Беги, негр, беги!

Вместо ответа Уолкер потянулся за своим бутербродом, но откусил такой маленький кусочек, будто тот был отравлен.

— Эй, бармен! — позвал Брок. — Как насчёт холодной рыбы и огурчиков?

Они сидели молча, пока перед ними не поставили закуску.

Брок нанизал на вилку сразу несколько кусков.

— А почему этот черномазый решил, что в него стрелял ты? — спросил он, жуя.

— В этом-то вся загвоздка. Он меня узнал… Однажды я отбил у него девчонку — смазливую негритянку из «Биг-Бэсс-клаба». Это там, в Гарлеме…

— Но ведь он не знал твоего имени.

— Стал бы я ему представляться, сам понимаешь, — ухмыльнулся Уолкер. — Но в клубе-то он меня видел и поэтому сразу узнал.

— До сих пор мне всё ясно, — солгал Брок. — А вот дальше — всё темно.

— Почему, чёрт побери?! Ну выпил я свой кофе и ушёл, — сказал Уолкер раздражённо. — Убийства произошли позднее. А насчёт негра в форме служащего ресторана, которого я встретил, это правда.

— Конечно, — сказал Брок. — Всё это выглядит настолько невероятно, что может вполне сойти за правду.

— А может быть, этот негр и есть убийца?.. Я бы его сразу узнал…

— Да, но, когда тебя допрашивал лейтенант, ты сказал, что не помнишь, как он выглядел. Почему?

Уолкер на мгновенье замолчал. Потом сказал:

— Я просто не думал, что это так важно. Но ведь и лейтенант больше не спрашивал о нём.

— Может быть, — согласился Брок. — Всех подробностей не упомнишь.

Уолкер почувствовал некоторое облегчение.

— Знаешь, если честно — всех подробностей я так и не вспомнил, как ни старался… Но объяснение этому убийству может быть только одно: всё произошло из-за ссоры между самими неграми.

— Негр… с бесшумным пистолетом? — удивился Брок.

— А почему бы и нет? Эта братия сейчас вооружена до зубов. И кольты у них есть, и бутылки с зажигательной смесью… Что бы ты ни говорил, это сделал кто-то из Гарлема. Может, из-за женщины…

Брока такая версия не убедила:

— Этих людей мог убить только сумасшедший.

— Тоже не исключено, — Уолкер, казалось, размышлял. — А может, здесь кроется вещь гораздо серьёзнее, чем мы предполагаем?

— Например?

— Один из убитых мог быть связан со спекулянтами героином. Место у них очень удобное. Сидя в своём ресторане, они спокойно могли передавать наркотик мелким торговцам. Может, они оба были в этом замешаны, но уж один точно. — Он говорил со всё большей горячностью. — Это же проще простого… Во всяком случае, тот, которого я нашёл раненным, в курсе всех дел. И знает хозяина, даю голову на отсечение, — Уолкеру явно понравилась новая версия. — Но боится назвать имена.

— Тебя-то он назвал, — напомнил ему Брок вполне дружелюбно.

Уолкер отмёл его замечание небрежным жестом:

— От страха он указал на первого, кого увидел. Им случайно оказался я.

— Конечно, — сказал Брок с восторженным удивлением. — Знаешь, по тебе сцена плачет!

— Ты мне не веришь?

Брок посмотрел на него как-то странно.

— Я тебе верю, конечно… Но всего несколько минут назад ты сказал, что всё это вышло из-за истории с его девчонкой.

На лице Уолкера появились красные пятна, глаза его сузились.

— Что это значит, дружище? Уж не допрос ли?

Брок пожал плечами.

— Я ведь говорил, чтобы ты мне ничего не рассказывал.

Уолкер заказал ещё рюмку и выпил залпом.

— Послушай, старина. Ты уж извини, если у меня нервы пошаливают… Ну, поставь себя на моё место! Если что случится, об меня и ноги никто вытирать не станет. Да, боже мой, я ведь рассказываю всё как было!.. Выхожу я из квартиры этой девки, а тут прямо на меня мчится какой-то негр. Я остановил его, чтобы узнать, в чём дело, а он возьми и скажи, мол, ищет полицейского, потому что у них в подвале взломщик.

— Если мне не изменяет память, ты только что рассказывал по-другому: ты вышел из квартиры этой девки и отправился в ресторан, где выпил чашку кофе. А негры тогда были ещё живы… Или я что-то путаю?

Уолкер изобразил на лице виноватое выражение:

— Я тебе не всё сказал… Эта сволочь украла у меня деньги… Двести долларов. И я вернулся к ней.

— Да, да… Но разве не ты говорил, что забыл, где она живёт?

— А ты как думал — неужели я стал бы им всё это объяснять? Что в служебное время занимаюсь такими делами и что меня можно обокрасть, как деревенского дурачка? Именно поэтому я и пошёл с негром, чтобы схватить взломщика: тогда у меня было бы оправдание за те полночи дежурства, которые я провёл чёрт знает где.

— Ага, теперь всё опять проясняется, — снова солгал Брок. — И в это время у тебя украли машину?

— Да, примерно в это время.

— Что касается совпадений, то ты побил все рекорды.

— А ты не веришь в случайности?

— Почему же? В расследовании убийств всегда сталкиваешься со случайностями и совпадениями. Мы сейчас как раз занимаемся распутыванием подобного дела…

Уолкер поднял на него глаза:

— Вы занимаетесь?..

— Случайностями и совпадениями, да.

— Ах вот как… — Уолкер силился улыбнуться. — Кстати, я именно об этом и хотел тебя спросить: что собирается предпринять уголовная комиссия? Но если это тайна…

— Я ведь уже сказал тебе: надо проверить некоторые, пока необъяснимые совпадения… Да, между прочим, зачем тебе сегодня понадобилось алиби?

— Я следил за третьим негром. Кто-то убил двоих, и он не остановится…

— Пожалуй, — кивнул Брок, — Я тоже мыслил бы так.

— И я подумал, что тот, кто убил двоих, убьёт и третьего, понимаешь? Поэтому я повсюду хожу за негром. Скорее из-за себя, чем из-за него; если убийца появится, он тут же окажется в моих руках. А если бы им оказался тот самый негр, что встретился мне ночью, я сразу узнал бы его… Тогда все подозрения с меня снимутся.

— Да, мы тоже предполагали это. Я имею в виду, что убийца попытается расправиться и с третьим негром.

— Ну ладно, если вы за ним следите сами, мне незачем стараться.

— Мы, если хочешь знать, не следим за ним. Следствие… э-э, находится в стадии планирования, как сказал бы инспектор нашей комиссии. — Брок с интересом посмотрел на Уолкера. — Значит, когда он сегодня утром отправился домой, ты его охранял?

— Да. И он, очевидно, заметил меня, по крайней мере, он позвонил адвокату фирмы «Шмидт и Шиндлер». Скорее всего этот негр видел меня из окна своей квартиры… Поэтому я сразу поехал к тебе, но дома тебя не оказалось, и я позвонил в твой участок: я подумал, что инспектор комиссии обязательно свяжется с тобой.

— О многом же ты успел подумать.

— Чего же ты хочешь?! — недовольно воскликнул Уолкер. — Я должен думать! Я попал в западню. А ты ещё надо мной издеваешься!

— Я только хочу помочь тебе, — сказал Брок.

— Почему же ты ведёшь себя так странно?

— Потому что я любопытен. Откуда тебе, например, известно, какое из окон его?

Уолкер ответил холодно:

— Этот мерзавец хочет засадить меня в тюрьму! О человеке, который задумал такое, я просто обязан знать всё.

— Безусловно, — сказал Брок. — И о нём, и о его девушке… А чего ты хочешь от меня сейчас? Ты как будто говорил по телефону, что хочешь просить меня ещё о каком-то одолжении?

— Мне нужно найти ту девку, чтобы иметь полное алиби.

— Ты думаешь, она подтвердит твоё алиби?

— Да. Если она поймёт, что для неё выгодно…

— Гм, гм… И чем я могу тебе помочь?

— Прижми здешних альфонсов. Кто-нибудь из них да знает, в какую щель она спряталась. Им известно, что я пока отстранён от службы, и мне не хочется доходить с ними до крайностей, ты ведь мой кулак знаешь…

Брок кивнул:

— О'кэй, Мэтт, не исключено, что я смогу тебе помочь. Мы тоже её ищем.

Уолкер резко повернулся к нему:

— Почему?

— Потому что и нам важно, чтобы у тебя было надёжное алиби… Но всё-таки что ты о ней помнишь?

— Знаешь, не очень-то много, — признался он. — С того момента, как мы с ней выпили в «Карнавал-баре», вся плёнка засвечена.

— Не подсыпала ли она тебе чего в виски?

— Нет, не думаю.

— Ну и что случилось, когда ты вернулся к ней за деньгами?

— Она успела смотаться.

— Вот как.

— Да, кстати… Зовут её Кэти. Блондинка, крашеная. Глаза карие, рост сто шестьдесят пять — сто шестьдесят восемь. Лет — около тридцати…

Брок внимательно слушал его.

— Она наверняка не из Нью-Йорка, — продолжал Уолкер. — Может быть, даже из Британии: говорит с сильным английским акцентом.

— А квартира?

— Я смутно припоминаю, что-то вроде меблированных комнат…

— Что станем делать, если найдём её?

— Я хочу сам поговорить с ней.

— Если её найду я, может, это и удастся устроить.

— Спасибо, Брок, — Уолкер подозвал бармена и заплатил по счёту. — Как дела у Дженни?

— Хорошо… А ты нашёл свою машину?

— Что?.. Ах да! Я думал, ты в курсе… На другой день её нашли. На 34-й стрит. На том же самом месте, где я её оставил. Кто-то попользовался ею, но догадался вернуть. Почуял, видимо, неладное, негодяй.

— Негодяй; но человек очень вежливый и щепетильный. Привести машину туда, где она была украдена, — на это не каждый способен.

Уолкер безразлично пожал плечами.

— Машина была закрыта? — поинтересовался Брок.

— Забыл спросить, — равнодушно ответил Уолкер и поднялся. — Передай привет Дженни.

— Обязательно. — Брок посмотрел ему вслед и подумал: «Благодари бога, Мэтт, что я твой шурин! Не то бы…» — он даже не решился закончить эту мысль. Увидев, что Уолкер обернулся и помахал рукой, Брок крикнул ему: — Будь осторожнее, Мэтт. Особенно насчёт случайных совпадений…

Когда Уолкер оказался на улице, было четверть десятого. Конечно, стоило посидеть в тепле подольше, хотя бы до десяти, но скрытые намёки шурина действовали ему на нервы.

…Таймс-сквер был ярко освещён. Манили и зазывали огни реклам.

