Бархатные мечты

1

«…Наш самолет выполняет рейс по маршруту Пермь — Москва. Командир и экипаж рады приветствовать вас на борту. Пожалуйста, приведите спинки кресел в вертикальное положение и пристегните ремни».

Рассеянно выслушав дежурные фразы милой молоденькой стюардессы, Кира послушно пристегнулась к креслу, откинула голову и прикрыла глаза. Как она устала! Больше всего на свете ей сейчас хотелось оказаться дома, залезть в горячую ванну и наконец расслабиться.

Поездка оказалась на редкость утомительной и почти бесполезной. Контракт на поставку оборудования, который она надеялась заключить с недавно отстроенным роддомом, сорвался, а надежды на новые заказы, полученные в облздраве, казались весьма зыбкими. «Боб будет недоволен», — вяло подумала Кира. Значит, премии к концу месяца не видать, как своих ушей. Деньги были нужны до зарезу, но сейчас даже это печальное соображение не вызвало у нее особых эмоций. Домой, скорее домой! Расстраиваться она начнет завтра с утра в Москве.

Вот уже почти три года Кира работала в небольшой английской фирме, специализировавшейся на продаже медицинского оборудования для роддомов. Фирма имела два филиала — в Москве и в Гонконге. Весь московский филиал состоял из Киры и Петра Григорьевича, инженера-ремонтника. Не было даже секретарши, так что Кире приходилось крутиться на работе с девяти и до скольких получится. Часто она приходила домой лишь в двенадцатом часу ночи. А еще эти командировки! Она за всю свою прежнюю жизнь не налетала столько часов в самолетах, как за последнее время.

Из Внешторга, разумеется, сразу после той печальной истории с Грегом пришлось уйти. Оказалось, что к лучшему: события в стране после августа 91-го пошли так, что эта организация довольно быстро утратила былой престиж и сейчас, в 95-м, находилась просто на грани развала. Однако почти два года Кире пришлось перебиваться случайными заработками. Она внештатно сотрудничала с разными фирмами, крупными и не очень, один раз даже добыла контракт для «Сименса», но без твердого ежемесячного дохода обходиться было непросто. Это место досталось ей по случаю: давняя знакомая уезжала в Америку насовсем и предложила Кире заменить ее на боевом посту. Фирма хоть и небольшая, но надежная, заработок верный, русский рынок осваивают не первый год. Но все равно работы — завались!

Зато с начальством у нее сложились вполне приемлемые отношения. Роберт Андерсен — в обиходе просто Боб, хотя и старше Киры на пятнадцать лет — был придирчив, занудлив и требователен, но справедлив. Он ценил Киру как опытного работника, по-человечески ей симпатизировал, и работать с ним было довольно легко. Денег он на ветер не бросал, поэтому, несмотря на все симпатии, премии за неудачную командировку ждать было нечего.

Все-таки независимо от ее воли Кира стала прокручивать возможные планы добывания денег. До конца недели ей позарез надо отдать часть ссуды, взятой на покупку машины. Она рассчитывала на командировку как на прибавку к бюджету, но раз сорвалось, можно попробовать перезанять у знакомых… Ох, как она не любит занимать, и все время почему-то приходится это делать!

— Не хотите чего-нибудь выпить?

Задумавшись, Кира не заметила, что возле нее остановилась стюардесса с подносом. Кира сидела у окна. Сосед справа слегка дотронулся до ее руки и повторил вопрос:

— Не хотите минералки или пепси-колы?

— Спасибо, минералки.

Он протянул ей стаканчик с водой. Кира благодарно улыбнулась и тут только посмотрела на него внимательнее. Рядом с ней сидел молодой человек лет двадцати восьми — двадцати девяти, темноволосый и кареглазый, но белокожий. На носу и на щеках у него были рассыпаны веснушки, и это ему шло. «Приятный мальчик», — подумала Кира. Он тоже улыбнулся — словно в ответ на ее мысли. Улыбка у него очень симпатичная.

— Позвольте полюбопытствовать: вы по маршруту Пермь — Москва — Пермь или наоборот?

— Как это? А, — сообразила Кира, — нет, я москвичка и в Перми была в командировке. А вы?

— Аналогично. И как вам сей славный город?

— Да я в нем уже не первый раз. Город как город, как все наши города. Сонный и бестолковый.

— Ничего себе определение! Если уж вам Пермь показалась сонной, то что вы скажете, например, о каком-нибудь Красноберезовске?

— Такого не знаю.

— Ну, о Екатеринбурге, в просторечии Свердловске?

— Я же сказала: Пермь ничем не отличается от всех остальных наших городов.

— Ого! Вы не любите наши города?

— Да нет, отчего же, люблю. Только сейчас уж больно четко обозначилось разграничение между Москвой и провинцией. Такое впечатление, что в России остался единственный большой город. Я имею в виду город не по названию; каким-нибудь Верхним Васюкам тоже можно пожаловать статус города. Я имею в виду жизнь в особом ритме, в ритме большого города. Городом я называю место, в котором и жизнь течет по-городскому. А у нас, к сожалению, даже Питер становится провинциальным. — Кира не собиралась вступать в беседы с попутчиком, а тем более ввязываться с ним в дискуссию, но мальчик оказался ловким. Она сама не заметила, как разговорилась.

— Совершенно с вами согласен. В прошлом веке такого безобразия не было. Кстати, раз уж мы с вами так мило беседуем, позвольте вам представиться — Дмитрий Ракитин, журналист. Можно просто Митя, если желаете.

— Кира Анатольевна. — После имени и отчества Кира специально выдержала паузу, чтобы сразу пресечь фамильярность и подчеркнуть разницу в возрасте.

— Очень приятно, Кира Анатольевна, — мальчик подчеркнул обращение с еле уловимой иронией, но Кира заметила. — А я в Пермь ездил, как сказали бы десять лет назад, «по тревожному письму», — как ни в чем не бывало продолжал Митя. — Дело весьма распространенное в последнее время; некий банк собрал деньги якобы на квартиры и прекратил свое существование. Вкладчики в ярости; но мне жалко не столько тех, кто в ярости, а кто в растерянности. Старушки плачут, бабы голосят, а вот помочь им…

— Что, никак нельзя?

— Ну, почему? Посмотрим — поглядим… Вот «Властелину» же поприжали, а там люди покруче сидели, чем пермские воротилы!

— А вы, Митя, в какой газете работаете?

— А ни в какой! Я свободный художник, куда продам материал, там и деньги получу!

— И как, выходит?

— Что?

— Ну, материалы продавать?

— Раз на раз не приходится, но с голоду не умираю. Много ли одинокому мужчине надо? Какие у него траты? Разве что девушку в ресторан сводить!

— Рестораны нынче дорогие, да и девушки капризные, — поддразнила Кира.

— А мне капризные не нравятся, — в тон ей ответил Митя. — Вот вас я бы с удовольствием в самый дорогущий ресторан пригласил бы, если бы вы согласились.

— Спасибо, Дмитрий, учту на будущее, — Кира не удержалась от некоторого кокетства, мальчик все же был очень симпатичным, но тут же переменила тему: — Я ведь не просто так спросила про газету. Муж моей младшей сестры работает в одном из приложений к «Аргументам и фактам», тоже чем-то похожим на ваши расследования занимается. Андрей Арсеньев, может быть, слышали?

— Слышал, но не знаком. Одна моя хорошая знакомая с ним даже на «ты».

— Надо же, как тесен мир!

— Знаете поговорку: «Не мир тесен — прослойка мала». Много ли журналистов в славном городе Москве?

— Но все-таки не так уж мало, чтобы сосед в самолете Пермь — Москва случайно оказался знакомым твоего родственника.

— Значит, это судьба!

— В каком смысле?

— Вы же сами сказали, такие совпадения редко бывают. Значит, наша встреча не случайна. Кто-то умный там, — Митя поднял глаза к потолку, заменяющему небо, — решил, что нам необходимо познакомиться. Неужели мы не ответим судьбе взаимностью?

— Мы уже сделали, что могли.

— Разве?

— Вы о чем?

— Как вы думаете, что мы предпримем после посадки на нашу грешную землю?

— Я не думаю, я знаю.

— И что же?

— Разойдемся в разные стороны. Вы поедете к себе домой, а я — к себе.

— Не угадали! В любом случае я провожу вас до дома.

— А если я не позволю?

— Даже против вашего желания. Какой бы я был джентльмен, если бы бросил прекрасную даму в аэропорту одну с багажом!

— А если меня встречают?

— Это не меняет дела.

— Даже если меня встречает муж?

— Это могло бы несколько изменить диспозицию. Вы с мужем пошли бы рядом, а я следовал бы за вами в почтительном отдалении. Но ведь вас муж не встречает?

— С чего вы взяли?

— Я это просто чувствую, а интуиция меня редко подводит. У вас не может быть мужа.

Тут Кира даже возмутилась, ее голос чуть не сорвался от негодования:

— А вам не кажется, Дмитрий Ракитин, что вы слишком далеко заходите?

— Я и не думал вас обижать! Я просто хотел сказать, что вы можете быть женой одного лишь человека — моей женой. А поскольку мы пока еще не женаты, значит — вы не замужем. Ну, как у меня с логикой?

— Не слишком, — Кира посмотрела на него с нескрываемой насмешкой. — Молодой человек, сколько вам лет?

— Запрещенный вопрос.

— Ну, почему же? Должна я знать возраст человека, который набивается мне в мужья?

— Должны. Хорошо! Двадцать восемь.

— А мне тридцать восемь.

— Ну и что? Это ничего не меняет.

Кира рассердилась на себя. Надо было обратить все в шутку, ведь мальчик явно шутил, а она раскипятилась, о возрасте заговорила… Но остановиться уже не могла:

— Мне тридцать восемь, — повторила она раздраженно, — я старше вас на десять лет. У меня дочери уже семнадцать. Вот с кем вы могли бы познакомиться!

— Но…

— Послушайте, давайте прекратим этот разговор!

Замигала красная лампочка, и молоденькая стюардесса опять произнесла стандартный текст: «Наш самолет через пятнадцать минут совершит посадку в Москве. Просьба к пассажирам привести спинки в горизонтальное положение и пристегнуть ремни». Кира выполнила просьбу стюардессы и сердито отвернулась к окну, не желая продолжать прерванную беседу.

Когда после посадки пассажиры толпой двинулись к выходу, Кира нарочно замешкалась и пропустила трех человек между собой и своим попутчиком. Он хотел было подождать ее, но поток жаждущих как можно скорее ступить на твердую почву не дал ему такой возможности, «мальчика» унесло течением, и Кира облегченно вздохнула.

Не тут-то было. На выходе у трапа Митя Ракитин опять оказался рядом с Кирой и попытался взять у нее из рук сумку. Она сердито взглянула на него:

— Большое спасибо за приятную компанию в самолете, но уговора продолжать знакомство не было.

— Так давайте уговоримся, — Митя, совсем не обижаясь, все-таки отобрал у Киры сумку. — Я же обещал проводить вас, а свое слово я всегда держу.

Тяжело вздохнув, Кира покорилась неизбежному.

Всю дорогу до здания аэропорта Митя не закрывал рта. Он с легкостью перескакивал с одной темы на другую, от последних достижений американской астронавтики до сравнительных достоинств разных марок бытовых очистителей воды.

Первая заминка произошла, когда надо было идти получать багаж. Митя подхватил было Киру под локоток и повлек в сторону багажного конвейера, но она решительно высвободилась и довольно злорадно сказала:

— А вот багажа у меня нет!

— Как? — опешил Митя. — Только эта сумка? Она же совсем маленькая!

— А зачем мне больше? Я провела в Перми всего один день.

Взяв свою сумку из рук растерявшегося Мити, Кира улыбнулась ему на прощанье и гордо направилась к выходу. Но как раз тут по конвейеру стали подавать чемоданы и сумки вновь прибывших, в том числе и его вещи.

— Кира Анатольевна, хоть телефон оставьте, — услышала она за спиной безнадежный Митин голос, еще раз оглянулась, отрицательно покачала головой и скрылась в толпе.

Но настроение этот нежданный поклонник Кире исправил. «А все-таки милый мальчик, — подумала она, уже трясясь в московском автобусе. — Балаболка, трепач, но… В нем что-то есть. Одно слово — милый».

2

Санька наконец уснул. Совершенно измученная, Женя вышла на кухню, поискала в буфете сигареты. Нашла полпачки «Житан». Крепкие, конечно, но если других нет… Глубоко затянулась, закашлялась и упала на стул.

Половина одиннадцатого. Андрея еще нет. Сколько раз она просила его звонить, если задерживается! А он, смеясь, отвечал: «Миленькая, меня иногда в такие места заносит, где и телефонов-то нет!» И целовал ее в шею — он почему-то больше всего любил целовать ее в шею, в мягкую ямочку у ключицы.

Потрогала сковородку, конечно, и мясо, и картошка уже остыли. И пусть! В последнее время она не очень верила, что поздние возвращения мужа связаны исключительно с работой. Хотя другой женщины у него сейчас не было. Женя чувствовала, что не было, во всяком случае пока.

Напрасно она поддалась на его уговоры и не устроилась на работу после декретного. Конечно, Санька часто болел, а она любила сына как ненормальная, даже маме его не доверяла. Жене почему-то казалось, что когда Санька при ней, с ним ничего плохого случиться просто не может, а стоит ему исчезнуть из ее поля зрения хоть ненадолго, ему сразу угрожают Бог весть какие опасности. Смешно было вспоминать, как она во время беременности боялась, что у нее отсутствует материнский инстинкт. Стоило Саньке появиться на свет, как оказалось, что этого инстинкта у нее в избытке. «Могло бы и поменьше быть», — считала Лариса Васильевна, которой внука отвозили лишь изредка и с кучей наставлений.

Одиннадцать. Ну, где его носит? После статьи в «Столице» о ночных клубах Андрей стал популярной личностью. Ему предложили даже делать свою программу на ТВ, в общем, человек круто пошел в гору. Только Жене от этого было мало радости. Денег в доме стало гораздо больше, но что-то важное исчезло, их отношения как-то неуловимо изменились. Нет, он ее любил по-прежнему, в его любви она не сомневалась. Но раньше ей казалось, что она может читать в его душе, как в раскрытой книге, а теперь, похоже, некоторые страницы этой книги для нее недоступны.

Хлопнула входная дверь.

— Привет! — Андрей не раздеваясь прошел в кухню и чмокнул Женю в лоб. — Почему ты сидишь в темноте?

Щелкнул выключатель.

— Привет, — Женя вымученно улыбнулась и встала. — Голоден? Есть будешь?

— Не голоден, но чаю выпил бы. Представляешь, — продолжал Андрей уже из коридора, раздеваясь, — Максима Горелова пригласили на «Свободу». Помнишь, это из-за той его статьи о шестидесятниках. И…

— Не кричи, Саньку разбудишь. Мой руки и иди сюда, расскажешь.

— Есть, капитан!

Через пять минут Андрей уже сидел за столом, густо намазывал бутерброд маслом и излагал сагу о приключениях Горелова на радио «Свобода». Женя слушала вполуха, женским чутьем понимая, что и Андрея эта сага не очень волнует. «А вот о своих делах, о том, что его действительно задевает, он мне редко рассказывает», — с обидой подумала Женя. Выслушав до конца историю о Горелове, Женя все-таки спросила:

— А сам-то где задержался?

— Зашел к приятелю обсудить одно дело, потом поехали в одно место и сняли один сюжет… Женька, ты же прекрасно знаешь, какая у меня работа!

— Знаю.

— Журналиста, как и волка, ноги кормят. Лучше гордись, что у тебя такой красивый и талантливый муж!

— Я и горжусь. Только хотелось бы время от времени освежать в памяти твой светлый образ. Хотя бы по воскресеньям. Сыну тебя вообще скоро только на фотографиях показывать буду: это, Санька, Ганс Христиан Андерсен, а вот это наш папа, тоже великий сказочник, только сказку нам все время рассказывает одну и ту же. Под названием «В следующее воскресенье я буду дома».

— Ну-ну, не дуйся. В следующее воскресенье я действительно буду дома. Хочешь, свожу Саньку в зоопарк или еще куда? Или все вместе пойдем? В цирк, а?

— Свежо предание. — Женя хотела было гордо замолчать и закончить разговор, но не выдержала и обрадованно спросила: — А ты действительно в воскресенье будешь дома?

— Честное благородное слово.

Разумеется, в воскресенье с утра Андрей после очередного звонка куда-то умчался, сказав, что ненадолго. Пусть подождут его часика полтора-два, а потом они все вместе, как и собирались, пойдут в зоопарк. А потом — в «Макдональдс» есть биг-мак. Или в «Баскин Роббинс».

Когда Женя, не слишком доверявшая обещаниям мужа, уселась читать Саньке «Сказку о царе Салтане», позвонила Кира.

— Ужасно соскучилась по тебе и Саньке. Если сегодня забегу, вы как?

— Ты же знаешь, я всегда рада. Мы собирались сегодня кутить, но…

— Понятно, Андрей опять сбежал.

— Обещал через два часа вернуться.

— Ну, значит, в лучшем случае к обеду. Тогда я сейчас забегу, о'кей?

— О'кей.

Санька так бурно кинулся приветствовать тетку, что чуть не сбил Киру с ног. Женя на фоне своего жизнерадостного сына выглядела уныло и бледно. С легким осуждением посмотрела на пакеты, принесенные сестрой.

— Опять дорогие подарки? Ты его мне совсем разбалуешь.

— Ой, мам, смотри! Новая модель «феррари»!

— Санька, у тебя уже столько машин, что порой мне кажется, будто я сплю в гараже! Кофе будешь? — спросила она Киру.

— Не откажусь.

Пока Санька занимался новыми подаренными машинками, у сестер появилась возможность поговорить спокойно.

— Ты знаешь, я все понимаю — работа, деньги, семью содержать надо… Вроде бы все, что он делает — для меня и для Саньки. И он действительно очень талантлив, все у него получается. Даже как-то слишком хорошо.

— Женька, не буди лихо, пока оно тихо. Что тебя гложет? Дома Андрей редко бывает?

— И это тоже.

— А в первую очередь?

— Ну… — Женя замолчала и потянулась за сигаретой.

— Что-то ты много курить стала, — неодобрительно заметила Кира.

— Да ладно, не так уж и много. Несколько минут они сидели молча. Женя курила, а Кира не хотела выспрашивать: захочет Женька продолжить эту тему, сама все расскажет. В конце концов, это ее личная жизнь, и даже родной сестре незачем вмешиваться.

— Понимаешь, я больше не чувствую себя женщиной. Кем угодно — кухаркой, прачкой, Санькиной мамой, слушателем, а чаще всего привычным и удобным предметом домашнего обихода. Но не женщиной! Иногда смотрю на себя в зеркало: страшно становится, такая тусклая особа.

— Да ну? А по-моему, ты лучше, чем была раньше. Все хорошеешь и хорошеешь.

— Перестань! Ты-то не можешь не замечать.

Кира действительно кое-что замечала. Женщина бывает особенно хороша в периоды «охоты», даже у самых некрасивых в глазах появляется какая-то чертовщинка, некий блеск, на который мужчины слетаются, как бабочки на свет лампы. Так вот Женя, по Кириным наблюдениям, давно уже в такое состояние не впадала. Вот это и беспокоило. Внешне она действительно была красивее, чем до замужества. Талия стала тоньше, бедра чуть полнее, исчезла девичья угловатость. Но блеска в глазах, той самой чертовщинки, не было.

— Женька, — осторожно начала Кира, — ты извини за бестактность, но, может быть… Как у вас с сексом?

— А никак!

— То есть?

— То есть все в порядке. Два раза в неделю. Перед сном, как и рекомендовано.

— Кем рекомендовано?

— Врачами-сексологами, которые пишут учебники в помощь молодым супругам. Судя по этим книжкам, у нас нет никаких отклонений от нормы. Правда, они еще рекомендуют утренний секс, но это не для нас, утром нам некогда, да и Санька рано просыпается.

— Как-то странно ты говоришь об этом…

— Да нет, правда все нормально! Знаешь, я думаю, все дело в том, что я не работаю. Стала какой-то домашней клушей, кухня да ребенок. Все мое общество — молодые мамаши во дворе!

— Да, — улыбнулась Кира, — не самая интересная компания.

— Вот-вот! Пока наши отпрыски роются в песочнице, мы перемываем кости мужьям и свекровям, прямо как бабки на деревенской завалинке. Надоело!

— Ты же можешь время от времени куда-нибудь выбираться! И мама всегда рада побыть с Санькой.

— Интересно, куда? Пока еще Ирка с Игорем здесь жили, к ним ходила, а сейчас… Она, правда, иногда звонит, но до Америки все же далековато будет.

— У тебя ведь не одна Ирка в подружках ходила.

— У всех свои дела. Вообще-то все куда-то ходят с мужьями, а Андрей… Я уже и не помню, когда и где мы были вдвоем в последний раз.

— Ну так иди работать, кто тебе мешает?

— А Санька?

— А детский сад?

— С ума сошла! Он совсем не детсадовский ребенок!

— Мама могла бы работать через день и брать его к себе.

— Но если я пойду на службу, мне-то ходить на работу каждый день!

— Не обязательно. Устройся в какую-нибудь редакцию на полставки — уж в этом-то Андрей тебе поможет. С его-то связями! Для тебя главное не зарплата, а на люди выйти…

— То-то и оно!..

Женя замолчала и потянулась за новой сигаретой.

Андрей позвонил через два часа и извиняющимся тоном сообщил, что задерживается до вечера.

Они с Кирой сводили Саньку в «Баскин Роббинс», где ребенок объелся мороженым, погуляли в парке, и, распростившись с Кирой у метро, Женя вернулась домой. Санька, которому в виде исключения сегодня разрешили не спать днем, устал и капризничал. Женя довольно быстро уложила его в постель, и он моментально заснул.

Андрей все не возвращался.

Женя приняла ванну, сделала маникюр, вымыла голову и чуть-чуть по-новому уложила волосы. Она постриглась в первый раз сразу после рождения Саньки, и с тех пор всячески экспериментировала с прическами. Теперь у нее была стрижка «каре» умеренной длины — почти до плеч.

Потом Женя подсела к зеркалу и занялась лицом. Светлые персиковые тени на веки, немного темнее — в уголки глаз. Персикового же тона помада на губы, совсем слегка. Критически осмотрела себя в зеркале и осталась довольна результатами. Теперь — белье. За последнее время она накупила себе кучу барахла, но хорошее белье всегда было ее слабостью. Немного подумав, Женя остановила свой выбор на черном кружевном комплекте, подаренном Кирой на день рождения. Андрей, кажется, ее еще в этом не видел.

Переоделась и снова осмотрела себя в зеркале — уже во весь рост. Нет, все-таки она красивая. Как хорошо, что это так! Женя открыла флакончик «Джорджи Армадо» — в выборе запахов она была консервативна и уже много лет пользовалась одними духами, — надушила брови, запястья и ложбинку на груди.

Она накрыла на кухне стол, жалея про себя, что квартира однокомнатная и нельзя это сделать в комнате, достала из холодильника бутылку шампанского. Еще раз осмотрела стол — все вроде в порядке — и уселась ждать. Сегодня она не будет пенять Андрею на пропавшее воскресенье. В конце концов, можно же устроить иногда маленький праздник для двоих!

Долго ждать не пришлось, через десять-пятнадцать минут Женя услышала, как тихо щелкнул замок, и вышла в коридор. Вид у Андрея был донельзя виноватый.

— Прости меня, ради Бога. Санька уже спит?

— Спит. Раздевайся и проходи на кухню.

Увидев парадно накрытый стол, хрустальные фужеры и шампанское, Андрей остолбенел.

— Я что-то забыл?

— Почему?

— У нас какая-то дата? Не годовщина свадьбы — это точно, — и не день рождения. Тогда что?

— Почему сразу дата? — Женя подошла к нему, обняла за шею и потерлась щекой о его плечо. — Просто я хотела сделать тебе приятное.

Андрей приподнял ее лицо за подбородок и внимательно посмотрел в глаза.

— Я-то иду домой, ожидая, что мне сейчас достанется, и по заслугам, — уже и оправдания заготовил, а меня ждет вкусный ужин с вином и красивая женщина. И никаких упреков. Что случилось?

— Ничего. Просто мне так захотелось.

Женя отстранилась и взяла тарелку. Пока она накладывала мясо и салат, Андрей открыл шампанское и разлил его по фужерам.

— За тебя! — Пригубив шампанское, Андрей жадно набросился на еду. Попутно стал рассказывать, почему задержался: завтра надо отдавать материал на просмотр, а они не так смонтировали, обнаружился кусок, который пришлось переснять…

Женя, подперев щеку рукой, слушала, кивала, наблюдая, как он ест, и в душе ее шевельнулась обида. «Ему все равно, с таким же успехом я могла бы шваркнуть на стол вареную колбасу и картошку в мундире, а не возиться с мясным рулетом. И всего остального тоже, кажется, не заметил. Я как в том анекдоте могу хоть в противогазе сидеть, а он — ничего!» Однако, не дав обиде расцвести пышным цветом — не для того она старалась, чтобы немедленно поругаться, — Женя улыбнулась и подлила в фужеры еще шампанского.

— За нас! — Отпила и спросила: — Вкусно?

— Замечательно! У меня самая лучшая жена в мире! — Андрей встал, подошел к ней и обнял сзади за плечи. — Как ты думаешь, не продолжить ли нам вечер в постели?

— Ничего не имею против. Иди в ванную, а я пока уберу посуду.

— А может быть, оставишь это до завтрашнего утра? Давай сейчас примем душ вместе!

— Хорошо, иди, а я сейчас к тебе присоединюсь.

«Ничего себе, до завтрашнего утра! — Женя сваливала посуду в раковину, с трудом сдерживая раздражение. — Мог бы сам помыть ее сегодня, в виде исключения!»

С таким настроением в постель не ложатся. Женя опять постаралась успокоиться: ничего особенного не произошло, Андрей никогда не отличался сообразительностью по части домашних дел. Вместо того, чтобы идти к мужу, села к столу, налила себе еще шампанского и стала отпивать маленькими неторопливыми глотками. Халат распахнулся, но она не стала его запахивать — наоборот, закинула ногу на ногу и откинулась на спинку стула.

— Ну где ты пропала? — Андрей возник на пороге. Волосы его были влажными после душа, вокруг бедер — полотенце. Глаза Андрея скользнули по полуобнаженному телу жены, взгляд задержался на ногах. Женя с удовольствием отметила, что у него перехватило дыхание, а зрачки расширились и потемнели. В два шага он оказался рядом с ней, обнял. Его губы скользнули по шеке и задержались у теплой ключицы. Она отставила фужер с шампанским, повернулась и закинула руки ему за шею. Он подхватил ее и понес в постель.

Потом она лежала, ощущая рядом его горячее тело, и пыталась понять, что же с ними произошло? Раньше они могли проводить не один час вот так в постели, лаская друг друга. Собственно, сам акт был не так важен, как это чувство необыкновенной близости, когда не знаешь, где ты, а где он, когда двое становятся одним. Раньше Андрей терял голову от одного ее прикосновения, и ей было совершенно неважно, сколько у него было женщин до нее. Она не сомневалась, что ни с одной из них, предыдущих, он такого не испытывал. То, что он делал с ней, он делал только для нее одной.

Теперь же… Женя почему-то не могла отделаться от чувства, что сегодня Андрей просто взял ее, как мог взять любую хорошенькую девушку, если бы она оказалась вдруг на Женином месте в этой постели. Сегодня ему было неважно, чтобы именно Женя была с ним. И только ли сегодня?

Жене припомнились их предыдущие соития — именно соития, другого слова для этого действа она подобрать не могла. Она стала вспоминать — и не вспомнила — когда они в последний раз занимались этим так, чтобы это можно было бы назвать любовью. Но ведь она-то любила его по-прежнему!

Андрей повернулся во сне, высвободил правую руку и обнял жену. «Как неодушевленный предмет — подушку или грелку», — подумала Женя. Щеки ее стали мокрыми. Слезы.

3

С утра прошел ливень, и по тротуарам текли потоки грязной воды. Какой-то лихой автолюбитель проехал так близко к троллейбусной остановке, что щедро окатил брызгами не успевших отскочить людей. Кира никогда не отличалась быстротой реакции, поэтому новый светло-серый плащ оказался весь в грязевых подтеках. Чуть не плача, она отошла на два шага от остановки и принялась рассматривать безнадежно заляпанный плащ. А ведь у нее на вторую половину дня назначены переговоры! Может, до того времени подсохнет? Кира пригляделась повнимательнее: да нет, пятна все равно останутся! Разумеется, в таком виде ей идти на работу нельзя, а времени вернуться домой и переодеться почти нет.

— Ой, Кира Анатольевна! — Рядом с ней притормозили светло-бежевые «жигули». Кира с недоумением взглянула на девушку за рулем, приветствовавшую ее так радостно, и чуть не ахнула, узнав Ирочку, практикантку из Внешторга.

— Кира Анатольевна, вас подбросить куда-нибудь? Садитесь, доставлю куда скажете! — Ирочка перегнулась через сиденье и открыла дверцу.

— Спасибо, Ира. Очень рада вас видеть. — Кира приветливо улыбнулась, хотя в душе этой встрече совсем не обрадовалась. Еще не хватало призраков прошлого в придачу к испорченному плащу!

— Садитесь скорей! Здесь остановка запрещена!

— Спасибо, но ты видишь, что случилось! — Кира показала на пятна. — Мне нужно вернуться домой переодеться.

— Ну и что? Я никуда не тороплюсь, заедем к вам домой, а потом отвезу вас куда скажете! — Ирочка, кажется, действительно была рада видеть Киру и искренне хотела ей хоть чем-то помочь. «В конце концов это кстати, — Кира решилась и села в машину. — Ирочка — милое создание, ничего плохого мне не сделала, не стоит от нее шарахаться. И на работу не опоздаю».

— Ой, Кира Анатольевна, как же я рада! Вы как тогда ушли, так и пропали! Хотела вам позвонить, но все не решалась. Вдруг вижу, вы на остановке! Куда сейчас?

— Сверни, пожалуйста, направо на первом повороте. Теперь прямо, последний дом по правой стороне.

— Вон та башня?

— Да, правильно. Ну, а ты как? Впрочем, вижу, что все в порядке; хороша просто до неприличия, машину водишь!..

— Ой, да это не моя, мужа! Вы же не знаете, мы столько не виделись! Я год назад замуж вышла!

— Поздравляю! И кто он, этот счастливец? Я его знаю?

— Знаете, но никогда не догадаетесь. Помните, у Юрского референт был? Он только пришел, сразу после МГИМО?

— Ну как же, как же! — Кира на самом деле весьма смутно помнила этого парня — вроде высокий, светленький… Или темненький? А, неважно!

— Он еще помогал нам с контрактом. Помните, когда голландцы заупрямились?

— А, да! — Теперь Кира вспомнила. Действительно, красивый, скорее даже не красивый, а породистый парень, холеный, как призовой жеребец, и изрядно самоуверенный. Но дело действительно знал. И имя у него было какое-то такое, достаточно редкое… — Как его звали? Арсений, кажется?

— Арсений Ладейченко. Так что я теперь — Ирина Ладейченко, вот так вот! Я и не думала, что он меня вообще замечает! — продолжала щебетать Ирочка. — За ним же все девчонки в управлении бегали. Он жутко талантливый, прямо прирожденный бизнесмен. И вдруг он — и я! Все просто попадали!

— А теперь вы, естественно, не во Внешторге?

— Ой, да, конечно, нет! У него своя фирма, СП с англичанами — косметика, и вообще… А я уже почти год не работаю, он хочет, чтобы я поехала в Париж специализироваться, а потом буду работать в нашей фирме. Вот только то одно, то другое, должна была уехать еще в марте, а сейчас уже май кончается, а я все еще здесь.

— Переживаешь?

— Ой, нет, что вы! Мне с Арсюшей расставаться не хочется! Приехали!

— Поднимешься со мной?

— Нет, я лучше вас в машине подожду, хорошо?

— Хорошо. Спасибо, я мигом!

Кира переоделась в висевший на вешалке в коридоре плащ Аленки — у них теперь был одинаковый размер, что вызывало некоторые конфликты в отношениях. Вот и сейчас Кира мимоходом отметила про себя: «Ах, хитрюга, вот почему она так долго копалась сегодня! Ждала, пока я уйду, чтобы без скандала нацепить мою куртку». Проверила карманы, положила ключи и, не дожидаясь лифта, бегом спустилась вниз.

— Куда сейчас? — Ирочка завела машину.

— На Малую Бронную.

— На Малую Бронную так на Малую Бронную! А где вы сейчас работаете, не секрет?

— Почему секрет? Так, одна английская фирма… Специализируется на медицинском оборудовании.

— А… Странно, за пять лет столько всего произошло, все наши сейчас — кто где. Помните Олега Николаевича? Ну, того, что с вами работал? Он сейчас в Израиле, и говорят, совсем неплохо устроился. А Витя Черных в Америку насовсем уехал, но у него что-то там не ладится… Виктория Сергеевна рассказывала, она случайно там с ним встретилась на какой-то выставке.

Ирочка сослалась на слова Вики мимоходом, как на нечто само собой разумеющееся. Кира не удержалась и спросила:

— Ты с Викторией Сергеевной часто видишься? — Сама Кира, уйдя из Внешторга, свела все отношения с подругой по работе до минимума, да и Вика на общении не настаивала. Примерно через полгода они совсем потеряли друг друга из виду.

— Ну, как же! Арсюша же работает с ее мужем, они наши самые ценные партнеры!

— Так Вика вышла замуж?

— А вы не знали?

— Откуда? Мы сто лет не виделись. А за кого?

— Ой! — Ирочка словно осеклась и сбоку, как-то виновато посмотрела на Киру.

— Что случилось?

— Мне, наверное, не стоило…

— Что?

— Дело в том, что Виктория Сергеевна вышла замуж за Грегори Мартена… Давно уже, года три назад.

— Да? — Кира прикусила губу. Словно в сердце что-то толкнуло.

— Я думала, вы… Я не думала… — Ирочка совсем растерялась.

— Все в порядке. — Кира заставила себя улыбнуться. Как ни странно, ей это удалось сравнительно легко. — Все в порядке. Это просто другая жизнь. Помнишь, как у Юрия Трифонова?

По недоуменному Ирочкиному взгляду Кира поняла, что Трифонова Ирочка не читала. Кира пояснила:

— Человеку свойственно меняться со временем. Мы с Грегори Мартеном давно расстались, и каждый пошел своим путем.

— Ой, и Виктория Сергеевна однажды сказала примерно то же самое! Она нам так помогла, так помогла! Она же работает личным помощником своего мужа, через нее проходит большинство важных контрактов! Они вообще-то живут в Лондоне, но она часто приезжает по делам. Он почему-то в Россию не любит ездить, только если что-то очень важное… Детей у них нет, но они, наверное, и не хотят, — зачем? Виктория Сергеевна говорила, что у Грегори Мартена есть сын, он сейчас заканчивает колледж и в будущем году поступает в Оксфорд. Но он не с ними живет, а где — она не говорила, или я не помню просто… — Ирочка, очевидно, решила, что Кире будет интересно узнать подробности этого брака, и старалась вовсю. — Кстати, у Виктории Сергеевны удивительная деловая хватка, ей раньше просто не давали развернуться! Мы ей так благодарны! Помните «черный вторник»? Мы же не обанкротились только благодаря ей! И ко мне она так хорошо относится!

Кира больше не слушала Ирочкиного щебетанья, пытаясь привести в порядок свои мысли. Итак, Вика подцепила Грегори! Интересно, как ей это удалось? Впрочем, они подходящая парочка! Странно, но в душе Киры не было ни боли, ни злости, ни сожаления, ни досады. Наоборот, появилась и нарастала какая-то радость, что ли, чувство освобождения от давно и привычно гнетущей тяжести.

Внезапно Кира поняла, что она только сейчас окончательно распрощалась с Грегом, окончательно освободилась от своей несчастной любви. Все эти годы она носила в себе эту боль. Кира даже не уговаривала себя, не думала, не вспоминала — она просто с этим жила. Боль не исчезла, а спряталась глубоко-глубоко, и лишь иногда напоминала о себе приступами глухой тоски.

И вот теперь — кончено! Грег и Вика друг друга стоят. И пусть будут счастливы вместе, если сумеют. А у нее теперь действительно начнется другая жизнь.

— Кира Анатольевна, приехали! Куда дальше?

— По Бронной и направо, второй переулок, потом еще направо.

— Есть!

Подъехав к дому, в котором фирма снимала помещение под офис, Ирочка остановилась.

— Приехали! Кира Анатольевна, может быть, запишете наш телефон? В гости бы как-нибудь зашли, чайку бы попили, поболтали! Или хоть позвоните как-нибудь!

— Конечно, Ирочка, конечно! Давай телефон и запиши мой!

— Ваш у меня есть, я просто стеснялась звонить.

— Глупенькая! Чего стесняться?

— Теперь не буду.

Кира записала Ирочкин номер телефона и, наконец, вылезла из машины.

— Ладно, Ира, непременно позвоню. Еще раз спасибо, что подвезла!

— Да что вы, это для меня было в удовольствие! Вообще, если понадобится машина, только дайте знать!

Ирочка приветливо махнула рукой на прощанье и укатила. Кира с улыбкой посмотрела вслед ее бежевым «жигулям». А хорошо, что она встретила Ирочку. И, наверное, она ей все-таки как-нибудь позвонит!

4

— Привет, где тебя носит? Главный уже три раза интересовался. — Кеша Соколов, не отрывая глаз от подписной полосы, таким образом поприветствовал вошедшего Андрея.

— Привет. Я только что от него, так что порядок. — Андрей бросил сумку в угол дивана для посетителей и уселся за свой стол, с наслаждением вытянув длинные ноги, закурил и поинтересовался: — Что новенького в жизни?

— Тебе три раза звонила умопомрачительная длинноногая блондинка, — пробурчал Кеша, по-прежнему глядя в полосу.

— Ты зациклился на цифре три?

— Ну, три не три, а раза два точно звонила.

— Это ты по телефону разглядел, что блондинка?

— Старичок, поверь, — Кеша наконец удостоил собеседника снисходительным взглядом, — такой голос может быть только у блондинки. Уж я-то знаю!

— Ты?

Кеша был невысоким щуплым очкариком, довольно застенчивым и неуклюжим, но почему-то считал себя знатоком женщин.

— А что? Между прочим, по голосу многое можно сказать о женщине! Это точно блондинка, и очень сексуальная!

— Ладно, а что хотела эта сексуальная особа?

— К сожалению, мне она своих тайн не открыла. Настаивает на общении с тобой лично.

— Как зовут?

— Нелли Смехова. Тебе это имя что-нибудь говорит?

— Погоди-погоди… — Андрей наморщил лоб, силясь что-то вспомнить. Что-то он слышал об этой девице… — Нет, не помню! Вроде что-то знакомое…

— А какие ассоциации? Хорошие, плохие или очень плохие?

— Никаких. Просто, кажется, слышал фамилию. Перезвонит?

— А как же! Через, — Кеша взглянул на часы, — десять минут. Я ей сказал, что к часу ты точно будешь.

— Ладно, хватит о девице. Еще что-нибудь интересненькое произошло?

— Зарплату не прибавили.

— А серьезно?

— Серьезную информацию я всегда выкладываю в первую очередь. Если не сказал, значит, ничего нет. А теперь свари-ка кофе, будь другом. Я здесь с десяти торчу, в отличие от тебя, сачка несчастного!

— Не сачка, а великого писателя. Ночь для меня — время творчества, должен я хоть утром выспаться!

— В следующий раз объясни это главному!

— Главный меня любит и ценит, не то что ты, старый завистник! — Победно посмотрев на Кешу, Андрей отправился наливать воду в турку.

Звонок раздался не ровно в час, а ближе к двум. Видно, девушка была с редакционной жизнью знакома. Обещал прийти в час, в два будет точно! Трубку взял Кеша и, передавая ее Андрею, мимикой изобразил впечатление от голоса неотразимой блондинки.

— Добрый день! Я говорю с Андреем Арсеньевым?

Голос был низкий, хрипловатый и спокойный. Прохладный голос. «Черт возьми, действительно как у блондинки», — Андрей понял, что Кеша имел в виду.

— Да.

— Моя фамилия Смехова. Смехова Нелли. Мы с вами виделись недели две назад в Домжуре. Помните, нас Алеша Мешкович познакомил?

— Да-да…

Андрей вспомнил и чуть не усмехнулся прямо в трубку. Кешка, как всегда, прокололся. И вовсе она не блондинка, а брюнетка! Брюнетка с зелеными глазами, потрясающее сочетание! Он видел ее всего пять минут: Алеша подошел к их столику выяснить, пойдет ли в ближайшее время его статья, и с ним была эта Нелли.

— Вы меня помните?

— Да, конечно. Раз увидев, вас уже невозможно забыть.

Нелли на комплимент никак не отреагировала и продолжала в том же деловом тоне:

— У меня есть к вам дело. Несколько необычное, но оно может вас заинтересовать.

— И что же это такое?

— Вы знаете, мне не хотелось бы обсуждать это по телефону. У вас сегодня найдется полчаса времени?

— Погодите. Именно сегодня?

— Это довольно срочно.

— Ну что ж…

— Я могла бы зайти к вам в редакцию. Во сколько вам удобно?

— Сейчас соображу… Часа в три вас устроит?

— Хорошо. В три у вас. Спасибо.

Отбой. «Однако деловая девица эта Нелли, — подумал Андрей, — или… или строит из себя деловую».

При ближайшем рассмотрении она показалась ему даже лучше, чем тогда, в баре. Коротко остриженные темные, почти черные волосы спадали на глаза косой челкой. По контрасту с волосами глаза казались еще ярче — светлые, прозрачно-зеленые, с эбонитовыми точками зрачков, кошачьи глаза. И сама она была как кошка, нет — как пантера. Такая молодая пантера, которая лежит на солнце, лениво распластавшись, но при взгляде на нее все равно видно, что хищница. Однако Нелли Смехова, ничем пока не проявляя своей истинной природы, скромненько уселась на предложенный стул, не закинув ногу на ногу, как ожидал Андрей, а плотно сдвинув красивые коленки. От предложенной сигареты она не отказалась.

— Итак, чем могу?.. — Андрей тоже закурил и вопросительно посмотрел на посетительницу. Она ответила ему спокойным взглядом.

— Вы никогда не хотели написать книгу?

— Ну, как и у всякого пишущего человека, у меня есть кое-какие задумки. А что, вы хотите предложить мне издателя?

— Отчасти.

— Поясните.

— Дело в том, что через полгода состоятся выборы в Госдуму.

— Я в курсе.

— И некоторые кандидаты в депутаты уже сейчас заботятся о предвыборной кампании.

— И что же?

— Есть банки, которые готовы оплатить эту кампанию.

— Ну и?..

— Вас это не интересует?

— Что именно? Пока вы говорите об общеизвестных вещах.

— Вы ведь политикой впрямую не занимались?

— Милая девушка, что вы все ходите вокруг да около? Говорите прямо! От меня-то что вам нужно?

— Возьметесь за написание биографии? На десять печатных листов, оплачивает банк «Народный кредит».

— Ого! И щедро оплачивает?

— Мы об этом еще поговорим. Так возьметесь?

— Вообще-то в этом жанре я еще не работал.

— Ничего, я верю, что у вас получится.

— А можно поинтересоваться, чья именно биография?

— Проценко.

— Как? Первого помощника министра?..

— Ну и что? Он будет баллотироваться в Думу.

— Зачем ему это надо?

— А вот это не наше с вами дело. Захотел попробовать свои силы на политическом поприще. Ну так как, возьметесь?

Андрей прикинул; не хотелось влипнуть в какую-нибудь историю. Вроде бы Проценко в журналистских кругах слыл человеком вполне приличным, темных делишек за ним почти не водилось. Хотя… Вроде был один прокол. Что-то там с бакинской нефтью года четыре назад… Или не с нефтью… Черт его знает! Да нет, значит, пустяки, если бы что серьезное, непременно осело бы в памяти. Профессиональная память штука странная, удерживает только то, что каким-то образом может пригодиться. Происходит это почти на уровне инстинкта, и нюх Андрея еще никогда не подводил. Если не помнит, значит, дело было чистое.

— Сроки?

— Значит, согласны?

— В принципе, да.

— К сентябрю нужно сдать рукопись.

— Оплата?

— Сто долларов за печатный лист. Устроит?

— Ну, не слишком много, но…

— За книгу получается тысяча долларов, а работы не так уж много. Так устроит?

— Вполне.

— Договор заключим послезавтра.

Андрей встал и прошелся по комнате из угла в угол. Потом остановился прямо перед девушкой и в упор взглянул на нее:

— Простите, Нелли, один вопрос: вы кто?

Она подняла брови:

— В смысле?

— Литературный агент, работник банка «Народный кредит», доверенное лицо Проценко? Кто?

Она внезапно улыбнулась, и от улыбки словно расцвела. Не пантера, а милая домашняя кошечка на солнце!

— А я все жду, когда вы спросите! Ведь с этого мне бы и следовало начать! Я в этом деле вообще краями. Дело в том, что у меня есть друг… Очень хороший друг, которому, собственно, и светит эта работа. Он тоже журналист, но, так сказать, начинающий, а на обложке такой книги должно стоять довольно известное имя. Вы с ним вместе делаете эту книгу ко взаимному удовольствию: вы получаете большие деньги, он — поменьше, но зато кое-какую известность.

— Это меняет дело. — Андрей смял давно догоревшую сигарету в пепельнице. — Я не могу работать в паре с незнакомым человеком. А он один не может за это взяться? Он что, писать не умеет?

— Пишет он не хуже вас. Я же вам объяснила, таковы условия игры.

— Почему он сам мне не позвонил, а прислал вас?

— Он не присылал. Я сама решила, что так будет лучше. Все-таки мы с вами хоть шапочно, но знакомы. Ну, теперь, когда вы все знаете, как — беретесь?

— Надо подумать. Я ничего не могу ответить, пока не познакомлюсь с этим человеком. Кстати, как его зовут?

— Дмитрий Ракитин.

— Ракитин? Не слышал.

— Он недавно в журналистике.

— Где он работает? — Нигде. Вольный художник, публикуется в «Собеседнике», «Комсомольской правде», пару раз в «Литературке».

— М-да…

— Ему нужно побыстрее сделать себе имя. Поверьте, пишет он действительно здорово. Я вас познакомлю.

— Когда?

— Хоть сегодня.

— Сегодня не могу, дела. Завтра!

— Когда и где?

— Здесь же. Приходите в редакцию к трем. Устроит?

— Великолепно. Значит, к трем. — Нелли поднялась. — Договорились. До завтра, и спасибо вам большое.

— Пока рано говорить спасибо, я еще не согласился.

Она ушла, оставив за собой еле уловимый запах горьковатой свежести. «Интересно, какие у нее духи?» — вдруг подумал Андрей.

