тому же они уже решены – пуск будет произведен ровно в назначенный срок, минута в минуту. Но – от Сокотры. Сменить район пуска уже невозможно – примите это как факт. Сорри.

Григорий: Мать-перемать!.. А ты мог бы дать команду – стрелять немедля, прямо сейчас?

Сайрус: Могу – но хрена ли в том проку? Если они уже развернули комплекс, это ничего не меняет…

Саид (включаясь): Джентльмены, вы и́щите проблемы там, где их нет. Мы – хвала Аллаху – наконец-то знаем точно, где находится Робингуд со своими людьми: в Каламат-Шутфе. Деться им оттуда некуда. К утру в том урочище не останется живых – ни единого человека. Я проведу эту зачистку сам, лично…

Григорий: Саид, не лезь в бутылку! Они ждут этой атаки и готовы к ней…

Саид: Григорий, ты, похоже, все еще не въехал, что мы с вами сейчас играем в очень разные игры. Для вас с Сайрусом в этой истории – «Nothing personal », а для меня – все как раз очень даже личное. Нас с Робингудом связывают… скажем так – кое-какие общие воспоминания. Верно говорят: «Месть – это напиток, который следует пить охлажденным»; моя – отстаивалась двадцать лет, так что напиток вышел вполне коллекционных достоинств.

И мне очень смешно, когда я слышу о нем: «Лучший стрелок спецназа, лучший стрелок спецназа!..» Да, верно: он был таким – двадцать лет назад! А с той поры много чего поменялось в этом мире, и есть куча снайперов – ну никак не хуже… Так что нынче ночью я продырявлю ему башку – сам, лично! – а поутру пришлю ее вам в коробке из-под торта. Чтоб раз и навсегда внести ясность – кто какой стрелок!

Григорий: Что ж, не станем тебе мешать… А помочь – мы чем-нибудь можем?

Саид: Да. Что там у них есть из оружия?

Григорий: Крупнокалиберные пулеметы «Корд», автоматические гранатометы АГС-30, противотанковые ракеты «Корнет». С воздуха они прикрыты установкой «Сосна» и «Иглами»… Да, вот еще! У них есть «надувнушка» – имитатор развернутого ракетного комплекса; ее они наверняка выставят напоказ, как ложную цель, а настоящий комплекс будет хорошо замаскирован где-то поодаль…

Саид: О-кей. Мы их сделаем. Единственное, что мне от вас нужно: под утро, часа в четыре, организуйте воздушную атаку на позиции Робингуда.

Григорий: Саид, они хорошо подготовились к такой атаке – «Иглы» и все такое… Собьют…

Саид: Неважно, пусть сбивают. Мне это нужно как отвлекающая операция. Обеспечите?..

Григорий: Сайрус! Это к тебе вопрос, между прочим…

Сайрус: Я не могу задействовать напрямую американские Эйр-Форсиз, вы что, схренели? Может, вам еще и тактическое ядерное оружие передать под ключ?!

Саид: Вот так всегда…

Григорий: Погоди, Саид… Сайрус, у нас есть люди, способные захватить американские боевые вертолеты. Им надо всего лишь пройти на территорию американской авиабазы в Аравии… ну, скажем, в Табуке или в Эль-Джубайле. Это – сможете обеспечить?

Сайрус: «Всего лишь!..» Грегори, после 11-го сентября охрана всех наших баз в зоне Залива глядит в оба, все ждут атаки исламских террористов… Кстати, эти ваши люди… они – э-э-э… белые?

Григорий (со странным смешком): Белее не бывает!

101

В кабинете Марка Вульфсона звучит зуммер спутникового телефона. Генерал – может быть, чуть более поспешно, чем привык – снимает трубку:

– Вульфсон здесь!

– Здравствуй, Миша! – доносится приглушенный голос Григория. – Прости, но у нас проблемы…

– Робингуд?..

– Да. Робингуд.

– Черт побери!.. Я ведь вас еще тогда предупреждал – лучше не трогайте Робингуда с Подполковником! Что – трудно было подыскать на эту роль других рашен-мафиозо, поплоше мозгами?

– Миша, ты не представляешь, с какого уровня была дана команда: по ходу «Ассасина» подставлять именно Робингуда… Крепко он, видать, насолил… не буду говорить – кому. И не только в России.

– Ай-яй-яй, Гриша… Ну дети, чисто дети! Интересно, к какому возрасту ребенок должен усваивать смысл выражения «Nothing personal »?

Тут возникает внезапная пауза.

– Почему ты спросил?.. Ну, насчет «Nothing personal »? – каким-то надтреснутым голосом откликается Григорий.

– Потому что когда фигуранта вводят в стратегическую комбинацию в качестве «невозвратимого агента», руководствуясь при этом не соображениями дела, а личной к нему неприязнью, это называется – коррупция. Точно такая же, как – возить жену на лечение в Швейцарию за деньги налогоплательщиков; впрочем у вас, в России, даже и это за коррупцию не считается, нет?.. Ладно, чего теперь говорить. Чем могу помочь, насчет Робингуда?..

– Людьми. Боевиками.

– Боевиками? О чем это ты, Гриша?

– Миша, мне нужны твои Питер-Марицы. Срочно. Иначе весь «Ассасин» запросто накроется медным тазом. Как понял? – прием…

102

КПП американской авиабазы в Эль-Джубайле. Слепящие прожектора пригвоздили к асфальту предзонника («Стой! Приготовь документы!») два тяжелых армейских грузовика. Сержант-мулат внимательно изучает бумаги командира колонны – флегматичного седого великана в видавшем виды камуфляже, «вечного шерифа» Брайана Деннехи.

– Значит, вы – спецназ? Группа «Дельта»?

– В тех бумагах написано все, что тебе положено знать, парень, – у «вечного шерифа» странноватый акцент – вроде техасского… но нет, не то; помнится, Ивлин Во говорил об африкаанс как о «языке, состоящем из сплошных отхаркиваний», – так вот, очень похоже…

– Я должен глянуть – что у вас в кузове, сэр.

– Не «что», а «кто», сержант.

– Вот именно, сэр!

– Действуй.

Сержант, добросовестно сунувши нос под брезент, тут же выбирается обратно.

– Ну как, – хмыкает «вечный шериф», – похожи мои парни на арабских террористов? Концы предъявить не надо?

– Никак нет, сэр! Совсем не похожи. Просто нас никто не предупредил о вашем прибытии…

– Именно так. И мы очень надеемся, что в пункте назначения нас тоже не ждут загодя.

– Я понял, сэр. Удачи вам – там, в пункте назначения!

– Спасибо, сержант.

Грузовики, неспешно миновав периметр, углубляются в лабиринт жилых модулей, оружейных складов и подстанций. Сержант же остается стоять в задумчивости у шлагбаума КПП: какая-то ускользающая мысль явно не дает ему покоя… Тут как раз подруливает на джипе офицер – плотный латинос в роскошных усах:

– У вас порядок, Стив?

И часовой решается:

– Разрешите доложить, господин лейтенант!

– Слушаю вас, сержант Джексон! – латинос мигом выбирается из джипа, сразу становясь серьезным. – Что-то не так?

– Несколько минут назад через наш пост проследовали два грузовика со спецназовцами…

– Что-о?! Какой еще спецназ?

– Какая-то секретная операция, сэр. Документы у них в полном порядке.

– А что ж тогда не так?

– Они сами, сэр! – формулирует наконец суть своих претензий мулат. – Их этническая принадлежность, сэр.

– Что, этнические арабы? – понимающе кивает офицер. – Так на то он и спецназ, чтоб действовать на территории противника…

– Никак нет, сэр! В том-то и загвоздка, что все они – белые!

– Гм… Что вы хотите этим сказать, сержант?

– Их было тридцать человек, сэр. И все белые – ни единого цветного. Ни единого! В нынешней американской армии такого подразделения просто не может быть.

– Ч-черт! Резонно… Молодец, сержант, не зря детективы смотришь, – с этими словами лейтенант извлекает рацию. – Эй-Джи-Кей, Эй-Джи-Кей, ответьте Оу-Си-Кью!.. Дежурный? Лейтенант Альварес на связи. Через КПП только что проследовали два грузовика со спецназовцами… ах, вы в курсе? Но часовой, сержант Джексон, обратил внимание на странный состав того подразделения… Никак нет, документы в полном порядке… так точно, слушаюсь. Есть!..

– Сержант Джексон! – мрачно окликает он часового. – Утром представите по этому эпизоду рапорт.

– Утром?!

– Да, утром… – и, чуть поколебавшись, добавляет с едва уловимой извиняющейся интонацией: – На дежурство по гарнизону только что заступил полковник Пибоди.

– Так точно, сэр! – по мрачному тону сержанта ясно: мнение о тактико-технических характеристиках полковника Пибоди у сержантского и у младшего офицерского состава полностью совпадает.

– Продолжайте несение службы, сержант. А я гляну – что там за спецназ такой…

С этими словами лейтенант усаживается обратно в свой джип – хлопнув за собою дверцей заметно громче, чем положено.

103

Грузовики остановились, приглушив моторы, на полутемной площадке среди ангаров, оконтуривающих летное поле. «Вечный шериф», неспешно выбравшись из кабины, уверенно направляется в сторону одного из ангаров, негромко бросив через плечо:

– Пит!.. Клаас!..

Две тени по-кошачьи бесшумно спрыгивают на бетонку через задний борт грузовика, и вся троица бесследно тает в сумраке. Воцаряется тишина, нарушаемая лишь радиообменом ночных сверчков: «Скрр-Скрр! – Скрр-Скрр!..»

104

Внутри ярко освещенного ангара дюжина техников в синих комбинезонах возится вокруг «Апача» – двухместного бронированного вертолета огневой поддержки: навешивают ракеты, загружают контейнеры с пулеметными лентами и снарядами для автоматической пушки. На троицу спецназовцев в полном боевом поначалу никто не обращает внимания, и они беспрепятственно добираются» до «Апача».

– Майор Витватерсранд, спецкоманда «Хэлоуин», – внушительно козыряет старшему команды механиков «вечный шериф», все так же растягивая звук «х» будто приставший у зубам чуингам. – Вы должны были подготовить вертолет для нашего рейда…

– Вертолет готов, – чуть удивленно оборачивается старший техник, продолжая обтирать ветошью перепачканные смазкой пальцы. – Но только вот про вашу команду мы даже не слыхали, майор Ва… как вас, простите?..

– Неважно, – майор поистине царственным мановением длани отметает это досадное недоразумение. Пару секунд он величаво озирает сценическое пространство – дабы оценить расстановку актеров, а затем вдруг молниеносным движением извлекает пистолет с глушителем и рявкает так, что с гофрированных стенок ангара облетает вся скопившаяся там аравийская пыль:

– Jy was gebore uit jou ma se poephol want haar fokken kont was te besig!

На этом месте, как и положено, по́низу кадра возникает бегущей строкой английский подстрочник: «You were born out of you mother's ass because her fucking cunt was too busy! », а своеобычно-гнусавый закадровый голос выдает свой типа-перевод на русский:

– Мать твою так!..

Пит с Клаасом (теперь, на свету, эту парочку можно разглядеть как следует: Клаас – это вылитый Пит, только как бы «отксеренный» с уменьшением) тем временем тоже успели вскинуть висевшее до того у них через плечо оружие – штучные спецназовские автоматы для бесшумной стрельбы «Хеклер-Кох SMG-2» с толстенными черными стволами-глушителями (на профессиональном сленге их иногда кличут «ослиный член»); засим троица принимается тихонько стрелять во все стороны одиночными и короткими очередями. Все трое буров – явно крутейшие профи, так что когда майор добирается до конца своей матерной тирады, техники в синих комбинезонах уже мертвы – все до единого.

