Белая смерть

Пять

Когда самолет коснулся земли в аэропорту Эдинбурга, шел дождь. Ступив на трап, Стивен ощутил на своем лице порывы холодного ветра, принесшего с собой воспоминания о событиях, произошедших в столице Шотландии. Он испытывал смешанные чувства к городу. Данбар провел здесь несколько замечательных дней с Лизой, когда они были тут проездом из Глазго, посещали театры, ходили в галереи. Они частенько так делали. Но и неприятных воспоминаний хватало. В прошлом во время расследований ему приходилось вступать в конфликт с людьми, которых можно описать только как чистое зло. Глазго, где они с Лизой жили некоторое время, был городом с душой нараспашку, а вот Эдинбург всегда слыл лицемером.

На внешней стене здания терминала висел плакат, заявляющий, что Шотландия — «наилучшая маленькая страна в мире», в то время как группа грузных, неулыбчивых представителей наземного персонала, облаченных в светоотражающие плащи, сбивали пассажиров в змеящиеся очереди и кричали, чтобы те не включали сотовые.

— И что этим засранцам на этот-то раз надо? — проворчал мужчина, стоявший рядом со Стивеном в очереди. — Посадочные талоны? Паспорта? Размер обуви? Внутренний размер ноги?

— Паспорт, — прошептал кто-то в очереди. То, что женщина произнесла это шепотом, заставило Стивена осознать, насколько люди теперь стали бояться и ненавидеть начальство в аэропортах. У охранников (или воображаемых охранников) не было никакого чувства юмора, а понятие здравого смысла было вообще из рода фантастики для облеченных властью. Любой, кто проявит несогласие, попадет в большие неприятности. Подобное само по себе было своего рода победой террористов.

— Куда едем? — спросил водитель такси.

— Фраоч Хаус на Пилриг-стрит, — ответил Стивен, прочитав записку, лежавшую у него в кармане.

Таксист вел машину без всяких разговоров, что в принципе устраивало Данбара, ибо ему уже порядком поднадоела их философия за эти годы. Молчание было в самый раз. Он мог наслаждаться видами вместо того, чтобы выслушивать разглагольствования о войне в Ираке или достоинствах объявления Шотландии независимой нацией. Не то чтобы за окном автомобиля сегодня все выглядело как-то более гостеприимно, возможно, все дело было в дожде. В лучах солнца все места выглядели привлекательно. За завесой дождя — угнетающе.

Первые слова водитель произнес, когда они доехали до кольцевой развязки в начале Лит-стрит. Неожиданно прямо перед ними вылетела женщина на джипе.

— Дура ненормальная! Неудивительно, что ей нужен джип, чтобы задницу свою обезопасить! — Стивен не стал комментировать, и они провели в молчании остаток пути, пока машина не затормозила у здания гостиницы Фраоч Хаус. — Ну, вот, приехали.

Стивен расплатился, добавив хороших чаевых, что вызвало улыбку у водителя, однако выглядела она неестественно.

— Стивен Данбар.

— Гэвин Хьюстон, — представился улыбающийся юноша у стойки администратора. — Добро пожаловать. Я провожу вас в ваш номер.

Стивен немного беспокоился о том, чем мог оказаться этот В&В номер, от которого в таком восторге были Джина Робертс и ее сестра, но место оказалось чистым, современным и со всеми удобствами. Тут даже наличествовал беспроводной Интернет, которым Данбар и воспользовался, чтобы подсоединить свой ноутбук к сети «Сай-Мед» и проверить почту. Новых сообщений не было.

Несмотря на то, что Стивен уже обдумывал первый шаг, он так и не решил пока, с чего начать расследование. Ему совсем не хотелось бодаться с местной полицией. С другой стороны, он считал, что больших проблем не должно возникнуть, ведь полицейские уже обозначили смерть Холдейна как суицид и закрыли дело. Да и желания особого всерьез воспринимать слова жены покойного не собирались. Данбар улегся на кровать и стал обдумывать варианты, глядя в потолок.

