Барьер Сантароги

Под давлением (первоначальное название: «Чудовище из моря»)

Белокурая секретарша убрала от губ полушарие микрофона пишущей машинки, работающей от голоса, и наклонилась над коробочкой интеркома.

— Явился энсин[1] Рэмси, сэр, — сообщила она.

Блондинка выпрямилась и поглядела снизу вверх на рыжеволосого офицера, стоящего рядом. На петлицах имелся зигзаг специалиста-электронщика над инициалами ПБ — ПсиБю — Психологического Бюро. Это был высокий мужчина, круглолицый, с легкой склонностью к полноте. Его розовое лицо было покрыто веснушками, которые делали офицера похожим на повзрослевшего Тома Сойера.

— Как правило, адмирал запаздывает с ответом, — сообщила секретарша.

Рэмси кивнул в ответ и поглядел на дверь за спиной у девушки. На тяжелой дубовой створке золотые буквы: «КОМНАТА ДЛЯ СОВЕЩАНИЙ — Без. 1». — Уровень безопасности 1. Сквозь гул канцелярских звуков он мог слышать вызывающее нытье в зубах жужжание глушилки подслушивания.

В сознании вновь появились вопросы, от которых нельзя было уйти, сомнения, делавшие его психологом: «Если у них для меня есть трудная работа, смогу ли я выполнить ее? Что случится, если я откажусь?»

— Можете поставить его на стол, — предложила секретарша, указывая на черный деревянный ящичек со стороной ребра в фут, который Рэмси держал под левой рукой.

— Он не тяжелый, — ответил энсин. — Возможно, в первый раз адмирал не услыхал. Может, попробуете еще раз?

— Он меня услышал, — ответила блондинка. — Сейчас он там занят с высокими чинами. — Она указала на ящик. — Это то, чего они ожидают?

Рэмси усмехнулся:

— А вдруг они ожидают меня?

Блондинка презрительно фыркнула:

— У них там куча неприятностей с потопленными подводными буксировщиками. И они будут ждать энсина! Тут война идет, мистер. А вы всего лишь мальчик на посылках.

Рэмси охватила волна негодования. «Ах ты, сучка наглая, — думал он. — Могу спорить, ты назначаешь свидание по меньшей мере командующему». Ему хотелось сказать ей что-то обидное, но слов как-то не находилось.

Секретарша вновь приложила микрофон к губам и начала печатать.

«Пока я энсин, всегда буду выслушивать гадости от всяких писаришек. — Он повернулся к секретарше спиной, опять погрузившись в размышления: — Чего они от меня хотят? Того же, что и на „Дельфине“? Нет. Обе сказал бы мне. Наверное, чего-то серьезного. Для меня это может стать крупной удачей и шансом».

Он слышал, как у него за спиной секретарша вынула из машины лист бумаги.

«Если я получу важное назначение и вернусь героем, она будет из тех, кто заменит мне Дженнет. В мире полно подобных сучек.

Только что от меня нужно первому отделу Безопасности?»

Обе сказал лишь принести телеметрическое оборудование для дистанционного контроля за устройством «вампир» и в 14.00 явиться в канцелярию 1-го отдела Безопасности. И больше ничего. Рэмси глянул на свои часы. Прошла уже минута назначенного срока.

— Энсин Рэмси? — раздался у него за спиной мужской голос.

Рэмси обернулся. Дверь совещательной комнаты была открыта. В двери стоял седоволосый линейный капитан, держа руку на створке. За капитаном Рэмси заметил длинный стол, заваленный бумагами, картами, карандашами, переполненными пепельницами. Вокруг стола в тяжелых креслах напряженно сидели люди в мундирах. Над всем этим висело облако сизого табачного дыма.

— Да, это я энсин Рэмси.

Капитан глянул на коробку под мышкой у Рэмси и отступил на шаг.

— Проходите, пожалуйста.

Тот обошел стол секретарши и вступил в комнату. Капитан закрыл дверь и указал на стул:

— Присаживайтесь.

«Где же начальство?» — терялся Рэмси. Его взгляд метался по всей комнате, потом он заметил Обе: маленького, похожего на ощипанного цыпленка с растрепанной козлиной бородкой, единственного здесь гражданского, сидящего между двумя дородными коммодорами, как заключенный под охраной. Его ослепленные радиацией маленькие глаза глядели прямо перед собой. Горбик радарного «глаза» на его плече делал всю фигуру какой-то перекошенной.

Рэмси сел на указанный стул, позволив себе похихикать внутренне над коммодорами, охраняющими доктора Ричмонда Оберхаузена, директора ПсиБю.

«Обе десятком слов может превратить их в трясущееся желе».

Капитан, указавший Рэмси на стул, занял свое место за столом. Рэмси поставил черную коробку себе на колени, отметив следящие за ним взгляды.

«Обе пригласил их всех ради моего маленького изобретения», — думал он.

Здесь, в комнате, жужжание глушилки прослушивания было еще сильнее. У Рэмси заныли зубы. Он на мгновение закрыл глаза, частично снял боль, вновь открыл глаза и поглядел на испытующе смотрящих людей. Некоторые лица были ему известны.

Да, чины очень высокие.

Прямо напротив него, на другом конце стола, сидел адмирал Белланд, командующий силами Безопасности, «Великий Могол» Безопасности, великан с серо-стальными глазами, крючковатым носом и тонкой щербиной губ.

«Он похож на пирата», — подумал Рэмси.

Адмирал Белланд прочистил горло со звуком, похожим на лошадиное ржание, и сказал:

— Это тот самый энсин, джентльмены, о котором мы говорили.

Рэмси приподнял бровь. Он глядел на бесстрастное, замкнутое лицо доктора Оберхаузена. Казалось, начальник ПсиБю чего-то ждет.

— Вам знакома его степень допуска, — продолжил Белланд. — Это означает, что мы можем говорить с ним свободно. Никто не желает спросить…

— Извините, — доктор Оберхаузен приподнялся со своего места между двумя коммодорами медленным, осторожным движением. — Я не посвящал мистера Рэмси в какие-либо подробности нашей встречи. В связи с заданием, которое мы обслуживали, будет человечней, если мы будет трактовать его как равного. — Безжизненные глаза повернулись к Белланду. — Как, адмирал?

Белланд подался вперед.

— Вот именно, доктор. Я к тому и вел.

В голосе адмирала звучало нечто среднее между уважением и раздраженностью.

Рэмси рассуждал: «Обе ведет встречу, как сам того хочет. Он точно знает, что без всех этих индюков ничего не получится. Он хочет, чтобы я понял намек, и желает помочь адмиралу высказать решающий довод».

Доктор Оберхаузен чопорно, не сгибаясь, сел на место. Весьма расчетливый жест.

Кресло Белланда заскрипело по полу. Адмирал встал и подошел к стене слева от него, указывая на проекционную карту приполярных областей.

— Энсин Рэмси, за последние два десятка недель мы потеряли в этих водах двадцать подводных буксировщиков. — Он повернулся к Рэмси всем корпусом, будто школьный учитель, предлагающий решить какую-то задачу. — Вам известна наша неотложная потребность в нефти?

«Известна?» — Рэмси подавил невольную усмешку. В его сознании тут же начал перелистываться бесконечный список предписаний по экономии нефти: проверки, расходные акты, спецкатегории, награды за рацпредложения. Он кивнул.

Адмиральский рокочущий бас продолжал:

— Вот уже два года мы добываем дополнительную нефть из месторождений на континентальном шельфе морей, прилегающих к странам Восточного Блока.

Его левая рука сделала неопределенный жест в направлении карты.

У Рэмси лоб покрылся испариной. «Так значит слухи были правдивыми: подводники грабят вражескую нефть!»

— Мы разработали технику подводного бурения, работающую с переделанными подводными буксировщиками, — говорил адмирал. — Высокоскоростные насосы с низким трением и новый вид пластиковых танков-цистерн завершают картину.

Губы адмирала растянулись, как будто он хотел изобразить ими обезоруживающую улыбку. Но это сделало его еще более похожим на пирата.

— Наши ребята называют эти танки «слизнями», а насосы — «москитами».

В комнате раздались угодливые смешки. Рэмси тоже улыбнулся, отметив про себя, что Оберхаузен сохраняет репутацию Древнего Каменного Лица.

Адмирал Белланд продолжил:

— «Слизень» вмещает в себя около ста миллионов баррелей нефти. «Восточные» знают, что теряют нефть. Знают как, но у них нет точных сведений где или когда. Пока нам удавалось перехитрить их. — Голос адмирала стал еще громче. — Наши системы обнаружения исключительны. Наши…

Ломкий голос доктора Оберхаузена перебил его:

— У нас все исключительное, кроме возможности удержаться от того, чтобы нас не топили.

Адмирал нахмурился.

Рэмси понял намек и включился в разговор.

— А каков был процент несчастных случаев на тех двух десятках буксиров, которые мы потеряли, сэр?

Сидящий рядом с Белландом капитан, с похожим на совиное лицом, сухо ответил:

— В последних двадцати операциях мы потеряли все двадцать.

— Все сто процентов, — сказал доктор Оберхаузен. Его невидящие глаза нащупали лейтенант-коммандера с головой, похожей на свеклу, сидящего в другом конце комнаты.

— Коммандер Тернер, не могли бы вы показать мистеру Рэмси штуку, обнаруженную вашими парнями?

Лейтенант-коммандер толкнул по поверхности стола черный цилиндр размером со свинцовый карандаш. Офицеры передавали его из рук в руки, пока он не попал к Рэмси. Тот стал рассматривать его.

— Работа мистера Рэмси, естественно, включает в себя и электронное оборудование, — объяснил доктор Оберхаузен. — Он специалист по инструментам, которые используются для обнаружения травматических последствий для психики.

Рэмси понял и этот намек. Итак, он был всеведущим экспертом ПсиБю по электронике, Человеком-Знающим-Все-Ваши-Скрытые-Мысли. Следовательно, в присутствии этого человека нельзя иметь Скрытых Мыслей. Показным движением Рэмси поставил на стол свою черную коробку. Он поместил цилиндрик в коробку, стараясь создать впечатление, что в совершенстве знает тайну устройства и обязательно ее откроет, пусть он даже и ниже всех по званию.

«Черт подери, но что это за штука?» — думал он.

— Возможно, что вы определите ее как направленный излучатель.

Рэмси глядел на гладкую поверхность черного цилиндра. «И что будут делать все эти люди, если я подтвержу эту версию узконаправленного передатчика, „маячка“? — спрашивал самого себя. — Должно быть, Обе загипнотизировал их».

Белланд перенес свой раздраженно-уважительный тон на Рэмси:

— «Восточники» поместили эти штуки на борт наших подводных буксиров. Мы считаем, что это устройство замедленного действия, включающееся уже в море. К несчастью, мы не можем обследовать их достаточно тщательно без того, чтобы не взорвался заряд, вставленный внутрь, чтобы туда не совался кто-то непрошеный.

Рэмси поглядел на доктора Оберхаузена, затем на Белланда. Этот взгляд и без слов значил: «Ну ладно, если вы хотите перевалить эту проблему на ПсиБю…»

Адмирал несколько восстановил честь своих подчиненных, сказав:

— Тернер считает, что это его проблема.

Рэмси глянул на светлоголового лейтенант-коммандера. «И тебя понизят в звании, если ты это дело завалишь», — подумал он.

Лейтенант-коммандер старался стать понезаметней.

Коммодор, сидящий справа от доктора Оберхаузена, сказал:

— Их могли бы включать вражеские агенты, находящиеся на борту буксиров.

На это доктор Оберхаузен заметил:

— Чтобы не тратить лишних слов, эти устройства направляют врагов на наши секретные скважины.

— Главная неприятность в том, — заявил Белланд, — что мы бессильны против «спящих» агентов, которых Восточный Блок завербовал очень давно — задолго до войны — с заданием ждать нужного момента. Это люди на самых неожиданных местах. — Он опять нахмурился. — Как мой шофер… — Белланд немного успокоился и направил мрачный взгляд на Рэмси. — Мы совершенно уверены, что вы не «спящий» агент.

— Абсолютно уверены? — спросил тот.

— Я совершенно уверен, что в этой комнате «спящих» агентов нет, — прорычал Белланд. — Но только я. — Он снова повернулся к настенной карте и указал точку в Баренцевом море. — Это остров Новая Земля. Возле западного побережья имеется узкий шельф. Он кончается на глубине в две сотни фатомов[2]. Здесь крутой склон. На нем мы имеем скважину самого богатого по нашим расчетам месторождения. «Восточники» даже не подозревают, что оно здесь… пока.

Доктор Оберхаузен положил на стол костлявую руку и стукнул пальцем.

— Нам следует объяснить мистеру Рэмси и важность морального фактора. — Он повернулся к энсину. — Вы понимаете, что мы не можем удержать наши потери в секрете. В результате, настроение экипажей подводных буксиров оставляет желать лучшего. Нам нужны хорошие новости.

Белланд приказал:

— Тернер, заберите это отсюда.

Адмирал вернулся в просевшее под ним кресло, будто боевой корабль размещался в сухом доке.

Тернер, сфокусировав свои водянисто-голубые глаза на Рэмси, сказал:

— Мы проверили, проверяем и перепроверяем все команды подводных буксировщиков. Выявили одну, выглядящую неплохо. Сейчас они в лагере отдыха «Гарден Глен» и выйдут в рейс через пять недель. Правда, у них нет офицера-электронщика.

Рэмси подумал: «Великий Огорчитель Фрейд! Неужели они захапают меня в свои лапы в качестве подводника?!»

Как бы прочитав его мысли, доктор Оберхаузен сказал:

— Вот куда вы направитесь, Рэмси.

Он кивнул Тернеру:

— Простите, коммандер, но мы тратим слишком много времени на этот вопрос.

Тернер бросил взгляд на Белланда и сел в свое кресло.

— Конечно, доктор.

Доктор поднялся, опять проявляя чувство большой осторожности.

— Как бы там ни было, это уже моя сфера деятельности. Видите ли, Рэмси, во время последней операции у офицера-электронщика появились психические отклонения. Это та же проблема, которой вы занимались на «Дельфине». Более того! Подводные буксиры гораздо меньше, полный экипаж насчитывает только четыре человека. Все основные симптомы указывают на наведенную паранойю.

— Капитан? — спросил Рэмси.

— Именно.

«А сейчас мы поразим туземцев своими волшебными знаниями», — подумал Рэмси. Он сказал:

— Когда я был на «Дельфине», то заметил подобные же условия возникновения синдрома «военной усталости».

Он похлопал по стоящей на столе коробке.

— Эмоциональные отклонения у капитана в различной степени отражались на всем персонале корабля.

— Доктор Оберхаузен уже отмечал вашу работу на «Дельфине», — заметил Тернер.

Рэмси кивнул.

— Меня беспокоит одна вещь. Вы отметили, что уровень команды очень высокий. Но такого еще не отмечалось, если капитан на грани психического срыва.

— Вот и займитесь этим, когда будете с ними, — предложил доктор. — Мы уже собрались было списать этого капитана на берег. Но сейчас командование говорит нам, что у него с командой хорошие, если не больше, шансы на успешное проведение похода к Новой Земле. Но только в случае обязательного наличия всех иных условий.

Он замолчал и потянул себя за мочку уха.

Рэмси воспринял сигнал и подумал: «Ага, так вот в чем штука. Какая-то важная шишка не согласна с моим включением в операцию, а для Обе жизненно важно, чтобы я попал в эту команду. С кем же мы играем? С адмиралом? Да нет, он сделает все, достаточно слова Обе. — Энсин перехватил хмурый взгляд коммодора, сидящего слева от Оберхаузена и впервые заметил отблеск на его петлицах. — Советник президента! Вот кто это может быть».

— И одно из этих условий — скрытое наблюдение психолога, — высказал предположение Рэмси. — А как вы собираетесь подключить капитана к моей системе дистанционного тестирования без его ведома?

— Адмирал Белланд предложил остроумное решение, — объяснил доктор Оберхаузен. — Служба Безопасности имеет новый детектор для обнаружения и борьбы с этими шпионскими передатчиками. Шарик динамика хирургическим путем вживляется в шею. Он подключен к волновым сканерам, которые вживляются под мышками. Миниатюризация позволяет нам вместе с динамиком поместить и нужное вам регистрирующее устройство.

Рэмси поклонился адмиралу.

— Разумно. Итак, вы снарядите капитана подобным образом, а я буду постоянно следить за его психическим состоянием.

— Именно так, — заметил Оберхаузен. — Правда, здесь возникали кое-какие возражения. — Слепые глаза уставились на сидящего слева коммодора. — Их смысл в том, что у вас нет длительного боевого опыта работы на подводном буксире. А это особенная служба.

Коммодор согласно кивнул и поглядел на Рэмси.

— Мы уже шестнадцать лет находимся в состоянии войны, — сказал он. — Как получилось, что вы избегли боевых действий?

«О, этот снобизм, — думал Рэмси. Он повернул коробку с телеметрической аппаратурой, пока одна ее грань полностью не закрыла коммодора. — А когда сомневаешься, начинай всех охаивать».

— Каждый человек, которого мы сохраняем для боевых действий, приближает нашу победу, — ответил Рэмси.

Жестокое лицо коммодора начало багроветь.

— У мистера Рэмси уникальная комбинация образований — психология и электроника — и он слишком ценен, чтобы им рисковать, — объяснил доктор Оберхаузен. — Он выполняет только особенные задания — как в случае с «Дельфином» — когда только он может справиться.

— Если он настолько ценный специалист, почему вы рискуете им сейчас? — потребовал ответа коммодор. — Нет, все это в высшей степени неправильно!

Адмирал Белланд поглядел на него.

— Да, Льюис, действительно разработанным мистером Рэмси оборудованием для телеметрии эмоционального состояния может пользоваться и кто-то другой. Но дело в том, что его изобретательность может быть весьма полезной, особенно в нашем случае.

— Можете считать меня грубияном и невежей, — сказал коммодор, — но тогда бы мне хотелось знать, почему этот молодой человек — если уж он настолько хорош — все еще, — он искоса глянул на петлицы Рэмси, — все еще энсин.

Доктор Оберхаузен поднял руку.

— Позвольте мне ответить, дорогой адмирал.

Он повернулся к коммодору.

— А все это потому, что есть люди, которых возмущает факт, что мне удается не дать напялить униформу на себя самого и на лучших сотрудников своего отдела. Это те, кто вообще не видит необходимости в существовании этого особого отделения. И весьма прискорбно, что те из моих людей, которым приказано одеть форму, с огромнейшим трудом поднимаются по служебной лестнице, несмотря на уровень их талантов.

Похоже, что коммодор был готов взорваться.

— Но по праву, — добавил доктор, — мистер Рэмси мог быть уже как минимум коммодором.

Кто-то закашлялся, и это нарушило тишину, повисшую в комнате.

Рэмси захотелось очутиться где угодно, лишь бы подальше от глаз коммодора. Тот сказал:

— Ладно, беру свои возражения назад.

Но тон его голоса говорил: «Моего мнения вам не изменить».

— Я собираюсь, — добавил доктор Оберхаузен, — после выполнения данного задания освободить мистера Рэмси от действительной службы и сделать начальником отдела, занимающегося проблемами подводников.

Кривая усмешка дернула уголок рта коммодора.

— Если он останется в живых, — заметил он.

Рэмси стерпел.

Как бы не услышав последних слов, доктор продолжил:

— Подготовка будет весьма сложной, но у нас есть пять недель и все возможности ПсиБю.

Белланд с трудом извлек свое тело из кресла и сделал шаг.

— Джентльмены, если вопросов больше нет, то, надеюсь, мы все остались довольны мистером Рэмси. — Он поглядел на свои наручные часы. — Его ждут медики, и теперь ему понадобится каждая минута из предстоящих пяти недель.

Рэмси поднялся из-за стола, взял свой ящик под мышку. В его глазах было недоумение.

— Готовьтесь стать снаряженным, как ходячая поисковая система, — сказал Белланд.

Доктор Оберхаузен материализовался рядом с Рэмси.

— Если ты не против, Джонни, пойдем вместе.

Он взял Рэмси под руку.

— У меня есть подборка материалов по коммандеру Спарроу — капитану этого подводного буксировщика — и двум другим членам экипажа, сокращенная до необходимого минимума. В Бюро мы окружим тебя особой опекой. Для нас ты будешь особо ценным пациентом…

Рэмси услыхал, как за спиной Тернер сказал кому-то:

— Доктор Оберхаузен назвал этого энсина Джоном. Неужели это тот самый долговязый Джон Рэмси, который…

Последние слова были заглушены, когда рядом заговорил доктор:

— Похоже, Джонни, вам придется тяжеловато.

Они вышли в коридор.

— Вашей жене мы уже сообщили.

Оберхаузен понизил голос.

— Вы держались очень хорошо.

Внезапно до Рэмси дошло, что он позволил слепому вести себя. Он рассмеялся, но потом посчитал, что следует объяснить свое веселье:

— Так же, как и вы, когда отшили этого наглого коммодора.

— А вы ни в чем не солгали, — сказал доктор. — Но я об этом не стану говорить. А теперь о коммодоре: он как раз входит в группу, выступающую против повышения в должностях людей из ПсиБю.

Энсин Рэмси внезапно понял, что ему расхотелось смеяться.

…Очень часто о тех пяти неделях подготовки к операции Рэмси говорил, как о «времени, когда я похудел на 20 фунтов».

Ему предоставили три комнаты в закрытом для других крыле Военно-Морского Госпиталя в Юнадилле: белые стены, мебель из ротанга и красного дерева, вся прожженная сигаретами; работающий телевизор и многофункциональная больничная койка на высоких ножках. Одна комната предназначалась для подготовки: гипнофон, настенные диаграммы, макеты, аудиокассеты, фильмы.

Его жена, Дженнет, белокурая медсестра, получила расписание посещений: субботние вечера и воскресенья. Их детям, Джону-младшему, которому исполнилось два года, и четырехлетней Пегги в госпиталь приходить не разрешалось, так что их увезли к бабушке в Форт Линтон в штате Миссисипи.

В первый же субботний вечер Дженнет, одетая в красное платье из одного куска материи, ворвалась к нему в гостиную. Она поцеловала Рэмси и воскликнула:

— Я так и знала!

— Что знала?

— Что рано или поздно Флот и этот чертов Обе станут регулировать нашу сексуальную жизнь.

Рэмси, предупрежденный о том, что каждое его слово и жест здесь фиксируются, попробовал заставить ее замолчать.

— Да знаю я, что они подслушивают, — заявила Дженнет. Она бросилась на ротанговую кушетку, скрестила ноги, закурила и с яростью выпустила клуб дыма. — Я уже боюсь этого Обе.

— Это потому, что ты его недолюбливаешь.

— И потому, что он сам хотел этого добиться.

— Ладно… так… — согласился Рэмси.

Дженнет вспыхнула, вскочила на ноги, но потом взяла себя в руки.

— Ох, я веду себя как дура. Меня предупредили, чтобы я тебя не расстраивала.

Он поцеловал ее, погладил по волосам.

— Я не расстраиваюсь.

— Я же говорила им, что если постараюсь, то не буду тебя расстраивать. — Она отодвинулась от Рэмси. — Дорогой, что на этот раз? Что-то опасное? Это не еще одна ужасная подлодка?

— Я собираюсь поработать с нефтяниками.

Дженнет улыбнулась.

— О, звучит даже неплохо. Ты будешь бурить скважину?

— Действительно, скважины бурят, — ответил он. — Но мы собираемся подумать о безопасности производства.

Дженнет поцеловала его в подбородок.

— Ах ты мой старый, всезнающий эксперт.

— Пошли обедать, — предложил он. — Как там дети?

Они вышли, держась за руки и воркуя о детях.

Обычный же для Рэмси день начинался в пять утра, когда медсестра приходила разбудить его уколом для нейтрализации препаратов для гипнофонии. Завтрак с высоким содержанием протеинов. Анализ крови.

— Сейчас будет чуточку больно.

— Уууу! И это вы называете «чуточку»? В следующий раз предупреждайте.

— Не будьте большим ребенком.

Диаграммы. Заводские чертежи подводных буксировщиков класса «Хеллс Дайвер».

Служба Безопасности привлекла для его подготовки самого крупного специалиста по подводным буксировщикам. Клинтон Рид. Лысый как колено. Тонкие губы, узкие глаза, тонкая кожа. Гипертрофированное чувство долга. Совершеннейшее отсутствие чувства юмора.

— Это чрезвычайно важно, Рэмси. Вы обязаны пройти в любое место на судне, вслепую произвести любое контрольное измерение. У нас есть для вас макет, с которым можете поработать несколько дней. Но вначале следует зафиксировать в памяти образ. Попытайтесь запомнить эти планы, а потом мы проверим вашу память.

— О’кей. Общую схему я уже закончил. Можете проверить.

— Где находится реактор?

— Спросите что-нибудь посложнее.

— Отвечайте на вопрос.

— Ладно. Он находится в носовом отсеке. Первые 32 фута.

— Почему там?

— Из-за выпуклой формы, каплеобразной, данного класса судов и ради балансировки. Здесь больше всего места для защиты.

— Какова толщина антирадиационной переборки за реакторным отсеком?

— Это я упустил.

— Двенадцать футов. Это надо помнить. Двенадцать футов.

— Ну ладно. Зато я могу сказать, из чего она сделана: гафний, свинец, графит и пенобетон.

— Что находится на поверхности антирадиационной переборки с тыльной стороны?

— Приборы прямого считывания работы реактора. Репетиры находятся на центральном посту, это перед главной переборкой, справа от мостков первого уровня. Потом идут хранилища скафандров антирадиационной защиты, склады оборудования и двери в тоннели, ведущие в реакторный отсек.

— Это вы ухватили. Сколько тоннелей ведет к реактору?

— Четыре. Два сверху и два понизу. Там нельзя находиться более двенадцати минут без скафандра антирадиационной защиты.

— Хорошо. Какова мощность двигателя в лошадиных силах?

— Двести семьдесят три тысячи, уменьшаемые до двухсот шестидесяти, когда применяются глушащие плоскости за винтом.

— Великолепно! Какова длина машинного отделения?

— Ну… нет, тоже проскочило.

— Смотрите, Рэмси, это важно. Вам надо помнить это расстояние. У вас должно появиться чувство расстояний. А вдруг у вас не будет никакого источника света.

— Ну ладно, ладно. Так какова же эта чертова длина?

— Двадцать два фута. Это расстояние включает в себя всю мидельную секцию. Четыре электродвигателя установлены по два на каждом уровне с коробкой скоростей для передачи движения ниже центра кормы…

— Схвачено. Так, дайте-ка мне взглянуть на кормовой отсек. О’кей, можете проверять.

— Сколько мостков имеется в машинном отделении, и где они расположены?

— Но погодите, я же посмотрел на кормовой отсек…

— Сколько мостков…

— Да ладно уж. Один от центрального поста идет вперед. Один ведет вниз, на второй уровень, от складов.

Один, называемый уровнем А, ведет к верхним помещениям. Точно такой же, для нижнего уровня, называемого уровнем В. Короткий мостик между уровнями А и В к двигателям и танкам с кислородом. И один, самый короткий, к рубке, превращающийся в лестницу, когда она поднята.

— Хорошо. Вот видите, вы же можете, если приложите к делу мозги. А теперь расскажите, как расположены жилые каюты.

— Жилые каюты?

— Не уклоняйтесь от вопроса.

— Вот умник! Хорошо: капитанская на верхнем уровне с правого борта, сразу же за мастерской электрика. Первый офицер — по левому борту, за помещением для отдыха, служащим одновременно и лазаретом. Офицер по техобеспечению — по правому борту, под капитанской каютой, сразу же за складом оборудования. Офицер-электронщик — по левому борту, под каютой первого офицера, с тыльной стороны склада с продовольствием. Это место для меня. Пусть мне пробьют личную дверь на этот склад.

— Где находится камбуз?

— Это могу сказать точно. Он по левому борту, на нижнем уровне, вход через кают-компанию. Контрольный пульт состояния расфасованных продуктов находится напротив переборки, разделяющей камбуз и кают-компанию. Сами же эти два помещения, камбуз и кают-компания, размещены между комнатой отдыха и центральным постом.

— Что находится за жилыми помещениями?

— Механизмы индукционного движителя Палмера.

— Почему движитель индукционный?

— Потому что при максимальном давлении для этого класса подводных судов не должно быть слабых мест на корпусе, следовательно, в нем нет канала для вала винта.

— Сегодня ночью вы будете с помощью гипнофона изучать движитель. Учитесь действовать вслепую. Вот модель, которую надо проработать до послезавтра.

— О Боже!

— Назовите максимальное давление на корпус для «Хеллс Дайверов».

— 3100 фунтов на квадратный дюйм, что соответствует погружению на 7000 футов.

— За ответ — единица. Давление зависит от многих условий. В одном месте у вас будет все в порядке и на глубине в 7100 футов, но в другом — уже на 6900 футах все кончится катастрофой. Учитесь зависеть от аппаратуры статического давления. Теперь перейдем к составу атмосферы на судне. Что такое «вампир»?

— Небольшое устройство, которое во время глубинных погружений носится на запястье. Игла проникает в вену, и устройство докладывает, достаточно ли быстро идет поглощение С0₂, чтобы вы не отключились. Еще «вампир» реагирует на уровень азота.

— Назовите минимальный уровень поглощения.

— Когда поглощение падает ниже 0,2 по С0₂, вы впадаете в эйфорию. Если содержание С0₂ достигает 4 % — начинаются неприятности. С азотом бывает по-разному. Обычно на подводных буксирах от него избавляются, снижая его уровень. Зато добавляют небольшие количества гелия.

— Что делают, чтобы организм работал, справлялся с высоким атмосферным давлением?

— Распыляют в вентиляционную систему углеродистую ангидразу. Это ускоряет поглощение и вывод С0₂ в крови и препятствует образованию пузырьков.

— Тут вы ас. Вы знали об этом раньше?

— В моей системе дистанционного контроля за эмоциями «вампир» — очень важная составляющая.

— Естественно. Теперь, почему офицер-электронщик так важен?

— Связь с внешними контрольными двигателями кодируется волновыми импульсами. Если электронные системы откажут, когда буксир в погружении, он уже не подымется.

— Правильно. А теперь снова поглядим на чертежи.

— Только не это!

— Начнем с реактора. В подробностях.

— Чертовы «Дайверы»!..

Ночные сеансы гипнофонии накачивали в мозг Рэмси новые сведения: давление в корпусе, корпусный резонанс, корпус танка-баржи… система компенсации давления… магистральный канал… контроль за работой реактора… поиск и гидролокация… контроль за погружением… контроль клапанов… утечка реактора… гидроакустическая система автопилота… контроль атмосферы… автотаймер, модель IX… внешние и внутренние телекамеры, спецификации по обслуживанию… контроль гироскопа… дублирующий контроль… пластиковая баржа-танк, нефть… компоненты… игольчатые торпеды, системы внешнего захвата… складирование торпед… системы шифровки… системы… системы… системы…

Это было время, когда Рэмси чувствовал: его голова скоро лопнет.

Доктор Оберхаузен пришел к Рэмси на четвертый день подготовки. Помятая одежда делала его похожим на вытащенного из постели раввина. Он зашел тихо и уселся рядом с Рэмси, у которого на голове был учебный автомат с автоматической быстрой сменой слайдов.

Рэмси отнял плотно прилегающую к лицу маску аппарата от глаз и повернулся к Оберхаузену.

— А, верховный инквизитор.

— Вам здесь удобно, Джонни?

Слепые глаза глядели сквозь собеседника.

— Нет.

— И хорошо. Вы сюда не отдыхать прибыли.

Стул под доктором затрещал, когда тот переместил свое тело.

— Я прибыл по поводу Гарсии, офицера по техническому обеспечению в нашем экипаже.

— С ним что-то не так?

— Не так? Разве я сказал, будто что-то не так?

Рэмси снял свой слайдопроектор и уселся поудобней.

— Переходите к сути.

— Ах, нетерпение юности. У тебя есть досье на Гарсию?

— Вы же знаете, что есть.

— Достань его, пожалуйста, и прочти, что у тебя имеется.

Рэмси повернулся направо, взял папку с нижней полки кофейного столика и открыл ее. Фотография на внутренней стороне обложки представляла худощавого коротышку — около пяти футов семи дюймов. Латиноамериканская внешность, со смуглой кожей. Черные вьющиеся волосы. Сардоническая полуусмешка. Про таких говорят: в нем что-то от черта. Под фотографией заметка, сделанная почерком Рэмси: «Член команды по водному поло Истонского университета, выигравшей первенство. Увлекается гандболом».

— Читай мне, — сказал доктор.

Рэмси перевернул страницу и начал:

— Возраст — тридцать девять лет. Начинал с рядового состава. Бывший оператор ЭВМ. Лицензия радиолюбителя. Родился в Пуэрто Мадрин, Аргентина. Отец, Хозе Педро Гарсия и Агуинальдо, крупный скотовод, владелец ранчо. Мать умерла при родах, когда Гарсии было три года. Вероисповедание: католик. Носит на шее четки. Перед каждой операцией просит благословения у священника. Жена: Беатриса, тридцать один год.

— У тебя есть ее фотография?

— Нет.

— Жаль. Могу сказать, она довольно красива. Продолжай.

— Учился в Нью-Оксфорде. Это объясняет его британский акцент.

— Я весьма сожалел, когда Британские Острова были уничтожены, — сказал Оберхаузен. — Такая по-настоящему приятная культура. Солидная в своих основах. Нерушимая. Хотя это тоже признак слабости. Продолжай, пожалуйста.

— Играет на волынке, — прочел Рэмси. Он поглядел на доктора. — А вот это уже странно: латиноамериканец, а играет на волынке!

— Я не вижу в этом ничего плохого, Джонни. В некоторых случаях ничто так не успокаивает, как игра на волынке.

Рэмси поднял глаза горе.

— Ничего себе, успокаивает!

Он снова поглядел на руководителя ПсиБю.

— Зачем я читаю вам все это?

— Мне хотелось бы создать о Гарсии полное представление перед тем, как включить в мозаику последний фрагмент, полученный от Безопасности.

— Какой именно?

— Что Гарсия может быть одним из тех самых «спящих» агентов, что задали Безопасности так много бессонных ночей.

Рэмси фыркнул.

— Гарсия! Да ведь это же безумие! Точно так же можно подозревать и меня!

— А они все время следят и за тобой, — ответил Оберхаузен. — А что касается Гарсии — возможно; но может и нет. Контрразведка склоняется к тому, что «спящие» агенты могут быть на буксировщиках. Это подозрение касается и Гарсии. Безопасность уже собралась было отменить операцию. Я предложил им продолжать при условии, что ты будешь присматривать за Гарсией.

Рэмси вернулся к фотографии на обложке папки и поглядел на сардоническую полуусмешку.

— Могу сказать, мы все станем там шпионить друг за другом. Возможно, это «восточным» и нужно. Если же довести это до логического конца — у Безопасности развилась паранойя типа мании преследования.

Доктор Оберхаузен поднялся с ротангового стула, который ответил скрипом облегчения.

— Только не говори об этом джентльменам из Безопасности, когда они придут натравлять тебя на Гарсию. Да, и еще одно. Коммодор точит на тебя нож, которым и прирежет, если в операции произойдет какая-нибудь ошибка.

— Я должен буду благодарить за это вас.

— О себе я забочусь сам, — отвечал Оберхаузен. — Дело не в страхе. — Он указал на устройство для просмотра слайдов. — Продолжай заниматься, а у меня есть своя работа.

Рэмси подождал, пока дверь не закроется, сунул папку опять под кофейный столик, сделал двадцать глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы. Но потом он достал папки с делами двух других членов экипажа и просмотрел их.

«Коммандер Харви Эптон Спарроу». Сорок один год. Фотография высокого худощавого мужчины с редеющими волосами песочного цвета, резкими чертами лица, сутулится.

«Выглядит, как преподаватель заштатного колледжа, — размышлял Рэмси. — Может, это потому, что ранее он собирался преподавать математику? Возмущал ли его факт, что семья, вросшая корнями во Флот, заставила его пойти по стопам предков?»

Отец: контр-адмирал Эптон Орвелл Спарроу, погиб 16 октября 2018 года в битве в Ирландском море. Мать: Дженнин Коуб Спарроу. Сердечница, проживает в Правительственном Доме престарелых «Уотерз Пойнт». Жена: Рита, тридцать шесть лет. Блондинка? Детей нет.

«Знает ли Спарроу, что жена ему изменяет, — спросил Рэмси сам себя. — Многие друзья его предупреждали об этом».

Квалификации: судовождение — высший балл; вооружение и стрельбы — высший балл; медицинские знания (первая помощь, включая и кессонную болезнь) — отлично; оборудование подводных судов — высший балл.

Рэмси взялся за вторую папку.

«Лейтенант-коммандер Лесли Боннет». Тридцать восемь лет. Фотография крепко сбитого мужчины (чуть ниже шести футов) с каштановыми вьющимися волосами (химическая завивка?), орлиный нос, нависшие брови, взгляд задумавшегося ястреба.

Сирота-подкидыш. Вырос в Доме для невостребованных детей в Кейп Нестоне.

«Для невостребованных детей!» — подумал Рэмси.

Был женат четырежды. Двое детей — по одному от первых двух жен. Сохраняет брачные отношения с Элен Дэвис Боннет, двадцать девять лет. «Мисс Джорджия 2021 года».

«Невостребованный! — размышлял Рэмси. — Подсознательно он желает мстить всем женщинам, включая и бросившую его мать».

Квалификации: судовождение — хорошо; снабжение — отлично; вооружение и стрельбы — высший балл (лучший торпедист в командах подводных буксировщиков в течение четырех лет); оборудование подводных судов — высший балл с плюсом.

Рэмси ознакомился с замечанием психолога: «Удержан от служебного продвижения в силу неадекватной реакции на опасность при глубоководных погружениях».

«Невостребованный, — продолжал размышлять Рэмси. — Скорее всего, Боннет и не желает продвижения по служебной лестнице. Здесь командир восполняет недостаток отцовского авторитета, которого не хватало в детстве».

Рэмси забросил папки опять под кофейный столик и откинулся назад, продолжая размышлять:

«Ассоциации по прямым и косвенным связям.

Спарроу и Боннет — протестанты. Гарсия — католик.

И никакой видимости религиозных трений.

Эти люди стали тесно сработавшимся экипажем. Свидетельство тому — факт, что их буксировщик имеет наивысший рейтинг в Службе.

Каким будет эффект утраты Хеппнера, офицера-электронщика? Как отреагируют они на замену?

Черт! Случай Хеппнера сюда совершенно не вписывался! Спокойное детство. Спокойная семейная жизнь. Всего два неприятных факта: разбитая любовь в двадцать четыре года и нервный срыв в тридцать два. Такое могло произойти с Боннетом: невостребованный! Или с капитаном Спарроу — неудавшийся математик».

— Вы спите?

Это был Рид, куратор.

— Сейчас три часа, — сообщил он. — Я принес развернутые схемы электрической мастерской на «Хеллс Дайверсах». — Он вручил Рэмси распечатки и отмечал то, о чем говорил: — Здесь рабочий стол. Тут тиски. Гаечные ключи. Миниатюрный токарный станок. Вакуумный насос. Разъемы тестера.

— Я умею читать.

— Вы должны уметь подключаться к тестеру в полной темноте, — заметил Рид. Он уселся в кресло, которое перед тем занимал доктор Оберхаузен. — Завтра мы начнем подготовку и тренировку на макете.

— Но ведь завтра же суббота, Клинт, — уставился на него Рэмси.

— Вы не выйдете отсюда до 18.00,— ответил Рид. Он нагнулся вперед. — А теперь сконцентрируйтесь на расположении разъемов. Вот здесь выключатель аварийного освещения. Вам надо находить его сразу.

— А если вы дадите мне две попытки?

Рид откинулся в кресле, окинув Рэмси жестким взглядом.

— Мистер Рэмси, кое-что вы должны усвоить настолько, чтобы это вошло в ваши плоть и кровь.

— Да? И что же?

— На подводных судах не бывает мелких аварий.

Коммандер Спарроу спускался по пандусу цилиндрического хода, приостановившись перед тем, как войти в подземную, залитую светом дуговых фонарей пещеру — стоянку подводных судов. Капля испарившейся влаги, сконденсировавшейся высоко на сводах, упала ему на лицо. Он продолжил путь среди суеты быстрых микробусов и спешащих, занятых людей. Прямо перед ним высился его похожий на кита подводный буксировщик: вагнеровская оперная примадонна размером в 140 футов меж прожекторов гигантской сцены.

В мозгу капитана все еще звучали последние инструкции, полученные на совещании в Службе Безопасности.

— Ваша команда имеет высший рейтинг по безопасности, но вам следует опасаться «спящих» агентов.

— В моей команде? Черт побери, парни, я знаю их всех уже несколько лет. Боннет со мною уже восемь лет. С Джо Гарсией я служил еще до войны. Хеппнер и… — Его лицо побагровело. — Что там с новым электронщиком?

— О нем пускай у вас голова не болит. Теперь, инспекторы уверяют нас, что у вас на борту вражеских сигнальных устройств нет.

— Тогда зачем мне это ваше предупреждение?

— Это дополнительная предосторожность.

— Так что там насчет нового человека? Каковы его квалификации?

— Это один из лучших в Службе. Вот, поглядите его документы.

— Ограниченный опыт боевых действий в береговом патруле? Да ведь он совсем еще зеленый!

— Но вы поглядите на его квалификации.

— Опыт боевых действий ограниченный!

Водитель микробуса заорал на Спарроу, чтобы тот убирался с дороги. Капитан поглядел на свои часы: 07.38 — двадцать две минуты до сбора команды. Желудок сжало. Спарроу ускорил шаг.

— Чертова Безопасность с их замечаниями в последнюю минуту!

За черным бархатом причального бассейна он мог видеть подсвеченный вход в тоннель. А за 160-мильным уклоном этого тоннеля, за глубинами каньона Де Сото и Мексиканского залива — и еще дальше — таились в засаде враги. Враги наносили удары всегда неожиданно и опасно, сейчас их эффективность против подобного рода судов приблизилась к 100 %.

Спарроу пришло в голову, что подводный тоннель походит на гротескный родовой канал. А вся эта пещера, вырубленная в горах Джорджии, гнездилась в земных недрах, будто фантасмагорическая матка. Когда они выведут судно наружу, чтобы сражаться — они родятся в чудовищном мире, чего им вовсе не хотелось.

Ему было интересно, как отнесется к подобной идее ПсиБю. «Скорее всего, оценят ее как признак моей слабости, — подумал он. — Но почему бы мне и не иметь слабости? Сражения на полуторамильной глубине океана, неослабевающее давление воды выявляют в человеке любую слабость. Это все из-за давлений. Постоянные давления. Четыре человека, изолированные под давлением, заключенные пластистальной тюрьмы, но и пленники тюрьмы своих душ».

Еще один микробус пересек дорогу Спарроу. Тот увернулся, глядя на свой корабль. Теперь он был достаточно близко, чтобы различить название на боевой рубке высоко над ним: «Фениан Рэм С1881»[3]. Погрузочный трап спускался от рубки на пирс длинной, грациозной дугой.

Капитан дока, круглолицый лейтенант-коммодор в робе с проверочным списком в руке, спешно подошел к Спарроу.

— Капитан Спарроу?

Не останавливаясь, он повернул к нему.

— Да? А, привет, Майерс! Экипаж собрался?

Майерс отставал от Спарроу на шаг.

— Большая часть. А вы похудели, Спарроу.

— Легкая дизентерия, — ответил тот. — Поел несвежих фруктов в «Гарден Гленн». Мой новый офицер-электронщик показался?

— Его не видел. А вот его оборудование прибыло уже давненько: запломбированный ящик с его барахлом. Приблизительно вот такой, — он показал руками размер. — Адмирал Белланд распорядился.

— Руководитель Службы Безопасности?

— А кто же еще?

— А почему ящик опломбирован?

— Говорили, что там весьма хрупкие инструменты для контроля за вашим поисковым оборудованием дальнего радиуса действия. Его опечатали, и теперь никакой излишне любопытный шпион не сунет туда носа.

— Так, значит, новое поисковое оборудование установлено?

— Да. Вы проверите его в боевых условиях.

Спарроу кивнул.

Группа мужчин у подножия грузового трапа встала по стойке «смирно», когда два офицера подошли к ним. Спарроу и Майерс остановились. Спарроу скомандовал:

— Вольно.

— Еще шестнадцать минут, капитан. — Майерс пожал руку Спарроу. — Удачи! Дайте им прикурить!

— Договорились, — согласился тот.

Майерс направился дальше по доку.

Спарроу же повернулся к крепко сбитому человеку с ястребиным лицом, стоящему у трапа, своему первому офицеру, Боннету.

— Привет, Лес.

— Рад вас видеть, шкип.[4]

Боннет сунул папку, что была у него в руках, под мышку, отослал трех рядовых, стоявших с ним, и обратился к Спарроу:

— Куда это вы направились с Ритой после вечеринки?

— Домой.

— Мы тоже, — сказал Боннет. — Большим пальцем он указал на подводный корабль за собой. — Последняя инспекция по безопасности полностью завершена. Проверочное оборудование не обнаружило ничего. Но есть одна заминка: замена Хеппнера еще не доложилась.

Спарроу вслушался в себя, чувствуя сжимающие желудок позывы страха.

— Так где же этот тип?

Боннет пожал плечами.

— Мне известно лишь то, что звонили из Службы Безопасности и сообщили, что может произойти заминка. Я сказал им…

— Безопасность?

— Совершенно верно.

— Господи Иисусе! — рявкнул Спарроу. — Так долго они будут тянуть резину до самой последней минуты? Или они меня считают… — Он сплюнул. Все было ясно.

— Но они сказали, что это их самый лучший, — добавил Боннет.

Спарроу представил все сложности, связанные с прохождением линий защиты базы после договоренного срока.

— Придется выходить в другой день, договариваться о времени.

Боннет поглядел на свои наручные часы и глубоко вздохнул.

— Я им сказал, что самое позднее — это 8.00. А они даже не удосужились ответить…

Он замолчал, потому что на трапе рядом с ними раздались шаги.

Оба офицера подняли головы и увидели спускающиеся вниз три фигуры: двое рядовых, тащивших тяжелое электронное поисковое оборудование, за которыми следовал невысокий худощавый человек со смуглой кожей латиноамериканца. Он тоже был одет в рабочий комбинезон и нес под правой рукой небольшой электронный детектор.

— О, дон Хозе Гарсия! — сказал Спарроу.

Гарсия переложил тестер-детектор под левую руку и спустился на пирс.

— Шкип! Рад вас видеть!

Спарроу отступил, давая пройти рядовым с тяжелым ящиком, и вопросительно глянул на детектор под рукой у Гарсии.

Тот отрицательно покачал головой.

— За Бога и Отчизну, — сказал он. — Только иногда мне кажется, что я перебрал кредит у Господа. — Он перекрестился. — Эти парни из Безопасности полночи промурыжили нас на этой плавучей кишке. Мы четырежды прошли ее от носа до руля по разным маршрутам. Нигде и не пикнуло. Так вот, а сейчас я скажу вам вот что: они хотят, чтобы я провел еще один поиск, когда мы будем проходить тоннель. — Он воздел руку. — Я вас прошу!

— Мы так и сделаем, — сказал Спарроу. — Я рассчитываю на время до первой контрольной точки для полнейшей проверки на погружение.

— Да ладно, — улыбнулся Гарсия. — Вы же знаете, что я всегда готов.

Боннет опять поглядел на часы.

— Двенадцать минут…

Высокий звук двигателя командирского микробуса перебил его. Все трое обернулись на шум. Микробус ехал снизу, от темного въезда в пещеру. Фара, будто глаз циклопа, освещала скальную стенку. Микробус скатился по пандусу и остановился с визгом тормозов. Рядом с водителем сидел рыжеволосый мужчина с круглым лицом невинного дитяти, сжимая в руках форменную фуражку.

Спарроу заметил на его петлицах знаки различия энсина и подумал: «Это и будет мой новый офицер-электронщик». Спарроу облегченно вздохнул и улыбнулся над облегчением, рисующемся на лице новичка после безопасного прибытия. Безрассудная езда водителей базы была известной шуткой.

Новоприбывший надел фуражку на свои рыжие волосы и вышел из микробуса. Машина качнулась под его весом. Водитель развернулся и помчал назад тем же путем.

Энсин остановился перед Спарроу, отдал салют и представился:

— Рэмси.

Спарроу тоже отсалютовал и сказал:

— Рад иметь вас в экипаже.

Рэмси передал свое предписание Спарроу и объяснил:

— Не было времени посылать это по обычным каналам.

Спарроу передал документы Боннету и представил его:

— Мистер Боннет, первый офицер. — Потом повернулся к Гарсии. — Мистер Гарсия, инженер.

— Рад встретиться с вами, — сказал Рэмси.

— Очень скоро мы ваши иллюзии развеем, — ответил Гарсия.

Спарроу улыбнулся, протянул руку Рэмси и был удивлен крепостью мышц нового члена команды. Парень только с виду был мягкотелым. Боннет и Гарсия тоже пожали руку новичку.

Рэмси был занят систематизацией первых впечатлений от трех мужчин во плоти. Странно было то, что видел он их впервые, но чувствовал себя так, будто знал их целую вечность. И это, он знал, придется скрывать. Дополнительной информации о личной жизни этих людей — вплоть до имен их жен — в его памяти просто не могло быть.

— Служба Безопасности сообщила, что вы можете и опоздать, — сказал Спарроу.

— Кто вам наплел такое? Правда, мне показалось, что меня собираются там анатомировать.

— Мы обсудим это позже, — сказал Спарроу. Он потер тонкий шрам на шее, где хирурги Безопасности вшили динамик системы обнаружения. — Сборы заканчиваем в 8.00. Мистер Гарсия проведет вас на борт. Переоденьтесь в рабочий комбинезон. Вы будете ассистировать ему при окончательной проверке и поиске вражеских шпионских передатчиков, когда мы будем проходить тоннель.

— Есть, сэр, — ответил Рэмси.

— Ваше оборудование прибыло уже давно, — сообщил Гарсия. Он взял Рэмси за руку и провел его на трап. Они поднялись на борт.

Рэмси мучила мысль, когда ему удастся распечатать свой ящик с телеметрической аппаратурой. Он чувствовал некое беспокойство — как пойдет изучение информации об эмоциональном состоянии Спарроу.

«Эта его манера потирать шею, — размышлял Рэмси. — Это что, попытка скрыть нервное напряжение? Видно по скованности движений».

На пирсе Спарроу повернулся, чтобы полюбоваться на водную гладь пристани, обрамленную линией движущихся огней.

— Вот и наш буксир. Лес.

— Вы считаете, шкип, мы сделаем это?

— Нам всегда удавалось.

— Да, но…

— «Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали, — сказал Спарроу. — Ночь прошла, а день приблизился: и так отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света»[5].— Он поглядел на Боннета. — Павел написал это в Послании к Римлянам две тысячи лет назад.

— Очень умный парень, — заметил Боннет.

В доке засвистела боцманская дудка. Поворотный кран опустил стрелу, чтобы убрать грузовой трап. Рядовые бросились крепить крюки, вопросительно поглядывая на двух офицеров. Те прошли по пирсу. В их движениях чувствовалась целеустремленность. Спарроу окинул взглядом окружающее. Потом он с Боннетом прошел к трапу.

Они поднялись в башню подводного буксировщика. Боннет подошел к контейнеру кабеля перископной камеры. По привычке он осмотрел все помещение, убедившись, что здесь все закреплено в готовности погружения. Из башни он спустился по трапу в субмарину.

Спарроу оставался наверху. Бассейн подземной базы напоминал безбрежное озеро. Он глядел в темноту каменных сводов.

«Здесь должны быть звезды, — думал он. — Люди должны бросить последний взгляд на звезды, прежде чем спускаться под воду».

Внизу, на пирсе, маленькие фигурки людей убирали магнитные захваты. На какое-то мгновение Спарроу почувствовал себя бесполезной пешкой, которой жертвуют в партии. Он знал, было такое время, когда капитаны, отплывая от пирса, отдавали свои распоряжения в мегафон. Теперь же все было автоматическим — все делали машины и люди, что были как машины.

Надводный буксир подвернул к носу «Рэма» и закрепил на нем буксировочный конец. Под рулем буксира закипела вода. «Фениан Рэм» поначалу сопротивлялся, как бы раздумывая, отплывать или нет, а потом начал медленно, обдуманно двигаться к выходу из подземной гавани.