– Пит!.. – повинуясь перстоуказанию «вечного шерифа», один из буров-автоматчиков посещает с краткой инспекцией кабину «Апача» и жестом же отвечает оттуда шефу: все чисто!

– Клаас!.. – второй направляет стопы к выстроившимся у стены ангара штабелям запчастей и… Оп-паньки! – похоже, наше заключение о том, что «техники мертвы все до единого», оказалось несколько поспешным: один парень в синем комбинезоне сумел-таки отсидеться в какой-то щели, и сейчас он во все лопатки рванул к ангарным воротам, хитро петляя между штабелей. Автоматчик Клаас тотчас вскидывает свой «ослиный член» и принимается палить в угон, одиночными – пок! – пок! – пок! Выстрелы бесшумны, и самый громкий звук из раздающихся сейчас под сводами ангара – это взвизги, с которым пули Клааса рикошетят от встречных-попречных железяк: американцу покамест везет; а вот уж и взвизгов больше не слыхать – у Клааса кончились патроны, и он принимается лихорадочно заменять магазин:

– Varkpoes !!

Английская бегущая строка: «Pig cunt!!»

Закадровый типа-перевод на русский:

– Ч-черт !!

«Вечный шериф», майор Витватерсранд, недовольно разворачивается всем своим массивным корпусом на источник шума, не торопясь подымает пистолет с глушителем (движущаяся мишень, кстати говоря, маячит уже где-то метрах в пятидесяти) и одним выстрелом подводит черту под всей той неуместной суетой. Адресовав затем проштрафившемуся Клаасу пару укоризненных словозаменительных телодвижений, майор извлекает рацию и бросает в нее пару отрывистых команд. По прошествии нескольких минут в ангаре появляются еще двое буров; судя по сноровке, с какой они заныривают в кабину «Апача», это вертолетчики.

105

Летное поле авиабазы. Народу здесь даже по ночному времени толчется предостаточно, и сейчас все они в оцепенении наблюдают, как из рухнувших с гулким грохотом циклопических ворот дальнего ангара вылетает, будто проголодавшийся дракон из своей пещеры, вертолет «Апач». Он движется не слишком быстро, с автомобильной скоростью, и «нызэ́нько-нызэ́нько», в точности как тот летающий танк из анекдота; впрочем, чему тут удивляться – всем ведь известно, что «боевые вертолеты – это души погибших танков»…

В числе прочей публики за сценическим выходом «Апача» наблюдает и подруливший уже к тем ангарам на своем джипе лейтенант Альварес: опоздал. В смысле – опоздал геройски приплюсовать свой труп к той дюжине…

«Апач» на миг замирает, как бы в нерешительности; он завис буквально в паре метров над бетонкой, поводя́ из стороны в сторону своим вытянутым по-волчьи радарно-сенсорным носом. Сколько же добычи в этом благословенном краале – просто глаза разбегаются! Жирные бензозаправщики, глупые неповоротливые автопогрузчики с боеприпасами, беспечные самолеты и вертолеты, заснувшие целыми стадами на пажитях рулежных дорожек…

Наконец хищник делает свой выбор: начнем-ка мы, пожалуй, вот с той жирной, аппетитной ярки – большого автo-погрузчика с авиабомбами… Стрелок (он занимает в двухместной конической кабине «Апача» переднее-нижнее кресло) уже поймал его в прицел и как раз выжимает гашетку автоматической пушки с хриплым выдохом:

– Varknaaiers!

Бегущая строка: «Pig fuckers!»

Типа-перевод:

– МОЧИ КОЗЛОВ!!!

106

МОЧИ КОЗЛОВ!!! – под этот рефрен бронированный ангел смерти несется в прожекторном ореоле на своих оперенных НУРСами стальных крылышках, оставляя за собою лишь прах, воздымаемый огненными торнадо. Не размениваясь на второстепенные цели – куда они денутся! – он прежде всего безжалостно расправляется с застигнутой врасплох противовоздушной обороной авиабазы, затем наступает черед радиолокационной станции и командного пункта… Впрочем, сочинять новеллизацию компьютерной игры-леталки мне лениво – кому интересно, зайдите на соответствующие сайты, там наверняка все есть.

Тем временем бурские коммандос под началом майора Витватерсранда столь же успешно и эффективно МОЧАТ КОЗЛОВ на твердой земле. Правда, если кто жаждет, чтоб американы валились целыми шеренгами, да еще при этом перед смертью чуток подлетали в воздух, уморительно дернув при этом лапками (ну, типа как в голливудских фильмах мириадами гибнут, будучи посыпаны американским дустом, разнообразные вредители с автоматами Калашникова), – это хрен вам, ребята! Американы падают под выстрелами буров обильно и живописно, но безо всякого режиссерско –операторского глумежа и с некоторым даже достоинством; ну, типа как падали под американскими выстрелами те сомалийские негры в «Падении „Черного ястреба“»…

Как и положено героям «Черного ястреба», буры, понеся некоторые потери в живой силе, пробиваются-таки – «штыком и гранатой» – сквозь неисчислимые вражеские рати к цели своего квеста (или, правильнее сказать, экшена типа «First-person Shooter»). Кстати, цель эта – опять вертолеты, только на сей раз не сбитые, а как раз исправные. Одна за другой взмывают в воздух захваченные бурами белозвездные машины – еще два «Апача» и два набитых десантниками многоцелевых «Блэк хоука» (ну да, они самые!..). Один из «Блэк хоуков», естественно, тут же получает с земли прямое попадание в хвостовой винт – и вот вам то самое Падение … Но тут сходство заканчивается, напрочь.

Потому что американская авиабаза, пусть даже захваченная врасплох и изрядно потрепанная ракетно-пушечным ударом с воздуха, – не африканский БСТ (бидонвиль столичного типа) Могадишо: американы уже пришли в себя и организовали грамотную плотную оборону. Все попытки буров подобрать с земли уцелевших при падении «Черного ястреба» кончаются ничем; в конце концов, явно подчиняясь категорическому приказу, бурская эскадрилья прекращает свою «карусель» вокруг сбитой машины и берет курс на юго-запад, предоставив ту своей судьбе.

107

Бой на земле подошел к своему предрешенному финалу. Стрельба из недр сбитого «Блэк хоука», подожженного выстрелами американских подствольных гранатометов, уже сошла на нет; не слыхать больше и стонов раненых. Из багрово подсвеченного изнутри бортового люка вываливается наружу последний из защитников вертолета – безоружный, в тлеющих лохмотьях камуфляжа. Хотя в выедающем глаза прожекторном свете правая половина его лица кажется алебастровой посмертной маской, а левая – сплошь черна от спекшейся крови, в нем все же можно узнать автоматчика Клааса. Согнувшись в три погибели и бережно прижимая к животу правую кисть, бур делает несколько неверных шагов и бессильно опускается наземь, никак не реагируя на мегафонные приказы «встать и медленно идти вперед, подняв руки над головой»: похоже, там еще и контузия, минимум средней тяжести.

Мегафон меж тем продолжает «от лица американского командования» сулить раненому «статус военнопленного и гуманное обращение в соответствии с международными нормами»; посулы эти, однако, оказывают на того весьма своеобразное воздействие. Бур, шатаясь, подымается на ноги, и до американской цепи долетает хриплое:

– Gaan kak in jou ma se moer !

Бегущая строка: «Go and shit in your mother's cunt!»

Типа-перевод:

– Да пошел ты!..

– По-какому это он – по-арабски? – поворачивается к соседу по цепи один из джи-ай, упуская на миг недобитка из поля зрения; более бдительный сосед же как раз в этот самый миг вжимается в землю с истошным: «Ложи-ись!..» И очень вовремя: в правой, внезапно распрямившейся руке террориста как раз обнаружилась граната с выдернутой чекой…

…Лейтенант Альварес, прижимая окровавленный марлевый тампон к рассеченной осколком щеке, рапортует по рации:

– Так точно, в вертолете одни трупы, все здорово обгорелые. А тот, последний, подорвал себя ручной гранатой – там вообще ошметья… Он перед тем кричал на каком-то непонятном наречии, вроде немецкого, – может, это какие беглые нацисты? …Никак нет, не могу знать. Есть усилить оцепление… – после чего, еще раз окинув взором поле недавнего боя, выдает краткое резюме, не нуждающееся в типа-переводах:

– Shit!!

108

Настроение у бурских коммандос во втором, уцелевшем «Блэк хоуке» тоже, мягко говоря, так себе – несмотря на несомненную успешность первой фазы операции. На застывшее лицо автоматчика Пита просто страшно смотреть; на Витватерсранда, впрочем, тоже. Майор как раз в эти минуты пытается связаться по радио с другими вертолетами эскадрильи, но тщетно: эфир отчего-то напрочь забит буквально на всех диапазонах песней на непонятном языке. Пару мгновений он отрешенно вслушивается в незнакомые созвучия, а потом осторожно прибавляет громкость до максимума. Странный язык, однако. На итальянский вроде не похож… Румынский?

…Четыре птицы со свистом рассекают ночной мрак.

Эти птицы помнят Трансвааль и дым горящего вельда. Ох как они его помнят! Не приведи Господь…

Потому и бьются в окно. Одна вот уже и разбилась – насмерть. Что ж, с птицами такое случается…

(Нота Бени: Кстати, тем из российских – да и не только российских – читателей-зрителей, кто на протяжении данного эпизода занимал на трибунах место за воротами бурской команды, упоенно скандируя на три счета: «Аме! – рика! – параша!!! Победа! – будет! – наша!!!», не мешало бы вспомнить, – куда и зачем направляется сейчас эта самая команда крутого майора Витватерсранда.)

109

Около борта «Крестоносца» пляшет на встопорщенной ночным бризом ряби полицейский катер, мотор которого астматически пыхтит на холостых оборотах. В катере – библиофил Аль-Тараби и трое его сослуживцев, таких же, видать, фанатов научпопа, на борту – одинокий Чарльз Эйч Арчер в гавайской рубашке с крокодилами-пальмами –баобабами и с пультом на поясе:

– Джентльмены, капитан спит, очень крепко спит, вы меня понимаете? И вся команда спит тоже: все устали, потом праздновали начало работ… Вы уже прочли все те книжки, что мы вам надавали? Ладно, мы пошарим в нашей корабельной библиотеке – нельзя ли тут чем помочь. Но только – утром. Часиков в девять, о-кей?

– Ни х-хрена не о-кей! Видал, Джафар? – они нам будут указывать, когда куда ходить! В нашей собственной стране! Тут пока еще мы хозяева, понял, ты, сионист грёбаный?! А ну, спускай штормтрап!!

– Простите, лейтенант, это я – сионист?!

– Не, ты не сионист. Ты мудак. А сионисты мудаками не бывают… Спускай штормтрап, мудило, кому сказано! А то у нас тут есть местная достопримечательность – действующий зиндан пятнадцатого века; хошь, устрою тебе экскурсию?

– Нет, лейтенант, совсем не хочу… – качает головою Арчер, и при этих словах в руке его, откуда ни возьмись, появляется автомат «Ингрэм».

Скорострельность у «Ингрэма» совершенно чудовищная …

…Бормоча себе под нос: «У нас алчность входит в семерку смертных грехов, а у этих, похоже, нет…», Арчер лезет в стоящую у ног сумку, нашаривает в ней новый магазин и вставляет его на место расстрелянного.

Когда он выпрямился с автоматом в руке, чтобы осмотреться, один из арабов, трижды раненный в плечо, вдруг сел, тщательно прицелился и выстрелил ему в живот.