Судя по информации из файла, с вдовой Холдейна, Линдой, не стоило разговаривать в первую очередь. Было очевидно, что она категорически отказывалась хотя бы рассмотреть вероятность того, что ее муж совершил самоубийство. Дочь Виржинии Лионс, Триша, все еще была в тяжелом состоянии и находилась в больнице, так что судьба терапевта вряд ли ее волновала. Единственным вариантом оставалось попробовать наведаться в госпиталь, где работал Холдейн. Стивен подумал, что, возможно, сможет хоть немного разобраться в том, что произошло, если расспросит кого-нибудь там о разногласиях по поводу лечения Триши. А еще, может быть, кто-то прольет немного света на этих пациентов с «зелеными наклейками».

Сделав телефонный звонок, Стивен договорился о встрече с доктором Джеймсом Голтом в больнице Брантсфилда после вечернего дежурства. Эту часть города Данбар хорошо знал — приятная местность примерно в миле к югу от центра и милях в трех от того места, где он сейчас находился.

Заметив, что дождь прекратился, Стивен решил прогуляться туда пешком. Это был неплохой шанс заново познакомиться со столицей и немного размяться в конце дня после долгого путешествия и вынужденного бездействия, ведь идти придется все время в гору.

Стивен пришел немного раньше назначенного срока, когда достиг Брантсфилд Линкс, приятной зеленой зоны рядом с улицей, на которой была расположена больница. Данбар присел на скамью и несколько минут наблюдал за происходящим вокруг. У его ног приземлился мячик, и он поднял его, чтобы вернуть подошедшему ребенку. Однако малыш остановился невдалеке.

— Привет, — сказал Стивен.

Ребенок с подозрением посмотрел на него и схватил мяч, когда Данбар катнул того ему по земле. Мать тут же окликнула мальчонку, и в ее голосе можно было различить нотки волнения. Стивен подумал: как грустно, что теперь детям запрещают вообще разговаривать с людьми в парках. Он поднялся и направился к госпиталю, размышляя над тем, действительно ли ребятишкам угрожает большая опасность или просто изменилось ее восприятие? Он подозревал, что последнее более вероятно, но времени на раздумья уже не было. Он достиг главного входа больницы.

— Чем я могу помочь «Сай-Мед»? — поинтересовался Джеймс Голт, изучив удостоверение Стивена и снова садясь в кресло.

— Я был бы очень признателен, если бы вы поделились своими мыслями насчет самоубийства Скотта Холдейна. Должно быть, вы его хорошо знали?

— Знал… или я думал, что знаю. Для меня это было настоящим потрясением, как и для всех остальных. Я бы сказал, что он был самым последним человеком на земле, который лишит себя жизни. У него же было все, ради чего стоит жить.

— Подобное я слышу постоянно, — произнес Стивен. — А как насчет скелетов в шкафу?

— Насколько мне известно, таких нет. Я всегда считал Холдейна прямолинейным парнем, который всегда очень заботился о своих пациентах. По правде говоря, намного больше, чем я сам, — добавил Голт, фыркнув.

Стивен вопросительно посмотрел на него, и доктор пояснил:

— Назовем это цинизмом моего возраста. Сорок лет уже пилюли раздаю и выписываю рецепты; как-то юношеское рвение поугасло.

Стивен кивнул. По крайней мере мужчина был честен.

— Насколько я понимаю, были какие-то трения по поводу лечения ребенка в этой больнице — девочка жаловалась на некое кожное заболевание.

— На самом деле, не было никаких разногласий, — небрежно отмахнулся Голт. — Мать ребенка хотела, чтобы мы во что бы то ни стало вылечили ее, хотя я считал ситуацию банальной и совершенно безвредной. У Госслужбы здравоохранения (ГСЗ) ресурсы ограничены, что я, собственно, не смог донести до матери. В конце концов она попросила поменять лечащего врача, и Скотт включил их в свой список.

— И теперь девочка серьезно больна, — заметил Данбар.

Голт кивнул.

— Хотя это не последствие ее первоначальной жалобы, — подчеркнул он. — Неосторожное обращение с кипятком, насколько я понимаю.

— Кажется, ее мать не считает это неосторожностью.

Голт посмотрел на Стивена, и в его взгляде тот прочел «да она бы в другое не поверила».

— Мне об этом ничего не известно, — вслух сказал он.