Уолкер подошёл к своей машине. Это был длинный серебристо-серый «бьюик-ривьера». Ему невольно вспомнилось замечание лейтенанта Бэкера: «Чересчур шикарная коляска для обыкновенного детектива». Да, такие покупки можно оплатить, если только умеешь «играть в жмурки», делая вид, что не видишь, как кто-то обделывает свои незаконные делишки… Так устроен мир, и не ему менять заведённого порядка. Он всего-навсего воет вместе с волками…

Уолкер сел в машину и поехал по Бродвею…

Жалюзи на окнах квартиры, в которой жил негр, были опущены, но сквозь прорези пробивался свет. «Значит, птичка не улетела», — подумал Уолкер.

Он вышел из машины и направился в бар на углу. Там отыскал в телефонной книге номер Линды Лу Коллинз. Бросил в автомат никелевую монету, набрал номер.

— Джимми? — услышал он озабоченный женский голос и, не говоря ни слова, повесил трубку.

Когда он снова оказался на улице, то вдруг подумал о том, как изменились эти места со времён его юности. Тогда здесь жили только белые. Теперь гетто наступало. Гарлем уже успел поглотить противоположную сторону улицы. На этой пока ещё жили белые, но никто не мог запретить неграм появляться здесь. «Демографический взрыв», — вспомнил он название одной из статей «Нью-Йорк пост». Ох уж эти негры! Скоро дойдёт до того, что они будут жить на реке, на баржах.

Он медленно поехал по Бродвею к центру города. Начиная со 145-й стрит, пуэрториканцы, вытесняемые неграми, отодвигали дальше на юг немцев и французов, живших здесь раньше. На северо-востоке Гарлем трещал по всем швам… Но это его не касается, пусть об этом болит голова у отцов города и разных там архитекторов. «Хорошо этим ниггерам только на кладбище…» — подумал он.

Здесь, на Бродвее, он чувствовал себя в своей тарелке — в мире воров и проституток, альфонсов и букмекеров, актёров без ангажемента.

…Далеко на юго-востоке Манхаттана, где дома стоят в окружении деревьев, Уолкер остановился перед современным кирпичным зданием. Поставив машину на стоянке, вошёл в дом.

В удобном бесшумном лифте поднялся на четвёртый этаж, от: крыл полированную дверь квартиры и оказался в прекрасно обставленной комнате. Громадное окно во всю стену было занавешено жёлтыми гардинами. На полу лежал ковёр ручной работы. Изящная мебель была сделана на заказ. В книжном шкафу стояли книги на немецком и французском языках. На широком диване лежала женщина и смотрела телевизор. Длинные чёрные волосы были схвачены широким испанским гребнем.

— Что с тобой? Опять чего-нибудь приключилось? — спросила она вместо приветствия. Женщина говорила с сильным акцентом.

— Эва, ты же знаешь, как мне сейчас трудно! — ответил Уолкер.

— О-ла-ла! — Её зелёные глаза смеялись. — Можешь хоть на минуту забыть обо всём?!. Знаешь, сейчас ты похож на вагнеровского героя. Ну вылитый Зигфрид! Строен, строг, молчалив…

— А ты стала чересчур болтлива, — проворчал он. — Принеси-ка мне лучше тот свёрток, что я у тебя оставлял.

— А не поздно сейчас? — спросила она. — Ты ведь говорил, что это вещественное доказательство и что ты хочешь отвезти пакет в участок. Но в эти часы там никого из начальников уже нет… Одни дежурные.

Он стоял как вкопанный и молча смотрел на Эву. В глазах его загорелись холодные огоньки.

— Ты ведь знаешь, у меня часто ночные дежурства…

— Да, да, конечно, — быстро согласилась она и исчезла в соседней комнате.

Уолкер вышел из гостиной в коридор и от нечего делать стал рассматривать путеводитель по Вашингтону, почему-то валявшийся на телефонном столике. Когда ожидание наскучило, он прошёл через гостиную и бесшумно открыл дверь спальни.

Эва стояла перед кроватью и что-то разглядывала, склонив голову набок.

Услышав его шаги, она испуганно оглянулась. Побледнела.

Взгляд Уолкера остановился на пистолете 32-го калибра со свинченным глушителем, который лежал на куске плотной бумаги. Уолкер грустно усмехнулся.

— Ты оказалась слишком любопытной… как жена Лота.

Эва молча отошла к стене.

— Боже мой! — прошептала она. — Значит, это ты убил тех двоих. Убил… из этого пистолета. Ты, ты…

— Не стоило утруждать себя и сверх всякой меры интересоваться чужими делами, — сказал он, приближаясь к ней. — Поступить так неосторожно… Мне очень жаль тебя… — Медленно протянув левую руку, он схватил её за отвороты халата и потянул к себе.

Она не сопротивлялась. На это у неё не было ни сил, ни воли.

Уолкер бил её по лицу методично то ладонью, то тыльной стороной руки. Казалось, он сам не понимал, что делает…

Наконец, собрав последние силы, она прошептала:

— Ты убьёшь меня…

Слова эти подействовали на него отрезвляюще: он отпустил её и отошёл на несколько шагов. Она упала на ковёр; ей казалось, что пол качается, как палуба корабля.

— Лучше убей, убей меня, — еле слышно проговорила она. — Не то я сообщу в полицию, что этих двоих убил ты.

— А я сообщу в ФБР, что ты красная шпионка. Твои родители каждый год ездят на родину в Югославию — этого вполне достаточно. Как ты докажешь, что твоя квартира не явка?

Подобие усмешки появилось на её лице.

— В это никто… никто не поверит. Не поверят, что я… А ты убийца. И я сообщу…

— Тогда я оповещу югославское землячество и ООН, что ты не только их переводчица, но и наш осведомитель. А тебя со мной видели часто. И если я скажу, что мы тебя завербовали, мне поверят скорее, чем тебе. И раньше, чем докажут, что я убил этих негров… Тут тебе никакое знание семи языков не поможет! Ясно?

Она разрыдалась.

— Убей меня! — умоляла она слабым голосом. — Лучше убей! Но не клевещи на меня. Если ты сделаешь это, жизнь моя станет невыносимой…

— Наверное… — сказал он.

— Прости меня… Я ничего никому не скажу. Сделаю всё, как ты прикажешь. Только не говори, что я осведомитель! Я не выдам тебя!..

Она сдалась очень быстро.

— Я этого и не боялся, — сказал он сухо, бросив взгляд на часы.

Полночь.

Он взял пистолет с глушителем, сунул в карман пальто и посмотрел на Эву с невесёлой улыбкой.

— Не стоило тебе делать этого…

Она не ответила.

— Ладно, ещё увидимся.

Эва только всхлипывала.

Не попрощавшись, он вышел из квартиры. Медленно шагнул к лифту. «В случае чего, — подумал он, — Эва тоже подтвердит алиби. Теперь есть два свидетеля, и не черномазых, а белых, стопроцентных белых: Брок и Эва. Но самое главное: теперь вообще могут не понадобиться свидетели. Пусть хоть все поголовно думают, что я убийца. Если это не доказано — этого нет! И снова буду работать в полиции, словно ничего не случилась».

«Биг-Бэсс-клаб» находился в самом сердце Гарлема. Перед главным входом стоял гигантский контрабас, а рядом в зеркальной витрине можно было полюбоваться фотографиями выступавших здесь звёзд.

Посетители сразу попадали в огромный зал. В центре зала большая стойка имела опять-таки форму контрабаса.

Попасть сюда мог каждый, кто был при деньгах. Завсегдатаи — гангстеры, рэкетиры, игроки, сутенёры — отнюдь не были украшением бара. Последние тщательно охраняли свои гаремы; у каждого в кармане нож, а то и пистолет; на лице — следы былых стычек. Атмосфера была постоянно накалена. В прокуренном, пропахшем виски зале в любой момент можно было нарваться на неприятность…

Случайные посетители сидели у стойки и за столиками, пили, ели, слушали музыку, болтали, подчас не ведая, куда они попали!

Уолкер вошёл в бар в ту минуту, когда Линда Лу пела: «Иди ко мне, мой трогательный мальчик, сожми мне руки, обними…»

Она стояла в голубоватом свете прожектора рядом с роялем. На ней было тонкое ярко-красное платье.

Она пела для одного Джимми, сидевшего у самой эстрады рядом с хозяином подпольной лотереи и его расфранчённой красоткой.

Линда Лу сразу заметила вошедшего. Появление Уолкера не удивило её. Белые заглядывали сюда нередко: музыканты, гангстеры, жадные до сенсации туристы.

Метрдотель, негр высокого роста и атлетического сложения, пошёл по направлению к Уолкеру и предупредил, что все места заняты.

Уолкер с улыбкой предъявил ему дубликат жетона.

Метрдотель испытующе взглянул на детектива:

— Вы ищете кого-нибудь?

— Нет. Хочу посидеть, развлечься…

— Желаю приятно провести время.

Уолкер прошёл в зал, огляделся и увидел Джимми. Отыскал укромное место у стены, сел в кресло.

Линда насторожилась и искоса наблюдала за белым. Похлопали ей жидко. Не потому, что не понравилось её пение — здесь не любили хлопать.

В перерыве она подсела к Джимми и, наклонившись к нему, прошептала на ухо:

— Там, сзади, у стены, сидит белый: он как-то странно посматривает на нас… Давно уже… Пережди немного, а потом оглянись. Я скажу — когда.

Джимми мог и не оглядываться — он твёрдо знал, кто следит за ними.

Когда Уолкер повернулся к человеку, сидевшему рядом, и стал о чём-то с ним говорить, Линда прошептала:

— Сейчас!..

Джимми быстро оглянулся. Взгляд его пробуравил зал и упёрся в Уолкера.

— Это он, — тихо сказал Джимми.

Линда обеспокоенно прошептала:

— Сейчас ты будешь делать то, что я скажу… Встань, словно ты уходишь. Поцелуй меня на прощанье, а сам пройди к бару и сядь за стойку — там он тебя не тронет. Я хочу увидеть, пойдёт ли он за тобой.

Джимми посмотрел на неё долгим взглядом:

— Ты что, до сих пор не веришь мне, а?

— Милый, не надо спорить! У меня возник план…

— Ну ладно, — Джимми встал, наклонился к ней, поцеловал. — Дай бог, чтоб это был удачный план…

Линда наблюдала, как Джимми медленно направился к бару. Лихорадочно размышляя, она пришла к решению — переговорить с Уолкером и выяснить всё раз и навсегда. Она видела, как Уолкер незаметно приблизился к выходу.

Оглянувшись, Линда подозвала метрдотеля.

— Кто этот белый, который только что вышел?

— Коп. Он вас обидел?

— Нет, но он преследует моего друга… Я хочу поговорить с ним.

Метрдотель оглянулся: Уолкер исчез.

— Ушёл…

— Нет, он, наверное, у стойки. Я велела Джимми сесть там…

— Хорошо, сестра, я позову его. Но, если вы с ним не поладите, мигните мне.

Она улыбнулась:

— Спасибо, генерал!

Уолкер на мгновенье опешил, заметив у стойки Джимми, и остановился в нерешительности.

В это время к нему приблизился метрдотель:

— С вами хочет побеседовать дама…

— Дама?.. Какая дама? — удивлённо спросил Уолкер.