Чарли качнулся назад и тяжело сел. Ему показалось, что его ударили в живот дубинкой. Когда араб выстрелил в него еще раз, расщепив шлюпбалку над самой его головой, он пошарил возле себя, нашел автомат, осторожно поднял его и всадил половину магазина в араба, который сидел, наклонившись вперед, и спокойно расстреливал его. Тот бесформенной массой рухнул навзничь, а Чарли положил автомат и лег на палубу.

– Еще не все пропало, – сказал он, губами почти касаясь досок палубы. – Еще нельзя сказать, что все пропало. О, черт! Чтобы одна случайность испортила все дело! Чтобы из-за одной случайности сорвалось! А, будь оно проклято! Будь ты проклят, арабская сволочь! Кто б мог подумать, что я не прикончил его?

Прежде всего следовало убедиться – цел ли пульт. Пульт был в порядке, рубиновая лампочка все так же помаргивала в ритме сердечных сокращений: «тук-тук – тук-тук»; пуля араба прошла буквально в дюйме от него. Ноги не слушались вовсе, но Чарли сумел приподняться на локтях и привалиться спиною к шлюпбалке. Он чувствовал, как все силы вытекают из него в долгом приступе тошноты. Он расстегнул рубашку и ощупал рану, сперва ладонью, потом пальцами. Крови было очень мало. «Вся пошла внутрь, – подумал он. – Лучше не двигаться, тогда она, может быть, остановится».

– Господи! – выговаривает Арчер со странной интонацией: он сейчас заключает со своим Богом то ли Завет, то ли контракт на досрочную форс-мажорную выплату по закладной. – Господи, мне надо дожить до утра, до половины восьмого. Только до утра. Если замысел мой угоден Тебе – Ты это сделаешь. Не угоден – тогда… тогда все это уже неважно. Amen.

110

В Каламат-Шутфе просто ждут. Робингуд вместе с ракетчиками – Николаем и Митей – на командном пункте в кабине ЗРК. Мачтовый локатор С-300 для наблюдения за наземными целями малопригоден, однако Митя все же умудряется извлечь кой-какую полезную информацию из невнятной ряби на экране, и рябь эта, судя по всему, пока что опасений ему не внушает.

– Так ты, выходит, в угловом доме жил, где «Химчистка»? – весело изумляется между тем Робингуд, выяснивший вдруг – слово за слово, – что они с Николаем росли на соседних улицах. – А я дальше к парку, в серых домах…

– В трехэтажках? Тех, что после войны трофейные немцы строили?

– Точно. Да уж, мир – деревня!..

– Товарищ майор, – вклинивается тут в вечер воспоминаний Митя, указывая на экран, – на севере только что обозначилось движение…

– …Та-ак, – бросает мимолетный взгляд на экранную рябь «лучший стрелок спецназа», – ни хрена в этих «обоях» не секу. Ты лучше пальцем покажи, на карте, – и с этими словами он расстилает перед ракетчиками космический снимок окрестностей Каламат-Шутфы.

– Мы здесь, ага… Тогда направление – вот. Дистанция – порядка восьми километров… Соответственно, где-то вот здесь, у этой дорожной развилки.

– Характер цели?

– Сложно сказать… Не бронетехника – точно. Большое количество малоразмерных объектов… похоже на джипы или багги, о которых вы говорили.

– Ясно. Ванюша, – бросает Робингуд в послушно зашуршавшую рацию, – похоже, они подтягивают силы для атаки с севера… северо-северо-восток, дистанция порядка… шести кэмэ, предположительно – большое количество пулеметных джипов. Выдвигайте вперед «Корнеты», не давайте им подойти на дистанцию выстрела из безоткатки… Да, возможно, это отвлекающий маневр…

– Товарищ майор! – звучит тем временем сзади оклик ракетчиков. – Воздух!! Похоже – вертолетная атака!

111

– Вертолет? Боевой или транспортник? – Робингуд склоняется к экрану, немедля просигналив: «Боевая тревога!» постам с «Иглами» и «Сосне»; теперь, когда РЛС заработала в штатном режиме, кое-что из творящегося в небе становится понятным и неспециалисту, и это самое «кое-что» выглядит весьма и весьма…

Массракш!.. Не один вертолет. И даже не два. Четыре!

– Три боевых, «Апачи» или «Кобры», и один средний транспортник, видимо, «Блэк Хоук» с десантниками, – докладывает Николай, указывая на светлые искры, образовав шие в центральной части экрана нечто вроде бубнового туза. – Идут скрытно, на сверхмалой, точно на нас, наверняка по джи-пи-эсу. Дистанция – тридцать-тридцать пять кэмэ, скорость – сто восемьдесят-двести. Будут тут, у нас, минут через семь. Туши свет и сливай воду.

– Что, не отобьемся? – щурится на «бубновый туз» атаман.

– Всяко может статься. Тройка вертолетов огневой поддержки – не хрен собачий… Разве только сбить их нашими собственными ракетами – это-то можно без проблем. Но таким пуском мы разом демаскируем нашу позицию, а главное – чем тогда с утра будем стрелять по «Граниту»?

– А если сейчас потратить часть боезапаса – скажем, пару ракет, а пару оставить на утро?

– Хрена! Американы по ходу Войны в Заливе тратили в среднем по две ракеты «Пэтриота» на перехват допотопного «Скада» – а тут «Гранит»! Четырех – и тех запросто может не хватить… В общем тебе решать, майор: будем мы сейчас гарантированно спасать собственные задницы – и тогда на утренних стрельбах можно ставить крест, либо…

– Будет «либо». Слушай мою команду: временно покинуть машину и занять место в укрытии – до утра. Сейчас тут будет жарковато; в случае прорыва в район позиции наземных сил противника – вам двоим в бой не вступать ни под каким видом. Ни под каким, понятно?! – вы двое мне нужны живыми-здоровыми, когда дело дойдет до «Гранита». Задача ясна?

– Так точно!.. Да, командир, – может, напоследок…

– Ну давай, что ль, – уговорил, речистый!.. Гм… «ста пятидесяти наркомовских» тут, пожалуй, не наберется…

– Ну уж извиняй, командир, – чем богаты!..

Атаман, наскоро зажевав водку раскрошенными остатками чипсов и ощупав напоследок взглядом этикетку хлебного вина «Smirnoff» (наверняка ведь, блин, в той же Осетии гнали!), выпрыгивает из кабины. Лицо его скрыто маской с выпученными по-лягушечьи инфракрасными окулярами, в руке – СВД, снайперская винтовка Драгунова, «устарелая, но надежная», как изволил выразиться один известный американский фантаст, переключившийся нынче на писание рекламных текстов по заказу оружейных корпораций.

…Удаляющегося в ночь снайпера сопровождает насвистываемый им мотивчик:

«Угадай мелодию!» Слабо?.. – а ведь классика, без дураков: семь Оскаров, и все по делу, в том числе и за эту самую музыку.

«Мост через реку Квай».

112

Картина ночного сражения: сплошная мельтешня размытых тускло-зеленоватых силуэтов в очках ночного видения ПНВ и инфракрасных прицелах.

Один за другим рушатся наземь сбитые вертолеты, одна за другой исчезают в сполохах ракетных и пушечных разрывов стрелковые ячейки оборонительного периметра, один за другим разлетаются в мелкое крошево нащупанные лазерными прицелами «Корнетов» джипы атакующих…

Прорвавшие периметр джипы мчат по хаммаду плотной Чингисхановой лавой – как раз чтобы угодить под перекрестный огонь двух АГСов, Ванюшина и Павлова: десятки разрывов по площади, ад кромешный, охваченные пламенем машины сталкиваются, переворачиваются в воздухе…

Два джипа-«тачанки» съезжаются лоб в лоб на щебнистом ристалище, оба экипажа нещадно молотят друг по дружке изо всех стволов, слитно и яростно ревя: «Аллах акбар!!!» У одного из водителей полголовы снесено напрочь крупнокалиберной пулей, но тело продолжает себе рулить как ни в чем ни бывало – эх, Кубрика сюда, Кубрика!..

113

Между барханов тенью скользит странное существо, при виде которого немудрено струхнуть: вроде бы и человек, а вроде бы и нет… Движения человеческие, но весь сплошь оброс длиной косматой шерстью: исполинская обезьяна? или волосатый дэв, исконный обитатель этих зловещих мест?

Впрочем, понимающий человек быстро сообразил бы, что перед нами просто-напросто снайпер, одетый в маскировочный наряд, так называемый «костюм Гилли»; существо, между прочим, не в пример более опасное, чем сказочный дэв.

Снайпер устраивается в ложбинке между барханами и тихо командует по рации:

– Махмуд!

По прошествии нескольких секунд на открытое пространство безропотно выкатывается джип. В тот же миг на противоположном краю западины оживает пулемет: двенадцатимиллиметровые пули «Корда» буквально перемалывают в гуляш троих бойцов, составляющих экипаж джипа. Однако снайперу этих мгновений как раз хватает на то, чтобы, в свою очередь, поймать пулеметчика в ночной «редфилдовский» прицел…

Снайпер еще раз придирчиво оглядывает место огневого контакта: счет потерь – три к одному, но счет этот, судя по всему, снайпера устраивает. Он подымается на ноги и, бросив в переговорник очередную команду, продолжает свое неспешное продвижение вперед.

…Камера на секунду останавливается на пулеметчике, запрокинувшем к безлунному небу лицо-маску с дырой на месте левого глаза: это военспец Павел.

114

«Блэк хоук» с бурскими коммандос сумел-таки протиснуться в дыру, прогрызенную в оборонительном периметре сгинувшими «Апачами». Он дотянул почти до основной позиции С-300, где Сергей с Виктором достали-таки его из «Сосны»; чудом достали, прямо скажем… Пилот, впрочем, совершил контрчудо, посадив горящую, буквально разваливающуюся на ходу машину, и теперь буры, числом до дюжины, стремительными перебежками продвигаются к беззащитной ракетной установке. Не к той, понятно, что торчит в открытую прямо посреди котловины, а к той, настоящей, что тщательнейшим образом укрыта маскировочными «песчаными» сетями на дальнем ее конце.

Атака обходится бурам ох как недешево: Сергей с Виктором предметно демонстрируют, что двухствольный 30-миллиметровый зенитный автомат «Сосны» 2А38М с темпом стрельбы 2400 выстрелов в минуту очень даже годится и для работы по наземным целям. Так что до замаскированного ЗРК удается добраться лишь двоим – автоматчику Питу и самому Витватерсранду.

…Майор понял, что его обвели вокруг пальца, лишь когда они с напарником забросали ракетную установку ручными гранатами: массивная туша под маскировочной сетью начинает нелепо скукоживаться, вместо того чтоб загореться и взорваться. Выходит, они штурмовали именно «надувнуху», а настоящий-то ЗРК так и простоял все это время у них за спиною, на самом видном месте – вот и верь после этого данным косморазведки, Fok jou!..

Впрочем, как следует выругаться по этому поводу цветистым африкаанерским матом майор уже не успевает, а последнее, что он видит в своей жизни, – это стремительно разрастающийся из точки во весь экран (в соответствии с известной операторской находкой Луиса Льоса из «Снайпера») торец полированного цилиндра винтовочной пули, несущейся ему точно в переносицу.

…А занявший позицию метрах в двухстах от приманки-«надувнухи» Робингуд уже переводит с медленно заваливающегося навзничь Витватерсранда на лихорадочно перезаряжающего автомат Пита «редфилдовский» ночной прицел своей СВД – «устарелой, но надежной».