— А если бы девочка подтвердила, что она действительно сделала это намеренно и что все это было связано с ее переживаниями по поводу болезни, вы бы изменили свое мнение о смерти Холдейна?

— На что вы намекаете? — Голт подозрительно прищурился.

— Жена доктора Холдейна убеждена, что ее мужа убили, и его смерть как-то связана с проблемами ребенка. С другой стороны, я рассматривал версию, что он мог свести счеты с жизнью из-за чувства вины за то, что произошло с девочкой, и что он вовремя не направил ее за помощью к психиатру. Вы не допускаете такой возможности?

— Ни в коем разе. Ни один из нас не видел необходимости подключать психиатра на каком-либо этапе лечения. У девочки было безобидное заболевание, но в школе ей приходилось не сладко. Конец истории, насколько мне известно. Она случайно ошпарилась, но это никак не связано со смертью Холдейна.

— Благодарю вас, доктор, — сказал Стивен, поднимаясь. — Вы очень помогли. Да, кстати… кто или что такое «пациенты с зелеными наклейками»?

— Да ничего особенного, — пояснил Голт. — Несколько детей со всей страны подхватили туберкулез в школьном лагере, когда отдыхали в Озерном крае. В настоящее время туберкулез — постоянно растущая угроза для детей, приезжающих жить сюда со всего света. Были приняты соответствующие шаги, и теперь дети находятся на мониторинге в качестве меры предосторожности. На их медицинских картах имеются зеленые наклейки, отсюда и название. Как только они появляются на приеме в больнице, составляется отчет и отсылается вместе с карточкой на корректировку, хранение, создание перекрестных ссылок, или чего там армия канцелярских крыс в ГСЗ еще делает теперь с информацией, которую им надо сохранить.

— Ясно, — улыбнулся Стивен. — Как я понимаю, Триша как раз является таким пациентом с зеленой наклейкой?

— Именно, — подтвердил Голт.

— Жена доктора Холдейна уверяет, что это создало какие-то проблемы для ее мужа.

— Вполне вероятно, если ее медицинская карта была недоступна, когда он искал ее, и, если подумать, такое могло произойти. Девочки в офисе могли отослать данные, когда ребенок впервые появился здесь со своей жалобой на кожу.

— Так, если бы доктор Холдейн был раздражен подобным фактом, вы бы его прекрасно поняли?

— Естественно! Если бы данные моего пациента валялись в кабинете какого-нибудь бюрократа, когда они позарез нужны, я бы тоже взбесился.

Стивен снова поблагодарил Голта и вышел. Он вернулся по зеленому газону в отель Брантсфилд, заказал джин с тоником и расположился у окна в комнате отдыха, чтобы обдумать новую информацию. «Сай-Мед» не интересовало, совершал ли Скотт Холдейн самоубийство или нет, хотя сам Данбар считал такое возможным. Он по собственному опыту знал, что у жертв суицида зачастую есть сторона их личности глубже и темнее, чем они показывают миру. И сам акт оказывается полной неожиданностью для окружающих, даже для тех, кто знал их и сильно любил. Чем-то даже они напоминают серийных убийц, ведь соседи почти всегда описывают их как тихих и вежливых, но держащихся особняком.

Стивену было необходимо решить, существовала ли возможность, что Скотта Холдейна убили и, что более важно с точки зрения сотрудников «Сай-Мед», убили, по предположениям его жены, по причине, как-то связанной с одним из его пациентов. Ему придется поговорить с женщиной, чтобы понять, насколько весомы ее голословные утверждения. Может, она — просто скорбящая вдова, которая не может жить с осознанием того, что ее муж свел счеты с жизнью? Или же у нее есть хорошие основания так утверждать?

Воспользовавшись информацией из папки «Сай-Мед», Стивен созвонился с Линдой Холдейн, как только вернулся в свою гостиницу. Разговор вышел коротким.

— Послушайте, я как раз купаю детей. Вы бы не могли перезвонить попозже?

Стивен перезвонил через час и объяснил, кто он такой.

— Не могли бы мы встретиться? Мне бы хотелось побеседовать с вами о вашем муже и о том, что с ним произошло.

