Беда с этой Мэри

Глава 11

— Вы сегодня выглядите на все сто!

Мэри покраснела до корней волос, только что подстриженных и доходящих ей до плеч. Теперь они лежали аккуратно, и в глазах Дэна она заметила именно то чувство, которое заставило Мэта сделать ей такой комплимент. Она улыбнулась.

Вообще-то такое определение было уместным для женщин вроде Энни, манеры которой полностью соответствовали ее туалетам. Мэри же считала себя женщиной другого типа — более скромной. Она не была ни сексуальной, ни слишком горячей. Ее можно было бы назвать теплой, но никак не горячей.

— Спасибо, Мэтью, — улыбнулась Мэри мальчику.

В это время они втроем входили в ворота стадиона «Кэмден-ярдс». Сегодня Мэри ушла с работы раньше, что было необычно для субботы, но она договорилась встретиться с Дэном и Мэтью на стадионе и посмотреть вместе с ними бейсбольный матч. «Кэмден-ярдс» находился недалеко от ее ресторана, но дорога была запружена машинами. Пробки были чудовищные, и потому они опоздали.

Дэн раздобыл билеты на игру между командами «Иволги» и «Кливленд», и это была их первая встреча после того, как Энни произвела революцию во внешности Мэри, и после того, как Мэри вырвалась из ада, где ее подвергли невероятным пыткам. Так она определила бурную деятельность Энни.

Ее белье — несколько клочков черного кружева, удерживаемого атласными шнурками, — было чрезвычайно неудобным, облегающее платье едва прикрывало бедра и впервые в жизни, идя по улице, она слышала вслед улюлюканье, хотя пройти ей надо было совсем небольшое расстояние — просто пересечь парковочную площадку.

Ее туфли на высоких каблуках совсем не подходили для похода на стадион. Но вожделение в глазах Дэна Галлахера, а также одобрение, которое Мэри прочла на его лице, искупили каждый миг ее страданий. Пока Дэн шел вслед за Мэри к открытым трибунам, ему все время приходилось бороться с искушением закрыть Мэту глаза ладонью, чтобы тот не мог видеть Мэри в этом обтягивающем черном платье, ничуть не скрывавшем ее фигуру, а, напротив, подчеркивавшем формы. Временами Дэну казалось, что на ней вообще ничего не надето, что она нагая. Он ловил себя на том, что не может отвести взгляда от ее прелестного и нежно-округлого задика и невероятно красивых и сексуальных ног, хотя уж он-то был достаточно взрослым, чтобы держать свои чувства в узде. Во всяком случае, должен был держать их в узде.

Мэт был прав. Мэри выглядела на все сто. Но и Дэн тоже был ей под стать. Он тоже был сексуальным и взбудораженным. И ему хотелось как-то избавиться от этого волнения и смятения.

Они сели на открытой трибуне, находящейся за первой базой. Мэт расположился между ними, к великому разочарованию Дэна, жаждавшего быть как можно ближе к этой шикарной женщине. Потребность дотронуться до Мэри была непреодолимой. Его взор блуждал по ее телу — от бедер, затянутых в колготки, то вверх, то вниз. При этом он гадал, есть ли на ней что-нибудь под этим облегающим платьем, и пришел к выводу, что там не было ничего. Метнув мгновенный взгляд на сына, Дэн испытал облегчение, заметив, что Мэт увлеченно наблюдает за разминкой игроков на поле. Право же, было нечестно обладать такими вызывающими бедрами и демонстрировать их восьмилетнему мальчику, но с этим ничего нельзя было поделать.

Мэри предложила им пакет поп-корна.

— Хотите немного? Я умираю от голода. Не было времени перехватить чего-нибудь перед уходом.

Да, Дэн хотел, он хотел больше чем немного, он хотел всего!

«Прекрати!» — приказал он себе. Дэн с улыбкой протянул руку к ее пакету, и их пальцы соприкоснулись. Нечто похожее на электрический разряд пробежало по его телу. Должно быть, и Мэри это почувствовала, потому что она вдруг отдернула руку. Щеки ее вспыхнули.

