Байкала-озера сказки Том I разд.2

МЕТКАЯ СТРЕЛА[1]

Мээл-батор всю свою долгую жизнь состязался в борьбе со многими удалыми и сильными баторами, но никогда его спина не касалась земли — никто не мог его побороть. Родной народ батора гордился его силой, умом и смекалкой. По соседству жил другой богатырь, молодой, но хвастливый и завистливый батор Ээлэн. Нападать на чужие земли, отбивать чужой скот было первым занятием этого батора.

Прослышав о силе и славе Мээл-батора, хвастливый Ээлэн решил сразиться с соседом. Для этого он собрал триста воинов и двинулся с ними на родину батора Мээл. Прибыв с войском на границу, Ээлэн-батор через посыльного известил старого батора:

— Ты когда-то, говорят, побил моего отца. Поэтому я пришел к тебе с войною. Молодой щенок всегда зубаст — молодой батор всегда силен. Попробуй устоять против меня. Жду ответа до следующего солнца, после этого сразу наступаю…

Мээл-батор спокойно, как и подобает его годам и опыту, принял дерзкий вызов и, в свою очередь, прислал ответ через посыльного:

— Если хочешь мериться силами, — попробуем.

Получив ответ, Ээлэн-батор сердито пробурчал:

— Ага, значит, ты не жалеешь свои гнилые желтые кости, — и поставил в широкой степи Шамша много войлочных юрт и стал ждать рассвета.

В ту же ночь Мээл-батор двинулся в поход против врага. Самое удивительное было в том, что старый батор шел на битву без войска. Он взял с собой только один любимый костяной лук и одну хорошо оперенную стрелу с железным наконечником. А также взял с собой одного лучшего охотника-следопыта. Вот и все войско опытного Мээл-батора!

Старый батор и его разведчик долго шли по широкой степи Шамша, прислушиваясь к ночным шорохам травы. Наконец они увидели множество огней. Сколько их было, трудно подсчитать, как нельзя подсчитать большой табун лошадей, сбившийся в кучу среди степи. Это горели костры, разведенные воинами Ээлэн-батора.

— Много войска привел батор чужой земли. Справимся ли? — спросил охотник-следопыт, с тревогой поглядывая на желтые огни костров, которых не подсчитать самому опытному табунщику или чабану.

— Попробуем, — загадочно улыбнулся славный батор, — хорошие собаки-овчарки не считают, сколько волков напало на отару овец, а хватают за горло вожака волчьей стаи, которая после того разбегается… Слушай старого батора — иди в широкую степь Шамша, где горят костры воинов чужой земли. Там, среди многих юрт, найди самую большую, самую богатую украшенную юрту. В ней, думаю, отдыхает сам Ээлэн-батор. Скажи ему, что я прошу у него на трубку табаку, так как, торопясь в поход, забыл дома кисет. А сам в это время примечай, каков из себя чужой батор, сколько вершков его тело в длину и ширину, в каком месте своей юрты он постоянно сидит, поедая жирную баранину. Потом найдешь меня на той, северной, горе и расскажешь, что видел. Иди, мой друг, смело…

Вскоре разведчик был среди многих войлочных юрт. И он увидел самую высокую, богато убранную, остроконечную, из белого войлока юрту. Когда он подошел к юрте, то услышал могучий голос, доносившийся из-за белого войлока. Разведчик смерил глазами размеры юрты. Высота ее была больше восьми шагов, ширина — больше шестнадцати.

Стража пропустила разведчика в юрту, так как он был без оружия и хорошо объяснил, зачем пришел к чужому батору.

Ээлэн-батор сидел на белых войлоках прямо под дымоходом, упершись плечами в скаты юрты. По обеим сторонам великана в двух больших котлах кипел желтый чай. У каждого котла работало четверо слуг. Они подавали батору чай чашку за чашкой, которые он осушал до дна одним могучим глотком.

Разведчик поздоровался, сказал:

— Наш батор просил у тебя для знакомства табаку. Торопясь в поход, он забыл свой кисет дома.

— Значит, решил старый верблюд воевать, — усмехнулся Ээлэн-батор, — ну, что ж, передай ему мой табак: пусть еще раз покурит перед смертью, пока у него не почернел живот.

И великан отсыпал из своего кисета крепкий красный табак.

Разведчик вернулся к своему батору, который поджидал его на северной горе, и подробно рассказал обо всем, что видел.

Не забыл передать и хвастливые слова батора чужой земли.

— Вот он какой, — спокойно улыбнулся Мээл-батор. — Ну, что же, посмотрим, чей живот вперед почернеет…

И он обратился к разведчику-следопыту:

— А теперь, мой друг, возвращайся обратно, но уже ползи, чтобы не заметила стража Ээлэн-батора. Я думаю, он съел много баранины и до сих пор пьет свой желтый чай. Думаю, выпьет еще ведер десять, пока не завалится спать. Надо торопиться, пока он сидит, подперев плечами стены своей юрты. Подползи к юрте Ээлэн-батора с северной стороны и высеки огнивом искру как раз напротив спинного хребта чужого великана. После этого быстро отбеги в сторону, потом послушай, что будет в юрте…

Ночь стала еще темней, когда следопыт вернулся к войлочным юртам врагов. Стражники стояли через каждые десять шагов, перекликаясь зычными голосами между собой. Но ловкий следопыт-охотник прополз на животе между стражниками так, что не сломал и одного сухого стебелька в траве. Он подошел к высокой юрте с северной стороны, достал огниво и высек искру как раз напротив спинного хребта великана, который по-прежнему сидел в своей юрте, глотал чай и разговаривал громоподобным голосом. Как только блеснула искра, высеченная огнивом, разведчик отскочил в сторону и в тот же миг услышал могучий свист стрелы. Она прилетела со стороны северной горы, где сидел Мээл-батор. Стрела пронзила белую кошму высокой юрты, и в тот же момент разведчик услышал внутри юрты страшный голос великана:

— Довольно! Не время пить чай. Чувствую в своей спине острое и холодное железо. Откуда оно? Бейте тревогу!

Раздался рев трубы. Немедленно в стане пришельцев поднялся шум, крики испуганных людей, ржание лошадей. Костры погасли, и в полной темноте воины сшибали друг друга, садились вместо боевых коней на коров, хватали вместо копий и стрел поленья дров, надевали на головы вместо шапок котлы, в которых всю ночь варили мясо награбленных коров и овец…

Пользуясь суматохой, смелый разведчик-следопыт покинул стоянку чужого войска и явился на северную гору к Мээл-батору. Тот выслушал его рассказ и спросил:

— Твой глаз и рука не знают ошибки? Ты высек искру своим огнивом точно против спинного хребта хвастуна?

— Да, мой глаз и рука ошибок не знают, почтенный батор, — скромно ответил знаменитый охотник-следопыт.

— Довольно! Верю тебе. Моя стрела летела с большой силой и меткостью. Она сделала свое дело. Враг больше не придет.

И двое славных баторов спустились с северной горы в теплую ложбину. Тут они развязали свои походные мешки. Сварили самое лучшее мясо. Выпили самое крепкое и душистое архи.[2] Потом легли спать.

Наступило утро. Свежий северный ветер угонял остатки черных туч в ту сторону, откуда пришел со своим войском хвастливый Ээлэн-батор — любитель войн и чужого добра.

— Поднимись на тот холмик и посмотри, что делают наши враги, — наказал своему верному разведчику Мээл-батор.

Тот поднялся на холмик.

— Вижу, что юрты разобраны и воины чужой земли уходят туда, откуда они пришли. На месте стоянки остались только пепельные круги от костров да большой рыжий верблюд. Он лежит возле того места, где была высокая юрта чужого батора.

— Посмотрим, какого верблюда они бросили нам, — усмехнулся Мээл-батор и вместе с разведчиком направился к стоянке врага. И тут оказалось, что лежит в степи не большой рыжий верблюд, а сам умирающий Ээлэн-батор. Он был слишком тяжел, а потому воины, в панике спешившие на юг, бросили своего вожака на съедение волкам.

Баторы-враги, никогда до этого не видавшие друг друга, встретились глазами.

Ээлэн-батор приподнялся на локтях с земли и глухо сказал:

— Седой батор, я много слышал о тебе. Говорят, что в борьбе с сильнейшими твоя спина никогда не касалась земли. Это твоя стрела, пущенная с вершины северной горы, пронзила мне спину? Ты стар годами, и я думал, что твои руки и глаза тоже постарели. И в этом я просчитался. Почему ты решил убить меня с дальнего расстояния?

— А почему ты пришел сюда издалека? Ты искал моей смерти, а нашел свою, — ответил Мээл-батор.

— Я человек молодой, мне еще надо бы пожить на золотой земле.

— Если ты хотел жить на золотой земле, так почему пришел отнять мою землю? Или тебе тесно стало на золотой земле?

— Допустим, ты прав, седой батор. Но ты был неправ, когда пустил свою стрелу ночью, издалека, сквозь кошму моей юрты. Это не по правилам битвы…

Мээл-батор рассмеялся.

— Когда ты напал на нашу землю, ты разве спрашивал нас, нападать тебе на нас или нет? И разве после того мы будем советоваться с тобой, как нам убить тебя?

Ээлэн-батор, не найдя, что ответить, закрыл глаза.

— Вынь свою стрелу… — попросил он Мээл-батора.

Седой Батор вынул стрелу из спины пришельца, после чего тот испустил дух.

Так славный Мээл-батор одной могучей меткой стрелой освободил родную землю от нашествия лютого врага.

Так рассказывают об этом старики.

ХРАБРЫЙ ХУРКОКАН[3]

Жил один бедный эвенк со своей семьей. Была у него мать старуха, жена и две дочери. А когда дочки подросли немного, родился еще и сын.

Назвали его Хуркокан.

Родители целые дни в лесу и на реке промышляли, чтобы семью прокормить, а старуха с детьми дома оставалась.

Вот однажды сидит она у порога, качает Хуркокана, а девочки возле нее играют. И видят они — приближается к их юрте злой богатырь Нурговуль.

Был он ростом с дерево, силу имел непомерную. Любую птицу на лету без промаха бил, так метко стрелял.

А работать Нурговуль не любил. Привык он, чтобы за него другие работали.

Все стойбища вокруг боялись Нурговуля. Он юрты разорял, мальчиков убивал, а девочек себе в работницы брал.

Подошел он к бабушке и спрашивает грубым голосом:

— Кого качаешь? Мальчишку или девчонку? Испугалась бабушка, что Нурговуль ее внучка убьет, и отвечает со страхом:

— Девочку, внучку.

— Ну, ладно, — говорит Нурговуль, — коли это девчонка — пусть подрастет немного. Потом ее заберу…

Схватил Нурговуль обеих девочек и ушел. Плачет бабушка, да ничего сделать не может. Не справиться ей со злым великаном, не догнать его, не осилить.

Приходят домой родители, а дочерей и нет. Сидит одна бабушка, внука качает и плачет.

Взял отец Хуркокана на руки, поднял и говорит:

— Расти, Хуркокан, сильным и смелым. Станешь большим — пойдешь своих сестер выручать.

Вырос Хуркокан сильным и храбрым. Таким ловким был, что от стрелы увернуться мог. Таким смелым был, что любого врага не боялся.

Вот исполнилось Хуркокану семнадцать лет. Сделал он себе лук и стрелы и сказал родителям:

— Пойду я с Нурговулем биться, сестер выручать.

И ушел.

Тринадцать дней шел Хуркокан по лесу. На четырнадцатый день слышит: за деревьями колокольчики позванивают. Вышел он на полянку, а там две девушки работают — вьюки с мясом укладывают. Поздоровался с ними Хуркокан и спрашивает:

— Кто этих зверей убил?

— Злой богатырь Нурговуль, — отвечают девушки.

— А вы его дочери? — спрашивает Хуркокан.

— Нет, нас Нурговуль маленькими из родного дома унес, а вот теперь работать на себя заставляет.

