Беглецы

7

Пирра услышала всплеск возле противоположного борта и представила дельфина, ныряющего в Море. То, что это дельфин, она знает точно: моряки приветствовали его криками. Но выйти на палубу и посмотреть самой нельзя. Ее не велено выпускать.

В трюме жарко, пахнет миндалем и рвотой. Груз навален со всех сторон так, что не пошевельнуться, а палуба покачивается возле самого носа.

От страха у Пирры перехватило дыхание. Девочка попыталась сделать вдох, но казалось, что воздуха слишком мало. Если корабль пойдет ко дну, она утонет. «Не думай об этом, – приказала себе Пирра. – Море спокойное. С чего бы нам тонуть?»

Стиснув в кулаке камень со своей личной печатью, девочка лежит и слушает, как хлопают паруса и скрипит оснастка. Они плывут уже целую вечность, и корабль мотает из стороны в сторону так, что Пирру мутит. Ее уже стошнило на тюк со льном. В темноте не разобрала на который. Вот бы на лучшие ткани матери! Поделом ей: не надо было запирать дочку в трюме.

До вчерашнего дня Пирра не видела Моря – и не увидела бы, будь воля Верховной жрицы. Когда Усерреф понес девочку на корабль, ей завязали глаза: это была часть наказания. Но перед тем как Пирру спустили в трюм, Усерреф нарушил запрет и снял повязку, чтобы девочка хоть одним глазком взглянула на Море.

С раннего детства Пирру окружали изображения Моря. Стены ее покоев украшала роспись: симметричные голубые волны, желтые зигзаги солнечных лучей, улыбающиеся дельфины, маленькие овальные рыбки, а по дну среди морских ежей и волнистых зеленых водорослей ползает глазастый осьминог.

Настоящее Море оказалось совсем не похоже на рисунки. Пирра вообразить не могла, что оно такое огромное и беспокойное.

Всю жизнь она слушала рассказы о том, что делается во внешнем мире, но ни разу там не бывала. Пирра выросла в Доме Богини, а это целый город на склоне холма: внутренние покои, дворы, склады, кухни, мастерские. Толпы народу снуют туда-сюда, будто пчелиный рой. Пирра даже прозвала Дом Богини каменным ульем. За пределы этого мирка ее не выпускали.

В покоях Пирры окна не было, только дверь, ведущая в сумрачный коридор. Но иногда девочке удавалось сбежать от рабов. Тогда она со всех ног неслась через Главный Двор и взлетала по лестнице на самый высокий балкон. Оттуда Пирра любовалась оливковыми рощами, виноградниками, ячменными полями, лесами и огромной двурогой горой, где живет Сотрясатель Земли.

«Потерпи, – говорила себе Пирра. – Вот исполнится тебе двенадцать, и только тебя здесь и видели. Умчишься на колеснице, будешь жить на Горе и заведешь собаку». Эти мысли помогали мириться с унылой жизнью. Яссассара пообещала: в двенадцать лет Пирра покинет Дом Богини. В ночь перед двенадцатым днем рождения девочке не давало уснуть радостное предвкушение.

А наутро Пирра узнала правду.

– Ты же обещала, что отпустишь! – кричала она в лицо матери.

– Ничего подобного, – холодно возразила Яссассара. – Я обещала, что ты покинешь Дом Богини. Так и будет. Сегодня ты отплываешь в Ликонию. Там ты выйдешь замуж.

Пирра бесновалась, кусалась, вопила, но в глубине души понимала, что все это ей не поможет. Воля Верховной жрицы Яссассары тверда, как гранит. Эта женщина правит Кефтиу семнадцать лет и готова пожертвовать чем угодно, лишь бы государство оставалось сильным, – даже родной дочерью.

В конце концов Пирра притихла. В мрачном молчании позволила женщинам нарядить себя в пурпурную тунику, расшитую золотом. А когда вошел Усерреф, даже не взглянула в его сторону. Раб, заменивший ей старшего брата, тоже предал ее. Участвовал в обмане.

– Прости, – тихо, почти шепотом произнес Усерреф. – Мне запретили рассказывать…

– Давно ты знаешь? – не глядя на него, спросила Пирра.

– С позапрошлого сезона урожая.

– Два года?

Усерреф молчал.

– Так вот зачем ты уговорил меня учить акийский язык, – с горечью проговорила Пирра. – «Старый ткач нас научит», «будет весело», «надо же как-то время скоротать»!

– Подумал, быстрее освоишься, если будешь знать тамошний язык.

– Радовалась скорой свободе, а ты молчал!

Нахмурившись, Усерреф разглаживал на коленях юбку.

– Должна же у человека быть мечта, – пробормотал он. – У всех есть мечты. Они нас поддерживают.

– Даже если эти мечты не сбудутся?

– Даже тогда.

Пирра холодно велела ему убираться прочь и только потом сообразила, что он говорил о себе. Десятилетним мальчиком Усеррефа похитили, увезли из родного Египта и продали в рабство. Он прослужил в Доме Богини тринадцать лет и все это время отчаянно тосковал по дому.

Пирра неловко попыталась расположиться поудобнее среди тюков. Перед отплытием Усерреф дал ей бурдюк. Девочка умылась, как могла, но запах и вкус рвоты никуда не делись.