— Спасибо, — пробормотал он. — Я куплю хот-доги, как только их начнут носить по рядам.

— И гамбургеры, — настойчиво потребовал Мэт.

— Не слишком обременяй свой желудок, — предупредила Мэри. — Я приготовила особый десерт, который мы съедим после матча. Оставь для него место. Понял?

— В ресторане? Но ведь это не творожный торт? Когда речь шла о еде, Мэт, судя по всему, не любил экспериментировать.

— Нет, не творожный торт и не в ресторане. Я изобрела свой собственный рецепт тирамису. Мы съедим его у меня дома. И обещаю, что тебе он понравится.

Услышав это странное название, Мэт нахмурился.

— Ну, если вы так говорите… Мне нравится почти все, что вы готовите. А мой папа готовит разные заковыристые блюда…

— Готова держать пари, что он хороший кулинар.

— Да, вероятно. Но я предпочитаю всем этим цыплятам в синем соусе гамбургеры и хот-доги.

— Ты хочешь сказать — цыплята «кордон блю»?

Мальчик кивнул и тотчас же скорчил гримасу.

— Да, верно. Я ненавижу это блюдо.

— Ну, Мэт, — мягко укорила его Мэри, — это не очень-то любезно по отношению к отцу. Ты ранишь его чувства, а должен быть счастлив, что твой отец — такой хороший кулинар. Есть ведь большая разница между просто насыщением и хорошим обедом или ужином. Когда ты станешь постарше, то поймешь это.

— Наверное, — сказал Мэт, пожимая плечами и переключая внимание на игровое поле, что было для него намного интереснее, чем разговоры о еде.

«Иволги» завладели полем, и болельщики неистовствовали, выражая свой восторг и одобрение, когда Майк Массина оказался внутри круга.

— Мэт не в восторге от моей стряпни, — признался Дэн, как ни неприятно ему было об этом говорить, и снова протянул руку к пакету с поп-корном, когда мальчик подался вперед, чтобы поговорить с парнем, сидевшим впереди него.

— Он самый обычный и даже типичный восьмилетний мальчишка. Я уверена, что, когда он достигнет вашего возраста, ему перестанет нравиться та еда, к которой его приучила мать.

Уж в чем Мэри была уверена, так это в том, что ей повезло с Софией, которая на кухне была мастерицей.

— Ну, что касается меня, то я никогда не любил стряпни своей матери. Впрочем, она отвратительная кулинарка. — Он ужаснулся при воспоминании обо всех подгорелых и безвкусных блюдах, которые мать готовила. — Хотя она старалась изо всех сил, это следует признать.

Гастрономические огрехи его матери подвигли Дэна на то, чтобы научиться готовить. Сначала это было актом самозащиты, но позже он обнаружил, что сам процесс приготовления пищи доставляет ему удовольствие, особенно в той части, которая касалась поглощения приготовленного им блюда. Вот тогда-то он и открыл для себя, что еда может доставлять удовольствие.

Не уметь готовить — это было настолько чуждо Мэри, что она просто не могла этого понять. Она знала, что есть такие люди, например Энни, которые не смогли бы сварить яйцо даже ради спасения души, однако Мэри, хоть убей, не понимала, как такое может быть. А теперь вот Дэн рассказывал ей, что его мать была такой же. Конечно, если вспомнить его нелестные высказывания о кулинарном искусстве Мэри, то можно было и усомниться в правдивости его слов.

— Вы, должно быть, преувеличиваете?

— Нет, мама всегда была помешана на итальянской кухне. Она готовит итальянские блюда три-четыре раза в неделю. И я с ужасом жду, когда она пригласит меня на обед. До сих пор.

Дэн ждал, пока Мэри переварит эти его доверительные признания.

— Это из-за нее вы и возненавидели итальянскую кухню? — дошло наконец до Мэри.

Он печально улыбнулся:

— Да, похоже, что так.