Стоянка освободилась, и уже другой буксир подошел к их корме. Матросы в магнитной обуви забрались на глушащую плоскость и открепили причальные концы и питающие кабели в длинной пластиковой кишке, повисшей теперь над темной водой гавани. Их крики казались Спарроу в рубке отголосками детской игры. Он почувствовал пропитанное запахами масла дуновение и понял, что они миновали вылет вентиляционной шахты.

«Никаких фанфар, духовых оркестров, никаких церемоний отплытия, — думал он. — Мы, как тростник, на ветру. И что увидим мы, выходя в дикий мир? И нет в нем Иоанна Крестителя, ждущего нас. И все же — это как крещение!»

Где-то в темноте прогудела сирена. «Повернись и проверь следующего за тобою». Еще одна придумка Безопасности: идентифицируй себя, когда прозвучит сигнал. «Чертова Безопасность! Выплыв отсюда, я буду доказывать свое тождество лишь Господу, и никому иному».

Спарроу поглядел на корму, на крепление буксировочных тросов. «Нефть. Война нуждается в чистой субстанции, рожденной осадочными породами вздымающихся материков. Нефть получилась не из растений. Война не вегетарианка. Война — тварь плотоядная!»

Буксиры отплыли в сторону, и теперь «Рэм» был прицеплен носом к специальной установке, которая и доставит подводный корабль по тоннелю в каньон и дальше — в залив.

Спарроу поглядел на контрольный пульт в рубке и увидел зеленый сигнал «впереди чисто». Он включил «стоп» для буксиров позади «Рэма» и привычным движением коснулся кнопки свертывания башни. Она медленно сползла внутрь корпуса, ее пластистальные листы свернулись в своих гнездах.

Возле пульта управления башней висел микрофон. Спарроу снял его и отдал приказ:

— Готовиться к погружению.

Теперь он сконцентрировал свое внимание на панели пульта контроля за погружением.

В ответ раздался голос Боннета, лишенный жизни металлическим призвуком системы внутренней связи.

— Корпус под давлением.

Одна за другой лампочки на пульте у Спарроу меняли свой цвет с красного на зеленый.

— Все в порядке, — сказал он. — Полный стоп.

Теперь Спарроу почувствовал давление корпуса и какое-то иное давление в желудке. Он включил систему оповещения, сообщившую командам надводных буксиров, что его судно готово к проходу через тоннель.

«Рэм» дернулся. По корпусу прокатилась волна низкого тона. На верхушке контрольного пульта вспыхнул янтарный огонек: они были в захвате тоннельного подъемника. Двадцать часов беззаботной поездки.

Спарроу взялся за поручень и прошел на мостки машинного отделения. Ноги издавали при ходьбе такой звук, будто он скользил по поверхности, когда он шел в сторону кормы. Спарроу раздраил дверь на центральный пост и, согнувшись, вошел. По дороге его взгляд на мгновение остановился на вручную отполированной бронзовой пластинке, которую Хеппнер повесил рядом с дверью — выгравированное изречение какого-то ученого умника XIX века:

«Только сумасшедший станет строить подводную лодку, и только лунатик, если таковую построят, спустится в ней под воду».

На шельфе Флоридского изгиба каньон Де Сото за тысячи лет создал нечто вроде гигантского железнодорожного тупика: сорок фатомов глубины в начале, в заливе Аппалачи, и более 260 фатомов глубины, когда он срывается в океанские глубины южнее мыса Сан Блае и восточнее Тампы.

Выход подводного тоннеля находился в стене каньона на глубине пятьдесят фатомов: сумеречный мир качающихся водорослей, краснопалых горгоновых кораллов, ярких вспышек рыб — обитателей рифов.

«Фениан Рэм» вышел из темного отверстия тоннеля будто морское чудовище, покидающее свое логово, повернулся, распугал стайку рыб и опустился в ил цвета жженой умбры на самом дне каньона. Пульс сонара пронизал весь корпус. Детекторы ответили на акустический зов и отметили присутствие буксировщика на панели управления контрольного выходного поста.

Голос Гарсии, заглатывающего окончания слов, — атмосфера с повышенным содержанием кислорода делала его скрипучим, — повторял список мероприятий, в то время как сам он сидел за освещенным будто рождественская елка центральным пультом управления.

— …утечек не наблюдается, дифферент сбалансирован по весу; воздух чистый, давление нормальное, следов азота не наблюдается; телекамеры действуют; телеперископ выведен на поверхность и действует; перископ отмечает… — Его смех скрипучим эхом прокатился через интерком: — Чайка! Хотела сесть на головку камеры, когда я уже начал сматывать перископ. Пришлось ей замочить свою задницу!

Сухой голос Боннета прервал его:

— Как там наверху, Джо?

— Ясно. Утро только начинается. Похоже, будет чудный день для рыбалки.

В динамике раздался голос Спарроу:

— Хватит болтать! Так был здесь кто-то на борту? Могли здесь что-то подложить? Нашу коробку не засекут?

— Ответ отрицательный, шкип.

Тогда Спарроу скомандовал:

— Лес, сообщай мне показания по каждому «вампиру», точно по списку. Докладывай о любом отклонении.

Продолжалась тщательнейшая проверка.

Голос Рэмси:

— Я в отсеке индукционного движителя. Здесь наблюдается повышенный уровень статического электричества.

Гарсия сделал предположение:

— Ты шел туда через нижний шахтный тоннель?

— По нижнему.

— Еще раньше я замечал, что, идя по матам, мы волочим ноги. Думаю, это потому.

— Нет, перед тем как войти, я заземлился.

Голос Спарроу:

— Заметь это на потом, Джо. Лес, ты где?

— Мостик второго уровня в машинном отделении.

— Смени Джо на главном пульте. Рэмси, идите к себе в мастерскую. Связь с базой через одиннадцать минут.

— Есть, капитан.

Спарроу сошел со своего места ниже Гарсии на центральном посту и направился к двери на первом уровне, которая могла открыться только по разрешению устройства, висящего на антирадиационной переборке. «Носовой отсек, — размышлял он. — Вот что меня беспокоит. Мы можем просматривать его нашими телекамерами; одни только приборы говорят нам, что там происходит. Но это нельзя пощупать. У нас нет реального чувства этого места».

Он промокнул лоб большим красным носовым платком.

«Где-то что-то не в порядке». Сейчас он был капитаном подводного буксира, старающегося, чтобы его чувства зависели от состояния судна.

Испанский акцент Гарсии, металлически звучащий в динамике интеркома, перебил его мысли. Спарроу буркнул:

— Джо, что там случилось?

Он направился к корме, в то время как мыслями был в носовом отсеке.

— Кусок тряпки в роторной системе. С каждым поворотом она трется об индукционное кольцо. Отсюда и замеченная Рэмси статика.

— Так что, ее оставили специально?

— Шелковая тряпка! — Ярость была слышна даже в интеркоме. — Господи, именно здесь!

Спарроу приказал:

— Тряпку сохранить. Рэмси, вы где?

— У себя в мастерской. Прогреваю передатчик.

— Вы слышали, что сказал Джо?

— Да.

— Сообщите на базу про эту тряпку. Скажите им…

— Шкип! — Это был снова Гарсия. — Здесь в воздухе пары масла.

Спарроу быстро понял.

— Масляные пары плюс искра статического электричества дает взрыв. Откуда там взялось масло?

— Минуточку! — Стук металла по металлу. — Масло просачивается из вентиля. Маленькая трещинка. Но на полном ходу здесь был бы настоящий душ.

Спарроу приказал:

— Рэмси, включите и это в сообщение на базу.

— Есть, капитан.

— Джо, я иду к тебе, — передал Спарроу. — Этот отсек надо обследовать с увеличительным стеклом.

— Я уже начал.

Теперь заговорил Боннет.

— Шкип, вы не пришлете Рэмси сюда, после того, как он свяжется с базой? Мне нужна помощь в проверке главного пульта.

— Вы слышали, Рэмси?

— Так точно.

— Выполняйте.

— Есть.

Спарроу прошел на корму, спустился на нижний уровень и по тоннелю прошел, согнувшись, в двигательный отсек: пространство в виде конуса, где большую часть занимало блестящее бронзовое кольцо индуктора с проволочной обмоткой. В ноздри ему ударил тяжелый запах масла. Гарсия склонился над обмоткой, проверяя кольцо в увеличительное стекло.

— Все по отдельности — мелочевка, но взятое вместе — бабах!

Гарсия повернулся к капитану, его глаза поблескивали в ярком свете ламп.

— У меня нехорошее чувство, шкип. С самого начала все пошло наперекос. Операция началась как уже обреченная.

Спарроу сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух. Резким движением большого пальца он нажал кнопку своего ларингофона.

— Рэмси, когда будете связываться с базой, запросите разрешение на возвращение.

— Есть, капитан.

Мысли в голове у Рэмси полностью смешались. «Как это повлияет на боевой настрой? Впервые за много месяцев первый корабль возвращается на базу, даже не выйдя из залива. Плохо». Он сосредоточил все внимание на пальцах, нажимающих клавиши. Стрелка таймера достигла красной черты, раздался звонок. Рэмси выслал первую порцию кодированного сообщения: «Умелый Джон вызывает Красную Шляпу. Прием».

Динамик у него над головой зашипел далеким прибоем. Затем, перекрывая шумы, возник голос: «Красная Шляпа на связи. Прием».

«Умелый Джон Красной Шляпе: мы обнаружили на борту следы диверсии. В двигательной системе отсека движителя был оставлен кусок шелковой тряпки. Искра статического электричества от тряпки могла бы взорвать нас после выхода в океан. Прием».

«Красная Шляпа Умелому Джону. Прервите свое сообщение на время. Мы сообщим о вашем положении Птице Джорджу».

«Служба Безопасности!» — догадался Рэмси.

Динамик вновь ожил: «Птица Джордж Умелому Джону. Это Учитель. Сообщите ситуацию. Прием».

Клинт Рид! Перед глазами Рэмси тут же возникло суровое лицо его наставника из Службы Безопасности. «Учитель Рид. Кодируют на ходу!» — Рэмси склонился над микрофоном:

— Учитель, это Студент, — и он вновь описал попытку диверсии.

— Учитель Студенту. Ваши предложения? Прием.

— Студент Учителю. Разрешите нам следовать дальше без повторной инспекции с базы. Шанс появления неизвестного фактора весьма мал. Нас на борту всего четверо. Если мы сами проведем дополнительную проверку, позвольте продолжить операцию. Наше возвращение вредно отразится на настроении. Прием.

Рэмси включил собственный микрофон внутренней связи, выключил.

Динамик связи снова ожил:

— Учитель Студенту. Мы тоже так считаем. Но будьте внимательны. — Пауза. — Разрешение вам гарантировано. Сколько вам нужно времени?

Рэмси подключился к внутренней связи:

— Капитан, база предлагает, чтобы мы продолжили проверку на месте и не возвращались, если выясним, что все в порядке.

— Вы сообщили о том, что мы обнаружили?

— Да, сэр.

— И что они на это?

— Что на базе возможны новые попытки диверсии, а здесь людей меньше. Они считают, что нам надо перепроверить один другого и отследить каждый…

— О Господи!

— Они хотят знать, сколько нам на это понадобится времени. — Молчание. — Капитан, они…

— Я вас слышал. Передайте, что нам понадобится десять часов.

Рэмси вернулся к передатчику.

— Студент Учителю. Капитан говорит, чтобы нам дали десять часов. Прием.

— Учитель Студенту. Продолжайте проверку. Новые контрольные точки мы подготовим и освободим для вас. Отбой.

Рэмси откинулся на спинку стула и подумал: «Ну все, вот я и засветился. Но Обе и говорил, что через это придется пройти».

В интеркоме раздался голос Боннета:

— Рэмси, если вы уже закончили связь, оторвите свою задницу от стула и помогите мне на пульте.

— Иду.

В двигательном отсеке Спарроу поднял торцевой ключ и поглядел на Гарсию, скорчившегося под вторичной обмоткой.

— Они хотят, чтобы мы шли дальше, Джо. Это плохо.

Гарсия подключил к контактам контрольную лампу. Та загорелась.

— Ага, и к тому же прислали нам новичка вроде этого Рэмси.

— Его послужной список включает в себя лишь короткое пребывание в Береговом патруле.

— Черт побери? — Гарсия переполз на новое место. — С этим парнем что-то не так!

Спарроу вскрыл панель конденсаторов.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, что это стукач, только притворяющийся простым. На самом деле он совсем другой.

— С чего это тебе пришло в голову?

— Даже не могу сказать, шкип.

Спарроу пожал плечами и вернулся к своей работе.

— Даже не знаю, Джо. Вернемся к этому попозже. Придержи-ка этот болт, пожалуйста.

Гарсия помог ему и вернулся к своей проверке. В маленьком помещении стояла тишина, нарушаемая лишь звоном металла и жужжанием тестерных устройств.

Пригнув голову, Спарроу вошел на центральный пост и молча стал следить, как Рэмси устанавливает последнюю панель на главном пульте.

Боннет выпрямился, почесал шею. Его пальцы оставляли грязный след. Он обратился к Рэмси:

— А ты молоток, Малыш. Мы еще сделаем из тебя подводника. Тебе только следует вбить в голову, что на глубине мы не можем позволить себе ни единой ошибки.

Тот положил отвертку в свой ящик с инструментами, закрыл его и, повернувшись, спросил у Спарроу:

— Все проверили, капитан?

Спарроу ответил не сразу. Он осмотрел все помещение центрального поста, понюхал воздух. Здесь слышался запах озона. Отдаленное гудение двигателей. Круглые глаза циферблатов и индикаторов. И все же какое-то нервное беспокойство оставалось.

— Все проверено так, как могут сделать простые смертные. Соберемся в кают-компании.

Он повернулся и вышел в ту же дверь.

Рэмси положил инструментальный ящик в зажим на стене. Металл проскрежетал по металлу. Рэмси вздрогнул, повернулся. Боннет уже был в дверях. Пригнув голову, Рэмси вышел и последовал за Боннетом в кают-компанию. Спарроу и Гарсия уже были там. Гарсия сидел справа, а капитан стоял у противоположного входу конца стола. От удивления глаза у Рэмси полезли на лоб — перед Спарроу лежала раскрытая Библия.

— В наших стремлениях мы нуждаемся в помощи Всемогущего, — сказал капитан.

Боннет присел на краешек стула с левой стороны.

Спарроу указал на стул напротив себя.

— Может, присядете, мистер Рэмси?

Тот опустился на стул и положил руку на зеленое покрытие стола. Спарроу возвышался над ним по другую сторону. «Законодатель, Судия с рукой на Библии».

«Религиозные службы, — размышлял Рэмси. — Вот сила, объединяющая экипаж. Мистическое соучастие! Благословение воинов перед грабительским набегом!»

— Мистер Рэмси, какого вы вероисповедания? — спросил Спарроу.

Рэмси откашлялся.

— Протестант епископальной церкви.

— Вообще-то здесь, внизу, это не так существенно. Просто мне было любопытно. На подводных буксировщиках существует поговорка, что Господь не разрешает живым атеистам погружаться ниже тысячи футов.

Рэмси улыбнулся.

Спарроу склонился над Библией. Когда он читал, голос его звенел:

— «Горе тем, что называют злое добрым, а доброе — злым; что привносят тьму в свет, а свет — в тьму; что примешивают горькое в сладость, а сладость — в горькое! Горе тем, что считают себя мудрыми и предусмотрительными в лице своем!»

Он захлопнул Библию и поднял голову. В жесте этом было могущество, авторитет. Рэмси почувствовал это с огромной силой.

— Мы выполняем нашу работу с тем, что имеем, — провозгласил Спарроу. — Мы делаем то, что считаем правым делом. Несмотря на собственные горести и печали, мы делаем это. Мы делаем это ради того, чтобы безбожники исчезли с лика земного. Аминь.

Капитан повернулся и положил Библию на полку. Не оборачиваясь, он скомандовал:

— Все по местам. Мистер Рэмси, свяжитесь с базой и сообщите, что мы готовы к выступлению. Установите время прохождения первой контрольной точки.

Рэмси поднялся. Сейчас его более всего занимало, превратившись чуть ли не в физическую потребность, желание изучить последние телеметрические записи Спарроу.

— Есть, сэр, — ответил он, повернулся, вышел из кают-компании, прошел к себе в мастерскую и связался с базой.

Первая контрольная точка через четыре часа.

Рэмси передал эту информацию капитану.

— Занулить автоматический таймер, — скомандовал Спарроу. — Всем доложиться.

— Докладывает Гарсия. Двигатели и буксируемый танк в порядке.

— Докладывает Боннет. Готовность полная.

Рэмси поглядел на пульт перед ним. Его охватило странное чувство принадлежности к судну. Чувство тесной сжитости, проникшее внутрь и закрепившееся гораздо сильнее, чем за все пять недель подготовки.

— Электросистемы в полной готовности, — доложил он. — В корпусе две атмосферы. — Он поглядел на «вампир» у себя на запястье. — Диффузия нормально-положительная. Азот отсутствует.

В интеркоме вновь прозвучал голос Спарроу:

— Лес, выступаем!

Рэмси почувствовал, как подводное судно накренилось, затем слабый, на уровне шепота, пульс двигателей. Палуба слегка наклонилась вперед, выравниваясь. Корабль погружался.

«Мы сходим в глубину, — думал Рэмси. — И в прямом смысле, и в смысле психологическом. С этого момента все зависит от меня самого».

— Мистер Рэмси, подойдите на центральный пост, — приказал Спарроу.

Рэмси отключил свой пульт и направился на мостик. Спарроу стоял там, заложив руки за спину, ноги почти точно в центре подиума. Его фигура была вписана в лабиринт труб, штурвалов, рукояток и шкал приборов. Справа от него Гарсия был занят на пульте контроля буксирного троса; слева Боннет управлял штурвалом высокоскоростного рулевого устройства. Большой циферблат показателя статического давления на контрольном пульте указывал глубину 3000 футов, но они продолжали погружаться.

Не оборачиваясь, Спарроу спросил:

— Что находится в небольшой коробке, попавшей на борт вашими стараниями, мистер Рэмси?

— Аппаратура мониторинга для новой поисковой системы.

Голова Спарроу двигалась за стрелкой на шкале контроля троса, потом он повернулся:

— Почему она была опечатана?

— Аппаратура весьма нежная, упаковывалась тщательно. Было бы опасно, если бы кто-нибудь…

— При первой же возможности мне хотелось бы взглянуть на нее, — сказал Спарроу. Он сделал шаг к Боннету.

— Лес, это, случаем, не утечка в девятом отсеке?

— Это всего лишь конденсат, шкип.

— Посматривай туда, — Спарроу опять сделал шаг к Рэмси.

«Удовлетворит ли его любопытство фальшивая аппаратура в ящике?» — подумал Рэмси.

— Чем вы увлекаетесь? — спросил капитан у Рэмси.

— Астрономией.

Боннет, не оборачиваясь, заметил:

— Странное хобби для подводника.

Не успел Рэмси ответить, как его перебил Спарроу:

— Нет ничего плохого, если моряк занимается астрономией.

— Ведь это основа навигации, — объяснил Рэмси.

Спарроу окинул его взглядом, а затем переключил внимание на пульт.

— Когда мы плыли в подземной гавани, я думал о том, что нас лишили последнего взгляда на звезды перед спуском в глубины. А ведь они дают нам чувство ориентации. Как-то, ночью, перед отъездом из «Гарден Гленн» я был просто поражен прозрачностью неба. Созвездие Геркулеса было… — он прервался, потому что нос «Рэма» дернулся вверх.

Загорелая рука легла на рукояти управления, чтобы откорректировать движение судна.

— Геркулес… — сказал Рэмси. — Вы имеете в виду «Коленопреклоненного»?

— Мало кто называет его так, — отвечал Спарроу. — Мне нравится думать о нем, о том, как уже десятки веков ведет оно мореплавателей. Вы знаете, финикийцы даже поклонялись ему.

Рэмси почувствовал внезапный прилив теплоты к Спарроу. Но тут же приказал сам себе: «Следует быть более объективным. Голова должна быть ясной».

Спарроу двинулся влево, чтобы получше присмотреться к показаниям навигационной аппаратуры. Изучив их, он опять вернулся к Рэмси.

— Вам не приходило в голову, мистер Рэмси, что подводные буксировщики класса «Хеллс Дайвер» — это всего лишь повторение разработанных человечеством космических кораблей? Мы на полнейшем самообеспечении. — Он снова повернулся к пульту. — И что мы делаем с этими космическими кораблями? Мы пользуемся ими, чтобы скрываться под жидкой оболочкой нашей планеты. Мы используем их, чтобы убивать один другого.

Рэмси размышлял: «Еще одна проблема — болезненное воображение, демонстрируемое якобы ради пользы экипажа». Он ответил:

— Мы пользуемся ими для самообороны.

— Человечество не может защититься от себя самого, — заметил Спарроу.

Рэмси уже собрался было что-то сказать, но остановился. «Чисто юнгианская концепция. Не существует человека, способного выстоять против себя самого». Сейчас он глядел на Спарроу уже с уважением.

— Наша подземная база, — продолжал капитан. — Она похожа на матку. И подводный канал. А я его представляю родовым каналом.

Рэмси сунул руки в карманы «и стиснул их в кулаки. „К чему он ведет? — спрашивал он сам себя. — Подобную идею следовало бы проработать в ПсиБю. Этот Спарроу, то проявляет психическую неуравновешенность, то ведет себя как самый здравомыслящий из всех виденных мною людей. Он совершенно прав относительно базы и тоннеля, нам никогда не приходила в голову подобная аналогия. Это должно стать нашей проблемой, только как?“

Спарроу приказал:

— Джо, переведите контроль за буксировочным тросом в автоматический режим. Я хочу, чтобы вы с мистером Рэмси испытали новую систему обнаружения. Ее следует откалибровать до первой контрольной точки. — Он поглядел на большую сонарную карту на передней переборке, где красная точка автоматически показывала их нынешнюю позицию. — Лес, поднимите перископ и сверьте позицию.

— Понял, шкип.

Гарсия нажал на последний переключатель у себя на пульте и повернулся к Рэмси:

— Пошли, Малыш.

Рэмси поглядел на Спарроу, ему страстно хотелось влиться в команду, стать ее частью. Он сказал:

— Мои друзья называют меня Джонни.

Как бы не слыша его, Спарроу обратился к Гарсии:

— Джо, может ты вместе с тем и посвятишь мистера Рэмси в тонкости нашей системы воздухоснабжения?

Самое время включить регулятор впрыскивания ангидразы.

Рэмси воспринял отсечение его имени как пощечину. Он ссутулился и вышел в центральный проход.

Гарсия пошел за ним, закрыл двери и повернулся к Рэмси.

— Рэмси, вы еще не знаете команды подводных буксировщиков. Новичков всегда называют по фамилиям, и никто из команды не станет называть его как-то иначе до первой передряги. Некоторые парни надеются, что их никогда не будут называть по имени.

Рэмси снова задумался. Служба Безопасности этот момент упустила. Из-за этого он повел себя как совершенно зеленый новичок. Потом он стал размышлять: „Но ведь это же совершенно естественно. Вынужденное поведение уже объединенной команды! Отзвук магии. Нельзя пользоваться секретным именем нового человека. Иначе боги могут уничтожить его… вместе с сотоварищами“.

На контрольном посту Боннет презрительно фыркнул и повернулся к Спарроу. Он закинул руку за шею и крутнулся на своем стуле.

— Он еще совсем зеленый.

— Но способности у него есть, — ответил Спарроу. — Будем надеяться на лучшее.

— А ты не беспокоишься, что в последнюю минуту Безопасность наложила на парня лапу?

— Что-то в этом роде я и подозревал.

— Им-то я не помощник, а вот насчет парня — не знаю. Что-то он мне не нравится.

Кустистые брови Боннета опустились, когда он задумался.

— Для них это обычное дело, — сказал Спарроу. — Ты же знаешь, как они носятся вокруг нас.

— И все же я стану за ним присматривать.

— Мне надо поработать с бумажками, — сказал капитан. — Последи пока за нашей красоткой. Вызовешь меня перед первой контрольной точкой.

— Как там с вахтенным расписанием?

— Именно им я и хочу заняться. Надо составить его так, чтобы я мог больше времени проводить с Рэмси, пока мы находимся еще в относительно спокойных водах. Мне не хотелось бы иметь на борту болвана-неумеху, когда все пойдет кувырком.

Спарроу вышел через тыльную дверь и спустился по трапу в кают-компанию. Первое, что поразило его, когда он вошел — цвет покрытия на столе — причем и само покрытие и цвет его он видел тысячи раз. „Почему это в кают-компаниях Военно-Морского Флота все эти покрытия зеленые? — спросил он сам себя. — Чтобы они напоминали нам цвет весенней зелени, чтобы напоминали о доме?“

В это время в мастерской Гарсия и Рэмси складывали инструменты после проверки системы обнаружения.

— Что теперь? — спросил Рэмси.

— Ты бы лучше вздремнул, — ответил Гарсия. — Сейчас вахта Леса. Скорее всего, именно сейчас шкип составляет вахтенное расписание. Так что следующая вахта может быть и твоя. Или ты думаешь в первый день просачковать?

Рэмси кивнул ему и сказал:

— Да, я устал.

Он собрался выходить.

— Увидимся позже.

„Договорились“ Гарсии полетело вслед ему.

Рэмси влетел в свою каюту, закрыл дверь на замок, вытащил коробку с телеметрической аппаратурой, вскрыл ее и извлек первую ленту с записью. Затем уселся на койку и стал изучать запись.

Высокий уровень адреналина и активности гипофиза были видны в самом начале ленты. Рэмси отметил, что это было еще до его прибытия; второй подобный момент отмечался, когда корпус подводного корабля впервые оказался под давлением.

„Первые напряженные моменты, — думал Рэмси. — Естественно“.

Он промотал ленту до того момента, когда была выявлена попытка диверсии, дважды проверил время и просмотрел этот отрезок назад и вперед по временной шкале.

Ничего!

„Но ведь такого не может быть!“

Рэмси уставился на узор заклепок на переборке против его койки. Тихий шепот двигателей набрал силы. Пальцы, лежащие на покрывале, чувствовали каждую нитку, каждый узелок. Ноздри отсортировывали запахи каюты: краска, масло, мыло, озон, пот, пластик…

„Может ли случиться так, что в момент опасности железы человека не станут реагировать? — спрашивал Рэмси сам себя. — Да, случается, но только при особом патологическом состоянии нервной системы, что никак не относится к Спарроу“.

Рэмси вспомнил звучание капитанского голоса в интеркоме в период стресса: визгливые тона, речь отрывистая, напряженная…

Снова и снова Рэмси изучал ленту. „Может, что-то не в порядке с телеметрической аппаратурой?“

Он проверил ее. Все действовало отлично. А может, какие-то неисправности аппаратуры, вживленной в тело капитана? Тогда, естественно, отклонения регистрироваться не будут.

Рэмси откинулся назад, — сжал голову руками и стал обдумывать возникшую проблему. Напрашивались две основные возможности: „Если Спарроу знал про тряпку и трещину в маслопроводе, тогда ему волноваться было нечего. Что, если он сам поместил этот шелковый клочок и сделал трещину в вентиле? Он мог это сделать, чтобы вывести из строя судно, чтобы сорвать операцию из-за того, что его понесли нервы или потому что он шпион.

Но тогда наблюдались бы иные виды психомоторной реакции, которые были бы отмечены аппаратурой“.

Это приводило к другой возможности: „В моменты сильного стресса подсознательная деятельность желез у Спарроу не контролируется центрами в коре головного мозга. Возможно, это связано с параноидальными тенденциями. Но это могло быть и расстройством обычных психофизиологических реакций при стрессе, вроде притупления или даже отступления чувства страха, когда человек настраивает себя, что никакой опасности нет“.

Рэмси приподнялся на койке. „Этим можно объяснить и религиозные настроения Спарроу, его внешние и внутренние проявления веры. В прошлом случались религиозные фанатики. Они всегда пытались надеть на себя Христовы одежды“. Рэмси нахмурился.

Резкий стук в дверь прервал его размышления. Рэмси спрятал ленты с записями в двойное дно коробки с телеметрической аппаратурой, закрыл крышкой и запечатал ее.

Снова стук. „Рэмси?“ Голос Гарсии.

— Да?

— Рэмси, лучше всего прими пару таблеток от усталости. Тебя назначили на следующую вахту.

— Хорошо, спасибо.

Рэмси сунул коробку под стол, подошел к двери и открыл ее. Проход был пуст. Рэмси глянул на дверь каюты Гарсии и какое-то время продолжал стоять, вслушиваясь в окружающий его мир корабля. Капля сконденсировавшейся влаги упала ему прямо на лоб. Вдруг Рэмси понял, что совершенно не может противостоять депрессии: на него как бы обрушилось чудовищное давление воды за бортом.

„А знаю ли я, что такое настоящий страх?“ — спросил он сам себя.

„Рэм“ двигался в медленном ритме подводных течений, прячась под холодными слоями воды — термоклинами, потому что те заглушали звук винта, и экипаж специально выискивал такие слои, пробираясь меж стенками подводных каньонов, будто громадный увалень с волочащимся сзади хвостом, так как стены каньонов поглощали звуки движения буксира.

Менялись вахты, поглощалась еда. Начались шахматные сражения между Спарроу и Гарсией. Стрелка автоматического таймера вращалась по кругу, с каждым оборотом отсчитывая монотонную рутинную жизнь в ожидании опасности. Красная точка, отмечавшая положение судна на панели сонара, проползла вокруг Флориды, вышла к побережью Атлантики и дальше — в океанские просторы — и теперь ползла к Исландии.

Пять суток тринадцать часов двадцать одна минута с момента выхода.

Спарроу вошел на центральный пост и остался в двери, чтобы окинуть взглядом циферблаты приборов — своих следующих органов чувства. В атмосфере слишком много влаги. Ему казалось, что на вахте будет стоять Гарсия. Но вахтенным был Боннет. Главный пульт был переключен на дистанционное управление: репитерный пульт отсутствовал.

На сонарном экране точка, отмечающая их позицию, находилась практически прямо к востоку от северной оконечности Ньюфаундленда и к югу от самой южной оконечности Гренландии: курс 61°21′. Прибор регистрации статического давления показывал 2360 фунтов на квадратный дюйм, что соответствовало глубине 5500 футов.

Спарроу прошел через помещение центрального поста и вышел на мостки машинного отделения. Чувствовалось, как поверхность мостков колеблется под его ногами.

Боннет стоял на нижних мостках, спиной к Спарроу, глядя налево вниз. Спарроу последовал за его взглядом: дверь, ведущая в аварийный тоннель реакторного отсека.

„В движениях Боннета нечто странное, — думал Спарроу. — Он как будто что-то подсчитывает“.

Но потом Спарроу понял: Боннет нюхал воздух. Спарроу тоже сделал это: пахло вентиляцией, озоном, маслом — самые обыкновенные запахи машинного отделения. Он подошел к краю мостков, перегнулся через ограждение.

— Что-то случилось, Лес?

Боннет обернулся, поглядел снизу вверх.

— А, шкип. Не знаю. Мне показалось, будто тут что-то воняет.

Губы Спарроу растянулись в полуулыбку.

— И что ты можешь сказать про эту вонь?

— Я имею в виду, что-то сгнило. Какая-то падаль. Мясо гнилое. Уже несколько дней я замечал, когда проходил тут.

— Больше никто этого не замечал?

— Никто не говорил.

— Наверное, тебе показалось, Лес. После пяти дней плавания в этой кишке прованивается все вокруг.

— Да нет, шкип. Большинство запахов я еще могу различить. А вот этот как-то нет.

— Постой там.

По переходному мостику капитан спустился к Боннету.

— Понюхайте сами, шкип.

Спарроу набрал воздух в ноздри. В атмосфере был легкий запах падали, на подводном корабле с повышенным содержанием кислорода мясо могло завоняться очень скоро.

— Может это дохлая крыса? — предположил он.

— Как она могла проникнуть на борт? Тем более, что мы прошлись по „Рэму“ чуть ли не с зубной щеточкой.

Боннет замолчал, повернулся и поглядел на антирадиационную переборку.

— Это единственное место, которое мы не перешерстили, — сказал Спарроу.

— Погодите, мы осматривали все через внутренние телекамеры. Там… — Боннет замолчал.

— Давай глянем еще раз, — предложил Спарроу.

Они направились на контрольный пост и один за другим включили все сканеры реакторного отсека, следя за экранами.

— Ничего, — сказал Боннет. Он поглядел на Спарроу и пожал плечами.

Капитан поглядел на свои часы.

— Джо должен заступить на вахту где-то через час. — Он поглядел на пустынный экран. — Пошли его сейчас же к переднему входу в тоннель. Рэмси пусть будет на центральном посту. Я же пошел вперед.

Он вышел в переднюю дверь на мостики и спустился вниз, на нижний уровень.

Боннет, оставшись на центральном посту, разбудил Гарсию зуммером. В динамике раздался сонный голос:

— Ну?

— Шкип вызывает тебя на бак. Тоннель номер один реакторного отсека.

— Что случилось?

— Он тебе скажет.

Боннет отключился и нажал кнопку общей связи.

— Рэмси?

— Да. Я в комнате отдыха.

— Немедленно на центральный пост.

— Иду.

Боннет отключил общую связь и присоединился к Спарроу. Тут же подошел и Гарсия, натягивая футболку, его черные волосы были всклокочены на лбу.

— Что-то случилось?

Спарроу обратился к нему.

— Джо, ты последним проводил контрольную инспекцию реактора. Вы открывали дверь в тоннель?

— Точно. Только я в него не заходил. Там работала команда из Безопасности.

— Хорошо. А ты ничего не чувствуешь?

Гарсия нахмурился, поколебался.

— Вы имеете в виду, чувствую ли я что-то носом?

— Именно.

— Не понимаю, — Гарсия почесал затылок. — А что?

— Понюхай, — предложил Боннет.

Гарсия наморщил нос. Еще раз.

— Что-то завонялось.

— Лес почувствовал это уже несколько дней назад.

— А кто-нибудь проверял вентиляционные короба? — спросил Гарсия.

— В первую очередь, — ответил Боннет. — Только все равно я не был уверен. Где-то близко отсюда идет битва между бактериями и стерилизующей радиацией.

— И бактерии побеждают с тех пор, как мы повысили содержание кислорода, — сказал на это Спарроу. Он указал на закрытый ход в тоннель. — Эта гадость именно здесь. Джо, принеси мне кусок трубы высокого давления.

— Какой длины?

— Футов двадцать. Чтобы можно было достаточно глубоко сунуть в тоннель, а потом вынуть.

— Я пошел.

Гарсия вышел через тыльные двери на склад оборудования.

Спарроу повернулся к настенному захвату и взял портативную телекамеру с осветителем.

— Мы не можем заглянуть в реакторный отсек и рассчитываем на стационарные сканеры, установленные там. Понятно, сейчас мы потеряем одну камеру и осветитель, так как они станут радиоактивными. Но зато мы заглянем во все уголки.

Вернулся Гарсия с отрезком трубы.

— Что вы собираетесь делать?

— Прикрепи камеру и осветитель к одному концу, — приказал капитан.

Гарсия покраснел.

— Об этом я даже и не подумал.

— Я уже говорил Лесу, — сказал Спарроу. — Наши мозги не работают как следует…

Из динамика над его головой раздался голос Рэмси.

— Я вижу вас на экране центрального поста. Что происходит?

Боннет включил свой ларингофон.

— В этом тоннеле что-то завонялось.

Спарроу примерялся, откуда можно было бы сунуть трубку с телекамерой.

— Пускай Рэмси переключается на пульт дистанционного управления и станет здесь, на мостках. Нам может понадобиться еще помощь.

Боннет появился на верхних мостках, подключив портативный пульт. Он перегнулся через ограждение и посмотрел вниз.

— Я тоже унюхал, — сообщил он. — Вы думаете, это крыса?

— Неизвестно, — ответил Боннет.

Спарроу забрал трубку у Гарсии, вернулся к двери тоннеля, повернул штурвал, остановился и поглядел на Рэмси.

— Уберите пульт подальше.

Тот подчинился, отойдя на мостках футов на десять в сторону.

Спарроу кивнул Боннету.

— Лес, отойди-ка немного.

Боннет отступил от двери.

— Что вы задумали?

Жестом головы Спарроу указал на радиационный дозиметр, висящий над входом в тоннель.

— Может быть немного горячевато, так что поглядывай на него.

Гарсия взял портативный дозиметр и встал рядом со Спарроу.

— Ладно уж, будь тут.

И он толкнул дверь.

Гарсия сделал замер.

— Ничего себе! — Спарроу чуть не задохнулся.

— Не нравится мне этот запашок! — вмешался Боннет.

Рэмси перегнулся через ограждение мостков.

— Это не крыса! — заявил он. — Для одной крысы слишком много вони.

Спарроу перехватил трубку поудобнее и включил осветитель. Он повернул трубку, ослепив при этом Рэмси. Когда зрение у того более-менее восстановилось, капитан уже сунул камеру в тоннель. Гарсия наклонился над переносным приемником, глядя на экранчик.

Рэмси включил одну из систем на своем пульте, когда Гарсия вскинулся:

— Шкип, поглядите-ка на это!

Экран показывал часть тоннеля, идущего вниз, к повороту. Там же были видны подошвы мужских ботинок и ноги. Изображение остановилось, дойдя до коленей.

Боннет поглядел на Рэмси, и тот заметил блеск глаз под кустистыми бровями. На лбу у первого офицера выступили капельки пота.

— Вы перевели изображение на свой экран?

Рэмси кивнул в ответ. Из-за того, что он глядел на всех троих почти отвесно, люди под ним съежились по длине и походили на гномов. Высокое давление воздуха искажало их голоса, делая их писклявыми. Рэмси чувствовал себя зрителем в театре марионеток.

Боннет повернулся к висящему над дверью прибору.

— Уровень радиации немного повышается, — сообщил он.

— Ее не сдержат никакие фильтры, — сказал Гарсия.

Спарроу согнулся, чтобы продвинуть камеру еще дальше в тоннель. Гарсия же убрал свой телевизор чуть подальше, чтобы Боннет мог следить за экраном.

— Больше ничего? — спросил капитан.

— Пока только ноги, — ответил Боннет.

Услыхав тихое бормотание, Рэмси понял, что шепчет Гарсия:

— Святая Мария, Матерь Божья…

Его пальцы перебирали висящие на шее четки.

Спарроу чуть повернул свою трубку.

— Нож! — выпалил Боннет.

Рэмси поглядел на экран своего пульта. В груди человека из тоннеля торчала рукоять ножа.

— Принесите сюда видеомагнитофон, — приказал Спарроу.

— Он рядом со мной, — отозвался Рэмси. Он снял устройство с полки рядом с контрольным пультом и подвесил над экраном приемника.

Спарроу продолжал продвигать трубку дальше в тоннель, пока его камера не захватила человеческое лицо.

— Кто-нибудь узнаёт его?

— Мне кажется, что я видел его, — сказал Гарсия. — Униформа рядового. Знаки отличия, похоже, атомного техника. — Он покачал головой. — Но он не из той команды техников, которую я запускал на борт для окончательной проверки.

Спарроу повернулся и поглядел наверх, на Рэмси.

— А вы, Рэмси?

— Это офицер Безопасности, прикомандированный в распоряжение адмирала Белланда, — ответил тот. — Зовут то ли Фосс, то ли Фостер.

— Откуда вы его знаете? — спросил Боннет.

Внезапно до Рэмси дошло, что он сделал тактическую ошибку.

— Ну, это когда я был еще в Береговом патруле. Он был связным офицером Безопасности.

Ложь проскочила очень легко. Он вспомнил, когда видел этого человека в последний раз: резиденция Белланда, Учитель Рид дает вводные указания.

— Вам известно, что он здесь делал? — спросил Спарроу.

Рэмси отрицательно покачал головой.

— Могу только предположить. Скорее всего, он проводил какую-то особую инспекцию, когда кто-то ударил его ножом.

— Но за что? — спросил Гарсия.

У Рэмси перехватило дыхание, он решил сейчас, что Гарсия и был предполагаемым „спящим“ агентом.

— Этот офицер Безопасности инспектировал тоннель и застал в нем кого-то, что-то делавшего, и… — предположил Боннет.

— Но что делавшего?! — рявкнул Спарроу. Он подошел к хранилищу рядом с тоннелем.

— Джо, помоги мне надеть скафандр.

Он открыл дверь и вынул антирадиационный скафандр.

Гарсия направился к нему на помощь.

Теперь голос Спарроу приходил к ним через коммуникатор скафандра:

— Лес, принеси свинцовую коробку и мешок для отходов. Мы поместим туда останки этого человека. Все оставишь здесь, возле входа. Джо, одевай другой скафандр, чтобы помогать мне, когда я буду его выносить. Рэмси, контролируйте меня и записывайте все, что я буду находить. Подключите репитер к дозиметру моего скафандра. Я могу быть слишком занят, чтобы глядеть на него.

— Есть.

Гарсия уже натягивал второй скафандр. Боннет пошел на склад.

Спарроу, неуклюжий в своем объемном скафандре, вошел в тоннель. Тут же репитер счетчика радиации на пульте у Рэмси начал отсчет.

— Там горячо. 5000 миллирентген.

— Вижу, — прозвучал ответ Спарроу. — Подключитесь к сканеру на моем шлеме.

Рэмси включил еще один экран на своем пульте и переключил его на сканер шлема Спарроу. Экран показывал руку в перчатке: руку капитана. Рука исчезла из поля зрения, потом вернулась с фрагментом униформы погибшего.

— Записка, — сообщил Спарроу. — Он оставил записку. Зафиксируйте ее содержание пока на магнитофон, когда я буду ее читать, а потом сфотографируйте. Она датирована 16 апреля, время 08. 45.

„День отплытия, — подумал Рэмси. — В это время мы были в тоннеле“.

Голос Спарроу продолжал:

— Капитану X. Э. Спарроу от лейтенанта Артура Фосса, 0–2204829. Предмет: сегодняшняя дополнительная инспекция подводного буксировщика „Фениан Рэм“ силами Службы Безопасности.

Капитан прокашлялся и стал читать дальше:

— Согласно самых последних распоряжений Службы Безопасности, я проводил специальное обследование вашего реактора согласно правил проверки реакторных бригад. Необходимо было быстро проползти по тоннелю, чтобы осмотреть сам реакторный отсек и мануалы — механизмы ручного управления. Я не одел скафандра антирадиационной защиты из-за необходимости провести проверку быстро и для сохранения секретности.

В тоннеле появился Гарсия. В своем скафандре он походил на внеземного монстра.

— Вы хотели, чтобы я пришел сюда, шкип? — спросил он.

— Постой там, Джо, — остановил его Спарроу и продолжал читать: — Мой персональный дозиметр случайно отключился, когда я полз по тоннелю, и я не обратил внимания, насколько здесь сильна радиоактивность. (Спарроу ускорил чтение.) Я обнаружил, что один из ваших гафниевых стержней-замедлителей вынут из реактора и спрятан в тоннеле. Я чуть не наступил на него, прежде чем увидеть. Не было никаких сомнений, что это было такое. Я включил дозиметр и тут же увидел, что схватил смертельную дозу радиации.

Спарроу прервал чтение:

— Да пребудет с ним милосердие Господне, — сказал он. Потом продолжил читать: — Было ясно, что замедляющий стержень извлекли, чтобы со временем вызвать перегрузку, но вот когда это произойдет — было неизвестно, чтобы привести к взрыву, который мог случиться даже во время пребывания на базе. Тогда я спешно доставил стержень к мануалу реактора и поставил его на место. Еще я починил тревожную сигнализацию, провода которой были перерезаны с целью скрыть диверсию.

Спарроу прервал чтение, и теперь Рэмси посредством сканера увидел записку из-за того, что капитан сделал шаг назад.

— Джо, вы не замечали каких-нибудь странностей с сигнализацией? — спросил капитан.

— Нет, ничего не отмечалось, — ответил Гарсия.

Спарроу хмыкнул и продолжал читать:

— Установив стержень на место, я поискал коммуникатор в реакторном отсеке, но нашел его разбитым. Затем я пополз назад, считая, что найду врача, который облегчит мне предсмертные часы. Но тоннель был задраен снаружи, так что я очутился в западне. Я пытался привлечь внимание, крича в вентиляционную шахту, но это ничего не дало. Мое переговорное устройство не работало, так как его экранировала стенка реактора.

Спарроу прервал чтение.

— Теперь становится понятней… — задумчиво проговорил он.

Рэмси склонился над микрофоном своего пульта:

— Что понятно? — спросил он.

— Вентиляционная система открыта вовнутрь судна. Но ее жалюзи можно и закрыть. А если они были закрыты, мы могли и не заметить… — Он замолчал.

Мысленно Рэмси переключился на действия офицера Безопасности: один в тоннеле, с сознанием неминуемой смерти и того, что его никто уже не спасет. И последние минуты посвящает тому, чтобы спасти других.

„Нашлось бы у меня столько смелости?“ — размышлял он.

— Он предпочел вонзить в себя нож, чем долго умирать в одиночестве. В записке ничего не сказано, что он узнал, кто проводил диверсию в тоннеле, кто его закрыл, — сказал Спарроу.

— Он мог как-то привлечь к себе внимание, — предположил Рэмси. — Например, если бы он замкнул…

— Ну да, он мог накоротко замкнуть все цепи и вытащить все стержни-замедлители на пол реакторного отсека, — съязвил Гарсия.

— Но взять хотя бы тяговые захваты…

— Откуда он вообще мог знать про то, что здесь что-то не так? — настаивал Гарсия. Его голос срывался от волнения. — И еще это самоубийство…

Спарроу спросил:

— Джо, кто из персонала базы был на борту последним?

— Я ходил тут с двумя нюхачами. Мне казалось, вы видели, как они уходили.

Рэмси подумал: „И снова Гарсия!“ Он перегнулся через релинг и крикнул Гарсии:

— Джо, а кто были…

Потом до него дошло, что Гарсия в своем скафандре ничего не слышит, и повторил в свой микрофон:

— Джо, а кто были эти люди?

Смотровая пластина скафандра Гарсии повернулась к Рэмси.

— Два новеньких. Их имена есть в пропускном списке.

Спарроу перебил их:

— Рэмси, запишите окончание. — Он прочитал: — Тот, кто готовил диверсию в вашем реакторном отсеке, надеялся, что взрыв произойдет, когда лодка будет проходить подводный тоннель. Тем самым взрыв прервет деятельность всей базы, пока не восстановят разрушенный участок тоннеля. Несомненно, враги знают о существовании базы. Служба Безопасности обязана принять это во внимание. — Голос капитана стал тише. — Пожалуйста, передайте моей жене, что последние мои мысли были о ней.

Голос Гарсии:

— Грязные сволочи, — он всхлипнул.

Спарроу подержал записку перед сканером, чтобы Рэмси смог ее сфотографировать.

— Есть там что-нибудь еще? — спросил Рэмси.

— Записная книжка с чем-то, напоминающим коды Безопасности. Ага, здесь есть приписка лейтенанта Фосса: „Проследите, чтобы этот блокнот попал в Секцию 22 Службы Безопасности“.

Рэмси увидел записную книжку перед сканером скафандра Спарроу.

Капитан приказал:

— Рэмси, я перелистаю блокнот, а вы снимите страницы.

Он сделал это, потом сказал:

— Я вынул содержимое его карманов и вынесу отсюду.

Потом он попятился назад по тоннелю.

Боннет вернулся из склада, неся с собой мешок для отходов и небольшую свинцовую коробку. Он глянул на Рэмси и сказал:

— Пока я отбирал все эти вещи на складе, слышал все. Господи, как бы хотелось добраться до тех крыс, что убили этого несчастного парня.

— Ты хочешь сказать: чуть не убили нас, — ответил ему Рэмси. Он наклонился над микрофоном у себя на пульте: — Джо, лучше всего, если ты заберешь все у Леса. Он не сможет подойти близко к выходу без скафандра.

Из динамика раздался голос Гарсии:

— Согласен.

Инженер вернулся в машинное отделение и принес мешок и коробку.

В тоннеле возник Спарроу, повернулся и сказал:

— Рэмси, запишите все те вещи, которые я положу в коробку. Прибор, модель XXVII, одно наручное переговорное устройство, один фонарик, один бумажник со следующим содержимым — фотография женщины с ребенком и подписью: „С любовью, Нэн и Пегги“, одна идентификационная карточка, выписанная на лейтенанта высшего класса Артура Хермона Фосса, 0–2204829, один пропуск на базу, один пропуск в столовую, одни водительские права, банкноты и мелочь на сумму шестнадцать долларов двадцать четыре цента.

Он возвратился в тоннель и принес оттуда еще узелок, сделанный из носового платка, и с трудом развязал его руками в толстых перчатках.

— Здесь кое-что еще: перьевая ручка, брелок с четырьмя ключами, маникюрный набор и миникамера. Пленка, конечно же, засвечена радиацией. Один карманный магнитофон с чистой пленкой.

Спарроу высыпал содержимое узелка в коробку. Гарсия закрыл ее.

Рэмси поглядел на свои часы и запомнил время. „Телеметрическое оборудование записывает реакции Спарроу: что оно отмечает теперь?“ — спрашивал он самого себя.

Гарсия у коробки выпрямился.

— Как там, в реакторном отсеке? — спросил он.

Спарроу кивнул головой в направлении вылета тоннеля: гротескный жест неуклюжего создания.

— Все, как он описал. Все, как и должно быть. Все, кроме коммуникатора. Разбит. Но почему?

— Может, этот некто ожидал, что состоится проверка? — предположил Гарсия.

— Возможно.

Пальцы Рэмси двигались по пульту дистанционного управления, компенсируя небольшие отклонения в курсе, вызванные встречным течением. Когда курс был исправлен, он снова поглядел вниз. Гарсия и Спарроу как раз вытаскивали мешок с телом офицера Службы Безопасности.

Спарроу сказал:

— Лес, когда мы его вытащим, обдай все вокруг моющим раствором из шланга. Дай мне знать, сколько мы схватили радиации.

Рэмси нажал кнопку своего микрофона:

— Шкип, эту записку могли и подбросить, чтобы нас обмануть. Вы не думали об этом? Мне тут пришло в голову, что парень ведь мог воспользоваться и магнитофоном?

— Ну да, и бояться того, что запись случайно сотрется, — вмешался Гарсия. — Ну уж нет! — Он подтащил тело под лебедку машинного отделения.

Спарроу обратился к Боннету:

— Лес, когда здесь все помоешь, надень скафандр и проверь мануалы и тупики другого тоннеля. Я и так на восемь минут превысил свой лимит.

Боннет дал знать, что понял.

Гарсия провел датчиком радиоактивности над мешком, в котором лежало тело.

— Горячо, — сказал он. — А нам держать его на борту еще двенадцать часов. К тому же, я не совсем уверен, что фильтры очистят воздух.

Он отложил датчик и застегнул сетку на мешке.

В это время Боннет прошел машинное отделение по правому борту, взял скафандр, надел его и направил струю моющего средства в тоннель.

Гарсия подтянул канат лебедки и обратился к Спарроу:

— Шкип, почему бы Лесу не помочь вам здесь, а я полез бы в тоннель. Ведь это моя обязанность?

Лицевая поверхность шлема Спарроу повернулась к Боннету, который переминался у входа в тоннель.

— Ладно, Джо. Лес, помоги мне здесь.

Боннет подошел к Спарроу.

Гарсия направился к двери в тоннель, повернулся и поглядел оттуда на Рэмси. Кварцевое стекло на шлеме делало его похожим на одноглазого монстра. Он вошел в тоннель и исчез за поворотом. Теперь его голос звучал в динамике:

— Ты следишь за мною, Малыш?

— Да.

— Дозиметр скафандра показывает, что здесь, на самом повороте защитной стенки реактора, горячо. Я на полпути. Вот внутренний коммуникатор. Полностью разбит. (Пауза.) Сейчас я возле панели управления стержнями. (Длительная пауза.) С этой стороны реактора нет никаких заметных следов диверсионной деятельности. Все в норме. Я иду на выход.

В голове у Рэмси крутилась одна мысль: „Если Гарсия и вправду „спящий“ агент, что он сейчас там делает? Почему он так обеспокоен этой проверкой? Почему вызвался?“

Еще Рэмси подумал о том, смог бы он сам решиться пойти в тоннель, если бы его послали.

„Да нет, — думал он. — Спарроу не хочет рисковать тем, чтобы три члена его экипажа схватили предельную дозу облучения. Тогда у него не будет резерва на случай, если что-то непредвиденное заставит ползти в тоннель“.

Рэмси решил, что стоит сделать проверку реакторного отсека, но используя внутренние сканеры.

