Бегущий от ада, или Господин уголовник

Глава V СЛЕДОВАТЕЛЬ БИЛЯЛОВ

Марат Билялов, будучи следователем, должен был известить семейство Булатовых о смерти их сына, брата Альбины. Вот почему он колебался: самому это сделать или поручить своему другу капитану оперуполномоченному милиции Владимиру Максимову, который также выезжал на осмотр места гибели Альберта Булатова.

Он несколько минут названивал Альбине Булатовой, но телефон её постоянно был занят.

— Володя, позвони ты, — обратился Билялов к Максимову. — Может, у тебя рука легче. А то она как-то сказала, что со мной связаны одни неприятности. — Марат грустно усмехнулся и добавил: — Может, даже её телефон это чует…

И, действительно, Максимов дозвонился с первого раза. Он просил Булатову немедленно прибыть в городскую прокуратуру к Билялову.

— Что случилось? — с тревогой в голосе спросила Альбина. — Я, кажется, законы не нарушала. Даже правила дорожного движения…

— Речь идёт о вашем брате, — прервал её капитан Максимов.

— Что с ним? Что он натворил? — испуганно вопрошала Булатова.

— Приезжайте и всё узнаете, — ответил Максимов и сообщил ей адрес прокуратуры.

Уже через час после звонка в кабинет Билялова вошла Альбина Булатова. Она, увидев Марата Билялова, замерла от удивления, потом как-то отрешённо прислонилась к косяку:

— Ты?.. Вы?..

Он молча глядел на неё, пытаясь рассмотреть те черты, которые так его притягивали, так волновали, так заставляли страдать. Но, кроме напряжения и испуга на её холёном красивом лице, Марат ничего, что волновало его до безумия, не увидел. Обильная косметика, ярко-красная помада на её губах делали лицо Альбины старше своих лет, а также более непроницаемым и менее привлекательным. Это было типичное лицо тридцатилетней светской дамы из состоятельных слоёв общества. Так воспринял её Билялов в первую минуту этой встречи. В душе его ничего не шевельнулось, будто он и не испытывал к ней никаких чувств много лет тому назад.

Билялов жестом показал на стул:

— Прошу вас, присаживайтесь…

Он встал, прошёлся по кабинету. Тёмно-синяя форма, ладно сшитая, хорошо облегала стройную фигуру Марата, а белая сорочка с галстуком придавала некий торжественный вид. Хотя это была повседневная форма Билялова. Он предпочитал белую сорочку другим цветам.

Булатова смотрела на него и не верила своим глазам: неужели это тот простоватый невезучий Марат, который так её любил и хотел быть с ней вместе. «А он, оказывается, и вправду хорош. Настоящий мачо. И чего я, дура, не замечала его». Но предчувствие беды, отступившее на мгновение, снова нахлынуло на неё. И только что всплывшее сожаление о несложившихся отношениях с Маратом куда-то ушло из её сознания. А вместо сожаления появилась привычная для неё решительность:

— Так что случилось? И вообще, как к вам теперь обращаться?

Почувствовав в голосе Булатовой жёсткие нотки, Марату показалось, что они продиктованы прежней её неприязнью к нему. И Билялову стало как-то легче сказать о трагедии с её братом. Но перед этим он ответил на вопрос:

— Обращайтесь, как вам хочется, — он усмехнулся и добавил: — Наверное, за исключением «господин уголовник», как однажды вы изволили ко мне обратиться, точнее назвать меня.

— Но вы же сидели в тюрьме! — выпалила Альбина. — А для меня неважно, кто, сколько и за что там сидел. Все такие люди в моём представлении раз и навсегда — уголовники. Папа мне всегда говорил: «Без вины в тюрьму не сажают».

— Понятно…

«Значит, я остаюсь в её представлении уголовником», — подумал Билялов. Он хотел было заметить, что тюрьма для политического деятеля — не более чем официальное свидетельство, что он настоящий политик. Тюрьма для граждан — это помойная яма, после которой многим не хватает жизни, чтобы отмыться от её грязи.