При каждой поездке домой, в Гейтерсберг, Дэн упрашивал мать не готовить ничего итальянского и вообще перестать экспериментировать с итальянскими блюдами и не надеяться, что он станет их есть. До сих пор самым тяжким испытанием для него была лазанья с овощами. Она использовала для этого блюда цветную капусту и цуккини, и все это перемежалось слоями лапши. Венчала же это сооружение горка сыра гауда. Теперь Дэн уже потерял надежду на успех своих увещеваний и больше не отговаривал мать готовить итальянские блюда.

— Я хотела бы дать вам еще один шанс, — сказала Мэри с улыбкой.

Из рассказа Дэна о стряпне его матери она почерпнула некоторое утешение. Это объясняло его ужасное мнение и соответствующий отзыв о ее ресторане. Конечно, то было следствием его предубеждения, а вовсе не изъянами кулинарного искусства ее и Марио. Мэри собиралась предложить ему сделать еще одну попытку, чтобы уж навсегда забыть этот инцидент и исключить эту тему из их разговоров.

— Это вполне осуществимо, — ответил Дэн с улыбкой, — но я хотел бы выбрать блюда по своему вкусу.

Ее щеки порозовели, а он все не отводил глаз от ее алых губ и смотрел на них не меньше минуты. Потом поднял глаза и сказал:

— Вы выглядите потрясающе. Мне нравится ваша новая прическа.

— Да, я подстриглась. Благодарю за комплимент. Энни решила, что у меня слишком длинные волосы, и заставила меня пойти к парикмахеру.

Знакомство с мистером Роем оказалось уникальным эпизодом в ее жизни.

Он называл ее «мадемуазель Мэри» и настоял на том, чтобы помассировать ей ноги, прежде чем заняться ее волосами. Он был сторонником теории, заключавшейся в том, что кровь должна циркулировать от пальцев ног до кожи головы — только в этом случае корни волос могли получать необходимое им питание. Однако Мэри удостоверилась, что мистер Рой вымыл руки, прежде чем перейти к самой ответственной части процедуры, к работе с ее волосами.

— Моей маме очень не нравится моя новая прическа. Она любит длинные волосы. К тому же она не одобряет косметики, во всяком случае, считает, что я ею злоупотребляю.

Мэри знала, что София склонна винить Энни в преображении своей дочери. Она считала Энни пособницей сатаны.

Дэн очень внимательно оглядел Мэри — с головы до ног. На его лице появилась та особенная усмешка, от которой у Мэри останавливалось сердце, а потом делало скачок и начинало биться с удвоенной скоростью; пальцы ног загибались вниз, как при судорогах.

— Мэт был прав, говоря, что вы выглядите на все сто. И на вашем месте я не стал бы беспокоиться о мнении вашей матери. Не хочу сказать, что вы не были хорошенькой и прежде, потому что это было бы неправдой, но сейчас вы просто неправдоподобно, невероятно хорошенькая.

Дэн желал ее так, как никогда не желал ни одну женщину.

Мэри ощутила прилив бурной радости и молча возблагодарила пособницу сатаны.

— Эй, папа, прекрати болтать и следи за игрой. Смотри-ка, подающий «Кливленда» только что нанес удар Брэди Андерсону.

Дэн усмехнулся, потому что ему было плевать на игру. И такое случилось с ним впервые в жизни — в жизни человека, бредившего спортом за едой и во сне. Только теперь у него появились более важные мысли и мечты. Например, так приятно было наблюдать за Мэри, за тем, как ее щеки из нежно-розовых стали пунцовыми от его комплимента.

Мэри была особенной. Он знал это, да и Мэт это тоже чувствовал. После знакомства с Мэри и ее бабушкой с Мэтом произошло удивительное превращение. Что бы эти две женщины ни сказали его сыну, это срабатывало, потому что враждебность и озлобленность в поведении Мэта исчезли совершенно.

— Хороший парень! — Дэн взъерошил волосы сына. — Подожди, доживем еще до того времени, когда ты начнешь ухаживать за девушками.

Мэт ответил гримасой.

— Уф! Какая чушь!

От смеха Мэри внутри у Дэна все сжалось. Протянув руку за спиной сына, он положил ладонь ей на шею и потянул ее к себе. В ее глазах отразились удивление и смущение.