115

Перекличка на два голоса в штабе Заговора:

Сайрус: Саид только что радировал, что он потерял все вертолеты и всех своих людей; у Робингуда осталось два или три человека; ракетная установка – увы! – уцелела. Но Саид продолжает настаивать, что способен доделать все в одиночку: «Операция идет успешно, в помощи не нуждаюсь…»

Григорий: Сайрус, у него просто поехала крыша! Для него сейчас важнее самолично продырявить башку Робингуду – будь он неладен! – чем уничтожить С-300… Как ни печально, но нам сейчас придется засветиться в этой истории напрямую…

Сайрус: Нам – это кому?

Григорий: Я беру на себя уничтожение того С-300 – это теперь мои проблемы. А вы свяжетесь с вашими людьми на «Крестоносце» и велите им задержать пуск «Гранита», пока мы не расчистим для них ту тропинку до Мекки. Речь идет о задержке на считаные минуты, максимум – полчаса: утренняя молитва еще не успеет закончиться… Хоть это-то – сумеете обеспечить?

Сайрус: Да. Послушайте, Грегори, у всех нас по ходу этой совместной операции случались накладки…

Григорий: Вот и я о том же. Кстати – факт нападения на базу в Эль-Джубайле будет признан? Или засекретите эту историю наглухо, как данные о ваших реальных потерях по ходу афганской кампании?

116

То же помещение, завешенное постерами, в котором Робингуд набирал себе команду из состава российской оружейной делегации. Опять в помещении куча военспецов, но только за столом – не Робингуд, а очкастый чекакиллер ; сбледнувший с лица генерал Баблищев представляет того личному составу: «Полковник Сергеев – ФСБ, Управление по борьбе с терроризмом».

Ответные кивки военспецов непроницаемо холодны: всем известно, как военные любят комитетчиков.

– Прошу садиться, товарищи… – Сергеев (который, как легко понять, мог бы представиться и Ивановым или Штукеншнейдером – из Управления собственной безопасности МЧС, к примеру) усталым движением снимает темные очки; в лице его, кстати, не обнаруживается ровно ничего зловещего. – Этой ночью в мире произошли серьезные и крайне неприятные события. В результате их Россия может оказаться втянутой в настоящую, полномасштабную войну. У нас есть пара часов, чтобы этому помешать. Вы готовы?

– Хотелось бы поподробнее, товарищ полковник.

– Да, конечно. Несколько часов назад исламские террористы разделали, как бог черепаху, американскую авиабазу в Эль-Джубайле. Не знаю, какую версию выдадут завтра американы, но, по нашим разведданным, тем удалось захватить подготовленный к вылету боевой вертолет с полным боезапасом. Вам должно быть понятно, что́ это такое…

– Хорек в курятнике, – кивает кто-то из военспецов, – хрена ли тут не понять… Да уж, свезло джедаям!..

– Точно! Это тебе не Сербию бомбить с восьми тысяч… – отзывается другой.

– Товарищи офицеры! Прошу не забывать, что позиция руководства нашей страны вполне определенна, – с деланой укоризной произносит Сергеев, демонстративно обводя при этом взглядом потолок и вентиляционные отдушины. – Соединенные Штаты – союзник России по борьбе с международным терроризмом… Впрочем, я, как легко догадаться, собрал вас не затем, чтоб обсуждать проблемы нашего… э-э… союзника… – (при этих его словах ледок в аудитории чуть подтаивает…) – Как вам, возможно, уже известно, этой ночью один из здешних выставочных С-300 был выведен за пределы города для демонстрационных стрельб. Так вот, он тоже захвачен исламскими террористами. Экипаж и группа сопровождения – все погибли…

– А, вахабиты грёбаные!.. Ребят…

– Да. Прошу простить, я тоже потерял там двоих товарищей… – чекакиллер склоняет голову, а голос его на миг прерывается от сдержанной мужчинской скорби. – Но только если мы хотим что-то сделать, нам надлежит сохранять голову холодной.

– Чего они хотят? Ну, террористы?..

– Это вполне очевидно. Они собьют ракетами ЗРК пассажирский «Боинг» – из тех, что возят паломников в Мекку, – а если им повезет, то и не один. Во всем обвинят Россию: С-300, русский экипаж, – так сказать, российский подарок мусульманскому миру по случаю Рамадана… Последствия этой чудовищной провокации страшно даже представить.

– Что будем делать? – военспецы явно прониклись серьезностью ситуации.

– Надо уничтожить ЗРК, и как можно быстрее. Своими силами, не впутывая в это дело местные власти. Какие будут соображения?..

117

Ознобный осенний рассвет. Блеклые, будто прошедшие сквозь водную толщу, солнечные лучи высветили лишь самые макушки минаретов, с которых сейчас разносится певучий глас электронных муэдзинов, призывающий правоверных к утренней молитве. Улицы пока прячутся в рассветной тени, но народу на них уже предостаточно, и прибывает он буквально по минутам: начинается Рамадан…

118

Утренний свет вполне уже позволяет разглядеть на палубе «Крестоносца» человека в окровавленной гавайской рубашке, который полулежит, привалясь плечами и затылком к основанию шлюпбалки. Он жив, но открытые глаза его до краев наполнены угарной дымкой беспамятства. Россыпью пиратского золота горят в рассветных лучах устилающие палубу стреляные гильзы; пульт, помаргивающий рубиновым глазком, лежит справа, чуть поодаль, – дотянуться до него человек, похоже, все равно не смог бы, даже приди он вдруг в сознание.

Размеренный, проникновенный голос Копеляна за кадром:

«…Двойное днище лодки было полно бензину, и когда ее качало, слышно было, как он там плескался. Раненый, Чарли Арчер, думал, что этот звук идет у него из живота, и ему теперь казалось, что живот у него большой, как озеро, и это озеро плещется у обоих берегов сразу. Это происходило оттого, что он теперь лежал, подняв колени и запрокинув голову. Вода в озере, которым был его живот, была очень холодная; такая холодная, что когда он ступил в нее, у него онемели ноги, и теперь ему было невыносимо холодно, и во всем был привкус нефти, как будто он сосал шланг для перекачки бензина из одного бака в другой. Он знал, что никаких баков тут нет, хотя он чувствовал холод резинового шланга, который как будто вошел через его рот и теперь свернулся, большой, холодный и тяжелый, у него внутри. При каждом его вдохе кольца шланга в животе стягивались еще туже и холоднее, и сквозь плеск озера он ощущал его, точно большую, медленно ворочающуюся змею. Он боялся ее, но хотя она была в нем, казалось, что она где-то бесконечно далеко, и беспокоило его только одно: холод».

Внезапно раненый будто бы всплывает на миг из своего забытья, и правая рука его принимается вслепую нашаривать пульт; мимо. Он делает вторую попытку, сперва скосив глаза направо и вниз, а потом и поворотясь туда всем корпусом – осторожно-осторожно, будто сидя внутри ящика, наполненного елочными шарами. Теперь он видит пульт, но дотянуться до него по-прежнему не в силах. Тишина вокруг стоит такая, что слыхать, как где-то там, во внутренних помещениях судна, призывно зуммерит оставленный спутниковый телефон – зуммерит давно, не первую уже минуту.

– Человек … – хриплый шепот спекшихся от жара губ; пальцы скребут доски палубы в какой-то паре дюймов от пульта и вновь обессилено замирают. – Человек один не может. Нельзя теперь, чтобы человек один … – до пульта остался всего дюйм, последний, но с тем же успехом это мог бы быть и парсек. – Все равно человек один не может ни черта …

Шепот обрывается; чуть погодя замолкает и телефон внизу. А потом происходит чудо.

Муть, только что заполнявшая глаза раненого, внезапно исчезает – будто в том фокусе с зажженной спичкой, брошенной в заполненную табачным дымом водочную бутылку, – а голос его обретает нездешнюю твердость и звучность:

– Путь праведника труден, ибо препятствуют ему себялюбивые и тираны из злых людей. Блажен тот пастырь, кто во имя милосердия и доброты ведет слабых за собой сквозь долину тьмы, ибо именно он и есть тот, кто воистину печется о ближнем своем и возвращает детей заблудших… И совершу над ними мщение великое наказаниями яростными. Над теми, кто замыслит отравить и повредить братьям моим. И узнаешь ты, что имя мое – Господь, когда мщение мое падет на тебя!

Рука Чарльза Эйч Арчера – брата Иезекииля – твердо ложится на пульт, вдавливая пусковые кнопки.

Старт крылатой ракеты – сложный и по-своему красивый процесс…

119

Факел ракетного выхлопа, вырвавшийся из трюма «Крестоносца», разламывает напополам неприспособленный к подобным пиротехническим экзерсисам кораблик, но это уже не имеет значения: тот свое дело сделал. Оно, кстати, и к лучшему: концы в воду … На поверхности еще плавает некоторое время разнообразный мусор, в числе которого – тело человека в окровавленной гавайской рубашке. А может, и не тело; может, в тот, первый, момент человек был еще жив – но только проверить это никак невозможно. Потому что треугольные акульи плавники тут же устремляются к прикормленному местечку ; миг – и на волнах не остается ничего, кроме медленно тающей кровяной кляксы…

120

Утро в Каламат-Шутфе – пейзаж после битвы : «до нуля дотлел основной ресурс, а за ним неспешно иссяк резерв…». Впрочем, как раз от основного-то ресурса кой-чего еще осталось, причем с обеих сторон.

…Робингуд стремительным рывком преодолевает гребешок бархана и тут же откатывается чуть в сторону; впрочем, предосторожность эта оказывается излишней. Отложив винтовку, атаман извлекает индивидуальный пакет и споро принимается за раненого:

– Эх, Ванюша, дурилка ты картонная, – в наши-то с тобой годы так подставляться!..

Рана скверная. Более чем. В живот. Даже остановить кровотечение толком не выходит: дураку ясно – нужна срочная эвакуация. Дуракам-то, впрочем, всегда все ясно… Выматерившись сквозь зубы, Робин включает уже некоторое время как домогающуюся его внимания рацию:

– Первый здесь!

– Товарищ майор, – доносится спокойный голос ракетчика Николая, – «Гранит» пошел, от Сокотры. Через шесть минут войдет в зону досягаемости. Начинаем отсчет. Как поняли? – прием.

«Добро пожаловать в реальный мир!..»

– Понял вас отлично. Успеваете?

– Так точно. А у вас как – ну, насчет того снайпера?..

– Никак. Если дорожите мозгами – не вздумайте опускать противопульные жалюзи. Конец связи.

Робингуд быстро, вбирающе, озирает окрестность в бинокль: несколько трупов, застывших на изрытом воронками песке, перевернутый джип, за линией барханов – истончившиеся дымки́ от выгоревших вертолетов… О дьявол, где ж он затаился, этот, последний по счету, гад?

Самому ЗРК, правда, ничего особо не грозит: окна кабины, где сейчас работают ракетчики, прикрыты выдвижными бронещитками – из винтовки не проймешь. Но вот насчет остального…. Впереди, метрах в ста, высится на пригорке осиротевшая «Сосна»: военспецы-зенитчики мертвы, застрелены в затылок – снайпер очень удачно обошел их позицию с тыла. А вот бедолага Ванюша, видать, столкнулся со снайпером чисто случайно, нос к носу – и тот его упредил … Или?..

– Ванюша, очнись! – веки раненого вздрагивают и медленно-медленно ползут вверх – по мере того как по жилам его разливается содержимое шприц-тюбика. – Ты подставился нарочно? ОН выследил ракетчиков, и ты ЕГО отвлек на себя, верно?

– Холодно… – голос «лучшего рукопашника спецназа» доносится будто бы из невообразимой дали, с тех заснеженных ягелем сопок, куда навсегда уходят пасти своих Белых Оленей таежные кочевники Северо-Востока. – Холодно… не чувствую ничего… совсем… Позвоночник… что там?