Спарроу с Боннетом спускали мешок на лебедке в выпускную трубу под башней. Спарроу попросил:

— Рэмси, оставьте пульт возле тыльной переборки. Мешок слегка пропускает радиацию.

Рэмси исполнил распоряжение и положил пульт на полку у мостков.

Спарроу оставил лебедку на Боннета, вошел в дезактивационную камеру напротив левой декомпрессионной камеры и вышел оттуда уже без скафандра. Он поглядел на Рэмси. Его длинное лицо было серьезным.

— Джо уже выходит?

— Да, — ответил Рэмси.

— На карточке Фосса указано, что он был католиком, — сказал Спарроу. — Спросите у Джо, не прочтет ли он траурную службу?

Рэмси передал его просьбу.

Гарсия остановился на пороге двери в тоннель.

— Он не мог быть католиком, — сказал он. — А если даже и так, то его убили. Правоверный католик никогда не решится на самоубийство.

Слыша голос Гарсии в динамике, Рэмси сказал про себя: „Боже милосердный, а ведь он прав!“ Немного помедлив, он спросил в свой ларингофон:

— Так вы проведете службу?

— В данных обстоятельствах — да, — ответил Гарсия. Он закрыл дверь в тоннель, повернул штурвал замка, зашел в дезактивационную камеру и вышел уже без скафандра.

Боннет поднялся на центральные мостки, закрепил груз на лебедке дополнительным тросом, вернулся на нижнюю палубу и взялся за шланг, чтобы опрыскать площадку моющим раствором.

Спарроу с Гарсией поднялись к Рэмси на мостки.

— В двенадцать ночи по местному времени мы всплывем на поверхность для похорон, — объявил Спарроу. Даже не глянув на необычный груз на лебедке, он прошел в первую дверь.

Рэмси следил за работой Боннета внизу, и его вновь охватило чувство, будто он смотрит кукольное представление. „Действие последнее. Сцена первая“.

Стоящий рядом с ним Гарсия сказал:

— Время моей вахты. Я заберу это на центральный пост.

Он взял переносной пульт с полки, поднялся на центральные мостки и прошел через дверь.

Рэмси последовал за ним, у самой двери бросил последний взгляд на длинный сверток, запакованный в сетку: мертвое тело в мешке. Повернулся, прошел через центральный пост и направился прямо к себе, где сразу же вытащил ленты телеметрии.

Никаких видимых отклонений!

Он отметил ленты, спрятал их в двойное дно ящика и улегся в койку. Вокруг себя он чувствовал тихую вибрацию подводной лодки, ее жизненный пульс. Он попытался стать частью каюты, элементом перекрестья труб и вентиляционных каналов поверху, репитеров электронных приборов, настенных динамика и микрофона.

Сейчас он был в полудреме, представляя себя глубоководной рыбой, пытающейся найти дорогу к светлому пятну высоко-высоко на морской поверхности.

Только суть была в том, что чудовищное давление держало его в ловушке.

В полночь они захоронили тело лейтенанта Фосса в океане. Холодная ночь, на небе ни звездочки, высокие волны. Рэмси дрожал на палубе, когда Гарсия бормотал молитвы.

— В руки Твои мы поручаем душу его.

Для лейтенанта Артура Хермона Фосса — действие последнее, сцена последняя.

Когда обряд закончился, они спустились в глубину, как бы сбегая с места преступления. Рэмси был потрясен отсутствием выражения в глазах у Спарроу, он услыхал, как капитан шепчет строки из первой главы книги „Бытие“:

— „…и тьма[6] была над бездною; и Дух Божий носился над водою…“

Порывшись в памяти, Рэмси процитировал дальше:

— „И сказал Бог: да будет свет. И стал свет“*.

Рэмси думал: „Если Бог есть, пусть направит он этого храброго человека“. С самого детства никогда не был он так близок к молитве. И еще его смущало странное жжение в глазах.

А затем другая мысль промелькнула в его сознании вместе с воспоминанием голоса Гарсии. „А что, если Гарсия „спящий“ агент?“

Эта мысль заставила его пойти в мастерскую, чтобы проверить тоннели с помощью внутренних сканеров. Те показывали только конец реакторного отсека. Ничего странного и необычного здесь видно не было. Тогда Рэмси включил один из контрольных сканеров, чтобы проследить за Гарсией. Тот наклонился над левым бортом, схватившись за ограждение, косточки на пальцах побелели от напряжения. Гарсия прижался лбом к холодному металлу корпуса.

„Похоже, он заболел, — думал Рэмси. — Может, спуститься вниз и помочь ему?“

Рэмси видел, как Гарсия выпрямился, а затем врезал кулаком по стенке внутреннего корпуса так, что сбил кожу на пальцах. В этот момент „Рэм“ слегка отклонился от курса, попав в объятия подводного течения. Гарсия метнулся к пульту и скорректировал отклонение. Рэмси видел, как из глаз инженера катились слезы.

Рэмси быстро отключил экран, чувствуя, что влез непрошеным в тайники человеческой души, а так поступать не следовало. Тут же он поглядел на свои руки, размышляя: „Странная реакция для психолога! Что это со мной?“ Он снова включил экран, но на сей раз Гарсия спокойно занимался своими обязанностями вахтенного.

Рэмси вернулся к себе в каюту с чувством, будто он не усмотрел что-то необычно важное. Почти час провалялся он на койке, но не смог решить, что же это было. А потом ему опять приснился сон, будто он рыба.

На вахту он проснулся с чувством, будто не проспал и минуты.

Это было время, когда люди считали, будто решат большую часть проблем дальних морских вояжей, спустившись ниже штормов, бушующих на поверхности. Но, как это много раз происходило в прошлом, к каждой решенной проблеме прибавлялось несколько новых.

Под поверхностью океанов текут громадные соленые реки, они не ограничиваются горизонтальной плоскостью, не сковываются берегами. Шестьсот футов пластиковой баржи-танка, буксируемой „Рэмом“, крутились и бросались из стороны в сторону, сопротивляясь движению вперед — поскольку течение шло под углом в 60° к направлению их курса. Когда течение стремилось вниз, „Рэму“ приходилось задирать нос, при этом не выходя с заданной глубины. Когда же течения направляли баржу вверх, „Рэм“ упрямо тащил вниз. Эти изменения заставляли палубу колебаться, как будто буксир пробирался сквозь замедленный во времени шторм.

Автоматика выправляла большинство отклонений, но некоторые из них были достаточны, чтобы привести к серьезной ошибке курса. Поэтому репитер гирокомпаса всегда сопровождал вахтенного офицера.

Боннет как раз поглядел на репитер своего переносного пульта, когда проводил обход машинного отделения на своей вахте. Небольшой репитер автоматического таймера рядом с циферблатом гироскопа показывал семь суток восемь часов и восемнадцать минут с момента отправления. „Рэм“ двигался в глубинах океана, где к югу от Исландии не было населенной земли.

„А может, это и не боевой поход, — думал Боннет. — Детекторы говорят, что мы одни во всем этом чертовом океане. — Он вспомнил ночь перед отправлением и стал размышлять: неужели Елена была ему неверна. — Эти проклятые жены моряков…“

В верхнем углу его пульта зажегся янтарный огонек, сигнализирующий, что кто-то вошел в помещение центрального поста. Боннет сказал в свой ларингофон:

— Я на верхних мостках в машинном отделении.

В динамике переносного пульта раздался голос Спарроу:

— Можешь продолжать свои занятия. Мне что-то не по себе. Вот я и решил все осмотреть.

— Ясно, шкип.

Боннет вернулся к тестированию главного контрольного оборудования на переборке реактора. С тех пор, как они нашли мертвого офицера Службы Безопасности, у Боннета появились какие-то неясные подозрения относительно реакторного отсека.

Внезапно его внимание привлекло мерцание лампочки на контрольном пульте. Температура воды снаружи упала на десять градусов: холодное течение.

В интеркоме раздался голос Рэмси:

— Это Рэмси. Я у себя в мастерской. Мои приборы показали резкое похолодание забортной воды, на десять градусов.

Боннет нажал на кнопку микрофона:

— Ты что там делаешь в такое время, Малыш?

— А я всегда нервничаю, когда ты на вахте, — съязвил Рэмси. — Что-то не спится, вот я и пришел проверить приборы и инструменты.

— Умненький мальчонка, — в тон собеседнику съязвил Боннет.

В их разговор вклинился Спарроу:

— Рэмси, установите, на какой глубине проходит холодная зона. Если это не превышает нашего лимита, можно укрыться под ней и повысить скорость. Эти десять градусов поглотят часть нашего шума.

— Есть, капитан. — Пауза. — Шесть тысяч восемьсот футов, где-то так.

— Лес, спускай лодку вниз, — приказал Спарроу.

Боннет подошел к пульту и взялся за ручку управления рулями глубины. Вдруг репитер показаний статического давления дал ему понять, что собственное его чувство баланса не обмануло: они спускались слишком быстро, и подводное течение, в русле которого они шли, приподымает буксируемую баржу. Боннет снизил угол схождения до трех градусов.

На глубине в 6780 футов „Рэм“ выровнялся.

В своей мастерской Рэмси поглядел на репитер давления: 2922 фунта на квадратный дюйм. Инстинктивно его взгляд направился на стенку корпуса — небольшую ее часть, видимую за лабиринтом труб и вентиляционных каналов. Он пытался не думать о том, что произойдет, если корпус не выдержит — комочки протеинового фарша среди раздавленной машинерии.

„Как там говорил Рид?“ Воспоминание было очень ясным, чувствовался даже отстраненный тон инструктора: „Взрыв заряда за корпусом на предельной глубине вскроет судно как консервную банку. Естественно, не успеете вы понять, будто что-то произошло, как все будет кончено“.

Рэмси передернуло.

„Как реагирует Спарроу на грозящую нам опасность? — подумал он. Потом пришла следующая мысль: — Я даже не поинтересовался этим с тех пор, как он оставил меня в покое“.

Эта мысль поразила Рэмси. Он осмотрел свою мастерскую, как бы видя ее впервые, как будто он сам только что проснулся.

„Какой же я после этого психолог? Что я наделал?“

Как бы отвечая на этот вопрос, с периферии сознания пришло: „Ты прятался перед собственными страхами. Ты пытался стать винтиком, мелкой сошкой в этой команде. Именно таким образом ты хотел обеспечить личную безопасность“.

И еще один ответ: „Ты опасаешься того, что угаснешь сам“.

— Такое чувство, будто я умер при родах, — сказал Рэмси, обращаясь к самому себе как можно мягче. — Вообще не родился.

До него дошло, что он весь покрыт потом и дрожит. Казалось, что гнезда тестера сотней требовательных глаз уставились прямо на него. Внезапно ему захотелось завопить, но он обнаружил, что не может даже пошевелить челюстью.

„Если сейчас прозвучит сигнал тревоги, я буду совершенно беспомощным, — думал он. — Я даже пальцем не могу шевельнуть“.

Он попытался было поднять указательный палец правой руки, но это ему не удалось.

„Если я сейчас пошевелюсь, то умру“.

Что-то коснулось его плеча, и Рэмси окатила волна леденящего ужаса. Голос рядом с его ухом звучал мягко, но казалось, будто адский грохот разорвет сейчас его барабанные перепонки.

— Рэмси. Успокойся, парень. Ты и так держался дольше остальных.

Рэмси чувствовал, как уходит дрожь, видения расплываются.

— Я ожидал этого, Рэмси. Здесь, внизу, каждый проходит через это. И если в какой-то момент ты себя преодолеешь, все будет в порядке.

Глубокий голос с отцовскими интонациями. Нежный, успокаивающий.

Всем своим существом Рэмси хотелось повернуться, уткнуться лицом в эту грудь и излиться слезами от душащих его эмоций.

— Ну, давай, — сказал Спарроу. — Поплачь. Здесь никого, кроме меня, нет.

Сначала медленно, а потом все быстрее из глаз покатились слезы. Рэмси скрючился на своем стуле, спрятав лицо в ладонях. Все это время рука Спарроу лежала у него на плече, от нее шло тепло, чувство уверенности и силы.

— Мне было страшно, — прошептал Рэмси.

— Покажи мне человека, который ничего не боится, и я увижу либо слепца, либо болвана. Мы заболеваем от излишка мыслей. Это наша цена за разумность.

Его рука оставила плечо. Рэмси услыхал, как дверь мастерской открылась, потом захлопнулась.

Рэмси поднял голову, поглядел на панель тестера перед собой, на включенный интерком.

В динамике раздался голос Боннета:

— Рэмси, вы можете провести акустическую оценку холодного слоя?

Тот откашлялся.

— Есть.

Его руки двигались по пульту сначала медленно, а потом со все большей уверенностью.

— Этот холодный слой над нами заглушает наш шум практически полностью.

Динамик зарокотал голосом Спарроу:

— Лес, можешь добавить скорости. Рэмси, мы идем при давлении всего на девяносто фунтов меньше предельного. Оставайтесь на вахте с Лесом, пока вас не сменят.

Жужжание двигателей прибавило в силе.

— Есть, капитан, — ответил Рэмси.

Теперь в интеркоме раздался голос Гарсии:

— Что произошло? Я услыхал работу двигателей.

— Холодное течение, — ответил ему Спарроу. — Пока это возможно, прибавим несколько узлов.

— Я нужен?

— Приходи сюда на пост.

Рэмси слышал голоса в интеркоме с особенной четкостью, на панели стали видны мельчайшие детали: вмятины, легкие царапины.

Вновь пришло воспоминание о депрессии, а потом деталь, которую ранее упустил: по интеркому Спарроу просил провести акустический тест.

„И когда я не ответил, он тут же пришел мне на помощь“.

Эту мысль немедленно перебила другая: „Он знал, насколько я неопытен — знал все это время“.

— Рэмси.

В двери мастерской стоял Спарроу.

Рэмси уставился на него.

Капитан вошел и уселся на табурет рядом с дверью.

— Что с вами, Рэмси?

Тот прочистил горло:

— Здесь внизу каждый сражается со своими тенями. Вы продержались довольно долго.

— Я вас не понимаю.

— Жизнь здесь такая, что рано или поздно вы выпускаете свои страхи наружу.

— Откуда вам известно, что я боюсь?

— Здесь, на глубине, боится каждый. Это всего лишь вопрос времени, когда вы откроете, что боитесь. А сейчас ответьте на такой вопрос: „Кто вы такой?“

Рэмси уставился на стену за Спарроу.

— Сэр, я офицер-электронщик.

Легкая улыбка коснулась глаз и губ капитана.

— Рэмси, мир, в котором мы живем, весьма печален. Безопасность подбирает храбрых людей.

Он поднялся.

Рэмси выслушал его, не говоря ни слова.

— А теперь давай все-таки глянем на твою коробочку, — сказал Спарроу. — Мне интересно.

Он вышел из мастерской и пошел в сторону кормы. Рэмси за ним.

— Почему вы не держите ее в мастерской?

— Для работы с этим оборудованием я использую личное время.

— Можете не оправдываться.

Спарроу и Рэмси спустились на нижний уровень и вошли в каюту Рэмси. Жужжание индукционного двигателя проникало и сюда.

Рэмси уселся на койку, вынул коробку, поставил ее на стол и открыл. „Нельзя давать ему присматриваться“, — думал Рэмси. Он отметил, что маскирующая система в ящике работала.

Нахмурив брови, Спарроу поглядел в коробку.

„Что он собирался там обнаружить?“ — думал Рэмси.

Он положил руку на приборы.

— Это устройство прослеживает распространение первичного поискового импульса. Первые модели возбуждались при обратной связи.

Спарроу кивнул.

Рэмси указал на группу сигнальных лампочек.

— Здесь сигнал разделяется по частотам. Когда фаза сигнала превышает установленный уровень, лампочки загораются красным цветом. Отдельные лампочки указывают, какая из систем не в порядке.

Спарроу выпрямился и бросил на Рэмси испытующий взгляд.

— К тому же на внутреннюю ленту ведется постоянная запись, — продолжал объяснять тот.

— Попозже мы еще присмотримся к этой штуке, — сказал Спарроу и оглядел все вокруг.

„Он ожидал увидеть какое-то спецоборудование Безопасности“, — думал Рэмси.

— Зачем Безопасность подсадила вас к нам? — спросил Спарроу.

Рэмси промолчал.

Капитан повернулся и поглядел на него оценивающе.

— Сейчас я не собираюсь форсировать этот вопрос, — сказал он. — По возвращению домой у нас будет для этого достаточно времени. — Теперь на его лице появилось горькое выражение. — Безопасность! Да добрая половина наших неприятностей связана с ней!

Рэмси продолжал молчать.

— Хорошо еще, что вы неплохой электронщик. Не сомневаюсь, что вас выбрали ради ваших квалификаций. — Внезапно в его голосе прозвучала нерешительность. — Ведь вы же из Безопасности, не так ли?

Рэмси размышлял: „Если он поверил в это, тогда это маскирует мою истинную задачу. Но я этого не желаю“. — И он сказал:

— Мне были даны указания, сэр.

— Да, конечно, — согласился Спарроу. — Это был глупый вопрос. — Вновь нерешительный взгляд. — Ладно, я пойду…

Внезапно он застыл на месте.

И Рэмси тоже, пытаясь скрыть удивление. Дробинка излучателя, вживленная в его шею, издала резкое „п и н“. Ему было известно, что подобное устройство в теле Спарроу тоже среагировало на сигнал.

Капитан бросился к двери и помчался на центральный пост, Рэмси вслед за ним. Остановились они только перед главным пультом. Гарсия повернулся к ним от приборов.

— Что-то случилось, шкип?

Спарроу не мог ответить. В его голове вертелась бессмысленная строчка, рожденная уничтожением двадцати подводных буксировщиков за предыдущие несколько месяцев: „Два десятка вышли, двадцати уж нет… два десятка вышли, двадцати уж нет…“

Стоя позади Спарроу, Рэмси почувствовал напряженную атмосферу центрального поста, вонючий воздух, вопросительное выражение на лице Гарсии, щелканье автоматических устройств, колебания палубы под ногами.

Дробинка у него в шее начала высылать ритмичный жужжащий звук.

Гарсия сделал к ним шаг.

— Что случилось, капитан?

Жестом Спарроу приказал ему замолчать, повернулся направо. Рэмси за ним.

Тон сигнала понизился — значит, направление неправильное.

— Возьмите датчик излучения, — обратился через плечо капитан к Рэмси.

Рэмси вернулся к центральной переборке, вынул из зажимов датчик, подключил его и вновь присоединился к Спарроу. Динамик прибора издавал звуки в ритме его вживленного датчика.

Спарроу повернул влево, Рэмси за ним. Тон звука повысился на октаву.

— Шпионский маяк! — воскликнул Гарсия.

Спарроу подошел к пульту контроля за погружением, Рэмси все время следовал за ним. Звук в датчике сделался громче. Они обошли пульт, и тон звука вновь стал ниже. Тогда они вернулись и стали к пульту лицом. Теперь высота сигнала поднялась еще на октаву.

Рэмси размышлял: „Гарсия был здесь один. Мог он включить маяк?“

— Где Лес? — спросил Спарроу.

— В переднем отсеке.

Спарроу как бы пытался взглянуть сквозь стену.

„Он думает, что, может, это Боннет посылает сигнал, — думал Рэмси. Внезапно его охватили сомнения. — А может такое быть?“

Спарроу скомандовал в свой ларингофон:

— Лес, немедленно на центральный пост!

Боннет ответил, что понял. Они тут же услыхали лязг металла: первый офицер бежал по мосткам.

Рэмси следил за своим датчиком. Сигнал не менялся по амплитуде, хотя Боннет передвигался. Но могло случиться и так, что „маячок“ был спрятан и где-то в переднем отсеке. Рэмси повел датчиком вправо, оставаясь возле центра пульта погружения. Сигнал не менялся.

Спарроу следил за его действиями.

— Эта штука находится в пульте! — закричал Рэмси.

Капитан бросился к пульту.

— У нас есть всего лишь несколько минут, чтобы обнаружить передатчик!

В воспаленном воображении Рэмси видел экипаж вражеского истребителя, готовящего еще одно убийство — двадцать первое.

Гарсия поставил ящик с инструментом на палубу возле их ног, открыл его, вынул отвертку и начал снимать верхнюю панель пульта.

Вбежал Боннет.

— Что случилось, шкип?

— Шпионский передатчик, — ответил ему Спарроу. — Он тоже уже взял отвертку и помогал Гарсии снять панель.

— Мы будем проводить маневр уклонения? — спросил Рэмси.

Спарроу отрицательно покачал головой.

— Нет, пусть они считают, будто мы ни о чем не знаем.

— Хей, — вмешался Гарсия, — потяните за тот край.

Рэмси бросился вперед и помог снять верхнюю панель с пульта. Открылась путаница проводов, транзисторов и электронных ламп.

Боннет взял датчик излучения и провел им вдоль пульта, заметив, что сигнал усилился возле ламповой панели.

— Джо, перейди на вспомогательный пульт контроля за погружением, — сказал Спарроу. — Я вытащу всю эту секцию.

Гарсия метнулся к запасному пульту у противоположной стены центрального поста.

— Запасной пульт включен и работает! — отрапортовал он.

— Погодите, — сказал Боннет. Он подвел датчик излучения прямо под лампы, взял одну из них свободной рукой и вытащил из гнезда. Сигнал не смолк, но шел уже от руки первого офицера, когда тот передвигал ею перед датчиком.

„В такой маленькой штучке автономный источник питания!“ — Рэмси задохнулся от удивления.

— Господи Иисусе, спаси нас, — пробормотал Спарроу. — Дай-ка мне это.

Он взял лампу из руки Боннета и зашипел, оттого что лампа была очень горячая.

Боннет и сам тряс рукой, в которой держал лампу-маяк.

— Я обжегся, — морщился он.

— Она была в блоке Z 02R, — сказал Рэмси.

— Разбей ее, — предложил Гарсия.

Спарроу отрицательно покачал головой.

— Нет. — Он невесело улыбнулся. — Мы поиграем. Лес, подыми-ка нас на глубину выпуска.

— На шестьсот футов? — спросил Боннет. — Нас же расстреляют, как воробьев.

— Выполнять! — заорал Спарроу. Он повернулся к Рэмси и протянул лампу ему.

Тот взял лампу из его рук, покрутил в пальцах. Вынул из нагрудного кармана маленький фотоаппарат и стал снимать лампу под разными углами.

Спарроу отметил про себя наличие этой камеры, но не успел он прокомментировать этот факт, как Рэмси сказал:

— Хотелось бы поглядеть на нее под лупой. — Он посмотрел на капитана. — У нас есть время, чтобы я обследовал эту штуку в мастерской?

Тот поглядел на шкалу прибора статического давления.

— Минут десять. Делай что хочешь, только не прерви сигнал.

Рэмси помчался к себе в мастерскую. На бегу он услыхал, как Спарроу, спеша за ним, говорит в свой ларингофон:

— Джо, возьми контейнер для выброса отходов и подготовь выпускную трубу, чтобы убрать этот шпионский передатчик. Если нам немного повезет, пошлем „восточных“ ищеек вслед подводному течению.

Рэмси взял у себя на полке кусок мягкой ткани и положил лампу на него.

— Если вы помните какую-нибудь молитву — молитесь, — сказал Спарроу.

— Не могу и представить, чтобы на таком миниатюрном источнике питания получался такой сильный сигнал, — удивился Рэмси.

— И все же эта штука действует, — заметил на это Спарроу.

Рэмси прекратил вытирать пот с ладоней. В голове вертелась мысль: „Что показывает телеметрия эндокринного баланса Спарроу именно сейчас?“

— Чертова штуковина! — пробормотал Спарроу.

— Мы затеяли большую игру, — сказал Рэмси. Он обмерил лампу микрометром и записал все размеры. — Стандартные размеры для Z 02R. — Он положил лампу на весы, уравновесив ее лампой того же наименования. Шпионская лампа перевесила.

— Она тяжелее стандартной, — сказал Спарроу.

Рэмси добавил гирьки и сбалансировал весы.

— Четыре унции![7]

В динамике, висящем на переборке у них над головами, раздался голос Боннета:

— Установленная выпускная глубина через четыре минуты. Мы еще дрейфуем по течению.

— Как ты считаешь, сможем мы обнаружить в этой штуке что-то еще? — спросил Спарроу.

— Без разборки — ничего, — ответил Рэмси. — Вообще-то имеется возможность, что рентгеновские лучи покажут какую-нибудь начинку, но теперь… — Он покачал головой.

— На борту имеются и другие такие штуки, — сказал Спарроу. — Я знаю, что такие будут.

— Откуда вы знаете?

Спарроу поглядел на Рэмси.

— Можешь называть это предчувствием. Эта операция с самого начала шла под наблюдением. Только, клянусь всеми святыми, мы прорвемся!

— Две минуты, — предупредил их голос Боннета в динамике.

— Пора. А теперь дайте мне обдумать то, что у нас уже имеется.

Спарроу взял лампу и скомандовал в ларингофон:

— Опускаться потом будем на полной скорости.

— Они могут услыхать наше движение, — сказал Рэмси и покраснел, чувствуя биение метронома из дробины детектора в шее.

Спарроу опять грустно улыбнулся, повернулся, вышел и спустился по центральному проходу. Теперь его голос звучал в интеркоме:

— Мы возле выпускного отверстия и готовы запустить нашу рыбку. Лес, сообщай мне отсчет статического давления.

— Четыреста девяносто… четыреста семьдесят… четыреста сорок, четыреста ровно!

Рэмси услыхал тихое „хлоп“ выпускной трубы. Этот звук пришел к нему через корпус.

В интеркоме зазвенел голос Спарроу:

— Полный вниз!

Палуба „Рэма“ резко дернулась. Жужжание двигателей переросло в вызывающую зубную боль вибрацию.

Рэмси поглядел на индикатор уровня шума. Слишком много! Шумогасительные плоскости не могли маскировать его.

В динамике гремел голос Спарроу:

— Рэмси, переведите систему внутреннего давления на ручное управление. Повышайте его, не согласовывая с внешним. О кессонной болезни заботиться будем позже. Сейчас я желаю одного: чтобы над головой было 7000 футов и термоклин.

Рэмси подтвердил прием приказа, его пальцы уже бегали по пульту. Он глянул на датчик „вампира“ у себя на руке. Уровень поглощения пока еще низок. Он повысил концентрацию ангидразы, впрыскиваемой в воздух.

Снова Спарроу:

— Рэмси, мы выстрелили торпеды в направлении, обратном нашему. С замедленными взрывателями. Заметьте сигнал, когда одна из них сработает.

— Есть, капитан.

Рэмси подключил телефон монитора в одно из гнезд перед собой, поглядел на контрольный таймер, висящий над пультом. В это время до него дошло, что устройство, вживленное в его шею, уже не реагирует на сигнал передатчика. Теперь он стал повышать внутреннее давление до уровня, соответствующего глубине. Репитер датчика внешнего давления показывал 2600 фунтов на квадратный дюйм, и стрелка продолжала ползти дальше. Вдруг датчик температуры показал вхождение в холодный слой.

Рэмси сказал в свой ларингофон:

— Шкип, мы в холодном слое.

Снова голос Спарроу:

— Значит мы успели!

Репитер прибора показал 2815 фунтов на квадратный дюйм, и стрелка остановилась. Рэмси почувствовал, что палуба под ногами выровнялась. Щелкнули реле, лампочки на пульте загорелись зеленым. Сейчас Рэмси чувствовал всю подлодку — ее плавучесть, собственную жизнь машин, пластика, газов, жидкостей… и людей. Он услыхал голос Спарроу, отдающего приказы на центральном посту.

— Полная скорость. Смена курса на 59°30′.

Второй сонарный экран слева от Рэмси отметил изменение курса. Человек видел красное пятнышко, отмечавшее их месторасположение: практически к югу от восточной оконечности Исландии, точно на шестидесятой параллели. Автоматический таймер показывал: семь суток четырнадцать часов и двадцать семь минут от начала операции.

— Рэмси, от посланных назад рыбок ничего не слышно?

— Ничего, шкип.

— Оставайтесь в мастерской. Начинаем прочесывать оборудование на борту. Надо проверить каждую радиолампу на отклонение от стандартного веса.

— Еще надо проверить в мастерской и на складе, — предложил Рэмси.

— Попозже. — В голосе Спарроу звучала спокойная уверенность.

Рэмси глянул на свои часы, скорректировал их с хронометром. „Что показывает телеметрия?“ — спрашивал он себя. Опять у него появилось чувство, будто он утерял какой-то очень важный фрагмент информации. Что-то, касавшееся Спарроу. Взгляд Рэмси бегал по стоявшим перед ним приборам. Слух замечал малейший шорох в наушниках монитора. Рэмси поглядел на экран осциллографа: только фоновые шумы. И опять на какое-то мгновение Рэмси почувствовал, что он составляет одно целое с подлодкой, что окружающие его приборы — продолжение его органов чувств. Но потом это ушло, и его не удавалось вернуть.

В это время на центральном посту Спарроу пытался унять тик щеки. Он вставил электронную лампу в панель на сонаре, вынул следующую, прочитал ее обозначение: „РУ 4x4“.

Стоящий рядом Гарсия провел пальцем по списку.

— Пятнадцать унций.

Спарроу проверил это на шкале весов.

— Сходится. — Он вставил лампу на место и сказал: — Ты знаешь, когда я учился в колледже, нам говорили, что когда-нибудь подобные системы будут делать на транзисторах и печатных платах.

— Такие уже делаются, — сообщил на это Гарсия.

— Что следует поменять, так это вспомогательное оборудование, — сказал Спарроу. Он вынул из гнезда октод, прочитал наименование и сверил вес. — Например, осветительное. — Он вынул следующую лампу. — Вот что нам по-настоящему надо — так это диэлектрик, крепкий, как пластисталь.

— Ну да, или прекращение военных действий, — сказал Гарсия. — Тогда можно было бы специально заняться разработкой оборудования для подводных буксировщиков.

Спарроу согласно кивнул и вынул из гнезда следующую лампу.

— Шкип, так что же все-таки за человек, этот Рэмси? — спросил Гарсия.

Тот прервал очередное взвешивание.

— Мне кажется, что это подсаженный к нам агент Безопасности.

— Мне тоже приходило такое в голову, — сообщил инженер. — Но вы не спрашиваете еще про одно: кто подсунул нам этот шпионский „маячок“? Он может быть „спящим“ агентом. Именно он, шкип.

Рука Спарроу чуть дрожала, когда он брал для взвешивания следующую лампу. Раздумал ее брать, вытер потные руки о штаны и поглядел на Гарсию.

— Джо… — Дальше говорить не стал.

— Да?

— Ты не задумывался над тем, что все основные проблемы человечества всегда связаны с Безопасностью?

— Это серьезный вопрос, шкип.

— Это и имелось в виду, Джо. Понимаешь, я знаю, кто я есть. Могу тебе рассказать и то, каким я сам себя представляю, о том, что тебе нечего меня бояться. Лес может сделать то же самое. И ты. И Рэмси. — Он смочил губы кончиком языка и поглядел на Гарсию. — И кто-то из нас, или же все вместе, могут солгать.

— Это уже не проблема Безопасности, шкип. Это проблема связи. Как раз то, чем занимаемся Рэмси.

Не говоря больше ни слова, Спарроу повернулся к пульту и продолжил кропотливую проверку.

— Интересно знать, а чего хотела Безопасность в последнюю минуту от Рэмси? — спросил Гарсия.

— Заткнись! — рявкнул Спарроу. — Пока мы не можем доказать обратного, он один из нас. Как ты и Лес. Как я сам. — Его губы сложились в легкую усмешку. — Мы все в одной лодке. — Губы вернулись в прежнюю позицию. — И перед нами стоит гораздо более важная проблема. — Он взвесил лампу, вставил ее в гнездо. — Как можно нарушить радиомолчание, чтобы сообщить на базу о том, что мы обнаружили?

Отголосок дальнего взрыва прокатился по корпусу. Потом еще один.

Голос Рэмси в интеркоме:

— Шкип, два взрыва! По заряду соответствуют нашим рыбкам! — Потом он вскрикнул: — Шкип, еще два источника шума! Они идут за нами!

— Боже, избави нас, — прошептал Спарроу. — Боже, избави нас.

Более громкий звук отрезонировал в корпусе лодки, странный двойной удар.

— Антиторпедные самонаводящиеся ракеты, — объяснил Рэмси. — Добивают остатки наших рыбок.

— Эти люди не хотят упустить ни единой возможности, — сказал Спарроу. Голос его охрип, стал еле слышным: „Кто ударит человека, так что тот умрет, да будет предан смерти. Но если кто не злоумышлял, а Бог попустил ему попасть под руки его, то Я назначу у тебя место, куда убежать убийце. А если кто с намерением умертвит ближнего коварно, то даже от жертвенника Моего бери его на смерть“[8].

Появился Боннет, держа в руках электронную лампу.

— Джо, какой стандартный вес у GR5?

Тот бросил взгляд на Спарроу, который вернулся к проверке пульта.

— Восемь унций.

— Тогда я нашел, потому что эта весит тринадцать!

В его голосе звенело возбуждение.

Спарроу поглядел на него, его губы дрожали.

— Шкип, кажется я нашел еще один „маяк“, — сообщил ему Боннет.

Гарсия подошел к Боннету и взял лампу.

— Есть лучший путь для жизни и для смерти, — сказал Спарроу[9]. Потом он вздрогнул и уставился на Боннета.

— Ладно, отложи ее пока и посмотри, нет ли их еще.

Боннет хотел было что-то сказать, но промолчал. Он взял лампу у Гарсии и осторожно уложил ее в отделение ящика с инструментом.

Спарроу приложил руку к своему лбу. Голова пульсировала какой-то странной болью. „Так есть на борту шпион или нет? — спрашивал сам себя капитан. — Это Рэмси? Лес? Джо? „Восточники“ надеются, что мы приведем их к скважине. — Невидящими глазами он уставился на путаницу проводов перед ним. — Но тогда зачем они включают излучатель сейчас? Чтобы проверить нашу готовность? Ведь самое подходящее для сигнала время было бы тогда, когда мы станем на скважину“.

Странная внутренняя вибрация отвлекла его от размышлений. Он перепугался, поняв, что стучит зубами. „Когда мы станем на скважину! Боже, помоги мне! Как же избегнуть этого несчастья?! Не могу же я все время бодрствовать“.

— Это последняя, — сообщил Гарсия. Он подал электронную лампу, которую Спарроу автоматически положил на весы.

Потом он вздрогнул, вернувшись в окружающий его мир.

— Можешь поставить ее назад, — сказал он.

Гарсия выполнил.

Спарроу поглядел на Боннета.

— Лес, начинай проверку на складе электронщика.

— Есть, — согласился тот.

Затем Спарроу обратился к Гарсии:

— Оставайся здесь на вахте.

Тот кивнул.

— Вы пойдете отдохнуть, шкип?

Спарроу медленно покачал головой.

— Нет. Нет. Я пойду в мастерскую и буду помогать Рэм… — Он замолчал, глядя на Гарсию. — Мы встретили неприятеля и прорвались. — Спарроу подошел к переборке. — Я пойду помочь Джонни проверять лампы в мастерской.

— А как же насчет этой? — Гарсия указал на лампу, найденную Боннетом.

Спарроу вернулся, взял лампу, снова подошел к выходу и оглядел находку.

— Посмотрим, а вдруг она нам кое-что и расскажет. — Он бросил взгляд на Гарсию. — А ты подумай над тем, как нам связаться с базой.

И он вышел.

Гарсия сжал кулаки и повернулся к пульту. Взгляд его остановился на сонарной карте и на красной точке на ней: красном насекомом, ползущем через безбрежные пространства. „Где? Где же скважина?“

Рэмси оторвал взгляд от своих приборов, когда вошел Спарроу.

— Что-то новенькое, капитан?

— Лес нашел вот это. — Он положил электронную лампу на верстак перед Рэмси. — У нее пять унций лишнего веса.

Не касаясь лампы, Рэмси осмотрел ее.

— А вам не приходило в голову, что эта штука может при вскрытии взорваться?

— Кое-кто из старых салемских капитанов обычно распоряжались о собственных похоронах еще до того, как взойти на борт, — сказал Спарроу. — Можно сказать, что я тоже позаботился об этом.

— Я имел в виду не это, — сказал Рэмси. — Пол-унции нитрокса разнесут нас обоих. Может, будет лучше, если вы оставите меня с ней одного?

Спарроу нахмурился, пожал плечами и нажал кнопку ларингофона:

— Джо, Лес, послушайте. В этой лампе может быть взрывное устройство. Если со мной или Джонни что-то случится, вы двое открепите баржу и направитесь домой. Это приказ.

„Джонни! — подумал Рэмси. — Он назвал меня Джонни! — А потом вспомнил. — Мы же встретились с неприятелем. Старая магия умерла. На смену ей пришла новая магия“.

— Мы хотим записать все на видео, — сказал Спарроу. Он взял телекамеру, закрепил ее над рабочим столом, навел на резкость. — Ладно, ты все-таки спец по подобным устройствам.

Рэмси ответил, даже не глядя на лампу:

— Даже полчаса осмотра, изучения этой штуки со всех сторон могут пригодиться нам.

— Что мы будем искать?

— Понятия не имею. Но что-то неординарное. От чего бы воняло.

Тут Спарроу перегнулся над верстаком, еле успев за что-то ухватиться, когда „Рэм“ подпрыгнул, войдя в подводное течение. Рэмси схватил лампу и завернул ее в тряпку, не дав ей скатиться со стола. Янтарная лампочка индикатора температуры на пульте перед ним загорелась, погасла, загорелась, погасла…

Рэмси включил репитер термометра рядом с лампочкой: 34°.

Спарроу кивнул в сторону прибора:

— Арктические придонные течения. Здесь полно пищи. И вся эта морская живность прикроет нас перед гидролокаторами. — Он улыбнулся. — Теперь можно вздохнуть полегче.

Рэмси отрицательно покачал головой.

— Пока мы не разгрызли эту штуку — рано. — Он поглядел на лежащую перед ним лампу. — Вот если бы вам надо было привести взрывное устройство в действие, как бы вы поступили?

— Может, какая-нибудь тонкая проволочка. Ее рвешь, и…

— Можно и так. Но гораздо лучший способ, это связать спусковое устройство с изменением давления, например, когда нарушается вакуум… — Он принял решение. — Сначала просветим ее рентгеновскими и инфракрасными лучами. Затем поместим в вакуумную камеру с аппаратурой дистанционных манипуляторов, откачаем воздух и разобьем стекло.

Спарроу коснулся лампы своим длинным пальцем.

— Выглядит как обычное закаленное стекло.

— Одного я не могу понять, — сказал Рэмси. Говоря это, он вынул портативную инфракрасную камеру и поставил ее на столе. — Почему эта штука сработала именно сейчас? Ведь это неразумно. Гораздо умнее было бы подождать, когда мы придем к скважине.

— Я думал о том же самом, — признался Спарроу.

Рэмси настроил камеру.

— Сколько нам еще времени идти до нее?

Непреднамеренность вопроса сбила Спарроу с толку.

Он глянул на сонарную карту в мастерской и собрался уже сказать:

— Ну ладно, это на краю…

И тут он застыл.

Рэмси провел экспозицию, повернул лампу другим углом.

„Слишком уж беззаботный тон“, — подумал Спарроу.

— Вы начали говорить, — сказал Рэмси, не отрывая взгляда от исследуемой лампы.

— Мистер Рэмси, цель назначения подводного буксировщика известна лишь капитану, до тех пор, пока мы не достигнем того места.

Рэмси выпрямился.

— Очень глупое правило. Если с вами что-то случится, мы не сможем идти дальше.

— Тем самым вы хотите сказать, что я могу доверить вам нашу цель?

Рэмси заколебался и подумал: „А я уже знаю место назначения. Что будет, если сказать про это Спарроу? Но это еще более укрепит его мнение, что я из Безопасности“.

— Ну?

— Капитан, я задал вам не вполне корректный вопрос, сформулировав его довольно-таки свободно. Я хотел знать, через сколько времени мы придем к Новой Земле?

Спарроу заставил себя сдержаться и думал: „Безопасность? Или же это шпион, пробующий расколоть меня точной догадкой?“ Он ответил:

— Никак не могу понять, а какое вам дело до того, сколько времени мы будем куда-то идти.

Рэмси переключил внимание на электронную лампу. „Ну все, теперь он убежден, что я офицер Безопасности“.

„Можно было спросить у него точные координаты, — размышлял Спарроу. — Но докажет ли это что-либо, если он их не знает? А даже если и знает?“

Рэмси установил вакуумную камеру и насос, радиолампу поместил на кубик черной мастики внутри камеры, подключил дистанционно управляемый манипулятор и закрыл крышку камеры.

Спарроу внимательно наблюдал за его действиями, не зная, что и решить.

— Это потребует много времени, — сказал Рэмси.

„O Боже, если бы я только знал, — размышлял Спарроу. — Шпион он или нет? Как я могу определить точно? Ведет он себя совсем не по-шпионски“.

Рэмси подставил стул к рабочему столу и уселся на него.

— Потихоньку, полегоньку, — сказал он.

Спарроу следил за ним. „Будет умнее, если я займусь проверкой здешних ламп и продолжу присматривать за ним“. Он сказал:

— Я начну проверять электронные лампы твоей мастерской.

Он снял панель слева от себя, взял весы, начал вынимать лампы и взвешивать их.

Шли минуты, потом прошел час, два часа… два часа и еще сорок минут. Внутри вакуумной камеры по порядку лежали части лампы. Спарроу давно уже кончил свою проверку и следил за происходящим на рабочем столе.

— Никаких скрытых взрывных устройств, — сказал Рэмси. Он поднял часть сетки лампы магнитным захватом. — И я до сих пор не пойму, как они заставили эту штуку сработать. Все выглядит, как самая обычная лампа. — Он развернул захват. — При перегрузке плавиться здесь нечему. Ничего лишнего, кроме вот этого микроизлучателя и аккумулятора. — Он отложил снятую сетку в сторону. — Наши ребята захотят это увидеть. — Рэмси поднял сегмент катода, повернул, поставил на место. — И никакого устройства запуска. Ну как такое может сработать?

Спарроу глянул на камеру, записывающую каждое движение испытателя и сказал:

— У нас есть еще одна проблема.

— Какая?

Рэмси распрямился и почесал спину.

Спарроу встал со своего места.

— Как нам передать сообщение на базу? Если „восточные“ нас накроют, то все, открытое нами, пропадет. Но у меня строжайший приказ не нарушать радиомолчания.

Рэмси потянулся.

— Капитан, вы мне доверяете?

Спарроу не смог сдержать себя:

— Нет.

Он нахмурился.

Рэмси улыбнулся.

— Кажется, я могу решить эту проблему.

— Выкладывайте.

— Переведите свое сообщение на капельный повторитель и…

— Капельный повторитель?

Рэмси стиснул зубы: „Проклятие! Еще один секрет ПсиБю!“ Надо было как-то выкручиваться.

— Никогда о таком не слышал, — сказал Спарроу.

— Это новое слово в… ну… в электронике. Вы записываете сообщение при стабилизированной медленной скорости на ленту, а потом скорость увеличивается. Сообщение повторяется снова и снова — быстрые всплески, капли звука. Они записываются с приемника, при воспроизведении замедляются и расшифровываются.

— Но ведь это нарушение радиомолчания.

Рэмси покачал головой.

— Вовсе нет, если сообщение передается с небольшого плавучего буя, передатчик которого включится через много времени после того, как мы с того места уйдем.

Спарроу расслабил челюсти. Его губы сложились в усмешку.

— Вы сможете это сделать?

Рэмси поглядел вокруг себя по сторонам.

— Все, что необходимо, здесь имеется.

— Я пришлю Гарсию тебе на помощь, — сказал Спарроу.

— Не надо мне помощи…

— Он поможет тебе в чем-нибудь другом.

Рэмси снова улыбнулся.

— Все правильно. Вы же не доверяете мне.

Невольно Спарроу улыбнулся ему в ответ, видя веселое лицо Рэмси. Потом он стер улыбку со своего лица и из своих мыслей. Брови его сомкнулись. „А может, Рэмси того и добивается? — думал он. — Развеселить меня, заставить расслабиться. Вполне возможно“.

Рэмси поглядел на настенный хронометр.

— Моя вахта.

Он указал на части радиолампы в вакуумной камере.

— Это надо сохранить.

— Я заменю вас на вахте, — сказал Спарроу. Он нажал кнопку на своем ларингофоне. — Джо, подойди-ка в мастерскую. Тут Джонни придумал, как нам передать сообщение на базу. Я хочу, чтобы ты ему помог.

— Это не займет много времени, — сказал Рэмси. — Это действительно простая штука. Как только закончу — сразу же доложу.

Спарроу внимательно поглядел на Рэмси.

— Дело не в том. Я изменяю вахтенную процедуру: теперь на вахте все время будут стоять по два человека, не спуская глаз друг с друга.

У Рэмси глаза полезли на лоб:

— Но ведь нас здесь всего четыре человека, капитан!

— Понимаю, что это неудобно, — гнул свое Спарроу. — Второй человек будет меняться посреди вахты.

— Я не это имею в виду, — сказал Рэмси. — Это более, чем неудобно. Нас здесь всего четыре человека. Мы изолированы. Согласно вашего плана, мы все время будем следить один за другим. Когда вы следите за другим человеком, ваша подозрительность все время увеличивается. А это уже ведет к параноидальным тенденциям…

— Ваши замечания по данному приказу будут внесены в вахтенный журнал, — сухо сообщил Спарроу.

На лице Рэмси появилось выражение отрешенности. Он думал: „Спокойно. Это как раз те параноидальные проявления, о которых говорил Обе“. Он сказал:

— Наша эффективность как экипажа уменьшится, если мы…

— На этом судне командую я, — ответил Спарроу.

— Есть, капитан. — Должность Рэмси выговорил с оттенком укоризны.

Спарроу сжал губы. Он повернулся, вышел из мастерской и отправился к себе в каюту. Тщательно закрыв дверь, он сел на койку и опустил доску, заменявшую ему письменный стол. За переборкой тихо шептал индукционный движитель. „Рэм“ рыскал из стороны в сторону — природные турбулентности Арктического течения.

Спарроу размышлял: „У нас на борту есть шпион. Ясно, что именно он и включил этот „маяк“. Я хотел, чтобы Джо проследил за Рэмси, когда тот станет вскрывать эту радиолампу. Он говорит, что там нет встроенной системы включения, но он ведь мог и что-то утаить от меня“.

Из укромного места он вынул свой личный дневник, открыл на чистой странице и разгладил бумагу. Взял ручку, четким почерком проставил дату, а потом написал: „Сегодня энсин Джон Рэмси сделал замечания относительно распоряжений Безопасности по…“

Спарроу перестал писать, вспомнив, что приказал Гарсии прибыть в мастерскую. Он включил свой ларингофон:

— Джо, ты в мастерской?

В настенном динамике раздался голос Гарсии:

— Так точно.

— Смотри там. Когда будешь осматривать этот шпионский передатчик, подумай, а вдруг мы что-то упустили.

— Есть, капитан. Как раз этим и занимаюсь.

— Это все, — сказал Спарроу и вернулся к своему дневнику.

А в мастерской Гарсия поднял взгляд от вакуумной камеры.

— Ты прав на все сто, Джонни. Никаких признаков выключателя.

— Эта штука тебе ничего не напоминает? — спросил Рэмси.

— Только одно — ретранслятор.

Рэмси кивнул, соглашаясь с ним.

— Совершенно верно. Сам сигнал приходит из какого-то иного места.

— Но это место должно находиться не очень далеко. Самое большее, футах в десяти.

Рэмси почесал шею.

— Что у тебя подключено на фонии? — спросил Гарсия. Он показал на наушник в левом ухе Рэмси.

— Сейсмомонитор. Если сработает еще один шпионский „маячок“…

— Хорошая идея.

Рэмси заложил руки за шею, прикрыв небольшой шрам, оставшийся после вживления дробины динамика.

— Что ты нашел на складе запчастей?

— Ничего, — покачал головой Гарсия.

— Когда я возился с лампой, капитан тоже здесь все проверил. И тоже ничего не нашел.

— Может лучше начнем? — предложил Гарсия.

— Что?

— Собирать твою схему.

— Точно.

Рэмси вернулся к своему рабочему месту. Но тут загудел динамик над сейсмоскопом. Рэмси уставился на экранчик. Пульсирующая зеленая линия взметнулась раз, другой.

В динамике контрольного пульта раздался голос Боннета:

— Капитан?

— Что случилось, Лес? — загудел бас Спарроу.

— Сейсмический удар откуда-то справа.

— Он у меня на сейсмоскопе, — доложил Рэмси. — Торпедный удар. Соответствует „восточным“ 24-К. — Он выписал несколько цифр, взял логарифмическую линейку, подсчитал. — Приблизительно в сотне миль по правому борту. Явно в направлении того маленького ящичка, который мы выслали по течению.

— Неужели они станут тратить торпеды на такую мелочевку? — спросил Спарроу, и сам же ответил: — Что это я? Конечно, станут. На экранах своих приборов они отслеживают только сигнал. Они считали, что это мы!

— Я так и думал, — сообщил Рэмси. Он поглядел на Гарсию. — Ты что-то сказал, Джо?

Гарсия весь дрожал, лицо побледнело. Он отрицательно покачал головой. Рэмси вопросительно глядел на него. Он тоже был взволнован.

В динамике гудел голос Спарроу:

— Вниманию всех: как только я закончу свою работу, то сменю мистера Боннета.

Затем раздался звук прочищаемого горла.

Рэмси бросил взгляд на настенный хронометр.

— Самое время. Лес и так уже отстоял три вахты.

Капитанский голос продолжал:

— К этому времени я оставлю в кают-компании новое вахтенное расписание, которое вводится в действие немедленно.

Гарсия не выдержал:

— Да что это шкип слопал, что так рычит?

Рэмси просмотрел новое вахтенное расписание.

— Что за черт! — сказал Гарсия. — Как будто мы и так уже не насточертели друг другу.

Рэмси испытующе поглядел на него. „Странная реакция для инженера, — подумал он. — Так отреагировал бы психолог, но не Гарсия“.

В своей каюте Спарроу писал: „Я должен быть уверен, что ни у кого не будет удобного случая включить вражеский „маяк“, когда мы будем находиться на скважине“. Он расписался, у последнего слова поставил восклицательный знак, закрыл дневник и спрятал его.

Репитер таймера на переборке его каюты показывал семь дней девятнадцать часов и двадцать три минуты с момента отплытия.

Спарроу медленно поднялся, вышел из каюты и тщательно закрыл за собою дверь. После этого он направился к кают-компании. Проходя мимо мастерской, он услыхал голос Рэмси: „Это будет стабилизировать скорость ленты…“

Ответные слова Гарсии капитан уже не слышал. Он вошел в кают-компанию и тщательно закрыл за собою дверь.

Свое устройство они запустили на следующей вахте. Спарроу отметил время — семь дней двадцать часов и сорок восемь минут от момента выхода — и занес это в главный журнал. Сюда же он занес и координаты с сонарной карты: 61°58′ северной широты и 17°32′ западной долготы. Передатчик был запрограммирован так, чтобы начать работу только через четыре часа.

— Очень хорошо, Джонни, — сказал капитан. Теплоты в его голосе не было.

Рэмси ответил:

— Мы сделали его из подручных материалов.

— Помолимся, чтобы эта штука сработала, — сказал Спарроу. Он поглядел на Гарсию. — Только не будем на нее особенно рассчитывать.

Гарсия пожал плечами.

— Штука-то сработает, — сказал он. — Вот только кто ее услышит. — Он холодно поглядел на Рэмси.

Спарроу думал: „Джо в чем-то сомневается. О Боже! Ведь если Рэмси шпион, он настроил этот передатчик на длину волны, которую прослушивают „восточные“. Сообщение расскажет им про неудачу с „маяком“, и они удвоят свои патрули!“

— Я могу быть свободным? — спросил Рэмси.

— После окончания вахты, — ответил капитан.

В своей каюте Рэмси вынул коробку с телеметрической аппаратурой и просмотрел ленты. Линии прыгали во все стороны. Вот теперь Спарроу реагировал. Но на что? Это все напомнило Рэмси возбуждение по обратной связи. Каждая последующая волна имела амплитуду сильнее предыдущей. Вся временная область обнаружения вражеского излучателя была почеркана записью линий возбуждения.

Каюта как бы сжалась вокруг Рэмси, делаясь значительно меньше в размерах.

„Спарроу теряет чувство реальности. Надо что-то делать. Но что?“ Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, направить мышление полностью на решение задачи.

