Белое пальто в клетку

— Откуда ему известен ваш адрес?

— Я его не спросила.

— Как его зовут?

Старушка поднесла пальцы ко рту и посмотрела на Выдму широко открытыми глазами.

— О господи! Я уж не помню. Он назвал свою фамилию, но я абсолютно…

Выдма улыбнулся:

— Что делать… А что он еще сказал?

— Мне тяжело об этом говорить… Но уж коли дело зашло так далеко, я скажу… Анка его обокрала.

— Обокрала? — Выдма наклонился вперед. — И сколько она украла?

— Нет, не деньги. Анка забрала пальто и сумку из квартиры его невесты, где была с каким-то… ну, в общем, с кем-то…

— Он говорил только о пальто и сумке? — В голоса Выдмы прозвучало недоверие.

— Ну конечно! Послушайте, как все было.

Старушка повторила рассказ Анатоля Сарны, и Выдма медленно стал складывать в голове фрагменты этой головоломки.

— Что же вы ему сообщили?

Пожилая женщина повторила то, что раньше сказала Сарне, в голосе ее звучала озабоченность.

— Может, я поступила плохо, все рассказав ему? Но он показался мне достойным доверия. Обещал предупредить Анку, что ее ищут, хотя я не знаю, откуда ему это известно…

— И я этого не знаю и очень хотел бы найти ответ на этот вопрос, — закончил разговор Выдма.

От Анкиной тетки он поехал на Новолипки. Разыскал дамский салон. Из пяти кресел только два были заняты, что позволило пану Вацлаву пройти с посетителем в маленькую комнатку позади салола, чтобы спокойно там поговорить. Пан Вацлав оказался совсем еще молодым мужчиной, у него были напомаженные волосы и круглое лицо, с которого не сходила довольная улыбка. Он бросил взгляд на предъявленное ему удостоверение, предложил майору стул, стоявший возле небольшого столика, и присел сам, полный достоинства, не скрывая любопытства на лице.

— Чем могу быть полезен, пан майор? — начал он разговор.

— Я хотел бы получить от вас кое-какие сведения об одной из ваших клиенток, — начал Выдма без вступления. — Однако мой разговор с вами прошу сохранить в тайне.

— Само собой разумеется! — пан Вацлав услужливо склонил голову. — О ком идет речь?

— Причесывается у вас, вернее, причесывалась ли Анна Эльмер? Высокая, очень красивая светлая блондинка?

— Постойте… Эльмер… — пан Вацлав нахмурил брови, и на его пухлом лице отразилась напряженная работа мысли.

— В определенных кругах ее называют Белой Анкой…

— Кажется, знаю! — дамский мастер хлопнул себя по колену. — Припоминаю… Да, она приходила к нам со своей подругой, которая давно причесывается у нас.

— Да. — Выдма удовлетворенно кивнул. — А как эту приятельницу зовут?

— Уейская. Мы хорошо ее знаем. Она дружит с одной из наших мастериц. Только я не знаю, что вас интересует.

— В принципе меня интересует все, что вам известно об Эльмер…

Пан Вацлав на минуту умолк.

— Что мне известно? — повторил он задумавшись. — Собственно, я не много могу сказать. Мы, правда, разговариваем с клиентками, но как-то все выветривается, мало что остается…

— Пчелы тоже собирают мед по капельке, а получаются из этого целые банки, — вздохнул Выдма.

— Отличное сравнение, — лицо пана Вацлава засияло улыбкой. — Ну что ж, знаю, что у нее есть парень по кличке Яблочко. Однажды он даже заходил за ней сюда.

— Она жила у него?

— Я не знаю адреса этого типа, но Анка как-то упомянула, что ей далеко домой, так как она живет на Охоте. Но улицу не назвала.

— А ее подруга, Уейская? Тоже живет на Охоте?

— Это лучше знает Кристина, они приятельницы. Сегодня она работает, могу ее позвать.

— Хорошо, позовите.

Пан Вацлав оставил майора одного и через минуту явился с девушкой в белом халате; у нее было сухое продолговатое лицо, невыразительные глаза и тонкие губы, искусно увеличенные помадой. Она была высокой и худой, с узкими бедрами. Окинув Выдму оценивающим взглядом, прислонившись плечом к дверному косяку, она молча ждала вопросов.

— Я слышал, вы знакомы с пани Уейскон. Так ли это?

— Да. Мы приятельницы.

— Прежде чем я задам вам следующий вопрос, может быть, мы представимся друг другу? Я майор Выдма из Главного управления милиции.

Девушка немного растерянно усмехнулась, обнажив ряд ровных белых зубов.

— Кристина Кнапик. Как видите, работаю в этом салоне.

— А где вы живете?

— Недалеко. Павья улица, дом два.

— Вы тоже знаете Анку Эльмер?

— Знаю. Она подруга Зоси.

— Что вы можете рассказать об Эльмер, так как меня главным образом интересует она?

Кристина пожала плечами:

— Что я могу сказать? Ухоженная девица, просто так на себя ничего не наденет, у мужчин пользуется успехом, это и не удивительно: она ведь красивая.

— Ну, это немного, — вздохнул майор. — Вы ее часто встречали?

— Не очень. Иногда мы вместе ходили в кино, а летом она брала нас с Зосей в Залесье Гурное. У Анки там дядя, он уже на пенсии, но любит, когда молодые девушки его навещают, и рюмочку водки пропустить тоже любит. Мы приятно проводили там время. Немножко дурачились. Дом у него хороший, большой сад, да и на солнышке можно позагорать.

— Вы не припомните его адрес?

— Он живет на Променной, номер тридцать девять.

— Вы бывали вместе в ресторанах?

— С Зосей бывала, а втроем как-то не приходилось.

— А жениха Эльмер вы знали? Его зовут Яблочко.

Кристина покачала головой:

— Нет, такого не знаю.

— А у вас есть жених? — Выдма улыбнулся.

— Муж.

— Где он работает?

— Гардеробщиком в «Мелодии»…

— Наверное, хорошо зарабатывает. Поздравить? А Зофья Уейская? Живет одна?

— С матерью. На улице Гжималы, пять.

— Это, пожалуй, все. Спасибо.

Выдма распрощался с паном Вацлавом и вернулся к своему автомобилю. Несмотря на то что был вечер, он решил ехать на улицу Гжималы и в конце концов поговорить с этой неуловимой Анкой.

Это был маленький переулок, идущий от Ратушовой. Выдма без труда отыскал дом номер пять. Дом старый, тронутый временем, трехэтажный. Майору показалось странным, что перед домом стояла милицейская «варшава», а на тротуаре группка людей оживленно разговаривала с милиционером.

Выдма приказал шоферу остановиться, немного не доезжая, и медленно направился к дому…

Поручик Герсон отыскал в Союзе журналистов секретариат и, представившись, объяснил цель визита.

— И еще одно, — закончил он, — я попросил бы вас, чтобы вы лично приняли участие в дальнейшей классификации. Мне нужны только варшавские журналисты. Хромые и косые не в счет. Этот Кароль должен быть привлекательным мужчиной.

— Постараюсь вам помочь, — рассмеялась секретарша.

Таким образом, поручик Герсон получил четыре фамилии кандидатов, отвечавших его требованиям. Записав адреса, домашние и редакций, он сразу же решил пойти по следу. Однако перед выходом позвонил в управление.

— Хорошо, что позвонили, поручик, — услышал он в трубке голос сержанта Бурого, — четверть часа назад звонил майор. Вы должны немедленно ехать на улицу Гжималы, пять.

— Не знаете, в чем дело?

— Похитили девушку, но подробностей не знаю. Я тоже еду туда.

— Берите машину и захватите меня по дороге. Я буду ждать возле музея Войска Польского.

Так случилось, что полученные адреса, среди которых был и адрес Кароля Пажистого, не были проверены сразу же, что в значительной мере затянуло раскрытие преступления…

В жесте Выдмы, несмотря на его гражданский костюм, было что-то начальственное, милиционер сразу почувствовал это, быстро выбрался из толпы и подошел к майору.

— Что случилось? — спросил Выдма, показывая свое удостоверение.

— Похитили девушку, товарищ майор.

— Из квартиры Уейской?

— Да.

— Какой этаж?

— Второй. Вход из подворотни.

— Там кто-нибудь есть?

— Поручик Витек из районного отделения Прага-Север. Ждем «Скорую помощь».

Выдма отстранил любопытных и вошел в дом. Лестница была деревянной, с сильно стертыми ступеньками. На втором этаже у дверей квартиры стоял приземистый широкоплечий мужчина с пышными усами, с красной опухшей физиономией, а рядом девушка в свитере и юбке, такой грязной, что с трудом можно было определить ее первоначальный цвет.

— Кто вы? — коротко спросил Выдма.

Мужчина окинул его внимательным взглядом:

— Сторож, а что?

— Вы мне понадобитесь, прошу вас никуда не уходить.