Марат не стал приводить эти доводы, потому что был уверен: они её не переубедят. Билялов лишь заметил, что оправдан он был судом. Да и прокуратура проверяла его дело и полностью поддержала позицию суда.

На что Альбина Булатова бросила реплику:

— Есть деньги в России — закон не писан, нет денег — весь Уголовный кодекс твой. А для некоторых, вообще-то, Уголовный кодекс олицетворяет уютный дом.

— Дело в том, что меня оправдал Верховный суд во главе с Геннадием Барановым. Все знают, что он человек чести и высокого профессионализма. А тогдашний прокурор Татарстана совестливейший Сайфихан Нафиев проверил законность судебного решения. И ныне здравствующий прокурор республики, столь же безупречно честный Кафиль Амиров, знакомился со всеми этими материалами и согласился с тем, что я достоин работать в прокуратуре.

Вообще, в Татарстане знают, что Амиров заботится о репутации, возглавляемой им прокуратуры, и не терпит бессовестных и нерадивых сотрудников. С каждым будущим работником своей епархии он знакомится лично. Иначе говоря, сам решает кадровые вопросы. И хорошо знает, как говорится, кто чем дышит.

Билялов прошёлся по кабинету и продолжил свой монолог:

— Эти многогранные личности являются столпами судебных и правоохранительных органов. В общем, есть на кого в жизни равняться.

Но Булатова уже не слушала Марата. В неё вкралась мысль: «Следователь Билялов вызвал меня сюда в прокуратуру лишь для того, чтобы погарцевать передо мной на белом коне своей должности. Видимо, хочет проверить свои чувства, — размышляла Альбина. — А что, я с удовольствием бы теперь закрутила с ним роман. Оказывается, он волевой, сильный и не дурак. Раньше думала иначе…»

— Альбина Марсовна, — прервал её мысли голос следователя, — я должен сообщить вам ужасную весть. Ваш брат…

— Что, в тюрьму попал?! — испуганно перебила она следователя.

— Хуже… Альбина Марсовна… Он погиб…

— Как погиб?! — вскочила она со стула. — Этого не может быть… не может быть… — Булатова обессилено опустилась на стул и закрыла ладонями побледневшее лицо.

Она встала и решительно заявила:

— Я не верю вам, капитан. Ты… Вы решили попугать меня, поиздеваться за прошлое…

— Присядьте, Альбина Марсовна, — спокойно сказал Билялов, раскладывая на столе фотоснимки с места происшествия. — Вот, взгляните, пожалуйста, на эти фотографии.

Булатова нервно перебирала снимки и затем схватилась за сердце. Билялов выскочил из-за стола, помог ей налить воды из графина.

— Какой ужас, какой ужас, — причитала шёпотом она, запивая водой своё горе. — Родители не переживут…

Альбина Булатова рыдала, и слёзы, смешиваясь с чёрной краской туши, оставляли тёмные полоски на блёклых щеках. Она вытирала их носовым платком, но слёзы снова и снова текли по щекам. Её лицо напоминало белую мелованную маску с неподвижными, словно нарисованными, глазами.

— Он был единственным и любимым моим братом, — всхлипывая, проговорила Булатова. — Всё началось с этого подонка Имрана Валиева. Это он сбил Альберта с нормального пути, втянув в дурные компании. Имран приобщил Альберта к азартным играм. Вскоре он заболел игроманией. Альберт стал завсегдатаем казино. Рулетка вытянула из него все деньги. В общем, проиграл всё у себя и начал тащить деньги у родителей и у меня. Его притягивали и игровые автоматы.

Потом приобщился к наркотикам: начал употреблять экстази, потом курил марихуану, затем перешёл на кокаин. Наркотик, как копьё, пронзил Альберта и приколол к столбу безволья, неудачи, воровства и позора. Вот, в конце концов, привёл к гибели. Всем этим дирижировал Имран, точнее говоря, он был кукловодом… Это я уже потом об этом догадалась.