В темноте Пирра постаралась разглядеть богатые дары для вождя Ликонии. Ее приданое. Кувшины высотой в человеческий рост, полные крепкого черного вина, тюки крашеных тканей, алебастровые сосуды с ароматными маслами, распространяющими по трюму запах миндаля, оловянная посуда. Пирра едва не задохнулась от гнева. Если подумать, она ведь тоже часть груза.

Мать все продумала, прежде чем наказать дочь за неповиновение. Пирра страдает от неудобств и унижения, но и только: никакого вреда ей не причинили. Яссассара распорядилась: в Ликонии высаживаться в стороне от прибрежных поселений и привести невесту в порядок, прежде чем та предстанет перед вождем.

Накануне отплытия Усерреф пытался успокоить Пирру.

– Меня тоже отправляют в Ликонию, – говорил он. – Будешь не одна.

Эти слова ее немного ободрили, и все же стоит подумать о будущем, и от страха становится нечем дышать.

Об Акии Пирра знает очень немногое. Эта земля лежит далеко к северу от Кефтиу, населяют ее воинственные дикари. Доверять им нельзя, они себе на уме. Ликония, южная часть Акии, – самая дикая из тамошних областей. Дома Богини там не возводят, а народом правят не жрицы, а вожди, живущие в крепостях. И Пирра тоже будет жить в крепости. Мать сказала, что отныне там ее дом, и крепость она покинет только в гробу.

Пирру снова охватила паника. Из одной каменной тюрьмы в другую!

– Выпустите меня! – закричала Пирра, молотя кулаками по доскам.

Никто не откликнулся.

«Ты не в трюме, – сказала себе Пирра. – Ты летаешь по небу вместе с соколом».

Зажмурившись, Пирра вспомнила тот момент, когда Усерреф снял повязку, и девочка застыла на палубе, жмурясь от яркого света. А потом впервые увидела Море. Белые голуби кружили над золотистым берегом, зеленые паруса развевались на фоне бескрайнего голубого неба.

Тогда Пирра и заметила сокола. Вытянув шею, разглядывала облака и тут услышала странный клич. Звук был такой, будто треснуло шелковое полотно. Что-то темное на секунду загородило Солнце, а потом стремительно ринулось вниз. Голуби метнулись в разные стороны, но враг оказался намного быстрее. Не успела Пирра и глазом моргнуть, а грозная птица уже нанесла удар. Описала изящную дугу, вышла из пике и полетела прочь с мертвым голубем в когтях.

– Кто это? – с почтением спросила Пирра.

Усерреф поклонился удаляющейся черной точке.

– Херу, – прошептал он на родном языке. – Да будет Он жить вечно.

– Он вылетел прямо из Солнца, – тоже понизила голос Пирра. – Где он живет?

– Нигде и везде. Там, где захочет. Это же сокол.

Жить, где захочешь… Свободно перелетать с места на место…

– Никогда не видела, чтобы птица так быстро летала, – сказала Пирра.

– И не увидишь. Соколы – самые быстрые существа на свете.

Свернувшись калачиком в темном трюме, Пирра погладила пальцами личную печать. На аметисте вырезана крошечная фигурка птицы. Раньше Пирра думала, что это воробей, но теперь поняла: нет, это сокол.

И вдруг Пирра вообразила, что она сама сокол. Вот она сидит на мачте корабля, а потом расправляет крылья и улетает прочь. У девочки даже дыхание перехватило. До сих пор Пирра о побеге не задумывалась. Да и зачем? Девочка верила обещанию матери и ждала, что скоро ее выпустят на свободу. Но что, если… Что, если она сумеет добыть желанную свободу сама? Пирра оживилась. Мысли закружились в голове бурным водоворотом.

Даже если она сбежит, в чужом краю быстро пропадет. Значит, надо вернуться на Кефтиу. А раз так, то свадьбе не бывать, пусть сын ликонианского вождя ищет другую невесту.

Но проще решить, чем сделать.

И тут девочку осенило. На пиру по случаю нового урожая ячменя мать заметила трещину в одном из жертвенных сосудов. «Выбросите», – пренебрежительным тоном распорядилась Верховная жрица. Раб взял сосуд и сбросил со стены. Пирра поднялась на верхний балкон, чтобы посмотреть, как сосуд лежит среди алых маков. Девочка даже позавидовала ему. Конечно, он несовершенен, зато благодаря изъяну покинул Дом Богини. А теперь Пирра продолжила эту мысль.

То, что испорчено, не имеет ценности для Яссассары. От всего, что не соответствует высоким требованиям, избавляются.

От раздумий и планов Пирру отвлекли изменения в движении корабля. Раньше перекатывался с боку на бок, а теперь покачивается вверх-вниз. Вот моряки перекликаются между собой. Потом послышался громкий скрежет. Должно быть, втягивают весла. Тут люк над головой Пирры поднялся, и она с наслаждением вдохнула полной грудью соленый воздух. Усерреф склонился над люком, протянул девочке руку и помог вылезти на палубу.

Яркое Солнце бьет по глазам. Волны с плеском накатывают на берег. Где-то каркнула ворона.

– Мы ч-что, уж-же в Л-Ликонии? – вдруг начала заикаться Пирра.

Усерреф крепко сжал ее пальцы в своих.

– Мужайся, Пирра, – произнес раб. – Теперь твой дом здесь.