— Я предвкушаю десерт, — прошептал он.

Затормозив на Хай-стрит возле своего дома, Мэри въехала на парковочную площадку. Уличные фонари в стиле «на рубеже веков» окрашивали все, на что падал их свет, в золотистые тона, а теплый и нежный ветерок ворошил листья тополей, обрамлявших широкую улицу, теснимую выросшими как грибы окрестными ресторанами.

Хотя Мэри приехала домой, ей казалось, что с такой же легкостью она могла бы оказаться где угодно. У нее будто выросли крылья, а ноги перестали касаться земли. Это превращение произошло с ней, как только Дэн упомянул о десерте. Конечно, он мог иметь в виду только ее тирамису, но она так не думала.

У Дэна был талант заставить ее чувствовать себя особенной, избранной. Его комплименты были изящными, но дело было не только в них. Он был внимательным без слащавости; любое произносимое им слово было весомым, будто каждая встреча с ней делала его счастливым.

Взгляд, брошенный Мэри в зеркало заднего вида, когда она въезжала на стоянку, не обманул ее — машина Дэна следовала за ней, и это вызвало в ней трепет предвкушения. Посмотрев на ресторан, до сих пор еще полный, что свидетельствовало об успехе ее дела, Мэри удовлетворенно улыбнулась. Все шло хорошо, все налаживалось, и не только в делах, но и в личной жизни. И сейчас для этого наступило самое подходящее время. Дэн подошел к машине.

— Мэт спит. Не знаю, стоит ли его будить.

Нет, в этот раз она не даст ему ускользнуть. Сегодня вечером она получит свой поцелуй, и не важно, как она этого добьется.

— У Мэта был трудный день. Не будите его. Просто отнесите на руках наверх. Мы можем уложить его на мою кровать, пока будем… есть десерт.

Его глаза потемнели. Со спящим Мэтом на руках Дэн последовал за Мэри по лестнице и остановился, ожидая, пока она достанет ключ из сумочки.

— Вам нужна помощь?

Нетерпение в его голосе было отражением ее собственного нетерпения.

Покачав головой, Мэри озадаченно посмотрела вверх. Лампочка над дверью была заменена на прошлой неделе, и ей показалось странным, что она так скоро перегорела.

— Свет не горит. Мне плохо видно — вот и все.

Наконец Мэри смогла вставить ключ в замочную скважину и открыть дверь. То, что предстало ее глазам, вызвало у нее оцепенение. Ей не хватало воздуха, чтобы глубоко вздохнуть, и она прижала руку к животу, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

— О! О Господи!

Ее квартира представляла собой нечто похожее на сцену недавнего побоища. Книги были выброшены с полок и разбросаны по всему полу, ящики комода открыты и опустошены, большая часть новой мебели поставлена на попа. Ее надежный и безопасный мирок был полностью опрокинут, растоптан, разгромлен. У Мэри возникло ощущение, будто ее изнасиловали в прямом, физическом, смысле этого слова. Она огляделась и истошно закричала:

— Морти! Морти! — Минутой позже голос ее зазвучал иначе — в нем послышалось невероятное облегчение, когда рыжий, почти оранжевый, комок шерсти выпрыгнул из своего убежища под софой и бросился к ней на руки, громко мурлыча, словно хорошо отлаженный карбюратор. Она яростно прижимала его к груди и целовала рыжую голову. — Слава Богу! Слава Богу! Ты цел. Все в порядке.

Он ластился к ней, стараясь угнездиться в ее объятиях, и, по-видимому, полностью соглашаясь с ней.

Дэн обошел вокруг, с изумлением глядя на представшее перед ними зрелище, и в нем начал закипать гнев. Уложив на софу своего так и не проснувшегося сына, он потянулся к руке Мэри, но тотчас же отпрянул, услышав злобное шипение и едва избежав удара кошачьей лапы с выпущенными когтями. Но все же Дэн потянул Мэри к себе, когда она попыталась поставить на место один из опрокинутых угловых столиков.

— Не трогайте ничего! Похоже, у вас побывали грабители. Надо вызвать полицию. С мебели необходимо снять отпечатки пальцев.