В прихожей было темно, но из открытых дверей, ведущих в глубь квартиры, падала полоска света. Выдма вошел в освещенную комнату. На тахте всхлипывала пожилая женщина, возле которой хлопотала черноволосая девушка. С несколько озабоченным выражением на это взирал высокий молодой сотрудник милиции. Выдма вспомнил, что где-то уже с ним встречался, но поручик, очевидно, помнил его лучше, ибо встал по стойке смирно и отрапортовал:

— Товарищ майор, поручик…

— Знаю-знаю, — прервал его Выдма. — Что здесь произошло?

— Согласно полученному сообщению, похитили одну из жилиц этой квартиры.

— Кто сообщил об этом?

— Я. — Девушка, склонившаяся над женщиной, выпрямилась и повернулась к Выдме.

— Зофья Уейская, не так ли?

— Да…

— Похитили Эльмер?

— Вы все знаете?

— Пожалуйста, расскажите, как это произошло. — Выдма не обратил внимания на удивление девушки. Он с трудом сдерживал раздражение. — По возможности короче и точнее!

— Минутку, я только сменю компресс маме. — Девушка намочила под краном полотенце, выжала его и обложила шею стонущей женщины. Потом начала рассказ: — Я вернулась домой около шести, открыла двери ключом и, поскольку приволокла тяжелую сумку с продуктами, позвала из прихожей Анку, чтобы та помогла мне. Не услышав ответа, удивилась, так как Анка никуда не выходила… — Она внезапно прервала рассказ, но, видимо не зная, как выкрутиться из неудачно начатой фразы, решила ее не заканчивать. — Мама возвращается с работы около двух, значит, тоже должна быть дома, а между тем в квартире было абсолютно тихо. Это меня удивило, но я еще не подозревала ничего плохого. Поставив сумку, спокойно сняла пальто и, только войдя в комнату, увидела, что произошло… Мама сидела привязанной к стулу, с кляпом во рту, с налившимся кровью лицом, с вылезшими из орбит глазами, она уже задыхалась…

Девушка будто снова переживала те страшные минуты, так как говорила быстро, не переводя дыхания, при последних словах судорожно глотнула воздух. Выдма слушал терпеливо, не перебивая.

— Я вытащила кляп и перерезала шнур, — показала она на валявшуюся на полу веревку, — и кое-как дотащила маму до тахты. Она почти теряла сознание. Я положила ей компресс на шею, а сама побежала звонить.

Во время рассказа женщина, лежавшая на тахте, внимательно всматривалась в сотрудников милиции. Выдма приблизился к ней.

— Вам трудно говорить? — наклонился он к женщине.

— Да… пока да… Их было трое, они забрали Анку.

В эту минуту за дверями раздались шаги, и в комнату вошла молодая женщина в белом халате, а за ней, тоже в халате, мужчина. Выдма повернулся к ним:

— Вы доктор? Я майор Выдма из управления милиции, веду расследование.

— Что случилось? — Врач приблизилась к тахте и наклонилась над женщиной.

Выдма коротко объяснил. После окончания осмотра врач обратилась к нему:

— Пациентка пережила сильный шок. Следы на шее указывают на попытку задушить ее. Я сделаю укол, и она скоро придет в себя. К счастью, пострадавшей не грозит ничего серьезного.

— Укол подействует усыпляюще?

— Конечно, но не сразу. Предварительный допрос советую провести тотчас, если она сможет говорить.

После ухода врача Выдма вызвал ожидавшего в коридоре сторожа.

— А это кто с вами? — спросил он, указывая глазами на девушку.

— Это моя дочь. Я взял ее с собой потому, что меня в это время не было. Она видела, как они подъехали.

— А где были вы?

— Забежал выпить пива, — откровенно признался сторож. Опухшее лицо и хриплый голос свидетельствовали о том, что признание сторожа было искренним.

— Ваше имя? — Выдма вытащил ручку и лист бумаги.

Сторож сообщил свои данные. Потом майор обратился к его дочери:

— Что вы можете рассказать?

— Приехал фургон, въехал задом в подворотню, из него вышли трое мужчин…

— Как они выглядели? Пожалуйста, опишите поподробнее.

— В подворотне плохо видно, но я разглядела двух молодых людей с бородами, на третьем были темные очки и шляпа, надвинутая на глаза.

— Как они были одеты?

— Тот, что в очках, в легком пальто, не то зеленом, не то сером… А двое в синих комбинезонах, похожи на рабочих.

— Вы с ними говорили?

— Я была возле дома. Вошла в подворотню и спросила, к кому они приехали, один рассмеялся и отвечает: «К вам, пани», только тот, в пальто, сказал, что они должны забрать тахту из четвертой квартиры… Ну, так я подумала, что пани Уейская, очевидно, хочет купить новую и поэтому продает старую. Больше они меня не интересовали, и я пошла к себе. У нас квартира со двора.

— В котором это было часу?

Девушка пожала плечами:

— Я не смотрела на часы. Пожалуй, часа два назад…

— А номер фургона вы не заметили?

— Нет. Да и как можно в такой темной подворотне что-то разглядеть?

— А цвет машины?

— Серо-голубой.

В дверях появился поручик Герсон в сопровождении сержанта Бурого.

— Хорошо, что ты пришел, — приветствовал его Выдма, — опроси жильцов, а сержант пусть тоже поговорит с теми, кто видел происшествие. Знаешь, что случилось?

— Знаю. Нам рассказал милиционер внизу.

— Сомневаюсь, что тебе удастся установить номер машины, но попробуй. Может, кто-нибудь слышал, о чем они между собой говорили, в общем, сам знаешь…

— Поручик, — Выдма обратился к молчавшему до сих пор офицеру, — я займусь расследованием; похоже, инцидент касается дела, которое я веду. Я свяжусь потом с вашим отделением. Вы свободны.

— Как вы себя чувствуете? Можете говорить? — Майор подошел к женщине.

— Горло еще болит, но мне уже лучше…

— Давайте попробуем. Говорите медленно и негромко. Если устанете, отдохните.

— Когда раздался звонок, я сразу не открыла, а спросила: «Кто там?» Услышала ответ: «Почта, заказное письмо», я отодвинула задвижку. Они ввалились втроем. Первый оттолкнул меня в сторону и сразу прошел в комнату, где была Анка, тогда тот, второй, схватил меня за горло и втащил в комнату. Третий ни в чем не принимал участия, но я заметила, что он держал под мышкой пару темных досок. Очутившись в комнате, я увидела, что Анка стоит у стены, а тот, в очках, держит револьвер и все время повторяет: «Где деньги, говори, иначе пристрелю как собаку!» Меня привязали к стулу и воткнули в рот кусок тряпки. Потом тот, третий, что принес доски, положил их на пол, вынул из кармана какую-то бутылку и кусок бинта. Полил из бутылки, подошел к Анке сзади и приложил бинт к ее лицу. Бедняжка даже не крикнула. Сначала пробовала вырваться, потом как-то обмякла и осела на пол… Тогда они быстро сложили эти доски, у них были какие-то крючки на концах, и получился ящик, похожий на тахту. Они положили Анку в этот ящик и накинули наше покрывало… — Женщина прервала рассказ и провела ладонью по шее. — Еще болит, но я уже заканчиваю. Потом обыскали квартиру. Очевидно, все дело было в деньгах, о которых они спрашивали Анку. В конце концов, вынесли Анку в этом ящике. Прежде чем они закрыли за собой дверь, я услышала, как один сказал другому: «Будь осторожен, а то испортишь стену, жильцы предъявят претензии пани Уейской…»

— Что отвечала Эльмер на вопрос о деньгах?

— Я не знала, что она такая отважная. «Ищи, мерзавец, — отвечает, — может и найдешь! А если нет, возьми себе мои пятьсот, они в сумке!»

— А он что?

— Я думала, он ее ударит, но, видно, сдержался и, извините, пан комиссар, отвечает: «Видал я в заднице твои пятьсот! Ты прекрасно знаешь, о каких деньгах идет речь. Отвечай, где спрятала!»

— А между собой они ни о чем не говорили? Попробуйте вспомнить.

Женщина покачала головой.

— Только отдельные слова, ничего особенного… — прошептала она с трудом.

— Теперь отдыхайте. Может быть, вы мне еще понадобитесь, но это уже позже… Ну, как? — обратился Выдма к Герсону, который вернулся и молча прислушивался к разговору.

Поручик пожал плечами:

— Ничего, за что можно было бы зацепиться. Жилец с первого этажа видел, как выносили тахту и сунули в машину. Это же видели еще двое парней, слонявшихся в это время по двору. Я записал их фамилии…

— Гм… Негусто… А Бурый?

— Еще разговаривает.

— Хорошо, идем. Мы освобождаем вас от работы, — обратился он к пани Уейской. — Прошу вас никуда из дома не выходить. Считайте, что это запрет. В случае необходимости бюллетень будет продлен. Но из дома ни на шаг, пока я не разрешу.

Они спустились вниз, майор отыскал сержанта и отдал ему распоряжения, а потом вместе с поручиком сел в ожидавшую их «варшаву».

