Часть вторая. Союзнический долг.

Глава 1. В море.

За ночь туман над морем рассеялся, и русский отряд, определившись с курсом, поднял паруса, направляясь к острову Готланд. Павших похоронили, согласно древнему обычаю в море. Палубы отмыли от следов крови, и ничего уже не говорило о том, что совсем недавно на них кипели яростные абордажные схватки.

Жизнь на судах шла по определённому распорядку. Вахты службы для членов команды сменялись временем отдыха. Кто-то из моряков поправлял крепление паруса, кто-то скрёб палубу и борта, чинил амуницию или занимался другими неотложными делами.

В 8:00 по судовому, отмеряемому песочными часами, времени отрывисто прозвучали удары судового колокола, и вся судовая команда, судовая рать и сотня приписанного десанта выстроилась рядами вдоль бортов. Возле мачты стоял сам командир бригады и его первый морской капитан. Три знаменосца, по человеку от каждого из присутствующего на судне родов войск, вынесли из капитанской каюты флаг и, надёжно закрепив его к специальному тросику, подняли над мачтой. На ветру затрепетал Андреевский стяг. Вся команда замерла по стойке «смирно», отдавая дань уважения своему главному воинскому символу.

После традиционного осмотра строявсех распустили, и Сотник приблизился к стоящим возле кормовой каюты герцогиням. Ночной отдых пошёл им явно на пользу, и девушки в лучах солнца выглядели просто восхитительно.

– Доброе утро, герцогиня Марта, доброе утро герцогиня, Ингеборга! Вы прекрасно выглядите! И я искренне рад, что Вы приняли моё приглашение продолжить плавание на моём головном флагманском корабле. Тут Вам действительно будет более комфортно, ну а мы сможем проявить всё своё гостеприимство, какое только будет возможно в дальнем морском плавании, –И Андрей со всей возможной учтивостью и галантностью глубоко поклонился особам королевской крови.

«О Боже, я выгляжу как болван на этой палубе! Ну что я могу знать про эти светские этикеты из тринадцатого века. Мне бы ещё сюда шляпу с перьями вместо берета, так вообще бы можно было в петушиных поклонах палубу перед девицами мести, –думал, краснея, Сотник, –И эта Марта, она прямо прожигает насквозь своим васильковым взглядом!»

Андрей вообще, напрочь отказывался себя понимать! С ним явно что-то происходило не то. Никогда ещё в этом мире он себя не чувствовал так скованно, словно «не в своей тарелке». И ещё больше покраснев, словно школьник на своём первом свидании, он поднял глаза на девушек.

– Доброе утро, Андрей! –с лёгкой картавинкой, мило улыбаясь и практически вообще без следов акцента, произнесла Марта и, повернув голову, слегка подтолкнула локтём сестрёнку.

Та только насмешливо хмыкнула и, дурачась, протянула:

– Go-оd mo-оrgon befälhavare! (Доброе утро командир! – Швед.).

И задрала вверх свой носик.

Марта осуждающе зыркнула на проказницу и сама, покраснев, сконфуженно произнесла:

– Прошу прощение за поведение моей младшей сестры, похоже, она ещё слишком юна, чтобы иметь почтение к большому возрасту и к положению собеседника.

Андрей, сам не ожидая от себя, громко хмыкнул и опустил взгляд.

«Ну да, «старпёр» ещё тот, а ещё девицам глазки строит! Быстро собираемся с мыслями и ведём себя дальше, как ни в чём не бывало! Что-то ты расслабился, Андрюха, перед такой-то неземной красотой!» – и, потемнев лицом, он поднял взор на герцогинь.

– Простите, Андрей!–Марта, сама не своя, комкала платок в руках, –Я не хотела вас обидеть, это всё моё слабое знание русского языка. Вы выглядите очень молодо и приятно! –Марта второй раз за эти три минуты извинялась перед этим необычным русским воином! С ней тоже явно что-то творилось. Сердце бешено стучало, в висках пульсировало, а она сама несла какую-то несусветную чушь, и хотелось уже поскорей провалиться сквозь доски палубы. Подальше от всего этого и от этих пронизывающих, казалось, её насквозь глаз!

Собравшись с мыслями Марта, наконец, продолжила:

– Спасибо вам за приглашение. Ваш корабль действительно гораздо устойчивей, а каюта удобнее той прежней, нашей. Ваши же люди, эти юные воины, настолько учтивы, что могли бы с честью служить при любом королевском дворе Европы. Не хватает ещё только вашей воительницы Элизабет, что обещала к нам прийти и пообщаться. Но и ваши судовые порядки нам тоже интересны! Мы с сестрой с превеликим интересом наблюдали за вашей церемонией поднятия флага. Это очень красиво! У вас столько необычного, Андрей, что мы просто ещё не успели заскучать! –уже весело и мило щебетала Марта, и от той былой неловкости между ними уже не осталось и следа.

– Очень рад, герцогиня, что Вам тут нравится, –улыбнулся Сотник, –Елизавета сейчас ухаживает за ранеными, я думаю, что смогу её вскоре подменить, и она к Вам присоединится, Ваше Высочество, –и Андрей вежливо поклонился.

– Подменить!? –воскликнула Марта, –Вы что-то понимаете в уходе за ранеными, командир?

– Хм, ну-у чуть-чуть, самую малость, –улыбнулся Андрей. И ещё раз, склонив голову, попрощался с «Их Высочествами».

– Чуть-чуть, чуть-чуть,–повторяла, словно пробуя на вкус, необычные слова младшая сестра и, лукаво улыбаясь, глядела на покрасневшую и прячущую взгляд Марту, –Моя сильная и смелая Марта, кажется, чуть-чуть позволила себе влюбиться? И в кого, в русского командира, который спас её от злых разбойников!? –и она погрозила ей пальцем, –Я всё, всё потом расскажу Эрику!

– Не выдумывай глупостей, Ингеборга! Причём здесь вообще влюбилась! Просто мне очень интересно беседовать с этим странным человеком! –нахмурилась Марта, –А будешь меня подкалывать, так я расскажу епископу Уппсальскому, что ты читаешь тайком книги по астрологии –и, увидев, как напряглась сестрёнка, рассмеялась.

– Пошли лучше прогуляемся по кораблю, пока мы тут с тобой не рассорились в конец.

И девушки, взявшись за руки, приступили к его осмотру.

– Ну что тут у нас, Лизавет?–спросил Сотник главного медика бригады, зайдя в большую носовую каюту корабля, переоборудованную под госпиталь.

– Наши пять раненых стойкие, Андрей Иванович, –Елизавета полила руки командира крепким раствором хмельного, –Только Иван с судовой рати «Окуня» пока чтов себя не пришёл после того, как его оглушило на палубе шведа. А из троих шведов один совсем слабый, жар у него сильный, да и то сказать странно, что жив ещё с такой-то распоротой брюшиной. Ну и из восьми датчан у одного сильная слабость и еле-еле живица – пульс бьется. Видно, после отсечения руки он слишком много крови потерял, похоже, не сразу ему после боя тугой перехлёст наложили. Да тот, у которого грудь болтом пробило навылет, вообще пока в сознание не приходил, все что-то кричит в забытьи, кого-то зовёт.

– Всё понятно, давай, Лиз, первым шведа на стол положите, будем ему сейчас рану очищать,–и дюжие санитары положили на широкие доски стола первого раненого.

Рассекая края потемневшей раны и очищая её от тёмной зловонной крови, никто из стоящих за операционном столом не почувствовал, как в каюту зашёл ещё кто-то из посторонних. И только когда о палубу вдруг стукнуло тело, все повернули голову на шум. В трёх шагах от операционного стола на досках каюты лежала Ингеборга, а над ней тоже, как видно, в полуобморочном состоянии стояла её бледная старшая сестра.

– Твою ж мать! –выругался Сотник и закричал, наливаясь яростью, –Митяй, паж недоделанный, ты вообще сдурел сюда посторонних заводить! А если младшая сейчас сотрясение получит или вообще с ума тронется от увиденного?!

– Лиза, накрой пока рану холстиной, а мне руки помой хмельным, –Андрей подскочил к лежащей герцогине и наложил палец на её сонную артерию, –Есть пульс!, –затем аккуратно приподнял веки и отдал распоряжение стоявшему рядом с Митяем звену «пажей», –Мадаму аккуратно в её каюту, Елизавета сейчас с вами пойдёт!

– Вы, Марта, надеюсь, сами сможете до кормы добраться? –и посмотрел на испуганную и растерянную девушку.

Та только судорожно кивнула, показывая, что ей, в общем-то, помощь в доставке не нужна.

– Ну что встали, лоботрясы? – посмотрел на застывших по стойке «смирно» пажей Сотник.

Митяй только судорожно сглотнул и пролепетал:

– Как в каюту-то Её Высочество нести?

Вид его, надо сказать, был при этом крайне растерянный.

– Нежно! И быстро!– взрыкнул Сотник.

И мальчишки, мигом распределившись, принялись за руки иза ноги отрывать от пола высокородную девицу.

– Да вы что, курсанты! – протянул злым, свистящим шепотом комбриг, – Особу королевской крови лапать! Не боитесь, что её венценосный братец вам потом же ваши ручки да по локоть обстругает?!

И тут же, глядя на старшую «офигивающую» от всего происходящего сестру, поправился: «Мне можно, я лекарь!»

– Вон в углу чистые носилки стоят! Аккуратненько на них её светлость положите, укройте чистым полотном и быстрыми кабанчиками рысите с ней в их каюту. Лицо только материей не укрывайте, смотрите, и головой вперёд несите!… Хм, а то примета плохая, ежели наоборот. Я с вашего позволения продолжу! –и он опять галантно поклонился Марте, продолжавшей стоять с округлёнными глазами посредине каюты, откинув материю с брюшины оперируемого.

После завтрака, милостиво принятого герцогинями, причём младшая, отойдя от шока, не уступала в аппетите старшей, девушкам вновь захотелось общения. Но Елизавета, удостоверившись, что здоровью Ингеборги ничего не угрожает, упорхнула по срочным делам, и выбор в качестве жертвы совершенно естественно пал на «главного пажа» герцогинь – Митяя.

– Садитесь, Митрий, рядом, мы желаем с тобой беседовать!

Митяй с большой опаской присел на краешек скамьи и приготовился к изощрённой пытке.

– Расскажите нам что-нибудь о себе? –с милой улыбкой попросила Марта, наблюдая как мальчишка буквально у неё на глазах, начинает краснеть.

– Так что рассказывать-то? –сглотнув, ответил он, –Родился, значит, жил у мамки, пока батя в походы с князем ходил, ну а потом, как она померла, так вот по воинскому учению меня сюда определили,–и замолчал, уткнувшись взглядом в пол.

– Дева Мария! –воскликнула Марта и, отбросив все этикеты, прижала подростка к груди, –Так ты сирота, маленький! И вместо домашнего тепла и уюта видишь только одну эту грязь и кровь! А тут ещё на тебя всё время орёт этот твой хам, командир! О, мой бедный мальчик!

Последняя фраза сочувствующей, видно, переполнила всю чашу терпения парня, и он буквально вырвался из рук Марты:

– Никакой я не сирота! У меня из родни вся бригада, и я за них, и они за мной хоть в огонь, хоть в воду пойдут! И тепла с уютом у меня хоть отбавляй, хоть в казарме, в своём кубрике, а хоть и дома, в избе. У вас вон небось в дворце холодина и сырость с теменью, чуть ли не кострами там отапливаетесь в очагах, а уж про хижины простолюдинов так я и вообще молчу. А у нас в нашей усадьбе уже у каждого захудалого крестьянина изба закрытой печью отапливается! И даже по-настоящему стекольному окошку на каждой крестьянской избе! Где ещё такое увидишь-то! И вообще мы в школе не только про грязь и кровь проходим, а, кроме всяких там языков и правила счёта со сложением, географию, историю, ботанику, физику и ещё семь-восемь наук учим! И командир у нас хороший, самый лучший он! Он каждого своего бойца как свою кровную родню бережёт, а если и ранят кого, или кто увечье в бою получит, так он сам своими руками целыми сутками того выхаживает. Вы вон жалеете меня, а о своих-то людях ведь даже и не позаботились ничуть! Где они, сколько их после сечи в живых осталось, считали хоть? А ведь это он вашего шведа лечил, когда вы к нему в госпиталь изволили из своего праздного любопытства ворваться. Спасал он его от огневицы, чтобы тот до смерти не сгорел! Ааа…, да что с вами со всеми говорить-то! Вы ведь дальше своего титула ничего и не видите вокруг! –и, махнув рукой, он выскочил из каюты, хлопнув дверью.

Марта сидела поражённая и молчала. Как говориться, «крыть тут было нечем»!

На флагманском когге флотилии, кроме тяжёлых раненых в трюме, содержались ещё и все захваченные в плен. Было их немного, всего-то порядка трёх десятков, и у Сотника с начальником разведки Варуном наконец-то дошли уже руки и до них. Каждого следовало хотя бы кратко допросить и отсеять все те сведенья, какие только могли пригодиться в дальнейшем.

Первыми в каюту доставили подростков Трюггви Карася, Нуда и Джиллиса. Ничего интересного поведать они не смогли, мальчишки были себе как мальчишки и, взяв честное слово, что они не будут никуда лезть, им было разрешено перебираться из вонючего тёмного трюма на верхнюю палубу.

Затем дошла очередь и до взрослых моряков. Слушая похожие истории каждого о том, что они завербовались к Гарольду волосатому из Вайлефьёрда, как к авторитетному и удачливому капитану, после чего просто выполняли свою работу, как и было положено моряку, Сотника вдруг что-то зацепило в очередном рассказе старшего рулевого флагманского корабля, седого и опытного морехода Фроуда Трески. И, посмотрев на переводившего с датского Михаэля, он поднял ладонь кверху. Стоп, пусть повторит всё то, что он только что рассказал с середины!

– Он рассказывает, что прошлым летом, когда он ещё служил старшим рулевым у старого капитана Каролайна, у них случился сильный бой с одним из двух нагнанных ими ганзейских коггов под островом Рюген, что вёз свои товары из Фризии в Гардарику. Бой этот стоил жизни более трети команды на их двух судах вместе с их капитаном, а сам Фроуд получил там стрелу в бедро, и чуть было не пошёл на корм рыбам, ибо рана оказалась тяжёлой.

Треска, рассказывая это, видно, и сейчас вспоминал все свои злоключения и потирал, морщась, свою правую ногу.

– Ему пришлось долго лечиться и, уже не имея средств, он и был вынужден завербоваться рулевым к Гарольду, который как раз набирал себе команды на корабли. Человеком Волосатый был дрянным, и Фроуд, поплавав и поведав всяких людей за эти три десятилетия, это понял прекрасно, но выбора у него не было и, чтобы только погасить свои многочисленные долги, он и пошёл под его начало.

– Всё это хорошо, Михаэль, может быть, рулевой сам по себе очень даже не плохой человек, но меня сейчас интересуют подробности того боя с ганзейским коггом под Рюгеном, всё, что он видел и помнит о нём, о судне немцев и об его команде.

Пока капитан «Коня» переводил вопрос, и они о чём-то переговаривались с Треской, Андрей внимательно за ним наблюдал. Никак рулевой не походил на обманщика или пустого человека. Весь его вид показывал, что этот человек давно привык зарабатывать на жизнь своим тяжёлым морским ремеслом, а, значит, доверять его словам было можно.

Из рассказа рулевого выходило, что захваченный ганзейский когг был как близнец похож на все те, что были сейчас во флотилии у Сотника. Товар в трюмах у него был в виде доброго фризского сукна, что так ценится во всех странах на берегах Восточного моря, и за него в качестве законной доли с добычи, каждый из их членов команды получил свою добрую долю.

– Да, он достаточно хорошо помнит и сам бой, и как получил стрелу в ногу. Сознания он не терял и хорошо помнит, что капитана захваченного судна взяли живым и, как и полагается, предали властям в ближайшей гавани. Там ещё хорошие доки для ремонта судов есть, а на берегу в городе Кёге находится королевская крепость с тюрьмою, где как раз и содержат захваченных на вражеских судах высоких пленников, да и просто всяких там мятежников и преступников.

– Почему он так обо всём этом осведомлён?

– Да просто почти что год он как раз и провёл в этой самой гавани, излечиваясь от полученной под Рюгеном раны. И у него там остались неоплаченные пока долги и масса знакомых.

Услышанная информация была очень интересной и требовала тщательного обдумывания.

Через пару дней с Вороньего гнезда мачты раздался крик впереди смотрящего, а через час уже показалась и сама земля. Готланд! Корабли подходили к его главной гавани Висбю, где планировалось отдохнуть и встретиться с отрядом ушкуйников под предводительством Радяты Щукаря.

Глава 2. Готланд.

Благодаря своему выгодному расположению, Готланд доминировал в балтийской торговле. Через него проходил основной маршрут торгового серебрено-мехового пути, а система удобных гаваней позволяла принимать большое количество судов. Это было идеальное место, чтобы отдохнуть перед предстоящим броском в западную Балтику.

Чтобы не настораживать власть, суда легли в дрейф в паре вёрст от гавани, и в неё пошла только одна дозорная ладья с их «главным послом» Путятой Селяновичем.

Строкова в Висбю прекрасно знали, и уже через час отряд из девяти больших судов и трёх дозорных ладей причалил в гавани у русского подворья. Радости Андрея не было предела. У причала он разглядел ушкуи Редяты, а на берегу и самого Щукаря в окружении новгородцев.

– Значит, смогли ушкуи прорваться южным путём, отвлекая от основного русского отряда силы датского флота!

Крепко обнявшись на берегу со старшим ушкуйников, Андрей внимательно вглядывался в его лицо:

– Что-то я на твоём челе, Шукарь, следов усталости от дальнего плаванья я не вижу? Обленился, отъелся, поди, здесь на берегу, пока мы вон какие корабли в море добывали! –и он кивнул за спину, где рядом с ганзейскими коггами стояли три захваченных датских и ещё два шведских судна.

– Да-а, тебя Иваныч, хоть не пускай в море, с пустыми руками ты не можешь вернуться! Всё что-нибудь отобрать у слабеньких норовишь, –поддержал шутку Радята, –А мне вот так не свезло. Когда мимо Котлина на запад прорывались, нас там дозор данов обнаружил и на «хвост присел» основательно. Пришлось в бой вступать, а уже дальше в рассыпную прорываться. Один ушкуй со всеми ребятами мы там всё-таки потеряли, атаман,–и Щукарь горестно вздохнул, –Да и на других у нас есть потери. Спасибо твоим! И самострелами своими убойными, и греческим огнём помогли они нам изрядно. Пожалуй, без этого бы нам и не выбраться вовсе с этого узкого Вотского залива. Ну а уж как мы затем на Варяжское открытое море выскочили, так и затерялись потом в нём, ну и прямиком сюда на Готланд направились. Шестой день вон вас уже дожидаемся, вот от того-то, небось, и выглядим отдохнувшими.

– Царствие Небесное рабам Божьим, в бою с врагом голову сложивших! –перекрестился на крест, венчавший купол стоявшего тут же на русском дворе небольшого православного храма, Сотник, –Нужно будет поминальную службу по погибшим воинам справить. Пойдём к людям,–и старшие военачальники направились к толпе встречающих.

Все люди были размещены на постой. Команды прошли помывку, были накормлены и теперь отдыхали, набираясь сил для продолжения плаванья. Герцогини, попрощавшись, убыли в имеющееся на острове королевское поместье. Всё-таки хоть и номинально, остров входил в состав шведского королевства.

По совету Путяты представителям альтинга, верховного совета Готланда, были переданы два отбитых у датчан шведских судна «Морской конь» и «Норланд», и все возможные недоразумения были полюбовно разрешены. Готландцы торжественно возвращали суда королевской короне, а русский отряд в благодарность получал массу материальных благ от «докования» – ремонта судов, до поставки отменного провианта и других, столь необходимых в долгом плавании припасов.

Впереди была вторая часть пути по открытому Балтийскому морю, высадка десанта в самом удобном для этого месте на немецком побережье Гольштейна, и, собственно, совместные боевые действия в составе союзных Новгороду сил. Следовало снова всё рассчитать, прикинуть и совершить этот морской рывок. Но у Андрея всё время крутилась мысль, не дающая ему покоя, и для её осуществления нужно было ещё кое в чём разобраться.

В просторной светёлке, освещаемой несколькими жировыми светильниками и восковыми свечами, собрался традиционный совет. По основному плану никаких противоречий и разногласий не возникло, всё было понятно, и не раз уже обсуждалось, народ был готов расходиться, как вдруг Сотник постучал по столу и, перекрывая общий гул, провозгласил:

– А, не сделать ли нам небольшой крюк, господа?!

В комнате мгновенно стало тихо, и все непонимающе уставились на своего командира.

– Я вот что хочу с вами обговорить, други. Совсем недавно нам с Варуном Фотичем стало известно о том, что на юго-восточном берегу датского Сёлунда, в проливе Эресунн, есть гостеприимный городок Кёге, со вполне себе такой уютной морской гаванью. Так вот, кроме привычных для прибрежных городков ремонтных доков, пристани, костёлов, таверн и прочих, прочих построек, есть там ещё одно серьёзное заведение, а именно королевская крепость, с находящейся в ней вместительной тюрьмой. И там, как нам рассказали добрые люди, содержат много захваченных на вражеских судах высоких пленников, да и просто всяких там мятежников, ну и всяких прочих достойных людей из тех, кого не любит король Дании Вальдемар. Вот я и думаю, а не нанести ли «Володе», ну, то есть этому самому Вальдемару, наш ответный русский визит, так сказать, «визит вежливости» и как раз именно у этого самого городка, как вы считаете, друзья? А что? Пару лет назад он отправил далеко вглубь наших земель, аж за самый Новгород, два своих судна, полных головорезов во главе с этим своим вечным неудачником Гарольдом Волосатым. Так что, я считаю, что мы вполне себе вправе на наш ответный визит. Возьмём крепость и освободим тамошних узников. Не всех, разумеется, а самую достойную её часть. Варун Фотич со своими людьми их быстро просеет да каждого «на зуб попробует». Воров и душегубцев – обратно в тюрьму на прежнее место, ну а хороших людей мы возьмём с собой. И королю хорошо, лишних едоков ему кормить не надо, и нам неплохо, глядишь, и пригодятся потомв каком-нибудь добром деле.

В избе стояло напряжённое молчание. Но по мере того, как не до конца ещё привычная манера излагать мысли и довольно специфический юмор командира стал доходить до его людей, то один, то другой из присутствующих начал багроветь лицом и, наконец, в комнате раздался общий оглушающий хохот. Мужчины смеялись до слёз, все, от умудрённых сединой морских волков и ветеранов, до молодых прапорщиков командиров. Предложение «нанести визит вежливости» в самый центр датских земель, несмотря на все сложности и видимые риски, показалось всем очень заманчивым, и осталось только всё хорошо продумать и подготовиться. Всё это было решено делать, не отходя от выполнения основной задачи, то есть от соединения с силами союзников.

На следующий день Сотник собрал всех датских пленников на дворе и обратился к ним через переводившего уже по традиции Михаэля. Суть всего его обращения сводилась к тому, что русские на них зла не держат. Датские матросы и судовая рать честно служила своему королю, и они были верны данной присяге. Но вот после того, как их прилюдно бросил капитан, наделённый над ними королевской властью, то данную ими присягу уже можно считать законченной. Новгородцы им дарят свободу, и они вольны теперь идти на все четыре стороны. Однако тот, кто готов честно служить Новгороду, в общем, и командиру русской бригады в частности, будут с большой радостью приняты на общих со всеми основаниях, получат достойную плату серебром за свои труды и уважение в экипажах. Для принятия решения им даётся час, и по прошествии этого времени тот, кому не интересна русская служба, пусть себе «катиться» в город и ищет там работу. Желающие же служить могут подойти во-он в то здание, которое у них называется «штаб», и там уже с ними будут разговаривать вот этот уважаемый первый шкипер флотилии Михаэль и русские командиры, господа Филат, Молчан и Боян.

Через час более двух десятков датских моряков стояли перед штабом, ожидая своей очереди, здраво рассудив, что уж лучше войти в состав сильной команды, чем побираться здесь у гутов и искать себе место на каком-нибудь старом рыбацком корыте. Были здесь и наши знакомые с «Дракона»: старший рулевой Фроуд Треска, юнги Трюггви Карась с Нудом и глазастый моряк Ульф.

С каждым из прибывших был заключён ряд, по которому определялось его довольствие и плата как члена команды.

Фроуда, после заключения этого самого ряда-договора, теперь уже его капитан Михаэль попросил пройти в отдельную комнату, где с ним хотели ещё переговорить отдельно.

В небольшой комнатке, освещённой парой светильников, сидели уже знакомые по первому опросу на судне два русских командира, самый старший и его помощник, седоватый, с кустистыми бровями на хмуром обветренном лице, покрытом многочисленными шрамами.

– Присаживайтесь, Михаэль, и вы, Фроуд, присаживайтесь, пожалуйста рядышком, –предложил самый старший из начальников, голубоглазый, с русыми аккуратно зачёсанными волосами и широким носом. И тоже, как и первый, покрытый многочисленными шрамами.

«Те ещё волчары, тёртые опытные воины!» –словно кожей чувствуя силу и уверенность, исходившую от русских, подумал Фроуд, и неловко присел на краешек предложенной скамейки.

– Ну как, рулевой, как тебе судно, команда, не обижает ли кто?–спросил старший и открыто приветливо улыбнулся Треске.

Треска попробовал вскочить, но остановленный жестом командира, отвечал со скамьи:

– Суда у русских крепкие и надёжные, с хорошими корпусами и внутренней отделкой, это он сумел оценить ещё в плаванье пока сидел в трюме.

Собеседники напротив улыбнулись, по достоинству оценив юмор датчанина.

– С командой он пока не знаком, но, как ему кажется, ребята в ней все надёжные и команда у русского господина дружная и опытная. Его пока никто не обижал, в команду его только что приняли, и он познакомился только с капитанами ганзейских коггов. У него есть большая надежда, что его и дальше обижать не будут, да он и сам этого не позволит, всё-таки не мальчик, и под парусами ходит уже три десятка лет.

– Всё верно,–кивнул старший начальник и представился, –Меня зовут Андрей Иванович, я старший во всей нашей флотилии, но, разумеется, подчиняться ты, Фроуд, будешь своему первому начальнику, капитану Михаэлю. Человек он достойный и моряк, что надо, таких ещё поискать нужно. Если кто-то обижать тебя, либо других людей с бывших кораблей датского флота будет, то обращайся напрямую ко мне. Разберёмся. Лишь бы вы все честно служили, моряк. Пройдёт время, и вольётесь в наш коллектив, станете своими, и даже не будете уже представлять, как без всего этого раньше жили. Вам у нас понравится, уверяю! –и он опять дружески улыбнулся рулевому. У меня же к тебе личная просьба, Фроуд, будет. Я хочу нанести визит в тот город, где ты проходил лечение после раны, полученной в бою под Рюгеном. В нём есть королевская тюрьма, где содержат много достойных людей, тех же капитанов с судов, ранее взятых на абордаж. Так вот, могу тебе дать своё слово воина, мы постараемся сделать так, чтобы не причинить вреда ни одному мирному жителю этого городка. Не будем жечь доки и склады, суда в гавани и дома горожан, не будем грабить, убивать и насиловать, как это зачастую бывает при захвате городов. Наша цель только тюрьма. Сухопутных воинов я бы тоже не стал трогать, но по зову своих командиров они возьмутся за оружие, и тут уже, как говорится, я бессилен, с ними нам придётся воевать. Про тюремщиков и защитников замка, сам понимаешь, я уже и не говорю. Если не сбегут, то попадут под меч все. Вот такое предстоит нам дело. С тобой ли или без, но мы его всё равно сделаем. Правда, с тобой это было бы сделать нам гораздо легче. Поэтому я и прошу тебя, как опытного рулевого, о помощи. И ещё, в качестве награды и в случае успеха ты самолично получишь три гривны серебра, огромные деньги, как ты, надеюсь, понимаешь. Если тебе будут помогать люди из бывшей команды, то они тоже будут вознаграждены. Что ты на это скажешь? –и Сотник пытливо вглядывался в глаза Трески.

Тот помолчал, подумал, видно, всё взвешивая, и спокойно ответил.

– Спасибо большому русскому командиру за то доверие, что он выразил простому рулевому. Да, ему бы очень не хотелось, чтобы пострадали простые мирные люди в том городе, где его приветили и вылечили. Насчёт сухопутных солдат, а тем более тюремщиков, он не испытывает никакого волнения. Если всё будет так, как сказал Андрей Иванович, а в его слове он ничуть не сомневается, то он с радостью послужит своим новым хозяевам. И да, он попробует договориться с теми людьми, кого он знает и кому доверяет по прошлой службе. Он думает, что они будут тоже рады быть полезными и хорошо себя показать, вступая в свою новую команду.

Андрей вздохнул с облегчением и протянул руку Фроуду, скрепляя, таким образом, то соглашение, которое они только что тут негласно с ним заключили. Как с души камень свалился, дело всё-таки весьма щекотливое, и помощь этого опытного датского моряка будет им весьма полезной.

Всё было определено и понятно. Нужно было готовиться к продолжению плаванья, проводить учения с воинами, приглядывать за тем, как проходит лечение раненых, и решать все те задачи, которые всегда стоят перед воинским командиром. И вот в этот понятный мужской мир войны, пота, крови и железа вдруг ворвался совершенно другой: цвета солнца, неба, цветочного аромата и весеннего ветра. У ворот русского подворья стояла она! Герцогиня Шведская Марта с сестрой Ингеборгой, как говорится, собственной персоной.

– Андрей! –с традиционной картавинкой укоризненно проворчала старшая сестра и сморщила носик, –Вы уже третьи сутки находитесь во владениях шведского короля и всё никак не соизволите нанести нам визит. Что это? Неуважение к Шведской короне, плохое воспитание, или это всё ваша чрезмерная скромность?

Два голубых бескрайних моря смотрели, пронизывая Андрея насквозь.

«О господи! Ну, за что мне это! Ведь всё было так мило, пока мы не натолкнулись в тумане на этих бедолаг датчан, так увлечённо дорезающих шведов,» –подумал Сотник и глубоко вздохнул. Вопрос был задан, нужно было что-то отвечать, и он выдал первое, что ему пришло в голову:

– Я очень рад Вас видеть, Ваши высочества. Занят был весьма, служба, знаете ли…–и он опять страдальчески вздохнул.

– Ну да, ну да, –произнесла ехидно Марта, –Ваша радость от того, что вы нас видите, вот так и проступает на вашем печальном лице. Тем не менее, надо сказать, что мы очень признательны вам за наше избавление от плена, за оказанное гостеприимство на флагманском корабле и за заботу и лечение наших раненых. Обо всём этом я непременно позже доложу моему царственному брату Эрику и полагаю, что он вас щедро наградит. Вас же я прошу посетить нашу королевскую резиденцию, что находится на этом прекрасном острове. Да! –перебила попробовавшего было что-то вставить Сотника Марта, –Забыла вам сказать, никакие отговорки нами не принимаются! Вы же нехотели нам отказать, Андрей?! Можете с собой взять…мм, с десяток своих людей. И нам хотелось бы видеть среди них нашего главного пажа, этого славного мальчика Митрия, и ещё вашу девицу воительницу Елизавету. Сегодня же, к семи вечера будем вас ждать! –и, одарив очаровательными улыбками Сотника и стоявшего с ним Варуна, парочка упорхнула по своим царственным делам.

