Беда на высоких каблуках

Глава 26

– Дорогая! – Тиффани в длинном черном пальто влетела в апартаменты. Ее светлые волосы были спрятаны под пушистой шапкой, лицо закрыто солнцезащитными очками. – Я не могу поверить, что Роберто так обошелся с тобой. Это возмутительно! – Она заключила Брэнди в объятия.

– Он у меня еще пожалеет, – пообещала Брэнди. Она включила телевизор и настроила на местный канал.

В новостях пока ничего не сообщалось. Значит, Роберто был еще жив.

Ну что ж, она заставит его пожалеть и об этом тоже. Тиффани тащила за собой чемодан на колесиках.

– Ты привезла вещи? – спросила Брэнди, жестом показывая на чемодан.

– Да, – ответила Тиффани и посмотрела на дочь. – А ты замечательно справилась с макияжем и волосами. Ты так удачно все придумала, Брэнди. Я очень рада, что ты подключила меня к этому плану!

– Никто другой его, наверное, не смог бы понять, – сказала Брэнди.

Тиффани так и не сняла солнцезащитные очки, и это было странно, потому что сама она считала, что человек должен соблюдать основные правила приличия – снимать в помещении головной убор и темные очки. Хотя очки способствовали ее маскировке, сейчас, в темное время суток, они были ей не нужны.

Тиффани сняла пальто и швырнула его на кресло. Затем присела на корточки возле чемодана и откинула пряжки замочков.

– Ты просила, чтобы я привезла что-нибудь подходящее для маскировки, но, дорогая, когда я подбирала одежду, я исходила из соображений удобства и элегантности.

– Хорошо, мамочка. По мне, что бы ты ни привезла, все будет прекрасно. – Брэнди опустилась рядом с матерью.

Тиффани достала из чемодана шерстяные шоколадного цвета широкие брюки от Калвина Кляйна, в тон им кашемировый свитер и коричневые туфельки на шпильке.

– Это лучшее, что я могла выбрать, – с озабоченным видом сказала она. – Правда, такие каблуки носили в прошлом сезоне, но это мои любимые туфли. К тому же, я считаю, они выглядят такими боевитыми. Ты не находишь?

– Все правильно, мамочка. Одно я знаю твердо – может, я не смогу в них бегать, но бег и так не мой конек. Однако если что-то у меня хорошо получается, так это прохаживаться на каблуках и улыбаться мужчинам – они сразу теряют рассудок. А сейчас я как никогда нуждаюсь в любом пополнении своего арсенала, чтобы успешно завершить операцию с бриллиантом и не сесть в тюрьму. – Брэнди ухмыльнулась, ожидая, что мать оценит ее решительный настрой.

– Конечно, ты с этим справишься, – сказала Тиффани, но у нее задрожали губы.

– Ты сломала ноготь?

– Нет. – У Тиффани перехватило дыхание. У нее тряслись пальцы, когда она убирала волосы с лица. – Зачем тебе думать об этом?

– Мамочка, – Брэнди осторожно сняла с нее темные очки, – что случилось?

– Со мной? – сказала Тиффани. – Ничего! В данный момент я беспокоюсь о тебе. – Однако глаза ее говорили о другом.

Руководствуясь собственным опытом, Брэнди вдруг пришла к логическому выводу:

– Ты плакала? Тебя чем-то расстроил дядя Чарлз?

– Чарлз?! Нет! Матерь Божия, это лучший человек в мире… – Тиффаыи слегка задыхалась от волнения. – Это просто оттого, что ты… ты…

– Я? Что я сделала? – Брэнди была озадачена.

– Ты ничего не сделала! Просто… ты никогда меня так не называла. Со времени моего развода… ты всегда говорила мне Тиффани или мама.

– Но ты и есть моя мама, – недоумевала Брэнди.

– Да, но этим вечером ты еще попросила у меня помощи. О, дорогая, ты никогда не обращалась ко мне за помощью с того дня, как твой папа объявил о разводе. – Тиффани зашмыгала носом. – Ты всегда относилась ко мне так, будто я какая-то слабоумная.