— Приехали за тахтой, а завтра обнаружим ее труп, — с горечью заметил Герсон, когда машина свернула на Ягеллонскую, — хорошо, если не расчлененный…

— Похоже, она прихватила их добычу. Как ей это удалось, черт его знает, но выходит так: мы преследуем их, а они ее…

— Да еще тот тип, — добавил Герсон.

— Ах, тот, с пальто! Что-то в этом кроется, но что? Пожалуй, Стефан, следует заняться им…

— После этого похищения мне все представляется в несколько ином свете, — вздохнул поручик, — бывают ситуации, когда лучше быть подчиненным, чем начальником…

— Нечего умничать! — произнес со злостью Выдма, а потом добавил уже спокойнее: — Да, видно, придется давать объяснения…

…Сознание возвращалось медленно, страшно мутило. Ей казалось, что вот-вот ее вывернет наизнанку. Голова раскалывалась от боли, будто кто-то сжал ее железным обручем. Она попыталась сесть и застонала, но подняться не смогла, так как руки и ноги были связаны.

Она лежала на железной кровати, на сеннике, покрытом каким-то выцветшим одеялом. Опустив на пол связанные ноги, она села, но встать не смогла: конец веревки, которой ее связали, был прикреплен к металлическим прутьям кровати. Тряхнув головой, Анка откинула волосы, спадавшие на лицо. И опять вскрикнула от боли. Постепенно она совсем пришла в себя. Осмотревшись по сторонам, поняла, что лежит в небольшой грязной комнате, под потолком горит лампочка без абажура. Возле кровати стоит табурет, у одной из стен — стол и колченогий стул. Решетки на окне нет, но зато снаружи оно прикрыто ставнями. В открытую дверь виднелась темная пустая комната.

Она опять застонала, когда чуть шевельнула головой. Боль постепенно утихала, но тошнота не проходила. На трухлявом сеннике со сбитой соломой сидеть было неудобно, а передвинуться она не могла, не пускала веревка. Анка сидела в неудобной позе, опустив голову, и пыталась вспомнить, что произошло.

Неожиданно из темноты долетели до нее слова.

— Ну как? Пришла в себя? — Скрипучий старческий голос спрашивал ее безучастно, но и без явной враждебности.

Она вскинула голову от неожиданности — чей же это голос отозвался в зияющей черноте двери?

— Кто там? Кто вы? — спросила она со страхом.

— Не задавай глупых вопросов. — На сей раз ответ прозвучал резко. — Говорить можешь?

— Могу… но, — простонала она, — почему вы не войдете сюда? Почему меня связали?

— Так надо. Надеюсь, у тебя хватит ума понять; не советую просить, чтобы я вошел. Если это случится, ты должна будешь умереть.

— Почему? Что вам от меня надо?

— Отдай деньги, которые взяла у Виктора.

— Не брала я у него!

— Он сам тебе дал? Возможно. Только интересно, почему же ты его не ждала у него на квартире, как он тебе велел. Из-за этого он и погиб.

— Ни о каких деньгах ничего не знаю!

На какое-то время в темной комнате все затихло. Потом опять раздался голос:

— Значит, так… Я ожидал этого. Виктор пошел тем же путем, только потом ему пришлось признаться. Думаю, и ты так поступишь.

Она помолчала какое-то время, потом спросила:

— Значит, вы убили Виктора?

— Да, мы. Он обобрал своих дружков и пытался выкрутиться. Говорил вначале то же самое, что и ты, будто ничего не знает. А когда его прижали, заговорил, сказал, что деньги отдал тебе…

— Это неправда…

— Повторяю, ты делаешь ту же ошибку, что и твой Яблочко. На него нашли управу и с тобой справимся.

Мужчина говорил чересчур спокойно, будто главное для него — как можно точнее выяснить обстоятельства дела.

— Говорю вам, не брала я деньги!

— Ты глупее, чем я думал. Значит, хочешь расстаться с жизнью из-за этих денег… — до нее донесся короткий, скрипучий смешок. — Ведь тебе не удастся пустить их в дело.

— Что вы со мной собираетесь делать?

— Вариантов у нас много. Виктору мы развязали язык с помощью раскаленного уголька, а для тебя, пожалуй, достаточно лезвия.

— Вы не сделаете этого! — Голос у нее задрожал от страха.

— А почему бы и нет, если ты упираешься? Пройдусь по твоей физиономии разочек-другой, сразу помягчаешь. А ежели будешь молчать, то придется разукрасить твою смазливую мордашку…

— Нет! Нет! — прокричала Анка в отчаянии, понимая, как она бессильна что-либо сделать.

— Чего ты надрываешься, боюсь, что тебя никто не услышит. Положение твое не такое уж плохое, у тебя есть возможность выбора.

Она молчала довольно долго, опустив голову. Светлые волосы закрывали лицо, падали на связанные руки, которые она засунула между коленей.

— А если… если… — с трудом выдавила она, оборвав фразу, будто боясь решиться.

Мужчина, сидящий в темной комнате, догадался, что она хотела сказать.

— Если вернешь деньги? Тогда освободим тебя. У тебя нет другого выхода. Если будешь упираться — это дорого тебе обойдется. Надеюсь, у тебя хватит воображения, что бы понять. Все, разговор окончен.

Анка, тряхнув головой, откинула волосы с лица и заговорила решительным тоном:

— Пусть будет так! Плевать мне на эти деньги, просто хотела отомстить Витеку за то, что меня ударил. Но… но… — добавила она, судорожно глотая воздух, — я не знала, что он поплатится за это. Я совсем не хотела, чтобы так получилось.

— Меня это не касается, что ты хотела, а чего нет. Лучше скажи, где деньги.

— На вокзале, в камере хранения.

— Так я и знал. А квитанция?

— Дома. Сунула в щель дверного косяка, на кухне.

— Плохо дело, за квартирой наверняка следят. Ладно, что-нибудь придумаем. Где твоя подружка работает?

— На почте, в переговорном пункте.

— В какую смену?

— На этой неделе в дневную.

— Останешься пока здесь, сюда придет человек, ты ему дашь записку к подруге. Пусть она найдет квитанцию и принесет туда, куда мы скажем. И напишешь ей, что ждет тебя, если она не выполнит наше требование или же передаст записку куда не следует…

— А меня разве не выпустите? Ведь я выполнила ваши условия?

Она услышала короткий смешок.

— Хочешь, чтобы мы остались без заложницы? Еще не известно, не набрехала ли ты. Деньги в чемоданчике?

— Нет, в красной сумке.

— Ага, кажется, совпадает. Сюда придут двое. Одного ты видела, в очках. Ему дашь записку, а второй останется сторожить тебя. У меня еще дел невпроворот…

Последние слова она едва разобрала, тот, по всей видимости, говорил их сам себе. Потом услышала стук отодвигаемого стула, неторопливые шаги. Хлопнула дверь, раздался скрежет поворачиваемого ключа. Она осталась одна…

…Выдма зажег лампу на своем письменном столе, сел, положил сплетенные руки на стол и молча наблюдал за Герсоном, а тот молча вышагивал по кабинету. Ковер приглушал шаги. Тень от поручика ложилась черной полосой на стену.

Молчание прервал Герсон.

— Второе место на аттестационной комиссии, — пробурчал он под нос.

— Это еще не так плохо, — Выдма вымученно улыбнулся.

— Если иметь в виду, что экзаменовалось двое, то нечему радоваться, — добавил не без иронии Герсон.

— Сетуй не сетуй, ничего это не даст, подумаем-ка о грядущем. Итак, первый вывод: деньги у этой девицы, а не у бандитов.

— Чтобы прийти к столь оригинальному выводу, совсем не обязательно думать, — въедливым тоном пробурчал Герсон. — Но вся ли добыча у нее?

— Если не вся, то довольно значительная часть, так что шайке стоит приложить серьезные усилия, чтобы ее выручить.

— Занятно, как удалось этой девчонке перехватить деньги?

— Не думаю, что ответ на этот вопрос в какой-то степени ускорит расследование. Меня больше интересует, где она припрятала их.

— Значит, это является дополнительным, хотя и не главным стимулом, почему нам надо найти эту Эльмер.

— Ха! А за что зацепиться? Хотя след следу рознь… И остается заняться обычной кропотливой следовательской работой, а чтобы чего-то добиться и спасти человека, мы должны действовать мгновенно.

— Поспешишь — людей насмешишь, — не удержался поручик. — Вынесли ее при всем честном народе, на глазах у всех, теперь держат в руках. Сомневаюсь, чтобы они оставили ее в живых, даже если она отдаст им деньги. У нас была возможность убедиться, как они заметают следы.

— Думается, что в данный момент ей не грозит опасность.

— Пока они не получат деньги. А потом?

— А потом все зависит от того, где они ее спрятали. Я уже доложил нашему старику. К моему удивлению, он принял случившееся поразительно спокойно.

— Какие дал указания? — заинтересовался поручик.

— В том-то и дело, что никаких. Должен действовать по собственному разумению.

— Гм… Подозрительная благосклонность. По мне, было бы лучше, если бы отругал…

— И для меня, пожалуй, тоже, — признался Выдма.

— Итак? Какие указания?