– Нет-нет-нет, Иваныч, ты на меня тут даже не заглядывайся, я по этим княжеским пирам не ходок, ты же меня знаешь! Нет во мне нужной обходительности! Да и вообще, у меня сейчас срочный выход в город с десятком Родьки, –затараторил Мефодьич, перехватив на себе оценивающий взгляд командира, и быстренько унёсся в глубь двора.

– Всё сам, всё сам вечно, – проворчал Андрей и пошёл разыскивать Митьку с Лизаветой.

Глава 3. Королевское поместье.



Королевское поместье Готланда располагалось в весьма живописной бухте. Большой каменный замок был окружен рвом, заполненным водой. Преодолеть его можно было, только вплавь или же через дубовый навесной мост, опускаемый на огромных кованых цепях. Стена, опоясывающая внутренний двор и сам замок, была высотой около семи или восьми метров. На самом её верху были зубцы, а по четырём углам стояли башенки с острыми шпилями и бойницами. Кое-где поверх этой самой стены мелькали шлемы воинов, несущих свою службу по охране поместья.

– Одна-ако! –протянул командир обережного эскадрона Тимофей, оглядывая оценивающим взглядом всю фортецию, –Хорошо тут шведы отстроились. Крепким орешком будет, ежели его кто вдруг разгрызть захочет!

– Эх, нашего Онисима бы сюда, –поддержал разговор Климент, –Каждый камень бы тут ощупал, да ещё на зуб попробовал. Ему ведь всякая крепость по душе. А по мне, так лучше степной простор, чем среди таких вот каменюг торчать.

– Крепость эту ещё при короле Кнуте I Эрикссоне ставили, лет сорок-сорок пять назад примерно. Да потом перестраивали не раз уж, поди. Шведы ведь прекрасно понимают, какое важное значение имеет для них этот остров, вот и не хотят выпускать его из своих рук. Ладно, с местными как-то полюбовно у них всё решается. Глубоко они к ним не лезут, привилегии в торговле по всему королевству дают, вот те и рады в составе их государства быть. А тем же датчанам только дай возможность сюда влезть, столько крови гутам и обосновавшимся здесь шведам пустят – мама не горюй! Ну и вынесут, разумеется, все, что только можно с острова! Так что, крепость с гарнизоном тут правильно стоит, и интересы шведской короны она не зря охраняет, –разъяснял своим друзьям и боевым товарищам Сотник, пока они ждали распорядителя перед мостом.

Наконец, все формальности были решены, и Андреевцы в сопровождении почётного эскорта конных королевских латников проследовали в замок. На всём пути на них в упор таращились воины, мастеровые и какие-то люди, как видно, из местной шведской обслуги. Всем было любопытно взглянуть на тех людей, которые вызволили из лап датчан их герцогинь. Да и посмотреть, надо сказать, было на что.



Горели на груди, начищенные по случаю торжественного приёма, награды. Светились на погонах бронзовые звёздочки и лычки. Всё было строго, торжественно и красиво.

– Командир Новгородской бригады Андрей, сын Хвата Ивана, со своими людьми! – торжественно и громко провозгласил герольд, объявляя прибытие гостей.

В большой зале, освещаемой свечами и огромными открытыми светильниками, стояли в виде буквы «П» столы, а за ними уже сидели местные. Людей за столами было около пяти десятков, и все они сейчас во все глаза смотрели на вошедших. С почётного места привстала старшая герцогиня, одетая в красивое синее платье, пошитое из дорогой шёлковой ткани, и гул голосов в зале немедленно стих.



Лезвие меча было длинное и узкое, с глубоким и узким долом и красивым орнаментом у рукояти. Клинок меча заметно сужался к острию, а его расширенная крестовина обеспечивала отличную защиту для рук. Шикарный подарок для любого воина!

– Каждый из наших русских гостей, прибывших сюда со своим командиром, получит в подарок баселард! – и Марта опять сделала жест, по которому из той же боковой двери вынесли девять больших кинжалов или малых мечей отличной работы. Длинна их была что-то около итальянского локтя или двух футов, что составляло примерно 65-70 сантиметров в переводе на метрическую систему измерения.

– Воительнице Елизавете ко всему, от нас ещё личный подарок причитается,– и на бархатной подушечке вмиг зардевшей девице поднесли красивое янтарное ожерелье.

Поблагодарив герцогиню за дорогие подарки, Андреевцы были приглашены за стол, заняв самые почётные места по правую руку от старшей хозяйки. Собственно, как раз именно сейчас начинался сам пир, и по долгожданному знаку герцогини скандинавы буквально накинулись на стоявшие тут блюда. Покушать шведы любили! Да и кто/когда из здоровых и сильных людей, находясь, всё основное время на свежем воздухе и в постоянном движении, этого не любил?

Широкие дубовые столы буквально ломились от множества яств. Преобладали тут в основном мясные блюда из жареной, запеченной, томлённой, варёной телятины, свинины, мяса ягнёнка и птицы. Много было рыбных блюд, как из пресноводной, так и морской рыбы – копчёной, солёной, жареной и варёной. Овощей же было поменьше, чем на русских застольях. В основном навалом на больших блюдах лежала морковь, капуста, свёкла, лук и чеснок. Из мучной пищи преобладали белые лепёшки из пшеницы. Серые же ржаные хлеба, составляющие основу пищи бедняков, так же, как и бобовые культуры, на столы знати старались не выставлять. Тут обилие дорогой пищи и питья показывало сам статус хозяина, а его старались в глазах гостей не ронять.

Подавали блюда в глиняных горшочках, где запечённое и томлённое в духовых печах мясо было приготовлено с овощами и специями того времени: чёрным перцем, шафраном, корицей, зирой, имбирем и гвоздикой, а так же зеленью: горчицей, петрушкой, укропом и чесноком с луком.

Мясо животных и птицы лежало большими кусками и даже целыми тушками на огромных подносах. Вилки в это время ещё не использовались, и каждый отрезал своим личным ножом себе тот кусок, который ему был по вкусу. Приборов для принятия пищи за столом фактически было два, это сам нож и руки хозяина, ну-у или, в крайнем случае, соседа или милой соседки.

Напитки в застолье скандинавов были самыми разнообразными. Северная культура обильного употребления пиво и хмельных медов у потомков викингов рано переплелась с винопитием. Их пра-пра-прапрадеды вкушали прекрасные вина Франции, Испании и стран средиземноморья, совершая свои дальние морские походы ещё триста и даже четыреста лет назад. Так что, толк в вине их потомки знали.

Вино было основным напитком знати и, помимо того, считалось наиболее престижным и здоровым выбором. Потребление вина в относительно умеренных количествах, особенно красного, помогало, как тогда думали, пищеварению, генерировало хорошую кровь и улучшало настроение. Пряные вина обычно делали путём смешения обычного (красного) вина с ассортиментом специй в виде имбиря, кардамона, перца, мускатного ореха, гвоздики и сахара.

На юге Европы как раз в это время начиналась активная дистилляция с целью перегонки и очистки спиртосодержащих жидкостей. Из продуктов виноделия и сахара на выходе получалось неплохое бренди, которое стало широко распространяться в Европе уже в XIII веке.

Периодически, то один, то другой присутствующий из местной знати вставал и торжественно произносил тосты со здравницами. Незаменимый полиглот Михаэль переводил всё Андрею, и он воочию убедился, что разнообразием тостов тут, в общем-то, не блещут.

Все темы тостов сходились в их одинаковом и стандартном начале: «Слава Королю Эрику, здоровья ему и его сёстрам герцогиням Марте и Ингеборге», ну и далее кому что ближе. «Чтобы торг был удачным, а прибыль с него шла в руки присутствующим. Чтобы наши мечи были остры, а враги от грозного вида «сами бы свои руки вверх вытягивали». Чтобы море давало попутный ветер, наполняющий паруса наших судов, и не забирало бы их с командами в свою тёмную пучину», ну, и так далее…

Хмельное, налитое в серебряные чаши и кубки, опрокидывалось затем залпом в рот, обильные же его подтёки с лица обтирались широкими рукавами, и хозяин с благородной отрыжкой плюхался довольный на своё прежнее место.

– Андрей! – с любезной улыбкой обратилась Марта к Сотнику, –И вы сами, и ваши люди уж больно скромно ведут себя за столом. Я, право, не узнаю в вас таких отважных и напористых в схватке и столь скромных в пиршественном зале. Или наши яства и питие вам не по вкусу, или вы в обиде на меня и на моих людей?

– Что Вы, Ваше Высочество! – чуть не подавился куском запеченной телятины командир, –Всё очень вкусно, и никаких обид в принципе тут быть не может. Просто мой отряд находится в боевом походе, а у нас категорически не принято в нём питие хмельного. Ваш же шикарный стол мы оценили по достоинству! А мои люди привыкли, если позволяет обстановка, вкушать блюда, не спеша и тщательно их пережевывая. Я, конечно, не сторонник Катона, с его ограничениями по поводу излишней роскоши, но в то же время считаю чревоугодие римских императоров Вителлия и Калигулы чрезмерным и неподобающим истинному христианину. Тут же всё вполне себе достойно, и мы здесь чувствуем себя как дома.

– Вы увлечены античными философами и поэтами! – воскликнула Марта, буквально пронизывая Андрея насквозь своим лучистым взглядом.

– Ну не то, чтобы увлечён, Ваше Высочество – замялся тот, –Читал в своё время. Даже конспектировать, хм…переписывать их труды как-то приходилось. (Спасибо строгим преподавателям Истории и Истории Государства и Права в военном институте!).

– Как интересно! – воскликнула герцогиня, –А вы ведь совсем не тот ограниченный служака, за которого порой себя выдаёте. И мне бы очень хотелось с вами пообщаться в другой, более спокойной обстановке.

Сотник напрягся и почему-то снова начал краснеть.

– Мы бы могли с вами обсудить труды Гомера и Платона! Согласитесь, а как интересно описывает историю древности Корнелий Тацит! – и Марта аж закатила глаза,– Вот это было время, время расцвета культуры и самой мысли! Как много мы потеряли от него в прошедших, тёмных веках!

– Ничего, Ваше Высочество, всё ещё вернётся с её развитием истории самой цивилизации по спирали,– кивнул Андрей.

– Вы полагаете? – удивлённо переспросила Марта и ненадолго задумалась, –Может быть, вполне может быть!

– Однако давайте же не будем уходить далеко в историю от нашего сегодняшнего. Полагаю, что уважаемые гости уже порядком заскучали, пока мы тут с вами беседовали об античных временах и об их авторах.

– А дабы это как-то компенсировать, предлагаю и вам сказать свой тост и всё же под него выпить, хотя бы один полный кубок,– и проказница весело рассмеялась, показав ряд белоснежных ровненьких зубов.

Ну что же, делать было нечего. В таких просьбах хозяевам отказывать было не принято, и Андрей встал со своего места, приподняв на уровень груди свой серебряный кубок.

– Переводи, мой бедный Михаэль! Ваши Высочества! В первую очередь, как и принято, в достойном обществе, я хотел бы пожелать здоровья, славы и удачи Вашему царственному брату, королю Швеции Эрику XI! Да продлятся славой его годы! Прекрасному острову Готланд и его людям желаю дальнейшего процветания и богатства. Нашим же странам и народам пожелаю жить в добром мире и согласии, чтобы никогда не обнажать мечи друг против друга, а только лишь, если против нашего общего врага. Нашим же очаровательным и гостеприимным хозяйкам я, право, даже и не знаю, что ещё тут можно пожелать. Я просто признаюсь, теряю дар речи, ибо Ваша красота затмевает всё вокруг. Вы молоды, умны и прекрасны, Ваши Высочества, так дай же Бог Вам счастья и исполнения всех Ваших самых сокровенных желаний! – и Сотник, поклонившись в сторону герцогинь, разом осушил кубок прекрасного французского вина.

– А Вы можете быть весьма красноречивы, Андрей, своею речью вы заткнули тут за пояс всех прочих гостей! – мило улыбнулась Марта.

– Om han fortfarande kunde slåss lika bra som att tala! (Если бы он мог ещё так хорошо воевать, как говорить! -Швед.), –вдруг раздался насмешливый голос с противоположной стороны стола.

– Dessaryssar älskarall tidattskrytaså mycket. Men det Finns ingen av dem. De kan inte ens begränsa dessa vilkarna från de finska skogarna. Vad kan vi säga om striden med riktiga krigare! (Эти русские всегда так любят хвастать. Но воины из них никакие. Они даже этих дикарей из финских лесов не могут приструнить. Что уж говорить о схватке с настоящими воинами! – Швед.)

И отовсюду послышались язвительные смешки.

Михаэль переводил слова смазливого высокого молодого и светловолосого мужчины с длинными волнистыми волосами и носом с горбинкой. Сотник же молча слушал перевод и багровел.

В это время Марта с окаменевшим лицом и ставшими вмиг ледяными глазами буквально на секунду опередила Андрея, закричав гневно по-шведски:

– Hur vågar du Sigurd vid mitt eget bord för att förolämpa mina egna gäster att de räddade mig från skamligt fångenskap och gjorde ditt jobb!? När du vandrade någonstans i dimman just nu! Det skulle vara bättre om du inte tystade och inte bryter munnen! (Как смеешь ты, Сигурд, за моим же столом оскорблять моих же гостей, что спасли меня от позорного плена и, выполнив твоё же дело!? Когда ты где-то бродил в это время в тумане! Лучше бы тебе промолчать и не разевать свой рот!).

И уже по-русски продолжила речь:

– Если кто-то забыл, то и во мне течёт русская кровь от моей бабушки новгородской княгини Софии и более того, в нашем короле Эрике и датском короле Вальдемаре II «Победоносном» бежит она же! Может быть, такой храбрый Сигурд или кто-то ещё из здесь присутствующих хочет и им нанести оскорбление?! –и обвела пристальным взглядом весть зал.

Ответом ей было гробовое молчание.

Андрей поднялся и поклонился в сторону герцогини.

– Спасибо Вам, Ваше Высочество, за уважение к гостям, а особенно же к Родине Вашей царственной бабушке Софии Владимировны, к моей Родине, а, вернее, к нашей! –и он протянул руку в сторону русских гостей, – Из воинских заслуг достопочтимого и, как видно, благородного Сигурда мне известно только то, как он отважно бросил свою герцогиню в столь опасном плаванье, сохранив в целости свою буйную и кудрявую голову. Но, наверное, ему можно поверить на слово, ведь он-то «настоящий воин» и, полагаю, явно не боится тёмных финских лесов, впрочем, также, как и схваток с датскими морскими разбойниками, – и, договорив это всё, Андрей спокойно сел на своё место и продолжил, как, ни в чемне бывало, есть свой кусок мяса с самым, что ни на есть невозмутимым видом.

Удар, что называется, достиг своей цели. И багровый от охватившей его ярости Сигурд буквально с пеной у рта начал что-то в бешенстве выкрикивать в сторону Андрея. Гости повыскакивали с мест, а кое-где даже уже засверкали кинжалы.

– Сидим все спокойно, с места не вставать! Всем есть за столом, но контроль вокруг ведём!–коротко бросил подчинённым Сотник, и уже отдельно Михаэлю, –Что он мне сказал-то там, Миш?

– Хм…обзывал словами нехорошими он, Андреас, тебя, и вроде бы как на поединок вызвал, с любым оружием и немедленно.

– А что там Марта ругается и кричит так ему?

Михаэль опять коротко хмыкнул, почесал затылок и, неспеша, ответил:

– Так их высочество ругается на него очень. Обещает всё королю рассказать, и хоть этот ярл, по её словам, и является сыном высокородного сановника, по её словам, кары он всё равно избежать не сможет. Требует, чтобы он извинился и говорит, что не потерпит на этой земле никакого смертоубийства. Ну а он ей отвечает, что обиду только кровью можно смыть и он тут в своём праве.

– Ага, значит кровью и он в своём праве? Ну что же… –спокойно проговорил Сотник и резко вскочил на ноги.

Мгновение, и весь русский десяток стоял как сжатая пружина, опустив руки на рукоятки своих мечей.

– Я принимаю твой вызов, Сигурд! –глядя прямо в глаза шведу, резко произнёс Сотник, –Ты оскорбил меня, назвав хвастуном, ты оскорбил всё славное русское воинство, назвав их «никакими», ты оскорбил свою госпожу, перебивая её своими истеричными воплями и выкрикивая грязные ругательства в её присутствии, и даже тогда, когда она запретила тебе открывать свой рот! Если ты считаешь, что такие обиды можно смывать кровью–так пусть же это так и будет! Я принимаю твоё предложение биться любым оружием и немедленно! Но запомните все, – и он обвёл глазами присутствующих, –Не я был зачинщиком поединка, и не на мне будет сегодняшняя кровь. Бьёмся двумя мечами во дворе, без щитов, сейчас же!

И все местные немедленно понеслись во двор занимать наиболее удобные места.

Зрелищ в средние века было совсем немного, люди в основном жили своим устоявшимся кругом общения. Тут даже любая склока между соседями становилась предметом пересудов на месяц. Что уж говорить о настоящем поединке!

Это было интересно! И о любом его исходе можно будет потом рассказывать годами, привирая и фантазируя для благодарных слушателей.

Во дворе уже начало темнеть, и образованный гостями широкий круг освещался многочисленными факелами и жировыми светильниками, подвешенными на стенах. С крепостных стен во внутрь двора перевесились, наблюдая за всем происходящим, дежурившие воины. Из каждой подворотни и у каждого строения в отдалении стояли люди из поместной прислуги. Каждому было интересно! Но не было тут одной, той, для которой в сердце Андрея уже было своё особое место.

Ну да, ей, как гостеприимной хозяйке, это всё было явно неприятно. Что, что, но вот всего этого на своём приёме, похоже, Марта явно не желала…

«Расстроил хозяйку, и нужно было мне этого напыщенного дурака заводить!» – с грустью подумал Андрей и, передав куртку Митяю, выбрал для боя два меча. Свой, проверенный и испытанный в боях для правой, и сегодняшний подарок Марты для левой руки. Он как раз будет чуть-чуть полегче.

Покрутив мечи и привыкнув к их весу и балансу, Сотник взглянул на переминающегося с ноги на ногу соперника. Был он выше Андрея, с более длинными конечностями и смотрел на своего русского соперника с какой-то высокомерной насмешкой и даже, похоже, со снисходительностью. Как же, длинные руки, длинные мечи, на тело натянул длинную крепкую кольчугу практически до колен, а тут какой-то чужак безродный, которого нужно проучить. И Сигурд, весело оскалившись, что-то крикнул стоявшей в окружении воинов Ингеборге. Та с горящими глазами только махнула платочком, и Сигурд как тигр прыгнул вперёд, разрубая воздух резким ударом.

Один хлёст, другой сверху, ага, вот этот боковой с левой руки летит в его правый локоть! Уходим мягко в сторону и принимаем плоской стороной меча новый удар, направленный уже в левую ключицу.

Зрители буквально ревели от восторга, наблюдая за яростным мельканием клинков шведа. Только самые искусные воины, стоявшие в толпе и на стенах, понимали главное – бой вёл не он!

Русский командир всё время всего-то на миг, опережая удар противника, уходил чуть в сторону или назад, как в каком-то невиданном танце, и ни разу, ни единого раза, пока он ещё не произвёл удара своим мечом! Он как будто бы играл с этим более молодым и сильным, яростным в бою противником.

Как видно, досконально «прочитав» почерк боя Сигурда, неуловимым движением в боковом уходе Андрей вдруг сверкнул левым мечом Марты, и из правой руки шведа выпал красивый, с золочением и большим огненным опалом в навершии эфеса, клинок. Ещё блеск клинка русского, и Сигурд, теперь уже сам, пятясь назад, начал припадать на свою правую опорную ногу. А из его ран на запястье руки и голени на мощённый камнем двор обильно заструилась кровь.

– Ну что, благородный потомок викингов, пора ставить точку в нашем поединке?! – бросил шведу Андрей, –Благодарю тебя за оказанную честь сойтись в схватке с «настоящим воином»!

Как видно, до того каким-то образом дошёл смысл сказанного русским, или же это подсказала его такая обидная улыбка на столь ненавистном лице и, собрав все свои силы и природную ярость в кулак, Сигурд бросился вперёд, рубя левой наотмашь. Правая нога подволакивалась, с кровью ушла немалая часть его сил, и, не достигший своей цели боец, чуть-чуть замедлился с выходом из атаки после столь мощного удара. Сотник же действовал так же легко и непринужденно, как и в самом начале поединка, ничуть при этом не устав.

Левая нога переместилась с поворотом «против часовой», уводя тело чуть в сторону от этого последнего удара, а правая рука как будто сама собой в провороте легко подрезала мечом теперь уже и левую руку соперника. Раздался звон второго выпавшего меча, и Сигурд застыл посредине круга на месте с опущенными и кровоточащими руками. Теперь он был в полной власти этого русского, и тот был хозяином над его жизнью. Во дворе было тихо. Сотни людей застыли в полном молчании, ожидая закономерной и трагической развязки. Разумеется, сейчас Сигурд падёт замертво к ногам победителя, как же может быть иначе, когда задета твоя честь! Но странный русский постоял посредине освещённого круга, покачиваясь на носочках. Затем резко вложил свои мечи в ножны и пошёл в замок. Весь десяток его спутников так же синхронно, как слаженный боевой отряд, проследовал за ним следом.

В зале приёмов никого не было, и вошедшие застыли посредине, оглядывая стены, увешенные дорогими восточными коврами, шкурами, рогами охотничьих трофеев и разнообразнейшим новым и старинным оружием. Посмотреть тут было на что!

Но сейчас Андрея интересовало только то, где же сейчас сама хозяйка, и попробовать хоть как-то перед ней извиниться за пролитие крови на этом злосчастном приёме.

Забежавшая с улицы Ингеборга нырнула с ходу в боковую комнату, прикрытую тяжёлой тканью, и до Андрея донеслись вскрики и приглушённые голоса. А затем из комнаты выпорхнули разом обе девушки, и глаза одной из них сияли счастьем и ярким весенним небом.

– Ты жив! Ты жив, Андрей! –воскликнула Марта, качнулась вперед, словно желая подскочить к русскому, и тут же отпрянула назад, снова на себя «одев маску» величественности и достоинства. Я очень рада за Вас, о славный русский командир! Сигурд считается сильнейшим воином, трудно найти ему равному в бою на мечах. И знали бы вы, как я рада, что эта ваша с ним ссора не закончилась тут смертоубийством. Ведь это обязательно бы омрачило саму радость присутствия на острове и всего моего путешествия и, наверное, к сожалению, даже знакомства с вами…А так, всё прекрасно. Все живы и это главное, –вновь щебетала Марта, глядя сияющими глазами на Андрея.

– А как я рад, Ваше Высочество,–улыбнулся Сотник, –Право, мне самому не по душе само кровопролитие и смертоубийство, но в данном случае по-другому было уже просто нельзя. Надеюсь, Сигурду это будет уроком на будущее, и он будет осторожнее в проявлении своей высокородной спеси. Раны же его не опасны и заживут уже через пару месяцев.

– Да-да, –кивнула Марта, –Ингеборга мне рассказала о поединке, сама я не могу такое смотреть.

– К сожалению, приём закончился таким вот образом, и гости разъезжаются. Перед тем, как вас проводить, Андрей, я хотела бы у вас кое-что уточнить.

Сотник обернулся и кивнул своей команде, чтобы они оставили его наедине с герцогинями.


Глава 4. Соглашение.

– Андрей, вы, наверное, понимаете, что цель вашего плаванья уже стала известна, и ваше желание поквитаться с датчанами за всё то зло, что они у вас совершили, тут разделяют многие. Я же, как член шведской королевской семьи, связана узами родства и с датским королевским домом. Вы ведь знаете, что Вальдемар II приходится мне родным дядей?

Сотник озадаченно посмотрел на герцогиню и кивнул утвердительно.

– Так вот, я бы хотела лично навестить своего дражайшего дядюшку и выразить ему протест за враждебные действия его флота у наших земель, что является прямым нарушением всех имеющихся между нашими странами договоров. Тем более, что и сама я с сестрой,–и Марта кивнула на Ингеборгу, –Понесли от этих враждебных действий ущемление своей личной чести и достоинства. Вы ведь совсем недавно сами так же не спустили хамство наглецу? –и девушка посмотрела строго на русского командира.

– Вы хотите, чтобы я доставил Вас к Вашему дядюшке?!–удивлённо переспросил Марту Сотник.

– Именно так, Андрей, вы меня совершенно правильно поняли.

– Но как же Вы, герцогиня, ответите на его вопрос о вашем прибытии к нему на судах неприятеля? –вновь удивлённо переспросил Сотник, совершенно не понимая для чего ему вообще эта очередная обуза.

– Ничего страшного, ведь именно вы и освободили меня от его разбойников, напавших на наши корабли в наших водах, ещё и около нашего же острова Готланд. Это будет неплохой укор для него, дабы впредь не посягать на наши интересы в этой части северной Балтики. За нас с сестрой вы можете не волноваться, с нами в Дании ничего не случится. На море же и под вашей охраной я буду более чем уверенна, что нам ничего не угрожает. Да и в случае неприятной встречи с королевским флотом, полагаю, у вас будет дополнительный шанс избежать боя, имея таких высоких заложниц королевской крови, как мы с сестрой.

И с улыбнувшейся Марты мигом слетел весь пафос.

– Я не намерен никем прикрываться, тем более Вами! –начал было вскипать Андрей, но на его руку неожиданно легла лёгкая и тёплая ладошка девушки, и он буквально застыл с открытым ртом.

– Всё, всё, всё, я знаю все, что Вы мне хотите сказать, мой дорогой спаситель! –и она вновь мило улыбнулась, –Простите меня за мои столь неуместные шутки, девушкам же можно многое прощать? –и она взглянула прямо в глаза Андрею, –Вы ведь не заставите нас плыть в Данию на моём единственном судне с только что набранной командой и под охраной этого Сигурда, которого сами только что к тому же ещё и ранили?

– Хм…Аристотель со своим учением о логике «Органон» вам, как у нас на Руси говорят, и «в подмётки не годится», Ваше Высочество. Умеете вы людей убеждать и уговаривать!

И Андрей поднял, словно сдаваясь «на милость победителя», свои руки.

– Доставим Вас с сестрой в земли датского короля. Но и у меня будет к Вам, Ваше Высочество, тогда одна просьба, которая, думаю, может показаться Вам весьма странной.

– Хм…–хмыкнула Марта и улыбнулась, –Я вся во внимании, говорите же. Вы так редко что-нибудь просите для себя, что мне теперь даже самой стало очень любопытно.

– Ваша королевская резиденция хорошо защищена, герцогиня. Я полагаю, и её защитники достаточно обучены крепостному бою? Мои же люди проходили науку такие крепости брать. Вот я и прошу Ваше Высочество разрешения нам освежить все эти навыки. Полагаю, вашему гарнизону тоже будет очень полезна такая встряска и наука, как отбивать вражеский приступ. Нам-то с Вами на Готланде делить нечего, но ведь всегда найдутся те, кто на эту жемчужину в шведской короне сможет положить свой глаз. Вот тут им и пригодится всё умение обученных воинов как противостоять врагу.

– Очень интересно,–задумчиво проговорила Марта, –И на какое время вы хотите занять мою крепость?

– Что Вы, что вы, Ваше Высочество, мы даже и не думаем занимать её! Только стены, только лишь одни внешнии стены, и не более двух дней, ведь уже на третий у нас запланирован выход в море.

– Ну что же, –решилась Марта, –Будь, по-вашему. На два дня с завтрашнего рассвета крепостные стены, и только они, в вашем распоряжении. И учтите, мои воины должны быть выучены крепостному бою не хуже легендарных защитников Трои из эпической поэмы Гомера!

– Хорошо, Ваше Высочество, погоняем их от души, даже не сомневайтесь! –и, улыбнувшись, Андрей откланялся, убывая с такого интересного во всех отношениях приёма.


Крепостное каменное зодчество в странах Европы было на порядок более развито, чем в средневековой Руси. Сложенными из камня крепостями в XIII веке могла похвастать далеко не каждая столица русского княжества, тогда как в одной только Дании их насчитывалось более десятка. В западной Европе зачастую даже крупный феодал обзаводился собственным каменным замком, дабы защитить себя любимого от набегов алчных соседей. Не забыта тут была и наука строительства крепостных сооружений, оставшаяся ещё от эпохи завоевания римлян. На Руси же многочисленные остроги, крепости, крепостицы и прочие защитные сооружения строились в основном из леса, которого тут было в достатке, так же как и людей, умеющих с ним работать.

Нужно было шлифовать имеющийся и нарабатывать новый опыт как такие крепости защищать ну и, разумеется, как их брать приступом.

С рассветом три сотни Андреевцев, разбитых по подразделениям, выстроились перед крепостью. На её стенах, помимо шлемов воинов, то и дело мелькали головы людей из свиты герцогинь, а где-то стояли, как видно, и сами хозяйки поместья.

Для бригады же проводились такие ставшие уже привычными занятия.

– Взять крепость всегда непросто, для этого требуются осадные орудия, подкопы, штурмовые лестницы, наработанные навыки ведения осадной войны. Самый верный способ взять крепость это, конечно, её осадить, и ждать, когда в ней закончится продовольствие, и среди защитников начнётся голод. Сам при этом ты больших потерь не несёшь, если, конечно, периодически не лезешь на приступ. Однако в случае длительной осады, голод грозит и самим осаждающим после того, как они опустошат все окрестности. Ведь подвоз продовольствия при ведении боевых действий осуществлять всегда крайне затруднительно. Для нашей же бригады это и вовсе невозможная роскошь ввиду того, что мы всегда ведём войну подвижную. А таскать с собой такие осадные орудия как требушеты или пороки, метающие каменные глыбы на большие расстояния и крушащие ими стены, для нас вообще подобно смерти. Ибо став малоподвижными, мы тут же станем уязвимыми и попадём под удар врага, –объяснял своим воинам особенности крепостной войны Сотник, –Тем не менее, навыки нужны разные, так что делимся на сотни и по очереди отрабатываем штурм и оборону от атакующих. Третья сотня пока отдыхает, готовит новые лестницы и ждёт своей очереди!

И пошли двое суток учений крепостному бою.

«Ничего, –думал Сотник, наблюдая за всё более слаженной работой своих бойцов, –Пятьсот лет спустя, если, конечно, ход истории не изменится, наш прославленный русский полководец Александр Васильевич Суворов неделю будет гонять своих «чудо богатырей», отрабатывая на крепостных макетах штурм Измаила. И возьмёт считавшуюся неприступной крепость быстро и с минимальными потерями! «Пот кровь бережёт!» – вот его лучшая поговорка на данный случай»

– Смена! Теперь вы, Климент, на стену, а Тимофеева сотня будет преодолевать ров, и «взлетать» к вам по лестницам. Работаем, братцы!

Шведам давно надоела вся эта толкотня и суета в их поместье. Эти ненормальные русские даже среди ночи умудрялись устроить по паре приступов при тусклом свете факелов. Если бы не приказ герцогини, этой взбалмошной Марты, они бы давно отогнали чужаков от стен. Но приходилось терпеть и они, стиснув зубы, наблюдали, как перескакивают по приставным мосткам через ров, а затем сноровисто карабкаются на стены по длинным лестницам одни «Иваны», а другие «пихают» в них палками, обвязанными какими-то тряпками на конце. Дикари, что с них взять!

Итогом всех учений стало стойкое убеждение – без военной хитрости, долгой подготовки и осадных орудий хорошую крепость прямым штурмом не взять! А если даже и взять, приложив по максимуму все усилия и умения, то потери при этом будут просто огромными.

Ну что же, в любом случае опыт был приобретён, и брать тюрьму-крепость в городе Кёге теперь уже было можно.

Назавтра был назначен выход в море!

