Белка и Стрелка

Глава 2: Машина Юнгерваффе

Мужик меня посадил в свой автомобиль, сел за руль и рванул, аж уши заложило. Отличный Лексус, новенький, кожаный как попка младенца, и салон весь изнутри пахнет так пряно, ярко, как я не знаю, деньгами пахнет. Как пачка свежих купюр. Но я сразу понял, что теперь уже попал в серьезную историю. Такую, что наушники уже ерунда. Открыл рот и начал: знаете, я вот волнуюсь, что у меня дома собаки с утра не выгуляны, Протеин и Шутер, маленькие, ласковые, корги, но это не точно…

И понимаю: не поётся. Воздух не принимает мои слова. Глохнут они в этой кожаной обшивке. А мужик поворачивает каменное лицо и роняет брезгливо:

— Две собаки у него…

И всё. И я вспоминаю, что никаких собак у меня нет. И понимаю, что с этим мужиком лучше просто молчать. Ну правда, что они мне сделают? Не в тюрьму же посадят за наушники на первый-то раз… Или за велосипед? Я вдруг чувствую, что реальность немножко плывет мимо меня как ангары за обочиной хайвея, меня несет и покачивает, и я уже сам запутался, наушники я пытался украсть, велосипед чужой присвоить или что-то ещё.

Ехали мы наверно час и приехали в странный офис: длиннющее трехэтажное здание, огромная парковка, газоны. Мужик повел меня внутрь через вахты, турникеты, проходные — как-то у него это уверенно получалось, вроде документов не показывал, но везде пропускали и его, и меня. Наконец привел меня к массивной двери, и сам остановился, постоял немного, сделал глубокий вдох и постучал.

Кабинет, куда мы вошли, оказался большим, круглым и зеленым — как гигантский бильярдный стол свернули в рулон. На зеленых суконных стенах были пришпилены карты и старые фотографии черно-белых городов. Позади массивного резного стола и такого же исполинского кресла был расправлен флаг США. А над флагом висел массивный стальной герб. Я сперва думал, что орел, но пригляделся: две ладони одна на другой, развернутые в разные стороны и сцепленные оттопыренными большими пальцами. Ладони сильно напоминали крылья орла. Было в этом орле что-то знакомое: и американское, и одновременно фашистское, и даже немного русское, потому что перекрещенные большие пальцы торчали как две головы, а у русского орла вроде две.

А сверху и по бокам висели алые бархатные полотнища с вышитыми золотом фразами. Прямо над гербом висело «NATURE REALLY NATURAL», а справа и слева висели — «THOUGHT IS MATTER» и «MATTER IS THOUGHT».

А под всем этим в глубоком кресле за массивным столом сидел маленький дряхлый старик. Его лицо напоминало череп, даже бровей не было. Он спокойно копался в бумагах, а затем поднял на нас взгляд.

Мой спутник тут же вскинул перед грудью руки, перекрестив ладони в точности как на стальном гербе. Отчетливо щелкнул каблуками и негромко воскликнул: «Хай!»

— Хай, — отозвался старик неожиданно густым басом. И тоже на секунду поднял ладони, словно собирался себя подушить за горло, но передумал. — Слушаю тебя, Фред.

Фред кашлянул.

— Мартин, я нашел нового человека, — сказал он и гордо положил руку на мое плечо. — Качает очень сильно!

— Качает… Сколько раз я это слышал, Фред… — Старик неохотно поднял глаза и посмотрел на меня: — Как тебя звать, сынок?

— Эдвард… — выдавил я.

— Его пугать надо… — объяснил Фред, — сегодня я…

Но Мартин жестом ладони остановил его.

— Всех пугать надо, — сказал он устало и принялся сверлить меня глазами: — Сынок, у меня в ящике карандаш. Скажи мне, синий он или красный? Если синий — я тебя утоплю как паршивого щенка. Если красный — будем работать.