— Что касается тебя — пока никаких. Я уже распорядился установить наблюдение за квартирой на улице Гжималы.

— Не думаю, что это может что-то дать.

— Погоди, Пинкертон! А если ты попробуешь хоть чуть-чуть пошевелить мозгами? Ищут деньги, при ней их не находят. У них два варианта: либо деньги надежно спрятаны в квартире Уейской и они смогут их добыть, когда узнают, где тайник, либо деньги в другом месте. Нам известно, что Анка Эльмер из города не уезжала.

— А может, в камере хранения на вокзале? — Поручик прервал свое хождение по ковру и сел в кресло.

— Именно. Гораздо легче спрятать клочок бумаги, нежели пачку денег. Если квитанция при ней, то пиши пропало. Ну, а если нет?

— Скорее всего, она спрятала квитанцию дома. Значит, еще не все потеряно! — оживился поручик. — Если они заставят ее заговорить, то должны будут появиться на улице Гжималы.

— Вот именно это я и имел в виду, поэтому за домом установлено наблюдение. Да и не только за домом.

— А конкретно?.. — Герсон выжидательно посмотрел на Выдму.

— Не думаю, чтобы они не приняли в расчет опасность своего появления возле дома, люди они дошлые. Приманка у нас есть, только голыми руками ее не возьмешь.

— Безусловно, но они попытаются, только вот каким образом?

— В квартире остались две женщины. Обе работают, к ним подобраться можно и вне дома. Пообещают прикончить эту Эльмер и вынудят их отдать квитанцию или деньги, и чтоб никому ни слова. Поэтому я запретил Уейской выходить из дому, а за ее дочерью, которая работает на почте, установил тщательное наблюдение, как и за домом на Гжимале. Посмотрим, кто ищет контакта с ней, вот тут-то и схватим другой конец ниточки.

— Я начинаю лучше думать о вас, — оживился Герсон.

— В то же время понятия не имею, что делать с этим искателем пальто и сумки, но им обязательно следует заняться.

— Вы говорите об этом Кароле?

— Возможно. У тебя есть все адреса?

— Да. В моем распоряжении четыре кандидатуры. Если б не события на Гжимале, я бы давно установил, какой Кароль нам нужен.

— Займешься этим после того, как разыщешь Эльмер. А вызовы Герману и второму вахтеру отправлены?

— Да. Одного я пригласил к восьми, второго к девяти.

— Хорошо. Пригласи и Белецкого, скажем, к одиннадцати. Я сам их допрошу. Ну, а теперь спать, хотя я неуверен, удастся ли нам спокойно провести ночь.

…Улицу Гжималы я сначала отыскал на плане города, а потом без труда добрался до нее. Улица тупиковая, мощенная булыжником. Ища нужный мне номер, я издали заметил перед одним из домов группу зевак и милицейскую машину. Остановив машину на некотором расстоянии от этого дома, я выскочил на тротуар, понимая, что с разыскиваемой мною девушкой что-то произошло.

В доме, возле которого я остановился, находился небольшой продовольственный магазин. Я воспользовался этим обстоятельством, мне не хотелось близко подходить к той группе, где, как я заметил, вертелся милиционер. Купив спички, я намеревался выйти, но тут в магазин влетела девочка-подросток.

— Что там случилось, чего милиция приехала? — поинтересовалась продавщица.

— Похитили эту высокую блондинку, которая приехала к Уейской. Старуху связали, а блондинку увезли.

— Божья матерь! — воскликнула продавщица, но я не стал слушать их дальнейшего разговора. Мне достаточно было того, что я узнал.

Снова неудача. Чуть ли не из-под носа увели эту девицу. Тут я почувствовал свое полное бессилие, но где-то в глубине росла глухая, отчаянная злость. И тогда я подумал: а вдруг еще не все потеряно? Я ведь знал, где находится малина этой шайки, вряд ли они станут искать другое место, чтобы спрятать эту злосчастную Эльмер. Я был уверен, что ее повезли на Градовую улицу.

Небрежно сунув руки в карманы пальто, я не торопясь, подошел к группе зевак, окруживших милиционера. Остановившись позади этой группы, с жаром обсуждавшей происшествие, я какое-то время прислушивался к разговору, что дало мне возможность более обстоятельно разобраться в случившемся. Их было трое, и они вынесли тахту, накрыв ее покрывалом… Из всего, что я услышал, единственно точно можно было установить количество вероятных моих противников. Ну, а мог я рассчитывать, что они все трое окажутся на месте? Неужели столько человек будут охранять эту девчонку, да еще связанную?

Повернувшись, стараясь не привлекать ничьего внимания, я не спеша, направился к машине. Весь во власти эмоций и жажды действий, я сразу же хотел ехать на Градовую. Но, немного поразмыслив, пришел к выводу, что, пожалуй, лучше чуть подождать и появиться там к ночи: чем позже я туда отправлюсь, тем вероятнее, что возле нее будет меньше охраны. Я вернулся домой и сразу же позвонил Каролю. Само собой разумеется, когда он позарез нужен, его нигде не было. Ни дома, ни в редакции. Пробовал искать его еще по нескольким телефонам, где он, вероятнее всего, бывает, но, увы, безрезультатно. Пришлось отказаться от его помощи. До последней минуты у меня все же теплилась слабая надежда, что Кароль сам позвонит мне, ибо всюду, куда я звонил, просил передать ему, что жду его звонка.

Хорошо понимая, что в горло у меня ничего не полезет, вместо ужина я приготовил себе крепкий кофе и, попивая его, тщательно обдумывал детали предстоящей операции, стараясь учесть все возможные варианты. Время подошло к двенадцати, а телефон молчал. Пришлось отправиться одному.

Кроме финки, сохранившейся у меня еще со времен зеленой юности, никаким другим оружием я не располагал, на всякий случай еще прихватил фонарик.

Дорогу я помнил хорошо. Оставив машину в том же месте, что и накануне, я нырнул в темноту загородной улочки. Так же как и в первый раз, ориентиром была горящая вдалеке лампочка. Дождя, правда, не было, но темень такая, хоть глаз выколи. Я все время вслушивался, не уловлю ли в темноте рокот мотора или голоса. Вокруг царила тишина. В какой-то момент долетел до меня приглушенный расстоянием гул проходящего поезда. Я подошел к деревянному забору и, напрягая слух, остановился в тени. Ничто не нарушало молчания ночи.

Осторожно ступая, я шел вдоль забора к знакомой мне щели. Пролез в дыру и загородил ее снова доской, уже находясь за забором, внимательно прислушался, прячась в тени. Черная глыба барака четко вырисовывалась передо мной.

Внимательно изучая все, что увидел за забором, я заметил на черном фойе барака слабый, едва приметный огонек. Я помнил, что окна закрываются ставнями, значит, свет просачивается через щель. Значит, внутри кто-то есть. Но кто? Только ли она? Я направился на свет, шагая по траве, которая буйно разрослась в этой части двора. По мере приближения к бараку мне начало казаться, что этот слабый огонек влечет меня к себе, притягивает, искушает. Но что он несет, радость или коварство?

Наконец я добрел до барака и, крадясь вдоль него, остановился возле окна. Через сердечко, вырезанное для украшения в ставне, я смог заглянуть внутрь помещения. Комната, которую я увидел, была гораздо меньше той, но также убого обставлена. Под потолком горела грязная лампочка, висящая на коротком шнуре. Осматривая комнату, я увидел железную койку и сидящую на ней светловолосую девушку. Ее руки и ноги были связаны веревкой. Больше в комнате я никого не обнаружил.

Может показаться странным, но первое, что я почувствовал, — это была радость. Значит, мои догадки подтвердились, и это меня утешило. Правда, спустя минуту беспокойство и напряжение вновь охватили меня. Кто ее охраняет, сколько их, где они? Если только один — я могу рискнуть, ну, а если больше? Что тогда? Как поступить? Бросить человека на произвол судьбы и скрыться?

Такое решение было для меня неприемлемо. Поскольку это был вопрос не только этики, но и личной заинтересованности. Девица сидела без пальто. Если с ней что-либо случится, я буду вынужден распрощаться с надеждой отыскать его. Во что бы то ни стало я должен найти выход.

Если горит свет в этой комнате, то и охрана определенно не сидит в темноте. Тогда мне удастся установить, сколько их. Я решил обойти барак и вскоре убедился, что огонь горит только в этом единственном окне. У меня затеплилась надежда, что узницу никто не охраняет.

Но эта надежда, как и многие другие, оказалась обманчивой. Проверяя одну за другой ставни, я подошел к тому окну, где накануне подслушал разговор этих бандюг, и то, что увидел, рассеяло все мои сомнения.

В знакомом мне помещении было темно, но через широко открытые двери из соседней комнаты, где сидела узница, падала широкая полоса света. Ярко горела печка, и вспышки пламени просачивались сквозь многочисленные щели в ставнях. Красные отблески падали на фигуру мужчины, сидящего на стуле. Вытянув далеко вперед ноги, засунув руки в карманы, он сидел, запрокинув голову назад, надвинув шапку на лицо. Видимо, дремой решил скоротать время.