Глава 5. Западная Балтика.

По заранее разработанному и утверждённому на последнем командирском совете плану, все силы отряда, включающие в себя пять дозорных ладей, четыре ганзейских когга и три захваченные у датчан военных корабля, должны были пройти открытым морем за датский остров Борнхольм.

Дальше силы отряда разделялись. К немецким землям Шлезвиг-Гольштейна в северо-западную часть Любекского залива уходили четыре ганзейских когга и три дозорных ладьи с частью пластунов, которым следовало замаскировать большие морские суда и немедленно приступить к разведке местности и охране самого места тайной стоянки.

Остальные силы отряда на трёх датских кораблях и паре дозорных ладей выдвигались прямиком к проливу Эрисунн, к тому нужному месту в датской Зеландии, где и стоял городок Кёге.

После захвата крепости следовало снова делать рывок на юг через пролив Кадетринне и соединяться с уже ожидающими их в немецких землях силами.

Погода благоприятствовала флотилии, штормов в это летнее время не было, а лёгкий попутный ветер, надувая паруса, гнал русские корабли к своей цели. За долгое плаванье люди приноровились к своей работе моряка и делали всё сноровисто и без понуканий. Различий и ущемлений в отряде не было, команды все тут были многонациональными. Было много ганзейских немцев, славян, карел и людей из балтских народностей. Датчане, принятые на русскую службу, чувствовали себя в этой среде достойно и уверенно. Их высокая выучка и опыт старых моряков были сразу оценены и признаны в общей команде по достоинству.

Трюгви Карасик был по-настоящему счастлив. Не было того постоянного ожидания удара или унижения, как это было в команде у его прежнего хозяина Гарольда. Всё здесь у него делалось как-то легко и весело. Да и служба, по сути, оставалась такой же, что и раньше – дозорным в вороньем гнезде и подающим припасы стрелкам наверх во время морского боя. Личную опёку над мальцом взял на себя пожилой рулевой, и они на пару теперь старались выучить такой непокорный русский язык. Получалось пока плохо, но датчане не отчаивались.

А буквально вчера удалось Карасику отличиться. Несмотря на то, что на семи больших судах на мачтах были смотровые площадки с «вороньем гнездом», именно он разглядел на горизонте с зюйд веста далёкие паруса. Отряд подходил к датскому острову Борнхольм, и тут уже следовало передвигаться с особой осторожностью. После его крика все паруса срочно опустили, подняв их только после того, как замеченные далёкие суда скрылись из глаз.

– Молодец, малец! –погладил его по голове русский капитан со смешным именем Боян, – Острый глаз у тебя! Первым среди всех в такой дали паруса углядел. На-ка, держи вот,– и сунул ему в руку серебряную монету.

Ни разу ещё в своей жизни Карасик не держал настоящих денег, а теперь это была его честно заработанная награда, и время от времени он прикасался самыми кончиками пальцев к серебряному кругляшу, что был надёжно завязан в матерчатый узелок. И ещё зорче и внимательней обводил глазами горизонт, а ну как ещё раз повезёт! Но море оставалось пустынным. Купцы, не рискуя отправляться в плаванье во время военных действий, сидели в своих гаванях, ожидая развязки. Военные же суда эта часть западной Балтики пока что не интересовали. У них были свои задачи вдали от этой датской земли.

За время плаванья герцогини подружились с Елизаветой и с интересом слушали её рассказы про то, как рождалась Обережная и Дозорная сотни, как набирали в воинскую школу сирот по всей северной и западной Руси, про сражения с разбойниками и литвинскими ратями. Неподдельный интерес вызывали рассказы, про быт и ремёсла в поместье. Даже то, что рабочая слободка и предместье усадьбы освещается жировыми светильниками и вдоль дорог для пеших путников сложены деревянные дорожки, а сами дороги мостят камнями, было необычно. Много, что рассказывала Елизавета, но девиц как всегда особенно интересуют наряды, военная форма и внешние проявления воинского этикета.

– Элизабет, ты уже рассказала про эти блестящие полосочки и звёздочки на плечах, что вы все званием величаете. А почему у некоторых на груди разноцветные ленточки пришиты, а на нашем приёме и вовсе серебряные крестики и блестящие кружочки были нацеплены? – любопытствовала Марта.

– Так это всё просто, Ваше Высочество, – улыбнулся главный медик бригады, –Каждый такой кружочек или крестик, что Вы на груди видели, это знак боевых заслуг того, кто его носит, и называется такая награда медалью, это если кружок на ленточке, или орденом, если это крест. Орден по своей значимости гораздо выше медали будет. Он только за какой-нибудь особый подвиг выдаётся. Медали тоже разными по своему значению бывают. Те, что серебром горят, они будут выше бронзовых или оловянных. Да их так и называют – первой степени, второй и третьей, и это всё от важности самого деяния и храбрости совершённого зависит. А красные и жёлтые полосочки на правой стороне груди – это всё знаки за ранения: красная – просто был воин ранен, ну а золотая, –и Елизавета вздохнула, –За тяжкое раненье или какое увечье выдаётся.

– Ничего себе! –хором ахнули герцогини, и во все глаза как будто бы в первый раз начали рассматривать форму Елизаветы, –Так у тебя же тоже красная полоска есть! Ты что же это, была в бою ранена?! И на левой стороне груди три разных ленточки прицеплены, а на приёме так и вовсе серебряный крестик висел! –воскликнула старшая герцогиня.

– Была, –согласно кивнула русская девушка, –У нас два года назад была жаркая схватка на реке Полометь, кстати, с тем же разбойником Гарольдом, вернее с его людьми, что и на вас напали в тумане. Вот там-то я и получила стрелу в плечо от датского лучника. Ну да не хочу я об этом вспоминать, обошлось, да и ладно! За этот бой мне и первую награду вручили –Георгиевский крест IV степени, а сестрёнка моя Екатерина медаль «За храбрость» II степени получила. Ещё дулась, завидовала потом дурёха! Затем были схватки с разбойниками на Усвятских волоках и под городком Холм. За них бронзовая медаль II степени дана, и последняя серебряная «Храбрость» за сражение на льду Усвятского озера с войском литвин.

– Ты там воевать с мужами на ро-овне!? –вскричала поражённая Ингеборга, расширив глаза.

– Ну как, наравне, –передёрнула плечами Елизавета,– Я там из самострела била, до копья-то, слава Богу, у меня дело не дошло, силы ведь всё равно не те, чтобы в общей стенке с мужчинами стоять. Но страху я тогда натерпелась! Жуткое дело, когда на тебя летят тысячи всадников, а лёд под ногами аж трещит и колышется! Мы бьём в них, бьем, а они летят, отбегаем, и тут нам в спину сотни стрел бьют вдогонку. В мой щит только две вошли, как молотом по спине ударило! А потом мы три ночи не спали, всё с командиром людей зашивали. Столько крови было, вспоминать сейчас страшно! –и Елизавета, словно отгоняя видения, взмахнула руками, –Ну, так вот, Ваши Высочества, чтобы не носить всё время, не греметь орденами да медалями, и придуманы эти наградные полосочки под полевую, так сказать, рабочую форму.

– Так получается, и наш паж Митрий тоже не для красоты те ленточки носит, и он, что, самый настоящий воин? –захлопала глазами Марта.

– Конечно, ещё какой воин! –удивлённо ответила Лиза, –Вы что же, думаете, его просто так, шутки ради к Вам в охрану отрядили? Да он со своим другом Мараткой, небось, пол десятка взрослых мужчин воинов стоит. У него вон вообще два «Георгия» из наград и ещё медали, а из ранений вон жёлтая и красная на груди, сами посмотрите, –и все втроём уставились на подходящего к ним от капитана подростка.

– Митенька, малыш, не бережёт вас командир. Это же надо детей и девиц в бой-то посылать! –воскликнула по бабаски жалостливо старшая герцогиня.

– Вы чё это?! –удивлению «пажа» не было предела, –Причём тут командир и дети? У нас детей в бригаде отродясь не было. Только ежели КМБ проходят летом, а так, все остальные бойцы после присяги!

– Зря Вы так! –обиженно протянула за Митяем и Елизавета, –Я с Вами по-дружески, как Вы и сами просили, а Вы всё с ног на голову переворачиваете. Как же после этого-то Вам что-нибудь рассказывать? –и тоже обиженно надула губы.

– Я не понимать, что не так сказать мой сестра? –подключилась к беседе Ингеборга и посмотрела непонимающе на Марту и Елизавету с Митяем.

– Ну как Вы не поймёте, Ваши Высочества, что все те, кто служат в бригаде, за честь почитают это. Ведь из десятка только единиц принимают сюда, самых лучших и надёжных берут. А вы Митяю «дитё, ребёнок!» Мне –«девчонка»! Ещё и командира пытаетесь оскорбить. А он за нашими спинами никогда не прячется, всегда впереди идёт, и нашу кровь как зеницу ока бережёт! А если раны случились в бою, так сам лучше всякого лекаря за раненым ухаживает. От того-то и потери у нас, не в пример другим ратям, низкие. И сын его Митяй такой же воин, как и все, для него прозвище дитё, пожалуй, настоящим оскорблением будет!

– Митяй–сын Андрея!? –вдруг уловила из общего потока фраз Марта, и поражённая уставилась на паренька, –Как же я раньше не поняла! Ведь он так на него похож! Те же глаза, и лоб, и губы! Хм… а как же на это смотрит твоя матушка, Митрий, стало быть, жена Андрея.

– Нет маменьки, четыре года уж как померла, –и мальчик отвернулся, уперев взгляд в море.

– Бедный малыш, сиротинушка! –опять вскинулась жалостливо Марта, качнувшись в сторону паренька, словно желая его прижать к своей груди.

– Да господи-и-и.. ж! –аж взвыл тот, и метнулся в сторону главной каюты, где Сотник сидел за столом и обсуждал что-то со всеми своими капитанами.

– Думаю, перед датским островом Мён самое правильное разделяться будет. Согласен с вами, господа капитаны, –кивнул утвердительно Сотник и уставился на вошедшего Митяя.

– Что случилось, сержант, почему в каюту врываетесь без приглашения?

– Разрешите доложить, господин майор!?–вскинул руку к берету с воинским приветствием Митяй.

– Докладывайте уж теперь.

– Прошу вас освободить меня от должности старшего охраны их Высочеств, ибо я могу не сдержаться и наговорить им дерзостей. Готов понести любое заслуженное наказание! –и Митяй застыл по стойке «смирно», уставившись в одну точку.

– Так-так-так… – постучал пальцами по столу с картой комбриг, –Значит, освободить тебя, да? Ну, а что, конечно, можно и освободить. Это запросто! –и Сотник встал со своего места, – У нас же тут так всё просто! Хочешь быть десятником, да на, пожалуйста, служи десятником! Не хочешь десятником? А иди во взводные или вообще вон в сотники, может, понравится? У нас ведь тут всё по желанию! Вот мне, например, надоело командовать бригадой, а пойду-ка я в старшие пажи к Их Высочествам, девицам герцогиням. Буду с ними кисели с чаями распивать, да важные беседы беседовать. Вот господа капитаны – ваш новый командир флотилии, задавайте теперь ему все те вопросы, какими только что недавно меня тут пытали, и по питьевой воде, и по провианту, такелажу, и по месту смены курса. Да по всему спрашивайте! Садитесь, господин бригадир, командуйте тут, не стесняйтесь,–без тени улыбки обратился Андрей к сыну и, увидев, как тот испуганно захлопав глазами, начав пятиться к двери, вдруг оглушительно рявкнул:

– Стоять, сержант! Быстро сел на указанное тебе место!

– Да не волнуйтесь Вы, так Ваше Высочество! Это всё юношеские порывы и природная стеснительность. Парень не привык вращаться в обществе столь ослепительных дам, и вы правы, женского тепла матери ему, вестимо, не хватает, как, впрочем, и многим нашим воспитанникам, принятых в школу сиротами, –успокаивал расстроенную герцогиню Андрей, –Хотя, скажу вам по секрету, у него есть девушка, с кем он свободно и по душам общается. Я даже думаю, что её не грех даже и невестой ему назвать. Она сейчас ждёт его в нашем поместье, скучает,–и Сотник улыбнулся, вспомнив Ладу.

– А вас, Андрей, никто не ждёт в вашем поместье? –кокетливо с улыбкой спросила Марта и, увидев, как тот буквально потемнел на глазах и отвернулся, бросилась к нему и схватила за руку.

– Простите меня, пожалуйста. Я не хотела вас обидеть и причинить вам боль. Это всё мой дурацкий характер. Не сердитесь, благородный Андрей, на глупую девчонку,–и Марта, стоя в упор и держа за руку, буквально в каких-то сантиметрах взглянула ему в глаза.

Раздавшийся сбоку топот подошв заставил их отпрянуть друг от друга.

– Господин командир бригады, сержант воинской школы Дмитрий Андреевич для несения службы по охране их высочеств прибыл! Разрешите приступать?

Сотник внимательно оглядел его с головы до ног, отмечая, как буквально на глазах краснеют щёки и уши парня. Хмыкнул и, подняв руку к берету, козырнул.

– Приступайте!

Затем развернулся, сделал пару шагов к своей каюте и бросил уже на ходу:

– Что, хватило пяти минут покомандовать бригадой, чтобы потом за ум взяться?

– Да я лучше болтовню Их Высочеств потерплю, чем как дурак буду выглядеть перед этими морскими волками. Поиздевались от души, как над последним юнгой, – буркнул Митяй и пошёл менять дежурное звено.

Глава 6. Датский берег.

В дне пути от датского острова Мен, как и было решено ранее, новгородская флотилия разделилась. Ганзейские когги и три ушкуя ушли к Гольштейну в Любекский залив, а датские корабли с двумя дозорными ладьями взяли курс к датской Зеландии.

Теперь вблизи вражеского берега следовало быть предельно внимательными, чтобы не натолкнуться на суда неприятеля. Погода, как это нередко бывает на Балтике, резко испортилась, и небо сыпало дождём. А порывистый ветер заставил серьёзно уменьшить парус, чтобы только не повредить мачту и не порвать такелаж. И всё равно корабли кидало из стороны в сторону, как какие-то мелкие щепки. Команда вымоталась от непрерывной борьбы со стихией, но был тут один большой и несомненный плюс. Никто в здравом уме и рассудке не выведет в такую погоду свои суда из защищённых от непогоды гаваней в море, а, значит, можно было не опасаться и встречи с датским флотом.

На третий день после смены курса с юго-востока показался мыс полуострова Фальстербу. Теперь от него нужно было пройти на запад не более трёх десятков вёрст и уже тогда откроется нужная бухта Кёге.

Фроуд Треска, как и обещал, вывел отряд точно к цели.

Высадку было решено производить глубокой ночью. Поэтому подходили к датскому берегу медленно и уже в глубоких сумерках.

– Варун Фотич, ты как всегда начинаешь первым. Постарайся не насторожить портовую стражу и не нашуметь там. Берёшь под свой контроль пирс и всю прилегающую территорию. Ну а мы уже через пару часов за тобой отшвартуемся. Сигнал фонарём, как и условились, прерывистый, по три блика. В твоих ладьях с десяток датчан под предводительством Трески пойдут. Они язык знают, так что, глядишь, если что завяжут разговор и отведут, хоть на время глаза береговой стражи. Как вы там всё подчистите на причале, так сразу же выдвигайся с Фроудом к крепости, и просто там пока понаблюдайте. Ну а там дальше уже и мы подтянемся, – заканчивал свой инструктаж командиру разведки Сотник.

– Всё, давайте братцы, удачи вам!

И две дозорных ладьи с пластунами скользнули к берегу, где кое-как, еле заметно, сквозь пелену дождя мелькали искорки огней и факелов приморского городка.

Неполный десяток береговой стражи ютился в своей хижине у самого пирса. В тёмном и вонючем помещении было тепло от протопленного очага, и свет от единственного жирового светильника тускло освещал прокопчённые стены, пару лавок, на которой дрыхли двое, да сидящего спиной к очагу и покряхтывающего пожилого десятника. Трое стражников сидели тут же на чурбачках за замызганном низким столиком и играли в кости, споря порой до хрипоты.

– Хватит жульничать, Торстен! – горячился худой и жилистый Хаген Кочерга, –Ты уже третий раз сбрасываешь шестёрки! Что, я не вижу, как ты что-то там шепчешь, а потом ещё и подкидываешь кости боком!

– Что хочу, то и шепчу, хоть молитву, хоть трактирную песню! Как хочу, так и кидаю! А тебе нечего завидовать, Кочерга, коль ко мне сегодня удача сама в руки идёт, – невозмутимо отвечал ему полный и невысокий партнёр и кивнул в сторону десятника.

– А будешь орать, Мадс тебя мигом пораньше на смену отправит.

И, перемешав все в кожаном стаканчике, крепыш снова высыпал на стол кости.

– Ах ты, пивной бочонок! –аж взвизгнул скандалист и схватил удачливого игрока за руку, –Ты опять нашептал на кон!

Спор грозил перейти в потасовку, и Мадс нехотя привстал со своего места:

– Я ведь уже сказал вам успокоиться! Всё неймётся, бездельники? Кочерга, одевайся и иди, смени с Олафом парней у пирса! А ты тоже зря тут посмеиваешься, счастливчик! – и старший стражи с прищуром посмотрел на толстяка, –Быстро метнулся к «Копчёному Палтусу» и принёс два кувшина с тёмным пивом. Один кувшин тебе Ханна и так даст, а за второй уже ей сам заплатишь. И не криви мне рожу тут, а то на всю ночь под дождь поставлю! –и десятник показал Торстену кулак, –Ты и так хорошо этих двух дурачков сегодня обул. Так что, не грех и поставить угощение для своих товарищей.

Так удача в очередной раз проявила свою благосклонность к полному счастливчику, который сам, не ведая того, шёл под проливным дождём от бухты в городок к ночному трактиру Ханны и что-то там ворчал себе под нос.

Ладья вынырнула из темноты около навеса, освящаемого факелом и жировым светильником. Под него только что зашла новая смена стражников, и сейчас четверо с удивлением вглядывались в проступающие очертание судна.

– Кто такие? Отзовись! –опомнившись, крикнул Хаген и перехватил поудобнее копьё.

– Не узнаёшь своего знакомца, Хаген? – раздался из ладьи смутно знакомый голос, –Кто меня с пирса гонял, когда я тут искал работу? Успокойся, это я, Фроуд Треска, забыл, что я жил и лечился от ран целый год в вашем городе? Ты, Кочерга, мне еще говорил, что я не смогу найти хорошего хозяина и скоро сдохну где-нибудь под монастырским забором как собака.

– Ааа, Треска, как же, как же, помню, ты ещё оставил тут кучу долгов, когда уходил в плаванье. Какой только дурак взял тебя в команду с твоим-то дурацким характером,–проворчал стражник и крикнул Оллу, в руке которого была зажата верёвка от сигнального колокола.

– Отбой, Олаф, это свои. Хоть что-то новенькое услышим да стрясём на выпивку от этих бродяг.

На причальный помост из подошедшей ладьи выскочили трое и закрепили на кнехтах (причальных тубах) канаты, брошенные им с ладьи. Тут же с бортов начали выскакивать члены команды, а первая пятёрка закутанных в длинные плащи с капюшонами, во главе с Фроудом, направилась прямо к навесу стражи.

– А я-то думал, вас как обычно по двое дежурит! –воскликнул подходящим первым Треска, –Как-то по гостинцам-то не подрасчитал!

–Тащи всё, что есть, ещё мало будет–ухмыльнулся Хаген, –Нас тут четверо вместе со старой сменой, да в сторожке ещё столько же дрыхнут, –Не скупись, моряк!

Когда до стражи оставалось буквально шагов семь, следующий за Фроудом Варун резко оттолкнул его в сторону и сбросил просторный плащ из грубой кожи. Уже готовая к броску рука резко послала вперёд кинжал, и стоявший у сигнального колокола Олаф медленно сполз вниз.

– Трево…! –только и успел воскликнуть Хаген Кочерга, тоже пробитый сталью.

– Первый десяток, за мной! –глухо крикнул главный разведчик русских и побежал за Фроудом к сторожке.

Вскоре на причале начала выгрузку вторая ладья, и два десятка пластунов, мягко топая кожаными подошвами по брёвнам, устремились вслед за старшим и проводником.

Тёмные каменные дома стояли на узкой кривой улочке, утопая в грязи. Дождевые стоки, смешиваясь с отходами и грязью, мутным ручьём бежали по ней вниз прямо к морю. С левой стороны улицыбыло какое-то подобие тротуара из утрамбованной глины вперемешку с мусором. Именно по нему и вышел на следующих впереди отряда Фроуда и Варуна малыш Торстен, держащий на вытянутых руках два кувшина с пивом.

Горшки, выпущенные из рук хозяином, глухо плюхнулись в лужу, сам же он распластался на стене дома, вжимаясь в неё и икая от страха. Приставленный к горлу, остро отточенный нож уже чуток надрезал кожу, и только одно мгновение отделяло толстячка от той черты, в которой жизнь переходит разом в смерть.

– Переведи ему, Фроуд, хочет ли он жить? –обратился к проводнику Варун.

– Говорить, что сильно хотеть,–справился с переводом Треска и, выслушав дальше сипящий шёпот, кивнул держащему стражника командиру.

– Говорить, что делать всё, только просить жить.

– Ну, добре, –кивнул Варун и немного ослабил нажим ножа, –Пусть ведёт нас к крепости. Вместе там оглядимся, а потом уже будем звать наших.

Через пару часов, как и было условленоранее, на флагманском корабле отряда дозорные заметили сигнал с берега – три прерывистых мигания фонаря, затем опять по три, и так непрерывно повторами.

– Господин майор, пластуны знак подали – «путь свободен!»

Сотник пристально посмотрел в сторону берега и на море. Ветер уменьшился, а волны перестали кидать суда из стороны в сторону. Качка, конечно, ещё была, но всё равно это уже далеко не то, что было вот только что днём. Оставался только дождь, который лил уже который день, практически не прекращаясь ни на минуту. Но и он был сенйчас на руку.

– Вперёд к пирсу, держать самый малый, прямо на фонарь!

И через десять минут по пристани с глухим шумом застучали сотни ног.

Десант пошёл!

– Докладывай, Родион, –кивнул на ходу Сотник, спускаясь с причальных помостов.

– На берегу был пост стражников, уничтожен полностью, сигнал подать они не успели, и в сторожке тоже всех оставшихся «в ножи» взяли. Затем Варун Фотич с передовыми одного языка взял, тот в город за выпивкой бегал, и уже вместе с ним мы все до крепости прогулялись. Темно там, конечно, «не зги не видно», только в одной крепостной превратной фонарь горит. Мост через ровик поднят. Да он нам и не преграда, хотя длиной шагов в семь будет, ну а глубиною «с ручками». Около крепости секретов и наружных постов нет. Доклад закончил.

– Спасибо, сержант! –кивнул Сотник.

И, обернувшись, отдал распоряжение командиру судовой рати Молчану.

– Пристань своими людьми оцепи, чтобы ни одна мышь сюда не проскочила! Как крепость возьмём, когда на суда отходить будем, твоей рати прикрывать всю бригаду с пластунами заодно.

И уже Родьке:

– Веди нас!

– Сотни, за мной, бего-ом марш!

Три сотни воинов ринулись по ночной улочке через город.

Через несколько минут весь десант был под стенами крепости. Дело было уже ближе к утру, и следовало поторопиться.

Предложение выманить старшего смены из превратной башни было отклонено сразу. Пока ты растолкаешь сонных стражников, а те, в свою очередь, разбудят своего старшего. Пока до него разозлённого побудкой дойдёт, для чего это нужно каким-то мутным личностям с их непонятными желаниями пройти в его крепость ночью, повторяю, НОЧЬЮ! Да будь тут хоть сам канцлер, и то вряд ли ему мост через ров спустят и откроют крепостные ворота. Ну, как минимум, поднимут из постели самого коменданта, а тот, в свою очередь, взбешённый весь гарнизон «на уши» поставит! Нет, тут нужно было действовать по-другому, не зря сотни, а особенно пластуны, потели под похожей крепостью на Готланде.

– Давай, Фотич, твоим трём десяткам слово! Пусть на крюках перелазят через стену. Даже если и шуманут там, ничего страшного. Сонную сражу, они выбьют на стенах за секунды, ну а уж потом, не мешкая, пусть во внутрь двора летят! И главное, взять превратную с отдыхающей там сменой! Смотри, если они всё же успеют запереться, мы их «никаким Макаром» отуда потом не выковыряем, а тогда и ворота не сможем открыть. Поэтому хоть в боковые проходы со стены, да хоть с тыла, со стороны крепостного двора, а ты мне во внутрь превратной ворвись! За нас дальше, как только на стены взлетите, уже не волнуйся, по вашим крюкам к вам в спину сразу подмога пойдёт, поддержим вас, сколько сможем. Но рассчитывай там больше на себя!

– Понял, командир! –кивнул старший разведчик и побежал ставить задачу своим пластунам.

Для преодоления таких крепостей лучше бы, конечно, было иметь лестницы, но где же их сейчас навязать в этом ночном и дождливом городе.

Поэтому в качестве приспособлений подходили только трёх и четырёх зубчатые крюки, заострённые и выкрашенные в чёрный цвет, чтобы не давать блики и навязанныена прочные, плетёные тросики.

По общей команде три десятка рассредоточившихся под фронтальными стенами пластунов метнули крюки на вершину девятиметровой стены. Больше половины из них, не зацепившись, сорвались со стуком и скрежетом обратно, но на двенадцати тросиках уже карабкалась вверх первая волна штурмующих. Вскарабкавшиеся наверх крепили и сбрасывали к подножию стены верёвочные лестницы с деревянными перекладинами, и наверх уже пошла вторая волна. А пластуны, не мешкая, ринулись выбивать превратную башню.

Несущий службу в самую плохую «собачью вахту» и так, в принципе, считает себя обделённым судьбой, а тут ещё этот ветер с дождем, и стоять ему ещё больше двух часов на этих холодных и скользких камнях. Так что, дремал весь наружный десяток, пристроившись, где только можно под козырьками да в арках стен. Разумеется, тех четверых, кто дежурил на фронтальной части крепостной стены, стук и металлический скрежет крюков разбудил, но спросонья они действовали вяло, и были перебиты в считанные секунды выскочившими из темноты чёрными фигурами. Тем не менее, шум, крики умирающих да звон падающего на камни оружия был изрядный, и в крепости началось сонное шевеление.

В превратную ворвались с правого бокового хода, что вел со стены, и чуть позже со двора.

Хрясь! И короткий широкий меч Варуна рубанул по сунувшему наверх в узкий винтовой проход стражнику. Резко оттолкнув его на поднимающегося второго, тройка пластунов ринулась к тяжёлой дубовой двери, ведущей в караульное помещение первого этажа, где как раз и находились механизмы поднятия решетки и ворот. Громко орал скинутый вниз стражник. Своим телом он заблокировал тяжёлую дверь, и не давал ей захлопнуться.

Иван Репей буквально щучкой бросился в оставшуюся щель, только бы не дать ей закрыться! В его тело разом ударило копьё с мечом, но, уже умирая, он всё-таки сумел метнуть свой швырковый нож и забрать с собою мечника. А самое главное, он дал ту золотую и необходимую паузу, чтобы под напором пластунов дверь распахнулась и, уже врываясь во внутрь, Варун с Родькой начали сечь всех, кто только там был. Такая же тройка, потеряв у тыловых дверей одного раненого, врубилась в превратную с другой стороны.

Башня была взята! И уже послышался лязг и скрежет механизма ручного привода лебёдки, опускающего подъёмный мост и открывающего крепостные ворота.

На дворе шёл бой, те пять десятков второй волны, что перемахнули по верёвочным лестницам через стены, сдерживали вылившиеся из дверей казармы на двор пару сотен датчан. Главное не дать им прорваться к превратной башне! Удержать её любой ценой!

– Русь!

Вдруг раздался рёв двух сотен голосов, и с тяжёлым грохотом от открывшихся ворот ринулась навстречу врагу тяжёлая, закованная в броню пехота. Щиты ударили в щиты, копья дробили и пробивали тела, яростно звенели и мелькали мечи. Тяжёлый мерный грохот железной фаланги заполнил своим ритмом всё вокруг. Напор русской стенки становился всё сильнее. Вдруг со стены по команде рога слетело вниз множество факелов, освещая двор, и ударили залпом десятки самострелов, выкашивая ряды защитников крепости. Датчане дрогнули, и началась паника!

Паника – это страшно! Она делает из только что храбрых и спаянных общей дисциплиной воинов разом испуганное и беспомощное стадо. Только что смертельно опасные бойцы вмиг стали добычей, и Андреевские сотни с рёвом гнали их и секли всюду, где только могли настигнуть. А со стены, давая шанс на жизнь, ревел голос бывшего рулевогокоролевского флота Фроуда Трески: «Overgiv dig under vinderens nåde, og vær i live! Giv op, før det er for sent! Slip dine våben og overgiv dig» (Сдавайтесь на милость победителя и будете живы! Сдавайтесь, пока не поздно! Бросайте оружие и сдавайтесь! -Дат.)

То в одном, то в другом месте датчане бросали наземь оружие, вставали на колени и поднимали руки. Битва закончилась, и началась зачистка крепости.

Кое-где в крепостных строениях, казармах и коридорах подземелья вспыхивали, время от времени короткие и яростные схватки с её загнанными в угол защитниками. Но вот погас последний очаг сопротивления в тёмных и узких коридорах королевской тюрьмы – крепость Кёге пала.

До рассвета оставалось совсем немного, и нужно было спешить!

– Всех узников на тюремный двор, на их место крепостную стражу! –отдал команду Сотник, – Варун Фотич, на тебе быстрый отсев! Постарайся настоящее ворьё и душегубцев из камер не выпустить. Всех же добрых людей мы забираем с собой, там уже вовремя плаванья будет время поподробней с ними разобраться. Сейчас же время! Самое главное –не потерять время! –и Сотник пошёл к раненым.

В ночном бою бригада потеряла два десятка бойцов погибшими и более трёх ранеными, но всё могло было быть гораздо хуже, не возьми пластуны превратную башню. Теперь главным было сохранить жизни тем, кто уже лежал на носилках, готовясь к отправке на корабли.

– Елизавета! Всех раненых перевязать и срочно в госпитальные каюты! Скоро туда ещё узники добавятся, посмотри сама, в каком они состоянии, –и Андрей кивнул на тех, кого выводили и выносили из тюремных казематов.

Зрелище было действительно страшным. Места лишения свободы и сейчас-то не место для комфортной и весёлой жизни, а в средневековье же это и вовсе был сущий ад. Попадающие в застенки вообще крайне редко выходили оттуда живыми, а если всё-таки и выходили, то здоровье они зачастую оставляли там.

Тюремные помещения были низкими и, как правило, узкими, без достаточного света и притока воздуха. Женщины, мужчины, дети – все узники содержались вместе. Пища для заключённых давалась крайне скудная, обыкновенно это были хлеб и вода. Постелью людям служила гнилая соломана земляном, пропитанном подпочвенной водой и испражнениями, полу. Тюремное же подземелье представляло собой холодное, сырое, плохо освещенное помещение с тяжелым, пропитанным кровью и вонью воздухом. Несчастных нередко приковывали к стенам и полу в самом неудобном для них положении. Для этого существовали особые приспособления в виде колодок, крюков, деревянных или железных крестов, узких клеток, цепей и кандалов, заставляющих узника находится только в одной, максимально неудобной для него позе. Руки и ноги людей затекали, начинали неметь, нестерпимо колоть и нарывать. Просидев так дни, недели или месяцы, несчастный испытывал нечеловеческие муки. Туалеты – отхожие места, в тюрьмах не были предусмотрены, поэтому справляли нужду люди прямо под себя.