Нелли захлопнула за собой тяжелую дверь и на секунду остановилась на ступеньках, подставив лицо выглянувшему солнцу. Потом легко сбежала вниз, прошла по улице и завернула в ближайший переулок. Там у газетного киоска ее ждал Митя Ракитин.

— Ну как?

— По-моему, отлично.

— Он согласился?

— Сказал, что подумает, но, кажется, согласится.

— Ты гений!

— Я просто твой старый друг.

— Все равно гений!

— Я заслужила поощрение?

— Разумеется! Все, что захочешь! Пойдем в ресторан?

— Ты что, разбогател?

— Нет, но ради такого случая…

Нелли рассмеялась:

— Нет-нет, я не такая кровожадная. Но удовлетвори мое любопытство: почему ты так вцепился именно в эту кандидатуру? Арсеньев не самый подходящий вариант, слишком самонадеян, по-моему. С Вольским дело иметь приятнее, да и пишет Вольский лучше Арсеньева. Помяни мое слово, ты еще с ним наплачешься.

— Ну и пусть!

— Ого! Ну-ка давай, раскалывайся!

— Понимаешь, я случайно познакомился с одной женщиной…

— А, так дело в женщине? Я же говорила, что ты скрытый бабник!

— Не перебивай, а то ничего не расскажу!

— Молчу, молчу!

— Ну так вот… Познакомился случайно, в самолете. Она… В общем, я ничего про нее не знаю, кроме того, что Арсеньев муж ее сестры. И когда мне вчера в банке Сташевский предложил на выбор три кандидатуры в соавторы, и среди них этого Арсеньева, я подумал — судьба. А когда выяснилось, что ты с ним знакома…

— Шапочно…

— Все равно!

— Ты, Митька, неисправимый романтик. На жизнь надо смотреть трезво.

— Как ты?

— Как я, — спокойно согласилась Нелли. — Я, например, не верю в судьбоносные совпадения, в роковые встречи и тому подобную белиберду. Надо смотреть, что лучше для дела, и выбирать партнеров по деловым качествам, а не по тому, что он родственник неизвестной красавицы. Знала бы заранее, не пошла бы на эту встречу.

— Поэтому я ничего тебе заранее и не рассказал.

— Это нечестно! Я же о тебе хлопочу! С Вольским ты бы сработался, а с этим спесивым фиником? Не знаю, не знаю…

— Он тебе не понравился?

— Да уж не слишком! Ладно, чего там, дело сделано, завтра в три идем с ним знакомиться. Сам все увидишь!

— «Ты все поймешь и все увидишь сам», — пропел Митя припев популярной некогда водевильной песенки, схватил Нелли в охапку и закружил по тротуару.

5

Занавески явно были длинноваты. Отойдя в противоположный угол комнаты, Женя с отчаянием посмотрела на дело рук своих. Уже в третий раз она пыталась подогнуть эти чертовы занавески, и в третий раз не угадывала длину. «Ну, не дано мне! — раздраженно подумала она. — Не умею я шить, и все тут! И не требуйте!» Хотя на самом деле никто и не требовал.

Вообще-то она сильно преувеличивала собственную бестолковость. За время своего замужества Женя ухитрилась превратить холостяцкую берлогу во вполне уютный семейный ковчег. Для начала она ограничилась покупкой книжных полок: книги у Андрея валялись где попало, больше всего их лежало в стопках по углам. Потом купила покрывала в тон паласу и нормальный письменный стол взамен сильно обшарпанного еще Андреева школьного. Ну, а перед рождением Саньки Женя уговорила мужа сделать полный ремонт. Теперь они жили в очень светлой и ставшей как будто больше от светло-зеленых обоев комнате. Поверх книжных полок, расставленных вдоль стены, вился плющ, на окне цвели фиалки, а у противоположной от окна стены стояли горшки с аралией и дифимбахиями. «Просто зимний сад Версаля», — шутил в первое время Андрей. В нише устроили Санькин уголок, тоже отгороженный полкой с цветами.

Женя всегда убегала к своим цветам от всех неприятностей. Вот и сейчас, махнув рукой на занавески — ну и пусть будут такими, длинны — не коротки, Женя принялась поливать и опрыскивать своих любимцев. От этого приятного занятия ее оторвал телефонный звонок. Женя нехотя сняла трубку, но уже через секунду ее настроение переменилось:

— Ирка! Ты? Какими судьбами? Давно ты здесь?

— Вчера ночью прилетели. Ты первая, кому я звоню!

— Надолго?

— Ужасно! На месяц!

— Приезжай сейчас же!

— Сейчас не могу, Игорь уехал в редакцию, а я жду звонка. Часа через два устроит?

— Когда скажешь! Я свободная женщина с ребенком на руках, поэтому сама приехать не могу.

— Хорошо, ограниченно свободная женщина! Через два часа я у тебя!

Ирка приехала не через два, а почти через три с половиной часа, когда Женя уже просто изнывала от ожидания. Давно прошло время прогулки с ребенком. Невыгулянный Санька вел себя на удивление спокойно, что-то конструируя в своем углу из магических кубиков, и даже не хныкал.

Ира Невскова — в замужестве Червинская — выглядела бы совершенно по-американски, если бы не невысокий рост и черные волосы. Мы как-то привыкли представлять себе настоящих американок высокими блондинками. После бурных приветствий и поцелуев Ира одарила Женю сумкой косметики, а Саньку — игрушечным радиоуправляемым роботом, от которого тот пришел в дикий восторг, немедленно позабыв про магические кубики. Заняв Саньку новой игрушкой, подруги удалились на кухню, чтобы спокойно попить кофе. После рассказа об американской жизни, вылившегося в длительный монолог, Ира пошутила:

— Читаем мы, читаем иногда твоего благоверного. Во вражеской прессе к нему очень благосклонны. И по радио «Свобода» слышим. Смотри, коммунисты к власти придут, всем вам покажут, где раки зимуют.

— Всем нам покажут, ты хочешь сказать. Тебе и Игорю тоже припомнят длительное пребывание за рубежом и пришьют связи с ЦРУ.

— Это сейчас не актуально, ЦРУ — наши лучшие друзья. И вообще, — Ира усмехнулась, — вот проклятая привычка, сразу о политике. Бабы мы или не бабы? О загранице поговорили, о тряпках успеем. Теперь давай о мужиках!

— Изменилась ты в Америке, Ирка! Раньше бы никогда так не сказала, такая тихоня была! — А теперь стала слишком развязной?

— Раскованной, скажем так.

— Не хочешь говорить, не надо. Я же не принуждаю. Давай о тряпках.

— Да нет, почему не хочу? Только о чем говорить?

— Об Андрее, разумеется. Как он?

— Прекрасно. А мы — живем, как живем.

— Это как?

— Ну, как живут муж и жена после пяти лет брака?

— По-разному. Мы с Игорем по крайней мере не скучаем.

— Андрей тоже, думаю, не скучает.

— Подожди-подожди! Ты как-то странно говоришь: у него что, одна жизнь, а у тебя другая?

— Так оно, наверное, и есть…

— Не понимаю. Он же так любил тебя!

— Вот именно, любил!

— Что же изменилось?

— Не знаю! Он уходит утром, приходит поздно вечером, все выходные занят. Мы почти не бываем вместе.

— Но, Женька, у него такая работа!

— И я себе столько раз уже говорила «все хорошо, у него просто такая работа». Но сейчас мне кажется, что не в этом дело.

— А в чем?

— Может быть, дело в том, что я не работаю. Понимаешь, по-моему, ему стало скучно со мной. Я превратилась в обычную клушу, в предмет домашнего обихода. Он ко мне привык, как к старым удобным тапочкам.

— Ты не преувеличиваешь? Выглядишь ты как никогда!

— Ну и что! Андрей давно уже не замечает, как я выгляжу. И я совсем недавно поняла, почему: он вообще перестал видеть во мне женщину!

— Сильно сказано! Только правда ли это?

— К сожалению…

Они помолчали. Первой паузу нарушила Ира:

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю! Посоветуй!

— Что тут можно посоветовать?.. Я все-таки думаю, ты преувеличиваешь. Напридумывала себе черт знает что, накручиваешь себя, и на Андрея наговариваешь. Я хочу сама посмотреть на ситуацию, потом обсудим.

— Ну-ну… Мне, значит, не веришь?

— Я же сказала, сама посмотрю. Вернемся к этому разговору через недельку. Для начала приглашаю вас на завтра в гости.

— Ой, нет! Давай сначала соберемся у нас! Завтра. Заодно и в ситуации разберешься. На своей территории мужчина всегда ведет себя естественнее, чем в гостях.

С последним аргументом Ира согласилась. Женя бросилась звонить Андрею, и тот — редчайший случай! — оказался на месте.

— Привет, заяц! — возбужденно заговорил он, едва заслышав Женин голос. — Ты не представляешь, кто сейчас у меня сидит!

— Почему же, представляю, — усмехнулась та. — Хочешь, угадаю с одного раза?

— Ну, попробуй!

— Игореша.

— Ого! Ты ясновидящая? — и, прикрыв трубку рукой, сказал в сторону, но так, чтобы Женя слышала: — Игорь, у меня жена ведьма!

В трубке послышалось какое-то неясное бормотание, затем смех и голос Игоря:

— Привет, Женька! Ирина у тебя?

— Догадливый мальчик! Привет, жутко рада тебя слышать! Завтра вы у нас в гостях! И никаких отговорок! Мы с Ирой так решили. Сообщи эту новость Андрею и еще ему скажи — пусть морально подготовится.

— Алло, солнышко! — Андрей отобрал у Игоря трубку. — По такому поводу мы сегодня устраиваем мальчишник. Рано меня домой не жди и не обижайся, не каждый день старый приятель приезжает!

— Мне не привыкать. — Женину улыбку вполне можно было назвать кривой, но по телефону Андрей этого видеть не мог. — Поздно так поздно. Но сегодня действительно повод веский. А завтра чтобы в пять был дома!

— Как штык!

На следующий день с утра Женя начала готовиться. Она так давно уже не ходила в гости и сама никого не принимала, что сегодняшний вечер превратился в целое событие. Санька был отвезен к Ларисе Васильевне, с Киры было взято обещание прийти к трем и помочь. От усиленно навязываемой помощи Ирины Женя отказалась: вчера они общались до двух ночи, и Андрей отправил Иру домой на такси. Жене хотелось побаловать подругу и не утруждать ее кухонной работой, пусть придет на все готовенькое.

Утром первым делом поставила тесто, потом съездила на рынок и накупила зелени, ранних огурцов и помидоров для салата, баранью ногу — запечь в духовке. Долго стояла в раздумье перед прилавком с желто-красной черешней, потом махнула рукой на дороговизну — однова живем! — и купила два килограмма.

Когда пришла Кира, готовка была в самом разгаре. Баранья нога в духовке почти дошла до кондиции, квартира находилась в состоянии полуфабриката: пыль вытерта, Санькины игрушки и Андреевы книжки разложены по местам, палас Женя пропылесосила — осталось вымыть пол. Сама Женя, перепачканная мукой, лепила пирожки. Кира скинула свой роскошный темно-зеленый брючный костюм из тонкого шелка, надела Женины старые шорты, футболку и принялась заканчивать уборку. Когда с полом было покончено, Женя пристроила ее резать салаты.

— Господи, мы ничего не успеваем!

— Женька, не суетись. Когда они придут?

— В шесть. А еще картошку на гарнир пожарить!

— Сейчас я разберусь с салатами и примусь за картошку.

— Не успеешь! Хотя Андрей обещал скоро прийти…

— Когда?

— В пять.

— Вот он и займется!

Андрей не появился ни в пять, ни в полшестого. Без двадцати шесть, отправив Женю одеваться и подкраситься, Кира торопливо чистила картошку. Только успела порезать ее на сковородку соломкой и поставить на огонь, как в дверь позвонили. Женя полетела открывать, а Кира, схватив в охапку свой костюм, ретировалась в ванную приводить себя в порядок.

6

— Игорь, у меня опять рюмка пустая! — Ира протянула мужу свой фужер. — И у Киры тоже, между прочим! Плохо ухаживаешь за дамами!

— Вас много, я один. За всем не уследишь. Ну, Женечка, распустила ты Андрюшу дальше некуда! Придется налить ему большую штрафную, когда явится.

Улыбка на лице Жени увяла, и Ира, заметив это, попыталась исправить положение:

— Тебе-то только радоваться — часто ли ты в таком цветнике сидишь! Три красавицы вокруг него пляшут, а он недоволен!

— Доволен, доволен, успокойся. Кстати, девушки, для меня такое окружение — действительно редкая удача. Должен вам признаться, что в Америке по-настоящему красивых женщин я как-то не встречал. И захочешь жене изменить, а не с кем!

— А что, поиск все-таки провел? — поинтересовалась Кира.

— Ну, все мы не отказываемся от случая, — шутливо развел руками Игорь, за что немедленно схлопотал от Иры подзатыльник. — Ты поаккуратнее, мать, все-таки голова — мое орудие труда!

— В дверь звонят, умственный пролетарий, пойди открой! — распорядилась Ира. Женя было рванулась на звонок, но Ира удержала ее на месте. — Нечего, нечего! Это, наверное, загулявший муж до дома добрался. Пусть его Игорь встретит и по-мужски скажет, что о нем думает.

Женщины остались за столом, а Игорь вышел открыть дверь. Через минуту в коридоре послышались оживленные голоса и смех.

— По-моему, он пришел не один, — прислушавшись, сказала Ира. — Ты никого больше не ждешь?

Женя недоуменно пожала плечами.

— Дамы, прошу прощения за злостное опоздание! Поверьте, на то были веские причины. Ирочка, ты все хорошеешь! Позволь припасть к ручке. — Андрей, шумный и большой, как-то сразу заполнил собой всю комнату.

— Не заслужил. — Ира капризно надула губки, но ручку все-таки протянула.

— Женечка, не сердись. — Андрей чмокнул жену в лоб и повернулся к двери. Там скромно стоял незамеченный и незнакомый всем, кроме Киры, молодой человек. Она-то сразу его увидела и теперь решала — сделать ли вид, будто они встретились в первый раз, чтобы не смущать мальчика, или обратиться к нему, как к знакомому. «А, как пойдет», — решила наконец.

— Позвольте представить молодого, но талантливого журналиста Дмитрия Ракитина, — торжественно провозгласил Андрей. — Кланяйся дамам! Растерялся при виде стольких красивых женщин?

— Перестань! Человек и так смущен, — урезонила мужа Женя. — Проходите, Дмитрий, усаживайтесь. Меня зовут Женя, это — Ирина, а это — Кира, моя сестра.

— Звать меня просто Митей. А с Кирой Анатольевной мы знакомы, — неожиданно сказал молодой человек.

Все общество с недоумением уставилось на Киру. Та слегка покраснела и смущенно сказала:

— Митя был моим попутчиком в самолете из Перми. — Она сама не заметила, что назвала его Митей, а не Дмитрием.

— Надо же, какие совпадения случаются в жизни! — поразился Андрей. — А нам предстоит одна интересная и довольно денежная работа. Мы потому и задержались, что обговаривали условия.

— Что за работа? — немедленно заинтересовался Игорь.

— Биография одного деятеля. Книжка в десять листов, потом расскажу. Так что мы с Митей отныне соавторы. Приготовься, Женечка, он теперь станет частым гостем в нашем доме!

— Ты говоришь так, как будто хочешь меня испугать! Не слушайте его, Митя, я всегда буду рада вас видеть.

— Не зарекайтесь, еще надоем!

Застолье, прерванное приходом хозяина и гостя, продолжилось. Случайно ли так получилось или намеренно, но Митя оказался за столом рядом с Кирой и принялся усиленно за ней ухаживать. Андрей вился вокруг Жени, стараясь загладить опоздание, так что Игорю наконец удалось расслабиться и не лезть из кожи вон, пытаясь угодить сразу трем дамам.

В общем, вечер можно было считать удавшимся. Лишь около двенадцати гости вспомнили, что пора бы и расходиться. Ира и Игорь уехали на такси. Киру Женя попыталась уговорить остаться ночевать, но той предстоял весьма напряженный день и ни о какой ночевке в гостях не могло быть и речи. Андрей собрался было провожать свояченицу, но тут запротестовал Митя. Он вполне в состоянии проводить красивую женщину до дома! Доверять ему можно во всех смыслах, к тому же у него черный пояс по карате.

— А признайтесь, Митя, насчет черного пояса вы приврали? — спросила Кира уже по дороге к метро.

— Приврал, — легко согласился Митя. — Но только насчет черного пояса. Доверять мне действительно можно.

— Я доверила вам доставить мою особу с «Ботанического сада» на Самотеку, вам мало?

— И я вам благодарен за это. Только у меня к вам есть одна небольшая просьба.

— Какая?

— Ма-аленькая и ле-егонькая. Обещайте, что исполните.

— Как я могу обещать неизвестно что? Скажите!

— Можно я буду называть вас по имени без отчества?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что я на десять лет старше вас. Потому, что мы едва знакомы. Да мало ли еще «почему»!

— Вы боитесь, что я вам понравлюсь?

Кира остановилась так резко, что Митя чуть не толкнул ее с налету.

— Послушайте, Дмитрий! Я не знаю, что вам дало право так вести себя со мной! Это нелепо, это… Это просто смешно, наконец! Я вам почти в матери гожусь!

— У меня нет Эдипова комплекса, — неловко пошутил Митя, чем еще больше разозлил Киру. Она молча развернулась и быстро пошла к метро. Митя — за ней.

— Я прекрасно доберусь до дома без вас, — бросила Кира через плечо.

— Я должен быть в этом уверен.

Они молчали всю дорогу в метро. От метро до Кириного дома они тоже шли молча, и лишь у подъезда Кира слегка смягчилась и протянула своему спутнику руку на прощанье. Митя бережно взял ее руку и поднес к губам. Кира смутилась, быстро выдернула руку и скрылась в подъезде.

— Ты что так поздно? — Аленка на звук открывшейся двери вышла в коридор. Она была в пижаме — уже совсем было легла. — И вид у тебя какой-то…

— Какой?

— Взъерошенный.

— Ты как с матерью разговариваешь? — шутливо шлепнула ее Кира по губам. — Никакого уважения к старшим!

— Как было у Женьки?

— Отлично! Ты зря не пришла. Ира про тебя спрашивала.

— Да ну… Я ей звонила, они на месяц приехали. Еще триста раз увидимся.

— И все же…

— Чай будешь? Или сразу спать? — прервала ее Аленка.

— Сразу спать.

— Ну тогда и я пошла спать! — Она скрылась в дверях своей комнаты.

Кира прошла к себе. На ее диване лежала неубранная энциклопедия «Мифы народов мира». Так. Аленка никогда особенно не интересовалась ни историей, ни мифологией. Кира поставила «Мифы» на место и заметила, что на полке не хватает Джорджа Фрезера — «Фольклор в Ветхом завете». «Да уж, из Аленки конспиратор никудышный, — усмехнулась про себя Кира. — Совершенно не умеет прятать концы в воду. Сразу видно, Максим приходил. Поэтому и не пошла со мной, воспользовалась случаем и пригласила в гости». Конечно, можно было обидеться на Аленку за то, что та скрытничает, но Кира не обиделась. Если Аленка решит, что этот мальчик ей нужен, она непременно Киру с ним познакомит. Если нет — нет. Ей решать. Пусть сначала сама в себе разберется.

Есть действительно не хотелось, чаю тоже. Кира быстренько приняла ванну и залезла в постель, думая, что заснет без задних ног, как только доберется до подушки. Однако сон почему-то не шел. Вместо того, чтобы расслабиться и считать слонов — верное средство от бессонницы — Кира стала перебирать в памяти подробности сегодняшнего вечера. Женька слишком многое Андрею позволяет, он уже совсем с ней не считается. Вот и сегодня… Зачем он приволок с собой этого Митю Ракитина? Они, кажется, едва знакомы — и сразу в дом тащить, да еще когда в гостях сидят старые друзья, с которыми сто лет не виделись! И вдруг Кира с удивлением поняла, что на самом деле она не чувствует ни возмущения, ни негодования. Андрей, конечно, поступил как законченный эгоист, но все-таки… Митя такой милый и даже трогательный. И вообще всегда приятно, когда мужчина смотрит на тебя с обожанием, пусть у него и нет никаких серьезных намерений… Или есть? Да нет, глупости, он для нее слишком молод, и потом, у нее уже нет сил ни на какое серьезное чувство. А флиртовать просто так с этим мальчиком не стоит: какой-то он слишком ранимый, что ли… Нет, похоже, она действительно сошла с ума! Глупости, глупости и еще раз глупости! Между ней и Митей Ракитиным ничего быть не может. Никогда!

Однако, когда Кира наконец заснула, на губах ее была улыбка.

7

Маленькую кухню стандартной однокомнатной квартиры новостроечного дома заливало солнце, яркое уже по-летнему. Правда, никакие зеленые веточки в окно не смотрели: во-первых, пятнадцатый этаж, а во-вторых, в этом районе деревья не смотрели в окна и на первых этажах, их просто еще не успели посадить.

— Так, господа, давайте сразу распределим обязанности, чтобы не было бестолковщины.

Андрей и Митя сидели на кухне у Нелли. Вернее, Митя сидел, а Андрей расхаживал из угла в угол, как-то сразу приняв на себя роль руководителя предприятия. Правда, кухня была маловата, развернуться негде, но движения Андрея все равно выглядели достаточно энергичными. Сама хозяйка стояла у плиты и уже по третьему разу варила кофе.

— Круг встреч очерчен, пожелания высказаны. Предлагаю поделить жизнь объекта на периоды. Я, например, встречаюсь с одноклассниками и университетскими товарищами, а ты с первыми коллегами по работе. Можно наоборот.

— Мне кажется, — подала реплику Нелли, — что у Митьки лучше получится как раз с одноклассниками.

— Ради Бога, мне все равно. — Андрей был в благодушном настроении и ни на чем не настаивал. — Значит, товарищи по работе мои. Теперь — сроки.

— Я думаю, вам стоит выделить день в неделю, хотя бы субботу, встречаться и суммировать наработанное, — опять вмешалась Нелли. — Кофе готов!

— Меня жена не поймет, если я все лето по субботам пропадать буду.

— Поймет, — уверенно сказал Митя. — У тебя замечательная жена, я видел.

— Итак, пока раз в неделю. В июне мы должны собрать основной материал, в июле — подбить недостающее, август — окончательная обработка. Вообще август — уже время отпусков, все клиенты разбредутся по морям и курортам. Так что с интервью придется поспешить.

— В августе нам с тобой придется встречаться почаще, чем раз в неделю.

— Да, конечно. Можно засесть у меня дома. Правда, квартира у меня, сам видел, однокомнатная, но там тоже есть кухня. Сына увезут на дачу к теще, жена в выходные тоже там будет. Правда, к нам собирался нагрянуть мой приятель из Питера, ему надо провернуть в столице кое-какие дела, и он хотел с месячишко у меня пожить, когда я семью отправлю… Он, конечно, человек шумный, ну да ничего, как-нибудь укротим!

— Вы спокойно можете встречаться здесь, у меня. Все равно квартира стоит пустая, работайте хоть сутками. Только надо привезти сюда компьютер.

— Постой, ты же собиралась переезжать?

— Да нет, Митенька, ты же видишь, какой здесь бардак. А на ремонт сейчас денег нет. Поживу у родителей до осени. А вам дам ключи от этой берлоги.

— Отлично! Компьютер я возьму на время в редакции. — Андрей отхлебнул кофе. — Организационные моменты, кажется, решены.

— Слава Богу! Тогда, — Нелли, как фокусник, достала непонятно откуда бутылку вина, — выпьем за успех предприятия и разойдемся. Прошу мужчин извинить меня за такой негостеприимный жест, но у меня через два часа деловое свидание, а мне еще надо найти в этом бардаке кое-какие вещи.

— Можно тебя кое о чем спросить?

Андрей и Митя пробирались к метро через непролазную новостроечную грязь.

— Спрашивай.

— Я о Нелли.

— Если ты о наших с ней отношениях, мы друзья детства. Только друзья. Выросли вместе, в большой коммуналке на Мясницкой. Как видишь, у коммуналок были не только минусы, но и плюсы — вот такие дружбы. Она мне как сестра.

— Я что-то не пойму, она журналистка?

— Нет. Закончила медицинский, потом два года работала в Моники. Ни за что не догадаешься, кем.

— И кем же?

— Хирургом. Специализация — полостные операции.

— Да уж. — Андрей даже присвистнул от удивления. — А сейчас?

— Сейчас работает в платной поликлинике, прием три раза в неделю.

— Подожди, а в Домжур ее тогда каким ветром занесло? Она с Лешкой Мешковичем была.

— Ага. Алеша ее бывший муж. Я ее в свое время с ним и познакомил, мы на одном курсе учились. И эта квартира, между прочим, вообще-то Алешина.

— Странно как-то.

— Почему? У них прекрасные отношения.

— Знаешь, я не слишком верю в прекрасные отношения после развода.

— А чего им делить? Детей нет, любовь давно кончилась, если вообще когда-либо была, у Лешкиных родителей четырехкомнатные апартаменты на Кутузовском и он — любимый сын. Эта квартирка досталась ему от бабушки и не очень ему нужна, так что он может себе позволить быть благородным и обеспечить бывшую жену жилплощадью.

— Слушай, если ты учился с Лешкой, то закончил уже довольно давно, лет пять будет. Пишешь ты неплохо, я видел. Извини, но почему тогда… — Андрей замялся, подбирая слова.

— Почему меня никто не знает и я до сих пор считаюсь начинающим?

— Да.

— Потому что я ушел с третьего курса и отправился мир посмотреть. Как Алеша Пешков, пешком по России. Сначала армия, потом завербовался на Север, год оттрубил на буровой, а потом уже доучивался. Я, собственно, диплом только в прошлом году получил.

— Да, дела!

— Ну ладно, пришли. Тебе в какую сейчас сторону?

— В метро и до Центра.

— А я на автобус, мне надо на Ленинский, так быстрее. Ну, пока!

— Держи меня в курсе.

— Созваниваемся по мере надобности. Встречаемся, если ничего экстренного не случится, через неделю.

В метро Андрей попытался сосредоточиться на предстоящем деле. Значит, ему достался последний период жизни объекта. Собственно, свой звездный час Проценко пережил в 91-м году, когда началась инфляция, останавливались предприятия и тому подобное. Тогда с ресурсами было совсем плохо, нефте- и угледержатели требовали оплаты, доходило до того, что во многих городах ТЭЦ останавливались, не на чем работать было. Он тогда еще не был первым помощником министра. Вообще у него была какая-то смешная должность, что-то вроде Доверенного лица при Первом лице. Но, однако, мало кто знал, что именно Проценко сумел как-то договориться с нефтедобытчиками и еще черт знает с кем, и острый кризис не случился только благодаря ему. Вообще-то по сравнению с тем его положением должность первого помощника — несколько ступенек вниз, а не вверх. Формальное повышение в должности не всегда соответствует реальному. Неудивительно, что он теперь так стремится в Думу. Человек привык заниматься глобалкой, министерство для него мелковато. А он к тому же даже не министр! Андрей поймал себя на том, что уже сочувствует Проценко; да, своего героя надо понимать, если уж не любить.

Итак, попробуем поговорить с теми, кто окружал Проценко в период наивысшего пока взлета его карьеры. Кто там у нас по списку? Но блокнот доставать Андрей не стал.

— Вы выходите? — темноглазая девушка пыталась пробраться к выходу.

— Нет, проходите, пожалуйста. — Андрей посторонился и внезапно подумал, что эта девушка чем-то похожа на Нелли. Странная какая-то эта Нелли! Вроде вся на виду — и в то же время есть в ней нечто загадочное, что не поддается ни пониманию, ни объяснению. Надо поинтересоваться у Мити, наверняка она восточных кровей. Только вот что она нашла в Мешковиче? Алеша инфантильный маменькин сынок, пишет все больше о попсовых тусовках и о масскультуре. Такая женщина не для него, и правильно, что она от него ушла. Андрей почему-то не сомневался, что именно Нелли ушла от Алеши, а не наоборот.

Странно, что в ней так притягивает? Она, конечно, красива, но совершенно не в его вкусе: плечи широковаты, бедра узкие, груди почти нет, ноги… Вот ноги действительно хороши! И она об этом знает, все время ходит в мини. И глаза… Боже мой, какие глаза, прозрачно-зеленые, как у русалки. «Спокойно, старина, — одернул сам себя Андрей. — Что-то ты больно размечтался! У тебя у самого красавица жена, сто очков вперед любой Нелли даст! И сын великолепный. Остановись!» Усилием воли он заставил себя снова переключиться на Проценко.

8

Женя гладила Санькины свежевыстиранные летние шмотки, пришло время отправлять его с мамой на дачу. Она сама обычно проводила большую часть лета там, но на этот раз, к великой радости Ларисы Васильевны, Санька отдавался в полное ее распоряжение как минимум на две недели.

— Думаешь, я смогу? Я уже сто лет по-английски не говорила!

— Не говорила, заговоришь! — Ира сидела на диване напротив и подшивала Санькины джинсы. — Ты же прекрасно знаешь язык, лучше нас всех!

— Знала когда-то.

— Это никуда не девается!

— Еще как девается, без практики-то!

— Тебе же не синхронить придется! Обычный перевод обычных разговоров. Еще и фильмы хорошие посмотришь! Скажи честно, когда ты последний раз в кино была?

— У нас видео.

— Это не то. Тебе предлагают шикарно провести две недели, еще и денег за это дадут!

Ира пришла сегодня с потрясающей новостью: послезавтра в Москве начинаются дни нового английского кино, прилетает большая делегация с пятью фильмами, и требуется личный переводчик. Неделя в Москве, неделя в Петербурге. Организация этого классного мероприятия шла через Ирину маму, и, разумеется, когда речь зашла о переводчике, Ира сразу вспомнила Женю.

— С кем хоть мне придется иметь дело?

— Не беспокойся, главных бонз будет обслуживать другой. Тебе достанется среднее звено, актеры и актрисы.

— Ничего себе среднее!

— Так ведь это не звезды, а начинающие!

— Молодые?

— Необязательно. У этого режиссера, который приезжает — забыла фамилию! — ставка на малооплачиваемых. Выпендривается, доказывает, что и малыми средствами можно создать шедевр.

— И получается?

— Что, шедевры? Как ни странно, иногда да. Два года назад в Каннах он получил какой-то приз. Не главный, но получил.

— Ты сама у него что-нибудь видела?

— Ага… «Сердце стези». Сплошной сюр. Но тебя это не должно волновать, тебя же никто не просит оценить его фильмы.

— Вообще-то мне самой жутко интересно. Я теперь нигде не бываю…

— Они прилетают послезавтра в два дня. Завтра вечером матушка скажет, где и когда тебе надлежит быть. Я думаю, что ты поедешь в Шереметьево их встречать.

— Подожди еще, может быть, ничего не получится! Что еще скажет Андрей!

— Знаешь что, дорогая моя! Нельзя так распускать мужчину — даже собственного мужа! Вернее — тем более собственного мужа. Он из тебя веревки вьет, а ты и рада!

— Ты так считаешь?

— Конечно! И все твои неприятности — естественное следствие твоей же мягкотелости. И я не пойму, откуда это? Ты же не была такой! Я всегда себя рядом с тобой размазней чувствовала, а сейчас…

— Просто я не люблю ссориться с близкими.

— А без ссор, между прочим, совместная жизнь становится пресной. Они — как перец, положишь чуть-чуть — вкусно, переложишь — и все, блюдо есть нельзя, можно сразу выбрасывать.

Женя отставила утюг и в изумлении уставилась на Иру:

— Где ты так говорить научилась, у американских феминисток?

— Неважно. В общем, если даже Андрею не понравится эта затея с работой, не обращай внимания, стой на своем. Я тогда еще Игоря на него натравлю, втроем мы тебя отстоим!

— Слушай, ты ужасно изменилась! Пять лет назад ты бы так не разговаривала.

— А людям вообще свойственно меняться. И не всегда в худшую сторону.

Сегодня был чудесный теплый вечер, и Кира решила прогуляться до дома пешком. В конце рабочего дня у нее были дела на Поварской, так что по крайней мере часть дороги до дому можно было пройти тихими переулками до Триумфальной.

Уже распустились листочки на деревьях, самое хорошее время в городе. Зелень еще не успела запылиться, а воздух пропитаться бензином и копотью Садового кольца. Еще две-три недели, и в центре станет невозможно дышать, особенно если как в прошлом году установится ранняя жара. Пока даже улицы были не очень пыльными, к тому же на Кире сегодня были новые туфли из мягкой коричневой кожи и на модном каблуке. И что удивительно — нигде не жали, хотя и новые!

Кира миновала Большую Никитскую, Спиридоновку, а на Патриарших решила даже посидеть немного на скамейке. Она вытянула ноги, зажмурилась и с удовольствием подставила лицо почти летнему уже солнцу. Думать ни о чем не хотелось, ни о хорошем, ни о плохом.

— Простите, пожалуйста, барышня, вы не могли бы мне немного помочь?

Кира открыла глаза. Рядом с ней на лавочке сидела старушка. Типичная московская старушка, каких сейчас почти и не осталось, в шляпке и в бархатном, довольно потертом пальто. На коленях у старушки стоял допотопный ридикюль, из которого она достала некое подобие записной книжки. Из записной книжки, в свою очередь, была извлечена какая-то бумажка.

— Пришла к старой подруге, мы всегда в это время по средам пьем чай, а ее дома нет, в двери — записка. А я, дорогая, забыла дома очки и не могу разобрать, что здесь написано.

Кира взяла бумажку. На ней старческим дрожащим почерком было нацарапано: «Аннушка, извини, за мной приехала Ната и срочно увезла к Сергуньке. Надеюсь, в субботу ничего подобного не случится. Сима». Кира прочла это вслух.

— Ах, Наточку, вероятно, опять срочно вызвали на работу. Она у нее концертмейстер, и уж такая безотказная — чуть что, сразу за ней бегут. Вот Симе и приходится с правнуком сидеть, — словоохотливо объяснила старушка. — Я-то бездетная, а вот Симочка все время то у Наты, то у Володи, то у Бори. Трое внуков у нее и пять правнуков. Симочка — подруга моя школьная.

— Да что вы! — удивилась Кира.

— Да, еще в трудовой школе вместе учились; тут недалеко была наша трудовая школа.

— И с тех пор дружите?

— Да уж лет семьдесят, почитай. Мне-то уж восемьдесят четвертый пошел, Симочка на год моложе. Встречаемся по средам и по субботам. В среду я к ней, а в субботу — она ко мне. Я тут близко живу, на Бронной. И прогуляюсь, и с человеком близким поговорю.

Кира с интересом взглянула на свою нежданную собеседницу:

— Простите за нескромность, а вы вот так всю жизнь и одна? Трудно, наверное?

— Так уж жизнь сложилась. Муж мой в войну погиб, а ребеночка Бог не дал, не положен был мне, видно, ребеночек. Я-то, милая барышня, с детства меченая — все свое счастье другим раздаю, а самой-то и не хватает.

— Как это?

— А так вот. Теперь-то ясновидящих всяких — или экстрасенсов, как их сейчас называют — просто пруд пруди, а я человеческую судьбу и так вижу. И не хочу, а вижу, и все, что скажу, сбывается.

Кира недоверчиво улыбнулась, но ничего не ответила. Однако старушка заметила улыбку и осуждающе покачала головой:

— А вы, дорогая моя, не будьте такой недоверчивой. Хотите, скажу вам, что вас ждет?

Кира пожала плечами. В гаданья она не верила и по гадалкам не ходила, считая их всех шарлатанками, но эта старушка вызывала интерес и была такой милой… Ну, пусть предскажет ей судьбу, если хочет. Она, видно, так рассчитывала сегодня поговорить со своей Симочкой и так расстроилась, что не удалось у нее погостить, что теперь ищет общения хоть с кем-нибудь.

— Ну, скажите.

— И скажу. Когда я вижу плохое, то не говорю, а вас, барышня, хочется порадовать. Тем более что жизнь у вас была нелегкая, обманывали вас много раз. Но скоро закончится ваше одиночество, уже совсем близко человек, который станет вам родным. Только мужество вам еще понадобится, и побороться придется. Сына вы родите, милая барышня, и скоро, не пройдет и двух лет. — Поздновато мне уже, — улыбнулась Кира, ни капельки не поверив старушке. — Мне скоро пятый десяток пойдет.

— Сына родить в сорок лет не поздно. Все будет хорошо, надо только еще немножко потерпеть. — Старушка улыбнулась и поднялась. — Ну ладно, пойду я к себе потихоньку. Спасибо за разговор, милая барышня. А слова мои все же запомните.

Кира как завороженная долго смотрела в спину уходящей старушке, потом помотала головой, словно стряхивая наваждение. «Фу ты, ерунда какая! Какой сын? И от кого?» Она рассмеялась и поднялась со скамейки. Пора бы уже двигать к дому.

Единственно неприятный участок пути — само Садовое кольцо. Перейдя через него и свернув на относительно тихую улицу, Кира опять замедлила шаг. Она любила ходить домой напрямик, через маленький сквер, и сейчас не отказала себе в этом удовольствии. В результате к дому она подошла с черепашьей скоростью. Брела, погруженная в свои мысли и ничего не замечая вокруг. Поэтому, когда кто-то попытался забрать у нее из рук сумку, она вскрикнула.

— Кира Анатольевна, да что вы? Вы меня не узнали?

Кира с изумлением уставилась на непонятно откуда взявшегося Митю Ракитина. Удивление было так велико, что она безропотно позволила ему забрать сумку.

— Вы с неба свалились?

— Просто ждал вас у вашего подъезда. А потом, смотрю, вы идете, но почему-то совсем не с той стороны, с которой, по моим расчетам, должны были появиться.

Кира уже пришла в себя и довольно колко ответила:

— Вы просто плохо рассчитали!

— Но я вас все же увидел и сразу кинулся помогать! Значит, расчет был правильным.

— Не понимаю, на что вы рассчитывали. — Кира сказала это и сама улыбнулась неожиданному каламбуру.

— Не бросите же вы меня в тоске под вашими окнами!

— Может быть, и брошу.

— Нет, вы не такая! Вы не жестокая и не коварная.

— А какая?

— Добрая и сострадательная!

— И что я, по-вашему, должна сделать?

— Пригласить меня домой, а я за это приготовлю вам ужин!

— Ого! А если он уже приготовлен?

— Тогда обед на завтра.

— Уговорили, — у Киры было хорошее настроение, — приглашаю. Но на ваших же условиях!

У Аленки глаза на лоб полезли от удивления, когда она увидела, что Кира привела на кухню незнакомого молодого человека.

— Пожалуйста, вот вам поле действий. Продукты в холодильнике и в сумке, которую мы принесли.

— Отлично. — Митя совершенно не смутился. — Есть ли у дам какие-нибудь пожелания?

— Мам, кто это? — поинтересовалась Аленка.

— Митя.

— Какой Митя?

— Митя Ракитин. Он вызвался приготовить для нас сегодняшний ужин, а заодно и завтрашний обед.

— А где ты его взяла?

— Сначала в самолете, потом у твоей тетки. Знакомство в два этапа.

— А… — Аленка пожала плечами, явно не разобравшись в ситуации.

— Пойдем отсюда. Не будем мешать вдохновению. — Кира подтолкнула дочку к двери в комнату.

— Правильно, идите. Когда мужчина занимается делом, женщина не должна путаться под руками. Я вас приглашу к уже накрытому столу.

— Нет, каков нахал! — рассмеялась Аленка уже в комнате. — Все-таки кто он такой?

— Журналист. Насколько я понимаю, они с Андреем вместе работают.

— А здесь он откуда взялся?

— По-моему, он за мной ухаживает.

Аленка широко раскрыла глаза и уставилась на мать:

— Ну… Я, конечно, ничего не хочу сказать, но сколько ему лет?

— Намекаешь, что я уже стара для таких приключений?

— Нет, что ты, ты всегда будешь самой красивой на свете. Просто он больно молод.

— Это одно и то же. — Кира вздохнула. — Ты права. Ему двадцать восемь.

— Ну, мать, ты даешь! Я тобой горжусь!

— Подожди гордиться! Сначала посмотрим, что он нам приготовит.

Ужин оказался вполне на уровне. Митя так потушил с травами безнадежную, на взгляд Киры, курицу, что она оказалась не только достаточно мягкой, но даже вкусной. На гарнир он сделал рис по-корейски, а к чаю — шарлотку. Увидев шарлотку, Аленка совсем было проглотила язык от изумления, а обретя снова дар речи, немедленно сказала:

— А вот у мамы она никогда не поднимается. В прошлый раз была вообще подметка подметкой.

Кира укоризненно взглянула на нее: тоже мне, святая простота! А Митя спокойно отреагировал:

— Просто Кира Анатольевна не знает секрета шарлотки. А я знаю.

— Научите? — заинтересовалась Аленка.

— Непременно!

— А когда?

— Завтра!

— Завтра не получится, — вмешалась Кира. — То есть вы-то вполне можете тренироваться в приготовлении шарлотки хоть целый вечер, а вот у меня срочная работа. Хорошо, если я буду дома к десяти.

— Заметано! Я приду в шесть. До десяти времени много. И к вашему приходу мы сделаем эклеры. Ты как? — Митя посмотрел на Аленку. Та пожала плечами:

— Я не умею.

— Научу. — Митя поднялся из-за стола. — Ну, пора и честь знать. Основную посуду я вымыл, а тарелки, надеюсь, вас не затруднят. До завтра.

Митя вышел из кухни, и через минуту они услышали, как хлопнула входная дверь. Аленка и Кира в растерянности переглянулись между собой и дружно рассмеялись.

9

В последнюю неделю установилась жара, необычная для конца мая. Андрей и Нелли в ожидании Мити потягивали по второй бутылке пива. Митя должен был появиться полчаса назад. Они сидели в комнате, уставленной связками книг и разными коробками — обычное состояние комнаты после переезда. Нелли посмотрела на часы и поднялась:

— Ну, я, наверное, пойду…

— Оставишь меня одного в своем доме?

— Я доверяю твоей честности.

— Излишняя доверчивость опасна.

— Ничего. — Она усмехнулась чуть заметно, уголками губ. — Я знаю, где тебя в случае чего искать.

— А если он вообще не придет?

— Придет! Ракитин никогда не подводит. Просто его, наверное, что-то задержало.

— Ну, а вдруг? И как я отсюда выберусь?

— Вот тебе ключи. — Нелли порылась в своей изящной сумочке и достала три ключа на брелке. — Этот от верхнего замка, а этот — от нижнего.

Она протянула ему связку, но Андрей удержал ее за руку:

— Ну, посиди еще немного! Давай еще по бутылочке, а?

— Да я и эту не допила, — сказала Нелли. Тем не менее она вернулась на свое место — расчищенный от барахла уголок дивана — и нерешительно присела:

— Ну, посижу еще минут пятнадцать…

Андрей живенько откупорил еще бутылку пива и протянул ей. Она отвела его руку:

— Я же сказала, больше не хочу. Пей сам!

Они минут пять посидели молча; Андрей прихлебывал пиво прямо из бутылки, Нелли в задумчивости крутила на пальце ключи. Внезапно она подняла голову и пристально посмотрела на Андрея. Тот встрепенулся:

— Ты что?

— Да так… Не удивишься, если я тебя кое о чем спрошу?

— Спрашивай. Интересно, о чем?

— Расскажи мне о сестре своей жены.

Такого вопроса Андрей никак не ожидал.

— О Кире? А ты откуда ее знаешь?

— Ниоткуда. Даже не видела ни разу.

— Тогда почему спрашиваешь?

— Ракитин мне рассказывал.

— Он и сам-то видел ее всего один раз. У нас в гостях!

— Значит, произвела впечатление.

Нелли не стала объяснять, что это была не первая встреча, а Андрей просто забыл, что Кира рассказывала об их знакомстве в самолете.

— Да уж, Кира у нас такая!

— Красивая?

— Да…

— В каком роде?

— В смысле?

— Жгучая брюнетка, длинноногая блондинка?..

— А… Фарфоровая статуэтка.

— Понятно.

— Только он зря впечатлился. Она старше его лет на десять. Сколько Митьке лет?

— Двадцать восемь.

— Значит, ровно на десять.

— Ты не знаешь Ракитина. Если он что-то вбил себе в голову, такой пустяк, как возраст, его не остановит.

— Его-то да, но Кира с ним связываться не станет. Ты уж предупреди его по-дружески.

— Почему?

— Обожглась сильно.

— Расскажи!

— Это не мое дело.

— Ну, хоть вкратце. Понимаешь, мне это надо знать…

— Пять лет назад она собиралась замуж. Он оказался… Как бы сказать помягче… Ну, не мужчиной, что ли. Короче, в трудный момент он от нее просто сбежал.

— Ну и?..

— Ну и все. У нее есть дочка от первого брака. Взрослая, ей почти восемнадцать. Если уж Митьке так приспичило влюбляться, пусть лучше к Аленке приглядится. Хотя восемнадцать — молода еще.

Внезапно раздался пронзительный звонок в дверь. Нелли вскочила:

— А вот и Ракитин!

Митя ворвался в комнату как цунами:

— Прошу простить за опоздание! В компенсацию я пива принес!

— Подумаешь! — Андрей широким жестом указал на пять пустых бутылок на полу у балконной двери.

— А, значит, вы не скучали! Тем лучше! — Митя откупорил себе пиво, смахнул на пол связку книг и плюхнулся на диван.

— И где тебя носило? — ядовито поинтересовалась Нелли.

— Неприлично спрашивать у человека, где он был и когда вернется.

— Даже если этот человек назначил встречу и безбожно опоздал? Где ты был?

— Ой, Нелька! Ты прямо как моя мама!

— Мама не мама, но близкая родственница, это точно.

— Буду называть тебя тетя Нелли!

— Называй как хочешь. Где ты был?

— Что это с тобой? — Митя удивленно посмотрел на нее. — А можно не говорить?

— Пожалуйста. — Она пожала плечами и пошла к выходу. — Ключи у вас есть, счастливо оставаться!

— Ты куда?

— Меня уже давно ждут в другом месте.

Хлопнула входная дверь. Митя недоуменно пожал плечами, а Андрей, молча наблюдавший за развитием событий, покачал головой и укоризненно сказал:

— Она так хотела тебя дождаться, а ты ее, кажется, обидел.

— Ничего, Нелька меня простит. — Он отхлебнул еще пива, вытянул ноги и блаженно зажмурил глаза. — Господи, как хорошо жить на свете!

— Ладно, — Андрей попытался вернуть напарника с небес на грешную землю. — Давай делом займемся. Что там у тебя есть?

— А! — Митя сразу открыл глаза и подобрался. — Знаешь, одна ниточка потянулась загадочная…

— Что такое?

— Да ничего особенного. Я разговаривал с его институтским другом — ну, не другом, приятелем, — так вот, тот все время намекает на какую-то неприглядную историю, которая якобы их развела. Потом еще… Ты знал, что жена Проценко — дочка секретаря обкома?

