Байкальский экспресс

Первый же выстрел со скалы уложил насмерть рябого. Он так и остался лежать во дворе, прикрытый старой мешковиной. Да, жить или не жить - часто решает мгновенье. Вся перестрелка продолжалась не более двух минут. Автомат рябого и сумка с сеном исчезли. Исчез также коротконогий, исчез Селивёрстыч со всем семейством. Если судить по тому, что на двери дома висел устрашающего вида замок, уходило семейство без паники. Даже рябого успели сердобольно прикрыть мешком. Сумку и автомат семейство, конечно, не брало; и коротконогому они не достались; это была законная добыча тех, кто спустился со скалы козьими тропами.

Ладно, получили они свою добычу и пусть делают с ней, что хотят. Поехали дальше. Здесь, в тишине и спокойствии зафиксируем факты. И решим, что делать дальше.

Факты, между тем, говорят, что война местного значения идёт между тремя сторонами. Многовато. Всё три стороны мочат друг друга беспощадно. Почему вдруг в этом Богом забытом месте появилось разом столько воинов неизвестно; но известно, что все они охотятся за одной и той же добычей: за сумкой с товаром. Нет, не за той сумкой, что колотилась о мой бок, когда я удирал от рябого. То, что на эту приманку клюнул не только рябой, но и ребята, сидевшие на козьей скале, говорит лишь о том, что и они пришли, в конце концов, к простой, но, тем не менее, ложной мысли: товар где-то припрятал Селивёрстыч. А я, улучив момент, бежал с товаром, потому что почуял, что пахнет жареным. Как бы не так..... Как часто мы выдаём желаемое за действительность!

Из всей цепочки последних событий следует вывод:ни одна из воюющих сторон не имеет понятия, где товар. Именно поэтому фокус всех интересов сконцентрировался на усадьбе путевого обходчика. У них у всех нет других серьёзных вариантов. Но это - у них. Они не знают достоверно, как развивались события на виадуке. Они знают только, чем они закончились. Достоверно знаю лишь я - один я видел во всех подробностях роковой прыжок курьера. Но и я не знаю, почему и куда исчез товар. Вот чертовщина...

Опять зафиксируем:значит, я тоже не знаю всех подробностей. Что-то в моём понимании происходившего не соответствует действительности. Гм... Может быть, существуют какие-то, ну назовём их так:нестандартные, необычные обстоятельства, которые скрывают и маскируют от меня что-то ещё?

Откликаясь на эту мудрую, но не очень внятную мысль, я стал усердно вспоминать все подробности увиденного возле виадука. Но никаких нестандартных или необычных обстоятельств, увы, не вспомнил. Кроме, может быть, одного: поезд перед этим вышел из туннеля. А что, собствено, здесь необычного?

И тут я задумался. И чем больше думал, тем больше мне приходило в голову, что это обстоятельство и есть самое важное.

Я посидел на камушках ещё немного, просто так, чтобы получше освоиться с новой мыслью, потом улыбнулся сам себе, встал и пошёл по берегу. Конечно, в сторону тридцатого километра.

* * *

В конце каждого туннеля есть свет. За исключением тех, которые содержат в себе кривой путь. У тех впереди - непроглядная темнота, будто при входе в преисподнюю.

Туннель на тридцатом километре был из кривых. Войдя в него, я медленно двинулся по левой стороне, постепенно привыкая к темноте.

Снаружи было тепло и солнечно, но в туннеле в лицо дул ледяной сквозняк. Рельсы на чётном пути были давно сняты, дорога считалась одноколейной, поэтому между действующей колеёй и противоположной стеной туннеля было свободное пространство.