Что же делать? Каким образом проникнуть внутрь, поскольку совершенно ясно, что двери заперты? В этом я довольно быстро убедился, подойдя к двери и осторожно нажав на ручку.

Положение, в каком находился охранник, давало все основания считать, что он проснется, едва лишь заслышит шум. Я стоял под дверью и мучительно придумывал, как туда проникнуть. И ничего не мог придумать — от малейшего шороха мужчина проснется. В этом не было сомнений. Как же мне подобраться к нему? Выманить его каким-либо шумом наружу? Криком? Ну, а могу я рассчитывать на то, что он будет настолько беспечен и выбежит из дому? Там есть телефон — ведь эта девица разговаривала с тем своим типом, — значит, охранник, вероятнее всего, бросится к телефону и вызовет своих сообщников. У них есть машина, они довольно быстро прибудут сюда, и тогда…

Нет, это не годится. Неужели ничего нельзя придумать? Я стоял в темноте, не шелохнувшись, и пытался найти выход.

В какой-то момент я вспомнил про горящую печку. Эта печка помогла мне. Я направился к сараю и, светя себе фонариком, отыскал там большой бумажный мешок, в котором когда-то был цемент. Затем, сняв с крючков пожарную лестницу, приставил ее к стене барака. Быстро взобрался на крышу и, соблюдая все меры предосторожности, добрался до трубы. Оттуда поднималась в небо полоска дыма. Смяв мешок, я превратил его в огромный шар и с трудом затолкал в дымоход. Быстро спустился вниз, прихватив черенок от лопаты, и вернулся к окну.

Какое-то время внутри барака царила тишина, но вскоре послышался крик девицы:

— Эй ты, растяпа! Хочешь, чтобы я задохнулась? Что там у тебя горит, смотри, сколько дыму, дышать нечем.

Охранник уже и сам почувствовал запах гари; глянув на печку, откуда клубами валил дым, сообразил, в чем дело.

— Черт побери! — с криком вскочил он со стула. — Дымит как в коптильне! Не иначе как сажа забила дымоход!

— Открывай скорее окна, а то задохнемся!

Охранник зашелся от кашля и принялся вытаскивать затычки, которыми закреплялись ставни, потом побежал к входным дверям. Я тотчас бросился тоже к двери, слыша, как уже скрежещет ключ в замке.

В следующее мгновение он вынырнул из-за двери, я замахнулся и опустил палку на его голову. С тяжелым стоном он свалился мне под ноги. Рассчитывая на то, что после моего удара он не сразу придет в себя, я открыл ставню и, не тратя времени, повыбивал стекла. Потом втащил потерявшего сознание охранника внутрь, широко распахнув входные двери. Дым клубами валил из барака, а я бросился к девице.

Она сидела, вытянувшись как струна, всматриваясь в темноту, еще не видя меня. Когда я появился из тьмы, на ходу вытаскивая из-за пояса финку, чтобы освободить ее от пут, она при виде поблескивающего клинка закричала не своим голосом:

— Нет! Нет! Я все сказала!

— Тихо! — заткнул я ее бесцеремонно. — У меня нет ни малейшего желания прикончить тебя. Не верещи и давай сюда руки!

Нож был острый, я быстро разделался с веревками, освободив ее руки и ноги. Она попыталась сразу вскочить, но тут же со стоном повалилась на кровать.

— Растирай руки, а мне дай ноги. Будет больно, но ты терпи, времени мало. На руках я тебя не понесу!

Во время всех этих манипуляций мы не обменялись ни словом. Наконец минуты через две я прекратил массаж, и она смогла сама встать на ноги.

— Откуда ты здесь взялся? Кто ты?

— Я представлюсь тебе несколько позже, — с некоторой издевкой прошипел я в ответ, ибо злость все еще бушевала во мне. — Советую как можно быстрее отсюда смыться. Ты в состоянии передвигаться?

Она сделала два шага:

— Кажется, могу… Давай поскорее сматываться, по дороге приду в себя.

— Минуточку, — предупредил я ее, собирая обрывки веревки. — Я должен кое-что предпринять.

Затем связал лежащего без сознания бандита и, поддерживая девицу, вышел с ней из барака. Остановившись, я прислушался. Сюда, в глухую тишину, едва доходил далекий шум города.

Мы двинулись вперед и успешно выбрались на дорогу. Я все время напряженно вслушивался, не донесется ли рокот мотора. То напряжение, в котором я находился, не могло не передаться моей спутнице, она шла рядом, боясь нарушить молчание. Наконец, когда мы прошли первые строения, я услышал ее шепот:

— Спасибо… Если б не вы, не знаю, что бы они со мной сделали… Кто вы?

— Какое это имеет значение… — пробурчал я, ибо у меня не было намерения давать ей какие-либо сведения о себе.

Девица, видимо, не почувствовала, каким тоном я ей ответил, потому что продолжала расспрашивать:

— А куда мы идем?

— К автомашине. Она в ста метрах отсюда.

— А… а потом? Мне кажется, что вы… А я смогу вернуться домой?

— Сможешь, но при условии, что вернешь то, что украла! — зло выкрикнул я.

— Я? Украла?! Вы о чем?! — В ее голосе я почувствовал гнев и некоторую настороженность.

— Пальто и красную сумку! Ты должна мне их немедленно вернуть!

Тут я почувствовал, что она остановилась как вкопанная.

— Ох! — воскликнула она тихо. — Значит, и вы?!

Это были ее последние слова, которые я услышал. В следующее мгновение она резко дернулась, и до меня донесся лишь хруст торопливых шагов по гравию. Ее реакция была столь молниеносна, что я буквально растерялся и бросился догонять ее, чуть замешкавшись. Это все решило. Мои собственные шаги заглушали эхо ее шагов. Когда я остановился, чтобы перевести дух, кругом было тихо и пусто.

В этой тишине особенно отчетливо донесся до меня рокот заведенного мотора, в следующую минуту в пролете узкой улочки я увидел задние фонари промелькнувшей машины. Это длилось не более секунды, но я понял, что это мой автомобиль. Я оставил ключи зажигания, чтобы в случае опасности как можно быстрее уехать, и никак не мог предположить, что в столь глухом месте угонят. У меня нет ни малейшего желания описывать, в каком состоянии я зашагал вперед, вслед за своей машиной. Наконец после несколько затянувшейся прогулки я добрался до стоянки такси.

Машину я обнаружил возле своего дома. По всей вероятности, Анка наткнулась на мои документы, которые я обычно держу под приборной доской.

До возвращения Терезы оставалось три дня…

Предположения майора Выдмы подтвердились: уже в три часа ночи зазвонил телефон. Полученное донесение мгновенно сняло сонливость.

— Эльмер отыскалась, — сообщал голос по телефону. — Минуту назад появилась в квартире.

— Сама пришла?

— Сама.

— Срочно высылайте машину! Выезжаем!

— На проводе Зентек. Какие будут указания?

— Не спускать с нее глаз! Если она выйдет из дому до моего прибытия и вы потеряете ее из виду — спущу шкуру…

Ее все время не покидало чувство, что кто-то гонится за ней, преследует ее. Она круто брала виражи, так что пищали шины, только бы поскорее и подальше уехать от этого барака. Ровные ряды светящихся фонарей тянулись вдоль мостовой, черные квадраты окон, словно пустые глазницы, смотрели на безлюдные улицы.

После всего пережитого, после тех страшных минут пустые улицы сияющего города пугали ее, Анка совсем обезумела от страха. Свернув в боковую улочку, она остановила машину у тротуара, ей надо немного успокоиться и подумать, что делать дальше.

О возвращении в квартиру подруги не могло быть и речи. Куда угодно, только не туда. Тот адрес бандиты знают, она не должна туда ехать, ее там найдут. Анка сидела, притаившись в машине, и пыталась осмыслить происходящее. Вспомнилось доброе лицо мужчины, с которым она провела последнюю ночь, мужественное, красивое, с чуть озорной улыбкой, и ей так захотелось вновь оказаться рядом с ним, в его объятиях, там найти спасение.

Но это чересчур романтично, ненадежно и почти недостижимо. Она достаточно трезво оценивала свое положение.

Мысленно перебрала нескольких своих подружек, но ни одна из них, кроме Зоси, о которой в данный момент не могло быть и речи, не вызывала доверия. У них она не чувствовала бы себя в безопасности. Вернуться к тетке, которая живет на Охоте? Ни за что, ведь она там прописана. Ее адрес они знают наверняка. Так что?

Уехать из Варшавы? Она вспомнила своего дядюшку Юзефа; как давно она его не навещала, наверняка старик обрадуется, если она приедет. Побудет у него несколько дней, а там решит, как жить дальше. Как поступить с деньгами и с собой. Хорошо бы денежки подбросить милиции. Только как? Чтобы не попасть под следствие из-за убийства Виктора и его участия в грабеже?