— Ну и что из этого?

— Нет, но…

— В те годы это было делом житейским. И свидетельствует только о незаурядной деловой хватке. Молодец мужик, вовремя подсуетился. Ничего хоть дочка?

— Весьма средненькая, но не уродина. Сейчас-то ей годков уже многовато, трудно судить. В молодости, наверное, была ничего.

— Тем более молодец!

— В общем, завтра я снова встречаюсь с этим другом-недругом, попробую вытрясти из него подробности.

— Не особенно усердствуй. Хотя… Самый главный компромат на нашего клиента нам все равно не достать.

— Почему?

— Его просто нет как факта.

— А какой, по-твоему, самый главный компромат?

— Если мама — еврейка. А у Проценко отец — хохол, а мать стопроцентно русская, с Алтая.

— Ты так уверен? А на Алтае что, евреев нет?

— Мало. В основном буряты, кажется. А мать-бурятка не возбраняется, даже хорошо, свидетельствует о крепких корнях.

— Теоретик!

— Просто я знаю жизнь. — Андрей достал блокнот. — Давай вычеркнем опрошенных. Как фамилия этого школьного друга?

— Куприяни.

— Как-как?

— Сергей Иванович Куприяни. Не ищи, его в списке нет.

— Как нет? Откуда тогда ты его взял?

— В списке значится Орлов Евгений Сергеевич, замдиректора хладокомбината, но товарищ… то есть, виноват, господин Орлов отбыл в вояж, в Австрии сидит уже третий месяц, опыт перенимает. И неизвестно, сколько еще будет сидеть. Я пообщался с его женой, и она выдала мне этого Куприяни. Они втроем дружили, а потом Сергей Иванович Куприяни перевелся на вечерний и отбыл из Москвы в неизвестном ей направлении.

— А сейчас он кто?

— Будешь смеяться! Учитель физики в средней школе.

— И правда смешно.

— Адрес его я достал через справочное, фамилия редкая.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем достал?

— Нужен институтский друг или нет? Не в Австрию же мне ехать за этим горным Орловым. Если не достать одного, почему не взять другого?

— Потому что!.. В списках не значился, понятно?

— И что теперь?

— А ты как думаешь?

Митя помолчал, потом медленно проговорил:

— Я все-таки встречусь с ним еще раз. В конце концов только нам решать, вставлять эти эпизоды в книгу или нет.

— Скорее всего нет!

— А я все-таки встречусь.

— Поговорку «меньше знаешь, крепче спишь» знаешь?

— И это говорит репортер!

— Никогда им не был.

— Ну, журналист. Писатель! Инженер человеческих душ!

— Устаревшее определение…

— А мне нравится! И я попробую проникнуть в таинственные глубины подведомственной нам души Проценко.

— Ну, проникай, если тебе времени не жалко. Ладно, хватит базарить, давай пока суммируем наши достижения.

Закрыв за Андреем дверь, Митя вернулся в комнату, одним широким движением смахнул с дивана оставшиеся книжки и с размаху плюхнулся на него так, что старые пружины жалобно заскрипели. Жара спадала. Балконная дверь была открыта, и по комнате гулял легкий приятный сквознячок. Митя потянулся и стал в подробностях припоминать сегодняшнее утро.

Собственно, само утро вспоминать было не слишком приятно. С десяти до часу он мотался по магазинам и искал всякие хозяйственные детали. Потом с часу до трех они с Аленкой устраняли неполадки всяческих электро- и прочих приборов в доме, как-то: заменили вилку в стиральной машине, починили настольную лампу и второй телефонный аппарат, исправили две розетки и отрегулировали сливной бачок в туалете. Вернее, делал-то все это Митя, а Аленка смотрела на него, открыв рот от удивления, и подавала инструменты. Потом до пяти — к приходу Киры — они успели приготовить обед и убрать квартиру; в этих делах Аленка принимала уже непосредственное участие.

Когда Кира вошла в дом, она застала накрытый по всем правилам этикета стол, сияющую чистотой комнату и сияющую от удовольствия дочку. Виновник всего этого блеска скромно притулился на табуретке в кухне. Времени пожинать плоды своих стараний у него не оставалось: встреча с Андреем была назначена на шесть, а до Юго-Запада еще надо добраться. Получив приглашение на завтрашний воскресный обед, он отбыл. Без всякого энтузиазма, впрочем, желая и книге, и самому Проценко провалиться сквозь землю.

Если бы Митю спросили, что он чувствует, он бы, наверное, не смог толком объяснить. Влюбился он? Можно сказать и так, но слово «влюбился» далеко не исчерпывающе определяло его нынешнее состояние. Встретив Киру в самолете, он почему-то сразу же подумал, что она очень беззащитна. Такие же чувства вызывали у него маленькие оленята, которых он видел на севере. Грациозные, изящные и какие-то трогательно ранимые в этой своей хрупкой красоте. Так легко их обидеть, что страшно становилось. И еще. Митя всегда очень любил сказку Экзюпери о Маленьком принце. Особенно то место, где Маленький принц прощается со своей Розой. Когда она говорит, что ей не страшен весь мир, ведь у нее есть четыре шипа… Женщины, которые встречались Мите до сих пор, обладали гораздо более надежной защитой от превратностей судьбы. Даже те, которые казались слабыми: в какой-то момент выяснялось, что они прекрасно понимают всю силу своей слабости и используют ее как орудие в борьбе за мужчину или против мужчин. А Кира — словно та Роза из сказки, он как-то сразу это понял — у нее было только четыре шипа, и она искренне считала, что в безопасности. Под маской зрелой, преуспевающей, деловой женщины скрывалась ранимая и хрупкая душа. Как Митя понял это, он и сам не мог бы объяснить. Просто почувствовал, и был уверен, что не ошибся.

Неважно, что там у нее было в прошлом. Теперь он будет защищать ее. Он никогда ее не обидит и не позволит никому сделать это. А пока… Завтра он пойдет к ней на обед уже как приглашенный в дом человек.

10

В фойе было слишком много народа, но это совсем не раздражало — было шумно и весело, как на празднике. Собственно, это и был праздник, по крайней мере для нее. Вообще Женя любила Дом кино больше, чем другие московские творческие клубы. Любовь осталась еще с тех времен, когда они с Андреем, только поженившись, мотались по всяким веселым заведениям, ведя «беспутную» жизнь.

Женины опасения насчет ее профессиональной пригодности оказались несостоятельны, ее английский был вполне на уровне. Она работала со съемочной группой фильма «Древо желаний»: две актрисы, одна молодая, почти ее ровесница, другая лет сорока, и актер — Майк Мастерс, жгучий красавец, прекрасно осведомленный о своей неотразимости, восходящая звезда. Майка Женя сразу невзлюбила, но чувств своих никак не проявляла. Впрочем, Майк тоже не слишком дорожил ее обществом, он быстро разыскал каких-то московских приятелей и сейчас отлично чувствовал себя в Москве и без Жениной помощи.

Женя видела «Древо желаний» — этот фильм показывали во второй день фестиваля — и не пришла в восторг от Мастерса. Сюжет был достаточно современен: молодая девушка влюблена в юного красавца-шалопая, а тот пытается соблазнить ее мать, уравновешенную и холодноватую особу. По мнению Жени, все бы ничего, если бы не финал: совершенно непонятно, как умная женщина — а именно такой представлялась мать героини — могла поддаться чарам такого дурака, как герой Мастерса.

Больше всего Жене была симпатична Элен Прайс — та самая актриса, что играла мать, дама лет сорока, спокойная, уравновешенная и доброжелательная. Она походила не на актрису, а скорее на хозяйку какого-нибудь небольшого, но прочного предприятия. Играла она, как показалось Жене, в сущности, саму себя (но только до финала), и поэтому роль ей бесспорно удалась. Жаль, конечно, но сегодня Элен улетела в Англию утренним рейсом. Они очень тепло попрощались вчера, а сегодня на Женином попечении осталась только Сандра Деннис, героиня «Древа».

Сандра тоже была очень мила с Женей, но той почему-то казалось, что все это только до поры до времени, — в какой-то момент Сандра непременно выпустит коготки! Однако прошла уже почти неделя, а Сандра оставалась милой и непосредственной. Женя огляделась по сторонам в поисках своей подопечной. Вроде все в порядке; Сандра в другом конце холла беседовала с Антоном Олейником, сыном знаменитого режиссера и хозяином самого популярного кабака в Москве. Женя усмехнулась — очевидно, эффектная внешность Сандры сразила московского бизнесмена.

Выглядела Сандра Деннис действительно сногсшибательно. Летнее мини-платье светло-зеленого цвета оставляло открытыми длинные стройные ноги, а изящные туфельки на высоких каблуках подчеркивали благородную линию высокого подъема. Вырез у платья был как раз таким, чтобы не продемонстрировать, а лишь намекнуть на прелести, скрытые под тонкой материей. Буйная грива темно-рыжих волос была слегка приподнята и перехвачена зеленой блестящей заколкой. Глаз ее Женя со своего места разглядеть не могла, но представляла их достаточно хорошо. Она насмотрелась на Сандру за эти дни и знала, что в присутствии любого мало-мальски подходящего мужчины они загораются, как глаза хищника во время охоты.

Вот Сандра посмотрела в ее сторону, приветливо помахала ладошкой, а потом взяла своего собеседника под руку и направилась к Жене.

— Нам предлагают провести время до следующего показа в одном приятном заведении, — проворковала она, слегка прижимаясь к Антону и глядя на Женю из-под полуопущенных ресниц.

— Спасибо, — вежливо ответила та, — я бы с удовольствием, но боюсь, что не смогу — вдруг мои переводческие услуги понадобятся Майку. А для вас, я вижу, языковой барьер не преграда.

— О, Антон прекрасно говорит по-английски!

— Итак, я позволю себе увести нашу прекрасную Сандру до вечера, — вмешался в диалог Антон.

— Отлично, — вежливо улыбнулась Женя, — встречаемся здесь в шесть вечера, перед вторым показом.

— О'кей. До шести!

Сандра, сопровождаемая Олейником, проплыла к выходу. Женя проводила ее глазами и облегченно вздохнула. Значит, до шести она абсолютно свободна, Майк еще утром сообщил, что весь день проведет в гостях у друзей. Она пробралась на лестницу к телефону-автомату и набрала номер.

— Кира? Хорошо, что ты на месте! Ты сейчас очень занята? Можно, я подскочу к тебе в офис?

— Что-нибудь случилось? — услышала Женя встревоженный голос на другом конце провода и поспешила успокоить сестру:

— Да нет, ничего. Просто так сложилось, что все мои англичане разбежались до вечера. Так я заеду? Будет у тебя свободная минутка, сходим пообедать.

— Приезжай, я всегда тебе рада.

Ровно в шесть часов Женя и Кира стояли на ступеньках Дома кино. У Киры сегодня оказался довольно пустой день, отменили переговоры, и Женя уговорила ее пойти развлечься, посмотреть с ней фильм, а потом, может быть, сходить куда-нибудь поужинать. Вообще Жене понравилась свободная жизнь: вечно ожидающая мужа и дрожащая над ребенком женщина как бы исчезла и Женя вспомнила, какой она была до замужества. На это Ира и рассчитывала, когда сватала ее на работу.

Проходившие мимо мужчины поглядывали на них с нескрываемым интересом. Женя и Кира действительно очень хорошо смотрелись вместе — такие разные и в то же время по-родственному похожие. Одеты сегодня они были так, что прекрасно гармонировали одна с другой: на Кире был хлопчатобумажный вязаный костюм снежно-белого цвета, а Женя надела ярко-красный комбинезон, выгодно подчеркивающий достоинства ее фигуры. Поднимающийся по ступенькам высокий седовласый джентльмен одобрительно оглядел их, улыбнулся и мимоходом процитировал, обращаясь к своему спутнику:

Кира и Женя переглянулись, рассмеялись, и Кира спросила:

— Чье это?

— Не помню, кажется, Северянина. Это стихи о розах.

— А как там дальше, не помнишь?

— Знаю. Печально: «И обе манили и звали, и обе увяли».

— Ну тогда это не о нас!

Они опять рассмеялись, а потом Кира, взглянув на часы, поинтересовалась:

— Ну, где твои клиенты? Уже десять минут седьмого!

— Не придут — тем лучше! Мы ведь и без них не соскучимся, правда?

— Да уж конечно. Но знаешь… — Кира хотела что-то сказать, как вдруг растерянно умолкла и с испугом посмотрела в сторону. Женя проследила за ее взглядом и увидела приближавшихся к ним со стороны Второй Брестской Сандру с Антоном.

— Мы решили пройтись пешком и чуть-чуть опоздали. — Антон подвел Сандру к сестрам и, прощаясь, галантно поцеловал ей руку. — Надеюсь, мы еще увидимся?

— Непременно! — Сандра послала ему воздушный поцелуй, и он удалился.

— Я хочу познакомить вас со своей сестрой, — начала Женя.

— А мы уже знакомы. — Сандра улыбалась как ни в чем не бывало, чего нельзя было сказать о Кире. — Рада вас видеть, дорогая. Какие странные в Москве бывают встречи!

— И я рада вас видеть. — Этого по Кириному лицу отнюдь нельзя было сказать. — Как поживаете?

— Отлично!

— Вы приехали со съемочной группой?

— Да, у меня главная роль в одном из фильмов, — небрежно, как о чем-то несущественном, сказала Сандра. — Но я действительно рада вас видеть, хотя вы мне, похоже, не верите!

— Нет, почему…

— Как странно. — Женя недоуменно переводила взгляд с одной на другую. — Ничего не понимаю! Вы давно знакомы?

— Мы познакомились в Испании пять лет назад, — ровным бесцветным голосом ответила ей Кира.

— А-а… — Женя явно не знала, что сказать.

— Знаете что, — Сандра усмехнулась, — мне не слишком интересен этот вечерний показ, а вам? Может быть, пойдем куда-нибудь выпить? Есть в Москве места, кроме этого дурацкого «Летчика», где бы три очаровательные дамы могли спокойно посидеть и выпить? Надо же отметить такую встречу! Я угощаю!

— Можно пойти в «Карусель», тут недалеко, — нерешительно предложила Женя. — А можно просто посидеть в ресторане Дома кино.

— О нет, только не это! Он мне достаточно надоел за прошедшую неделю!

Женя посмотрела на Киру, та только плечами пожала. Сандра внезапно приняла решение:

— Вот что! По дороге я видела какой-то симпатичный подвальчик. Выглядит весьма экзотично, это недалеко отсюда, прямо за поворотом. Пойдем туда!

Подвальчик оказался ничего себе, вполне приличный. Отделан в итальянском стиле, с красно-белыми клетчатыми скатертями на столах и даже с маргаритками в маленьких вазочках. Называлось все это «Пиццерия», и вино тут было хорошее. Однако Женя чувствовала себя на редкость неуютно. Она догадалась, что между ее сестрой и Сандрой существовали какие-то отношения, связанные, вероятно, с той историей с Грегом Мартеном и Кириным несостоявшимся замужеством. Она даже предположить не могла, что Кира и Сандра Деннис могут оказаться знакомы!

После сорока — сорока пяти минут напряженной беседы — говорила в основном Сандра, а Кира сидела, опустив глаза и лишь иногда вставляя отрывочные реплики, — Женя встала, распрощалась, сославшись на какой-то пустяковый предлог, и ушла: она почувствовала, что сестра не хотела бы посвящать ее в историю своего знакомства с Сандрой.

Сандра тут же отбросила светский тон, грустно улыбнулась и посмотрела на Киру:

— Странная все-таки встреча!..

— Я тоже не думала, что мы еще когда-нибудь увидимся.

— А признайтесь: тогда, в Испании, я была вам не слишком симпатична?

— Это, кажется, было взаимным.

— А-а, дело прошлое! Между прочим, мы с вами подруги по несчастью!

— Не понимаю, о чем вы?..

— О Грегори Мартене, дорогая моя. Об этой великолепной скотине Грегори Мартене. Вы ведь были его любовницей?

Кира промолчала. Сандра опять улыбнулась — даже не грустно, а как-то жалостливо:

— Были, были. Я тоже! Не знаю, как с вами, а со мной он обошелся просто по-свински.

— Мы расстались по моей инициативе.

— Да?

— Грегори Мартен предложил мне выйти за него замуж, а потом… Обстоятельства изменились, и я не смогла стать его женой.

— Ах-ах, обстоятельства… Вы уверены, что он женился бы на вас, если бы вы… смогли?

— Я не хочу это обсуждать, тем более с вами. Вообще не понимаю, зачем мы сюда пошли!

— Сейчас я вам скажу, зачем. Когда он сделал вам предложение? Тогда, в Испании?

— Предположим…

— Сразу же после этого, вернувшись в Лондон, он нашел меня, и мы стали любовниками. Сразу же, понимаете? Он снимал для этих встреч очаровательную квартирку, и вообще был так мил и страстен!

— Нет! — Кира побледнела, как будто ее ударили. — Я вам не верю!

— Он даже звонил вам в Москву пару раз именно из этой квартирки. Ворковал с вами, а обнимал меня!

— Нет!

— Да. Я знаю, какие обстоятельства вас развели: вашу дочь похитили, а он не дал денег на выкуп. Как вы думаете, откуда я это знаю? Молчите? А все очень просто! В тот раз он тоже звонил вам от меня!

Сандра налила себе бокал вина и выпила залпом. Кира потрясенно смотрела на нее:

— И вы могли?..

— Что?

— Вы терпели… Как вы терпели все эти звонки? Как вы могли быть его любовницей, зная, что у него связь с другой?

— Да он никогда не любил вас, очнитесь вы наконец!

— Неправда! Есть вещи, где не обманешь! Я чувствовала…

— И я чувствовала! Но наши чувства — это в конце концов всего лишь наши чувства.

— Зачем же он сделал мне предложение?

— Кира, сколько вам лет? Разве деловой человек выбирает себе жену, руководствуясь эмоциями?

— Но…

— Я ничего такого не хочу сказать: вы ему очень нравились как женщина. Но дело не только в этом. Вы слышали, наверное, — многие западные мужчины считают, что из русских получаются замечательные жены! Они не испорчены эмансипацией, не избалованы благами цивилизации. А вы еще хорошо воспитаны, умеете принять и занять гостей, да еще и красивы. Из вас вышла бы идеальная жена!

Кира сидела молча, потрясенная и потерянная. Сандра продолжала:

— Наш замечательный Грегори прокрутил в своей голове, работающей как компьютер последней модели, все возможные варианты и выбрал вас! Молодец! И, не случись та досадная история, вы сейчас жили бы в Лондоне, были бы его женой и — кто знает! — может быть, даже были бы счастливы, хотя я лично в этом сомневаюсь.

Сандра опять помолчала, потом налила себе еще вина, откинулась на спинку стула и со вздохом сказала, глядя на свет сквозь золотистую жидкость в бокале:

— В конце концов, он-то цели своей достиг, все равно женился на русской. Вы ее знаете?

— Работали вместе.

— Я тоже ее видела пару раз. И, на мой взгляд, она ему гораздо больше подходит, чем вы.

— Почему? — Кира задала этот вопрос безучастно, словно по инерции.

— Потому, что она твердо стоит на земле. Женщина без иллюзий и твердо знает, чего хочет. В точности, как он.

Кира сама не помнила, как дошла до дома. Сандра предлагала взять такси, но ей надо было пройтись, чтобы хоть чуть-чуть привести в порядок мысли и чувства. Хорошо, что с Сандрой они больше не увидятся: завтра делегация уезжает в Питер, а оттуда сразу в Англию.

Значит, Грег ей изменял. Почти сразу. Хорошо, если не с первого дня их романа. Значит, все, что у них было, построено только на логических выводах и расчетах, а душа как бы и ни при чем? Значит, она любила, а он только позволял себя любить? И все — от ужина в горной деревушке до прощального вечера и кольца с бриллиантом — все это ложь! И эта оргия покупок у «Харродса» — не от щедростей любви! Он просто вкладывал в нее деньги — так же, как в какую-нибудь выгодную сделку или в недвижимость. Семейное предприятие! Грегори покупал туалеты, в которых можно было бы водить свою жену на деловые ужины или еще куда-либо, где она должна была появиться в интересах фирмы. Он всегда был слишком дальновидным, это его и подвело! Потраченные на Киру средства оказались просто выброшенными деньгами. Бедняга! Интересно, по какой статье расходов он их списал?

Страшно болела голова, во рту была горечь, как будто они пили не легкое вино, а плохое пиво. «Послевкусие, — мелькнуло в мозгу. — То, что осталось от романа всей жизни».

Кире казалось, что это уже отболело, покрылось дымкой времени и начало потихонечку забываться, но разговор с Сандрой всколыхнул и переворошил душу. Она снова чувствовала себя так же скверно, как и в тот кошмарный день, когда в последний раз поговорила с Грегом по телефону.

Медленно, словно в полусне, Кира вошла в подъезд, поднялась на свой этаж. В лифте перемолвилась как ни в чем не бывало с соседкой по поводу отключения горячей воды, и сама удивилась — надо же, она еще способна говорить о разных пустяках! Почти бесшумно открыла дверь своим ключом. Квартира утопала в темноте, лишь на кухне горел свет и слышались веселые голоса Аленки и Мити. После воскресного обеда Митя сделался своим человеком в доме, и было непонятно, как раньше они обходились без него. Однако сейчас Кире именно его вовсе не хотелось видеть.

— Кажется, мама пришла! — Чуткие Аленкины уши уловили шорохи в коридоре, и она выскочила из кухни. — Мам! А свет почему не зажигаешь?

Щелкнул выключатель. Митя вслед за Аленкой вышел в коридор, и оба они застыли, увидев Кирино лицо.

— Мам. — Голос Аленки упал до шепота. — Что-нибудь случилось? Да не молчи ты! Что?

— Кира Анатольевна…

— Ничего. — Кира изобразила на лице улыбку, похожую на гримасу. — Ничего, все в порядке. Ни с кем ничего не случилось.

Она помолчала, собираясь с силами, потом сказала почти безразлично:

— Митя, я очень прошу вас — уйдите!

— Но, Кира, я…

— Я очень прошу вас. Уйдите!

Митя взглянул на нее так, что Аленке его стало жалко, рванул с вешалки свою куртку и выбежал на лестницу.

— Зачем ты с ним так?

— Аленка, — взгляд у Киры был как у затравленного животного, — я должна сейчас побыть одна. Пойду в ванную, приму душ и лягу. К телефону меня не подзывай. Меня нет, кто бы это ни был и что бы ни случилось. Хорошо?

Аленка молча кивнула.

11

Пользуясь отсутствием Жени, которая повезла киношников в Питер, субботнюю встречу назначили у Андрея.

Митя на этот раз явился вовремя, но выглядел как побитый. Однако Нелли не было, а на Андрея бледный вид соавтора сильного впечатления не произвел. Правда, бросив на Митю беглый взгляд, он поинтересовался:

— Что такой хмурый? Живот не болит? — но тут же перешел к делу: — Слушай, я тут столкнулся с интересным фактом. Помнишь, в 91-м ожидался кризис с топливом — почти стопроцентно, неминуемо? А его не было, помнишь?

— Ну?

— Вот тебе и ну! Проценко тогда ездил напрямую договариваться с поставщиками.

— Ну и что?

— Сдается мне, что он кое-кого тогда сильно подмазал.

— Взятку, что ли, дал? Тоже мне новости!

— Какой суммой и из каких средств, вот в чем вопрос! Не из своего же кармана!

— Допустим, из государственного.

— Да нет, у государства их тогда не было, иначе бы до кризиса дело не дошло.

— Здрасьте! Напечатали бумажки, и сразу средства появились!

— В том-то и дело, что тогда еще не печатали. Инфляция чуть позже началась. А у Проценко деньги были!

— Ты думаешь, связи с мафией? — насмешливо поинтересовался Митя.

— Или деньги партии, — подхватил Андрей. — Шутки шутками, но мне все это очень не нравится. Чем дальше в лес, тем больше дров. Ты со своим учителем физики еще не встречался?

— Нет.

— Что так?

— Не совпали! Зато встречался с парочкой других его однокурсников, которые есть в списке, но в близких друзьях не ходили.

— Ну и?..

— Поют осанну. Лучше Проценко человека нет. Просто дедушка Ленин из детских книжек.

— Может, так и оставим?

— Да нет, побеседую еще разок с этим Куприяни.

— Когда?

— Встреча назначена на понедельник. Если ничего не случится…

— А что может случиться?

Митя помрачнел, потом поднял на Андрея вдруг сразу ставший озабоченным взгляд:

— Слушай, один вопрос можно?

— Какой?

— Ты в курсе проблем своей свояченицы?

— Киры, что ли? А что?

— По-моему, с ней что-то происходит…

— С чего ты взял?

— Я в пятницу был у нее дома — она пришла откуда-то сама не своя!

— А… Ты об этом… Женя мне говорила.

— Что-то серьезное?

— Да нет, длинный хвост старой истории. По-моему, в это дело лучше не лезть. Кира с этим сама справится, просто ей нужно время.

— Ты не мог бы мне объяснить, что это за дело? Строго между нами…

— А что это ты так интересуешься Кирой? Понравилась?

— Допустим!

— Не советую. Безнадега…

— Это мои проблемы. Так скажешь или нет?

— Из Англии приехала одна дамочка, бывшая любовница бывшего Кириного жениха. Ну и наговорила ей всякого. Бабские штучки. Пройдет!

— И больше ничего?

— Ничего.

Митя прошелся по комнате и остановился у окна.

— А красивые у вас занавески, — неожиданно сказал он.

12

Воскресный вечер у Андрея оказался свободен — редкий случай в его напряженной жизни. Он приятно расслабился и совсем было уже собрался завалиться с книжкой на диван, как вдруг вспомнил, что Женя давно просила его вымыть окна. Настроение сразу упало. С одной стороны, возиться с ведром и тряпками не хотелось, с другой — Андрея все-таки мучила совесть. Он в последнее время совсем забросил семью, и у Женьки есть масса поводов для претензий. Можно, конечно, сказать, что он занят по горло, что ему не до окон… Хотя это совсем уж бессовестно. Андрей вдруг вспомнил печальные Женины глаза. Раньше она много смеялась, а теперь все больше смотрит как-то обиженно, с укоризной, и молчит, молчит…

Тяжело вздохнув, Андрей переоделся в старые джинсы и майку — ту самую, с надписью «I am coach», в которой его в первый раз увидела Женя, — эта майка до сих пор не была разжалована в тряпки только по сентиментальным соображениям. В ванной обнаружил мешок с тряпками и в глубокой задумчивости стал их перебирать, убеждая себя, что выбирает наиболее подходящую, а на самом деле оттягивая неприятное занятие. В этот момент зазвонил телефон. Встрепенувшись, Андрей с надеждой подскочил к аппарату.

— Слушай, старичок, — раздался в трубке бодрый Кешкин голос, — ты чем занят?

— Хозяйством, а что?

— Ты? Хозяйством?

— Я муж или не муж? А что такое?

— Да сегодня в Политехе какая-то «ретротусовка». Организует «Литературная газета». Читка стихов всякими знаменитостями, ностальгия по шестидесятым. Вознесенский, Евтух и еще куча.

— Ну и что?

— Как что? Разве ты не идешь?

— Ты же знаешь, старик, я не слишком интересуюсь литературой. Это твоя епархия!

— Жаль. Я думал, ты все равно там будешь, так что… Слушай, а может, выручишь меня?

— А что случилось?

— Да понимаешь, Тинатин прилетает из Тбилиси, и только на один день. У нее какой-то важный концерт в Малом зале консерватории. Я же не могу не пойти…

Тинатин Гвишиани была грузинской скрипачкой, молодой и талантливой. Но не в этом суть. Дело было в ее внешности боттичеллиевской Венеры — тот же овал, те же черты лица, а главное, такие же волосы, бронзово-рыжие, по Вертинскому — «темно-змеиные». Увидев эти волосы, Кеша пропал раз и навсегда. Любовь его была романтична, велика и без взаимности. Тинатин мягко, но весьма недвусмысленно дала ему понять, что в ее планы входит только музыка, вся ее жизнь должна быть подчинена искусству. Кеша страдал, но, поскольку на горизонте не было никакого видимого соперника, не терял надежды.

— Я же не могу не пойти…

— Ясно! — Андрей прекрасно знал печальную Кешину историю. — А что, раньше ты не мог подыскать себе замену?

— Я почему-то был абсолютно уверен, что концерт завтра.

Кешина рассеянность также была известна всей редакции.

— Ну, так как? — умоляющим голосом спросил Кеша. — Сходишь за меня?

— Ладно уж, последний пылко влюбленный! Чего не сделаешь ради друга!

— Век не забуду! — Кеша просто расцвел на том конце провода. — Жду тебя на «Лубянке» у выхода из последнего вагона. В полседьмого!

— Цветы-то грузинской княжне успеешь купить? — поддразнил Андрей.

— За меня не беспокойся!

Разумеется, и стихи и поэты Андрея не слишком интересовали, но это действительно был повод на сегодня открутиться от помывки окон. С легким сердцем он скинул старье и отправился в одних трусах в ванную бриться.

Встретившись с благодарным Кешкой и взяв пригласительный, Андрей не спеша направился к восьмому подъезду Политехнического. Перед дверью собралась довольно большая толпа жаждущих духовной пищи, все спрашивали лишний билетик. Андрей вошел внутрь и стал пробираться по ступенькам к контролю, как вдруг увидел в толпе знакомое лицо.

Нелли стояла, почти прижавшись к стене, толпа оттесняла ее от Андрея все дальше и дальше. В два энергичных рывка он преодолел разделяющее их пространство и оказался рядом с ней.

— Привет! Какими судьбами?

Она вздрогнула от неожиданности, резко обернулась, но, увидив Андрея, улыбнулась:

— А, это ты! Привет. Меня должны были провести, но получилась какая-то накладка, и теперь, кажется, надо уходить домой.

— Зачем же сразу и домой! Что-нибудь придумаем!

— Видишь, какая толпа! А на входе такой контроль, что уж не проползет.

— Подожди меня здесь! Только обязательно дождись, и все будет в порядке.

Андрей, опять по мере возможности помогая себе локтями, пробрался через заградительные кордоны в фойе, несколько раз предъявив входной билет. Вообще-то у него был знакомый в «Литературке», некий Игорь Плоцкий, — сталкивались пару-тройку раз в Домжуре. Но он вряд ли ходит на такие тусовки…

Ситуация выглядела безнадежной, но у Андрея было предчувствие, что провидение сегодня за него. И точно: через минуту кто-то хлопнул его по плечу. Обернувшись, он увидел своего бывшего однокурсника и приятеля Сашу Маликова. В свое время тот бросил журфак и подался в Литинститут, возомнив себя великим прозаиком.

— Сколько лет, сколько зим!

— Сашка! А ты что здесь делаешь?

— Передачу! Я теперь не Сашка, а литконсультант радио «Эхо Москвы». Как я рад видеть тебя! Пойдем в буфет, слегка обмоем встречу, а уж после этого мероприятия я тебя не отпущу, посидим где-нибудь поплотнее.

— Слушай, Саш, раз ты такой большой человек, будь другом, выручи!

— А что такое?

— Нужно провести одну девушку!

— Хорошенькую?

— Не то слово!

Сашка задумался.

— Вообще-то я не такой уж большой человек, и потом сам видишь, что делается!

— Никогда не думал, что в Москве все еще так любят поэзию!

— И не думай так — в Москве просто любят тусоваться. Ладно, есть у меня одна идейка. Подожди немного!

Саша исчез, а через пять минут вернулся, победно помахивая гостевым билетом.

— Вот, получи для своей девушки!

— Во дает! Где взял?

— Где взял, там уже нет.

— Спасибо тебе громадное!

— Только смотри, после всего встретимся здесь! Девушку тоже приглашаю!

— Заметано.

Народу на лестнице несколько поубавилось. Андрей выскочил в холл — Нелли там не было.

Она стояла на улице, в некотором отдалении от подъезда — такая стройная, в короткой кожаной юбочке и высоких модных ботинках на шнуровке, — ей можно было дать лет восемнадцать, не больше. Когда он уже подошел совсем близко, она подняла на него свои умопомрачительные зеленые глаза:

— Я уже собралась уходить.

— Почему? Я же велел тебе дожидаться!

Нелли чуть усмехнулась, услышав слово «велел», но Андрей этого не заметил.

— Я подумала, что у тебя ничего не вышло.

— И была глубоко не права!..

Андрей показал ей билет, потом решительно взял под руку и повел к лестнице. Она шла покорно, но в глазах по-прежнему пряталась усмешка.

По мнению Андрея, вечер был откровенно так себе. Сначала очень долго вещал со сцены Вознесенский, потом читали стихи ученики Вознесенского, — словом, через час действа Андрей решил, что этим поэтом он сыт по гроб жизни. Нелли тоже досадливо покусывала губы.

— Андрей Андреич съели все время — и свое, и чужое, — досадливо шепнула она Андрею.

— А ты ради кого пришла?

— Ради Жданова и Гандлевского. Но до них, по-моему, сегодня уже не доберутся.

— А что, хорошие поэты?

— Ты их не читал?

— В первый раз слышу!

— А тогда что ты вообще здесь делаешь?

— Кешу заменяю. Сам я на такие тусовки не хожу. А тут пришлось срочно выручить друга.

— А-а…

— Но ты мне потом расскажешь, кто такие Жданов и Гандлевский? Нельзя же мне так и остаться глухим невеждой!

— Как-нибудь расскажу.

— После этого вечера?

— Если он когда-нибудь кончится.

Когда на сцену по приглашению Вознесенского полез в поэты Костя Кедров, Нелли прошептала:

— Ну, все. Я ухожу! Времени уже почти одиннадцать, а конца этому безобразию не предвидится.

Она встала. Андрей вслед за ней стал пробираться к выходу. В фойе она насмешливо спросила:

— А ты-то зачем ушел?

— С тобой. Во-первых, для информации я уже все понял, а во-вторых, должен же я узнать, кто такие Жданов и Гандлевский!

— Вот и остался бы! Думаю, что где-нибудь к часу им разрешат прочесть по стишку.

— По стишку! Ты-то мне лучше все по порядку объясни!

— Некогда мне. У мамы нет ключа, и я должна в полдвенадцатого быть дома — она придет из гостей.

— А далеко тебе до дома?

— Рядом, на Маросейке.

— Я провожу?

Нелли пожала плечами:

— Дома у тебя волноваться не будут?

— Некому. Женя в Питере с делегацией, а Санька у тещи.

— Ну, тогда проводи.

Они не торопясь пошли по направлению к Китай-городу.

Андрей давно заметил, что Москва лучше всего смотрится вечером и по ночам. В сумерках не видно грязи на улицах, не видно обшарпанных фасадов домов и хмурых лиц прохожих. Фонари выглядят как иллюминация на новогодней елке. А центр еще, слава Богу, освещен.

Первые пять минут пути они шли молча. Нелли о чем-то задумалась и, казалось, не замечала своего спутника. Наконец Андрею это надоело, и он попытался нарушить затянувшееся молчание:

— Тебе совсем не понравилось?

— А, что? — Нелли вздрогнула от неожиданности. — Нет, я не того ожидала.

— Я и не знал, что ты так любишь поэзию.

— Интересуюсь.

— А еще что ты любишь?

— В смысле?

— Ну, музыку, театр, еду, одежду…

Нелли засмеялась:

— Как хорошо ты умеешь валить все в одну кучу!

— Почему «в одну кучу»? Хорошо, сформулирую иначе: какие из радостей жизни тебя больше всего греют?

— А, вот так вот? Ладно, отчитаюсь. В музыке не особенно разбираюсь, люблю оперную классику — Чайковского, Верди. К театру в последние годы поостыла, а лет пять назад все подряд смотрела. К еде, в общем, равнодушна. Одеваться люблю. Все. Еще вопросы есть?

— А к еде ты совсем равнодушна? Рестораны как место времяпровождения тебя не привлекают?

— Почему? Привлекают, только я не так уж часто туда попадаю.

— Видишь ли, у меня есть одна идея.

— Не дикая?

— Это как посмотреть. Ну, довольно неожиданная. Мы дождемся сначала твою маму. А потом я приглашаю тебя в один милый ночной ресторанчик, это недалеко отсюда. Ужинаем, беседуем о поэзии, и через два-три часа я доставляю тебя к маме в целости и сохранности. Идет?

— Да, предложение неожиданное!..

— Принимается?

— Посмотрим. Мы уже почти пришли.

Они прошли через арку во двор старого пятиэтажного дома дореволюционной постройки.

— Здесь я сейчас живу. — Нелли остановилась перед обшарпанной дверью подъезда.

— Так как насчет моего предложения?

— Зайдем ко мне и подождем маму. В принципе, я не против, надо только ее предупредить.

Нелли жила на первом этаже. Войдя, Андрей огляделся по сторонам: квартира явно требовала основательного ремонта. Видно, ее не раз заливали сверху, а через потолок тянулась извилистая трещина.

Весь коридор уставлен стеллажами с книгами, в комнате две стены тоже сверху донизу закрыты книжными полками. Вообще вид у квартиры был не то чтобы нежилой, но какой-то не домашний. Не похоже, что здесь живут по крайней мере две женщины. По представлениям Андрея такая квартирка могла бы принадлежать какому-нибудь холостяку-писателю. Он не удержался от вопроса:

— Слушай, а кто твоя мама?

— Сейчас? Старший редактор в одном частном издательстве. А вообще-то она всю жизнь проработала в «Иностранной литературе», она американист.

— А папа?

— Был физиком-ядерщиком, сейчас на пенсии. В данный момент на даче огурцы сажает. Чай будешь?

— Буду, если угостишь. — Андрей прошелся вдоль коридорных стеллажей, рассматривая корешки книг. — Непонятно…

— Что тебе непонятно? — Нелли на кухне загремела посудой. — Мой руки и иди сюда! Ванная направо.

— Как же тебя-то в медицину занесло? — Андрей прошел на кухню. Ну да, что-то в этом роде он и ожидал увидеть. «Теща бы в обморок упала от такой кухни», — усмехнулся он про себя.

— Как? Да не знаю. С детства хотела стать врачом. Садись, — Нелли смахнула со старого кресла нечто, напоминающее собачью подстилку. — Тебе с сахаром или без?

— Спасибо. С сахаром. А…

— Подожди-ка, кажется, телефон. — Она прислушалась и убежала в комнату.

Андрей с опаской поднял крышку пластмассовой хлебницы и обнаружил там что-то вроде домашнего печенья. Осторожно попробовал — печенье оказалось очень вкусным. Когда Нелли вернулась на кухню, он уже уплетал третье.

— Ну, что?

— Это мама. Остается ночевать у тети Веры.

— Вот как? Значит, ты свободный человек?

— Что это ты так развеселился? Решил не тратиться на ресторан, а выслушать лекцию о поэзии здесь? Не выйдет! Либо идем развлекаться, либо ты уходишь домой, а я ложусь спать.

— Что ты, мое предложение в силе. Так пойдем?

— Пей чай, я пока приведу себя в порядок.

За пятнадцать минут отсутствия хозяйки Андрей умял примерно половину содержимого хлебницы. Когда Нелли появилась на пороге кухни, он чуть не подавился:

— Ну, ты даешь!

— Нравится?

— Не то слово!

Нелли действительно была великолепна: маленькое черное платье облегало ее точеную фигуру как перчатка, без единой морщинки. Плечи, уже слегка тронутые загаром, были почти обнажены. «Интересно, с чего это я взял, что они широковаты», — невольно подумал Андрей. Его взгляд привлекло блестящее колье под золото, выгодно подчеркивающее стройную шею девушки. Макияж тоже был удачный: сильно подведенные глаза казались огромными и таинственными, а их изумрудно-зеленый цвет был умело оттенен. Нелли поправила прядь волос, закрывшую глаза, — на тонком запястье звякнули браслеты. Туалет дополняли тонкие темные колготки и черные лакированные туфли на высоком каблуке.

— Даже не знаю, достоин ли я сопровождать столь великолепную даму. — Андрей шутливо поклонился и развел руками.

— Ничего, сойдешь. — Нелли насмешливо посмотрела на него. — Развлекаться так развлекаться. Идем?

Ресторан, выбранный Андреем, открылся не так давно. Он назывался весьма странно — «Ностра вита». Хозяин этого ресторанчика был приятелем Андрея, в недалеком прошлом — выпускником физтеха. Вовремя сообразив, что на зарплату физика сейчас не проживешь, он ушел в бизнес. Начал весьма скромно, с торговли электроникой. Через два года он уже имел свою фирму, через три стал заниматься еще и недвижимостью, а сейчас вот открыл кабак. Название «Ностра вита» — в переводе с латыни «наша жизнь» — не случайно: Олег искренне считал, что для русского человека жизнь и кабак одно и то же.

Располагалась эта самая «Ностра вита» в подвале одного из домов на Чистопрудном бульваре. Внутри все было обустроено со скромным шиком: стены отделаны деревом и вверху декорированы чем-то приятно-зеленым, на столиках свечи и живые цветы. В зале царил уютный полумрак. Вдоль стен стояли два бара, один из которых специализировался только на коктейлях — нововведение, вывезенное Олегом из Америки, — а столы располагались полукругом вокруг центральной части, служившей местом для танцев. Зальчик украшала вереница крупных растений в горшках, тоже подражание Западу. Обслуживали посетителей три официантки, хорошенькие и безупречно вежливые.

Олега на сей раз в заведении не оказалось, но Андрея здесь и так хорошо знали. Как только они с Нелли появились в дверях, одна из официанток сразу направилась к ним.

— Привет, привет. Что-то давно к нам не заходили. — Она приветливо улыбнулась Нелли: — Здравствуйте.

— Здравствуй, Машенька. Усади нас куда-нибудь поукромнее. Олежкин столик свободен?

— Свободен, свободен. Пошли.

Машенька провела их в дальний конец зала к столику на двоих, зажгла свечку, стоящую на нем, и подала карту вин.

— Меню сейчас принесу.

— Ну-с, — Андрей протянул карту Нелли. — Что будем пить?

Она улыбнулась и отвела ее рукой:

— Минеральную воду.

— Ты что, серьезно?

— Серьезно. Пока минеральную воду и сок.

— Ну а я, с твоего позволения, закажу бутылку белого вина. Может быть, ты подумаешь и тоже присоединишься?

— Может быть. Чуть позже.

Чуть позже, когда они, съев по порции фирменного салата с креветками, приступили к основному блюду — великолепному бифштексу, приготовленному с добавлением горчицы и бренди, — Нелли рассказывала что-то о поэтическом авангарде, а Андрей украдкой разглядывал ее лицо. При свете свечи ее глаза казались огромными, от длинных ресниц на щеках лежали тени. Андрей опустил взгляд на ее губы и вдруг поймал себя на мысли, что страшно хочет ее поцеловать. Причем уже давно.

— Ты меня, кажется, совсем не слушаешь? Для кого же я так стараюсь?

— Что ты, конечно, слушаю! Только… Знаешь что?

— Что?

— Пойдем потанцуем!

— А здесь танцуют?

Нелли нерешительно оглянулась через плечо на зал. Несколько пар медленно двигались в такт лившейся из скрытых динамиков негромкой музыке.

— Пойдем?

Она пожала обнаженными плечами:

— Ну, давай.

Они встали и прошли в центр зала. Андрей обнял ее за талию и привлек к себе. Она чуть заметно отстранилась и положила руки ему на плечи. Он чувствовал сквозь тонкую ткань платья тепло ее тела, чувствовал ее гибкую талию под своими ладонями, и от этого кружилась голова. Он чуть наклонился и вдохнул горьковатый запах ее духов. Она подняла на него изумленный взгляд:

— Ты что?..

Этот взгляд вернул Андрея к реальности. Еще бы немного, и он бы не удержался и прижался губами к ее волосам. Он заставил себя улыбнуться:

— Ничего! Тебе показалось.

Нелли усмехнулась, как она умела, почти незаметно, одними кончиками губ, и отодвинулась от Андрея еще дальше. Танец кончился, и они вернулись к своему столику. Принесли мороженое и кофе. Какое-то время они сидели молча, испытывая неловкость из-за только что происшедшего, а потом Андрей попросил:

— Расскажи мне о себе.

— Что рассказывать?

— Что хочешь. Просто говори.

— Ну, знаешь… Просто говорят только дураки и попугаи. Уточни тему. Что тебя интересует?

— Не обидишься, если задам один вопрос?

— Обещать не могу, но попробую…

— Почему ты вышла замуж за Мешковича?

— А почему вообще девушки выходят замуж? Влюбилась!

— Серьезно?

— Нет. Если бы серьезно, не развелась бы.

— Знаешь, вы были очень странной парой, ты и Алеша. Что ты в нем нашла?

— Наверное, пожалела. Он был таким ребенком.

— Ничего себе дитя!

— Представь себе! Он только внешне такой самоуверенный, а случись что, жутко теряется при любом столкновении с жизнью. Сначала меня эта беспомощность умиляла, потом стала раздражать.

— И что?

— Да ничего. Алеше обязательно надо в жизни к кому-нибудь прилепиться. Сначала — к маме, потом — ко мне.

— А сейчас?

— Я его маме вернула! Галина Александровна с радостью приняла заблудшее чадо и пестует с удвоенной энергией. На меня, слава Богу, больше зла не держит. Рада, что ребенок снова при ней.

— А держала?..

— Как все матери поздних, любимых и единственных детей, конечно, недолюбливала. Считала, что я у нее сына отнимаю. Потом это прошло — как только Алеша снова оказался «дома».

Нелли усмехнулась чуть печально. Андрей посмотрел на нее и внезапно сказал:

— Бедный Алеша!

— Почему? Он по-своему счастлив.

— Митя мне говорил, что у вас сохранились прекрасные отношения. Правда?

— А что нам делить?

— Странно, он сказал то же самое!..

— Мы с Ракитиным вообще очень похожи.

— Не сказал бы…

— Ты просто его мало знаешь, да и меня тоже.

— Не теряю надежды узнать поближе.

Фраза прозвучала двусмысленно, но Нелли сделала вид, что не услышала намека. Андрей помолчал немного и продолжил, резко меняя тему:

— Кстати, если уж вы такие близкие друзья, внуши ему помягче, что моя свояченица — женщина не для него.

Нелли слегка вздрогнула и поморщилась:

— Что это ты вдруг…

— Что?

— Ну… Перескочил на проблемы третьих лиц. По-моему, они взрослые люди и сами разберутся.

— Не похоже, чтобы Митя вел себя как взрослый. Он мне симпатичен, поэтому я и говорю: внуши ему, что Кира ему не пара. Если бы мы с ним поближе сошлись, я бы и сам ему это сказал, а сейчас — тебе удобнее. Кира ему не подходит.

— Почему ты так считаешь?

— Ну… Она — женщина с прошлым.