Не имея возможности нормально двигаться, заключенный страдал от холода, голода, вшей и блох, а также от вездесущих крыс, которые наглели настолько, что могли поедать омертвелые и гниющие конечности еще живого пока человека.

В тюрьмах были целые штаты палачей, дознавателей и умельцев по пыточному делу. Пытка была нужна как средство наказания, устрашения и получения признаний. Применяли многочисленные способы пытки: огнём, водой, подвешиванием, вытягиванием на дыбе, терзали тело раскалёнными клещами ибили кнутом, человек ведь очень изобретателен в деле мучения себе подобных.

Всего были освобождены более двух сотен заключённых, половина из которых не могла даже самостоятельно передвигаться. Для их доставки на корабли вместе со своими раненными пришлось выделить две сотни воинов.

Раненых стражников, которых было более шести десятков после перевязки, поместили в доме и придомовых пристройках бургомистра.

Андрей, сидя в кресле градоначальника, сурово глядел тому в глаза и, увидев, что бледное и трясущееся от страха официальное лицо как следует прониклось всей сутью момента,–кивнул Фроуду, – Переводи.

– Я, командир русского отряда Андрей, коего зачастую кличут Сотник, официально, как верному слуге короля, передаю тебе для него грамоту, в коей изложены причины взятия вашей крепости. От вашего Кёге до столицы королевства Роскилле всего-то четыре десятка вёрст по прямой будет. Для моих воинов это всего один день пути, по морю же, да в обход Зеландии он может составить от силы пару дней, ну, может, и чуть больше при такой то погоде. Скажи, какой мне путь выбрать господин, Йенс? –и Сотник пристально уставился в глаза датчанину.

– Не знаю, господин Андреас Сотник, –пролепетал тот трясущимися губами, –Вы, как великий воин, вправе выбирать любой путь для своего воинства. Сам же я прошу только о милости для своих людей. Ведь мы мирные люди и не причинили вреда никому из русских.

– Хм, достойно для лица, состоящего у власти, просить прежде за своих людей, а не за себя. Вы хороший бургомистр, Йенс. Я уже пообещал, что не причиню ущерб населению Кёге и своё слово сдержу обязательно. За ваши же личные выбитые ворота и дверь прошу принять мои искренние извинения и вот эту компенсацию, –и Андрей положил на стол серебряный «Рубль», составлявший полновесную половину новгородской гривны (отсюда и название рубль – отрубленная часть), –Просто сами вы их добровольно никак не захотели открывать, вот моим людям и пришлось приложить к ним некоторые усилия. Но согласитесь, наш с вами разговор явно того стоил, да и ваших раненых с крепости не держать же нам было на улице под дождём?

И Йенс, выслушав перевод, быстро-быстро утвердительно закивал:

– Всё хорошо, вообще никаких претензий к русским воинам и, если им нужно будет ещё выбить пару дверей, тем более за такую-то хорошую компенсацию, так он с радостью их сам этому командиру ипредоставит.

– Нет уж, спасибо, –улыбнулся Сотник, –Йенс, у вас полчаса, чтобы на лучшей своей лошади убыть в столицу с грамотой для короля и вестью о нас. В противном случае я не исключаю, что вы туда можете опоздать, и тут уж не взыщите, –и он, сочувственно улыбнувшись, развёл руками, –Да, и отдайте приказ, чтобы никто не приближался к крепости на расстоянии полёта стрелы, пока сюда не прибудут королевские воины. Не стоит рисковать!

Через двадцать минут в рассветной серости по дороге на Роскилле проскакало три лошади. Бургомистр со слугами поспешил исполнить свой долг, а на пирсе в это время уже заканчивалась погрузка.

Ещё через часто тут, то там в кривых переулках, прижимаясь к стенам домов, начали мелькать фигуры жителей. Ну а через два–каждый уже знал, что город ночью захватила целых три тысячи свирепых воинов, то ли из Ганзы, а то и вообще из далёкой Тартарии. Они взяли приступом крепость и, перебив всех её защитников, отправились частью по суше, а частью по морю дальше. И теперь они будут брать столицу, и только сам король может спасти страну от всей этой свирепой и беспощадной силы.

Часов через десять, уже в самом Роскилле творилась настоящая паника.

– На город движется настоящая орда, более десяти тысяч русских и немецких воинов идут, чтобы не оставить здесь камень на камне и перебить всех её жителей и защитников!

Король был далеко в германских землях, и стать спасителем отечества теперь предстояло канцлеру Кристиану и первому королевскому морскому министру Герхарду.

Были подняты по тревоге все воинские отряды Зеландии, начат сбор ополчения. Крепости и замки подготовились к осаде. А флот во главе с самим Герхардом вышел перекрыть Роскилле фьёрд, чтобы только не допустить корабли врага к столице. Самые быстрые гонцы от канцлера неслись в это время в Гольштейн к Вальдемару II с мольбой о помощи.

– Повтори ещё раз, что тебе наплёл этот русский, –в который раз задавал свой вопрос канцлер бургомистру из Кёге.

И несчастный Йенс, потея от страха перед столь важными господами, рассевшимися перед ним в большой зале, в очередной раз пересказывал, как этот русский Андреас спрашивал его совета, как ему идти на столицу королевства, напрямую сухим путём или же лучше морем.

– И я ему посоветовал оставить всякие враждебные помыслы и не трогать подданных его Величества! –бормотал герой.

– Ага, и он так тебя и послушал,–буркнул Кристиан, –Может быть, это именно поэтому как раз и не видно никого из его воинов под стенами нашей крепости? –и все придворные хором рассмеялись, оценивая тонкий юмор и издевку большого начальника.

Тем не менее, какая-то ясность была нужна, и три сотни кавалерии отправились на разведку в сторону Кёге. Через два дня после того, как гавань городка покинули суда бригады, в город залетела датская конница.

Никого из врагов по пути сюда кавалеристы не встретили, тут же была реальная возможность отличиться. В крепости непременно должен был быть неприятель, иначе, зачем там был поднят мост через ров и заперты изнутри ворота, а жителям так вообще запрещено подходить ближе полёта стрелы?

Уже третий час командир конного отряда всматривался в каменные стены с безопасного расстояния. Всё вокруг было очень странно и подозрительно! От врага в любой момент можно было ждать, какого угодно подвоха! Но Мадс был храбрым воином, и на утро было объявлено о начале штурма.

За ночь жителей обязали наготовить длинные лестницы для стен, плетёные щиты и корзины, чтобы завалить ими ров, а затем перекинуть переправу через него в виде мостков. А ещё сотню своих мужчин город был обязан поставить под крепостные стены. Кому, как не им, предстояло первыми «лечь» при отчаянном штурме? И уже всюду слышался плач и стенания, жёны и матери заранее оплакивали своих близких, понимая, что шансов уцелеть им «бездоспешным» и идущим первыми, практически, что нет совсем.

Ночью подоспела ещё пара сотен латной кавалерии и по сигналу рога вся эта людская масса ринулась брать цитадель. Потери, конечно, были! Попробуй ты проскочить через шаткие завалы из ивового плетенья во рву, или забраться на десятиметровые стены по скользким и неустойчивым лестницам.

Но крепость всё же была доблестно взята, а вот врага победить не удалось. Его в крепости просто не было! А воинственный Мадс стоял в окружении командиров и смотрел на большой деревянный щит, на котором были выцарапаны какие-то письмена. Грамоте начальство обучено не было, это вам не дикая и отсталая Русь, где в Новгородской республике ВСЁ население было стопроцентно грамотно! И это тогда, когда большинство жителей Европы вместо подписи чертили крест, ну или ставили оттиск от своего большого пальца. Известно, что Анна, королева Франции, дочка князя Ярослава Мудрого, в одном из своих писем жаловалась батюшке: «В какую варварскую страну ты меня послал отче: здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны».

Издревле Батюшка Великий Новгород является центром летописания и книжности. Вдумайтесь, на Новгородчине писали не только официальные документы – даже крестьяне вели активную переписку, касавшуюся не только бытовых вопросов, но и дел…хм… амурных…

Грамотей всё же был найден. Был он из портовых учётчиков, что вели дела с иноземными купцами, и письмом русским владел. Стоял сейчас он у щита и шевелил пришоптывая губами.

«Привет тебе, командир датский, и воинству твоему тоже не хворать. Вы наконец-то взяли эту крепость, проявив силу духа и храбрость викингов. Освободите же, не мешкая, своих боевых друзей, что томятся в местной тюрьме. Они хотят пить и есть, и уже давно устали вас ждать. Передайте «на верх», что крепость сия вам как укор за бесчинство Гарольда Волосатого на реке Полометь два года назад. В Роскилле зайдём позже, когда будет время, это уже будет ответ за Ингвара Кнута из Зеланда, что в Новгороде гостил этим летом, упокой Господь его душу. Ну всё, места писать уже нет. Прощайте. С уважением Андрей Сотник.»

Кстати, история о том, как бесстрашный градоначальник Кёгге господин Йенс испугал злобного командира многочисленной русской орды Андреаса и не дал в обиду своих жителей, а ещё и забрал с него выкуп серебром, в итоге заставив убраться за море, стала с этих пор легендой и передавалась затем многие-многие поколения, ещё и воплощённая позже в скульптурном камне.

Глава 7. Гольштейн.

Две великие армии Европы топтались в землях графов Шверина и Гольштейна. Силы у них были примерно равными.

У короля Дании Вальдемара II и его племянника герцога Брауншвейг-Люнебурга Оттона I было четырнадцатитысячное войско, состоявшее из трёх тысяч рыцарей, пяти тысяч регулярной пехоты, пяти тысяч вельфских и германских наёмников и тысячи ополченцев из Дитмаршена.

У армии германской коалиции под командованием графа Шауэнбурга Адольфа IV, князя Мекленбурга Иоганна I и герцога Саксонии Альбрехта I было под началом двенадцатитысячное войско, состоявшее из трёх тысяч рыцарей, пяти тысяч регулярной пехоты и четырёх тысяч германских наёмников.

Всё должна была решить одна битва. Останутся ли северные германские земли свободными и смогут ли дальше развиваться, беспрепятственно торгуя, и взаимодействуя друг с другом напрямую. Или же и дальше на всей Балтике будет сохраняться диктат Дании, которая на данном этапе развития стала для всех окружающих самым настоящим тормозом.

Корабли русского отряда спешили на соединение с остальной флотилией по проливу Кадетринне. Погода налаживалась. Дождь прекратился, и лёгкий ветерок давал хорошую скорость судам. На второй день командира попросили пройти в большую кормовую каюту, где в это время со своими людьми работал Варун. Тот, улыбаясь, кивнул в сторону лежащего на топчане седого и исхудавшего старика.

– Погляди-ка, старшой, может, напомнит этот дедушка кого из твоих знакомых? – и заговорщицки подмигнул сидевшему тут же штабисту Филату.

Дедушка был явно измучен всем тем, что ему пришлось пережить в тюрьме. Был он, как видно, когда-то здоровым и красивым мужчиной. Теперь же одни светло-голубые глаза горели умом и жаждой жизни на его сером и скуластом лице.

– Я хочу к морю. Дайте мне видеть и вдыхать его с палубы. Я целый год мечтал увидеть его и свою семью, – на хорошем русском языке с лёгким акцентом тихо проговорил старик.

– Да, отец, непременно! Помогите, ребята,–и они, поддерживая его под локти, вывели на палубу. Старик присел на канатную бухту и закрыл глаза. Было видно, как он буквально вытянулся навстречу свежему ветерку, а по его щеке катится слеза.

– Спасибо вам, теперь моя мечта сбылась, – хрипло прошептал он.

– Наверное, когда-то вы были моряком, и море для вас стало так дорого, отец? –сочувственно спросила стоящая рядом Марта.

– Да, госпожа, море было для меня вторым домом. Я и своим сыновьям привил любовь и уважение к нему. Мои мальчики все пошли по моим стопам и двое из них уже стали капитанами больших коггов.

– Прошу прощения, а как вас величать, отец? –Сотник внимательно вгляделся в черты лица старого капитана.

– Вальдемар Краузе, господин…

Андрей развёл в сторону руки и рассмеялся:

– Ну, тогда сбудется и вторая ваша мечта! Совсем скоро, отец, вы сможете увидеть своих достойных сыновей!

– Не зря я эти дни без сна и отдыха тут дознание вёл, пока вон некоторые грамотки свои перебирали да чаи в каюте гоняли, –и Варун ехидно посмотрел на Филата.

– Ну-ну, ты не очень-то! Могу тебе, старый разбойник, своё место уступить, пиши да перебирай вон себе грамотки и чаи в каюте гоняй, –подколол разведчика начальник бригадного штаба.

– Да не-ет, работай, чё уж там, у каждого своё дело, кто на что учился, там и пригодился, как говорил мой батя, Царствие ему небесное, перед тем как выдрать меня лозой. Кому-то нужно и в грамотеях ходить, а кому-то вот подвиги совершать, – и мужчины рассмеялись.

Настроение у всех было прекрасным. Из отбитых двух сотен страдальцев многие были достойными и уважаемыми людьми. В основном в этой тюрьме содержались узники, проходящие по морской части, капитаны или старшие рулевые многих стран и национальностей, имевшие неосторожность попасть на глаза датским рейдерам. Были среди них даже несколько человек из русских земель и даже пара ушкуйников, что ходили когда-то под командой Редяты Щукаря.

Чудом или знаком из прошлого казалось обнаружение в подземельях тюрьмы однорукого Хаука и Гюнтера Следопыта, что были когда-то захвачены командой Сотника в бою. Узники находились сейчас в самом жалком состоянии и, если бы не острый взгляд Варуна да горячечный шёпот Хаука, твердившего одно слово «Полометь, Полометь», признать в них былых воинов было бы крайне сложно. Теперь же всем требовалась забота и внимание. И все члены команды, как могли, старались поддержать освобождённых горемык и своих раненых. Даже герцогини, откинув все сословные предрассудки, принимали в этом посильное участие.

В редкие минуты отдыха Андрей беседовал с Мартой буквально обо всём. Девушка была умна и обладала при этом добрым и живым характером, и Сотнику доставляло удовольствие даже лишь то, что она находится с ним сейчас рядом. Можно было просто, не говоря ни о чём, стоять на палубе вдвоём и смотреть, как заходит на западе прямо в море малиновое солнце.

– Как печально, что всё имеет конец в этом мире,–с грустью произнесла Марта и, поправляя пальчиками светлый локон, посмотрела с кручиной на Андрея, –Пройдёт несколько дней плаванья, и мы расстанемся уже навсегда. Вы пойдёте в битву, а затем вернётесь в родные земли. Мне же после аудиенции у дяди предстоит возвращаться ко двору брата в Швецию, и мы больше с вами никогда уже не увидимся. Вы будете хоть иногда обо мне вспоминать, Андрей? –и девушка посмотрела на Сотника своими удивительными глазами, полными слёз.

– Я буду помнить вас всегда, Марта, не нужно печали, –прошептал Андрей и взял девушку за руку, –Вы молоды и красивы, выйдете замуж за достойного человека, родите много детишек и лишь изредка будете вспоминать это увлекательное приключение, которое случилось у вас этим летом.

– Вы так говорите, как будто вам совершенно всё равно и до меня, и до моих чувств, жестокосердечный Андрей! А ведь я, как бы это не выглядело странно, первый раз полюбила человека, мужчину, и это вы, Андрей!–в отчаянье воскликнула девушка.

– Тише-тише, Ваше Высочество, –произнес Сотник,–Помните, Вам нельзя проявлять свои чувства, тем более к такому старому и простому вояке из какой-то там дикой Гардарики.

– Я прекрасно помню о своих обязательствах перед престолом, Андрей! Но я просто человек, просто женщина, и мне уже 22, а ведь это возраст далеко не юной девы, когда уже и в 16 лет выходят замуж. Пойми, я просто не смогу смотреть больше ни на кого, мне просто никто больше не нужен! Пожалуй, я действительно должна уйти в монастырь, коль мне в этом жестоком мире не посчастливилось найти своё женское счастье, –и крупные слёзы потекли по щекам герцогини.

– Я тоже постоянно думаю о Вас, моя дорогая,–сжал руку герцогини Сотник, –Но гоню, как могу, свои переживания, чтобы только не поставить Вас в неловкое положение.

– Так скажите просто о своих чувствах! Я хотя бы буду знать о них, и мне будет легче жить!– воскликнула Марта, вглядываюсь в глаза Андрея.

– Хорошо, – проговорил он тихо, –Я люблю Вас, Марта, с первой секунды, как только увидел тогда, на залитой кровью палубе. Я люблю вас и буду любить всегда, моя милая девочка, как бы далеко мы не были друг от друга. Я Вас люблю…

И сердца двух влюблённых, казалось, сейчас стучали громче скрипа мачты, громче хлопков парусов и прочего корабельного шума. Они стучали в унисон…

Возвращающиеся из Дании корабли на подходе к Любекскому заливу встретили два ушкуя Редяты Щукаря. Сам он вместе со вторым взводным пластунов Саватеем поднялся по верёвочной лестнице на флагманский корабль Сотника. Пять дней плаванья не были для Андрея праздными. Хватало работы по лекарской части, много времени занимали проверка и учёт всех тех, кого удалось вызволить и вывезти из датских застенков. Зато нужно было видеть счастливые глаза Радяты, принимающего в качестве царского подарка двух своих спасённых из тюрьмы людей с того самого ушкуя, что был потерян в последнем отчаянном рейде.

– Откормишь ребят, Иванович, ещё справней прежнего у тебя бойцы будут! Не зря у нас за одного битого двух небитых дают, – улыбнулся Сотник старшине ушкуйников.

– Спасибо, атаман! – буквально расцвёл улыбкой Щукарь, –Это же мои ближние друзья Милята с Ратшей. Я с ними столько прошёл, а тут думал, не увижу их больше, уже ведь и свечку в церкви за них поставил. Должник я твой атаман!– и Радята, чего с ним никогда прежде не было, низко поклонился.

– Ну ладно, ладно, Иваныч, одно дело же делаем, – поспешил сменить тему командир, –Присаживайтесь и рассказывайте, что там у вас? Провели разведку всех окружающих земель, много ли неприятеля в окрестностях стоянки, далёко ли основные армии от нашего залива? –буквально засыпал он вопросами прибывших.

– Значит, по порядку, господин майор, –начал доклад Саватей, –Место, где мы стоянку сделали, доброе, там у бухты небольшой, но глубокий рукав в русле местной реки имеется. На берегу укромный рыбацкий хуторок ещё старого полабо-славянского населения из бодричей стоит, домов на семь. Ни немцев, ни датчан они не жалуют за их многочисленные обиды и притеснения, ну а с нами им вроде как делить нечего. Так что, мы полюбовно с ними там договорились. Они нам рыбку, не за просто так, конечно, поставляют, и проводники из них, командир, одно загляденье, –и Саватей аж причмокнул уважительно.

Неприятеля вокруг вёрст на двадцать точно нет. Ближайший гарнизон датчан стоит в Любеке и в Ойтине, ну и изредка конные дозоры по дорогам между этими городами проходят. Обычно в них не более десятка или двух воинов бывает, да ещё в бухте пару раз рыбаки боевые корабли видели, чьи, не могу сказать, мы ведь всё время хоронимся не высовываясь. Сюда к нам дозоры не доходят, ибо места тут заливные да шибко болотистые, не удобные они тут для конного прохода. По поводу вражеских армий точно не скажу, –развёл руками Саватей, –Но коли приказ будет, языка возьмём, он-то всё и сможет поведать нам, –и он уставился на Варуна своим цепким и проницательным взглядом.

Тот только кивнул в знак согласия, и пластун продолжил:

– А так, местные пару недель назад на ярмарку в Любек копчёную рыбу свозили, по словам да сплетням горожан, войска Адольфа и Вальдемара аккурат, в дне пути от Гамбурга стоят.

– Хорошо, –кивнул Сотник, –Я что-то примерно такое и предполагал. Выдвигаемся в вашу «добрую тайную стоянку», выгружаемся, а уже позднее будем смотреть, что нам там далее делать.

Следующим утром к рассвету суда, совершившие рейд в датские земли, втягивались по одному в дугообразный и глубокий речной рукав. Впереди и по бокам следовали ушкуи Редяты, внимательно следя, чтобы входящие суда не сели на мели. За пару часов при благоприятном ветре со всем делом удалось управиться, и местный затон был теперь под завязку забит большими и малыми кораблями.

Выгрузка заняла довольно много времени, и только к вечеру все уже угомонились. Каждый прибывший десяток имел своё имущество–десятский котёл, палатку, пологи и прочее. Всё то, что было нужно для жизни в походе. И сейчас пять десятков палаток и больших шатров, выстроенных ровно как по линейке, создавали у рыбацкого хутора вид городка с его улочками и внешним защитным забором из нарубленных в лесу рогатин.

В центре, как и положено, стоял штабной шатёр, и сейчас в нём все командиры от взводного и выше дорабатывали план боевых действий на германских землях. Собственно, всё всем и так было ясно. Новгородцы прорвались через всю Балтику в земли своего союзника Ганзы, и теперь только предстояло соединиться с её основными военными силами и принять участие в генеральном сражении с их общим врагом. А вот как это сделать – вот это и был вопрос. До Гамбурга по прямому тракту от Любека нужно было пройти полторы сотни вёрст, да до самого Любека от хутора около пятидесяти, и русские, обременённые припасами, находясь тут без тягловой силы, представляли собой очень удобную мишень для многочисленной датской кавалерии.

Сотник сидел и слушал предложения своих командиров по дальнейшим действиям бригады. Были среди них и довольно дельные. Его правилом было: «Инициативу подчинённых не подавлять, а направлять в нужное русло, учить и подсказывать, а не мешать работать.»

Кому нужны только хорошие и «забитые» исполнители – болванчики, смотрящие с пустым немым обожанием в рот начальнику? А если он действительно где-то что-то упустил, ошибся, не учёл или попросту недоработал, вот тут-то жизнь его по башке и ударит, вместе со всеми заодно. В военном же деле это «по башке» зачастую и вовсе оборачивается большой кровью и жертвами.

– Подведём итог. Из основных предложений – это прорыв по главному тракту Любек-Гамбург, где набитый хороший путь и, соответственно, будет большая скорость передвижения. Но у него есть один серьёзный минус. Датчанам хватит пяти сотен конных латников, чтобы раскатать нас на этом тракте в блин. И поверьте, они это сделают, ибо воевать королевская кавалерия умеет. У нас же своей конницы здесь вообще нет. Второй путь, какой предлагает командир пластунской полусотни Севастьян, это прорыв на юго-запад по большим лесным массивам. Тут нам, конечно, бояться тяжёлой датской кавалерии не придётся, но вот скорость передвижения со всем нашим барахлом упадёт до самого минимума, а сами мы вымотаемся до предела.

Сколько в среднем несёт на себе наш боец из обычной пехоты? – и Сотник взглянул на начальника тыла Лавра Буриславовича.

Тот покряхтел, почесал травмированную коленку и выдал уверенно:

– Дык пуда два-то точно на каждом будет, а то и поболее на некоторых, как на тяжеловозов свои же нагрузят. В десятках – то и котлы, и пологи с палаткой, а ещё есть лопата, кирка, верёвки, да много ещё что там есть. Из личного же имущества на пешце, окромя своих лат и кольчуги со шлемом, длинная пика со щитом, самострел с луком и запасом припасов к ним, меч, кинжал, ножи, топоры или секиры, пара метательных сулиц и вещевой мешок с личным барахлом из продуктов да сменных вещей, посуды. Тьфу!… Да много чего там ещё есть.

– Ну и как нам с этим по лесам гулять? – спросил Сотник и обвёл взглядом шатёр.

– Тяжко! – вздохнул первый заместитель Климент, –По бездорожью дней десять мы будем топать, это если они нас не обнаружат и своих лесовиков – охотников на нас не запустят. Да и мы после такогото марша далеко не вояки уже будем.

– Вот-вот, – вздохнул Андрей, –Но соединяться с немцами нам всё-таки как-то надо. И начал что-то чертить на большом куске бересты угольком, вглядываясь в лежащую на столе карту.

– Кто знает, сколько будут идти вести от Роскилле до Гамбурга по материковой части Даниии немецкими землями Шлезвик-Голштинии, да если ещё с хорошими королевскими гонцами? – вдруг опять задал вопрос совету Сотник.

– Ну-у, дней восемь-девять, пожалуй, вполне нужно будет, чтобы доскакать, –почесал голову начальник штаба Филат и заинтересованно взглянул на чертеж Андрея, –Никак опять что задумал, Иванович?

– Хм… давайте-ка поставьте себя на место короля Дании Вальдемара II Победоносного, уважаемые господа. Муж этот весьма умудрённый житейским и военным опытом. Храбр и отважен, безусловно, но и разумом он силен, само собой, иначе бы не был бы таким хорошим хозяином для своих земель. А ещё над ним висит ответственность за его войско и за всё своё королевство. Так вот, посмотрите-ка на бересту пока. Я тут угольком на ней начиркал, чтобы дорогую карту не портить, но вы с ней потом сами сверитесь. И что мы видим? Король Вальдемар со своей армией стоит под Гамбургом в самом низу бересты, вот тут, –и Андрей, подняв лист, ткнул в нижний его край, –Всё основное снабжение, вести из Дании и пополнение к нему подходит с двух направлений вот отсюда,–и Сотник ткнул в жирную точку в самом верху, –Это на севере Шлезвик и сама материковая Дания. И вот отсюда, – и он показал точку в середине правой стороны листа, ближе к самому её краю, –Это Любек, куда приходит всё из островной Дании по морю. А теперь соединяем все точки между собой линиями, –и Сотник показал всем, что у него получилось. Фигура эта, как вы все знаете, треугольник, и мы в этой фигуре примерно вот тут, –ткнул он рядом с точкой–Любеком, –А теперь представьте себе. Королю, находящемуся со своими войсками в глубине вражеских земель, вдруг приходит весть о том, что на его главном острове Зеланде, рядом со столицей флот врага высаживает многочисленный десант, который занимает прибрежный город, берёт приступом мощную крепость-тюрьму и угрожает самой столице королевства. Затем приходит весть, что враг высаживается в Любекской бухте и занимает сам Любек, а желательно при этом ещё и берёт штурмом саму крепость.

И Сотник поставил большой чёрный крест на правой точке треугольника.

– Снабжения у Вальдемара от Любека нет. Туда по морю с десантом пришёл большой вражеский флот и высадил армию непонятного и, как видно, весьма многочисленного противника. От Гамбурга можно вот-вот ждать удара основных немецких сил, имеющих на родной земле постоянную подпитку свежими подкреплениями и хорошее снабжение. А тут ещё эти дурные вести из столицы, где тоже орудует кто-то непонятный. Что в этом случае будет делать король? –и Сотник обвёл взглядом внимательно слушающих командиров.

– Да как угадать-то? –чесал лоб начальник штаба Филат, поглядывая то на карту, то на расчерченную командиром бересту, –По всему, у него целых три пути есть: или по немцам ударить, или по нам, коли мы Любек займём, или отходить по основной дороге на Шлезвик, ближе к своим исконным землям.

– Все верно, –кивнул Андрей, –Правильно штаб думает. Но в первом случае идти в генеральное сражение, когда у тебя в тылу шевелится сильный враг, опасно. Хотел бы при более благоприятных обстоятельствах, король бы давно по врагу ударил. Как видно, не уверен был он в своих силах, выжидал. Думаю, теперь он тем более по немцам сам не ударит. Во втором случае идти на нас, полагаю, ему тоже пока не с руки. У него ведь, получается, всё та же ситуация, что и в первом случае. Только теперь у него на спине будет висеть равная с ним по силе союзная германская армия. А это опять всё те же грабли, ну, в смысле, он снова оказывается как в той кузне, «между молотом и наковальней». Вальдемар же не знает, что мы тут нагло блефуем, хм…ну, что мы хитрим, и что наш молот во-от такой маленький, –и Сотник показал половинку мизинчика, –А чтобы убедить его в серьёзности наших намерений и сил, мы с вами постараемся как можно больше шума под Любеком навести. Правда, Варун Фотич?

Главный разведчик усмехнулся и кивнул:

– Как не навести? Обязательно наведём, коль надо!

– Конечно, надо, –кивнул Сотник, –И нашему флоту дело будет, пощиплете датчан, Боян Ферапонтович, совместно со славными ушкуйниками?

– А то, как же, –кивнули морские волки согласно, –Пощиплем, даже не сумлевайся, командир!

– Вот и попятятся тогда датчане на север, чтобы и с юга от немцев, и с востока от неизвестного врага себе во фланг удар не получить. Ну, а уж тут мы без серьёзных трудностей как раз и сможем тогда соединиться с союзниками. – Подвёл итог командир бригады, –А сейчас давайте ка ставить задачу отдельно каждому нашему подразделению.

И совет продолжил свою работу.

Тёплая летняя ночь мягко опустилась на землю, давая успокоение от дневных забот и тревог. На большой поляне, где был разбит палаточный походный городок, пылали костры. Бойцы кушали наваристый мясной кулеш из свежего мяса и пшена, заправленный салом, луком и специями, да вели негромкие разговоры. Впереди были походы, сражения и многие-многие опасности, и нужно было использовать каждый свободный час, а, может быть, даже минуту, чтобы прожить их в спокойствии. Никто ведь не знает, сколько ещё этих минут и часов отмерено судьбой воину.

– Вот и подходит время нашего расставания, –грустно улыбнулась, глядя на Андрея, Марта, –Завтра поутру мы скажем друг дружке прощай и всё закончится.

– Не знаю, –помедлив, ответил Сотник, –Я никогда не могу загадывать наперёд. Планировать, что-то готовить да, но вот загадывать у меня как-то вообще не получается. По-моему, судьба настолько непредсказуема, никогда ведь не знаешь, что там она ещё тебе готовит. Знаю я одно, что ты, Марта, сейчас рядом со мной, и мне очень хорошо с тобой.

– И мне, мой милый Андрей, –прошептала девушка, прижимаясь к нему.

Они уже порядком удалились от лагеря. Недалеко плескался мелкой волной Балтийский залив. На окружающих лугах после сенокоса стояли, темнея, копны душистого сена.

– Посмотри, как красиво вокруг, какая сегодня лунная сказочная ночь, милый!

– Да, душа моя, действительно как в сказке, – и тихо прошептал стихотворение:

Какая ночь! Как воздух чист,

Как серебристый дремлет лист,

Как тень черна прибрежных ив,

Как безмятежно спит залив,

Как не вздохнет нигде волна,

Как тишиною грудь полна!

Полночный свет, ты тот же день:

Белей лишь блеск, чернее тень,

Лишь тоньше запах сочных трав,

Лишь ум светлей, мирнее нрав,

Да вместо страсти хочет грудь

Вот этим воздухом вздохнуть.

– Какие прекрасные стихи! –в восхищении воскликнула Марта, –Кто их написал?

– Наш русский поэт, Афанасий Фет. Тебе понравилось?

– Очень, –прошептала Марта и встала, нежно глядя в глаза Андрею.

– Обними меня…

Горячее дыхание девушки буквально обжигало Сотника, её высокая упругая грудь прижалась к его груди. Андрей не смог больше сопротивляться своим чувствам и крепко стиснув Марту в объятиях, поцеловал её.

– Ещё, ещё, милый, –прошептала она, и они слились в поцелуе, застыв у копны душистого сена.