«Тоже не любит собак», — подумал я почему-то. И вдруг почувствовал страх.

— Красный, — ответил я.

— Объясни?

Я растерялся и стоял молча. И тогда старик приподнялся над столом и вдруг рявкнул так, что изо рта полетели слюни, а меня оглушило звуковой волной:

— А ну, лги мне!!!

Я чуть не описался. И быстро затараторил:

— Ну у вас же лозунги висят все красные… И должность важная, руководящая, вам без красного карандаша никак, ошибки в документах править. А еще… — я огляделся, — вот карты у вас все размечены тоже красным. Да конечно он красный, какие сомнения!

Старик молча пожевал губами, затем, судя по звуку, выдвинул ящик стола, опустил туда взгляд и долго-долго смотрел.

— Ну ладно… — согласился он ворчливо и закрыл ящик, — качает. — Он снова поднял взгляд на меня, но теперь его глаза были намного теплее: — Сынок, ты понимаешь, где находишься?

Я помотал головой.

— Пентагон, — произнес старик Мартин. — Только не тот, что в газетах, а настоящий пентакль. Ты вводил его в курс дела, Фред?

— Никак нет, — ответил тот.

— Ладно… Я сам… — Он повернулся и начал медленно слезать с кресла. — Пойдем к машине.

Я думал, мы возвращаемся в Лексус Фреда. Но вместо этого мы отправились в подвал и долго шли по безлюдным коридорам — грубым, но освещенным так ярко, словно тут выжигали бактерий. Старик шагал тяжело, а коридор время от времени поворачивал под острым углом. После пятого поворота мы вышли в огромный зал. И я сразу увидел машину.

Она была похожа на скульптуру, какие ставят в парках. Неизвестный скульптор соорудил из серых стальных листов и миллиона заклепок макет мозга человеческого мозга — размером с гараж. Сходство нарушал только круглый люк в том месте, где лоб. А может, затылок — уже не помню анатомию школьных учебников. Люк тоже был окантован по кругу старомодными заклепками, а в центре был выгравирован знакомый герб из двух ладоней.

Фред распахнул люк со скрежетом как дверцу духовки и пригласил меня внутрь, словно я был рождественской индейкой. Я посмотрел на Мартина: старик кивнул, и я полез внутрь.

Внутри оказалась круглая комнатка, на полу постелен кусок ковролина, а на нем, как три флага, лежали три полосатых со звездами матраса. Больше внутри не было ничего, и я вылез наружу.

— Нравится? — спросил Фред, и его жесткое лицо разрезала улыбка.

Я неопределенно кивнул.

— Трехместная, — гордо сказал Мартин и нежно погладил заклепки на листах дряблой старческой рукой. — Попробуем тебя третьим. Эх, Паулус, Паулус, вечная память…

И тут я понимаю, что мне уже пора что-то сказать, да только сказать нечего.

— Вы… тут вдвоем работаете, — говорю, — а меня третьим?

Старик вздохнул.

— Работают сейчас Тони и Скотт, они скоро будут. Паулус не вернулся, погиб. Если б я еще мог работать… — добавил он с горечью. — Сынок, с возрастом приходит опыт. А с опытом работать все тяжелее. Вот ты же дурак, надеюсь? — Он похлопал меня ладонью по голове. — Что у тебя там? Рэп, игры-стрелялки, новости, гаджеты, штаны модные?

Я обиделся. Уж кем-кем, а дураком я себя не считал.

— Музыку современную знаешь? — продолжал он. — Комиксы любишь? Стикеры эти ваши, мемы в интернете — ориентируешься?

Я кивнул.

— Такие парни нам нужны! Как тебя звать, сынок?

— Эд, — напомнил я. — Эд Сноу.

— Готов служить Америке?

Я замялся. Возьмут и в Афганистан отправят.

Но старик Мартин и не ждал моего ответа.