— Но как? И почему? Ведь этот дом всегда считался благополучным. В течение многих лет здесь все было спокойно и никого не грабили. Я просто не могу поверить случившемуся!

Подростки и наркотики.

Эта история была стара как мир. К несчастью, больше никто уже не может чувствовать себя в безопасности.

— Вероятно, это ребята просто из озорства или подростки в поисках денег на наркотики.

Дэн пытался успокоить Мэри, ему было тяжело видеть ее страх.

— Я просто не могу поверить. Сотни раз читаешь о таких случаях, но до тех пор, пока это не произойдет с тобой…

Лицо Мэри было бледным, и она вся дрожала. Дэн понял, что надо брать все в свои руки. Он мысленно поклялся придушить того, кто это сделал.

— Я вызову копов. Где телефон?

Мэри указала на дверь спальни, мысленно благодаря Бога за то, что утром успела застелить кровать.

«Глупо в такой момент думать о подобных вещах», — одернула она себя.

— Можете взять Мэта и уложить его на кровать. Не думаю, что он от этого проснется, а вот полиция может его напугать.

Даже в такой ситуации Мэри побеспокоилась о благополучии его сына. Дэн был тронут. Большинство известных ему женщин и не вспомнили бы о мальчике. Но Мэри не принадлежала к большинству. У Дэна был друг в полиции, и он собирался связаться с ним и попросить его отныне присматривать за квартирой и рестораном Мэри. Кто бы ни вломился в ее квартиру, он мог и вернуться, хоть Дэн считал это маловероятным. Это было случайностью, он готов был держать пари, что именно так и было, однако не хотел рисковать покоем и безопасностью Мэри. Лучше переборщить, чем потом кусать себе локти.

Полицейские прибыли через несколько минут и на месте произвели тщательный осмотр, но не нашли ничего подозрительного. Наконец, убедившись в том, что ничего не было украдено, они отбыли, заверив хозяйку в качестве утешения, что подобное не повторится.

Как объяснили полицейские, чаще всего целью ограбления бывают рестораны. А Мэри, хозяйка ресторана, к тому же живущая рядом с ним, должна была бы принимать меры предосторожности. Полицейские порекомендовали ей поставить в квартире сигнализацию, и эту мысль Мэри сочла блестящей.

— Вы пришли в себя? — спросил Дэн, садясь рядом с ней на софу. Мэри выглядела измученной и все еще напуганной. Ему тотчас же захотелось защитить ее. Он давным-давно не испытывал беспокойства за женщину, и это неожиданное чувство было ему приятно. — Вы все еще бледны. Может, я могу что-нибудь сделать для вас? Выпьете вина или чашку кофе?

Сам Дэн в этом случае употребил бы что-нибудь покрепче, например виски.

Глубоко, судорожно вздохнув, Мэри покачала головой.

— Я в порядке, Просто… просто… прежде я не бывала жертвой ограбления. И я испугалась. Подумать только! Кто-то проник в мою квартиру и рылся в моих вещах!

А что было бы, если бы она вернулась домой раньше и одна и спугнула их? Мэри содрогнулась при этой мысли, ощутив внезапный озноб.

Дэн обнял ее за плечи и привлек к груди:

— Мне жаль, что это случилось, Мэри. К счастью, похоже, что ничего не украдено и ни мебель, ни другие ваши вещи не пострадали. — По-видимому, тот, кто вломился в квартиру Мэри, кем бы он ни был, не нашел ничего, заслуживающего внимания. И она, как ни странно, даже чувствовала себя в какой-то мере уязвленной. — Все могло обернуться куда хуже, — добавил Дэн.

— Да, я могла оказаться дома, когда вломились воры.

Прижавшись к груди Дэна, Мэри почувствовала себя защищенной. Ей было приятно ощущать тепло и надежность обнимавших ее рук, и то, как его губы прижимались к ее макушке, и то, что она могла слышать сильное и ровное биение его сердца. Это действовало на нее успокаивающе. Она глубоко вздохнула, потом подняла на него глаза. Их взгляды встретились. Их губы встретились. И мгновенно Мэри забыла все, кроме прикосновения губ Дэна к ее собственным губам. Она не могла бы описать словами своих ощущений. В ней что-то щелкнуло и зазвенело; никогда прежде такого с ней не случалось.