Потом всё было как в каком-то сне. Андрей, быстро разворошив стожок, подхватил Марту на руки и, крепко прижав её к себе, перенёс на травяную перину. Нежные, сладкие, пахнущие земляникой губы. Упругая девичья грудь, жаркие бёдра под тонким шёлковым платьем. Шёпот и стоны. Всё смешалось в эту лунную ночь.

– Ты меня правда любишь, мой герой? –шептала Марта, лёжа у Сотника на груди.

– Правда, моя девочка, правда…

–Тогда обещай мне, что мы с тобой будем вместе, просто пообещай мне и всё!

– Мы обязательно будем вместе. Что бы ни случилось, обещаю, –прошептал Андрей и крепко прижал свою женщину к груди.

А потом была долгая и сладкая ночь, и сверчки пели песню любви на лесной поляне.

Наутро небольшой отряд герцогинь в сопровождении пластунского десятка отправился в сторону старинного тракта Ойтин-Любек. Там периодически проходили конные разъезды датской кавалерии, которые и должны были, затем доставить девушек к их дядюшке, датскому королю Вальдемару II.

Андрей стоял и смотрел, как уходит по тропе на запад с людьми охранения его Марта. И долго стоял перед глазами этот дорогой образ милой светловолосой девушки с такими яркими васильковыми глазами.

Время поджимало. Нужно было срочно выдвигаться к Любеку, достаточно большому городу-порту, располагавшемуся в устье судоходной реки Траве. Ранее на его месте располагался славянский торговый посёлок

племени ободритов и их небольшая княжеская крепость Любице («Любимая»), которая стала к концу XI века резиденцией ободритской династии Наконидов. Затем в ходе немецкой колонизации всё было «переварено» на новый лад, но вот некоторые славянские названия сохранились уже на века. А сейчас сюда пришёл новый хозяин – датчанин, который устанавливал здесь уже свои порядки.

Город имел мощные оборонительные стены и гарнизон. Брать его штурмом – значило потерять много времени и крови. Тут нужно было действовать только хитростью. Самую большую опасность представляла размещавшаяся внутри городских стен в отдельной казарме конная датская сотня и три сотни тяжёлых пехотинцев. На стенах несли службу в основном немцы-стражники из городского ополчения, в стойкости которых у Сотника были серьёзные сомнения. Важным было войти в город и занять главные ворота, ну а уж там, как заставить гарнизон сложить оружие, что-нибудь придумаем на месте.

– Фотич, тебе нужно позарез взять датский разъезд. Взять ювелирно, чтобы ни один из них верхами не ушёл и не предупредил бы гарнизон, –напутствовал друга Сотник.

– Сделаем, командир, мои люди уже присмотрели удобное для этого место. Как знали, что может понадобиться, –и три десятка пластунов ушли в направлении Любека.

На общем утреннем построении застыли в строю четыре сотни из состава бригады и сотня преданных сил из ушкуйников Редяты. Под знаменем и боевой русской хоругвью с ликом Спасителя Сотник ставил своим воинам задачу:

– Братцы! Мы совершили невозможное! Прорвали блокаду королевского датского флота в Вотском заливе Балтики и пробились в немецкие земли, ещё и захватив при этом три больших военных корабля.

– Мы взяли датскую крепость-тюрьму и освободили томящихся в её застенках узников. Вы сами видели, во что превратили их королевские тюремщики, и если бы не вы, их участь была бы печальной. Впереди ещё одно трудное и опасное дело. Нам, чтобы соединиться со своими союзниками, нужно взять немецкий город Любек, что сейчас занят датчанами. Если мы проявим решительность, ум, дерзость и отвагу, тогда мы это сможем сделать. Будем колебаться, и топтаться под его стенами, истечём кровью и понесём непоправимые потери. Наши братья пластуны уже выдвинулись к нему, и я верю, что они выполнят своё задание. Так же, как и верю в наших прославленных ушкуйников под командой легендарного Редяты Ивановича Щукаря, от одного имени которого кидает в дрожь врага на восточном побережье Балтики. Ему с нашими бригадными ладейными командами и ладейной ратью предстоит хорошо потрепать датчан на море. И я верю, что с этой задачей справятся и они. Все вместе мы добьёмся общей победы, верьте мне! Берегите себя и своих боевых товарищей. Будьте милосердны к сдающемуся врагу и ко всему мирному населению, которому, запомните, мы не враги. С Богом, братцы! Идите и победите!

Строй из пяти сотен русской рати развернулсяи, тяжело топая кожаными сапогами, прошёл стройными рядами мимо боевых знамён.

Началась финальная часть прорыва на германской земле.

Глава 8. Любек.

Датский конный разъезд следовал по своему привычному пути. Только час назад с рассветом они выехали из крепостных ворот Любека, и нужно было до темна, успеть добраться до Ойтина. Погода была хорошая, служба не обременительная, и настроение у Фроста, командовавшего этим отрядом из двух десятков конников, было прекрасным. В Любеке, в доме, который он занимал, его ждала согласная на всё ради своих детей хозяйка Анхен. Королевского жалованья на весёлую жизнь вдали от опасностей в этом уютном тыловом городе ему хватало с избытком. А то, что удавалось время от времени доходно сбыть забираемого у местных, хватало уже на покупку новой должности полусотника. А это уже перспективы! Вот и ехал Фрост впереди колонны, довольно покручивая лихие кавалерийские усы, а за ним ехал его вестовой с красным королевским значком на длинном древке.

Старинный дорожный тракт делал крутой поворот в дубовой роще у небольшого ручья, и первый болт арбалета со звонким лязгом пробил нагрудную броню командира. Сзади и спереди на дороге рухнули зелёной стеной подрубленные деревья, запирая отряд и не давая, набрав ход, выскочить из места засады. Лошади, храпя и истошно ржа, вставали на дыбы, выбрасывая из сёдел всадников, люди метались, не понимая, откуда к ним приходит смерть, а болты били и били, выкашивая отряд. Последними упали двое, ринувшиеся на пролом в лесные заросли. Один напоролся на вылетевшее из кустов копьё, второго в спину сразило сразу два самострельных болта. Скоро на тракте стало тихо, и только слышалось журчание ручейка в овражке.

– Так, у нас есть время до вечера, –инструктировал старого конника, командира Обережного эскадрона, Тимофея и всех его людей Сотник, –К вечеру крепостная стража всегда немного расслабляется. Основная суета у них заканчивается. Им скоро уже крепостные ворота на ночь закрывать. Селян и горожан, заезжающих и выезжающих с местного торга, сколько могли, они уже пощипали. Впереди ещё долгая ночь, и можно пока что расслабиться. А тут на знакомых лошадях, в знакомой броньке и в закрытых воинственных шлемах, при отрядном значке возвращается домой их доблестный конный разъезд. Да не просто так возвращается, а ещё и торжественно гонит перед собой пару десятков «местных оборванцев», одетых в самую что ни на есть рванину и несущих на себе тючки с их же награбленным имуществом.

– Славные воины короля опять отличились и поймали мятежников?!

– Какие же они молодцы, наши королевские конные латники (Ære til kong Valdemar den sejrrige! Ære! Ære! -Дат.)

– Не морщитесь даже, а учите наизусть, по одному и все хором. Знайте, я вас ещё не один раз проверю!

– Фроуд Трескович! Ты их тут погоняй пошибче, чтобы ни один датский стражник даже с расстояния десяти шагов не заподозрил изъяна в их новгоро-одском произношении, –проокал Сотник басом, –Латы и шлема начистить, чтобы блестели как у кота…! Ну, вызнаете, как и что. Пробоины и вмятины на них прикройте так, чтобы в глаза не бросались. Да что я вас учу, вы и сами всё знаете, вас учить, только портить! –повторил он свою любимую поговорку, –Вид иметь на подходе к крепости бравый и торжественный, вы же победители, вон, сколько мятежников, ещё и с их скарбом захватили!

– Мятежники, вы в плену, с вас скоро шкуру сдирать живьём будут. Так что, побольше уныния и печали на лицах, чтобы глазками не зыркали там по сторонам до поры до времени! На себе, на теле только кинжалы иметь, и то их хорошо в рванину замотайте! Тючки со «смородёренным» на плечах так, чтобы только сдёрнули, и у вас сразу в руках самострел с клинками оказался. Ну, всё, пошли! –и Андрей перекрестил первую штурмовую группу.

Пока «ряженые» неспешной колонной выдвигались к крепостным воротам, в лесных предместьях Любека скапливались основные силы. Быстрого конного подскока у бригады не было, и нужно было только уповать на то, что передовой отряд сможет выполнить свою задачу, займёт ворота с надвратной башней и зачистит часть стены. Основным же силам эти две версты открытого пространства менее, чем за двенадцать-пятнадцать минут, было не преодолеть. Не справятся «ряженые» – десятки лягут на подходе к цитадели.

Десяток датской стражи, что дежурил на воротах, весьма притомился на дневном солнцепёке и сейчас предавался предвечернему отдыху. Только что, обильно перекусив, стражники, лёжа и сидя в теньке, лениво переговаривались между собой. День был такой же, как вчера, позавчера и, как впрочем, уже целый год этой крепостной службы, чем занималась их сотня в этом немецком городе, взятым в своё время их славным королём без боя. Торг сегодня был слабый, и отнять у входящих/выходящих местных было особо нечего. Так, несколько курей, корзина с рыбой и с овощами, вот и весь улов за весь день. То ли дело, когда на большие праздники собирается из окрестностей немчура, да ещё недобитые бодричские славяне приходят. Вот тут-то можно было и поживиться славно, и упругих девок да баб пощупать, хм…ну и не только, конечно. А заодно и их грязным мужикам по хребту накостылять. Сегодня же тут было скучно…

Выезжающий с северного тракта конный отряд заметили сразу. В предвечерних лучах солнца блестели начищенные доспехи и шлема. Высоко на древке развивался красный отрядный значок. До времени их возвращения было, конечно, ещё больше суток, но всё становилось ясно, глядя на то, как гордо они гнали впереди себя толпу связанных между собой оборванцев.

– Ты уже успел сегодня славно потрудиться, Фрост! –крикнул десятник стражи, опираясь на своё копьё, –Наконец-то будет хоть какое-то развлечение в этой вонючей дыре! Давно мы тут уже никого не четвертовали да на кол не подсаживали! Так местные могут и совсем страх перед людьми короля потерять.

Высокий всадник с лучшим из всех доспехом и с закрытым забралом шлема поднял вверх копьё и что-то глухо проревел в ответ.

До рва с опущенным мостом оставалось всего шагов пятьдесят. И по команде Тимофея/Фроста раздался дружный рёв двадцати глоток:

– Слава королю Вальдемару Победоносному! Слава! Слава! Слава!

Стража подобралась и в верноподданническом воодушевлении излила свою любовь к монарху в таком же ответном и дружном кличе!

Дубовый, крепкий, обшитый железом мост глухо гудел под стуком конских копыт. К переднему правому «мятежнику», у которого что-то блеснуло в комке рванины на теле, потянулся своей пятернёй длинный и лопоухий Олаф.

– А ну, что там у тебя, грязная скотина!? Дай ка сюда!

– Ннна-а! –кинжал резким росчерком вскрыл ярёмную вену на шее стражника. Кровь хлестнула во все стороны, обдавая стоящих вокруг красными брызгами.

Резкий сигнальный свист прозвучал уже через мгновение после того, как всё во входящей в ворота колонне пришло в движение. Латники, не останавливаясь в проходе, понеслись вперёд, рубя мечами опешившую от неожиданности стражу. Их дело было, разбившись на пятёрки, пройтись по городу и посеять всюду панику. Пластуны же, зачистив всё у ворот, ринулись в надвратную башню и на стены. Эффект неожиданности работал пока на дерзкий отряд, и было необходимо использовать его теперь по максимуму.

Щёлк!

Щелчок самострела Ваньки Изборского слился с коротким криком стражника и он, чуть не сшибая Родьку, скатился вниз по винтовой лестнице.

– Вперёд! На стену!

И пятёрка пластунов ринулась наверх. Выскакивая в боевом запале в арку прохода, десятник чуть было не схлопотал копьё в грудь. Буквально в волоске прошло от него стальное жало. Сказались бесчисленные тренировки, и тело среагировало быстрее мысли, уходя в сторону от смертельного удара.

На! Остриё меча вошло в левое подреберье, рассекая ослабленную тут боковую кольчугу и человеческую плоть копейщика. Родька, не вытаскивая меч, упал на колени и сдёрнул с плеча взведённый самострел. С левого бока так же пристроился звеньевой Лютень из Торопецких.

Щёлк!

Первым вылетел болт звеньевого, и в десяти шагах впереди завалился бегущий высокий воин с мечом.

Щёлк!

И, выронив щит, опустился на камни второй пробитый Родькой воин.

– Перезарядка! –скомандовал десятник и, прикрывая стрелков, вперёд выскочили двое пластунов с большими щитами.

Вовремя! В один из них с глухим стуком впилась стрела.

– Лучник в ста шагах, за копейщиком, открытый!–крикнул Ванька, выглядывая из-за щита.

Щих!

Стрела буквально состригла прядь кудрявых русых волос с макушки Изборского пластуна.

– Не высовываться! Бьём разом втроём! –отдал команду Родька, накручивая рычаг взвода на рамке механизма.

– Все готовы?! Пётр, высунь шлем этого, –и десятник кинул щитовому часть лежащего датского доспеха.

– Бьём без команды, как только стрела ударит!

Звон по шлему ударил звонко колоколом, и разом три русских самострела ударили из-за щитов.

– Вперёд! – рявкнул Родька, и пятёрка ринулась по стене дальше.

В это время через захваченные ворота в город начала вбегать первая тяжёлая сотня, закованная в броню, а на стены по внутренним винтовым лестницам уже спешили подняться курсанты ратной воинской школы.

В городе же в это время творилась форменная паника!

По улицам носились конные пятёрки данов, рубящие мечами и колющими копьями своих же воинов. Визжали женщины, и кричала истошно детвора. Жители носились, стремясь укрыться в дверях домов и любых строений. Ревели сигнальные рога на стенах и у городской ратуши, где была казарма гарнизона. Два десятка самых боеспособных и отчаянных датских конных латников уже лежали перед ощетинившейся длинными пиками стеной щитов. А в ворота всё продолжали и продолжали вливаться новые сотни захватчиков, отодвигая свою стенку всё дальше и дальше в город.

– Климент, давай глашатых! –отдал команду комбриг, и на крепостную стену полез десяток немцев, что добровольно влились к ним после вызволения из «гостеприимного Кёге».

Через пару минут с захваченной северной стены в город заревели голоса, из свёрнутой в трубы бересты.

– Achtung! Achtung! Deutsche, Leute von Lübeck, hört zu! Die Macht der dänischen Eroberer ist vorbei! Hansa, Graf von Holstein Adolf IV., Nimmt Sie unter seinen Schutz. Besiege die dänischen Invasoren und schließe dich der Hansa-Seite an! (Внимание, внимание! Немцы! Жители Любека, слушайте! Власть завоевателей датчан закончилась! Вас берёт под свою защиту Ганза, граф Гольштейна Адольф IV. Бейте захватчиков датчан и переходите на сторону Ганзы! -Нем.)

И так продолжительное время, на протяжении получаса:

– Achtung! Achtung! Deutsche, LeutevonLübeck…

То в одном, то в другом месте начали опускаться вниз щиты, копья и луки немецкой крепостной стражи. Из слухового окна дома вылетел первый кирпич и упал на голову датскому пехотинцу. С крыши другого слетела одна, затем вторая и третья плитка черепицы. Затем, как по цепочке, по всему городу раздался крик: «Бей датчан!», подхваченный уже рёвом сотен голосов. И в бывших хозяев города полетел град камней. На стенах западной, восточной и южной сторон уже кипел ожесточённый бой многочисленного немецкого ополчения с их недавними старшими и командирами из датчан.

– Общая атака! – поднял свой меч Сотник и заревел, –Га-а-анза! Слава Адольфу IV!

Штурмовые колонны, скандируя, медленно двинулись к центу города, куда уже под градом камней отступили все датские силы и оставшиеся им верными их немногочисленные союзники.

К ночи, в городе за датчанами оставалась лишь центральная площадь с баррикадами да двумя зданиями, отведёнными ранее под казармы.

– Площадь окружить! В ближний бой не вступать, бить врага на расстоянии, чтобы он и носа не мог высунуть! –отдал распоряжение своему заместителю Клименту командир.

– Селянович, теперь твоё дело по местной власти, ты же у нас за посольское дело отвечаешь. Найди их сам, договорись с ними, объясни, что они больше тут датчан уже не увидят, а к ним навсегда теперь пришла Ганза. Ну и пусть они сами тут порядок наводят, и ко мне, кроме как оказать помощь бригаде, пусть даже и не подходят, некогда! У меня вон и так дел невпроворот! Ежели что, так себе вон все лавры освободителя-победителя можешь приписать. Нужно как-то ещё этих загнанных в угол викингов выкурить. Сдались они мне теперь, когда этот город, по факту, уже и так нами взят!?–ворчал Андрей, вглядываясь из узкого перегороженного разным хламом переулка на центральную площадь.

На ночь активную фазу войны было решено не начинать, вели только беспокоящий обстрел из луков и самострелов да метали, освещая и бодря врага, факела. Две третьих людей в это время спали, а треть не давала спать противнику. Так, собственно, и провели эту ночь.

Поутру комбригу пришлось-таки сыграть свою роль прославленного военачальника-освободителя. Как напутствовал Путята Селянович: «Сиди себе, важничай, надувай щёки, хмурь брови да бубни себе под нос перед представителями местной общественности, что ты, дескать, тоже за дружбу и воинское братство, и также искренне разделяешь с ними всю радость от освобождения этого уютного городка. А особенно, ты рад от того понимания местными вождями, что бригаде нужна вся их посильная поддержка и самая их широкая да бескорыстная помощь. Особенно если она, эта самая помощь, будет всё дальше расти со временем, и только лишь ещё более крепчать и увеличиваться». На что смутившиеся представители славного Любека начали ёрзать, мямлить и слезливо оправдываться, что, их и так уже хорошо датчане заставили поделиться, и они бы, конечно, с чистым сердцем всё непременно бы отдали.…Только серебра да злата у них осталось всего ничего, а так они, конечно, какой-никакой, но выкуп русским наберут. Тут уже пришло время гневаться Сотнику, до которого наконец-то дошло, что его воспринимают тут, как и положено в этом времени, за военачальника, взявшего город «на копьё» и по традиции требовавшего выкуп за милосердие сильного к местным жителям.

– Alliierte! Alliierte! Hansa und Russland sind Verbündete! Nur Proviant, Obdach und gute Einstellung! Brauchekein Goldund Silber! (Союзники! Союзники! Ганза и Русь союзники! Только провиант, кров и доброе отношение! Золото и серебро не надо! -Нем.)–перевёл Путята.

Наконец-то до представителей городской власти дошёл весь смысл сказанного, и они, весело лопоча, чуть было не пустились в пляс от радости. Грабить и насиловать не будут! А служить и помогать войскам союзников Ганзы, да они с превеликой радостью, господин!

Все дипломатические вопросы были решены полюбовно, и предстояло теперь решить военные. Что дальше делать с датчанами и главное как?

Все, разумеется, единадушно, сходились во мнении, что их надо убить. А вот как это сделать, тут были, конечно, варианты.

– Ну да, ну да, –хмыкнул Сотник, –Две сотни отличных бойцов, которые знают, что им терять уже нечего, и их всё равно теперь ждёт смерть. Так они вам тут и дались! Это вам не сонную отупевшую стражу перебить. Они в обороне, считай, столько же жизней возьмут, сколько и их там самих. Вы готовы кровью умыться да оставить там, на площади и в осаждённых казармах, хотя бы сто своих воинов?–и он с насмешкой обвёл взглядом «раздухарившихся» командиров.

– Я не готов, –сам же на свой вопрос и ответил командир.

– Но что-то же делать надо? –развёл руками Тимофей, –Не оставлять же их и половину своей бригады здесь, в осаде, чтоб им не скучно тут было, «за компанию».

– Да и пусть катятся на все четыре стороны…

– Полторы-две сотни не такие уж великие силы, к тому же половина из них с ранениями. До Гамбурга они уж точно все не доберутся. А те девять-десять десятков, если даже и придут, то всё равно ведь никакой роли в общей военной компании не сыграют. Нам же, напротив, полезно будет, чтобы до Вальдемара весть именно из их же уст дошла. Что, дескать, русские большими силами с моря высадились, взяли легко и играючи Любек, и отпустили просто так спокойненько целых полторы сотни датских воинов. Хотя могли бы их раздавить, как клопёнка, в городе. А сейчас они готовятся ударить уже и самому королю в спину! Каково? –и оглядел господ офицеров.

– Во! Учитесь! Стратегия называется! – глубокомысленно поднял палец вверх начальник штаба Филат.

– Больше масла в горшок лей, не жалей! –командовал старший звена розмыслов Илья.

– Лавр Буриславович, больше масла нужно и скипидара, смолы, серы и селитры, ежели, конечно, она тут есть, даже жира любого, какой только найдёте тут, несите. Всё нам сгодится.

– Да где ж я тебе серу-то с селитрой найду! Чать, не в поместье свовом стоим, а в самих херманских землях! –причитал, качая головой, тыловик.

– Не знаю, господин подпоручик, моё дело, как сержанта розмыслов, маленькое, я должен пару-тройку добрых кадок этого зелья, по приказу уже через час намешать. Вон, можно к Путяте Селяновичу, что ли обратиться, он с местным бургомистром и торгашами «вась вась» как бы уже давно.

Через час со сходящих к центральной городской площади улочек растащили перекрывающие их повозки, и по баррикадам, выстроенным датчанами из всякого хлама, по настильной траектории ударили пять онагров снятых ночью со стен.


Для онагра метательной машины торсионного типа закинуть добрую каменюку или горшок со смесью на 150 шагов не представляло никакой сложности, и уже через полчаса содержимым первой кадки была пропитана рухлядь и хлам баррикад. Затем в них ударили зажигательные стрелы, и в небо с рёвом взмыло жаркое и чадящее пламя. Две фигурки защитников, объятые пламенем с жутким криком, метались по площади, пока не рухнули, пробитые стрелами.

– Чтоб не мучились, бедолаги. Страшная смерть сгореть заживо! –покачал головой пластун Лютень.

Следующие полчаса онагры били по казармам, куда перебрались все остатки датского войска, щедро заливая их горючей смесью.

Вдруг в городе раздался рёв труб, и на центральной улице, ведущей к воротам, показался отряд пеших латников в начищенных до блеска доспехах, со щитами и с поднятыми вверх пиками. Впереди, в островерхом шлеме выступал крепкий, с резкими чертами на скуластом, покрытыми шрамами лице, русоволосый командир. За ним шли два знаменосца, толмач, горнист и барабанщик.

Колонна остановилась у входа на площадь, и ровными рядами с поднятыми вверх пиками расположилась по её краю. Командир под барабанный бой и призыв горна спокойно и торжественно вышел на середину площади. Над ним развивался синий на белом фоне гвардейский Андреевский флаг, ставший в этом времени боевым символом бригады, и Боевая Хоругвь с образом спасителя на красном фоне. Сотник поднял руку, и всё стихло на площади.

– Переводи! –и в сторону осаждённых казарм понеслись слова командира бригады, усиленные берестяным рупором, –Я командир новгородской бригады Андрей Сотник, являясь союзником Ганзы, предлагаю жизнь и честь славным воинам короля Вальдемара Датского! Для обсуждения условий предлагаю выйти ко мне вашего старшего. Жду пять минут. Время пошло!

И снова всё стихло.

Был, конечно, риск. Озлобленные потерями и запертые в ловушку датчане могли ударить по переговорщикам из арбалетов, какие бы они не были у них отсталые, но уж за сто то шагов командира со знаменосцами они бы положили уверенно.

Но в ходу было понятие о рыцарской чести. И не одна стрела или арбалетный болт не вылетел в сторону русских.

По прошествии пяти минут Андрей махнул рукой и забил тревожную дробь барабанщик, курсант III курса воинской школы, Алёшка.

Русские переговорщики уже были готовы развернуться и уйти, и тут от одного из занимаемых осаждёнными здания, отделилась процессия из трёх датчан.

Впереди шёл высокий, с рублеными чертами лица и большим горбатым носом командир в хороших доспехах и с поднятым на шлеме забралом. Сзади него следовали двое в закопчённых латах с королевскими флагами на древках. Не доходя трёх шагов, датчане остановились, и горбоносый, ударив себя в грудь правой рукой, что-то хрипло прокричал.

– Переводи, – кивнул Сотник.

– Я барон, Карл Петерсен, комендант этого города. Что Вы хотите нам предложить?

– Переводи.

– Первое. Вы, барон, бывший комендант этого города. У него и так есть свой бургомистр и военный комендант всего этого полиса и городских предместий из местных немцев. У вас же только два здания на этой площади и всё! Город взят передовыми русскими войсками союзников Ганзы. Второе. Предлагаю Вам со всеми своими людьми, при знамёнах и личном оружии, выход за пределы Любека. Гарантирую вам, всем при этом, жизнь и свободу, а чтобы вас не растерзало местное население, мы обеспечим вас своей надёжной защитой. Третье, если вы через полчаса не уйдёте из города, я вас всех тут сожгу, уж поверьте!–и Сотник прямо взглянул в глаза барону, –Вы видели, как горели ваши баррикады и их защитники? Ваши казармы уже облиты горючей смесью. Через полчаса мы их подожжём, и они превратятся для вас в духовку. И последнее, для вас и ваших знаменосцев будут выделены три лошади. Вы, благородный человек, барон, и я не хочу, чтобы вы теряли своё достоинство и лицо. Скачите со своими знаменосцами к королю и доложите, что тут произошло, и как вы героически, с честью, вывели свои войска из уже захваченного огромной русской армией города. При этом, ещё и не потеряв королевских знамён с личным оружияем. Это всё! Больше я ничего обсуждать с вами не намерен. Да, и у вас, барон, только тридцать минут на всё!

Чётко развернувшись, под барабанную дробь русские переговорщики вышли за стену щитов, окружающую площадь.

Через двадцать минут по главной улице города, в сторону ворот, в окружении русского конвоя вышло чуть меньше сотни датчан. Вид их был понурый, шли они замотанные в рванину кровавых бинтов, закопчённые и с сажей на лицах и одежде. Но все были при личном оружии и распущенных знамёнах, а впереди, на трёх выделенных им лошадях гордо ехал сам барон со своими знаменосцами. С крыш домов, заборов и из-за стены русского конвоя летели в бывших ненавистных властителей гнилые овощи и тухлая рыба, но ничего более. Дисциплинированные немцы были предупреждены, что русский конвой бьёт стрелами без промаха.

Датчан вывели за стены, барон обернулся и, что-то резко выкрикнув, ускакал со своими знаменосцами по дороге на юг.

– Vimøder russiske svinienr igtig kamp! (Мы ещё встретимся в настоящем бою, русские свиньи! -Дат.)

– Что он вякнул-то? –усмехаясь, спросил Климент у Путяты.

– Да грозился ещё в бою с нами встретиться, в настоящем как бы бою, а типа не в этом. Ну и, гадёныш, напоследок как у них водится, нас свиньями русскими обозвал.

– Ах ты ж, благородное…!–последовали непереводимые эпитеты, –Он, значит, весь чистый и «гхероический» такой, а город-крепость свой прос..л, отряд свой тоже бросил и от него прочь ускакал. Ещё и пять десятков раненных да обожженных на центральной площади города бросил. Лечи их теперь да от местных мстителей охраняй!

– Хм…ничего, Петрович…Сам же знаешь, что это самое (…) всегда всплывает когда-нибудь. Глядишь, и в битве встретитесь с ним ещё. Так что, ты не кипятись. И друзья пошли заниматься своим делом.

А впереди был ещё бросок к союзникам.


Глава 9. В стане короля.

Король Дании Вальдемар II Победоносный был хорошим воином и мудрым предводителем. Он, реформировав державу и укрепив свою внутреннюю власть, проводил очень активную и удачную внешнюю экспансию на всех своих соперников и конкурентов в бассейне Балтийского моря.

Ему только оставалось сломить сопротивление объединенных сил немецких графов, князьков да свободных ганзейских городов, и всё! Всё Балтийское море тогда станет датским! Впрочем, так же, как и все окружающие его земли.

Но эти шустрые немцы тоже не зевали и, сколотив приличный союз, смогли всё-таки набрать приличную армию, числом не уступающую его главным силам. Правда, много – это не всегда значит лучше. В том, что его испытанные в боях ветераны разобьют немчуру, Вальдемар даже не сомневался.

Осталось только выбрать удачное для этого место. Терять же своих воинов королю не хотелось, ведь впереди были ещё походы в северную и восточную Балтику, а для этого ему было нужно много хороших и преданных бойцов.

И время этой развязки было уже совсем-совсем близко. Армия союзников, вытесняемая с северных германских земель, допятилась до самого Гамбурга, большого и богатого города северной Германии. За спинами у немцев теперь был только он и широкая река Эльба.

И теперь, как только разгромленные в генеральной битве союзники ринутся в город, тут же воины короля на их плечах ворвутся в него, грабя и сея всюду смерть.

Всё складывалось как нельзя лучше!

Но два дня назад с севера на быстрых ногах гонца пришла первая плохая весть. Из столицы королевства Роскилле канцлер Кристиан сообщал, что русский флот, неизвестно как оказавшийся у берегов метрополии, высадил свой огромный десант в бухте у города Кёге, захватив при этом сам город и его мощную крепость. А теперь он уже угрожает и самой столице королевства. Канцлер смог собрать под свою руку около семи тысяч ополченцев и профессиональных воинов и поставил заслон сухопутному врагу, готовый драться, как он сообщал, до последней капли крови. Первый морской министр Герхард так же вышел со всем флотом в море, чтобы заслонить подход врага к столице от Роскилле-фьёрда, и тоже был готов биться до последнего матроса!

После прочтения этой строчки король впал в неистовство и долго слал проклятия с обещаниями самых удивительных видов пытки, какими он непременно подвергнет первого морского министра при их личной встрече.

– Если бы эта светская, морская…почесалась бы и лично бы проконтролировала блокаду Руси на востоке, то теперь бы им всем не пришлось стоять на исконно датской земле и сражаться до последней капли крови или матроса! – ревел в своём шатре взбешенный монарх.

Ещё несколько опасных минут доставило окружающей свите настроение крайне горячей ярости самодержца, снизошедшее на него после прочтения грамоты какого-то русского Сотника, доставленное ему тем же столичным гонцом.

– Ты посмотри только, Оттон, что пишет этот наглец, которого, по словам министра Герхарда, его славный капитан Гарольд гонял по всей новгородской речке около пары лет назад, – шипящим от злобы голосом просвещал племянника Вальдемар, –А ведь тот капитан ещё был обласкан мною за всё это. На-ка вот, полюбуйся сам!

И племянник углубился в дебри датского правописания:


«Его Величеству, королю Дании Вальдемару II от командира новгородской бригады Андрея Ивановича, коего кличут Сотником.

Вы, Ваше Величество, мудрый и храбрый король, за что Вам от меня личное уважение и почёт. Но, увы, с некоторыми Вашими деяниями я крайне не согласен!»


–Каков нахал! –взревел король и воткнул кинжал в стол! –Не согласен он с деяниями моими! Да кто он такой! Да что он о себе возомнил, червь земная!?

Побледневшая свита быстро-быстро закивала в поддержку мнения своего монарха.


«…Мало того, что Вы притесняете наших людей на море, так ещё со стороны Нарвы нашему Копорью и нашим же исконным Ижорским землям угрожаете! Нехорошо это!