– Все нормально, Ванюша, все будет в порядке! Сейчас будет эвакуация, держись! Минуты…

– Какая, на хрен, отсюда эвакуация?! – Ванюшин голос внезапно обретает привычную твердость: вот теперь, похоже, снадобье подействовало в полный рост. – Кто из нас бредит?.. Эх, Боря… Ввязались мы… как пионеры юные… За каменюку эту мусульманскую – горела б она синим пламенем!.. Да! – ты ЕГО-то хоть достал?

– Нет…

– Убей ЕГО, Боря!.. Это ведь ОН положил их всех – и Пашу, и Серегу с Витьком! И я – я тут чего, задарма, что ль, Бегущего Кабана из себя изображал?!

…Увы! Похоже, что таки да – задарма. Потому что сзади как раз звучит оклик по-русски:

– Майор! Обернись – напоследок!..

121

Вот и все.

Руки атамана, замершего на корточках подле умирающего друга, заняты бинтами и прочей медицинской хренотенью; о том, чтоб дотянуться до лежащей рядом винтовки СВД, нечего и думать. Правда, на ремне у Ванюши, буквально в паре вершков от повязки, которую Робин как раз в тот момент подправлял, имеет место быть пистолет в открытой кобуре, но только хрена ли в нем проку? Выхватить-то его не проблема (и это Робин, естественно, немедля проделывает), но вот обернуться, отыскать позади себя снайпера, уже взявшего тебя на прицел, и, в свой черед, поймать его на мушку… Персонаж «Матрицы» с такой задачей, возможно, и справился бы, но «лучшему стрелку спецназа» такое – увы! – не под силу: ведь он всего лишь человек.

Он смог лишь запрокинуться назад, как сидел, одновременно выстрелив от груди – не в снайпера даже, а просто в направлении оклика…

Шансов попасть в цель тут, конечно, ни малейших – да он, надо думать, на то и не надеялся. Может, из глубин пресловутой «генетической памяти» его нордических четвертушек всплыли бескопирайтно тиражированные скальдами рекламные слоганы Валгаллы, входным билетом в кою сулили зажатое в руке оружие. А может, «лучший стрелок спецназа» решил умереть, делая выстрел, чисто из соображений стиля; коли так – судьба сыграла с ним несомненную шутку юмора, вложив ему напоследок в руку самое паршивое оружие, какое только можно отыскать на свете: пистолет Макарова. Тот самый, из которого «можно только застрелиться. И то если повезет».

…Заваливаясь навзничь, Робингуд не успевает даже толком разглядеть на фоне той перепрокинутой панорамы похожую на ожившую копёшку фигуру снайпера в лохматом маскировочном «костюме Гилли», поскольку ее тут же заслоняет стремительно разрастающийся – из точки на пол-экрана – сверкающий торец Луис-Льосовой пули, летящей точно в переносицу атамана.

122

Каких только совпадений не случается на белом свете!

Ну кто, к примеру, мог бы предугадать, что тупорылая «макаровская» пуля, улетающая в белый свет как в копеечку, пересечет кончик траектории того сияющего снайперского болида (прикиньте всякие там угловые градусы!) как раз в ту самую, единственно возможную, одну-тридцатичетырехтысячную долю секунды?..

«Что мы знаем о вероятностях?» – философски пожмет плечами один. «Все в руце Господней!» – назидательно воздымет перст другой. Но оба они при этом, безусловно, сойдутся на том, что законам природы сей поразительный казус не противоречит.

Да, кстати: сцену столкновения летящих пуль я бы, пожалуй, снимал в стилистике не «Снайпера», а скорее «Матрицы»…

123

Как это ни удивительно, но у пистолета Макарова имеется все же одно, пусть и третьестепенное, преимущество перед снайперской винтовкой: механизм перезарядки срабатывает быстрее… Ну а насчет того, что «из Макарова можно только застрелиться, да и то если повезет» – тут уж извините, все зависит от личных качеств стрелка: у кого из какого места руки растут. Так что не фиг пенять на всякого рода светоотражающие поверхности и мешающие танцам части тела!

…Робингуд склоняется над поверженным косматым монстром; отдернув сплошь обшитый лоскутами капюшон с матерчатой маской, он пару секунд разглядывает лицо врага.

– Эх, Саид, – с укоризною качает головой атаман, – я ведь тебе еще эвона когда говорил: «Никогда в жизни не стать тебе Главным Черпалой : горяч ты больно»…

Из интереса подбирает оружие убитого. Ну да, конечно: все та же самая винтовка Драгунова – «устарелая, но надежная» …

124

Панорама Мекки в прямой телетрансляции: запруженные народом улицы и площади. Диктор с гордостью сообщает, что в этом году число правоверных, встречающих начало священного месяца Рамадан в окрестностях главной святыни исламского мира – мечети аль-Масджид аль-Хаам с Каабой, – достигло 470 тысяч.

125

Над волнами барханов не так чтоб быстро, но как-то по– акульи неумолимо скользит крылатая ракета.

126

Бог ты мой, как же они это дело проспали? Ну, ракетчики понятно – у них локатор был включен на сопровождение, но Робингуд-то?.. Понятно, что снайперская дуэль требует известной сосредоточенности и отрешенности, но не до такой же степени! Или – как раз до такой?.. Впрочем, чего теперь говорить…

…Черный вертолет выскакивает из-за барханной гряды, как зомби из платяного шкафа в низкопробном ужастике: скрытно подкрался на сверхмалой. Это российский Ка-50, знаменитая (или, если угодно, пресловутая) «Черная акула», позиционируемая как «лучший в мире боевой вертолет». Вообще-то сравнивать тот же «Апач», весьма успешно повоевавший во всех войнах последних двух десятилетий, и существующую в полудюжине экземпляров штучной ручной отладки «Черную акулу», единственной боевой операцией которой за означенные десятилетия было участие в съемках пропагандистского кинобоевика про себя любимую, – занятие достаточно дурацкое, так что эпитет «лучший в мире» следовало бы списать на пиар… Однако для такой задачи, как уничтожение беззащитной, оставшейся вовсе без прикрытия ракетной установки вовсе не обязателен именно «лучший в мире» боевой вертолет.

О, черт! Чтобы одна случайность испортила все дело! Чтобы из-за одной случайности сорвалось! А, будь оно проклято!

«Черная акула» зависает на миг над краем котловины, как раз примерно между Робингудом и совсем уже изготовившимся к залпу ЗРК. Поздно бежать к «Сосне», поздно искать «Иглу» (если они вообще остались); и тогда атаман, вновь повинуясь какому-то странному движению души, просто-напросто вскидывает Саидову снайперскую винтовку и принимается всаживать пулю за пулей в фиброгласовый фонарь вертолетной кабины – раз, другой, третий…

Вообще-то по боевому вертолету ровно с тем же успехом можно стрелять и из рогатки. Это ведь только простые иракские декхане, проникнувшиеся светом идей Саддама Хуссейна, способны сбивать из легкого стрелкового оружия бронированные американские вертолеты огневой поддержки; «лучшему стрелку спецназа» такие чудеса не под силу, ибо он, как уже говорено, всего лишь человек… Будь тот вертолет двухместным «Апачем» с раздельными функциями пилота и стрелка, Робингудова эскапада, пожалуй, вообще не возымела бы действия. Но в «Черной акуле» пилот один (что обычно как раз числят за преимущество этой машины), а поскольку он тоже всего лишь человек, то и реагирует на угрозу чисто по-человечески: когда винтовочные пули начинают царапать и крошить справа прозрачный фиброглас кабины, вертолетчик немедля выполняет разворот на месте в направлении источника опасности («Черная акула» умеет это и вправду виртуозно), вжаривает по означенному источнику опасности – не мелочась, НУРСом, – и, только убедясь, что цель поражена, возвращает машину на прежний курс. На этот маневр пилот затрачивает не более трех секунд – но это те самые секунды, за которые над запрокинутыми тубусами С-300 успела вырасти четверка тянущихся ввысь дымно-огненных шнуров: пуск! Так что очередь из автоматической пушки, разнесшая ЗРК в металлические клочья, ничего уже по сути изменить не в силах.

…Вертолет еще раз облетает котловину по кругу; на всякий случай расстреливает с воздуха установку «Сосна» и пару джипов, смотрящихся поцелее. Все, больше тут делать нечего. Первый в истории боевой вылет «Черной акулы» завершен.

С почином вас, дорогие товарищи!..

127

В песчаных степях Аравийской земли движется караван; колыхаясь, как в море челнок, верблюд за верблюдом взрывает песок. Караванщик в светлой накидке-галабие как раз сверяет курс по джи-пи-эсу, когда в небе над близлежащими холмами возникает яркая вспышка, рассыпающаяся затем неким подобием огненного дождя; через несколько секунд докатывается раскат мощного взрыва. Караванщик немедля лезет в пестрый, ковром покрытый вьюк и извлекает сотовый телефон:

– Зульфия? Я у колодца Мусайбих. Слушай меня внимательно! Только что Аллах явил мне небесное знамение, огненное облако… А может и не Аллах, может, опять террористы самолет грохнули. Так что ты включи-ка телевизор, чего там Си-Эн-Эн покажет… Да, Мусайбих – точные координаты я сейчас по джи-пи-эсу проверю… Ну да, «Аль-Джазиру» тоже погляди. А Исмаил пусть в интернет заглянет, на новостные ленты… Зульфия, когда отец велит сыну: «Загляни в интернет», что должен делать сын?.. Вот! – умница… Да, к вечеру буду дома, как и собирался… Да, плов… непременно. Назначаю тебя сегодня любимой женой, о моя благоуханная роза хорасанских садов!.. Ну вот – «нетрудно числиться любимой, будучи единственной…» О, Зульфия, ты опять за свое! – ну зачем нам еще одна жена? Разве нам плохо вдвоем?.. Да, да, конечно, я знаю – верблюды, джипы, акции IBM на Гонконгской бирже, и все на тебе, а ты уже не девочка… Послушай, это не телефонный разговор… алло… у меня батарейка садится!.. алло!

Отключает мобилу.

– Вот ведь умеют попортить настроение, на ровном месте! А если таких и вправду иметь четыре штуки – это же жуть во мраке…

128

Ракетчика Николая отбросило взрывом от обломков ЗРК; он истекает кровью, без особого успеха пытаясь перетянуть развороченные осколками плечо и бок. «Ночь простояли, день продержались – а хрена ли проку…» – бормочет он, стараясь отползти от растекающейся из-под обломков лужи какой-то зловещей технической жижи.

Панорама в глазах раненого дрожит и расплывается радужными пятнами, в ушах его бьется прибойными валами пульсирующий гул. Некоторое время он пытается сконцентрироваться на паре жуков-скарабеев, что буквально в паре метров от его лица сноровисто и деловито, по раз и навсегда заведенному природой порядку катят свой шар из навоза к месту грядущего пиршества. Скарабей священный – тоже ведь, блин, древнее и неприкосновенное животное… И что этой сладкой парочке за дело до всей той бучи, что приключилась давеча в здешней пустынной котловине, – лишь бы не затоптали по ходу дела их любимую навозную кучку, источник жиров, белков и углеводов… Очень разумный и правильный подход.

Радужные пятна и гул…

Гул и радужные пятна…

Это вертолетные винты. Много вертолетов… несколько.

– Красная Армия скачет на помощь, не иначе, – бормочет раненый. – Красная Армия под зеленым знаменем… Умора.

129

На лицо Ванюши падает тень. «Лучший рукопашник спецназа» – в прошлом, совсем-совсем в прошлом – мучительно приоткрывает глаза:

– Гюльчетай… собака… эм-эс-кей… ру?.. через «йот»?..