Этот поцелуй был нежным и неспешным. Испытующий язык Дэна искал в ней признаки желания. Мэри обвила руками его шею, прижалась к нему всем телом и отвечала на каждое его прикосновение, на каждое движение его языка, и ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Она поняла, что готова провести остаток жизни в объятиях Дэна.

Эта волнующая мысль как раз проносилась в мозгу Мэри, когда дверь рывком отворилась и в комнату ворвалась София, за которой следовал Фрэнк.

Мать Мэри бросила всего один взгляд на обнимающуюся пару, затем осенила себя крестным знамением и принялась вопить:

— Насильник! Осквернитель женщин! Фрэнк, сделай что-нибудь! Этот человек набросился на нашу дочь!

Мэри и Дэн отпрянули друг от друга. При виде двух пар глаз, горящих жаждой мщения, пыл Дэна, достигший к тому времени своего пика, тотчас же угас.

Мэри была так потрясена появлением родителей, что с минуту оставалась безмолвной и неподвижной. Но тут в глазах отца она вдруг прочитала готовность к убийству. И убить он собирался Дэна. Он занес уже руку с орудием убийства и собирался броситься на обидчика.

— Мама! Папа! — закричала Мэри что было мочи, стремясь отвлечь их от акта мести. — Прекратите! Подождите! Что вы здесь делаете?

Вокруг шеи ее отца была повязана салфетка, испачканная соусом, а предмет, который он угрожающе занес над головой Дэна, оказался всего лишь куском чесночного хлеба.

Увидев все это, Мэри глубоко вздохнула, испытывая чувство неописуемого облегчения.

— Мы обедали. Я выглянула из окна и увидела полицию, — приступила к объяснениям София, злобно косясь на Дэна.

С таким свирепым взглядом шутить не приходилось. Этот взгляд был равносилен проклятию, обрушившемуся на вашу голову, и, должно быть, подобный взгляд означал смертный приговор каждому, кому был адресован. София обладала умением и силой сглазить человека, хотя бабушка Флора настаивала на том, что лишь она одна обладает таким искусством. В отместку за оскорбление она якобы могла сглазить недруга. По-видимому, для Флоры и Софии это был вопрос старшинства и престижа.

На мгновение Мэри показалось, что Дэн уже вне опасности.

— Это тот самый ирландец? — спросила ее мать, и голос ее был исполнен желчи и яда. — Тот, что оболгал и опорочил твой ресторан?

И тут Мэри снова почувствовала угрозу и опасность. Дэн с трудом заставил себя улыбнуться:

— Я Дэн Галлахер. Приятно познакомиться с вами, миссис Руссо, — сказал он, не осознавая, насколько приблизился к роковой черте, когда мог лишиться своих мужских регалий и стать евнухом.

Он протянул руку, однако София отказалась ее принять. Но к счастью, отец Мэри не проявил подобной невежливости.

— Моя жена приняла вас за насильника, — пояснил Фрэнк, пожимая плечами, как если бы такой случай был чем-то обыденным. — Вы знаете, каковы эти женщины. Стоит им вбить что-нибудь себе в голову, и все — они как помешанные.

Дэн не мог позволить себе согласиться с Фрэнком Руссо и признать, что его жена спятила, особенно под ее сверлящим и обжигающим взглядом, хотя у него и появились подозрения, что эта дама не в себе.

— Конечно, он не знает, какими они могут быть, эти женщины. Особенно такие, как мама. Все это так унизительно. — Мэри была готова провалиться сквозь землю. — Не могу поверить, что вы позволили себе так бесцеремонно ворваться ко мне в квартиру…

— Мы увидели полицейских, — повторила София, воинственно выпячивая подбородок. Она скрестила руки на груди и приняла оборонительную позицию. — Хорошая дочь была бы благодарна, — добавила она и огляделась, не пытаясь скрыть своего недовольства. — Твоя беда, Мэри, в том, что ты никогда не была примерной хозяйкой. Посмотри на свою квартиру. Да это просто свинарник! Да еще… — она сделала многозначительную паузу, — ты принимаешь в этом свинарнике гостей.