— Певица Линда Лу.

Джимми слышал эти слова, и ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не оглянуться. Уолкер бросил быстрый взгляд в его сторону. Потом, пропустив метрдотеля вперёд, он двинулся вслед за ним. Рядом с Линдой они остановились.

— Садитесь! — сказала она.

Это прозвучало как приказ.

Уолкер подчинился. На момент между ними воцарилось неловкое молчание…

— Почему вы не оставляете его в покое? — спросила наконец Линда сдавленным голосом.

— Я не знаю, о ком и о чём вы говорите, — тихо проговорил Уолкер.

— Ещё как знаете! — взорвалась она. — Вы повсюду следите за ним. Он уверен, что вы хотите убить его.

— Так уж и убить? Думайте, что говорите!

— Не пытайтесь меня запугать! Я не беззащитный цыплёнок. Оглянитесь. Если вы тронете одного из нас, вам отсюда живым не уйти. Этим людям всё равно, кто вы такой; им достаточно моего слова. — Она посмотрела на него с вызовом. — Вы, надеюсь, не сомневаетесь в этом?

— Да, — сказал Уолкер подавленно. — Он говорит, будто я измерен убить его? И вы верите ему, потому что он ваш друг. А почему бы и не поверить? Но вам никогда не приходило в голову, что он лжёт?

— Он не лжёт, — ответила Линда.

— Почему вы так уверены? — спросил Уолкер. — А вы не задавали себе вопроса: кто на самом деле в него стрелял…

Она не ответила.

— Это наверняка был кто-то из Гарлема… — сказал Уолкер.

Мысль эта поразила её.

Уолкер интуитивно почувствовал, что поколебал её уверенность, и тотчас усилил нажим, желая захватить инициативу.

— Взгляните на вещи объективно: я оказался первым, кого Джимми увидел, придя в себя. Ни с того ни с сего он утверждает, будто в него стрелял я! А я ведь только что вошёл в дом! Хозяин сам открыл мне дверь, меня видела уборщица и ещё какой-то служащий. Меня проводили в подвал этого дома, в котором я никогда не бывал; мне сказали, что там лежит раненый и истекает кровью. Раненый открывает глаза и говорит: «Это он, он стрелял в меня!» Да вдумайтесь вы — Джимми был так слаб, что едва открыл глаза; в состоянии ли он был кого-либо опознать?! — Но вы верите ему… Что поделаешь?

— Вы могли стрелять в него и раньше.

— Нет, — ответил Уолкер спокойно. — Когда его ранили, я был у женщины. Полиция знает об этом… Женщина подтвердит всё под присягой. Есть и другие свидетели… Или вы думаете, что я мог бы преспокойно разгуливать на свободе, будь ваш друг прав? Вы думаете, в полиции сидят дураки?

Он понял, что ею овладели сомнения.

— Тогда почему вы преследуете его? — спросила Линда.

— Потому что не хочу допустить его убийства, — ответил Уолкер с подкупающей порядочностью. И тут же добавил: — Откуда вам известно, что он не торгует героином или не помогает воровать автомобили? Вы уверены, что хорошо его знаете?

— Да, — ответила она твёрдо.

— Как долго?

Поколебавшись на мгновенье, она сказала:

— Мы познакомились сразу после его приезда в Нью-Йорк.

— Когда это было?

— Первого июля.

— М-да, целых полгода прошло, — сказал он с усмешкой. — Вечность!

— И всё-таки я уверена в нём! — проговорила Линда с вызовом. — Ни в каком грязном деле он замешан быть не может!

— Возможно, — кивнул Уолкер. — А те двое? В них вы тоже уверены? Убеждены, что на них не было ни пятнышка?

— Господи, конечно… Просто представить себе не могу.

— Понимаю, вы не можете себе представить… Однако не исключено, что они оба оказались замешанными в какой-то тёмной истории. И вот пришлось заплатить по счёту: кто-то из Гарлема явился в ресторан, чтобы отомстить им… Ваш друг, может быть, и не имел с ними ничего общего; просто оказался случайным свидетелем…

— Откуда вы всё это взяли? — прервала Линда.

— Может, этого и не было. Но могло и быть… Во всяком случае, вашего друга хотели убрать. Но ему удалось спастись. Он знает убийцу, но боится назвать его имя. Потому что тогда настанет его очередь… Не исключено даже и то, что убийца сидит в этом зале.

Голос Уолкера звучал так убедительно, что Линда невольно огляделась. Привычные лица завсегдатаев: был ли среди них убийца? У некоторых из присутствующих — она знала это — было на совести не одно убийство.

Сомнения всё больше охватывали Линду. Теперь она смотрела на Уолкера другими глазами и даже на мгновенье ощутила нечто вроде симпатии к нему…

«Нет, всё-таки не может быть, чтобы этот белый парень со светлыми глазами хотел убить Джимми. Или что у него на совести те двое… Нет, это невозможно…»

Она нападала — или защищалась? — из последних сил:

— Но вы постоянно преследуете Джимми?

— Могу только повторить то, что уже говорил вам: я не допущу, чтобы его убили, — сказал он. — Но это ещё не всё… Поставьте себя на моё место… По вине вашего друга меня отстраняют от службы, по его же вине меня подозревают в двойном убийстве… Будь я святым из святых, у меня не было бы оснований любить его. Но я не желаю ему и зла и хочу поймать убийцу. Пока не схвачу этого парня, я под подозрением и на службу мне не вернуться. Вот я и бегаю следом за вашим Джимми, и выжидаю, не появится ли убийца. Можете не сомневаться: он постарается расправиться с ним при первой же возможности!

Её охватил страх. Она понимала, что, если всё это правда, она ничего не сможет сделать, чтобы помочь Джимми. Но кто-то же должен помочь!.. И тут Уолкер показался ей человеком, на которого можно положиться.

— Что же ему делать? — спросила она растерянно. — Ждать, пока кто-то его застрелит?

— Я могу помочь ему при одном условии: если он назовёт имя убийцы, — проговорил Уолкер твёрдо.

— Он скажет опять, что стреляли вы.

— Для него это равнозначно самоубийству.

Линда закрыла лицо руками.

— Если бы я знала, где правда! — всхлипнула она.

Уолкер наклонился к ней, отнял руки от лица и, глядя ей прямо в глаза, проговорил тихим, проникновенным голосом:

— Послушайте, Линда, вы единственный человек, кроме меня, который может ему помочь. Вы должны выведать у него имя убийцы. Если потребуется, поклянитесь ему, что не проговоритесь. Сделайте всё, что он потребует, но узнайте имя! А потом позвоните мне.

Линда молчала.

— Вы не понимаете, в чём корень зла, — сказал Уолкер серьёзно. — Джимми боится, что полиция окажется не в состоянии защитить его. Поэтому он думает: лучше всего держать язык за зубами. Пока, мол, под подозрением я, с ним ничего не случится… Не забывайте, он видел убийцу — стреляли в него спереди!.. Теперь вы понимаете?

Она смотрела в светло-голубые глаза и понемногу поддавалась магическому воздействию его голоса. Её словно опутала таинственная паутина, из которой нельзя выбраться. Она попыталась взять себя в руки, мыслить логично, но это ей не удалось. Вид Уолкера внушал ей полное доверие.

— А что изменится, если вы узнаете имя убийцы? — спросила она.

Уолкер наклонился совсем близко к ней и сказал:

— Я убью убийцу!

Линда была поражена, она не знала, что и подумать. Она почувствовала отвращение к нему и вместе с тем совершенно необъяснимую симпатию. Уолкер навязывал ей свою волю.

— Если я… — она откашлялась, — если я всё-таки узнаю… как мне сообщить вам?

— Позвоните, — Уолкер назвал номер телефона. — Звоните в любое время, я сразу приеду.

— Может, так действительно будет лучше, — прошептала она, вздохнув.

— И вот ещё что, Линда, — словно вспомнил он. — Ваш друг, конечно, захочет узнать, о чём мы с вами говорили… Постарайтесь увильнуть от прямого ответа. Понимаете?

Она утвердительно кивнула.

— Обработайте его… Вам лучше знать, как это делается. Если женщина захочет, она любому мужчине развяжет язык… Я буду ждать в машине, недалеко от вашего дома. Увидев свет в вашей комнате, я поднимусь. О'кэй?

Линда хотела было сказать, чтобы он не смел приходить к ней, но губы сами проговорили:

— О'кэй.

Шестой час утра. В маленькой, набитой дешёвой мебелью комнате тихо и очень душно. Она сидела на софе, покрытой пледом в красную и белую полосы. На ней всё ещё было вечернее платье. Он стоял посреди комнаты.

— Кто тебя просил говорить с этим негодяем? — в который раз повторял Джимми.

Линда поджала ноги под себя, откинулась на подушку. Лицо её выражало озабоченность.

— Ты твердишь одно и то же… Или ты считаешь, мне было приятно с ним поболтать, а?

Не ответив на её вопрос, он продолжал:

— …Послушай, Линда, этот Уолкер хочет убить меня, как убил Сэма и Луки.

— Будь он человеком, который способен на такое, нам легче было бы убедить в своей правоте других.

— Если бы он выглядел как убийца, хочешь ты сказать?.. Но как выглядят убийцы?

— Н-ну… Наверное, мерзко… Как расисты из южных штатов… А у него, похоже, нет никаких предрассудков.

— Боже мой, ещё немного, и я подумаю, что он перетянул тебя на свою сторону.

— Чушь! — крикнула Линда. — Ты злишься потому, что я тебя спросила, хорошо ли ты видел того, кто в тебя стрелял…

— Как вижу сейчас тебя! — перебил Джимми. — Это был Уолкер.

— Да, но ты сам говорил, что он выстрелил в тебя сразу, без предупреждения. Ты поднимался по лестнице и вдруг увидел кого-то…

— Не кого-то — а его! — взорвался Джимми. — Я его видел, пропади всё пропадом… Вот что я скажу тебе, Линда: ты просто не представляешь себе состояния человека, в которого стреляют. Тебе и в голову не придёт кричать «караул!» или звать полицию. У тебя только одна мысль — беги, парень, беги! Не зевай! Спасай свою шкуру… Но видишь-то ты всё! Причём очень чётко. Увиденное в такой момент ты на всю жизнь запомнишь… Это… что-то вроде… вроде фотографии.

Она смотрела на Джимми во все глаза, уже готовая снова поверить ему. И тут же представила себе Мэтта Уолкера; его молодое лицо, проникновенный голос, честные голубые глаза… «Нет, этот не может быть убийцей! Он сам хочет расправиться с настоящим убийцей». Линда никак не могла себе представить, что Уолкер способен убить двух беззащитных негров просто так, ни за что, а потом преследовать третьего.

— Но как он мог стрелять в тебя… безо всякой причины? Ведь ты говоришь, что видел его впервые в жизни…

— А разве для нас новость, что белые убивают чёрных без всякой причины…

— Тогда скажи своему адвокату, чтобы он потребовал освидетельствования Уолкера у психиатра.