Догадался Хуркокан, что девушки эти — его родные сестры, обрадовался. Накормили они брата и говорят:

— Если ты Нурговуля победить хочешь, иди к его юрте, он сейчас дома.

Подошел Хуркокан к юрте богатыря злого и свистнул. Да так свистнул, что весь лес задрожал.

Выглянул Нурговуль и спрашивает:

— Это кто еще тут бродит? Чего тебе надо?

— Это я, Хуркокан. Пришел с тобой силой померяться.

Засмеялся Нурговуль.

— Ну что ж, поглядим, кто из нас кого одолеет!

Взял злой богатырь свои стрелы и лук, вышел из юрты и под дерево стал.

— Ты младший, ты первым стреляй.

— Нет, — говорит Хуркокан, — стреляй ты. Ты старший.

Взял Нурговуль свой богатырский лук и выстрелил, — а Хуркокан так ловко в сторону прыгнул, что стрела его даже краем не задела.

— Ну, берегись теперь, Нурговуль, — говорит Хуркокан, — не будет тебе от меня пощады.

Нацелился он и отпустил тетиву. Свистнула стрела и прямо в сердце великану впилась. Упал Нурговуль.

— Одолел ты меня, — сказал он, — бери мой лук.

Освободил Хуркокан всех, кого злой разбойник в плену держал, оленей Нурговуля им раздал и вместе с сестрами домой вернулся.

Обрадовались его родители, обрадовались все соседи, когда узнали, что молодой Хуркокан злого богатыря победил. И выбрали эвенки сильного и храброго Хуркокана своим вождем.

АГДЫ-ГРОМ[4]

Жил на земле Крылатый. Летал, как птица, и пожирал людей. Никто не мог победить Крылатого.

Однажды среди людей родился мальчик, которому дали имя Агды. Вырос Агды и сказал людям, что он не боится Крылатого, что сразится с ним и убьет его. Но никто не верил этому. Напротив, все уговаривали молодого Агды, что Крылатого никак не победить: он летает, как птица, а поэтому его не надо и трогать. Такое установилось у людей мнение.

Агды никого не послушался. Пошел странствовать. Перебывал у восьми племен, переговорил с восемью могущественными женщинами. Женщины обещали собраться и сделать для него большие железные крылья. Но это могло быть лишь через три года. С нетерпением ждал Агды этого срока.

Настало установленное время, и женщины сделали ему железные крылья. Агды надел их и через семь лет научился летать. Ровно двадцатилетним полетел Агды искать Крылатого.

Вот летит Агды над лесом, увидел старуху и спрашивает ее:

— Бабушка, не знаешь ли, где живет Крылатый?

— А тебе зачем его?

— Я хочу сразиться с ним и убить его.

— Нет, я тебе не скажу, где он. Какой ты еще воин?..

Агды рассердился, загремел крыльями и полетел дальше. Увидел куропатку, остановился и спросил ее. Та говорит:

— Знаю, но мне некогда с тобой разговаривать: я отыскиваю себе корм.

Рассердился Агды, загремел своими крыльями, пустил огненную стрелу, но куропатку не убил.

Летит Агды дальше. Встретился со стариком.

— Дедушка, не знаешь ли ты, где живет Крылатый?

— Знаю, ответил старик. — А зачем тебе его?

Агды рассказал, зачем он отыскивает Крылатого.

Тогда старик и говорит:

— Покажи мне, молодец, свою силу, тогда я укажу тебе дорогу к Крылатому, а то я боюсь его: он очень сильный и летает, как птица.

— На чем же, дедушка, показать мне свою силу?

— Вот, если сломишь семь больших, в ряд растущих деревьев, тогда я увижу твою силу!

Агды поднялся над лесом, замахал, загремел крыльями, пустил огненные молнии и расщепал в лучину семь больших деревьев.

— Теперь я знаю твою силу, — сказал старичок, — ты богатырь. Слушай. Далеко отсюда есть большое болото, через которое ни человек, ни олень никогда не переходили. За этим болотом — лес, а в том лесу живет Крылатый; ты лети и будь осторожен.

Агды покинул доброго старичка. Перелетел тайгу, нашел болото, перелетел его. Увидал юрту Крылатого… Налетел, загремел крыльями… Пустил огненные стрелы…

Запылала юрта Крылатого. Сам Крылатый корчился в огненном пламени. Но вот Крылатый обернулся птичкой… и полетел к небу. Агды погнался за ним…

С тех пор Агды летает по небу, гремит своими крыльями, пускает огненные стрелы, чтобы убить злого Крылатого.

МАЛЬЧИК ИЗ ГОРОШИНЫ[5]

Жили в одной деревне старик и старуха. У них было два сына и дочь. Когда сыновья выросли, стали помогать отцу и матери. Один раз поехали они сено косить и сестру с собой взяли. Косили, косили и кончились у них продукты. Они сказали сестре:

— Сестра, сходи домой и принеси нам поесть. Да смотри, иди прямо и в сторону не сворачивай, а то будет беда!

Пошла сестра домой.

А в этих местах появился Змей Горыныч. Он захотел, чтобы эта девушка ему прислужничала. Забросал пнями и корягами прямую дорогу, а которая в сторону шла, расчистил. Девушка идет-идет, видит: дорога в сторону свернула, и больше никакой нету. Девушка свернула и пришла прямо к норе Змея Горыныча. Он ее схватил и сделал своей служанкой. Говорит:

— Будешь теперь приносить мне из железного леса железные орехи.

И стала девушка собирать железные орехи и кормить Змея Горыныча.

А братья ждали-ждали сестру, никак не дождут. Пошли сами домой. Шли-шли, видят: дорога в сторону свернула, а дорога, которая прямо вела, забросана пнями да корягами. Пошли они по дороге, которая привела их прямо к норе Змея Горыныча. Змея Горыныча дома не было. Сестра встретила братьев и спрятала их. Вот прилетает Змей Горыныч, понюхал и говорит:

— Фу-фу! Что-то у нас человеческим духом пахнет. Нету ли гостей?

Она отвечает:

— Нету.

Велел ей Змей Горыныч принести из железного сада железных орехов. Девушка взяла миску, пошла в железный сад и набрала полную миску железных орехов. Принесла их Змею Горынычу. Он наелся. Девушка спрашивает:

— А если бы ко мне братья пришли, ты бы че с ними сделал?

— Накормил бы и напоил.

Она пошла и вывела братьев. Сели они со Змеем Горынычем за стол, поели, попили. Потом Змей их спрашивает:

— Ну, что будем делать? Мириться или биться? — Братья сказали, что биться. Змей Горыныч дыхнул — образовалась перед ними железная площадка. И давай они биться. Змей Горыныч ударил первого брата — тот ушел весь в железную площадку, ударил еще раз — и второй брат ускочил. Потом он их выдернул и под большой камень положил.

А старик со старухой никак не дождутся дочку и сыновей. Нету и нету. Стали вдвоем жить, без детей.

Один раз старуха пошла по воду. Видит: катится горошина. Она эту горошину взяла и съела.

Съела и на другой же день родила мальчика. Мальчик рос быстро-быстро и был сильней всех. Играют ребята, а он кого за руку схватит — сразу вывихнет, за ногу возьмет — выставит. Вот отец-старик говорит сыну:

— До тебя, сынок, были у нас два сына и дочка. Ушли на покос и не вернулись. Люди говорят, что их Змей Горыныч в плен взял. Ты еще молодой, но силы у тебя много. Может, победишь Змея и освободишь братьев и сестру.

Пошел мальчик в кузницу и говорит кузнецу:

— Скуй мне саблю богатырскую!

Кузнец сковал ему саблю богатырскую, и мальчик пошел искать Змея Горыныча. Шел-шел и попал на дорогу, которая вела к норе Змея. Пришел, встретила его сестра, а Змея не было. Они поговорили. Потом сестра спрятала мальчика, тут и Змей прилетел.

— Фу-фу! Что-то русским духом пахнет?

— Нету у нас никого.

Пошла сестра в железный сад, нарвала железных орехов и принесла целую миску, поставила омею. Тот наелся. Девушка его и спрашивает:

— А если мой младший брат в гости пришел бы, ты че бы ему сделал?

— Ниче бы не сделал!

Сестра вывела мальчика. Змей его спрашивает:

— Биться пришел или мириться?

— Биться.

Вот вышли они в чисто поле, Змей дыхнул — образовалась железная площадка. Стали биться на ней. Змей ударил мальчика саблей — тот в железную площадку до лодыжек вошел. Потом мальчик ударил Змея — улетел в железную площадку выше колен. Второй раз взмахнул Змей и ударил мальчика — до коленок вошел в железную площадку! Тут мальчик своей богатырской саблей ударил — вбил Змея по грудки. Собрался с силами Змей Горыныч, ударил мальчика — по пояс вошел он в землю. Размахнулся мальчик и так ударил, что по шею Змея вогнал в железную площадку и убил его насмерть. Натаскал дров и сжег Змея на огне. Потом пошел к сестре и спрашивает:

— А где же мои братья? — она ему:

— А ты вон тот большой камень видишь?

— Вижу.

— Попробуй его отворотить.

Пошел мальчик и отворотил камень в сторону.

Под ним открылась яма. А в той яме братья лежат уже не живые. Тут сидел ворон с воронятами. Мальчик схватил вороненка. Ворон закричал:

— Отдай мне вороненка!

— Принеси живой воды, тогда отдам! Улетел ворон, принес живой воды. Побрызгал мальчик на братьев — они ожили. Он их вытащил из ямы и рассказал, что он их младший брат. Потом пошли они все домой. Дошли до развилки, разбросали пенья да коряги и дальше пошли. А дома их родители поджидают. Обрадовались, давай все гулять. И так стали жить-поживать да добра наживать.

ОТЧЕГО ВОЛК НА ЛУНУ ВОЕТ

Жил лесник Степан. Жену звали Степанидой. А вот детей у них не было. Вот они все плакали об этом, а друг другу ничё не говорили. Сидит иной раз Степанида на крыльце, плачет. Степан мимо идет.

— Ты, Степанида, небось заболела?

— Да нет, не заболела.

— А чего ж тогда плачешь?

— Да вот, соринка в глаз попала, а теперь выкатилась, и ничего. — Ну вот она и стала просить у Луны дочь:

— Дай, Луна, мне одну дочь. У меня нету детей. А у тебя детей много. Вон сколько звездочек.

А Луна отвечает:

— Да кого же тебе дать? Я тебе дам дочь самую малую. Она старательная, она будет тебе помогать.

А две другие дочери Луны-то и говорят:

— Мы тоже, мать, поедем к ней в дочери!

— Куды вас? Вы лентяйки. Вы ничё не будете пособлять.

Но она им отказала. Пошла провожать Луна дочь свою к Степаниде и дала ей кружку. А те тоже заскочили тут же, и мать не видала. Она эту провожает, целует ее и наказывает:

— Тебя на земле все научат делать. Ты, доча, старайся.

Но ладно. А те соскочили и вперед ее! А Луна дочь свою проводила и сама на свое место встала. Эти две прибежали к Степаниде и сидят там на крыльце. Эта приходит, мала-то, что такое? Сестры оказались.

— Мы тоже, — говорят, приехали к Степаниде в гости. Но ты матери не сказывай! — Она не успела и слова сказать, у Степаниды дверь открылась, она вышла. Те сразу давай плести:

— Нас мать отправила троих к тебе в дети!

Ой, Степанида обрадовалась — одна красивей одной девки-то. Ну ладно. Повела их к Степану.

— Вот каких дочерей-то нам Луна дала! — Ну и тот доволен.

— Давай, — говорит, — угощай их.

Степанида и давай их кормить. Вот эти больши наедятся и уходят. А эта, мала, все ходит за Степанидой и учится у ней. Научилась кружево вязать. Ну ко всему хозяйству просто привыкла. Теперя говорит этим своим сестрам:

— Если вы, — говорит, — желаете, то я вас научу.