Красавица-айкидоистка – в бронежилете и с автоматом – медленно опускается на песок, совершенно неуставным образом прижавшись щекой к недвижимому великану: «Жив!! Господи, жив!..» Потом разом вскакивает и кричит куда-то вдаль, срывая голос:

– Живой!!! Скорее!!! Да скорей же, чтоб вас всех!..

130

Крутящиеся вертолетные винты гонят песчаную поземку, заметающую носилки с капельницами и выложенные в быстро прирастающий ряд тела убитых, – их просто не успевают заносить в вертолеты без опознавательных знаков. Четыре тела лежат отдельно, чуть поодаль; принц Турки аль-Фейсал, в мятой камуфляжной куртке без погон, опустился перед ними на колени, лицо у него отрешенное и абсолютно неживое. Сзади подходит Подполковник – все в том же нелепом чиновничьем плаще с чужого плеча и с тростью, осторожно кладет ему руку на плечо:

– Примите мои соболезнования, принц…

– Спасибо, мистер Александер. Это была хорошая смерть. Правильная… Как там ваши люди?

– Двое в критическом состоянии – счет идет на минуты. Третий получше, но медлить тоже не сто́ит…

– Прошу меня простить… – принц медленно проводит ладонью по лицу. – Я что-то совсем развалился. Вертолет с ВАШИМИ ранеными уйдет сию минуту – это самое малое, что мы можем для вас сделать. Еще раз простите.

– Вы разом потеряли стольких близких, принц… – склоняет голову Подполковник.

– Не во мне дело. Один из них, – внезапно отворачивается саудит, и голос его становится глухим и невыразительным, – мой внук. Его мать – датчанка, она всегда была против того, чтоб мальчик шел на военную службу, а уж когда я поспособствовал его переводу в спецназ… Не знаю, право – как ей сообщить…

…Когда носилки с капельницами затаскивают в вертолет, перевязанный и обколотый всякой химией Николай слабым кивком подзывает Подполковника:

– Эй! Мы попали?..

– Чего тебе, брат-храбрец? Все в порядке, расслабься…

– Отстрелялись мы как, спрашиваю?

– Отстрелялись отлично, по первому классу! От трех первых ракет «Гранит» увернулся, но четвертой вы его уделали. Никто, кроме вас, так не смог бы – здешние эксперты только руками разводят.

– Это хорошо, – спокойно кивает ракетчик, откидываясь на подушку. Он проваливается в забытье почти сразу, успев, однако, пробормотать напоследок: «Как думаешь, мужик, – сильно навороченную могильную плиту можно отгрохать на сто штук баксов?»

131

Вертолет приземлился у здания странной архитектуры посреди пустыни – взлетная полоса, колючая проволока, прожектора: явно из тех спецобъектов, отираться близ которых не рекомендуется. Носилки с ранеными на рысях утаскивают внутрь здания. Бедуин в камуфляже без знаков различия, почтительно козырнув Подполковнику, обращается к тому на сносном английском:

– Зовите меня капитаном Зейдом, мистер Александер. Мне приказано охранять вас и ваших людей.

– «Охранять», – прищуривается Подполковник, – в смысле «защищать» или в смысле «сторожить»?

– Простите, сэр, – мой английский недостаточно хорош… Если кто-нибудь захочет увезти вас отсюда против вашей воли, ему придется прежде убить меня с моими людьми. Так – понятнее?

– Ясно… – Подполковник провожает взглядом Гюльчетай, деловито спешащую мимо со «Стингером» на плече. – Вы станете нас охранять от всех – и от своих, саудитов, тоже?

– В приказе принца, – спокойно отвечает Зейд, – не упомянуто о каких-либо исключениях.

132

Принц, стремительно пройдя по слабо освещенному коридору, толкает стеклянную дверь и оказывается в казенного вида помещении. За офисным столом с лежащим на нем спутниковым телефоном – Подполковник, с которым принц обменивается рукопожатием:

– Как ваши раненые, мистер Александер?

– Живы. Ракетчик – тот даже поправится, – чувствуется, что Подполковник не слишком расположен к светским разговорам о здоровье.

– Наши врачи…

– Ваши врачи сделали все, что можно. Но если один получил пулю в позвоночник, а другой остался без глаз, – можно очень немногое… А что там у вас – в сферах?

Принц нашаривает позади себя офисное кресло на колесиках и усаживается по другую сторону стола. Долго молчит, будто бы собираясь с духом.

– В сферах – плохо. Совсем. Те, кого вы обыграли, решили получить свой проигрыш с казино: Россия и Штаты дружно требуют вашей выдачи – пока неофициально, на уровне спецслужб.

– Ясно. А саудиты?

– А что – саудиты? Вы же понимаете: история о том, как трое неверных по собственному почину спасли Черный камень Каабы, – не из тех, что придутся по вкусу здешним… тьфу, чуть было не выразился по-вашему: избирателям. Королевской семье было бы предпочтительней, чтоб всю эту смущающую умы правоверных историю стерли ластиком со страниц Книги Судеб – вместе со всеми, кто в ней замешан, и тут ничего личного. Политика не ведает слова «благодарность», мистер Александер…

– Да уж…

– Я в безвыходном положении – вместе с вами.

– Понимаю. Хотите, чтоб я вошел в ваше положение?

– Ваша ирония не вполне уместна. Я ведь продукт традиционного социума, мистер Александер, так что вы для меня сейчас – прежде всего мой гость. А гость, вошедший в дом, находится под защитой хозяина, ибо предать доверившегося – это страшный грех, неотмаливаемый… И если запущенные мною интриги в сферах не сработают, мне не останется ничего, кроме как умереть рядом с капитаном Зейдом и его людьми – защищая моего гостя.

– Лучше бы вам еще пораскинуть мозгами, принц. Надо полагать, вами уже пущены в ход конверты типа «Вскрыть в случае моей внезапной смерти»?

– Да. Вы, как я понимаю, тоже отдали соответствующие распоряжения? – принц кивает на спутниковый телефон Подполковника и, получив ответный утвердительный кивок, задумчиво продолжает: – Впрочем, по-серьезному все решит иное: насколько хорошо заинтересованным лицам удастся затереть следы этой истории и доказать, что НИЧЕГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ. Тогда нас, возможно, оставят в покое.

– Флаг им в руки, – хмыкает Подполковник. – Я не тщеславен. Вы, я полагаю, тоже?

133

Подполковник с принцем – перед экраном телевизора, «пролистывают» разнообразные новостные программы.

Евроньюс: «Министр внутренних дел Великобритании Джеймс Стро назвал «возмутительными и безответственными» появившиеся в ряде СМИ сообщения о том, будто мальтийское судно «Крестоносец», затонувшее со всем экипажем близ острова Сокотра в результате сильного взрыва на борту, стало жертвой специальной операции британской секретной службы MI-6. Вместе с тем министр не опроверг сведения о том, что «Крестоносец» вез с Ближнего Востока колоссальный груз оружия и взрывчатых веществ, предназначавшийся для террористов из Ирландской республиканской армии. Более того, он подтвердил, что согласно британским разведданным отправителем того смертоносного груза был Ирак. Режим Саддама Хуссейна, подчеркнул министр, в очередной раз…»

Щелк!..

Российские Вести: «…Проникшим на территорию базы террористам-смертникам удалось взорвать склад боеприпасов; при этом были уничтожены два вертолета, погибли трое и ранены как минимум девять американских военнослужащих. Президент Буш выступил со специальным заявлением. Он назвал теракт в Эль-Джубайле «подлым и трусливым ударом в спину американского народа» и «последней каплей, переполнившей чашу терпения Америки». Хотя расследование еще не завершено, нет никаких сомнений в том, что за всем этим стоят «Аль-Каида» и террористический режим в Багдаде. «Саддам Хуссейн и раньше частенько дергал тигра за хвост, – заявил Президент, – но на сей раз, Богом клянусь, он переборщил! И теперь мы отломаем задницу этому парню, не советуясь со всеми этими ООН-овскими крючкотворами…»

Щелк!..

Аль-Джазира: «Подразделения так называемых «многонациональных сил в зоне Залива» лихорадочно ищут в южной части Аравийской пустыни, близ колодца Мусайбих, остатки американского истребителя-бомбардировщика F-117, разбившегося во время тренировочного полета. Эта рядовая, казалось бы, авария порождает более чем серьезные вопросы, на которые нет ответов. На видеокадрах, что вы сейчас видите, участвующие в поисках американские военные: все они в костюмах радиационной защиты. А поскольку американское командование поначалу вообще отрицало факт авиакатастрофы, сразу же распространился слух, будто разбившийся бомбардировщик имел на борту тактическое ядерное оружие. Саудовские власти опровергли этот слух с такой запальчивостью, что подозрения скорее усилились, чем рассеялись: понятное дело – кому охота признаваться в том, что атомные бомбы «стратегического союзника» постоянно висят на ниточке над твоими городами, а ты о том даже не поставлен в известность! Хвала Аллаху, что тот бомбардировщик упал в пустыне; не станем поминать к ночи – КУДА ОН МОГ БЫ УПАСТЬ…»

Все эти сообщения, однако, проходят вторым планом, их приходится выискивать в потоке новостей специально; фон же сегодня задают красочные описания «чудовищного по замыслу теракта в Каламат-Шутфе, в последний миг предотвращенного американским спецназом».

134

…Мастерски сделанная компьютерная анимация. Вот посреди пустыни (графика в изометрической проекции, под «Diablo») остановилась ракетная установка с красной звездой. Вот из-за барханов выкатываются несколько ядовито-зеленых джипов, одетых мерцающим ореолом искорок-выстрелов; фигурки, составляющие экипаж ракетной установки, бестолково мечутся, пытаясь сбежать, но спастись не удается никому. Вот террористы (в шапочках-масках, из-под которых торчат длинные бороды а-ля Бен-Ладен) споро щелкают тумблерами на панелях управления ракетной установки. Смена масштаба: установка съеживается до размеров горошины в са́мом углу «песчаного ящика», над которым неспешно проплывают три широкофюзеляжных «Боинга», очень похожих на старомодные вальяжные дирижабли. Вспыхивают цифры: «327 пассажиров», «306 пассажиров», «341 пассажир», – после чего все три самолета попадают в багровые рамки с перекрестьем, и поперек экрана начинает зловеще пульсировать надпись: «TARGET!.. TARGET!..» А потом багровые рамки вокруг «Боингов» вдруг идут рябью и исчезают: бородатые террористы заметили приближающиеся американские вертолеты. Одна за другой отважные маленькие птички (компьютерщики мастерски передали тут движения «подбитой» птицы, отводящей хищника от птенцов) гибнут в пламени ракетных разрывов… Но нет, им не уйти от расплаты! – и вот уже террористы штабелями падают под выстрелами солдатиков в пустынном камуфляже, а над взорванной ракетной установкой с никуда не девшейся красной звездой победно взмывает звездно-полосатый стяг… На борту «Боинга» так и оставшиеся в счастливом неведении пассажиры – образцово-показательное американское семейство и благообразный араб-паломник в бурнусе и с четками – продолжают глядеть фильм про Микки-Мауса. А Саддам Хуссейн в своем раззолоченном дворце в ярости расшибает об пол дымящийся кальян и собственноручно пристреливает одного из своих генералов – надо понимать, того, который завалил такой роскошный план… Что-то неясно?

…На трибуне – Кондолиза Райс, нацелившаяся в зрителя указательным перстом: «…Американские парни, сознательно и обдуманно заслонившие собой тысячу беззащитных пассажиров тех «Боингов», белых и цветных, христиан и мусульман, – вот он, ответ нашей, Западной, цивилизации средневековому варварству исламистов-камикадзе!..»