— Откуда Альберт брал наркотики? — спросил следователь. — И, вообще, кто ему впервые предложил наркоту?

— Судя по всему, Валиев, — предположила Булатова. — Дело в том, что однажды он предложил мне сигарету с марихуаной… Но братишка мне ничего о зелье не говорил. Скрывал, что употреблял наркотики. Об этой пагубной его привычке я узнала позже, случайно…

— Скажите, ваш брат был правшой или левшой?

— Странные, однако, вы задаёте вопросы, — недовольно хмыкнула женщина, — какое это имеет значение, когда человек уже убит?

— И всё же, — настаивал следователь, — прошу ответить.

— Он левша. Брал деньги левой рукой. А что, если бы был правшой, он бы не погиб?! Вы что, мистик?

Следователь хотел было пояснить, что при подобных преступлениях — убийствах или самоубийствах — такие детали помогают прийти к истине, но передумал. Понимая, что ей сейчас трудно что-либо понять и доказать.

Тем временем Альбина Булатова достала из сумочки блокнот и протянула его следователю:

— Вот, взгляните на эти записи. Чтобы как-то остановить его безумства в казино, я заставляла его записывать, какие суммы он просит у меня и на какие цели. Конечно, я часто ему в деньгах отказывала…

Она приложила к припухшим от слёз глазам пропитанный духами платок и продолжила:

— На днях он выпросил у меня двести семьдесят тысяч рублей, чтобы отдать все долги. Клялся и божился, что он завязывает с казино навсегда. Что в последний раз просит у меня деньги. Вот, действительно, оказалось, что последний раз…

Наступила гнетущая тишина.

— Кому ваш брат был должен?.. — нарушил молчание следователь. — И встречался ли Альберт накануне смерти со своими кредиторами?..

— Он должен был этому Имрану и какому-то Ляпе…

— Ляпе? — задумчиво переспросил хозяин кабинета. — А может… Ряпе?..

Булатова задумалась, потом медленно, с какой-то отрешённостью, произнесла:

— Да, кажется, Ряпе. Он ещё сказал мне, что это очень серьёзный, вернее, опасный человек. В общем, этот Ряпа из какого-то двора. — Булатова приложила ладонь ко лбу, силясь ещё что-то вспомнить. — То ли из Петрушкиного двора, то ли из Хайдеровского… Альберт ещё сказал, что в этом дворе обитает стройбригада «Жилка».

— Так и сказал: стройбригада «Жилка»? — спросил следователь сестру погибшего.

Булатова устало откинулась на спинку стула, устремила взор вверх, словно пыталась рассмотреть бледные узоры на плафонах люстры и приглушённо проронила:

— Так и сказал. Слова «Жилка» и «бригада» мне как-то врезались в память. А вот насчёт «строй»… не уверена…

Следователь Билялов хотел было высказать, что эти дворы отличаются, как небо и земля, но промолчал. Дело в том, что Петрушкин двор возглавляет Александр Сергеев, бизнесмен-меценат, жертвующий свои средства на бездомных детей. В общем, этот предприниматель продолжил лучшие традиции русских и татарских купцов прошлых веков.

А Хайдеровский двор — криминальный, входящий в организованную преступную группировку «Жилка».

Мысли следователя прервал телефон. Звонил капитан Владимир Максимов. Тот самый, который, будучи сержантом, спас Марата от смерти, когда его везли на кладбище, чтобы заживо похоронить. Тогда же Билялов и услышал эту кличку «Ряпа».

Старший оперуполномоченный капитан Максимов сообщил, что кое-что выяснил по делу Булатова Альберта и что скоро подъедет в прокуратуру…

На немудрёные вопросы следователя о том, с кем её брат, кроме Имрана Валиева, встречался в последние дни, где он находился накануне гибели, есть ли у него девушка, Булатова словно зомбированная, отвечала вяло и односложно. Из её ответов следователь ничего нового не узнал. А когда он спросил потерпевшую, рублями или иностранной валютой была исполнена просьба брата, Булатова и вовсе выразила то ли удивление, то ли недовольство:

— Странно, какое это имеет отношение к расследованию убийства?