— Нужно нам спину гнуть! Мы не за этим приехали, чтобы спины гнуть. Нас взяли в дочери, пусть и кормят.

Ну они и никого не делали. Возьмут орехи, семечки и уходят в лес. И там целый день. Их не видят. Только вот когда спать ложатся да утром встают. Ну вот потом, значит, они это ходили, ходили, набрали семечек и ушли в лес. И там сидели пели песни всяки. Сидят и толкуют:

— Вот надоело ведь нам эти упреки слушать. Я бы хоть за кого сейчас замуж согласна. Кто бы взял, за того бы и пошла. Хоть бы за паука и то пошла! — А тут паук спустился к ней.

— Желаешь, — говорит, — за меня замуж, дак пожалуйста.

— Я-то желаю. Дак надо это… Сестра-то моя куды?

— Куды, куды… Женихов-то ить от сколько! А тут табун серых волков. Волк приходит и говорит:

— Желаешь за меня выйти замуж? Смотри, у меня сколь войска! Ты будешь царицей, над всемя будешь командовать.

А паук первой сестре говорит:

— Будешь в шелковой сетке сидеть. Покачиваться. И будешь медок поедать.

Ну вот оне живут, поженились, свадьбу сделали. А старики потеряли их. Пошли искать. Идут, им навстречу лисица бежит:

— Куда пошли?

— Дочерей искать.

— Дак у их же свадьбы, разве вас не звали? Одна вышла за паука, друга — за серого волка.

Старики опечалились, вернулись, давай плакать. Ну что же, раз ушли, идите. Ну, а эта, мала-то, все работает, помогает. Теперя Степан заказал кузнеца, Антона, коней ковать. Молодого парня. Вот эта сидит на дворе, кружево плетет и помаленьки песенки поет. Приходит молодой такой красивый парень!

— Вот дак ладно. Меня звали коней ковать, а тут така красавица сидит! Ты кто будешь така?

— Я Луна, Степана да Степаниды дочь приемна.

Ну и вот он на ее посматриват, а она на его посматриват. Полюбили друг друга. Вот вышел Степан со Степанидой. Он им:

— Вы отдайте за меня свою дочь. Степанида руками развела, а Степан говорит:

— Да ты парень-то хороший. Руки у тебя золоты, сердце хороше. Мастер ты на все. Но мы не знаем, это не наша воля. Не можем мы отдавать так-то, спрашивай дочь.

— Я желаю.

Ну, значит, тажно Антон ее поцеловал. Решено дело. Пошел коней подковал. Теперь к свадьбе готовиться надо.

— Теперь я поеду домой, отца, мать порадую. И приедем за невестой. — А Степан со Степанидой поехали припасы эти брать свадебны. Ну и уехали. А Антон ушел домой. Она, девка-то, осталась одна. Сидит у окошечка, плетет кружево. Окошечко открыто.

А теперя сорока в лесу давай чекотать:

— Вот младша Луна выходит замуж за красивого парня, за хорошего мастера!

А сестры услыхали и думают: «Вот дак ловко! Она же над нами будет смеяться!» А мужья их уже превратили: эту в паучиху, а ту в волчицу. И говорят:

— Она над нами смеяться будет, отдадим ее замуж!

— А за кого ее отдать?

— О, да тут филин давно на нее зарится, вот за филина.

— Филин-филин, возьми нашу сестру к себе замуж.

— Я бы давно рад взять. Дак вот пойдет ли она за меня?

— Но если не пойдет, мы ее силой тебе отдадим.

Вот филин пошел. Пришел, на окошко сел. Она там плетет, он сидит.

— Ты выходи за меня замуж.

— Нет. Ты опоздал. Я просватана. Теперя паучиха села ей на руку. Поползла.

— А ты не знаешь, где мои сестры? — спросила у филина она.

А паучиха отвечает:

— Я твоя сестра.

— Какая ты мне, черт, сестра! — Взяла и за окно выбросила ее.

А волчица:

— Выходи за филина замуж, а то жизни лишишься. Мы тебя сейчас лишим жизни.

А тут этих пауков набралось, волков! Волки — в двери, стоят там. А пауки ткут. Эта паучиха сказала своему мужу:

— Прикажи им запутать ее. — Ну и ей запутали ноги, руки. А волки уж там зубами щелкают. А ей мать-то Луна корзинку дала с иголками, с булавками и сказала:

— Она тебя выручит, придет время. — Она и вспомнила об ей.

— Корзинка-матушка, помоги моему горю.

Крышка открылась, из нее вылетели эти иголки да булавки воинами. И давай этих пауков! Всех перекололи. Ножницы ишо были. А ножницы разрезали эти паутины замотаны. Ослобонили девку. А потом ножницы выскочили, эти иголки, нитки и давай колоть волков. А ножницы хвосты стригли да уши. Всех разогнали. И вот приходит этот Антон утром.

— Вот я, — говорит, — торопился. — А она начала рассказывать:

— Меня, — говорит, — тут чуть не кончили. За филина хотели замуж отдать сестры. Таперь, — говорит, — может, и ты откажешься от меня?

— Нет, не откажусь.

Взял надел ей обручальное кольцо. Гости приехали. Отец, мать. Сделали свадьбу. Гуляли. А волчице, сестре-то, стало обидно. Она прибежала и давай тут плакать, жаловаться на свою судьбу. Вот из-за этого сейчас волки все воют на луну.

А эти так и стали жить. И ее стали звать не Луной, а Оленой. Так Оленой она и осталась теперь.

ПРО ЗЛОГО ХАНА УЛУЗУНА

В одной юрте жили сестра с братом. Девушка была красавицей. Узнал про нее злой старый хан Улузун и решил взять к себе пятой женой. Брат сказал хану, что он не позволит увезти свою сестру из юрты. Хан рассвирепел и решил дать смельчаку три задачи. Если юноша ошибется — голову долой.

Первая задача — узнать, сколько лет живет заяц. А как спросить у зайца — юноша не знал. В юрту пришел опечаленный. Сестра обо всем расспросила его, а сама рукой махнула:

— Это дело легкое. Вон в долине растет земляника. Беги туда, ложись и слушай.

Юноша лег среди ягод. Вскоре пришел заяц, посмотрел и от радости передними лапками захлопал:

— Шестьдесят три года прожил, а такой ягоды не видел!..

Юноша пришел с ответом. Хан посмотрел в большую книгу: зайцу, в самом деле, шестьдесят три года! Удивился хан, дал вторую задачу — узнать возраст дедушки-медведя.

Юноша почернел от горя, — никогда с дедушкой-медведем не разговаривал, боялся его. Пришел юноша в свою юрту, а сестра ему говорит:

— Это мы тоже узнаем.

Дала ему три шапки и сказала:

— Иди в долину, садись у горы, одну шапку надень себе на голову, другую — на правое колено, третью — на левое…

Юноша сделал, как сестра советовала. Сидит и покачивается.

Вот идет дедушка-медведь. Смотрит — перед ним трехголовый человек!

Дедушка встает на задние лапы, от удивления головой покачивает:

— Семьдесят восемь лет прожил, а трехголового человека не видел! Это, наверно, непобедимый силач!..

Юноша пришел к хану и дал ответ. Хан в книгу посмотрел — ответ правильный. Видать, этот парень умный. На таких задачах его погубить невозможно.

И хан сказал:

— Завтра придешь обучать верховой езде моего вороного жеребца с девятью ушами.

Юноша загоревал: никто не ездил на жеребце с девятью ушами. Убьет его дикий конь. Сестра опять успокоила брата:

— Я сделала три железных кнута, — сказала она. — Этими кнутами ты научишь покорности вороного жеребца с девятью ушами.

Утром юноша пришел на ханское стойбище, поймал вороного жеребца с девятью ушами и давай хлестать железным кнутом. Когда кнут исхлестался, юноша увидел, что конь присмирел, седло на него накинул и сам в седло вскочил.

Конь взвился на дыбы, хотел наездника сбросить, но юноша стал хлестать вторым железным кнутом.

Конь взлягивает, через камни прыгает, а от седока никак не может освободиться. Силы конь теряет.

Когда второй кнут исхлестался, юноша взмахнул третьим. Вороной жеребец заметил новый железный кнут и вскрикнул человеческим голосом:

— Ой, больно мне!..

И тут юноша увидел под собой вместо вороного жеребца самого злого хана Улузуна.

Узнав своего противника, юноша засмеялся и сильнее прежнего взмахнул железным кнутом.

ПРО ОХОТНИКА

В некотором царстве, в некотором государстве, именно в том, в котором мы живем, в одном поселке жил охотник. Только это не сказка, а быль.

Однажды пошел он в лес охотиться, добывать пушнину.

Все уже разошлись по своим зимовьям, а он даже никакой белочки не добыл. С такой обидой и пошел домой. А на каждый день такая дула пурга — белого света он не видел. За всю осень солнышка даже не видал. Старуха дома на него напала:

— Все добывают белки, соболя, то, друго — а ты ничего не добыл! Только продукты тамака ходишь жрешь в зимовье!

— Ты пошто такая чудная, старуха-то? Ты сходи-ка в лес, посмотри, чо там творится! Убежала бы в первую же ночь.

— Ну, тогда не ходи и на вторую осень. Тебе там делать нечего.

— Попытаю счастья, может, погоды[6] не будет.

Собирается на следующий год. Приходит в тайгу. И на каждый день все погода, погода, погода. Опеть вторая осень проходит, опеть с одним пустым варежкам дед идет домой.

Старуха еще того тошней на него напустилася:

— Да ты чо? Потешь, наверное, лежишь в своем этом зимовье?! Тебе лень ходить охотиться! Почему-то все другие-то с пушниной!

— Дак а погода не везде, — говорит. — Где какая речка или ключик — там и погода. Где нет ключей, там и погоды нет. Вот так. Попытаюсь на третью осень сходить, а ничего не будет — брошу! И совсем охотиться не буду. Так чо-нибудь работать буду.

Подходит третья осень. Только заходит в тайгу — снова погода! Но! День, два, три, неделя! «Эх, погодка, ты погодка! Докуда ты будешь дуть? — говорит. — Я тебя сейчас проучу!»

Снимает ружье — бах! В погоде стон пошел. «Ага! — думает, — мне то и надо». А погода тише, тише, и стон этот скрался. Ясное небо стало. «Эх, надо было мне сначала это дело провернуть!»

А время было уже в подвечер. Приходит в зимовье, сварил ужин, разувается, ложится спать. Слышит: бряк, бряк, бряк! Чо это такое? Потом слышит: «Тпру-у-у!» Потом: стук, стук, стук.

— Хозяин, можно, нет зайти?

— Пожалуйста, входите! А кто вы такие будете?

— Да кто такие? Охотники, как вы! Ты вот нашего охотника подстрелил, собирайся теперь на суд. Да ты не бойся — ничо тебе не будет, а ему еще дадут нотацию, этому охотнику.

Старик давай обуваться, собираться. Выходят, садятся в глухую повозку. Поехали — только горы мелькают.

Приехали. Идет ихний суд, дьявольский суд, лесовой.

— Ну-ка, расскажи, в чем дело? Зачем ты нашего охотника подстрелил?

— А вот еще в третьем годе я ходил, все время пурга была. Как нарочно! Хоть один день был бы хорошим! Я проходил так и с простым варежкам домой вышел.

На другую осень снова пошел, думал, может, на другую осень добрая погода будет. И на каждый день идет все погода. Опеть я с простым варежкам выхожу. Все остальные добывают как добрые охотники, а я с пустым варежкам. Хоть бы нарочно какая белочка была бы… Ну, чо сделаешь? Решился — попытаю третью осень. Ничо не выйдет — бросаю этот лес и больше заходить не буду туда. И вот целую неделю проходил впустую. Меня вынудило, снимаю ружье и бах — в погоду. Слышу стон, и погода стихла. Думаю: давно бы мне надо было это дело провернуть. Прихожу в зимовье, чай сварил, попил, лег спать. Слышу — колокольцы, бряк, бряк, бряк. Думаю: так чо-нибудь, в ушах, может, шумит? Слышу — кони: топ, топ, топ. Потом: тпру! — у дверей. Потом подходит: стук, стук, стук. И вот я здесь и вам словами объясняю.