Вспомнив о деньгах, она вспомнила и о том, что у нее нет с собой квитанции. Надо ее поскорее добыть из тайника, они ведь заставили ее сказать, куда она ее запрятала. Да и в таком виде, вся перепачканная, в мятом, грязном платье, драных чулках, она не может ехать к дяде в Залесье. Значит, ей обязательно надо попасть на улицу Гжималы. Хоть немного приведет себя в порядок, возьмет кое-какие вещи и, конечно, квитанцию. Да и свои собственные две тысячи злотых, спрятанные в банке на кухне, пригодятся, не забыть бы еще сумку с документами. Значит, на улицу Гжималы? Только как можно скорее, ведь если за ней гонятся, то в первую очередь направятся туда, там будут ее искать.

Теперь все зависит от того, когда они узнают о ее бегстве. Если не сразу, значит, она успеет хотя бы на несколько минут заскочить к Зосе и улизнет оттуда до их появления. Ей надо поторапливаться, и автомобиль ей пока нужен. Она никак не могла понять, кто же спас ее. Кто явился столь неожиданно и в столь удачный момент? Она оглянулась по сторонам. Улочка совершенно пустынна. Зажгла свет в машине и принялась обшаривать карманы на дверцах в надежде хоть что-либо узнать о владельце. На полочке под приборным щитком нашла пластиковый пакет с документами. Прочитала ничего не говорящие ей имя и фамилию, адрес.

Запустив мотор, Анка тронулась с места. Не доезжая до Гжималы, притормозила, развернулась, чтобы потом не терять времени, если ей придется бежать отсюда. Осмотревшись по сторонам, вышла из машины. И здесь улица была совершенно пустынна. Проехал ночной трамвай, вдалеке в свете фонаря заметила милиционера, это ее почему-то успокоило, принесло ощущение безопасности. Она быстро зашагала вперед, перед поворотом в свою улочку еще раз внимательно осмотрелась. Здесь было темнее, ни одно окно не светилось. От двух фонарей на тротуары падали желтые круги света. За этими пятнами тьма казалась еще гуще. Она нырнула в темную подворотню и, осторожно ступая, добралась до нужной ей двери. На ее стук не сразу отозвался испуганный голос подруги.

— Зоська, открывай, это я, Анка!.. — зашептала она торопливо.

— Ты?! — услышала она полный удивления возглас подруги, и дверь открылась.

На сборы ушло несколько минут, она сложила вещи в небольшую дорожную сумку, добыла из тайника квитанцию. Пока собиралась, успела ответить на полные удивления вопросы подруги, попрощалась с ней и выбежала на улицу. В следующую минуту она была уже возле машины. Трогаясь с места, заметила милицейскую «варшаву», промчавшуюся мимо нее на бешеной скорости.

Теперь она могла не спешить. До поезда на Залесье оставалось более часа. Поскольку она рассказала бандитам, где спрятаны деньги, вполне возможно, что они дежурят на вокзале. Поэтому она решила приехать к поезду на такси, а сумку с деньгами пока не брать, сделает это позже, квитанцию проще держать при себе, в случае необходимости можно и подальше спрятать.

Вряд ли привлечет внимание столь обычное явление, как трогающийся с места автомобиль, да к тому же довольно далеко от места действия. Ну а если внутри не горит свет и не видно, кто сидит за рулем? Вот и Выдма где-то краем глаза заметил отъезжавшую машину, не обратив на нее особого внимания, ведь в донесении с места наблюдения ничего не говорилось об автомашине. Только о появлении Эльмер. Милицейский пост вел наблюдение за домом через щель в воротах, поэтому автомашину тоже не видел. Милицейская автомашина стояла во дворе, и, только когда они выехали на улицу, чтобы следовать за вышедшей из дому Анкой, только в этот момент установили, что она садится в машину.

Вот почему Выдма понял, что он прошляпил, понял тогда, когда поднялся в квартиру Уейских. Тут-то он припомнил отъезжающий «вартбург». С этим прояснилось, но вот совершенно не было никакой ясности, каким образом Эльмер удалось вырваться из рук бандитов? Поисками ответа на этот вопрос он решил заняться позже. Сейчас срочно надо выяснить, куда ее повезли и опознала ли она преступников.

Окидывая взглядом перепуганных женщин, Выдма задавал вопросы:

— Значит, она вернулась?

— Да, пан майор, только что была здесь.

— Как «была»?!

— Ну да… Разве вы с ней не встретились на улице? — Женщины удивленно смотрели друг на друга, а Выдма сжал зубы, чтобы с досады не выругаться. Взяв себя в руки, он продолжал расспрашивать:

— Как ей удалось вырваться из рук бандитов?

— Ей кто-то помог. Какой-то мужчина.

— Кто же это?

— Она не знает. Он стукнул по голове охранника, разрезал веревки, которыми она была связана.

— Где же это было? Это очень важно!

Женщины в растерянности пожимали плечами.

— Мы не спросили… Она всего несколько минут здесь побыла. Умылась, переодела платье и тут же выбежала. Мы упрашивали ее остаться, но она и слышать об этом не хотела. Мы не все поняли, что она нам говорила… — оправдывалась Зося.

— Значит, неизвестно, куда ее от вас уволокли?

— Сказала, что привезли в какой-то барак, привязали к кровати… с ней кто-то разговаривал из соседней комнаты…

Тут Выдма уже не смог сдержаться:

— Ах, черт возьми!

— Мы как-то не сообразили, что надо спросить про адрес, — убитым голосом оправдывалась пани Уейская.

Выдме вновь пришлось взять себя в руки.

— Ясно. Может, сказала, куда отправилась?

— Да-да, мы спрашивали ее об этом, но она сказала, что еще не знает, — торопливо объясняла Зося.

— Что взяла с собой?

— Деньги, свои, которые прятала у нас, сумку, кое-что из одежды и… — неуверенно протянула Зося и торопливо закончила: — И все…

— Нет, не все, уважаемая пани! — Выдма почувствовал ее неуверенность. — Каждая деталь важна для следствия и для нее самой.

— И еще достала из щели косяка, — девушка кивнула на дверь, — какую-то маленькую бумажку и быстро сунула в сумочку.

— Вы не разобрали, что это было?

— Нет.

Вот и все, что ему удалось вытянуть из этих женщин. Он спустился вниз и, сев в машину, поехал в управление. По дороге соединился с дежурным, попросил сообщить, есть ли донесения от машины 36.

Донесения были. Она села в такси, которое следует по трассе Пясечно — Гура Кальвария.

— Какой номер такси?

— Могу сообщить. Есть и номер «вартбурга», на котором она отъехала с Гжималы.

— Значит, она была на машине?

— Да, на «вартбурге». Он стоял на улице…

— Соединюсь с вами по приезде в управление, — прервал Выдма.

Сведения, которые он получил, были довольно неожиданны. Судя по всему, следует немного подождать, чтобы убедиться, действительно ли эта особа направилась в Залесье. Когда он входил в свой кабинет, за окном уже серело. О доме и о том, чтобы выспаться, нечего было и мечтать. Он вновь вышел на связь с дежурным. Ему рассказали все про «вартбург» и подали очередное донесение. Такси свернуло с шоссе и в данный момент проезжает Жабенец.

— Передайте им адрес, куда, как я предполагаю, она направилась: Променная улица, тридцать девять, — распорядился Выдма. — Ни в коем случае не обнаруживать себя, но за домом вести наблюдение. Не исключено, что там будут крутиться подозрительные типы. Их можно арестовать лишь в случае явно враждебных намерений или действий. Если они надумают уходить, Эльмер оставить, а их не выпускать из поля зрения. Не исключено, что она будет отсыпаться, проспит всю ночь. В тринадцать ноль-ноль наблюдение передать поручику Герсону.

— Слушаюсь. Распоряжение понял…

В семь часов поручик Герсон, тихо посвистывая, вошел в кабинет Выдмы.

— Приветствую вас, товарищ майор!

Его приветствие, в котором прозвучали весьма бодрые нотки при соблюдении всех правил субординации, не было должным образом оценено.

— Ваша милость уже на ножках? — проскрипел нелюбезно Выдма. — Очень хорошо, работы невпроворот.

— Неужели что-нибудь новенькое? — Поручику никак не удавалось найти правильный тон.

— Эта особа отыскалась.

— Громы небесные! Потрясающая новость, а наш уважаемый патрон что-то не в духе?

— Увы, с ней опять новые хлопоты. Выскользнула буквально у меня из рук, и теперь мы вновь не спускаем с нее глаз, чтобы не улизнула. — Майор кратко рассказал поручику о происшедшем.

— Разве не проще задержать ее, коль скоро знаем, где она находится? Сразу бы многое выяснили.

— В нашу задачу входит задержание всей банды, а не одной Эльмер, тем более что в создавшейся ситуации она стала своего рода связующим звеном…

— Понимаю. Мы держим ее в руках, и, пожалуй, не стоит убирать у них из-под носа столь лакомый кусочек. А не попытаются ли они вновь организовать похищение?