– Я никогда не считала тебя слабоумной, – сказала Брэнди, однако как-то вдруг засуетилась от неловкости. Нет, она не считала мать слабоумной, но ей казалось, что Тиффани никогда не думала ни о чем другом, кроме как о мужчинах и украшениях.

– Сегодня вечером ты назвала меня мамочкой.

Бренди снова поднялась с пола. Мама или мамочка?

Так вот откуда тот легкий сумрак в ее глазах! Или она просто это себе внушала, но в действительности – нет, потому что умом понимала разницу. Мамочка – это был глас невинного любящего ребенка, мама – слово критически настроенной девочки-подростка.

– Я не думала, что тебя это волнует, – сказала Брэнди.

– Я знаю, – поспешила заверить ее Тиффани. – Конечно, как глава семьи, я не очень хорошо справлялась со своими обязанностями. Но порой я возвращалась в мечтах к тем далеким дням, когда тебе было десять и ты прибегала ко мне со своими заботами. Как будто я могла что-то уладить! Ты была такая милая маленькая девочка!

– Но не такая милая, когда подросла, да?

Брэнди помнила свое разочарование, когда ее мать переходила с одной работы на другую и доход семьи падал все ниже и ниже. Она помнила также свое высокомерное отношение к Тиффани. Какой же высокомерной она была все это время!

– Я оказалась неспособной к работе, – сказала Тиффани. – Я это понимаю. Но мне всегда хотелось добиться успеха, чтобы ты мной гордилась. И я мечтала, что однажды ты вспомнишь, как в детстве ты любила меня, и снова станешь называть мамочкой.

– О Боже! – Слышать откровение матери, видеть ее волнение для Брэнди было подобно хлесткой пощечине. – Наверное, я становлюсь похожей на отца.

А еще дала ему бой! Но, как выясняется, сама стала имитацией человека, которого презирала больше всего в жизни. За что? За то, что он был бесчувственным. За то, что не знал сострадания.

– Нет, ты не такая! Я не имела это в виду. О, дорогая, мне не следовало начинать этот разговор. Я знала, что все испорчу.

– Ты ничего не испортила, мама.

Брэнди хотела успокоить мать и уже было положила руку ей на спину, но потом остановилась. Долгое время она почти не прикасалась к ней. Разделявшая их стена казалась слишком высокой, чтобы ее преодолеть. Но это так напоминало Брэнди ее отца. Он тоже ни к кому не прикасался. И его ни с кем ничто не связывало. Брэнди не могла позволить себе уподобляться ему.

Она вдохнула поглубже и обняла мать за плечи.

– Дело во мне самой.

– Нет, ты не смеешь так говорить! – Тиффани коснулась ее щеки. – Ты просто замечательная девочка! Ты борешься за свое место в этом мире, где привыкли думать, что красивые девушки глупы. Я так горжусь тобой, Брэнди. Ты такая же умная, как твой отец, но ты еще и хороший человек. Я так долго ждала твоего одобрения.

– Ты не глупая, и ты не нуждаешься в моем одобрении, мама, – с жаром сказала Брэнди. – Ты прекрасна такая, как есть. Все так считают. А я была дрянью.

Тиффани тихонько засмеялась.

– Может быть. Иногда. Но это не важно. Как бы ты себя ни вела, я так тебя люблю!

– Я тоже тебя люблю, мамуля. И всегда любила.

Они крепко обнялись, придя к согласию впервые с того дня, как они остались одни, лицом клицу с остальным миром.

– Теперь, если я вдруг скажу что-то не так, ты должна мне об этом напомнить, – сказала Тиффани. – Ты слышишь?

– Что ты имеешь в виду? Такие вещи, как, например: «Пока рядом с тобой Роберто, я знаю, что ты в безопасности»?

– Что в этом плохого? – спросила искренне удивленная Тиффани.

– Тебя послушать, – сказала Брэнди, – можно подумать, будто ты не веришь, что я могу сама о себе позаботиться.