Но всё же пояснила, что запрошенная сумма состояла из одной тысячи долларов, а остальная часть — в рублях, тысячными купюрами.

— Альберт просил эту сумму в валюте и рублях? — поинтересовался следователь.

— Нет. Он просил в рублях. Просто у меня не было больше рублей. Вот я и добрала нужную сумму зелёными… сотенными.

Билялов, немного помолчав, спросил:

— Где находится Валиев? И как складывались ваши отношения с ним, особенно в последнее время?

Булатова, словно вышла из прострации и решительно заявила:

— Это никакого отношения не имеет к данному случаю! Это моя личная жизнь. И впредь прошу не лезть в мою душу…

Альбина нервно провела рукой по волосам, чуть помолчала и продолжила:

— Что касается местопребывания этого типа, то я не слежу за ним. Это ваша обязанность искать подозреваемых в убийстве…

Она достала из сумочки сигарету и начала шарить по карманам в поисках зажигалки.

— Это не то, что вы думаете, — начал пояснять следователь. — Характер ваших взаимоотношений может пролить свет на мотив поступков Имрана Валиева в отношении вашего брата, а значит, на одну из версий.

Хозяин кабинета пододвинул поближе к потерпевшей табличку «Не курить!» с целью предупредить пагубность намерения Альбины для себя и окружающих, и продолжил:

— Иногда потерпевшие фиаско в личных отношениях отыгрываются на родственниках бывших пассий.

Билялов встал из-за стола, внимательно посмотрел на потерпевшую и сухо произнёс:

— Такая ситуация возможна? Иначе говоря, мог Валиев Имран приложить руки к убийству или самоубийству вашего брата, чтобы отомстить вам?

— У меня с Имраном были нормальные отношения, — медленно, словно нехотя, ответила Альбина. — И мстить мне не за что…

— Но если вы видели, что Валиев тянет вашего брата на дно жизни на протяжении длительного времени, то почему не помешали этому безобразию?

— Я пыталась… На этой почве я даже ссорилась с ним…

— Тогда почему вы не порвали с ним?

— Это легко сказать и сделать, когда не любишь… А у нас с ним взаимные чувства…

Билялов, глядя в окно и на подоконник, где торжествовало фиолетовыми цветами комнатное растение, задумчиво произнёс:

— Взаимная любовь — это победа и капитуляция каждой стороны, а кто любит сильнее, тот чаще сдаётся…

Он медленно повернулся к ней и сказал:

— Исходя из этого закона любви, он меньше, чем вы, был охвачен пламенем чувств… Потому и диктовал свою волю… Теперь понятно, почему вы так долго не могли расстаться с ним, хотя и понимали пагубное его влияние на Альберта… Значит…

— Ну хватит копаться в моих чувствах! — Альбина резко встала со стула. — Не хватало ещё меня укорять!

— Упаси Аллах! Я вовсе не укоряю вас. Я лишь констатирую то, что мне позволяет сделать вывод: Имран Валиев привил вашему брату опасные пороки не из-за мести вам лично, а по какой-то другой причине. Может, вы, Альбина, догадываетесь, в чём причина?

Но та развела лишь руками.

— Вы, полагаю, интересовались этой странной дружбой Валиева, взрослого мужика, и зелёного юнца. Тут, вроде, ответ находится на поверхности. Дружит и опекает братишку, чтобы ещё больше сблизиться с вами, с родителями. В общем, чтобы войти в вашу семью. Скорее всего, вы и ваши родители так думали вначале знакомства с Валиевым. Так?

На бледном застывшем, как гипсовая маска, лице женщины появилось нечто вроде согласия, и она молча склонила голову.

Следователь продолжил:

— В последующем, я не исключаю этого, вы выяснили, не бисексуал ли этот Валиев. Не пристаёт ли он к Альберту? Кстати, что на этот вопрос ответил ваш братишка?