„Я пробыл вместе со Спарроу уже целую неделю. Наблюдал его в самых различных видах стресса. Сейчас у меня имеется множество замечаний; достаточно, чтобы выработать какой-то план действий. Так что же у нас имеется?“

Про себя он выстроил свои наблюдения в список:

„Мы начали рейс, и он был хладнокровен.

Но потом нам стало известно, что он может реагировать на окружающее.

Это может указывать на паранойю с религиозным уклоном.

Обе и раньше относил его к параноикам.

Но имеются кое-какие вещи, которые не вписываются в это определение.

Он ясно рассуждает в стрессовых ситуациях, где у тебя был бы нервный срыв.

Чисто мужской тип. Лидер.

Но не деспотичный, даже и не приближается к такому.

И еще — он великолепный подводник. Иногда можно подумать, что он стал частью подводной лодки. И наоборот. Как будто он — встроенный в нее элемент: капитан, тип — подводник, модель I, портативная“.

Рэмси покрылся холодным потом. Часть подлодки. Механическая. Как еще лучше всего описать полнейшее хладнокровие и самообладание?

Он попытался вызвать у себя чувство синхронной связи с лодкой, пытаясь стать частью мастерской, находиться под защитой судна.

„Это могло бы стать сильнейшим фактором самосохранения.

Капитан, тип — подводник, модель I, портативная. Эта может быть ближе к истине, чем я думаю“.

Он потер слипающиеся от усталости глаза, поглядел на часы. Два часа до следующей вахты, и уже два часа, как он борется с усталостью. Рэмси убрал телеметрическую аппаратуру и плюхнулся в койку. Сон пришел почти сразу же.

В этом сне над ним наклонился великан-хирург с лицом Спарроу. Какие-то тонкие проводочки. Нервы. Один туда, другой сюда… Очень скоро он будет вмонтирован в подлодку.

Офицер-электронщик, тип — подводник, модель I, портативная.

На вахте стоял Гарсия.

Показания автотаймера: восемь дней четыре часа и девятнадцать минут с момента отплытия.

Боннет сидел на высоком стуле перед пультом поисковой системы.

„Рэм“ шел с крейсерской скоростью в двадцать узлов.

Гарсия стоял, опершись о поручень перед основным пультом, взгляд его касался приборов, переходя на индикатор автопилота.

В поисковом пульте раздалось тихое гудение.

Голова Боннета подскочила. Он поглядел на зеленый экранчик слева от себя и ударил по тумблеру, отключавшему двигатели „Рэма“.

Теперь корабль бесшумно опускался вниз.

— Что это? — спросил Гарсия.

— Что-то большое, металлическое. Прямо по нашему курсу.

— Одна цель?

— Еще не знаю.

— „Восточные“?

Боннет подкручивал регуляторы. Потом он глянул на экран.

— Цель одиночная. Прет, как будто весь океан — его собственность. Буди капитана.

Гарсия нажал кнопку будильника на пульте интеркома.

Через какое-то время в тыльной двери появился Спарроу. Подходя к пульту, он еще продолжал застегивать ремень.

Боннет указал на пульт локатора.

„Рэм“ медленно накренился на правый борт и сошел с прежнего курса. Крен был настолько сильным, что Спарроу пришлось ухватиться за релинг, чтобы не упасть. Он глянул на показания локатора и спросил:

— Как далеко до дна?

— Довольно далеко, — ответил Боннет.

Гарсия, одной рукой держась за поручень, повернулся к ним.

— Надеюсь, вы оба решите, что нам делать, пока мы не перевернулись.

Взгляд Спарроу снова был направлен на показания локатора. Вторая подлодка была менее чем в трех милях от них и очень быстро двигалась. И тут детекторы вдруг разделили сигнал надвое.

— Они идут в спарке, — сказал Спарроу.

В его мыслях возникли страницы учебника тактики: „Подводные лодки, охотящиеся одна за другой в погруженном состоянии, похожи на двух игроков в бейсбол с битами в руках, но с завязанными глазами. Их вместе закрыли в одной комнате, и каждый ожидает, когда другой ударит“.

— Они должны пройти где-то в тысяче ярдов, — сказал Боннет.

— В том случае, если будут придерживаться нынешнего курса, — ответил Спарроу. — Опять же, это может быть и хитрость, чтобы мы потеряли бдительность.

— Похоже, там все спят, — прошептал Гарсия, — иначе заметили бы нас раньше.

— Их металлодетекторы не активированы, — сказал Спарроу. Он повернулся к Спарроу. — Джо, выпусти четыре самонаводящиеся торпеды с интервалов в пять минут. Пусть покрутятся перед ними. Это отвлечет их, а мы сможем опуститься как можно глубже.

Пальцы Гарсии заплясали на панели управления, поворачивая верньеры и программируя торпеды. Он нажал на тумблер исполнения, потом перешел к пульту управления двигателями. „Рэм“ стал набирать скорость, устремляясь в глубину. Палуба выровнялась.

Спарроу с Боннетом следили за показаниями локаторов.

— Входим в дрейф, — приказал Спарроу.

Боннет отключил двигатели. Теперь подлодка бесшумно падала вниз.

— Надо бы прибавить скорости, — сказал Спарроу.

Двигатели опять начали свое медленное вращение.

Гарсия прошептал:

— Они идут не вслепую, они ничего не слышат.

Спарроу сделал жест, чтобы тот замолчал, потом глянул на большой указатель прибора статического давления: 2790 фунтов на квадратный дюйм… 2800… 2825…

Стрелка указателя продолжала медленно вращаться:

2900… 2925…

Над циферблатом висела бронзовая табличка со всеми данными „Рэма“, в том числе и значения некоторых пределов. Алой краской кто-то выделил предел давления: ЗОЮ фунтов на квадратный дюйм.

А стрелка прибора все двигалась: 2975… 3000…

Лицо Гарсии покрылось испариной. Боннет нервно дергал себя за мочку уха. Спарроу же стоял неподвижно: он прекрасно чувствовал состояние судна.

— Очень медленно поднимай, — прошептал он и смочил губы кончиком языка.

Осознание величины наружного давления было для него как физическая сила, распирающая его череп изнутри. Всеми силами он старался не выдать своих чувств.

Стрелка остановилась на 3008, очень медленно вернулась на 3004 и осталась на месте.

Боннет прошептал:

— Они как раз над нами…

Стрелка резко метнулась, и они почувствовали удар взрыва, срезонировавший в корпусе. Взгляд Спарроу был прикован к циферблату прибора статического давления: стрелка колебалась от 3004 до 3028.

Гарсия прошептал:

— Я слыхал, „Барракуда“, прежде чем взорваться, выдержала 3090.

— У нее больший запас прочности… — ответил ему Боннет.

Спарроу же сказал:

— Может, Господь и возьмет их души к себе и подарит им милосердие. Пусть даже они и не с нами. Господь простит нам, ибо мы делаем сие не в гневе, но в потребности.

Гарсия перебирал свои четки.

Внезапно у Спарроу возникла мысль. Он глянул на первого офицера.

— Лес, вот что ты делаешь, когда нам становится жарко?

— Чего? — Боннет бросил на него недоуменный взгляд, потом вернулся к приборам.

— Ладно, о чем ты думаешь?

Боннет не знал, что и ответить:

— Я думаю о себе, о том, что был четыре раза женат — четыре классные бабы. А что еще нужно?!

В помещение центрального поста вошел Рэмси, окинул взглядом собравшихся и прошептал:

— Меня разбудила тишина. Мы за кем-то охотимся?

— И наоборот, — ответил Гарсия. — Иди сюда, поможешь мне на пульте.

— Вас не вызывали, — заметил Спарроу.

Рэмси не знал, что ему теперь делать.

— Оставайтесь с Лесом, — сказал Спарроу. — А я встану с Джо.

Он отошел от приборной панели.

Рэмси стал на освободившееся место.

Спарроу прошел к Гарсии и стал рядом с ним.

Боннет покосился на Рэмси.

— Я подскажу тебе кое-что, Малыш, — сказал он. — Это настолько походит на игру в пятнашки с пантерой, что я уже и втянулся.

Спарроу сказал:

— Нам нельзя идти по следу нашей рыбки. Они как раз поворачивали перед тем, как мы их обнаружили.

— Вторая лодка могла засечь отраженное эхо взрыва, — сказал Боннет. — Сейчас она дрейфует. Они уж выпустили антиторпедный заслон и могли бы…

Три взрыва потрясли их лодку с нарастающей скоростью.

— Это может быть и наша рыбка, — сказал Спарроу. — Не слышно, чтобы она попала в „восточных“?

— Никаких сигналов, — ответил Боннет.

— Тогда с помощью отраженных волн они вычислили нашу позицию, — сказал капитан. — Выпускай приманку и выставляй антиторпедный заслон. — Он хлопнул Гарсию по спине. — Маневр уклонения. Полная скорость!

Рэмси, стоящий рядом с Боннетом, ударил ребром ладони по ряду выключателей. Туча маленьких самонаводящихся торпед, начиненных взрывчаткой, окутала „Рэм“.

Боннет нажал на кнопку, выпуская торпеду-имитатор с оборудованием, которое должно было обмануть детекторные системы противника.

— Ну почему я не выбрал для себя легкую и безопасную работу на заводе взрывчатки? — простонал Гарсия.

— А мне рыгать хочется от тех парней, что желают жить вечно, — заявил Боннет. — Здесь ты сидишь в классной такой, уютной помойной трубе с…

— Наверх! — прорычал Спарроу. — Если уж мы входим в тесный контакт, мне нужен больший запас по давлению.

Гарсия выполнил приказ. Палуба задралась вверх.

Рэмси спросил:

— Что мы собираемся?..

— Мы уходим от нашей приманки, — объяснил ему Боннет.

— Выпусти еще одну вперед по курсу, — приказал Спарроу. Он опять хлопнул Гарсию по плечу. — Право руля и входи в дрейф.

Гарсия повернул штурвал вправо, выпрямил и отключил двигатели. „Рэм“ начал медленно отклоняться от прежнего курса. Вновь палуба накренилась на правый борт.

— Мы нарушили балансировку, — констатировал Спарроу.

Боннет нагнулся к Рэмси и прошептал ему на ухо:

— Этот мужик — гений! Мы скользим по самому краю района действия нашей первой приманки. А та, которую мы выслали только что, оставит след, по которому пойдет вторая лодка и… — Он замолк на полуслове, его глаза были прикованы к датчикам системы обнаружения. — Капитан! — взвизгнул он; его голос ломался от ужаса. — Они прямо над нами — прут на всю катушку прямо вверх. Самое большее — в сотне футов!

Спарроу отпихнул Гарсию и подстегнул „Рэм“, заставив лодку мчаться на полной скорости, заворачивая ее вслед за вражескими кораблями. Он крикнул Боннету:

— Держись за их хвост! Только осторожнее, дружок… осторожно!

Гарсия прошептал:

— Слыхал я, что такое случилось со старым „Планжером“, но не думал, что увижу сам.

Рэмси объяснил ему:

— Для них — мы в зоне молчания. Он не может услыхать нас из-за турбулентности, создаваемой собственным всплытием.

Голос Боннета звучал спокойно и уравновешенно:

— Два градуса влево.

Спарроу сворачивал „Рэм“ по следу.

Рэмси пригнулся к осциллографу.

Боннет, следя за уходящей вражеской лодкой, сообщил:

— Капитан, по правому борту вся их стая. Они сбегаются к последней посланной нами приманке.

— Мы слишком близко, чтобы успокаиваться, — сказал Спарроу. Одной рукой он постепенно снижал скорость, другую держал на кнопке торпедного аппарата. — Дайте мне хоть небольшое поле действий. Пока же все будет слишком быстро. Как только их торпеды будут рядом с нами, взрывай приманки по всем четырем сторонам.

Боннет вел отсчет:

— Сто ярдов… сто двадцать пять… сто и пятьдесят… сто и семьдесят. — Он глянул на репитер сигнала. — Каждый второй из этой стаи получит два сигнала от нас, и один из них будет обманывать их торпеды. Двести пятьдесят… двести семьдесят пять…

Спарроу выпустил одну торпеду, полностью отключил двигатели и начал свой отсчет:

— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…

„Рэм“ страшно тряхнуло.

Боннет взорвал приманки.

В ушах Рэмси звенело.

Спарроу ударил по тумблеру включения форсированной скорости. „Рэм“ сделал крутой разворот и помчался в обратном направлении. Капитан послал Гарсию обратно к штурвалу, а сам отошел назад.

— Они подумают, что потопили нас. Продувай цистерны.

Гарсия принял управление, и „Рэм“ начал подъем.

Спарроу приказал:

— Лес, сообщишь, когда мы будем в полусотне футов от нашего антиторпедного поля.

— Есть, — отвечал тот. — Пока еще место есть.

Он весело поглядел на Рэмси и сказал:

— „Восточные“ изучают подобные штучки, но никогда не подумают, что их сейчас провели на такой мякине. Как мы их, а?

Рэмси только покачал головой.

— Сейчас мы всплываем, — продолжал Боннет. — Мы сможем находиться под самой поверхностью. Пусть нам еще не удалось удрать, но попытаемся сделать это тихонько.

Спарроу поглядел на показатель статического давления: 1200 фунтов — меньше чем 3000 футов глубины. Он вопросительно глянул на Боннета. Тот покачал головой.

Шли секунды.

Вдруг Боннет крикнул:

— Давай!

Гарсия заглушил двигатели.

Спарроу вытер лицо рукой и удивленно уставился на окровавленную ладонь.

— Кровотечение из носа, — сказал он. — Давление меняется слишком быстро. — Всем принять таблетки. — Он выудил из кармана плоскую зеленую пилюлю и сунул в рот. Реакция, как и всегда, резкая. Он скорчил гримасу, силой протолкнул таблетку внутрь и передернулся.

Рэмси тоже проглотил свою таблетку через силу.

Боннет, прикрыв рот платком, сказал:

— Нельзя людям переживать такие удары.

Он потряс головой.

„Рэм“ стал медленно крениться на правый борт.

Спарроу поглядел на Рэмси и приказал:

— Джонни, отойди-ка влево.

Рэмси послушался, думая при этом: „Какое же значение приобретает первое имя! Ведь я же все еще желторотый новичок“.

Когда он проходил мимо Гарсии, тот высказал свои мысли вслух:

— Могу поспорить, что тебе хотелось, чтобы тебя называли еще Малышом Рэмси.

Тот лишь улыбнулся.

Крен палубы постепенно уменьшился, но полностью она еще не выровнялась.

Спарроу кивнул Боннету.

— Ручные насосы. Перекачивай воду. Только потихоньку.

Боннет подошел к тыльной переборке и схватился за рычаг. Спарроу остановился у пульта локатора.

Очень медленно, но они выровнялись, но теперь начал заваливаться нос. Палуба же медленно стала крениться влево.

Спарроу жестом подозвал Рэмси к себе.

— Займись выравниванием дифферента, только ни звука.

Рэмси отправился выполнять приказ. Он глянул на циферблат показателя давления: 840 фунтов на квадратный дюйм. Они уже перешли границу 2000 футов.

— Будем подниматься, пока не очутимся в зоне волнения, — сказал Спарроу. — А там рискнем включить двигатели.

„Рэм“ медленно поднимался вверх, переваливаясь и кренясь.

Рэмси уловил этот своеобразный ритм. Им не удавалось убрать колебания полностью, и они раскачивались, будто на качелях. Он улыбнулся Боннету, который тяжко трудился на насосах, выравнивая боковой крен.

Внезапно палуба перестала крениться влево и стала переваливаться вправо, нос задрался вверх. В корпусе резонировал свистящий звук.

Экран на передней переборке, подключенный к камере башни, стал молочно-зеленым.

Спарроу стоял на посту управления, рука на релинге. Он вглядывался в экран.

„Когда же он поведет нас вперед?“ — удивлялся Рэмси.

В это время „Рэм“ сильно накренился влево.

В какой-то пугающий миг Рэмси глянул на путаницу труб с левой стороны силового корпуса. „Мы переворачиваемся!“

Но „Рэм“ выровнялся. Экран очистился от пены и теперь показывал туман над покрытыми белыми барашками волнами. Лодка качалась на них взад-вперед.

— Согласен с вами, капитан, — сказал Боннет. — Что так сдыхать, что иначе. Но они, конечно же, нас не слыхали.

Гарсия с трудом пробирался вдоль релинга, сражаясь с качкой.

— Если бы мы хоть на плавучий якорь могли стать.

— У нас уже имеется один, — заметил на это Спарроу.

— Господи! Баржа! — ударил себя по лбу Гарсия.

— Слава Богу, что послал нам такой хороший туман, — сказал Боннет.

„Рэм“ плыл по ветру, связанный с баржей-танком канатом, который сейчас провисал гигантской пляшущей аркой. Танк рвался, будто необъезженная лошадь.

— Смотать канат на барабан, — скомандовал Спарроу.

Гарсия бросился выполнять.

Прыжки палубы немного уменьшились.

Спарроу не спускал глаз с пульта слежения.

— Джо, на каком мы курсе?

— Приблизительно 58°.

— Ветер подходящий. И эти парни внизу курс не поменяли.

— Они все еще вынюхивают нашу последнюю приманку, — сказал Гарсия.

— Джо, тебе самое время сдать вахту, — сказал Спарроу. — Я сменяю тебя.

— Может, кто желает сандвич, перед тем как я завалюсь спать? — спросил тот.

— С ветчиной и сыром, — попросил Боннет.

— Спасибо, мне не надо, — сказал Спарроу. Он всматривался в экран гидролокатора. — Будем дрейфовать по ветру, пока стая не скроется.

Рэмси зевнул.

Спарроу указал ему на тыльную дверь.

— Ты тоже свободен, Джонни. Ты хорошо поработал.

Рэмси ответил:

— Есть, — и последовал за Гарсией по центральному проходу. После непривычной работы на балластных насосах ужасно болели мышцы.

Возле двери кают-компании Гарсия повернулся, глянул на Рэмси.

— Тоже пожевать?

Рэмси пытался сохранить равновесие, одной рукой держась за переборку. Палуба под ногами ходила ходуном.

— Эти буксировщики не разрабатывались для плавания по поверхности, — объяснил Гарсия. — Тебе какой хлеб для сандвича?

Мысль о еде заставила желудок Рэмси сжаться. Длинные мостки раскачивались перед ним, согласуясь с колебаниями подлодки. Он зажал рот ладонью и помчался к себе в каюту. В санузел успел вовремя.

Гарсия пришел за ним и втиснул в руку голубую пилюлю, заставив проглотить.

Чувство тяжести в желудке ушло. Он поблагодарил.

— В люлю, Малыш.

Гарсия помог ему дотащиться до койки, уложил и накрыл простыней.

„Морская болезнь! Мне никогда не удавалось справиться с ней“, — думал Рэмси. Он услыхал, как Гарсия вышел. Только сейчас он вспомнил о телеметрической аппаратуре. Но он был слишком разбит, слишком устал. И Рэмси стал засыпать. Качания „Рэма“ убаюкивали его.

„Засыпай… Засыпай…“

И еще он слышал голос. Где-то далеко-далеко. В глубине тоннеля. В пещере, где гуляло эхо.

„Эта лодка — моя мать. И я не хочу…“

Когда он проснулся после вызова на вахту, у него еще было несколько минут, чтобы просмотреть записанные ленты.

Спарроу опять был хладнокровен и жестко контролировал эмоции.

Подсознательно Рэмси понял, что больше уже фактов не потребуется, но имеющееся надо обдумать, разжевать. А ответ всплывет в сознании сам.

А потом он уже знал, что ему делать.

Двадцать три часа „Рэм“ дрейфовал с ветром, отклоняясь от Исландии к северо-востоку. Серое пятно в серых волнах и пене. А за буксировщиком — громадная и толстая кишка их баржи-танка, морской монстр, выплывший из глубины.

Во время второй вахты Рэмси они пропустили в двух милях от себя радиоактивный айсберг, отколовшийся, скорее всего, от ледника на северо-восточном побережье Гренландии. Рэмси отслеживал уровень радиоактивности, пока айсберг не скрылся за горизонтом. Ледовая гора, подгоняемая ветром, будто парус, уже готова была расколоться на более мелкие обломки. Сейчас же она отплывала от „Рэма“, как величественный корабль.

Рэмси записал в вахтенном журнале: „Течение отклоняется от нашего курса к востоку. След айсберга мы не пересекали. Радиоактивность внешней среды: 1800 миллирентген в час“.

Через помещение центрального поста прошел Гарсия.

— Все спокойно?

— Чисто, — ответил Рэмси.

Рэмси и Гарсия поглядели на катящиеся на центральном экране волны.

— Ветер стихает.

— Лишь бы удержался туман.

Появился Спарроу. Его худощавая фигура казалась более обычного расслабленной.

„Он расслабился, — подумал Рэмси. — И неудивительно после прошедшего. Мог ли командир „восточной“ подлодки подумать, что мы окажемся наверху? А с поверхности нас точно уж не увидишь, мы слишком глубоко сидим в воде“.

— Все спокойно, капитан, — доложил он.

— Очень хорошо, — ответил Спарроу. Он поглядел на показания автотаймера: девять дней три часа и сорок семь минут с момента отплытия.

— Джо, сколько прошло времени, как мы в последний раз слышали сигнал наших „друзей“?

— Уже почти десять часов, как от них ни слуху, ни духу.

Спарроу поглядел на карту. Красная точка находилась в месте с координатами 66°9′20″ северной широты и 2°11» западной долготы. Капитан кивнул Рэмси:

— Погружаемся. Дроссель на три четверти. Держите скорость восемь узлов.

Рэмси отправился исполнять.

«Рэм» дрогнул под напором морской воды, сопротивляясь шлепкам волн. Он медленно погружался.

— Лодка руля слушается, сэр, — доложил Рэмси.

Спарроу кивнул.

— Курс — тринадцать градусов. Мы отдрейфовали слишком близко к береговой линии Норвегии. У «восточников» здесь есть гидроакустические стационарные посты.

Рэмси направил подлодку на новый курс.

— Пока лежит туман, будем оставаться под самой поверхностью, — сказал Спарроу.

— Наши ангелы-хранители работают сверхурочно, — сказал Гарсия.

— Интересно, а профсоюз у них есть? — полюбопытствовал Рэмси.

Спарроу глянул на таймер: девять дней и четыре часа ровно. Он жестом подозвал Гарсию и показал ему на таймер и руль.

— Будь добр, Джо, займись-ка этим.

Гарсия сменил Рэмси на посту управления.

— Ты сменен, — сказал Спарроу.

Рэмси почувствовал, как усталость овладела всем его телом. Но он вспомнил, что надо сделать, и переборол слабость.

— Мы скоро уже дойдем до цели? — сказал он.

Спарроу нахмурился.

— Но я до этого не доживу, — продолжал Рэмси. — Я чувствую, будто мы проживаем занятое у кого-то время. И хотелось бы сделать вклад в банк — весь груз этой нашей великолепной нефти.

— Может, хватит? — спросил Спарроу. Атмосфера добросердечия и веселья, царившая до того на центральном посту, исчезла.

— Вы боитесь, что я сейчас выдам какой-то прибацанный древний секрет Безопасности? — спросил Рэмси с вызовом.

Гарсия бросил на него любопытный взгляд.

— Идите в свою каюту, — приказал Спарроу.

— Есть, шкип, — ответил Рэмси, копируя акцент Гарсии. Тон его был достаточно оскорбительным, но обвинить в несубординации его еще было нельзя. Потом Рэмси направился к задней двери.

— Я хочу переговорить с вами перед следующей вашей вахтой, — сказал Спарроу. — У нас было мало времени, чтобы прийти к взаимопо…

Его перебило то, что на контрольном пульте реактора загорелась красная лампа тревоги. Потом цвет сменился зеленым, снова красным, снова зеленым…

Гарсия тоже увидел это.

Рэмси обернулся и увидел последнее перемигивание красного и зеленого огней.

— Что-то нарушено в реакторном отсеке, — воскликнул Спарроу.

— Наверное, это последствия близкого взрыва торпеды, — предположил Рэмси.

— Скорее всего, при волнении на поверхности, — сказал Гарсия.

— Это цепь «Т» во вторичной системе замедлителя, — присмотрелся к приборам Спарроу. — Спереди, по правой стороне. Буди Леса, пусть идет на помощь.

Гарсия нажал на кнопку тревоги.

— Попробуем просмотреть на экранах, — предложил Спарроу.

Рэмси вернулся к рулю и взял управление на себя. Гарсия только поглядел на него и бросился к пульту телеконтроля.

Появился Боннет.

— Что стряслось?

— В реакторном отсеке что-то неладно, — объяснил ему Спарроу. — Цепь «Т».

— Это прямо и справа, — сразу же включился Боннет. Он прошел вперед, чтобы лучше видеть экраны, схватился за релинг, потому что качка была приличной.

Спарроу заявил:

— Я иду туда.

Он поглядел на контрольный пульт. Лампочки все перемигивались: красная, зеленая, красная, зеленая…

— Лес, пойдешь со мной, поможешь надеть скафандр. Я проползу по правому тоннелю, а там воспользуюсь ручным манипулятором и зеркалами.

— Поглядите, капитан, — сказал Гарсия. — Гляньте вот сюда. — Он показал на экран.

Спарроу подошел к нему.

— Управление центрального замедлителя, — сказал Гарсия. — Когда мы проваливаемся в волну, это как раз и происходит. Вот!

Все увидали. Длинная рука манипулятора дергалась, будто многосуставчатая конечность насекомого. Поломка была в верхнем шарнире плеча. Обломок верхней распорки болтался при качаниях лодки.

— Плечо раскололось у самого шарнира, — сказал Гарсия. — И теперь оно болтается свободно. — Он поглядел на контрольный пульт. Красный, зеленый, красный, зеленый.

Когда загоралась красная лампочка, болтающийся обломок касался кабеля контрольного устройства. Вспыхивала искра.

Теперь Гарсия указал на нижнюю часть экрана, где было основание системы управления.

— Вот здесь неприятности покруче. Свернуло основание системы. Поглядите на эти срезанные болты.

— Лес, я передумал, — сказал Спарроу. — Оставайся с Джонни на центральном посту. Джо, идем со мной. — Он бросил взгляд на Рэмси, поколебался, потом приказал:

— Опустись поглубже, чтобы не мешало волнение.

Руки Рэмси легли на рукояти управления: горизонтальные рули на два градуса, компенсационная система открыта, давление внутри корпуса в норме. Внезапно он открыл, что лучше довериться телу, запомнившему уроки интенсивной подготовки, и был уверен, что это будет правильней всего.

Спарроу прошел на мостки машинного отделения. Гарсия за ним.

Рэмси включил сканеры машинного зала, чтобы следить за их действиями. «Ну и выбрал же я времечко, чтобы начать свою операцию, — подумал он и поежился. — Хотя для этого годится любое время».

— Мы идем сделать это, — сказал Боннет. — Нас ничто не остановит.

Рэмси удивленно поглядел на первого офицера.

Боннет уставился на экран. Рэмси последовал за его взглядом. Спарроу и Гарсия спускались по лестнице к тоннелю по правому борту. Спарроу рывком открыл хранилище в переборке и снял скафандр.

— «Восточники» безумцы, если думают, что победят его, — сказал Боннет. — Он как Бог!

Что-то в его голосе…

Рэмси переборол дрожь.

Экран показывал Гарсию, помогающего капитану надеть неуклюжий скафандр.

Рэмси вернулся к своим рычагам, чтобы выровнять подлодку. Ему показалось, что необходимо что-то сказать, и он сказал:

— Мы опустились ниже зоны поверхностного волнения.

Боннет поглядел на него.

— Ты что-то сказал?

И обратил свое внимание опять на экран.

Рэмси манипулировал рукоятками, держа лодку в равновесии.

Спарроу был уже одет в скафандр. Он неловко повернулся. Гарсия помогал ему.

Рэмси прямо-таки распирало от любопытства: «Что показывает телеметрия? Контролирует капитан себя, или начинается возбуждение обратной связи?»

В плотном скафандре Спарроу быстро почувствовал, что покрывается потом. Пальцы слушались плохо. «Чертов скафандр! Ага, вот!» Последняя застежка стала на место.

Спарроу сделал глубокий вдох и сказал в свой микрофон:

— Проверка… проверка… Лес, ты меня слышишь?

Голос капитана грохотал из динамиков на контрольном пульте. Рэмси убрал громкость.

Боннет ответил в свой ларингофон:

— Слышу четко и громко.

— Джо, ты меня слышишь? — спросил Спарроу.

— Так точно, капитан.

— Слушай меня, Лес. Если это сломанное звено разболтается сильнее, оно станет бить по реактору. Станешь прослеживать все мои действия у себя на экране. Может статься, что я не смогу увидеть, как мне извернуться.

Боннет поглядел на экран, показывающий реакторный отсек.

— Сейчас сломанное звено стоит на месте, уперлось в зажимы первого уровня.

— Раз болты срезаны полностью, — сказал Спарроу, — вся установка может свалиться на реактор.

Боннет изучал изображение на экране.

— Капитан, имеется шанс, что вам удастся зацепить приводное плечо передним манипулятором. — Он еще сильнее нагнулся над экраном. — Вы сможете провести его под сломанным коленом.

— Какой там будет просвет?

— Дюймов шесть. Не больше. Правда, зеркало тут стоит под неудобным углом.

— Будешь меня вести, — ответил Спарроу. — Мы сделаем это. — Он повернулся, открутил болты, запирающие вход в тоннель и включил фонарь на шлеме. — Джо, оставайся здесь, пока я тебя не позову. — Он сунул руку в тоннель, нащупал выключатель системы фильтрации воздуха и запустил ее. Он подсоединил шланг своего скафандра, попробовал воздух.

— Я буду следить за временем, а Лес смотрит за уровнем радиации в тоннеле, — предложил Гарсия.

Боннет, слыша переговоры в интеркоме, сказал:

— Я буду сообщать данные и по радиации, и по времени отсюда.

Он подсоединил разъем, повернул регулятор и проверил цепь.

— Я пошел, — объявил Спарроу. Он нагнулся и вошел в тоннель. — По ходу я стану рассказывать обо всем, что увижу, пока не доберусь до манипуляторов. Лес, все записывай на пленку. База захочет иметь полную запись происходящего.

— Капитан, только осторожно и не торопясь, — попросил Боннет.

Спарроу ответил:

— Джо, закрой за мной вход в тоннель. Если основание системы управления сползет направо, оно раздавит все разъемы. Тогда будет весело!

— Есть!

Легкий хлопок позади, и чувство изменения давления сказали Спарроу, что Гарсия выполнил приказ. Свою изолированность капитан чувствовал, будто плотный ремешок, что стянул его лоб. Капли пота стекали по лбу, по носу. Белье пропиталось полностью и липло к телу.

Голос Гарсии в телефонах пришел будто из иного мира.

— Что вы видите, шкип?

— Тоннель свободен. Радиация пока в норме.

Фонарь на шлеме высвечивал яркое пятно в металлической темноте.

«Еще один родовой канал, — думал Спарроу. Еще он вспомнил, что подобная мысль ни разу не приходила ему в голову, когда он много-много раз проползал в похожем тоннеле макета в школе подводников. — Каждый раз что-то делаешь впервые: в первый рождаешься, в первый раз умираешь. — У него было страстное желание стереть со лба пот. — Пока не народишься вновь, не войдешь…»

Луч высветил закрытую дверь в конце тоннеля. Здесь заканчивалась защитная антирадиационная переборка. Дальше была уже только свинцовая обшивка, закрывающая внутреннюю поверхность реакторного отсека. И в самом конце — манипуляторы. Он открыл дверь, спрятав створку в специальную нишу.

Система освещения реакторного отсека заливала голубым сиянием тоннель перед ним; отражаясь в системе зеркал, свет превращался в сказочный фейерверк отблесков и теней. Спарроу вступил в это сияние.

— Я возле манипуляторов, — сообщил он, затем развернулся, сопротивляясь охватившему его ужасу. За голубым сиянием реакторного отсека было… что? Весь мир со всеми его ценностями.

В интеркоме раздался голос Гарсии:

— Шкип, с вами все в порядке?

Спарроу сделал глубокий вдох.

— Да.

«Представлю, как будто это всего лишь школа подводников, — думал он. — А это всего лишь тест. Надо его сдать или просто получить плохую оценку. Они сделали вид, будто сломалось оборудование, и я должен отремонтировать его как бы в реальных условиях. Старый лейтенант Мори стоит на выходе из тоннеля и ждет, когда я сделаю ошибку. Так что на самом деле здесь нет никакого реактора, всего лишь макет. Не станут же они рисковать пусть даже и не совсем прилежным курсантом. Им надо, чтобы ты прошел все их дорогостоящее обучение, так что глупо будет тебя терять. Так что…»

— Капитан, — голос Леса с металлическим призвуком наушников.

— Да?

— Вы готовы?

— Погоди секундочку, Лес.

— Хорошо.

Спарроу вложил руки в гнезда управления на панели манипулятора и отжал кнопку включения. Он отвел правую руку и увидал в зеркале, как захват поднялся.

— Лес?

— Вижу, шкип. Приподымите захват фута на три. Поровняйте с подпружиненным звеном «лапы», только держитесь подальше от поломанного шарнира.

Спарроу потянул за правую рукоять, слегка ее повернул, вводя в действие гидроусилитель. Захват дернулся вверх. «Слишком быстро!» По лбу катились крупные капли Пота.

— Чуть помедленней, — подсказал Боннет.

Спарроу прошептал:

— Боже, сейчас я похож на Давида. И я в бедственном положении; да будем мы в руках Господних: ибо милосердие его велико, но не дай мне попасть в руки людские. В Твои руки отдаюсь. Я грешил и поступал превратно: но эти овечки, что сделали они? Боже, поддержи меня! Веди!

И к нему пришло спокойствие.

— Вы что-то говорили, капитан? — спросил Боннет.

— Я готов, Лес. Говори, что надо делать.

— Хорошо. Вам необходимо поднять захват на шесть дюймов и влево на дюйм. Постарайтесь не спешить.

Спарроу снял нагрузку с гидроусилителя, заменив его силой своих мышц. Рычаг захвата медленно поднялся вверх, остановился и отклонился влево.

— Точно, шкип. Теперь проведите его на три фута вперед и зафиксируйте. А потом начинайте выравнивать заднее звено.

Сейчас «лапа» захвата двигалась так, будто была частью его собственного тела. Капитан повернул левую рукоять, чтобы зафиксировать конечное звено манипулятора и стал выравнивать следующее звено.

— Ну как?

— Великолепно. Теперь надо поднять все это плечо хотя бы на дюйм. Вы слишком близко от сломанного шарнира.

— Но тогда одновременно я не смогу видеть захват и следующее звено, Лес. Я не смогу их выровнять в прямую линию.

— Ладно. Подравняйте как можете и подымайте, но не выше, чем по четверти дюйма за раз.

Спарроу закряхтел, подымая узел.

— Шкип, это полдюйма. Еще разок и точно так же.

Капитан снова закряхтел, подымая захват.

— На волосок выше, но ничего, запас есть.

— Мне подравнять?

— Пусть так и стоит. Теперь проводите сам захват мимо шарнира. Прямо, вперед на три фута.

Спарроу вывернул голову, пытаясь увидеть захват в зеркале. Ему казалось, что сейчас он въедет прямиком в сломанный шарнир.

«Не тот угол зрения, — подумал он. — Как конструкторы могли так напортачить».

Он потянул за правую рукоятку. Манипулятор рванул вперед, остановился.

— Притормозите там, шкип.

Спарроу услыхал в наушниках приглушенный спор.

Опять голос Боннета.

— Шкип, вам нужно пропустить через этот проем три звена манипулятора, и только потом можно будет опускать захват. Следующее звено выравнивайте получше.

Спарроу выровнял следующую секцию.

— Ровно?

— Ровно. Теперь вперед.

Его руки послушно, уверенно задвигали рычагами. Еще одно звено поднялось, выровнялось, двинулось вперед.

— Еще на фут, шкип.

Спарроу продвинул манипулятор.

— Теперь самое веселое. Опускайте конец в третьем шарнире. Когда скажу, остановитесь.

Капитан начал сгибать передние звенья «лапы» вниз. Ему показалось, что он чувствует манипулятор как продолжение собственной руки.

Нужное положение он почувствовал и остановился еще до того, как Боннет успел скомандовать. Теперь захват скрылся за основанием системы управления. Чтобы увидать его, надо было бы подстроить четыре зеркала.

— Вы сейчас в десяти дюймах над звеном главного привода. Чтобы дотянуться до него, надо перегнуть секцию над сломанным шарниром.

— Не хотелось бы трогать этот чертов шарнир. Слишком большое плечо рычага — я могу его просто оторвать.

— Я замерял штангелем на экране. У вас около дюйма в запасе.

Спарроу чувствовал усталость в кистях и запястьях.

«Еще немного, Боже, и мы это сделаем!»

— Готово? — спросил Боннет.

— Готов. Командуй.

— О’кей. Передвиньте конец захвата на четыре дюйма к себе.

Спарроу двинул захват.

— А теперь на шесть дюймов вниз.

Спарроу опустил захват ниже, уверенно чувствуя механизм.

— Как с горизонтальным выравниванием?

— Полдюйма вправо.

Капитан изменил угол наклона, продолжая опускать конец.

— Как там с просветом сверху?

— У вас еще есть пара дюймов.

Спарроу почувствовал, как захват коснулся привода. Он опустил его дальше и зажал.

— Шкип, вы не сделали бы это лучше, даже если бы действовали своей рукой.

Спарроу зафиксировал положение «лапы», закрепил вспомогательными манипуляторами.

Теперь он попятился назад по тоннелю, пока не дошел до манипуляторов на втором посту, включил короткую «лапу» и захватил ею сломанный манипулятор. Тот закачался.

— Славу Богу! — облегченно сказал Боннет. — Если бы вы не зажали этот привод, вся штука опрокинулась бы.

Спарроу выдвинул горелку, зафиксировал ее над сломанным шарниром и поднял отломившийся конец, соединив части разлома. Зажег горелку.

— Шарнир заварим намертво. Это все, что можно сделать. Подвижность других звеньев почти полностью будет компенсировать это. Мы сможем покрыть более восьмидесяти процентов рабочей зоны манипулятора, остальное придется уж вручную.

— Что вы собираетесь делать теперь, шкип? И как нам быть с основанием?

— Я хочу выбить срезанные болты в отстойник.

Он опустил пламя горелки, проведя им по излому.

Когда металл начал плавиться, капитан выключил горелку и сжал сломанные элементы вместе. Получилась клинообразная выемка. Спарроу залил ее флюсом, включил электросварку и заварил.

— Кажется, держать будет, — заметил Боннет.

— Я проверил основание. Оно цело, но сбито с места. Вам понадобится домкрат, — сообщил он чуть погодя.

— Ясно. Какой перекос?

— Около одного градуса. Вставляйте новые болты изнутри, они будут держать, пока вы не запустите привод, зажатый манипулятором.

— У меня есть идея получше, — ответил Спарроу. — Смотри внимательно, если что пойдет не так.

— Что вы хотите сделать?

— Вставлю болты изнутри, а потом несильно прокручу привод. Он упрется в наш манипулятор и толкнет основание на место.

— Рискованно.

— Не рискованней, чем упирать домкрат в реактор, чтобы толкнуть эту тварь на место. А так мы реактор толкать не будем. — И продолжил, не отрываясь от работы. — Правило Номер Один при ремонте реактора: не трогай реактор, если в этом нет необходимости.

— Вы здесь уже девять минут, шкип. Через пять минут пора уходить.

— Ну вот, еще одна причина сделать по-моему.

— А Джо не может закончить за вас?

— Не хотелось бы, чтобы мы вдвоем остывали после радиации в лазарете.

Спарроу коснулся выключателя привода. Основание качнулось, зажатое манипуляторами. Протестующе скрежетнул металл. Два болта встали на место. Спарроу наживил гайки и намертво затянул их гайковертом. И опять он тряхнул основание приводом. Оставшиеся болты попали в свои гнезда.

Пальцы Спарроу буквально летали над рукоятками управления манипулятора, когда он закончил работу. Он разжал захват, убрал с дороги отремонтированное звено, поднял его.

— Две минуты, капитан. Вам уже пора идти, немедленно!

Спарроу убрал все временные подпорки, попятился спиной в тоннель, закрыл и задраил дверь в антирадиационной переборке. После голубого сияния в реакторном отсеке его фонарь на шлеме был всего лишь бледной заменой. Он прополз назад и услыхал, как Гарсия отворяет лаз перед ним, почувствовал одетые в перчатки скафандра руки, помогающие преодолеть последние несколько футов.

В наушниках раздался голос Боннета:

— Вы пересидели там лишнюю минуту. Немедленно в лазарет получать свои уколы!

Спарроу усмехнулся: пусть Лес покомандует, это снимет с него напряжение.

— Напоминаю, капитан. Каждая секунда задержки означает, что вы дальше будете в лазарете.

Спарроу подавил внутреннее раздражение. Согласно Пункта Девятнадцатого Боннет мог взять командование на себя, если его начальник получал лишнюю дозу облучения. Но всего одна минута!

Гарсия водил над ним дозиметром, не говоря ни слова, прося повернуться жестами. Инженер выпрямился, отложил прибор.

— В камеру дезактивации.

Он отключил шланги скафандра Спарроу от системы тоннеля, закрыл ход и задрал его.

Спарроу крутился в камере дезактивации, чувствуя, как бьет по скафандру струя моющего средства.

— Джо, почему задержка? — Это снова Боннет.

— Сейчас он в камере, Лес. Превышение лимита — полминуты.

— Рэмси уже бежит со шприцем и сделает укол прямо там, это позволит сэкономить несколько минут.

На верхних мостках появился Рэмси, неся под рукой аптечку первой помощи при радиационных поражениях. Он спустился на нижний уровень и помог Гарсии справиться с застежками скафандра.

Спарроу вышел из камеры уже без защитного костюма, нахмурился, увидав аптечку в руках Рэмси.

— Нагнитесь, капитан, — сказал тот.

Спарроу послушался, спустил трусы, покосился на шприц.

— Не очень-то увлекайся, Джонни.

Рэмси проверил шприц, протер кожу на бедре капитана спиртом.

— Надеюсь, капитан, что вы никогда не будете делать это со мной.

Напряжение становилось чуть ли не материальным.

Рэмси уложил шприц в аптечку, закрыл ее.

— Пошли, — скомандовал Спарроу.

Гарсия повесил свой скафандр на место и поднялся за ними.

Рэмси думал: «Что там на телеметрии? Господи, мне казалось, что он никогда не выйдет из этого тоннеля».

Они поднялись на центральный мостик и направились на пост управления. Внезапно громадные моторы замолкли. Спарроу бросился бегом и, склонив голову, ворвался на центральный пост. Рэмси бежал сразу за ним.

Боннет стоял у пульта локатора, рука на рукоятках контроллеров двигателей. Он всматривался в экран гидролокатора. Не поворачиваясь, сказал:

— Сигнал. На самой границе слышимости. А сейчас мы его потеряли.

— Но в целом они могут определить наше направление, — сказал Спарроу. — И прочешут весь район. Какая тут глубина?

— Сейчас мы в районе субарктических отмелей, — сказал Боннет. — Глубина порядка 350 фатомов.

— Слишком мелко для нас, чтобы спрятаться. Они будут вынюхивать очень тщательно…

— Вот они, снова! — крикнул Боннет. Он склонился к экранчику, стал вращать боковые регуляторы. — В северовосточном квадранте. Судя по шуму — целая волчья стая[10].

— Идем в Норвежское море, — скомандовал Спарроу. — Нам нужна глубина. — Он глянул на карту. — Курс — девять градусов.

Боннет включил двигатели и повернул руль влево, пока они не легли на новый курс.

Спарроу остановился у штурманского поста, нагнулся над ним, что-то обдумывая. Затем выпрямился.

— Расчетное время хода — два часа шесть минут. — Он повернулся. — Джонни, оставайся здесь, на локаторе. Они выслеживают нас, но мы можем себе позволить осторожно двигаться.

Рэмси прошел к пульту.

В дверях машинного отделения показался Гарсия.

— Пока «восточные» охотятся на нас, может, лучше затаиться? — спросил он.

— Океан большой, — ответил на это Спарроу.

— Но мал мир, — заметил Гарсия.

Капитан поглядел на аптечку первой помощи при лучевых поражениях, которую Рэмси оставил на стуле, потом поглядел на часы.

— Кто-нибудь завел таймер для последующих уколов?

— Да, я поставил, — ответил Рэмси.

— Пока еще есть время, капитан, пойдите отдохнуть, — предложил Боннет. — Я посмотрю за вами, пока мы не найдем хорошего местечка для укрытия.

— Я тоже могу этим заняться, — предложил Гарсия.

Боннет согласился с ним.

— Таймер в аптечке, — сказал Рэмси.

Гарсия подхватил закрытую аптечку и жестом указал капитану на тыльную дверь.

«Они волнуются за меня, — думал Спарроу, — но одна минута — разве это так уж серьезно?»

Рэмси уже отметил собственническую позицию Боннета и Гарсии относительно Спарроу и вдруг понял, что завидует им. «Ведь он наш общий капитан», — подумал он.

Спарроу с Гарсией направились к каютам.

«Рэм» накренился вперед.

— Уже чуточку глубже, — сообщил Рэмси. — Мы пересекли гребень бассейна.

— Так, за ним дно понижается от 400 до 600 фатомов, — сказал Боннет. — Когда достигнем глубины в 600 фатомов, можно будет ложиться на дно.

— Сейчас глубина — 450.

— Нам не очень подходит профиль дна, — объяснил Боннет. — «Восточные» хорошенько прочешут этот район в шахматном порядке.

Гарсия скользнул в помещение центрального поста.

— Лес?

— Как он там?

— Ты уверен, что капитан пересидел там всего минуту?

— Естественно, что-то не так?

— Очень низкое число лейкоцитов. Выглядит так, будто он просидел лишние полчаса.

— Есть лучевые ожоги?

— Нет, пока не заметно.

— Может, он еще не полностью оправился после того, как вытаскивал того лейтенанта из Безопасности, — предположил Рэмси.

— Я тоже об этом думал, — сказал Гарсия. — А пока дал ему успокаивающее и вкатил усиленную дозу сульфо-и карбовыводящих препаратов.

— Хорошо. — Боннет обратился к Гарсии. — Посиди с ним, пока я тебя не вызову.

— Есть. — И Гарсия вышел.

«Боннет в качестве командира, — размышлял Рэмси. — Мы никогда не рассматривали такую возможность. Сможет он наладить работу? — Потом ему в голову пришла другая мысль: — Боже, а что, если он „спящий“?» Боковым зрением он внимательно следил за первым помощником.

«Рэм» двигался вперед.

— Глубина — 550 фатомов, — доложил Рэмси.

Боннет повернул рули глубины и заставил «Рэм» полого скользнуть на глубину 500 фатомов. Когда внешнее давление достигло 1300 фунтов на квадратный дюйм, он выровнял подлодку.

— Идем уже двадцать минут, — сообщил Рэмси.

— Пройдем где-то столько же, — ответил Боннет и поинтересовался: — Что там с Джо? Почему он не сообщает, как там с капитаном?

— Ты не сказал ему об этом, — заметил Рэмси.

— Да, но…

— Скорее всего, нечего докладывать. Да и времени прошло еще мало.

— Вызови его через интерком.

Рэмси пожал плечами и нажал кнопку на своем ларингофоне.

— Джо?

— Я здесь.

— Как там капитан?

— Спит. Мне все же интересно, какую сверхдозу он подхватил?

— Дозиметр скафандра проверял?

— Сразу после того, как он вышел из тоннеля. Чуть-чуть больше нормы, как Лес и говорил. Знаешь, я не опытный медик, но у меня такое чувство, будто он надышался зараженным воздухом.

— Как это могло случиться?

— Честное слово, не знаю. Перед тем, как он пошел, я проверял внутреннее давление скафандра. Когда он вернулся, давление оставалось на прежнем уровне. Уверен, что никаких утечек не было.

— А ты не проверял фильтровальную систему в тоннеле?

— О чем я и беспокоюсь, Джонни. Вообще-то я рассчитывал…

В их разговор вмешался Боннет:

— Ты можешь оставить капитана?

— Да. Он спит спокойно.

— Тогда пойди и проверь этот фильтр.

— Иду.

Боннет повернулся к Рэмси.

— Это и тебе урок. Мне не хотелось сейчас говорить этого Джо: никогда ни на что не полагайся. Ты обязан знать наверняка.

— И ему нельзя было рассчитывать на то, что с фильтром все в порядке?

— Ну…

— Ведь в нашем маленьком мирке мы полагаемся на множество вещей.

— Идеальная экология, — пробормотал Боннет. — Самоподдерживающаяся.

Гарсия прошел через центральный пост и, не говоря ни слова, скрылся за передней дверью.

— Если фильтры травят, тогда я… — начал было Боннет.

— Сигнал! — Рэмси ударил по тумблеру отключения двигателей. «Рэм» понесло течением. — С востока!.. — Он подкрутил регулятор. — Вся стая. На большом отдалении от нас. — Он отрегулировал полосу. — И еще один. На курсе 340.

— Они хотят зажать нас! — воскликнул Боннет. — Нас унюхали?

— Точно сказать не могу. Пока еще нет ни одного встречного курса.

— Какая глубина?

— Сейчас 680 фатомов. Мы пока еще на самом краю бассейна.

Боннет включил двигатели на самую малую скорость.

— Сообщишь, когда заметишь изменение курса хотя бы одного из этих сигналов.

— Есть.

В интеркоме раздался голос Гарсии.

— Лес?

— С фильтрами все в порядке, но вот во внутренних шлангах я обнаружил небольшую утечку.

— Какого порядка?

— Шестьдесят миллирентген в час. Я оцениваю ее как 38-минутную сверхдозу.

— И где же трещина?

— Где-то внутри реакторного отсека. Может, это поломанное плечо манипулятора что-то нарушило. Пока же ничего определенного сказать не могу.

— Задраивай ход и подымайся сюда. Мы обнаружили сигнал.

— Есть. Я слышал, как вы останавливали двигатели.

Боннет обернулся к Рэмси:

— Глубина?

— Чуть больше 7200 футов. Лес, шельф здесь резко обрывается вниз. Стая за нами изменила курс! — Рэмси подстраивал настройку. — Они сжимают угол, но пока еще не идут точно за нами.

— Это может быть уловкой! Нам нельзя на нее поддаться.

Он прибавил мощности двигателям. Теперь «Рэм» шел с большой скоростью.

— Нас засекли. Они изменили направление и прибавили скорость.

Боннет врубил полную скорость. Они слышали вой громадных моторов.

На центральном посту появился Гарсия, вытер масляное пятно на руке и поглядел на экранчик локаторного пульта.

— Ребята, а они нас-таки усекли?

Боннет проигнорировал его слова.

— Глубина?

— Чуть больше 1500 фатомов, оцениваю в 9100 футов. — Рэмси покрутил другим регулятором на своем пульте. — Восточная стая тоже поменяла направление. Сейчас они вышли на встречный курс.

— Интересненькое сообщеньице, джентльмены, — заметил Гарсия.

— Мы не можем свернуть на восток или юг, — сообщил Боннет. — Глубина здесь ниже нашего предела на 2000 футов.

— Я обнаружил интерференцию на глубине 8400 футов, — сказал Рэмси. — Подводная гора. Курс — 215 градусов.

— Ее вершина может лежать и ниже этого уровня, — вмешался Гарсия. — Давление там где-то 3600 фунтов на квадратный дюйм, то есть на 600 превышает наш лимит.

— Через полчаса они выйдут на огневой рубеж, — сказал Рэмси. Он поглядел на Боннета. — Что произойдет с силовым корпусом, если мы повысим внутреннее давление до 10 атмосфер?

— Живыми мы, может, и не успеем этого узнать, — заметил Гарсия.

— Возможно, — сказал на это Рэмси. Он вынул «вампир» из поясной сумки, одел его на запястье и воткнул иглу в вену. — Сколько понадобится времени, чтобы сменить нашу внутреннюю атмосферу на кислородную?

— На чистый кислород? — ужаснулся Гарсия.

— Что ты надумал? — спросил Боннет.

Рэмси объяснил:

— Перевести впуск ангидразы на ручное управление и регулировать ее концентрацию по мере необходимости. — Он указал на прибор на своем запястье.

— А что по этому поводу говорят медики? — спросил Гарсия.

— Ничего определенного, — ответил Рэмси. — Я слыхал, что они относятся к этому по-разному. — Он поглядел на экран перед собой. — Думаю, это наш единственный шанс.