— Я этого не исключаю, только думаю, что теперь, пожалуй, они не будут столь нагло работать. Ну и мы примем все меры предосторожности. С одной стороны, должны предупредить эту девицу о грозящей ей опасности, а с другой стороны, не выпускать из рук всех нитей. Так вот, доблестный воин, получайте задание: в тринадцать ноль-ноль прибыть автомашиной с двумя людьми в Залесье и принять наблюдение за этой особой. Детали передачи оговорите с опергруппой автомашины 36. До этого узнайте, кто владелец «вартбурга» и такси. — Выдма продиктовал номера машин. — Эльмер, вполне возможно, болтала с таксистом, может, из него что-нибудь полезное вытянете.

— А как с деньгами?

— Похоже, наше предположение, что они в камере хранения, подтверждается.

— Ловкая особа, — констатировал Герсон. — Номера записал, это я быстро проверю, а не стоит ли заняться поисками Кароля? До тринадцати часов я, пожалуй, успею.

Выдма что-то обдумывал про себя.

— Согласен. Будешь проходить мимо канцелярии, скажи, чтобы прислали этого вахтера из заводской охраны, и попроси Бурого вести протокол…

— Давайте еще раз повторим все сначала, — попросил Выдма, продолжая допрос. — Расскажите, как было с Белецким? Он вошел точно в двадцать два часа десять минут… И потом?

— Панове… — вздохнул вахтер, — ну сколько уже раз я вам рассказывал!.. И должен все повторить сначала?

— Возможно, и больше, пан Лабусь, пока не вспомните все детали. Один раз вы сказали, что Белецкий задержался на несколько секунд, а потом не секунд, а минут, а старший вахтер Герман вначале разговаривал с вами стоя, а потом на минуту присел… А на самом деле как было?

— Неужто так это важно?! Вы все время ловите меня на слове. Не может же человек все сразу точно припомнить, как бы вам хотелось.

— Ну, вот видите. Поскольку любая мелочь очень для нас важна, и приходится все начинать сначала. Я тоже сыт вашими объяснениями по горло, но мы не сможем закончить, пока вы не перестанете выкручиваться.

— Да не выкручиваюсь я, провалиться мне на этом месте! — вахтер стукнул себя в грудь.

— Тем лучше, я ведь все равно вытяну из вас всю правду, так что будем сидеть здесь до рассвета. Кое-что я уже начал понимать, в случае чего смогу вам помочь! Итак, прошу вас, все сначала. Белецкий проходит через проходную ровно в двадцать два десять, так?

— Да, точно в это время.

— И дальше? Рассказывайте.

Вахтер покрутил головой и принялся повторять свои показания:

— Белецкий сказал мне: «Пан Лабусь, я уже закончил свои дела, а вы, значит, будете сидеть здесь до утра». Он приостановился и посмотрел на стенные часы. Тогда и я посмотрел, потому и помню точно, сколько было времени.

— В каком месте стоял Белецкий?

— Остановился возле стола, который стоит в проходной как раз под часами.

— Что вы делали в это время? Стояли, ходили по комнате? Продолжайте…

— Сидел за столом и ужинал, еду принес с собой, жена всегда готовит и дает мне в котелке, когда заступаю в ночную смену, я привык поздно ужинать.

— Ну, и что же вам жена приготовила на ужин?

— Я уже вам говорил, гороховый суп и хлеб. Когда Белецкий вошел, я как раз сидел за столом и ел.

— А котелок какой? Солдатский?

— Солдатский, двойной. Когда надо — на два блюда. В тот раз во второе отделение жена положила хлеб.

— Давайте вернемся к Белецкому. Что потом?

— Остановился, видит, что я ем, сказал: «Приятного аппетита, пан Лабусь, я уже закончил свои дела, а вам сидеть здесь до утра…» Посмотрел на часы, тогда и я поднял голову и посмотрел, сколько времени. Потом Белецкий спрашивает: «Вкусный суп? Жена, наверное, на корейке сварила?» Я ответил, что вроде ничего себе, вкусный… Тогда он говорит: «Вы на ночь не наедайтесь, а то спать захочется!» Я не успел ему на это ничего сказать, потому что он рассмеялся, этим своим смехом, будто ворота заскрипели, и ушел.

— Кто-нибудь еще был в проходной, кроме вас?

— Нет, я и Белецкий…

Вахтер умолк и настороженно посмотрел на Выдму.

— Что вы замолчали, продолжайте. Значит, Белецкий ушел, а дальше…

— А дальше ничего не происходило. Я заканчивал есть, и тут в проходную вошел старший вахтер Герман. Он заместитель начальника охраны и должен проверять посты. Я убирал котелок, когда он вошел, осмотрелся и спросил: «Как у тебя? Спокойно?» Я сказал, что спокойно, да и что могло быть? Тогда он предупредил, чтобы я был начеку, потому что в сейфе остались деньги. Но об этом я знал и без него, вот и ответил, что понимаю, как надо нести службу.

— Как вы разговаривали? Стоя?

— Нет, Герман присел, и мы закурили.

— И долго он сидел? Когда ушел?

— Как кончили курить. Повторил еще раз, чтобы не заснул, и ушел.

— Кто кого угощал сигаретами? Он вас или вы его?

— Точно не помню, — задумался вахтер, — кажется, он…

— Что вы делали, когда Герман ушел?

— Как обычно, что на посту можно делать? Прошелся по помещению, выглянул на улицу, потом в другую дверь вышел во двор. Все было тихо, спокойно, сел, немного почитал газету. Я человек, привыкший к такой работе, не замечаю, как тянется время, когда дел никаких нет. Так просидел до самого утра, и тут утром началась вся эта кутерьма.

Выдма не отводил глаз от лица вахтера:

— И это все?

— А что еще может быть? Рассказал все как на исповеди.

— Неплохо вы исповедуетесь, пан Лабусь. О грехах, значит, умалчиваете?

— Я умалчиваю? Надо же такое сказать, — искренне возмутился вахтер.

— Да. Никак не хотите признаваться, что после ухода Германа вы вздремнули. Прихватили несколько часиков.

Вахтер открыл рот, пытаясь что-то сказать, но молчал, испуганно всматриваясь в лицо Выдмы. Его реакция была так понятна и ясна, хотя он все отрицал, бормоча что-то невнятное под нос:

— Я… никогда в жизни, пан майор… Богом клянусь! Не спал я.

Майор резко оборвал его, чтобы сломить остатки упорства:

— Только не лгать! Я веду следствие об убийстве, а вы все время пытаетесь меня обмануть. Если не спали, значит, были в сговоре с убийцами, которые не могли спуститься в здание с неба. Если я не добьюсь от вас правды, отправлю в тюрьму, будете сидеть, пока не вспомните. Кроме того, вас предупредили об ответственности за ложные показания.

Вахтер опустил голову, уставившись в пол.

— Так как?.. Или вы говорите, как было… или… — Выдма оборвал фразу.

— Значит, так… Пусть будет, как будет… Узнает дирекция, да и Герман не простит мне этого… Не знаю, как уж случилось, но заснул… Первый раз в жизни с тех пор, как здесь работаю, хотите верьте, хотите нет.

— И долго спали?

— Часа три, пожалуй…

— Неплохо. Проснувшись, глянули на часы?

— Глянул. К двум подходило.

— Каково было самочувствие? Наверное, почувствовали себя бодрым, отдохнувшим?

— Нет, совсем наоборот. Кости ныли, потому как спал, положив голову на стол, башка трещала, никак с мыслями собраться не мог. Когда выпил воды, немного полегчало.

— Почему вы сказали, что вам Герман этого не простит?

— На следующий день он расспрашивал меня, не заснул ли я ненароком. Я поклялся, что ни на секунду глаз не сомкнул, а он терпеть не может, когда его кто надувает…

— Может — не может, надо было сразу говорить правду.

Отпустив Лабуся, Выдма соединился с дежурным.

— Какие новости? — спросил он его.

— Ничего нового, товарищ майор, никаких изменений. С дома не спускают глаз.

— Передайте, чтобы немедленно докладывали о малейших, даже самых незначительных переменах.

— Они получили такое распоряжение.

— Хорошо, я пока буду у себя.

Выдма попросил пригласить в кабинет Германа. Посмотрел на вошедшего внимательным, изучающим взглядом, но лицо вахтера с запавшими щеками, длинным большим носом, нависшим над маленькими, как у ребенка, тонкими губами, ничего не выражало, ни тени волнения. Он сел на предложенный ему стул, пригладил рукой редкие желтоватые волосы, тронутые сединой, едва прикрывающие лоснящуюся кожу головы, сообщил свои данные и с равнодушием ждал начала допроса.

— Вы являетесь заместителем начальника охраны? — Выдма не спускал глаз с Германа.

— Так точно, товарищ майор, но одновременно несу службу и как вахтер.

— Что входит в обязанности заместителя?

— Разница между мной и вахтером только в том, что я обязан проверять, как несут службу вахтеры. Иногда кое-какие бумажки подписываю, но такое редко бывает.

— А проверка постов?

— Это всегда делаю. Конечно, тогда, когда сам заступаю на дежурство. И сам начальник охраны время от времени проводит ночную проверку.

— Расскажите, как проходило дежурство в ту ночь, когда была совершена кража. Вы проверяли, как несли службу вахтеры?

— Конечно. До того как на меня напали, я один раз зашел в проходную и еще проверил внутризаводской пост.