Да, и смею Вам напомнить про хирды Ингвара Кнута из Зеланда, что в Новгороде гостили этим летом. Земля им пухом. А два года назад посланный Вами и Вашим морским министром грязный пират Гарольд Волосатый, воровской татью, прикрываясь чужим флагом, в наши внутренние речные воды пролез, и разбой под этим же флагом там учинил, пролив при этом кровь невинных русских людей. Очень некрасиво, Ваше Величество! Посмотрите только, в какую грязную, гнусную историю втянули Вас и замарали Ваше светлое имя эти бесчестные люди…»


В стол воткнулся второй кинжал короля.

– Я продолжу, Ваше Величество? – спросил робко племянник и забубнил после ответного злого кивка дядюшки.


«…Мы, конечно, разбили отряд Гарольда на реке Полометь. Три четверти убили или пленили, отбили у него всех наших пленных. Но этот нехороший человек весьма прытко удирал от нас, и мы, к сожалению, так и не смогли его поймать. Недавно, кстати, после нашего прорыва на Балтику он опять же, бросив свои корабли, команды, и все Ваши флаги, вновь умудрился от нас сбежать, опять, буквально без боя. Видно, талант у него, Ваше Величество, так хорошо и быстро скрываться от любой опасности. Но и это не главное, а главное–это то, что мы нанесли Вам ответный визит на Вашей, же исконной Датской земле. И поверьте, нанесём его ещё и ещё раз, сколько только будет нужно и, если на то будут серьёзные основания или какой приказ.

Очень всё же рассчитываю на нашу дружескую и добрую встречу!

С Уважением, А.С.!»

Подпись, оттиск печати.


Король взревел и наконец-то не мелочась, расколол стол огромной секирой.

«Знайте, всегда полезна физическая нагрузка при сильном душевном волнении!»

– Захватившему в плен этого наглеца, наградой будет столько серебра, сколько только поместиться в его боевой шлем! –истошно орал в своём шатре разъярённый самодержец.

И скоро уже всё войско в датском военном лагере знало, как можно стать очень и очень богатым человеком.

Решающее сражение было необходимо отложить, ибо стоило обдумать ту ситуацию, вкоторую попадали датчане, находясь так далеко от своей столицы. Бросать всё, и нестись на выручку столицы Роскилле было, по меньшей мере, глупо. Слишком далеко сейчас находилась Дания, чтобы успеть туда к развязке.

Через два дня прискакал новый гонец, буквально загнав до смерти своего коня, и сам, падая от усталости, протянул королю новое послание от Канцлера.

В нём сообщалось, что огромное русское войско убоялось-таки отваги и храбрости, верно подданных короля. Погрузилось на свои бесчисленные корабли и убыло в неизвестном направлении прочь от королевства. И, похоже, что теперь это событие можно объявить как великую победу над бесчисленными русскими варварами.

И ещё тут приводилось письмо какого-то русского Сотника, что оставил его в крепости Кёге, начертав на большом щите.

Список с этого щита вместе с переводом тут же прилагался:


«Привет тебе, командир датский, и воинству твоему тоже не хворать. Вы наконец-то взяли эту крепость, проявив силу духа и храбрость викингов. Освободите же, не мешкая, своих боевых друзей, что томятся в местной тюрьме. Они хотят пить, и есть, и уже давно устали вас ждать. Передайте «наверх», что крепость сия вам как укор за бесчинство Гарольда Волосатого на реке Полометь два года назад. В Роскилле зайдём позже, когда будет время, это уже будет ответ за Ингвара Кнута из Зеланда, что в Новгороде гостил этим летом, упокой Господь его душу. Ну, всё, места писать, уже нет. Прощайте. С уважением, Андрей Сотник.»


– Одного шлема будет мало! –твёрдо решил король и пообещал в награду ещё.

Теперь в лагере, у костров датских воинов, только и ходили разговоры о том, куда бы они потратили такое баснословное богатство.

А на следующий день в королевскую ставку прибыли родственники короля. Шведские герцогини Марта и Ингеборга изъявляли горячее желание увидеться с царственным дядюшкой и задать ему некоторые щекотливые вопросы. Самыми неприятными, из которых были те, почему его подданные, под королевским флагом Дании, разбойничают в исконно шведских водах, ещё и захватывая при этом военные корабли хозяев. Причём, как это было в их случае, ещё и с лицами из королевской династии этих вот самых хозяев. Чудо, как хорошо, что нашёлся ещё тот, кто смог их отбить у этих самых натуральных разбойников. А иначе неизвестно, чем вообще это всё бы закончилось.

За что вот всё это вот свалилось на его голову за эти последние дни, Вальдемар решительно не понимал. Но, тем не менее, он выдал предсказание, оказавшееся воистину пророческим, и заставившее ещё внимательней вслушиваться во все его слова близкой королевской свите.

«Похоже, всё только начинается, и до конца тут ещё очень далеко!»

Приезд красавиц племянниц совсем выбил из колеи «гостеприимного» дядюшку, учитывая и так его непростое душевное состояние. Теперь ещё нужно было как-то решать возникшие дипломатические проблемы. Ссориться с этим дурачком на шведском престоле Эрике Шепелявом пока решительно не хотелось. Тут бы со своими проблемами на этих германских землях разобраться!

Шведский же флот был сильным соперником, и гнать обиженного племянника в объятия своего врага Ганзы было бы сейчас весьма неразумно.

– Я всё улажу, девочки, –натянуто улыбнулся Вальдемар, –Произошло какое-то недоразумение. Вашей короне будет непременно компенсирован весь понесённый вами ущерб, причём сторицей, в этом вы даже не сомневайтесь. Мы с Эриком сами обо всём договоримся. Тому же, кто вас отбил, будет присвоен титул барона, ну а того, кто покусился на Вашу честь, я обязательно казню. Обещаю! Называйте же имена несчастного и счастливчика.

И король с важным лицом посмотрел на стоявшего тут же главу походной канцелярии. В душе ему очень нравилось казнить и миловать, ну или миловать и казнить, без разницы в каком порядке, главное, чтобы это выглядело со стороны по-королевски значимо и величественно!

– Несчастный – Гарольд Волосатый! – присела в лёгком поклоне Ингеборга.

И король натуральным образом вздрогнул от только что услышанного знакомого имени.

– А счастливчик–командир русского войска Андрей, которого у них там кличут Сотник, Ваше Величество, –произнесла с милой и лёгкой улыбкой Марта.

Королевскую аудиенцию пришлось срочно заканчивать…

Через день пришло и подтверждение в пророческом даре короля. В спешном порядке по северо-восточному тракту от Любека прискакал барон Карл Петерсен с двумя знаменосцами.

– Ваше Величество! Любек взят жестоким штурмом! Содеял это большой русский отряд под названием «бригада Андрея Сотника». В гавани города стоит огромный новгородский флот. Врага неисчислимое множество, мы отбивались, как могли, но силы наши были неравны, и нам с большим трудом удалось пробиться к Вам сквозь плотные вражеские порядки.

– Я вывел сто человек под королевскими знамёнами при оружии, и сам обо всём поспешил доложить Вам! – с пафосом декламировал барон.

– Барон Карл Петерсен! Я казню Вас за трусость как коменданта города, сданного врагу, ещё и бросившего при этом своих людей. У вас есть только один шанс выжить – это смыть свой позор кровью, – устало и каким-то надтреснутым голосом проговорил Вальдемар, – А теперь пошёл вон с моих глаз долой!


Войска союзников стояли от королевской армии недалеко. Их разделяли всего около трёх вёрст сухой земли, небольшая речка да заросшая камышом болотина.

И в том, и в другом войске было много тех, кто воевал не за идею и из любви к Родине, а банально за деньги. Таких наёмников в это время хватало повсюду. И, желая не прогадать, либо совершив какой-нибудь проступок у себя, такие люди частенько перебегали из одной армии в другую, легко меняя хозяев. Дело было привычным и даже, пожалуй, повседневным. Так что, все и всё друг про друга знали, и последние сплетни из лагеря Вальдемара до германской армии доходили с опозданием в часа три, от силы – четыре. Так же, впрочем, как и до датской, об их ближайших соседях.

Который день уже на совете у Адольфа IV шло бурное обсуждение возникших недавно неприятностей у датского короля. Поникшие было немецкие князья и графы, буквально прижатой к Гамбургу армии, сейчас вновь воспряли духом, и теперь требовали от своего главнокомандующего самых скорых и решительных действий.

– Нужно бить сейчас, пока Вальдемар ошарашен высадкой русских под Роскилле и Любеком, а дух его войска упал, –горячился князь Мекленбурга Иоганн I.

– Нет! –кричал герцог Саксонии Альбрехт I, –Пусть Вальдемар повернёт свои войска на Любек и сцепится с этими восточными варварами. Они хуже язычников и, чем больше их там поляжет, тем нам же затем и будет лучше! Ну а потом уже мы ударим ослабленному Вальдемару в спину и тем самым обеспечим себе верную победу.

В этом был, конечно, свой резон, и с наступлением решили пока не спешить.

– Однако, каковы союзники! –цокал языком Адольф, –И на море суда датчан потопили, и на исконной королевской территории похозяйничали. Ещё и Любек с его прекрасной гаванью и снабжением для врага умудрились при всём при этом отбить!

– Нет, если вдруг останется этот самый, как его там, Андреас Сотник живым, то нужно будет непременно его наградить.

– А что там за конфуз у Вальдемара произошёл с производством в бароны того, кто освободил его племянниц? Это ведь и был этот самый русский? Я же не ошибаюсь? –и граф громко расхохотался над только что недавно рассказанной ему забавной историей, случившейсяво вражеской ставке.

– Как забавно! А вот давайте ка его сами и возведём в баронский титул? С нас за это не убудет, всё равно вряд ли он останется в живых, столкнувшись в битве с обиженными на него датчанами. А вот Вальдемару это хорошим щелчком будет!– и граф хлопнул в ладоши, призывая своего главного писаря.

– Подготовьте бумаги о производстве нашего доблестного союзника Андреаса Сотника в бароны, и покажите мне завтра же к вечеру эскиз его герба. Подробности о его деяния, я полагаю, тебе уже известны Иоган?

В ставке Вальдемара II в это время шло совещание – что же делать дальше в свете ближайших, открывшихся, неприятных обстоятельств.

По всему теперь выходило, что только недавно прекрасная позиция для королевских войск становилась теперь для них же самой натуральной западнёй.

С юга нависала сильная армия объединённых германских союзников. С северо-востока, отрезая один из основных путей снабжения морем, через порт Любека, угрожала, судя по всему, высадившаяся с судов большая русская армия. И вариантов, что делать дальше, у короля было несколько. Это, как советовал командир рыцарской конницы Бьёрн, прикрываясь пехотным заслоном, ударить на северо-восток по русским, не имеющим тут конницы. Да и раскатать их в лепёшку! А потом уже развернуться и ударить всей своей массой по немцам.

– Плохой план, –подумав, отверг это предложение король, –Русские закроются в Любеке, и будут выбивать нас из-за крепостных стен, да при этом станут ещё делать вылазки, на что они мастаки. А в это время, пока мы будем скованны с ними долгой возней, нам ударят в спину уже немцы, и вот тогда-то они как раз уже нас самих раскатают в блин.

– Обрушимся на немцев, пока русские не подошли! Разделаемся с ними, а потом повернём на Любек, – советовал командир регулярной пехоты Эймунд.

– Русские уже тут! Вы что, не знаете, что их конные разъезды два часа назад обстреляли наш северный заслон и, подрубив, хорошо завалили тракт деревьями. Совсем никудышный план! – отверг предложения пехотинца король.

– Значит, будем делать так! Сегодняшней ночью снимаемся и, прикрываясь заслонами, уходим на север в направлении Ноймюнстера. Так мы обезопасим себя, прикрывшись с востока большими озёрами и болотами, и выйдем из этой ловушки. С севера к нам подойдут наши подкрепления и снабжение из материковой Дании. Ну а на юг, наступающим немцам мы всегда сможем нанести удар с удобной для нас позиции.

План короля был мудр и все, разумеется, с ним согласились.


Глава 10. Битва при Борнхёведе.

Десяток пластунов Родиона, одетых в зелёную полевую форму, лежал в густой траве, буквально слившись с разросшимися кустами на обочине старинного тракта. Столько же людей из десятка карела Калевы сидело на ветвях деревьев с обеих его сторон. Только час назад по этой дороге на север прошла основная масса датских войск. А сейчас, прикрывая их отход и чуть ли не пятясь, уходил за ними последний заслон из сотни датских копейщиков сострова Фюн.

Вдруг с южной стороны послышался громкий топот и лязг, и на ощетинившуюся копьями фалангу вылетели из-за поворота германские латники. Для конницы самую страшную формацию как раз и представляет такая устойчивая стена копий и щитов, без возможности их обхода с фланга или тыла. Узкая дорога в лесу совершить этот маневр как раз не давала, и конница буквально напоролась на широкий строй опытных воинов.

Вставали на дыбы, истошно ржа, покалеченные кони. Вылетали из сёдел под их копыта всадники. Немцам пришлось совсем туго, как вдруг с флангов по их врагу ударили десятки самострелов невидимого союзника. Сцепившиеся противники не сразу осознали изменения в почерке боя, и каждый из невидимых стрелков успел выпустить по два, а то и три бронебойных болта.

Наконец опытный сотник копейщиков крикнул какую-то команду, и пять десятков его бойцов, бросив копья, кинулись стремглав в чащу. Прикрывать их на дороге остался только десяток седых ветеранов, да ещё с пяток раненых, кому бежать куда-то уже просто не было смысла.

Германцы, почувствовав слабость врага, издали яростный ликующий клич и ринулись в битву, с остервенением рубя своими длинными мечами копья, щиты, руки и головы врага.

Через несколько минут всё было закончено.

– Wer ist da? Wem kann ich für die rechtzeitige Hilfe danken? Zeige dich! (Кто тут? Кого я могу отблагодарить за своевременную помощь? Покажись! –Нем.), –крикнул в лес командир всадников, гарцуя с окровавленным мечом на лошади.

Из кустов с обочины, буквально в десяти шагах от него, вдруг появился, словно из неоткуда, человек в зелёной, облепленной кустами да травой накидке и громко представился:

– Десятник пластунов Андреевской бригады, сержант Родион, по батюшке Иванович! А вы кто такие будете?–и перекинул с руки на руку свой самострел, –Wer du bist?

– О-о! –воскликнул немецкий командир, –Андреас бригадер? Рус, рус?

– Андреевский, Андреевский, рус, рус,–передразнил немца Родька, –Новгород, Русь! –и опять громко спросил, –Wer du bist? –чуть приподняв самострел.

– Oh ja ja! Herzog Albrechts Wachpferd hundert! (О да-да! Дозорная конная сотня герцога Альбрехта! – Нем.),–гаркнул немец, вложил свой меч в ножны и спрыгнул с коня.

Жеребца тут же подхватил шустрый паренёк оруженосец, а высокий кавалерист подошёл к русскому.

– Der Zenturio Seiner Hoheit, Herzog von Sachsen Albrecht I. Kurt Mayer!

(Сотник его Высочества, герцога Саксонии Альбрехта I Курт Майер!), –и стукнул сжатым кулаком в броню на груди.

– Гуд! Союзник, значит,–кивнул Родька и выдал коряво то немногое, что уже успел заучить из немецкого.

– Hansa und Nogorod Union! Freunde! Gut? (Ганза и Новгород–союз! Друзья! Хорошо?)

– Ohjaja! Union, Freundschaft! Gut! (О да-да! Союз, дружба! Хорошо!), –соглашаясь, кивнул сотник и обвёл рукой своих воинов. Затем показал на груду тел лежащих датчан, на Родьку, лес и, стукнув себя в грудь, торжественно поклонился.

– Ага, –кивнул пластун, принимая благодарность союзника, –Union! Union! (Союз! Союз!). Извиняй мил человек. Пора мне на доклад к командиру. Ещё увидимся! –и, сцепив руки в замок в жесте «дружба», потряс их над своей головой. Затем как-то боком, боком сделал три шажка в сторону и буквально растворился в окружающем тракт лесу.

Немцы только покачали головой и по команде своего сотника кинулись обшаривать трупы да оттаскивать в сторону своих раненых и убитых товарищей.

Через час Андрей уже знал, что войско союзников близко, и отдал команду выдвигаться скорым маршем на соединение.


На обширную поляну у озера Ильзе, занимаемую объединёнными войсками, под барабанную дробь и при развёрнутых знамёнах, хоругви и отрядных значках, колонной посотенно вступала русская рать. Пехота шла мерной поступью, бренча сталью и поднимая сапогами дорожную пыль. На всех была одета начищенная броня, а в руках зажаты щиты и длинные пики. Необходимо было произвести впечатление на союзников. Как говорят в народе, сначала «встречают по одёжке, а провожают по уму»?

«Ну, уж свой ум то мы им потом покажем!»–решили русские.

А сейчас шли ровно, словно на параде.


– Запевай!

«Соловей, соловей пташечка-а

Канареечка жалобно поёт.

Раз поёт, два поёт, три поет

Канареечка жалобно поёт!»


Разнеслось на поляне, где разом стих шум многотысячного лагеря. Всем было интересно лично увидеть союзников, о которых они уже столько слышали.

Четыре пеших сотни, подойдя к шатрам предводителей союзной армии, развернувшись, выстроились в ровную линию.

– Бригада, равняйсь! Сми-и-и-рно! – разнеслось с правого фланга, –Равнение на знамя! –и знамённая группа под барабанный бой вынесла в центр перед русским строем боевое знамя бригады и военную хоругвь. Чётко развернувшись, Сотник уверенной и твёрдой поступью прошагал к стоящим в окружении телохранителей германским военачальникам. Интуитивно выделив самого главного из них, графа Адольфа, Андрей вскинул к шлему руку в латной перчатке и доложился:

– Новгородская бригада прорвалась на помощь своим союзникам в Гольштейн! По пути сожжены, потоплены и захвачены двенадцать вражеских судов. Взяты штурмом две крепости, из которых одна в Дании. Освобождены две сотни узников. Уничтожено около тысячи врагов. Бригада готова продолжить сражаться в рядах союзного Великому Новгороду войска.

Доложил командир бригады Андрей Сотник!

– Подойдите поближе, Андреас! – благосклонно улыбаясь, попросил главнокомандующий граф Адольф IV.

– Из благородного ли вы сословия, и велик ли ваш лен (земли)? –перевёл толмач слова графа.

– Мои предки служили ещё при Ярославе Мудром в его личной гриди. В бой водили десятки и сотни из отборной княжьей дружины. Поместье же моё обширное и составляет не менее десятой части всей вашей Голштинии, Ваше Сиятельство.

– О-о! Это очень хорошо, этого вполне достаточно для соблюдения всех необходимых условий,–кивнул граф и громко провозгласил, –Андреас Сотник из Новгорода за свои деяния на просторах Балтики, в землях Дании и Голштинии, присваиваю тебе титул Барона Любекского, с передачей в лен этого самого города и всех его ближайших предместий. Будь мужествен, верен, великодушен, благоразумен и учтив. Неси с честью свой титул и пользуйся всеми положенными ему вольностями и привилегиями! Ввиду производства тебя в столь высокий титул в походном воинском стане, мы церемонию посвящения упрощаем. Ты и так уже сам опоясан мечом и находишься в высоком сословии всадников. Ни золотые шпоры, ни удара по щеке в качестве жеста смирения тебе при этом посвящении уже не требуются. Но грамота, подтверждающая баронство с соответствующей короной и гербом, вручаются, как положено, –и граф развернул большой свиток, на котором был нарисован щит, где на золотом фоне чёрный двуглавый орёл с красными лапами распустил свои крылья. Внизу было изображено светло-синим фоном море, на груди орла был малый щиток с голубым Андреевским флагом, над головой же у него сияла золотая баронская корона с жемчужинами.

«Определите своих людей, Андреас, в положенное для них место. Мой комендант лагеря поможет вам там разместиться, и вечером жду вас лично, барон, с двумя своими лучшими людьми. Будет небольшой скромный пир по случаю вашего баронства, ну и там же, полагаю, мы в тесном и дружеском кругу обсудим все наши общие дела,»–и Адольф милостиво кивнул, показывая, что теперь Сотник может быть свободен.


На огромной поляне горели сотни и тысячи огней, у которых воины объединённой союзнической армии готовили себе ужин, отдыхали после длительного трёхдневного перехода и вели между собой разговоры. У всех у них была в основном одна тема – это предстоящее сражение, которое, судя по всему, уже теперь было не за горами. Никто не знал, что принесёт оно им, ранение от меча или стрелы, увечье от острого и безжалостного железа или даже саму смерть. Каждому хотелось, чтобы судьба была к нему благосклонна, а беда бы обошла стороной. Пока же можно было отдохнуть и прожить ещё один мирный день.

В шатре у графа Адольфа было душно от горящих тут факелов со светильниками и двух десятков толкущихся, приближённых сиятельных особ. Стол, стоящий посредине, был буквально завален горами разной снеди и заставлен самыми разнообразными напитками. Провозгласив десятки здравниц за каждого из присутствующих тут отдельно и за всех их вместе, разговор, как и положено, у хорошо подвыпивших мужчин разбился на десятки разных тем и вёлся весьма свободно и громко. Каждый старался похвалиться друг перед другом своей храбростью и личными заслугами. Слушать же другого никому на пиру было попросту не интересно.

Андрей сидел и терпеливо выжидал ту минуту, когда можно будет под каким-нибудь благовидным предлогом скрыться от всей этой «высокой» компании.

– Барон, ты совсем не пьёшь и почти ничего не ешь за моим столом. Что это, излишняя скромность или гордыня? А, может, мои повара тут всё плохо сготовили и мне стоит их тут же при всех выпороть? –с улыбкой спросил Сотника граф.

– Нет, что Вы, Ваше Сиятельство, всё очень вкусно, –ответил Андрей, – Просто у нас в бригаде закон–вообще не пить хмельного в походе. Как же я буду требовать со своих подчинённых соблюдение правил, сам же при этом их нарушая? А покушать, так я со своими людьми уже насытился, –и он кивнул на переводившеговсё Путяту и сидевшего рядом Климента.

– Дело людей низшего сословия смотреть с обожанием на своего господина, а не искать у них изъяна! Вы же должны быть выше всех этих законов и предрассудков, ведь вы барон, Андреас, никогда не забывайте про это!

Сотник только покачал головой, не соглашаясь с Сиятельством, но не спорить же было с ним. Да и смысла в этом никакого не было. И он, улыбнувшись, громко провозгласил тост.

– За боевое содружество союзников и победу над врагом под командованием славного и милостивого полководца графа Адольфа IV!

– За Адольфа! –хором заревели гости и подняли свои кубки.

Правда, были тут и сидевшие с кислыми минами, в основном сам присутствующий Герцог Саксонии Альбрехт I и его приближённые люди.

– Однако, видно, не всё так гладко в командовании союзников, –решил Андрей, наблюдая такую характерную реакцию саксонцев на традиционную здравницу.

– Простите за то, что отвлекаю вас от пира, Барон, но коли вы всё равно так воздержаны к хмельному и праздности, я хотел бы уточнить кое-что по вашим военным силам. Вы совершили столь впечатляющие подвиги, но привели в военный лагерь только четыре с небольшим сотни своих воинов, –любезно расспрашивал Сотника граф, – Остальные остались в Любеке и придут позже, или они уже на подходе?

– Это все силы, что пришли посуху, Ваше Сиятельство, –ответил Андрей, –Остальные полторы сотни воюют сейчас на море, блокируя побережье Голштинии. С этими же четырьмя с половиной сотнями мы и совершили всё то, о чём вы и так здесь уже знаете.

– Хм… –скептически хмыкнул граф, –Всего четыре сотни воинов. Не велика же подмога от Новгорода. У нас и венедские славяне более тысячи бойцов под нашу руку прислали. И как только вам удалось столько дел с ними натворить? – и граф с сомненьем покачал головой.

– Стараемся воевать не числом, а умением, Ваше Сиятельство, –уверенно глядя в глаза немцу, ответил Сотник.

И тот только опять покачал головой:

– Посмотрим, посмотрим. Грядущая битва всё покажет!

Наутро, как и предполагалось ранее, в том же большом главном шатре был собран военный совет. Высший свет армии изволил болеть после вчерашнего пира, и обсуждением военных планов здесь занимались в основном боевые командиры крупных подразделений. Титулованные же особы лишь изредка вмешивались в этот процесс, внося в него нотку беспорядка, нервозности и некоторой эмоциональности.

Всё сводилось к тому, что было необходимо сниматься и идти навстречу расположившейся на равнине, под деревенькой Борнхёведе, армии Вальдемара. Если этого не сделать сейчас, то усиленная подходящими из Дании подкреплениями его армия снова подопрёт их к Гамбургу, и тогда уже точно нанесёт союзникам сокрушительное поражение.

После долгих споров, что делать, как, и в каком порядке следовать в пути, наконец-то было принято общее решение, и через час в лагере началась суета и шум сборов. Вперёд ушла вся конница, оставив за собой плотно набитый копытами тракт.

– В походную колонну станови-ись! –разнеслось по поляне, и под мерный такт барабанов на север пошли Андреевские сотни.

Бойцы шли налегке. Все, что было можно, везла на себе сотня отбитых у датчан в Любеке лошадей да три десятка мулов и ослов, подкупленных у местных шустрыми тыловиками.

– Балуете вы людей своих, балуете, барон, –неодобрительно покачал головой обгоняющий на породистом жеребце русскую бригаду граф Адольф, – Лошадей нужно беречь! На них рыцарь в бой идёт, а люди и так дотянут свои пожитки куда надо. Воин никогда свой меч или копьё перед боем не бросит! –и он опять осуждающе покачал головой.


– Всё нормально, Иванович, –подскочил к командиру с какой-то боковой дорожки в сопровождении двух своих пластунов начальник разведки Варун, –Основное войско короля стоит у Борнхёведе, верстах в тридцати пяти-сорока к северу отсюда. Конница-то за день там уже будет, а пешими союзнички ещё двое суток туда будут топать. Ребята там сейчас всё пролезут, разнюхают, распишут, что и как на карте, так что скоро и сами всё будем знать. И по нашей колонне боковое охранение всюду выставлено, можно не опасаться неожиданностей.

– Ну, добре, –кивнул Сотник и, обернувшись на идущую колонну, отдал приказ, –Веселей, ребята! На войну идём, скоро ворога разобьем с Божьей помощью и к себе домой двинем, загостились уже на неметчине поди!? Песню запевай!

И взвилась над колонной старинная солдатская песня:


Взвейтесь, соколы, орлами.


Полно горе горевать!


То ли дело под шатрами



Лагерь – город полотнянный,


Морем улицы шумят,


Позолотою румяной




Там, едва заря настанет,


Строй пехотный закипит,


Барабаном в небо грянет




Закипит тогда войною


Богатырская игра,


Строй на строй пойдет стеною




Слава матушке – Софии


Слава русскому всему,


Слава вере православной


И солдату молодцу!


– Немцы со своими союзниками приближаются кравнине Борнхёведе с юга. Как Ваше Величество и сказало, с востока русских сил нет. Как доложились наши лазутчики, в Любеке базируется только их флот и находится на излечении около трёх десятков раненых воинов. В самом городе бургомистр и военный комендант из самих немцев. На стенах находятся только две, от силы три сотни немецких стражников.

– Мы бы могли легко взять этот город и казнить всех изменщиков, переметнувшимся к врагам короля, –докладывал военный министр Вёстмар Андерсон.

– Не время, ещё не время, Вёстмар, –покачал головой монарх, –Сначала мы разобьём этих напыщенных немцев тут в генеральном сражении, а уж Любек и сам нам тогда откроет свои крепостные ворота. Его бургомистр ещё будет лежать у моих ног и с мольбой протягивать в руках ключ от города. Помяни моё слово! Вот тогда мы и устроим всем горожанам наш справедливый суд! – и в его глазах словно сверкнул отблеск далёкого пожара, –Меня заботит сейчас, где же эта русская армия, о которой мне столько много все докладывали. Не могут же ею быть эти пять сотен, что влились к немцам недавно. Уж больно много делов натворили эти русские в последний месяц. Ну да ладно, скоро и так всё само собой прояснится. У тебя готов общий план сражения?

– Да, Ваше Величество, –поклонился министр, протягивая пергамент, –Здесь расставлены все наши и все предполагаемые силы противника, причём в том порядке, в каком их обычно выстраивают сами немцы. Они довольно прямолинейны и предсказуемы. Поэтому смею надеяться, и в этот раз всё будет как обычно.

– Ну что же, оставь его мне,–кивнул Вальдемар, –Я хочу с ним сам позже ознакомиться и всё обдумать ещё до начала большого военного совета.


Большой военный совет в стане союзников проходил традиционно шумно. Тут не было такого жёсткого единоначалия, как в датском королевском войске, и приходилось выслушивать каждого, у кого только было своё мнение от того, где им встать в битве и что им в ней делать. Дошла очередь высказаться и Сотнику, и он, встав с дальнего места, где сидел вместе с начальником штаба Филатом и Путятой, развернул большой пергаментный лист, где был расчерчен личный план предстоящей битвы.

– Наши силы примерно равные, господа. И мы, и они имеем сильную рыцарскую конницу в три тысячи всадников у каждого, которая на поле боя работает словно таран, раскалывая и разрывая боевые порядки противника. Ещё есть около тысячи лёгкой конницы, которая традиционно поддерживает действия тяжёлой. И есть пехота в восемь тысяч человек. Король Дании, я полагаю, будет ждать от нас и сейчас таких же действий, как обычно. А это – таранный натиск конницы на его центр и на его правый западный фланг, так как с востока все армии скованны болотистой местностью, и после того таранного удара уже поддержка конницы всей пехотой. Я же предлагаю изменить традиции, и построить битву не так, как от нас сейчас ждут. Мне представляется важным использовать самую сильную сторону нашей пехоты, а это – насыщенный плотный строй копейщиков. Выманить тяжёлую конницу короля нашей лёгкой на себя, приняв их на копья пехоты. Заставить втянуться в тягучее сражение и лишить датчан их тарана. После этого, преследуя неизбежно отступающих рыцарей своей развернувшейся лёгкой кавалерией, ударить всеми силами своей рыцарской конницы строго в правый фланг с желательным её заходом врагу в тыл. Угроза с тыла и фланга, а так же напор нашей пехоты в центре, думаю, лишат датчан мужества, и так только что видевших, как погибает и отступает их собственная рыцарская конница. И они обязательно побегут. Свой отряд, я думаю, будет правильнее выставить в центре, прикрывая фронт копейщиков. У моей бригады большая насыщенность бронебойными арбалетами. У каждого бойца они есть, и тут мы будем особенно полезны, выбивая защищённых бронёй рыцарей.

– И этому выскочке мы доверили баронский титул! –буквально заорал с места герцог Саксонии Альбрехт, брызгая слюной.

Его толстые влажные губы тряслись, а на длинном, крючковатым носу раздувались широкие волосатые ноздри:

– Благородные люди всегда сходятся в битве с благородными, и только потом, выяснив, кто из них сильней и даровав милость побеждённому, растаптывают простолюдинов! А он собирается тут выбивать рыцарей своими русскими варварами. Может, ещё научит местных немецких крестьян взяться за арбалеты и выйти против местной знати? Мои рыцари будут биться как всегда–благородно! –закатив глаза, буквально завизжал он.

– Согласен с герцогом! Мои рыцари тоже захотят добыть себе славу! –вскакивая с места, проорал князь Мекленбурга Иоганн I, – А так, мы никакой славы для благородного сословия не оставим!