Я не стал рыскать по нему, как рыщет в лесу грибник, шурша в траве палкой, а, прижавшись к стене, медленно пошёл вдоль неё. Привыкнув к темноте, я уже не спотыкался на крупных валунах, не пинал невзначай консервные банки и обходил стороной редкие кучки тряпья, нивесть каким путём попавшие сюда. Не спеша я продвигался вперёд, тщательно осматривая землю под ногами и пространство в стенных нишах,

где ранее были проложены эксплуатационные кабели, а теперь болтались какие-то обрывки, скобы и крючки. Я прошёл уже больше половины дуги,

по которой шёл поворот, и впереди стал открываться выход и забрезжил свет, мешая поискам. Тогда я повернулся и пошёл к выходу спиной вперёд, отгородившись от света. В одной из ниш я увидел кусок бетонной панели и подумал, что такая находка в будущем непременно изумит дотошных археологов и краеведов. Как он сюда попал? За куском панели лежала куча какого-то тряпья и я подошёл к ней и, будучи последовательным и аккуратным от природы, всмотрелся в неё.

Это было не тряпьё. Это была сумка.

* * *

Вот она, добыча. Объёмистая сумка, набитая плотно, с длинными ручками для ношения на плече. Цвет тёмный, какой именно - не разобрал при слабом освещении. Лежала в нише вверх дном, небрежно вброшенная между каменной стеной туннеля и куском бетонной панели.

- Прав Селивёрстыч, - забормотал я. - В жизни всё устроено проще, чем в головах наших глупых. И сложнее одновремённо... из-за случайностей, добавил я, объясняя вдруг возникшее противоречие. - Ну и что теперь делать-то?

Пришлось постоять и подумать немного. Лихо он запустил здесь, в туннеле сумку, так что летела она до самой стены, и угораздило её попасть именно в эту нишу. На выходе из туннеля выпрыгнул сам, с маленькой сумкой, чтобы уменьшить риск травмы. Всё правильно сделал. И после прыжка намеревался вернуться и забрать эту. Но всё вышло не так...

Я покрутил головой, присел, вытащил сумку, поставив её перед собой, и расстегнул молнию. В сумке, обёрнутые толстым слоем какой-то мягкой ткани, лежали двенадцать жестяных банок из-под кофе.

Вот он где, товар. Богатство криминальное... Конечно, я попытался тут же вскрыть одну из банок. Интересно же... Но крышки были плотно закрыты и я чуть не сломал пальцы, пытаясь отодрать их. То ли они запаяны, то ли посажены на какой-то кошмарный клей...

Ладно, нет - и не надо.

И тут нехорошая мысль пришла мне в голову. Я вспомнил майора Мущепако.

Сумку с товаром придётся срочно сдавать операм. Если не сдать - война будет продолжаться, и новые жертвы пополнят список старых, и я или Селивёрстыч окажемся одной из них. Война закончится тогда лишь, когда найдётся товар. Но как её сдать? Каким способом? Сейчас существует версия, что мы с Селивёрстычем по преступному сговору товар умыкнули. Такая версия выгодна операм - хотя бы потому, что даёт возможность рапортовать начальству: по горячим следам найдены подозреваемые. Вряд ли Мущепако добровольно от неё откажется. Поэтому, соображал я, сидя на корточках и не спеша укладывая банки на место, если я сейчас сдамся и, как это называется... да, сделаю заявление, Мущепако сразу скажет: пиши явку с повинной. Э-э... На хрен мне такие радости? Не пойдёт.

Можно сделать по-другому; можно как бы случайно навести сыскарей на это место. Тогда меня ни на чём не прижмут. Но...

Но тогда все лавры достанутся майору. А он предатель...

Отчего так странно устроена жизнь? Никогда не бывает так, чтобы всё без исключения было хорошо. Ложка дёгтя у судьбы всегда наготове.

Нет, никак не хочется все лавры отдавать человеку, который вчера преспокойно сдал меня Завалюхину. И, руководствуясь такими негуманными соображениям, я вынул из сумки одну банку и твёрдой рукой сунул её в карман. Сейчас припрячу. А потом, в нужный момент, предъявлю. Как доказательсво. Чего? Своего участия. Гм... Как бы чего не вышло. Да никто же не видит...

Я упаковал остальные банки, застегнул молнию и уложил сумку так, как она лежала прежде. Встал довольный, потянулся и посмотрел вперёд, на выход из туннеля.

И снова присел...

За кустом малины, не слишком-то маскируясь, стоял человек в камуфляже и пристально смотрел на меня.