— Садитесь. Ну, а теперь вы, охотник, из-за чего это все ему натворили?

— Дак чо? Так и так.

— Так не так, а отвечай так, как надо. Арапы тут наши глаза не замазывай. Ты каждый день ему солишь. А зачем ты ему солишь? Ему пушнину надо, а ты ему не даешь ничего. За твою ахинею ты ему поплатишься соболями, лисицами, горностаем и белочкой. А вы, дед, можете свободны быть.

Как приедешь, вырубай прут подлинней, открывай боковушку и вставай за дверью. А мы погоним тебе зверей. — Один за одним звери пойдут. Первым табуном пройдут белки, вторым — пойдут горностаи, третьим — соболя, потом лисицы пойдут. Сколько ты сможешь хлыстать прутом, кого хлыстнешь — останется твой. Кого не успеешь — уйдет.

Ладно. Приехал в зимовье, уже развянуло Раскрывает боковушку, приготовил кнут и давай хлыстать. Хлыстал, хлыстал. Сколько-то нахлыстал белки, горностаев, соболей, лисиц — набил кучу подходящую.

Слышит голос:

— Ну, чо! Хватит?

— Хва-а-атит!

— Смотри, не обижайся. Пушнину эту отвезешь, высушишь. И больше тебе в этим лесе делать нечего. И не заходи. Твоей белочки больше здесь нет. А если зайдешь, так и останешься навечно в этом лесе.

— Ладно, — говорит. — Мне и этого навеки хватит.

Вот они уехали, а он давай снимать эту пушнину. Снимать, сушить ее. Вытаскал ее из дому, монатки свои собрал кое-как.

— Но, до свиданья, — говорит, — лесочек. Больше я не приду сюда!

Потом он набрал вина, меня созвал, мы с ним выпили. А на дворе у него стоял колодец, там рыба елец, — и моей были конец!

СИЛАЧИ И КРАСАВИЦЫ[7]

Жил в тайге Арунай. Сильный он был. С корнями лиственницы, сосны вырывал. Идет он однажды по берегу реки, а навстречу ему охотник. Тот охотник медведя за уши ведет.

Остановился и смотрит на Аруная. А Арунай вытащил с корнями пять лиственниц и бросил их через реку. Удивился охотник силе Аруная и сказал ему об этом.

Арунай ему говорит:

— Разве я сильный! Вот Долодай самый сильный: он любого зверя на бегу догонит.

Тот охотник и был Долодай. Говорит он Арунаю:

— Давай вместе жить.

Согласился Арунай, и пошли они через реку по тайге.

Идут, идут, а навстречу им Кирекан идет. Тут диво случилось. Взял Кирекан кедр, как тросточку, и давай гору разбивать. Ударит — скалы отлетают.

Стал Долодай говорить:

— Видал я, как Арунай лиственницы, сосны с корнями вырывает, но такого, как ты, еще не видал.

Стали все трое вместе жить.

Прошло много времени. Построили три богатыря юрту из больших камней.

Однажды Кирекан с Долодаем ушли на промысел, а Арунай в юрте остался. Сидит так Арунай и слышит: кто-то стучит в дверь. Посмотрел Арунай в щелку, а там старичок маленький стоит, — борода длинная, а глаза его — как копыто сохатого. Бился, бился тот старичок, сломал двери и вошел в юрту. Стал он мяса просить, а Арунай не дает. Тогда начал старичок с Арунаем бороться.

Бились, бились, победил старичок, схватил мясо и ушел.

Приходят Долодай с Киреканом, а Арунай им ничего не говорит, но больше один оставаться не хочет.

Пошел Арунай с Киреканом на охоту, а дома остался Долодай.

Сидит Долодай и слышит: кто-то стучит в дверь. Посмотрел Долодай в щелку, а там старичок маленький стоит, — борода длинная, а глаза — как копыто сохатого. Бился, бился тот старичок, сломал двери и вошел в юрту. Стал он мяса просить, а Долодай не дает. Тогда стал старичок бороться с Долодаем. Бились, бились, победил старичок, схватил он мясо и ушел.

Пришли Арунай и Кирекан. А Долодай ничего им не говорит.

Теперь пошли на охоту Арунай с Долодаем. Остался в юрте Кирекан.

Подходит старичок к двери и стучит. Кирекан ударил дверью и сбил старичка с ног. Подвесил его на лиственницу за бороду.

Приходят Арунай с Долодаем. Говорит Кирекан:

— Пришел тут старикашка плюгавенький, с четверть, борода у него с три четверти, а глаза — как копыто сохатого. Пришиб я его да за бороду повесил. Висит он на лиственнице. Пойдемте смотреть.

Приходят силачи, а старичка-то нет. Борода висит, а самого нет. Пошли силачи по следу старичка. Идут, идут и к пещере приходят. Стали они прутья ломать да веревки плести. Сделали из прутьев веревку и опустили Кирекана в дыру. Влез он туда, а там жизнь настоящая, как у нас. Люди такие же, скот, олени, юрты.

Подошел Кирекан к юрте старичка и превратился в муху. Та муха влетела в юрту старичка и слышит разговор его. Обращается старичок к первой девице:

— Что ты видела во сне?

Она говорит:

— За тобой сильный человек идет. Я сделаю зной. Кругом будет жарко. Вода будет кипеть. Придет тот сильный человек, попить воды попросит. Попьет и умрет.

Обращается старик ко второй девице:

— Что ты видела во сне?

Она говорит:

— За тобой сильный человек идет. Я сделаю лютый холод. От холода рога оленей будут лопаться. Придет тот человек, и застынет в нем кровь.

Обращается старичок к третьей девице:

— Что ты видела во сне?

Она говорит:

— За тобой сильный человек идет. У нашей юрты я выкопаю озеро, напущу воды, и не попадет он в нашу юрту.

Та муха все слышала. Потом Кирекан человеком сделался.

Кругом стало жарко, кипеть вода везде стала. Предлагает девица воды попить.

— Нет, — говорит Кирекан, — не стану я пить.

Тогда стало холодно. Лопаются рога у оленей. Смотрит Кирекан — костер горит. Стала его девица к костру звать, а он не идет.

Подходит он к юрте старика — вокруг вода. Озеро большое. Вырвал Кирекан весь лес возле юрты и забросал озеро. По соснам подошел он к дверям юрты. Прикончил старичка. Взял всех девиц и повел к тому месту, откуда пришел.

Арунай и Долодай вытащили трех девиц и Кирекана.

Вдруг все силачи стали красивыми, девицы диву даются.

Взял Кирекан себе старшую девицу в жены, Долодай — среднюю, а Арунай — младшую.

Так стали они жить.

ХИКТЭНЭЙ[8]

В одной стране жил человек по имени Хиктэнэй. Не помнил он ни отца ни матери. Знал только со слов других людей, что был потерян каким-то народом. Вырос среди чужих людей. А когда стал большим, взял себе молодую жену и зажил счастливо. Каждое утро он уходил на охоту и возвращался вечером с хорошей добычей.

Вот однажды собрался он уходить, а жена говорит:

— Я видела плохой сон. Не ходи сегодня на охоту, отдохни один день.

— Нет, сегодня я ожидаю хорошей охоты. Вчера видел много зверей. Пойду уж, — сказал муж и отправился.

Ничего не ответила жена. Заплакала и вернулась домой.

Долго ходил Хиктэнэй по горам, но ничего не находил.

Настал полдень. Вдруг слышит он, что где-то плачет женщина. Плачет и его зовет на помощь. Жалуется, что ее силой увез злой человек по имени Чаданай.

Посмотрел Хиктэнэй наверх и видит, что летит большой орел и несет его жену. Тогда вспомнил он слова жены и все понял.

Взял он свой лук и с силой пустил стрелу в орла. Но тот так же спокойно летит да еще кричит Хиктэнэю:

— Не гонись за мной, а не то пропадешь. Ищи себе другую жену, а эту ты больше не увидишь!

Сказал и скрылся из виду, полетев в направлении заката солнца.

Снял Хиктэнэй с головы шапку и заплакал: «Пока бьется мое сердце в груди и течет кровь в моих жилах, буду искать его, убью и отберу любимую жену».

Пошел он в том направлении, куда полетел орел. Долго шел, никого не видел, но все-таки шел вперед. Вечером он заметил небольшой домик. Постучал, никто не отозвался. Тогда он открыл дверь и вошел. Внутри темно, ничего не видно. А откуда-то из глубины послышался голос женщины:

— Это ты, старик? Нашел ли сына? А я уже умирать собралась, не дождавшись тебя. Где ты так долго был? Ведь с тех пор, как ушел, прошло уже двадцать лет. Я одна живу как слепая и немая. Никого не видела и не слышала все двадцать лет. Подойди поближе да огонь зажги, ведь устал небось с дороги-то.

Хиктэнэй подошел, зажег свет и затопил печь. Старуха видит, что это не муж ее, и говорит:

— Откуда ты, добрый молодец? Какого ты племени и из какой земли? Да скажи свое имя и зачем идешь ты в сторону заката?

— Мое имя Хиктэнэй. А где родился и кто мои родители, не знаю. Я вырос у чужих людей. Женился на хорошей девушке, да вот утащил ее орел, пока я был на охоте. Иду я туда, куда полетел орел, но найти его не могу. Может быть, ты, бабушка, знаешь, что-нибудь о нем? Если найду орла, отомщу ему и вернусь к тебе. Будешь жить со мной, как родная мать.

Старуха присела, посмотрела пристально на него и сказала:

— Вот уже двадцать лет прошло, как потерялся наш двухлетний сын. Ростом он был большой и силу имел. Старик мой пошел искать, да так до сего дня и не вернулся. Видно, умер где-нибудь. Подойди-ка ко мне, я хорошенько рассмотрю тебя. У моего сына на левой руке не было безымянного пальца, а на правой руке — указательного. Он от рождения был с восемью пальцами.

Как услышал Хиктэнэй такие слова, так сразу догадался, что это его мать. Подошел он к старухе и протянул свои руки. А та, как увидела, что у него нет пальцев, прижала его к сердцу и долго плакала от радости, что нашла свое дитя. Потом они посидели молча.

Мать и говорит:

— Не ходи, сынок, куда задумал идти, там человеку смерть. Уже много людей отправлялось, но никто не возвращался, все погибали. Я знаю того орла. Это злой и хитрый человек по имени Чаданай. Он никогда не умрет как все люди. У него есть рыжая белка. Это его душа. Держит он ее дома и никого не подпускает близко. Если не убить белку, то не убить и Чаданая ни стрелой, ни копьем, ни силой своей. Он очень хитер. Попадешь в его ловушку, и тогда тебе конец. Путь к нему очень опасен. Не ходи туда. Оставайся лучше со мной. А жену тебе найдем другую.

— Нет, — сказал Хиктэнэй, — я должен идти. Ведь я поклялся умереть, но отомстить Чаданаю. А силы у меня прибавилось во сто раз.

— Сынок, пешком ты туда не дойдешь. Но у тебя есть конь, который долгие годы ждет тебя.

Хиктэнэй обрадовался и говорит матери:

— Покажи мне скорее коня.

В это время на улице заржал конь, и Хиктэнэй увидел совсем белого коня с уздечкой и седлом. Подошел он и погладил его по шее. А конь нагнул голову и заговорил человеческим голосом.

— Мой хозяин пришел! Наконец-то нашел нас. Я ведь знал, где ты, но старикам не мог рассказать. Ты не спеши уезжать. Через три дня приедет отец. Он тебе многое расскажет, как дойти до Чаданая. А сейчас отдохни, поживи с нами да походи на охоту.