— Это возможно лишь при условии, если Уолкер согласится. Или если его обвинят в убийстве, а адвокаты станут толковать о его невменяемости… А знаешь, что мой адвокат на это ответит? Ну, может, не ответит, а подумает. Что наглее меня на земле негра не сыщешь… Ну кто видел цветного, который обвинил бы белого, тем более полицейского, да ещё с положением, в том, что тот свихнулся? Особенно после того, как уже обвинил его в убийстве и не смог этого доказать!

— А вдруг окажется, что ты всё-таки прав? Если он действительно спятил, и если он действительно… — Она умолкла.

Джимми горько усмехнулся:

— Договаривай, договаривай; «…если он действительно стрелял в тебя». Ты мне верить не хочешь, так почему же мне должны поверить белые?

— Да, но…

— Никаких «но»! Если я пойду к ним и скажу: «Пошлите Уолкера к психиатру, мне кажется, он шизофреник», знаешь, что они подумают? Что своим умом я до этого дойти не мог. Что мне это кто-то подсказал. Что тем самым я хочу замести чьи-то следы…. Или просто-напросто не станут меня слушать. Никто мне не поверит…

— Ты не прав! — запротестовала она.

— Не спорь! Ты сама считаешь, что на убийцу он не похож. Ты считаешь…

— Боже милостивый, перестань ты повторять эту чушь! — перебила Линда.

Он вдруг переменился в лице.

— Ладно, я ухожу.

— Не будь таким обидчивым! Я стараюсь помочь тебе… чем могу…

— Ты можешь помочь мне одним: тем, что поверишь мне.

— Снова ты за своё… Скажи мне сам. что я должна делать, я на всё согласна. Джимми, мне кажется, ты что-то скрываешь от меня.

— Ах вот как! — На секунду он замер. — Выходит, ты всё время считала, будто я лгу… — Он закрыл лицо руками и безвольно пробормотал: — Я не понимаю, я ничего не понимаю, ничего…

Взяв со стола шляпу, Джимми медленно, по-стариковски волоча ноги, направился к двери.

Линда вскочила и, схватив его за руку, резко повернула к себе.

— Останься! — умоляла она.

Джимми молча стоял. Линда заплакала.

— Ты требуешь от меня слишком многого. Ведь я всего-навсего глупая…

— Ничего я от тебя не требую. Я лишь хочу, чтобы ты мне верила.

— Мне хочется тебе верить. — Она закрыла глаза и вытерла слёзы рукой. — Но мы не всегда верим в то, во что хотим верить.

Он отступил на шаг.

— Если ты не веришь мне, между нами всё кончено.

— Да как я могу поверить тебе, когда всё, о чём ты говоришь, звучит так неправдоподобно? — закричала она.

— Прощай, — сказал он почти беззвучно и взялся за ручку двери.

Линда снова бросилась к нему, всеми силами пытаясь удержать.

— Нет, так нельзя… Ты не можешь уйти… Я пойду с тобой… К тебе… Так будет лучше…

— Оставь меня! — крикнул Джимми. — Я сам решу, что мне делать!

Уолкер поднял лифт на третий этаж и отключил ток. Лифт стоял, но открыть дверь было можно.

Стоя в тёмной кабине, он наблюдал сквозь маленькое окошко за лестницей. Чтобы всё время иметь в поле зрения дверь Линды, он должен был прижаться лицом к стеклу. Он ждал. Ждал очень долго.

Было около шести утра, когда он увидел Джимми, злобно захлопнувшего за собой дверь. Уолкер достал из кармана пистолет с глушителем.

Джимми двигался как лунатик. Он чувствовал себя так, словно его исхлестали плетьми. Одна мысль сверлила его мозг: Линда предала его. Она поверила убийце.

Он было направился к лифту, но вдруг передумал. Он не хотел ждать и с силой рванул на себя зелёную дверь, ведущую в коридор. В голове так шумело, что он не услышал даже, как открылась дверь лифта.

Уолкер на цыпочках побежал к коридору. Пистолет он держал на уровне плеча, дулом вверх, как опытный стрелок, готовый выстрелить в любое мгновенье…

И снова всё повторилось, как кошмарный сон: коридоры, лестница и снова коридоры… И опять погоня!..

Джимми бежал по коридору всё быстрее. Уолкер преследовал его по пятам.

На лестничной площадке между третьим и четвёртым этажами Джимми испуганно остановился и перегнулся через перила. В ту же секунду он увидел Уолкера. Лицо детектива опять показалось ему громадным. Он успел увидеть ещё, как Уолкер поднял руку с пистолетом и прицелился.

В тот же миг он бросился бежать. Он бежал наперегонки со смертью, слыша за собой шаги Уолкера.

Добежав до четвёртого этажа, Джимми сделал обманное движение, и Уолкеру показалось, что негр скрылся в коридоре. А Джимми в это время мягко, по-кошачьи, прыгая через ступеньку, бежал на пятый, спасительный этаж. Вот наконец коридор, вот и лестничная площадка перед квартирой.

Джимми торопливо достал из кармана связку ключей. Он больше всего боялся, что не успеет открыть все замки. Каждую секунду мог снова появиться Уолкер… Наконец щёлкнул последний замок, дверь открылась.

Он бросился в квартиру, захлопнул за собой дверь и торопливо закрылся на все запоры…

Уолкер сунул пистолет в карман пальто, прислонился к двери. Он чувствовал себя обманутым и опустошённым. Всё снова пошло вкривь и вкось. Проклятье! Этот чёрный пёс — его злой рок.

Поняв, что снова проиграл, Уолкер стал медленно спускаться по лестнице.

Вышел на улицу. Голова горела — он снял шляпу и бесцельно побрёл по Амстердам-авеню. Мелкие снежинки кололи лицо, покрыли всю голову. Отряхнув снег, он снова надел шляпу. Повернул обратно. Отыскал на стоянке свою машину.

Сел за руль…

Испытывая полнейшую депрессию, он с трудом поборол в себе желание на предельной скорости пойти против движения и покончить всё разом.

Тут он вспомнил, что есть ещё дом, где примут его с радостью, без лишних расспросов, и направил свою машину на автостраду.

Он гнал со скоростью 90 миль в час, хотя предельной здесь была 50. Час ранний, машин мало, ничего страшного.

Свернув в Бронксвиль, он поехал по кварталу небольших уютных коттеджей и вилл. Остановился перед домом из стекла и дерева.

Дверь открыла светловолосая голубоглазая женщина, на которой поверх шерстяного платья был надет пёстрый передник. На вид ей было не больше тридцати. Увидев Уолкера, она воскликнула:

— Мэтт, ты заболел?

— Нет, Дженни. Просто устал как собака… Мне бы поспать…

— Проходи в гостиную и устраивайся… Прими душ, а я приготовлю тебе поесть.

— Не хочу я есть, — ответил он грубо и направился прямиком к бару. Налил себе большую рюмку джина. — А где Питер и Дженни?

— В школе, где же им быть?

— Ах да, я и не подумал…

— И всё-таки я приготовлю поесть. — Она с трудом удержалась, чтобы не сделать ему замечания: он выпил подряд ещё две рюмки.

— Сказал, не хочу, значит, не хочу… — проговорил он упрямо, как мальчишка. — У меня голова болит… Кстати, где Брок?

— Ещё не вернулся со службы, — ответила она. — Какое-то специальное задание.

С видом подростка, доверяющего тайну старшей сестре, он сказал:

— Знаешь, он думает, будто я убил двух этих ниггеров.

Лицо её выразило негодование.

— Не смей так говорить! Он ни днём ни ночью покоя не знает, бегает по всему городу… Хочет доказать твою непричастность к этому делу.

— И всё-таки он так думает.

— Помолчи! — резко оборвала она Уолкера. — Лучше иди спать. Ты сам не знаешь, что говоришь. — И пошла на кухню.

Взяв бутылку джина, он поставил её на ночной столик и снял наконец пальто. Достал из кармана пистолет и отнёс его в спальню. Завернув в платок, засунул в дальний угол шкафа, где лежали старые, вышедшие из моды шляпы и разная мелочь.

Когда появилась Дженни с завтраком, он уже спал. Спал неспокойно, ворочаясь с боку на бок и скрипя зубами. Дженни достала полотенце, смочила его в ванной и утёрла пот с его лба. «Бедняга Мэтт! — подумала она. — Как они тебя замучили…»

«Где мне достать «пушку»?» — эта мысль целиком овладела Джимми после того, как он, закрыв дверь на все засовы, устало прислонился к стене. Он четыре часа просидел в комнате, не снимая шляпы и пальто.

Выйдя около десяти часов из дому, он отправился в бар на 11-й авеню, о котором поговаривали, будто там можно не только хорошо выпить, но и купить всё, что угодно: от перочинного ножа до автомата новейшей системы. Толстый негр-бармен, с глазами навыкате и навсегда застывшим удивлением на лице, вытер стойку перед Джимми.

— Мне нужен пистолет, — тихо проговорил Джимми.

Бармен вздрогнул, глаза его выкатились ещё больше.

— Не видите, что ли, у нас здесь торгуют другим товаром! — воскликнул он напыщенно. — Мы продаём виски, джин, бренди, ром, вина, аперитивы, светлое и тёмное пиво… Спиртного можно купить сколько угодно, а больше ничего. Что будете пить?

— Кока-колу.

Бармен поморщился, как монашенка, услышавшая неприличное слово.

Поставив перед ним бутылку, он отошёл к другому концу стойки. Джимми огляделся, желая отыскать в баре человека, хотя бы чем-нибудь похожего на подпольного торговца оружием. У противоположного конца дубовой стойки сидело несколько пьяниц, устало дремавших над давно пустыми рюмками. За столиком у окна двое моложавых мужчин читали две половинки одной газеты. В одной из ниш спала утомившаяся девица, а в другой сидел неопрятного вида господин, медленно потягивавший коньяк.

Вряд ли кто-нибудь из них занимался торговлей оружием.

Время шло. Бармен, долго следивший за Джимми, решил наконец снизойти до разговора с ним. Но торопиться не стал. Несколько раз протёр стойку, попробовал, работает ли кран в мойке, смочил тряпку. Как бы ненароком он медленно приближался к Джимми и наконец оказался прямо перед ним.

— Нельзя с раннего утра пить эту бурду, — сказал бармен с укором. — Желудок испортите.

Джимми поболтал жидкость в бокале и спросил:

— А что прикажете пить?

— Джин. Он не раздражает желудок.

— О'кэй, тогда отведаем джина.

Бармен медленно достал бутылку и поставил перед Джимми.

— Только не лейте его в колу.

— Почему?

— Потому что… джин пьют только с тоником, — объяснил ему терпеливый эксперт и стёр со стойки несуществующее пятнышко.

— Кто тебя послал?

— Никто. Я как-то слышал кое-что…

— От кого?

— Не помню, забыл.

— А ты ничего не путаешь?

— Нет… Ведь это «Блю Монд-бар»?