* * *

С минуту я был в шоке. Пока не сообразил, что он меня не видит: он на солнце, а я - в темноте. Но он явно ждал моего появления. Как же я промазал... Засекли на входе в туннель. Нельзя на ходу слишком много думать! Бдительность притупляется.

Кошачьим шагом я двинулся обратно. Надо срочно избавиться от банки, ангидрит её в перекись марганца. Вот бы попал сейчас!

Пройдя мимо одной пустой ниши, я остановился перед второй и сунул банку в её угол, прикрыв парой камней покрупнее. Выпрямился, отряхнул руки и прислушался. С другого конца туннеля чуть слышно хрустел гравий под чьими-то осторожными шагами. Скрадывают, значит. Надо срочно уходить от этого места. Я быстро перепорхнул на другую сторону и, не таясь, зашагал по шпалам на выход.

На выходе были море, солнце и кусты малины. Гудели шмели. Кричали чайки. Из-за куста вышел омоновец и скомандовал:

- Стой! Руки за голову. Садись на рельсу.

И зычно крикнул в жерло туннеля:

- Гриня! Он вышел.

Я прилепил руки к затылку и послушно сел на горячий рельс. И тут издалека, с той стороны, где стоял поезд с пассажирами, донёсся ликующий гудок тепловоза. Хватит стоя-ать! Поехали-и...

- Прощайте, ребята, - сказал я. - Счастливой дороги.

Для них неприятности кончились. Когда кончатся для меня?

Гриня оказался тем самым Гришей, разговор которого с майором я внимательно слушал, лёжа под скамьёй на платформе, прибывшей из Култука.

- Нашлась пропажа, - довольно произнёс он, любовно щёлкнув наручником на моей руке, а второй замкнув на своей. - Ну, как жизнь?

Тут он присел на корточки и заглянул в мои глаза.

- Хреново.

- А сам виноват, бегать не надо. Что здесь делаешь?

- Сижу, греюсь. В туннеле холодно, - объяснил я.

- Шутник, - сообразил он. - В туннельке что делал?

- Всё вам знать надо, - вздохнул я. - Живот у меня подвело. Вот я и... того. Полечился.

- А пусть покажет место, где лечился, - предложил второй омоновец, на вид казавшийся вполне бесхитростным, но на деле проявивший себя весьма мудрым. Додуматься до такого...

Григорий немного помолчал.

- Ладно, это не уйдёт. Пошли к следователю, - решил он, встал и потянул меня за собой. - Ты, Миха, лезь опять на гору. Режим наблюдения не отменяется.

И мы вдвоём зашагали по шпалам.

Шли мы рядышком, как неразлучные друзья. Григорий поглядывал по сторонам и насвистывал разные мелодии. Я слушал. А потом спросил:

- А зачем, в натуре, вы туннель караулите?

Григорий глянул на меня с весёлым удивлением, хохотнул и ответил:

- Это называется передовое охранение. Ты на него и напоролся. Куда шёл-то? С виадука на ручей глянуть? Может, забыл на берегу что-нибудь?

- Ничего я там не забыл, - с досадой сказал я. - Да и нет там ничего. Если что из сумочки выпало, так вы же и подобрали. Я сдаваться шёл.

Григорий опять глянул сбоку и одобрил:

- Это правильно. Всё равно бы поймали.

- Вот уж нет. Найти - нашли бы. Если бы искали. А поймать - нет. Бесполезное дело.

Григорий выпучил глаза и даже приостановился.

- Как тебя понимать? Если бы не поймали, то кого бы тогда нашли? Если бы искали.

- Мой труп, - пояснил я. - Потому что меня сразу же другие поймали.

- Эм-м... Вот как, значит, - удивился Григорий, но расспрашивать не стал. Просто задумался. И дальше мы всю дорогу шли молча.

Там, где почти сутки стоял поезд, земля была утоптана множеством ног, кусты изломаны, бумажки и пакеты висели на ветках и валялись на траве. Тепловозик с платформой и дрезина ушли вслед поезду,

возможно, для охраны. Под горой стояла большая палатка, возле входа сидел человек с автоматом. Другой стоял на берегу, укрываясь за громадным валуном, и, увидев нас, пошёл навстречу, с любопытством разглядывая меня.