— А смысл? — не поняла Линда. — Все уже всё решили и составили свое мнение. Он покончил с собой.

— Но не я.

Линда вздохнула и, немного помолчав, согласилась.

— Хорошо, приходите завтра утром, когда дети будут в школе и садике… около половины одиннадцатого.

Стивен записал адрес и отправился поесть. Его выбор пал на итальянский ресторан — ему хотелось, чтобы было шумно и вокруг все суетились. Для него в городе таилось много призраков.

Данбар покинул гостиницу сразу же после завтрака, снова отдав предпочтение пешей прогулке по городу ярким солнечным утром. Принцесс-стрит и замок высоко на утесе выглядели просто великолепно. Линда Холдейн жила, как она выразилась, в «охотничьем домике» в районе Грейндж. Это было немного южнее Брантсфилда, здесь любой хотел бы жить: широкие аллеи, вереницы особняков, уютно устроившихся за высокими каменными изгородями и стремящимися ввысь деревьями. Стивен без труда нашел дом Холдейнов и сообщил свое имя по домофону, сбоку от железных ворот. Створки слегка дрогнули, когда сработал электрический переключатель замка.

Линда Холдейн появилась у бокового входа в коттедж, сразу же за воротами. Она убрала в сторону детский трехколесный велосипед, прежде чем пригласила Стивена войти.

— Мы можем поговорить на кухне, — сказала она.

Присев за кухонный стол, сделанный из сосны, Данбар заметил детские тарелки, оставшиеся после завтрака, на сушилке. Везде были изображения паровозика Томаса.

— Два мальчика? — спросил он. Линда проследила за его взглядом до пластиковых тарелок и улыбнулась.

— Неплохо… но вы ведь вроде детектив. Извините, а что именно представляет собой этот ваш Научно-медицинский инспекторат?

Стивен немного просветил ее.

— Тогда понятно, — кивнула Линда. — Значит, смерть Скотта попадает в сферу ваших интересов?

— Возможно. — Стивен неопределенно пожал плечами.

— Как я могу помочь?

— Мы нашли статью в газете, где вы сообщаете, что верите: вашего мужа убили.

— Так и есть, — с вызовом заявила Линда. — Скотт бы ни за что не совершил самоубийства.

— Вы также сказали в полиции, что считаете его смерть, связанной каким-то образом с пациенткой, которую он лечил, девочкой по имени Триша Лионс.

— И вы явились сюда, чтобы посоветовать мне заткнуться и не раскачивать лодку?

— Нет, я приехал выяснить правду.

Линда посмотрела на Стивена так, будто решала, верить ему или нет.

— И как вы это сделаете? — поинтересовалась она.

— На данный момент я беседую с разными людьми, задаю вопросы.

— Тогда спрашивайте.

— Мне необходимо знать, почему вы считаете, что вашего мужа убили и почему вам кажется, что это как-то связано с его тринадцатилетней пациенткой.

— Если бы вы только знали Скотта, вы бы ни за что не поверили, что он сам лишил себя жизни, — грустно улыбнулась Линда. — Это просто нелепо. Он был бы самым последним человеком на земле, который когда бы то ни было допустил даже мысль о суициде. Он был самым оптимистичным и жизнерадостным из известных мне людей!

Взгляд Стивена сообщил, что сказанного явно недостаточно.

— Мы были очень счастливы, — с нажимом продолжила женщина. — У нас было все. У Скотта — работа, которую он любил, дети — двое замечательных сыновей. Мы живем в прекрасном городе. Мы так сильно любили друг друга… чего еще желать?

Увидев, что Данбар все еще не убежден, она добавила:

— Кроме всего прочего, Скотт был глубоко верующим человеком. Он несколько лет прожил в Африке, работая волонтером, до того как стал терапевтом. Человеку реально надо быть оптимистом, чтобы заниматься подобным. И, кстати, уж лучше зажечь свечу, чем проклинать темноту… Самоубийство противоречило всему, во что он верил.

— Жизнь ведь может неожиданно сделать очень крутой поворот, — мягко заметил Стивен. — Существует предположение, что, возможно, ваш муж в процессе лечения юной пациентки совершил ошибку, вследствие которой девочка сама причинила себе вред. Не кажется ли вам, что это могло вызвать чувство вины?