…CNN-овский репортаж из Каламат-Шутфы. Послебитвенный пейзаж: американские спецназовцы – красавцы, кровь с молоком (обезжиренным), – и бравый майор Чифтен из «Дельты», несколько обрюзгший и раздавшийся со времен своего Уэйкского бенефиса, но вполне еще ничего: «…Да, случалась у нас работенка и потяжелее нынешней; не в пример потяжелее! Все эти террористы – они только и могут, что гадить исподтишка, подсовывать взрывчатку в гостиничные плевательницы, а в открытом бою с американским спецназом – нет, удара не держат… Даже когда их три к одному – как вот здесь».

…Интервью в затейливых интерьерах голливудского офиса: «…Да, наша студия собирается приступить к съемкам фильма о событиях в Каламат-Шутфе уже на будущей неделе… Бюджет фильма – ориентировочно 80 миллионов, прибыль составит не менее двухсот. На роли четырех пилотов-вертолетчиков приглашены звезды первой величины, переговоры уже близки к завершению… Нет-нет, это ни в коем случае не будет примитивный, штампованный боевик! Суть в том, что те четыре пилота – это Четыре Стихии, ну, вы понимаете, что я хочу сказать…»

…Арлингтонское кладбище – звезды и полосы, салюты и лафеты, Пурпурные сердца и медали Конгресса. Интервью на улицах – светлая скорбь плюс чувство уверенности в завтрашнем дне. Армейские вербовочные пункты, ломящиеся от желающих так же вот – положить на алтарь Отечества ; еще одно интервью, со счастливой девушкой, только что прошедшей по конкурсу в рядовые – чу́дная девушка, тоненькая и глазастая (почему-то ужасно хочется назвать ее «комсомолкой»):

– Наша телекомпания будет внимательно следить за вашей военной карьерой, мисс…

– Мисс Линч. Джессика Линч.

135

Подполковник – в маленькой больничной палате без окон разговаривает по спутниковому телефону:

– …Да, Чип, порядок – нас всех сняли с крючка. Так что размагнить-ка те дискеты и ту флэш-память – ну, ты понял, – а если сумеешь – потри и соответствующие кластеры в собственных мозгах. …Ну это я в том смысле, что вся история про похищенный «Гранит» нам с вами приснилась, и чем быстрее вы с Еленой этот сон забудете – тем лучше. …Нет, Чип, – ты молодец: без тех ослепших спутников нам бы ни за что не победить… ну, не только без них, но и без них тоже. Помнишь то знаменитое Нельсоновское перед Трафальгаром: «Англия не ждет, что каждый станет героем, – Англия ждет, что каждый исполнит свой долг»? Вот ты как раз и исполнил.

…Да, Елена. …Боюсь, увидимся мы нескоро: ближайшие лет сто мы в Россию невъездные. Вот подумываем купить на троих небольшой тропический островок – приезжайте потанцевать под луной на белом-белом коралловом песке… ну зачем обязательно нагишом? – впрочем, как вам будет угодно!

…Все, ребята, счастливо! «Бери шинель, пошли домой». Ключ суньте под коврик – ну, вы знаете… Бай-бай!

Отключает телефон и оборачивается к товарищу:

– Ты чего-то хотел, Боря?

Атаман поворачивает на звук наглухо забинтованное лицо:

– Вот думаю: а не слабо́ вам, Алексан Васильч, сделать себе лоботомию?

– Гм… А зачем?..

– Для единства стиля. Классная бы вышла троица: слепой снайпер, парализованный рукопашник и лоботомированный аналитик. Как раз чтоб стоять на паперти перед этой самой… ну, где каменюка та, черная…

– Мечеть аль-Масджид аль-Хаам.

– Во-во. Хаам. Как полагаете – хорошо будут подавать?

– Да уж, я чай, получше чем в электричках Москва – Сергиев-Посад, – откликается со своей койки Ванюша.

– Ладно тебе, Боря… Ничего еще не известно. Медицина сейчас чудеса творит – были б деньги. А деньги у нас есть.

– Ага – чудеса! Отчекрыживаем у Ванюши голову и пришиваем к моему туловищу… Как тебе, Ванюш, такая идея?

– Шел бы ты в задницу…

– Мы уже – тама. Пора обживаться… Вот, помнится, у ТОГО Робингуда был в шайке слепой, фамилию забыл, – ну, который попадал в мишень на звук удара предыдущих стрел…

Деликатный стук в дверь прерывает атаманову тираду.

– Товарищ подполковник! – понизив голос, окликает того Ванюша. – Если Гюльчетай – спровадьте ее как-нибудь! Ну – ни к чему это все…

136

За дверью, однако, обнаруживается принц – в довольно нелепом парадном мундире с галунами и аксельбантами.

– Я только что из столицы, мистер Александер: вся королевская семья, в полном составе, выражала благодарность американскому народу в лице посла за те спасенные «Боинги» – ордена, все дела… Так вот, шеф посольской резидентуры ЦРУ подтвердил за коктейлем, что предшествующий запрос о вашей выдаче был недоразумением. Так что живите спокойно – за пределами Штатов, разумеется.

– О-кей. Вы сами-то – как? Обошлось?

– Терпимо. Пару-тройку месяцев, пока все не порастет быльем, безвыездно побуду в имении. Потом – в ссылку куда-нибудь, послом. Я, наверное, выберу Англию: ностальгия, знаете ли… оксфордская юность.

– Мне как-то ближе Кембридж…

– Ничуть в том не сомневаюсь, мистер Александер!

– О нет, совсем не то, что вы подумали!..

Экс-разведчики обмениваются печальными усмешками.

– Значит, теперь в Европу, мистер Александер?

– Да. Швейцарские клиники, – может, чего выйдет…

– Мы вас отвезем – по своим каналам; береженого, знаете ли… Что-нибудь еще – можно для вас сделать?

– Наши погибшие…

– Все уже сделано. Ракетчику, Николасу, мы предлагали виллу с полным пансионом в любом уголке мира, но он отчего-то желает домой, в Россию. Гарантии безопасности для него мы выговорили, но…

– Взрослый, чай, – своя голова на плечах.

– Вот и мы так решили… Ладно, это все про них. А – про вас? Королевский дом Саудовской Аравии вам, прямо скажем, задолжал – неоплатно. Просите, чего душе угодно, – как в арабской сказке!

– Как в сказке? – хмыкает Подполковник. – А ведь, пожалуй что, и попрошу!.. Или – сами догадаетесь?

– Кажется, уже догадался… К вашему отлету будет сделано.

137

Солнце – шляпка подосиновика, прорастающего сквозь темную прель горизонта; боковой свет мигом разукрасил барханную рябь скособоченными найковскими галочками. Вытянутые рассветные тени косо линуют заиндевелый бетон дорожки: холодрыга.

На взлетной полосе прогревает двигатели небольшой самолет, чуть поодаль – мерзнет группа провожающих энд отъезжающих. Собственно говоря, провожающий тут всего один – принц Турки аль-Фейсал; очень бледная и очень решительная Гюльчетай (джинсы-кроссовки и спортивная куртка, успешно скрадывающая кой-какие выпуклости явно неэротической природы), как оказалось, тоже отправляется в путь: «Это ваша охрана, мистер Александер, – "подарок за счет заведения". С возложением на нее обязанностей младшего медперсонала».

Последнее, между прочим, точно нелишне: Ванюша-то путешествует на каталке с капельницами, а забинтованный до состояния мумии Робингуд – в кресле-коляске; Николай, с рукой в решетчатом контейнере, идет сам – но и только, носильщик из него никакой.

– Слышь, – окликает ракетчика Подполковник, – до Швейцарии нам так и так добираться вместе. Может, там и долечишься – вникни?

– Не, – качает головой тот, – я сразу домой двину. А то сеструха в трубку ревьми ревет – пока, говорит, целым не увижу, не поверю!

– Ну, как знаешь…

Когда настает пора прощальных рукопожатий, принц протягивает Подполковнику сверток из крафт-бумаги, небрежно перехваченный крест-накрест скотчем:

– Здесь два кило, мистер Александер, на первое время хватит. Я угадал?

– Конечно. Надеюсь, королевскому дому не придется из-за этого переходить на «Нескафе»?

– Переживем. Кстати, можно возродить одну добрую традицию: как-то раз, в разгар Второй мировой войны, Сталин распорядился ежемесячно посылать в подарок Черчиллю ящик армянского коньяка, полюбившегося тому во время визита в Россию, и посылки те потом приходили «Бульдогу» неукоснительно, до конца жизни – невзирая на Фултонскую речь, холодную войну, отставку и прочие превратности…

– Благодарю вас, принц. Я, пожалуй, воспользуюсь вашей щедростью – как только мы с друзьями определимся с местопребыванием, я дам вам знать.

– Сделайте одолжение! Что-нибудь еще?

– Да. Нам надо сделать один звонок, и мы хотели бы воспользоваться вашим – именно вашим! – спутниковым телефоном.

– Пожалуйста.

Подполковник набирает номер и вкладывает трубку в протянувшуюся руку Робингуда. По прошествии нескольких мгновений звук зуммера в наушнике обрывается, и возникает негромкий бесстрастный голос:

– Вульфсон здесь.

138

Марк Вульфсон – в своем кабинете. Что-то неуловимо поменялось в здешней обстановке, отчего возникает физически ощутимое, как прикосновение к паутине, впечатление распада. На протяжении всего разговора остановившийся взгляд бывшего шефа Штази не отрывается от старой-престарой черно-белой фотографии в алюминиевой рамке: трое юношей в курточках-юнгштурмовках с распахнутым воротом на ступеньках Библиотеки имени Ленина; славные такие ребята, идеалисты и романтики – стальные руки-крылья и вместо сердца пламенный мотор…

– …Да, я понял, кто звонит. Ты как – ждешь поздравлений по случаю победы? Ах, не ждешь… и правильно – не дождешься. С победой тебя пусть поздравляют наши здешние евробюргеры. Те самые, что сперва пальцем не шевельнули, чтоб попытаться преградить дорогу Гитлеру, потом вылизывали задницу советским наместникам, а теперь вот готовы своими руками надеть на собственных дочерей паранджу, – ЛИШЬ БЫ ТОЛЬКО ИХ НЕ ТРОГАЛИ…

139

Наглухо забинтованное лицо Робигуда:

– Да, помнится, мы такое уже слыхали: «Этот народ оказался недостоин своего фюрера и своей исторической миссии – так зачем ему жить!»

А теперь слушай сюда, ты, полоумный коминтерновский выблядок!

Я – сам уж не знаю почему – очень не люблю тех, кто затевает Мировую войну, а для почина превращает в радиоактивный пар полмиллиона людей, решительно ни в чем не виноватых. И уж, по-любому, я вам не простецкий парень из тех, что позволили некогда обрядить себя в чужую форму, а потом нашпиговать свинцом – в том городишке, Глейвице.

Ты ведь уверен, что очень хорошо прикрыл свою старую морщинистую задницу – и в общем-то не ошибаешься. В этом рехнувшемся мире ты со своими сценариями действительно оказался нужен ВСЕМ: Штатам, Европе, России, исламистам, может, и Китаю – не удивлюсь… Но все-таки есть одна карта, которую ты недосчитал в своем раскладе.