- Ребята спят, - сообщил он. - Командир ушёл на двадцать девятый.

- Следователь с ним?

- Нет, здесь. За этим бегали вчера? - поинтересовался он, кивнув на меня.

- Ага.

- Дознаватель сильно рад будет, - ухмыльнулся парень. - Бутылка с него.

Григорий ничего не ответил и потянул меня куда-то левей палатки. Там под широкой лиственницей стоял большой, перевёрнутый вверх дном ящик, вокруг него торчком стояли несколько чурок. Мы уселись на них. И через пару минут здесь состоялась наша встреча со следователем Мудраковым и, естественно, завязалась между нами интереснейшая беседа. В честь чего с меня даже сняли наручник.

- С какой целью вы совершили этот нелепый поступок? - спросил Мудраков тонким голосом. - Я имею ввиду ваш побег.

- Который? - поинтересовался я. - Мне за последнее время не раз приходилось совершать побеги.

При сих словах челюсть следователя слегка опустилась вниз.

- Э-э... - сказал он. - Уточню. Когда вы ударили в лицо нашего дознавателя и бежали.

- В тот раз я никуда не бежал, - твёрдо заявил я. - Этот нелепый поступок не входил тогда в мои планы.

Возникло молчание.

- М-да, - сказал, наконец, следователь. - Где же вы были?

- А на платформе, - небрежно отвечал я. - Влез под скамью и сидел там.

Тут челюсть следователя поползла вниз очень явственно.

- Врёшь, - тихо и угрожающе сказал омоновец Гриша.

- Зачем мне врать? - я пожал плечами. - Ты, Гриша, очень хотел поймать меня, помнишь? И уговаривал майора Мущепако наряд послать для моего задержания. А он не разрешил. Кстати, а где майор?

Гриша окаменел. Следователь ответил автоматически:

- В Иркутск отослали.

- Это хорошо, - одобрил я. - Во-время. Ну, а потом приехала дрезина и на платформу положили собачку подстреленную. Тогда я вылез из-под скамьи и это... ушёл.

- Было? - спросил Мудраков Гришу.

- Но я же Кольку на платформе оставил! - вскричал Гриша потрясённо. Он бы тебя не выпустил!

- Это точно. Ни за что бы не выпустил, - подтвердил я. - Но он пошёл искать палочку поровней, чтобы шину собачке наложить. Да где же её в темноте найдёшь! А я тут и вылез. И проводнику той собачки рейку ровненькую отдал, я прям под скамьёй лежал на ней. Ну, он взял, конечно. В самый раз пришлась.

Тут опять воцарилась тишина.

- От подлец, - вдруг сказал Григорий, треснул кулаком по колену и рот его пополз к самым ушам от простоватой и растерянной улыбки. - Как надул!

- Хорошо надул, - согласился Мудраков и покрутил головой. - А дальше что было?

- А дальше была целая одиссея, - вздохнул я и стал рассказывать, что было дальше...

Рассказывал я честно и подробно. Слушатели не то, чтобы умилялись, но слушали завороженно. Дойдя в рассказе до своего пребывания в туннеле, я не стал распространяться о муках в животе или где-либо в другом месте, и, ступив тут же на путь неправды, мигом выскочил с её

помощью на другую сторону туннеля - к виадуку. Где, к своему удивлению, повстречался с Михой и его автоматом...

Что было уже истинной правдой.

Гриша не возражал против этой маленькой недомолвки. Кажется, он был уже далёко, в усадьбе путевого обходчика, у трупа неизвестного рябого мужчины. Искал мысленно улики...

Следователя Мудракова сбить с пути логического мышления было труднее. Уточнив ряд деталей, он пожевал губами и заметил:

- Мы, собственно, сейчас вплотную занимаемся решением главной задачи: поиском наркотиков.

- Правильно делаете, - одобрил я. - Для начала надо найти сумку, где они лежали.

Следователь посмотрел на меня проницательно, хрустнул пальцами и спросил:

- А почему вы считаете, что наркотик был не в той сумке, что нашли у ручья?