– О, дорогая, ну что ты! – Тиффани обняла Брэнди и посмотрела ей в глаза. – Ты – самый компетентный человек из всех, кого я знаю. Конечно же, ты можешь о себе позаботиться. Но одна голова – хорошо, а две лучше. И…

– Что?

– Я не хочу, чтобы ты прожила всю жизнь одна. Это так приятно, когда в доме тебя ждет любимый мужчина или, как в случае с Ким, – женщина. Плохие отношения в семье – это ужасно, но в отсутствие всяких отношений человеку очень одиноко.

Тиффани говорила с таким задумчивым и грустным видом, что на Брэнди это навевало тоску.

– Мама, тебе нужен кто-то.

– А у меня и есть.

Брэнди растерянно заморгала. Когда она еще училась в школе и колледже, ее мать отказывала одному мужчине за другим. Многие хотели бы видеть Тиффани своей трофейной женой или, что более вероятно, трофейной любовницей. Брэнди помнила, как она гордилась матерью, когда та отвергала предложения поклонников.

А теперь Тиффани наконец завела любовника.

– Кто это, мама?

– Чарлз Макграт.

– Дядя Чарлз? – воскликнула Брэнди.

Тиффани робко улыбнулась.

Брэнди совладала со своим скептицизмом и сказала чуть спокойнее:

– Но он же… старый.

– Однако богатый. И добрый. И ему не нужно обманывать жену, так как он вдовец, – подчеркнула Тиффани. – Чарлз хочет на мне жениться, и я хочу того же. Он обещает осыпать меня нарядами и драгоценностями.

– Но… – Брэнди слегка содрогнулась. – Тебе же придется с ним спать.

– Любовь все скрашивает.

– Ты любишь его?

– Наверное. Может быть. – Тиффани махнула своей изящной кистью. – Нет-нет, я другое хотела сказать. Я знаю, что он меня любит. Он боготворит меня. И потом, когда Роберто будет старым и седым, разве ты расхочешь спать с ним?

– Роберто? Ты хочешь сказать, что… ты все знаешь, мама?

– Что? Что ты его любишь? – Тиффани присвистнула. – Дорогая, если бы меня не было здесь, ты бы сейчас ни за что не ускользнула из отеля незамеченная. Ты же вся сияешь!

– Но, мамочка… – Брэнди тяжко вздохнула. – Что, если он позволит себя убить сегодня вечером?

– Роберто? Позволит себя убить? – Тиффани громко рассмеялась. – Поверь мне, я немного знаю мужчин. Ты можешь сбросить его с двадцатого этажа, он будет падать все эти двадцать этажей и все равно приземлится на ноги.

– Вообще-то там было двадцать четыре этажа, – задумчиво сказала Брэнди, вспоминая лифт.

– Дорогая моя, Роберто Бартолини не даст себя поймать и не позволит себя убить. Об этом ты можешь не беспокоиться. Ты только будь осторожна, чтобы самой не пострадать в этой заварушке. Это все, о чем я прошу тебя этой ночью.

– Я буду осторожна, – пообещала Брэнди. После заверений Тиффани она чувствовала себя увереннее. Мать была права. Роберто всегда приземлялся на ноги.

– Ну, тогда пойдем одеваться! – сказала Тиффани. У нас мало времени. – Она взяла косметичку и пошла в ванную комнату.

– Платье висит на крючке, – крикнула Брэнди. – Здесь все видели, как я в нем входила. И очевидно, были снимки в газетах.

– Да, ты действительно знаменита!

– Бесславно знаменита, – поправила мать Брэнди. Она отбросила в сторону халат и надела брюки. Затем надела свой самый модный бюстгальтер и посмотрела на грудь. – Мамуля, посмотри. Как я тебе!

– О Боже мой! – воскликнула Тиффани, откладывая кисточку для туши и оглядывая дочь.

Брэнди обозрела себя в зеркале.

– У них глаза ослепнут.

– Или, – засмеялась Тиффани, – вылезут из орбит.