— Ни в коем разе, — отрицательно покачала головой Линда. — Я в курсе всего, что случилось с Тришей Лионс. Скотт сам бы первым признал ошибку, если бы совершил ее, но это не так. Он ни на секунду не поверил, что раны девочка нанесла сама себе. Он был твердо уверен, что это несчастный случай и что ее мать утверждала обратное, только чтобы отомстить медикам. Ведь они, по ее мнению, проявили черствость по отношению к проблемам ее дочери. Уверена, девочка сама все подтвердит, как только поправится.

— Если поправится, — сказал Стивен. — Она серьезно больна.

— О, простите!..

Данбар задал очередной вопрос:

— Так если не было потенциальной причины для вашего мужа совершить самоубийство, миссис Холдейн, то какая могла быть возможная причина у кого-либо убить его?

— Понятия не имею, — произнесла Линда сквозь сжатые зубы. — Я только знаю, что Скотта нашли с перерезанными запястьями и что он этого не делал!

На мгновение Стивен заметил, как в ее глазах зарождается отчаяние по соседству с уже поселившимся там горем.

— Послушайте, — начала она, — я понимаю, насколько нелепо это должно звучать для вас. Да и людям простительно, кто считает меня глупой женщиной, не способной справиться с фактом суицида ее мужа… но я абсолютно уверена, что Скотт не сводил счеты с жизнью.

Стивен понимал, что все это было за рамками вопроса.

— Вы уж простите, но, боюсь, мне потребуется нечто большее, чем ваша уверенность, — возразил он. — Мне нужен мотив для убийства. Мне необходимо знать, почему вы сказали полиции, что смерть вашего супруга неким образом связана с Тришей Лионс.

Данбар прекрасно понимал, что его слова прозвучали холодно, но в то же время отразили реальное положение вещей.

— Хоть Скотт и был убежден, что Патрисия Лионс случайно ошпарилась, у него по поводу ее болезни была теория, которую муж так и не смог проверить. И все из-за того, что кто-то вечно чинил препоны на его пути, как он уверял. Он очень разозлился и расстроился из-за этого. Скотт практически никогда не выражался, но как-то раз я услышала, как он назвал всю ситуацию «хренов заговор».

— Как я понимаю, девочка входила в группу централизованного мониторинга, проводимого Минздравом, соответственно, вашему мужу могло быть сложно получить доступ к ее медицинской карте. Я прав?

— Дело не только в этом, — поправила Линда, — хотя он и был раздражен. Скотт постоянно звонил разным людям, которые либо отказывались с ним разговаривать, либо не сообщали нужных ему сведений.

— Какого сорта сведений?

— Скотт так и не рассказал мне. Он объяснил, что сначала должен сам во всем полностью удостовериться, прежде чем кому-то что-то говорить.

— Но если это так расстраивало его, вы, должно быть, расспрашивали вашего мужа, и не раз?

— Конечно, но он наотрез отказывался говорить.

— Даже вам, своей жене?

— Даже мне, — кивнула Линда и грустно улыбнулась, поняв, к чему клонит Стивен.

— Неужели у вас совсем нет версий, кому он пытался звонить?

— Осмелюсь предположить, что людям, у которых были медицинские документы Лионс. Но это только мое предположение.

— Вообще-то довольно сложно представить, зачем Скотту была нужна ее история болезни, — заметил Данбар. — Я хочу сказать, что ее медкарта имела бы мало отношения к случаю с кипятком.

Линда пожала плечами.

— Можете и так считать, но я слышала, как мой супруг говорил кому-то, кто бы он ни был, что ему нужно больше информации, и просил перестать мешать.

— И вы абсолютно уверены, что ваш муж ни разу не проговорился о своих мыслях? — уточнил Стивен.

— Да я бы запомнила, — покачала она головой. — Хотя… припоминаю один случай. Скотт однажды отошел от телефона, сел, и вид у него был шокированный. Когда я спросила его, что не так, он ответил: «Они мне прямо заявили, чтобы я отвалил, если не хочу неприятностей».

— Но вы не знаете, кто это «они»?

— Нет, простите…