Нелли потянулась к пачке «Мальборо», лежавшей перед Андреем. Андрей немедленно поднес ей зажигалку, она прикурила, глубоко затянулась и сосредоточила взгляд на горящем кончике сигареты.

— Что ты имеешь в виду под «прошлым»? У всех в этом возрасте оно есть.

— Дважды неудачный опыт семейной жизни. Больше Кира не будет рисковать, особенно с человеком моложе ее на десять лет.

— Ты не знаешь Ракитина. Он упрям!

— В случае с Кирой — без толку.

— Ты правда так считаешь?

Что-то странное мелькнуло в ее взгляде, когда она задала свой вопрос, но Андрей опять не заметил.

— Правда. Пойдем еще потанцуем?

— По-моему, нам пора идти. — Нелли затушила сигарету в пепельнице и поднялась. — Где здесь можно подкрасить губы?

13

Здание школы, где работал Куприяни, находилось на Чистых прудах и явно было выстроено еще в середине пятидесятых. Типовой проект, Митя учился в такой же. Во дворе стоял страшный шум и гам — это продленку вывели на прогулку после обеда. Пробравшись между беспокойными цветами жизни, Митя вошел в вестибюль, где у дверей был встречен суровым вопросом технички у дверей:

— Вы к кому?

— Мне нужен учитель физики, Сергей Иванович Куприяни. Не знаете, он еще не ушел? — Митя знал это наверняка, потому что они вчера договорились встретиться как раз в три, но следовал золотому правилу: с вахтерами и уборщицами ссориться не стоит.

— Нет, кажись, не уходил еще. На пятом этаже у него тридцатый кабинет. По той лестнице!

— Спасибо громадное!

Сергей Иванович во время прошлой встречи Мите понравился: благообразный такой дядечка, с благородной сединой и спокойными манерами. Он был похож не на учителя, а на горного инженера. Причем если бы Митю спросили, почему на горного, он не смог бы вразумительно объяснить; но для себя сразу решил — именно горный инженер.

Митя осторожно просунул голову в приоткрытую дверь кабинета. Куприяни сидел за учительским столом, а напротив него, за первой партой, сидела девица с такой внешностью, что ее куда скорее можно было бы встретить в стриптиз-клубе, а не в средней школе.

— Ну что, Соловьева, — усталым ровным голосом отчитывал ее Куприяни. — Я не могу вас аттестовать. Вы даже закон Бойля — Мариотта, который в шестом классе проходят, не усвоили.

— Я усвою, Сергей Иванович, — так же ровно и монотонно скулила девица.

— Вы ничего, ну совсем ничего не знаете, Соловьева. Я бы с радостью поставил вам тройку, но мне совесть не позволяет.

— Сергей Иванович, меня из школы выгонят, — напомнила девица.

— Вам не впервой, Соловьева. Вас уже три года выгоняют, а вы все каким-то чудом здесь.

— Сергей Иванович, я папе обещала. Мне нужен аттестат!

— Ну вот что, Таня. — Куприяни раскрыл ежедневник и что-то быстро прикинул про себя. — В следующий вторник вы придете ко мне и ответите с 10-го по 23-й параграфы. Успеете выучить?

— Конечно, Сергей Иванович!

— Значит, в следующий вторник.

Девица радостно поднялась и поспешила к дверям. Столкнувшись с Митей, окинула его цепким оценивающим взглядом. Митя явно произвел впечатление. Соловьева кокетливо поправила челку и завлекающе улыбнулась. Мите стало смешно. Он чуть не прыснул, но вовремя вспомнил, что он — почти официальное лицо и здесь по делу, принял серьезный вид и вошел в класс.

Куприяни заметил его и поднялся навстречу.

— Здравствуйте, Сергей Иванович. Что вы так строги с девушкой?

— Вы слышали? Да, действительно, наверное, чересчур строг. В самом деле, ну зачем Тане Соловьевой физика? Она уже работает в кооперативной палатке, кончит школу, сразу выйдет замуж за какого-нибудь «нового русского». Зачем ей закон Бойля — Мариотта!

«Нет, — подумал Митя, — это не горный инженер. Это типичный школьный учитель-шестидесятник. Как Тихонов в фильме «Доживем до понедельника». Ему стало жалко Куприяни.

— Ладно, Бог с ней, с Соловьевой. Вы, как я понимаю, пришли по делу. Но разве мы не все обсудили в прошлый раз? Разве остались какие-нибудь неясности?

Митя всю дорогу думал, с какого конца лучше всего подойти к щекотливой теме. И сейчас, услышав вопрос, он решил действовать напрямик.

— Простите, пожалуйста, Сергей Иванович. Дело прошлое, но не могли бы вы рассказать, почему вы оставили институт?

Куприяни вопросительно поднял брови:

— Молодой человек, я думал, вас интересую не я, а мой бывший однокурсник, а ныне высокопоставленный чиновник Виктор Сергеевич Проценко.

— Мне почему-то кажется, что этот факт вашей биографии как-то связан с изучаемым мною объектом.

— А, вам кто-то что-то уже рассказал? — Допустим…

— Понятно! Доброжелатели всегда найдутся, — усмехнулся Куприяни. — И что же вам поведали мои доброжелатели?

— Что вас чуть не исключили из комсомола за спекуляцию где-то на юге импортными шмотками. Что в результате вам не разрешили работать в лаборатории профессора Александрова — как неблагонадежному и чуть ли не антисоветскому элементу. Говорили еще, что вы подавали большие надежды.

— Да, информацию вы собирать умеете. Только зачем вам все это? От меня-то что вы хотите? Это факты моей биографии, и для вашей книги они не пригодятся.

— Как знать? Мне лично что-то не верится, что вы способны заниматься спекуляцией.

— Сейчас полстраны этим занимается, и все нормально.

— Вы не так воспитаны… На юге — где, кстати, это было?..

— В Ялте.

— В Ялте. Вы были там вместе с вашим другом Виктором Проценко?

— Да.

— А после этого вы с ним почему-то раздружились?

— Он был членом комитета комсомола. И резко осудил мое поведение.

— Так что же произошло на самом деле, Сергей Иванович?

Куприяни немного помолчал, потом невесело усмехнулся.

— Ладно, расскажу, дело прошлое. Витька — Виктор Сергеевич — всегда любил красиво пожить. Девушек любил. И как-то так получилось, что мы просидели за один вечер в ресторане почти все наши наличные. А у Витьки всегда были какие-то связи в торговле, одеться он любил, и он привез с собой несколько пар джинсов, так, на всякий случай. Вы не представляете себе, чем были джинсы для советского человека в середине шестидесятых! Они на черном рынке стоили две средних зарплаты. Ну, пошел он продавать эти джинсы и попался. А в милиции назвался моим именем. Потом умолял меня прикрыть его, он в то время как раз на Лене своей жениться собирался, а у нее папа — секретарь обкома. Зять-спекулянт ему бы ну никак не подошел. Обещал, что на факультете это дело замнет, и я отделаюсь в крайнем случае выговором без занесения.

— И вы согласились?

— Друг все-таки! Потом, в ресторане вместе сидели. И у меня не было невесты — секретарской дочки. Так что мне вроде и терять нечего было.

— Да, дела. А потом?

— Что — потом? Потом меня чуть из комсомола не выгнали и лишили допуска к секретным материалам. В те годы почти все, что касалось физики, все исследования считались стратегически важными и требовали допуска. Поэтому в лабораторию меня не взяли, как Александров ни хлопотал. Жаль, старик очень хорошо ко мне относился.

— А Проценко?

— А Проценко произнес на комсомольском собрании вдохновенную речь, в которой заклеймил жуликов и спекулянтов вроде меня. Сказал, что им не место в рядах советской молодежи. Я, признаться, не ожидал такого. И институт бросил, можно сказать, с горя — в первый раз с откровенной подлостью столкнулся и не выдержал удара. Молодой был, незакаленный.

— Но институт вы в конце концов закончили?

— Вечерний. Восстановился через два года.

— А вы не пробовали объяснить, как все было?

— Я же с самого начала взял вину на себя. И уже в Москве, когда меня вызвали на бюро, чистосердечно покаялся, что, дескать, спекулировал джинсами. Мы же с Витькой обо всем договорились. И кто бы мне поверил? Сначала одно говорил, потом другое.

— Были же у вас друзья, кроме Проценко!

— Друзья… Витька тогда был моим самым близким другом…

— А Евгений Орлов?

— Нет. Общались иногда, как все на курсе между собой общаются. Слышал, что потом Витька с ним был — не разлей вода.

Куприяни нахмурился и махнул рукой:

— К чему сейчас об этом говорить!

Выйдя из школы, Митя сначала по инерции пошел к метро, но, подойдя к памятнику Грибоедова, внезапно почувствовал отвращение к подземной толчее и сутолоке. Он миновал вход в метро и пошел по направлению к Сретенке. Пять часов вечера. Сретенка и в середине дня место на редкость оживленное, а сейчас стала просто непроходимой: сколько здесь людей и машин! Митя поскорее свернул в один из переулков, ведущих к Цветному бульвару.

Разговор с Куприяни оставил крайне неприятный осадок. И дело даже не в Проценко. Ну, оказался человек подлецом — не первый случай ни в жизни, ни в мировой литературе. Ну, сделал потом подлец блестящую карьеру — бывает! Но что-то царапало душу и саднило. Что? Митя попытался разобраться в своих чувствах и внезапно понял, что дело не в Проценко, а в самом Куприяни. Как мог человек так легко сдаться? Его оговорили, обвинили черт знает в чем, а он, как баран, послушно отправился на заклание! Поэтому подлецы и процветают, что им не оказывают никакого сопротивления!

«Интересно, какими еще славными подвигами ознаменован путь Виктора Сергеевича наверх?» — Митя почему-то был уверен, что случай с Куприяни далеко не единственный. Хотя… Кто знает, может быть, сам Проценко всю жизнь мучается угрызениями совести и больше ничего такого никогда не совершал. Человеческая натура — странная вещь.

У Проценко репутация человека честного и порядочного. Не на пустом же месте возникла! Хотя… Жена — дочь секретаря обкома. Потом, кстати, его повысили в должности, он стал кандидатом в члены Политбюро; а при Горбачеве вообще круто пошел в гору. Разное про него говорили… Какие у Проценко, интересно, отношения со своим знаменитым тестем? И что сейчас этот тесть поделывает? А вот жена у Проценко довольно милая, Мите она понравилась.

Погруженный в свои мысли, Митя сам не заметил, что ноги вынесли его к Самотечной площади. Отсюда два шага до Кириного дома, она должна скоро прийти с работы. Их последняя встреча вышла не слишком теплой… С другой стороны, она просила его уйти только в тот вечер. Не сказала ведь, что вообще не хочет с ним знаться!

Странно, но Митя нисколько не ревновал Киру к прошлому. Ему было ее безмерно жаль, и он с удовольствием набил бы морду этому самодовольному ублюдку-англичанину. «Хотя, — подумал Митя, — в сущности, я должен быть ему благодарен за то, что он на ней не женился и тем самым расчистил мне путь. Уж я-то женюсь на ней, и никакое стихийное бедствие мне не помешает».

Дверь открыла Аленка. При виде Мити ее лицо оживилось:

— Я уж боялась, что ты никогда больше не придешь!

— Ну почему же, — Митя снял курку и повесил на вешалку, — я пришел буквально через день.

— Мама в прошлый раз была не в себе, ты на нее не обижайся.

— Проехали. Как у тебя насчет ужина? — Митя прошел в кухню и по-хозяйски огляделся.

— А вот и есть! Не ожидал? — Аленка победно посмотрела на него. — Свинина с картошкой. Устроит?

— Валяй!

Когда в начале седьмого Кира пришла с работы, она застала на кухне следующую сцену: Митя сидел за столом и уписывал за обе щеки мясо с жареной картошкой, а Аленка сидела напротив и, подперев щеку рукой, с удовольствием смотрела, как он ест.

— Подложить еще? — заботливо спросила она, увидев, что Митина тарелка почти опустела.

— Валяй, — согласился Митя, протянул Аленке тарелку и в этот момент увидел Киру. Он опустил руку и покраснел так, что даже шея стала пунцовой. Кире стало смешно и жалко его — так трогательно он выглядел, прямо как провинившийся мальчик.

— Не стесняйтесь, продолжайте, — с улыбкой бросила Кира с порога. — Я сейчас помою руки и присоединюсь к вам.

— Ой, мама! — вскочила Аленка. — А Митя пришел, и я кормлю его ужином.

— Ну и молодец. — Кира скрылась в ванной. Митя и Аленка переглянулись и облегченно вздохнули.

— Я же говорила — ничего, обойдется, — шепнула Аленка.

— И я — ничего…

Через пять минут они все мирно сидели за столом. Кира ужинала, а Митя с Аленкой пили чай. Митя сам не заметил, как рассказал о своей сегодняшней встрече с Куприяни. Аленка пришла в негодование:

— И что, это все так и осталось?

— Ты о чем?

— Ну, так никто и не узнал, как было дело?

— Некоторые знали, наверное. Чего сейчас-то об этом говорить!

— Но он же жизнь человеку сломал! Может быть, если бы не этот Проценко, твой Куприяни был бы новым Эйнштейном! Может быть…

— Нет, не может быть, — спокойно сказала Кира. — Проценко, конечно, подлец, кто спорит. Но из Куприяни все равно ничего не получилось бы.

— Но мама! Как ты можешь так говорить!

— Эйнштейн — это не только талант, но и характер. Он просто не мог не стать гением при любых обстоятельствах. Если бы у Куприяни был характер, он бы не сломался на первом же подлеце. А если сломался — значит, все равно из него ничего путного не получилось бы. Ни у нас, ни в любой другой стране нет теплиц для научных работников.

— А как же насчет «талантам надо помогать, бездарности пробьются сами»?

— По-моему, неверно. Таланты тоже сами пробьются, если настоящие.

— Но…

Аленкины рассуждения прервал телефонный звонок. Она унеслась в коридор и через секунду уже нежно что-то ворковала в трубку. Митя молча водил по столу пальцем. Молчала и Кира.

— Ну ладно, граждане. Доедайте, развлекайтесь, а я вас покину. — Аленка, кончив разговор по телефону, мимоходом заглянула в кухню. Еще через минуту она, уже в новой белой кофточке и в джинсах, крикнула с порога:

— Мам, я на часочек!

Кира и Митя услышали, как хлопнула входная дверь.

— Знаю я этот часочек! Опять в двенадцать заявится, — улыбнулась Кира.

— К кому это она так намылилась?

— Да есть тут один мальчик, Максим.

— Что-то серьезное?

— Митя! — Кира шутливо погрозила пальцем. — Вы ревнуете?

— Упаси Бог! Просто интересуюсь как старший товарищ. Почти по-отцовски.

Кира пропустила намек мимо ушей и внезапно стала серьезной.

— Хорошо, что Аленка ушла. Я хотела спросить у вас… — Кира замялась, потом решительно продолжила: — Что вы собираетесь делать с этой информацией?

— От Куприяни? Пока ничего.

— А потом?

— Ну, решим с Андреем.

— А с кем вы еще будете встречаться?

— Есть у меня еще кое-какие сведения, которые надо проверить. Я, возможно, уеду на недельку. Будете по мне скучать?

— Я беспокоиться буду. Митя, это все не шутки!

— Что вы, Кира. — Митя широко улыбнулся и поднял на нее просветлевшие глаза. У Киры защемило сердце. «Господи, какой же он еще мальчишка», — печально подумала она.

— Вы хоть понимаете, с кем связываетесь? Проценко, да и вашему работодателю вряд ли понравятся ваши информаторы. Кстати, а как они на вас вышли?

— Кто?

— Работодатели.

— Банк «Народный кредит»? Совершенно случайно. Им нужен был человек хорошо пишущий, но не избалованный. Одна моя бывшая однокурсница работает у них в отделе рекламы, она меня и рекомендовала. Только они поставили условием взять себе в соавторы журналиста с именем и предложили несколько кандидатур на выбор. Я выбрал Андрея.

— Я так понимаю: вы делаете основную работу, а он получает деньги только за то, что разрешает напечатать свое имя на обложке рядом с вашим?

— Не совсем так. Он тоже делает часть работы, и еще за ним право неограниченной редактуры.

— А Андрею вы уже рассказали о том, что рассказали нам?

— Не успел. Вот съезжу в командировку за свой счет, и тогда расскажу все сразу.

— Все-таки, Митя, куда вы едете?

— Секрет.

— Вы невозможный человек!

— Я таинственный и загадочный!

— Вы несносный и невозможный! Зачем вы лезете на рожон? Правдолюбцы нынче не в моде!

— Но ведь вам они нравятся? Не отпирайтесь, вижу, что нравятся! Пусть это будут мои подвиги в вашу честь! Вы согласны стать моей прекрасной дамой?

— Митя! — Кира стала серьезной. — Чего вы хотите? Чего добиваетесь?

— Я вас люблю. — Митя смотрел на нее сияющими глазами. — Пожалуйста, выслушайте меня! Я знаю все, что вы мне сейчас скажете — возраст, опыт и прочая чепуха…

— Это не чепуха!..

— Подождите! Это все неважно. Я полюбил вас. Сразу. Еще с той встречи в самолете. Подождите, не прерывайте меня! Не отвечайте сразу «нет»! Я ничего от вас сейчас не требую, я понимаю, сейчас это невозможно. Я просто буду ждать, хорошо? Я просто буду приходить к вам, просто смотреть на вас, помогать — я же многое умею делать, вы знаете! Можно?

— Митя, вы сами не понимаете, что говорите! — Кира растерялась. Полагалось бы сейчас либо сурово отчитать его, либо свести все к шутке, но она не могла сделать ни того ни другого.

Так они и просидели какое-то время за столом над остатками ужина друг напротив друга. Кира, боясь поднять взгляд, смотрела в свою чашку и не видела Митиного лица.

Митя поднялся.

— Уже поздно. Я пойду… — Интонация была вопросительной.

— Да-да, конечно. — Кира тоже поднялась, все еще избегая встречаться с ним взглядом.

— Я зайду к вам, как только вернусь в Москву, хорошо? — Он снял с вешалки свою куртку и уже взялся за ручку входной двери, но почему-то медлил.

— Митя!

Он оглянулся с порога.

— Пожалуйста… Будьте осторожны!

14

Женя неслышно открыла дверь своим ключом и вошла в квартиру. Ох, наконец-то дома! Дико хотелось принять ванну и лечь спать. Поезд пришел в шесть утра, а за неделю в Питере она жутко вымоталась с непривычки. Утром экскурсии, вечером просмотры, ночью банкеты. В Питере у Майка столь милых друзей, как в Москве, не оказалось, и он прилепился к Жене, даже пытался за ней слегка ухаживать. Сандра тоже прониклась к ней нежными чувствами и везде таскала за собой. В результате после недели напряженной светской жизни Женя просто ног под собой не чувствовала от усталости.

На цыпочках она прошла в комнату. Так и есть — кругом страшный бардак, на столе — тарелки, оставшиеся от ужина, у окна — батарея пустых бутылок из-под пива. Знает она своего муженька! А Андрей спит, как младенец, поперек кровати, одеяло совсем сбилось. Господи, она уже стала забывать, какой он красивый! А выражение лица во сне как у Саньки, такое же безмятежное!

Женя поставила сумку, взяла халат и отправилась в ванную.

Теплые упругие струи приятно покалывали тело. Женя достала новый французский гель для душа, купленный в Питере, и опробовала его. Гель этот ей рекомендовала Сандра, намекнув, что его изысканный аромат неотразимо действует на мужчин. «Сейчас и проверим», — усмехнулась про себя Женя. Она вылезла из ванны, промокнула кожу пушистым китайским полотенцем и, не накинув даже халат, побежала в постель.

Андрей спал, повернувшись лицом к стенке. Она обняла его сзади и прижалась к его крепкой спине всем телом. Пребывание с ним в постели, убаюкивающее ощущение тепла, исходившего от его тела, действовало на нее успокаивающе. Он повернулся к ней, еще сонный, обнял и притянул к себе.

— Вернулась? — Он поцеловал ее сначала в лоб, у самых корней волос, потом спустился губами по щеке к шее.

— Я ужасно по тебе соскучилась, — прошептала Женя еле слышно. Она взяла его лицо в ладони и поцеловала в губы, слегка обводя языком их контуры. Он ответил на ее поцелуй, сначала медленно, а потом со все нарастающей страстью. Потом его губы прошлись по ее груди и стали целовать втянутый живот. Поцелуи становились все нетерпеливее, уже не поцелуи — покусывания. Они вдруг оба почувствовали, что страсть раскручивается стремительной спиралью, затягивая в свой водоворот. Женя поразилась себе и ему — так они давно уже не ласкали друг друга. Но уже через секунду все мысли исчезли. Она застонала от удовольствия, когда его тело оказалось поверх нее. Она сознавала, что он что-то шепчет, какие-то несвязные слова, которые она даже не слышала, потому что она вся дрожала и голова была как в тумане.

Он раздвинул ее ноги рукой, она закрыла глаза, и их тела слились. Движения его были ритмичны и нетерпеливы. Страсть владела ими — такая страсть, как будто они не виделись целые годы. Хотя на самом деле прошло всего несколько дней.

Потом, после всего, он лег рядом на бок, убирая нежными заботливыми пальцами волосы с ее лица. Женя совершенно расслабилась. После пережитого напряжения по всему телу разлилась приятная истома. Она повернула свое лицо к мужу, слегка приподнялась на локте, поцеловала его в висок. Потом откинулась на подушку и тут же заснула.

Андрей полежал еще пять минут, потом тихо поднялся, стараясь не потревожить жену, накинул халат и пошел варить кофе. День начался. Понедельник — день тяжелый.

Кешки сегодня на работе не было, а звонили ему, как назло, через каждые пять минут. «Все, — в который уже раз пообещал себе Андрей, — принесу сюда автоответчик. Невозможно работать!» Он честно пытался вычитать статью о проблемных исследованиях в области лечения раковых заболеваний, переданную ему шефом, и никак не мог сосредоточиться. Статья требовала серьезной правки: куча длиннот, затянутые отвлеченные рассуждения и так далее — весь букет, включая и специальные термины. Хоть заново переписывай! Но автор — медицинское светило, очень полезное шефу, поэтому статья, безусловно, пойдет. Прочитает ли ее кто-нибудь, кроме него, автора и самого шефа, неважно! Может быть, больные начнут читать? Но полезной информации в этой статье — ноль!

Андрей отложил нудное занятие, прошелся по комнате, чтобы размять ноги. Остановился у окна и закурил, стараясь выпускать дым в форточку. За окном ярко светило солнце — шла первая неделя июня. Нудно визжала как всегда ни с того ни с сего включившаяся сигнализация одной из машин, стоявших под окнами. На душе было смутно.

Сегодня утром, когда Женя так неожиданно разбудила его, он вдруг представил себе в этой постели совсем другую женщину. Запах — вот в чем все дело! Женина кожа пахла той же горьковатой свежестью, что и духи Нелли. Андрею казалось, что он обнимает Нелли — отсюда и такая страсть, давно забытые ощущения! А потом — чувство вины перед женой…

Андрей небрежно стряхнул пепел и глубоко затянулся. За пять лет брака сексуальное влечение к Жене успело притупиться. В постели с ней не было острого чувства новизны, всегда так привлекавшего Андрея и заставлявшего его раньше путешествовать от девушки к девушке. Женя уже как бы он сам, часть его. Он не стал ее меньше любить, просто любовь перешла в другое качество. Расстаться с Женей? Нет, об этом и думать нечего, это просто невозможно! Но…

Андрей снова вернулся за стол, раскрыл записную книжку и нашел нужный номер. И, когда в трубке раздался знакомый прохладный голос, он почувствовал, как екнуло сердце.

— Привет. Как дела? — Он старался говорить спокойно.

— А, это ты! Привет. — Нелли была как будто слегка разочарована. — Что случилось?

— Обязательно должно было что-нибудь случиться? Просто захотел тебе позвонить. Ты не рада?

— В восторге. — В голосе Нелли звучала явная насмешка. — Что, жена уже вернулась из Питера?

— Да, сегодня утром.

— И как в северной столице?

— Жарко.

Они немного помолчали, а потом Нелли сказала уже совсем другим тоном:

— Слушай, я ведь и сама собралась тебе позвонить.

— Да? Приятно слышать!

— Ты меня неправильно понял. Объясни, куда умчался Ракитин?

— А он умчался?

— Вчера вечером. Сегодня я ему звоню, и его мама сообщает, что Митя уехал ночью по делу и вернется в следующий понедельник. Что за дело? Это связано с книгой?

— Отчасти. Появилась кое-какая информация, которую надо проверить.

— Какая информация? Опять какой-нибудь школьный друг?

— Хуже. Это касается недвижимости.

— И куда Ракитин отправился?

— Слушай, это не телефонный разговор. Если хочешь, давай встретимся и поговорим.

Нелли помолчала.

— Ну, так как?

— С двух я в поликлинике. В семь заканчиваю прием. В полвосьмого можем встретиться у колонн зала Чайковского. Идет?

— Идет. Буду ждать!

— Привет. — Нелли повесила трубку.

Андрей был на Триумфальной уже в четверть восьмого. Нелли должна была появиться со стороны кинотеатра «Москва», и он пристально вглядывался во всех проходящих под аркой. Неожиданно кто-то слегка тронул его за плечо:

— Эй!

Он обернулся, Нелли стояла перед ним и улыбалась своей обычной улыбкой, полунасмешливой, полупечальной. Выглядела она, как всегда, потрясающе: на ней были прямые широкие брюки белого цвета со складками у пояса и белый же длинный приталенный жилет с маленьким воротником-стойкой и высокими боковыми разрезами. Она показалась Андрею очень хрупкой — может быть, из-за широких брюк, а может быть, из-за босоножек на высоком каблуке, которые прибавляли ей росту. Темные волосы были убраны под широкий белый обруч.

— Ты великолепна, как всегда!

— Спасибо. Ты тоже неплохо выглядишь. Так куда мы пойдем? Или просто посидим на бульваре?

— А как ты хочешь?

— Давай для начала посидим на бульваре. Можно купить пива.

Они пошли в сад «Аквариум» и уселись за столик открытого кафе. Андрей взял по бутылке «Баварии». Нелли отхлебнула пиво, слегка поморщилась — пиво было теплым — и приступила к делу: — Ну так куда ускакал Ракитин?

— В Новгород.

— Зачем?

— Посмотреть кое-какую недвижимость.

— Он что, решил заделаться фермером?

— Не для себя недвижимость, вернее, не свою.

— Слушай, не темни. В чем дело?

— Видишь ли, ходят слухи, что Виктор Сергеевич Проценко отстроил в Новгороде два дома. Каждый в три этажа, с теплицей под стеклянной крышей, с бассейном и со всеми прочими делами.

— А почему в Новгороде?

— Там у него брат и мачеха с отцом живут.

— Так он родом из Новгорода?

— Не совсем. Мать развелась с отцом и вышла замуж за москвича, и маленького Витю прихватила с собой в столицу. У матери теперь квартира в элитном доме в Кунцево. И других родственников Виктор Сергеевич не забывает.

— Это характеризует его скорее положительно. Отличный семьянин и… Как там дальше в «Штирлице»?

— Беспощаден к врагам рейха. Ну так вот, помимо квартиры для матери и домов в Новгороде, Виктор Сергеевич купили небольшое именьице в Подмосковье. Записано оно на сестру жены, я проверил. Скромная дачка в два этажа с подземным гаражом и со всеми удобствами в экологически чистом районе. Помимо того…

— Как, есть что-то еще?

— Не перебивай, еще не то услышишь! Помимо того у Виктора Сергеевича подросло чадо. Чадо тоже обеспечили двухкомнатной квартирой в Центре.

— Ого!

— Хватит?

— Ребята, с кем мы связались! — Нелли потерла ладонями виски. — Бросьте вы все это, пока не поздно!

— Поздно. Контракт-то подписали!

— Но вы же не будете про это писать! Вам заказана биография в порядке рекламы, а вы компромат собираете!

— Он сам собирается.

— Откуда ты это все узнал?

— Это не я, это Митя. Он встретился с каким-то типом, который начинал вместе с Проценко; потом он Проценко чем-то насолил, Проценко рассердился, и этот тип вылетел из обоймы.

— И распустил язык, а Митьке только того и надо!

— Ну что ты нервничаешь!

— Ты совсем дурак, да? Вас же элементарно уберут с дороги, если кто-нибудь узнает, куда вы залезли! Вам что, жить надоело?

— Ну-ну, пока ничего еще не произошло.

— Нет, вы точно рехнулись! Сидите на бочке с порохом и балуетесь спичками! Зачем ты Митьку в Новгород послал?

— Я его никуда не посылал. Наоборот, говорил ему примерно то же, что и ты сейчас.

— И что?

— Ничего. Остановишь его, как же! Почему я выдаю тебе всю эту информацию, как ты думаешь?

— Потому что тебе захотелось со мной встретиться, а это подходящий повод.

Андрей хмыкнул:

— Ну, и это тоже. Но вообще-то я подумал, что ты с ним поговоришь, когда он вернется, чтобы он дурака не валял. Договор подписан, и у нас нет выбора — либо мы пишем, что заказано, либо отказываемся и возвращаем аванс, который я лично уже потратил. У Ракитина деньги есть?

— Не знаю. Нет, по-моему.

— Ну вот. Значит, пишем, что заказано, и не играем в красных следопытов. Ты согласна со мной?

— М-да… — Нелли задумчиво потянулась за сигаретой. Она немного помолчала, а потом с насмешкой спросила: — А что, Андрюшенька, совесть-то не замучит откровенное вранье выдавать?

Андрей опешил:

— Почему вранье?

— Ну так ваш герой Проценко довольно гаденьким типчиком оказался!

— А ты думаешь, честный человек станет политикой заниматься? Там все такие! И потом, если помнишь, это ты меня в эту авантюру втравила!

— Каюсь…

Нелли опять замолчала, на этот раз надолго. Андрей терпеливо ждал.

— В одном я с тобой согласна, — сказала она наконец. — Митьку надо от этих разборок оттащить. А потом уже решим, писать книгу или возвращать аванс.

Она поднялась и слегка потянулась, разминая затекшую спину. Андрей невольно залюбовался: она опять напомнила ему пантеру, такая же гибкая и тонкая. Он тоже поднялся.

— Куда теперь?

Она удивленно посмотрела на него:

— Домой.

— Я провожу?

— Разумеется.

Они доехали на троллейбусе до Новокировского проспекта и дальше пошли пешком. Нелли взяла Андрея под руку. Андрей слегка прижал ее руку к себе и попытался приноровиться к ее легкой танцующей походке. Два раза оступился и засмеялся. Она изумленно вскинула на него глаза:

— Ты что?

— Ничего. Где ты научилась так ходить?

— Как?

— Танцуя.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, но ладно. Послушай, — голос Нелли слегка напрягся, — а как поживает твоя свояченица?

— Кира? — От удивления Андрей даже приостановился. — Ничего. А что такое?

— Интересуюсь.

— С какой стати?

— Для расширения кругозора.

— Странный у тебя кругозор…

— Да нет, просто Ракитин вроде говорил, будто у нее были какие-то неприятности.

— Да вроде ничего такого. Впрочем, не знаю, со мной она не делится. А у Митьки с ней что, все-таки роман? Ну-ну, добром это не кончится.

— Почему?

— Я тебе уже, кажется, объяснял. Женщина с прошлым…

Нелли тряхнула головой, словно отгоняя неприятные мысли:

— Нам-то какое дело, пусть сами разбираются. Мы уже пришли!

Они стояли перед знакомой Андрею обшарпанной аркой. Нелли протянула руку:

— До свидания.

Он взял ее узкую прохладную руку в свои ладони. Она опять усмехнулась, как-то странно — почти поощрительно, и посмотрела Андрею прямо в лицо своими загадочными зелеными глазами. Потом мягко высвободила руку, прижала указательный палец сначала к своим губам, а затем — к губам Андрея, еще раз улыбнулась и скрылась в подъезде. Андрей, совершенно сбитый с толку, смотрел ей вслед. В воздухе еще витал запах ее духов.

15

Неделя была совершенно сумасшедшей. Вдруг неожиданно посыпались заказы, непрерывно звонило лондонское начальство, и, как всегда, появились проблемы с таможней. Кира с утра до вечера носилась как угорелая между офисом, Шереметьевом и переговорами. Когда она доползала до дома, сил у нее уже ни на что не оставалось. Наскоро проглотив на ужин что-нибудь немудрящее — Аленкина стряпня оставляла желать лучшего — и даже не пообщавшись толком с дочкой, Кира заваливалась спать.

Телефонный звонок в четверг вечером застал ее как раз между ванной и постелью. Поколебавшись немного — говорить ни с кем не хотелось, просто сил не было, — Кира все же сняла трубку. Аленки дома нет, вдруг это она, хочет о чем-нибудь предупредить? В трубке раздался незнакомый женский голос:

— Кира Анатольевна?

— Да, это я.

— Извините, что беспокою. Меня зовут Нелли Смехова, ваш телефон я взяла у Андрея Арсеньева.

— Да?

— Я хотела поговорить с вами по очень важному делу. Это касается Мити Ракитина.

Сон с Киры сразу слетел. Чего-то в этом роде она и ожидала. Слишком уж хорошим представлялся этот Митя! Интересно, кто она — жена, подруга? Сейчас еще закатит, чего доброго, сцену ревности по телефону. Следили бы лучше за своими мужиками, чем потом выяснять отношения с их пассиями. И вообще ее-то это не касается! К ней-то какие претензии? Она его никогда не поощряла! Боже, за что такое наказание! Ледяным тоном Кира ответила:

— Митя Ракитин просто мой знакомый, даже не очень близкий. И никаких дел, связывающих нас, нет.

Незнакомка в трубке усмехнулась:

— Это касается его работы.

— Простите, а вы ему кто?

— Я его близкий друг. Мы друзья детства.

У Киры слегка отлегло от сердца, но она все равно решила держать ухо востро:

— Слушаю вас.

— Дело в том, что Митя сейчас, по-моему, ввязался в довольно опасную авантюру. На пару с вашим родственником, кстати.

— Кажется, я знаю, о чем вы говорите. Эта книга о Проценко, которую они пишут?

— Ну, да. По-моему, они залезли туда, куда им нос совать заказано. Если об этом узнают, все может кончиться довольно печально. Для них обоих.

— Простите, но я-то чем могу помочь? Конечно, я поговорю с Андреем, но…

— Поговорите лучше с Митей. Вас он послушает, я знаю.

Кира хотела было сказать, что Нелли ошибается, но вовремя прикусила язык. Если они друзья детства и он с ней делится своими переживаниями — а, судя по всему, так оно и есть — нет смысла отрицать очевидное. Вместо этого она сказала:

— Я не думаю, что старая институтская история, даже такая некрасивая, как с этим Куприным — или как там его? — отразится на политической карьере человека уже достаточно известного… Конечно, лучше ее на свет Божий не вытаскивать. Лучше всего вообще бросить эту затею с книгой. Но не уверена, что Митя или Андрей со мной согласятся.

— Так вы ничего не знаете?

— А что я должна знать?

— Куда Ракитин уехал на эту неделю?

— Куда-то в командировку.

— Ну конечно, еще бы! Он вам даже не заикнулся!

— О чем?

Нелли подробно пересказала историю с недвижимостью. По мере того, как она говорила, у Киры вытягивалось лицо.

— Они что, совсем обалдели?

— Вот поэтому я и хочу, чтобы вы с ним поговорили. Сразу, когда он вернется.

— А вы сами не пробовали это сделать?

— Пробовала. Только кто я для него? Просто подруга детства, с которой он жил в одной коммуналке. Я для него в таких делах не авторитет.

— А с чего вы взяли, что меня он послушает?

— Кира Анатольевна, — Нелли сделала паузу, — вы — другое дело! Он любит вас, неужели вы этого не заметили?

— Простите, мы с Митей всего месяц как знакомы…

— Ну и что?

— Чепуха все это! Я старше его на десять лет, у меня взрослая дочь!

— Это ничего не меняет. Он любит вас. И точка!

— Зачем вы мне все это говорите?

— Я не хочу, чтобы Ракитин плохо кончил. Поверьте, я не стала бы вмешиваться в вашу личную жизнь, если бы видела какой-нибудь другой способ остановить его.

— По-моему, вы мое влияние преувеличиваете.

— Повторяю, он вас любит! Вы для него — все.

Кира так растерялась, что не нашлась с ответом. Нелли помолчала немного, потом переспросила:

— Ну так как, вы поговорите с ним?

— Если вы считаете, что это поможет, — да!

— Обещаете?

— Обещаю.

— Спасибо вам.

Для Нелли этот разговор был не из самых приятных в жизни. Она не сомневалась, что обязана это сделать. Она должна остановить Митьку любым способом, но обращаться за помощью к этой женщине?.. Кира была Нелли крайне несимпатична. Непонятно даже, почему? Они никогда в жизни не встречались и вряд ли встретятся, ничего плохого Нелли Кира не сделала и сделать не могла. Из того, что про нее рассказывал Андрей — несчастная она баба, одинокая, пожалеть впору… Но жалеть ее решительно не хотелось.

Нелли подошла к большому зеркалу и стала внимательно рассматривать свое отражение. Лицо немного бледновато, а все остальное, в общем, очень даже ничего. Ключицы немного слишком выступают под кожей, но это даже пикантно. Плечи широковаты. Грудь… Грудь ее всегда огорчала. Ей так хотелось иметь бюст, как у Мерилин Монро, а тут и на второй номер не наскребется… Талия тонкая, но тоже не столь тонкая, как ей бы хотелось. Бедра узковаты… Зато ноги — ноги действительно класс! Она еще выше подняла и без того короткую домашнюю юбочку. Коленки просто скульптурные, округлые голени и тонкие щиколотки — признак породы. И подъем тоже породистый, высокий. Интересно, какие ноги у этой Киры?

Внезапно ею овладела лихорадочная жажда деятельности. Она рывком распахнула шкаф и стала быстро перебирать вешалки с одеждой. Наконец ей под руку попались давно не надеваемые — по причине излишней откровенности — короткие облегающие шорты из черной кожи. В пару к ним Нелли выбрала черную шифоновую блузку, почти прозрачную. Поверх блузки — коротенький, едва до талии черный кожаный жилетик. На ноги — высокие ботинки на шнуровке.

Волосы она смочила гелем и зачесала назад — эффект мокрых волос! — оставив на лбу небольшую челку. Надела большие клипсы со стразами, на руку звенящий браслет-недельку. На шею повесила несколько цепочек — от совсем тоненькой до почти собачьей.

Сделав соответствующий макияж, она снова подошла к зеркалу. «Ну, теперь на панель», — усмехнулась она про себя. Со стеклянной глади на Нелли смотрела восемнадцатилетняя оторва-металлистка с крутой московской дискотеки.

«Так, — Нелли внимательно рассмотрела себя со всех сторон. — Куда бы теперь в таком виде пойти?» Настроение похулиганить не проходило. Она глянула на часы — десять вечера.

Внезапно она решилась, полистала записную книжку и набрала домашний номер Андрея. К телефону подошел он сам и откровенно обрадовался, услышав ее голос.

— Что делаешь? — осторожно поинтересовалась Нелли.

— Не поверишь, телевизор смотрю. Жена на дачу уехала, работа что-то не идет. А ты?

Нелли мысленно махнула на все рукой и ответила:

— Собираюсь куда-нибудь пойти. Не хочешь составить мне компанию?

Андрей опешил:

— Ты серьезно?

— А почему нет?

— Сейчас десять вечера!

— Ну и что, все кабаки еще работают. Только девушке одной ходить неприлично. Есть настроение, нет кавалера. Хочешь на сегодня стать моим спутником?

— Только на сегодня?

Нелли рассмеялась:

— Ну так как?

— Спрашиваешь! Я за тобой заеду через полчаса!

— Не поинтересуешься, куда я хочу пойти?

— На месте разберемся! Жди, я сейчас!

Она медленно опустила трубку на рычаг. «Боже, зачем я это делаю?» — прорвалась здравая мысль, но Нелли усилием воли отогнала ее подальше. Только не рассуждать. Чужой муж — да наплевать на это! Пусть сегодня будет чужой муж. Эти сестрички и так слишком много имеют. А Арсеньев давно уже смотреть на нее спокойно не может, она заметила, не слепая! И пусть все будет, как будет.

Летними ночами в Москве полной темноты не бывает. Конечно, это не белые ночи, как в Питере, нет той романтики, но гулять в июне по Москве теплой ночью — одно удовольствие. Нелли пришла к такому выводу, когда они с Андреем медленно шли по направлению к ее дому, возвращаясь из «Ностра вита». Вечер они провели замечательно — она натанцевалась так, как не танцевала уже лет десять, с первого курса института. Шампанское и правда лилось рекой: бутылки три они точно выпили. И сейчас в голове приятно шумело, хотелось и делать глупости, и говорить их. Нелли внезапно выдернула свою руку из-под Андреева локтя, пробежала несколько шагов вперед и легко вскочила на высокий бетонный парапет, шедший вдоль тротуара.

— Что ты делаешь, упадешь! — Андрей рванулся за ней. Она рассмеялась и покачалась с носка на пятку:

— Ни за что! Иди сюда! — Нелли протянула руки, приглашая его подняться к ней.

Андрей пристально посмотрел на нее. Нелли продолжала улыбаться. Тогда он положил ее руки себе на плечи, а сам обхватил за талию и притянул к себе. Она смотрела на него сверху вниз уже без улыбки, не отталкивая, но и не отвечая.

Он подхватил ее на руки и пронес несколько шагов, потом остановился, жадно ища губами ее губы. Его губы были горячими и нетерпеливыми. Нелли послушно откинула голову и приняла поцелуй. Казалось, что все так и должно быть — теплая летняя ночь, шампанское, и она на руках у этого большого и сильного мужчины. «Только ни о чем не думать!»— приказала она себе и сама поцеловала Андрея, взяв в ладони его лицо. Его глаза были закрыты. «Надо же», — подумала она и прошептала:

— Что мы делаем!

— Молчи, — ответил он едва слышно. — Я так давно этого хотел!

Он зарылся лицом в ее нежную кожу, целовал бьющуюся на шее жилку, слабо выступающие ключицы…

— Пойдем к тебе…

— Нельзя… Мама сегодня ночует дома.

— Тогда ко мне! Сейчас поймаем машину.

Он опять приник губами к ее рту, не в силах оторваться. Нелли слегка оттолкнула его, высвободилась из его рук и встала на ноги.

— Ты с ума сошел?

— Нет! Да! Все равно… — Он привлек ее к себе, прижал к своему разгоряченному телу и стал нежно гладить по спине, пробегаясь пальцами вдоль позвонков. «Все равно», — эхом отдалось у нее в голове.

Она не поняла, как все произошло: они действительно поехали куда-то на машине, потом поднимались на лифте, непрерывно целуясь, потом… У него не хватило терпения дойти до кровати, и он овладел ею прямо в коридоре, на полу, едва закрыв дверь квартиры.

В эту ночь Нелли почти не спала. Хмель прошел довольно быстро, и она обнаружила себя в чужом доме, в чужой супружеской постели. Рядом лежал, отвернувшись к стене, совершенно чужой мужчина и крепко спал, слегка похрапывая. Она поднялась, собрала разбросанную по комнате одежду. Черт ее дернул вырядиться сегодня в эти шорты!

Она пошла в ванную, пустила воду на полную мощь и встала под жесткие струи душа. Намылила все тело, смыла, еще раз намылила, словно пытаясь содрать с себя кожу, все еще хранящую чужие прикосновения, чужой запах. Потом оделась, прошла на кухню. В коридоре нашла смятую пачку сигарет, вывалившуюся у Андрея из кармана. Закурила, глубоко затягиваясь. «Дура, дура!» Заплакать бы, но слез не было. На часах начало шестого. Через какое-то время можно будет уйти — начнет работать метро.

«Митя, Митя, — подумала Нелли, — что же ты со мной сделал!» Она только теперь призналась себе, что любит его…

16

В понедельник от Мити не было ни слуху ни духу. Он объявился во вторник, без звонка ввалившись к Андрею в редакцию. Андрей как раз обсуждал с Кешей животрепещущую тему: получение гонорара в журнале «Огонек». Кеша как знаток бухгалтерской процедуры снисходительно наставлял:

— Ну, старик, так быстро тебе не дадут. В лучшем случае — через неделю. Так что не суетись и не занимай деньги, по крайней мере под этот гонорар. Послушай меня, я…

Что Кеша хотел присоветовать, навсегда осталось тайной, потому что его речь как раз прервало появление Ракитина.

— Привет! — Митя как ни в чем не бывало прошел к окну и уселся верхом на шаткий редакционный стул, как будто привык каждое утро приходить в этот кабинет.

— Куда ты пропал? Я тебе вчера обзвонился! — возбужденно сказал Андрей.

— Да так, кое-какие дела.

— А что, меня эти дела не касаются?

— Касаются.

— Может быть, изложишь?

— В свое время. А пока давай сварим кофе. Кофе в вашем заведении есть?

— Только растворимый. Кеша, где банка?

Кеша перевел взгляд с одного на другого и поднялся из-за стола:

— Ладно, беседуйте, а я пока схожу к девочкам на компьютеры. Банка в шкафу за большой зеленой папкой, я ее туда от врагов спрятал.

Когда за Кешей закрылась дверь, Андрей продолжил:

— Ты что, позвонить не мог? Когда ты приехал?

— В воскресенье ночью.

— И вчера весь день где-то болтался? Ну, что надыбал?

— Все подтвердилось!

— М-да… Ситуация… Что будем делать? Докопался, откуда у него деньги? — Тесть — кандидат в члены Политбюро. Потом, при Горбачеве, играл заметную роль в правительстве. А сам Проценко…

— Ну?

— Что, если это из денег партии?

— Все может быть. Ну и влипли мы с тобой! Как будем отмазываться?

— Не получится. Я не хотел при Кеше говорить: вчера вечером мне позвонили из «Народного кредита» — на завтра нам назначили прием.

— Пойдем?

— А куда денешься?

Андрей в волнении прошелся по кабинету.

— Хочешь стоять на своем?

— Ты о чем?

— Ну, собираешься опубликовать все, что накопал?

— А то нет? Понятно, что не под видом рекламной биографии. Подлецов — к ногтю!

— А аванс?

— Верну!

— Знаешь что! Ты совсем спятил?

— У тебя нет денег, чтобы вернуть? Так я тебе займу.

— Не в этом дело! Где ты собираешься все это напечатать?

— Газет хватает. Где-нибудь пристрою. Игра того стоит!

— Какая игра? Из нее надо выходить, поскорее уносить ноги, если хочешь остаться живым! Думаешь, зачем нас вызывают?

— Зачем?

— Пронюхали, на кого мы вышли. Вежливо попросят все кассеты, дискеты, и возьмут слово держать язык за зубами. Это еще лучший вариант! Надеюсь, киллеров ради нас нанимать не будут.

— Не перегибай палку!