- По двум причинам, - отвечал я веско. - Во-первых, ни я, ни Павел Селивёрстыч из той сумки ничего не брали, значит, в ней его и не было. А во-вторых, те ребята, что сидели вот здесь, на горе, - тут я ткнул пальцем вверх, - подстрелили женщину-проводника именно потому, что она видела у курьера вторую сумку. Они, я думаю, знали, что под виадуком лежит вовсе не то, что им надо. И сильно не хотели, чтобы кто-то ещё об этом знал. К чему, в самом деле? Узнают - и кинутся все другую сумку искать. Ещё и найдут невзначай... Потом те же ребята, что стреляли в неё, замочили рябого и утащили сумку, которую я сбросил ему под ноги при побеге. Подумали, что Селивёрстыч в неё товар упаковал. Но тут крупная неувязочка у них вышла... Так что эту ценную сумку надо вам непременно искать, - закончил я озабоченно.

У Мудракова в глазах появилась печаль. Он обхватил руками колено, покачал головой и промолвил:

- Знать бы места.

- Ну не в посёлке же на двадцать девятом, - заметил я. Никто не возразил.

Пора, решил я. Созрели.

- Действительно, знать бы, - задумчиво сказал я как бы сам себе. И уставился на Мудракова. Мудраков дёрнул ртом.

- А скажите пожалуйста... - произнёс я вкрадчиво.

- Да? - откликнулся Мудраков.

- В той сумке, что лежала под виадуком, фонарик карманный был?

- Был, - сказал он и медленно повернул ко мне голову.

- Разбился?

- Разбился.

- Но у Григория, я думаю, в хозяйстве найдётся...

- Найдётся, - откликнулся Григорий и кинул быстрый взгляд на следователя.

- Я бы на вашем месте попробовал с фона...

Но договорить не успел.

- Попробуем, - перебил Мудраков. - Честно говоря, не подумали. Возьми двух ребят, Гриша. Фонарь обязательно. Сообщать по начальству не надо, обернёмся быстро.

Хорошо понимают друг друга люди, работающие в одной системе. Не задав ни одного вопроса и вообще не произнеся ни слова, Григорий пружинно вскочил и исчез в кустах.

- Идёмте со мной, - сказал Мудраков, вдруг посуровев.

Мы вышли на берег моря, к тому камню, за которым пристроился парень с автоматом. Велев мне спуститься вниз, к воде, Мудраков постоял у камня и посмотрел налево и направо.

- Отвечаешь за него своей зарплатой, - сказал он омоновцу. - Пока я не вернусь - глаз с него не спускать. Сдашь его лично мне и больше никому.

И исчез, будто растворился в нагретом, струящемся воздухе.

* * *

Миллионы лет точит Байкал волнами эти горы и эти камни. А может десятки миллионов. Чего только не было на его берегах... Гиганты древности - динозавры мезозойские бродили когда-то по его побережью. Побродили - и сгинули. Лишь позвонки громадных размеров, вылезшие из земли, попадают иногда в руки жадных до таких сокровищ учёных. Легенды ходят о пребывании великого и ужасного Чингисхана на этих берегах, и о том, что "сухою ногою перешёл он Малое море", аки Бог, к острову Ольхон, а это - добрый пяток километров в самом узком месте. А недалеко от мыса Бурхан захоронен будто бы сам повелитель Вселенной, и могила его скрыта надёжно от глаз людских... Так это или не так - кто знает, но до сих пор находят люди на берегах моря нагрудные знаки воинов-чингизидов - железные круги с выбитыми стрелами, указывающими страны света...

Вытянув конечности, сидел я на камнях и смотрел, как колышется прозрачная вода у моих ног. Всё канет в Лету, други мои, думал я. И эта история с криминальным богатством - непременно тоже...

Солнце стало понемногу клониться вниз, к горам, когда сверху донёсся крик:

- Эй! Как тебя... Филипп! Подымайся наверх. Зовут, соскучились.

Я искоса глянул на парня с автоматом и покачал головой.

- Не пойду.

- Чего так?

- Мне и тут хорошо.

Ошарашенный, он немного подумал и выпалил:

- Понял!