Теперь на лице Альбины Булатовой появилось нечто вроде удивления:

— Откуда вы об этом знаете?..

— Учителя-психологи были хорошие… — Билялов улыбнулся. — В студенчестве, как таблицу умножения, изучил книгу профессора Рамиля Сулейманова «Методологические основы психологии». Вот она мне и подсказывает многое…

— А если серьёзно? — усомнилась Булатова.

— А если серьёзно, то сюда надо добавить ещё и знания по логике и педагогике, которые передала нам, студентам, профессор Нэлла Матвеевна Прусс; она же ректор «ТИСБИ».

Билялов часто вспоминал этих талантливых учёных. Он уже тогда ощутил, что когда очаровательная женщина говорит (а Нэлла Матвеевна такая), то мужчины обычно глупеют, ибо слушают сердцем, а не разумом. Тем не менее, она умеет непостижимым образом сконцентрировать внимание всех студентов-мужичков и заставить воспринять самое ценное в её лекциях.

Очень интересно было Билялову слушать и публичные её выступления как ректора, которая, можно сказать, с нуля своим трудом создала целую империю образования и науки. Это передовой вуз с большим потенциалом.

В стране много учёных педагогов, экономистов, юристов, строителей, звездочётов-прорицателей и так далее, но реализующих свои идеи на практике — единицы. Именно такие люди, умеющие претворить в жизнь свои теоретические воззрения, научные концепции, и представляют подлинную ценность. Именно такие люди, как профессор Нэлла Матвеевна Прусс, своим личным примером не только обогащают знаниями студентов, но, что не менее важно, вселяют в них уверенность в этой сложной и быстротечной жизни. Уверенность в том, что студент безо всякой поддержки извне, надеясь только на себя, сможет достичь желаемого, если будет самозабвенно учиться и трудиться.

Но это, так сказать, из области разумного, доброго и вечного, что сеет этот вуз.

И вот теперь волею судеб выпускник «ТИСБИ» следователь Марат Билялов допрашивает сестру погибшего парня, дабы раскрыть это преступление…

— А что касается ответа Альберта на ваш вопрос, — продолжил следователь Билялов, — то тут ясно: ваш братишка развеял тогда ваши опасения насчёт эротических наклонностей Валиева. Иначе вы, Альбина Марсовна, давно расстались бы с ним. Но вас насторожило другое и даже, полагаю, огорчило, когда Альберт проронил, что Имран-абый интересуется только деньгами. И перед очередным походом в казино всегда напоминал о необходимости прихватить то или иное количество бабок.

— А ведь так и было! — Булатова привстала со стула. — Вы что, уже допросили Валиева? Почему же вы лицемерно спрашиваете меня, где находится этот тип?! Вы что, теперь с ним заодно?..

— Ну что вы несёте? — возмутился Билялов. — Успокойтесь! Вы же сами мне сказали, что Альберт выпрашивал деньги для казино. Не трудно догадаться, кто ему подсказывал о сумме денег. И вообще, наставники всегда напоминают своим подопечным о самом главном перед их, как говорится, выходом…

Конечно, для казино деньги, это как для людоеда человечина. Хотя само казино для играющих — это и есть людоед-дьявол, порождающий призрачную удачу и ломающий их судьбы вплоть до нищеты и могилы.

Следователь Билялов, глядя Альбине в глаза, своим баритоном громко произнёс:

— Как только найду Имрана Валиева, я приглашу вас сюда. Сами побеседуете с ним и убедитесь, что вы, Альбина Марсовна, не правы. Напраслину возводите на меня.

Он немного помолчал, а затем спросил:

— Кстати, откуда родом этот Валиев?

— Он мой земляк… из одного района…

— Вот как?! — удивился следователь. — Значит, из того района, которым руководил ваш отец.

— Но отец руководил и другими районами, — уточнила Булатова.

Следователь прошёлся по кабинету и, не глядя на потерпевшую, спросил её:

— Родственники Валиева случайно не пересекались с вашим отцом как руководителем района?