— Ты не представляешь, с кем связался! Имя ему сделать захотелось! Мальчишка! Сопляк!

— Не кипятись! И решай за себя, а я за себя…

— Думаешь, я струсил?

— При чем тут это?..

— У меня семья! У меня сын маленький!

— Я разве что-нибудь сказал?

Митя невозмутимо посмотрел на Андрея. Тот в волнении забегал по комнате. Потом остановился перед Ракитиным:

— Ладно. Вместе в это дело влезли, вместе нам и выкручиваться. Что ты хочешь напечатать?

— Интервью с Куприяни отдельно, статью-фельетон о домиках в Новгороде и другом добре — отдельно. Как ни крути, это стопроцентная сенсация.

— Сенсация… Ладно! Посмотрим…

Вечером того же дня Кира, подойдя к своему дому, увидела Митю Ракитина, сидящего на лавочке у подъезда. Издали заметив Киру, он поднялся и пошел ей навстречу. На лице его сияла счастливо-блаженная улыбка.

— Наконец-то! Как давно я вас не видел! Можно вас по такому случаю поцеловать?

Кира улыбнулась в ответ и подставила щеку:

— Один раз. А почему вы сидите у подъезда, как бедный родственник? Аленки дома нет?

— Представьте себе, нет. Я тут уже битых полтора часа околачиваюсь.

— Я вас не заставляла. Шли бы домой.

— А я и не жалуюсь, просто констатирую факт.

Они вместе вошли в квартиру. На столике у зеркала в коридоре лежала записка: «Мам, рано меня не жди. Мы с Максом уехали в Новый Иерусалим».

— О Господи! — Кира в удивлении развела руками. — Что их туда понесло?

— Здоровое юношеское любопытство!

Митя уже привычно прошел на кухню и заглянул в холодильник.

— Так я и знал!

— Что такое?

— Вас и на два дня оставить нельзя, не то что на неделю! Опять на бутербродах живете?

— Да нет, Аленка что-то готовила, — Кира почему-то почувствовала себя виноватой. — У меня всю неделю было столько работы, что просто не передохнуть. Как-то не до готовки. В морозилке есть мясо, я сейчас разморожу и сварганим что-нибудь…

— Сам разморожу. Готовить мясо — дело мужчины.

Пока Кира отдыхала в комнате на диване, Митя потушил мясо и сбегал в киоск на углу за бутылкой красного вина. Ужин получился почти праздничным. Митя был мил, обаятелен и говорил о пустяках. И эти пустяковые разговоры Киру слегка насторожили. Улучив подходящий момент, она спросила как бы невзначай:

— А что ваша таинственная командировка?

— Почему таинственная? — удивился Митя.

— Но вы же тогда не объяснили мне, зачем едете, и сейчас помалкиваете…

— Я думал, вам это не слишком интересно.

— Вы не очень-то вежливы.

— Я? Просто я не хочу утомлять вас ненужными подробностями!

— Расскажите! Мне правда интересно…

— Ну, выяснял, действительно ли несколько роскошных особняков принадлежит тем, на кого они записаны? Или они — подставные лица, а настоящий владелец кто-то другой?

— И кто же настоящий владелец? Ваш Проценко?

— Кира, дорогая, давайте поговорим о чем-нибудь более приятном! О музыке, например. Вот смотрели вы вчера по первой программе концерт Паваротти?

— Нет, телевизор мы не включали. О Паваротти потом! Не увиливайте, Митя! Что вы собираетесь теперь делать?

— Ну что… — Мите явно не хотелось распространяться на эту тему, но Кира смотрела на него требовательно, и он неохотно продолжил: — Одно ясно: книгу я писать не буду, надо возвращать аванс. — А потом?

— Что потом?

— Я спрашиваю, что вы собираетесь делать с собранным материалом? Положите в долгий ящик?

— Там видно будет…

— На вас это не похоже! Напечатаете в разных газетах?

— Попытаюсь, — Митя невесело усмехнулся. — Сенсация! Сразу сделаю себе имя. Правда, к таким сенсациям наш народ до того привык, так что славы мне не дождаться. Поговорят недельку и забудут.

— Митя!

— Считаете, что неделька — чересчур много? Я тоже! Допустим, поговорят дня два. Зато одним подлецом и хапугой в правительстве меньше будет.

— Митя, какой вы еще ребенок! Проценко ваши разоблачения — как… Ну, как слону комариный укус. Он вас как комара и прихлопнет.

— Комары бывают и малярийные. Не знаете случайно, слоны малярией не болеют?

— Не знаю. Если да, то вряд ли от нее умирают!

Митя встал и прошелся по кухне. Остановился у окна, выглянул во двор. Кира обеспокоенно смотрела на него. Он обернулся:

— Можно, я закурю?

— Конечно, курите! И мне тоже дайте сигаретку.

Несколько минут они молча курили. Потом Кира не выдержала:

— Так на чем вы остановились?

Он пристально посмотрел на нее:

— Кира, вас действительно беспокоит мое будущее?

— А что, я к вам хорошо отношусь!

— «Хорошо»? И все?

— Да. А что вы еще хотели услышать? Что вы мне симпатичны? Вы и так это знаете.

— Нет, не знаю. — Митя резким движением затушил сигарету в пепельнице, подошел к Кире и опустился перед ней на колени, взяв ее руки в свои. — Вас действительно беспокоит, что со мной может что-нибудь случиться? Вам это не безразлично?

— Господи, конечно нет!

Митино лицо просветлело. Кира заглянула в его глаза, и у нее защемило сердце: в них было почти молитвенное обожание. Митя смотрел на нее, как на икону, с благоговением. Она тихонько высвободила свои руки.

— Митя…

— Нет, пожалуйста! Только ничего сейчас не говорите!

Кира посмотрела на него еще раз — и промолчала.

Вечером она опять долго не могла заснуть. После этого разговора между ними возникло какое-то чувство неловкости. Через некоторое время Кира сказала, что устала и хотела бы прилечь. Митя неохотно ушел, пообещав прийти завтра. До завтра надо бы привести мысли в порядок, как-то разобраться со своими собственными чувствами…

Если руководствоваться логикой и здравым смыслом, все ясно — Митя ей не пара! Десять лет разницы — это слишком много. Когда ей стукнет пятьдесят, ему будет только сорок: у мужчины в сорок жизнь только начинается. Пережить еще раз то, что она пережила с Грегом? Ни за что! Хватит с нее мужской лжи и обмана! Митя непременно влюбится в какую-нибудь молоденькую девочку, и все у него будет хорошо! И вдруг Кира поймала себя на мысли, что ей почему-то совсем не хочется, чтобы он в кого-нибудь влюблялся. Мало того, она почувствовала к этой выдуманной девочке непреодолимую неприязнь. Она вспомнила, как Митя сегодня смотрел на нее — так на нее еще никто никогда не смотрел! И Грег тоже. В глазах у Грега всегда была жажда обладания; он, как завоеватель, всегда стремился взять, получить ее всю целиком, растворить в себе. А Митя… Митя отдавал ей себя безо всяких условий, ничего не требуя взамен.

И сегодня, когда он опустился перед ней на колени, ей так хотелось протянуть руки и обнять его, зарыться лицом в его волосы, хотелось прижать к груди его упрямую голову и никуда, никуда уже от себя не отпускать…

Нет, глупости все это! Десять лет разницы — что может быть серьезнее? Ничего не выйдет! Хватит с нее страданий!

Но отговорить Митю от его безумной затеи просто необходимо.

17

Когда Андрей с Митей вышли из офиса банка «Народный кредит», было всего двенадцать дня. Разговор с работодателем много времени не занял. Как и предполагалось, Ставский отказался от их услуг, даже не попросив вернуть аванс. Вежливо, но весьма решительно он попросил их предоставить банку собранные ими материалы — это и будет отработкой аванса. Митя согласился отдать записи, сделанные по предварительному списку. А самостоятельные наработки он, мол, имеет право оставить себе. Тогда Ставский полюбопытствовал, останется ли эта информация конфиденциальной? Митя ответил, что гарантировать этого не может.

Вклад Андрея в беседу был минимальным. Говорил в основном Митя, у Андрея собственного компромата на Проценко почти не было: он занимался текущими делами Проценко, то есть делами внешне безупречными. Те, с кем он разговаривал, никогда бы шефа не заложили, это было не в их интересах. Но в общем как-то так получилось, что он Митину позицию поддержал. И вот теперь они вдвоем стояли на ступеньках банка и щурились от яркого летнего солнца.

— Ну, куда теперь? — Андрею явно было не по себе. — Выпьем пивка и все обсудим?

— Принято!

Они добрались до ближайшего открытого кафе и сели за столик под тентом. Молча выпили по глотку «Белого медведя», потом Андрей сказал:

— Знаешь, приятель, у тебя все-таки не все дома! На фиг ты ему сказал, что оставляешь за собой право распоряжаться собранным материалом?

— А так оно и есть. Я собираюсь написать статейку об этих домиках и квартирках — раз, а заодно и опубликовать разговор с Куприяни. Кстати, эту статейку мы можем написать вместе. Ты как?

Андрей в задумчивости отхлебнул еще пива. Вообще-то заманчиво. Он представил себе, какую реакцию такая публикация вызовет в журналистских кругах. Он давно уже не напоминал о себе. С другой стороны…

— Это никакая не незаконная торговля оружием и не война в Чечне. Большого бизнеса и мафиозных разборок мы тоже вроде не касаемся… Хотя этот банк…

— Что?..

— Я не хочу раньше времени на тот свет, только и всего. Тема этого не стоит. Но по моим прикидкам, мертвецкая нам и не грозит. Припугнуть, может, и припугнут. Но Проценко не та фигура, из-за которой нанимают киллеров… Ты пойми меня правильно, я не трушу. У меня семья, жена, сын. Не хотелось бы, чтобы с ними что-нибудь стряслось.

— Слушай, я могу и один…

— Да нет! Вместе начали, вместе и закончим. Посмотрим, как там пойдет.

Расставшись с Митей, Андрей направился в редакцию. У него была уйма дел, которые он отложил из-за этой дурацкой затеи с книгой и которые теперь требовали внимания. И зачем он ввязался в эту авантюру! Ему не так уж нужны были эти деньги. Хотя лишних денег, конечно, не бывает… В глубине души он знал, зачем и почему. Из-за Нелли! Она просто ведьма! Вот и сейчас, вспомнив о ней, он почувствовал некоторое волнение. Черт возьми, у него у самого жена красивая, и он не собирается разводиться! Зачем ему чужая баба с приколами?

После той ночи они больше не встречались. Когда он утром проснулся, ее уже не было. Он и не заметил, когда она ушла. Ушла, как пропала — даже записки не оставила. И потом не объявилась, не позвонила. С приветом она все-таки! Вдобавок он при ней себя все время ощущает каким-то мальчиком-недоучкой! Она словно посмеивается над ним и не принимает всерьез. Но его к ней тянет так, как давно ни к кому не тянуло. С Женей было все как-то по-другому. Женю он любил, и сейчас любит, в этом-то он нисколько не сомневается! Ее хочется оберегать, заботиться о ней, как о ребенке. А с Нелли… Андрей усмехнулся: обычное тяготение здорового самца к красивой самке. Пройдет! Но пока не прошло — почему бы и нет…

Волнение росло. Ужасно захотелось ее увидеть. И первое, что он сделал, придя в свой кабинет, — снял телефонную трубку и набрал номер Нелли.

До сих пор Нелли гордилась тем, что сама распоряжается своей жизнью. Она презирала женщин, которые ставят себя в полную зависимость от планов и настроения мужа или любовника. Ее жизненное кредо можно было сформулировать примерно так: «Пусть они подлаживаются ко мне, а не хотят — пусть ищут другую». Со стороны ее можно было посчитать счастливой — молодая, красивая, свободная, от мужиков отбоя нет, денег зарабатывает достаточно: в частной поликлинике обычный осмотр больного стоил шестьдесят тысяч. В квартире тоже не нуждается. Живи и радуйся! Раньше бы Нелли сама себе позавидовала. А сейчас…

Митя всегда, с детских лет, был рядом с ней. Она просто не помнила себя без него. Его друзья были и ее друзьями. Она в детстве никогда не играла в куклы, не с кем было. Зато в войну, в автопарк и в другие мальчишеские игры, пожалуйста! Ее мама даже беспокоилась, что в девочке не проснется женственность, так и вырастет сорванцом. Она знакомила Нелли с дочками своих сослуживиц. Без толку! Разве какая-нибудь девчонка с ее дурацкими секретиками и смешочками могла сравниться с Митькой! Да ей в сто лет не выдумать такого, что Митька выдумывал за две минуты! Иногда они с Митькой дрались — отчаянно и по принципиальному поводу. Например, когда он в книжке про Винни-Пуха пририсовал ослику Иа жестокий ошейник: «Не люблю зануд и нытиков». А Нелли всегда жалела ослика и категорически потребовала ошейник стереть. На следующий день Митька в качестве извинения приволок ей котенка. Котенка назвали Иашкой, потом для удобства переименовали в Яшку. Яшка дожил до глубокой старости и умер всего три года назад двадцати лет от роду.

Потом, когда она уже заканчивала школу, все Митькины друзья стали в нее влюбляться. Она издевалась над ними, что Митьке ужасно не нравилось — мужская солидарность, как же. Он горячился и никак не мог понять, что ее не устраивает в Славе или в Диме — они отличные парни! Но Нелли тогда читала романы: «Три мушкетера», «Айвенго», «Красное и черное», «Человеческая комедия»… Маркиз де Монторан из «Шуанов» Бальзака был ее идеалом. В семнадцать лет она увлеклась поэзией — Блок, Ахматова, Гумилев… Все ждали, что она пойдет на филологический, а она взяла и поступила в Первый медицинский.

Однако литературные увлечения юности даром не проходят. Когда Митя привел к ним в дом Алешу Мешковича, тонкого, высокого, нежного Алешу с огромными карими глазами в опушке длиннющих ресниц, Нелли сразу поняла — это он!

Роман с Алешей был краток и стремителен. Нелли не успела прийти в себя, как оказалась замужем за этим очаровательным мальчиком. Брак долго не продлился. И Митька терпеливо возился и с ней, и с ее незадачливым мужем, и только благодаря ему им удалось выпутаться из этого брака без значительных потерь.

Очень долго она относилась к нему только как к другу. Когда же она в первый раз взглянула на Митьку другими глазами? После развода? А может быть, ее брак потому и не удался, что подсознательно она давно поняла — настоящий мужчина, мужчина ее жизни совсем не похож на Алешу Мешковича. Он все время был рядом, но она этого не понимала. Только вот беда — Митя тоже никогда не воспринимал ее как женщину. Она для него просто Нелька, свой парень. Она еще на что-то надеялась, думала, что в один прекрасный день для него тоже все переменится, как переменилось для нее. Он поймет, что… А теперь надеяться не на что! Он полюбил. По-настоящему, как может любить только он. Он полюбил — но не ее!

И все равно надежда не умирала. Та женщина намного старше. Надо подождать. Нет, Нелли совсем не желала Мите ничего плохого. Просто надеялась, что та любовь разобьется, как в конце концов разбивается любая безответная любовь, и тогда Митя придет к ней искать утешения и поддержки, как она пришла к нему, разочаровавшись в Алеше. А все-таки, похоже, Митина любовь безответной не осталась…

В постель к Андрею она попала от отчаяния. Поддавшись минутному настроению, потребности немедленно быть утешенной — все равно кем! И видеть его с тех пор ей совсем не хотелось. Но, когда в ее кабинете раздался звонок и она услышала голос Андрея, она, против своего ожидания, не испытала ничего, кроме безразличия и апатии.

— Привет. — Андрей явно чувствовал себя несколько неловко. — Как жизнь?

— Помаленьку…

— Можешь разговаривать?

— Пять минут, потом войдет пациент.

— Мы сегодня побывали в «Народном кредите».

— Да? — В голосе Нелли, до сих пор безразличном, теперь прорезались нотки нетерпения. — И что?

— Не телефонный разговор. Увидимся, а?

— Не исключено, — Нелли словно что-то прикидывала.

— Встретить тебя после работы?

Нелли молчала.

— Тебе это неудобно? Тогда я заеду попозже к тебе домой? — Андрей сначала сказал, а потом понял, что это прозвучало несколько двусмысленно, и быстро добавил: — Нет, правда, надо поговорить, и как можно скорее!

— Ладно, — решилась Нелли. — Встречай меня после работы!

18

Уже месяц погода стояла отменно-дачная. Санька загорел почти как индеец, вытянулся — все джинсы становились коротковаты. Вечно расцарапанный, ноги в цыпках от бесконечных купаний в пруду-лягушатнике. Санька как залезает в воду, так и не выгонишь его на берег раньше чем через полчаса, да и то с большим скандалом. Но особых хлопот с ним не было…

Садом занималась в основном Лариса Васильевна. Она все время что-то полола, пересаживала, поливала, не утруждая этими заботами дочь, которая не любила возиться в земле. Так что в первую неделю на даче у Жени оказалась масса свободного времени. Она ходила с Санькой на пруд и в лес, лежала с книжкой под яблоней, готовила обеды, а на душе было как-то странно тревожно и пусто.

Андрей не появился ни в первый, ни во второй выходной. Она звонила ему несколько раз — он объяснял, что работы невпроворот, что с книжкой, которую они затеяли с Ракитиным, не все ладно, и вообще… «Люблю, люблю, скучаю по тебе и по сыну, а когда вырвусь к вам — непонятно».

Женя давно уже чувствовала что-то неладное. Нет, она не ревновала. Сама мысль о том, что у мужа может быть другая, не приходила ей в голову. Просто в их отношениях с Андреем что-то разладилось. Женя не понимала, что именно и когда это произошло, но что-то было не так.

Он не был плохим мужем в том смысле, который обычно вкладывают в это определение другие — не пил, не бил, не изменял. Он приносил в дом деньги, они с Санькой ни в чем не нуждались. Но…

Она теперь часто вспоминала, каким он был в первый год после свадьбы. Они поженились весной, а летом вдвоем поехали на полтора месяца в Карелию. Сняли комнату в деревне под Петрозаводском и целыми днями бродили по лесу, купались, а вечером разжигали костер. Андрей потрясающе умел жарить шашлыки. Впрочем, он все умел. Вечерами они сидели у костра до глубокой ночи, Андрей клал голову ей на колени, брал ее руки в свои. Они молчали, и это молчание еще больше сближало их, хотя казалось, что ближе быть уже невозможно… А потом, когда они вернулись в Москву, он приходил с работы, минута в минуту, и она кормила его ужином и выслушивала все, что произошло с ним за день. И он еще долго ходил за ней по квартире, стоял в дверях ванной, если она стирала, или сидел с ней на кухне, если готовила, и рассказывал, рассказывал… И этому пришел конец?..

Когда они узнали, что у них будет Санька — это было уже в ноябре, — Андрей приволок ей огромный букет хризантем, такой большой, что его пришлось расставлять по всем вазам, что нашлись в доме. А как он о ней заботился! Шагу лишнего ступить не давал. Чего он только не приносил тогда — всякие экзотические фрукты, икру, какие-то невозможные сыры и йогурты. А потом он где-то вычитал, что ребенок будет здоровым и красивым, если женщина ест много яблок — что тут началось! Он впихивал в нее эти яблоки чуть ли не силой, делал салаты из яблок, запекал их в духовке, покупал моченые яблоки. А она смеялась!..

А когда Санька родился, Андрей завалил розами всю комнату. Розы стояли даже на кухне, плавали в ванной. Можно было подумать, что он скупил весь магазин роз. В общем-то, так оно и было: они с Игорем поехали в подмосковную теплицу и там обаяли заведующую. Он всегда умел обаять кого угодно, если хотел, и все шли ему навстречу.

А теперь? Когда он в последний раз дарил ей цветы, а? На последний день рождения, наверное, тогда же, когда он преподнес в качестве подарка сережки с бриллиантами. Шикарный подарок, и Женя страшно обрадовалась ему, хотя к украшениям была равнодушна — она в этом смысле нетипичная женщина. Она еще не забыла, как три года назад, когда они были совсем на мели, Андрей подарил ей на день рождения громадное яблоко — раз в пять больше любого большого яблока. И где только он взял такое? Потом она окольными путями выяснила, что он за два дня исколесил все рынки в поисках чего-нибудь редкостного. И то яблоко было для Жени дороже любых бриллиантовых сережек. Вдобавок, вручив ей эти сережки, Андрей посидел часа два за столом и отправился «по делам» до глубокого вечера.

За две недели у Жени было достаточно времени для воспоминаний. И от них ей становилось все хуже и хуже.

Потом пошла клубника, и дни сразу заполнились. Надо было собирать ее, потом «обрабатывать»: компоты, варенье. Обычно Женя не любила возиться со всякими заготовками, но на сей раз включилась в процесс даже с радостью. Лишь бы не думать, лишь бы занять себя хоть чем-нибудь, отвлечься. Однако руки были заняты, а голова свободна, и разные невеселые мысли продолжали идти своим чередом.

Клубники было прорва, не хватало банок. Лариса Васильевна причитала, что ягоды пропадут. Порешили на том, что Женя хоть на день съездит в город и привезет тару.

Было около полудня, когда Женя вошла в свою квартиру. Андрей уже ускакал на работу или еще куда-нибудь — по крайней мере дома его не было. Собирался, похоже, второпях — шторы задернуты, постель не убрана… Женя насторожилась — что-то было в их комнате не так. Какой-то незнакомый, едва уловимый запах или что-то в этом роде… Что-то чужое…

В кухне она застала обычную картину — куча грязной посуды в мойке, грязная сковородка на плите. Заглянула в холодильник — обычный «холостяцкий» набор: колбаса, сыр, паштет. В холодильнике стояла недопитая бутылка шампанского. На полу у окна тоже бутылка из-под шампанского, только пустая. Жене это показалось странным: Андрей не любитель вина, тем более шампанского. Он предпочитает пиво или водку…

Вернулась в комнату, раздернула занавески и стала убирать постель. Взяла в руки подушку — опять этот чужой запах! Она поднесла ее ближе к лицу — точно, пахло духами. Тонко, еле уловимо. Запах горьковатой свежести.

Женя машинально убрала постель, потом как заводная кукла прошла на кухню, достала сигареты и закурила. Нет, этого не может быть! Женщина — здесь, в ее постели! Другая женщина! Она еще не чувствовала ни боли, ни обиды, только растерянность. Этого просто не может быть. Но подушка пахнет чужими духами. Но шампанское… Нет, как это может быть?..

Сняла трубку и набрала Кирин рабочий телефон. Долгие гудки, потом запыхавшийся Кирин голос:

— Алло!

— Ты сейчас очень занята?

Постороний человек не услышал бы ни в самом вопросе, ни в его интонации ничего особенного, но Кира хорошо знала свою сестру и сразу насторожилась:

— Что случилось? Почему ты в Москве? Что-нибудь с мамой или с Санькой?

— Мама в порядке, Санька тоже, не волнуйся. Тут другое… Мне срочно надо тебя увидеть.

— Женька, у меня переговоры. По телефону не можешь сказать?

— Мне надо тебя увидеть! Мне надо, чтобы ты как можно скорее приехала ко мне сюда!

Кира удивилась. Женька прекрасно знает, что у нее за работа, и если уж в середине рабочего дня просит приехать, значит, действительно произошло что-то из ряда вон… Прикинув, что следующую встречу можно перенести на завтра, и назначив клиенту время, Кира ответила:

— Хорошо. Через час у тебя!

Женя открыла дверь почти сразу, как только Кира отняла палец от кнопки звонка.

— Входи!..

Кира взглянула ей в лицо и с трудом узнала: Женя осунулась так, словно тяжело переболела, в глазах какой-то лихорадочный блеск; но слез нет, глаза сухие. Кира испуганно схватила ее за плечи:

— Женька, родная, что случилось?

— У Андрея кто-то есть!..

Кира недоуменно посмотрела на сестру и с облегчением рассмеялась:

— Всего-то? С чего ты взяла? Чушь какая-то!

— Не веришь?

— Конечно, нет! Он тебя любит, это и слепому видно.

— Не знаю… Любил, да. У него другая женщина!

— Кто тебе сказал?

— Никто. Я сама знаю!

Кира обняла сестру, повела ее в комнату и усадила на диван:

— Послушай, это у тебя просто идея-фикс. У него, кроме тебя, никого быть не может.

— Ошибаешься…

— Может, ты все-таки расскажешь, с чего ты это взяла?

Женя обернулась и посмотрела Кире в глаза. От этого взгляда Кире стало страшно: глаза у Жени были пустые, остановившиеся, как у сомнамбулы.

— Шампанское на кухне. Его подушка пахнет чужими духами. — Вдруг она словно проснулась, сжала ладонями виски и полувсхлипнула-полупростонала: — Боже мой, Боже! Этой ночью в нашей постели с ним была другая женщина!

Она уткнулась Кире в плечо и разразилась рыданиями.

— Я… Никогда… Как же… — все, что Кира могла разобрать сквозь всхлипы. Она обняла сестру и гладила ее по плечам, по спине, шепча какие-то невнятные слова утешения.

Когда первый приступ слез прошел, Кира повела Женю на кухню, дала сигарету, а сама стала варить кофе. Женя, глубоко затягиваясь, выкурила одну сигарету и потянулась за следующей.

Кофе вскипел. Кира разлила его по чашкам и уселась за стол напротив сестры:

— Слушай, может быть, все не так уж страшно? Вдруг всему этому есть какое-то разумное объяснение?

— Какое? Можешь придумать? Я — нет.

— Сколько угодно! Например, сегодня ночью здесь действительно была другая женщина, но не с Андреем. Какой-нибудь приятель попросил об одолжении, не бывает, что ли?

— Бывает. Только я чувствую, что это не так. Он ночевал дома, и ночевал не один. Как он мог, как?

Кира невесело усмехнулась:

— Ну знаешь, с некоторых пор, когда я слышу вопрос «как он мог», я спокойно отвечаю: «Мог. Он еще и не на то способен». Предательство — это неотъемлемая часть нашей жизни. — Она протянула руку и снова ласково погладила сестру по голове. У Жени на глаза опять навернулись слезы и потекли по щекам.

— Не надо, родная, не надо. Может быть, все не так уж страшно. Жизнь есть жизнь. В худшем случае это какое-то случайное увлечение, у мужчин это бывает.

— О чем ты? Какое еще «случайное увлечение»?

— Женечка, ты же не первый день на свет родилась? Он любит тебя, я в этом уверена. А это… Ну, кровь взыграла!

— Кровь?!!

— Подожди, давай все обсудим спокойно! Объясни мне еще раз: почему ты так уверена, что здесь был он, а не его приятель?

Женя невесело усмехнулась:

— Что я, своего мужа не знаю? Запах, ну и… Ну в общем, чувствую. Уверена даже.

— Допустим. И что собираешься делать?

— А ты что сделала бы на моем месте?

— Я?

— Да, ты!

— По-моему, моя судьба ни для кого не пример. Я все время делаю ошибки…

— А все-таки?

Кира промолчала и тоже взяла сигарету. Женя подождала минуту, потом продолжила:

— Я-то знаю: ты бы забрала сына и немедленно ушла!

— Женечка!

— Ты отказалась от Грегори, хотя так его любила, потому что считала, что он тебя предал!

— Женя!

— Ты думаешь, что это не предательство? То, что сделал Андрей, — не предательство?

— Женя, все-таки надо сперва разобраться!

— Считаешь, мне надо с ним поговорить?

— Ну, не знаю. Некоторые жены в таких случаях делают вид, будто ничего не происходит. Просто ждут, пока все само собой уляжется. И я не уверена, что они не правы.

— Как?..

— Женечка, пойми: «чувства ниже пояса» обычно недолговечны.

— Какая разница, сколько это продлится? Я уже не смогу с ним жить!

— Подожди! У вас как-никак сын!..

— У тебя была дочь, когда ты ушла от Славки!

— Там была другая ситуация. И потом, в конце концов все измеряется результатом. Если меня сейчас кто-нибудь спросит, счастлива ли я, я отвечу, что нет. И кто знает, может быть, мы со Славкой прожили бы гораздо более счастливую жизнь, если бы…

— Если бы что?

— Не знаю… Ну, если бы прощали друг другу и слабости и проступки…

— Даже измену?

— Женечка, я тебе уже сказала — по-моему, у Андрея просто гормоны разыгрались. «Чувства ниже пояса». Как и любому мужику, ему захотелось чего-нибудь погорячее, чем родная жена. Это бывает. Но можно ли это назвать изменой?

— А как это назвать, верностью?

— Измена — если он полюбил другую так же сильно, как когда-то полюбил тебя. А этого не может быть! Я же вижу, он любит тебя по-прежнему.

— По-прежнему? — переспросила Женя с издевкой в голосе.

— Ну, не совсем по-прежнему, а так, как любят жену после пяти лет брака. Не обмирает, а любит как родного человека. У вас нормальная семья, и разрушать ее из-за мимолетной Андреевой глупости не стоит.

— Как ты все хорошо объясняешь! А сама поступала всегда иначе!

— Я тебе уже объяснила, что, если бы могла, многое в своей жизни я переделала бы.

— И от Грега не ушла бы?

— Нет. — Кира слегка побледнела. — Там было другое. Там было действительно предательство. И не надо сравнивать.

— Что же мне делать, что?

— Ну, если ты не можешь притворяться, объяснись с ним. Начистоту!

Сначала Кира хотела остаться до прихода Андрея, но настроение у Жени внезапно переменилось, ей хотелось побыть одной и подумать. После Кириного ухода Женя методично взялась за уборку квартиры. Перемыла посуду, вычистила кастрюли и сковородки, пропылесосила мебель и палас, вытерла пыль. Готовить ничего не стала. Пустые бутылки — в том числе и злополучную бутылку из-под шампанского — выбросила в мусоропровод и с наслаждением услышала, как они разбились.

Когда квартира засияла чистотой, Женя достала с антресолей большую сумку и стала аккуратно складывать в нее свои и Санькины вещи, — те, которые не были еще вывезены на дачу. Внезапно посреди этих печальных сборов ей пришла в голову простая мысль: а что, если Андрей и сегодня заявится домой не один? Женя без сил опустилась на диван, так ей от этого стало нехорошо. Нет, надо было все-таки попросить Киру остаться! А может быть, поехать к ней, а от нее потом позвонить вечером сюда и встретиться с мужем на нейтральной территории?

Женя подхватила сумку — остальные вещи можно забрать в другой раз — и быстро пошла к двери. Она уже надевала туфли, как вдруг застыла в неудобной позе: в двери поворачивался ключ.

Андрей, столкнувшись в дверях с женой, ничуть смущенным не выглядел. Наоборот, он ее неожиданному приезду обрадовался.

— Ты хоть бы предупредила! Я бы квартиру убрал, а то у меня был такой свинарник!

— Да уж. — Женя растерялась.

— Ты что, вот так сразу и уедешь? Никуда я тебя не отпущу, и не надейся. Хоть чаю давай попьем, а потом я тебя провожу. Ничего, посидит Санька без тебя лишний час! Как он там? Подрос?

— Мог бы сам приехать и посмотреть. — Женя, не снимая туфли, прошла на кухню вслед за Андреем. — Конечно, подрос.

— Дела, мать, дела. На эти выходные точно приеду. А все-таки могла бы позвонить и сказать, что в Москву собираешься!

— Ты же знаешь, как сложно с дачи позвонить. И зачем мне тебя предупреждать?

Тут Андрей слегка растерялся:

— Да так… Вообще…

Женя посмотрела на него и вдруг решилась.

— Я все знаю. — Сказала — как с головой в воду бросилась.

— Что знаешь? — Андрей недоумевающе поднял брови, но Женя почувствовала, как он внутренне весь напрягся.

— Я знаю, что сегодня ночью у тебя была женщина, — ровным голосом проговорила Женя.

— Ты что, обалдела? Какая женщина?

— Лучше не ври. Я знаю! Твоя подушка пахнет ее духами!

Андрей опустил глаза. Напряжение росло.

— Никого здесь не было! У тебя обонятельные галлюцинации…

— Да?

— Да! — Он посмотрел на нее почти зло. — За тобой этого раньше не водилось.

— Чего именно?

— Манеры устраивать глупые сцены!

— Ладно. Пусть глупые. Значит, ни в чем признаваться не хочешь?

— Мне не в чем признаваться.

— Андрей…

— Что — Андрей? Что ты выдумываешь? Бабушки во дворе что-то ляпнули, а ты и поверила?

— Ах, бабушки…

Женя снова пошла к дверям. В коридоре она обернулась и сказала:

— Мне кажется, нам обоим нужно время, чтобы все обдумать. В эти выходные ты к нам, пожалуйста, не приезжай. Через неделю я сама приеду в Москву, тогда и поговорим.

Всю дорогу до дачи она, разумеется, проплакала. Потом пришлось взять себя в руки: Лариса Васильевна и Санька ничего не должны знать. Она улыбалась за ужином, уложила Саньку спать, даже рассказала ему сказку на ночь. Дождалась, пока уляжется Лариса Васильевна. Потом вышла в темный сад и села на скамейку под яблоней.

Где-то она читала, что за свою жизнь люди умирают и рождаются много раз. Теперь она поняла, как это верно. То, что случилось сегодня… Теперь прежняя Женя умерла. А новая еще не знает, как жить дальше.

19

Киру не столько удивило, сколько встревожило Женино открытие. Она волновалась за сестру, не хотела, чтобы та наделала глупостей. За последние годы Кира сильно подрастеряла свою былую неуступчивость. Для нее самой — она была почти уверена — все пути к счастью уже закрыты. Так пусть хоть Женька попытается сохранить свою семью. Все мужчины, наверное, одинаковы. На них нельзя положиться. Но Андрей все же лучше многих. А Саньке нужен отец. «Боже, — усмехнулась про себя Кира, — если бы мне несколько лет назад сказали, что я буду так рассуждать, я бы ни за что не поверила».

По дороге она зашла в магазин — позавчера Аленка отбыла со своим Максиком в Херсонес на раскопки, и в холодильнике было пусто. Хотя… В последнее время она не могла пожаловаться на трудности с ведением хозяйства, оно велось Митей Ракитиным практически без ее участия. Митя стал добрым гением их дома. Почти каждый день, приходя с работы, она на ходила на кухне накрытый стол, а в комнате свежие цветы в вазе. Чаще всего это были бордовые розы, их Митя почему-то особенно любил. «Мама, он разорится — через день по букету, — говорила Аленка, делая страшные глаза. — И виновата в этом будешь только ты. Придется нам тогда взять его на содержание».

Аленка уже давно решительно встала на сторону Мити. В его отсутствие она только и делала, что пела Кире, какой он замечательный, добрый, умный и вообще… Кира отмахивалась, но нельзя сказать, что Митины достоинства оставили ее совсем равнодушной.

«Интересно, придет ли он сегодня?» Кира повернула ручку входной двери и застыла на пороге: из кухни доносились какие-то непонятные звуки. Кира хотела было уже выбежать из квартиры и позвать кого-нибудь на помощь, как вдруг в коридор вышел Митя собственной персоной.

— Кира! — на лице его появилось радостное изумление, как и всегда при виде ее. — Вы сегодня рановато, я не успел еще приготовить все как следует. Что же вы застыли на пороге?

— Откуда вы взялись? — Кира облегченно перевела дух. — Напугали меня до полусмерти!

— Аленка перед отъездом оставила мне ключи, чтобы я за вами присматривал. — Митя как ни в чем не бывало отобрал у Киры сумку с продуктами. — Ого! Вы крабов купили? Сейчас салат сотворим!

— Это я к Аленкиному дню рождения готовлюсь…

— К Аленкиному дню рождения я крабов сам куплю. А этих мы сейчас употребим на славу!

Кира заглянула в кухню и увидела парадно накрытый стол с бутылкой вина посередине. Посмотрела на этикетку — «Бастардо», одно из ее любимых крымских вин.

— Митя! В честь чего такая роскошь?

— Я угадал с вином? Мне Аленка открыла ваш секрет: только Массандра!

— Но это же безумно дорого! Просто так? Или все-таки повод есть?

— Отметим выход моей статьи!

— Вышла статья? Поздравляю! Большая?

— Огромная!

— И где?

— К сожалению, в «Мегаполисе».

— Почему «к сожалению»?

— Желтая пресса. А больше никуда пристроить не удалось.

— Да? И о чем статья? — Кира почувствовала что-то неладное.

— Интервью с Куприяни.

— Вы его все-таки опубликовали? — Кира с испугом посмотрела на него.

— А что тут такого? Если материал написан, он должен быть опубликован — такая у меня работа.

— Что же теперь будет?

— А что, собственно, вас так пугает? Все в порядке, Кира, милая моя! Мойте руки и давайте праздновать!

Часа через два они уже мирно сидели на диване и смотрели телевизор. Кира прислонилась щекой к Митиному плечу, он осторожно обнял ее и переменил позу, чтобы ей устроиться поудобнее. Кире было очень хорошо. Ей уже давно не было так спокойно, хорошо и уютно.

— Боже мой, я так устала сегодня, — пожаловалась она.

— Что-то случилось? — Митя нежно погладил ее по волосам.

Кире так хотелось поделиться с ним сегодняшними неприятностями, но она сдержалась. В конце концов, Женины дела касаются только Андрея и Жени. Хотя, может быть, Митя что-нибудь знает про ту таинственную женщину? Нет, спрашивать нельзя. Зачем перемывать белье на людях? Женя сама во всем разберется. Поэтому Кира промолчала и только крепче прижалась щекой к Митиному плечу. Но Митя что-то понял. Он легонько сдул непослушную прядку с Кириного виска и тихо сказал:

— Все будет хорошо. Я вам обещаю!

Кира улыбнулась. «Все будет хорошо».

Она совсем расслабилась и, кажется, уснула. Очнулась она через какое-то время от того, что ее перенесли с дивана на кресло:

— Что такое? — Она взглянула спросонья на стенные часы. Двадцать минут первого. Митя разобрал диван и сейчас стоял над ней, виновато улыбаясь:

— Простите, что разбудил вас. Вы так хорошо спали, мне жалко было вас тревожить.

Кира со сна никак не могла понять, в чем дело.

— Митя, вы куда?

— Домой. Уже поздно.

Однако он стоял над ней, не двигаясь, и так же виновато улыбался. Кира вдруг поняла, что ей совсем не хочется, чтобы он куда-то уходил. «Это крымское вино — коварная штучка», — мелькнуло в голове. Но Митя был страшно мил.

Не совсем отдавая себе отчет в своих действиях, Кира протянула вперед руки. Митя слегка наклонился над ней, она обняла его за шею и поцеловала — легко, едва коснувшись губами. Он ответил осторожно, словно боясь поверить в это чудо, потом настойчивее… Сначала он был чуть нерешителен, будто ожидая отпора, но постепенно становился смелее, свободнее. Он подхватил ее на руки.

Кира ощутила, что ее сердце колотится как сумасшедшее совсем близко от его сердца. Дыхание ее перехватило, она еще крепче обняла его за шею, прижалась к нему, обмякла. Ей давно этого хотелось: сколько раз она безотчетно представляла себе, как это могло бы произойти. Кира лежала в Митиных объятиях, оказавшихся неожиданно сильными, охваченная внезапной страстью, которая передалась от него к ней. Поцелуй их продолжался целую вечность, и Кира слабела от желания, горячившего кровь. Господи, и как она могла подумать, что с этой стороной жизни покончено навсегда! Это было так прекрасно. Такое же желание — это она знала наверняка! — жгло и его.

Митя шептал что-то невнятное, его руки сжимали ее все крепче.

— Как я ждал этого! — простонал он. — Как ждал…

Он наклонился и положил ее на диван, придерживая рукой ее откинутую голову. Оба они не ощущали ничего, кроме накатившего на них неодолимого желания. Позабыв обо всем, Кира бесстыдно прижималась к нему, погрузив пальцы в его шелковистые волосы и чуть-чуть царапая его. В ответ он только стонал от наслаждения. Их губы, их руки, тела, ощущения слились под действием неподвластной им силы. Слишком долго они не позволяли себе этого.

Внезапно Митя слегка отодвинулся и посмотрел на нее с такой нежностью, что у Киры защемило сердце. Она протянула к нему руки.

— Я так давно мечтал об этом, — Митин голос был похож на шуршание шелка, так же тих и нежен, — я часами не мог заснуть, представляя, как все произойдет… Я люблю тебя… Я так тебя люблю!

Рука его опустилась к ней на грудь, обхватив ее со всех сторон. Большим пальцем он нашел сосок и стал ласкать его мягким поглаживающим движением. Тело Киры стало с безудержной быстротой наполняться огнем, это почти мучительное ощущение заставило ее изогнуться, чтобы освободиться от этого сладкого бремени. Ей было трудно дышать, она застонала.

Кира положила ему руки на плечи, лаская напрягшиеся мускулы. Она была счастлива от того, что ее прикосновения доставляют ему столько радости. Потом ее пальцы снова зарылись в его изумительных на ощупь шелковых волосах, губы не отпускали его губ. Она все время ощущала, как стучит рядом его сердце.

Оба они были пойманы в сети взаимной страсти, и оба они были счастливы в этом плену, где действительность с ее проблемами оставила их: они чувствовали только друг друга.

Кира очнулась — должно быть, после глубокого сна. Мягкий свет очень раннего летнего утра просачивался сквозь занавески. Митя был рядом: он обнял ее сзади, будто прикрывая своим телом от всех невзгод внешнего мира.

Со стороны настоящая идиллия, печально подумала Кира. Для нее, во всяком случае, это очень коварная идиллия. Кира чувствовала на волосах еле ощутимый теплый ветерок — дыхание спящего Мити. Он совершенно расслабился во сне, руки его стали приятно тяжелыми. В комнате очень жарко, тела у обоих были слегка влажными от пота, хотя накрыты они лишь легкой простыней — должно быть, об этом позаботился Митя. Кира не помнила, как уснула. А он? «Долго ли он еще не спал этой ночью? — подумала Кира. — Интересно, о чем он думал?»

В памяти всплыла первая ночь с Грегом — здесь же, в этой комнате, на этом диване. Как давно это было! Неужели все опять повторится? Нет, она этого совсем не хочет!

Вместе с воспоминаниями к ней как бы вернулась способность рассуждать здраво. Она тихонечко, стараясь не потревожить Митю, высвободилась из его объятий, встала и пошла на кухню.

Что это было? Что она себе позволила? Усталость, Женькины проблемы, вино — все как-то сошлось вчера, и она сделала то, чего делать ни в коем случае не собиралась. Самое ужасное, что она снова отвечала страстью на страсть, ее тело не подчинялось рассудку, оно хотело, безумно хотело этого мальчика!

Кира сварила себе кофе — тройную порцию, очень крепкий, надеясь, что это приведет ее в чувство. Странно, но спать совсем не хотелось — она выспалась, хотя уснули они часа в три, не раньше. А сейчас — Кира взглянула на часы — семь. Через два часа на работу. И за это время она должна решить, как жить дальше.

Ясно одно: у их отношений нет будущего. Десять лет разницы. Она не настолько уверена в себе, чтобы решиться на что-то серьезное. Кроме того, Женин пример перед глазами. Если уж от молодой и красивой жены всего через пять лет брака муж ищет кого-нибудь на стороне, что говорить о них с Митей? Он опомнится гораздо раньше. Потом, она уже не сможет притираться к кому-то, что всегда необходимо в браке — слишком долго она жила одна. Итак, брак исключается начисто.

Другой вариант — остаться на какое-то время любовниками. Пока не надоест. Получить от жизни еще кусочек плотских радостей. Да, это, конечно, неплохо, но чем потом за эти радости расплачиваться? А расплачиваться придется в основном ей. Она вдруг поняла, что на грани того, чтобы всерьез сойтись с этим мальчиком. В таких делах тело не лжет. Но каково ей будет, когда она ему надоест и он уйдет к другой, помоложе его или к своей ровеснице? Пока он говорит, что любит ее, он сам в это свято верит. Но Кира-то знает жизнь куда больше!

Нет, расстаться нужно прямо сейчас. Эта ночь не должна иметь никакого продолжения!

Задумавшись, Кира потеряла счет времени. Когда она снова взглянула на часы, было уже четверть девятого. Она поднялась и пошла будить Митю.

Он лежал в той же позе, что и час назад, полуприкрытый простыней. Руки его так и остались лежать на том месте, где спала Кира. Она невольно залюбовалась его телом: широкие плечи, руки с рельефно выступающими под кожей мышцами… А кожа у него гладкая и нежная, как у ребенка. Невольно Кира ощутила приятную слабость внизу живота. Захотелось нырнуть обратно в постель, прижаться к нему всем телом…

Словно почувствовав ее взгляд, Митя пошевелился, повернулся на спину и открыл глаза. Увидев Киру, он улыбнулся и протянул к ней руки:

— Почему ты так далеко? Иди сюда!

— Уже пора вставать. — Кира проигнорировала этот призыв и даже отошла от дивана. — Мне через сорок минут выходить, так что поторопись. Я приготовлю завтрак.

Она поспешно ретировалась, почти сбежала на кухню — как в спасительное убежище. От кого она хотела спрятаться? От себя?

Потом они молча пили кофе. Кира не поднимала глаз от своей чашки, надеясь, что эта экзекуция скоро кончится. Наконец Митя не выдержал:

— Что-то случилось?

— Да нет, ничего.

— Я же вижу. Что-то не так?

— Все так. Только…

Вот он, подходящий момент, чтобы сказать ему, что их роман не может иметь продолжения. Только у Киры словно язык к гортани прилип, она не выдавила из себя ни слова.

— Только — что?

Кира усилием воли заставила себя заговорить:

— Видишь ли… Все было замечательно. Но давай на этом остановимся.

— Не понял. — Улыбка с Митиного лица постепенно сбежала. — Как это — «остановимся»?

— Больше между нами ничего не будет. То, что случилось в эту ночь… Ну… Случайность.

— Кира, что с тобой?

— Ничего. Я просто хочу сразу объясниться.

— Но я люблю тебя! Я без тебя просто не смогу… Особенно теперь, когда я… Когда мы…

Господи. Ну что же это такое! Кира опять заставила себя посмотреть Мите в глаза и твердо сказала:

— Но я тебя не люблю. Вот так!

Сказала и ужаснулась: все, назад пути нет! Митино лицо как-то сразу увяло. Он как будто сразу постарел. «Таким он будет лет через пятнадцать», — подумала Кира с невыносимой жалостью. И тут же пришла следующая мысль: «А я? Какой тогда буду я?» Нет, все правильно. То, что она сейчас сделала, — единственно возможный разумный выход. Она встала из-за стола:

— И пожалуйста, отдай мне Аленкины ключи. Я думаю, так будет правильно.

20

Они не договаривались встретиться сегодня, но, когда Нелли вышла из поликлиники, она сразу увидела Андрея. Он стоял и курил напротив выхода, чтобы видеть всех входящих и выходящих из здания. Заметив ее, отбросил недокуренную сигарету и быстро пошел к ней.