Были, конечно, голоса в поддержку плана Сотника. За него в основном выступили предводители славянских-венедских князей, свободных городов и германские пехотные командиры. Графу Адольфу IV в такой ситуации было весьма непросто. Нельзя было расстраивать сложившуюся коалицию. Альбрехт с Иоганном были не те люди, кого вот так просто можно было переубедить или же кому тут можно приказать. Но в плане Сотника было явно видно рациональное зерно, и теперь граф молчал, глубоко задумавшись.

– Ваше Высочество, у Вас лично почти полторы тысячи рыцарей, сохраните хотя бы их для обходного удара во фланг с лёгкой венедской конницей. Держите их в укрытии до последнего, и только, когда увидете, что весы битвы замрут уже в самомеё конце, вот тогда то и нанесите свой решительный удар. Это будет Ваш последний и решающий козырь, –перевёл Путята последний довод Сотника.

И Альбрехт определился с окончательным планом битвы.


Небо с востока окрасилось золотом рассвета. Две огромных, по меркам средневековья, армии готовились сойтись в решительном сражении на равнине Борнхёведе.

– Всё идет так, как Вы и говорили, Ваше Величество, –склонил голову перед королём военный министр Вёстмар, –Построение такое же, как обычно. Впереди выстраиваются конные рыцари для своего прямого таранного удара.

– Хорошо! –кивнул король, –Вытягивайте их на наёмную германскую пехоту и вельфов, всё равно их не жалко. Как только они совсем в ней завязнут, кидайте в бой мою регулярную тяжёлую пехоту Эймунда! Они добьют в тесноте их конницу и погонят её остатки назад, расстраивая немецкие ряды. Как только Эймунд глубоко врубится в немцев, единым клином наших конных рыцарей Бьёрна врубайтесь в уже подточенный пехотой центр, прорвите его и плените графа и всю его свиту. А кто не захочет сдаваться, вырубайте их всех прямо там же на месте. Мне не нужны такие союзники! Так разом мы выбьем всё немецкую аристократию и заменим её своими благородными и верными нам людьми. И приведите ко мне этого русского командира!


Четыре с половиной сотни русской бригады стояли, как и было определено планом, чуть сзади общего пехотного строя. У каждого воина был щит с удлинённым копьём-пикой, две метательных сулицы, меч и стрелковое оружие, состоящее из лука с запасом стрел и самострела. Тяжёлая и сковывающая броня осталась в лагере, основной упор в защите сейчас ложился на кольчугу, шлем и щит. Ничего не должно сковывать воина в необходимом маневре. Поодаль, с такой же целью стояло около пяти десятков лошадей под сёдлами.

– Вперёд не лезть! –был озвучен приказ командира, –Отроки воинской школы стоят в последней, третьей шеренге! Передовая была на матёрых седых ветеранах, им и принимать, если что, удар первыми, сберегая мальчишек.


От немецкого строя с ровного шага и, постепенно разгоняясь до огромной скорости, ринулись к центру вражеского строя, туда, где только что недавно стояла конница датчан, два тяжёлых рыцарски клина. Один – с латниками герцога Саксонии Альбрехта, второй – князя Мекленбурга Иоганна готовился сойтись с такими же, как и они, благородными датскими рыцарями. Но их на поле боя со стороны датчан встречала уже копейная немецкая и велфская пехота наёмников. Королевская же конница Вальдемара в это самое время выходила по оставленным для неё проходам в свой тыл и там вновь разворачивалась. Тысяча семьсот немецких рыцарей с яростным ожесточением врезались в пятитысячный пехотный прямоугольник, почти что расколов его своими клиньями на три части. Но устойчивый в обороне строй из многих рядов копейщиков, прогнувшись, вобрал в себя как губка два железных рыцарских клина. Не дойдя до задних рядов пехоты, тяжёлая латная кавалерия потеряла своё основное преимущество: скорость, напор и силу рассекающего удара. И в центре поля началась долгое и тягучее сражение. Когда каждый рыцарь, не имея с боков и тыла прикрытия, был вынужден отбиваться от многочисленного и вездесущего врага.

Скользили со скрежетом по броне жала копий. Отскакивали от них стрелы и метательные дротики, но, то в одном, то другом месте слетали всадники из сёдел от боковых ударов, проламывали их твёрдые доспехи топоры клевецы (от слова клюв) и боевые молоты, пробивали в упор бронебойные болты арбалетов. Так же, как и их хозяева, умирали и калечились в бою рыцарские кони. Зачастую было проще подрубить им секирой ноги, а оглушенного и упавшего с лошади рыцаря добить уже на земле.



– Хорошо! Очень хорошо! –улыбался король Вальдемар, –Смотрите внимательней, девочки, вы расскажите своему царственному брату, моему племяннику Эрику, про этот великий час торжества славного датского оружия. Со мною лучше дружить!

Герцогини Марта с Ингеборгой стояли в датской свите на возвышенности, обозревая всё поле боя. Сердце у старшей сестры трепетало от такого грозного и страшного вида сражения. Но ещё больше оно трепетало от страха за того, кто сейчас находился с противоположной стороны долины, и кому вот-вот тоже предстояло вступить в бой. Марта достала свою маленькую серебряную нательную иконку с ликом Богородицы, что подарила ей когда-то давно любимая русская бабушка княгиня, и зашептала молитву о сохранении жизни любимого человека в этой страшной битве.

– Время! Они завязли в наших копейщиках как в болоте! Кидайте в бой мою тяжёлую пехоту Эймунда! –крикнул Вальдемар, и пять тысяч выученных датских пехотинцев ринулись вперёд. Хорошо защищённые длинными до колен кольчугами со стальными нагрудниками и наплечниками, они были вооружены в основном оружием ближнего боя: мечами, секирами, и копьями-алебардами, представляющими собой комбинацию из жала копья и лезвия топора с острым и изогнутым клювовидным обухом.



Тяжёлые пехотинцы с грозным рёвом прошли сквозь мешанину пехотинцев наёмников, добивая немецкую рыцарскую конницу, и с яростным криком: «Дания! За короля!» устремились на строй немецкой пехоты.

У датчан уже было явное преимущество. Они только что добили самую сильную часть ударных сил немцев, а ряды пехоты их врага были частично расстроены теми тремя сотнями окровавленных рыцарей, кому только что посчастливилось вырваться из смертельной ловушки.

– Арбалеты товсь! – отдал команду Сотник, –Настильно огонь! Затем бой луками без команды!

И четыреста пятьдесят арбалетов послали свои болты в наступающую пехоту врага. Тут же, с задержкой буквально в несколько секунд, бригада ударила из мощных сложно-составных луков. Первые ряды датчан, не ожидавшие удара болтов и стрел, были буквально выкошены прилетевшей на кончиках стальных жал смертью. Каждый из взрослых лучников посылал стрелу за двести пятьдесят-триста шагов, и делал это так быстро, что, когда первая стрела уже входила в тело врага, третья только срывалась с тетивы лука. Ненамного уступали им в искусстве стрельбы и курсанты школы.

Рука Митяя машинально выхватывала из колчана по две нужных стрелы с острыми, как жало, гранёными и бронебойными наконечниками и, стремительно накладывая на тетиву, рывком посылала их во врага. Целиться было не нужно, всё дело тут было в самой скорости боя. Групповая цель на поле была столь велика, что хотя бы одна из трёх стрел гарантированно находила свою жертву.

Датчане, потеряв в первые десять секунд множество убитыми и ранеными, были вынуждены резко снизить темп атаки, прикрыться щитами и перестроиться, дав такое нужное для немецкой пехоты время подготовиться к схватке. И, наконец, сблизившись, две стены пехотинцев вступили в жестокий ближний бой.

– Бригада, перезарядить самострелы! –последовала команда, и четыреста пятьдесят стрелков начали взводить своё оружие.

По способу перезарядкивсе они были разные, но уже через минуту все их типы были снова готовы к бою.

– Ждём, ребята, ждём! –отдал команду Сотник, обозревая общую картину сражения.

Хоть бригада и находилась на небольшой возвышенности, однако вести стрельбу поверх голов своей пехоты было рискованно, слишком всё там уже перемешалось в этой отчаянной пехотной свалке.

– Что-то тут не то, – думал Андрей, – Не может Вальдемар уповать только на одну лишь свою пехоту. Вот уже третий час шло сражение «стенка на стенку» на равнине, пропитанной кровью, и не одна из сторон не могла перевесить чашу весов победы. Лишь бы у нашего графа хватило выдержки, и он не кинул в бой свой последний конный резерв! Пока он у нас есть, есть и верный шанс разбить противника!


– Время! – наконец-то решился король Дании, –Бьёрн! Стройте рыцарский клин, я сам поведу вас к победе! – отдал приказ командиру своей латной конницы Вальдемар.

И, натянув на голову поданный оруженосцем тяжёлый закрытый шлем, взял в руки длинное рыцарское копьё.

– За мной, мои славные рыцари! Вперёд к славной победе за своим королём! –глухо проревел из-за забрала его голос.

– За короля! –проревели три тысячи рыцарей, и клин датчан пошёл набирать скорость.

– Твою ж мать!…–выругался Сотник, глядя на разворачиваемый вдали живой таран, –Так они же своим клином как раз по нашему центру пробьют! Похоже, что король совсем напрочь списал свою пехоту, раз повёл своих рыцарей через общую свалку сражения. Понять его было можно, силы оборонявшихся были подорваны длительной резнёй в центре. Пехотинцы вымотались в тяжелейшем трёхчасовом сражении, и противостоять этой катящейся стальной лавине долго они просто будут не в состоянии. Их, наверняка, сомнут после короткой и яростной сшибки, а потом затопчут.

Но ведь при этом, так же втопчут в грязь и свою пехоту!? Хотя действительно, какое дело королю до жизни простого пехотинца, когда на кону у него сама победа!

Король решил одним ударом прорвать центр и, проломив его, обрушиться затем на ставку противника. А то, что на пути клина будет стоять русская бригада, так это даже ещё и лучше! Раскатают и пройдут по ней дальше, вычеркнув очередного врага из длинного списка короля!

– Внимание все! На нас идёт рыцарский клин! Достать сулицы, «тыльники» ввинтить! Установить по фронту, как уже делали на учениях против конницы! Курсантам добавить сюда же и свои копья! Быстрее всем, быстрее братцы, время! –отдал команду Сотник, сам завинчивая заострённый бронзовый «тыльник» на второе древко сулицы.

У каждого бойца бригады было по две штатные полутораметровые метательные сулицы, навинчивая на которые тридцатисантиметровые «тыльники» и устанавливая, вбивая их в землю этим «тыльником» под углом, русские получали простейшее оружие против конницы. Брюхо рыцарской лошади было незащищённым, в отличии от её морды и боков и, наскочи она на такое препятствие, её бы ждала неминуемая смерть или же тяжёлое ранение. Вскоре к защитной полосе из сулиц добавились и облегчённые двух с половиной метровые курсантские копья. Мальчишкам дальше предстояло вести только дистанционный стрелковый бой. У матёрых же воинов оставались их пятиметровые пики с игольчатыми четырёхгранными наконечниками, страшные для любой брони.

– Реечные товсь! –и сотня самых совершенных арбалетов с натянутыми до предела дугами замерла, выбирая вдали свою цель.

– Огонь!

Слитный щелчок оповестил о дальнем залпе на триста пятьдесят метров.

– Перезарядка!

– Козы товсь! Огонь! –и две сотни самострелов рычажной перезарядки типа «козьей ножки» ударили на расстояние двести семьдесят-двести восемьдесят метров.

– Самсоны товсь! Огонь!–и с расстояния двухсот метров ударили менее совершенные самострелы с перезарядкой типа «Самсонов пояс».

Огонь арбалетов со стороны не был таким впечатляющим, как туча лучных стрел, падающая со свистом на врага. Но ведущийся залпом, он скашивал первые ряды тяжёло бронированных рыцарей, выбивая острие клина. И показывал их уязвимость пока что ещё живым соседям. Очень неприятно, когда перед тобой валиться целый ряд товарищей, создавая при этом ещё и преграду из мешанины тел людей и животных.

– Всем товсь! – раздался крик командира, –Огонь! –и с расстояния семи десятков метров (бригада уже второй год жила по удобной десятичной системе, откинув в сторону пяди, локти, плечи, вершки и шаги), по врубавшимся в пехоту латникам ударили в упор триста заряженных самострелов.

– Огонь без команды, по готовности! –рявкнул Сотник, накручивая зарядный рычаг своего речника, –Пятимся назад! Нам нужно набрать хотя бы ещё двадцать-тридцать метров!

И строй бригады, перезаряжая на ходу оружие, попятился назад, набирая такие нужные им сейчас метры.

А впереди, буквально в семидесяти метрах от них, шла сейчас ожесточённая кровавая сеча. Срезанный датский клин вошёл, как нагретый нож в масло, в эту толпу пока что ещё живых бойцов и в завалы из тел уже убитых и раненых. Всадники не разбирались, друг перед ним или же враг, протыкая копьями и рубя мечами всех подряд. Да и трудно было отличить в этой толпе окровавленных и обезумивших от долгого убийства людей, кого-либо из-под закрытых тяжёлых шлемов.

Три минуты всего потребовалось рыцарям, чтобы пройти сквозь порядки пехоты. Полторы тысячи самострельных болтов вылетели из самострелов бригады за это время, прореживая ряды латников.

– В пять рядов стройсь! Сомкнуть ряды! Курсантам бить самострелами из пятой шеренги!

Наконец, выйдя на простор поля, рыцари увидели впереди себя такую вожделённую добычу– вражеский стан с кучкой военачальников и тыловых крыс у их шатров и знамён. Казалось, протяни копьё, и наколешь на него графа или герцога. Между ними находился только плотный пехотный прямоугольник, ощетинившийся длинными пиками под Андреевским бело-синим знаменем и красной хоругвью. Русские! Достойная добыча! Те, о ком уже до каждого тут дошли всякие рассказы и небылицы. Ещё один рывок, и больше не о ком будет рассказывать! Рыцари рванули вперёд, и сотни коней вздыбились, заваливаясь с истошным ржанием, напоровшись на железные наконечники вбитых в землю сулиц, а в следующих за первыми рядами разрядили залпом арбалеты. Порыв конницы был опять сбит, и рыцари ввязались в очередной тягучий бой с хорошо подготовленной копейной пехотой.

– Раз два, раз два! – считал про себя Сотник, орудуя тяжёлой пятиметровой пикой.

Раз! И длинное, гранёное, шилообразное остриё пробило шейную кольчужную бармицу у рыцаря напротив, выйдя с другой её стороны.

Два! И он отдёрнул пику назад.

Раз! Удар пришёлся в центральную латную грудину другого всадника, и наконечник только проскрежетал по кованной броне.

Два! Отскок с уклоном назад, и меч пронёсся над головой, буквально чуть-чуть не задевая шлем.

Раз! Сотник пробил боковой доспех рыцаря, выбившегося вперёд и открывшего свою менее защищённую часть тела.

Два! И он добил гранёный наконечник в пробой брони, и дальше в податливое тело.

Три! Выдернуть красное острие из заваливающего на бок всадника!

– Командир, заходят сзади! – истошно выкрикнул заместитель Сотника Климент, уклоняясь от меча, налетающего на него рыцаря.

– Держись, Петрович! – откликнулся Андрей и отдал команду:

– Каре! Все в каре! Курсантов и раненых в центр!

И в этот момент при перестроении в единственно возможную в этом случае защитную формацию квадратом, где каждая его сторона была обращена к противнику лицом, а спиной в центр, к находящимся там стрелкам, откуда-то из-за спин передовых рыцарей вдруг вылетел намётом всадник с длинным копьём наперевес и с ходу пронзил им Климента. Его самого буквально выбило из седла сразу двумя самострельными болтами, но он своё уже сделал. И сейчас наруках у Сотника умирал его друг Климент, с кем он с мальчишек прошёл всё ратную школу воина. Выбился в командиры лучшей княжьей сотни Мстислава Удатного. Совершил десятки удачных и не очень походов. И кто спасал его, закрывая собой не раз от смерти. Сколько лет они делили все радости, опасности и невзгоды! И вот теперь на этой вот далёкой чужбине Андрей не смог его самого уберечь.

– Иди, Андрейка, иди к нашим, ты там нужен. А мне уже хорошо, мне уже совсем не больно. Как же там хорошо, Андрей, – он улыбнулся и закрыл навсегда глаза.

– ААА! –взревел, вскакивая Сотник!

– Русь!

– Русь! – откликнулось слитно каре!

– Раненых в центр! Горнист, сигнал «В атаку»! Барабанщики школы, громче ритм марша «Прощание Славянки»! Покажем европейцам, как могут умирать русские воины!

И над полем боя прозвучал сначала сигнал горна «В Атаку!», а затем три барабана и горн с трубой из внештатных школьных музыкантов грянули так полюбившийся всем марш. Русские готовились умирать!


Случилось непонятное, многочисленная и храбрая конница датчан топталась у ощетинившегося пиками русского каре и не могла заставить себя снова навалиться и затоптать его своей многотонной массой. Сотни тел их товарищей уже лежали у красных пик. А эти страшные русские улыбались такой странной и дерзкой улыбкой под эту их непривычную благородному уху музыку. Наверное, им просто нравилось умирать тут на поле боя?! Но рыцарям-то ведь хотелось жить! Какой смысл им пасть тут, как это случилось уже только что с их доброй половиной. Павшим-то теперь не нужно ничего, в отличие от пока что ещё живых!

– Я не верю своим глазам, мои славные рыцари пасуют перед какими-то варварами с востока! –воскликнул в сердцах Вальдемар. И вскинул вверх меч, –Раздавите их!

– Карл Петерсен, барон, это твой шанс смыть с себя пятно позора за Любек.

Бывший комендант крепости отдал салют мечом и ринулся в битву. Через три минуты его окровавленный конь проскакал мимо королевской свиты прочь, но уже без своего седока…

Путята Селянович бился как когда то давно в своей дружинной молодости в общем ратном строю, принимая очередного верхового латника на копьё. Чуть, чуть не хватило ему времени для уклона и пернач (боевая дубинка, булава) рыцаря, словно дубовым бревном оглушив, ударила вскользь по его островерхому шлему. Тут бы Селяновичу и конец! Затоптали бы на смерть богатыря тяжёлые кони. Но надрываясь от непосильной натуги, вытащили дядьку медведя на себе курсанты Оська с Игнаткой. Вот тебе и слабачки мальчишки!


– Наскок! Ещё наскок! – строй русских только теснее смыкался, заслоняя собой раненых, убитых и мальчишек курсантов с арбалетами.

Страшно! Зря говорят, что умирать не страшно, тем более в четырнадцать мальчишеских лет. Но страх можно и нужно уметь перебороть! Его нужно держать в руках! И Митяй ещё крепче сжал в руках арбалет, взводя на нём рычаг натяжения.

А губы, словно сами собой всё громче и громче шептали заученное ещё на втором курсе школы стихотворение «Русь» какого-то хорошего, как говорил батя, поэта Сергия Есенина:


«Потонула деревня в ухабинах,


Заслонили избенки леса…»


Щёлк! Самострел взведён на максимум!


«…Только видно на кочках и впадинах,


Как синеют кругом небеса…»


На! Болт вошёл в грудь рыцаря, наскакивающего на батю.


«…Воют в сумерки долгие, зимние,


Волки грозные с тощих полей…»


Рядом стоящий верный друг Маратка, удивлённо взглянув на Митьку, вдруг тоже подхватил знакомые всем пацанам школы строчки:


«…По дворам в погорающем инее


Над застрехами храп лошадей…»


–– Зарядить самострел до упора!


«…Как совиные глазки за ветками,


Смотрят в шали пурги огоньки…»


Уже весь третий курс воинской школы горланил такое знакомое всем стихотворение:



«…И стоят за дубровными сетками,


Словно нечисть лесная, пеньки.

Запугала нас сила нечистая,


Что ни прорубь – везде колдуны…»


Щёлк! Самострел взведён на максимум. Болт на направляющее.



«…В злую заморозь в сумерки мглистые


На березках висят галуны.

Но люблю тебя, Родина кроткая!


А за что – разгадать не могу…»


На! И болт выбил из седла огромного дана, прикрывающего кого-то в богатых золочёных доспехах!



«…Весела твоя радость короткая


С громкой песней весной на лугу…»


Щёлк! Выпустил болт Маратка, и золочёный доспех выронил меч из перебитой руки.


«…Ой ты, Русь, моя Родина кроткая,


Лишь к тебе я любовь берегу…»


На третий повтор, стихотворение, яростно ревело уже всё русское каре…


– Они бешенные, Ваше Величество! Мы только зря здесь теряем время и людей,– докладывал сидящему на попоне монарху начальник рыцарской кавалерии Бьёрн.

– Ещё немного, и мои обескровленные сотни начнут отход сами, без команды.

Бледный от потери крови Вальдемар зашипел. Придворный лекарь накладывал уже третью тугую повязку на его раны. Король действительно был храбр и не страшился идти лично в бой. Но судя по всему, эта последняя рана лишила его такой возможности. Рука монарха, пробитая русским арбалетным болтом, висела теперь без движения словно плеть.

В это время где-то глубоко в тылу, на восточном, а чуть позже и на западном фланге заревели тревожно сигнальные рога, а следом послышался и лязг стали.

– Что там ещё, Вёстмар? –устало спросил своего военного министра король.

– Ваше Величество, немцы обрушили свою конницу на наш правый фланг. Предатели из тысячи Дитмаршена перешли на сторону врага и ударили нам с левого. Судя по всему, уже ослабленные потерями, наши воины долго не выдержат. Нам нужно срочно отходить, мой король!

Оборона датчан трещала по всем швам, только что упорно сражавшиеся пехотинцы бросали своё тяжёлое оружие и спешили скрыться в окружающих лесах и в заросших болотистых равнинах. Каждый спешил спасти свою жизнь, и только две сотни личной королевской охраны готовились подольше задержать врага.

– Марта, Ингеборга, быстро уходим! Через пять минут, тут будет германская конница!

– Но дядя! – крикнула старшая герцогиня, –Шведы не воюют с Ганзой и Саксонцами!

– А кто сказал, что кто-то будет разбираться в гнилой дипломатии на поле боя? Увы, мои девочки. На поле боя есть только победитель и побеждённый, ну и ещё есть добыча для победителя. И я бы не рекомендовал молодым девушкам становиться сейчас добычей для озверевших от крови мужчин! Вперёд! Иначе я прикажу сделать так, чтобы вы не достались на поругание этим немцам!

В это время на отходящий отряд вынеслось около трёх сотен конницы немцев, и перед поредевшей свитой короля закипел ожесточённый бой.

– Уходите, Ваше Величество! Мы не сможем их долго сдерживать! –прокричал начальник королевской конницы и, опустив забрало, ринулся в схватку.


– Филат! Принимай командование! Собрать всех раненых и убитых! Начинайте прямо тут оказывать первую помощь! –отдал команду Андрей, – Главное – останавливайте кровотечение, ну да не мне вас учить! Коней сюда! Мы идём защитить герцогинь, я пообещал, что с ними ничего не случится!

Битва Сотника ещё не закончилась. Он должен был лично убедиться, что человек, ставший ему таким дорогим в этом мире, находится в безопасности, и ради этого он был готов пойти на всё! И пять десятков русских воинов на лошадях скорым намётом ушли на север кровавой равнины.


Через десять минут гонки по старинному тракту в направлении Ноймюстера показался небольшой отряд из полутора десятка всадников, уходящих на северо-запад. Как видно, уставшие в долгой битве кони не были в состоянии быстро нести своих седоков и русский отряд теперь неумолимо их догонял.

– Король Дании Вальдемар Победоносный, стойте! –прокричал сзади такой до боли знакомый и родной для Марты голос.

– Я командир русской бригады Андрей Сотник, барон Любека Андреас, обещаю Вам и Вашим людям свою защиту!

– Я их задержу! –разворачивая коня и выхватывая меч, прокричал военный министр Вестмар и споследним десятком личной охраны бросился на преследователей.

Что могли сделать двенадцать, пусть и хороших воинов, против более чем пяти десятков вооружённых и обученных самострельному бою русских стрелков…

– Стойте в отдалении и ждите здесь! –отдал приказ своим людям Андрей, и один приблизился к королю.

– Ваше Величество, я забираю Ваших племянниц. Обещаю Вам обеспечить их защиту и доставить на Шведскую территорию. Точно такое обещание я давал им месяц назад, только уже для того, чтобы доставить к Вам, и, как видите, своё слово сдержал. И уберите, наконец, кинжал, никто не собирается Вам угрожать, а тем более лишать Вас чести, пленив. Вы свободны!

– Переведите дядюшке, Ваше Высочество, –и Сотник галантно кивнул Марте.

Король судорожно сглотнул и, пряча оружие, спросил Марту:

– Вы ему доверяете и поедете с ним?

– Да, дядя,–только и кивнула племянница.

– Хорошо, –буркнул монарх и развернул коня.

Постояв немного на месте, он снова тяжело его развернул и приблизился к Сотнику вплотную. Его вид был печален, вся дорогая, и качественная броня была сейчас поцарапана и местами пробита. Шлем помят, а правая окровавленная рука монарха свисала плетью.

– Но почему?

– Что почему, Ваше Величество? – переспросил Сотник после перевода Марты.

– Почему Вы меня отпускаете, барон? Я готов был отдать за вас два полных шлема серебра, а это огромные деньги. Вы же, отпуская меня, теряете сейчас гораздо больше, чем серебро, вы теряете возможность прославиться в веках, пленив великого Датского монарха, – и король пытливо вгляделся в лицо этого странного русского, пытаясь его хоть как-то понять.

– Всё просто и сложно одновременно, Ваше Величество, – пожал плечами Андрей.

– Ну, так потрудитесь мне всё же объяснить, барон, – величественно кивнул Вальдемар.

– Хорошо, – согласился русский, –Зачем мне брать Вас в плен, Ваше Величество, и подвергать унижению? Вы и так проиграли эту битву, а с ней и возможность теперь доминировать на Балтике. Тем не менее, Вы умный и успешный правитель, и не допустите раскола и падения в бездну своей державы. Пройдёт время, и Вы сможете восстановить часть своих сил, но диктовать то, как всем жить на берегах этого моря, у Вас уже больше не получится никогда. Чрезмерное же усиление Ганзы и немецких земель Новгороду тоже ни к чему. На наших западных окраинах и так свили своё гнездо два немецких военного ордена, а наёмники со всей Германии стекаются туда, чтобы пограбить под папское благословение своих «восточных соседей». И не только Новгород, но и ещё много местных народов. Новгороду, нам, русским, нужен хоть какой-то противовес взаимного сдерживания в Восточной Балтике.

Сотник помолчал, подумал, посмотрел внимательно на Марту и продолжил объяснять:

– Поверьте, Ваше Величество, русским не нужны Ваши земли на Западе, я сейчас говорю не только о Дании, а вообще обо всей Западной Европе. У нас и так много своих забот, и есть куда прирастать, обживая обширные восточные и северные земли. Сейчас Русь расколота распрями на множество удельных княжеств. Со всех сторон ей угрожают враги, а до прихода самого сильного – монголов осталось всего-то ничего. Со всеми своими трудностями мы, конечно же, справимся. И все те народы, которые нам угрожали или угрожают, будут в итоге разгромлены, потеряв былую силу, как это уже было с хазарами, печенегами или половцами, терзавшими веками Древнюю Русь. Так будет ещё не раз с немцами, шведами и франками, с монголами и османами, с литвинами и ляхами по отдельности и объединёнными все вместе. Так будет с каждым, кто придёт на русскую землю с мечом. Каждый враг, упиваясь временной своей победой, и нашей кровью, в итоге потеряет всё и будет потом скулить в обиде веками, забившись в свой угол. А Русь! – и, Сотник, улыбаясь, посмотрел в небо, подняв голову, словно что-то увидел там, –А Русь станет могучей, единой и великой державой. Она всё в итоге преодолеет и всё вынесет на своих могучих плечах, как бы и кто бы ей в этом не мешал.

– Откуда тебе известно всё это? –глухим голосом спросил Вальдемар, пристально вглядываясь в лицо русского, –Ты что, провидец, барон?

– Я всё знаю, я всё это сам видел, король…–спокойно и как-то обыденно ответил Сотник и улыбнулся Марте с Ингеборгой, –Поедемте со мной, Ваши Высочества? Обещаю, я не дам Вас никому в обиду.

К Андрею подскакал командир разведки Варун и, учтиво поклонившись королю, обратился затем к своему командиру:

– Иванович, мы тут трёх лыцарей евойных сцапали, и в паре вёрст с юга сюда латники немецкие скачут. Что прикажешь то дальше делать?

– Так, –покачал головой Андрей, соображая, –Датских рыцарей освободить, и срочно сюда. Пусть у датчан будут свои национальные герои, спасшие их короля! Зачем им нужна чужая милость? Сами берём герцогинь под охрану и торжественно следуем в лагерь. Они ведь не пленницы, а высокие гости из нейтральной державы! Но «ушки держим на макушке», от наших «гхероических» союзников, теперь, после битвы, можно, пожалуй, всего ожидать!

Кортеж уже разворачивался, когда Вальдемар стоя в окружении трёх своих воинов, прокричал Сотнику:

– Дания не будет воевать с русскими! Я дам завет своему народу, если ты доберёшься невредимым на Родину! Прощай, барон!

– Прощайте, Ваше Величество! –и пробормотал, –Дания действительно не будет воевать с Русью после того, как королевство потеряет прибалтийскую Эстляндию, уж дальше-то нам, думаю, не пересечься. А вот чтобы вернуться живым на Русь, придется, конечно, теперь хорошо потрудиться.

– Саксонцы, едрит их через коромысло, –зло выругался Варун, сплёвывая на землю сквозь зубы, –Херцог своих рыцарей положил зазряшно на датских пиках, а теперь ему, видать, славы срочно потребовалось, чтобы захваченным королём прикрыться.

– Спокойно, Фотич, не ерепенься, – успокоил друга Сотник, –Это же типа наши союзники. Ведём себя важно и учтиво. Не забывайте, что мы теперь личная охрана герцогинь славной Шведской короны!

Подлетающие полторы сотни германской рыцарской конницы со всех сторон обступили русский кортеж. Вид всадники имели весьма непрезентабельный. На многих доспехах были видны пробоины и глубокие царапины. Некоторые и вовсе не имели шлемов, накладок или латных перчаток. Кровь и пыль покрывала седоков и их коней.

– Досталось, однако, благородной рыцарской кавалерии от суровых датских парней с их копьями,–подумал Андрей.

– Стоять! –рявкнул высокий латник в дорогом доспехе и откинул забрало шлема.

– О-о! Этот длинный крючковатый нос и толстые влажные губы я узнаю из тысячи лиц, – подумал Сотник, – Сам герцог собственной персоной, видать, решил в конце сражения подвиг совершить!

– А ну в сторону! Кто такие и кого вы тут к себе тащите?!

– Назовитесь, задавая вопрос! По вашему виду, увы, сложно понять, к чьему войску и к какому военачальнику вы принадлежите, – улыбнулся дерзко Сотник.

– Ты разговариваешь с самим Герцогом Саксонии Альбрехтом I, невежда! Неужели так сложно меня узнать, русский?!– чуть ли не прорычало Его Высочество.

– Рад признать в Вас Ваше Высочество! – учтиво кивнул, улыбаясь, Андрей, –Просто я привык, что люди столь высокого положения ведут себя более вежливо, ну-у…и выглядят соответственно. И да, я русский, как вы изволили выразиться, Ваше Высочество, Ваш союзник, барон Андреас Любекский! –важно кивнул Андрей, –Имею честь сопровождать в ставку гостей главнокомандующего объединённых союзных сил графа Адольфа IV, герцогинь шведской королевской династии Их Высочеств Марту и Ингеборгу, приходящимися родными сёстрами правящего короля Швеции Эрика XI! –торжественно, как глашатый, продекламировал Сотник.