— Джо, принимай управление, — приказал Боннет. Гарсия встал за руль.

— Что ты собираешься делать, Лес?

— Снять предохранитель-регулятор впуска ангидразы.

Гарсия дернулся.

— Ты что, серьезно решил принять это идиотское предложение?

Боннет уже снимал верхнюю панель системы контроля атмосферы.

— Да.

— Но ведь это же самоубийство!

Боннет поглядел на экран локатора.

— Мы и так сдохнем. Так что нам терять?

Он осторожно положил панель на пол, осмотрел путаницу проводов.

— Вот, этот красный кабель спереди, — показал Гарсия.

— Знаю, — ответил ему Боннет. — Он взял кусачки и откусил кабель. — Ты считаешь, что с капитаном все в порядке?

— У нас нет времени беспокоиться об этом.

Боннет кивнул, соглашаясь, и проверил работу воздушных насосов.

— Джонни, какой процент гелия?

— Четыре десятых.

Боннет вынул свой «вампир» и одел его на запястье.

— Джо, погружайся. Курс — 215 градусов. Джонни, сколько там еще до этой подводной горы?

— Шесть минут.

— Ты что, в уме это просчитал?

Рэмси был занят на своем пульте. В это время палуба «Рэма» накренилась вниз.

— Да.

— Мы еще сделаем из него подводника! — сказал Гарсия. Он поглядел на Боннета. — А ты не уверен, что было бы лучше попробовать смыться?

— Они слишком близко, — ответил тот. — С другой стороны, боюсь, что у нас все снова может пойти кувырком. Основание манипулятора было срезано. — Он кивнул в сторону носа. — И никто не может сказать, как там с основанием самого реактора.

Гарсия смочил губы кончиком языка.

— Они не услышат, как мы погружаемся? — спросил Рэмси.

— Им известен наш предел глубины, — ответил Боннет.

— Это была твоя идея, — заметил Гарсия. — Ты все еще уверен, что мы выйдем сухими из воды?

— У них никуда не годные металлодетекторы, — объяснил Боннет. — Я рассчитываю на то, что они подумают, что нас и так раздавит на глубине, и не станут тратить на нас торпеды.

— Но они же не услышат звуков нашего крушения, — сказал Гарсия.

— И мы будем на это надеяться, — ответил ему Рэмси.

Гарсия побледнел.

Рэмси поглядел на большой циферблат показателя давления. Внешнее давление — 2900 фунтов на квадратный дюйм. Он глянул на Боннета.

— Капитан?

— У нас только один капитан, — ответил тот. — Сейчас он в лазарете.

— Нет, я не там.

Все повернулись. Спарроу стоял в задней двери, опираясь на стенку. Лицо бледное, покрытое бисеринками пота.

— Какая у нас ситуация, Лес?

Боннет объяснил.

Спарроу обратил вопросительный взгляд на Рэмси.

— Это ваша идея?

Рэмси кивнул. «Сколько времени он стоял там?» — подумал он.

— Какие будут приказы? — спросил Боннет.

— Давай, действуй, — ответил Спарроу. — Командуешь ты.

Боннет повернулся к указателю давления.

— Гелий уже не обнаруживается, — сказал он. — Джо, удастся нам просидеть на дне?

— Врачи говорят, что в кислородной атмосфере и при впрыскивании ангидразы, человек может выдержать внутреннее давление в 400 фунтов на квадратный дюйм, — сообщил Рэмси.

— Они все так говорят? — спросил Боннет.

— Нет, только некоторые.

— А сейчас я сам смогу в этом убедиться, — сказал Гарсия. — Увидеть весь комплекс реакций четырех человеческих тел при внутреннем давлении в 400 фунтов в подлодках класса «Хеллс Дайверс» со всевозможными комментариями после вскрытия.

Рэмси поежился и поглядел на красную стрелку прибора внутреннего давления: 297 фунтов на квадратный дюйм, потом поглядел на «вампир» у себя на запястье и сказал:

— Поглощение С0₂ сейчас составляет 0,266, а будет — 0,054.

Боннет предложил:

— Давайте для начала я подыму внутреннее давление до 350 фунтов. — Он открутил кран и отрегулировал подачу ангидразы.

— До остановки две минуты, — объявил Рэмси. — Это длинный подводный хребет, вершина которого — параллельный нашему курсу гребень длиной миль в десять.

— Давление держится, — сообщил Боннет. — Сейчас проверим, насколько хорошо построены наши «Хеллс Дайверс».

— А мне интересно знать, насколько хорошо построено мое собственное тело, — заявил Гарсия.

— Могу сказать, что наш добрый Господь сделал великолепную работу. Он подумал обо всех случайностях, — сказал Боннет.

Рэмси подумал: «На него это непохоже. Подобного замечания можно было ожидать скорее уж от Спарроу».

— Господи, мы просим твоей защиты, — сказал Спарроу. — Мы, не имеющие права просить у тебя. Аминь.

— За сколько времени ищейки доберутся до нас? — спросил Боннет.

— Через пятнадцать минут, — ответил Рэмси.

— Уменьшить угол спуска, — приказал первый офицер.

Гарсия отправился выполнять приказ.

— Включи носовые камеры и прожектора.

Главный экран на передней переборке ожил, показывая пятно света в мутно-зеленой воде. Бледные фосфоресцирующие создания бросились в темноту.

Рэмси поглядел на указатель внутреннего давления, 400 фунтов.

— Теперь осторожно сходи вниз, — приказал Боннет. Палуба накренилась.

Внешнее давление росло: 3400 фунтов… 3420… 3440… Рэмси обнаружил, что не может оторвать глаз от циферблата.

3500… 3520… 3540…

— Поглощение С0₂ в норме, — сообщил Боннет. — У кого-нибудь появились неприятные ощущения?

— Я чувствую, что тупею, — сказал Гарсия.

— Держись!

— Будьте готовы к кислородной интоксикации, — предупредил Спарроу.

Стрелка манометра двигалась дальше: 3600… 3620…

— Выровнять спуск, — приказал Боннет.

Гарсия выполнил.

— Как далеко до дна?

Рэмси через силу оторвался от манометра и глянул на прибор.

— Пятьдесят футов.

— Спускаемся.

Палуба снова накренилась.

Теперь уже все уставились на большой экран.

— Есть! — воскликнул Гарсия.

Это походило на то, как будто они погрузились в зеленый туман. Прожекторы высветили длинный лист бурой водоросли. Подводные заросли были рассечены по диагонали каменной грядой. И никаких признаков морских обитателей.

Гарсия выровнял носовые рули, и «Рэм» осторожно опустился на грунт, всклубив водоросли.

— Отключить двигатели, — скомандовал Боннет.

Рука Гарсии уже лежала на выключателе. Моторы смолкли.

Рэмси прошептал:

— Мы на глубине 8460 футов.

— Новый мировой рекорд, — сказал Гарсия.

Спарроу сделал шаг к главному пульту.

— Благодарю тебя, Господи, — сказал он.

— Это я принял это решение. Я — самый обычный трус. Но ничего в жизни не приходило ко мне так легко.

— Кто-нибудь ощущает болезненные последствия повышения давления? — спросил капитан.

— Я все еще чувствую тупость, — ответил Гарсия.

— Кто-нибудь еще?

Рэмси отрицательно покачал головой, изучая показания локатора.

— Поглощение — 0,214,— отметил Боннет. — С0₂ выделяется гораздо быстрее, чем мы успеваем поглощать.

Рэмси воскликнул:

— Великий Боже на небесах!

— А где еще ты надеялся его обнаружить? — спросил его Гарсия.

— Здесь есть холодное течение. Прямо над нашей головой.

— Господь распростер свой покров над нами, — сказал Спарроу.

— Стая проходит над нами по направлению на юг, — сообщил Рэмси. — В восьми тысячах ярдов.

— И никаких признаков, что нас вынюхали? — спросил Боннет.

— Нет.

— Они и не собираются искать нас там, где не надеются нас найти, — сказал Гарсия. Он улыбнулся. — И в этом нет ничего странного. Я сам в это не совсем верю.

— Я не слышу их за этим холодным течением, — объявил Рэмси.

— И кэп, и Бог — дружбаны, — внезапно заявил Гарсия. — Очень близкие кореша. Они каждый раз держатся друг за друга. — Он покачнулся.

Рэмси схватил Гарсию за руку и поглядел на показания его «вампира».

— Поглощение С0₂ в норме. Что бы это могло…

— Люди по-разному реагируют на кислород, — объяснил Боннет.

— Ре-бяата? Чего это с ва-ами?

Голова Гарсии болталась из стороны в сторону. Он глядел на всех невидящими, хоть и широко открытыми глазами.

— Успокойся, Джо, — сказал Спарроу.

— Успокоиться? — покосился тот на Спарроу. — Я тебя знаю, шкип. Ты вновь пришедший царь Давид. И я услышал тебя. — Он вяло опустил голову и поднял правую руку: — «В тесноте моей я призвал Господа, и к Богу моему воззвал, и он услышал из чертога своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его».[11]

— Все в порядке, Джо. Давай лучше пойдем и ляжем. — Спарроу взял Гарсию под локоть и повел к двери.

— Отвали, — сопротивлялся тот. Он стряхнул руку Спарроу, пошатнулся, но устоял, затем повернулся и нарочно уставился на Рэмси. — Я все про тебя знаю, мистер Долговязый Джон Рэмси! Ты суешь свой длиннющий нос в мои дела! Думаешь, чего-то вынюхаешь? А ни фига ты не знаешь! Ни фига!

— А может хватит, мистер Гарсия! — В голосе Спарроу звенели металлические нотки.

— Из-звините, капитан. — Гарсия повернул к двери. — Пош-шли. Я ус-стал.

Спарроу внимательно поглядел на Рэмси, затем повернулся и вывел Гарсию за дверь.

В помещении центрального поста стояла тишина, временами прерываемая лишь тихим урчанием какого-нибудь механизма. Потом Боннет сказал:

— Долговязый Джон? Как вы могли получить подобное прозвище?

Рэмси уставился на свои приборы. «Проклятое прозвище! Так значит, Гарсия знает о моем прошлом — истинном прошлом».

Боннет сказал:

— Я спросил…

Рэмси повернулся к нему.

— Да, я тебя слышал. Так меня окрестил один снабженец. Он говорил, что я пиратствую почище настоящего Долговязого Джона Сильвера.

— Пиратствуешь? Каким образом?

— Протащил кое-какое лишнее оборудование. Самогонный аппарат.

Боннет ухмыльнулся.

— Только не пойму, как это осталось у Джо в голове. Видно, он ревнует к тем, кто оказался лучше его.

А Рэмси напряженно размышлял: «Гарсия все выболтает капитану. Как пить дать».

— Тебе не кажется, что здесь слишком жарко? — спросил Боннет.

Рэмси поглядел на бисеринки пота, выступившие на лице Боннета, потом глянул на приборы «вампира». Температура крови нормальная. Затем поглядел на индикатор термодатчика у себя на пульте и сказал:

— Температура снаружи — 71°.

— У меня чешется кожа, — признался Боннет.

Усилием воли Рэмси подавил желание и самому почесать руку.

— Я тоже заметил похожее.

Боннет поглядел на раскрытый пульт контроля атмосферы, обследовал показания циферблатов.

— Впуск ангидразы в два раза выше нормы: двадцать кубиков на кубический метр.

— И мы совершенно не знаем, как это отразится на нас, — сказал Рэмси.

— Все должно быть нормально, — возразил Боннет. — Мы пользуемся углеродной ангидразой уже сорок лет.

Рэмси поглядел на показания локатора.

— Что-нибудь слышно?

Рэмси отрицательно покачал головой.

— Интересная эта штука — ангидраза. Мы на длительное время подвергали шимпанзе давлению в четыреста фунтов на квадратный дюйм, прибавляя ее в воздух. Некоторые обезьяны выжили. Некоторые — нет. Кое-кто из шибко умных парней думает, что знает, почему так случилось.

— Ну и?

— Считается, что ангидраза воздействует на ретикулярную область центральной нервной системы, которую называют «метаболическим регулятором». Он удерживает от быстрого окисления при повышенном поступлении кислорода. Эти парни считают, что «регулятор» иногда не срабатывает, и тогда организм идет вразнос, как при возбуждении обратной связи, что приводит к смерти.

— Почему?

— А вот этого они не знают. Может, потому, что «метаболический регулятор» просто устает?

— И какова вероятность того, что кто-то из нас тоже пойдет вразнос?

Рэмси быстро глянул на него, а потом вернулся к локационным приборам.

— Это был глупый вопрос, Лес.

Боннет покраснел. У него даже челюсть слегка отвисла.

— Хочешь, чтобы я тебя успокаивал? Я знаю лишь то, что мы пока еще живы, хотя немного и… Сигнал! — Он нажал на кнопку компьютера на пульте, чтобы расшифровать данные. — В пятистах ярдах. Идут с юго-запада.

— А Господь все еще держит свой покров над нами?

В его голосе Рэмси уловил неожиданную нотку цинизма, которого никогда до сих пор не замечал. Он поглядел на индикатор термодатчика.

— Холодный слой проходит над нами периодически. Сейчас его нет. Мне кажется, эта подводная гора для Арктического течения действует как барьер. Но, скорее всего, здесь много различных факторов. — Он снова поглядел на экран локатора. — «Восточные» снова прочесывают весь район.

— А что, были сомнения, что они не станут этого делать?

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе следует узнать кое-что про нашего капитана, — сказал Боннет. — Джо не шутил. Только вот не совсем умеет…

Внезапно «Рэм» дернулся и накренился влево на пару градусов.

Рэмси схватился за релинг возле пульта.

— Что это…

— Наша баржа, — ответил Боннет. — Течение дергает ее.

— Я и чувствовал, что когда мы спускались, она нас подтолкнула, — признался Рэмси. — Но амортизаторы…

Подлодка накренилась еще на градус влево.

— Теперь надо молиться, чтобы баржа не потащила нас вниз по склону. Лишних пятисот футов мы не выдержим.

— С чего ты взял? — спросил Рэмси, всматриваясь в приборы.

— Я чувствую, что гора у нас под ногами вся в тумане.

Рэмси оторвался от пульта.

— Что ты сказал?

— Я чувствую у себя в мозгах сплошной туман, — говорил Боннет. Он перегнулся через релинг. — Туман скатывается с горы. И я ненавижу туман. — Он с трудом выпрямился. — Мысли путаются. Вступай во владение, мистер Рэмси. Я же… Я… — Он уселся на пол, хватаясь одной рукой за ограждение.

Рэмси вспомнил, что ему уже приходилось иметь дело с подобным случаем. Он в последний раз глянул на свой пульт, повернулся и силой заставил себя на спеша пройти к Боннету. Он склонился над ним, проверил его «вампир». Поглощение углекислого газа составляло 0,228, что было выше нормы. Он взял Боннета за запястье, посчитал пульс, а затем подрегулировал выпускной клапан генератора ангидразы.

— Что с Лесом?

В тыльных дверях центрального поста стоял Спарроу и глядел на приборы главного пульта. Когда Рэмси повернулся, он переступил порожек.

— Только не двигайтесь резко, — предупредил его Рэмси.

— Что… — Спарроу запнулся.

Рэмси склонился над Боннетом, вновь проверил его «вампир». Пока никаких изменений. Прошло слишком мало времени. Он сказал:

— Я как раз формулировал теорию Рэмси, почему некоторые шимпанзе умерли, а другие — нет.

Спарроу сделал несколько шагов и наклонился над Боннетом.

— Какие еще шимпанзе?

— Подопытные. При давлении около 400 фунтов я запускал максимальную дозу ангидразы. Мне не хотелось бы давить на вас, действительно, организм возбуждается, нервы не выдерживают…

— Про шимпанзе я знаю, — сказал Спарроу. — Вы думаете… — Он поежился.

— Это похоже на расстройство функций коры головного мозга, — объяснял Рэмси. — Но что еще, кроме эмоционального возбуждения, даже потрясения, может заставить быть физически активным?

Спарроу кивнул, соглашаясь.

Рэмси увидел, что поглощение С0₂ вернулось в норму. Он стал массировать левую руку Боннета.

— Лес, с тобой все в порядке. Ты только расслабься. Кризис уже прошел. Все уже нормально… Все нормально…

Боннет непонимающе потряс головой.

— Мы выдержали очень сильное нервное потрясение, — продолжал объяснять Рэмси. — Наши тела здесь, внизу, находятся в очень неустойчивом равновесии.

Спарроу постоял возле них, потом подошел к пульту локатора.

— Я дал Джо успокоительное. Он плакал, бредил. Может, я… — Он замолк.

Боннет открыл глаза.

— Не шевелись, — приказал ему Рэмси. — Лес, ты меня слышишь?

Тот кивнул.

— Не будет ничего страшного, если ты расслабишься.

— Вы не можете приказать ему расслабиться, он не послушается, — заметил Спарроу.

Рэмси схватил голову первого офицера пальцами, нащупал нервный узел сзади на шее и стал его массировать.

— Тебе уже лучше.

Боннет смочил губы языком.

— …порядке. Возвращайся… на пульт.

— Дыши неглубоко и медленно.

Рэмси не уходил.

Боннет сглотнул и проговорил с трудом, насколько ему позволял непослушный язык:

— Это как обморок… Сейчас… уже лучше.

Рэмси повернулся к Спарроу.

— Вот теперь с ним все будет в порядке.

Тот поглядел сверху вниз на Боннета.

— Посиди так, Лес, пока не почувствуешь, что сможешь подняться. — Он обратился к Рэмси. — Я тут поглядел в наши телекамеры. Течение развернуло нашу баржу на сорок пять градусов к нашей оси. Если мы подтянем буксирный трос, можно будет ее выправить, но при резком рывке он может оборваться.

— Лучше оставить все, как есть.

— Как близко к краю подводной горы мы находимся? Камеры этого не показывают.

— Ярдов семьдесят пять. Понятно, для баржи. При посадке мы немного перекосили.

Спарроу поглядел на локаторный пульт.

— Прерывистый сигнал на самом пороге слышимости.

— Это холодное течение овевает нас будто опахалом, — объяснил Рэмси.

Спарроу походил вокруг пультов, затем обратил внимание на Рэмси, причем глядел на него, как на еще один прибор.

— Так чем же занимался «Долговязый Джон»? Джо не смог объяснить толком.

Рэмси повторил ему то, о чем уже рассказывал Боннету.

— А принесут подобные пристрастия пользу «Рэму»?

— Только не в этой операции, капитан.

Спарроу поглядел вверх на ряд контрольных индикаторов реакторного отсека.

— Так может в следующей.

От своего места отозвался Боннет.

— Да, мы еще выйдем в путь. Если только не сломаемся, как несчастный Хепп.

— Этого мы не хотим, — ответил ему Спарроу.

Боннет с трудом встал на ноги.

— Рад, что Господь обещает нам это.

Спарроу испытующе глянул на него и сказал:

— Беру командование на себя, Лес. Этого требуют обстоятельства. А лишняя доза облучения мне уже не так грозит.

— Конечно, капитан. — В голосе Боннета чувствовалось облегчение.

— Сейчас я схожу и посмотрю, как там Джо. Джонни я оставляю на пульте локатора. Все ясно?

— Все ясно, капитан.

Спарроу медленно повернул свое худощавое тело и вышел.

— Он будто автомат, — сказал Рэмси, адресуя эти слова пустому месту, где только что стоял Спарроу.

— Он находится под еще большим давлением, чем наша подлодка. — Боннет тяжело вздохнул. — Следи лучше за локаторами.

Рэмси нахмурился и вновь вернулся к своим приборам и кнопкам.

Меж ними повисло молчание. Первым его нарушил Боннет:

— Спасибо, Джонни. Возможно, ты спас мне жизнь.

Рэмси вздрогнул, но не сказал ни слова.

— Я слышал, о чем ты говорил капитану. Похоже, ты прав. Думаю, что ты спас жизнь всем нам.

— Ну да, чтобы вы торчали здесь, нагоняя тоску, — ответил Рэмси.

— Ты бы, конечно, предпочел трех фигуристых блондиночек. Если подумать, то я с тобой согласен.

— Еще сигнал! — крикнул Рэмси. — Шесть лодок в шахматном порядке. Идут из юго-восточного квадранта.

— Они все ищут там, где никого быть не может, — сказал Боннет. — Не могу ставить им эту в вину. Я сам до сих пор не верю, что нахожусь здесь. — Он вновь глянул на показатель давления.

—; Сейчас нет специальной необходимости торчать здесь вдвоем. — Сказал Рэмси.

— Но капитан приказывал оставаться по двое.

— Глупый приказ.

— Спокойней, дружище, — предупредил Боннет. — Нельзя бороться с Уставом Военно-Морского Флота и нельзя бороться с Богом. — Он поежился. — А когда двое в одной команде…

— Что заставляет тебя верить в эту чушь? — спросил Рэмси.

Боннет ответил холодно:

— Я шучу, парень. Это одно. А что скажешь ты — другое. — Он покачал головой. — Я сорок раз ходил с Сувви Спарроу. Так что не надо говорить мне про чушь. Я знаю то, что сам видел.

«И ты знаешь, что хочешь верить», — подумал Рэмси.

Его внимание привлек тихий плеск: конденсация на трубах. «Рэм» внезапно осознал холодную пустоту вокруг себя, вписался в нее.

«Мы не сможем выполнить нашу задачу, — думал Рэмси. — Тысячи врагов готовы встать на нашем пути. Это безумие — посылать нас. Шаг отчаяния».

Лампочки термомонитора на пульте замигали и стали гаснуть.

«Над нами Господен холодный покров! Наверное, лучше всего поверить в это. Наши жизни направляются имеющимся знанием. Мы едим плод с древа познания и учимся лишь тому, чтобы бояться».

«Рэм» слегка дернулся, когда течение потянуло баржу. Палуба накренилась.

— Если мы всколотили ил, плюхаясь на дно, враги могут заметить это на поверхности, — сказал Боннет. Здесь полно их летунов — берег совсем близко.

— А как они заметят это в тумане? — спросил Рэмси. Он чувствовал удивительную ясность духа.

— Наверху туман? Откуда ты знаешь?

— Шкип договорился с Господом Богом.

— Ты думаешь, это шутки? — Боннет поглядел на Рэмси. — Не так?

Тот включил и настраивал компьютер локационного пульта.

— Человек живет вместе со своей лодкой — становится ее частью, — сказал он, слова звучали возвышенно. Рэмси чувствовал потребность говорить. Он будто вышел из своего тела и со стороны следил за его действиями. — А эта подлодка верит в Бога! — закончил он.

Стрелка автоматического таймера сделала круг… еще один… и еще. Менялись вахты, а «Рэм» все еще вжимался в ил подводной горы.

Одиннадцать дней и тридцать две минуты с момента отплытия.

Спарроу стоял возле командного пульта рядом с Рэмси, деля с ним вторую половину вахты. Чувство неустанного давления на корпус стало уже привычным.

— Сколько времени прошло, как ты последний раз слышал сигнал той стаи? — спросил Спарроу.

— Уже больше шести часов.

— Как с баржей?

Рэмси поглядел на ряд индикаторов, затем на мониторы боковых телекамер.

— Лежит справа от нас. Угол отклонения от нашей оси — 30 градусов. Тросы свободны.

Спарроу проверил контроллеры и включил двигатели. Чувство предвкушения движения пробежало по всему корпусу подводного судна. Рэмси и сам почувствовал этот трепет всем своим телом, начиная от ног, упирающихся в палубу.

— Поехали брать эту чертову нефть, — сказал Спарроу. Он нажал на клавишу включения движителя. — Только надо стряхнуть с себя грязь. Джонни, сбрось четыре незаряженные торпеды. Это немного повысит нашу плавучесть.

— А как быть с баржей? Давление не позволит ей всплыть с такой глубины.

— Мы подымем ее рывком. Попусти трос, чтобы было достаточно места для разгона.

Рэмси нажал на черный рычаг, и четыре торпеды упали на дно.

«Рэм» начал всплывать. Спарроу добавил мощности двигателям. Подлодка рванула вверх, буксирный трос разматывался за нею.

— Стопори трос! — приказал капитан.

Рэмси включил магнитные тормоза тросового барабана. Подлодка почти остановилась. Двигатели напрягались изо всех сил. Они очень медленно продвигались вперед.

— Трос натянулся, — сообщил Рэмси. — Чертов «слизень» ужасно тяжел.

— Сколько еще осталось троса?

— Футов восемьсот.

— Попусти немного.

«Рэм» снова подымался под углом вверх. Спарроу повернул штурвал направо, потом влево, ведя корабль змеиным зигзагом.

— Операционная глубина, — объявил Рэмси. — Внешнее давление — 2994 фунта на квадратный дюйм.

— Стопори трос и продуй первую цистерну[12],— приказал Спарроу.

Рэмси вновь остановил барабан троса. Его правая рука нажала на красный рычаг с надписью «Сжатый воздух» и переключила его подачу на первую цистерну.

— Сжатого воздуха не жалеть! — приказал Спарроу.

Рэмси дважды повернул кран на вентиле подачи.

Спарроу дал двигателям полную мощность. Нос «Рэма» задрался на десять градусов вверх. Они подымались дюйм за дюймом, но давалось им это нелегко.

— Баржа оторвалась от грунта, — доложил Рэмси.

— Как там с компенсационной системой давления на «слизне»?

Рэмси поглядел на показания приборов.

— Действует согласно изменениям внешнего давления.

— Продувай цистерны на носу баржи и на корме лодки.

— А мы не…

— Продувай. Давление воды удержит воздух, когда баржа достигнет оперативной глубины. Нам сейчас годится для подъема всякая помощь, причем как можно быстрее.

Рэмси, выполняя приказ, действовал на пульте управления.

Дюйм за дюймом они поднимались над дном. Рэмси следил за показаниями датчиков давления на барже.

— Передний танк уже всплывает.

Они сразу же почувствовали это: палуба выровнялась, скорость росла.

— Передний танк продут полностью, — доложил Рэмси. — Перехожу к заднему. — Он отер пот с лица.

— Это как раз то, о чем должен был подумать Лес, — сказал Спарроу. — Теперь мы знаем, что всплывать сможем. И это нам удастся всегда, если будет какой-то начальный вес, от которого можно будет избавиться для получения начальной плавучести.

— А откуда вы знаете, что Лесу это не…

— Я знаю своего помощника, — объяснил Спарроу. — Учись тут, Джонни, и станешь хорошим подводником. Никогда не влезай вместе со своей подлодкой в что-нибудь, если перед тем не разработаешь план, как можно будет выбраться с другой стороны.

Рэмси очень осторожно выбирал слова.

— Ну а насчет нефти? Вы уже продумали план, как нам выбраться с другой стороны?

— И не один, — сказал Спарроу. — У меня продуманы планы для самых разных случаев. Но какие-то вещи я, возможно, и не продумал.

Спарроу обернулся и осмотрел его с ног до головы.

— К примеру, что члены моего экипажа один за другим начинают сходить с ума.

У Рэмси даже челюсть отвисла. Слова вылетели сами, он не успел их остановить:

— А что вы скажете про себя?

Глаза Спарроу блеснули.

— Это первое, о чем я и подумать не мог, — ответил он и повернулся к пульту управления.

«Да он же совершенно как часть автомата, — подумал Рэмси. — Великий Боже на небесах, как могло случиться, что этот человек стал таким?»

Вошел Боннет. В руке он держал шприц, игла которого была защищена стерильной ватой.

— Капитан, вам пора делать укол.

— В левую руку?

— Хорошо…

— И я не растеряю своего достоинства?

Рэмси улыбнулся.

— Я чувствую, ребята, что вы втихомолку смеетесь надо мной, — ворчал капитан.

— Для вашей руки здесь будет слишком много, — сказал Боннет. Он поглядел на показатель давления. — Шесть тысяч футов! Что мы делаем на этой отмели?

Спарроу довольно захихикал.

— Можешь заняться сам, чтобы я не морочил голову. — Он отошел от пульта управления.

— Джонни, встань-ка к штурвалу.

Рэмси занял его место. За собой он слышал ворчание Спарроу:

— Потише, Лес.

— Как умею, шкип. Во время своей вахты Джо сделает вам следующий укол. Похоже, что с вами все в порядке.

— Как тут не быть в порядке! Имея таких трех сиделок…

Спарроу направился к Рэмси.

— Держи нас на курсе шестьдесят четыре градуса сорок пять минут.

Рэмси повернул штурвал и направил взгляд на сонарную карту.

— Получается, мы обойдем Нордкап. — Он сделал в уме кое-какие расчеты, сверяясь с показаниями таймера. — Где-то двадцать шесть с половиной часов.

Спарроу удивленно поглядел на него.

— Он шикарно считает в уме, — объяснил ему Боннет.

— И к тому же он слишком интересовался, куда это мы направляемся и когда прибудем на место, — сообщил Спарроу.

— Все эти предупреждения Безопасности годятся только для малых детей, — заявил Рэмси.

— Осмелюсь напомнить, что мы обнаружили на борту мертвеца, опять же, постоянные попытки устроить диверсию… — Капитан отошел, пристально глядя на Рэмси.

Теперь уже пришла очередь Боннета глядеть удивленно.

«Сейчас события вышли из-под моего контроля. Дай Боже, чтобы я оказался прав в своих расчетах… ведь у меня нет возможности вылезти с другой стороны».

Спарроу глядел на таймер.

— Пора Лесу заступать на вахту. — Жестом он приказал Боннету встать за штурвал. — Ставь на автопилот и так держать!

Рэмси отправился к тыльной двери и заметил, что Спарроу провожает его взглядом. Увидав, что Рэмси глядит на него, капитан делано повернулся и подошел к Боннету:

— Как только станем на автопилот, будешь следить за локаторами.

— Есть, капитан.

Рэмси вышел за дверь, прикрыл ее и остановился, прижав ухо к щели.

Боннет спросил:

— Как там Джо?

— С ним все в порядке. Свою вахту он стоять будет.

— А что насчет Долговязого Джона Рэмси? Капитан, может он быть не тем, за кого себя выдает?

— В этом нет никаких сомнений, — ответил Спарроу. — Меня занимает один вопрос: какого рода не тот это человек?

— А может он быть…

— Вполне вероятно. Ведь кто-то напичкал лодку шпионскими «маяками», загнал в смертельную ловушку этого офицера Безопасности.

— Но ведь тогда Рэмси на борту не было.

— Вот это меня и беспокоит. Но может этот тип из Безопасности что-то напутал с временем. Тогда все сходится.

— Я буду следить за ним, капитан.

— Так и решили. А я предупрежу Джо.

Рэмси на цыпочках отошел от двери. «Так, я сделал это. Боже, лишь бы я оказался прав». — Подумав об этом, он вздрогнул, направился по центральному проходу и спустился на свой уровень. Перед каютой Гарсии он остановился, поглядел на голую металлическую дверь. Вновь пришла мысль: «Боже, лишь бы я был прав в своих расчетах».

Он зашел в свою каюту, тихонько запер дверь на замок, потом достал телеметрическую аппаратуру и размотал ленты.

Это были реакции Спарроу во время пребывания в тоннеле, ремонта манипулятора — но капитан проявлял полнейшее самообладание. График напоминал траекторию резинового мячика, отбивающегося от двух параллельных стенок.

«Я должен сломать это самообладание, — думал Рэмси. — Он сделал ошибку только раз. В подходящее время и подходящих обстоятельствах».

Но другая часть его сознания говорила ему:

«Это чертовски трудно, сделать что-нибудь».

Рэмси подавил эту мысль.

«Должно сработать. Проверено на практике. И уже работает».

«В большинстве случаев».

Ему вспомнилось замечание Спарроу: «Никогда не влезай в какое-нибудь дело, пока не разработаешь план, как можно будет выбраться с другой стороны».

Рэмси сел на койку, сложил аппаратуру, закрыл ящик и спрятал его под стол.

Он завалился на постель, глядя на узор заклепок над головой. «А что, если план мой не сработает? Имеется ли у меня альтернатива на случай непредвиденных обстоятельств?» Тихие постукивания и урчание механизмов подлодки уводили Рэмси в какие-то фантастические миры. Он погрузился в беспокойный сон, а когда проснулся, чтобы заступить на следующую вахту, понял, что ни капельки не отдохнул, припоминая сны — нет, кошмары — которые никак не удавалось объяснить.

Автотаймер показывал двенадцать дней семь часов и пять минут с момента отправления. Вторая половина вахты Гарсии и первая — Боннета. Красное пятнышко на сонарной карте находилось у побережья Нордкапа: отмели, где «Рэм» прижимался ко дну на глубине в 100 фатомов.

Центральный пост ярко освещен, мерцали индикаторные лампы, рычаги и штурвалы отбрасывали плотные тени. Постоянное шевеление стрелок приборов. Два человека, занятые своим делом, напоминают рабочих в металлической пещере.

Боннет поглядел на показатель статического давления: 260 фунтов на квадратный дюйм.

— Что это шкип надумал так близко прижаться к берегу?

— Не надо задавать так много вопросов. — Гарсия ненадолго изменил угол наклона носовых рулей, поглядел на репитер показателя глубины. — Мы в двадцати футах от дна.

Из тыльной двери вышел Спарроу.

— Локаторы ничего не показывают?

В его голосе чувствовалась усталость. Он закашлялся.

— Ничего, — ответил Боннет.

— Это уже их воды, — сказал Спарроу. — На северном побережье у них нет береговых следящих станций, только южнее, в Норвегии.

— И все-таки мы в опасной близости от них, — заметил Боннет. Он тоже поглядел на репитер глубины. — И здесь чертовски мелко.

— И ты не считаешь, что для нас это самое безопасное место?

— Нет.

— Прекрасно. Значит и они так думают. Они знают, что мы — глубоководный буксировщик. Вот они и рыскают в Норвежском бассейне. Там глубина соответствует нашему пределу погружения.

— Ну и?

— Поэтому мы и решили проскочить по мелководью. — Он поглядел на Гарсию, потом на карту. — Джо, курс — семьдесят градусов.

Гарсия повернул штурвал, проследил по компасу, пока они не встали точно на курс, а потом и он поглядел на карту.

— Новая Земля, — прошептал он.

— Лес, найди-ка для нас изобару, идущую параллельно нашему курсу. Хотелось бы подольше идти не открываясь.

Боннет достал карту региона, покрытую плотно линиями изобар.

— Джо, пять минут держи нас на курсе 69°.

Гарсия коснулся руля. Теперь все следили за репитером показателя температуры забортной воды. Внезапно вода стала холодней на 15°.

— Возвращайся на прежний курс, — приказал Спарроу.

Теперь «Рэм» пробирался под покровом холодной воды.

— Так держать, — сказал Спарроу. — Выставить локатор на дальний поиск. Надо идти прямо.

— К Новой Земле, не так ли? — спросил Гарсия.

— Там ракетная испытательная база «восточных», — сообщил Боннет. — Там полно самолетов, и все напичкано детекторной аппаратурой.

— Мы провертели скважину прямо у них под носом, — сказал Спарроу. Уж если нам удалось ее пробурить, и они нас не услыхали, нам и удастся и опорожнить месторождение досуха, чтобы они не вычислили.

— Они тоже ищут здесь нефть?

Спарроу по-волчьи оскалил зубы в усмешке, его длинное лицо блестело в свете индикаторных ламп контрольных систем.

— В том-то вся и прелесть! Они и понятия не имеют, что здесь есть нефть!

— Господи, — прошептал Боннет. — Девственная скважина! И что, мы будем искать ее по каким-то знакам?

И вновь Спарроу внутренне содрогнулся, в то время как его глаза следили за красным пятнышком на сонарной карте. «Если „восточные“ засекут нас здесь, для них это перестанет быть секретом, — подумал он. — Но мы теперь в Божьих руках».

— Будем искать узкую расщелину, — сказал он. — Ее называют «кишкой», и она тянется поперек островного шельфа. Если искать, то пропустить ее будет невозможно. Глубина ее 3600 футов, а ширина — всего лишь 400.

— И правда, расщелина, — заметил Гарсия. — И мы войдем в нее?

— Нет. Для нас это указатель. — Он снова поглядел на карту. — При данной скорости нам до нее идти тридцать три часа. — Спарроу повернулся к выходу. — Если что изменится, вызовите.

И он вышел.

— Если что-то изменится, — пробормотал Боннет. — Здесь мы у всех на виду, как подсадные утки. Если что и изменится, то это рыба у нас в желудках. Вот тогда он проснется.

— А мне кажется, что он прав, — сказал Гарсия. — «Восточные» будут искать нас в глубоких водах. А здесь, похоже, мы прорвемся.

— И все же мне страшновато, — ответил Боннет. Он замолк, следя за показаниями локаторов.

«Рэм» несся вперед через мели, как перепуганная рыба. Стрелки таймера продолжали отсчитывать время.

— Сменяю на вахте мистера Гарсию, — сказал Рэмси, когда, пригнув голову, он вошел в помещение центрального поста. Он чувствовал враждебность двух других членов экипажа и растущее напряжение.

Гарсия попытался все перевести в шутку:

— Ты погляди, Лес, вот кто требует от нас все флотские формальности.

Рэмси встал рядом с Гарсией.

— Курс — семьдесят градусов.

Гарсия передал штурвал.

— Шуруем прямиком через мели. Если это нам удастся — поставлю свечку святому Губерту.

— Не сглазь, — заметил Боннет.

— А вы не слыхали, чем занимаются «восточные»! — спросил Рэмси. — У себя на Новой Земле они уже прогревают двигатели. Как только мы подойдем поближе, нас зацапают и зашлют в Сибирь.

— Умные ребята, — заметил Гарсия.

— Капитан загоняет нас прямо к ним в сеть, — продолжал Рэмси. — До конца войны просидим в концлагере, нам промоют мозги, а «Рэм» разберут до винтика…

— Заткни свой грязный рот! — взорвался Гарсия. — Мы идем выполнить задание. А как только мы выйдем в своем доке, я с удовольствием начищу тебе…

— А ну перестань! — крикнул Боннет. — Только драки здесь не хватало!

— Ты бы не говорил так, если бы знал этого умника получше. Исключительная голова: все знает, все видит и ничего не говорит!

— Уматывай, Джо, — вмешался Боннет. — Это приказ!

Гарсия отвернулся от Рэмси и вышел в тыльную дверь.

— Зачем ты это делаешь, Джонни?

— Что ты имеешь в виду?

— Зачем заводишь Джо?

— Он слишком легко заводится.

Боннет пристально поглядел на него.

— Если хочешь гибели кораблю, испорть отношения в экипаже, — сказал он. — Больше такого не должно повторяться.

— Сейчас ты говоришь, будто старые тетки из Безопасности.

Боннет побагровел.

— Не нарывайтесь, мистер Рэмси. Со мной это не пройдет.

«Мой план уже работает», — подумал Рэмси. Он сказал:

— Веселенькая компашка из нас получится, когда мы доберемся наконец до Новой Земли. Уже сейчас каждый подсматривает друг за другом.

— Откуда ты знаешь, куда мы идем? — удивился Боннет. — Тебя же не было здесь, когда капитан говорил нам о цели назначения.

— Нагадал на кофейной гуще. — Рэмси кивнул в сторону прибора, вычерчивающего на ленте профиль дна. — Вы это ищете?

Боннет переключил свое внимание на ленту. Прерывистая линия спустилась к самому низу ленты и только через некоторое время вернулась к средине.

— Вот оно, изменение, — сказал Боннет. — Буди капитана.

Рэмси нажал на черную кнопку под табличкой с первым номером.

— Курс не меняем?

— Нет. Через четверть часа развер… Сигнал! — Он включил компьютер, расшифровывающий показания локаторов, и одновременно вырубил двигатели.

— Они на курсе перехвата. В восемнадцати милях.

Рэмси повернул штурвал вправо.

— Они услыхали нас?

— Пока об этом ничего не говорит.

Они бесшумно спускались. Боннет был занят данными на экране.

К ним вбежал Спарроу.

— Сигнал?!

— По курсу 270°.

— Какая здесь глубина?

— Около четырехсот футов.

— Ты кое о чем забыл, — сказал Рэмси. Он показал на ленту с профилем дна и глубоководной расщелиной в шельфе.

— Что, прятаться там? — От волнения голос Боннета поднялся на пол-октавы. — Там у нас не будет возможности маневра. Мы зайдем в эту долину, и нас там закупорят.

Когда они сошли с курса, «Рэм» накренился влево.

— Веди нас прямо, — приказал Спарроу.

Рэмси вел подлодку на самой малой скорости, следя за показаниями эхолота и изменениями профиля дна. Проход возник чуть ли не рядом. Не ожидая приказа, Рэмси повернул штурвал влево, и они вошли в расщелину.

— Прижмись ко дну, — приказал Спарроу.

— Но вдруг она совершенно сузится? — спросил Боннет. — Мы не сможем вывернуть, не запутав буксирный трос. Мы…

— Следи за своими приборами, — прикрикнул на него Спарроу.

Изображение дна на экране спустилось вниз, потом вообще пропало.

— Полная скорость, — приказал капитан. — Погружай нас, Джонни.

Рэмси чувствовал, как от волнения сжимается желудок.

— Стены расщелины скроют наши шумы.

— Но если мы врежемся, весело не покажется, — заметил Боннет.

Спарроу бросил взгляд на главный показатель давления: 1240 фунтов на квадратный дюйм.

— Пройдись-ка по этим стенкам сонарными импульсами с интервалами в пять секунд.

— А что я, по-вашему, делаю?

Спарроу улыбнулся и положил руку на плечо Рэмси.

— Чуть-чуть подыми нас.

— А скорость?

— Ничего. Веди нас поровней.

Рэмси выровнял носовые рули. Палуба «Рэма» тоже выровнялась.

— Один градус вправо, — сказал Боннет.

Рэмси повернул штурвал.

— Сейчас мы делаем двадцать два узла. Если нам удастся…

— Два градуса вправо, — сказал Боннет.

— Упроси ее двигаться чуточку побыстрей, — сказал Спарроу.

Рэмси выжал рычаг индукционного двигателя до отказа.

— Снять звукоглушащие плоскости, — приказал Спарроу.

— Но…

Пальцы капитана вцепились в плечо Рэмси.

— Выполняй!

Рука Рэмси отжала большой красный рычаг над штурвалом. Они сразу же почувствовали прибавление скорости.

— Двадцать восемь узлов, — отметил Спарроу. — У старушки еще есть порох в пороховницах.

— Два градуса влево, — скомандовал Боннет.

— Подводный крейсер «восточных» может делать сорок пять узлов, — заметил Боннет. — Вы что, собираетесь гнаться с ним наперегонки?

— Как быстро смогут они зажать и блокировать последнюю, известную им нашу позицию? — спросил Спарроу.

— Расчетная поисковая скорость — двадцать узлов, — ответил Боннет. — Скажем, 45–50 минут, но, учитывая повышение скорости после того, как мы засветились своим шумом… Тогда, где-то полчаса.

Спарроу поглядел на регистратор пройденного пути.

— Будем рассчитывать на полчаса. — Он ждал, не говоря ни слова.

— Два градуса влево, — сказал Боннет.

Рэмси повернул штурвал, выводя лодку на новый курс.

— Расщелина сужается книзу, — сообщил Боннет. — Ширина дна — не более трехсот футов. — Он подстроил локатор. — Уже 250… Два градуса влево!

Рэмси повернул штурвал.

— Будет прекрасно, если мы не счешем бок «слизня» о стены этой расщелины, — заметил Спарроу.

— Три градуса вправо.

Рэмси выполнил приказ..

— Две сотни футов, — считывал Боннет с экрана ширину прохода. — Еще меньше… меньше… 185… 200…

215… Два градуса вправо.

«Рэм» дернулся при повороте на полной скорости.

— Ставь звукоглушащие плоскости, — приказал Спарроу.

Рэмси отжал назад большой красный рычаг. Все почувствовали, как тормозит подлодка.

— Половинная скорость! — скомандовал капитан. — Как далеко до края каньона?

— Могу лишь догадываться, — ответил Боннет. — Слишком малый угол слежения, чтобы сказать точно.

— Ладно, так сколько, по-твоему?

— Около 1800 футов.

— За нами что-нибудь слышно?

— Нет.

— Вырубай двигатели, — приказал Спарроу.

Рэмси выключил тумблер.

— А сейчас что-нибудь слышно?

Боннет засуетился возле своей аппаратуры.

— Ничего.

— Полная скорость, — приказал капитан. — Носовые рули — два градуса.

— Носовые рули — два градуса, — повторил Рэмси. Он приподнял рули, идти стало легче, и лодка понеслась вперед и вверх.

— Один градус влево, — сказал Боннет.

Рэмси тронул штурвал.

Спарроу поглядел на показатель давления: 860 фунтов на квадратный дюйм, они поднялись выше уровня в 2000 футов. «Рэм» продолжал всплывать.

— Половинная скорость, — приказал Спарроу.

Рэмси потянул дроссельную заслонку.

— Я уже могу сказать про край каньона, — сообщил Боннет. — Приблизительно 90 фатомов.

— Это 540 футов, — перевел Спарроу. — Ты уверен, что это вся глубина?

Боннет перепроверил показания приборов.

— В общем-то уверен. Через минуту можно будет сказать поточнее.

Спарроу вновь поглядел на показатель давления: 600 фунтов.

— Точнее — 80 фатомов, — сказал Боннет. — Я не учел угловых искажений.

— Это 480 футов. Четверть скорости, пожалуйста. Лес, что-то слышно?

— Ничего.

Стрелка показателя давления поднялась уже до 400 фунтов на квадратный дюйм: они были теперь выше уровня в 1000 футов.

— Могу сообщить, что сейчас ширина каньона — 460 футов, — сказал Боннет.

— И никаких акустических данных, сигналов?

— Пока еще тихо.

— Давай на двигатели полную мощность, пока не наберем максимальной скорости, — приказал Спарроу. — Потом все отключай и садись на самый край каньона. Но садись как можно осторожнее.

У Рэмси глаза на лоб полезли.

— Давай! — крикнул Спарроу.

Рэмси потянул дроссельную заслонку до отказа. Лодка рванулась вперед. Все видели, что скорость возросла до двадцати трех узлов.

— Давай! — еще раз воскликнул капитан.

Рэмси вырубил двигатели и индукционную систему, винт теперь вращался свободно. Он так выставил рули глубины, что «Рэм» с легким скрежетом сел на киль.

— Мы на краю, — сообщил Боннет.

Рэмси проследил за показателем скорости баржи, пока не убедился, что буксирный трос провис. Он выровнял носовые рули.

Они сели на дно, но вперед двинуться уже не могли.

— Я слышу их, шкип, — доложил Боннет. — Они в десяти милях позади нас и направляются…

— Что такое?

— Я их потерял.

— Они зашли в «кишку» по нашему следу, — сказал Рэмси.

— Подымай нас, — приказал Спарроу. — Как можно быстрее!

Рэмси включил двигатели, дал вращение винту, оторвался от дна и отжал дроссельную заслонку до упора.

Спарроу следил за таймером. Пять минут.

— Вырубить ход.

— Пока все тихо, — сообщил Боннет.

— Еще пять минут.

Снова Рэмси рванул лодку вперед. Пять минут. Слушать, дрейфуя. Пять минут. Дрейфовать и слушать. Пять минут. Снова дрейф и прослушивание.

— Джонни, ложись опять на дно.

«Рэм» опустился вниз и лег на кочкообразное дно, сложенное из черных марганцевых конкреций.

— Мы отошли от «кишки» на восемь миль, — сообщил Боннет. Он поглядел на показатель давления: 300 фунтов на квадратный дюйм. — Здесь всего лишь 700 футов глубины.

— Так чего мы осторожничаем? — спросил Рэмси. — Сейчас они в расщелине, где будут прочесывать каждую пядь дна.

— Но оттуда к нам ведет явный след, — заметил на это Спарроу.

Рэмси непонимающе глянул на него.

— Что вы имеете в виду?

— Они засекли нас слишком близко от цели. И прямо по нашему следу придут к скважине.

— Откуда им знать, что это не ложный маневр?

— Нет, они знают, что мы прячемся. Знают… — Он замолчал.

— Вы хотите сказать, что мы уйдем с пустыми руками?

Это был Боннет. В голосе горечь.

— Не хотелось бы доставлять им такой радости, — раздался голос от тыльной двери: Гарсия.

Все, находящиеся на центральном посту, повернулись.

Гарсия медленно подошел к посту управления.

— Мы же уже показали им нос, шкип!

— Как долго ты там стоял? — спросил Спарроу.

Гарсия погрустнел.

— Минут десять. Я услышал, что нечто случилось, по переменам скорости… — Он не стал продолжать. — Капитан, мы прошли такой путь…

— Успокойся, — сказал Спарроу. — Мы собираемся прорваться.

— Каким образом?

— Тем, что посидим тут.

— Как долго?

— День, может, больше. Пока им не надоест искать, или же они решат, что нам удалось смыться.

— Но тогда они окружат весь район, — запротестовал Боннет.

— Помолись, чтоб так оно и было, — сказал Спарроу. — Лес, становись за штурвал и будь начеку. Джонни, ты вместе с Джо пойдешь за мной. — Спарроу направился к столу. Он отложил свои предыдущие расчеты, взял новый лист бумаги и стал рисовать на нем волнообразные линии. Потом взял следующий листок и повторил рисунок.

Рэмси с интересом следил за ним. Гарсия наклонился, чтобы видеть получше.

Наконец Спарроу выпрямился.

— Как ты считаешь, Джонни, что это такое?

— Это может быть акустическая кривая, но…

— Это модулированный сигнал одной из наших торпед А-2,— догадался Гарсия.

Спарроу кивнул.

— А теперь глядите сюда. — Он соединил оба листка, поднял их к свету и чуть передвинул один относительно другого. Он сколол листки вместе и, все еще держа их против света, начал рисовать новую кривую, небрежно ведя карандашом. — Довольно грубо, но важен принцип.

— Акустический «портрет» винта «Рэма» с включенной звукопоглощающей плоскостью, — сказал Рэмси.

— Это две наши «рыбки» А-2, соединенные вместе, у которых винты вращаются в резонанс, — объяснил Спарроу.

— Это обманет «восточных» лишь до тех пор, пока эта спарка не подойдет к ним поближе, тогда они заметят разницу в массе, — заметил Рэмси.

Спарроу кивнул, соглашаясь с ним.

— А что, если наша парочка торпед будет нести еще и имитатор звуков, а они еще не успеют обнаружить разницу по массе?

Рэмси отступил на шаг и поглядел на Спарроу.

— Здесь мелко, — рассуждал он вслух. — «Восточные» обязательно окружат весь этот район, пригонят сюда противолодочные корабли и…

— И будут страшно довольны, взорвав эту штуку.

— Все это замечательно, но как мы пошлем наших «рыбок», когда мы на глубине всего в 700 футов и не можем запустить двигатели? — спросил Гарсия.

— У нас имеется отличный стабилизатор — «слизняк», — объяснил Спарроу. — Мы продуем цистерны, чтобы всплыть, затем футов на триста попустим буксирный трос, чтобы отойти от баржи и сделать свое дело. А «слизняк» будет нас якорить.

— Баланс на буксировочном тросе, — бормотал Гарсия. — Это будет чертовски интересно. И это должно сработать. — Он поглядел на Спарроу. — Шкип, вы гений!

— Сможете вы так отстроить эти торпеда, чтобы сымитировать звук нашего винта? — спросил Спарроу.

— Только пошлите нас, — улыбнулся ему Рэмси.

— Еще одно, — сказал Спарроу. — Я хочу, чтобы вы сделали со скоростью вот что… — Он снова наклонился над столом, черкая на листке.

Рэмси перебил его.

— Погодите, капитан.

Тот выпрямился, удивленно глядя на Рэмси.

Офицер-электронщик взял карандаш из рук Спарроу.

— К черту изменения самой скорости. Это слишком сложно. Вы хотите что: поначалу звучание подводного буксировщика класса «Хеллс Дайверс», идущего на четверти скорости, потом на половине, а потом на полную катушку, имитируя бегство. Так? — Он начертил ряд гармоник. — А мы просто поменяем резонансную частоту и…

— Перестройка резонанса не даст особой потери в скорости, — заметил Гарсия.

— Этого будет вполне достаточно. Не станут же они вникать во все тонкости. Предложение Джонни гораздо проще, значит, меньше возможностей не сработать. — Спарроу положил руку на зарисованный кривыми листок. — Вы сможете сделать это вдвоем?

— Пошлите нас.

Спарроу повернулся к Боннету.

— Лес, ты слышал?

— Достаточно, чтобы ухватить идею. — Жестом он указал на локатор. — От этих парней до сих пор ни звука.