— Вроде бы, — буркнул бармен и наполнил две рюмки.

— Постой, я хочу только одну! — запротестовал Джимми.

— Ты близорукий? — удивлённо спросил бармен. — Меня-то хотя бы ты видишь?

— Извини, — сказал Джимми. — Твоё здоровье!

Бармен опрокинул рюмку и облизал губы.

— Ты здесь недавно?

— Да. Примерно с полгода…

Бармен испытующе взглянул на Джимми. Потом медленно заговорил:

— Тебе, парень, стоило бы посмотреть шоу в «Аполло». Там выступают два клоуна. Один клоун говорит: «Где мне взять «пушку»?» А другой отвечает: «Неплохо бы тебе сходить в «Аполло». Тут первый и спрашивает: «Они что, продают в «Аполло» «пушки»?» — «Не-ет, — говорит другой. — Это, парень, такой театр. Но если сядешь там на балконе, тебе ни одна сволочь не помешает». — «Шоу смотреть?» — спрашивает первый. Тут второй говорит: «Плюнь ты на шоу, я понял, что тебе нужна «пушка». Ну как? — уставился бармен на Джимми.

— Здорово… — Джимми всё понял. — Надо посмотреть это шоу.

— Не забудь захватить двадцатку, — проговорил бармен.

— Двадцать, понятно, — кивнул Джимми.

— Лучше всего в полчетвёртого.

— В полчетвёртого, — повторил Джимми.

Бармен поднял бутылку с джином и спросил, указывая на обе рюмки:

— Большую или маленькую?

— Повторим.

Бармен отставил бутылку и, поморщившись, отвернулся. Только тут Джимми понял смысл вопроса.

— Эй, послушайте — не слишком большую и не слишком маленькую.

— Вот и я так думаю, — вздохнул бармен с облегчением. — Для женщины тридцать два — лучший возраст.

— Да, да, — Джимми поднялся. — Сколько я вам должен?

— Полтора.

— Я обязательно посмотрю это шоу, — снова сказал Джимми.

Расплатился и направился к выходу.

На улице всё ещё шёл снег. Джимми посмотрел на часы. Без четверти одиннадцать. Сколько же времени ему придётся убить попусту до начала шоу? Возвращаться домой без оружия он не хотел.

Подняв воротник пальто, он медленно шёл вдоль 11-й авеню и оказался вдруг перед входом в «Биг Бэсс-клаб». Ему стало не по себе, когда он вспомнил, что ему довелось пережить за шесть часов, прошедших с того момента, как он был здесь в последний раз. Но сейчас он не чувствовал себя беспомощным.

Скоро у него будет пистолет… «Помоги себе сам, и бог тебе поможет!» — частенько говаривала его мать.

Две рюмки джина на пустой желудок слегка опьянили его. Он пошёл на 7-ю авеню, ибо рестораны на 11-й обслуживали белую клиентуру. Миновав универмаг Блумстайна, он прошёл мимо нескольких баров, даже в этот час переполненных, мимо театров «Аполло» и «Льюиса». В «Аполло» между двумя кинофильмами давали шоу, а в «Льюисе» — нет. Сейчас оба театра были ещё закрыты.

На углу улицы находился отель «Тереза». Джимми вошёл в вестибюль и направился в кафе, где основательно позавтракал.

Половина двенадцатого. Ждать ещё осталось четыре часа. Выйдя на улицу, он оказался вскоре перед витринами книжного магазина. Взглянув на своё отражение, Джимми увидел, что ему давно пора постричься. «Надо зайти в парикмахерскую… — подумал он. — Да и время так пролетит незаметнее».

Парикмахерская находилась чуть подальше, на 124-й стрит. Там было полно посетителей.

Джимми повесил шляпу и пальто в гардеробе, занял свободное место и начал листать журнал. Благополучные, счастливые негры смотрели на него с фотографий. Похоже, никто из них не боялся завтрашнего дня. «Всё это дешёвая реклама!» — подумал Джимми и тут опять вспомнил об убийце. Он настолько углубился в свои мысли, что парикмахеру пришлось трижды приглашать его в кресло. Он повязал Джимми нейлоновым покрывалом и сунул за воротник мягкую бумагу.

— Вам стоило бы разгладить волосы, — посоветовал он.

Джимми рассмеялся:

— Моей проволоки вам в жизни не разгладить!

— Ещё как, — улыбнулся парикмахер. — Они станут мягкими, как шёлк, и гладкими, как у белых. А если пожелаете, я потом сделаю вам лёгкие волны.

— Ну ладно, попробуем… — ответил Джимми.

…Вся процедура продлилась больше двух часов.

Джимми долго разглядывал себя в зеркале. Его охватило какое-то странное чувство: с одной стороны, он как будто сделался симпатичнее, а с другой — он чувствовал стыд, как будто кого-то предал.

Впереди был ещё один час ожидания.

Он пошёл на 25-ю стрит, купил сигарет и направился к 17-й авеню. Джимми опять проголодался.

Хорошо поесть в Гарлеме не так-то просто. Обычно говорят, что здесь всё можно достать: от голубого «кадиллака» до нижнего белья из мешковины… А вот насчёт приличной пищи… Большие кафетерии вытеснили маленькие ресторанчики, и с тех пор пища повсюду была стандартной, безвкусной. Точно такой же как пресная кухня у «Шмидта и Шиндлера», от которой его мутило.

Но тут в одной витрине он заметил объявление: «ДОМАШНИЕ ОБЕДЫ!»…

Плотно поев, он почувствовал себя куда лучше. Взглянул на часы — пора идти.

Тем временем «Аполло» открыл свои двери. На фильм, который показывали перед шоу, зрители не шли. Балкон был пуст. Лишь в первом ряду сидело несколько подростков, покуривавших сигареты с марихуаной. Шёл третьеразрядный гангстерский фильм.

Незадолго до конца фильма молодой негр в застёгнутом наглухо пальто и надвинутой на глаза шляпе приблизился к Джимми, посмотрел на него внимательно и сел рядом. В зале было темно, но он был в чёрных очках.

— Вам нужна женщина? — прошептал незнакомец хрипло.

Вопрос сбил Джимми с толку. Он ждал человека с пистолетом.

— Какая такая женщина? — спросил он недовольно.

На сей раз удивился незнакомец.

— Обыкновенная, какая же ещё.

— Не нужна мне женщина.

— М-да… — Незнакомец решил поставить вопрос иначе: — А если всё-таки нужна женщина, сколько ей должно быть лет?

Тут Джимми понял:

— Ах да! Тридцать два.

Незнакомец облегчённо вздохнул.

— Ну наконец-то. — Он осторожно достал из кармана пальто завёрнутый в коричневую бумагу пакет и протянул Джимми. Тот полез было за бумажником, но незнакомец сказал: — Нет, ты сперва проверь!

Джимми развернул пакет. В слабом свете экрана увидел пистолет тридцать второго калибра. На рукоятке была эмблема: одноглазая сова.

— Мне сдаётся, всё о'кэй, — пробормотал Джимми.

— Из него скалу пробьёшь.

Джимми заплатил двадцать долларов; незнакомец сунул деньги в карман, пробормотал: «Пока, парень!» — и ушёл.

В зале зажёгся свет. И поскольку никого рядом не было, Джимми решился рассмотреть оружие при свете. «Я подстерегу его в подъезде, — подумал он.

— Пусть только этот сукин сын достанет свою «пушку» с глушителем, тут я его и прикончу…»

Джимми больше не боялся. Теперь у него есть оружие, теперь шансы равны.

Он сунул пистолет во внутренний карман и застегнул пальто на все пуговицы. Из здания «Аполло» он вышел последним.

Когда Джимми добрался до дому, Линда стояла у входа в подъезд.

— Как ты меня напугал, — проговорила она негромко. — Я жду тебя здесь часа три.

— Ждёшь? Почему? — спросил он холодно.

— Ты пойдёшь со мной!

В лифте они ехали молча. Когда кабина остановилась на третьем этаже, она потянула его за рукав. Он не двинулся с места.

— Пойдём! — приказала она. — Тебе нужно выспаться.

Джимми безнадёжно махнул рукой.

В её квартире было темно. Она включила свет и заперла дверь. Потом резко повернулась к нему.

— Почему ты не хочешь слушать меня? — Её глаза вдруг округлились. — Как ты выглядишь? Ты что… ты был у парикмахера, да? Пока я здесь умирала от страха… — Она сняла с него шляпу. — У тебя новенькие волосы, — обрадовалась она, проводя рукой по его волнистым волосам. — Они мягкие, как шёлк.

Желая забыть обо всём на свете, он обнял Линду. Мысли его путались. Губы Линды были горячими, она всё крепче прижималась к нему. И вдруг почувствовала: во внутреннем кармане лежит что-то твёрдое. Пистолет!

Неожиданно выхватив пистолет, она ловко выскользнула из объятий Джимми.

— Боже мой! — прошептала она в ужасе.

— Дай сюда! — протянул он руку.

— Нет! Нет! Нет! — кричала она, держа пистолет за спиной. — Дурак ты! Идиот несчастный…

— Дай сюда! Это не игрушка.

Линда отступала всё дальше от него.

— Осторожно! Эта штука заряжена. — Он всё-таки схватил её за руку и повернул к себе.

— На, возьми!.. Возьми и застрелись!

Линда лихорадочно думала о том, как спасти Джимми от новой опасности, как остановить его…

— Ты, наверное, собрался поохотиться за ним, а может быть, и уложить? — спросила она.

— У него есть пистолет, теперь он есть и у меня. Мы в равном положении.

— Я не отпущу тебя, пока ты не одумаешься, — сказала она.

Линда остановилась и вопросительно поглядела на него.

— Оставь пистолет здесь, — попросила она, увидев, что он взял шляпу.

— Прекрати! С меня хватит. Я убью этого бешеного пса, чтобы он не убил меня!

— Мне начинает казаться, что убийца не он, а ты, — сказала она резко. — Ты уверен, что он преследует тебя, а не ты его?.. Все на свете против одного тебя, бедняги; ты должен ото всех защищаться. Может, и от меня тоже? Может, и я тебя преследую?

Джимми с трудом владел собой.

— Ты не знаешь ещё одной вещи, Линда: когда прошлой ночью я ушёл от тебя, он подкарауливал меня в лифте. Я случайно пошёл через коридор, а не сел в лифт. Не то быть бы мне сейчас в морге…

Линда подумала: «Спорить с ним бесполезно».

— Он признал, что ходит за тобой следом. Он хочет найти убийцу… Почему же он не убил тебя, если подкарауливал?

— Потому что не успел. Потому что я бежал от него, а он меня не догнал. Точно так же, как и в первый раз… И в руке у него был пистолет — тот самый, с глушителем…

— Я просто не могу поверить, — прошептала она. Голос её дрожал от страха.

— Переубедить тебя невозможно… — сказал он устало и снова взял шляпу. — И бегать от него я больше не стану…

Он вышел и хлопнул дверью.