Есть на Ближнем Востоке одно маленькое, но очень решительное государство с совершенно отмороженными спецслужбами. И ему очень-очень не понравилась твоя затея насчет ядерного удара по Мекке; не ОТВЕТНОГО удара – на это-то как раз они и сами всегда готовы, – а именно что такого вот, ПРОВОЦИРУЮЩЕГО…

И если я не ошибаюсь в своих прикидках, эти ребята уже где-то на подходе. Так что если у тебя там – грёбаный ты Знаток Русской Кухни! – сейчас печется пирог, советую быстренько выключить духовку. А то представь картинку: сидишь ты в кабинете, с чинно-благородным пулевым ранением в области сердца, – а по всему дому вонь и чад в три слоя. Неэстетично как-то, снижает образ…

…Тут Робингуд внезапно замолкает и, по прошествии пары мгновений, медленно опускает трубку.

– Что там такое? – вопрошает Подполковник.

– Судя по звуку, – заключает слепой снайпер, – это был «Нешер а-Мидбар» – «Орел пустыни». Калибр одиннадцать-и-две. Очень странно…

140

– Что именно странно? – уточняет Подполковник.

– Понимаешь, израильские охотники за головами из «Сайерет Маткаль» и прочих антитеррористических подразделений – люди высокопрофессиональные и прагматичные. Из пистолетов они, насколько я помню, предпочитают в работе «Зиг-Зауэры» и «Глоки». А этот слонобой сорок четвертого калибра по делу-то абсолютно нефункционален – им «отважные израильские коммандос» пользуются исключительно в легендах о них…

– Так мы, Боря, и есть – в легенде. Точнее – кроме как в легенде нас уже нигде и нету. Или ты еще не понял?..

И тут случается странное.

Изображение ожидающего самолета заволакивает марево – в нем стремительно тают и самолет, и спецобъект за спиной, и пустыня вокруг. Подполковник, изумленно крякнув, принимается зачем-то ощупывать свои колени, а потом вдруг… приседает! Медленно и явно не веря себе, он опускается на корточки, потом осторожно выпрямляется – ноги целы и работают! Работают!.. Удивительная метаморфоза происходит при этом и с его лицом, которое прямо на глазах перестает быть «собранным из кусков». Тут взгляд его останавливается на оброненной им при этом трости с изображением львиной головы: она становится стеклисто-прозрачной, потом стекло это подергивается быстро густеющей дымкой… Миг – и у ног «красы и гордости ГРУ» лежит на бетоне шпага с изящной и дорогой рукоятью.

За спиной его между тем слышится изумленно-радостное «Ох!!» Гюльчетай: Ванюша на своей каталке начинает привставать на локтях, обрывая шланги капельниц и катетеров, как тот пробудившийся Гулливер, а потом одним движением усаживается, свесив ноги с края своего скорбного ложа и обалдело скребя пятерней маковку: «Ё-моё!!» Робингуд лихорадочно срывает с лица разлезающиеся клочьями бинты, под которыми обнаруживаются ничего не понимающие, но вполне целые глаза, – и открывшаяся тем глазам картина весьма располагает к тому, чтоб их тут же и протереть.

«Краса и гордость ГРУ» успел за те мгновения обратиться в изящного насмешливого джентльмена в напудренном парике с косичкой. «Лучший рукопашник спецназа» ошеломленно мнет в горсти ткань плаща, неведомо откуда возникшего на его плечах, – похоже, это оно и есть, зеленое линкольнское сукно. Сам атаман пребывает в не меньшем ошеломлении: ощутив вдруг под прижатой к груди ладонью холодный металл, он обнаруживает на себе панцирь с золотым, изукрашенным самоцветами орденом на цепи.

Все трое напряженно вглядываются вдаль – в том примерно направлении, где раньше был самолет; судя по всему, им видно там нечто такое, что скрыто от остальных зрителей тем самым дрожащим маревом.

– Ну что, – прерывает наконец молчание рыцарь, обведя взглядом товарищей, – двинулись помаленьку?

– Да, пожалуй… – задумчиво кивает джентльмен. – Бал окончен, гости давно разъехались, а мы все стоим на мокром от дождя крыльце в ожидании экипажа, которому неоткуда взяться – эдаким дурацким плюс-квам-перфектом…

– Плюс к кому? – озадаченно хмурится стрелок.

– Ежели по-простому, – усмехается рыцарь, – так это про то, что эпоха закончилась, и пора бы нам отседова валить.

– Ну вот так бы и говорили!..

– Стрелок! – пальцы Гюльчетай осторожно прикасаются сзади к плечу, обтянутому зеленым сукном. – Возьми меня с собой!

– Куда? – изумленно оборачивается тот.

– Какая разница – куда… Возьми! Я буду тебе там хорошей женой. Или не женой – как пожелаешь…

Стрелок вновь озадаченно чешет макушку, разглядывая во все глаза волшебно преобразившуюся после этих слов девушку: джинсово-кроссовочная униформа ее обратилась в какую-то фэнтэзийную шелковую хламиду, открывающую лишь узкие, потрясающей красоты босые ступни. На физиономии стрелка́ явственно отражается изрядная раздвоенность чувств: девушка, конечно, чудо как хороша, но столь резкие матримониальные пируэты явно не во вкусе великана… Тут, однако, надо чего-то решать – и мигом!

– Гляди! – указывает он наконец куда-то вперед, сквозь марево, чуть приобняв девушку за плечи. – Видишь?

– Да! Вижу…

– Фиг ты там пройдешь, босиком-то!..

– Ну, если дело в этом… – закусывает губу айкидоистка, но великан лишь досадливо отмахивается:

– Да не, я ж просто к тому, что – давай-ка мы лучше вот эдаким фертом…

С этими словами он лопатообразной своей ручищей подхватывает девушку под попу и одним движением, аккуратным и нежным, водружает ее к себе на плечо:

– Тебе как – удобно?

– Да… – голос ее на миг прерывается, а тыльная сторона ладони предательски дергается к глазам. – Удобно. Очень…

– Тогда держись как следует!

– С удовольствием!..

– Классно смо́тритесь, – одобрительно резюмирует рыцарь. – Барышне очень пошло́ бы временами топорщить хохолок, хлопать крыльями и хрипло кричать: «Пиастр-ры!.. Пиастр-ры!..»

– Тронулись, господа, – торопит джентльмен. – В самом деле – пора!..

По мере того как четверка удаляется, неведомо откуда возникает песня – тот же эфирный голос, что провожал бурских коммандос:

Вот четверка вошла уже в марево, обратясь в размытые силуэты… – и тут все разом кончается. Марево исчезло, и тени – вместе с ним. Впереди – тот же самый, никуда не девшийся самолет, а на ведущей к нему дорожке – никого.

Стоит мертвая тишина, нарушаемая слабым костяным стуком: это мерно ударяется о кронштейн раскачиваемый ветром пузырек капельницы с опустелой Ванюшиной каталки.

141

– А ты чего остался? – чуть сварливо окликает Николая принц.

– Да ты чё! Сеструха там вовсе рехнется – решит, что меня тут замочили, за бабки… Слышь, я все спросить хотел, отчего у тебя кликуха такая вышла – «Принц»?

– Оттого, что я принц. В натуре.

– Да ладно пургу-то гнать! Принцы – они юные, по определению. А дальше – королями становятся, ну типа как бабочка из гусеницы.

– Я – из тех принцев, что никогда не становятся королями.

– Понял. Типа так и пойдешь в отставку в своем майорском чине?

– Типа так.

– Слышь, я еще спросить хотел… Ну, новости я глядел по телеку, про Каламат-Шутфу. Чего там в натуре-то приключилось?.. Не, я понимаю, конешно: «Меньше знаешь – крепче спишь», но все ж таки… Знаешь анекдот – «Эх, пропадай моя голова, но ТАКОЕ я должен увидеть!»

– Это про попугая-то? – как не знать, классика… Ну так вот: «Гранит», что вы сбили, был… ну, скажем так: не вполне учебным. И мог наделать больших бед. Очень больших. Так что ребята погибли в высшей степени не напрасно. Ты это хотел знать?

– Да.

– Ну вот. И на этом поставим точку. Для твоей же пользы.

– Понял, не дурак. Ладно, будь здоров, принц-майор.

– И тебе того же.

Уже двинувшись было к самолету, Николай вдруг замирает, пораженный странной мыслью, и вновь оборачивается к принцу:

– Эй!.. До меня вдруг дошло… Мы на каком языке-то сейчас говорили?

– На Всеобщем.

– А разве такой есть?

– Как видишь.

…Самолет улетел; на лице оставшегося в одиночестве принца – ничего кроме запредельной усталости. Поискав взглядом, куда бы присесть (ведь секунданты – как уж повелось – даже не поставили ему стула ), он опускается в Робингудово инвалидное кресло и застывает в неподвижности; чувствуется по всему, что никакой иной трон принц-майору и вправду не светит.

Голос Копеляна за кадром, поверх поплывших титров:

«Принц Турки аль-Фейсал, ушедший в отставку с поста шефа Службы общей разведки Саудовской Аравии перед самым 11-м сентября, в начале 2002 года убыл послом в Лондон. Дипломатическая неприкосновенность нежданно-негаданно пригодилась принцу спустя полгода, когда Соединенные Штаты внесли его в список «лиц, финансировавших международный терроризм». Именно так был квалифицирован выкуп-отступное, выплаченный некогда организации Бен-Ладена Службой общей разведки в обмен на обещание (кстати, реально выполненное) не устраивать терактов на территории Саудовской Аравии. Главным результатом того дурацкого наезда на члена королевской семьи стало то, что 300 миллиардов саудовских денег тихо перекочевали из Штатов в банки Евросоюза. Кроме того, именно с этого момента Саудовское правительство начало переориентацию в закупках вооружения – с американского на европейское (прежде всего французское) и, в меньшей степени, российское.

О странной ауре принца, будто бы притягивающего к своей персоне трагические совпадения, вновь вспомнили в октябре 2002-го, когда он приехал в Москву во главе невиданно представительной саудовской делегации с широчайшими полномочиями. Сам принц должен был добиться теснейшей координации действий СОР с российскими спецслужбами в борьбе против терроризма; это означало, в частности, радикальную перемену позиции Саудовской Аравии по Чечне. В области экономики намечались крупные (в размере тех самых, спешно вывозимых из Америки в Европу, сотен миллиардов) контракты – прежде всего в аэрокосмической и оборонной областях. Кроме того, речь шла – ни много ни мало – о погашении Саудовской Аравией значительной части российского внешнего долга в обмен на активное дипломатическое противодействие американским планам прямого военного вторжения в Ирак – «опаснейшей авантюре с непредсказуемыми (точнее сказать: отлично предсказуемыми) последствиями». Словом, намечался дипломатический прорыв глобального масштаба.

Вот именно тут-то и грянул новый грандиозный теракт – захват заложников в «Норд-Осте». Кто провел через всю Москву полсотни вооруженных чеченцев (среди которых, как утверждают, было как минимум двое агентов российских спецслужб), зачем окруженные в ДК террористы регулярно пытались названивать по открытой связи, через отобранные у заложников мобильники, в посольство Саудовской Аравии, – на эти вопросы мы никогда уже не получим ответа: по ходу штурма террористов, благополучно обездвиженных уже газом, застрелили всех до единого (в чем, по единодушному мнению профессионалов, не было ни малейшей нужды).

В результате Турки аль-Фейсалу пришлось вместо предметных консультаций с коллегами-разведчиками протокольно молиться в московских мечетях за жизнь заложников «Норд-Оста». Переговоры были полностью сорваны, и саудовская делегация уехала из Москвы ни с чем. А весной американцы вторглись-таки в Ирак...

Кстати: на тех сорванных «Норд-Остом» переговорах Турки аль-Фейсал должен был, в числе прочего, договориться и о закупках российских многоцелевых зенитно-ракетных комплексов С-300. Чисто конкретно».

Конец третьей баллады

Ноябрь 2001 – ноябрь 2003 г.