Личный поверенный товарища Дзержинского. В пяти томах. Книга 3. Барбаросса

Глава 7

По радио сообщение. Связной быстро добрался до Центра. Похоже, что он где-то в одной из нейтральных стран и там воспользовался радиостанцией.

Фреду. Ожидайте М. Все инструкции у него. Мария.

Надо же. Проснулись, и это положительно. Возможно, просто им не до меня. Под Москвой положение тяжёлое. М – это, вероятно, Миронов. Дай Бог, что войну переживёт и дальше жить будет.

Ездить в командировку с начальником это удовольствие. Всё и везде организовано, никаких задержек и тебе достаётся часть благ, приготовленных для начальника. Минское гестапо выделило для меня машину гестапо с водителем и офицера для поручений. Поехали на машине, благо партизанское движение было в самом зачаточном состоянии, а большие трассы хорошо охранялись, и на них было достаточно интенсивное движение.

С удалением от трасс жизнь как бы замирала. Нет, замирала – это сказано неправильно, жизнь шла сама по себе, как будто рядом не было никакой войны и люди жили по своим правилам и обычаям. На деревню были один-два полицейских, которые занимались своим хозяйством, а к пятнице писали рапортички в районное управление полиции. Народ немцев не шарахался.

Секретарь районной управы слышал о деде Сашке в одном из отдалённых хуторов.

– Малахольный он какой-то, – сказал секретарь, парень лет двадцати двух, у которого одна нога была короче другой, поэтому он и не был взят в армию, о чем чуть было не ляпнул в разговоре с нами. – Мухоморной настойки напьётся и несёт всякую чушь, а кто вместе с ним этой настойки выпьет, то же самое видит, что и дед Сашка.

Мало ли что народ будет говорить о том человеке, слава о котором до Берлина докатилась.

Поездка к деду напоминала войсковую операцию. Нас сопровождал взвод охраны. Со мной был повар, портной из местечка с черным костюмом и швейной машинкой и районный парикмахер с чемоданчиком. Все с изумлением смотрели на меня, но никто своего изумления не высказал, потому что я был «берлинской шишкой».

От райцентра до хуторка километров сорок по полевой дороге. По хорошей дороге это час неторопливой приятной езды. Мы ехали чуть более двух часов. Осень только начиналась. Летали паутинки бабьего лета, начинали золотиться листья в осинниках.

Дед Сашка жил в доме правнука, здорового мужика с окладистой бородой. И хозяйка его была под стать ему. Крепкая порода. Сам дед Сашка был достаточно крепок и энергичен, и лет ему можно было дать семьдесят, а можно и сто семьдесят.

– Выйдите все, – коротко приказал я по-русски.

– Митька, – сказал старик, – затопляй баню да топи покрепче как для меня.

Родственники вышли. Портной сразу стал обмерять старика, повар занялся приготовлением пищи для меня и старика, а парикмахер стал раскладывать свои инструменты у стола.

Старик безропотно принимал все наши манипуляции. Портной убежал подгонять почти уже готовый костюм, а парикмахер пригласил сесть на лавку у стола.

– Бороду оставь, – пробурчал дед и сел, поглядывая, как его укутывают простынёй.

Я вышел на крыльцо покурить. Над баней вился лёгкий дымок. Только хорошие сухие дрова дают такой дымок. Солдаты помогали набирать воду и устраивались на отдых. Лейтенант пошёл проверять охранение.

Войдя в дом, я просто поразился тому, как изменился дед Сашка. Передо мной стоял, по крайней мере, профессор или научный работник с аккуратной причёской и коротко подстриженной бородой.

– Пошли в баню, – сказал мне старик и пошёл первым.

Баня топилась по-чёрному. Запаха гари уже не было. Старик зачерпнул кипяток из вмазанного в каменку котла и плеснул на чёрные камни. Паром меня пригнуло к дощатому полу. Зато дед Сашка взял кошму, встал на верхнюю полку и заткнул дыру в потолке.

Наконец, я придышался и сел на нижнюю ступеньку полка. Жар приятно охватывал всё тело. Словно читая мои мысли, дед Сашка сказал:

– Что, давненько не парился в русской бане? В Европах-то разных этого не понимают, а нам с тобой помыться нужно да белье чистое надеть, потому что от того, что я буду говорить твоим начальникам, не поздоровится ни мне, ни тебе.

– А советские начальники к тебе приезжали? – спросил я.

– Приезжал один где-то год назад, немного послушал, а потом сказал, чтобы я язык свой укоротил, а то он меня до Колымы доведёт, – сказал дед Сашка. – А я давненько твоего приезда ожидаю.

– Откуда же ты это знал? – спросил я.

– А вот помоемся, так я тебе всё подробненько и обскажу, – сказал старик. – Давай-ка, ложись на полок, попарю тебя по-стариковски, потом себе веничком добавишь.

После стариковской парилки я кое-как выполз в предбанник, а оттуда на улицу, где стояли ведра с колодезной водой.

– Воды, – просипел я и протянул руку к ведру.

Сопровождавший меня офицер метнулся в дом за кружкой, а у меня хватило сил рявкнуть на часового:

– Лей быстрее воду, болван!

Солдат схватил ведро и вылил на меня. Ледяная вода освежила горящее тело. Второе ведро я уже лил сам, покряхтывая от удовольствия. Третье ведро вылил на вылезшего на улицу деда Сашку.

– Чего-то мы с тобой переборщили, – сказал дед, – пошли мыться, за один раз напарились.