Они расстались только сегодня утром: Нелли ночевала у него после очередного вечера, проведенного в «Ностра вита» — что-то они зачастили в этот кабак. Ночь была бурной, после выпитого в ресторане джина с тоником было куплено шампанское. Потом… Стыдно вспоминать, что они вытворяли. То, что происходило между ними в постели, напоминало яростную схватку. Они как будто решили растерзать друг друга. Садо-мазохизм какой-то, когда наутро не хочется смотреть друг другу в глаза. Андрей рано поехал на работу, а она отправилась домой хоть немного поспать, у нее прием был во второй половине дня.

И сейчас Нелли не слишком обрадовалась этой встрече. Вообще отношения с Андреем были ей скорее в тягость. Кто они друг другу? Любовники? Наверное, так. Хотя любовник — от слова «любовь», а они этого слова никогда не произносили. Незачем. Странные любовники без любви. Точнее это называется «сексуальные партнеры». Несколько раз она ночевала у него дома, пару раз он у нее. Зачем Нелли это делала, она и сама себе не могла объяснить. Эти соития не приносили ей ни радости, ни удовлетворения, она словно провалилась в тяжелое забытье, из которого никак не могла выкарабкаться. И тем не менее они продолжали встречаться.

Сделав над собой усилие и не выказав неудовольствия, Нелли стояла и ждала, пока Андрей подойдет. Навстречу ему идти не хотелось.

— Привет! Что-то ты сегодня поздно. — Он не поцеловал ее в щеку, как обычно, да она ее и не подставила.

— Привет. Больных много было. — Она взяла его под руку, и они медленно пошли по направлению к Триумфальной площади.

— Жутко устала!..

— Сочувствую…

— У тебя что-нибудь случилось?

— С чего ты взяла?

— Мы, кажется, не договаривались сегодня встречаться. Если уж пришел, значит — случилось.

— Не знаю, стоит тебе говорить или нет…

— Да уж выкладывай. Что-нибудь с этой вашей книгой?

— Нет, мы же отказались. С тех пор никаких звонков от них. Дело, похоже, заглохло.

— Тогда что?

— Понимаешь, неожиданно приехала с дачи жена…

— Ну и?..

— Она поняла, что сегодня ночью я был не один.

Нелли взглянула Андрею прямо в лицо. Он был явно расстроен, однако держался неплохо. На напуганного мужа не слишком похож, глаза по крайней мере не бегают. Она ожидала худшего. Он достал из пачки еще одну сигарету и закурил на ходу. Жалко его не было, но ситуацию требовалось как-то прояснить. Она деловито сказала:

— Так… По каким признакам? Хотя что я спрашиваю… Нормальная жена измену мужа кожей чует.

— Она и почувствовала… кожей.

— Значит, улик мы не оставили?

— Кроме шампанского — никаких.

— Это косвенная улика.

— Ты прямо как юрист.

— Я просто думаю, что делать. Ты признался?

— Нет, конечно.

— Правильно. В таких случаях отпираются до последнего.

Они молча дошли до Триумфальной. У Театра сатиры Андрей остановился.

— Ты сейчас куда?

— Домой. — Нелли слегка удивилась вопросу. — Я хочу выспаться.

Она направилась к троллейбусной остановке. Он пошел за ней. Нелли повернулась и серьезно посмотрела ему в глаза:

— Не стоит меня провожать!..

Он хотел сказать что-то, но она сделала рукой запрещающий жест и быстро добавила:

— Я думаю, после сегодняшнего случая наши отношения прекратятся, разве нет?

— Мне надо с тобой поговорить, — Андрей словно не расслышал ее последней фразы. — Пойдем в «Аквариум».

— Ну… — Она заколебалась.

— Я тебя очень прошу.

— Ладно, — сдалась Нелли. — Только ненадолго.

Они сели за столик того же открытого кафе, где сидели в тот день, когда он в первый раз встречал ее после работы. Опять взяли пива.

— Ты хотел мне что-то сказать?

Андрей некоторое время вертел в пальцах пустой бумажный стаканчик, словно не решаясь заговорить. Потом вдруг пристально посмотрел на нее:

— Скажи честно, как ты ко мне относишься?

Такого вопроса она не ожидала:

— В смысле?

— Я тебе хоть немного нравлюсь?

Она усмехнулась:

— Иначе бы я не легла с тобой в постель.

— Правда?

— Правда.

Это не было правдой: она легла с ним в постель, чтобы вытравить из сердца, из души, из печенок другого мужчину, но ему об этом знать необязательно.

— Только нравлюсь, не больше?

— Не понимаю, зачем ты спрашиваешь.

— Я и сам себя не понимаю. Я всегда был уверен, что люблю свою жену. Любовь с первого взгляда. Когда мы познакомились, у меня была невеста, у нее был жених — и вдруг все исчезло. Оказалось, что прошлое не имеет значения, что есть только настоящее, только я и она.

— Не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь?

— Послушай. Я думал, что это — навсегда. Что Женя — та женщина, которую я буду любить всю жизнь.

— А теперь считаешь, что ошибся?

— Не знаю. Слушай, может, взять чего-нибудь покрепче?

— Не стоит.

— Ну, себе я возьму.

Он отошел к стойке и вернулся с бутылкой коньяка. Нелли холодно сказала:

— Если ты собираешься напиваться, лучше не в моей компании.

— Нет, я так. Чуть-чуть.

Он налил себе немного в бумажный стаканчик, выпил одним махом и продолжил:

— Я не знаю, что происходит. У меня красивая жена, сын замечательный… А потом увидел тебя — и все. Как будто меня охмурили. Ты ведьма?

— Вот еще. — Она усмехнулась. — Не вали с больной головы на здоровую.

— Ты ведьма. — Он налил еще коньяка и опять выпил залпом, как водку. «Уж лучше бы водку взял», — подумала она, а вслух сказала:

— То есть я так понимаю, что ты собрался разводиться?

— Нет! — Андрей даже отшатнулся.

— А тогда зачем ты мне все это рассказываешь?

— Не знаю. Я теперь не могу без тебя. Я не знаю, как я буду спать с женой. Я закрываю глаза и вижу… Вижу…

Его взгляд загорелся. Он протянул руку и хотел накрыть ладонь Нелли своей, но она отодвинулась.

— Тебе не кажется, что ты ведешь себя несколько непорядочно? И по отношению ко мне, и по отношению к своей жене? Ты говоришь, что без меня не можешь, а разводиться не собираешься…

— Да нет же… Я запутался!

— Ну так разберись!

— Я и пытаюсь. Может быть, это глупо, но пойми — я действительно не собирался разводиться, у меня прекрасная семья, но… Мне кажется, что без тебя я теперь тоже не смогу. Вот так…

Нелли усмехнулась:

— Да, ситуация… Многоженство у нас в стране запрещено законом. Бедненький! И где же выход?

— Не знаю…

— То есть я так понимаю: ты предлагаешь мне стать твоей официальной любовницей? Не слишком ли, дорогой? Ты ведь не принц Чарльз.

— При чем здесь принц Чарльз?

— Будь ты особой королевской крови, я бы еще подумала, — сказала Нелли с явной издевкой. — Может быть. И то не обязательно. А так… Извини!

Она поднялась и посмотрела на Андрея сверху вниз.

— Прости, но я действительно очень устала. Не надо меня провожать!

Андрей посмотрел ей вслед, потом налил себе почти полный стакан коньяка и опять выпил. Чертова баба, что она с ним делает!

А Нелли ехала в троллейбусе и кусала себе губы, чтоб не разреветься. Ну почему, почему все так складывается!

Она всегда нравилась мужчинам, все время кто-нибудь ее добивался, страдал по ней — она к этому давно привыкла, даже внимания не обращала. Бывший муж, Алеша, — тот ее просто боготворил. Он и сейчас относится к ней с каким-то благоговейным трепетом, и это через пять лет после развода! А теперь еще и этот Андрей! Она никому не хотела зла, не хотела разрушать ничью семью. Да он ей абсолютно не нужен! А единственный, кто ей нужен, — вот он-то ни разу и не взглянул на нее как на женщину!

Весь вечер Нелли промаялась, не зная, как убить время. Попробовала лечь — спать расхотелось. Читать — строчки расплывались перед глазами, она никак не могла сосредоточиться. Вязаньем или шитьем — обычными женскими делами — она никогда не занималась, это для нее тоска зеленая. Несколько раз собиралась снять трубку и позвонить Мите, но так и не решилась. Наконец позвонила, уже почти ночью. Мити не было дома.

Тогда она выпила две таблетки снотворного, чего никогда обычно не делала, она вообще не любила таблетки, и забылась наконец тяжелым сном.

Утром ее разбудил звонок. Трезвонили в дверь, кто-то нажал на кнопку и не отпускал ее. «Мама забыла ключи? — подумала спросонья Нелли. — Нет, мама так трезвонить не будет». Взглянула на часы — Господи, уже почти одиннадцать! Хорошо, что сегодня не идти на работу. Кнопку звонка не отпускали. Нелли набросила на пижаму халат и пошла открывать.

На пороге стоял Митя Ракитин. Одного взгляда Нелли было достаточно, чтобы понять — что-то случилось. Митя был явно не в себе. Нелли молча посторонилась и пропустила его в квартиру.

— Ты одна?

— А кому у меня быть?

— А мама?

— На даче у подруги.

Митя прошелся по комнате, заглянул в бар.

— Выпить у тебя найдется?

— Побойся Бога, одиннадцать утра!

— Ну и что? Нет?

— Вино в холодильнике.

Митя прошел на кухню, достал бутылку «Хванчкары» и поморщился:

— А покрепче?

— Что случилось?

— Можно, я у тебя немного посижу? — спросил он, не отвечая на ее вопрос.

— Конечно.

Нелли больше ни о чем не спрашивала. Она достала из серванта высокий бокал и подала Мите. Потом отправилась в ванную приводить себя в порядок, оставив его наедине с «Хванчкарой». Выйдя из ванной, заглянула мимоходом в комнату. Митя сидел в кресле сгорбившись, подперев голову руками. Стакан с вином стоял на полу рядом. Нелли не стала его окликать, а пошла на кухню готовить завтрак.

— Яичницу будешь? — крикнула она.

Митя не ответил. Однако через минуту появился на кухне с бокалом в одной руке и с бутылкой в другой:

— Я посижу здесь с тобой?

— Конечно. Будешь есть?

— Нет.

Нелли позавтракала, вымыла посуду, а он все так и сидел молча, прихлебывая из бокала и периодически подливая себе еще. Наконец, она покончила с утренними делами, села за стол напротив него.

— Может быть, хватит играть в молчанку? Поделись, давай думать вместе.

— А что тут думать? — Митя криво улыбнулся. Нелли поразилась — он был не похож на себя. Как будто воздушный шарик, из которого выпустили воздух.

— Все очень просто. Меня прогнали. Окончательно!

Нелли вдруг ощутила невыразимое облегчение — словно камень с души свалился. Стараясь не выдавать своей радости, озабоченно уточнила:

— Она?

— Кира. Она не любит меня, — Митя поднял на Нелли глаза, полные отчаяния, — не любит! А я не могу без нее жить. Видишь, как все просто.

«Действительно, как все просто», — Нелли хотелось плакать и смеяться одновременно. Со стороны ситуация выглядела бы забавной. Вчера другой мужчина тоже искал у нее поддержки и сочувствия, думая, что она сможет разрешить все его проблемы. Однако проблемы Андрея — это только проблемы Андрея, и она к ним не имеет отношения, что бы он там ни говорил. Пусть сам разбирается, ей-то что! А вот Митина жизнь — это все равно что ее собственная. Так уж получилось, и ничего с этим не поделаешь…

Нелли достала бокал и для себя. Плеснула себе «Хванчкары» и выпила залпом — так вчера Андрей пил коньяк.

— А с чего ты взял, что окончательно? Тебя ведь уже прогоняли, все потом утрясалось.

— Нет. Не тот случай. На этот раз действительно все.

— Расскажи, если хочешь.

— Зачем? Легче мне от этого не станет.

— А вдруг?

— Нет!

Митя вылил остатки вина из бутылки в стакан.

— Слушай, ты сегодня работаешь?

— Нет.

— Давай я схожу за чем-нибудь покрепче.

— У тебя что, сегодня никаких дел нет?

— Сегодня в «Мегаполисе» выходит мое интервью с Куприяни.

— Почему ты сразу не сказал?

— А! — Митя махнул рукой. — Зачем мне все это? Знаешь что, я все-таки схожу за чем-нибудь.

Он сорвался с места и выбежал, хлопнув дверью. Она посмотрела ему вслед и подумала: «Милый ты мой, если бы этим можно было помочь… Ничего нам уже не поможет».

21

Прошел месяц. Женя провела этот месяц на даче, только один раз съездила в Москву по хозяйственной надобности. Андрей не появлялся. Через неделю после того разговора он приехал в воскресенье — всего на два часа — и сообщил, что срочно уезжает в командировку куда-то в Сибирь. Погулял с Санькой, расспросил Ларису Васильевну, как дела, с Женей почти не разговаривал. Они вообще держались друг с другом холодно, как чужие.

Если бы кто-нибудь сказал Жене раньше, что так бывает, она бы не поверила. Ее муж, ее любимый, самый близкий ей человек, — и вдруг словно и не было ничего, не было этих пяти лет. Словно это не их общий сын бегает там, в саду. И сама она держалась с Андреем холодно, натянуто. Ни слез, ни вопросов. Как чужая. Будто в игру какую-то играли…

Когда он уехал, Женя пошла в лес и бродила часа два, пока совсем не стемнело. Она не плакала. Вообще в голове была какая-то пустота, словно все ее мысли и чувства были заморожены или под наркозом. Словно она смотрела фильм или сон — не о себе, а о какой-то другой женщине, внешне на нее похожей.

Правда, был момент, когда она вышла из этого состояния и тогда Жене так захотелось вцепиться ему в плечи, встряхнуть его и крикнуть: «Опомнись! Что ты делаешь!» Она сдержалась и вместо этого вежливо спросила, надолго ли он уезжает и когда вернется. И упустила момент.

На этот раз она не спрашивала, по какому делу он едет. Не стала выяснять, есть ли у него чистые рубашки, напоминать, чтобы взял с собой на всякий случай второй свитер. Да что там, раньше бы она, разумеется, сорвалась в Москву собирать любимого мужа, бросив Саньку на маму. А сейчас даже к электричке провожать не пошла. Даже к калитке не вышла.

Лариса Васильевна, конечно, заметила, что в семье у дочери кошка пробежала. Она попыталась поговорить с Женей, но в ответ получила холодное: «Все нормально». В этой семье было не принято лезть с расспросами, когда не хотят объяснять, что к чему, и Лариса Васильевна отступилась. Она видела, что с дочерью творится что-то неладное, но не считала себя вправе вмешиваться.

Кира, наоборот, стала на даче частым гостем. Если в прошлые годы она выбиралась сюда всего раза три-четыре за лето, то теперь приезжала каждые выходные. Лариса Васильевна пыталась сподвигнуть ее на задушевный разговор с Женей, но и перед сестрой Женя не раскрывалась. Да и Кира стала какая-то странная, словно поскучнела как-то.

Митя Ракитин после той ночи не появлялся. А она даже не знала его телефона. Впрочем, зачем он ей? Если бы и знала, все равно не позвонила бы. Она не сомневалась в правильности своего решения. Но с исчезновением Мити ее жизнь почему-то сразу потеряла все краски, стала какой-то серой и унылой.

Кира не хотела себе признаваться, что каждый день, возвращаясь с работы, она в глубине души надеется увидеть у подъезда на скамейке знакомую фигуру. И потом она все время ожидала звонка в дверь — тщетно.

Вечерами Кира маялась, не зная, чем себя занять. Давно в ее жизни не было такого периода — всегда либо работа, либо дочка требовали внимания и не оставляли свободного времени. А сейчас на работе, как назло, некоторое затишье — шеф уехал на две недели в отпуск. Аленка вернется только в августе. На выходные она уезжала на дачу, но там тоже все было как-то безрадостно.

Тем не менее на эту субботу она опять собиралась туда, но в пятницу вечером позвонила Ирочка Ладейченко и пригласила на презентацию новой парфюмерной серии, которую будет продавать их фирма. После презентации предполагался фуршет. Кира неожиданно для себя обрадовалась этому приглашению: хоть какое-то развлечение в однообразии жизни. Кроме того, на подобных презентациях можно познакомиться с потенциальными заказчиками, что тоже не лишнее: в последнее время дела фирмы шли довольно вяло.

Здание, в котором фирма Арсения Ладейченко арендовала офис, находилось на улице Огарева и было только что отреставрировано какой-то финской компанией. «Однако Ирочке неплохо живется — фирма, похоже, преуспевает», — подумала про себя Кира, войдя в роскошный, отделанный мрамором вестибюль. Зал, где проходила презентация, был на восьмом этаже. Кира вышла из лифта и огляделась, боясь запутаться в коридорах. Увидев в конце одного из коридоров распахнутые двери, направилась туда.

У входа в зал гостей встречало все начальство: президент фирмы, коммерческий директор и Арсений Ладейченко с супругами. Арсений, как ни странно, сразу узнал Киру и приветствовал ее неожиданно тепло и сердечно. А Ирочка поцеловала ее в щеку и шепнула, что найдет ее сразу после официальной части.

Кира осмотрела выставленные образцы, а потом принялась украдкой наблюдать за публикой. Фирма действительно преуспевала — здесь собрались серьезные бизнесмены, а не владельцы коммерческих палаток или те, кто подходил под категорию «новых русских» из анекдотов. Бордовых или зеленых пиджаков совсем не видно, мужчины в строгих костюмах, при взгляде на женщин сразу можно было определить, какие модели в деловом стиле разработали в этом сезоне Карден или Валентино. Подделок здесь не было: все настоящее, неброско-дорогое, высшего качества. Кира порадовалась, что выбрала для этого случая как раз подходящий туалет — на ней был жемчужно-серый шелковый костюм строгого покроя: двубортный пиджак и узкая юбка до колен.

Аксессуары? Нитка жемчуга, жемчужные серьги, небольшая сумочка из мягкой черной кожи и черные туфли-лодочки дополняли облик преуспевающей деловой женщины, какой она и хотела казаться, да и была на самом деле.

Знакомых пока не было видно. Ирочка чувствовала себя как рыба в воде, роль жены директора столь солидной фирмы оказалась ей вполне по плечу. «Молодец, девочка», — подумала Кира. Почему-то ей это было приятно…

После презентации все прошли в банкетный зал на фуршет. Такого стола Кира тоже давно не видела. Серебряные подносы на столах ломились от самых изысканных деликатесов: красной и черной икры, копченой семги, паштетов из печенки, маринованных грибов, рыбы, запеченной в горшочках, шашлыка из осетрины. Французское шампанское, русская водка, шотландское виски и барбадосский ром лились рекой. Однако при виде всего этого великолепия у Киры почему-то аппетит не разыгрался. Наоборот, взглянув на еду, она почувствовала, что ее мутит. Но тут наконец к ней подошла освободившаяся Ирочка и немедленно защебетала:

— Ой, Кира Анатольевна, я так рада, что вы пришли!

— Я тоже, Ирочка, — Кира заставила себя улыбнуться. — Большое спасибо за приглашение.

— Я так устала! Честно говоря, это мой первый большой прием. Так волновалась, прямо ужас!

— Ну, этого совсем не заметно. Ты прекрасно со всем справилась. А уж держалась так просто великолепно!

— Да? Вы правда так считаете? Арсюша тоже говорит, что все хорошо. Давайте за это выпьем! Хотите шампанского?

Ирочка отошла к столу и вернулась с двумя бокалами с прозрачной шипучей жидкостью. Кира взяла бокал из ее рук:

— За ваш успех! — И только отхлебнула, как почувствовала, что сейчас ее просто вывернет наизнанку. Она поспешно сунула в руки оторопевшей Ирочке свой бокал и быстро вышла, почти выбежала из зала.

Потом, в дамской комнате, разглядывая в зеркале свое бледное и сразу как-то осунувшееся лицо, попыталась собраться с мыслями и совладать с собой. Надо прийти в себя, вернуться в зал и попрощаться с Ирочкой. Но овладеть собой ей никак не удавалось. Подозрения, которые возникли у нее неделю назад и которые она гнала от себя со страхом, — эти подозрения приобрели характер уверенности. Она открыла кран, пустила холодную воду и слегка смочила виски.

— Кира Анатольевна, что с вами? Вам плохо? — Испуганная Ирочка быстро вошла в туалетную комнату и остановилась за Кириной спиной.

— Да, что-то с желудком. Вероятно, чем-то отравилась. — Кира попыталась изобразить на лице улыбку, но получилась страдальческая гримаса. — Сейчас все пройдет!..

— У меня есть какие-то таблетки… Спазмалгетики, так, что ли? Может быть, помогут?

— Нет, спасибо. Мне, вероятно, лучше вернуться домой и спокойно полежать.

— А может быть, все и так пройдет? Я так хотела вас видеть, и тут такое…

— Не последний же день живем на свете, — Кира опять попробовала улыбнуться. — Еще увидимся…

И тут новый приступ тошноты заставил ее быстро заскочить в ближайшую кабинку.

Потом она ополоснула лицо холодной водой: черт с ней, с косметикой, лишь бы прийти в себя. Ирочка, вконец расстроенная, стояла, опустив руки.

— Кира Анатольевна, я не отпущу вас одну…

— Не беспокойся, со мной ничего не случится. А тебе нельзя отлучаться, ты и так уже, по-моему, довольно долго отсутствуешь. Хозяйке так не положено! Возвращайся в зал и извинись, пожалуйста, за меня перед мужем. Я тихонечко пойду.

— Нет, я так вас не отпущу. Мы отправим вас на машине. Сейчас я договорюсь…

— Не могу же я вернуться в зал в таком виде…

— Ничего. Подождите здесь, я все устрою.

Через час, лежа на своем диване под пледом — Киру довезли на машине до подъезда, — она наконец позволила себе расслабиться. Болели искусанные губы, по щекам сами собой текли слезы. Это надо же так влипнуть! Конечно, завтра она пойдет к врачу; но Кира и без всякого врача знала диагноз: она беременна. Неделя задержки — такого с ней никогда не случалось. А теперь, после этих приступов тошноты, сомнения окончательно исчезли.

Дура, дура! Почему начисто исключала для себя такую возможность? В ту ночь с Митей мысль о предохранении даже не пришла ей в голову. И что теперь делать? О том, чтобы рожать ребенка, не может быть и речи. Курам на смех, ей вот-вот стукнет сорок, у нее дочь-невеста, ей в бабушки готовиться надо! Подумала об Аленке, и ей стало совсем плохо. Как Аленка воспримет новость о том, что у нее скоро появятся братик или сестренка? Да нет, Аленке ничего знать не нужно. Остается один выход — аборт.

Как ни странно, в отличие от многих своих знакомых Кира абортов в жизни не делала. Когда она забеременела в первый раз, муж — Славка — не хотел ребенка и настаивал на том, чтобы от него избавиться, и долго ее уговаривал. Она взяла направление в женской консультации, но долго ходила кругами вокруг больницы, терзаясь сомнениями. Наконец Славка чуть не силой отвел ее. Она провела в больнице ночь, а наутро сбежала. В палату привезли женщину после неудачного аборта. Кира посмотрела на нее, и ей стало страшно. Славка потом неделю с ней не разговаривал, но Аленка появилась на свет.

В дальнейшем Кира была крайне осмотрительной, да и ее мужчины никаких осложнений не хотели. Когда она встречалась с Грегом, у нее была спираль, и об этом можно было просто не думать. А вот теперь — попалась, и так глупо! Нет, аборт — единственно возможный выход…

Вдруг Кире вспомнилось то, что ей говорила старушка на Патриарших. Что-то о том, что она родит сына… Кира невольно представила себе здоровенького младенца со светлым хохолком на затылке, как у Мити… И глаза у него тоже должны быть Митины. И как он будет размахивать пухленькими кулачками, а на ножках у него будут складочки… Нет, глупости, этого не может быть! Этот ребенок никогда не родится! Боже, как все нелепо в этой жизни! У Киры по щекам опять потекли слезы.

Все воскресенье она пролежала на диване, а в понедельник утром отправилась к врачу. Слава Богу, у нее был знакомый гинеколог, одна мысль о женской консультации приводила Киру в ужас еще со времен ее беременности Аленкой.

Светлана — так звали Кириного врача — работала в платной поликлинике недалеко от Триумфальной площади. Они были знакомы уже лет десять, еще с тех пор, когда Светлана работала заведующей отделением гинекологии в одной из московских больниц. Через Киру шли контракты на оборудование для этой больницы — тогда они со Светланой и познакомились. Близкими подругами они не стали, но симпатизировали друг другу. Светлана не раз приходила к Кире в гости, знала Аленку, Кира тоже знакома с ее семьей. В поликлинику к Светлане Кира заходила раз в полтора-два года на профилактические обследования. В последний раз ровно два года назад. Да, давно… Цены за это время здорово выросли, за прием пришлось выложить кругленькую сумму. Однако дело того стоило: в Светином кабинете стояла новейшая японская аппаратура.

— Ну что, моя дорогая, — после осмотра на УЗИ Светлана сидела за столом и ждала, пока Кира оденется за ширмой, — все правильно. Ты беременна. Срок — приблизительно три с половиной недели. Поздравить или как?..

— Или как. Я не могу себе позволить этого ребенка.

— Хм… — Светлана нахмурилась и с сомнением покачала головой.

— Что?

— Прежде чем что-либо решать, давай-ка сделаем кое-какие анализы. Походишь ко мне недели две, понаблюдаешься. Разумеется, за прием я с тебя брать не буду, иначе ты с нашими ценами в трубу вылетишь. Оплатишь только лабораторию, идет?

— А что такое?

— Да нет, ничего страшного. Обычное обследование состояния организма. Аборт ведь, дорогая моя, та же операция.

— Но ведь…

— Пожалуйста, сначала сделай то, что я говорю, а потом все обсудим.

Однако на все обследования хватило и недели. В следующий понедельник Светлана, просмотрев результаты анализов, заключила:

— Мне очень жаль расстраивать тебя, но никаких абортов! Это может очень плохо кончиться…

Кира опешила:

— В чем дело? У меня всегда все было в норме, никаких… Что со мной?

— Да ничего страшного. У тебя очень хрупкий организм. И потом, возраст… Все-таки тебе не восемнадцать. Рожать, правда, тоже не показано, но выбирая из двух зол… Да что я говорю, ребенок не может быть злом, это в любом случае благо!

— Я тебе уже говорила и еще раз повторю: я не могу позволить себе этого ребенка.

— Придется позволить! В данном случае все решаешь не ты, а природа. Ни один врач, если он не мясник и не сумасшедший, не возьмется делать аборт при твоих показаниях.

— Это окончательный вывод?

— И бесповоротный.

Кира молча сидела на стуле, не в состоянии осмыслить услышанное. Никакого аборта не будет… Ребенок родится? Сын? Это не укладывалось в голове. Светлана ласково усмехнулась:

— Ну что ты скисла? И постарше тебя рожают. И все прекрасно! Поздних детей знаешь как любят? Нам с тобой лет через десять внуков захочется, а от детей не дождешься. А ты сама себе родишь, Аленки не дожидаясь.

— Аленка, кажется, замуж собирается… Нет, я даже сказать ей не могу!

— Не беспокойся, она тебя не осудит.

— Думаешь?

— Уверена. — Светлана перешла на деловой тон. — Будешь мне показываться раз в две недели. Анализы будешь сдавать в больнице, где я раньше работала, я договорюсь. И пожалуйста, никакой самодеятельности!

Кира вышла из поликлиники и сначала пошла было в сторону Бронной, но быстро поняла, что работать сегодня не сможет. Нашла в сумочке жетон, позвонила и сказала инженеру, что заболела и сегодня не придет. Все дела — на завтра, завтра она точно будет. Ничего страшного, где-то продуло — и в такую жару случается. Нет-нет, постарается не разболеться.

Исполнив необходимые формальности, повернула в другую сторону и медленно побрела по направлению к дому.

Итак, у нее будет ребенок. Ее и Мити Ракитина. Сын. Старушка-то оказалась права, вот только непонятно, хорошо это или плохо. Хотя зачем перед собой-то притворяться! Услышав Светланин приговор, Кира внезапно почувствовала невыразимое облегчение. Всю эту неделю в ней исподволь зрела мечта о сыне. Забывшись, она представляла его себе — красивого белоголового мальчика с веснушками. Она запрещала себе об этом думать, уверяла себя, что ребенок невозможен в подобной ситуации, что это бред какой-то — ей сейчас становиться матерью! Однако мысли об аборте сопротивлялось все ее существо. Разумом и логикой она понимала, что аборт необходим, но ее глупое женское сердце признавать это не хотело.

И вот теперь, оказывается, он обязательно родится — природа все решила за нее, спасибо ей большое!

По дороге Кира купила себе у метро букет турецкой гвоздики и раскошелилась на килограмм безумно дорогих персиков. Надо же отпраздновать такое событие!

Однако дома на нее снова навалились сомнения. Почему-то она сразу решила, что Мите ничего не скажет. Даже если и хотела бы сказать, не могла: у нее нет никаких его координат. Конечно, можно узнать у Андрея, вот только стоит ли?

Митя — замечательный мальчик, но связывать с ним свою жизнь она не собирается. А ребенок их свяжет, и очень крепко. Бедный Митя, как честный человек, будет навсегда прикован к ней страшной цепью — чувством долга. А ей всегда была противна сама мысль, что кто-то будет с нею рядом не по любви, не потому, что жить без нее не может, а из чувства долга. И Славку в свое время она именно поэтому и отпустила по первому требованию, хотя Аленка была совсем еще маленькая, без конца болела, да и с деньгами было плохо… Все подружки крутили пальцем у виска — мол, дура ты, дура, а она была уверена, что поступает правильно. И жизнь доказала ее правоту. Если бы она тогда стала требовать от него выполнения отцовских обязанностей, она бы навсегда лишила Аленку отца. Славка тогда еще был слишком молод, чтобы испытывать глубокие отцовские чувства. Он возненавидел бы дочь за то, что она связала его и не давала жить так, как он хочет. А теперь у них с Аленкой прекрасные отношения, и он сильно к ней привязан, это несомненно.

А Митя… Конечно, сейчас он вбил себе в голову, что влюблен, и безумно обрадуется Кириной беременности. А что будет потом? С одной стороны, отец имеет право знать о существовании собственного ребенка, с другой — этот ребенок Мите совершенно не нужен. Он очень скоро забудет свое бредовое чувство к Кире и влюбится в какую-нибудь милую девочку, женится, она родит ему кучу детей… Ну, не кучу, а одного-двоих, но все равно. Он стоит того, чтобы у него была нормальная семья.

Нет, Мите она ничего не скажет.

22

Весь день Кира провела в приятной расслабленности. Ее даже почти не тошнило, она спокойно пообедала, легла на диван с очередным романом Агаты Кристи, и под детектив как-то незаметно съела все персики. Потом ее потянуло в сон. Книжка выпала из рук, и она задремала.

Разбудил ее телефонный звонок. Спросонья она долго не могла понять, чей голос звучит в трубке. Это оказался Андрей.

— Что случилось? — Он был явно встревожен. — Почему ты дома? Заболела?

— Нет, все в порядке. Так, чуть-чуть. Что-то с желудком, — бодро соврала Кира и вдруг сообразила: — Постой, а ты почему в Москве? Ты давно вернулся?

— Сегодня.

— На даче не собираешься показаться? — с оттенком ехидства поинтересовалась Кира. — У тебя пока еще есть жена и сын.

Андрей хмыкнул:

— Вот об этом я и хотел бы поговорить, но не по телефону. Можно, я к тебе приеду?

Вообще-то Кира всегда считала, что в отношения мужа и жены лезть не стоит — третий в таких случаях всегда лишний. Но сейчас речь шла о ее родной сестре, и у Андрея такой голос…

— Ладно, приезжай, — решилась она.

Через полчаса он сидел у нее на кухне и пил чай; кофе Кира предлагать не стала, ее мутило от одного его запаха. Она сидела за столом напротив, подперев лицо руками.

— Ну, давай, выкладывай, что случилось.

— Не знаю даже, стоит ли это показывать даже тебе, — сказал Андрей, и в голосе его действительно слышалось сильное сомнение.

— Раз приехал, выкладывай.

Однако вместо того, чтобы начать исповедоваться, как ожидала Кира, Андрей полез в карман и достал какой-то листок бумаги.

— На вот, посмотри. Нашел сегодня в почтовом ящике.

Кира с недоумением уставилась в текст. На листе аккуратно было напечатано следующее: «Если в печати появится что-либо на тему, которую мы считаем закрытой, мы не беремся гарантировать вашу личную безопасность, а также безопасность вашей жены и сына». Подписи не было. Кира перевернула листок. Обратная сторона тоже была чистой. У Киры как-то нехорошо засосало под ложечкой. Она подняла испуганные глаза на Андрея:

— Кто это? Что это значит?

— Еще не знаю, но догадываюсь, что это связано с Проценко.

— Разве ты собирался что-нибудь печатать?

— Я — нет, но наш общий знакомый Дмитрий Ракитин просто рвался в бой.

— Интервью с Куприяни когда еще напечатали, и ничего…

— Очевидно, интервью их не так уж колышет. Подумаешь, сплетни двадцатилетней давности, поди сейчас разберись, правда это или нет. Вот с недвижимостью — это серьезнее…

Андрей встал из-за стола и взволнованно заходил по кухне. Достал из кармана сигареты:

— Можно, я закурю?

— Пожалуйста, не надо. — Табачный дым Кира сейчас не переносила. — Потерпи или выйди на лестницу.

Андрей заметно удивился, но не стал ничего спрашивать, голова была занята другим. Кира продолжала испуганно смотреть на него:

— И что ты собираешься делать?

— Поговорю с Ракитиным. Весь день ему звоню — не могу застать. Может быть, ты знаешь, где он?

— Нет. Я его уже месяц как не видела.

— Я уверен, что это все из-за него. Он, наверное, куда-то сунул уже статью о недвижимости — он же собирался это сделать! Забрал у меня все материалы, а я, дурак, отдал их безропотно!

— И что?

— Что-что! Небось, уже договорился с кем-то, по крайней мере, сведения об этом просочились. И вот результат!

— Но ведь тогда… — Кира побледнела. — Тогда Мите тоже что-то грозит?

— Грозит! Но он сам по себе, он отвечает только за себя. Собой я тоже преспокойно рискнул бы. Но у меня Женя, у меня Санька. Я за них отвечаю! Я не могу допустить, чтобы с ними хоть что-нибудь случилось!

Андрей еще раз прошелся взад-вперед по кухне.

— Знаешь, если здесь курить нельзя, я все-таки выйду на лестницу…

Когда за ним закрылась дверь, Кира уронила голову на стол и в отчаянии сжала виски ладонями. «Боже, что же делать! Митя, Митя, куда тебя несет? Ты же тоже теперь не один! У меня будет ребенок, твой ребенок! И я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь непоправимое!» В висках словно стучали маленькие молоточки. Кира встала, налила себе стакан холодной воды и выпила залпом. Поперхнулась, закашлялась. Подбежавший Андрей несколько раз несильно ударил ее по спине.

— Что с тобой? Не в то горло что-нибудь попало?

— Ничего страшного.

— Ты просто задыхалась!

— Бывает. Знаешь что, — Кира решительно взглянула на него, — дай мне телефон Мити! Я попробую ему позвонить.

Андрей вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнот, вырвал листок и молча написал номер телефона. Кира тут же сняла трубку. Длинные гудки. Подождав минуты три, сказала упавшим голосом:

— Нет никого…

— И так целый день! Слушай, знаешь что? Ты звони ему время от времени, а я загляну еще в пару мест, где он бывает. Чем черт не шутит, вдруг встречу.

Андрей ушел, а Кира осталась наедине с телефоном и стала снова вертеть диск в безумной надежде, что Митя как раз сейчас вошел в квартиру.

Андрей же направился на Маросейку. Уж Нелли-то точно должна знать местопребывание Ракитина — они такие друзья!

Вообще-то встречаться с Нелли не слишком хотелось. Ему нужно было время, чтобы разобраться в себе. И командировка вовсе не была производственной необходимостью — сам напросился. Андрей совсем запутался, поэтому и хотелось уехать куда-нибудь подальше.

Однако все запуталось и осложнилось еще больше. С той минуты, как он нашел в почтовом ящике это послание, он и думать ни о чем не мог, кроме Жени и Саньки — такой страх за них его обуял! Мысли о Нелли его не посещали. И вот, ирония судьбы — он сам идет к ней, идет к своей любовнице, чтобы та как-то помогла обеспечить безопасность его жены!

Ее домашний телефон не отвечал, но это ничего не значило: Андрей знал, что она часто его отключает.

Дверь открылась немедленно, едва звонок отзвенел — Нелли терпеть не могла спрашивать «кто там?». Меньше всего она ожидала увидеть Андрея. Она так и застыла в дверном проеме. Андрей усмехнулся:

— Привет! Может, все-таки впустишь меня в квартиру?

— Привет… — Нелли не двинулась с места. — Зачем пришел?

— Ты одна?

— Да.

— Не беспокойся, не для того, чтобы выяснять отношения. Ну, впустишь или нет?

— По-моему, нам не о чем разговаривать.

— Этот разговор не нас с тобой касается.

— Да?

— Да! И на лестнице я этого обсуждать не могу. Чего ты боишься? Я не опасен. Насиловать тебя уж точно не собираюсь.

Нелли неохотно посторонилась и пропустила Андрея в коридор.

— Говори, только в двух словах. У меня мало времени, поэтому в комнату не зову и кофе не предлагаю. Разговаривать будем здесь.

— Не слишком-то вежливо.

— Ты о своем приходе не предупредил, а у меня дела.

— Собираешься куда-нибудь или ждешь гостей? — Андрей не хотел задавать ей никаких вопросов, но не удержался — все-таки ее присутствие действовало на него особым образом.

— Неважно. Положим, жду гостей. — Кого?

— Тебя это не касается.

— Это мужчина?

— Ты, кажется, хотел мне что-то сказать?

— Значит, мужчина. Иначе бы ты так быстро не открыла. Ты его ждешь не дождешься, угадал?

— Это мое дело, кого я жду и как. Если тебе нечего сказать, кроме этого, — дверь вон там.

— Извини!..

Андрей взял себя в руки. В конце концов, он действительно пришел сюда не для того, чтобы выяснять отношения. В который уже раз за день он достал из кармана злополучную записку и молча протянул Нелли. Она недоуменно посмотрела на него:

— Что это?

— Прочти.

Она прочла — и заметно испугалась:

— Откуда это у тебя?

— Нашел сегодня в почтовом ящике. Думаю, это связано с Митькиными делами.

— Похоже!..

— Не знаешь, где он? Я сегодня весь день пытался его отловить — его нигде нет.

Нелли чуть-чуть помедлила с ответом, потом отрицательно покачала головой:

— Не знаю.

— А ты вообще в курсе его дел? Он собирался что-то опубликовать?

— Я же говорю — не знаю!

— Видишь ли, я считаю, что тоже имею к этим материалам некоторое отношение. И так считаю не только я — те, кто эту записку подбросил, в этом, как видишь, не сомневаются. Так что Митьке, прежде чем на что-то решаться, стоило и меня предупредить, а то и посоветоваться. Я не прав?

— Прав. В какой-то степени…

— По-моему, кругом прав!

— А что, если он не советовался с тобой как раз по той простой причине, что не хотел тебя впутывать?

— Хотел или не хотел, все равно впутал! Если он появится — передай, что нам надо переговорить как можно скорее.

Андрей пошел к выходу, но у двери обернулся:

— Знаешь, я почему-то не верю, что ты не знаешь, где он.

— Дело твое. Если я его случайно встречу, — Нелли подчеркнула голосом «случайно», — непременно передам все, что ты сказал. Слово в слово.

Когда за Андреем захлопнулась дверь, Нелли быстро прошла в комнату. Митя сидел в кресле, боясь пошевелиться.

— Ушел?

— Ушел. Тебе не стыдно?

— Стыдно. Я и мысли не допускал, что они и за него возьмутся.

— Я не об этом.

— А о чем?

— Не делай наивные глаза! Тебе ведь тоже угрожали?

— Ну что ты! С чего ты взяла?

— А с чего вдруг ты попросил у меня убежище на недельку?

— Просто приятели достали. Хочу спокойно поработать. А твоя запущенная берложка на Юго-Западе — идеальное место. И потом, ты сама когда-то предлагала…

— Предлагала. Конечно. Только почему ты не хочешь мне все честно рассказать?

— Ну, видишь ли…

— Не хочешь меня впутывать? Что уже случилось, того не отменишь. Так что давай, колись.

— Да что там… — Мите явно не хотелось обсуждать эту тему. — Ну, была пара звонков…

— Из-за пары звонков ты бы не стал прятаться, я тебя знаю!

— Ну, в общем, был один неприятный случай. Мне показалось, что вчера меня в подъезде ждали.

— Что-о?

— Показалось, только показалось. Знаешь, острое такое чувство, что ты не один. Двери лифта открылись на моем этаже, но я не вышел, был почему-то уверен, что меня там поджидают. И потом, когда спустился на первый, мне опять показалось, что по лестнице кто-то быстро сбегает вниз. Я не стал дожидаться и смылся. Приехал вот к тебе — зря, наверное.

— Ничего не зря! Зря мне сразу об этом не рассказал. Это из-за той статьи?

— Думаю, да. Больше не из-за чего.

— У тебя же ее не приняли?

— В одном месте не приняли — в другом напечатают. Пресса у нас в основном все-таки независима, на нее не всегда можно надавить. И они это знают. Раз получилось, два получилось — а в другой раз в другом месте не получится.

— Ты ее еще пока не предложил в «другое место»?

— В этом все и дело! Они за мной будут гоняться до выхода статьи. Потом я им буду не нужен, мстить они не станут, это не сицилианская мафия.

— Статья у тебя с собой?

— С собой. В сумке. И текст, и дискета.

— Договаривайся по телефону с кем ты там хотел, а я отнесу!

— Нет, ничего не выйдет…

— Думаешь, не справлюсь?

— Откуда я знаю, примут ее так сразу или нет. Имени у меня никакого, связей особых тоже. Надо самому пороги обивать.

— Я тебя не пущу! — Нелли даже побледнела от страха.

А Митя же добродушно рассмеялся:

— Что с тобой, Нелька? Ничего со мной не случится! — Потом внезапно помрачнел: — Вот с Андреем что делать, ума не приложу?

— Ты ему позвонишь?

— Не знаю. Нет, наверное.

— А письмо?

— Если они поймут, что мы никак не связаны, они от него сразу отстанут.

— Думаешь?

— Уверен. Все материалы у меня! Если я с ним не контачу, значит, и решение — публиковать или нет — тоже на мне. И тогда он-то им зачем? А вот если мы начнем встречаться, тут-то они за нас обоих и возьмутся. А у него семья. Хорошо, что я сейчас один: вовремя мама в санаторий укатила. Вот о тебе надо позаботиться…

— При чем тут я? Я в состоянии позаботиться о себе сама.

— Ой-ой, какие мы храбрые! Нелька ты, Нелька! — Митя шутливо притянул ее к себе. Она крепко прижалась шекой к его груди и застыла, закрыв глаза. Она могла бы так стоять целую вечность, но он отстранился и с улыбкой посмотрел на нее. Щеки у Нелли стали мокрыми от слез. Этого Митя не ожидал. Он приподнял ее лицо за подбородок и спросил с легким недоумением:

— Ты что? Правда так за меня боишься? Не стоит!

— Дурак ты!

— Нелька! Чего ты ревешь? Пока все в порядке!

— В том-то и дело, что пока. — Она взяла себя в руки. Слезы высохли, Нелли даже попыталась улыбнуться: — Все-таки друг детства! Ты мне дорог как память.

23

Приняв последнего пациента и заполнив последнюю карточку, Нелли выглянула в коридор. Очередь рассосалась, а до конца рабочего дня оставалось еще сорок минут. Нелли вымыла руки и повернулась к своей медсестре:

— Ну что, Анна Николаевна, похоже, на сегодня прием закончен.

— Похоже, — улыбнулась та, а потом спросила извиняющимся тоном: — Может быть, вы меня отпустите пораньше? Сестра с Украины вишни прислала, надо срочно заняться, не то пропадут.

— Конечно, конечно…

— Спасибо, Нелли Викторовна. Если что, вы без меня управитесь? — Медсестра была старше Нелли лет на двадцать и все еще побаивалась, что врач она молодой и без нее просто пропадет.

— Не волнуйтесь. — Нелли не обижалась на такое отношение; даже наоборот — всегда приятно, когда о тебе заботятся. — Вряд ли именно сейчас произойдет что-то экстраординарное.

Когда Анна Николаевна ушла, Нелли села за стол, подперла голову рукой — ни дать ни взять Аленушка над ручьем с картины Васнецова. И настроение у нее было соответствующее.

Прошло уже больше недели с тех пор, как Митя перебрался в ее квартирку на Юго-Западе. Попробовал предложить статью еще в одну газету — опять не взяли. Сейчас он, кажется, вел переговоры с «Московским комсомольцем». Впрочем, Нелли он в свои дела старался не посвящать, любую, даже самую пустячную информацию она из него клещами вытаскивала. Он был даже против того, чтобы она заявлялась к нему на Юго-Запад, но она все равно приезжала. С Андреем она больше не виделась и не звонила ему: и по просьбе Мити, и потому, что сама не хотела. Случись у него что, он бы сам объявился. Не объявляется — значит, угрозы прекратились. А вот за Митьку она ужасно переживала. Вот и сейчас — стоило остаться одной, как в голову сразу полезли разные нехорошие мысли. Нет, оставаться наедине с ними она не в силах!

Больных не было. Подождав немного в кабинете, Нелли решила заглянуть на третий этаж к своей приятельнице: Светка сегодня принимала в те же часы.

В коридоре третьего тоже было пусто. «Сегодня просто день здоровья, — подумала Нелли, — обычно от пациентов просто отбоя нет, а тут — никого». Однако в кабинете у Светы сидела женщина — очень красивая, как сразу отметила про себя Нелли. Не слишком молода, но возраст такому типу женщин не во вред — хрупкая, утонченная аристократка. И одета соответствующе.

Света кивнула: сейчас, мол, освобожусь. Нелли подождала в коридоре, и буквально через пять минут незнакомка прошла мимо нее к выходу.

— Какие у тебя красавицы бывают! А у меня в основном народ грубый, с повреждениями конечностей, — пошутила Нелли, входя в кабинет и усаживаясь на стул, на котором только что сидела пациентка.

— А, Кира! — Светка продолжала заполнять карточку. — Это моя приятельница. Представляешь, ей скоро тридцать девять, и пожалуйста — попала!

— И что? — спросила Нелли довольно равнодушно.

— Ничего. Будет рожать.

— Муж заставил?