Линда бросилась в спальню, схватила телефонную трубку. Дрожащей рукой набрала номер Уолкера. «Я заставлю его сказать правду, — прошептала она. — И если он солгал, я убью его. Не Джимми, а я!»

Телефон Уолкера не отвечал.

Фантазия Линды работала лихорадочно: «А вдруг Уолкер спрятался где-то в доме? Если Джимми наткнётся на него, то может убить его на месте. Джимми сейчас сам не свой, он на всё способен. Но Уолкер, конечно, стреляет лучше Джимми…»

Она неизвестно зачем бросилась в ванную, вернулась в комнату, накинула шубку. Не спрятался ли в доме Уолкер? Поднялась на верхний этаж и проверила, заперта ли дверь в коридор. Заперта. Быстро сбежала вниз. На лестнице она никого не встретила. Оказавшись в самом низу, Линда дёрнула на себя дверь в подвал. Тоже заперта. Устало вздохнув, она села на железный стул у входа в подъезд.

Она просидела не меньше часа, подавленная, почти не замечая прохожих. Она ждала Уолкера.

Потом ей пришло и голову, что Джимми не дома, а ушёл куда-то искать Уолкера. Линда поднялась к себе и позвонила Джимми. Трубку сняла Синетта; она сказала, что Джимми нет дома с самого утра.

— Когда он вернётся, попросите позвонить мне, — сказала Линда.

Сначала она хотела занять своё место часового у подъезда, но, подумав, решила, что это бессмысленно. Допустим, один раз она сможет предотвратить беду, но пока Джимми разгуливает с пистолетом, а Уолкер выслеживает его, убийство — это вопрос времени.

Она почувствовала, что начинает сходить с ума. Позвонила в полицию.

— Управление полиции, — ответил усталый голос.

— Мне нужен тот, кто расследует убийство в ресторане «Шмидта и Шиндлера».

— Ах, по этому делу, — Полицейский на другом конце провода как будто заинтересовался. — Не отходите от аппарата. Соединяю с уголовной комиссией.

Вскоре другой голос сказал Линде, что она должна явиться в участок на Леонард-стрит и спросить сержанта Питера Брока.

Уолкер проснулся. В комнате темно, жалюзи опущены, и он никак не мог понять, который час.

Лёжа на спине, он прислушивался к звукам, доносившимся из соседней комнаты Ничего особенного: монотонный голос дик тора телевидения, тихий смешок Дженни и предостерегающее «Нет!..» Питера-младшего.

Уолкер подумал, что здесь он оказался совсем некстати. Но, может быть, он преувеличивает…

Взглянул на светящийся циферблат наручных часов — половина седьмого. «Проспал целый день, потерял зря столько драю пенного времени!» Опустил руку, чтобы взять с пола бутылку, но её не оказалось. Кто-то унёс её, наверное, Дженни.

А выпить ему хотелось. Пока дети сидят перед телевизором, ему нельзя пройти к бару. Чёртовы сорванцы!

Резко поднялся и сел на постели. Оглядел всю комнату: ничего подозрительного. Его пальто висело в шкафу, дверца которого была приоткрыта. Служебный пистолет лежал на кресле. Странно. Дженни терпеть не могла оружия. Но в комнате убирала она, в этом он был уверен.

И всё-таки что-то не так. Подойдя к шкафу, он полез в карман пальто за сигаретами и зажигалкой. И тут какое-то неясное предчувствие насторожило Уолкера. Он замер: кто-то обыскал его вещи. Уолкер не мог объяснить, почему так решил, но был в этом твёрдо уверен. Он прямо-таки чуял чужой запах на своей одежде.

— Брок, — пробормотал он — Зачем, чёрт побери, ему это понадобилось?

«Сегодня же вечером нужно покончить с этой историей. Дольше мне не выдержать. Я должен пристрелить этого ниггера, а потом избавиться от пушки…» Он прекрасно понимал, что, если у него найдут пистолет с глушителем, это равносильно подписанному смертному приговору.

Уолкер приложил ухо к двери. Кроме музыкального шоу по телевизору — ничего. «Наверное, они скоро сядут за стол, — подумал он. — Зимой они всегда ужинают в половине седьмого, но сейчас ждут меня. Дженни, конечно, на кухне. Она любит готовить сама, девушка-негритянка только подаёт на стол. А Брок, наверное, сидит в своей мастерской в подвале… Забавно, что я называю Брока по фамилии… Да.. Не обнаружил ли он второй пистолет?!:»

От одной этой мысли его бросило в жар. Но, быстро взяв себя в руки, он отправился в ванную.

«…Я должен поужинать вместе с ними, а потом, дождавшись удобного момента, извиниться и побыстрее исчезнуть. И причину я должен найти серьёзную, не то Брок заподозрит неладное…»

Он долго стоял под холодным, почти ледяным душем. Когда вытирался, услышал, что его зовёт сестра.

— Да, Дженни? — ответил он.

— Поторапливайся, ужин на столе.

— Сейчас!

Уолкер быстро оделся. Ему не терпелось увидеть шурина.

Когда он вошёл и сделал общий поклон, все уже сидели за столом. Брок на одном конце, Дженнн на другом. Для Уолкера оставили место напротив детей.

Проходя мимо Питера, Уолкер потрепал его по голове. Тот недовольно поморщился.

— Привет, дядя Мэтт! — вяло проговорил он.

Потом Уолкер погладил косичку Дженни. Откинув назад голову, она посмотрела на него и замурлыкала, как довольный котёнок.

Он сел, развернул салфетку и посмотрел на Брока. Лицо шурина казалось совершенно безучастным.

— Дженни сказала, будто ты работал всю ночь? — спросил Уолкер.

— Да. История с рестораном.

Дженни сделала недовольную гримасу.

— Неужели за столом нельзя поговорить на другую тему? — спросила она резко.

Закуску ели молча. Негритянка убрала тарелки и принесла жареную баранину. Уолкеру кусок в горло не шёл.

— О моей знакомой никаких новостей? — спросил он, поворачиваясь к Броку.

— Нет. Но мы наткнулись на следы другой дамы, — ответил Брок.

Мэтт знал, какой ответ услышит, но всё-таки спросил:

— Какой ещё дамы?

Дети следили за разговором взрослых затаив дыхание.

— Эвы Мадулович, — ответил Брок.

— Наверное, иностранка, — пропищал Питер.

— А ну не вмешиваться в разговоры взрослых, — сказала Дженни.

Уолкер почувствовал, что кольцо вокруг него сжимается. Ему стало не по себе.

— Откуда вы о ней узнали?

— Случайно, — ответил Брок. — Кто-то позвонил в уголовную комиссию и сообщил, что в квартире лежит убитая женщина.

— Если у вас нет другой темы для разговора, убирайтесь в гостиную, — сказала Дженни зло.

Брок втянул голову в плечи, но Мэтт не слушал сестру:

— Её действительно убили?

— Нет. Кто-то сильно избил. Но она отказывается назвать имя.

Дженни повернулась к Мэтту и сказала, не сдерживая негодования:

— Послушай, я сказала это совершенно серьёзно!

— Ой-ой-ой, дядю Мэтта выгоняют из-за стола! — радовался маленький Питер.

Дженни повернулась к нему.

— Ещё одно слово, и ты отправишься в постель.

Мэтт заставил себя улыбнуться и поднялся. Удобный случай взять пистолет из шкафа.

— Садись, Мэтт, — почти приказал Брок.

Мэтт недовольно посмотрел на шурина. Лицо Брока оставалось непроницаемым.

— Оставьте вы свои дела… — сказала Дженни. — А тебе, Мэтт, полагается знать, что в присутствии детей такие разговоры не ведут.

Поколебавшись, Уолкер снова сел и уставился в свою тарелку.

Неприятную паузу нарушил телефонный звонок. Брок встал и подошёл к телефону.

— Слушаю. Да… Да… Да, пусть останется, я сейчас приеду.

Вернувшись, он не сел за стол.

— Извини меня, Дженни, — сказал он. — Неотложное дело.

— Может быть, ты доешь?

— Нет, время не терпит.

Мэтт подумал, что и у него почти не остаётся времени.

— Может, мне поехать с тобой? — спросил он хрипло.

— Нет, тебе лучше остаться здесь.

Мэтт ждал, пока отъедет машина Брока…

— Извини меня, пожалуйста, — пробормотал он, вставая.

— Но ведь я не подала ещё сладкого…

— В другой раз, — ответил он.

Уолкер прошёл в коридор, ведущий в спальню. Он знал, что сестра услышит его шаги и обязательно спросит, почему он пошёл в гостиную этим путём. Но сейчас всё равно. Он должен взять свой пистолет и сегодня же покончить с этой историей.

Брок, конечно, прав: время не терпит.

На двери висела стальная табличка: «МЭТЬЮ УОЛКЕР».

Джимми нажал кнопку и услышал мелодичный звонок. Пистолет, торчавший за ремнём, придавал ему уверенность. Он прислушался — тихо. Глазка в двери нет. Значит, изнутри Уолкер увидеть его не сможет. Джимми не чувствовал ни страха, ни колебаний, только руки слегка подрагивали. Он ещё раз нажал кнопку. За дверью ни шороха.

Он повернулся и пошёл по хорошо освещённому, окрашенному ярко-голубой краской коридору к двери. «Только не терять головы, — подумал он. — Всё должно идти по плану».

Рядом со входом стояла небольшая скамеечка и столик. Отсюда было хорошо видно каждого входящего и выходящего из дома. На этой скамейке уже сидела пожилая парочка, мирно о чём-то беседовавшая. Улица была покрыта снегом, весело мигали тёплые огоньки квартир. Время шло. Пожилая парочка удалилась. Джимми остался в одиночестве; ему стало как-то не по себе.

И тут появился Уолкер.

Он быстро шёл к подъезду, сдвинув шляпу на затылок; руки, как всегда, в карманах пальто.

Заметив Джимми, остановился как вкопанный. В глазах на секунду застыл испуг, но тут же появилось обычное холодное выражение. Сев на другой край скамейки, он с грустью смотрел то в одну, то в другую сторону, словно время и жизнь потеряли для него всякий смысл.

«Пистолет у него в кармане», — подумал Джимми, встал и медленно, втянув голову в плечи, пошёл к тротуару. Лениво потянувшись, Уолкер последовал за ним. Джимми решил увлечь его за собой в Гарлем и убить у себя в подъезде. Но прежде ему нужно было живым добраться до дому. До ближайшей остановки автобуса — четыре квартала.

Мимо проходили юноша и девушка. Подождав мгновение, Джимми быстро вышел на тротуар, обогнал их и пошёл впереди.

Уолкер последовал за ними.

Молодые люди перешли улицу и свернули за угол. Джимми заметил это и побежал за ними.

Молодой человек недовольно оглянулся.

— Прошу прощения, сэр, — быстро проговорил Джимми. — Я ищу мистера Вильямсона…

Юноша посмотрел на него с недоверием.

— Я ищу работу, и мне велели явиться к нему.

— А какой вам дали адрес?