— Я сейчас расскажу, чем мы тут занимаемся, — начал он. — Ты поймешь не всё. И это хорошо. Видел у меня в кабинете лозунги? Натуральна ли природа, как сам думаешь?

— Природа чего? — спросил я. — Природа национального парка или природа бытия?

Старик возмущенно повернулся к Фреду:

— Это что вообще такое? Природа бытия… Ты где его взял?

— Наушники по магазинам воровал, — пояснил Фред. — Из школы выгнали, живут в одной комнате с матерью и братом, мать на пособии пьет, брат торгует марихуаной. IQ 90.

— Что-то не похоже. Умные нам тут не нужны, нам толковые нужны. Умные не качают. Так что слушай и не перебивай. Когда-то считали, что природа мира естественна, подчиняется законам логики и физики, и можно изменить только будущее. Это если много трудиться. Но всегда были люди, которые умеют убеждать и верить. Убеждать не только всех вокруг, но и себя. Взять любой бред и заставить в него поверить. А если сумеешь поверишь даже сам, то мы будем жить в мире, где твой бред — реальность. Потому что реальность не реальна. Понятно?

— Нет.

— Ты не дури, а слушай, что тебе говорят! — подал голос Фред. — Если хочешь сегодня вернуться домой к своим собакам.

— Проблема, — продолжал старик Мартин, — в том, что силы человека не велики. Найденная купюра, опоздание автобуса, не было никакой измены, как ты могла такое подумать… — вот в принципе и всё, что способен прокачать даже самый талантливый. Ты про Гитлера слышал?

Я кивнул.

— У Гитлера был институт оккультных наук, и там построили вот эту машину, Юнгерваффе. И Гитлер принялся ходить в юнгер напрямую и ломать там историю человечества. И много плохого успел сделать. Но всех уничтожить не смог. Потому что страны мира в последний момент объединились и уничтожили Гитлера просто физически, без всякой машины. А Юнгерваффе досталась нам. И с тех пор в юнгер ходим мы. Знаешь, что такое юнгер?

Я помотал головой.

— Коллективное бессознательное пространство, — объяснил Фред. — Мировое облако тэгов.

— Вселенская душа, — добавил старик Мартин. — Космическая память. Логос мира. Фундамент бытия. Проще говоря — то, во что верят наши современники. То, как они себе представляют природу, жизнь и историю. Которой в реальности и нет.

— Потому что нет никакой реальности, кроме юнгера, — вставил Фред. — А тот мир, который мы считаем реальным, на самом деле проекция юнгера, его детализированная голограмма под разными углами бытия…

— Не грузи его, — поморщился Мартин, — не порть мне парня. Всё, что тебе надо знать, сынок: если ты вошел в юнгер, и если тебе удастся своей способностью что-то там изменить, то вернешься ты уже обратно в мир, который не просто стал другим, но был другим всегда. Только ты один будешь помнить, как было раньше. Потому что ты торчал в юнгере, пока мир менялся. Но помнить ты будешь смутно и недолго. Как сон. А потом будешь считать, что мир таким и был. Ясно?

Ответить я не успел, потому что в зал вошли двое. Рослый парень с длинным как у коня лицом и рыжей щетиной и девушка с крупными чертами лица, но обалденными формами. Коротенькая юбка, черные сетчатые чулки, обтягивающие до коленок удивительно крепкие ножки, а лучше всего была грудь — два отличных крепких мяча под легкомысленной кофтой. Войдя, она привычным жестом взяла груди руками и чуть приподняла, поправляя. Вряд ли она понимала, что на нее кто-то смотрит, словно прическу поправила.

Затем оба скрестили в воздухе ладони уже знакомым мне способом и хором сказали «Хай!». Фред и Мартин ответили тем же.

— Знакомьтесь, — произнес Мартин. — Это Скотт и Тони. А это Эдвард, наш новенький.

— Можно просто Эд, — сказал я, не сводя взгляда с Тони.

— Эд сильный, — объяснил Фред, — но его надо учить всему.