— Будем надеяться, что они направились прямо на Новую Землю, — сказал Спарроу. — Обеспечь нам полупроцентную плавучесть в носовой цистерне.

Боннет сделал шаг влево, повернул регулятор на долю градуса, сверился с циферблатом и завернул рукоять.

— Джо, подымай нас на тросе, — приказал Спарроу.

Гарсия прошел к пульту контроля буксирного троса и освободил магнитные зажимы тросового барабана. Очень медленно, почти незаметно для глаз «Рэм» оторвался от грунта и пополз вверх.

Все следили за датчиком статического давления. Стрелка указывала 200 фунтов на квадратный дюйм, 180…

160… 140…

— Чуть помедленней, — приказал Спарроу.

Гарсия слегка прижал тормоза. 130… 120… 115…

— Стопори!

Стрелка остановилась на показании 110 фунтов на квадратный дюйм.

— Это соответствует 250 футам, — сказал Спарроу. — Ну что ж, Джонни, Джо, ваш выход.

Гарсия еще раз проверил пульт троса.

— Лec, следи за балансом натяжения тросов, а то, если течение дернет…

— Это уже наши заботы, — сказал Спарроу. — Перед тем, как выпустить вас двоих под давление, я продую цистерны.

— Извините, шкип, — робко улыбнулся Гарсия. — Вы знаете, как я чувствую с…

— С тобой отличный электронщик, — подбодрил его Спарроу. Он кивнул в сторону Рэмси и значительно поглядел на Гарсию.

— Я понял, капитан.

«Почему бы ему не сказать: „Присмотри там за этим подозрительным типом“»? — подумал Рэмси. Он поглядел на Гарсию и спросил:

— Ты что, боишься искупаться?

Смуглое лицо Гарсии побледнело.

— Хватит вам, — вмешался капитан. — У вас есть работа!

Рэмси пожал плечами.

— Ладно, пошли, поплаваем, — сказал он и прошел в переднюю дверь, в машинное отделение, чтобы пройти к выпускному отверстию.

Костюмы для подводного плавания и акваланги находились в небольшом складике рядом с выпускной камерой. Рэмси вытащил один комплект и встал рядом с Гарсией, готовясь встретиться с морем. Наконец, он раздраил люк камеры и наклонился к штурвалу на внешней стенке.

Гарсия последовал за ним, проверил свой загубник и поглядел на Рэмси.

— Когда-нибудь, где-нибудь, кто-то стукнет тебя по башке.

— Угу, пробиватель голов. — Рэмси глянул на инженера. — Что…

— Все вы, психи… то есть, психологи, одинаковые, — сказал Гарсия. — Вы думаете, что храните темные, глубинные знания… и кроме вас других таких нет.

— Я не из них.

— Пошли уже наружу, — сказал Гарсия.

— Но я думал, что ты…

— Ну? — Гарсия невесело улыбнулся.

— Хорошо, я…

— Ты думал, что я принимаю тебя за шпиона, веселого такого «спящего» агента, — неожиданно сказал Гарсия. Он отрицательно покачал головой. — Вовсе нет. Я совершенно уверен, что ты не из них.

— Что заставило тебя подумать, будто я психолог?

— Мы понапрасну теряем время, — Гарсия взял свой загубник, закрыл люк, ведущий вовнутрь, и задраил его.

Рэмси взял холодную резину загубника в зубы, попробовал воздух. Тот горчил какой-то химией.

Гарсия открыл доступ забортной воде.

Холодная мокрая масса вскипела вокруг них, вращаясь по цилиндрическим стенкам камеры и устраивая небольшие водовороты.

Толчок ластами заставил Рэмси выйти в открытое пространство. Снаружи была совершенная темнота, нарушаемая лишь светом в выходной камере и маленьким ручным фонарем, что был у Гарсии. Долгая арктическая ночь на поверхности и толща воды скрывали какой-либо отблеск света. Несмотря на подкладку своего подводного костюма, Рэмси чувствовал пронизывающий холод воды.

Одной рукой Гарсия выставил предохранитель замка, уже закрепив на поясе страховочный конец. Ручной фонарь, закрепленный на руке, высвечивал торпеды внизу: тонкие, смертельно опасные силуэты, опоясывающие корпус, как пули в патронташе.

Рэмси тоже закрепил карабин страховочного конца на своем поясе.

Гарсия направил луч на проход, указал на веревку, змеившуюся в зеленоватом свете выходной камеры. Рэмси потянул за нее. Это была сумка с инструментом.

Течение подхватило Рэмси, относя от люка. Но довольно короткий страховочный конец остановил его. Рэмси поплыл обратно и взял сумку.

Гарсия оттолкнулся от корпуса и поплыл вниз, к торпедной обойме. Рэмси, подняв голову к чернильно-черной поверхности, последовал за ним. Остановился инженер в самом низу обоймы, держась за винт на носу торпеды. Желтые полосы на корпусе за винтом говорили, что это аппарат ближнего действия с замедленным взрывателем.

Смертоносные «рыбки» покрывали поверхность «Рэма» ряд за рядом.

Гарсия поглядел на Рэмси.

Тот отрицательно покачал головой и показал на следующий ряд, с красными полосами на корпусах — для поиска целей на больших расстояниях.

Гарсия кивнул.

Они опустились вниз к торпеде, осторожно отключили взрыватель. Рэмси запомнил номер: четырнадцать.

Он снял панель на боку торпеды, подсветил. Он заранее продумал все изменения схемы: отсоединил поисковые детекторы, перенастроил уровень глубины, перевел двигатель на новые обороты винта: 400–600–8000. Занятый работой, он забыл думать про Гарсию.

И вот все уже сделано. Они спустились к другой торпеде того же класса и повторили все необходимые переключения, не забывая про резонансную частоту. Потом пришло время отсоединить верхнюю торпеду и сцепить их обе вместе с помощью шарнирных болтов.

Чуть ниже уже приготовленных торпед Рэмси нашел красно-желтые торпеды-приманки. В одну из них он подсоединил капсулу искателя, снятую из первой торпеды. С помощью кабеля он подсоединил приманку к торпедной спарке.

Когда он уже заканчивал работу, луч фонаря становился все слабее и слабее. Рэмси вставил последний разъем и поглядел вверх, вдоль корпуса подлодки.

Гарсия плыл высоко над торпедным поясом, направляясь к выпускной камере. Плыл быстро. Темнота подводного мира сгущалась вокруг Рэмси.

«Он что, готовит мне засаду? Собирается закрыть люк прямо перед носом?»

Его охватила паника. Рэмси заработал ластами, спеша за исчезающим пятном света.

«Гарсия подождет в выпускной камере, пока в его акваланге не закончится воздух, зная, что у меня точно такой же запас. А потом он спокойненько пройдет в лодку. Пока они смогут вернуться за мной, я уже утону. А он потом расскажет какую-нибудь правдоподобную историю о моем отсутствии».

Луч фонаря Гарсии исчез в выпускной камере, оставляя снаружи только темноту.

«Я не позволю ему так сделать!»

Внезапно страховочный конец дернул его. Рэмси потянул. За что-то зацепился? Он отцепил конец от пояса и бросил его болтаться.

Сейчас Рэмси был у самого выпускного люка. Он схватился за край люка и почувствовал руку, втягивающую его вовнутрь. Гарсия! Рэмси почувствовал облегчение. Уже в камере он увидал, что Гарсия запутался в страховочном тросе. Тот натянулся между крышкой люка и барабаном. Гарсия указывал на выходной люк.

«Он хочет, чтобы я вышел наружу и распутал конец», — догадался Рэмси. Он отрицательно покачал головой.

Гарсия вновь показал на люк.

И снова Рэмси отрицательно покачал головой.

Гарсия пожал плечами, кое-как размотал свой конец троса и выплыл из камеры, забирая с собой фонарь. Потом он вернулся, намотал трос на барабан и закрыл внешний люк.

Рэмси открыл затвор воздухопровода. Уровень воды стал понижаться.

Когда вода уже опустилась до уровня пояса, они сняли маски. На губах у Гарсии была легкая ухмылка.

«Он знает, что напугал меня, — подумал Рэмси. — И сделал это сознательно».

Остатки воды ушли в дыру в полу. Гарсия открыл внутреннюю дверь выпускной камеры и вышел на верхние мостки машинного отделения. Не говоря ни слова, они сняли костюмы и прошли на центральный пост.

Спарроу встретил их уже у двери.

— Все нормально?

— Сделали, — ответил Гарсия. — Номер четырнадцатый сцепили с двадцать вторым. Обе будут отстрелены с позиции «22». Они пойдут к северу, держась фатомах в десяти над поверхностью дна.

Спарроу поглядел на Рэмси, тот кивнул. Капитан обратился к Гарсии:

— Какие-нибудь сложности?

— Джонни — истинный электронщик. Он сделал всю работу.

Спарроу повернулся к Рэмси. Тот пожал плечами:

— Это и вправду было легко.

Гарсия доложил:

— У нас запутался страховочный конец, я распутал. Немножко поплавал снаружи.

— У нас тоже все спокойно, — сказал Спарроу. Он кивнул в сторону раскладушки в дальнем конце помещения, на которой растянулся Боннет. — Лес решил подремать. Вам тоже лучше всего последовать его примеру. А потом вам на вахту.

— Правильно, — согласился Гарсия. — Плавание меня утомило. Пошли, хлопец Джонни. — И он вышел. Рэмси за ним.

У порога своей каюты Гарсия остановился и расцвел улыбкой:

— Приятных сновидений… пробиватель голов.

Рэмси вошел в свою каюту, закрыл дверь, но не уходил от нее, прислушиваясь. Он чувствовал, как сильно бьется его сердце.

«Чтобы этого Гарсию черти взяли!»

Он заставил себя немного успокоиться, вытащил коробку с телеметрической аппаратурой и просмотрел новые отрезки ленты.

Чувства Спарроу находились под стопроцентным контролем.

Рэмси перезарядил ленту, выключил свет, лег в койку и погрузился в беспокойный сон. Казалось, он только-только закрыл глаза, как прозвучал зуммер будильника. Он еле поднял непослушное тело с кровати и поплелся на центральный пост. Все остальные уже были там.

— Займись локаторами, — приказал ему Спарроу. Он подождал, пока Рэмси не проверит приборы, и нажал кнопку отстрела торпеды «22».

Рэмси тут же услыхал пульс ее сигнала у себя на пульте. Он почувствовал, что Спарроу встал у него за спиной. Они вместе уставились на маленький экранчик сонара.

— Хорошая работа, — сказал капитан. — Ну точь в точь как наша жестянка. Рэмси поворачивал наружный приемник гидроакустической системы.

— Совершенно нет признаков того, что они окружили весь район, — доложил он.

— Может случиться и прокол, — сказал Гарсия. — Все попытки наших пробиться сюда закончились ничем. Я всегда…

— Вот он, — сообщил Рэмси. — С северо-востока. Идет быстро.

— Курс перехвата, — добавил Спарроу.

— И тут наша приманка удвоила скорость. Точно по расчетам.

— Лучше времени и не выберешь, — добавил Боннет.

— Еще один сигнал. С запада, — доложил Рэмси. — Наши охранники вызвали загонщиков.

— И сразу же имитация полной скорости, — порадовался Спарроу. — Прекрасная работа, Джонни!

Они ожидали, следя за изменениями сигналов. Тут, как и было придумано, включился генератор приманки.

Все ждали.

Далекий двойной взрыв срезонировал в корпусе «Рэма», и тут же сигнал приманки исчез.

— А теперь проследи за каждым из них, — приказал Спарроу. — Если «восточные» уйдут, значит нам и вправду удалось оставить их с носом.

Рэмси следил за показаниями на экране.

— Стая разделилась и расходится по всему району взрыва. Ушли четыре корабля. — Он продолжал ждать. — Еще два уходят на юго-запад. И последние уходят.

Он прослеживал их до последнего, затем с торжествующей улыбкой повернулся к Спарроу:

— Все как вы и запланировали, шкип!

— Ммммм, да. — Капитан повернулся к остальным. — Обождем еще четыре часа и отправляемся к скважине.

«Рэм» пробирался в расщелине на четверти скорости, то подымаясь футов до шестисот, то прижимаясь к самому дну, будто гигантская рыба, ищущая еду в придонном иле. За штурвалом был Спарроу, рядом Гарсия.

— Вот и край шельфа, — сказал Спарроу. Он указал на передний экран, где прожектора высвечивали каменистый уступ в темной воде.

— Вызывать остальных? — спросил Гарсия.

— Да.

Тот нажал кнопку. Рэмси отозвался из своей мастерской.

— Что ты там делал? — спросил его Спарроу.

— Мне не спалось, вот я и…

— Вас что, не касается мой приказ, чтобы все работали парами?

— Капитан, у меня появилась идея про…

— Секунду. — Спарроу указал на верхний экран — насыпь в форме морской звезды. — Направляемся туда, Джо. — Он уменьшил скорость, продрейфовал к насыпи и посадил подлодку на грунт.

— Давление — двести пятьдесят фунтов на квадратный дюйм ровно, капитан.

Спарроу кивнул, включил боковые телекамеры и осмотрел дно.

— Для балласта здесь полно ила.

Вошел Боннет.

— Капитан, мы что?..

— Мы прибыли на место! Лес, ты смог бы пройти на корму, чтобы посетить Джонни в его мастерской?

— А разве он не…

— Какое-то время он находился там… один!

Боннет развернулся и выскочил в дверь.

— Я не имею права выдавать месторасположение этой скважины, — сказал Спарроу.

— Что вы имеете в виду, капитан? — спросил Гарсия. — Не думаете же вы, что я…

Взглядом Спарроу заставил его замолчать.

— Мистер Гарсия, мы были курсантами, потом вы были главным механиком, а я — желторотым энсином. Но именно сейчас я не могу вам доверять, хотя мы давно и знаем друг друга. Офицера Безопасности заманили в ловушку и убили на борту моего судна. Тут же «восточные» напихали своих передатчиков. Кто-то это сделал. Так могу ли я быть спокоен?

— Так точно, сэр. — Гарсия отвернулся к пульту локатора.

У себя в мастерской Рэмси взял электронную лампу, которую перед тем осматривал. «Так вот каким образом они задействуют свои передатчики, — думал он. — И это означает, что здесь есть и другие, готовые заработать в любую секунду».

Его рука дрожала, когда он собирался вставить лампу в гнездо тестера. Внезапно рука его была отброшена в сторону, а в челюсть врезался кулак.

— Ах ты, сволочь, шпион! — загремел Боннет. Он снова ударил Рэмси в челюсть.

Тот, свалившись со стула, пытался объясниться:

— Лес, я… Погоди…

— Не собираюсь выслушивать твои оправдания, — прохрипел Боннет. Он ударил Рэмси локтем прямо в зубы, колено поднялось, чтобы пнуть в бок.

«Боже! Он готов меня убить!» — мелькнуло в голове Рэмси. Он в отчаянии перекатился на спину, пытаясь дотянуться до горла Боннета. Но сильный пинок заставил его скрючиться от боли.

Боннет приподнял электронщика и опять ударил его кулаком в зубы.

— Да Господи! — простонал тот. — Не шпион я!..

— Ты грязная, лживая змея…

Боннет отступил на шаг, приподнял Рэмси под шею и снова заехал ему в челюсть.

Рэмси чувствовал, как уходит сознание, и лишь беспомощно поднял руки, чтобы защититься. Удар в ухо. Рэмси почувствовал его, будто удар молотом и отключился.

Голоса.

Они приходили к Рэмси откуда-то из мрачной бездонной дыры. Он попытался было не обращать на них внимания, повернул голову. Боль пронзила все тело.

— Мне кажется, он приходит в себя. — Гарсия.

— Вот. Дай ему выпить. — Спарроу.

— Зачем только переводить продукт? — Боннет.

— Мне не нравится то, что ты натворил. — Спарроу.

— Но я же говорил вам, капитан. Я своими глазами видел, как он вставлял эту лампу с шпионским передатчиком в гнездо и…

— Откуда ты знаешь, что это был передатчик? Кто-то из вас наступил на нее и совершенно раздавил во время заварухи.

— Шкип, все это выглядит чертовски подозрительно.

— Подозрительно… перезрительно. — Гарсия.

Рука под шеей. Что-то горько-кислое во рту, обжигающее глотку.

Кашель. Горло перехватило.

Рэмси поперхнулся. Началась рвота.

И снова через силой разжатые зубы полилась жидкость. Рэмси весь дрожал, он попытался прилечь. Тело болело, будто одна сплошная рана.

— Ты можешь говорить? — Спарроу.

Рэмси открыл глаза. Спарроу наклонился над ним, придерживая ему голову.

Рядом стояли Боннет и Гарсия.

Рэмси попытался сфокусировать взгляд на окружающем: лазарет, лежанка, стол, аптечка первой помощи.

Отвернуться от Боннета и Гарсии.

Боннет смотрит исподлобья, зло, но чувствует себя не вполне уверенно.

Гарсия же обеспокоен совсем мало.

Одной рукой Рэмси ощупал челюсть — будто огненное копье впилось в голову.

— Я… н… м…гу говорить быс…ро, — сказал он.

Спарроу подложил ему под голову подушку.

— Что вы делали в мастерской?

Электронная лампа! Шпионский «маяк»!

Рэмси через силу выдавливал слова:

— Кажется, я выяснил, как включаются шпионские передатчики.

Взаимный интерес в глазах Спарроу и Гарсии. Во взгляде Боннета уверенности все меньше.

— Кто-то здесь, на борту? — спрашивает Спарроу.

— Нет. И это очень важно… кап…тан. Не подымайте пер…ск..п.

— Почему?

— Через него идет сигнал.

— В эфире полно сигналов. Так почему…

— Тут совсем другое дело. Это вы подали мне идею. — Рэмси провел языком по губам, заставляя себя говорить разборчиво. — Попро…буйте по…нять. Резонанс. «Восточные» высылают гармонику сигнала, соот…вет-ствующую сигналу наших ламп «Л-4». Наверно, это как-то разрушает их, и наблюдается микрофонный эффект. Те лампы… что мы обнаружили, были только… усилители, И «Л-4» могут сейчас стать «маяками».

— Но ведь мы же убрали все эти… усилители.

— Если «восточные» пошлют сигнал на «Л-4», те возбудятся по обратной связи, — сказал Гарсия. — И никаких усилителей не будет нужно. Они устроят такой вой, что отовсюду будет слышно.

— А при чем тут перископная камера? — спросил Спарроу. Но потом сам же и ответил: — Ну конечно, им надо получить от нас чистый, сильный сигнал, а кабель перископной камеры — единственная возможность не быть заглушенным нашим корпусом.

Он покачал головой.

— Уверен, что ты прав, и так оно и было…

— Надо найти замену всем нашим «Л-4», — сказал Гарсия. — Это самое слабое место во всей нашей системе.

— Как раз этим я и занимался, когда Лес на меня набросился, — сказал Рэмси.

Боннет нахмурился.

— Капитан, это может быть только уловка.

— Ты уверен в этом, Лес? — спросил его Гарсия.

— А ну всех вас к черту! — взорвался Боннет. — Еще вчера вы оба говорили мне, какой он подозрительный…

— Мы поговорим об этом в следующий раз, — сказал капитан. Он повернулся к Гарсии. — Джо, а ты что думаешь?

— Похоже на правду, капитан. — Гарсия стал загибать пальцы: — Первое: здесь все достоинства простоты; им надо знать лишь анодную частоту соответствующей лампы, и они уже могут ее разрушить. Второе: если вместе с этим появляется сигнал и усиливается всей нашей системой, у них появляются все основные элементы сонарной системы, а это позволяет им локализировать нас с высокой точностью. И ведь это очень трудно обнаружить! Их передача будет постоянно высылаться в эфир, мы каждый раз будем подымать перископную камеру, наши бортовые фильтры не будут автоматически отсекать этот сигнал, считая его «своим», значит безопасным, и на всех длинах будет раздаваться сигнал: «Вот они мы! Берите нас!»

Даже Боннет кивнул, соглашаясь, когда Гарсия закончил.

Гарсия посмотрел на Рэмси.

— Ты тоже так рассуждал?

— Да.

— Возможно, мне удастся придумать какой-то заменитель лампе «Л-4», — сказал Гарсия, — но спец по электронике у нас ты. Так как?

— Схема лежит на столе в мастерской.

— Лес, сходи посмотри, — приказал Спарроу. — Если она таким будет, это еще одно подтверждение всей истории.

Боннет вышел.

Рэмси закрыл глаза, попытался сползти с подушки и растянуться на лежанке.

— Пока лучше не надо, — сказал Спарроу. Он помог Рэмси сесть получше. — Джо, придержи его, я посмотрю на его нос.

Гарсия прижал руки Рэмси к кровати.

Капитан осторожно прикоснулся к носу Рэмси.

— Оооу! — Тот отдернулся.

— Не похоже, что нос сломан, — сказал капитан. Затем он приподнял левое веко Рэмси и помахал рукой у него перед лицом. — Возможно, небольшое сотрясение мозга.

— Как долго я был без сознания?

— Где-то с час, — ответил ему Спарроу. — Ты…

Вернулся Боннет, неся замасленный листок, покрытый рисунками. Он передал его Гарсии, который освободил руку Рэмси, чтобы взять бумажку.

— Что ты на это скажешь, Джо? — спросил Спарроу.

Тот молча изучал листок, кивнул и передал эскиз капитану.

— Очень умно. Просто. Это будет работать, причем лампы здесь с другой анодной частотой.

— Что это значит? — спросил Боннет.

— Это значит, старик, что ты свалял дурака, — сказал Гарсия. — Говоря грубо, ты облажался.

— Это действительно так? — В голосе Боннета звучало подозрение.

— Говоря по-правде, мы все лажанулись, — сказал Гарсия. — А ты невольно стал инструментом нашего упущения.

Боннет сверху вниз поглядел на Рэмси.

— Если я был не прав, прошу прощения. — Он посмотрел на Спарроу, который все еще изучал схему Рэмси. — Но я оставляю право на собственное мнение.

Спарроу отошел от кровати, посмотрел на Гарсию.

— Джо, пусть он полежит несколько часов. Пошли, Лес. Нам надо наполнить нашего «слизняка» и поменять лампы. Не будем терять время.

— Я вам не нужен, чтобы справиться с электроникой?

— Посиди с ним. — Спарроу подошел к двери, последний раз изучающе поглядел на Рэмси и вышел. Боннет за ним.

— Как ты считаешь, а смогут «восточные» нарушить работу наших «Л-4» без накачки через перископную камеру? — спросил Гарсия.

— В свое время — да, — ответил Рэмси. — Они станут различными способами наращивать силу сигнала, чтобы получить ответ по обратной связи, путь даже и не усиленный, когда наш «Рем» всплывет на поверхность.

— Умные гады, — пробормотал Гарсия. — А ты как это усек?

— Это капитан подал мне идею, когда предложил смонтировать звук нашего винта.

— И это навело тебя на мысль о резонансе?

— Скорее о том, как построить сигнал с помощью гармоник.

— Это то же самое, — Гарсия подошел поближе. — Парень, а здорово он тебя обработал.

— Могу представить.

— Это твоя вина.

Рэмси повернул голову, чтобы взглянуть на Гарсию, скривился от боли.

— Почему ты так считаешь?

— Потому, что ты сам заставлял капитана подозревать тебя. Ты забыл об одной вещи: подозрительность заразительна.

— Из-за давления у тебя перемешалось в голове.

— А мне кажется, я знаю, к чему ты ведешь, — признался Гарсия. — Наверное, ты хочешь вывести кэпа из равновесия.

— Чушь! У тебя слишком разгулялось воображение.

— Джонни, здесь мы все одинаковые. Время в подлодке тащится медленно. И воображение несется галопом. — Какое-то время он просто глядел в переборку. — Но ведь это проблема и капитана, правда?

— Замечательный пример интуиции! — воскликнул Рэмси.

Гарсия сделал вид, будто не расслышал.

— Излишнее воображение, когда на наших плечах такая ответственность — это слабость.

Они услыхали, как «Рэм» дернулся, остановился.

— Мы встали на скважину, — сообщил Гарсия. — Чтобы заполнить «слизняка», понадобится несколько дней, потом отправляемся домой.

— Если бы это было так легко, — вздохнул Рэмси.

Гарсия отвернулся от него, подошел к книжной полке, нашел книгу, какое-то время перелистывал ее и снова обратился к Рэмси:

— Мне кажется, Джонни, тебе лучше прочесть вот это. Тут самый любимый фрагмент Сэвви Спарроу.

Он вручил Рэмси Библию, указал на начало главы:

— Исайя, глава двадцать седьмая, стихи первый и второй.

Рэмси начал читать вслух, сначала тихо, потом все громче:

— «В тот день поразит Господь мечом своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея прямобегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище из моря».

Гарсия продолжил по памяти:

«В тот день воспойте о нем — о возлюбленном винограднике…»

Рэмси следил по книге, потом покачал головой:

— Но что это означает для него?

— «…и убьет чудовище из моря», — процитировал опять Гарсия. Он взял Библию назад. — Сэвви Спарроу считает, что мы и есть левиафан, чудовище из моря.

— Погоди, оставь мне это. — Рэмси взял книгу из рук Гарсии. — Думаю, я еще почитаю.

— Только смотри, не заразись религией, — сказал Гарсия.

— Не бойся. Мои преподаватели всегда говорили мне: если хочешь понять какой-то предмет, явление, изучай важнейшие источники. Этот будет для нашего капитана.

— Для огромного множества людей, — неожиданно мягко заметил Гарсия. — А психолог, не проникшийся духом этой книги — как врач без инструментов. И, вдобавок, слепой, которого надо гнать.

Рэмси глядел на Гарсию поверх раскрытой книги.

— Ты когда уймешься?

— Когда ты проснешься, — ответил Гарсия.

Рэмси скрыл свое недовольство за толстым томом Библии, вновь открыл книгу на месте, указанном Гарсией, а потом уже позабыл о себе в ярости Исайи, скорби Иезекиля, громовых посланиях пророков.

В холодных арктических водах за стенками «Рэма» заработали насосы, наконечники шлангов высасывали донный ил для балласта. Пластиковый «слизняк» начал раздуваться содержимым — нефтью, будто живое существо сосало яремную вену Земли.

А стрелка таймера делала оборот за оборотом. Пятьдесят один час на скважине.

«Слизняк» заполнен. Он растянулся позади «Рэма», переполненный содержимым, почти в милю длиной, поддерживая неустойчивый гидростатический баланс, позволявший барже плыть под водой.

Рэмси с Гарсией вместе пришли на центральный пост. Спарроу с Боннетом уже были там.

— Ты прав. Лучше, если мы… — согласился Гарсия с предыдущими словами Рэмси.

— В чем прав? — спросил Спарроу.

— Только что Джонни говорил, что компенсационная система «слизняка» будет терять балласт, если по пути домой мы будем погружаться слишком глубоко.

— Он прав, — сказал на это Спарроу. — Но если мы не обеспечим компенсацию веса, «слизняк» прорвется.

— И вся нефть выльется на поверхность, — добавил Боннет. — Вот будет весело, а?

— Да, таким вот образом мы сможем ее потерять, — сказал Спарроу. — Будем надеяться, что мы этого не будем пытаться сделать. — Он повернулся лицом к посту управления. — Лес, начинай подымать нас. На самой малой скорости. И заводи нас прямо в «кишку». Мы воспользуемся ею, чтобы прятаться как можно дольше.

— Есть. — Руки Боннета легли на рычаги управления.

— А вы не думаете, что врагам будет легче налечь на нас в таком месте? — спросил Рэмси.

— Так мы же мертвые, ты что, забыл? — напомнил ему Гарсия.

— Джо, станешь проводить вспомогательную локацию и держать нас точно по середине каньона, — приказал Спарроу. — Джонни, ты стоишь на главном локаторе и прослеживаешь вражеские сигналы. — Он воздел руки перед собой. — Господь был добр к нам, джентльмены. Мы возвращаемся домой.

— Детская прогулка, — сказал Гарсия.

— Ага, для безумцев и англичан, — поддержал его Боннет.

Палуба «Рэма» накренилась вперед, какое-то время походила вверх-вниз. Очень медленно следующая за ними баржа оторвалась ото дна и последовала за буксировщиком. Они направились вниз, к «кишке».

— Один градус вправо, — скомандовал Гарсия. — Так держать.

— Так держать, — пропел Боннет.

— Мы еще должны благодарить нашу счастливую звезду, что «слизняк» может следовать за нами, — сказал Рэмси. — Если мы скребнем о стенку каньона…

— Два градуса влево, — сказал Гарсия.

— Два градуса влево, — подтвердил Боннет.

Спарроу поглядел на Рэмси.

— Ты что-то говорил?

— Да так, слова.

— Просто слова оставь для лагеря отдыха, — сказал Спарроу. Он повернулся спиной к Боннету. — Будем принимать тонизирующие таблетки каждые три часа, через час и с четырехчасовыми перерывами, пока не пересечем Северный полярный круг. Но сразу же докладывайте, если у кого-то появится реакция Ларсона.

Боннет заметил:

— Говорят, что эти таблетки гарантируют бессонницу на всю оставшуюся жизнь. Интересно, чего это туда сунули?

— А вот я слыхал, что луна сделана из зеленого сыра, — ответил на это Гарсия.

— Может, займетесь делом, джентльмены? — спросил Спарроу.

Рэмси улыбнулся. Он чувствовал распространяющуюся жизненную силу экипажа, как сильный прилив энтузиазма. Он почесал еще саднящее место на челюсти, куда Боннет бил его, и подумал: «Я не ожидал, что со мной такое произойдет, но Катарсис Номер Один пришел и ушел. А я все еще жив. И Спарроу все еще функционирует».

Капитан прокашлялся.

— Как только мы выйдем из Норвежского бассейна, непосредственной опасности для нас уже не будет. Сейчас их поисковые группы станут следить за исландским проходом и не будут ожидать кого-то у себя за спиной. Наша главная задача — стеречься «восточных» подлодок и пройти через их заслоны. И у нас есть шанс проскочить.

— Моя главная забота — умереть от старости, — сказал Гарсия.

— Ты постареешь раньше времени, — ответил ему Боннет.

— Один градус влево, — сказал Гарсия.

— Один градус влево, — повторил Боннет.

В подводном каньоне «Рэм» направлялся прямо на запад. У самого края Норвежского бассейна они вышли из «кишки» и прижались к самому разделу, идя курсом 276°. Дно все повышалось. Достигнув 200 фатомов, они свернули к югу, параллельно береговой линии Норвегии.

Восемьдесят один час и пятьдесят восемь минут с момента отхода от скважины, в двух градусах от Северного полярного круга.

— Сигнал! — воскликнул Рэмси и нажал на кнопку отключения двигателей. — Я засек их на самом краю чувствительности локатора: это тридцать пять миль.

— Продолжать движение, — приказал Спарроу. — Они слишком далеко.

— Они идут из юго-восточного квадранта, направляются на запад, склоняясь чуть-чуть к югу, — сообщил Рэмси. — Если они будут поддерживать этот курс, то через минуту выйдут из зоны действия нашего локатора.

— Ради своей же безопасности сделаем так: пять минут идем прямо к востоку, а потом восстанавливаем курс.

Гарсия у штурвала подтвердил приказ. «Рэм» поменял направление.

— Курс, расстояние и направление движения «восточных»? — спросил Спарроу через какое-то время.

— Я потерял их, — ответил Рэмси.

— Продолжать движение прежним курсом.

Они вновь двигались параллельно норвежскому берегу, спустились к югу, потом курсом запад — юго-запад обогнули на большом расстоянии береговые следящие станции на южной оконечности Норвегии. Затем свернули к югу и опять на запад, чтобы обойти Фарерские острова. Теперь они находились на самом краю глубоководной впадины юго-восточнее Исландии.

На вахте были Рэмси — у локаторов, и Спарроу — на руле.

— Вы очень тщательно продумали этот бросок, — сказал Рэмси.

— Не искушай судьбу, — ответил Спарроу. — Все еще может измениться.

— Что заставляет моряков быть такими суеверными?

— Сознание ограниченности нашей науки, — ответил Спарроу. — И еще жизненный опыт, говорящий, что удача действительно существует.

— Удивляюсь, как это правительство еще не выдало нам на счастье кроличьи лапки?

— Я постараюсь убедить тебя, когда…

— Стая! — Рэмси немедленно включил звукоглушение. — Капитан, они идут прямо на нас!

Спарроу нажал на сигнал тревоги.

— Они идут справа по нашему следу на расстоянии пятнадцати миль.

На полной скорости Спарроу развернул подлодку и баржу на северо-восток.

В помещение центрального поста влетели Боннет и Гарсия.

— На нас идет стая, — сообщил им Рэмси.

— Вы оба, к штурвалу, — приказал капитан.

Боннет с Гарсией встали на свои боевые посты. Боннет к штурвалу, Гарсия — к торпедному пульту. Спарроу подошел к Рэмси.

— Глубина 800 футов, — доложил тот.

— Мы еще можем все изменить, — сказал Спарроу. — Лес, погружение. Джонни, следи за атмосферой.

Рэмси включил генератор ангидразы на одно деление.

Палуба накренилась вниз.

— Джо, докладывай уровень глубины, — приказал Спарроу.

— Шесть тысяч восемьсот футов — давление 2880 фунтов на квадратный дюйм… 7000 футов и ЗОЮ фунтов… 7500 и 3235… 8000 и 3440… 8500 и 3655…

— В дрейф, — приказал Спарроу.

Боннет заглушил двигатели.

Гарсия продолжал докладывать:

— 8600 и 3700… начались изменения свойств воды, капитан… 8700 и 3750… это на девять фунтов выше нормы…

— Понял.

— 8750 и 3780… это уже на восемнадцать фунтов выше нормы…

— Понятно. Лес, выравнивай носовые рули глубины и переключи носовые телекамеры на главный экран.

— Дно в сорока футах, — доложил Рэмси. — Стая быстро сжимает строй. Дальность — около одиннадцати миль.

Большой экран у них над головами показывал светлое пятно, а потом — совершенно неожиданно — донный ил.

— Сначала опускай «слизняка», — приказал Спарроу.

Боннет поднял носовые рули еще до того, как они почувствовали, что баржа за ними проехала по дну. «Рэм» опустился в ил на глубине 8800 футов. Манометр показывал давление 3804 фунта на квадратный дюйм: на двадцать больше, чем должно было быть на этой глубине.

— До стаи девять миль. Они разворачиваются веером. Я насчитал шестнадцать кораблей.

— Разворачиваются веером, — задумчиво повторил Спарроу. — Это означает, что они удивлены нашим…

— Две подлодки направились к поверхности, — докладывал Рэмси. — Они посчитали, будто мы всплываем.

— Давление тут больше обычного, — размышлял Спарроу вслух. — Это означает, что плотное холодное течение или слой над нами сбило их акустиков с толку. Пока они не обнаружат металл, мы в безопасности.

— Если мы не взорвемся, — сказал Боннет.

— Если у нас имеется ветчина, то есть и яичница с ветчиной, конечно же, если есть яйца, — сказал Рэмси.

Гарсия захихикал.

— Нам сейчас важнее всего расслабиться, — сказал Спарроу. — Нам не надо тех проблем, что были в прошлый…

— Проблем-морблем, — перебил его Гарсия. — Все время только бу-бу-бу. Так он, может, псих… Может, ему захочется, чтоб мы делали тук-тук-тук… Джонни, я прав, а?

— Джо, я приказываю тебе пойти со мной, — приказал Спарроу.

У Гарсии покатились слезы.

— Мне надо облегчить душу, — всхлипнул он. — Я хочу исповедаться, но никто из вас…

— Пошли! — Спарроу схватил его за руку и потащил к задней двери.

— Спокойней, капитан, — сказал Рэмси.

Тот сделал глубокий вдох.

— Правильно.

— Я сам пойду, — сказал Гарсия. — Не буду сопротивляться. Я не хочу доставлять неприятностей. Я и так их доставил уже много. Чудовищных неприятностей. Меня никогда не простят. Никогда.

Он направился к двери, бормоча под нос:

— Никогда… никогда… никогда…

— Каркнул ворон: «Никогда», — сказал Рэмси. С отсутствующим видом он потер все еще саднящую челюсть.

— Теперь кое-что становится ясным, — сказал Боннет.

— Что именно?

— Насчет пробивателя голов. Тебя к нам заслало ПсиБю.

— Только не ты, Брут, — вздохнул Рэмси.

— Точно, все сходится, — сказал Боннет. — Хепп тронулся, вот они и наслали тебя на нас, чтобы выяснить почему.

— Чего?

— Точно. Ты хочешь знать, кто из нас будет следующим.

— Им буду я, если еще немного послушаю твою чушь.

Я…

— Или же ты шпион, — сказал Боннет. — Хотя, догадываюсь, ты не из них.

— Ради Бога!..

— Я попытаюсь объяснить, — сказал Боннет. — Это не просто. Я, вообще-то, терпеть не могу головокопателей. Вы все, психдоктора, одинаковые. Исключительно… всезнайки. На каждый случай имеется объяснение: религиозность — это проявление глубинных комплексов, которые…

— Да заткнись же ты! — вспыхнул Рэмси.

— То, что я пытаюсь сказать, чувствуется лучше, чем могу тебе вталдычить. Можешь назвать это своеобразным успокоительным. Иногда случалось держать врага в руках. Он напоминал мне насекомое, которое я мог раздавить.

— Ну и?

— Ну и. Я никогда не ловил врага… вот этими руками. — Он поднял руки и помахал в воздухе кистями. — Но именно здесь… я кое-чему выучился.

— Чему, конкретно?

— Это может прозвучать глупо.

— Скажи уж как-нибудь.

— Может, не надо?

— Тебе очень важно сформулировать эту мысль, сосредоточиться на ней, — сказал Рэмси. При этом он думал: «Неважно что я сейчас делаю. Сейчас я выступаю в роли психоаналитика!»

Боннет вытер руки о футболку, поглядел на пульт управления.

— Когда ты встречаешь своего врага и распознаешь его, касаешься его, ты вдруг понимаешь, что он похож на тебя: возможно, он даже часть тебя. — Он замотал головой. — Нет, не могу сказать правильно.

— Попробуй.

— Не могу.

Боннет свесил голову и уставился в пол.

— На что это похоже? Попытайся сравнить с чем-нибудь.

Очень низким, почти неслышным голосом Боннет сказал:

— Ну, это вроде того, когда ты — маленький, слабый пацан на детской площадке. И вот когда старший парнишка шлепает тебя, тогда все в порядке, он тебя заметил. Это значит — ты живешь. И это гораздо лучше, чем когда тебя совсем не замечают. — Он поднял голову и посмотрел на Рэмси. — Или еще, когда ты с женщиной, и она глядит на тебя, и ее глаза говорят, что ты мужчина. Ага, именно так. Когда ты и вправду живешь, другие знают об этом.

— А что это имеет общего с врагом в твоих руках?

— Он живой, — ответил Боннет. — Черт побери, парень, он живой, и у него такая, как и у тебя жизнь. Каждый из нас — враг. — Голос Боннета становился все уверенней. — Каждый для другого и для самого себя. Я вот что имею в виду: я — одно целое со своим врагом. Пока я не хозяин своему врагу, я всегда проигрываю.

Рэмси удивленно глядел на Боннета.

— Ты можешь объяснить мне ход моих размышлений?

Рэмси отрицательно покачал головой.

— А почему нет? Я чувствую эти вещи, как и всякий иной. Потому что я скрываю эти чувства дольше. Но кто я такой, чтобы это скрывать? — Боннет презрительно усмехнулся. — Я! Вот кто.

— Почему ты выкладываешь мне все это?

— Я нашел того, кому могу высказаться. Но этот кто-то, в силу профессии, должен будет заткнуть рот, потому что…

— Подожди. — Взгляд Рэмси, отвлекавшийся от приборов не более, чем на пару секунд, успел уловить резкий сигнал. — Акустический разведывательный взрыв. И еще один. Если они рванут бомбу рядом с нами, корпус лопнет, как нарыв на пальце — толстом металлическом пальце.

— Они не могут искать нас здесь, на глубине.

— Не рассчитывай на это. Еще од…

— Что здесь происходит? — Спарроу, пригнувшись, вошел в помещение центрального поста.

— Акустические разведбомбы, — доложил Рэмси. — «Восточные» выслеживают звуковое отражение металлического хвастуна с табличкой «Фениан Рэм».

Спарроу подошел поближе и стал рядом с ним.

— Одна же подлодка прет прямо на нас.

— Мы его быстренько, — ответил Рэмси. Он положил руку на тумблер залпового антиторпедного огня.

— Оставь, они не станут тратить «рыбку», чтобы просто устроить взрыв.

— Он в миле от нас, на глубине в шесть тысяч футов. Вот, выслал следующую разведбомбу.

Все почувствовали снаружи глухой удар, срезонировавший в корпусе.

— Если что-нибудь из нашего подвесного снаряжения бабахнет, нас вскроет как…

— Лес, мы все читали руководство по эксплуатации, — сказал Спарроу. Он отвернулся, склонив голову. — Боже, мы, не имеющие права просить, молим о твоем милосердии. Ты сделаешь это… Что такое?

— Он отвернул.

— Боже, не отворачивай от нас лица своего…

— «Восточный» подводный корабль. Он повернул в другую сторону.

Спарроу поднял голову.

— Спасибо тебе, Господи. — Он поглядел на Боннета. — Я ввел Джо успокоительное. Иди к нему, посиди там.

Боннет пошел в лазарет.

Спарроу снова занял место рядом с Рэмси.

— То, что ты сделал для Леса — доброе дело.

Рэмси застыл.

— Я стоял за дверью, пока он снимал тяжесть со своего сердца. Вы более глубокий человек, Джонни, чем я ожидал.

— О, да ради Бога!

— Да, именно, ради Бога. Вы очень скользкий и верткий тип.

Рэмси закрыл глаза. Внутренне он был доведен до предела. «Я — папаша-исповедник, хочу я того или нет», — подумал он. Затем открыл глаза и сказал:

— Боннет уже не грудной ребенок.

— Я проплавал с Джо уже несколько лет, — сказал Спарроу. — Не раз видел его пьяным. Действие давления ничем не отличается от действия спиртного. Он не из тех, кто себя оговаривает. Так что могут быть сделаны неправильные выводы…

— Он говорил только лишь о…

— Его душа в смятении, — сказал Спарроу. — Он нуждается в таком, как вы, исповеднике. Пусть даже вы сами, ребята, и не считаете себя странствующими священниками…

— Подобное я уже слышал, — ответил Рэмси и внезапно понял, что и сам начинает исповедоваться.

— Всегда следует иметь выход с другой стороны, Джонни, — улыбнулся капитан. — Всегда надо продумать безопасный путь для отступления. Джо ненавидит тебя сейчас именно потому, что не желает себе признаться, как сильно он нуждается в тебе.

Рэмси подумал: «Интересно, кто здесь доктор, а кто пациент?»

— Капитан, вы хотите внушить мне, что я вкладываю свою лепту в религиозные игры?

— Здесь не может быть речи о мелких ставках, — ответил на это Спарроу.

— Н-да, догадываюсь, что вы правы, — согласился с ним Рэмси. Его губы сами собой сложились в улыбку. — У психоаналитиков есть такая шуточка: «Женюсь сразу же, когда закончу анализировать». А анализ никогда не заканчивается. — Про себя же он думал: «Отлично, маска сброшена. Почему бы мне не почувствовать облегчения? Подозрительно. Никакого облегчения не чувствую».

Спарроу изучал показания локаторов.

— Они уже вне зоны действия наших приборов.

Сначала он мурлыкал, а потом низким голосом запел:

— На скейте в рай не въедешь ты,

Не проскочишь жемчужны врата…

— Я больше не хочу огорчать Господа, — сказал Рэмси.

— Чего? — Спарроу отвернулся от пульта.

— Вы пели гимн «Я больше не хочу огорчать Господа».

— Да, это он. — Спарроу кивком головы указал на пульт. — Они ушли от нашего наблюдения в северо-восточный квадрант. Поверхностные течения идут здесь на северо-восток. Это значит, они решили, что мы всплываем. Дадим им часок поболтаться.

Рэмси проверил гидроакустический монитор на пульте и сказал:

— Все настроено на тот квадрант, капитан. Похоже, что там нет никаких следов засады.

— Ты уверен?

Рэмси кивнул на ленту монитора.

— Они сейчас суетятся, а это значит, что в любом случае не будут размышлять здраво, — сказал Спарроу. — Будь всегда спокойным, Джонни, и ты…

— Капитан!

В задней двери появился Боннет.

Спарроу и Рэмси обернулись к нему.

— У Джо что-то с кровяным давленом. Оно то падает, то подымается, причем с каждым случаем амплитуда растет. Сам он будто в шоке.

Спарроу повернулся к пульту управления.

— Они нас не услышат. Сматываемся, Джонни. Подымай нас на глубину 6000 футов. Быстро! — Он с шумом направился к двери. — Пошли со мной, Лес.

— А как же с баржей? — спросил Рэмси.

Спарроу остановился на полпути.

— Я бы послушался своего совета. Лес, сделай для Джо все, что только сможешь. Джонни, освободи муфту сцепления буксирных тросов. — Он направился к посту управления. — Мы подымем «Рэм» и снимем «слизняка» с грунта, когда размотаем трос полностью.

— Так может попробовать стронуть его рывком? — предложил Рэмси.

— Если даже мы его и сможем стронуть, нас будет держать компенсационная система.

— Так, — согласился с ним Рэмси.

— Сбрось парочку «рыбок».

Рэмси нажал на две кнопки с красной обводкой.

Подлодка дернулась, но осталась на дне.

— Еще две, — приказал Спарроу.

Рэмси снова нажал на кнопки сброса торпед.

Нос подлодки медленно пошел вверх. Его подъем сопровождался вибрацией всего корпуса. Но Корма оставалась внизу. Рэмси прибавил мощности двигателям, повернул носовые рули вверх.

Теперь «Рэм» скользил вперед и вверх. Все чувствовали громыхание длинного троса, тянущегося за лодкой.

Когда его длина достигла 1700 футов, Спарроу сказал:

— А теперь попробуй притормозить трос на барабане.

Рэмси зажал ступицы барабана. «Рэм» натянул трос полностью.

— Попусти еще пять сотен футов.

Спарроу дал полную нагрузку двигателям.

— Стопори барабан.

Рэмси включил тумблер магнитных тормозов.

Подлодка остановилась практически полностью, но затем медленно-медленно все же продолжила подъем. Рэмси следил за показаниями приборов на пульте контроля баржи.

— Капитан, мы ее освободили. Только вот сколько мы потеряли ила компенсационной системы? — Он отклонился вправо, чтобы отрегулировать состав атмосферы. — Если мы потеряли балласт, тогда…

— Капитан! — Голос Боннета от задней двери.

Не отворачиваясь от пульта управления, Спарроу спросил:

— Как он там?

— Уже легче. Отдыхает. — Боннет поглядел на большой циферблат показателя статического давления. — 2790 фунтов. Выскочили нормально.

— Нормального еще ничего нет, — сказал Спарроу. — Становись за штурвал. — Сам он прошел к посту Рэмси.

— Какой курс? — спросил Боннет.

— Держать 197°.

— Есть держать 197°,— подтвердил Боннет.

— А теперь нам надо хоть немного везения, — сказал Рэмси.

— Святой Христофор работает уже сверхурочно, надзирая за этой операцией, — сказал Боннет.

— Похоже, что баржа держит гидростатический баланс, — сообщил Рэмси.

— Оставайся на посту, — удержал его Спарроу. — Рано еще говорить.

— Отсек «двадцать семь» немного капризничает, — доложил Рэмси.

— Как сильно?

— Процентов пять.

— Следи за ним. — Спарроу прошел к Боннету и поглядел на показания сонара. — Стая ушла от нас в самый угол северо-восточного квадранта.

— Они промахнулись, — сказал Боннет.

— Ты уверен, что с Джо все в порядке? — спросил у него капитан.

— Когда я уходил, все возвращалось к норме.

— Мммм, хммм. Так, не станем поддаваться на уловку командира противников. У него неполная информация. Поверхностные течения идут вот в этом направлении, Спарроу указал на нижнюю часть карты. — Южная акватория заражена радиоактивностью с Британских островов. Он знает, что мы не повернем на восток, в зону действия их береговых станций слежения. Ergo: Он считает, что мы пойдем с течением.

Боннет указал на обведенную красным границу области радиоактивного заражения к западу от Британии:

— Капитан, здесь есть глубоководное холодное течение, идущее на юг через эту зараженную область.

— Ты читаешь мои мысли, — ответил Спарроу.

— Оно не может быть таким же «горячим», как поверхность.

— Тут все зависит от того, насколько хорошо мы будем идти с этим холодным течением.

— Это все равно, что осторожно двигаться в тоннеле с односторонним движением, — сказал Рэмси. — Будем следовать в холодном течении незараженной воды. Но вот что случится, если мы подымемся вверх, через «горячую» воду?

— Дай-ка подумать, — ответил Спарроу. Он вынул из кармана лист бумаги, что-то написал, поглядел на результат, дописал, опять проверил. — Держать курс 197°,— скомандовал он. — Для нас это лучший шанс.

— Так как насчет Джо? — спросил Боннет.

— Я схожу туда и посмотрю. Оставайся с Джонни. Дадите мне знать, когда забортная вода покажет выше 1000 миллирентген.

— Есть.

«Рэм» шел на юго-восток, все ближе и ближе прижимаясь к гибельному побережью Шотландии, подымаясь во все более мелкие воды. Относительно незараженное радиацией холодное течение становилось все меньше, пока не достигло толщины всего лишь в два раза больше размеров «Рэма» снизу доверху: около 120 футов.

Спарроу вернулся из лазарета.

— С Джо все в порядке. Никаких остаточных явлений. — Он остановился перед пультом контроля баржи. — Больше никаких отклонений в двадцать седьмом отсеке?

— Никаких. Мы не можем быть достаточно долго на одной глубине, чтобы перевести отсеки баржи на постоянное давление. — Рэмси поглядел на локационный пульт, на зеленое окошечко осциллоскопа. — От «восточных» пока сигналов нет. — Он повернулся к Спарроу. — Мы можем рискнуть прозондировать «слизняка»?

Спарроу потянул себя за нижнюю губу, поглядел на осциллоскоп.

— Ладно. Только один раз.

Рэмси отрегулировал записывающую аппаратуру на пульте баржи и нажал кнопку сонара. Стрелки приборов дрогнули, отсчитывая показания отношения плотность/ время.

Спарроу заметил:

— Балластный отсек сдвинулся вперед.

Рэмси сравнил сигналы, проходящие внутри и снаружи баржи.

— Нефть в балласте, — сообщил он. — У нас где-то внутри трещина.

— И на поверхности мы оставляем нефтяные пятна, — прорычал Спарроу. — Если «восточные» проводят воздушное патрулирование этого района, они немедленно заметят след. Для них это станет прямой записью нашего движения.

Рэмси повернулся к таймеру.

— До рассвета наверху еще четыре часа. Что говорит Безопасность про воздушное патрулирование этого района?

— Не знаю. Надеюсь, что они…

— Что случилось?

В двери, ведущей к кормовым помещениям, стоял Гарсия.

— Тебе еще нельзя вставать. Марш в лазарет, — приказал Спарроу.

— Со мной все в порядке. — Он подошел к пульту управления. — Так что происходит?

— У нас утечка нефти, — объяснил ему Боннет.

Взгляд Гарсии метнулся к сонарной карте.

— Святая Дева! Что мы здесь делаем?

Спарроу приказал:

— Лес, всплываем. Джонни, следи за уровнем внешней радиации. Отмечай каждую тысячу миллиренгтен. Немедленно дайте знать, если треснутый отсек начнет рваться. — Он повернулся к Гарсии, какое-то время глядел на него. — Джо, как ты себя чувствуешь, чтобы подрихтовать баржу?

Гарсия пожал плечами.

— Почему бы и нет. Я прекрасно отдохнул. А чем я еще занимался?

— Квасил бормотуху, — сказал Боннет. — Признавайся, где спрятал бутылку? — Он подрегулировал угол подъема носовых рулей.

— Два градуса. Не больше! — буркнул Спарроу.

— Два градуса, — подтвердил Боннет.

Гарсия направился к двери, ведущей на мостки машинного отделения.

— Уровень радиации — 2200 миллиренгтен, — сообщил Ремси. — Давление — 690 фунтов на квадратный дюйм.

— Утечка нефти?

— Пятьдесят пять галлонов в минуту.

— Джонни, давай я постою тут вместо тебя, — предложил Спарроу, — а ты иди вперед и помоги там Джо.