Хиктэнэй остался с ними. На третий день пришел старик весь оборванный и усталый. В большой радости встретила его старуха и рассказала о сыне, который был в то время на охоте.

Вечером, когда стемнело, довольный сын вернулся домой. Он добыл много всяких зверей. Старик долго держал сына в своих объятиях, а потом заговорил:

— Сын мой, ты избрал себе опасный путь. Мать рассказала мне обо всем. Да, ты должен идти. Я расскажу тебе, что знаю об орле. Знаю я о его хитростях, но не знаю, как поймать рыжую белку. Если твоя жена умная и не забыла тебя, то она знает о белке и сможет тебе помочь. А теперь укажу тебе дорогу. Будешь ехать десять дней и подъедешь к красивому чуму. Там встретят люди и будут просить отдохнуть и поесть. Ты не соглашайся, а поезжай дальше. Проехав чум, оглянись назад и посмотри, что станет с людьми. Только тогда ты их уже не бойся, они будут бессильны. Проехав еще день, ты опять подъедешь к красивому чуму. К тебе выйдут девушки, будут просить отдохнуть, поесть и поспать на мягкой постели. Но ты не соглашайся и поезжай дальше.

А когда уедешь подальше от них, оглянись и посмотри, что с ними станет. Но бояться их уже нечего. Проехав еще один день, ты подъедешь к крутой скале. Дальше дороги не будет. Там уж конь подскажет, что тебе делать. Когда подымешься на скалу, то я не знаю, как тебе поступать. Вот все, что я знал. Запомни хорошенько и выполняй. Если забудешь — умрешь!

— Спасибо, отец, сделаю так, как ты сказал.

Сел на коня и поехал. На десятый день подъехал к хорошему чуму. Навстречу ему вышли нарядные люди. Стали просить зайти и отдохнуть у них. Хиктэнэй проехал мимо, не обращая внимания. А когда проехал и оглянулся, то увидел, что люди превратились в злых рычащих собак.

На другой день он подъехал к другому чуму. Возле него гуляют красивые девушки. Они со смехом подбежали к нему, окружили и стали просить зайти к ним. Хиктэнэй хотел есть и хотел посмотреть, что могут приготовить такие хорошие девушки. Он уже хотел было остановиться, но его верховой конь, расталкивая девиц, так быстро поскакал вперед, что Хиктэнэй едва удержался в седле. А когда он оглянулся назад, то увидел уже не девиц, а шипящих змей.

На третий день подъехал Хиктэнэй к крутой скале. Дорога исчезла. Тогда конь остановился и заговорил:

— У Чаданая свадьба с третьей женой. Скоро сюда придут гости. А вот та большая кабарга будет подымать их на скалу. Но чужих людей она не берет. Ты же должен подняться с ними. Слушай меня и запоминай. Ударь меня плеткой. Тогда я стану плоским камнем, а ты превратишься в листок березы. Вот когда придут гости и сядут на камень отдохнуть, ты прильни к их одежде и так вместе со всеми подымешься на скалу, а там уже пойдешь сам.

Хиктэнэй ударил коня плеткой, и конь превратился в плоский камень, а сам Хиктэнэй стал березовым листком. Потом подошли гости и сели на камень, ожидая кабаргу. В это время листок прильнул к одежде гостей. Подошла кабарга и стала подымать гостей. Еле-еле дотащила их наверх. Потом все пошли пешком.

Тогда березовый лист оторвался от одежды, отстал от всех и превратился в большого медведя. Медведь подошел к дому Чаданая. Увидев его, Чаданай приказал своей первой жене дать медведю мяса в деревянной чашке. Медведь не стал есть, а чашку разломал. Чаданай засмеялся и велел второй жене принести медведю мяса в серебряной чашке. Медведь разбил серебряную чашку. Тогда Чаданай приказал своей третьей жене принести медведю мяса в золотой чашке. Медведь разбил золотую чашку, а мяса не стал есть.

Чаданай рассердился и спросил:

— Кто ты такой, что не хочешь есть даже из золотой чашки? Если ты пришел драться, так превращайся в человека, я хоть посмотрю, кто ты и чего тебе надо.

Медведь стал человеком и заговорил:

— Я не крал чужих жен, не губил людей. А к тебе я пришел драться смертным боем.

Чаданай засмеялся.

— Ну и храбрый же ты! Не такие богатыри пищали здесь у меня, но никто не ушел живым. С тобою-то я расправлюсь легко. Будем драться так, чтобы гости мои могли повеселиться!

— Подайте мне острое копье да лук со стрелами, а его проведите на место боя, — сказал он своим.

Хиктэнэй пришел на место боя и увидел груду человеческих костей.

А жена Хиктэнэя видела, что Чаданай собирается убить ее мужа, и решила его спасти.

Она знала, что нужно убить рыжую белку, и выпустила ее из дома. Белка стала бегать взад-вперед и громко пищать.

В это время Чаданай с Хиктэнэем говорили друг другу длинные речи и сперва ничего не слышали. Когда же увидали белку, то оба бросились к ней. Молодой и сильный Хиктэнэй добежал первым и поймал белку. А Чаданай, увидев белку в его руках, упал на колени и стал просить пощады.

Тогда Хиктэнэй заговорил:

— Ну, пришел последний день твоей жизни. Хватит тебе губить людей, пусть они живут счастливо, не зная страха.

Сказал так и разорвал рыжую белку. Чаданаю пришел конец.

Хиктэнэй позвал своего коня. Сел на коня с молодой женой, и поехали они к своим старикам. На обратном пути уже не было ни людей, ни девиц, ни крутой скалы.

Приехали они к отцу с матерью. Взяли стариков и увезли к себе домой. Стали жить хорошо. И до сих пор так живут.

КТО ТЫ?

Сказывают, жил в лесу славный охотник. Не было для него тайн в родных лесах: знал он всех птиц, всех зверей, какие только водились. И вот однажды повстречал он на охоте диво: на макушке сосны сидела птица величиной с овцу. Удивился охотник и, недолго думая, выстрелил в нее. Птица была так тяжела, что падая, переломала сучья.

«Много я охотился в жизни, но такого чудища не видал», — думал охотник. Взвалил он на плечи и понес домой небывалую добычу. Повстречался с ним шаман.

— Э-э, мэрген,[9] на беду тебе досталась эта птица: быть беде! Не к тебе беда придет, а навалится она на улус, на весь народ. И придет беда, слышь, от сердца и печени этой птицы.

Испугался охотник, потому что был он честным человеком и не хотел родному улусу зла.

— Но может беда и мимо пройти, если исполнишь, что я тебе велю, — продолжал шаман. — Станешь ты варить мясо этой птицы — вари. Станешь ты есть мясо этой птицы — ешь, ничего не будет. Только смотри, не ешь ты ее сердца и печени, а свари ты их в отдельном котле. Я приду — и уж я знаю, что с ними делать.

Пришел охотник домой и лег спать. У него были два сына и дочь. Играли они в это время на дворе, и, услыхав запах вареного мяса, забежали в дом. Мать ничего не знала о наказе шамана. Отрезала она кусочек от сердца и дала одному мальчику, отрезала кусочек от печени — дала другому. Вышли мальчики на двор, и что же: один из них плюнул серебром, а другой — чистым золотом. Плюют ребята, надивиться не могут.

Приходит шаман. Идет он, торопится — и прямо в дом. Встречает гостя охотникова жена, подает ему сердце и печень добытой птицы. Так велит обычай: самое лучшее — гостю. Смотрит шаман на блюдо, облизывается, рукава засучивает, за нож берется.

— А ты, дочь моя, никому не отрезала отсюда? — спрашивает он жену охотника.

— Попробовать, только попробовать, — ответила женщина. — Ребята забегали.

Ахнул, позеленел шаман:

— Горе тебе, глупая баба! — закричал он. — Ты наделила своих детей страшной язвой. И горе всему улусу: весь народ умрет теперь. Что ты наделала, что ты наделала, глупая баба!

Ужаснулась охотникова жена, оглохла и онемела от этих слов шамана. А тот трясется весь, скривился, сгорбатился и продолжает:

— Имеешь ты если уши, слушай: убьешь ты, мать, своих детей, вынешь их сердца и печень и отдашь мне, — а я — видят духи! — приму все на себя, отведу от улуса заразу, спасу народ.

Проснулся в это время охотник и понял, что случилось.

Зарыдали они оба с женой, повалились в ноги шаману.

— Страшные слова говоришь ты, шаман-батюшка! Убей лучше нас, оставь только невинных наших деточек.

Еще пуще затрясся шаман, округлились от злобы его глаза, топнул он ногой и закричал:

— Сюда их сейчас же! Слышите? Слышала все это охотникова дочь. Жалко ей стало братишек, выбежала она на двор и говорит мальчикам:

— У нас шаман. Он страшно рассердился на вас, что вы попробовали сердце и печень птицы, велит он убить вас сейчас же.

Поняли мальчики, что им грозит, и говорят сестренке:

— Подкати-ка к нам старую кадушечку, что под рогожей в сарае стоит, подкати ее к нам поскорее.

Побежала сестренка в сарай и выкатывает оттуда кадушечку. Поплевали в нее братья — наполнилась она золотом да серебром. Зарыли ее мальчики в землю и говорят девочке:

— Запомни это место, милая наша сестренка, будет вам плохо, голод ли придет, обноситесь ли, берите из кадки золота и серебра, сколько надо. А мы уйдем сейчас отсюда. Подрастем, найдем шамана и отомстим ему.

Обняли мальчики сестренку и побежали что есть духу, даром что были босиком.

А шаман, не дождавшись детей, вышел за ними сам. Искал, искал во дворе — нет мальчиков.

Вернулся в дом.

— Это девчонка ваша предупредила мальчишек, и те убежали. Сейчас убейте ее!

Услыхала девочка слова шамана, испугалась страшно и бросилась вслед за братьями в лес.

А в лесу и змее трудно проползти: такой он был густой. Искала сестренка своих браьев, бродила по тайге — даже следов не нашла. Приуныла, запечалилась девочка и уж совсем выбивалась из сил, как увидела в овраге землянку. Зашла туда, а там — никого. Чудно ей показалось: кругом ни души, а в землянке жилым пахнет, и на столе стоят всякие кушанья, будто кто дорогих гостей ждет.

Девочка наелась досыта, а потом забралась в подполье и там заснула.

Землянка-то была разбойничья. Приходят к вечеру разбойники.

— Кто-то у нас был, — говорит один из них, посмотрев на стол.

— Кто-то у нас есть, — говорит другой, потянув носом.

— Раз он был и не ушел, значит, он не боится нас, — сказал третий.

— Если он не боится нас, надо с ним подружиться, — добавил четвертый.

Все согласились.

— Эй, кто там? Ты слышишь, что мы решили, выходи! — кричат разбойники.

— Я — бедная девочка, я заблудилась в тайге, проголодалась, — ответила охотникова дочь, — я убежала от злого шамана…

И осталась охотникова дочь жить у разбойников, и стала она им варить и стряпать. И так полюбилась разбойникам девочка, что они не оставляли ее одну, а караулили по очереди: мало ли что может случиться!

Услыхал как-то шаман о девочке, которая живет в лесу, живет без матери, без отца, а охраняют ее семь грозных разбойников. Переоделся шаман во все женское, пошел в лес, ищет охотникову дочь, а сам делает вид, что ягоды собирает. Девочка в ту пору сидела в землянке у окна. Увидал ее шаман и говорит:

— Девочка, не подашь ли мне воды?

Налила охотникова дочь воды и подает. Шаман напился, поблагодарил:

— Возьми-ка вот эту ягодку, поешь ее, дочь моя, посмотри, какая она спелая, сочная.

Отказывалась сначала охотникова дочь, но, чтобы не обидеть добрую женщину, взяла ягоду в рот. Только взяла — свалилась замертво.