— Нет. Насколько мне известно, у Валиева, кроме больной матери, никого нет… В общем, они маленькие люди, еле сводившие всю жизнь концы с концами… Так что обида у Имрана Валиева на весь белый свет перемежается с чёрной завистью. Да и его ревность меня доставала. — Она немного помолчала, затем добавила: — Зависть и ревность находятся на одной уродливой стороне человеческой натуры: зависть — это пакостная харкотина чёрной души, а ревность — низменный рудимент плоти.

Так что уже эти черты характера Валиева о многом говорят…

— Может, эти пороки и вызывали у него чувства злобы и желание опустить в ад страданий пре… — Билялов хотел было сказать «пресыщенную», но озвучил —…преуспевающую состоятельную семью.

— Этому трудно поверить, — задумчиво произнесла Альбина Булатова. — Задумать такое злодейство на много лет вперёд и…

— Ну почему же нет? Если этот Валиев альфонс с садистскими наклонностями, при этом с набором театральных приёмов, изображающий эдакого гордого независимого состоятельного нарцисса, а на поверку — пустышка, как барабан, то от такого типа можно ждать всё, что угодно.

Если он разбитной, бесшабашный, с широкой щедрой натурой гуляка и забияка, то модель его поведения иная, чем у альфонса-нарцисса, уповающего на свою красивую внешность.

— Третий тип мужчины… — начал было следователь, но Булатова перебила его:

— Вы уже изобразили портрет Валиева. Это первый тип… Откуда вы его знаете?.. Видимо, вы всё-таки с ним уже встречались… Иначе как…

— Я повторяю, — прерывая её монолог и сдерживая свой гнев, негромко произнёс следователь, — вашего друга я видел один раз в жизни в боксёрских перчатках, когда я с ним состязался. И когда вы так фанатично болели за него…

Альбина Булатова, чувствуя в голосе следователя нотки раздражения и неприятное для себя напоминание, нервно вытащила из сумочки зажигалку и начала прикуривать давно державшую в руке сигарету.

Билялов молча ещё раз пододвинул к ней пластмассовую табличку с надписью: «Не курить!».

— А где же вы и ваши коллеги курите? — недовольным тоном спросила Булатова.

— Видите ли, я не курю. Беру пример с прокурора республики Амирова, как впрочем и многие другие работники прокуратуры.

— И что, вы не сделаете для меня исключения? — поинтересовалась она, пристально глядя ему в лицо.

— Вы здесь одна из многих потерпевших. И многие в этих стенах хотят курить, это и понятно. От переживаний, страданий…

— Вот-вот, — подхватила Булатова, — ведь прокуратура не санаторий и не центр психологической разгрузки, релаксации, поэтому и надо разрешить курение как успокаивающее средство.

— Для вас, курящих посетителей, это — успокаивающее средство, а для нас, сотрудников, — отравляющее, — бесстрастным тоном высказал Билялов.

— А вы жестокий! — безапелляционно заявила Альбина. — Это вы мстите мне за прошлое. Даже по мелочам унижаете меня. Полагаю, объективного расследования от вас трудно ожидать… Да к тому же у вас и опыта работы, судя по всему, кот наплакал. Если бы вы и захотели раскрыть это преступление и найти убийцу, вам бы это не удалось…

Булатова решительно направилась к выходу, но остановилась у двери и холодно произнесла:

— Я попрошу, вернее отец попросит Кафиля Фахразеевича, чтобы он назначил по этому делу самого опытного следователя прокуратуры республики.

— Я буду этому рад, — ответил Билялов. — Не надо будет общаться с вами и доказывать свою беспристрастность в расследовании этого дела. Хотя я лично к вам отношусь, как к любой другой потерпевшей, с сочувствием и непредвзятостью. И я не понимаю, чем это вас здесь унизили?

Билялов хотел было сказать ей, что прокурор республики Амиров меньше всего подвержен воздействию извне, когда речь идёт об объективности расследования преступлений, и вряд ли что-либо изменится. Но он промолчал, понимая, что эти доводы не остановят её от излишних надуманных и бесполезных шагов.