— Он сказал, первый дом на углу, но я никак не могу найти.

Юноша улыбнулся:

— Если на углу, то это один из тех двух домов.

Скосив глаза, Джимми увидел в некотором отдалении Уолкера.

— Спасибо, сэр, большое спасибо! — сказал Джимми и побежал через улицу в подъезд углового дома. Осторожно выглянул на улицу: юноша и девушка исчезли, Уолкера нигде не видно…

В подъезд вошла женщина с сумкой в руках. Джимми быстро открыл перед ней лифт и, пропустив её вперёд, вошёл следом. На четвёртом этаже женщина вышла. Джимми поднялся на восьмой. Открыл дверь, подождал недолго, потом закрыл и поехал на второй. Если по пути лифт никто не остановит, он решил там выйти и попытаться отыскать чёрный ход.

Но лифт останавливали на каждом этаже, и, прежде чем он дошёл до второго, кабина была набита битком. Тогда только Джимми решился выйти на первом этаже. Дверь открылась — перед ним с видом человека, ожидающего жену или приятеля, стоял Уолкер.

Вместе с другими пассажирами лифта Джимми вышел на улицу. Перед домом элегантно одетый мужчина попрощался с девушкой и зашагал в сторону большого универмага. Джимми быстро догнал его:

— Извините, сэр, не скажете ли вы, где ближайшая остановка автобуса?

Широкоплечий, высокого роста мужчина остановился:

— Недавно в Нью-Йорке?

— Да, сэр. Приехал на прошлой неделе… Насчёт работы, а теперь никак не могу найти дорогу обратно.

— Как вам у нас нравится?

Джимми пожал плечами:

— Очень холодно…

— Я родом из Техаса, а вы? — спросил мужчина с улыбкой.

— Из Джорджии, сэр… Эх, скорее бы обратно!

— Пойдёмте, я покажу вам остановку автобуса.

Они прошли вместе по 1-й авеню. Здесь улицы освещены гораздо ярче, да и от витрин много света.

Пройдя примерно два квартала, Джимми сказал:

— Шеф, мне кажется, кто-то за нами следит.

Широкоплечий резко остановился и, оглянувшись, тотчас же заметил Уолкера.

— Да… тот парень в пальто, который стоит у магазина полуфабрикатов. Я его ещё раньше заметил.

— Я тоже видел его у вашего дома, — сказал Джимми.

Широкоплечий посмотрел на него в раздумье:

— Он за мной следит или за вами?

— С какой стати ему следить за мной, шеф? — спросил Джимми с невинным видом. — Я никого не трогал и никого тут не знаю.

Широкоплечий расхохотался.

— Ну ладно, пусть его. Знаешь, на родине я был шерифом: если что, как-нибудь справлюсь с ним.

Широкоплечий проводил Джимми до остановки, похлопал по плечу и попрощался.

На автобусной остановке собралась очередь. Когда подошёл автобус, из табачной лавки на другой стороне улицы вдруг вынырнул Уолкер. Джимми сел третьим, Уолкер — последним. Джимми сел на свободное место у окна, Уолкер — напротив него, через проход. На Мэдисон-сквере Джимми пересел на другой автобус, Уолкер тоже. На 145-й стрит оба вышли.

Джимми держался поближе к прохожим, стараясь идти так, чтобы между ним и Уолкером постоянно кто-то находился. Чем ближе к 149-й стрит, тем неспокойнее становилось у него на душе. Это как в кино, когда до взрыва бомбы остаются считанные секунды. Ему осталось перейти улицу и потом ещё пройти шагов тридцать до подъезда своего дома. Джимми ненадолго остановился, оглянулся, ища Уолкера глазами; тот как в воду канул… И вдруг внезапно его охватил необъяснимый, почти животный страх — Джимми инстинктивно почувствовал опасность…

На другой стороне улицы, на углу, знакомое кафе. За стёклами видны лица негров. Джимми бросился к дверям…

Но в этот момент пуля ударила ему в плечо. Потеряв равновесие, он неуклюже замотал руками. Через мгновение вторая пуля угодила ему в спину… Он не слышал выстрелов и не мог понять, откуда летят пули. Хотел было позвать на помощь, но не смог произнести ни слова. В отчаянии он вытащил пистолет и выстрелил куда-то в камни мостовой.

Выстрел испугал Уолкера, притаившегося между двумя машинами, которые стояли вплотную к тротуару. Он поднял капот одной из них и сделал вид, что копается в моторе. Голова и плечи его были, таким образом, защищены.

Пистолет с глушителем он держал под капотом, потом быстро выхватил оттуда и выстрелил в третий раз, стараясь попасть в голову Джимми, но промахнулся…

Теряя сознание, Джимми застучал кулаком в стеклянную витрину бара. Из широких дверей повалил народ. Один из негров чуть было не наступил на Джимми. Какая-то женщина, увидев кровь, пронзительно закричала.

Уолкер положил пистолет в карман пиджака и не спеша пошёл к ближайшей станции метро. Детектив знал по опыту, что сейчас он в полнейшей безопасности. После уличной перестрелки всегда проходит несколько минут, пока всеобщее внимание привлекает жертва. И только когда люди придут в себя от первого шока, они займутся поисками убийцы.

«Надо было оставить пистолет под капотом машины. Это могло бы вызвать подозрение, будто имело место обычное нападение гарлемских бандитов. И на них-то и лежит ответственность за тройное убийство… Да, но есть ещё один человек, отношения с которым не выяснены до конца…»

Он допустил ошибку, оставив у неё на хранении пистолет. Никогда не следует забывать о любопытстве женщин… Эва — единственный человек, который мог ещё его выдать. Когда он будет уверен и в её молчании, он выбросит, наконец, этот проклятый пистолет…

Полицейские машины с воем остановились на углу 149-й стрит, когда Уолкер уже спускался в метро.

Брок в раздумье смотрел на сидящую напротив Линду и нервно катал по столу шариковую ручку.

— Вы о чём-то умалчиваете, — наконец проговорил он.

Линда рассказала ему всё, что ей было известно со слов Джимми, но о пистолете не упомянула.

— Почему у вас такое недоверие? — недовольно спросила она. — У вас такой вид, будто я в чём-то провинилась.

— Конечно, провинились, — сказал Брок. — Вы, невинный ребёнок, оторвали меня от домашнего обеда, и только для того, чтобы сообщить мне давно известные вещи.

— Что бы вы сказали, если бы белая женщина пришла к вам и сказала, будто служащий полиции покушается на жизнь её мужа?

— Высмеял бы её и всё.

— Да, но в Джимми стреляли, факт есть факт. А что предприняла полиция?

— Разве вы не видите: сидим здесь и ждём, когда вашего друга убьют.

— Мало этого! — воскликнула она возбуждённо. — Вы обвиняете меня в том, что я о чём-то умалчиваю. О чём же?

— А о том… что вас так напугало. Ведь раньше вы к нам не обращались. А сейчас? Что изменилось? Какова причина вашего прихода?

— Какова причина?.. А то, что произошло сегодня утром, разве не причина?.. Если всё так, как он говорит, значит, он был на волосок от смерти…

— Конечно, — сказал Брок. — Если всё так… Допустим, он сказал правду… Хотя… всё слишком уж напоминает случай в ресторане: убийца подкараулил его, преследует; снова лестница, снова коридор — разве что находятся они в другом месте… Мне ясно одно: кто-то из них слишком туп — либо ваш друг, либо убийца.

— Да, сначала всё выглядело как-то… невероятно. Но Уолкер был сегодня в нашем доме, был…

— Да, нам это известно, — кивнул Брок. — Но объяснения Уолкера звучат так же убедительно, как и объяснения вашего друга… Что же прикажете нам делать?

— Вы можете помешать Уолкеру преследовать Джимми.

— Каким образом?

— Например, арестовать по подозрению в убийстве. Цветных вы всегда арестовываете «по подозрению»…

— Конечно, мы можем задержать Уолкера, но только… до прихода его адвоката.

— Ужасно… — Она едва сдерживала слёзы. — Все только сидят и ждут, что предпримет Уолкер… Как будто это игра в кошки-мышки…

— Если бы у нас было что-то против Джонсона, мы могли бы арестовать его и выиграть время… — размышлял вслух Брок. И тут ему в голову пришла прекрасная идея. — Да! — Он вскочил. — Вставайте, поедете со мной! Мы сейчас посетим один дом.

На своей машине Брок повёз Линду на Питер-Коппер-роуд. Они вместе вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. На табличке фамилия: «ЭВА МАДУЛОВИЧ».

Брок позвонил, раздался мягкий звон колокольчика. Дверь им не открыли.

Тогда Брок вполголоса сказал:

— Мисс Мадулович, это сержант Брок из уголовной комиссии. Я был у вас сегодня утром. Мне необходимо задать вам ещё несколько вопросов.

Из-за двери ему ответили:

— Оставьте меня в покое! Почему вы меня преследуете?

— Откройте, мисс Мадулович. Не то я вынужден буду взять у управляющего дубликат ключа…

Замок щёлкнул.

— Пожалуйста, входите…

Они прошли в комнату.

— Прошу вас, садитесь.

Никто не сел.

Эва заметила, что Линда разглядывает её, и отвернулась. Волосы на голове были спутаны, лицо так распухло, что глаза превратились в щёлочки.

— Я вам говорила уже, что я не знаю, кто меня избил… Какой-то взломщик… Я пришла домой раньше обычного. Он находился в этой комнате. Он напал на меня. И так быстро, что лица я не разглядела.

— Конечно, — сказал Брок и подвинул стул к софе. — Сядьте!

Она послушно села.

— И вы тоже! — приказал он Линде.

Линда села на уголок софы и уставилась на свои руки.

— Мисс Мадулович, это мисс Коллинз. Её друг работает у «Шмидта и Шиндлера».

Что-то дрогнуло в лице Эвы, и это не укрылось от Брока.

— На прошлой неделе друг мисс Коллинз был ранен, — продолжал Брок. — А два его приятеля убиты… Вы, наверное, читали в газетах?

— Ничего не знаю, ничего, — прошептала Эва.

— Ну, ясное дело… Поэтому я и пригласил мисс Коллинз. Она вам кое-что поведает.

— Зачем? Это необходимо?

— Как знать, — Брок повернулся к Линде. — Расскажите ей всё, как рассказали мне. И ничего не упускайте!

Пока Линда рассказывала, Эва не знала, как ей быть, на что решиться. Сидя в кресле, Брок не спускал с неё глаз. Когда Линда закончила, он сказал:

— Вот видите, мисс Мадулович, какой он человек.

— Да, я знаю, — прошептала Эва. — Но это потому, что он, наверное, болен.

— Конечно, только поэтому, — ухмыльнулся Брок. — И поэтому вы не хотите нам сказать, кто вас избил.

— Я ничего не знала о том, что он кого-то преследует и хочет убить…

— Вот как, — сказал Брок. — А о том, что он убил двух других, знали? — Брок не сомневался, что она ответит отрицательно.