Минут пять спустя к воде, хрустя галькой, спустился добрый человек следователь Мудраков. Глаза его были счастливы, и я не стал его ни о чём расспрашивать. Он присел рядом, помолчал и поинтересовался:

- Как самочувствие?

- Нормально.

- Ты свободен, - он дотронулся до моего плеча. - Павел Селивёрстович уже вернулся домой.

- Сейчас и я пойду, - пообещал я. - Мне вот что непонятно. Кто против кого здесь воевал? Почему одни убивали из засады других?

- Ты не куришь? - спросил зачем-то Мудраков.

- Нет.

- Молодец. Я - тоже. Бросил. Тут, значит, вот какая ситуация. Мимо нас проходит немало героину. Местный рэкет знает об этом и пытается взять, м-м... свою долю. Вроде как пошлину. Они этого курьера, что разбился, вели от самого Хабаровска. Хотели ограбить, потому что их стрелка месяц назад ни к чему полезному не привела. Но мы тоже его вели, человек наш с ним ехал, и курьеру как-то об этом стало известно. Прокол случился. Тогда он решил воспользоваться задержкой поездов и сменил маршрут. Тут мы его потеряли. Но не рэкетиры. Как думаешь, кто остановил поезд? - перебил вдруг он сам себя.

- Они?

- Нет. Те, кто отправлял товар. У них разведка работает - будь здоров. Почти как в ГРУ. Они в последний момент узнали, что курьера с товаром в конце этого маршрута тоже ожидает рэкет, и по эфиру ему сообщили. И договорились, что он покинет поезд с товаром в районе тридцать шестого километра. Связь, говнюки, такую имеют, что нам и не снится. Но курьер по известной нам причине на контрольную связь не вышел, тогда они остановили поезд. Идею, как сделать, подсказал тот самый Гусев, которого они тут же и убрали на всякий случай. Выходит, заранее о таком варианте позаботились.

- А зачем им понадобился такой вариант?

- На случай, если в поезде курьера рэкет повяжет.

- Ну, блин, стратеги. А как случилось, что ваш человек прокололся?

- А нашего человека вчера в Байкале выловили. Хороший был мужик. Поэтому Мущепако и отозвали срочно в Управление. Об этом человеке знали конкретно только трое, он один из них.

- Мне кажется, - заметил я, глядя мимо Мудракова, - на Мущепаке не один такой грех висит.

- Там разберутся, - кратко сказал следователь. - С конвоем повезли...

Он помолчал, солидно произнёс "М-да" и посмотрел на меня как-то странно. Будто хотел о чём-то спросить, но не решался. Это следователь то... Я подождал и спросил сам:

- Сумка-то какого цвета оказалась?

- Тёмносинего.

- Ага. Так нашли мину в туннеле? Или нет?

- Нет! - весело пискнул Мудраков. - Ну, идём. Или ты ещё посидишь?

Интересно, из каких соображений он перешёл со мною на "ты"?

- Пошли...

Наверху было оживлённо. Мужественные ребята в камуфляжной форме кончили спать и явно готовились к очередному походу. Было похоже - в тайгу. Когда мы поднялись, на нас обратили благосклонное внимание. Впрочем - без навязчивости: одобрительно глянули и отвернулись. Лишь возникший из ниоткуда Григорий раскинул руки и, подойдя ближе, заключил меня в объятия.

- Люблю умных мужиков, - объяснил он свой поступок Мудракову и хлопнул меня дружески по спине, отчего внутри моего организма возник дребезжащий звон, долго не затихавший.

- Слушай сюда, - сказал он, отстранившись. - Я двух ребят сейчас к Селивёрстычу послал, пусть не пугается. Мы сегодня по горам полазим, пошугаем кое-кого, а они тем временем у него ночью покараулят. Вот. Ты погоди чуток, я сейчас бутылку спирта тебе вытащу. Выпейте с ним за нас, грешных...

* * *

Часа два спустя мы сели с Селивёрстычем за стол. Стол был уставлен добротной снедью.

По первой мы выпили за упокой души участкового, мир праху его. Трое девок-сирот - это проймёт каждого. Тут же налили по второй, выпили и, закусив солёным омулем с горячей картошкой, я рассказал Селивёрстычу всё, что знал о майоре Мущепако. А после того - что о нём думаю. И потом мы стали думать о нём вместе.