— Есть. — Рэмси сдал пост и направился к двери, ведущей на мостки. Все четыре электромотора гудели под его ногами, серый металл корпусов матово отблескивал под лампами. Через паутину лестниц, мостков и заграждений высоко над собой Рэмси мог видеть Гарсию возле выходного аварийного люка, разматывающего страховочный конец.

Рэмси поднялся по лестнице и подошел к Гарсии.

— Джо, похоже, мы пойдем искупаться вместе.

Гарсия быстро глянул на него и вернулся к своему делу.

— Нет, это мое дело.

Рэмси перегнулся вперед и остановил барабан с тросом.

— Почему?

— Я здесь лучший пловец. Так что…

— А мне как-то показалось, что ты можешь бояться воды.

Гарсия усмехнулся, но тут же стал серьезным.

— Я несу ответственность за смерть одного человека во время игры в водное поло. Шею ему сломал. Но там был азарт игры. Тут — дело.

— Но ведь ты не совсем отошел после кессонной болезни.

— Я хорошо отдохнул. — Он распрямился. — Дай-ка мне с полки пластырь для подводных работ. Отличная штука.

Рэмси подошел к переборке и взял на полке пластырь. За спиной он услыхал, как Гарсия говорит в микрофон интеркома:

— Это двадцать седьмой отсек?

— Да. А что? — Голос капитана в динамике был совершенно лишен человеческих тонов.

— Размышляю, как его ремонтировать…

— Джо, я сам это сделаю. Это…

— Я отдохнул, шкип. Чувствую себя прекрасно. Вы что, меня не помните? Соревнования по плаванию?

Тишина… Затем:

— Ты уверен, что чувствуешь себя хорошо?

— Все тип-топ, капитан. Лучше не бывает.

— Рэмси.

Тот повернулся, реакцией была улыбка, нажал кнопку ларингофона.

— Я здесь, капитан.

— Как самочувствие, Джо?

Рэмси поглядел на Гарсию.

— Как обычно.

— Ладно, Джо. Но как только почувствуешь себя слишком весело, тут же возвращайся. Это приказ.

— Приятно, капитан. Сколько нефти мы теряем?

— Потери снижаются по мере нашего подъема. Сейчас — где-то галлонов тридцать в минуту. Пусть Рэмси оденет тебя в моющийся гидрокостюм. Эта нефть — такая мерзость, а тебе в ней работать.

— А помните, — сказал Гарсия, — на курсах переподготовки, когда отказал ваш гидрокостюм. Вы были похожи…

— Ладно, Джо. Как-нибудь в другой раз.

— Как «горячо» снаружи?

— Джо, ты можешь находиться там около часа. То есть, через сорок минут работы тебе надо будет возвратиться.

— Слишком мало времени, шкип. Хоть какой-нибудь запас имеется?

— Не думаю. Будешь следить за дозиметром своего гидрокостюма. Мы всплыли на глубину 150 футов и будем держаться на ручных насосах. Внешнее давление — 66 фунтов на квадратный дюйм. Радиация — 9050 миллирентген. Можешь выходить, Джо. Будь осторожен.

— Капитан, может мне выйти с ним? — спросил Рэмси.

— Мне не хочется, чтобы вы оба потом были в «остывающих», если можно без этого обойтись, — ответил Спарроу. — Помоги собраться и будь наготове у аварийного выхода.

— Есть.

Рэмси достал моющийся гидрокостюм, помог Гарсии одеть его и проверил все застежки.

Гарсия сказал в микрофон своего скафандра:

— Костюм даст мне кое-какой запас по времени. Так что получше проверь непроницаемость.

Рэмси снова тщательно просмотрел все застежки.

— Все плотно.

— Центральный пост, слышите меня?

— Четко и громко, Джо.

Я пошел.

— Мы попробуем проследить за тобой с помощью телекамер. Будь осторожен!

— Хорошо.

Гарсия нырнул в открытый люк, закрыл его изнутри. Рэмси слышал шум воды, заполняющей выходную камеру. Он достал еще один гидрокостюм и надел его, дважды проверив все застежки. В интеркоме он услыхал голос Боннета:

— Давление в выходной камере выровнялось. Внешняя дверь открылась… закрылась…

Голос Спарроу:

— Джонни?

— Тут.

— Как только из камеры выйдет вода, сразу же залезай в нее и будь готов заполнить.

Шум сжатого воздуха. Возле выходного люка загорелась зеленая лампочка.

— Я пошел внутрь, — доложил Рэмси. Он проверил внешний запор, открыл крышку люка, влез в камеру и закрыл люк за собой. Над краном заполнения камеры мигала лампочка. Рэмси подобрался поближе к крану и уселся на пол.

— Включи переговорное устройство, — раздался голос Спарроу.

— Вы ко мне? — спросил Рэмси.

— Да. Мы не видим Джо через носовые камеры.

Рэмси смотрел на капли воды, просачивающиеся через вентиль затопления камеры, глянул на дозиметр гидрокостюма. Остаточный фон: опасная доза наберется только через семьдесят часов. Он осмотрел овальный отсек выходного люка. Гарсия был снаружи, скорее всего уже проник в двадцать седьмой отсек, где была трещина. Рэмси мог себе только представить эти мучительные поиски в черной взвеси липучей нефти. Глаза у него стали закрываться, и он прибавил поступление кислорода от своего акваланга.

Стрелки часов продолжали вращение: пятьдесят пять минут.

— Рэмси!

Тот похолодел. До него дошло, что он уже получил какую-то дозу облучения.

— Здесь, капитан.

— У Джо закончилось данное ему время. Отправляйся посмотреть, что случилось… и будь поосторожней.

— Есть.

Рэмси повернул круглую рукоять заполняющего вентиля, почувствовал, как вода залила ноги. Холод проник даже через костюм. Одновременно загорелась лампочка предупреждения об радиационной опасности и зажужжал дозиметр. Красная стрелка показывала, что при данном уровне можно находиться в воде только семьдесят минут.

Давление в выходной камере выровнялось. Рэмси открыл внешний люк и закрепил крышку. Он взял фонарь, оттолкнулся от края выходного отверстия и выплыл наружу. И тут же его охватило чувство одиночества: никаких переговоров с лодкой, поскольку их могли подслушать враги.

Ручной фонарь высветил страховочный конец Гарсии, змеящийся в сторону кормы, в темноту. Рэмси пристегнул к тросу кольцо у себя на поясе и поплыл вдоль него. Вода была чернильно-черной, и луч фонаря не мог ее пробить. Он скорее почувствовал, чем увидал округлость «слизняка»: зрение мало могло помочь. Страховочный конец шел вдоль пластиковой стенки и забирался наверх, к выпуклости на спине «слизняка».

Рэмси потянул за конец. Никакой реакции. Тогда он поплыл вверх. Страховочный трос был обмотан петлей вокруг выпуклости входного люка, продолжение терялось в глубине баржи.

Вход в заполняющий патрубок. Рэмси распутал трос и снова потянул. Потом открыл задвижку впускного патрубка и нырнул вовнутрь.

Тут же навстречу ему рванулось целое облако нефти. Черные ее потоки циркулировали по всей протяженности заполняющей трубы. Рэмси закрыл задвижку, как вдруг движущаяся масса коснулась его. За плечо схватила рука и сжала: раз, два, три.

Гарсия. Все в порядке.

Возвращались они вместе. Свет из выпускной камеры звал к себе из мрака, и они направлялись к светлому пятну. Рэмси отстегнул пояс от страховочного конца, и Гарсия забрался в камеру, сматывая трос. Инженер закрыл крышку люка, задраил его. Рэмси открыл вентиль подачи сжатого воздуха, затем повернулся лицом к Гарсии.

— В барже все в порядке? — Голос Спарроу в интеркоме.

— Скорее всего, капитан, — ответил Рэмси.

— У Джо 25 минут переоблучения.

Рэмси глядел на нефтяные пятна на своем гидрокостюме. С бульканием из камеры вышли остатки забортной воды. Рэмси открыл кран подачи моющего раствора, чувствуя тугие удары бьющих под давлением струй. Нефть сходила, растворяясь в пене.

— О’кей, Джо, — сказал он.

Гарсия оставался недвижимым.

— Давай, Джо, пошли.

Тот даже не шевелился.

— Капитан, с ним что-то случилось.

Никакого ответа.

Рэмси бросился к люку, ведущему вовнутрь лодки.

Гарсия вяло кивнул, отступил. Рэмси раздраил люк. Крышка отскочила в сторону сама, открытая изнутри, и Рэмси увидал Спарроу, уставившегося на него. Капитан протянул руку к его горлу.

И только сейчас Рэмси понял причину молчания. Микрофон выключен! Он нажал на кнопку одетой в рукавицу рукой и еще ухватил рычание Спарроу:

— …немедленно в лазарет, Джо!

— Это струя моющего средства отключила мой микрофон, — оправдывался Рэмси.

— Смотреть надо! — рявкнул Спарроу. — Пошли отсюда.

Рэмси последовал за Гарсией, помог капитану снять с инженера гидрокостюм. Спарроу помог Гарсии подняться на мостки и снял с него ласты. Рэмси отступил назад и стянул с себя маску.

— Устал, — бормотал невнятно Гарсия. — …знал, кто-то придет за мной… вытащит меня… опасности…

Он направился вниз по лестнице.

Рэмси снял гидрокостюм, взял гидрокостюм Гарсии и тоже спустился. Гарсия со Спарроу уже исчезли в двери, ведущей на центральный пост. Когда Рэмси прошел туда же, заработали электродвигатели.

Боннет стоял за штурвалом, один в путанице рычагов и циферблатов. Не оборачиваясь, он сказал:

— Иди на пост и помоги мне снова найти это холодное течение.

Рэмси прошел на свое место, проверил показания внешнего термометра. На глаза ему попался дозиметр.

— Кто поднял тревогу?

— Капитан. Он не отрывал глаз от него.

— Так мы с Джо болтались в этом слое?

— Нет. К этому времени люки были уже закрыты.

Рэмси опять задрожал, глянув на показания: 42 000 миллирентген.

— Это же смертельная доза. Наверное, течение перемешало слои.

— Где это холодное течение? — перебил его Боннет.

Рэмси попробовал провести быстрый поиск сонаром, дождался эха.

— А ну, два градуса вправо… Так.

— Точно, удалось.

— Мы снова нашли его, — сказал Рэмси. — И радиация падает. — Он поглядел на показатель давления: 262 фунта на квадратный дюйм. — Мы снова нашли свое холодное течение, — сказал Рэмси. — Пусть оно тащит нас вниз.

— У баржи положительная плавучесть, ее выталкивает вверх, — нахмурился Боннет. Он нажал кнопку ларингофона. — Капитан, у «слизняка» положительная плавучесть.

— На какой мы глубине? — ответил ему голос Спарроу.

— Мы снова в холодном течении. Глубина — около 600 футов.

— Сворачивай на запад. Курс — 260° ровно.

— А если мы выйдем из термального потока?

— Вроде не должны.

— Как там Джо? — спросил Рэмси.

— Весь в дырках от уколов, — ответил Спарроу.

Боннет повернул штурвал, выставил носовые рули глубины. Палуба накренилась вниз градуса на три.

— Эта собака еще играется с нами, — сказал Рэмси.

— Ну почему бы нефти не быть тяжелой как свинец? — спросил Боннет. Он поменял угол наклона кормовых рулей глубины, потом носовых, поглядел на показатель скорости. — Эта зараза наполовину снизила нам скорость.

В помещение центрального поста вошел Спарроу, проверил положение рулей глубины, глянул на показания приборов.

Вдруг до Рэмси дошло, что Спарроу понадобился всего один взгляд, чтобы ознакомиться с жизнью корабля.

«Он сам часть этой машинерии», — подумал он.

— Баржа плохо слушается руля, — доложил Боннет. — Мы потеряли много балласта. Теперь надо найти где-нибудь чистый, «холодный» ил, чтобы восполнить его запас.

Рэмси поглядел на сонарную карту. Красное пятнышко, отмечающее их позицию, находилось севернее зараженных шотландских шхер, на линии, ведущей к Ньюфаундленду.

— Как раз по нашему курсу есть подводная гора Ольга, — сообщил он. — Западный ее склон омывается чистыми течениями и…

— Ил там может быть «горячее» наших замедлительных стержней в реакторе, — перебил его Спарроу. — И все же это может быть для нас шансом. Посему мы сменим курс.

— Внешняя радиация повысилась. Холодное течение уже меньше нашего диаметра.

— Так держать, — скомандовал Спарроу. — Баржа подцепила тут самую минимальную дозу. Есть возможность еще произвести антирадиационную обработку. А наша главная задача — доставить эту нефть домой.

— Но ведь он тоже будет «горячей», — удивился Боннет.

— И такую можно использовать, — объяснил ему Рэмси.

— Ближайшая наша задача, — сказал Спарроу, — набрать балласт. Но как это сделать, если мы не можем спуститься? Думаю, придется нам потерять еще одну «рыбку». — Он обратился к Рэмси. — Джонни, чувствуешь ли ты себя достаточно шустрым, чтобы, управляя дистанционно, зацепить конец шланга, засасывающего балласт, концом нашей торпеды «Соп-5» и опустить его на дно?

Рэмси вспомнил Учителя Рида на торпедной базе в Бока Рэтон. Он поглаживал агатово-темную, гладенькую поверхность тонкой торпеды: «Это Соп-5. Пуговицы на носу — радар и телекамеры. С их помощью вы как бы сидите на носу этой крошки, наводя ее на цель». Затем он показал черную коробку радиопередатчика с телескопической антенной. «А это блок управления. Поглядите, что можно делать с торпедой. Штука довольно капризная, так что можно наделать много ошибок».

— Ладно, так что ты думаешь об этом? — спросил Спарроу.

— Как только эта крошка сойдет с крепления, она тут же приводится в боевую готовность и готова к взрыву. Если я зацеплю ее носом где-то рядом с нашим корпусом, нам конец.

— Так ты считаешь, что не сможешь управиться с ней?

— Этого я не говорил. — Рэмси поглядел на свои руки. Те не тряслись. — Если может кто-то другой, то могу и я, но…

— Здесь надо молодые руки, — сказал Спароу. — Лес и я уже стары для этого.

— А как же, дедуля, — отозвался Боннет.

— Я серьезно, — сказал Спарроу. — Наконечник балластосборного шланга выступает где-то на фут. «Соп-5» делает более 15 узлов, так что шланг натянет хорошо. Это значит…

— Это значит, что лучше бы я был в порядке, — ответил Рэмси.

— Такое в первый раз, — сказал Боннет.

Рэмси вздрогнул.

— Ладно, в Бока Рэтон говорили, что с «Соп-5» я управляюсь нормально.

— Бока Рэтон? — спросил Спарроу. — Что это за Бока Рэтон?

Тут до Рэмси дошло, что он сделал следующую ошибку. Бока Рэтон была торпедной школой… для специалистов Службы Безопасности.

— Это, случаем, не тренировочный центр Безопасности? — спросил Боннет.

— Из-за болезни я не смог заниматься со своим курсом, вот меня и послали туда, — объяснил Рэмси, молясь про себя, чтобы ему поверили.

— Мы будем над Ольгой через двадцать минут, — сообщил Боннет.

— Я пойду глянуть, как там Джо, — сказал Спарроу и вышел.

— Гарсия собирается стать единоличным владельцем лазарета, — съехидничал Рэмси.

— Надеюсь, что с ним все в порядке, — ответил Боннет. — Не думаю, чтобы капитан специально посылал его на ремонт «слизняка». Только я не смог бы это сделать.

— И я не смог бы, — сказал Рэмси. — Но, догадываюсь, у капитана был свой резон. — Он нахмурился. — Хотелось бы знать, чем он руководствовался сейчас, поручая мне эту заковыристую работку.

— А ты уже игрался с «Сои-5»? — спросил Боннет.

Рэмси неожиданно улыбнулся.

— А как же. Мой инструктор считал себя отчаянным парнем. Мы брали две торпеды: он управлял одной, я — другой. Устраивали в бухте игру в пятнашки. Кто запятнает первым, тот победил. Знаешь, я брал…

— Прекрасно, прекрасно, — перебил его Боннет. — Я хочу дойти до сути. Мне не надо большой «ба-бах!». Это игры для молодых, скажем, школьные игры. Так вот, мы уже давно кончили школу. А ты нет.

— О!

Боннет довольно засмеялся.

— Обычно я тоже неплохо играл в эти игрушки. Знаешь что, когда вернемся, сходим в торпедную школу, и я вызову тебя на подводный турнир. Весело?

Рэмси быстро пришел в себя.

— Значит, капитан, никогда не ошибается, так?

— В людях никогда, — ответил Боннет. — То же самое касается и машин. — Он прервался, чтобы поправить угол наклона горизонтальных рулей. — А когда мы вернемся домой, его вызовут на ковер и намылят шею за то, что напрасно потерял много «рыбок». Опять же, запчастей.

Рэмси размышлял: «Уже психолог-первокурсник знает, что лидер группы — это объединяющая сила… логос. Теперь понятно, почему у этого экипажа самые высокие показатели. Спарроу — это…»

— Так вот, когда я подумаю про это, у меня прямо кровь вскипает, — сказал Боннет.

— Что заставляет твою кровь вскипать? — спросил вернувшийся Спарроу.

— Все эти высокопоставленные придурки на базе.

— А для чего они еще существуют? Сколько там до этой горы?

— Пять минут.

— О’кей. Джонни, посмотрим, насколько ты хорош в играх с «Соп-5», — Спарроу указал на торпедный пульт.

— Как там Джо? — спросил Боннет.

— Я только что до краев напичкал его декарбонизирующими уколами. Если радиация осядет в костях, как инженера его можно списывать.

Рэмси неторопливо изучал торпедный пульт.

— Мы еще вовремя его вытащили, — сказал Боннет. — Ничего, через несколько дней будет как новенький. Без кальция, без карбонатов, без…

— Только сейчас же закажи ему резиновые кости, — перебил его Рэмси. — А сейчас помолчи.

— Маэстро готовится к выступлению, — понимающе сказал Боннет.

Рэмси глядел на батарею красных тумблеров, смотровых экранов, спусковых устройств. Перед ним была небольшая голубая палочка, которая в его руках будет представлять «Соп-5». Он выбрал одну модельку, подключил управление и сказал:

— Я готов. Глубина?

— Двадцать две сотни футов до дна, — ответил Боннет. — Можешь начинать сразу же. — Гора прямо под нами. — Он приглушил двигатели настолько, что «Рэм» еле двигался.

— Еще один запасной шланг у нас есть, — сказал Спарроу.

— Я могу сделать тренировочную попытку, чтобы взять пробу ила на радиационную проверку? — спросил Рэмси.

— Нет. Все надо сделать быстро. «Восточные» могут услышать наши управляющие импульсы. Если дно «горячее», что ж, у нас будет «горячая» нефть, ее можно будет использовать на смазку в атомном производстве.

— Так что, сейчас?

— Запускай, — скомандовал Спарроу. — Лес, подсвети шланговый барабан.

— Уже готово, — ответил Боннет.

Рэмси переключил телеэкран на носовые камеры своей торпеды, включил источник излучения широкого спектра, расположенный рядом. Сейчас на экране была часть корпуса «Рэма», видимая в инфракрасных лучах. Полыхали боковые прожектора, освещавшие барабан со шлангом. В другой части экрана показывалось относительное положение подлодки и тоненькой «Соп-5».

— Добавьте, пожалуйста, скорости, — сказал Рэмси. — Мы будем идти ровнее.

Боннет продвинул рычаг управления скоростью на одно деление, и «Рэм» двинулся быстрее.

Рэмси подвел смертельно опасную торпеду поближе к корпусу. Он не мог видеть ее остроконечных стабилизаторов, но знал, где те находятся — спереди, возле игольчатого носа.

— Помигай боковыми прожекторами, — попросил он Боннета.

Тот нажал на тумблер: включено, выключено, включено, выключено.

Сияние на экране у Рэмси стало тоже мерцать в ритме выключения.

— Хотелось знать точно, что это те самые прожектора, — объяснил Рэмси. Он провел торпеду над самыми фонарями. Сейчас наконечник шланга был спереди и торчал под углом в 45° от плоскости барабана.

— Отлично, — сказал Рэмси. — Поехали. — Он отвел торпеду назад на десять футов и дал на ее двигатели полную мощность. Та рванулась вперед, налетела на конец шланга, как бы поколебалась, но потом помчалась дальше.

— Захват получился, — сообщил Боннет.

— Что еще? — спросил Рэмси. Он чуть-чуть снизил скорость торпеды и поглядел на данные прибора, показывающего скорость барабана шланга. Внезапно та снизилась до нуля.

— Ты упустил наконечник, — сказал Спарроу.

Рэмси повел торпеду по кругу. Змеящийся шланг снова был виден на экране. Электронщик снова разогнал свою маленькую «Соп-5», и та захватила наконечник будто голодная акула. «Надо получше его держать».

— Я стану ходить по кругу над этой горой, — сказал Боннет. — Слежу за тобой на своем локаторном пульте. За сотню футов до дна предупрежу. А оттуда уже пойдешь сам.

— На этот раз я ухватил шланг где-то футах в десяти от наконечника, — сказал Рэмси. — Включишь насосы сразу же, как только я воткну шланг в ил, это его удержит на месте. Не хотелось бы пришпиливать эту опасную булавочку слишком близко.

— Насосы готовы, — доложил Боннет.

Рэмси быстро поглядел по сторонам, увидал Спарроу возле пульта управления баржой, его руки, лежащие на рукоятках.

Он представил себе все соединения, идущие через управляющий пульт к корме, паутину проводов, соединяющих «Рэм» и «слизняка». Если там не будет никаких разрывов… если удастся воткнуть наконечник шланга в ил… если…

— Сотня футов, — доложил Боннет. — Ты идешь над восточным склоном горы.

— Я уже вижу ее очертания, — сказал Рэмси, не отрывая глаз от экрана.

Он подводил торпеду все ближе и ближе ко дну.

— На месте, — сказал он. — Скорее всего, ил тут имеется.

— Помолись, чтобы он был «холодным», — сказал Спарроу.

— Лучше помолитесь, чтобы у нас был балласт.

Он подводил торпеду и наконечник шланга все ближе… ближе…

— Есть.

— Качай и… держи, — сказал Спарроу.

Рэмси отцепил «Соп-5» от шланга и повел ее наверх.

— Не уводи эту штуку слишком далеко, будь наготове, — предупредил Спарроу. — Может надо будет переместить шланг.

Они ждали.

— Нос «слизня» опускается, — сказал Спарроу. Он подключил радиометр балластного отсека. — Слава Богу, ил «холодный».

Пока «Рэм» кружил над подводной горой, «слизняк» понемногу приобретал гидростатический баланс. Наконец Спарроу сказал:

— Отлично, Джонни. Найди какую-нибудь глубокую впадину для «Соп-5» и загони ее туда. Только не надо взрывать.

— Есть. — Рэмси послал маленькую торпеду вниз, вдоль склона подводной горы, нашел край подводного обрыва и посадил металлическую «рыбку» на дно. Он отключил дистанционное управление и встал из-за пульта.

— Шланг уже смотан, — сообщил Спарроу. — Лес, погружение, и сразу же входим в это холодное подводное течение. Курс — 260°. Джонни, глянешь на Джо?

— Есть, капитан. — Внезапно Рэмси почувствовал себя совершенно обессиленным, он держался исключительно на нервах.

— А после того и сам пойдешь отдохнуть.

Рэмси направился в лазарет.

Гарсия, одетый только в шорты, лежал на кровати под лучами кварцевой лампы. Он развалился на спине, заслоняя смуглой рукой глаза. На коже блестели капельки пота. Когда Рэмси вошел, Гарсия отнял руку и поглядел из-под нее.

— Это ты?

— А ты кого ожидал? Генерального хирурга?

— Не смешно.

Рэмси коснулся его лба тыльной стороной ладони.

— Морозит?

Гарсия прокашлялся.

— Немного. Это после чертовых декальцифицирующих уколов.

Рэмси поглядел на расписание инъекций, подвешенное Спарроу над кроватью.

— Самое время делать следующие уколы: декарбанатный и дефосфатный. А через час еще один — десульфатный. — Он прошел к медшкафчику у противоположной стены, заметил, что Спарроу уложил уже необходимые шприцы на стерильной вате, проверил этикетки.

— Что вы там делали? — спросил Гарсия.

Рэмси подошел с приготовленными шприцами и сказал:

— Закачали новый балласт в «слизняка». Повернись-ка.

— Этот в левую руку, — указал Гарсия. Он протянул руку, проследил, как Рэмси продезинфицировал участок кожи, сделал укол и уложил шприц в аптечку.

После всего Гарсия спросил:

— Ну что, разгадал ты со своей черной коробочкой капитана?

Рэмси застыл на месте. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и повернулся к Гарсии.

— Что ты имеешь в виду?

Лицо Гарсии перекосило усмешкой.

— Только не строй из себя невинного младенца, Джонни. Ты знаешь меня. Я их тех, кто способен заменить тебя в электронной мастерской, если ты будешь в отключке.

— Но…

— У меня хобби такое — вскрывать замки и заходить. — Гарсия подложил руки под голову, скривившись, когда пришлось шевельнуть левой рукой. — Не стоило искушать такого парня, как я. Слыхал про ящик Пандоры? — Рэмси смочил языком пересохшие губы.

— Ты имеешь в виду аппаратуру для дальнего зондирования?

— Старик, ты что, не понял, твое дело швах. — Он испытующе поглядел на Рэмси. — Это устройство в коробке лишь для того, чтобы замылить глаза капитану. Не знаю как, но…

— Ладно, давай завяжем про это, — предложил Рэмси. — Ты…

— И я подверг эту штуку испытанию.

— Испытал?

— Ты чертовски упрямый тип, Джонни. Если бы я не…

— Начни с начала, — устало сказал Рэмси. — Хочу знать, что ты думаешь про все это.

— Довольно-таки много, — ответил Гарсия и лег поудобней.

Рэмси взял стул и подсел ближе.

— С самого начала, — начал Гарсия, — ты не посвятил меня во все эти тайны с черной коробкой. С твоей стороны это было ошибкой. Любой нормальный электронщик всегда переполнен желанием похвастаться своими цацками перед другими, знающими в этом толк, кто говорит на одном жаргоне с ним. — Уголки губ Гарсии натянула улыбка. — Кстати, ты не употребляешь жаргона.

— И что с того?

— Следовательно, на борту нет никого, кто пользовался бы твоим личным жаргоном.

— И потому ты решил, что я шпион?

Гарсия покачал головой.

— Я никогда не считал тебя шпионом. — Он нахмурился. — Извини. Наверно, я смог бы предотвратить эту твою несчастную стычку с Лесом. Но я все время был уверен, что ты не шпион.

— Откуда такая уверенность?

— Твоя ирония неуместна. — Гарсия поколебался. — К тому же — моя жена, — это двоюродная сестра коммандера Гедсена с «Дельфина». На Геда огромное впечатление произвел один парень по прозвищу Долговязый Джон Рэмси из ПсиБю, который вытащил их из больших неприятностей, когда у них накрылась кислородная система. Он рассказывал, что этот Рэмси на ходу сымпровизировал «вампиры» и проделал эффектные штучки с ангидразой, о чем не писалось в книжках. Он считал, что этот Рэмси спас им всем жизнь.

— И отсюда ты решил, что я тот самый Рэмси?

— Гед был чертовски поражен этим Долговязым Джоном Рэмси, кроме одного: он говорил, что рыжий сукин сын действовал всем на нервы своим всезнайством.

— Но в мире полно рыжих…

— А как же! — Гарсия покачал головой. — Ты из ПсиБю. И только две вещи на нашей плавучей канализационной трубе интересуют тебя больше всего остального: капитан и черная коробка в твоей каюте. Потому-то я и вскрыл ее.

Рэмси через силу пытался оставаться бесстрастным.

— И?

На лице Гарсии появилась таинственная усмешка.

— Там было отдельное записывающее устройство, сопряженное с таймером. Я скопировал четыре из твоих лент и проверил назад по времени, что мы тогда делали.

— И что это тебе показало?

— Когда капитан спал, линии на твоих графиках выравнивались. И это каждый раз.

Рэмси вздрогнул, но не сказал ни слова.

— Но мне надо было главное, основное доказательство. Дважды, когда капитан калечился — когда его ударило током, и когда он счесал кожу на лодыжке — я заметил точное время. Так вот, именно в эти моменты линии графиков на твоих лентах зашкаливали.

Рэмси про себя промотал ленты назад; теперь его тогдашние недоумения объяснились.

— Умно.

— Спасибо, старик. Я тоже так о себе подумал.

— И что это доказывает?

Гарсия поднял брови.

— Это доказывает, что ты записываешь какие-то внутренние реакции капитана. А только одну разновидность парней интересует, что тикает в человеке.

— Ну?

— И это элементарно приписывает тебя к головокопателям.

Рэмси улыбнулся, пусть и невольно. «Ну вот, меня и умыли, — подумал он. — Хорошо еще, что я в приличной компании».

— Не думаю, что буду тебя выдавать, — сказал Гарсия. — Представление еще до конца не выдохлось. Мне следует помнить, что надо благодарить ПсиБю за одно из самых увлекательных путешествий в своей жизни.

— Мне кажется, что ты хочешь вмешаться в действие.

— Боже упаси, нет! У меня всегда имеется своя роль. Но одно, старик, я должен сказать. Не стоит подцеплять нашего Сэвви Спарроу на крючок.

— Не понял?

— Это он режиссер всего спектакля. Знаешь ты это или нет, но это он следит за ходом сценария.

Рэмси подавил неприятное чувство беспокойства.

— И поэтому ты не хочешь меня выдавать?

— Естественно, ты правильно все понял. — В голосе Гарсии появились низкие, звенящие злостью нотки. — А теперь делай мне следующий укол и уматывай к чертовой бабушке! Меня уже начинает доставать твое чувство превосходства.

Рэмси почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Он пару раз глубоко вздохнул и встал на ноги.

Гарсия делано перевернулся на живот и прохрипел, прижав губы к подушке:

— На этот раз, старик, в левую ягодицу. Только не разряди на мне свою злость.

Рэмси прошел к шкафчику с препаратами, вернулся со шприцом и сделал укол.

— Совсем не больно, — удивился Гарсия. — У тебя железные нервы.

Рэмси прошел к кровати, положив шприцы на место.

— Так какое чувство превосходства? — требовательно спросил он.

Гарсия перекатился на спину, скорчил гримасу, и сказал:

— Я не имею в виду, что тебе не нравится Лес или я, но, ради Бога, жизнью своей ты обязан…

— Хватит! — прорычал Рэмси. — Ты говорил здесь о превосходстве. Любой придурок будет говорить тут о превосходстве…

— Ну ты и сказанул. У всех нас есть свои маленькие недостатки. В том числе и у юного энсина…

— Ты имел в виду нечто другое, — нахмурился Рэмси.

— Да, имел, — согласно кивнул Гарсия. — Скорее всего, ты просто хотел стать в нашей банде своим. Вопреки… — он замолк.

— Вопреки чему?

— Своей второй работе.

— Может и потому… — ответил Рэмси.

Гарсия отмахнулся.

— Я никогда над этим не задумывался. Но в этом есть смысл. Вы, психмены, должны быть чертовски одинокими. Все ваши приятели — не по профессии — всегда настороже, чтобы не попасться к вам же в когти.

Рэмси сунул руки в карманы брюк.

— С чего это такое плохое мнение о психологах?

— Наблюдал за вашими операциями, док.

Рэмси фыркнул.

— Ты же никогда не видел, как я провожу операции. — Он подвинул стул к кровати Гарсии и уселся. — Ты хотел поговорить серьезно.

Гарсия приподнялся на локте.

— Смотри, старина, я действительно…

— Твоя тайна вышла наружу. — сказал Рэмси.

Гарсия побледнел.

— Что… ты… имеешь… в виду?

— Сейчас ты ведешь себя и действуешь, как человек под страхом лишения жизни, более ужасным, чем даже страх перед смертью. Ты пытаешься изобразить из себя жертву, как будто тебя собираются наказывать… — Рэмси замолк и пристально поглядел на Гарсию.

— Ну?

— До этого я как-то не обращал на это внимания. Джо, ты связан каким-то образом со смертью лейтенанта из Безопасности?

Гарсия упал на подушку.

— Нет.

— И даже косвенно?

— Я ничего не знал о нем, пока мы не нашли тело.

Рэмси уже собрался кивнуть, но тут к нему пришла мысль: «Погоди, ведь это не прямой ответ. Это только увертка, отговорка, похожая на ответ». Он сказал:

— Ты предпочитаешь лгать косвенным образом?

Гарсия уставился в потолок, губы сомкнулись в твердую линию.

— Ладно, Джо. Поговорим о чем-нибудь еще.

— А почему бы не поговорить о тебе самом?

— Ты для меня слишком приятный собеседник. Скажи, Джо, только не как психологу, что просматривается через твою притворную стенку неадекватной агрессивности…

— Вот посмотри, парень. — Гарсия повернул голову на подушке так, чтобы глядеть прямо на Рэмси. — Вот ты пришел за мной, когда я ремонтировал «слизняка». С твоей стороны это был напрасный, бойскаутский поступок, если можно так выразиться, и я поблагодарил тебя, когда мы возвратились, но…

— Поблагодарил меня?

— А, я и забыл, ты свалял дурака с напором моющего средства, и при этом твоя аппаратура связи отключилась. Бывает. Так вот, тогда я сказал нечто вроде того, что поступок твой был ненужным. В случае опасности я мог бы выбраться из «слизняка», прорубил бы стенку… Так что мы…

— С чем ты мог выбраться?

— Не понял.

— Перед тем, как надеть гидрокостюм, ты вывернул карманы. Твой нож оставался здесь, в шкафчике, когда я был готов выйти наружу. Так с чем ты собирался прорваться из «слизняка» — с куском пластыря?

Смуглое лицо Гарсии побледнело.

— Валяй, продолжай, — предложил Рэмси.

— Ты выстроил свою роль еще круче, чем даже собирался вначале, Джонни. Кто писал для тебя сценарий?

— Все потому, что ты никогда не видел моих операций. А сейчас я хочу задать тебе вопрос. Хотелось бы получить прямой ответ и немедленно. Хорошо?

Гарсия слабо усмехнулся.

— Договорились.

— Что есть в этой службе, что по-настоящему «давит» на подводника?

— Ничего на нас не давит, — ответил Гарсия. Мы любим свою работу. Во всем мире ничего не может сравниться с подводными буксировщиками. Ты будто играешь с пантерой, ловя ее за хвост.

— Я серьезно, Джо. Я ищу нечто внутри тебя, что закупорено и не может найти выхода. Мне кажется, я знаю, что это такое, только хотелось бы услыхать об этом от кого-нибудь еще. Например, от такого, как ты, что разбирается и в людях, и в подлодках. Мне кажется, что раньше мы искали не в том направлении.

— Что ты хочешь знать?

— Я не собираюсь тебе подсказывать. Хочу знать, что есть такого в этой службе, что по-настоящему жжет твою задницу, о чем вы предпочитаете не говорить даже среди своих.

Гарсия снова оперся на локоть. Он поморщился, когда двинул рукой, куда перед тем делались уколы.

— Хорошо, Джонни-малыш. Ты заслуживаешь прямого ответа хотя бы за то, что парень ты наблюдательный: нож и все такое. Ты видел, как мы уходили в плавание?

— Да.

— Выползали, как змеи. Тебе могло показаться, что так заведено.

— Это требования Безопасности.

— Да к чертовой матери Безопасность. Или эти тупицы до сих пор представляют, будто «восточные» понятия не имеют о размещении наших баз?

Рэмси покачал головой.

— Ну ладно, допустим, Безопасность уверена, что «восточные» знают, где находятся наши базы. Если они получили наше шифрованное послание, они подтвердят эту уверенность.

— Они и без того знают об этом. Все эти игры в «казаки-разбойники» — это для придурков. Единственная причина, по которой стаи «восточных» не сторожат выходы из всех наших пяти баз — это морское и воздушное патрулирование.

— Пяти?

— Пять баз, Джонни. Об этом знает любой подводник. Знают капитаны, значит знают и моряки. Это лишь Безопасность может умалчивать…

— Я тебя не понимаю, Джо. Извини.

— Джонни, скажем, ты единственный на борту умеешь управлять кораблем. Остальные разбираются в чем-то остальном. Допустим, в реакторах. Для тебя, Джонни, вопрос жизни и смерти знать, что медцентр по лучевой болезни находится на другом конце Чарлстонского короткого тоннеля, что тоннель этот выходит в Чарлстонскую бухту уже за молом, в сотне футов слева…

— Я понял, что ты имеешь в виду. Значит, у нас пять баз.

— Вообще-то было шесть. Но «восточные» устроили диверсию на одном из наших подводных крейсеров, и тот взорвался, проходя тоннель — как проходили и мы сами. Сейчас мы имеем там кратер Тела Христова…

— Погоди! — Рэмси потряс головой. — Но ведь это была «восточная» ракета!

— Дерьмо собачье! И от него так просто не отмоешься, Джонни. Невозможно объяснить, каким образом эта ракета пробила нашу «совершеннейшую» автоматизированную систему защиты и плюхнулась прямиком в тоннель.

— Как это, в тоннель?

— Джонни, я был там. Как и другие ребята-подводники. Пусть Безопасность вешает лапшу на уши кому другому, только не нам. Ты не скажешь мне, как это ракета, наводимая из Сибири, пусть даже и случайно попадает в Техасе прямиком в яблочко? Уж слишком притянуто за уши.

Он откинулся на подушку.

— Допустим, что я согласен с твоими доводами, — сказал Рэмси. — Но как быть с моим главным вопросом?

— Ты все еще собираешься влезть в мои мысли?

— Я хочу получить ответ на свой вопрос.

Гарсия уставился в потолок.

— Ладно, Джонни. На твой вопрос можно ответить приблизительно следующее: во всех службах есть люди — не только на подводных лодках — которые настолько больны от войны — войны год за годом, год за годом — настолько больны от вечного страха, что им уже безразлично что-то другое. Смерть? Старинная подруга, живущая по-соседству, за переборкой. И предпочтительным становится уже совершенно противоположное. Например, хочется плевать на свои обязанности, хочется, чтобы выиграла другая сторона. Пусть побеждает кто угодно, лишь бы остановить, прекратить это дело — кровавое, глупое и бесконечное.

Голос его затих, и Гарсия отвернулся, уставившись в стенку.

— Но ведь это же безумие, — прошептал Рэмси.

— Вот именно, — тихо сказал Гарсия. — Не станешь же ты доказывать, что война дело разумное. Ведь мы люди, что бы это ни значило. Если безумие — это образец для поведения, тогда все мы и ты мало кого найдем, кто понимал бы это противоречие. И вот тогда небольшие остатки здравого смысла, когда везде льется кровь, будут проявляться совершенно иным образом.

— Каким?

— Как у нашего капитана. Ты видел, как он молился за души тех, кого убил. Вот это и есть остатки здравого смысла, нормальности. Ты можешь почувствовать это. — Он устремил горящие глаза на Рэмси. — Ты когда-нибудь думал про то, какие они — эти парни? Черт побери! Не могут же они слишком отличаться от нас! У них есть жены, дети, любимые, надежды и страхи. Я точно знаю, имеются люди, которые думают про эту долбаную войну то же самое, что и мы, их враги. — Голос его стал громче. — Ничего! Главное — сказать. Это как боль в груди, которая никак не кончается, а только накапливается и накапливается.

— Джо, спокойней.

Гарсия расслабился.

— Все в порядке.

— Это все военный синдром, давление войны, — сказал Рэмси. — О чем-то подобном я и думал. — Он вздрогнул. — Нет, скорее всего ты говоришь о том же самом.

— Каком том же?

— Каким-то образом это может быть связано с инстинктом смерти.

— Ой, для таких, как я, это слишком заумно.

— Я этого не говорил.

— Но предположил, Джонни-малыш. Еще один из ваших эзотерических нонсенсов. Я изучал психологию. Читал и старых, и новых мастеров: Фрейда, Юнга, Адлера, Фримана, Лози, Кмисая. Я искал ответы, а нашел лишь толкования, оговорки. Но жаргон я знаю.

— Тогда ты знаешь и про «инстинкт смерти».

— А как же, Джонни. И «восточные», и мы — все слепо прут к тотальному уничтожению. Ты это хотел мне сказать?

— Нет, не совсем то. Я думал про другое. Но, может, я ошибался.

— А может, и я хочу быть слепым.

— Да. Мы слишком рано перескочили к другим проблемам, Джо. Ты мне не ответил. Готов ты мне сказать, что это «восточные» сделали тебе предложение делать грязные делишки для них?

Гарсия холодно поглядел на него.

— Надеюсь, что мы оба будем жариться в аду, — сказал он, четко выговаривая слова.

Рэмси поднялся.

— Ты мне очень помог, Джо. Но тебе и вправду надо отдохнуть.

Он отключил кварцевую лампу над кроватью и пошел к двери.

— Ты думаешь, что я «спящий» агент? — спросил Гарсия.

Не поворачиваясь, Рэмси ответил:

— А разве «спящий» полезет получать сверхдозу радиации, чтобы укрыть нас от врагов?

— Возможно, — ответил Гарсия. — Если ему осточертела его работа, и он устал от войны так же, как и я.

«И это именно тот ответ, которого я боялся», — подумал Рэмси. Он сказал:

— Отдыхай.

— Чтоб тебя черти разодрали.

Рэмси вышел в коридор и внезапно заметил, что этот серый проход не ведет никуда. Он подумал: «Мой собственный мир катится к шизофрении. Безопасность! Их задача — сделать нас еще большими шизоидами, разрушить как можно больше коммуникативных связей». Он опять повернулся, чтобы посмотреть на Гарсию. Тот повернулся на бок и глядел в стенку. «Вот почему так важно принадлежать к группе Сэвви Спарроу. Здесь есть островок здравого смысла».

Тут он вспомнил Хеппенера, сошедшего с ума электроника. «Если ты не можешь быть вместе, и не можешь уйти — что тогда?»

И форма, и содержание вопроса стали преобразовываться в сознании Рэмси.

Он направился на центральный пост. Помещение показалось ему громадным: тепло, горят красные и зеленые огоньки, свистящий шум двигателей, легкий запах озона и масла, протекающего в глубоко скрытых системах, запахи, которые не могли полностью поглотить никакие фильтры.

Спарроу стоял у штурвала, совершенно истощенная фигура, одежда болталась на нем мешком. Внезапно до Рэмси дошло, что капитан страшно потерял в весе, хотя, вроде бы, для этого не было никакого повода.

— Как там Джо? — спросил Спарроу, не поворачиваясь.

«Он увидал мое отражение на приборном стекле, — подумал Рэмси. — От него ничего не уйдет».

— Похоже, что с ним все будет в порядке, — ответил Рэмси. — Его «вампир» показывает отрицательное поглощение. Наверное, он немного облысеет, и, конечно, его ждут приступы тошноты.

— Мы высадим его в Чарлстоне, — сказал Спарроу. — «Вампир» ничего не может сказать, как там у него с костным мозгом. Главное, чтобы не было слишком поздно.

— Пока что все говорит за то, что он выкарабкается. Ионы кальция заменятся на незараженные. По сульфатам показатели отрицательные. Так что с ним все будет хорошо.

— Дай Бог, Джонни. Я проплавал с ним долгое время, и потому мне не хотелось бы его терять.

— Он знает об этом, капитан.

Спарроу обернулся, сделал странный, плавный жест рукой, улыбнулся.

— Догадываюсь, что так оно и было.

А Рэмси подумал: «Ты не можешь сказать мужчине, что любишь его. Нет, если ты сам мужчина. Еще одна проблема. У нас нет подходящего слова, которое не переходило бы на секс». Он спросил:

— А где Лес?

— Пошел немного отдохнуть. Двадцать минут назад мы вышли в Арктическое течение.

Рэмси направился к своему посту у локационного пульта, положил руку на вентиль воздухообменника. В голове клубились мысли. После разговора с Гарсией он будто бы поднялся к поверхности, давление внутри головы уменьшилось.

— Через час Лес заступит на вахту, — сказал Спарроу. — Пока же я справляюсь и сам. Ты придешь через три часа. Будем уплотнять расписание, пока нет Джо.

— Хорошо, капитан.

Он направился к себе в каюту и вдруг понял, что чертовски устал. Ему было не до телеметрии и лент с записями. Он и так знал, что там увидит: железное самообладание, самоконтроль, выдающие себя за нормальность. Но может это и была нормальность. Он заснул, даже не раздеваясь.

«Рэм» пробирался на юго-запад, в родные воды, стрелки таймера продолжали отсчитывать дни. Монотонная смена вахт среди холодных труб, циферблатов, рычагов, вентилей, мигающих ламп и жужжания приборов. Те же самые лица и те же самые опасности.

Но даже и риск может надоесть.

Далекий звук винтов в зоне, где все звуки означают «охотника».

Ждать и слушать. Пробираться вперед на самой малой скорости. Ждать и слушать. Опять проползти на несколько миль. Ждать и слушать. Далекие звуки исчезли. «Рем» наращивает скорость, следя за происходящим вокруг красными глазками локаторов и сонара.

Гарсия поднялся уже на четвертый день — выглядел он угрюмо и злобно, особенно, когда рядом был Рэмси.

Буксировщик, не смотря ни на что, держал путь в безопасные для себя воды, таща за собой упирающегося «слизняка» — приз, уведенный из-под носа у самой смерти.

И особенное напряжение — новый род давления — влияло на поведение экипажа «Рэма». Оно как бы говорило: «Мы собираемся сделать это… Мы собираемся сделать это… Мы уже почти сделали это… Разве не мы?»

Рэмси спал в своей койке, сражаясь с безмолвным кошмаром, в котором Спарроу, Гарсия и Боннет внезапно поворачивались к нему, и у всех были лица безумного Хеппнера.

Медленно, очень медленно кошмар покинул его, оставив лежать неподвижно в схожей с материнской утробой неподвижности подлодки.

Неподвижность!

Рэмси уселся на койке, уже полностью проснувшись. Все его чувства буквально кричали о присутствии странного, чужеродного элемента: спокойствия. Он взял себя в руки и включил бра над койкой. Свет был тусклым — значит, они шли на аварийных аккумуляторах.

— Джонни! — Голос Спарроу в настенном динамике.

— Я здесь, капитан.

— Немедленно в мастерскую. У нас неприятности с реактором.

— Бегу.

Ноги сами вскочили в туфли. Рэмси выключил свет, выскочил в дверь, наверх по лестнице, перескакивая по две ступени за раз, потом вниз по проходу, в мастерскую, где сразу же включил переговорное устройство.

— Я на месте, капитан. Что-то серьезное?

Ответил Боннет.

— Авария на всю катушку.

— Где капитан?

— Впереди, вместе с Джо.

— Но ведь Джо нельзя там ни в коем случае находиться. Он еще «остывает».

— Это случилось на его вахте. Ты же знаешь, как…

— Джонни! — Голос Спарроу в интеркоме.

— Здесь.

— Переводи мастерскую на минимум потребления энергии и беги вперед.

— Есть.

Рэмси обнаружил, что руки уже сами знают, за какой тумблер взяться. Он благословил долгие часы упорных тренировок на макете. Но сейчас произошло то, о чем говорил куратор Рид: «На подлодке нет такого понятия как маленькая, небольшая авария». На всякий случай Рэмси снова оглядел все вокруг: лампы готовности горят янтарным светом, все штеккера отключены, главный рубильник отключен, индикатор релейной цепи связи с центральным постом горит зеленым. Он включил ларингофон:

— Лес, все на тебе.

— Беги уже.

И он выбежал в дверь, повернул в центральный проход, через помещение поста управления, даже не глянув на Боннета и на центральные мостки машинного отделения. Здесь тихо гудел всего один электромотор: аккумуляторы позволяли лишь самый тихий ход.

Гарсия стоял рядом со входом в тоннель, ведущий к реактору. Его руки дергали молнию скафандра антирадиационной защиты.

Первой мыслью Рэмси было: «Что случилось со Спарроу? Он не мог послать Джо туда!» Но потом он все понял.

Рядом с Гарсией был захват наконечника шланга с моющим средством. Спарроу стоял в футах двадцати, на нижних мостках. Пространство между ними было все запачкано пятнами пены. Как только капитан попытался сделать шаг вперед, Гарсия бросил молнию и схватился за шланг.

— Оставайтесь на месте!

Голос Гарсии звучал металлическим эхом, и Рэмси понял, что тот говорит в микрофон своего скафандра.

Гарсия направил наконечник шланга на Спарроу.

— Еще шаг, и снова испытаете эту дрянь на вкус.

Рэмси прошел к левой вертикальной лестнице, спустился к Спарроу. Он увидел, что весь перед одежды Спарроу был в пятнах пены, и догадался, что может сделать с человеком струя, бьющая под высоким давлением.

— Набросимся на него, капитан? — спросил он. — Я мог бы спуститься.

— О, а это, случаем, не головокопатель? — спросил Гарсия. Молния на скафандре уже пустила. Пластина кварцевого стекла на шлеме скафандра поблескивала, будто глаз циклопа.

Спарроу взглянул на Рэмси, потом повернулся к Гарсии спиной.

— Пока у него шланг, мы ничего не сможем сделать. Придется согласиться на его условия.

— Пусть и головокопатель соглашается, — сказал Гарсия. Его голос гремел из динамика на переборке. — Это его прерогатива.

— Ведь Джо всего четыре дня назад получил уже дозу облучения, — заметил Рэмси.

— Это мое представление! — сказал Гарсия. — Это моя роль. Я собираюсь зайти в тоннель, и ничто не сможет меня остановить. К тому же я знаю эту часть лодки лучше всех.

Рэмси глянул на открытую дверь в тоннель и вдруг вспомнил, что это тот самый, где они нашли мертвого офицера Безопасности.

Гарсия уже наполовину повернулся к ходу в тоннель.

— Остановись, Джо! — загремел Спарроу. — Это приказ! — Он резко рванул вперед, но тут же был отброшен тугой струей из шланга.

Рэмси за его спиной тоже получил свою порцию, поскользнулся и упал на колени. В то время, как он поднимался на ноги, Гарсия исчез в тоннеле, закрывая за собой ход.

— Он взял с собой ломик, собираясь завернуть запоры изнутри, чтобы мы не пошли за ним.

Они услыхали скрежет металла по металлу.

Голос Гарсии пришел из стенного динамика.

— Правильно, капитан. Вы не сможете со своими ребятами помешать мне сыграть мою роль. Зато у вас есть места в переднем ряду, так что наслаждайтесь представлением.

— Он успел запереть дверь? — спросил Рэмси.

Спарроу, скользя на пене, подобрался к ходу, проверил запоры.

— Завертки затянуты.

— Он что, с ума сошел?

— Да нет же! — заорал на него Спарроу. — Авария реактора. Вот он и помчался сделать все, что можно!

Рэмси глянул на радиометр над ходом в тоннель и заметил, что его стрелка была в красном секторе.

— Капитан, здесь «горячо»!

Спарроу хлопнул рукой по прибору, стрелка отошла назад, указывая на семичасовый предел пребывания в этой зоне.

— Заклинило, когда он открывал ход! — Он метнулся к ящику с инструментом. — Джо! Ты меня слышишь?!

— А как же, капитан! Не надо так кричать. Я пока еще в тоннеле.

— Джо! Неподчинение приказу — это серьезный проступок!

В динамике загрохотал смех Гарсии:

— Ладно, шкип, заведите на меня дело!

— Что случилось в реакторном отсеке? — спросил Рэмси.

Спарроу стал вытаскивать инструмент из ящика.

— Весь мой ремонт пошел к чертям собачьим. Болты снова срезало. Весь реактор пополз влево и заклинил систему дистанционного управления. — Он глянул на часы. — Заряда аккумуляторов нам хватит еще на полчаса.

Когда рули глубины перестанут удерживать нас на одной глубине, нам конец. И многое зависит от реактора. Если повезет — критической массы не получится. А если не повезет — вся лодка будет заражена, а мы вместе с ней. Это долгое умирание…

— Но если Джо и выживет, его все равно не достанешь, — сказал Рэмси. — Даже если он и рискнет…

— Идиот! — заорал Спарроу. — Что это за намеки? Ты что, не понимаешь, есть только одна возможность — поставить реактор на место.

В голове Рэмси пульсировала только одна мысль: «Я сделал это! Я пробил его железное самообладание! Теперь его эмоции будут нормальными!»

— Капитан! — Голос Боннета в интеркоме.

— Да? — ответил Спарроу в свой ларингофон.