Эва закрыла лицо руками:

— Знала… может быть… со вчерашнего дня…

— Со вчерашнего дня, вот как! — Брок разъярился. Зачем ему только понадобилось привозить с собой Линду — теперь она всё узнала. Если что, её, конечно, можно припугнуть… — И ничего не сказали мне утром!

— Я хотела… Но я так боялась! И… я не совсем уверена…

— Вы боялись за свою шкуру! — сказал Брок неожиданно грубо. — А о том, что будет с другими, и думать не хотели?

«С Дженни, с ребятишками, со мной, — мелькнуло у него в эту секунду. — Если этот болван не использует последнего шанса, который даёт ему лейтенант, и завтра же не смоется в Мексику, ему крышка». Брок весь побелел от ярости. Эва, истолковав это по-своему, проговорила, дрожа всем телом:

— Я видела пистолет… Завёрнутый в бумагу… Да, я читала газеты. Там было написано, что он… с глушителем… А этот пистолет, он тоже был с глушителем. И тут я подумала, что… может быть… убил он… Но ведь пистолетов с глушителями много? — спросила она с робкой надеждой. — Разве обязательно стреляли из этого?

— Перестаньте дрожать, — резко прервал её Брок. — Где вы видели пистолет?

— Он дал мне его на сохранение, — ответила Эва. — В тог день, когда было убийство, Мэтт принёс мне пакет и не велел раскрывать. Сказал, что в нём доказательства вины одного человека… Его квартиру могут обыскать, и поэтому лучше, если пакет останется у меня… Вот… А когда я открыла пакет… Открыла, а там пистолет с глушителем…

«Боже мой! — подумала Линда. — Значит, Джимми всё время говорил правду! А я ему не верила!»

— Он угрожал мне, — всхлипывала Эва. — Угрожал, что донесёт, как на шпионку… Если бы он распустил слух, что я шпионка, — конец моей карьере, а может, ещё хуже…

Линда вскочила с софы и обратилась к Броку:

— Вы должны послать кого-нибудь к Джимми. Пожалуйста, побыстрее! Прямо сейчас! Ведь Джимми каждую секунду…

— Замолчите! — грубо осадил её Брок. — Мне известно, где Уолкер. Он не в Гарлеме. Где у вас телефон? — спросил он у Эвы.

Она указала на дверь спальни. Обе женщины слышали, как он набрал номер и заговорил:

— Дженни? Да, я… Нет, всё в порядке. Дай-ка мне Мэтта. Что?.. Когда? А куда? Нет… нет… Не заходил ли он в спальню, прежде чем уйти? Ах так… Нет, это неважно. Я вернусь поздно. Пока.

Когда Брок положил трубку, Линда стояла рядом.

— Выходит, вы не знаете, где он!

— Вы не волнуйтесь, далеко он не ушёл. Через час максимум мы его найдём. А я пошлю в Гарлем человека, он не даст вашего друга в обиду.

— Ради всего святого, поторопитесь! — умоляла она. — Ведь он купил себе пистолет. Если он встретит Уолкера, он может его убить.

Брок на несколько секунд потерял дар речи.

— Так вот оно что! Вот откуда у вас такой страх! — Он принялся быстро набирать номер телефона, жестом отправив Линду в гостиную. — Говорит сержант Брок. Соедините меня с лейтенантом Бэкером… Алло, лейтенант? Это Брок. Круг сузился. Нашему знакомому всё-таки придётся отправиться в командировку. Другого выхода нет. Что? Что?! Когда?.. Ранение серьёзное?.. Джонсон не видел, кто в него стрелял? Нет?! — Последние слова Брок произнёс так громко, что Линда не могла их не услышать.

Вцепившись в рукав Брока, она закричала:

— Он убил его! Убил!

— Извините, — сказал Брок, прикрыв трубку одной рукой, а другой для отрезвления ударил Линду по лицу:

— Возьми себя в руки, слышишь, он жив.

Линда заплакала.

— Нет, это подруга Джонсона, — сказал Брок в трубку. — Да, я сказал ей, что он жив. Лейтенант, этих двух имеет смысл подержать у нас… Например, за сообщничество, за сокрытие важнейших фактов… Ну, пока…

В дом, где жила Эва, Уолкер проник через чёрный ход. Поднявшись на лифте, осторожно приблизился к двери, прислушался. Изнутри не доносилось ни звука.

Бесшумно открыл своим ключом дверь, достав одновременно пистолет с глушителем. Так же осторожно прикрыл дверь за собой. В комнатах тихо.

Пробираясь на ощупь, дошёл до кухни. «Спит, наверное», — подумал он.

На цыпочках прокрался в гостиную. И здесь темно и тихо. «Она, конечно, задёрнула шторы — не видно даже света с улицы».

На секунду остановился, прислушался. Как будто чьё-то дыхание?.. Нет, ничего. То, что ему предстояло, было ему не по вкусу: уж лучше бы в темноте…

Уолкер протянул руку к выключателю. И в этот момент лампы большого торшера, стоявшего у софы, зажглись… Посреди софы сидел Брок, целясь из служебного пистолета 38-го калибра прямо в сердце Мэтта.

— Брось оружие, Мэтт, — сказал он.

Уолкер остолбенел. Пальцы его медленно разжались, и пистолет с глухим стуком упал на ковёр. Мэтт грустно улыбнулся Броку.

— Свинья ты, — проговорил Уолкер тихо.

— Конечно. Но будь осторожнее, не то пожалеешь.

— У меня служебный тоже при себе. Отдать тебе и его? — Уолкер всё ещё улыбался.

— Не надо, — покачал головой Брок. — Из него ты стрелять не будешь.

«Это было бы твоим концом, Мэтт. А так у тебя ещё есть шанс», — подумал он про себя.

— Я на твоём месте не был бы так уверен.

— Ничего, рискну, — Брок спрятал свой пистолет в кобуру. — Садись!

Уолкер взял стул и сел на него верхом, прямо напротив Брока. Грустная улыбка не сходила с его лица.

— Что?.. Эва?..

— Конечно, — сказал Брок. — А ты думал, она будет стоять за тебя горой?

— Нет. Но был уверен, что какое-то время помолчит… Пока я всё не улажу…

— Перевести? «Пока я её не убью»?

— …и тогда никто никогда не смог бы ничего доказать.

— Ошибаешься, — сказал Брок. — Я знал, в чём дело, и без этой дамы.

— Я в этом не сомневался. Ты мне не верил… Но без показаний Эвы…

— Я не поверил в твою самую первую историю, которую ты рассказал Бэкеру и юристу. Между прочим, Бэкер тоже… — Брок решил протянуть Уолкеру ниточку — пусть знает, что ещё не всё потеряно. — Но когда ты в баре стал рассказывать мне «подробности», я всё понял.

— Да?

— Между прочим, я нашёл девку, с которой ты провёл ночь.

— Не может быть… Ты знал, где она, и ничего мне не сказал? — обиженно проговорил Уолкер.

— Конечно. А вдруг ты решил бы убрать и её? Ты и так разбил ей пистолетом всё лицо. Оберегая эту шлюху, я оберегал тебя. Как ты этого не понимаешь?

— И что ей было известно?

— Что у тебя пистолет с глушителем. Ты ей им угрожал. От куда он у тебя, Мэтт?

— Из музея криминалистики. Малыш Джо убил из него Хью Мэллигана… Интересно даже, кому я этой ночью не угрожал? Здорово я тогда набрался…

— Следствие покажет, — проговорил Брок серьёзно, но глаза его улыбались.

— Что со мной будет? — спросил Уолкер.

— То, что ты избил двух женщин, даёт тебе известный шанс. Могут посадить в психиатричку… Но до этого должно пройти какое-то время…

«Яснее не скажешь. Сматывайся, Мэтт, и дело с концом. Вернёшься, когда всё забудется, и отделаешься парой пустяков, — подумал Брок про себя. — А не сказать ли ему это прямо? Нет, подожду. Интересно, как он себя поведёт?»

— Почему же ты не остановил меня раньше, Брок? Раз ты всё знал?

— Мы… Я хотел дать тебе возможность избавиться от пистолета.

— После того, как я убью третьего?

— Нет. Я думал, до этого не дойдёт. Рассчитывал, что ты в конце концов поймёшь моё к тебе отношение… Я всё время намекал тебе, что всё знаю, но сказать тебе это прямо в лицо не имел права. Я надеялся, что у тебя хватит ума спрятать концы в воду.

Наступила небольшая пауза. Потом Уолкер пробормотал:

— А я-то всё время думал, будто ты против меня…

— Я не был за тебя. Я был за Дженни.

— И ты закрыл бы на всё глаза?

— Конечно, — сказал Брок… — Неужели ты не понял? Ах да, у тебя нет жены и детей. Думаешь, приятно иметь брата и дядю — убийцу?

Брок развёл руками.

— Почему ты убил их, Мэтт? — спросил он вдруг.

— Ты не поверишь мне, Брок, — ответил Уолкер. — И никто мне не поверит… Первого — совершенно случайно. Нажал на курок, и всё… Я не знал, что спуск такой слабый… А потом я подумал, что никто мне не поверит. Вот и пришлось убить второго.

— Но с чего эта история началась, чёрт бы тебя побрал?

«Когда он, наконец, спросит, что ему делать?» Уолкер пожал плечами.

— Я был пьян — вот и всё. Подумал почему-то, что они украли мою машину… Позднее я вспомнил, где её оставил. Но когда я увидел этих ниггеров, я решил, что машину украли они.

— Почему? Потому что они черномазые?

— А то почему же?

— Гм-гм… Но третий?

— Боже мой, а что мне оставалось? Убив первого, я не мог остановиться, так ведь? Второй видел меня, значит, я просто обязан был убрать его. А третьего я не тронул бы, не встреться он мне…

— Мне тебя жаль! — пробормотал Брок.

— Мне тебя тоже, — сказал Уолкер.

— Да… Для Дженни это будет страшный удар. Но послушай…

— Я не об этом, — перебил его Уолкер, не подозревая даже, что хочет шурин ему предложить. — Я насчёт того, что стреляю я быстрее тебя…

С минуту оба молчали…

«Он ничего не желает понять и никого не хочет слушать», — подумал Брок с сожалением и твёрдо, спокойно проговорил:

— Конечно. Но рисковать тебе не стоит, твой пистолет зарегистрирован.

— Я знаю, — сказал Уолкер. — Но, начав дело, нужно доводить его до конца.

У Брока было такое чувство, будто прошла вечность, прежде чем он положил руку на свой пистолет. Но не успел он его достать, как увидел пистолет в руке Уолкера и услышал выстрел. Он был удивлён, услышав тут же собственный выстрел. Ещё больше его поразило маленькое тёмное пятно, появившееся вдруг между глазами Уолкера.

Уолкер медленно повалился со стула…

Брок не сразу осмыслил происшедшее. Он видел дыру в стене над своей головой и понимал, что чудом ушёл от смерти.

Тяжело ступая, он прошёл в спальню и снял телефонную трубку…