— Нет у нее никакого мужа! Она вполне самостоятельная деловая дама. Знаешь, лет пять назад у нее был потрясающий роман с английским миллионером, ну прямо как в кино! И вот тогда…

— Постой, постой. — Нелли, уже предчувствуя недоброе, заглянула в карточку, лежащую перед Светкой. — Как ее фамилия?

— Рябинина, а что? Ты разве ее знаешь?

— Нет. — Нелли провела рукой по лицу и повторила: — Нет. Ох, и устала я сегодня!

— И я. И главное, непонятно с чего — больных немного, может быть, от жары…

Светка продолжала еще что-то говорить, но Нелли уже ее не слушала. В голове словно все перемешалось. Мысли расплывались. Еще не легче! Кира Рябинина, Митькина любовь! Беременна! Впрочем, может быть, совпадение? Да нет, таких совпадений не бывает! О Господи!

— Что с тобой? — Нелли открыла глаза и увидела склоненное над собой встревоженное Светино лицо. — Тебе плохо?

— Да нет, ничего. Голова что-то закружилась. — Нелли уже пришла в себя и улыбнулась почти весело.

— Смотри! — Света погрозила пальцем. — Может быть, ты тоже скоро ко мне обратишься по тому же поводу, что и Кира!

— Я-то? Да нет, мне это не грозит. Разве что от ветра.

— Опять со всеми своими кавалерами переругалась? А мой… — и Светка пустилась в очередной рассказ о своем ревнивом муже.

Нелли не могла освоиться с неожиданной новостью целый вечер. Не поехала к Мите, как собиралась. Попробовала отвлечься домашней работой — цветы давно требовали пересадки — не получилось. Разбила подряд два глиняных горшка и бросила это занятие на полдороге. Все валилось из рук.

Судя по всему, Митька не знает о том, что Кира ждет ребенка. И Нелли никак не могла решить, стоит ли сообщать ему эту новость. Он так и не сказал ей, из-за чего они расстались. Сказал, что все кончено. Будь это его ребенок, он бы не отступился. Он и сейчас не отступится, если узнает. Правдами или неправдами, но он тогда добьется своего и женится на этой женщине, уж в этом-то Нелли уверена.

А если это ребенок не его? Если Кира прогнала его как раз потому, что в ее жизни появился другой мужчина? Так Митька еще мог бы на что-то надеяться, но если она беременна от другого — значит все, конец. И тогда… Щеки у Нелли вспыхнули. Тогда… Все может быть. Неразделенная любовь в конце концов проходит, Кира потихонечку забудется, а она, Нелли, всегда будет рядом. Должен же Ракитин когда-нибудь заметить, что она не только друг детства, но и красивая женщина! Между прочим, женщина, которую многие хотят и добиваются.

Она решила подождать какое-то время и ничего Мите не говорить. А дальше видно будет. Надо посмотреть, как станут развиваться события.

Затрезвонил телефон. Нелли подскочила к аппарату, думая, что звонит Митя, но неожиданно услышала в трубке голос Андрея:

— Привет. Хорошо, что застал тебя. — Он был явно чем-то взволнован.

— Что случилось?

— Ты так и не знаешь, где Ракитин?

— Нет, — Нелли не собиралась выдавать Митькино местонахождение. Доводы Ракитина ее вполне убедили: Андрея с его семьей в эту историю лучше не втравливать.

— У меня он тоже не появлялся. — Андрей немного помолчал, потом переспросил недоверчиво: — Слушай, а ты не врешь?

— Зачем? — Обида в голосе Нелли прозвучала вполне натурально. — И вообще, кто дал тебе право так со мной разговаривать?

— Видишь ли, в чем дело, — Андрей словно заколебался, потом все-таки продолжил, — мне сегодня позвонили. Домой.

— И что?

— То же самое. Посоветовали заткнуть рот своему дружку, не то мне не поздоровится.

— А ты?

— Что — я? Я не успел и рта раскрыть, как они положили трубку.

— А голос?

— В смысле?

— Ну, какой голос? Ты смог бы его узнать?

— Смог бы, не смог бы, что толку? Лучше скажи, ты правда не знаешь, что Митька затевает?

— Говорю тебе, я его уже сто лет не видела.

— И не знаешь, как с ним связаться?

— Ты уже спрашивал.

— Что же делать?

— Слушай, почему они так к тебе прилипли? Ты же давно уже вышел из игры.

— Похоже, они считают, что нет.

— Так объясни им это, если еще позвонят.

— Если позвонят… А если сразу начнут действовать?

— Они же не идиоты.

— Не знаю…

Андрей опять замолчал и молчал так долго, что Нелли постучала по трубке — подумала, что телефон отключился.

— Алло, ты еще здесь?

— Знаешь что, — голос Андрея звучал как-то нерешительно, — если увидишь или услышишь Митьку, передай ему, что я очень прошу его со мной связаться.

— Хорошо. Непременно.

Андрей, не прощаясь, дал отбой. Нелли тоже медленно положила трубку на рычаг. Положение дел ей решительно не нравилось. Она взглянула на часы — почти девять. Надо поехать к Митьке на Юго-Запад, посоветоваться, как жить дальше. Жаль, что там нет телефона. Но, с другой стороны — это лишний повод увидеться…

Она открыла дверь своим ключом. Мити дома нет, в квартире, разумеется, творческий бардак. Заглянула в холодильник — котлеты, которые она привезла позавчера, еще не съедены, и салат не съел — уже все скисло, можно выбрасывать. Чем он вообще питается, творческим вдохновением? Кстати, о вдохновении…

Нелли прошла в комнату, включила компьютер. В чем он там работает, в «Word» или в «Лексиконе»? Она нашла директорию «Митя», перепробовала пару файлов. Проценко… Министр… Дума… Ага, вот: «…якобы борьба за социальную справедливость… обещания выплатить всем зарплату, укрепление дисциплины на местах… строго наказывать виновных во всяких нарушениях. Жертвами его гнева уже пал не один десяток чиновников…» — а дальше о том, что у него самого рыльце в пушку. Пробежала статью глазами и опустилась на стул, бессильно уронив руки на колени. За это можно и на киллера налететь. Митька, Митька, где же его носит? В душе поднималась волна тяжелого липкого страха.

Хлопнула входная дверь.

— Нелька? Ты что здесь делаешь так поздно? — Митя, веселый и оживленный, влетел в комнату.

— Тебя жду.

— Что-нибудь случилось? — В его глазах, до этого весело блестевших, появилась тревога.

— Случилось.

— Не тяни. — Он пристально посмотрел на нее. — Что?

— Я говорила с Андреем. Ему опять звонили и угрожали.

— Господи! — Митя взволнованно прошелся по комнате. — Он-то тут при чем?

— А ты откуда так поздно?

— Видишь ли, по-моему, я все уладил. — Митя снова оживился. — Я был только что у Александра Миронова. Дома.

— Ого! — Нелли удивленно подняла брови. Миронов был известной фигурой — не только как обозреватель одной из популярнейших у населения газет, но и как человек, знаменитый своими обширными связями. — И что?

— Он взял статью и обещал опубликовать у себя. — Митя только сейчас заметил включенный компьютер. — А, так ты ее нашла! Прочитала уже?

— Прочитала.

— И как?

— Ужасно.

— Тебе не понравилось? — На лице Мити отразилось недоумение.

— Нет, написано хорошо. Только вот…

— Что «только»?

— Я боюсь за тебя. Ты уверен, что никто не знает, где ты сейчас живешь?

— Уверен. Я никому не говорил.

— И ничего подозрительного вокруг себя не замечал?

— Да нет вроде… Только почему они на Арсеньева ополчились? Он-то при чем?

— Наверное, думают, что он с тобой как-то связан.

— Сволочи! Меня из виду потеряли, теперь думают, что я должен за друга заступиться и раскрыться!

— А ты не раскроешься?

— Не знаю даже, как быть. — Митя задумался. — С одной стороны, Андрей для них сейчас единственная ниточка, которая может привести ко мне. Я же никогда не допущу, чтобы кто-то другой, а тем более семья этого другого расплачивалась за мои поступки. С другой — он-то ни сном ни духом не замешан, даже не знает, что я написал в статье. Он предоставил мне полное право распоряжаться собранными материалами…

— А мне он этого не говорил.

— Представь себе, предоставил. И если они будут уверены, что мы с Арсеньевым никак не пересекаемся, что он не знает даже, где я, они должны тогда оставить его в покое. Так что пусть все остается по-прежнему. Ты меня не видела и не слышала.

— Ты уверен, что так лучше?

— Мне кажется, да.

Митя снова заходил по комнате, очевидно, взвешивая все «за» и «против». Потом остановился перед Нелли:

— Да. Пусть все остается как есть. За Арсеньевым они, очевидно, следят. Если я сейчас позвоню Андрею или встречусь с ним, они и меня засветят, и в него вопьются мертвой хваткой. Если же я на этот их звонок никак не отреагирую, они наконец поймут, что Арсеньев никак не может повлиять на факт публикации или непубликации статьи. И тогда он им станет больше не нужен. Логично?

Нелли не ответила.

— Я спрашиваю, логично?

— Вполне. Только…

— Что опять?

— Все равно мне все это не нравится.

Она встала, слегка потянулась, разминая затекшую спину:

— Ну ладно, пошли на кухню, я буду тебя кормить.

За ужином они болтали на разные несущественные темы. Нелли улыбалась, смеялась, а про себя никак не могла решить еще одну проблему: сказать ли Мите о том, что она случайно узнала в поликлинике? Теперь, когда она наглядно увидела, в какое опасное дело он встрял, ее прежнее решение промолчать уже не представлялось особенно удачным. Если Кира ждет Митиного ребенка, это заставит Митьку быть более осторожным и не лезть на рожон. Тревога за Митькину жизнь у Нелли была сильнее, чем ревность к той красивой блондинке. А если нет? Если это не Митькин ребенок, то известие о том, что любимая женщина потеряна навсегда, заставит его сломя голову ринуться в самое пекло.

Это последнее соображение перевесило. На этот раз Нелли ничего не сказала.

24

С утра у Жени было удивительно хорошее настроение. Погода была замечательная, после трехдневного дождичка снова установилась жара. Проснувшись, она выглянула в окно и сразу решила, что сегодня они с Санькой сразу после завтрака отправятся купаться.

Она тихонечко напевала, возясь у электроплитки, дверь на террасу была распахнута, и от кухонного стола, где стояла Женя, были видны кусты цветущего шиповника. Лариса Васильевна, глядя на дочь, ласково улыбалась: она давно уже не видела ее такой.

Сегодня должен был приехать Андрей.

Когда он вернулся из командировки, то на следующий же день неожиданно объявился на даче — с утра пораньше. Они как раз завтракали. Санька с радостным визгом выскочил из-за стола, кинулся к нему и повис на отцовской шее. Женя смотрела настороженно, не зная, чего ожидать и к чему готовиться. Андрей как ни в чем не бывало поздоровался с Ларисой Васильевной, обогнул стол, наклонился к жене и поцеловал ее в щеку. Этот поцелуй ее удивил, был он не «дежурный», как обычно, а какой-то слишком нежный, слишком виноватый. И потом он весь день вел себя так же, как в начале их романа — как будто прежний Андрей, которому она позвонила в отчаянии как-то ночью, снова к ней вернулся.

Отношений они в тот раз не выясняли: он разговора на эту тему не заводил, а Женя заняла выжидательную позицию. Однако, судя по всему, Кира была права — то увлечение оказалось недолговечным. Но спрашивать она сейчас все равно ничего не будет, пусть сам расскажет, когда созреет и сочтет нужным. А не расскажет, она спросит, но тоже как-нибудь потом, когда отболит и затянется временем. А может быть, и не спросит.

Андрей тогда остался на ночь. Она постелила ему отдельно, на террасе, но ночью он пришел к ней — и какая это была ночь! Теперь она не могла бы сказать, что на ее месте в постели Андрея могла бы быть любая другая — нет, в ту ночь Андрей любил именно ее, хотел ее так, как давно уже не хотел. И почему-то после той ночи к ней снова вернулась уверенность, что она для него — единственная.

Только одно тревожило Женин покой. Потом, когда они, обессиленные любовью, лежали рядом на влажных простынях, она вдруг поймала на себе его взгляд — такой странный… В глазах Андрея застыл страх. Он смотрел на нее так, словно… Словно ее могли у него отобрать. Она потянулась к нему, обняла за шею и притянула его голову к груди. Он уткнулся в теплую ложбинку, вздохнул — или всхлипнул? Но через минуту перед ней был уже прежний Андрей, сильный и уверенный в себе.

Сегодня он должен был приехать снова. Обязательно. Они с Санькой обещали пойти встречать его к шестичасовой электричке.

Все шло как задумано. Женя сводила сына на пруд, искупалась и сама, а потом долго валялась на песке, подставляя солнцу уже довольно загорелую спину. Санька возился рядом, строя башню из песка. В половине второго они вернулись домой. Она покормила Саньку, уложила его спать, а потом, удалив в сад под яблоню Ларису Васильевну, стала готовить праздничный обед. Она решила, что сделает вареники с вишнями — Андрей их так любит! — и пельмени.

Женя сама не заметила, как провозилась с готовкой почти до пяти. Закончила, посмотрела на часы и ахнула: надо было поднять Саньку, накормить его полдником, самой привести себя в порядок — до шести оставалось всего ничего, а до станции еще минут пятнадцать ходу!

Они с Санькой встречали шестичасовую электричку, потом — в шесть пятнадцать, потом… Прождав до половины восьмого, Женя поняла, что Андрей сегодня не приедет. Когда они возвращались домой, в ней все просто клокотало от негодования. Бедный Санька еле за ней поспевал.

Ну уж нет! Хватит! Она не позволит так над собой издеваться! Он что, думает, будто жена — игрушка? Захотел — поиграл, а надоела — бросил?

Решение созрело внезапно. Женя попросила маму уложить Саньку в десять и завтра с утра присмотреть за ним, а сама стала лихорадочно собираться в Москву. Лариса Васильевна следила за ней встревоженными глазами:

— Куда ты поедешь на ночь глядя? — попыталась она урезонить разъяренную дочь. — Может быть, случилось что-то непредвиденное, завтра с утра приедет! Может, что-то по работе!

— Если действительно по работе, завтра с утра мы вернемся вместе, — ответила Женя сквозь зубы, запихивая в сумку зонтик.

— Свитер хоть возьми теплый!

Женя накинула на плечи свитер и быстро сбежала по ступенькам крыльца.

В Москве она была в половине десятого вечера. Еще не было очень темно, но наступили уже поздние сумерки — близился август.

Она сама не заметила, как добралась с «Курской» до «Ботанического» — ревность застилала все. Почему-то ей казалось, что Андрей проведет эту ночь дома и опять не один. Эта девица снова им завладела! Ну, если так — их семейной жизни конец!

От метро до дома дорога проходила по тихой малолюдной улице, обсаженной деревьями. С одной стороны было здание школы, с другой — небольшой скверик перед пятиэтажками. Женя шла, не глядя по сторонам, совершенно погруженная в свои мысли. Прохожих в это время не было, а машины на эту улицу вообще редко сворачивали — в конце ее тупик. Однако на полпути к дому Женю догнала какая-то легковушка. Догнала и медленно поехала рядом. Сначала Женя не обратила на это внимания, голова была занята предстоящей встречей с мужем, но потом заметила и слегка испугалась.

Искоса она посмотрела на машину — темные «жигули», а какого точно цвета — не разобрать в сумерках. Может быть, черные, а может быть, темно-синие или вишневые. Вроде бы в машине много народу — человека четыре, сзади, кажется, двое сидят.

Женя прибавила шагу. «Жигули» проехали вперед и остановились. Из машины быстро выскочил высокий широкоплечий парень и преградил ей дорогу:

— Какая девушка и одна ходит! Подвезти?

Женя, не отвечая, попыталась обойти его, но он схватил ее за локоть:

— Куда торопишься, красавица? Может быть, со мной поговоришь?

— Пустите меня! — Женя попробовала вырваться, но парень держал крепко. — Я сейчас закричу!

— Ну зачем же кричать, — почти ласково сказал парень. — Здесь все равно никто не услышит.

Он улыбнулся — во рту блеснул золотой зуб. Спиртным от него не пахло, но глаза были какие-то странные, словно остановившиеся. Женя испуганно смотрела ему в лицо — так кролик смотрит на удава. Парень подтолкнул ее к машине:

— Давай, лапочка, с нами прокатимся!

Из «жигулей» вылез второй парень и встал за Жениной спиной. И тут Женя как будто очнулась. Она резко двинула локтем — от неожиданности парень выпустил ее — и отпрыгнула в сторону:

— Помогите!

Однако крика не получилось, из горла вырвался только невнятный хрип. В ту же секунду парень, стоявший за Жениной спиной, одной рукой обхватил ее сзади, а другой зажал рот. Женя попробовала укусить его за руку — рука была потной и грязной. Женю чуть не вырвало от отвращения. Она попыталась лягнуть его ногой в пах, но промахнулась.

— Сука! — выругался парень и ударил ее в солнечное сплетение. Женя чуть сознание от боли не потеряла.

— Давай ее в машину! Быстро! — скомандовал золотозубый.

Они запихнули Женю на заднее сиденье. Там находился еще один парень, лица которого она не разглядела. Женю втиснули между этим парнем и тем, что ее ударил. Золотозубый уселся на переднее сиденье рядом с водителем. Очевидно, он был руководителем этой операции. Машина быстро развернулась и помчалась по безлюдной дороге.

Ехали они минут пятнадцать; Женя даже не пыталась определить направление, так она была напугана. В голове путались какие-то обрывки мыслей. Зачем и куда они ее везут? Что собираются с ней делать? Если бы эти парни просто решили поразвлечься, они бы изнасиловали ее прямо там, в кустах, им же никто не мешал, и бросили бы. Зачем ее надо куда-то тащить?

Машина остановилась. Уже наступила полная темнота. В том месте, куда они приехали, не было ни одного фонаря.

— Все, приехали. — Золотозубый вылез из машины, открыл заднюю дверцу и издевательски поклонился: — Мадам, прошу!

Двое парней выволокли Женю из машины. Она даже не сопротивлялась, от ужаса ее словно парализовало.

Они оказались на каком-то пустыре, довольно обширном — похоже, здесь недавно закончилась стройка. Рядом чернела громада нового, еще не заселенного дома, ни в одном окне которого света не было. Впрочем, может быть, дом еще недостроен. Кругом какие-то ямы, выбоины, валялись трубы. Женя затравленно огляделась. Боже мой, сейчас ее стукнут по голове и кинут в одну из этих ям! Готовая могила. Кричать бесполезно, кругом ни души. За что?!!

— Послушайте, — Женя попробовала заговорить и не узнала своего голоса, — пожалуйста, не трогайте меня!

— А, кисонька. — Золотозубый ласково провел ладонью по ее щеке, потом приподнял ее голову за подбородок и заглянул в глаза. Глаза у него абсолютно пустые, в них нет ни ненависти, ни желания, ни похоти, ничего. — Смотрите-ка, как мы испугались! Не надо меня бояться, не надо, я хороший. Правда, я хороший?

Он обратился к парням, державшим Женю, и те довольно заржали. Золотозубый опустил руку ниже, к шее, потом ощупал ее грудь, Женя дернулась, но парни держали крепко.

— Ах ты, моя сладкая! Это же надо — какие сиськи! — Он засунул руки в карманы и теперь просто смотрел на Женю, нехорошо улыбаясь.

— Что вам от меня надо? — От отвращения у нее даже голос прорезался. — Мой муж — известный журналист. Если со мной что-нибудь случится, вам это даром не пройдет. Вас все равно найдут.

— Смотрите-ка, она еще угрожает! — В голосе золотозубого слышалась издевка. — Такая лапочка, и угрожает! А ну-ка, ребята, объясните ей, кто здесь главный!

Один из парней развернул ее к себе и снова ударил под дых. Женя согнулась пополам и получила от второго удар в спину. Она упала прямо к ногам первого парня, и он двинул ее ногой в лицо. Дальше Женя уже ничего не помнила, от боли она потеряла сознание.

Когда она очнулась — она все еще лежала на земле, только ее перевернули на спину. Женя открыла глаза и первое, что увидела, — лицо золотозубого. Он смотрел на нее, и в глазах его по-прежнему ничего не отражалось.

— Поднимите ее, — скомандовал он.

Парни подняли Женю, как мешок с картошкой. Стоять она не могла и бессильно повисла у них на руках.

— Значит так, лапочка. Хорошенько запомни, что я тебе сейчас скажу. То, что с тобой произошло сейчас, это только аванс, так и передай своему мужу. Мы тебя только слегка пощекотали. Заметь, даже не трахнули, отказали себе в таком удовольствии! Бедные мальчики! Но что поделать: заказчик запретил нам сексуальные забавы, а слово заказчика — закон. — Золотозубый скривился в ухмылке. — Ничего! В другой раз нам больше повезет! В следующий раз мы позабавимся как следует.

Женя дико смотрела на него сквозь спутанные волосы, упавшие на лицо, и плохо понимала, что ей говорят. Золотозубый остановился, вгляделся в нее и неожиданно сильно ударил по щеке. Женина голова мотнулась и упала на грудь.

— Встряхните-ка ее, мальчики. Я перехожу к главной части своего выступления, — приказал золотозубый. Мальчики послушались. Золотозубый вплотную приблизил свое лицо к Жениному и продолжил:

— Так вот. Твой муж знает, что надо делать. Если он и дальше будет таким непослушным, мы снова найдем тебя — из-под земли достанем, от нас не спрячешься! Только тогда ты уже легким испугом не отделаешься. Так ему и передай!

От золотозубого сильно пахло каким-то сладковатым одеколоном. Этот приторный запах был последнее, что запомнила Женя — она опять потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, вокруг по-прежнему была темнота, но лежала она явно не под открытым небом, а в каком-то помещении. Рядом никого не было. Она попробовала приподняться и застонала от боли. Осторожно повела головой — ничего, вроде цела. Огляделась и чуть не заплакала от облегчения: она лежала в своем подъезде, на площадке между первым и вторым этажом.

Ухватилась рукой за перила и еще раз попыталась подняться — ноги не слушались. Тогда она ползком, держась руками за прутья перил, добралась до лифта. Самым сложным оказалось дотянуться до кнопки. С четвертой попытки она справилась и с этим.

Когда Женя наконец очутилась перед своей дверью, у нее уже не оставалось сил ни на что. Однако она все-таки добралась до звонка. Когда Андрей открыл дверь, она упала к нему на руки, потеряв сознание в который уже раз за этот вечер.

Она открыла глаза, когда яркое летнее солнце вовсю заливало комнату. Все тело болело, казалось, что невозможно пошевелиться. Она попробовала позвать мужа — разбитые губы не слушались. В конце концов ей удалось повернуть голову. Андрей спал, сидя в кресле у ее изголовья. Она протянула руку и ей удалось дотронуться до его колена, после чего рука бессильно упала. Однако даже от этого прикосновения Андрей сразу проснулся и склонился над женой:

— Что? Женечка, что? Ты наконец пришла в себя? Господи, как же ты меня напугала!

Он опустился на колени перед диваном и осторожно погладил ее по волосам.

— Что случилось? Кто тебя так?

Она еще раз попробовала заговорить, и опять неудачно.

— Молчи, молчи. Я найду и убью эту сволочь. Сейчас придет врач, все будет хорошо.

Женя посмотрела на мужа, и слезы заструились у нее по щекам. Андрей принялся осторожно осушать их губами, приговаривая:

— Ну, все позади, все страшное уже кончилось. Я никому больше не позволю и пальцем до тебя дотронуться. Я теперь никуда тебя от себя не отпущу, ни на шаг. За ручку тебя везде водить буду, любимая моя, единственная. Ну, не плачь, не надо, все позади…

Врач пришел примерно через час. После того как он осмотрел Женю, Андрей вышел вслед за ним в коридор и плотно прикрыл за собой дверь:

— Ну, что скажете?

— Существенных повреждений, судя по всему, нет. Потом, конечно, надо будет сделать рентген. Сильнее всего пострадало лицо, но это заживет. Вы говорите, она сама дошла до дома?

— Да. Доктор, а скажите…

— Нет. Похоже, что вашу жену не изнасиловали, только избили. И это странно.

— Что?!

— Молодой человек, это не типичный случай. Так бьют мужчин, с женщинами обычно поступают иначе. Будете заявлять в милицию?

— Не знаю.

— Если надумаете, я напишу медицинское заключение.

— Спасибо.

— Так да или нет?

— Напишите, пожалуйста.

После ухода врача Андрей вернулся к Жене.

— Ну вот, родная, доктор сказал, что все не так уж плохо. Ты скоро поправишься.

Он присел на диван и взял Женину безжизненную руку в свои ладони:

— Женечка, попробуй, пожалуйста, мне все-таки рассказать, что произошло. Где тебя так?

Женины губы шевельнулись, и она прошептала едва слышно:

— Они… сказали, что ты… Что из-за тебя…

— Что?

— Если ты не сделаешь, что они сказали… Будет хуже…

Глаза Андрея потемнели то ли от тревоги, то ли от гнева. Он еще ниже склонился над женой:

— Так это из-за меня они тебя… так?

— Они… так сказали…

Женя опять заплакала. Лицо ее было ужасно: багровый кровоподтек расплылся почти во всю щеку, на лбу — глубокая ссадина, распухшие разбитые губы… Видно было, что и плакать ей больно.

— Женечка, родная моя… Прости меня, прости… Обещаю, что больше такого никогда не случится.

Через два часа, когда Женя опять провалилась в спасительный сон, Андрей попросил старушку соседку побыть с ней два часа и умчался из дома.

25

На полпути от метро к дому Митя вспомнил, что опять забыл зайти в магазин, и остановился в нерешительности. Холодильник был пуст, но универсам находился рядом с метро, а возвращаться не хотелось. «Ладно, перебьюсь как-нибудь, — решил он после минутного колебания. — Кажется, там осталась пара яиц». Сигареты дома есть, так что до завтра вполне можно дожить без потерь. Конечно, сегодня вечером опять может заявиться Нелли и пополнить запасы в холодильнике, но, честно говоря, видеть ее не хотелось. Конечно, Нелька старый друг, но Мите сейчас просто необходимо было остаться в одиночестве. Посторонние его раздражали безмерно.

Он не видел Киру с того самого утра, когда она сказала, что не любит его. Она тогда сделала ему очень больно, и боль не проходила. Он подчинился ее решению, а что еще ему оставалось делать? Насильно мил не будешь. И потом, у него тоже есть гордость! Не будет он бегать за женщиной, которая его решительно не хочет.

Собственно, всю эту историю с разоблачением Проценко Митя затеял отчасти и для того, чтобы забыть о своей неудачной любви. Правда, в этой причине он сам себе не признавался.

Он вышел из лифта и уже вставил ключ в замочную скважину, как вдруг услышал окрик. Оглянулся и увидел Андрея, сидящего на подоконнике между лестничными пролетами. Андрей медленно встал и стал спускаться по лестнице к квартире. Митя слегка растерялся, но виду не подал.

— Привет! Не ожидал тебя увидеть. — Митя открыл дверь и сделал приглашающий жест. — Зайдешь?

Не отвечая, Андрей подошел к нему почти вплотную. Лицо его дергалось от едва сдерживаемого гнева. Не отвечая, он выбросил вперед правую руку, сжатую в кулак. Удар пришелся в лицо. Митя, который явно этого не ожидал, не успел прикрыться и упал на пол в коридоре. Андрей вошел за ним и прикрыл дверь.

— Ты что, с ума сошел? За что?

— Знаешь, за что! Вставай, я лежачих не бью.

— Подожди! — Митя сел и провел ладонью по лицу. Из носа капала кровь. — Что с тобой?

— Скрываешься, гад? Натворил дел, а теперь хочешь мной прикрыться? За бабу спрятался? — Андрей схватил Митю за грудки, приподнял и встряхнул.

— Ты спятил? — Митя уже пришел в себя. Он резким движением высвободился из рук Андрея. Теперь они стояли друг против друга, готовые начать драку в любой момент, и молчали. Первым паузу нарушил Митя:

— Может быть, объяснишь, что произошло?

— А ты ничего не знаешь?

— Если ты способен спокойно поговорить, давай поговорим. Я все тебе объясню.

Андрей рванулся было к нему снова, но сдержался. Он вытер тыльной стороной ладони лоб и судорожно вздохнул:

— Хорошо. Я тебя выслушаю.

— Может быть, пройдем в комнату? Сядем и поговорим.

— Незачем мне с тобой рассиживаться. Говори здесь!

Митя пожал плечами:

— Как хочешь. Я знаю о письмах и телефонных звонках. Нелли мне рассказала. Подожди, — остановил он вскипевшего было снова Андрея. — Именно поэтому я и не хотел с тобой общаться. Я взял всю ответственность на себя и не хотел тебя впутывать в это дело. Думал, что если они поймут, что мы не общаемся, то отцепятся от тебя.

— Можно было мне это сказать?

— За мной стали следить. Как-то раз чуть не застукали в собственном подъезде. Я смылся потихоньку и перебрался сюда. Никто, кроме Нелли, не знает, что я живу здесь. Я знаю, ты приходил сюда пару раз, но я тогда дверь не открывал.

— Почему?

— Потому что я не уверен, что и за тобой не следили тоже. Чтобы обезопасить твою семью, надо было убедить их, что мы никак не общаемся.

— Поздно!

— Что?

— Не убедили…

— Что-то случилось? С кем? Да говори же!

— Мою жену вчера вечером зверски избили.

— Как? Что с ней?

— Врач сказал, что пока ничего страшного. Но они пригрозили, что это только начало.

Андрей, словно обмякнув, прошел на кухню и сел на табурет у стола. Митя пошел за ним, достал сигареты, закурил. Какое-то время они молчали. Потом Андрей сказал:

— Ты должен бросить это дело!

Митя пожал плечами:

— Уже не могу, машина запущена. Статья появится послезавтра!

— Ты должен остановить публикацию. Я не допущу, чтобы с моей женой еще раз произошло что-то подобное. Предупреждаю, я способен на все.

— С ней ничего больше не произойдет, я тебе обещаю.

— Да? — Андрей сухо усмехнулся. — Я не верю тебе.

— Я гарантирую, что тебя оставят в покое.

— Каким образом?

— Я сегодня же перееду обратно к себе домой.

— Ну и что?

— Они теперь всегда будут знать, где меня найти. Ты им уже не пригодишься: от тебя-то ничего не зависит.

— Тогда тебя просто убьют.

— Не убьют, это не так просто сделать. Я вполне могу постоять за себя.

Они еще какое-то время помолчали. Андрей встал и прошелся по кухне из угла в угол:

— Слушай, на фиг ты ввязался в это дело? Одним подлецом в Думе больше, одним меньше — тебе-то что? При сложившихся обстоятельствах лучше бросить все это. В конце концов, политика всегда дело грязное, а Проценко — нормальный политик.

— Он не нормальный политик, а крупный хапуга. Из-за таких наша страна пришла к тому, к чему она пришла. Если я уничтожу хоть одного такого политика, уже могу сказать, что прожил жизнь не зря.

— Не строй из себя героя.

Митя поморщился:

— Да ничего я не строю. Ты бы сделал на моем месте то же самое, только сейчас не можешь — у тебя семья, ты за них ответствен. А я одинокий волк. Ни жены, ни детей, плакать по мне некому. Мама далеко, к ней не подобраться. Так что я это дело доведу до конца.

— Не нравится мне это. Слушай, тебе нельзя оставаться одному. У меня есть пара надежных ребят; давай я попрошу их пожить у тебя денька два-три. Я бы сам с тобой пожил, но не могу Женю оставить, я теперь и на шаг от нее не отойду.

— Вот это правильно. А мне никого не надо, до послезавтра как-нибудь протяну. Знаешь, пожалуй, я съеду отсюда прямо сейчас. Соберу манатки и вместе пойдем к метро. Хотя постой, стоит ли, чтобы нас видели вдвоем?

— У тебя уже паранойя! За мной никто не следил…

— Точно?

— Точно, не точно, какая разница?

— Да. Сейчас, очевидно, никакой. Так подождешь?

Нелли приехала вечером, довольно поздно. После работы она еще забежала в Елисеевский и накупила массу вкусных вещей: Митька в последнее время питался кое-как, не напомнишь, и вовсе забудет поесть. Подвернулся хороший индюшачий фарш, сейчас она быстренько сделает котлеты, а на гарнир пожарит картошку с луком. Митя с детства любил хорошо поджаренную картошку — такую, чтобы с хрустящей корочкой.

Еще она прихватила бутылку молдавского красного вина. Не ах, конечно, но сойдет. Ужин обещал быть довольно приличным. Вообще в первый раз за довольно долгое время Нелли чувствовала, что действительно живет, а не прозябает. Так приятно было после работы идти в магазин, выбирать продукты на ужин, потом возвращаться домой, точно зная, что сейчас она увидит Митьку, сидящего за компьютером либо валяющегося с книжкой на диване. Приятно было выговаривать ему за то, что опять в кухне накурено, топор вешать можно, или за то, что обед опять остался не съеденным. А он оправдывался нехотя, для проформы. Приятно было готовить ужин, а потом сидеть друг напротив друга на маленькой кухне, попивать чай и трепаться о пустяках. Все было так, словно они давно уже муж и жена, и все у них общее. Однако на самом деле действительность через какое-то время напоминала о себе. Около одиннадцати Нелли вставала, мыла посуду, Митя помогал ей убрать на кухне, и уходила домой. Митя провожал ее до метро и возвращался к себе. Но и эта квазисемейная жизнь была для нее лучше, чем совсем ничего.

Про Киру они не упоминали: Митя больше не заговаривал о своей неудачной любви, а Нелли не спрашивала. Она так и не сказала ему о том, что случайно узнала тогда в поликлинике. Может быть, это было ошибкой, но она так боялась за свое хрупкое призрачное счастье! Пусть все идет как идет, а там видно будет. В конце концов, это тоже мудрая позиция. По крайней мере сегодняшний день она проживет счастливо.

Нелли открыла дверь — в квартире было темно. «Заснул, наверное», — подумала она. Скинула туфли и осторожно, стараясь не шуметь, прошла в кухню. Щелкнул выключатель. На кухонном столе лежала записка, придавленная чисто вымытой пепельницей: «Нелька, не сердись, обстоятельства изменились. Я возвращаюсь в свою берлогу. Спасибо за гостеприимство. Очень тебя прошу, не звони мне пока и ни в коем случае не заходи. Я сам появлюсь денька через три-четыре. Можешь раз в жизни меня послушаться? Митя».

Ничего не понимая, Нелли прошла в комнату, все еще сжимая записку в руке. Огляделась. Митиных вещей не было.

Уехал! Нелли захлестнула тревога. Что могло случиться? Какие обстоятельства? Он узнал про Киру? Почему она не должна ни звонить, ни приходить к нему?

Даже не вспомнив о полной сумке продуктов, брошенной на кухне, Нелли выскочила из дома и побежала к метро. Полчаса от Юго-Запада до «Чистых прудов» показались ей вечностью. Расталкивая народ локтями на переходе, она перебралась наконец на «Тургеневскую». На «Китай-городе» стрелой взлетела вверх по эскалатору. Через пятьдесят минут она уже нажимала кнопку звонка у Митиной квартиры. Дверь открыли не сразу.

— Нелька! Я же просил тебя!.. — укоризненно сказал Митя, впуская ее в квартиру и запирая дверь. Она обхватила его руками, прижалась щекой к груди:

— Что случилось? Я чуть с ума не сошла!

— Ты слишком впечатлительна. — Он слегка отстранился и посмотрел ей в лицо с легким недоумением: — По какому поводу столько волнений?

— Почему ты уехал?

— Решил, что пора и честь знать. Мой дом меня уже заждался.

Она пристально посмотрела ему в глаза:

— Врешь! Если бы ничего не произошло, ты бы дождался меня, предупредил и уехал бы завтра. И потом, что у тебя с носом? Он явно распух. С кем дрался?

— Почему обязательно дрался? Может, просто налетел на дверь или упал?

— Ты просто так не падаешь и на двери без посторонней помощи не налетаешь.

— Надо же, как хорошо ты меня изучила!

— Митька, не увиливай! Что произошло? Я ведь не отцеплюсь, пока ты мне все не расскажешь!

Она хотела спросить, узнал ли он что-нибудь о Кире, но язык не повернулся. Потом быстро сообразила: если бы он знал, что Кира беременна, был бы сейчас не дома, а у нее. Эта мысль ее несколько успокоила. Она отстранилась от Мити и провела рукой по волосам, поправляя растрепавшиеся от быстрой ходьбы прядки.

— Так что заставило тебя так поспешно сбежать?

Митя внезапно посерьезнел, даже помрачнел:

— Ко мне приходил Андрей.

— А! Так на этот раз ты открыл ему дверь?

— Нет. Он ждал меня на лестнице.

— Твой нос — его работа?

— И поделом мне! Вчера вечером его жену какие-то подонки сильно избили. Из-за меня!

Глаза Нелли расширились от ужаса:

— Почему из-за тебя?

— Из-за статьи.

— Так ведь… Ведь тогда тебе тем более нельзя было сюда возвращаться!

Митя взял ее за плечи, провел в комнату, усадил в кресло и сам сел на корточки перед ней:

— Нелька, я — мужчина. Я сам, понимаешь, сам ввязался в эту драку. Я не могу допустить, чтобы за меня расплачивался мой друг, а тем более — его жена. Им нужен я, а не Андрей. Что ж, теперь они знают, где меня найти.

— Но они же убьют тебя!

— Не факт.

— Митя! — В голосе Нелли слышалось отчаяние. — Может быть, откажешься от этой затеи?

— Ну вот, и ты туда же!

— Митенька!

— Да что с тобой? Ты рано меня хоронишь. Уверен, все обойдется! Два дня отсижусь здесь, как в крепости. Мне, собственно, и в редакцию ехать не надо, позвоню туда по телефону. Так что все в порядке. Я буду осторожен. Кроме того, ты что, забыла, что у меня черный пояс по карате?

— Да уж, черный пояс!

— Ну, не черный, но приемами самообороны я владею хорошо. Это им не слабую женщину бить!

— Все равно. Андрей в это дело не полез, а тебе почему больше всех надо?

— Нелька, у Андрея — семья. У меня же никого нет. Слава Богу, женой и ребенком обзавестись не успел, так что никто обо мне не заплачет. — При этих словах Митя заметно помрачнел. Нелли тихо взяла его за руку:

— А я?

— Только ты. И мама.

— Разве этого мало?

— У тебя своя жизнь. А маму жалко. — Митя провел рукой по лбу. — Фу-ты, о чем мы говорим? Я уверен, что ничего не случится.

— А… Кира?

— Кире до меня нет дела, — медленно, с расстановкой проговорил Митя.

Нелли хотела было ему ответить, но прикусила язык. Нет, не станет она ему ничего говорить! Если ему выходить никуда из дома не надо, если он не собирается лезть на рожон, пусть все остается как есть. Не вломятся же к нему в квартиру! А через два дня его оставят в покое — статья уже выйдет. «А если не оставят?» — мелькнула в голове беспокойная мысль. Да нет, тогда уже с ним не так просто будет сладить, она почему-то была твердо уверена, что этот материал сделает Мите имя. А убрать с дороги журналиста с именем совсем не одно и то же, что запугивать начинающего.

26

Сегодня Кира хотела поскорее управиться с делами. На вторую половину дня у нее был назначен прием у врача, а до этого она хотела еще пройтись по магазинам, купить кое-что из одежды. Хотя постороннему глазу ее беременность была еще незаметна, в свои привычные вещи Кира уже втискивалась с трудом: грудь увеличилась и набухла, раздались бедра. Утром после нескольких безуспешных попыток застегнуть на талии она с огорчением отложила в сторону свою любимую юбку. Пришлось облачиться в комбинезон из светло-серого льна. Раньше Кира не носила его потому, что он был ей несколько великоват и мешковато сидел на фигуре. Она даже подумывала, не продать ли его: жутко модная и дорогая тряпка, а висит в шкафу без дела. Теперь же комбинезон оказался в самый раз.

Утром были назначены переговоры с представителем Нижегородского облздрава, потом надо было съездить в министерство, и все. Если не случится ничего непредвиденного, Кира могла освободиться рано. Обычно что-то непредвиденное в такие дни всегда случалось, но сегодня, наверное, был действительно удачный день — в три Кира уже ушла с работы.

Поход по магазинам тоже прошел на редкость гладко: были куплены два элегантных брючных костюма, к ним — пара блузок и удобные туфли на низком каблуке. Кроме того, Кира купила итальянский бандаж, очень дорогой, но зато какой удобный! Пока он ей, конечно, ни к чему, но через четыре месяца пригодится.

Заглянула в «Детский мир» и постояла у прилавка с детской одеждой, прикидывая, что она должна купить, а что можно взять у Жени. От Саньки осталась куча всяких вещичек, но половину Женя уже раздала знакомым. Кстати, она еще не знает о грядущих изменениях в Кириной жизни. Кира посмотрела на часы — половина пятого. Светлана назначила ей прийти в семь-полвосьмого, времени вагон. Жаль, что Женька на даче, а то позвонила бы ей сейчас и заехала.

На всякий случай она порылась в кошельке, выудила оттуда жетончик для таксофона и набрала Женькин номер. Трубку почти сразу снял Андрей.

— Здравствуй, — Кира была несколько удивлена. — Почему ты не на работе?

— Кира! — Голос Андрея звучал как-то слишком встревоженно. — Я весь день звоню тебе и не могу дозвониться…

— Да, у меня были переговоры, а потом я ушла по делам. А что такое, что-то случилось?

— Ты не могла бы к нам срочно приехать?

Кира не на шутку перепугалась:

— Что? Что-то с Женей? С Санькой?

— Теперь уже почти все в порядке, не волнуйся.

— Что случилось?

— Это не телефонный разговор. Приезжай немедленно, мы ждем.

Андрей повесил трубку.

Встревоженная Кира сначала направилась было к метро, потом сообразила, что час пик, а в ее положении в толпе лучше не толкаться. Она поймала машину и через полчаса была у Жениного дома.

Когда Кира вошла в комнату и увидела лежащую на диване Женю, она остолбенела. Все Женино лицо было в кровоподтеках. Кира заплакала и кинулась к сестре:

— Женечка, родная моя, что с тобой?

— Ничего, все уже позади. — Женя даже попробовала улыбнуться, но губы еще не слушались. Кира повернулась к вошедшему за ней следом Андрею:

— Как это вышло?

— Нарвалась на подонков. — Андрей был мрачен и хмур. — Но, думаю, что это действительно уже не повторится.

— Хватит и одного раза. — Кира снова повернулась к сестре и нежно погладила ее по волосам: — За что они тебя так?

— За Ракитина, — вместо Жени ответил Андрей.

— Что?! — Кира стремительно обернулась к нему. — А при чем здесь Митя Ракитин?

— При том! Помнишь эту историю с книгой?

— Ну?

— Так вот наш Митя решил публично разоблачить Проценко. Написал статью и до публикации ушел в подполье. Проценко и компания потеряли его из виду. Тогда они принялись за меня.

— И что?

— Сама видишь! Вчера вечером Женю подкараулили на нашей улице, затолкали в машину, отвезли на какой-то пустырь и избили.

— А…

— Нет, слава Богу. Только избили. Потом привезли в наш подъезд и там бросили. Гады! — У Андрея заходили желваки на скулах.

— В милицию заявили?

— А что толку?

— Почему ты так уверен, что на этом все кончится?

— Я сегодня нашел Митьку.

— И что? Он снял статью?

— Да, как же! Он упрямый, как осел!

— Тогда что?

— Он вышел из подполья. Переехал обратно домой. Теперь они знают, где его искать, и я им не нужен.

Кира и так была бледной, а после этих слов у нее в лице вообще не осталось ни кровинки:

— Но ведь тогда он… Тогда его…

— Могут. Что с тобой? — Андрей испуганно подскочил к ней.

— Да нет, ничего. — Кира вдруг обнаружила себя сидящей на полу перед Жениным диваном. Женя попыталась ее приподнять, но у нее ничего не получилось.

— Кирочка…

— Лежи, лежи. Молчи. Тебе тяжело говорить такими губами. Со мной все в порядке, просто голова закружилась.

Кира встала и тут же опять села, только не на пол, а в кресло.

— Так ты говоришь, он сейчас дома?

— Наверное, да. Только не вздумай к нему отправиться — за квартирой могут следить.

— Что? Да нет… Женечка, родная, — Кира улыбнулась сестре, — мне остаться сегодня у вас на ночь?

Андрей с благодарностью взглянул на нее:

— Если тебе не трудно. Врач сказал, что все в порядке, никаких серьезных повреждений нет, но я все-таки боюсь. Мало ли… Вдруг он сразу не распознал. Рентген-то еще не делали. Если ты будешь рядом, мне будет как-то спокойнее.

— Хорошо. — Кира приняла решение. — Я сейчас отлучусь ненадолго, завезу домой покупки и все такое, и вернусь сюда. Только у меня к тебе просьба!

— Все, что угодно.

— Свари мне, пожалуйста, кофе. Выпью перед уходом для бодрости. Пока ты будешь варить, я посижу с Женей.

— Хорошо. — Андрей недоуменно пожал плечами и удалился на кухню.

— Женечка, — горячо зашептала Кира, — где у него записная книжка?

Женя тут же поняла, о чем речь, и указала на верхний левый ящик письменного стола. Кира быстро нашла бордовый блокнот, открыла его на букве «Р». Так и есть — и телефон, и адрес. Она не ошиблась, рассчитывая на педантизм Андрея, он всегда записывает не только телефоны, но и адреса, просто на всякий случай. У Киры была отличная зрительная память: даже переписывать не потребовалось, строчки отпечатались в мозгу с фотографической точностью.

— Так, Женечка. — Она повернулась к сестре. — Я зайду к Мите, но Андрею про это знать необязательно. Добровольно адреса он бы мне не дал. А мне Митя… Мы с Митей…

— Я знаю. — Женя прошептала это еле слышно, но Кира разобрала.

— Аленка рассказала?

Женя снова попыталась улыбнуться, но лишь поморщилась от сильной боли.

— Кофе готов, — сказал Андрей, входя в комнату. — Сюда принести или пойдешь на кухню?

Митя сидел за компьютером и играл в «Цивилизацию». Поскольку, как известно, эта игра конца практически не имеет, занятие удалось растянуть часа на два.

Его деятельная натура совершенно не переносила вынужденного безделья. Еще утром он позвонил в редакцию. Все шло как задумано, дежурный редактор прочитал ему по телефону набранный текст и внес правку. С тех пор он мучился от безделья. Читать не хотелось. Придумывать следующую статью? Новая работа просто в голову не шла, пока не закончена предыдущая. И выйти куда-нибудь, хоть в гости, Митя никак не мог. Подруга Нелли взяла отгулы и переселилась к нему — от страха, что он отправится куда-нибудь, где с ним непременно что-нибудь случится. Вот и сейчас она здесь, возится на кухне, небось готовит на ужин нечто вкусненькое. С кухни доносились весьма соблазнительные запахи. Вообще-то это здорово, что Нелли здесь.