— Я подключился к боковым телекамерам в реакторном отсеке… Господи! Джо! Убирайся оттуда! Капитан, он уже в реакторном отсеке!

— Этого я и опасался, — пробормотал Спарроу. — Отче наш, защити его. — Он уставился на дверь, ведущую в тоннель. — «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла…»[13]

— А теперь послушайте! — В динамике на переборке раздался голос Гарсии. — Я могу оставаться здесь минут пятнадцать. Когда я освобожу устройство дистанционного управления, будьте готовы сразу же его испытать.

— Обязательно, Джо, — прошептал Спарроу.

Он открыл панель на передней переборке, проверил возможность работы левого манипулятора. Когда он включил тумблер, индикаторные лампочки загорелись красным.

— Практически, он уже мертв, — сказал Рэмси.

— Заткнись! — прорычал Спарроу. — Лучше подключи главный экран к телекамерам реакторного отсека.

Рэмси бросился выполнять приказ. Экран ожил. На нем был неуклюжий в своем скафандре Гарсия. Он согнулся в три погибели, пытаясь поставить реактор на место с помощью домкрата. Медленно-медленно смертельно опасный блок возвращался на свое место на фундаменте. Они чувствовали, как Боннет управляет рулями, чтобы выровнять перемещение масс.

Спарроу нагнулся над инструментальным ящиком, который он взял из хранилища в переборке и вытащил большой торцевой ключ.

— Давай попробуем сломать один из запоров.

— Нижние завертки он затянуть не мог, — сказал Рэмси. — Ломаем верхние!..

Спарроу вставил ключ в головку верхнего запора.

— Они шикарно натаскали тебя для выполнения этого задания.

«Черт, что он хотел этим сказать?» — подумал Рэмси.

— Давай сюда! — прохрипел Спарроу.

Рэмси навалился на ручку ключа. Внезапно задрай провернулся, головка сломалась. Рэмси взял молоток и пробойник и пробил кусок запора в тоннель.

Спарроу вставлял ключ в головку уже другого запора.

Рэмси глянул вверх, на экран. Реактор уже вернулся на свое основание, а Гарсия закреплял его новыми болтами.

— Давай, давай! — поторопил Спарроу.

Они сломали второй задрай, услыхали звон металла в тоннеле, когда упал ломик, оставленный Гарсией. Спарроу распахнул дверь настежь.

Стрелка радиометра зашкалила.

— Скафандр! — крикнул Спарроу и бросился к хранилищу.

— Шкип! — Голос Гарсии в динамике. — Передайте моей жене, что теперь ей нечего бояться. Она поймет.

— Обязательно, Джо.

— Скажите, пусть она переедет куда-нибудь и сменит имя.

— Зачем?

Рэмси бросил капитану скафандр и стал одевать свой.

— Джонни поймет.

Спарроу влез в свой скафандр, поглядел на Рэмси.

— Ты понимаешь?

Тот лишь кивнул, так как не мог издать ни звука.

Надев шлем, капитан сказал в свой микрофон:

— Джо, мы взломали двери в тоннель. Я тащу шланг с моющим раствором и свежий скафандр. Выходи оттуда!

— Я слишком «горячий», — ответил Гарсия. — Оставьте меня здесь.

— Выходи, или я приду за тобой сам! — крикнул Спарроу.

Рэмси подал капитану запасной скафандр, глянул на верхний экран. Там был Гарсия, сидящий на пластинах внутреннего покрытия отсека. Внезапно гигантский манипулятор над его головой рванул вниз. И тут же в интеркоме раздался голос Боннета:

— Шкип, дистанционное управление манипулятором восстановлено. И я могу воспользоваться им, чтобы убрать оттуда этого придурка. Может, у него еще имеются какие-то шансы выжить, — Боннет всхлипнул.

— Я пойду за ним, — сказал Спарроу.

— Вы что, не поняли?! — крикнул Гарсия. — Оставайтесь на месте, шкип!

— Я пошел, — повторил капитан. Он взял шланг с моющим средством за наконечник.

Гарсия уже почти визжал:

— Капитан! Я тот самый ваш шпион! Не валяйте дурака!

— Ты инженер моей команды, — сказал Спарроу. Он прошел в тоннель, волоча за собой шланг и скафандр.

— Вы не можете… — дошел до них голос Гарсии. После этого инженер замолк, скрючился и упал на пол.

В машинном отделении, где оставался Рэмси, уже загорелись лампы, все четыре электромотора завели привычную песню. Ему показалось, как будто «Рэм» поднялся на ноги, услыхав чей-то приказ. Рэмси не мог оторвать взгляд от экрана. Громадная лапа манипулятора согнулась над лежащей ничком фигуркой Гарсии, осторожно сомкнула захват, перенесла тело в тоннель и принялась укладывать на место плиты покрытия.

— Я схватил его, — сообщил Спарроу. Из тоннеля понеслись клочья пены.

Рэмси боялся даже взглянуть на радиометр над дверью. Стрелку заклинило на красном поле. «Мы подхватили дозу, да ладно», — подумал он.

Когда Рэмси пришел на центральный пост, Боннет уже стоял за штурвалом.

— Мне помощь не нужна, — сказал он и прошел в заднюю дверь.

Рэмси вернулся в машинное отделение по своим же мокрым следам. «Обнаженные душой, обнаженные телом, — думал он. — Сейчас мы всего лишь элементарная суть, квинтэссенция».

Он подскочил к блоку управления на переборке и включил вентиляцию на полные обороты, чтобы убрать из воздуха радиоактивные ионы.

— Джонни! — голос Спарроу.

Тот ответил в свой ларингофон:

— Здесь, капитан.

Спарроу понизил голос:

— Здесь ты ничем не поможешь, Джонни. Если ценишь свои мужские достоинства, убирайся от выхода из тоннеля. Джо «горячий». Слишком!

— У меня есть двое детей, — ответил Рэмси. — Выносите его.

— Он уже здесь.

Безвольное тело Гарсии выползало из тоннеля, будто личинка насекомого из трещины в коре. Рэмси уложил его на полу. Спарроу помог ему.

— Я пока только окатил его моющим средством, прежде, чем всунуть в свежий скафандр. Но все равно, он слишком «горячий».

Рэмси наклонился, расстегнул молнию в передней части скафандра Гарсии. Капитан помог извлечь ни на что не реагирующее тело. Они затолкнули Гарсию в камеру антирадиационной обработки. Спарроу стянул с себя скафандр и тоже вошел в камеру. Рэмси забрал их скафандры, забросил их подальше в тоннель, потом стянул с себя свой и затолкал туда же. После этого закрыл дверь, посадив ее на болты торцевым ключом.

Дверь в камеру антирадиационной обработки распахнулась настежь. Оттуда вышел голый Спарроу, волоча за собой Гарсию.

— Мы заменим ему каждую капельку крови, — сказал капитан. — Заходи в камеру, только сначала сбрасывай одежду, а потом приходи в лазарет. — Он взял Гарсию за руки и стал подниматься на мостки, мышцы на спине и ногах напряглись под тяжестью груза.

Рэмси сказал в свой ларингофон:

— Лес, капитан несет Джо наверх. Помоги ему.

Потом он сам забрался в камеру и включил программу обработки для средней степени зараженности. Тугие струи моющего средства, рассчитанные на человека в защитном скафандре, иглами били в его тело. Рэмси силой стащил с себя одежду и бросил ее в угол, отключил душ, вышел и пошлепал по мокрым следам.

В лазарете Спарроу уложил Гарсию на кровать, прикрепил бутыль с плазмой и ввел в вену инженера гибкую трубку с иглой, отходящей от банки с плазмой. Сейчас капитан настраивал аппарат кровообмена, регулируя венозное и артериальное давление, скорость протекания крови и пережал предплечье Гарсии.

Рэмси прошел к банку-хранилищу крови, проверил автоматические системы обращения и гемолиза крови, убедился, что те действуют.

— Кровь готова, — доложил он.

— Отлично.

Спарроу подключил кровообменник в систему обращения, положил руку на вентиль.

— Контролируй то, что мы будем из него выкачивать.

Рэмси прошел к головной части устройства кровообмена, поглядел на отводы от руки Гарсии. Тот дышал очень медленно, сбивчиво, движения грудной клетки еле заметны. Кожа на лице и груди приобрела синюшный оттенок.

Спарроу открыл систему кровообмена. Кровь из тела Гарсии стала стекать в покрытое свинцом хранилище устройства, в то время как взамен накачивалась консервированная кровь. Показатель уровня радиации у Рэмси сразу же зашкалило.

— Капитан, зашкал по радиации.

Спарроу дал знак, что понял.

— Я могу использовать все?

— Что вы имеете в виду?

— Может случиться, что для нас крови уже не останется.

Память Рэмси вернулась к радиометру над выходом из тоннеля, где стрелку зашкалило на красном поле.

— Обойдемся плазмой, — ответил он.

— Я так и думал. Рад, что ты согласился. — Он обошел кровать, отсоединил бутыль с плазмой от левой руки Гарсии. — Если нам понадобится, это все, что есть. И, скорее всего, она понадобится скорее мне, чем тебе. Ведь я же был в тоннеле.

— Давайте оставим несколько смен крови для вас, — предложил Рэмси.

— Но ты не сможешь…

— Со мной все будет хорошо.

Рэмси замолчал, следя за показаниями приборов. Стрелка показателя уровня радиации все так же была загнана вправо.

— Я уже сделал уколы ему и себе. Теперь давай займемся тобой.

— Валяйте, — Рэмси протянул левую руку, не отрывая глаз от приборов. — Прошло уже три смены крови, но радиометр все зашкаливает. Капитан, я никогда не слыхал, чтобы…

— Это декарбонизатор. Смотри, будет больно, — предупредил Спарроу. Он зажал руку Рэмси и ввел сыворотку в мышцу. — За Джо не беспокойся, он в Господних руках.

— А разве все мы не в его руках?

— Капитан! — Голос Боннета в интеркоме.

Спарроу подошел к микрофону в стене, нажал кнопку.

— Валяй.

— Я только что протестировал реактор. Все действует нормально.

— Курс на Чарлстон, — приказал Спарроу. — Полный вперед.

— Есть. Как там Джо?

— Пока еще рано говорить.

— Скажите мне, если…

— Скажем. — Спарроу отключился.

Гарсия свернулся на кровати клубком, губы его шевелились, он покачивал головой из стороны в сторону. Внезапно он заговорил на удивление сильным голосом:

— И все-таки я сделал это, Беа! Они давили на меня через детей, разве ты не поняла?

Теперь, казалось, он прислушивался.

— Больше я ничего сказать не могу! Меня застрелят!

— Успокойся, Джо, — сказал Спарроу.

Гарсия открыл глаза, закрыл, снова открыл. Он непонимающе уставился на Спарроу.

— А где Беа? Они забрали ее?

— С ней все будет хорошо, — успокоил его Спарроу.

Гарсия весь затрясся.

— Если бы мы могли куда-нибудь уехать и сменить имя. Это все.

Он закрыл глаза.

— Знаешь, где ты находишься? — спросил его Спарроу.

Гарсия кивнул.

— В кошмаре.

— Он уже вышел из зашкала, — доложил Рэмси. — Но до возможности выздоровления еще далеко.

— Спокойно, — заметил Спарроу. Он поглядел на показания прибора. — Кровь сменилась восемь раз.

— Осталось шестнадцать смен.

Спарроу снизил скорость протока крови.

— Оставили бы меня там, — сказал Гарсия.

— Не дури, — перебил его капитан.

— Меня готовили в диверсионной школе Буэнос-Айреса, — начал Гарсия. — Двадцать лет назад. Потом я прибыл на место, встретил Беа. Я залег на дно. Успокоился. Меня научили, как маскироваться.

— Тебе лучше не разговаривать, — сказал Рэмси. — Давление подымется.

— Буду говорить. Шесть месяцев назад меня нашли, сказали: «Выполняй или же… дети…» Сами понимаете, я…

— Понимаем, Джо, — сказал Спарроу. — Но сейчас, будь добр, полежи тихонько. Не трать силы.

— Впервые в жизни я с кем-то, я кому-то нужен — вам и команде, по-настоящему нужен, — прошептал Гарсия. — Ну и, конечно же, Беа. Но это уже другое.

— Тебе надо набираться сил.

— Зачем? Чтобы Джонни-Безопасность мог вытащить меня на расстрел?

— Я не из Безопасности, Джо.

— Он из ПсиБю, — вмешался Спарроу. — Его послали насесть на меня.

У Рэмси и челюсть отвисла.

— Я заметил это в тот день, когда впервые спустились ниже предельной глубины, — сказал Спарроу. — Мне это стало понятно по тому, как он наседал на Леса.

— Но он и из Безопасности тоже, — настаивал Гарсия.

— Меня там лишь усыновили, — оправдывался Рэмси. — Я не мог…

— Если проболтаешься, — погрозил Спарроу, — я тебя…

— Я только хотел сказать, что не мог хорошенько расслышать, — сказал Рэмси. Он улыбнулся, потом снова нахмурился и поглядел на Гарсию. — Ты имел что-нибудь общее со смертью инспектора Безопасности?

— Ничего. Бог мне свидетель.

— А как насчет диверсий?

— Это сделали мои старые «друзья», но только для перестраховки. — Он покачал головой. — Мне было поручено выдать расположение скважины, когда мы достигли бы ее. Я предложил, что сообщу тогда, когда мы уже будем в своих водах. Они до того собирались захватить нас в плен.

— Как ты собирался сообщить им про нас? — спросил Спарроу.

— Подключив сонар к специальным образом переделанной ламповой панели.

— И когда же ты решил не сообщать им про скважину?

— Я и не собирался делать этого.

Спарроу облегченно вздохнул.

— Я приказал Беа взять детей и обратиться в Безопасность, как только мы выйдем в море, и с «Рэмом» нельзя будет связаться.

Гарсия замолк.

— Попробуй заснуть, — сказал Спарроу.

Гарсия лишь фыркнул:

— Джонни, что там показывает твоя стрелочка?

Тот поглядел на капитана. Тот разрешающе кивнул.

— Возможность смертельного исхода, — сказал Рэмси.

— Возможность смертельного исхода, — повторил Гарсия.

— Но уровень радиации в крови снижается.

— Хочешь, мы закатим тебе сейчас повышенную дозу дефосфатов и декальциатов? — спросил Спарроу.

Гарсия поглядел на него с иронией.

— Хотите подольше потянуть эту глупую битву? — он усмехнулся. — Если хотите колоть, валяйте. Только лучше морфий, шкип. Дадите? — Его усмешка превратилась в ухмылку черепа. — Зачем вам возиться со мной?

Спарроу вздрогнул, потом сделал глубокий вдох.

— Для него это единственный шанс, — сказал Рэмси. — Если только можно назвать это шансом.

— Ладно, — сказал Спарроу. Он подошел к шкафчику с лекарствами, отобрал шприцы и вернулся.

— Морфий, — напомнил ему Рэмси.

Спарроу поднял ампулу, показывая ему.

— Спасибо вам за все, капитан, — сказал Гарсия. — Одна просьба: вы не присмотрите за Беа и ребятишками?

Спарроу быстро кивнул, наклонился и сделал уколы: один, два, три.

Они следили за тем, как действует наркотик.

— В машине еще осталось восемь перемен крови, — сказал Рэмси.

— Установи максимальную скорость прохождения.

Рэмси отрегулировал вентиль.

— А теперь, Джонни, я хочу услышать всю эту историю от тебя самого, — сказал Спарроу, не отрывая взгляда от Гарсии.

— В принципе, вам все уже известно.

— Я хочу знать все детали.

Рэмси подумал: «Выдерживать роль в стиле „плаща и шпаги“ было бы смешно. Спарроу вычислил меня уже давно, скорее всего, виной тому Гарсия. Я же метался вслепую, не сознавая этого. Или сознавая?» К нему вернулось непонятное чувство опасности.

— Ну? — настаивал Спарроу.

Чтобы собраться с мыслями, Рэмси спросил:

— Насколько подробно?

— Начни с самого начала.

Рэмси внутренне скрестил пальцы и подумал: «Вот он — кризис. Если Спарроу и вправду психически ненормален, он сорвется. Но рискнуть надо. Я не знаю, как много ему известно. Проколоться нельзя».

— Начинай немедленно, — настаивал Спарроу. — Это приказ.

Рэмси тяжело вздохнул и начал от звонка доктора Оберхаузена и совещания у адмирала Белланда в первом отделе службы Безопасности.

— А эта телеметрическая аппаратура? — спросил Спарроу. — Что же она рассказала обо мне?

— Что вы как бы часть подлодки. Вы реагируете не как человек, а будто один из механизмов или приборов.

— Так я машина?

— Если хотите — да!

— А ты полностью доверяешь своей черной коробочке?

— Выделения желез не умеют лгать.

— Надеюсь, что это так. Но вот интерпретация может быть ошибочной. Не думаю, что ты правильно отградуировал ее, когда мы находились на глубине.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ты помнишь тот день, когда чуть не сошел с ума у себя в мастерской?

Рэмси вспомнил свои страхи, невозможность даже шевельнуться, успокаивающее влияние Спарроу. Он кивнул.

— Как бы ты назвал это состояние?

— Временный нервный срыв.

— Временный?

Рэмси удивленно поглядел на Спарроу.

— А что общего здесь с нашей проблемой?

— Мог бы ты сказать, что твое поведение на борту «Рэма» всегда было разумным?

Рэмси почувствовал, как горячая кровь прилила к лицу.

— Капитан, а какая машина вы сейчас?

— Счетная, — ответил тот. — А сейчас послушай меня, слушай внимательно. Здесь, на подводных буксировщиках, мы, как человеческие существа, обязаны приспосабливаться к огромному психическому давлению, при том оставаясь дееспособными. Мы уже адаптировались. Одни в большей степени, другие в меньшей. Одни — по-своему, другие — как-то иначе. — Но каким бы ни был способ адаптации, всегда остается одна проблема: с точки зрения людей, живущих давлением, наша адаптация не выглядит как нормальное поведение.

— Как вы знаете об этом?

— Уж знаю. Как ты сам наблюдал, моя личная адаптация машиноподобна. Рассматривая это в свете обычной человеческой нормальности, вы, психологи, даже придумали для подобной адаптации свой термин.

— Расщепление психики, шизофрения.

— Вот я и расщепил свою жизнь с точки зрения психики, — сказал Спарроу. — Во мне есть какая-то часть, можешь назвать ее цепью, схемой, которая поддерживает меня здесь, на глубине. Эта часть во мне верит в потусторонний мир, потому что он в ней имеется…

Рэмси напрягся.

— Но что не дает мне права всегда быть таким; таким, каким, я бываю здесь? — спросил Спарроу. Он потер длинными пальцами свою щеку. — Мне хотелось знать, почему я делаю, поступаю так, а не иначе. Поэтому я стал себя изучать, анализировать, рассчитывать поведение в каждом случае, который только мог представить. Я был совершенно безжалостен к самому себе.

Он замолчал.

Заинтригованный его словами, Рэмси спросил:

— И?

— Я понял, что я псих, — ответил Спарроу. — Но мое безумие проявляется так, чтобы наилучшим образом приспособиться к своему миру. Это приводит к тому, что мир делается «психованным», а я нормальным. Не психически здоровым, не здравомыслящим. Нормальным. Приспособленным.

— Так вы говорите, что мир шизоиден, расщеплен, фрагментарен?

— А разве это не так? — спросил Спарроу. — Где в нем не разрушенные полностью коммуникативные связи? Покажи мне полнейшую социальную интеграцию.

Он медленно покачал головой в жесте отрицания.

— Все это давление, Джонни.

Рэмси на мгновение отвлекся, чтобы поглядеть, как идет кровообмен в теле Гарсии. Он посмотрел на инженера, лежащего под действием наркотика. Лицо у того расслабилось, стало спокойным и миролюбивым. На какое-то время для него давление исчезло.

— Мы расцениваем психическое здоровье, как нечто утопическое, — продолжил Спарроу. — Ничто не давит. Ничто не мешает твоему выживанию. Вот почему мы испытываем мечтательную ностальгию по старым добрым Южным морям. Минимум усилий для выживания. — Он снова покачал головой. — Каким бы ни было давление, какой бы ни была адаптация к нему, вашей наукой она всегда определяется как нездоровая. Иногда я думаю, что в этом лежит истинное объяснение евангельской фразы: «Дети наследуют им». Как правило, у детей нет комплексов давления и выживания. Ergo: они более здоровы психически, чем взрослые.

— У них есть свои проблемы, свои давления и прессинги, — возразил Рэмси.

— Совершенно иного плана, — ответил Спарроу. — Он наклонился, пощупал пульс Гарсии. — Сколько еще крови осталось?

— На две перемены.

— Уровень радиации?

Увидав показания, Рэмси даже недоверчиво дернул головой.

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Он будет жить, — сказал Спарроу. В его голосе звучала абсолютная уверенность, даже непререкаемость.

Рэмси почувствовал смутное раздражение.

— Черт побери, почему это вы так уверены?

— Ты будешь удивлен, когда получше присмотришься к счетчику.

— Чудо, что он вообще так долго протянул. — Вопреки намерениям, в голосе прозвучало раздражение.

— Правильно, чудо, — согласился Спарроу. — Послушай меня, Джонни. Вопреки всей вашей медицине, всей вашей науке, есть нечто, что люди частенько отказываются признать.

— Что именно?

Сейчас его голос был уже откровенно враждебным.

— Это подобно тому, как иметь Бога в душе, быть в согласии с миром. Действительно, это связано с чудом. Но все довольно просто. Ты входишь в… ладно, в фазу. Механистически можно описать это и так. Ты сливаешься с волной, вместо того, чтобы ее ломать.

В голосе Спарроу появилась нотка спокойной отрешенности.

Рэмси сжал губы, чтобы не выпалить свои мысли вслух. А над всем этим его психологическое образование и подготовка уже сортировали данные: «Религиозный фанатизм. Фрагментация. Непоколебимая уверенность в своей правоте. Весьма высокая возможность диагноза: параноидальный тип».

— Твоя личная адаптация продиктована твоей подготовкой психолога, — сказал Спарроу. — Твоя функция: сохранять возможность действовать. Назовем это нормой. Ты веришь, что я психически нездоров, и в твоем понимании этот диагноз будет абсолютно верным. Таким путем ты наверху, ты управляешь процессом, контролируешь его.

Это твой личный путь выживания. Ты можешь направлять меня и управлять мною как истинным животным, каким я и являюсь, но это я выведу тебя туда, где давление уменьшается.

— Это бессмыслица, — рявкнул Рэмси. — Психологический нонсенс! Вы даже понятия не имеете, о чем говорите!

— Если твой диагноз точен, каким тогда представляется тебе направление моей жизни? — спросил Спарроу.

Прежде чем подумать и остановиться, Рэмси выпалил:

— Вы совершенно сходите с ума! Совершенно!

Внутри у него что-то оборвалось.

Спарроу засмеялся, покачал головой.

— Нет, Джонни. Я вернусь туда, где давление меньше. Вздохну полной грудью. Сыграю в покер по-маленькой в Гленн Гарден. Нажрусь раз или два, потому что от меня этого ждут. Еще раз переживу медовый месяц с женой. А она будет со мной мила. И будет сильно сокрушаться из-за того, что подгуливает, пока я далеко от дома. Это ее личная адаптация. Меня это уже не волнует.

Рэмси уставился на него.

— Ну и, конечно же, будет масса новых удивлений. Зачем это все вокруг? Что представляем собою мы — человеческие животные? Есть ли смысл во всем этом? Но у меня очень крепкие корни, Джонни. Я уже видел чудеса. — Он склонился над Гарсией. — Мне известны последствия событий еще до того, как те произойдут. Это дает мне…

На аппарате искусственного кровообращения загудел сигнал. Рэмси отключил перекачку крови. Спарроу обошел кровать, отсоединил венозные и артериальные иглы.

— Шестьдесят на сорок, — сообщил Рэмси.

— Через двадцать два часа мы будем в Чарлстоне, — сказал Спарроу и поглядел на Рэмси.

— Что ты собираешься рассказать парням адмирала Белланда про Джо?

— Не могу вспомнить ничего такого, что я мог бы рассказать им про Джо.

Губы Спарроу медленно растянулись в улыбку.

— Вот это и есть нормально, — сказал он. — Не разумно, но нормально.

Рэмси только засопел. «Почему я так раздражен?» — спросил он у самого себя. А его подготовка психолога тут же подсунула ответ, от которого нельзя было отмахнуться: «Потому что не повернулся лицом к чему-то в самом себе. Существует нечто, чего я не хочу видеть».

— Давай поговорим о Хеппнере, — предложил Спарроу.

Рэмси чуть не заорал: «Господи! За что?!!»

— Он тоже пришел к мысли о психической нормальности, — продолжил Спарроу. — И однажды ему стало ясно, что я не совсем психически здоров. Тогда он стал размышлять дальше: а что такое психическое здоровье? Он рассказывал о некоторых своих мыслях. Внезапно он открыл, что не может дать этому определения! И это привело его к тому, что сам он посчитал себя несколько тронутым.

— Так? — прошептал Рэмси.

— Он подал рапорт о переводе из службы подводных буксировщиков. Мне он подал прошение об уходе, когда вернемся на берег. Это было в тот последний наш поход.

Рэмси сказал:

— И он поплыл сам.

Спарроу кивнул:

— Он сам себя уговорил, что у него нет якоря, нет точки отсчета, куда можно было бы плыть.

Рэмси чувствовал внутреннее возбуждение, как будто находился на пороге великого открытия.

— И поэтому, — продолжал Спарроу, — мне следует готовить нового офицера-электронщика. Тебе надо возвращаться в ПсиБю, где находятся твои корни. Там тот океан, в котором ты знаешь пути.

Рэмси уже не мог сдержаться, чтобы не спросить:

— А как вы определяете душевное здоровье, капитан?

— Возможность плавать, — ответил Спарроу.

Рэмси почувствовал холодный шок, будто его внезапно кинули в ледяную воду. Изо всех сил он заставлял себя дышать нормально. Голос Спарроу доносился до него как бы с огромного расстояния:

— Это означает, что душевно здоровый человек понимает течения, он знает, что надо делать в различных водах.

Рэмси слышал тяжелые удары грома, совпадающие с прозаичным, сухим тоном Спарроу:

— А психически больной похож на тонущего. Он падает вниз, барахтается, он… Джонни! Что случилось?

Рэмси слышал слова, но они теряли для него смысл. Комната превратилась во вращающуюся центрифугу, в которой он был на краю… быстрее… быстрее… быстрее… Он ухватился за аппарат искусственного кровообращения, не удержался и свалился на пол. Какая-то часть его самого чувствовала чьи-то руки на лице, пальцы, нажимающие на глазные яблоки.

Гремящий голос Спарроу, будто из трубы:

— Обморок!

Бум! Бум! Бум! Бум!

шаги

хлопание двери

звон стекла

Он плыл в желеобразном гамаке, сковывающем все его тело. Перед глазами открылась миниатюрная сцена. Спарроу, Гарсия и Боннет стояли плечом к плечу, кукольные фигуры, освещенные миниатюрной, лилипутской рампой.

Марионетки.

Пустым, монотонным голосом миниатюрный Спарроу сказал:

— Я коммандер, подводник, портативный, модель I.

Миниатюрный Гарсия сказал:

— Я офицер-инженер, подводник, портативный, модель I.

Миниатюрный Боннет сказал:

— Я первый офицер, подводник, портативный, модель I.

Рэмси попробовал было что-то сказать, но губы его не слушались.

На кукольной сцене Спарроу сказал:

— Я ненормален, ты ненормален, он ненормален, мы ненормальны, они ненормальны.

Гарсия сказал:

— К сожалению, должен рапортовать о повреждении составных частей: самого себя.

Боннет сказал:

— Этот Рэмси — катализатор.

Спарроу сказал:

— Я не могу помочь тебе; он не может помочь тебе; мы не можем помочь тебе; они не могут помочь тебе; ты не можешь помочь себе сам.

В это время лилипутский Гарсия растворился, оставляя Боннета и Спарроу одних в пространстве. Из пустоты донесся его голос:

— Сожалею, что не могу поблагодарить тебя лично.

Боннет сказал:

— Мое поколение не верит в вампиров.

Рэмси снова попытался заговорить, но не смог издать ни звука.

Спарроу и Боннет заговорили в унисон:

— Успокойся… успокойся… успокойся… успокойся…

Все слабее

слабее

слабее

Голос Гарсии был уже слабеньким-слабеньким эхом, едва различимым сквозь ритм ударов.

глубокая, всеокутывающая темнота

темнота, окружающая плод в материнском лоне

Рэмси почувствовал движение, жужжание: электромоторы. Голос Боннета: «Кажется, он приходит в себя».

Спарроу: «Ты слышишь меня, Джонни?»

Сам он не хотел отвечать. Это требовало энергии. Для этого необходимо было взять мировую субстанцию. Но годы тренинга психолога вдруг сказали ему: «Ты лежишь в позе зародыша».

Спарроу: «Давай попробуем его распрямить. Это может помочь».

Боннет: «Сообщите ему об этом как-нибудь помягче, капитан».

Руки хватают его за лодыжки, за предплечья, пихают на какие-то сдутые мячи. Он хочет сопротивляться, но мышцы будто из ваты.

«О чем сообщить помягче?»

В голосе Спарроу настойчивость: «Джонни!»

Рэмси смочил спекшиеся губы непослушным языком. «О чем сообщить помягче?» Голос его прозвучал слабо-слабо:

— Да…

— Открой глаза, Джонни.

Он послушался и глянул прямо в переплетение труб и воздухопроводов. Центральный пост. Рэмси почувствовал, что Спарроу рядом, повернулся к капитану. Тот глядел на него сверху, с беспокойным напряжением на вытянувшемся лице. Боннет на своем посту, спиной к ним.

— Как… как…

Рэмси попытался прочистить горло.

Спарроу объяснил:

— Мы принесли тебя сюда, чтобы присматривать. Мы уже почти в Чарлстоне.

Рэмси чувствовал живой ритм подводной лодки, моментально вжился в него. «О чем сообщить помягче?» Но он спросил не о том:

— Что произошло?

— На тебя что-то подействовало, — ответил Спарроу. — Может, это декальцифицирующий укол. Но может, это как-то связано с нашими сверхперегрузочными погружениями, реакцией на ангидразу. Как ты себя чувствуешь?

— Паршиво. Как там Джо?

Похоже, Спарроу было очень трудно выдержать внутреннее смятение. Он сделал глубокий вдох.

— У Джо перестали вырабатываться красные кровяные тельца. Мы ничего не смогли сделать.

«Вот и прошло твое чудо», — подумал Рэмси и сказал:

— Извините, капитан.

Спарроу прикрыл глаза рукой.

— Может, это и к лучшему. — Он вздрогнул. — Ты тоже был…

— У меня на экране что-то есть, — доложил Боннет. Он подключил цепи системы опознания «свой-чужой», проверил их. — Это монитор, один из наших. Быстро идет.

Спарроу крутнулся, подбежал к переговорному пульту, проверил релейные цепи.

— Мы уже достаточно близко для голосовой связи?

Боннет изучал показания приборов.

— Да.

Спарроу повернул регулятор, включил микрофон.

— Это Умелый Джон. Повторяю. Это Умелый Джон. У нас полный «слизняк». Один член экипажа погиб от радиации. Просим разрешения на заход в Чарлстон. Прием.

В динамике возник нечеловеческий голос, сопровождаемый искажениями и модуляциями.

— Привет, Умелый Джон. Ты слегка «горячий». Остановись для дозиметрической проверки. Прием.

Боннет отжал рычаг, и они снизили скорость.

Со своего места на раскладушке Рэмси мог видеть экранчик осциллоскопа: зеленые мигающие линии вытягивались все сильнее по мере приближения монитора.

Вновь в динамике возник прежний нечеловеческий голос:

— Монитор Умелому Джону. Можете проходить. Спускайтесь на входную глубину. Мы станем сопровождать вас с фланга. Прием.

Боннет прибавил мощности. «Рэм» устремился вперед.

— Подключи носовые камеры, — сказал Спарроу.

Большой экран над локаторным пультом ожил. Зеленая вода и пришедшая случайно помощь.

Спарроу повернулся к Рэмси.

— Скоро мы отдадим тебя в хорошие руки, Джонни.

У Рэмси было странное смешение чувств. Он попытался представить Чарлстонский входной тоннель — черную дыру в стене подводного каньона. Мысли его расползлись в разные стороны. «Почему так произошло?» — спросил он сам себя. Потом: «Что сообщить помягче?» Какая-то часть внутри него пыталась оставаться в боевой готовности, делать клинические заключения: «Тебе не хочется возвращаться. Еще недавно ты хватал пантеру за хвост, помнишь? Очень интересно!»

Но он чувствовал, что ответы имеются и спросил:

— Капитан?

— Да, Джонни.

— Я пережил кататонию, так? Кататонический шок?

Спарроу отрывисто сказал:

— Просто шок.

Его тон сообщил Рэмси обо все, что он хотел знать. Практичная часть его сознания сказала: «Кататония. Ну-ну». Внезапно раскладушка стала ему страшно неудобной, неприятно давление веса всего тела на спину. И в тот же миг части головоломки встали на место. Он глубоко вздохнул.

— Только не придавай этому особого значения, — сказал Спарроу.

Боннет взглянул на них. В глазах осторожность.

— Со мной уже все в порядке, — сказал Рэмси. Он и сам удивился правдивости слов. Сила в нем так и била ключом. — Я потерпел полное поражение, отступление по всему фронту. Но теперь знаю почему.

Спарроу сделал шаг к его лежанке, положил руку ему на лоб.

— Тебе надо попытаться расслабиться.

Рэмси подавил нарождающийся смех.

— Капитан, Джо уже говорил мне, но я тогда не поверил.

Голос Спарроу был немногим громче шепота:

— О чем тебе говорил Джо?

— Что вы продумали все возможные ситуации и держите все под контролем. — Он кивнул. — А этот подводный канал — и вправду родовой. Проходя через него, рождаешься как бы заново. Подлодка — это своеобразная матка, способная изрыгнуть нас во внешний мир.

Спарроу заметил:

— Было бы лучше, если бы ты еще помолчал.

— Нет, я хочу сказать. И мы рождаемся уже совершенно в другой реальности. Здесь, внизу, существуют свои виды психических расстройств, там, наверху — совсем другие. Но только поглядите на старину «Рэм». Это замкнутый мир со своей собственной экологией. Сырой воздух, вечная угроза снаружи, постоянный ритм движения…

— Это будто сердцебиение, — спокойно заметил Спарроу.

Рэмси улыбнулся.

— Мы плаваем в околоплодовых водах.

— То есть как?

— Морская вода. По химическому составу она практически идентична водам, окружающим зародыш. Это вспомнилось как-то подсознательно. И вот отсюда мы направляемся, стремимся к своему появлению на свет.

— Ты сделал даже более подробное сравнение, чем было у меня, — сказал Спарроу. — А что же есть наша пуповина?

— Наш жизненный опыт, наши переживания. То, что привязывает нас к лодке, делая составной ее частью. Вы находитесь с нею в идеальном симбиозе. Теперь и мы стали детьми одних родителей, братьями, со всеми их эмоциональными связями и даже соперничеством…

— Первый контрольный пункт, спокойно доложил Боннет. — Теперь уже идем прямо на мол Чарлстонской базы. Капитан, хотите заняться этим?

— Нет, займись этим сам, Лес. Ты все сделаешь как следует.

Боннет подобрался. Проверил показания датчиков расстояния. Его руки сейчас как бы обрели новые способности. Внезапно Рэмси понял, что в этом походе Боннету прибавилось лет, что он уже готов тоже обрезать свою собственную связь. Эта мысль заставила его почувствовать глубокую нежность к Лесу Боннету, он с грустью подумал, что им придется расстаться.

«И вправду, будто братья», — подумал он.

Спарроу поглядел на Рэмси.

— Почему бы тебе не перевестись из ПсиБю на подводные буксировщики? — спросил он.

— Правильно, — подтвердил Боннет. — Нам нужны хорошие мужики.

Печаль стеснила грудь Рэмси.

— Это самая лучшая похвала, которой я мог ожидать, — сказал он. — Но не могу. Меня прислали сюда, чтобы решить такую проблему: почему подводники сходят с катушек? Вы дали мне ответ. Теперь следует приложить руки, чтобы применить эти знания. Доктор Оберхаузен из ПсиБю пообещал дать мне целый отдел, занимающийся проблемами подводников.

— Великолепно, Джонни. Долгая, серьезная работа, — сказал капитан.

— Было бы неприятно терять тебя, — сказал Боннет. — Станешь ты разговаривать с такими как мы, если будешь шишкой?

— Не беспокойся, — ответил ему Рэмси.

— Так каково же это решение? — спросил Спарроу.

— Нервные срывы — это результат отказа рождаться. Человек подсознательно стремится в мир, где был до своего рождения. Как ребенок воспринимал бы рождение, если бы знал, что на другой стороне его будут ждать боль, страх и постоянные угрозы?

— Все опасности и угрозы находятся здесь, внизу, — сказал Спарроу.

— Зато наш маленький мирок под водой обманывает все подсознательное.

— Это понял даже я… мне так кажется, — высказался Боннет, с легким оттенком сарказма. Положив одну руку на штурвал, он отступил, чтобы проконтролировать на пульте ход баржи.

— И нам следует сделать весь этот цикл перерождений желанным, — продолжил Рэмси. — Я буду рекомендовать совершенно неожиданные вещи: лучшие дома и квартиры для подводников, намного большую оплату за каждую операцию, за каждый рейс.

— Это по мне! — сказал Боннет.

— Все это должно привести к каким-то изменениям, — продолжал Рэмси.

— Джонни, пообещай мне кое-что, — перебил его Спарроу.

— Говорите.

Спарроу отвел взгляд, сглотнул.

— Похоже, что ты собираешься стать важной шишкой и… — Он помялся. — Ты можешь как-то устроить, чтобы затушевать всю историю, связанную с Джо? Это ради его жены.

— Все, что смогу. Обещаю. — Он тяжело вздохнул. — А кто возьмет на себя неприятную обязанность сказать ей?

— Я скажу, — ответил Спарроу. — Постараюсь сказать по возможности мягче.

Внезапная судорога сковала Рэмси. «Сообщите помягче». Он прокашлялся.

— Шкип, мне кое-что вспомнилось. Я слыхал, как Лес говорил нечто о сообщении мне неприятной новости. Какой?

Спарроу смочил губы языком, оглянулся по сторонам, посмотрел на Боннета, занятого своими рычагами управления.

— Сообщить помягче о чем? — повторил Рэмси.

— О том, что Джо умер.

— Но…

— Каждый раз, когда мы пытались вывести тебя из шока, ты…

— Каждый раз?

— Мы пробовали раз пять. И все время ты звал Джо вернуться. Нам казалось, что это бред, но…

Он замолчал.

— Подсознательно ощущается различным образом, — сказал Рэмси. Он чувствовал внутри себя пустоту, вдруг вспомнился кошмар. Голос Гарсии: «Боюсь, что не смогу поблагодарить тебя лично».

За что?

— У нас было много общего, — сказал Рэмси. — Джо понимал меня. Он просматривал насквозь все мои действия… скажем так. Догадываюсь, что это меня обижало. Джо играл в мои игры лучше, чем я сам.

— Он восхищался тобой, — сказал Спарроу.

Глаза Рэмси блеснули и погасли.

— Уже перед самым концом он пришел в себя, — сказал капитан. — Беспокоился о тебе. Говорил, что поступил с тобой нечестно, возбудив наши подозрения против тебя. Джо считал, что в тебе есть задатки незаурядного подводника.

Рэмси отвернулся.

— Так ты сделаешь все, что будет можно, для его жены?

Тот лишь кивнул. Говорить он не мог.

— Мы подходим к молу. Приближаемся к маркеру глубины номер два. — Голос Боннета звучал неестественно небрежно. Он указал на главный экран. Два прожектора, включенные их системой распознавания «свой-чужой», пробивали толщу зеленой воды.

— Ты включил программу автоматического всплытия? — спросил Спарроу.

— Все сделано, — ответил Боннет.

— А мы-таки сделали это и добились успеха, — сказал Рэмси.

В голосе Боннета была неосознанная попытка имитировать акцент добродушного подначивания Гарсии:

— Мы-таки банда долбаных героев!

В кабинете чарлстонского бюро доктора Оберхаузена было спокойно. Морщинистый глава ПсиБю сидел за столом, похожим на все другие столы в ПсиБю, откинувшись назад и пощипывая свою козлиную бородку. Коробка радара, заменявшая ему глаза, отсоединенная сейчас от держателя на плече, стояла перед ним на крышке стола.

Неподвижные, выпуклые глаза доктора, казалось, глядели на Рэмси, сидящего по другую сторону стола.

Рэмси почесал голову, чувствуя отрастающий ежик волос.

— Это довольно долгая история, — сказал он. — Большая ее часть в моих заметках. Они у вас, хотя врачи и не хотели, чтобы мы встретились.

Оберхаузен молча кивнул.

Рэмси откинулся на спинку своего стула. Тот заскрипел, и Рэмси внезапно понял, что доктор, возможно, отождествляет его со скрипящим стулом — для слепого это был знакомый и понятный сигнал.

— А теперь о тебе, Джонни. Лучевая болезнь — штука неприятная. — Он провел рукой по своим выжженным радиацией глазам. — По счастью, агенты ПсиБю практически неуничтожимы.

— Это видно по моим заметкам и телеметрическим лентам?

Доктор Оберхаузен кивнул.

— Да, видно. Спарроу уже буквально стал частью своей подлодки, ощущая в ней все — в том числе и команду. Его случайные замечания и размышления относительно поисков правильной линии поведения сделали из него великолепного психолога. Я подумываю о том, чтобы забрать его в нашу контору.

— А как насчет моих рекомендаций по предупреждению нервных срывов?

Доктор Оберхаузен пожевал губу, пощипал свою козлиную бородку.

— Старая как мир наполеоновская терапия пышного мундира: фанфары при каждом удобном случае. — Он кивнул. — Безопасность разорется, что это будет раскрытием тайны прибытий, но одну уступку они уже сделали.

— Какую?

— Они объявили официально, что мы воруем нефть у «восточных».

— Это вообще было бессмысленно скрывать.

— Сделали они это с большой неохотой, но их заставили.

— Нам лучше не связываться с Безопасностью, — пробормотал Рэмси. — Нам лучше бы работать над тем, чтобы от нее вообще избавиться. Безопасность подавляет связи. А это приводит к социальной шизофрении.

Доктор Оберхаузен отрицательно покачал головой.

— Нет, Джонни. Мы не станем работать над тем, чтобы избавляться от Безопасности. Это старое заблуждение. Пользуясь аналогией капитана Спарроу: в ненормальном обществе безумец нормален. В Безопасности присутствует тот род ненормальности, который является естественным для военного времени. Естественным и необходимым.

— Ну а после войны, Обе! Ты же знаешь, что они собираются править вечно.

— Они будут пытаться. Но к этому времени Безопасность будет уже под контролем ПсиБю. Мы будем способны довольно эффективно контролировать их.

Рэмси уставился на него, потом довольно хихикнул.

— Так вот почему вы вмешиваетесь в дела Белланда?

— Не только Белланда, Джонни.

— Иногда вы пугаете меня, Обе.

Козлиная бородка Оберхаузена задергалась от смеха.

— Прекрасно. Это значит, что моя поза превосходства и всемогущества более эффективна, чем знания.

Он усмехнулся.

Рэмси тоже улыбнулся и поерзал на стуле, устраиваясь поудобней.

— Если это все, Обе, то мне пора уматывать. Они не хотели пускать Дженнет с детьми ко мне, когда я был в госпитале, а теперь…

— Я тоже ждал, Джонни. Диктат МедБю даже несколько превышает возможности великого ПсиБю. Здесь бал правят радиомедики.

Он медленно покачал головой.

— Так как?

— Ах, нетерпение юности, — сказал доктор Оберхаузен. — Осталось несколько моментов, которые стоило бы выяснить. Почему ты думал, что мы никогда до сих пор не видели необходимости в этой пышномундирной терапии?

— Отчасти из-за Безопасности, — ответил Рэмси. — Но, по-правде, это и не было очевидным. Ошибочные симптомы. Наполеон выстраивал службу вербовки, но удерживал своих пушкарей от того, чтобы лететь, сломя голову. У нас таких проблем никогда не было. Действительно, наши подводники, похоже, страстно желают вернуться на службу, под воду. Но тут парадокс: сложности у них встречаются в обеих сферах — и на берегу, и в море. Когда они на берегу, то, кажется, забывают про опасности моря, потому что подсознание маскирует их, затирает. Лодка означает для них полную безопасность, возвращение в материнское лоно. А когда они возвращаются на берег, они как бы переживают новое рождение, подвергаются риску и опасностям большого мира. Для желающего укрыться человека, самая страшная вещь — это небо.

Доктор Оберхаузен откашлялся. В его голосе появились сухие, деловые нотки:

— Давай ненадолго вернемся к твоим заметкам. Там ты говоришь, что особое значение ПсиБю должно придать религиозной подготовке. Объясни эту мысль.

Рэмси подался вперед, и стул опять заскрипел.

— Потому что это душевное здоровье, Обе. Это…

— Хочешь сказать, Джонни, что это панацея? Патентованное средство?

— Нет, Обе. Церковь связывает людей, тем самым устанавливая линию коммуникативной связи. Даже если ПсиБю и откроет телепатию или обнаружит абсолютное доказательство существования потустороннего мира, это не сможет заменить религию. Чем раньше мы осознаем это, тем раньше сможем дать свои предложения…

Доктор Оберхаузен хлопнул ладонью по крышке стола:

— Религия — не наука! Это вера! — «Вера» он сказал так, будто «грязь».

«Он подкалывает меня или ловит на крючок», — подумал Рэмси и ответил:

— Ладно, Обе. Я хочу сказать только вот что: нам не нужен суррогат религии. Но мы же сами предлагаем людям нашу так называемую науку в качестве замены. Это все, что я…

— Так называемую?

— Сколько вы можете назвать самостоятельных психологических школ и направлений?

Доктор Оберхаузен усмехнулся.

— Как минимум столько же, сколько и различных религий.

— Мы даже тут следуем шаблону, — сказал Рэмси.

Шеф ПсиБю захихикал.

— Я не прервал ход твоих размышлений?

Рэмси помолчал, потом продолжил:

— Я никогда еще не встречал психоаналитика, который не предлагал бы свою систему — пусть и несознательно — в качестве замены религии. Включая и наш случай. Мы поставили себя наверху, над всеми, в качестве маленьких божков — всезнающих, всеизлечивающих. Люди возмущаются этим, и правильно. У нас имеются вежливые таблички для всех наших неудач. И меж собою мы согласились, что все, отмеченное подобной этикеткой, неизлечимо.

В голосе доктора Оберхаузена появилась нотка отстраненности:

— Да это же прямо обвинительный акт, Джонни. Следует понимать, что это добрый капитан Спарроу обратил тебя в свою веру?

Рэмси откинулся назад на стуле, засмеялся:

— Черт подери, нет. Просто лично я уже не собираюсь строить из себя мессию.

Оберхаузен облегченно вздохнул:

— Это не может не радовать.

— Полагаю, что я все же буду копаться в человеческих мозгах. Тогда можно будет получше объяснить все, что мы делаем. — Он улыбнулся. — Я останусь в психологии.

— И что ты ожидаешь открыть?

Рэмси чуть помолчал, потом ответил:

— Хороший ученый не ожидает что-то открыть, Обе. Он сообщает о том, что видит.

Доктор Оберхаузен захлопал в ладоши.

— Если найдешь Господа Бога, дай мне знать, пожалуйста.

— Обязательно. — Теперь Рэмси заговорил живей. — Раз уж мы подвязали все торчащие концы, может поговорим обо мне? Когда я смогу снять этот чертов мундир и заняться своими милым новеньким отделом в ПсиБю?

Доктор Оберхаузен отодвинулся вместе с креслом, положил руки на край стола и склонил голову, как бы глядя на коробку радара.

— Сначала тебе придется поиграться в героя. Президент собирается всем вам приколоть по медали. Этим занимается Белланд. Кстати, адмирал предоставил миссис Гарсии работу в своей канцелярии. Это вежливый жест, но для нее большое подспорье.

— Но когда я сам выйду из его подчинения?

— Джонни, я не могу сейчас забрать тебя оттуда.

Рэмси почувствовал, как вскипает изнутри.

— Почему?

— Ну ладно. Ты герой. Они хотят этим воспользоваться. — Глава ПсиБю откашлялся. — Кое-какие вещи сложны даже для ПсиБю. Видишь, я даже не мог пробиться через МедБю, чтобы увидеться с тобой…

— Вы обещали мне…

— И я сдержу слово, Джонни. Только в свое время. — Он откинулся в своем кресле. — Кстати, здесь имеется один коммодор, отвечающий за продвижения по службе и классификацию. Он президентский мальчик на посылках, и ему нужен… э… адъютант.

— О, нет! — Рэмси изумленно уставился на Оберхаузена.

Маленький доктор пожал плечами.

— Джонни, он вычислил, что ты и есть тот самый ловкий Долговязый Джон Рэмси, который на месте сымпровизировал «вампиры» из пары шприцов и бутылок и спас «Дельфин» от катастрофы во время учебной операции. Он хочет…

Рэмси застонал.

— Ты прыгнешь прямо в лейтенанты, — сказал Оберхаузен.

— Спасибо, — едко поблагодарил его Рэмси. Он скривил губы, пародируя голос своего шефа.

— А как же, Джонни, у тебя будет свой отдел…

— Ты молод, — сказал Оберхаузен. — Время еще есть.

— Он будет заставлять чистить ему ботинки.

— Нет-нет. Он и вправду восхищен твоим талантами. Говорит, что ты слишком хорош для ПсиБю. А уж то, что ты приволок эту нефть, никак не снизило его восторгов по поводу тебя. — Шеф ПсиБю снова прочистил горло. — Так вот, когда ты будешь с коммодором, есть кое-какие вещи, связанные с этим отделом, которые я поручил бы тебе…

— Так вот оно что! — рявкнул Рэмси. — Еще одно долбаное шпионское поручение! Вы хотите, чтобы я вынюхивал секреты коммодора, чтобы вы могли на него воздействовать. Занимайтесь этими делишками сами!

— А я уверен, что ты поймешь необходимость этого, — сказал Оберхаузен. — В этом и заключается здравомыслие.

— Я так не считаю.

— Мне нравится аналогия твоего капитана Спарроу про здравомыслие и плавание. Но я должен добавить, что пловец все время должен быть готов схватиться и за весло.

Рэмси улыбнулся, хоть понимал, что Оберхаузен рассмешил его только лишь ради того, чтобы снять напряжение, возникшее меж ними.

— Ладно, Обе. Еще разик. Но предупреждаю сразу: это уже все.

— Честное слово, Джонни, в последний раз. А теперь, если ты…

Дверь в прихожую за спиной Рэмси приоткрылась. Он услыхал шум голосов. Какая-то женщина кричала: «Вы не можете не разрешить мне пройти!»

Дженнет!

Сердце забилось сильнее.

Женский голос поднялся уже до визга:

— Я знаю, он здесь, с этим ужасным доктором Оберхаузеном. И, клянусь Богом, я туда пройду!

Дверь раскрылась настежь. Рэмси повернулся, встал, но это была секретарша.

— Извините, но здесь…

— Пусть пройдет, — сказал доктор.

Внезапно Рэмси почувствовал, что у него кружится голова. Дженнет из двери ворвалась прямо в его объятия. Знакомые духи. Знакомое лицо прижалось к его щеке, знакомое тело рядом с его собственным.

— Джонни! О, Джонни!

Он услыхал, как Оберхаузен встает, и увидел, что тот уходит, взяв радарные «глаза» в руки.

— Джонни, мне так тебя не хватало!

— И мне тоже.

— Я и не знала, что это будет так опасно. Почему же, они говорили…

— Все было не так уж плохо, Дженнет. Честное слово.

— Но ты так долго лежал в госпитале!

Доктор Оберхаузен остановился в двери и, показав себя в новой перспективе, стал внезапно маленьким. От него исходило чувство одиночества, так что Рэмси захотелось крикнуть ему что-нибудь, только не знал что. Он сказал;

— Обе!

Шеф ПсиБю обернулся.

— Ладно, скоро увидимся, — сказал ему Рэмси.

Доктор улыбнулся, кивнул, вышел и закрыл за собой дверь.

А потом Рэмси пришлось объяснить Дженнет, почему он захотел включить «этого ужасного старого Обе» в программу торжеств по их воссоединению.