Следователь понимал также, что она находится в состоянии отчаяния. Это состояние часто порождает неадекватность поведения, гипертрофированность в восприятии: когда моську принимают за слона. Когда мнительность усиливается настолько, что ничего не значащая мелочь вырастает в глазах до крупной проблемы. Ведь отчаяние никогда не бывает маленьким в отличие от надежды: оно, как предгрозовая ночь, затмевает всё вокруг душной напряжённостью и тяжёлыми мрачными чувствами.

Отчаяние — ограниченное дитя, рождаемое безвыходным положением или бедой. Отчаяние придаёт человеку решимость, но отнимает у него широту выбора.

Поэтому следователь Билялов полагал, что Булатовы дойдут до прокурора Амирова. С этими невесёлыми мыслями он прикрыл дверь за ушедшей Булатовой.

Но через несколько минут она вернулась:

— Извините. Я, кажется, у вас здесь оставила, вернее, потеряла раритетную зажигалку. Это подарок дорогого мне человека.

Осмотрев кабинет, она увидела свою золотую зажигалку и обрадованная сказала:

— Вы вот спрашивали: «Где находится Валиев?» Я вспомнила, что он одно время проживал на Малой Армавирской. Там он жил в конце улицы. Последний дом рядом с лесом…

И Булатова, не проронив больше ни единого слова, покинула кабинет.

Марат Билялов, общаясь с потерпевшей Альбиной Булатовой, не заметил, как наступили сумерки. На улице зажглись фонари и вскоре в открытую форточку начал доноситься всё усиливавшийся шум, вернее, гул автомашин, двигавшихся уже сплошным потоком. По тротуарам в обе стороны улицы хлынули разноцветные людские потоки. То завершился рабочий день в организациях города. Чёрный полог туч быстро закрыл всё небо и начал накрапывать осенний мелкий дождь.

Билялов почувствовал болезненную усталость и опустошённость.

«Да, оказывается, когда прошлое так реально, воочию напоминает о забытых страданиях и оледеневших чувствах, связанных с человеком, которого не хочешь видеть и общаться, — размышлял Марат, — всё это выбивает из колеи. Окаянные дни прошлого, словно пресс, выдавливают в этом случае благополучные, нынешние дни…»

— Ты что, собрался хандрить? — вслух сказал себе Билялов. — Скоро вызовут «наверх» и дадут такой «стимул» по хребту, что вся апатия развеется, как дым на ветру. Так что думай побыстрее и действуй.

Билялов позвонил участковому по Малой Армавирской, чтобы выяснить, проживает ли Валиев Имран на упомянутой улице и, если да, то в каком доме.

Молодой старательный участковый обрадовал следователя, назвав номер дома, где обитал Валиев.

Следователь, нервно потирая руками виски, прошёлся взад-вперёд по кабинету. Он пока что не находил, не видел оснований для задержания этого Валиева, несмотря на все обвинения в его адрес со стороны Альбины Булатовой. «Если, конечно, она ничего больше не скрывает, то мотив для убийства у Имрана Валиева отсутствует. Но с другой стороны, судя по показаниям Булатовой, создаётся впечатление, что этот Валиев как будто целенаправленно в течение нескольких лет тянул на дно жизни её брата, прививая пагубные привычки, порочные наклонности. На сегодня, на первый взгляд, в действиях Валиева просматривается вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий либо склонение к потреблению наркотических веществ. Но вот доказать эти преступления, предусмотренные Уголовным кодексом, будет трудно».

Его мысли прервал появившийся в дверях Владимир Максимов.

— Думал не застану тебя, — с порога начал говорить оперативник, чуть запыхавшись. — Бежал с километр…

— А ты что, сегодня без машины?

Максимов недовольно махнул рукой:

— Да с машиной. Влетел в открытый люк колодца и пробил колесо. Вот и пришлось оставить машину.

— Гнался за очередным злодеем? Или задумался? Или…

— Или… — прервал его Владимир, улыбнувшись. — После объясню.