С таким же выражением лица она могла бы сказать «этого дерьмового ирландца», потому что София имела в виду именно это.

Мэри тяжело вздохнула. Никто не мог бы вынести столько за один вечер — и грабителей, и мать.

— Сегодня вечером в мою квартиру вломились воры, мама.

— Я так и знала! — София опять перекрестилась, потом принялась перебирать четки в кармане. Мэри не требовалось видеть бусины четок, чтобы понять, где мать их держит. София никогда не выходила из дома без четок, как и без карточки «Америкэн экспресс». — Видишь, Фрэнк, я ведь говорила тебе, что Мэри в опасности. — Она приложила руку к груди. — Я это чувствовала. Мать всегда чувствует подобные вещи.

Дэн, сам не понимая почему, испытывал огромное желание расхохотаться. Мэри, красная как рак, кусала нижнюю губу, будто была готова взорваться, но сдерживалась. Дэн же чувствовал себя подростком, пойманным в девичьей раздевалке со спущенными штанами.

— Эти грабители все перевернули здесь вверх дном, миссис Руссо.

— Что-нибудь украли? — подал голос отец Мэри, оглядывая комнату и новую мебель и одобрительно кивая. — Дела идут хорошо, верно?

В голосе его слышалась гордость.

— Фрэнк, ну что за дурацкие вопросы ты задаешь! Твою дочь ограбили, а что украли, мы пока не знаем.

София осуждающе уставилась на Дэна, предполагаемого насильника и растлителя женщин. Дэн невинно улыбнулся ей в ответ.

— Ты проверила, Мэри, на месте ли твой плейер? — спросил Фрэнк у дочери, чтобы умилостивить свою властную жену. — Воры очень часто крадут подобные вещи. — Он скрылся в кухне, и несколькими минутами позже оттуда послышались его восклицания: — Тирамису? Могу я попробовать?

— О Мадонна! — возопила София, хлопая себя по лбу.

Дэн бросил на Мэри ободряющий взгляд и подмигнул ей, потом направился на кухню к ее отцу.

— Разрешите мне приготовить кофе, мистер Руссо, — услышала она его голос, и сердце ее затрепетало. Обычно люди не обращали внимания на ее отца, и он всегда тушевался, если в комнате появлялась София. Поэтому Мэри тронуло поведение Дэна.

— Я бы тоже был не прочь попробовать этот десерт, — сказал Дэн.

— Отлично, а потом вы расскажете об «Иволгах». Я люблю бейсбол. Не бывает ли у вас бесплатных билетов? А как насчет шаров? Бывали когда-нибудь на турнире? Это поразительная игра, и она так возбуждает!

— Гм! Теперь этот репортер притворяется, что ему нравится итальянская еда. Думаю, ему нравится не еда, а итальянские женщины, — фыркнула София, бросая в сторону кухни уничтожающий взгляд, адресованный мужу и означавший: «Эх ты, предатель!»

— Тише, мама! Дэн может тебя услышать.

Как будто это имело значение после всех оскорбительных слов, брошенных Софией в лицо Дэну! Ведь она смешала беднягу с грязью. Вне всякого сомнения, он никогда больше не пригласит Мэри на свидание. Эта мысль опечалила ее, но Мэри была реалисткой. Какой мужчина, обладающий хоть капелькой здравого смысла, мог бы примириться с такой безумной, сверх всякой меры заботливой матерью, если бы у него был выбор?

София оглядела дочь с головы до ног и еще больше помрачнела.

— Почему ты одета как шлю-ю-ю-ха? Неудивительно, что этот человек пытался изнасиловать тебя.

— Я одета вовсе не как шлюха, и Дэн не пытался меня изнасиловать. Мы целовались. Я достаточно взрослая, чтобы целовать мужчину, когда мне этого хочется. — София открыла было рот, чтобы возразить, но Мэри перебила ее: — И не говори мне об этой треклятой корове. Слышать о ней больше не могу!