— Ракитин, куда ты задевал перец? — крикнула она.

— Там, в маленькой баночке из-под детского питания! — ответил Митя, не отрываясь от компьютера.

— Не вижу… Где?

— На полке, сразу за макаронами.

— Сейчас посмотрю. — Нелли загремела кастрюлями и почти сразу вслед за тем раздался страшный грохот. — Ой!

Митя как ошпаренный выскочил на кухню. Полка, на которой еще минуту назад в живописном беспорядке громоздились пакеты с крупами, макароны, кастрюльки, ковшики и некоторое количество стеклянных банок, оборвалась и теперь сиротливо болталась на одном гвоздике. Все ее содержимое беспорядочной кучей лежало на полу. Пара банок разбилась на мелкие и не очень мелкие кусочки. А посреди всего этого безобразия стояла растерянная Нелли.

— Извини… Я сейчас уберу, — проговорила она виновато.

— А это потому, что ты все делаешь слишком стремительно. Знаешь правило «поспешай не торопясь»? — назидательно сказал Митя. Он опустился на корточки и стал собирать то, что осталось от стеклотары. Нелли, секунду помешкав, присоединилась к нему. Один осколок закатился далеко под кухонный стол. Она потянулась за ним, потеряла равновесие и плюхнулась на колени — прямо на кусочки стекла. Митя протянул было руку, чтобы поддержать ее, и не успел.

— Осторожно! Ну что ты делаешь!

Нелли поднялась на ноги. Из глубоких порезов на коленях хлестала кровь.

— О Господи! — Она в растерянности уставилась на свои ноги. Митя тоже вскочил:

— Быстро в ванную! Там аптечка.

Нелли продолжала смотреть на свои коленки, явно не понимая, что ей говорят. Тогда Митя подхватил ее на руки и отнес в ванную комнату. Усадил ее на край ванной, промыл раны, смазал их йодом и забинтовал. Нелли попробовала пошевелить ногой и пожаловалась:

— Больно!

— Идти можешь?

— Не знаю. Наверное, смогу. — Она попыталась разогнуть ногу и слегка поморщилась от боли. Митя внимательно наблюдал за ней. Заметив промелькнувшую на Неллином лице гримаску, понимающе усмехнулся:

— Да ладно уж. Сиди.

— Что же мне, до ночи теперь тут сидеть?

— Обними меня за шею.

Нелли недоумевающе посмотрела на него и послушалась. Но ничего эротического в этом объятии не было. Митя просто снова поднял ее на руки и перенес в комнату, на тахту.

— Лежи уж! — Достал тонкий плед и заботливо прикрыл ее. Нелли благодарно улыбнулась, но вдруг всполошилась:

— Борщ! Он весь выкипит! И мясо в духовке!

— Что сделать?

— Мясо выключить, а под кастрюлей срочно убавить огонь!

— Слушаюсь, госпожа неудачница!

Через минуту он вернулся в комнату, неся в обеих руках огромное блюдо с вишней. Нелли купила вишню сегодня на рынке, она предназначалась на десерт.

— Не сейчас. Это на третье! — попыталась запротестовать она.

— Ладно уж, больным и покалеченным это полагается и до обеда. В виде утешения!

Вишню они оба любили до безумия еще с детства. Вот и сейчас Митя присел на край тахты у Нелли в изголовье, и они стали быстро поглощать сочные темно-красные ягоды. Когда блюдо уже наполовину опустело, Митя вдруг посмотрел на Нелли и рассмеялся:

— Слушай, ты перемазалась вишней, как ребенок! Вокруг рта все красное!

— Похоже на кровь?

— Что?

— Да! — Нелли внезапно захотелось дурачиться и говорить глупости. — На самом деле это выступила кровь убитых возлюбленных! Меня любил граф Дракула, и с тех пор я сама стала вампиркой! Пью кровь всех безнадежно в меня влюбленных!

— И когда же это вас любил граф Дракула, госпожа вампирка?

— Это было… Дай подумать… Века два назад. Но я же никогда не состарюсь, все колдуньи вечно молодые.

— А, так ты еще и колдунья?

— А ты сомневаешься? Придется тебе это доказать!

Все еще дурачась, Нелли подняла руки и притянула Митину голову к своему лицу. Его глаза оказались напротив ее глаз, губы — совсем близко от ее губ. Шутки кончились. Нелли заглянула в манящую глубину его глаз и ощутила знакомое щемящее чувство под ложечкой. Какое-то короткое мгновение она пыталась преодолеть соблазн, но потом решительно впилась губами в его губы, прильнув к Мите так, будто она забыла всякий стыд и приличие, целиком отдавшись мигу необузданной чувственности, бесконечного блаженства. Ей и впрямь не хотелось ни о чем думать. Ей хотелось лишь чувствовать и ощущать.

И она почувствовала, что тело, к которому она прижималась с таким неистовством, напряглось, что губы Мити отвечают ее губам. Ее язык проник в его рот и стал выделывать там виртуозный эротический танец. Она почувствовала, как его руки обнимают ее, сначала нерешительно, а потом сильнее, сильнее. Нелли все теснее и искуснее прижималась к нему грудью, животом, бедрами. Близость Митиного тела пьянила ее.

На какое-то мгновение он отпрянул от нее, словно опомнившись. Но она не дала трезвым мыслям проникнуть в его голову, потянулась за ним — губами, грудью, всем телом. Прижалась к нему и увлекла за собой на тахту.

Она запустила обе руки в его густые волосы, перемещая его голову ниже, ниже… Вот Митины губы заскользили по ее шее, а в следующее мгновение коснулись ее груди. На Нелли был только легкий сарафан на тоненьких бретельках. Она повела плечами — бретельки сползли вниз и обнажилась грудь. Она почувствовала, как Митины губы нежно прикасаются к ее соску. Потом к другому. О, какое удивительное ощущение… Как будто какая-то сладостная агония! Закрыв глаза, Нелли издала тихий, слабый стон. Ее пальцы продолжали терзать его волосы, и она опять судорожно прильнула к нему всем телом.

Она наклонилась и опять перехватила его губы. Но на этот раз она целовала его властно, почти грубо, взасос, стараясь вызвать в нем такие же бурные плотские желания, какие терзали ее саму.

И в тот самый момент, когда она уже не сомневалась в том, что должно сейчас произойти, раздался резкий, настойчивый звонок в дверь.

27

Когда Андрей проводил Киру, взяв с нее обещание непременно вернуться через час-полтора, и за Кирой захлопнулась дверь, ее дальнейшие намерения вырисовывались для нее ясно и четко. Она должна поехать к Мите и заставить его отказаться от этой губительной затеи со статьей — во что бы то ни стало! Однако по дороге от Жениного дома к метро Кира уже начала сомневаться в правильности своих действий, а где-то возле «Проспекта Мира» сомнения достигли апогея.

Нет, то, что статью печатать не надо, это ясно. Тоже мне герой нашелся! Аника-воин! Илья Муромец пополам с Добрыней Никитичем! Дался ему этот Проценко! Можно подумать, что он там один такой жадный, а остальные чисты, как херувимы!

Но где-то в глубине души Кира невольно чувствовала уважение к Митиной решимости. Трезво рассуждая, она сколько угодно раз могла говорить себе, что такой поступок — беспросветная глупость, но женщина всегда оценит безрассудство. А Кира была женщиной до кончиков ногтей.

Кирины сомнения проистекали в основном из-за неопределенности их отношений. Конечно, решение было принято ею. Она, а не он, решила, что их чувства не имеют будущего, что все это слишком недолговечно, чтобы служить фундаментом для брака. Она сама сказала, что они не будут больше встречаться. Но зачем обманывать себя? В глубине души все равно жила надежда, что Митя не послушается, что он поступит по-своему, как делал это уже много раз.

Послушался. На этот раз послушался!

Сейчас Кира в первый раз за все время их разлуки призналась себе, что обиделась на него. Обиделась за то, что он слишком считается с ее желаниями. За то, что не стал настаивать и ушел. За то, что так легко отказался от нее. За то, что их сын будет расти без отца. Хотя последняя причина для обиды была явно надуманной. Кира прекрасно знала и ни секундочки не сомневалась, что если бы она только сказала… Если бы намекнула единым словечком…

Но нет, она сама все решила.

На «Тургеневской» она вышла и решила чуть-чуть пройтись пешком. Надо было обдумать, что она ему скажет. Сможет ли повести разговор так, чтобы заставить его отказаться от своей безумной затеи и в то же время не выдать своих чувств к нему? Слава Богу, пока еще незаметно, что она в интересном положении. Этот комбинезон замечательно скрадывает округлившиеся линии ее фигуры.

Так что она ему скажет?

Главное не утверждать, что он должен сделать это ради нее. Побольше разума и логики, поменьше призывов к чувствам. Ха, легче сказать, чем сделать!

Внезапно Кира ощутила легкое волнение. Даже под ложечкой засосало, словно от страха. Как давно она его не видела, и как, оказывается, соскучилась по нему! На нее нахлынули воспоминания о той их первой и единственной ночи. Кира словно снова ощутила нежные и властные прикосновения к своему телу его сильных рук, ощутила вкус его губ на своих губах. От этих воспоминаний у нее закружилась голова, она почувствовала слабость в коленях. Кирины ноги стали подкашиваться, пришлось сесть на первую попавшуюся скамейку и подождать, пока уймется бешеное биение сердца.

«Спокойно, дурочка, так нельзя, — сказала она себе. — Если при одном воспоминании с тобой такое происходит, что же будет, когда ты его увидишь!»

Так что она ему скажет?

Так ничего и не придумав, она встала со скамейки и направилась в сторону Мясницкой. А, будь что будет! Нечего готовить выступления заранее. Когда она его увидит, нужные слова сами собой придут в голову.

Перед дверью Митиной квартиры решимость внезапно оставила ее. Кире почему-то стало страшно, словно чья-то холодная рука сжала сердце. Больше всего ей захотелось повернуться и сбежать. А что, если она уже ничего не значит в его жизни? Если… Но все равно она должна попытаться. Ему грозит вполне реальная опасность, и если у нее есть хоть малейший шанс уберечь Митю, она никогда не простит себе, что его не использовала.

Отбросив сомнения и колебания, Кира решительно надавила кнопку звонка. Потом еще раз и еще. Дверь не открывали. «Его нет дома? Да нет, не может быть!» — подумала она и позвонила еще раз. Дверь распахнулась.

— Ты?! — Митя смотрел на нее так, словно увидел привидение.

— Здравствуй. — Несмотря на то, что у Киры тряслись все поджилки, говорила она спокойно. — Можно войти?

Митя остолбенело продолжал смотреть на нее, не двигаясь с места. Кира удивленно пожала плечами:

— Так и будешь держать меня на пороге?

Митя наконец посторонился, и она протиснулась мимо него в прихожую.

— Извини, что я без звонка. — Кира попыталась светски улыбнуться, но у нее это плохо получилось.

— Откуда ты узнала мой адрес?

— У Андрея.

«Неужели не ясно? Откуда еще я могла его узнать?» — раздраженно подумала она про себя. Митя вел себя как-то странно, столбом стоял, не предлагая ей пройти в комнату. Даже сумку у нее не догадался взять, совсем на него не похоже! Кира решила проявить инициативу:

— Может быть, все-таки пригласишь меня пройти?

— Конечно, — сказал Митя и не двинулся с места.

Уже предчувствуя что-то неладное, Кира прошла в комнату. Это была типичная холостяцкая берлога: на полу лежали стопки книг, в углу стоял компьютер, мебели минимум: стол, тахта, шкаф. На тахте лежала черноволосая девушка, до плеч укрытая легким покрывалом. Она испуганно и как-то странно посмотрела на Киру. Кира на секунду застыла, а потом попятилась обратно к дверям. Шаг назад, другой, третий… и она спиной натолкнулась на Митю, прошедшего в комнату следом за ней. Кира резко развернулась. Митя посмотрел в ее побледневшее лицо с расширенными глазами, поднял было руки, чтобы удержать Киру за плечи, и не смог. Руки бессильно упали вдоль тела.

— Это… Это не то, что ты подумала, — прошептал он и облизнул внезапно пересохшие губы. — Это друг… Это моя подруга детства… ее зовут Нелли, я вас сейчас познакомлю…

— Что? — Кира, казалось, ничего не воспринимала. Она продолжала смотреть Мите в лицо, и в глазах ее была пустота.

— Кира! — Митя наконец схватил ее за плечи и попытался притянуть к себе. — Кира, ты слышишь, что я говорю? Это не то, что ты подумала!

Кира резко передернула плечами, высвобождаясь, но Митя держал крепко.

— Кира, любимая!

Она подняла руки и отодрала Митины пальцы от своих плеч. Потом пошла к двери. Митя в остолбенении смотрел ей вслед. С порога она обернулась, хотела что-то сказать, но губы ее не послушались. Она опустила глаза, и через секунду дверь за ней захлопнулась.

Митя некоторое время тупо смотрел на закрытую дверь, потом вернулся в комнату и опустился в кресло, закрыв лицо руками. Плечи его ссутулились, будто на них навалили неимоверную тяжесть.

Нелли с тахты испуганно смотрела на него, но заговорить не решалась. Молчание становилось тягостным. Наконец Нелли произнесла:

— Хочешь, я пойду к ней и все объясню?

— Что? — Митя резко вскинул голову. — Что ты объяснишь?

— Что мы дружим уже сто лет, что я просто помогаю тебе по хозяйству, что я поранила ногу и ты поэтому уложил меня на тахту…

— А то, что произошло потом, ты тоже ей объяснишь?

Нелли вздрогнула как от удара. Митя словно не заметил:

— Как я мог? Зачем я это сделал?

— Митя…

— Она никогда меня не простит. Она просто не захочет больше меня видеть.

— Захочет, не волнуйся.

— Ты не понимаешь… Я уже совсем потерял надежду, и вдруг она пришла сама, а я… Я…

— Тогда уж не ты, а я. Я же начала все это.

— Я тебя не виню. Ты человек свободный, под влиянием момента могла и забыться. Вообразила, что я — не я и чуть-чуть развлеклась.

— Митя…

— Да нет, я тебя нисколько не осуждаю. Со всяким бывает. Но я-то! Ведь еще бы немного… Ох!

— Митя… А что, если я ничего не воображала? Что, если я это сделала как раз потому, что ты — это ты?

Слова вырвались сами собой. Еще не договорив, Нелли уже знала, что произносить этого не надо было. Митя ошарашенно уставился на нее:

— Не понимаю…

— А что тут понимать. — Нелли передернула плечами, словно от холода, и натянула покрывало до подбородка, словно желая спрятаться под ним совсем. — Неужели ты ничего не замечал?

— Ничего. А что надо было заметить?

Нелли прикусила до крови губу. Как можно быть таким дураком! Из глаз сами собой брызнули слезы.

— Нелька, ты что? Ты правда… — Митя сделал было движение по направлению к ней, но остался сидеть на месте.

— Правда. — Слезы уже лились вовсю.

— Да нет… Тебе это показалось. Конечно! Ты все себе придумала!

Митя взволнованно сцепил руки так, что костяшки пальцев побелели.

— Мы же сто лет друг друга знаем. Нелька, как же так…

— А вот так! Я люблю тебя, идиота. Не знаю, когда это произошло, наверное, уже давно.

— Нелька!

— Я сама долго ничего не понимала! А когда поняла, было уже поздно — ты спутался с этой Кирой!

— Подожди!

Митя наконец пересел с кресла на тахту. Нелли уткнулась головой ему в плечо. Он сидел как деревянный, только гладил ее рукой по волосам, пытаясь успокоить.

— Ну что ты, что ты…

— Зачем тебе эта Кира! — Нелли слегка отстранилась и посмотрела ему в лицо почти со злостью. — Зачем она тебе! Старуха!

— Не смей так говорить! — В Митиных глазах тоже зажегся злой огонек. — Не смей! Она — единственная женщина, с которой я могу быть счастлив.

— Ах, так? Да она через десять лет развалится на твоих глазах!

Митя вскочил и посмотрел на Нелли так, словно собирался ее ударить. На скулах заиграли желваки, дыхание стало тяжелым. Однако он сдержался. Овладев собой, он медленно, с расстановкой произнес:

— Если ты еще раз позволишь себе такие слова, считай, что мы незнакомы!

Нелли испуганно смотрела на него, так он с ней еще никогда не говорил! Однако оскорбленная женщина в ее душе взяла верх:

— Так что же ты стоишь здесь надо мной? — сказала она с издевкой. — Беги за своей престарелой богиней!

Митя с минуту молча смотрел на нее, а потом выскочил из комнаты. Нелли услышала, как громко хлопнула входная дверь.

Кира сама не помнила, как очутилась на улице. Опять! Все произошло по той же схеме, что и всегда в ее жизни. Словно тяжелый бесконечный кошмар, от которого нет спасения. Да как она могла хотя бы на секундочку поверить в искренность мужчины! Все они кобели! Двух месяцев не прошло, а у него в постели уже другая женщина!

В душе словно раскрылись старые раны, нанесенные еще Грегом. Грег Мартен и Митя Ракитин — кто бы мог подумать, что по отношению к женщинам они так похожи! И почему она всегда втюривается в таких мужиков! Для них, кроме постели, ничего нет. Женщина для них все равно что игрушка из секс-шопа. Человека, личность они в ней никогда не видели. Человека совершенно заслонили ее грудь и бедра и все остальное… Она правильно сделала, что прогнала Митю куда подальше. Зачем ей понадобилось сегодня тащиться к нему домой, можно было ограничиться телефонным разговором! Хотелось его увидеть? Пожалуйста, увидела!

Ребенок… Хорошо, что он ничего не знает о ребенке. Если бы она ему рассказала, он бы стал канючить, чтобы они поженились — из обыкновенного чувства долга. А женившись на ней, через полгода обзавелся бы молоденькой девочкой на стороне. Этого она не потерпит! Не вынесет такого унижения…

Но ведь Мите грозит опасность! В любой момент до него могут добраться из-за этой дурацкой статьи. Ну и пусть! Обида застилала все остальные чувства. Ничего страшного с ним не случится. В конце концов, он сегодня убедительно доказал ей, что его жизнь — только его жизнь, и Кире в ней места нет.

Но если с ним все-таки что-нибудь случится? Да, а чем она могла бы ему помочь? Мужчины слушаются только любимых женщин, увещевания случайных любовниц они пропускают мимо ушей. Да ей-то теперь что за дело?..

Зазвонили колокола в церкви Гавриила Архангела в Телеграфном переулке. Кира вдруг обнаружила себя сидящей на скамейке на Чистопрудном бульваре. Как ее сюда ноги принесли, она не помнила. Колокол все звонил и звонил.

Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы с Митей ничего страшного не случилось!

28

Оставшись одна, Нелли какое-то время сидела на тахте, в прострации глядя прямо перед собой. Мысли в голове путались. Надо было как-то осмыслить то, что сейчас произошло между ними; но сконцентрироваться хоть на чем-нибудь никак не удавалось. Путаницу в голове пресекла резкая трель телефонного звонка. Нелли попробовала подняться с тахты и поморщилась от боли — порезы давали о себе знать. Телефон все звонил и звонил, резко, настойчиво. Кое-как она доковыляла до аппарата и сняла трубку:

— Алло!

— Можно попросить к телефону Дмитрия Петровича?

Приятный мужской голос. Интонации вкрадчивые, обходительные.

— Его сейчас нет. — Нелли поудобнее пристроила трубку у уха. — Может быть, ему что-нибудь передать?

— Простите, а с кем я разговариваю? С его женой?

— С невестой. — Нелли уже было нечего терять.

— Очень приятно. Тогда вы, может быть, передадите ему, что звонили из редакции и просят перезвонить, как только он вернется.

Нелли машинально посмотрела на часы: шесть вечера.

— Вы знаете, я не уверена, что он вернется рано. Может быть, его не будет еще часа три-четыре.

— Ах, так? — Мужчина в трубке, казалось, что-то прикидывает.

— Может быть, вы скажете мне, по какому поводу звонок? — Нелли понимала, что ведет себя не слишком вежливо, но в данный момент приличия ее мало волновали.

— Ну что ж, — мужчина наконец решился. — Передайте ему, пожалуйста, что мы не сможем напечатать его статью. Ее только что сняли из очередного номера, заменили на более срочный материал.

— А в других номерах? В последующих?

— К сожалению, у нас все забито на месяц вперед. Очень жаль… Пусть ваш… жених все же позвонит в редакцию. Или зайдет. Допустим, завтра, с десяти до шести. Материал ему вернут.

Короткие гудки, отбой. Нелли тоже положила трубку. Танец мыслей в голове вдруг прекратился, и мозги заработали ясно и четко, как на экзамене. Так. Статью сняли. Всесильные они, гады. Теперь единственная опасность для них сам Митька, то, о чем он знает и чего не хочет скрывать. Он снова и снова будет пытаться опубликовать все это — это они, конечно, поняли, не дураки. А тогда… Господи, ну где его носит! Она стала снова крутить диск, припоминая номер Андрея. Тот, слава Богу, ответил почти сразу. Не здороваясь, она выпалила:

— Ракитина у тебя нет?

Андрей неожиданно взорвался:

— Нет и быть не может! У меня жену чуть было из-за его дури не искалечили!

— Извини!.. А ты не знаешь, где он может быть?

— Не знаю и знать не хочу!

— Подожди! Можешь выслушать меня спокойно?

Андрей промолчал.

— Ну?

— Попытаюсь.

— Ему сейчас позвонили из редакции. Статью в последний момент из номера сняли. У них якобы появился горящий материал.

Андрей опять промолчал.

— Ты слышишь меня?

— Не кричи. Слышу. Ну и что?

— Как — что? Теперь они за него возьмутся вплотную!

— Нелли! Дать тебе добрый совет?

— Какой?

— Не лезь в это дело! Митька сам со своими проблемами разберется. Охота ему лезть на рожон — пусть лезет! Ты-то тут при чем?

— Он мой друг.

— Только друг?

— А ты что, ревнуешь? — Она не хотела это говорить — само вырвалось.

— Я-то? — Андрей усмехнулся. — Да нет! Уже нет. Может быть, тебе неприятно будет это услышать, но после того, как с Женей это случилось… Короче говоря, я понял, что всегда любил только ее одну. То, что у нас с тобой было, — временное затмение.

— Проехали?

— Без следа! Я тебе это говорю, потому что знаю: тебе, в общем-то, всегда было на меня плевать.

— Угадал!..

— Ну вот! А насчет Митьки — еще раз повторяю, не лезь.

— С этим я как-нибудь сама разберусь. А за совет спасибо.

— Не за что. Ты, я понимаю, не собираешься ему следовать?

— Так ты не знаешь, куда он мог пойти?

— Представления не имею…

Нелли повесила трубку и невесело усмехнулась. Вот так вот, нарвалась второй раз за день! Что же в ней не так? Красива, привлекательна, сексуальна, умна — все ей увлекаются, а любить по-настоящему почему-то предпочитают других. Однако слова Андрея не слишком ее задели, хотя и неприятно все-таки было. Ну да Бог с ним! Пусть любит жену, ей-то что! Однако, куда же в самом деле мог пойти Ракитин?

Нелли сделала еще пару звонков — Митькиному однокласснику и двум его приятелям, которых она знала. Ни слуху ни духу, как сквозь землю провалился. Уговорилась с ними, что если Митька появится, ей сразу перезвонят. Посидела немного у телефона. Потом, немного поколебавшись, набрала домашний номер Киры, сама не зная зачем. Говорить что-то Кире, а тем более оправдываться перед ней Нелли не собиралась. Послушав минуты три длинные гудки, положила трубку — Киры дома не было.

Так она и сидела у телефона, положив голову на руки, час, полтора… Никто не звонил. За окном незаметно стемнело, но свет зажигать Нелли не хотелось.

На душе пусто. Не было ни боли, ни злости, ни отчаяния. Все, что произошло сегодня, не успело еще перевариться, осмыслиться. Тревога за Митю вытесняла все другие чувства.

Около десяти вечера она снова позвонила по всем знакомым телефонам: Ракитин нигде не появлялся. Снова набрала Кирин номер, и опять длинные гудки. Немного поколебавшись, перезвонила Андрею.

— Ты? — Андрей был несколько удивлен. Он явно не ожидал услышать ее голос после того, что сказал ей несколько часов назад. А ей было все равно — лишь бы найти Митю.

— Ракитин не появлялся?

— Нет. — Он ответил полушепотом, очень тихо. — Ты извини, я не могу говорить, Женя спит. Она только недавно уснула, весь день мучилась…

— Если он у тебя объявится, перезвони, ладно? Я у него дома.

— Вряд ли он объявится, но если что, то конечно… А сейчас извини…

— Подожди секунду. Еще один вопрос! — Нелли собралась с духом: — Ты не знаешь, где сестра твоей жены?

— Кира? — Андрей так удивился, что произнес это в полный голос. — А при чем здесь Кира?

— Ни при чем. Так не знаешь?

— У нас. Спит уже. А что? Она-то чем может помочь?

— Ничем! Извини…

Нелли, не желая ничего объяснять, не прощаясь повесила трубку. Значит, Митя не с Кирой. Тогда где?

Она посмотрела на часы — полдвенадцатого. Устроилась на своем стуле поудобнее и опять замерла в ожидании.

Вероятно, она уснула, но спала чутко. Поэтому, когда за дверью раздалась какая-то подозрительная возня, она сразу открыла глаза. На лестнице явно происходило что-то странное, как будто несколько человек возилось. Нелли даже показалось, будто она услышала сдавленный стон. Вскочила со стула и тут же, охнув от боли, упала обратно — резь полоснула по ногам. От резкого движения на бинтах опять выступила кровь.

Осторожно, крепко сжав зубы, чтобы не заплакать, она добралась до входной двери. Нет, на лестнице явно происходило что-то подозрительное. Она не подумала о том, что вылезать на лестничную клетку ночью в ее состоянии опасно. Она вообще о себе не подумала. Митька! Почему-то ей сразу почудилось, что там, за дверью, Митьке сейчас приходится туго.

Замок не сразу поддался, но через пару минут она с ним справилась. И, когда она распахнула наконец дверь, она действительно увидела Митьку. Он лежал на площадке недалеко от двери, его голова свешивалась на ступеньки лестничного пролета. Весь пол был в пятнах крови, а справа от Митиного тела была большая кровавая лужица. Нелли охнула, рука, которой она придерживала дверь, ослабела, и она сползла на пол по дверному косяку. Встать уже сил не было. Тогда она почти ползком добралась до Мити.

Лицо его было совершенно бледным. Из рассеченной брови сочилась кровь. Нелли приподняла веко, посмотрела. Потом нашла пульс и с облегчением поняла, что жив, только без сознания.

Доползла обратно до телефона, вызвала «Скорую». Снова вернулась на лестницу, перетащить Митю ей было не под силу. Ей и в здоровом состоянии было бы трудно это сделать, а уж с порезанными коленями… И дернуло же ее именно сегодня разбить эти банки!

Никто из соседей на шум не вышел. Хотя, может быть, они никакого шума и не слышали. Она ведь сидела перед дверью и специально прислушивалась и то, видно, не сразу среагировала! Хорошо еще, что тех, кто Митю бил, спугнула ее возня с замком. За то время, что она возилась с «собачкой», они и смылись.

Из рассеченной брови продолжала сочиться кровь. Она зажала рану чистым носовым платком, но этого было мало. Может быть, добраться до соседей и попросить их помочь донести Митю до дивана?

Она позвонила в одну дверь, в другую… Соседей не оказалось дома — лето, пора отпусков, дачный сезон. Ну что ж, попробуем справиться своими силами. Тащить его волоком нельзя, а вдруг у него есть внутренние повреждения, незаметные при поверхностном осмотре? Нелли прислушалась к Митиному дыханию — хрипов вроде бы не слышно, значит, легкие не отбиты. Сотрясение мозга есть, это точно. Ощупала ребра, но так, без рентгена, ничего не определишь.

Внизу хлопнула дверь подъезда и тут же заурчал вызванный сверху лифт. «Скорая» приехала быстро.

После заполнения нескольких бумажек и других формальностей Митю наконец увезли. Врач «Скорой» в основном согласился с Нелли: сотрясение мозга, возможно, повреждено несколько ребер. Но что-либо определенное сейчас сказать трудно…

Нелли осталась в Митиной квартире до утра. Предстояло решить, что делать дальше.

29

Сколько Кира просидела на скамеечке на Чистых прудах, она и сама толком не знала. Наверное, не очень долго, на Снежную к Жене и Андрею она вернулась еще засветло.

Главная Кирина задача ни в коем случае не показать сестре и ее мужу, что в ее жизни все пошло наперекосяк. У них своих проблем хватает, нечего их обременять…

Посоветовавшись, Кира с Андреем решили пока не рассказывать Ларисе Васильевне о том, что случилось с ее младшей дочерью. Предполагалось, что Кира завтра отпросится с работы, съездит на дачу и скажет матери, что Женя недельку поживет в городе с мужем: Андрею якобы срочно понадобилось сделать переводы из английского журнала и она ему помогает. Кира про себя подумала, что хитрости эти излишние. Мама не слепая, видела, что в семейной жизни Жени наступил кризис. После любого такого кризиса мужу и жене надо побыть вдвоем, чтобы снова притереться.

Нехорошо, конечно, так рассуждать, но, по Кириному мнению, случившееся с Женей в конце концов пошло на пользу ее семье. Конечно, смотреть на нее сейчас было жалко до слез: избитая, испуганная и такая трогательно-беспомощная, что ком к горлу подступает. Но ссадины со временем пройдут, через месяц, даже меньше, от них и следа не останется. Зато Андрей вокруг нее вьется, как не вился, когда женихался.

Кира даже слегка позавидовала сестре: вот Женю действительно любят по-настоящему!..

А Митя… В глубине души Кира ожидала чего-то подобного с самого начала. Ну что ж, с этим надо примириться и жить дальше. Слава Богу, что материально она вполне обеспечена. Первые три месяца после рождения ребенка она, конечно, вообще не сможет от него отойти, но шеф должен пойти ей навстречу. А потом придется договариваться: Женя, или Аленка, или мама два-три раза в неделю смогут с ним днем посидеть. А может быть, няню найдем, если повезет… Как хорошо, что у нее такие замечательные дочь и сестра! Ничего, прорвемся как-нибудь! Вырастила же она одна Аленку!

Кира легла в этот вечер рано, сразу после того, как Женя уснула. У нее больше не было сил вести с Андреем семейные беседы, разыгрывая перед ним сцены душевного благополучия. Тем более что она никогда не посвящала его в свою личную жизнь. Однако сон не шел. Ворочаться она тоже остерегалась: Андрей бы услышал, что она не спит. Поэтому Кире ничего не оставалось, как лежать и думать о своей дальнейшей жизни.

Ей казалось, что она так и не сомкнула глаз этой ночью. Но, наверное, все-таки спала, потому что разбудил ее телефонный звонок. Она мельком взглянула на часы: восемь утра. «Ох, не к добру», — промелькнула в голове мысль. Она вскочила и подбежала к телефону.

— Алло, Кира Анатольевна? — прозвучал в трубке женский голос, показавшийся Кире знакомым.

— Да, это я.

— Простите, что беспокою вас так рано, но у меня срочное дело…

— Подождите минуточку, я перейду к другому аппарату, — чтобы не будить зятя и сестру, сказала Кира, недоумевая, как незнакомка вычислила, что она здесь. Хотя голос этот она где-то безусловно слышала!

Она перешла на кухню и взяла там трубку:

— Да, я вас слушаю.

— Меня зовут Нелли Смехова. Я вам уже как-то раз звонила…

Ах, Нелли Смехова… И вдруг Кира вспомнила вчерашнюю полураздетую девушку на тахте в Митиной квартире. Постойте-постойте, эта подруга детства и вчерашняя нахалка — одно и то же лицо? Боже мой, как все глупо! Значит, Митя изменял ей с самого начала, как… Как и Грег!..

— Слушаю. — Кира постаралась сказать это как можно суше. — Что вам от меня на сей раз нужно?

— Нам необходимо встретиться.

— С какой стати?

— Поверьте, это очень важно. Вы не могли бы приехать домой к Ракитину прямо сейчас?

Это уже переходит все границы!

— Это он просил вас позвонить? Он сейчас рядом с вами?

— Нет!

— Я вам не верю.

— Даю вам честное слово, что Мити Ракитина в квартире нет.

— А где он?

— Приезжайте, я все вам расскажу. Но не по телефону.

— А скажите, пожалуйста, — Кира постаралась, чтобы ее голос звучал как можно зловреднее, — не вас ли я вчера видела в его постели? — Меня, — невозмутимо ответила Нелли.

— И после этого вы осмеливаетесь… — Она оборвала себя на полуслове.

— Приезжайте! Это действительно очень важно, — Нелли словно не услышала Кириных слов. — Приедете?

Поразительно! Чего она добивается? Ну, сейчас Кира ей выложит все, что о ней думает!

— Так приедете?

Странная настойчивость. И внезапно нехорошее предчувствие снова кольнуло сердце.

— Приедете?

— Приеду, — совершенно неожиданно для себя вдруг согласилась Кира.

Нелли нелегко было решиться на этот звонок. С той минуты, как она открыла дверь и увидела избитого Митю, и до того момента, когда его увезли в больницу, она действовала как робот, не позволяя себе расслабиться и дать волю чувствам.

Однако и оставшись в одиночестве, она расслабиться была не в состоянии.

В холодильнике у Мити стояла недопитая с незапамятных времен бутылка «Абсолюта». Нелли налила себе сразу полстакана. Выпила одним духом и, не закусывая, запила водой. Потом подумала, плеснула еще и снова выпила.

Она не захмелала; внутри, в душе ее словно лопнула туго натянутая струна и пришли слезы. Нелли упала на ту самую злополучную тахту и разразилась рыданиями. Она плакала громко, в голос, захлебываясь слезами, никогда прежде она так не плакала.

Примерно через час она встала, заковыляла в ванную, плеснула в лицо холодной водой. Из зеркала, висевшего над умывальником, на нее смотрела незнакомая женщина. Никогда у Нелли не было таких впалых щек, не было и этой глубокой вертикальной морщинки между бровями. Такое впечатление, что за прошедшие сутки она постарела лет на десять.

«Так тебе и надо, — подумала она. — За то, что ты Мите наговорила, так тебе и надо». Вместе со способностью соображать и оценивать происходящее возникло и жгучее чувство вины: не наговори она ему столько злых слов, он бы не убежал из дома. И тогда скорее всего ничего такого не случилось бы.

Нелли прошла на кухню, поставила на газ чайник. Стенные часы показывали шесть пятнадцать. «Проревела почти всю ночь», — подумала она равнодушно. Колени противно саднили. Она села рядом с плитой на табуретку и стала терпеливо ждать, пока закипит вода. Надо выпить кофе и решить, что делать дальше.

Митиной маме она звонить не будет. Она и не знает толком, в каком та санатории или доме отдыха? Это все равно! Через месяц, когда она вернется, все самое страшное уже останется позади. А вот как быть с Кирой?

Только сейчас Нелли задала себе вопрос: а зачем, собственно, Кира вчера сюда приходила? Андрей рассказал ей, что Ракитину угрожает опасность, и она пришла отговорить его печатать статью? Логично. Вполне возможно. А может быть, она про эту статью ничего и не знала, а просто пришла сообщить ему, что ждет ребенка? Судя по тому, как она себя повела — второй вариант тоже вполне вероятен. В любом случае, ребенок, который у нее будет, скорее всего от Митьки. И тогда…

Тогда для самой Нелли все кончено! Мало того, после всего происшедшего они и друзьями не останутся. Дойдя до этого простого вывода, Нелли вдруг почувствовала, как сердце у нее стремительно покатилось куда-то вбок. Ну вот, еще не хватало! Теперь она точно знает, где находится душа: это там, где у нее так болит сейчас, что хочется умереть, лишь бы избавиться от этой боли.

Посидев еще какое-то время над чашкой с остывшим кофе, Нелли тяжело вздохнула и потянулась к телефону. Надо исправлять содеянное.

Когда Кира вышла из лифта, ей сразу бросились в глаза пятна крови на площадке и на лестнице. Внутри у нее все похолодело. Она нажала на кнопку звонка. Изнутри донесся женский голос:

— Входите, дверь не заперта.

Кира вошла в прихожую и огляделась по сторонам.

— Идите сюда, я здесь.

Черноволосая девушка сидела на кухне. Кире почему-то сразу бросились в глаза ее забинтованные коленки с пятнами крови на бинтах. С трудом оторвав взгляд от этих пятен, Кира посмотрела девушке в лицо. Даже если бы у нее колени были целы, все равно, вид у нее был — краше в гроб кладут. Кира не решалась задать вопрос, который вертелся на языке. Девушка сама нарушила молчание:

— Митя сейчас в больнице Склифосовского.

— Что? — Кира ухватилась рукой за стену, чтобы не упасть. — Что?

— Он жив! Насколько я понимаю, для жизни опасности нет…

Кира добралась до табуретки и села рядом с девушкой. Какое-то время они молчали, потом Кира спросила:

— Как это произошло?

— Его избили на лестнице этой ночью. Я услышала, вышла, но было поздно. Те, кто бил, убежали. Митя был без сознания. Я его осмотрела — я вообще-то хирург! — потом вызвала «Скорую».

— Это из-за статьи?

— Думаю, да. Между прочим, она не будет опубликована! Звонили из редакции, сказали, что в последний момент статью сняли.

Эта новость до Кириного сознания не дошла, точнее сказать, она просто пропустила ее мимо ушей. Сейчас все, что не касалось напрямую Митиного здоровья, представлялось ей неважным. Первый ее порыв был немедленно отправиться в больницу. Она хотела было спросить, в какое точно отделение его повезли, но, посмотрев на Нелли, она прикусила язык. Она-то, собственно, кто такая? Кем она Мите приходится? Ну, был у них мимолетный роман и сплыл!.. А то, что она ждет ребенка, так об этом никто, кроме нее, и не знает. Может быть, Митя и видеть ее не захочет. Ему теперь, наверное, нужна эта черноволосая Нелли…

Нелли словно прочитала Кирины мысли:

— Вы должны поехать к нему!..

— Зачем?

— А разве вам не хочется это сделать?

— Зачем? — повторила Кира. — После того, что я видела вчера… К нему должны ехать вы. Он ведь именно вас захочет видеть.

— Боюсь, что меня он не захочет больше видеть никогда. — Губы Нелли скривились в усмешке, напоминающей гримасу. Она глубоко вздохнула, словно собиралась броситься с обрыва в глубокую реку, и продолжила: — Вы неправильно все поняли! То есть отчасти правильно. Все, как говорится, было близко к тексту: я его люблю, и перед самым вашим приходом действительно пыталась его соблазнить. Только ничего у меня не вышло! Для него существует единственная женщина на свете, это вы. Мне очень тяжело это признавать, но это правда.

Она еще раз попробовала улыбнуться — улыбка получилась какой-то жалкой.

— Ну вот! Теперь я вам все сказала. Хотя нет, еще не все. Когда вы ушли, он жутко расстроился и разозлился на меня. А я в отместку стала говорить про вас гадости. Он хотел даже ударить меня! Но не смог, Ракитин не из тех мужчин, которые способны поднять руку на женщину. Вам жутко повезло, что он выбрал вас: это у него на всю жизнь. Я-то его хорошо знаю, он по природе однолюб. И вы — его первая и последняя любовь.

Она опять вздохнула и машинально потерла рукой лоб.

— Да, я отвлеклась… Ну так вот, я стала говорить про вас гадости. Выгнать меня он не мог: я незадолго до этого упала и сильно поранилась. И тогда он сам убежал. Шатался где-то до глубокой ночи, а когда вернулся… В подъезде его поджидали…

Кира расширенными от ужаса глазами смотрела на Нелли. Она слышала, что та ей говорила, но слова как-то не доходили до ее сознания. Митя… Любит только ее? Даже после того, как она его прогнала, все равно — любит? Но почему же тогда…

— Но почему же тогда он столько времени не появлялся? — Кира и не заметила, что произнесла это вслух. Нелли взглянула на нее с недоумением:

— Что?

— Почему…

— Ах, вы об этом… Он со мной на эту тему не откровенничал, но, по-моему, просто боялся.

— Боялся? Чего?

— За вас боялся! Журналисту, который берется за опасные темы, лучше не иметь ни жены, ни детей. Посмотрите, что они сделали с вашей сестрой! А ведь ее муж в этом деле в ауте. Вот Митька и боялся, что если они поймут, как вы ему дороги, с вами тоже что-нибудь случится.

— Ах, так…

Они посмотрели друг на друга. Нелли словно колебалась, продолжать ли ей.

— Простите меня… Возможно, то, что я сейчас скажу, будет бестактностью…

Кира уже ничему не удивлялась. Инстинктивно она почувствовала, о чем пойдет речь.

— Ничего, говорите!

— Я знаю, что вы беременны. Это от Мити?

— Да.

— Скажите ему об этом! Он ведь ничего не знает?

— Нет…

— Скажите! Это его остановит. Он не посмеет рисковать ни вашей жизнью, ни тем более жизнью вашего — и своего — ребенка.

Кира пожала плечами:

— Не думаю, что это его остановит. Он же из породы борцов за правое дело. Не остановится, пока не победит.

Нелли печально улыбнулась:

— Я его лучше знаю, мы же росли вместе. Он вас любит и ради вас пойдет на все…

Нелли посмотрела на часы:

— По-моему, пора собираться. С девяти открывается приемный покой. Вам надо ехать. У меня есть к вам одна просьба…

— Какая?

— Помогите мне, пожалуйста, поймать машину. Я живу здесь недалеко, но сама дойти не смогу.

— Конечно! Хотите, я провожу вас?

— Этого не требуется…

Кира поднялась со стула:

— А где Митина мама?

— В санатории. Я решила пока ей ничего не сообщать. Зачем зря волновать человека? Опасности для жизни нет. Приедет, все узнает в свое время. Верно?

— Пожалуй…

Когда они вышли из квартиры, Нелли протянула Кире ключи.

— Возьмите.

— Зачем?

— Возьмите! Вы имеете на них право, а я нет.

— Кто имеет право на ключи, решает только хозяин квартиры.

— Вам бы он отдал их сразу, не задумываясь, уж в этом-то я уверена!

— Все равно, поправится и решит сам.

— Но ведь кто-то должен присматривать за квартирой в его отсутствие? Если не хотите признавать это своим правом, считайте своей обязанностью.

Поколебавшись, Кира все-таки взяла брелок с ключами. Нелли вздохнула с облегчением:

— Ну вот. Так будет лучше…

Они вместе вышли на улицу. Машину удалось поймать довольно быстро. Усадив Нелли на заднее сиденье, Кира захлопнула дверцу и помахала на прощание рукой. Нелли улыбнулась в ответ.

Машина уже уехала, а Кира все стояла и смотрела ей вслед. Странная девушка эта Нелли. Сейчас Кира не испытывала ни ревности, ни злости, ни досады. По большому счету Нелли никогда не была ее соперницей. Это не Сандра Деннис и не подруга Вика. Нелли — настоящая женщина! Хотя есть в ней что-то… обреченное, что ли… Кажется, что она никогда не будет счастлива. А жаль…

От Мясницкой до Склифософского пешком идти минут пятнадцать-двадцать. Кира направилась в сторону Сретенки, дойдя до вестибюля метро, решила для начала позвонить Андрею. Она сорвалась из дома, когда все еще спали. Сейчас, наверное, они тревожатся, куда это ее понесло в такую рань?

И точно: Андрей сразу же обругал ее за то, что она ушла, не оставив записки:

— Тебе что, пару слов черкнуть было лень? Что случилось?

— На Митю Ракитина сегодня ночью напали.

— Что? А как…

— Жив он, жив, опасности для жизни нет. Он в Склифе. Я сейчас иду туда.

— Ты? А при чем здесь ты?

Кире вдруг захотелось рассмеяться:

— При том! Я люблю его. И у нас будет ребенок. Сейчас я иду к нему.

Долгая пауза. Видно, Андрей от удивления потерял дар речи.

— Ты… ты… Это ты серьезно?

— Очень даже!

— Подожди, не вешай трубку! Мне приехать туда?

— Зачем? Сиди с Женей. Кстати, как она?

— По-моему, лучше. Спит. Мне передать ей эту новость?

— Она все знает…

— Ну ты даешь!

— Сейчас я все выясню и постараюсь прорваться к Мите в палату. Вот если мне это не удастся, тебе придется подключить свои связи, потому что я решительно настроена прорваться к нему и уже не уходить.

— Ого! Не ожидал от тебя такой прыти!..

— Ты все понял? Тогда пока.

Кира повесила трубку и быстро пошла к Новокировскому проспекту. Начинался рабочий день, люди спешили кто куда — каких только учреждений нет в этом районе! Обычно толпа раздражала Киру, но сейчас она ничего не замечала. Главное поскорее увидеть Митю!

Она представила, как скажет ему о ребенке. Почему-то она не сомневалась, какое у него будет выражение глаз, когда он услышит эту новость. Господи, да как она могла подумать, что сможет обойтись без него! А главное, как она могла подумать, что он сможет обойтись без нее! Она ни секунды не сомневалась, что все, сказанное Нелли, святая правда.

Когда-то давно она читала восточную сказку. В ней говорилось о том, что много-много лет назад Бог собрал мозаику, где все кусочки идеально сочетались. Мозаика собиралась не одно тысячелетие и называлась «Абсолютное Счастье». Кусочками той мозаики были люди. Она была сделана в форме огромного перевернутого блюда, и держали это блюдо ангелы. Ангелы были хрупкие и быстро уставали. И вот как-то раз Сатана подменил ангелов Господних на своих черных ангелов. Черные ангелы нарочно уронили мозаику, и она разлетелась на множество кусков. И с тех пор эти кусочки — люди ходят и ищут тех, кто был с ними рядом в картине Абсолютного Счастья. Если встретятся два похожих кусочка, они влюбляются, и любят, и женятся. А бывает и так — случай почти невозможный! — что встречаются те, кто действительно был рядом до катастрофы. И тогда они соединяются навеки так, как были соединены некогда… Так вот, Кира знала, ей повезло как мало кому в этой жизни! Митя — тот самый ее кусочек.

В вестибюле больницы было чисто, прохладно и пусто.

Кира подошла к окошку справочной:

— Скажите, пожалуйста, к вам сегодня ночью привезли Ракитина Дмитрия. Можно узнать о его состоянии?

— Ракитин… — Девушка в окошке зашелестела какими-то бумажками. — Ракитин… Да, вот, состояние средней тяжести, сейчас он в реанимации.

— Я могу пройти к нему?

— Ракитина разрешено навещать только близким родственникам. Вы ему кто будете, гражданочка?

Кира глубоко вздохнула и уверенно сказала:

— Жена!..