Караульный разбойник все это время спал, а проснулся — девочка мертва. Загоревал разбойник и побежал в лес — давиться. К его счастью, подоспели тут остальные. Рассказал им разбойник, что случилось.

Старший говорит:

— Не дело ты задумал. Вот если ты найдешь виновника да накажешь его как надо — тогда будет дело.

Погоревали разбойники, выбрали гору покруче да повыше, сложили из камней гробницу на самой вершине и положили туда мертвую в стеклянный гроб.

Много дней прошло с того времени. Пришлось в тех местах охотиться ханскому сыну. А места глухие, лес дремучий, горы высокие, реки быстрые — и заблудился ханский сын. Бродил, бродил он по лесам — нет нигде ни дороги людской, ни тропы звериной. И вот видит ханский сын — льется свет с горы, будто звезда опустилась на ее вершину. Поразился ханский сын и направил туда коня. Кое-как добрался до вершины. Видит — лежит девушка в стеклянном гробу, подобная луне и солнцу. Смотрит ханский сын — не насмотрится. У девушки такой вид, будто она только что заснула. До того понравилась ханскому сыну красавица в стеклянном гробу, что он навьючил гроб на коня и направился в путь. Приехал домой. Занес стеклянный гроб к себе в комнату, никого туда не пускает, никому не показывает.

Видит хан: сын его начал худеть день ото дня. Забеспокоился он и отправил сына в степь на лучшем скакуне порезвиться, поохотиться. Волей-неволей поехал ханский сын, а перед тем как ехать, закрыл свою комнату таким замком, что на коне не увезешь.

Как только уехал сын, велел хан позвать кузнецов да сбить замок. Так и сделали.

Вошли в комнату, видят — красавица в стеклянном гробу.

— О, господи, — вознегодовал хан, — вот что сотворили с моим сыном злые силы! Выбросить ее сейчас же!

Подняли слуги гроб, чтобы выбросить его в окно. Но тут случилось, что стукнулся гроб об колоду. А от удара раскрылся у девушки рот и выпала ягода. Девушка ожила. Она была так хороша, что если кто посмотрит на нее, тот больше не в силах отвернуться.

Удивился хан, подобрал выпавшую ягоду и, расщепив ее на кусочки, дал мышонку — мышонок подох сразу; дал собаке — подохла и собака. Понял хан, что случилось, послал во все концы наказ, чтобы отыскать преступника.

А сын хана тем временем вернулся. Увидел он, что его красавица воскресла, влюбился еще больше и женился на ней. Родился у них сын. Решили устроить праздник в честь ребенка, и отец уехал в северные леса добыть побольше соболей, изюбров.

Узнал шаман, что охотникова дочь жива, и не только жива, а в ханском доме живет, за ханского сына замуж вышла.

Потерял шаман со зла покой, оделся он женщиной, отправился к хану.

— Возьмите меня в няни, я колыбель хорошо качаю, хорошо песни пою, — говорит шаман ханше. Обманул шаман ханшу, стал няней.

Охотникова дочь пуще глаза берегла свое дитя. Но однажды забыла она закрыть дверь. Этого и ждал шаман. Зашел он в спальню, застал охотникову дочь сонную. Зарезал шаман ребенка, обмазал кровью губы, нос, руки матери, а нож спрятал ей под подушку.

После этого прибежал коварный шаман к хану и говорит:

— Господи помилуй, посмотрите, хан-отец, что наделала ваша невестка! Она зарезала свое дитя и напилась его крови…

Не поверил хан. Бежит в спальню — все так, как говорит «няня». Помутился от ужаса разум у хана.

— О, проклятая, о, людоедка! За что же ты убила дитя свое? Слыхано ли, чтобы мать сожрала своего ребенка, виданное ли это дело? Выбейте ей глаза, сломайте ей руки, привяжите ей на спину младенца и выгоните ее вон.

Выбросили охотникову дочь с выбитым глазом, со сломанной рукой из ханского дома, и побрела она с мертвым ребенком на спине. Измучилась, исстрадалась она, почернела от горя, пока не нашла студеный ручей у подножья горы. Кипел тот ручей, бурлил, словно живой. Присела отдохнуть у ручья и видит диво: выполз какой-то червяк из воды, схватил другого червяка, дохлого, потащил в воду. А тот, как только коснулся воды, зашевелился, задергался — ожил и уполз в сторону. Удивилась охотникова дочь и опустила в ручей сломанную руку — рука тотчас же зажила. Умыла она глаз — зажил и глаз. Тогда опустила она в ручей ребенка — ожил ребенок и заулыбался.

Поправились мать с сыном, и пошла несчастная женщина куда глаза глядят. Шла, шла и дошла до конца царства.

Приютил ее какой-то добрый человек, что жил на краю одного селения. Стала охотникова дочь кроить да шить одежду — прослыла большой мастерицей.

Слышит как-то охотникова дочь: хан послал во все стороны гонцов, настает день рождения ханского наследника, ее мужа, и ищут гонцы портного, который сшил бы для наследника самый красивый наряд.

Нарядилась охотникова дочь пареньком, чтобы ее не узнали, пришла в ханский дворец и видит там своих братишек. Их, как прославленных баторов, пригласил хан на праздник. Обрадовалась она, но виду не подала. А когда прошла мимо них, те сразу обратили внимание: родная кровь тянет.

— Ты посмотри, какие у паренька глаза! — заметил один.

— Он мне нравится, — сказал другой.

— А не кажется ли он тебе женщиной, ты посмотри, какие у него пальцы? — сказал первый.

— У него пальцы мастерицы, — сказал второй.

Хан велел позвать на праздник всех мудрецов, всех улигершинов.

— Может, и я сумею кое-что рассказать, — говорит охотникова дочь ханскому сыну, которому шила и примеряла платье. И она была принята как улигершин.

Муж не узнал жену.

Наконец настал праздник. Съехались со всех сторон ноёны, богачи, мудрецы. Расставили кушанья на золотые столы: мяса целые горы, вина целое море.

Началось состязание в мудрости и продолжалось оно долго — не могли победить друг друга мудрецы.

— А послушаем теперь молодого улигершина! — говорит один из братьев охотниковой дочери.

Встала охотникова дочь, поклонилась хану и ханше и стала рассказывать под вид улигера о своей жизни. И такая выходит сказка — льется, переливается, за сердце хватает.

Рассказала она, как один охотник добыл дивную птицу, как его сыновья попробовали сердца и печени и стали плевать золотом и серебром.

Рассказала, как жила дочь охотникова у разбойников, как она была похоронена в стеклянном гробу на горе и как ханский сын увез тот гроб.

Рассказала она обо всем, что проделал шаман-убийца.

И поразились все: разгневались братья, разгневались муж и свекор, заплакала ханша, зарыдал народ.

— Кто ты, о паренек, столь похожий на нашу невестку? — вскричали хан с ханшей.

— Кто ты, о молодец, столь похожий на мою жену? — спросил ханский сын.

— Кто ты, о человек, столь похожий на нашу сестру? — спросили братья.

— Кто ты, о сынок, перестрадавший больше всех из нас? — закричали в народе.

И ответила всем охотникова дочь:

— Я та, о ком поет улигер, — и упала без памяти.

Посылает хан гонцов во все стороны, объявляет народу: поймать шамана и наказать его, оденется женщиной — сорвать одежду, оденется зверем — содрать с него и шкуру.

Ищут шамана, ищут подлого, ни одного уголка не оставляют, ни речки, ни кустика. Наконец поймал его один молодец, нашел в болоте гнилом, между кочками. А нашел его тот самый разбойник, который проспал и допустил шамана с поганой ягодой к дочери охотника. И передал он шамана в руки братьев охотниковой дочери.

— Что делать с таким звенем? — спросили братья у народа.

— Казнить его! — ответил народ.

— Что решил народ — закон, — сказали братья и казнили шамана.

И все, счастливые, вернулись по домам.

КОБЫЛИЦА-3ЛАТЫНИЦА, СВИНКА — ЗОЛОТА ЩЕТИНКА И ЗОЛОТОРОГИЙ ОЛЕНЬ

Жил старик. Он был богатырь, этот старик. У него были сыновья: Данилушка, Гаврилушка и Ванюшка-дурак. А он не дурак, только рожденный так. Он лучше всех был. Вот отец и говорит сыновьям:

— Когда я помру, вы кажну ночь приходите ко мне на могилу. Три ночи приходите.

Умер отец, его похоронили. Вот Ванюшка и говорит:

— Данила, иди на могилу!

— А я, — говорит, — кого там забыл?

— Гаврила, иди на могилу!

— А я кого забыл?

Вот Ванюшка надеет иманушку, берет хлеба краюшку, взял дубину и пошел на могилу.

Приходит.

— Тут ли ты, батюшка?

— Тут. Кто пришел, Данилушка?

— Нет.

— Гаврилушка.

— Нет.

— Ванюшка?

— Я, батюшка.

Глуха полночь приходит, отец из могилы выходит. Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски:

— Где мой Бурка-космач ни гулял, был бы на пору готов!

Бурка бежит — мать-сыра земля дрожит, леса ломятся, трава клонится. Зелены луга хвостом застилат, между ног мелки реки пропускат, из-под копыт головни летят, из ноздрей пал пышет, из ушей дым столбом идет. Встал перед его, как лист перед травой.

Вот отец коня похлопал, потрепал, в чисто поле отпускал.

— Как мне служил, так служи и Ванюшке!

Коня отпустил, а сам опеть в могилу залез. Вот Ванюшка приходит домой, братья спрашивают:

— Но чё, тебе отец кого дал?

— А кого он мне даст? До церкви дубиной гнал!

— Но вот, ходи — он будет тебя попугивать.

Вот на другу ночь очередь Гавриле идти на могилу.

— Иди, Гаврила, — Ванюшка говорит, — на могилу.

— А я кого там забыл? Тебя дубиной прогнал и меня прогонит. — Не пошел.

Вот Ванюшка опеть надел имануху, взял хлеба краюху, взял дубину, пошел на могилу. Пришел, стукнул дубинкой по могилке.

— Тут ли ты, батюшка?

— Тут. Кто пришел? Гаврилушка?

— Нет.

— Ванюшка?

— Я, батюшка.

Вот опеть глуха полночь приходит — отец из могилы выходит. Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски:

— Где мой Бурка-космач ни гулял, был бы на пору готов!

Вот Бурка бежит — мать-сыра земля дрожит. Лес ломится, трава клонится, зелены луга хвостом застилат, промеж ног мелки реки пропускат, из ноздрей пал пышет, из ушей дым столбом валит. Вот стал перед его, как лист перед травой. Отец в право ухо влез, в лево вылез — всю богатырску сбрую вынес. На себя и на коня. Седлал его: потнички на потнички, коврички на коврички, сверх ковричков черкасское седло о двенадцати подпругах, подпруг шелковых. Шелк шамотинский. Шелк не рвется, булат не гнется, чистое серебро в грязе не ржавеет. Вставал на стремя тальянско, садился в седло черкасско, отправлялся добрый молодец. Драл своего коня по крутым бедрам. Конь его рассержался, от земли отделялся — скакал выше леса стоячего, ниже облака ходячего.

Вот прибежал обратно, слез. В лево ухо влез, в право вылез — всю богатырскую сбрую там оставил. Похлопал коня, потрепал, в чисто поле отпустил.

— Как мне служил, так и Ванюшке служи! — И опеть залез в могилу, а Ванюшка домой пошел. Там его братья спрашивают:

— Кого тебе отец дал?

— А кого он мне даст? До церкви меня дубиной прогнал.

— Но вот ходи — он тебя будет попугивать.

На третью ночь Ванюшкина очередь. Он никого не отправлят. Сразу надеет имануху, берет хлеба краюху, взял дубинку и пошел на могилку. Стукнул:

— Тут ли ты, батюшка?

— Тут, кто пришел? Ванюшка?