— Ты остригла свои прекрасные длинные волосы. И это платье… — поморщилась София. — Оно неприлично. К тому же женщина в таком коротком платье может простудиться.

«А может заинтересовать мужчину, — подумала Мэри. — Но только ей это не сулит ничего хорошего, потому что если она его и заинтересует, то ее мать непременно ворвется и прервет их страстный поцелуй и выльет на нее ушат холодной воды. Тебе даже не нужен и пояс целомудрия, если у тебя такая мать, как София».

— Мне нравятся моя новая прическа и платье, и Дэну тоже.

— В этом сказывается его ирландская кровь. В их чреслах сидит похоть. Стоит только посмотреть на всех этих Кеннеди или на Клинтона. Это просто позорище. Ты не увидишь, что бы Марио Куомо вел себя подобным образом. А этот репортер считает тебя легкой добычей, доступной женщиной.

Мэри широко раскрыла глаза.

— Мама, мне тридцать три, и я девственница. Неужели можно назвать меня доступной?

— Он никогда не сможет войти в нашу семью.

Мэри заглянула на кухню и увидела, как уютно расположились ее отец и Дэн и как хорошо они поладили друг с другом: они смеялись, болтали о спорте, будто были знакомы всю жизнь.

— Я не собираюсь за него замуж, мама. Мы просто встречаемся, вернее — встречались до тех пор, пока вы не ворвались сюда, как кавалерийский патруль.

Но эта колкость, казалось, ничуть не задела Софию.

— Ты собираешься привести его на наш праздник в честь годовщины нашего брака?

— Я подумываю об этом.

По правде говоря, Мэри об этом не думала, но теперь, когда ее мать упомянула о приближающемся празднике, ей эта мысль очень понравилась. Конни просто умирала от любопытства — так ей хотелось познакомиться с Дэном, а к мнению Джо всегда следовало прислушаться. Если, конечно, удастся уговорить Дэна прийти, что представлялось Мэри нелегким делом. А уж после сегодняшнего вечера такая возможность была вообще весьма проблематичной.

— Если семья его не примет, не считай, что это моя вина. Знаешь, ведь там будет твой дядя Альфредо.

— Ты опасаешься, что однажды Дэн проснется и найдет у себя в постели отрубленную лошадиную голову?[15] — рассмеялась Мэри.

Эта мысль показалась ей абсурдной. София приложила к губам палец, будто хотела показать, что отныне на устах ее печать.

— Не стану ничего больше говорить.

«Если бы только это было правдой!» — подумала Мэри, считая такую возможность весьма сомнительной.

МЯСНЫЕ ТЕФТЕЛИ НА ПАРУ ПО РЕЦЕПТУ ЭННИ

2 фунта говяжьего фарша, 2 яйца, 1 стакан раскрошенного итальянского хлеба, 4 раздавленных или порубленных зубчика чеснока, 1 порубленная луковица средних размеров, орегано, базилик, соль и перец по вкусу, 0, 25 стакана порубленной петрушки, 0, 5 стакана тертого сыра пармезан.

В большой миске перемешать перечисленные продукты. Слепить мясные шарики. Обжарить до коричневого цвета в оливковом масле. Высушить бумажным полотенцем и добавить соус.

ТОМАТНЫЙ СОУС

2 фунта консервированных помидоров, измельченных до состояния пюре, 2 фунта консервированного томатного пюре, 2 фунта консервированной томатной пасты, рубленые чеснок и лук, орегано, базилик, соль и перец по вкусу.

Приготовить соус, потушив в оливковом масле чеснок и лук. Добавить томатный соус, пасту, томатное пюре и измельченные помидоры. Сдобрить базиликом, орегано, солью и перцем. Держать на слабом огне 4-6 часов. Разрезать пополам 8-дюймовый батон итальянского хлеба. Положить несколько мясных шариков на хлеб и посыпать сверху сыром моццарелла и пармезаном. Подогревать, пока сыр не расплавится.