– Что и требуется, – сказала Брэнди. Она села на крышку унитаза, натянула гольфы и надела туфли на шпильках. Потом встала и, вытянув руки над головой, объявила: – К проведению операции готова!

– Не совсем. – Тиффани приколола Брэнди па правое плечо брошь белого золота с горным хрусталем. – Вот теперь все.

– Спасибо, мамочка. Изумительная брошь. И так ярко блестит, что почти ослепляет. – Но совсем не в стиле Тиффани, подумала Брэнди. – Где ты ее взяла?

И тут они вместе сказали:

– Дядя Чарлз.

– Он не очень хорошо разбирается в драгоценностях. Но я работаю над его вкусом. – Тиффани внесла последние штрихи в прическу. – Как ты меня находишь?

Брэнди повернула мать лицом к зеркалу и встала рядом.

Тиффани была похожа на свою дочь, а Брэнди… была похожа сама на себя. Но это не имело значения, потому что, согласно плану, когда она выйдет отсюда, парни Фоссера будут уже в нескольких милях от отеля.

Брэнди протянула матери бархатное белое пальто, которое она надевала вчера вечером, и видеокарту.

– Хорошо. А теперь запоминай, мама. Ты скажешь таксисту отвезти тебя в полицию, но пусть он выберет дальний маршрут. Как только ты войдешь в участок, ты – в безопасности. А если эти парни Фоссера вдруг попытаются последовать за тобой туда, ты отдашь полицейским этот чип. Там видеозапись с доказательством, что эти парни убили владельца ломбарда. Ничего не забудь, мама.

– Не забуду, – пообешала Тиффани. – Это будет интересно!

Брэнди надела длинное темное пальто, в котором Тиффани пришла в отель, и натянула на голову ее пушистую шапку и темные очки. Потом проверила предохранитель пистолета, положила его в карман и быстро кивнула матери.

– Выходим.

Держась за руки, они стали спускаться в лифте. Тиффани пыталась улыбаться.

– Ты – самая умная, самая хорошенькая девушка в мире, и я абсолютно уверена, что ты сделаешь все как надо.

В этом и заключалось отличие Тиффани от других матерей. Она не сказала: «Я буду беспокоиться за тебя, поэтому будь осторожна». Вместо этого она сказала: «У тебя вес получится». Сейчас, когда Брэнди подумала об этом, она поняла причину своих успехов. Она добилась всего не потому, что унаследовала ум своего отца, а потому, что Тиффани всегда высказывала свою абсолютную уверенность в превосходстве дочери.

И какой бы дурочкой ее ни выставлял Роберто Бартолини, она знала, что ее отец не прав. Она не считала себя глупой. Она всегда была сообразительной и несгибаемой, а потому выйдет живой из этого приключения тоже.

И позаботится, чтобы Роберто тоже был жив.

– Спасибо тебе, мамочка. У меня все пройдет успешно. – Брэнди крепко обняла мать и, следуя ее примеру, сказала: – У тебя тоже все получится, потому что ты самая умная, самая милая мать в мире. Джозеф и Тайлер ничего не смогут сделать.

Двери лифта открылись, и Тиффани, расправив плечи, вышла в холл. Платье обрисовывало каждый изгиб ее тела. С белым Гуччи, перекинутым через плечо, она являла собой образец беззаботности. Она шла, улыбаясь коридорному, клерку за конторкой и всем запоздалым ночным кутилам, обжигая их огнем своей красоты.

Когда Тиффани приблизилась к дверям, швейцар бросился их открывать для нее. И она без ничего, кроме своего синего бархатного платья и стальной решимости, шагнула в морозный холод.

Швейцар подозвал ей такси и помог сесть в машину.

Когда Тиффани отъехала, парни Фоссера поймали другое такси. Агент ФБР тотчас бросился к своему автомобилю и последовал за парнями.

Брэнди ухмыльнулась. Трюк удался.

Однако ее веселое настроение быстро померкло. Ведь она отправила мать на верную опасность.

– Будь осторожна, мамочка, – прошептала Брэнди, молитвенно складывая руки. – Прошу тебя, будь осторожна.