— Я, батюшка.

Вот глуха полночь приходит — отец из могилы выходит. Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски:

— Где мой Бурка-космач ни гулял, был бы на пору готов!

Вот Бурка бежит — мать-сыра земля дрожит, лес ломится, трава клонится. Зелены луга хвостом застилат, между ног мелки реки пропускат, из-под копыт головешки летят, из ноздрей пал пышет, из ушей дым столбом идет. Стал перед его, как лист перед травой. Вот отец Ванюшке велел так же делать. Ванюшка коню в правое ухо влез, в лево вылез — всю богатырскую сбрую вынес. Седлал его: потнички на потнички, коврички на коврички, сверх ковричков — седло о двенадцати подпругах шелковых, шелк шамотинский. Шелк не рвется, булат не гнется, чисто серебро в грязе не ржавеет. Скакал выше леса стоячего, ниже облачка ходячего. Вот прибежал назад. Ванюшка с коня слезал, в лево ухо влез, а в право ухо вылез — всю богатырскую сбрую оставил там, в ухе. Отец опеть говорит коню:

— Как мне служил, так и Ванюшке служи!

Вот Ванюшка распрощался с отцом, и этот конь ему достался. Пустил его Ванюшка в чисто поле, в широко раздолье. Сам домой пришел.

— Но, кого тебе отец дал?

— Никого не дал. До церкви дубиной гнал.

А сам соплями замазался, тряпицами завесился, корчагу на голову — сел на печку и сидит. Вот братья бегают. Там царь посадил свою дочь в терем на три этажа и объявил:

— Кто ее достанет, за того и замуж отдам!

Братья чешутся, мажутся, на бал собираются. Ванюшка и говорит:

— Братья, я тоже поеду. Дайте мне кобылу!

— Да ты что, дурак. Тебя свяжут, и нам не уйти! Ты всех людей насмешишь.

— Но дайте мне кобылу, я хоть бабам грибов наберу.

— Тогда бери вон ту, еле ходит, ее черви едят.

Братья уехали на бал. А Ванюшка взял эту кобылу, сел задом наперед, хвост в зубы берет. Доехал до огорода, за хвост дернул — шкуру на огород, мясо под огород:

— Ешьте, сороки-вороны, поминайте моего батюшку!

А сам пошел в чистое поле, в широко раздолье. Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски:

— Где мой Бурка-космач ни гулял, был бы на пору готов!

Вот Бурка бежит — мать-сыра земля дрожит, лес ломится, трава клонится. Зелены луга хвостом застилат, промеж ног мелки реки пропускат, из ноздрей пал пышет, из ушей дым столбом валит.

Стал перед его, как лист перед травой. Ванюшка коню в правое ухо влез, а в лево вылез — всю богатырску сбрую вынес, на себя и на коня. Седлал его: потнички на потнички, коврички на коврички, сверх ковричков черкасско седло о двенадцати подпругах шелковых — шелк шамотинский. Шелк не рвется, булат не гнется, чисто серебро в грязе не ржавет. Вставал на стремя тальянско, садился в седло черкасско, отправлялся добрый молодец. Драл своего коня по крутым бедрам. Конь его рассержался, от земли отделялся — скакал выше леса стоячего, ниже облака ходячего.

Братьев обогнал Ванюшка, скакнул и заскочил на первый этаж. А его только и видели. Вот склики скликают, барабаны бьют:

— Кто был? Царь-царевич, король-королевич? Или сильный, могучий богатырь?

А он взвился птицей. Приехал, коня в чисто поле отпустил. Грибов бабам набрал и опеть залез на печку. Тряпицами завесился, корчагу на голову надел.

Вот братья приехали, говорят:

— Кто такой был: царь-царевич, король-королевич или сильный, могучий богатырь? На первый этаж заскочил и птицей улетел.

— А не я ли, братья, там был.

— Ох ты, дурак едакий! Тебя свяжут, да и нам не уйти!

— А вот я-то и был.

Назавтре опеть братья чешутся, мажутся, на бал посылаются. Ванюшка опеть просится:

— Дайте кого-нибудь мне, кобыленку, я хоть бабам грибов наберу.

— Да ты все обдерешь тут! Но вон иди, иману возьми.

Ванюшка поймал иману, сел задом наперед, хвост в зубы берет. Доехал до огорода, дернул иману за хвост — шкуру на огород, мясо под огород.

— Ешьте, сороки-вороны, поминайте моего батюшку!

А сам опеть пошел в чисто поле, в широко раздолье, свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски. Конь к нему прибежал, Ванюшка на него сел. Драл по крутым бедрам — конь скакал выше леса стоячего, ниже облака ходячего. Полетел, заскочил на второй этаж. Тут совсем народ ладушки бьет: кто такой? Он птицей взвился, улетел. Бабам грибов набрал, пришел и на печку сел. Опеть замазался, закутался, корчагу на голову — и сидит.

Вот братья приехали, рассказывают.

— Чё, не я ли там был?

— Ох ты, дурак ты такой! Да тебя свяжут, и нам не уйти!

— А вот я-то и был. — На третий день опеть братья собираются ехать. Ванюшка просится.

— Дайте кого-нибудь мне, я хоть по грибы съезжу.

— Но вот там жеребенка возьми — издавили волки. Езжай по грибы.

Вот он едак же сделал: до ограды доехал, за хвост издавленного жеребенка дернул — шкуру на огород, мясо под огород:

— Ешьте, сороки-вороны, поминайте батюшку! — Сам пошел в чисто поле. Свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски:

— Где мой Бурка-космач ни гулял, был бы на пору готов!

Бурка бежит — мать-сыра земля дрожит, лес ломится, трава клонится, зелены луга хвостом застилат, промежду ног мелки реки пропускат, из ноздрей пал пышет, из ушей дым столбом валит. Стал перед его, как лист перед травой.

Ванюшка в право ухо влез, в лево вылез — всю богатырскую сбрую вынес, на себя и на коня. Клал потнички на потнички, коврички на коврички, поверх ковриков черкасско седло о двенадцати подпругах шелковых, шелк шамотинский. Шелк не рвется, булат не гнется, чисто серебро в грязе не ржавеет. Вставал на стремя тальянско, садился в седло черкасско, драл своего коня по крутым бедрам.

Конь рассержался, от земли отделялся — скакал выше леса стоячего, ниже облака ходячего.

Прискакал к царскому терему и на третий этаж залетел. А царевна под этот момент Ванюшку золотым кольцом ударила в лоб, и у него стало воссиять. Народ ревет:

— Лови! Держи! — А его и след простыл.

Приезжат домой, коня отпускат. Всяких грибов — червенистых, всяких — бабам насобирал, нарвал. Лоб залепил, домой прибежал. Закутался, замазался, на печку залез.

Но, сказка-то скоро сказывается, а время-то много идет. Там по всем городам жениха этого ищут. Искали, искали — не нашли. А потом тут и говорят:

— А вот какой-то дурак все на печке сидит. Не он ли это был?

Царь поехал со своей дочкой. Царевна зашла, посмотрела на Ванюшку и говорит:

— Дайте-ка мне водички, я его обмою.

Взяла корчагу сняла, тряпочки размотала, Ванюшку вымыла, очистила — на лбу у него воссияло, как адали-звезда!

Она говорит отцу:

— Папочка, не прикажите казнить, прикажите речь говорить: вот это и есть мой жених!

А Ванюшка стал красавец — ни в сказке сказать, ни пером описать! Папонька видит, чё получилось: тако только в сказках быват. Пришлось свадьбу играть.

Все-таки царю не любо, что дочка за простого мужика пошла. Думает: «Я тебя допеку!» — и вызывает к себе Ванюшку с братьями.

— Вот, Ванюшка, како дело: за такими-то горами, за такими-то лесами живет кобылица-златыница, о двенадцати жеребцах. Вот кто мне эту кобылицу достанет, я тому полцарства отдам, а кто не достанет, тому мой меч — того голова с плеч!

Вот братья Ванюшкины засобирались: мы-де, пойдем, че же: «полцарства отдам!»

Вот долго ли коротко, низко ли высоко, близко ли далеко — ходили-ходили, искали-искали. Никого не нашли. А Ванюшка вышел в чисто поле, свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски, заседлал своего коня и поехал. Подъезжат к медному дворцу, к нему выходит старушка. Тепериче эта старушка спросила его:

— Ты куды, дитятко, собрался?

— Да так и так: ищу кобылицу-златыницу о двенадцати жеребцах.

— О-ёханьки! Вот у меня дальше сестра живет, в серебряном дворце. Я дам тебе шкатулочку медну, ты покажешь — сестра тебе поможет.

Поехал Ванюшка дальше. Ехал, ехал — доехал до серебряного дворца. Вышла к нему старушка ишо той старе. Он ей дает шкатулочку, она узнала, что от младшей сестры. Накормила его, напоила и спрашивает:

— А куда же ты, дитятко, путь держишь?

— Я ищу кобылицу-златыницу о двенадцати жеребцах. Не знаешь ли, где она?

— О-о, не знаю! Может, моя старша сестра знает. Вот тебе шкатулка серебряна, езжай по дороге, пока не приедешь к золотому дворцу. Там живет моя старша сестра, она, может, чё знает.

Взял Ванюшка серебряну шкатулку и поехал дальше. Доехал до золотого дворца, встретила его старушка, совсем старая.

Отдал ей шкатулку, она узнала, кто отправил. Накормила его.

— Куда же ты едешь?

— Ищу кобылицу-златыницу о двенадцати жеребцах.

Старушка ему и говорит:

— Я знаю, где она живет. Поезжай на закат солнца, едь десять дён. В дремучем лесу пасется кобылица-златыница о двенадцати жеребцах. Ты своего коня отпусти, а сам садись на дуб и жди, когда прибежит кобылица и будет чесаться об этот дуб. Тут ты на нее прыгай да держись покрепче.

Усидишь — будет счастье твое. — Потом эта старушка дала Ванюшке золоту шкатулку и сказала, чтобы он открыл эту шкатулку, когда есть захочет: тут будет ему пивошна-разливошна и всяка всячина.

Ванюшка поблагодарил старушку и поехал дальше.

Через десять дён доехал до дремучего леса. Своего Бурку отпустил в чисто поле, а сам залез на самый большой дуб и стал ждать.

Вот летит кобылица-златыница о двенадцати жеребцах, подскочила к дубу и давай шоркаться об него.

Ванюшка прыгнул на нее. Стала кобылица-златыница его по белу свету носить. Носила, носила и устала. Ванюшка приехал на ней назад к этому дубу, привязал, а она и говорит человечьим голосом:

— Сколько на меня всадников ни садилось, кроме тебя, никто не мог усидеть. Владей теперь мной!

Вот он ей и повладел. Вывел в чисто поле, за ней жеребцы побежали. Ванюшка свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски — прибежал Бурка. Ванюшка сел на него, кобылицу в поводу повел.

Ехал, ехал — захотел поесть. Достал шкатулку золоту, отвернул ее влево — выскочили солдатики и ему все выставили. Тут и пивошна, тут и разливошна, и столы, и ковры — все! Ванюшка напился, наелся и спать лег. Он же одетый в богатырскую одежду.

А в это время подъезжают Данила да Гаврила. Они ездили, ездили, не нашли ничё. Подъезжают братья к Ванюшке. Не узнали его, боятся разбудить. Дивятся: и кто же это спит — то ли царь-царевич, то ли король-королевич, то ли могучий богатырь?

Вот он проснулся. Братья его спрашивают:

— Сколько же стоит эта кобылица-златыница о двенадцати жеребцах.

— Она не продажна, она у меня заветна.

— А какой такой завет?

— А ее тот возьмет, кто от рук и ног по пальчику, отдаст. Вот это и есть завет.