- Это вот почему, Филипп, - объяснил Селивёрстыч труднообъяснимый факт предательства. - У каждого человека всё должно быть разложено по полочкам. На этой полке - хорошее, на этой - плохое. А есть такие, у которых всё перемешано, как вон в том винегрете, - он ткнул пальцем в тарелку. - С ними случается такое, отчего волосы дыбом...

- А ведь жалел он всё же вашего капитана, - заметил я, хмурясь от воспоминаний. - Сильно не хотел его за Гусевым посылать, да следователь настоял. А потом на меня орал за то, что я с капитаном вместе в дом не зашёл. А я зашёл, да уже после...

- Я и говорю, - сказал Селивёрстыч, подумав. - У них всё перемешано. И плохое, и хорошее.

Тут мы опять выпили, теперь за всё хорошее, и уже хозяин поведал мне очень, как оказалось, странную историю.

- Я с ребятами недавно поговорил, - начал он, - так они рассказали, что дело-то вроде как заколдовано. В той сумке, что в туннельке нашли, одной упаковки нет. Они говорят, залезал кто-то до них в сумочку и одну упаковку вынул. А почему только одну - никто понять не может.

Я глянул на дверь - ребята торчали за нею на крыльце и присесть за стол категорически отказались. Не положено. За стеной, в соседней комнате домашние собрались у телевизора, который что-то упорно показывал сквозь мерцающий на экране снег. Я вспомнил испытующий взгляд следователя Мудракова, так и не пожелавшего задать мне какой-то вопрос. Банка с героином лежала в туннеле, надёжно припрятанная.

- А что тут непонятного? - спросил я лениво. - Нежадный человек оказался. Бывает.

Хозяин усмехнулся, взглянул на часы и предложил:

- Идём на пути. Сейчас туристический подойдёт, нам хлеб выгрузят.

- С каких это пор туристический стал здесь останавливаться?

- Да ни с каких. Сегодня исключение. Рабочий-то не пустили, пока дополнительный с пассажирами стоял.

Мы вышли к путям. Из горловины ущелья дул прохладный ветерок,

рябивший воду напротив. На юго-востоке блестели в лучах заходящего солнца, будто на картине Рериха, горы Хамар-Дабана, замыкавшие чашу Байкала с той стороны.

Не спеша подплыл к нашей пристани туристический, неприступно-элегантный, с роскошными голубыми вагонами, на которых золотом сияли слова: ORIENT EXPRESS. Из окон вагонов торчали восторженные физиономии вперемешку с объективами видеокамер. Наиболее отчаянные туристы снимали, высовываясь из окон наружу до пояса и ниже оного.

- Что у вас стряслось? - спросил человек в белом халате, передавая шесть буханок хлеба из двери вагона-ресторана. - Почему задержали? Опять камнепад?

- Не, - ответил Селивёрстыч. - Если бы камнепад - сейчас технику ждали бы. А тут без неё сами управились. Зелёный вам до порта Байкал.

- Молодцы, - похвалил человек в халате.

Стоявший в тамбуре соседнего вагона мужчина в трико с лампасами заметил с неудовольствием:

- Перестраховщики, ядрёна вошь. Вечно железнодорожники из мухи слона делают. Зелёный... Сейчас солнце сядет и ничего не снимешь. А люди для чего сюда поехали?

- А ты штаны сними, если снимать нечего, - сказал я ему на это. - Как солнце сядет. Вот люди и повеселятся. Для чего поехали?

Человек в халате загоготал, а мужчина в тамбуре выпучил глаза и поинтересовался:

- А ты кто такой?

Тут он стал говорить какие-то нехорошие слова, но в этот момент сипло заорал тепловоз и элегантный Восточный экспресс степенно отвалил от нашей пристани. И, набирая скорость, сквозь туннели и галлереи поплыл в сторону порта Байкал. И двести сорок восемь мостов и виадуков ложились под его колёса... А мы сделали ему ручкой и направились к дому.

У нас ещё было, что выпить, и было, о чём поговорить.

18. 12. 2000г.