– Никакие они не гости! Это племянницы короля Вальдемара, и они будут моими пленницами как военный приз! – завизжал герцог, брызгая слюной и глядя на девушек с каким-то алчнымвожделением.

– Я поклялся защищать их жизнь и их честь до последней капли крови! – твёрдо глядя в глаза Саксонцу, произнёс Сотник и направил свой арбалет ему в грудь.

Мгновенно пять десятков мощных самострелов выбрали свои цели среди всадников герцога, а герцогинь оттеснили в центр образованного тут же круга.

Немцев было больше на сто человек, но каждый из них уже твёрдо знал, чего стоит это русское оружие, направленное в упор прямо в твоё сердце. И над встретившимися нависла зловещая пауза…

Вдруг с севера раздался топот копыт и к развилке дорог, где происходила встреча, подлетело шесть десятков всадников с русским Андреевским значком на пике.

– Сотня, серпом стой! Самострелы товсь! – раздалась уверенная команда Тимофея, и русская подмога, встав полукругом, взяла рыцарей на прицел.

Ситуация начала меняться коренным образом, и теперь уже саксонцы начали нервничать, понимая, что их при необходимости положит тут вот эта сотня с десятком русских всадников, только начни они битву.

Вдруг из строя прибывшей подмоги, оставив лошадей, выскочили двое подростков и проскочили к русскому центру.

– Ваши Высочества, о Вашем прибытии доложено лично главнокомандующему графу Адольфу IV. Он с нетерпением ждёт Вас в своей ставке, – доложил Ваш старший паж Митрий и, учтиво поклонившись, мальчишки, прижав правую руку к груди, а левую – к эфесу мечей, присели в высшем приветствии на одно колено.

– Это ж где они так галантности-то такой выучились, стервецы! –изумлённо глядя на представление, подумал Андрей.

– Нда… И тут не обломилось Альбрехтику, – глубокомысленно высказался Варун, глядя, как по одной из дорог уходит восвояси полторы сотни латной саксонской конницы…

Дни после сражения неслись словно стрелы. Только что встало на востоке с рассветом солнце, и не замечаешь, как за сплошной чередой дел оно уже садится на западе.

На третий день бригада прощалась со своими погибшими. После обряда отпевания каждый, включая многочисленных раненых, смог проститься со своими друзьями и побратимами возле братской могилы. Сто два человека потеряла бригада на равнине Борнхёведе, заплатив большой кровью за союзнический долг. Ещё более сотни русским воинам требовалось серьёзное лечение, и о движении домой пока не было и речи. Многих из них до дома просто не смогли бы тогда довезти.

Правда, такое же и даже гораздо худшее положение было и в войсках союзников. Особенно сильно оказались выбиты Саксонские и Мекленбургские рыцарские тысячи.

– А ведь граф Гольштейна Адольф не так-то прост, –думал Сотник, –И главного врага Данию с шахматной доски большой политики сбросил, и своих союзников– конкурентов по северной Германии обескровил. Жаль только, что в этой шахматной партии не деревянные фигуры, а конкретные живые люди свои головы складывали, – и Андрей аж заскрипел зубами, вспомнив старинного друга Климента, сотника Петра, десятников Ивана, Ийбу, и всех своих погибших товарищей.

– Что-то наш славный русский барон хмур и не весел?! – поднял кубок с вином на пиру по случаю победы граф Адольф, –Предлагаю тост за славные дела его воинства и желаю здравия, удачи и многих лет ему самому! Если бы не его отряд, не знаю, довелось ли бы мне вообще вот тут с вами сидеть. Ведь именно русский отряд остановил и приковал на себя большие силы прорвавшейся в центре рыцарской конницы короля. И дал такую нужную нам паузу, чтобы перестроиться и нанести ему ответный удар!

Все, кроме саксонского герцога и его людей, подняли кубки с вином и с одобрительными криками выпили их до дна. Основная масса союзников русских уважала, остальные же – боялись.

– Лишь бы вы не мешались, –подумал Андрей и встал со своего места, – Люди моей новгородской бригады и я сам были рады служить под началом столь доблестного полководца, каким, несомненно, является Его Сиятельство, граф Адольф!

И все одобрительно закричали, подтверждая только что им сказанное.

– Мы были рады идти в бой, чувствуя надёжное плечо своих верных союзников, и наша русская кровь смешалась на этой равнине с вашей. Мы все потеряли здесь своих друзей и товарищей. И я предлагаю тут, за этим вот праздничным столом, вспомнить всех, кто не дожил до нашей общей победы!– и выпил кубок до дна, не чокаясь.

Необычный для традиционно весёлых и праздничных застолий тост был оценен всеми по достоинству, и каждый осушил его до дна, молча вспоминая своих потерянных друзей и товарищей.

Затем было много тостов и веселья. Но у Андрея что-то не было никакого настроения, тем более, что за соседнем главным столом граф Адольф чересчур любезно и весело шутил с герцогинями.

– Словно павлин свой хвост распушил! –подумал Сотники поймал себя на мысли, что ему крайне неприятно столь пристальное внимание этого известного дамского угодника и сердцееда к этим милым девушкам, –Да и ладно, скоро уже в дорогу, а там можно будет забыться в усадьбе, только лишь иногда вспоминая всё пережитое в этом походе.

Очередной приступ веселья за соседним столом подтолкнул его к мысли пораньше закончить застолье и он, с трудом распрощавшись, убыл к себе в русский лагерь, где его ждала небольшая и такая уютная походная командирская палатка.

– Ладно, и пусть себе развлекаются, как хотят, просто так никто герцогинь не обидит, ведь на страже у них всегда их верные пажи.

Около полночи Андрея разбудило какое-то шебуршание снаружи. Кто-то тихонько и настойчиво поскрябывался в платку.

«Похоже, немецкие мыши совсем уже обнаглели, скоро уже танцевать на спящих станут!» –подумал Сотник и, выглянув за входной полог, нос к носу столкнулся с Мартой.

– Какой же вы невежда, барон! Стоило только ему стать героем и отличиться в сражении, как можно уже на произвол судьбы бросать маленькую и беззащитную девушку, да? – тихонько прошептала хулиганка, – Я еле-еле отбилась от домогательств этого повесы графа. Хорошо, хоть мои пажи не такие безжалостные, как их командир! – и она как мышка юркнула вовнутрь.

– Марта, мы в лагере, вокруг тысячи мужиков!

– У немцев все перепились «вдрызг», а русские спят как их лесные медведи в берлоге! –приложила к его губам свой пальчик герцогиня, –Тихо! Ты сам шумишь как испуганная монашка. Или ты хочешь прогнать прочь свою маленькую, испуганную и замёрзшую девушку, которую обещал лично охранять её дядюшке?!– и она прижалась к нему своим горячим и упругим телом.

Никто, разумеется, и никуда из палатки никого не прогнал, и впереди у двух влюблённых была жаркая и нескучная ночь…

На следующее же утро всё было как обычно, и Марта была подчеркнуто холодна и чопорна. Лишь изредка Андрей ловил на себя её искрящийся взгляд, и они тут же отворачивались, словно какие-то заговорщики.

Наконец, пришло время, когда со всей осторожностью можно было вывозить раненых в гавань Любека. Впереди были осенние шторма с полосой длительной непогоды, и теперь нужно было спешить.

Русский отряд на выделенных графом Адольфом лошадях проходил мимо большого, дубового православного креста. На огромной каменной плите были высечены имена сто пяти человек, учитывая и умерших от ран.

«Здесь, на равнине Борнхёведе, в 1227 г. от Р.Х., в составе союзного войска приняли бой, победили и погибли героями воины Новгородской бригады: Алексий Иванович из Подосиновца, Андрей Метла Рязанский, Ахава Ижорский, Климент Петрович Новгородский, Онней сын Калевы из Вуоксы, Юрьё Олмари Эстляндский, Яков Пяста из Пскова.»

«Вечная память павшим героям! Помолимся же об их душах!»

Глава 11.В обратный путь на Готланд.

Бургомистр немецкого Любека встречал перед входом в город со всеми лучшими людьми города своего барона и всё его прославленное войско. Город был празднично украшен по случаю приезда своего доблестного освободителя.

– Давайте без церемоний, Ганс. Мы русские воины – люди простые, и не любим лишних условностей. В вашу внутреннюю жизнь я лезть не собираюсь. И вообще по своему обету, данному ещё два года назад господнему совету Великого Новгорода, я не вправе, кроме военных, занимать ещё какие-либо властные господние посты. Полагаю так же, что это касается и вашего города. Поэтому, оставляя за собой титул барона вашего славного города, отказ от которого мог бы быть расценен графом земель Гольштейна Адольфом IV как личное оскорбление, объявляю отныне ваш город вольным. Сам же, на правах баронства буду давать вам только лишь одни советы, если вы, конечно, их испросите у меня. Все формальности вы можете обсудить с моим личным послом и проверенным в делах Строковым Путятой Селяновичем, ну и, разумеется, уладить их с самим графом Гольштейна. А мне лучше покажите, как там мои раненые и датчане себя чувствуют в оборудованном госпитале нашей Елизаветы, – и пошёл дальше в центральные ворота.

У городского главы Любека случился настоящий шок. Только что, вот так запросто и мимоходом его город фактически получил статус «вольного», а это были громадные перспективы, от которых у главы даже закружилась голова. Конечно, предстояли ещё переговоры с графом Адольфом IV и он, разумеется, сможет ещё «остричь шерсть» с горожан, но всё равно статус «вольного города» однозначно перевесит все предстоящие формальности и затраты!

– Запишите в городские аналлы эту дату, Фриц! – прошептал бургомистр старшему писарю, –22 августа отныне объявляется «Днём вольности Любека», и будет праздноваться теперь как праздник города!

Подготовка к плаванью заняла пять дней. Корабли были отремонтированы в доках Любека по самому высшему разряду. В трюмы были загружены вода, провиант и тонны прекрасного кованого железа, стекла и прочего товара.

На разделе доли с добычи и премиальных, отпущенных союзниками, по совету ушлого, не потерявшего от боевой травмы свой острый разум Путяты, Андрей выторговал у благосклонного к нему Адольфа возможность вывоза чистого металла в криницах, слитках и кованых полосах. Какой смысл было тащить тонны битой брони и оружия, всё равно непригодных для русского боя, когда можно было взять в десятки раз больший объём железа, и уже у себя изготовить всё то, что им было нужно. Средневековая Русь добывала своего железа очень мало, и в основном это была низкокачественная болотная руда – лимонит/бурый железняк, естественно отлагающийся в корневищах болотных растений. В Германии же в самой, в её Рудных горах на границах Саксонии с Богемией активно добывали и выплавляли высококачественную руду в больших количествах. Недалеко были приальпийские разработки. И особенно много руды и уже готового выплавленного железа завозили судами из близкой Скандинавии.

Так что, как говорится, было бы не грех воспользоваться относительно дешёвым сырьем, да и вывезти его к себе по морю.

На это же, а также на так нужное в поместье стекло, и различные инструменты была потрачена половина полученных от Ганзы премиальных в три тысячи марок. По своему номиналу эта счётно-весовая денежная единица Северо-Германских земель, весящая 234 грамма серебра, равнялась примерно новгородской серебряной гривне. Так что, возвращались домой корабли с набитыми трюмами. Подходить к Новгороду предполагалось по большой осенней воде, и проблем с проходом по Неве и Волхову не ожидалось.


В проливе Кадетринне русской флотилии не встретилось ни одно судно. Тут только недавно хорошо поработали ушкуи, и ладьи под командой Редяты Щукаря и датские корабли пока не рисковали заходить в эти неспокойные для них воды.

Обходя в вечерних сумерках с севера датский остров Борнхольм, и прижимаясь к южному краю Скандинавии, на отряд выскочили три патрульных судна датчан. Не разобрав, кто перед ними и не видя флагов принадлежности, они приблизились на двести метров и были встречены ливнем стрел и арбалетных болтов. Трюгви Карась только что подал по верёвке в «воронье гнездо» очередной тул со стрелами и теперь с восторгом наблюдал, как слаженно бил с высоты мачты из лука Ульф и русские мальчишки арбалетчики Пётр и Игнатка. Осознав ошибку и потеряв десятки убитыми и ранеными, датчане отвернули от русских и скрылись курсом на зюйд (юг), по направлению к Борнхольму.

– За подмогой поспешили, –проворчал старый шкипер Вальдемар Краузе, стоя на капитанском помосте головного когга возле своего старшего сына Михаэля.

– Любекские шкиперы говорили, что датчане там, у Рённе, много сил держат, чтобы центр Балтики контролировать. Как бы эти волки на нас всю свою стаю теперь не навели, –проворчал, качая головой, Михаэль, –Нам-то до Шведского Эланда ещё трое суток хода будет.

Двое суток плаванья прошли в напряжении. В отдалении, отскакивая назад или в стороны, как только за ними бросались в погоню ушкуи Редяты, держались два быстроходных судна датчан. Периодически от них поднимался к небу густой чёрный дым.

– Своих на нас наводят. Видать, скоро можно будет гостей ждать, – пробурчал Сотнику Варун, – Зря ты, Иванович, не дал нам с ними той ночью на абордаж сцепиться. Сейчас бы и не ждали погони.

– Хватит, наобордажничались уже! Бригада и так потеряла полторы сотни убитыми. Да вон ещё сотня в госпитальных каютах лежит, Лизка с Катькой и санитарами сутками от них не отходят, всё выхаживают! А тебе бы всё подраться, старый! – сурово глядя на Варуна, в сердцах бросил Сотник, – Мы свою миссию выполнили! Пойми! Всю! Полностью и даже с избытком! Теперь нужно всех вернуть домой живыми! Это наша главная задача сейчас, Фотич, понимаешь ли, нет? Мысли уже как командир, а не как простой воин-рубака! Ты же целый поручик, а ведёшь себя как десятник капрал, –укорял Андрей своего старого друга, –Ну, сколько бы мы ухлопали на этих трёх дозорных судах датчан? Сотню с небольшим. А своих, сколько бы на них положили на абордаже? –и он посмотрел на Варуна.

– Ну-у…Десятка три-четыре как «пить дать», дрались бы ведь, как проклятые, –кивнул, понимая расклад, разведчик.

– Во-от, а оно нам надо? У Щукаря и так на ушкуях команды поредели, пока он у Любекской бухте резался. Пришлось свою судовую рать да добровольцев к нему из немцев подсаживать. Так что, отходим без схваток, огрызаясь и только показывая зубы, но отходим, друг.

– Да я чё, я всё понимаю, –кивнул Варун, –Лишь бы эти сами нам дали уйти, –и кивнул за корму.


К концу третьего дня, когда вдали уже вырисовывались очертания Шведского Стенсхамна, с кормы показались далёкие паруса погони:

– Вижу много парусов! – тревожно вглядываясь в западную сторону, крикнул зоркий Карасик.

– До Эланда сутки хода. Немного не успеваем, Андреас, –покачал головой капитан «Коня», –Через два-три часа их быстроходные дозорные суда догонят нас, а затем свяжут боем. Ну а следом за ними уже подтянутся и их большие корабли.

Андрей подумал и поднял рупор:

– Боян Ферапотнтович, у тебя самая быстрая ладья у кого, у Якова Ладожского?

– Так точно, командир! – раздался ответный крик командира Ладейных команд.

– Его задача – быстрее ветра проскочить вперёд. Там в бухте Кальмар стоит часть королевского Шведского флота. Просите помощи. Скажите, что датский флот вторгся в воды Швеции!

– Дайте ка сюда свою «кричалку», барон, –раздался голос за спиной.


Андрей обернулся, сзади стояла Марта. Ей немного не здоровилось в пути, качка вызывала тошноту и резкую смену настроений, и она большее время проводила в каюте, беседуя со ставшей ей уже подружкой Елизаветой и с командиром охраны Митяем.

– Это рупор, Ваше Высочество, кричать нужно вот сюда,– и Андрей показал на зауженное отверстие.

– Я поняла, – улыбнулась девушка и прокричала распоряжение Якову.

– Яков! Передайте капитану любого встреченного шведского судна, что герцогини Марта и Ингеборга из королевского рода Эриков нуждаются в защите. Их, плывущих на Родину на русских кораблях, преследует датский флот.

– Вас понял, Ваше Высочество, – раздался ответный крик.

И быстроходная русская ладья устремилась на восток.

Через три часа, как и предсказал Михаэль, в сгущавшихся сумерках русский отряд нагнали первые три датских ладьи из погони. Они будто волки кружили в небольшом отдалении и пускали сигнальные стрелы, обозначая цель. К середине ночи их стало уже семь, и датчане решились на свой первый бросок. С обеих сторон строя на когги разом устремились быстроходные ладьи. Им наперерез выскочили ушкуи Редяты, и ударили арбалетчики со всех судов. Море подсвечивалось факелами и горящими стрелами. Как видно, сами не ожидавшие такой плотности стрелкового боя, датчане начали отворачивать в сторону и выходить с боевого курса. На одном судне, как видно, были выбиты рулевые, и оно, потеряв ход, начало медленно разворачиваться боком. Ладья Бояна выскочила из строя и, пройдя параллельно, осыпала её в упор стрелами и болтами. Проходя, в каких-то десяти-пятнадцати метрах от борта, на палубы викингов полетели три зажигательных глиняных горшка. Пламя вспыхнуло в темноте ярко-малиновым цветом, поджигая парус и охватывая огнём всё судно, а с бортов с криками отчаянья посыпались в море фигурки, спасаясь в нём от яростного огня.

– Теперь до утра уже не сунутся, – покачал головой старший Краузе, – У нас есть время пройти ещё вёрст сорок.

Действительно, впечатлённые быстрой гибелью дозорной ладьи датчане не предпринимали никаких враждебных действий, следуя в отдалении и накапливая силы. К десяти утра у них, растянутых полукругом, было уже более пятнадцати дозорных и около десятка больших военных кораблей. А вдали виднелись паруса ещё четырёх.

– Как видно, ждут подхода последних, – кивнул Михаэль Сотнику, –Через часа три подойдут, и тогда все вместе на нас навалятся. Нужно собрать наши в единый плотный строй, так нам самим же будет легче отбиваться. Глядишь, и не сразу тогда вырежут, – усмехнулся немецкий капитан.


Общая скорость всего флотского отряда равняется скорости его самого тихоходного судна. Четыре тяжелогруженых ганзейских когга не давали набрать хорошей скорости остальным судам бригады. Но не один человек на быстроходных ладьях и ушкуях даже не помыслил бросить своих товарищей и уйти в отрыв. Все экипажи готовились к своему последнему бою.

Трюгви в очередной раз оглядывал гладь моря. С запада, окружая русский отряд подковой, готовился к бою многочисленный датский флот.

Скоро суда сцепятся в яростной абордажной схватке, и тут будет очень страшно. Пока же Карасик наслаждался последними мирными минутами. Он уже поднял в «воронье гнездо» несколько тулов со стрелами и несколько кожаных мешочков с арбалетными болтами. Всё для боя тем, кто встанет в это самое опасное на судне место. Ведь в первую очередь стрелков выбивают из высоких «вороньих гнёзд», и тогда русским мальчишкам здесь уже точно не позавидуешь, поскольку тонкое плетенье гнезда не сдержит вражеские стрелы.

Карасик окинул в последний раз горизонт, уже собираясь слезать, как вдруг его глаз заметил какую-то далёкую точку на востоке. Задержавшись и вновь вглядываясь вдаль, он разобрал, что со временем точка размывается и состоит из нескольких более мелких:

– Вижу вдали суда курсом остен! – раздался его крик, и в сердце каждого появилась надежда.

Через несколько минут их, как видно, заметили и на датских больших кораблях, где были такие же вороньи гнёзда, и на высоких мачтах началась суета. Поднимались и спускались с них люди, а концы строя «подкова» перестали сходиться. Как видно, датский командир не любил неопределённости и решил пока подождать подхода неизвестных судов с востока. Вполне ведь могло быть, что это были датские суда их восточного крыла. И тогда с русскими разделаться будет уже гораздо проще.

Примерно через полчаса среди сближавшихся семи судов удалось разглядеть русскую ладью Якова. На помощь спешила подмога!

– Din höghöjd, kapten Holger och hans skvadron är glada att tjäna dig! Vad vill du göra?! (Ваше Высочество, капитан Хольгер со своим отрядом рад служить Вам! Что прикажете делать?! – Швед.)

– Kaptajnen er glad for at se dig! Tag en plads i rækkerne. Prøv ikke at komme ind i slaget, men hold danskerne væk! (Рада Вас видеть, капитан! Займите место в строю. Постарайтесь в бой не вступать, но не подпускайте датчан близко!),–крикнула подошедшему флагманскому судну герцогиня, махая приветственно рукой.

– Jaglyssnar! Слушаюсь! Скоро сюда прибудет ещё отряд. Я послал за ним дозорное судно, – ответил швед, и его суда заняли своё место сзади, прикрывая собой общий строй.

А сам Хольган с развевающим флагом Шведского королевства чуть-чуть приотстал, замыкая колонну.

– Что нужно датчанам в водах короля Швеции Эрика?! –прокричали с замыкающего судна в сторону датского флагмана.

Через какое-то время ему ответили:

– Это свободные воды, где вы тут видите землю Шведской короны. Пусть шведы убираются к себе и оставят датскому флоту русских. Дания не воюет со Швецией, и они пока могут быть свободны.

– На русских кораблях члены королевской семьи благословенного рода Эриков! И пусть Датчане разворачиваются сами, пока не поздно! Шведские моряки почтут за честь постоять за своих герцогинь! Или датчанам мало одного Борнхёведе, и их капитан готов втянуть два королевства в новую войну?–ответил с издевкой швед, «надавив на живое».

Датский командующий ничего не ответил, и его суда следовали прежним курсом, не сближаясь, однако, с отрядом. А через пару часов появился большой отряд из двадцати шведских кораблей и настойчиво, но без боя, оттеснил датчан в сторону. Вдали показались очертания большого шведского острова Эланд, и датский флот, сменив курс, благоразумно ушёл в открытое море.

Через три дня закончилась первая часть морского прорыва домой, и бригада высадилась на отдых в готландской гавани Висбю.

Снова, как и два месяца назад, Сотник сидел в окружении друзей на званом приёме в готландском королевском поместье. Слушал песни певцов менестрелей, разговоры гостей, произносил тосты и здравницы и, ловя мимолётные взгляды Марты, всё не мог отделаться от мысли, что это, по сути, её прощальный официальный приём. И больше он уже никогда не увидит свою герцогиню.

Русский отряд седлал коней и был готов уже отправиться в путь, туда, где расположилась на русском подворье Вюсбю бригада, когда к командиру подошла служанка и тихо его поманила за собой.

– С вами хочет увидеться одна особа, барон, следуйте за мной, –и проскользнула в боковой вход замка.

В маленькой боковой комнате, куда Сотник поднялся по винтовой лестнице, его ждала Марта.

– У нас с тобой только час времени, Андрюша, мне нужно соблюдать определённые правила, ты же меня понимаешь? – произнесла с придыханием Марта, обнимая своего возлюбленного.

– Я всё понимаю, моя маленькая, – прошептал Сотник и поднял её на руки.

– У нас только час, – опять напомнила она с улыбкой и щёлкнула его по носу.


Корабли бригады выходили из гавани Висбю в восточном направлении. Полгорода всыпало на берег, провожая русское войско, и была среди них та, что заняла в сердце Сотника своё пустовавшее после смерти жены Доброславы место.

Марта стояла сейчас в своём ярко-голубом, под цвет её красивых глаз, платье и, прижав руки к груди, смотрела на удаляющегося от неё её Мужчину. Ей было неловко, казалось, что она утратила свою красоту, и Он это увидел! Ведь вот уже третью неделю её подташнивало, и она с тенями под глазами вообще не могла смотреть в сторону любой еды.

А у Сотника в это время стояла перед глазами их прощальная встреча, когда его Марта, такая прекрасная в свете светильника, в накинутом на голое тело лёгком и простом платьице, сняла с груди серебряную православную иконку Богородицы и одела ему на шею.

«Это, Андрей, нательная иконка от моей русской бабушки. Пусть она бережёт тебя от всех бед и опасностей, и я верю, что мы с тобой ещё встретимся, любимый…»


Глава 12.Последний рывок.

Бригаде предстояло совершить свой последний морской переход, пройдя мимо острова Сааремаа в Матсалуский залив южной части Эстляндского герцогства, где её ожидали два заранее оставленных и замаскированных конных звена.

Традиционный и прямой путь через Вотский залив был перекрыт обозлённым датским флотом. Здесь же они русскую бригаду явно не ждали.

Сентябрьским дождливым днём, когда над морем висели полосы тумана, русский морской отряд проскочил в узкое место между материком и островом и вошёл в нужный мелководный залив. Глубины этого залива, сплошь заросшего камышом и другими водными растениями, были никому неизвестны, и суда шли по нему с самой медленной скоростью. Ориентиром направления служило устье реки Казари, и к вечеру пятнадцатого сентября корабли наконец-то подошли к берегу. Заросший сплошным кустарником и лесом, он был безлюдным, казалось, что здесь вообще не ступала нога человека.

Неожиданно с правого борта, там, где заросшие камыша закрывали особенно густо подход к берегу, серо-зелёная стена растительности расступилась, и к отряду скользнула небольшая лодка долблёнка.

Передний гребец привстал и поднял в приветственном жесте руку:




– Командир, на берегу всё спокойно. Больше двух месяцев вас тут дожидаемся, однако, – докладывал Ийбо, – В заливе всего одна маленькая деревушка из местных эстов стоит, в ней из мужиков семеро. Живут тайно, ибо натерпелись от немцев и данов уже. Ловят рыбу, ну и так, небольшие поля и огородики у них для прокорма есть. Мы им с Азаматом, –и карел кивнул на звеньевого степняка, –Помогаем, чем можем, ну и они народ простой, добрый, нам взаимностью отвечают. Так что, хорошо жили, пока тут вас ждали. Никто чужой мимо не проходил. Да и пройти-то сюда сложно, однако, пути и дороги не зная. Пару седмиц назад какая-то ладья, было, заходила в залив, так мы даже обрадовались сначала, подумали, что это вы возвращаетесь. Но она там, на мель села, видать, намучились гребцы, с неё снимая, и также эта ладья потом и ушла восвояси. Вот и все наши новости, не считая того, что три дня назад младший брат Азамата Камиль хорошего такого, жи-ирного лося стрелой добыл. Так что, мы тут теперь с мясом.

– Мясо – это хорошо, – кивнул Сотник, слушая подробный и бесхитростный рассказ пластуна.

– Ну что, Азамат, теперь дело за тобой. Нужно, как можно быстрее добраться до Пскова к командиру конницы Василию и доложить ему о нас.

Азамат кивнул и спокойно с достоинством ответил:

– Доскочим, командир, не сомневайся! Природного торка никакая опасность не остановит! – и он три раза сплюнул через плечо.

– Ну, теперь точно не остановит, – усмехнулся Андрей и отдал команду, –Начинаем высадку! Всё закончить к сумеркам, чтобы кораблям обратно проливом в темноте на большую воду уйти!

Восемь степняков в это время, оседлав коней, уходили на восток только им известными и заранее разведанными тропами. В их задачу входило, не вступая в бой, проскочить более пятисот вёрст по враждебной земле Эстляндского герцогства и поземлям, захваченным орденом крестоносцев, и привести обратно к заливу всю степную сотню с заводными лошадьми. И делать это нужно было быстрее, ибо вот-вот закроют небо сплошные тучи, и тогда тут пройти будет очень и очень трудно.

Степные воины и их лошади были научены совершать длительные переходы. Хороший богатур мог есть, пить, спать, и даже, извините за нескромность, справлять естественные надобности на ходу, не слезая со своего коня.

Он чутко улавливал его состояние. Ведь конь для него был гораздо ближе, чем просто средство передвижения. Это был практически его друг. И понимая, что он устал, хочет, есть или пить, степняк или пересаживался на другого – заводного (если это было нужно, то и на ходу), подтягивал на нём подпругу и следовал дальше на свежем, не снижая темпа движения. Или же вываживал, поя и кормя на выпасе травой либо захваченным в дорогу овсом. Скорость передвижения тут зависела только от состояния лошадей. Степные же воины имели при себе все то, что им было нужно в пути. Кожаную флягу, бурдюк с водой или молоком кобылицы, взбиваемого и выбраживаемого в степной напиток кумыс, кусок тонко нарезанного мяса, который подкладывали под седло, а тот уже превращался под воздействием веса всадника и лошадиного пота, по своей сути, в походное «отбивное».

Седмицы хватило Азамату с его воинами, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее Балтийский залив от русского лагеря под Псковским Изборском. Только уже южнее Дерпта (Юрьева) наскочили они на ливонский разъезд, состоящий из двух десятков всадников и, лишь ссадив семерых стрелами, сумели сбросить погоню «с хвоста».

26 сентября поднятый по тревоге дозорный эскадрон из трёхсот русских всадников обрушился на предместья Дерпта, заставив наглухо запереть там гарнизон.

Степная сотня Азата в то время, как прикрытие отвлекало от них врага, гнала на запад заводных. У каждого воина было по четыре лошади, и они, перескакивая с одной на другую, преодолели нужное расстояние всего за шесть дней.

– Здравствуй, Андрей! Рад тебя видеть, друг! –широко улыбался Азат, такой скупой на видимое проявление чувств, –Вы сделали всё, как ты и задумал? Мы тут уже наслышаны про великую битву в германских землях.

– Да, друг! – обнял командира степной сотни Андрей, –Остался только последний рывок, и мы уже дома, жаль только, коней нам для обратного пути теперь гораздо меньше нужно, –и Сотник тяжело вздохнул.

– Не тужи, Андрей. Слава о наших воинах на века в умах и сердцах народов останется. У нас в степи есть славная поговорка: «Умеющий жить, сумеет и умереть», для хорошего воина великая честь пасть в славном бою за правое дело! Вон, главное, молодых всех до одного сберег, – и он кивнул на возмужавших в походе курсантов, принимающих у степной сотни и обихаживающих своих коней, – Хорошие воины из них будут, даже по глазам и ухватке видно, как наши мальчишки изменились в походе! –и он потрепал по голове своего Маратку.

Тридцатого сентября, дав отдохнуть лошадям, степная сотня с двухсот шестидесятью бойцами, прибывшими из-за моря, вышла на хорошо протоптанный уже путь, и под озером Выгула соединилась с дозорным эскадроном Василия. Шестьсот восемьдесят конников составляли теперь большую силу, и по преследующим семи сотням всадников из немецкой орденской конницы в удобном для засады месте ударил слаженный залп луков и самострелов, выбив за десять минут треть отряда преследователей. Уцелевшие развернулись и сопровождали отходящую к Пскову бригаду, уже только издали.

По древнему русскому городу, видевшему за свою бурную историю рати варягов и норманнов, чуди и немцев крестоносцев, шли на восток конные сотни Андреевской бригады. Горожане, прижавшись к заборам, провожали ряды усталых и суровых воинов, глядя на них с неподдельным любопытством. Над колонной колыхался лес пик и отрядных значков, а в голове её виднелось знамя с косым Андреевским крестом и красная православная хоругвь.

Через город, давший Руси великую княгиню Ольгу, в крещении Елену, проходило, возвращаясь из дальнего похода, войско победителей – русское войско, вернувшееся домой.

А кровь и грязь смоются, раны залечатся, и снова будет, кому поднять булатный меч в защиту своих людей и земли.

Бригада пробилась! Бригада вернулась домой!


Все иллюстрации и обложка для книги взяты с сайта https://pixabay.com/ru/



























Загрузка...