Братья постояли, поморщились, друг другу говорят:

— А чё, мы же в перчатках, в обутках ходим. Заживет все! Давай отрубим. — И отрубили себе по пальчику. Отрубили и отдали Ванюшке. Он этот завет в бумажечку завернул. В карман положил. Забрали златыницу-кобылицу с двенадцатью жеребцами и увели. И царю привели, отдали. А Ванюшка, как век не бывал, будто и не ездил, и ничё, — там уж, дома, посиживат. Царю полцарства жалко, он снова говорит:

— Вот за такими-то горами, вот за такими-то лесами ишо есь свинка-золота щетинка и золоторогий олень. Вот если достанете, то все царство отдам и дочь отдам.

Братья опеть засобирались. Чё же, довольны остались, что кобылицу-златыницу привели. Опеть собираются. А Ванюшке горя мало, ничё не думат.

Уехали братья. Ходили-ходили, искали-искали — не нашли ничё. А Ванюшка ночи дождался, вышел в чисто поле, широко раздолье, свистнул по-молодецки, гаркнул по-богатырски — прибежал к нему Бурка-космач и стал перед его, как лист перед травой.

Ванюшка заседлал коня и поехал за свинкой-золотой щетинкой и золоторогим оленем. Ехал-ехал, доехал до первой старушки, потом до второй. Третья старушка, сама стара, ему говорит, где найти свинку-золоту щетинку и золоторогого оленя. А братья сколько время ходили, искали, опеть пришли на туё место. Видят: то ли царь-царевич, то ли король-королевич, то ли могучий богатырь спит. Рядом привязаны свинка-золота щетинка и олень золоторогий.

Вот дождались братья, когда Ванюшка проснулся.

— Чё, продажны у тебя свинка и олень?

— Нет, заветны.

— А чё завету?

— А вон из спины ремень и вокруг задницы с петелькой.

Поморщились. Но да чё, де, — заживет. Ить царство получим все! Все богатство. А то ить «мой меч — голова с плеч» будет. Вот согласились, вырезали друг другу, из спины по ремню с петелькой вокруг задницы, отдали Ванюшке, а сами повели свинку-золоту щетинку и золоторогого оленя.

А Ванюшка уже дома. Вот теперь царь говорит братьям:

— Вас я наградю. А тебе, — Ванюшке говорит, — мой меч — твоя голова с плеч. Ты чё же не нашел? — Ванюшка говорит:

— Царско величество, не прикажи казнить, прикажи речь говорить!

— Говори, говори.

— А вот перед смертью-то мне желательно, чтоб в баньке помыться, да братья чтоб со мной мылись, и вы тоже.

— Хорошо!

Баню затопили. Вот за братьями раз отправили — не идут. А Ванюшка безо всяких пришел, разделся и вместе с царем моется.

Вдругорядь за братьями отправляют — опеть не идут. Что такое? Сам царь оболокся, пошел за ними. Привел. Вот они давай раздеваться, перчатки сняли.

— А это что у вас пальчики отрублены?

— А вот, — Ванюшка за них отвечает, — ваше царское величество, эти пальчики-то — кобылица-златыница и двенадцать жеребцов. Это завет. Это я у них отрубил. А глядите тут чё! — И вытащил из карману, приложил тому, другому из спины ремень с петелькой вокруг задницы. Вот так. — Это — свинка-золота щетинка и золоторогий олень. — Царь ему тогда:

— Но дак, значит, я тебе все царство отдам, а мой меч — их головы с плеч! — Ванюшка и говорит:

— Царско величество, не прикажите казнить, а прикажите речь говорить. Я над имя издевался сам, чтобы вам доказать, что это я все нашел, поэтому я их прощаю, и вы простите!

Царь братьев простил, а Ванюшку царством наделил и сам с имя стал жить-поживать да добра наживать.

ХОЗЯИН ВОДЫ[10]

В реке жил страшный и сильный Хозяин воды, часто наверх выплывал, хватал всех с берега и уносил к себе в глубокий омут. Люди боялись Хозяина воды, подарки ему бросали.

Один смелый рыбак стал спускать в реку большую сеть. Хозяин воды услышал:

— Ты что делаешь, мужик?

— Да вот хочу всю рыбу сетью вычерпать…

Хозяин воды крикнул:

— Я не отдам тебе рыбу…

— А я и тебя самого сетью на берег выволоку.

— Посмотрим, кто победит. Давай бороться.

Стали бороться. Рыбак подставил ножку и повалил Хозяина воды. А тот не сдается:

— Полагается до трех раз. Завтра опять будем бороться.

— Ладно, пришлю своего младшего брата. — рыбак смеется.

А младшим братом рыбака был дедушка-медведь. Вечером братья обо всем поговорили, а утром дедушка-медведь пошел на берег реки и стал там сладкую травку жевать. Хозяин воды увидел, хотел напугать младшего брата рыбака выскочил на берег и крикнул: хуг, хаг!

Дедушка-медведь не испугался, встал на задние лапы и схватился бороться. Долго они друг у друга силу выматывали, ногами притопывали, — на месте камня болото сделалось. К вечеру дедушка-медведь поборол противника.

Ночью Хозяин воды в глубоком омуте отдохнул, а утром снова к рыбаку выплыл:

— Давай, кто дальше забросит.

— Давай, — согласился рыбак.

Хозяин воды схватил свой водяной кнут, размахнулся, забросил на облака и похваляется:

— Видал! Сейчас дерну—дождь польется.

И правда: гром загремел, молния засияла, кнут Хозяина воды вместе с дождем назад в реку упал. А рыбак смотрит и усмехается:

— Я подальше твоего заброшу…

Схватил он талиновый куст, вырвал и с размаху бросил себе за плечи. А Хозяин воды глядел на небо и ничего не видел. Рыбак говорит:

— Подожди — увидишь.

Вечер наступил, из-за гор луна показалась.

— Вон-вон, моя талина упала на луну!

Хозяин воды смотрит: правда — на луне темное пятно. Делать нечего: рыбак три раза победил, как по уговору было. Хозяин воды сказал:

— Вы, люди, сильнее всех на свете. Ловите мою рыбу, только меня не трогайте.

Тут он сразу нырнул в самый глубокий омут. Там заполз под тяжелый камень. Людям он не показывается и худое делать боится. А человек стал и на земле и на воде хозяином!

АСАТКАН

Жила в горах красивая богатая девушка. Было у нее много оленей. Вот стал ее в жены звать черт — авахи. Девушка отвечает:

— Пригони, не сходя с места, всех моих оленей к себе. Тогда я к тебе приду.

Стал авахи кричать, свистать. Поднялся ветер. Олени испугались бури. Прибежали в стойбище.

Авахи говорит:

— Асаткан, Асаткан, я оленей пригнал. Кочуй ты ко мне.

Асаткан села на самого большого, лучшего оленя. Отвечает:

— Еду, еду к тебе.

А сама на олене мимо чума авахи промчалась. Точно птица пролетела. Авахи зовет из чума:

— Асаткан, Асаткан, иди скорее. Обед остынет.

А вместо Асаткан верховой олень отвечает:

— Ставлю, ставлю чум рядом с твоим. Сейчас к тебе приду.

Авахи ждать не хочет. Торопит Асаткан:

— Жду тебя. Иди быстрее!

Опять олень вместо Асаткан отвечает:

— Поставлю чум — приду.

Подождал немного авахи. Опять спрашивает:

— Асаткан, Асаткан, ты, наверно, чум уже поставила?

— Поставила чум, поставила, — отвечает олень.

— Асаткан, Асаткан, почему же ты не идешь? — спрашивает авахи.

— Дрова рублю. Нарублю дров — приду, — отвечает олень.

Рассердился авахи, говорит:

— Асаткан, Асаткан, пойду сам тебя приведу, а то не дождусь.

Вышел он из чума — нет никого. Видит только, далеко впереди олень бежит.

Схватил авахи лопату, что тут лежала. Ударил о землю лопатой. Сел на нее верхом. Помчался догонять Асаткан.

Скачет на лопате авахи. Увидел Асаткан. Кричит:

— Асаткан, Асаткан, пусть у твоего оленя одна нога отнимется.

Вправду, одна нога отнялась.

— Авахи, авахи, — отвечает девушка, — пусть четверть твоей лопаты отпадет.

Отломилась четверть лопаты. Рассердился авахи.

— Асаткан, Асаткан, пусть у твоего оленя вторая нога отнимется, — кричит.

Отнялась вторая нога у оленя. Но не останавливается олень. Бежит на двух ногах.

— Авахи, авахи, — говорит девушка, — пусть твоя лопата пополам разломится.

Только сказала Асаткан — лопата пополам разломилась.

— Асаткан, Асаткан, — говорит злой авахи, — пусть третья нога у твоего оленя отнимется.

Отнялась у оленя третья нога. Скачет олень на одной ноге.

Асаткан кричит:

— Авахи, авахи, пусть от твоей лопаты четверть останется.

Сломалась лопата. Одна четверть от нее осталась.

Совсем рассердился авахи, говорит:

— Асаткан, Асаткан, пусть твой олень совсем без ног останется.

— Пусть твоя лопата, авахи, совсем сломается, — отвечает Асаткан.

Пока они так говорили, до речки доехали. Спрыгнула Асаткан с оленя. Ударилась оземь — пеной сделалась.

Скатилась в речку, поплыла.

Авахи за ней в речку бросился.

Несет пену вниз по реке. Авахи за ней по речке гонится, поймать хочет.

Принесло пену туда, где лебеди плавают. Просит девушка лебедей:

— Лебеди, лебеди, спрячьте меня от авахи. Спрятали лебеди пену под крылья.

Подплыл авахи к лебедям. Те испугались, взлетели. Пена из-под крыльев выпала. Схватил авахи пену в рот, держит. Прилетела тут откуда-то птичка. Стала вокруг авахи кружиться. То на голову авахи сядет, то в длинный нос клюнет. Плывет авахи по реке, руки заняты. Нечем ему птичку отогнать. Решил он схватить ртом ее. Открыл авахи рот. Птичка выхватила пену, улетела. Взлетела на дерево. Оттуда вместе с пеной камнем о землю ударилась. Сильный гул от удара по речке да по тайге пошел. Авахи со страху в воду нырнул да и захлебнулся. Пена опять в Асаткан превратилась. Птичка парнем красивым сделалась.

Посмотрела Асаткан на стройного юношу, засмеялась. Поклонился тут низко юноша девушке и посватал ее за себя.

ВЕЧНЫЕ ЛЮДИ И ЖИВАЯ ВОДА

Впрежнее время по краю нашей земли ходил один человек. Увидел большое болото, через которое зверь не переходил, птица не перелетала.

Человеку интересно знать — какая земля за болотом, какие птицы и звери водятся. Разбежался он и перескочил через болото.

За тем большим болотом человек увидел — стоят оседланные зайцы. Тут же из-под земли показались маленькие вечные люди, которые на этих зайцах ездят. Вечные люди нашему человеку рассказали:

— Появился в нашей земле хищный зверь — соболь, поймал одного из вечных людей и перегрыз ему горло. Ты — охотник? Убей нам того соболя.

Человек пошел на охоту, убил хищного соболя и принес вечным людям. Вечные люди обрадовались:

— Ты сделал для нас доброе дело. Мы тебя отблагодарим — привезем тебе живой воды. Иди в свою землю и жди нас.

Охотник вернулся в свою долину и рассказал всем родственникам, что скоро к ним приедут в гости вечные люди и привезут всем для питья живой воды. Все люди будут вечными.

Стали ждать гостей. Женщины пошли рубить дрова для костров. Видят — едут маленькие вечные люди на оседланных зайцах. Женщинам стало смешно, и они захохотали:

— Глядите, глядите, какой у них скот! Какие они сами малюсенькие!..

Вечные люди обиделись и решили не давать им живой воды. Они выплеснули ее на деревья — на кедр, ель и сосну. А сами уехали за большое болото, в свою землю.

С тех пор кедр, ель и сосна все время стоят зеленые. Это от вечной — живой — воды.