— В котором часу вы были в проходной?

Герман смотрел в окно, задумавшись на какой-то момент.

— Кажется, это было после десяти.

— Кто там был?

— Только Лабусь, он в ту ночь дежурил в проходной.

— И никого больше?

— Нет, он был один.

— Что он делал? Не спал?

— Нет, сидел за столом и заканчивал ужин, как раз складывал котелок.

— А что он ел на ужин?

— Кажется, какой-то суп. — В голосе Германа прозвучало удивление.

— О чем вы разговаривали?

— Трудно сейчас вспомнить. — Герман с еще большим удивлением посмотрел на Выдму. — О какой-то ерунде, пустяках, которые тут же вылетают из головы.

Майор ухмыльнулся.

— Да, пожалуй, так. И долго болтали?

— Минут десять, не больше.

А теперь подробнейшим образом опишите, что во время этого разговора делал Лабусь и что вы?

Теперь ухмыльнулся Герман, едва заметно искривив губы в улыбке, давая понять, сколь безразлично ему любопытство майора. Тем не менее обстоятельно принялся рассказывать:

— Лабусь, собирая котелок, стоял возле стола. Я подошел к нему, он отодвинул котелок и сел на табурет. Я тоже сел на другой, Лабусь только что поел, поэтому вытащил из кармана сигареты, и мы закурили…

— Он их вытащил или вы?

Герман бросил быстрый взгляд на майора, показывая, что удивлен вопросом, неужели можно предположить, что было не так, как он сказал!

— Ну конечно, он, — уверенно подтвердил Герман. — Я даже помню, как я ему протянул огонь. Если бы предложил сигарету я, то, скорее всего, подождал бы, когда он даст мне прикурить.

— Вы хороший психолог, — равнодушно бросил Выдма. — Рассказывайте дальше. Долго вы курили?

— Минут десять.

— А потом?

— Что «потом»? Я вернулся на свой пост, и все. А если говорить про нападение на меня…

— Об этом у меня есть обстоятельная информация на основании ваших показаний. На сегодня хватит, благодарю вас.

Поскольку телефон молчал, Выдма попросил вызвать кассира.

Белецкий вошел, раскланялся и попросил разрешения снять пальто, указывая взглядом на вешалку в углу.

— Ну конечно, прошу вас. — Выдма с интересом рассматривал вошедшего пожилого мужчину, а тот не спеша нашел место, куда положить шляпу, потом снял пальто, вывернул подкладкой наверх и аккуратно повесил на крючок. Только после этого подошел к письменному столу и, еще раз поклонившись, сел на стул.

— Вот и опять пришлось нам встретиться, пан Белецкий… — начал Выдма, рассматривая огромный пестрый галстук-бабочку, украшавший кассира. Значит, несмотря на довольно солидный возраст, пан Белецкий еще не утратил интереса к жизни.

— Да-да, пан майор… И, увы, не при самых приятных обстоятельствах. Денег как не было, так и нет.

— Простите, но это довольно явный упрек в мой адрес.

— Ну что вы, — заспешил Белецкий, — просто констатация фактов. Понимаю, как нелегко вырвать добычу из рук таких бандитов.

— Я признателен вам за понимание. Ну, а теперь к делу. Мне надо выяснить некоторые мелкие детали, которые мне не совсем ясны. В первую очередь расскажите, чем объяснить, что накануне грабежа вы задержались на работе дольше, чем обычно. Часто вы так делаете?

Белецкий отрицательно покачал головой:

— Нет, совсем не часто, уверяю вас. Скорее, очень редко. Но в тот вечер я вынужден был остаться. Вы знаете, я сейчас один, и нужно было подготовить выплату к следующему дню.

— Разве она не была подготовлена? — удивился Выдма.

— Не была, я не успел сделать это своевременно.

— Я слышал, что выплату перенесли на следующий день, потому что без помощника вы не хотели выдавать деньги.

— Действительно, именно это явилось второй причиной.

— Гм… Придется согласиться с таким объяснением. Пойдем дальше.

Белецкий покраснел и язвительно изрек:

— Значит, вы не верите тому, что я говорю?

— В принципе не очень доверяю опрашиваемым. Но возможно, в случае с вами я поступаю неправильно… — примирительно добавил майор.

Белецкий сжал губы и с неприязнью посмотрел на Выдму, но ничего не сказал. В этот момент раздался телефонный звонок. Майор молча слушал, бросил короткое «спасибо» и, положив трубку, продолжил разговор:

— Мы остановились на том, что вы задержались на работе. Сколько, интересно, было времени, когда вы проходили через проходную?

— Я уже давал показания. Неужели я должен все время повторять одно и то же?

— Это не помешает. Повторите, прошу вас.

— Было десять минут одиннадцатого.

— А вы не ошибаетесь? Как вы запомнили, который был час?

— Потому что посмотрел на часы, которые висят в проходной.

— Сколько времени вы находились в проходной, что там делали? Расскажите, пожалуйста, об этом поподробнее.

— Собственно, рассказывать мне почти нечего. Обменялся несколькими словами с вахтером и тут же ушел. Вот и все.

— Минуточку, пан Белецкий. Значит, вы перекинулись несколькими словами, и, выходит, не задержались? Бросили несколько слов через плечо, направляясь к выходу? Так?

— Нет-нет, не так. Подошел к столу, за которым сидел вахтер, и на минуточку остановился.

— Что в этот момент делал вахтер? Неужели я должен каждое слово вытаскивать из вас клещами?

— Что делал?.. — Кассир словно пропустил мимо ушей последнее замечание Выдмы. — Да-да, припоминаю. Он ел какой-то суп из солдатского котелка…

— Ну вот видите, уже лучше. И что вы ему сказали?

— Не помню… — На лбу кассира появились капельки пота.

— Может быть, вам напомнить? Вы обратили внимание вахтера на часы. После ваших слов он посмотрел вверх. Разве не так?

— Возможно, довольно трудно сейчас вспомнить столь незначительные детали.

— Не такие это уж незначительные детали, пан Белецкий, ибо вахтеру подсунули снотворное, вот я и стараюсь установить, когда это произошло.

Реакция кассира была крайне неожиданна.

— Хи… хи… хи… — раздался его скрипучий смех. — И вы думаете, что это я его усыпил? Неплохо получается. Я ночи не сплю, все никак не могу успокоиться из-за этой кражи, а вы считаете, что я к ней руку приложил. Довольно жалкая острота!

Выдма, постукивая карандашом по столу, внимательно наблюдал за кассиром. Тот, заметив, что Выдма смотрит на него пристально, внезапно осекся, нахмурив брови.

Майор откинулся на спинку кресла.

— Твердый вы орешек, пан Белецкий, — усмехнулся Выдма. — Ну, ничего, думаю, что мне еще предоставится приятная возможность поговорить с вами. До конца следствия пока далеко… А сегодня на этом закончим.

Белецкий встал, подчеркнуто церемонно раскланялся и направился к вешалке…

Согласно распоряжению майора поручик Герсон установил имена владельцев обеих машин, после чего еще раз проверил адреса журналистов, которых разыскивал. Первый, живущий поближе, ничего не дал. После нескольких фраз заспанный молодой человек, стоявший перед Герсоном в пижаме, протирая глаза, обнаружил полнейшее незнание предмета разговора.

Следующим в списке фигурировал Кароль Пажистый. Просмотрев список жильцов, поручик установил, что разыскиваемый журналист живет на третьем этаже. Поднявшись на второй этаж, он услышал, как хлопнула дверь этажом выше и на лестнице раздались торопливые шаги. Потом на площадке появился молодой мужчина с сумкой, из которой торчали две пустые молочные бутылки. Герсон увидел перед собой брюнета с густыми темными бровями и длинными ресницами, оттеняющими голубые глаза, от такого молодца любое девичье сердце замрет от счастья.

Поручик приостановился и, разглядывая мужчину, спросил:

— Не вы ли Кароль Пажистый?

Молодой человек остановился.

— Именно я. Интересно, какие боги вас сюда привели?

Герсон усмехнулся.

— Я поручик Герсон из Главного управления. Вот мое удостоверение, — и он полез в карман.

— Я вам верю, — улыбнулся в ответ Пажистый. — Просто чудесно, что наконец-то вы напали на мой след. Подождите меня минуточку здесь или же возле дома, в квартиру пока не могу пригласить, ибо моя сестрица не навела еще порядок. Сейчас вернусь, вот должен купить что-нибудь на завтрак.

И, не дожидаясь ответа, помчался вниз.

Герсон подошел к окну и выглянул на улицу. Молодой человек пересек мостовую и исчез в дверях продовольственного магазина. Очередь оказалась не такой большой, и Кароль Пажистый через несколько минут появился с сумкой, полной провизии.

— Еще чуть-чуть терпения, — обратился он к поручику, — сделаю один телефонный звонок, и вы сможете надеть на меня наручники.

Герсону следовало бы послушать телефонный разговор, но ничего иного не оставалось, как покорно ждать. Все поведение молодого человека свидетельствовало о том, что появление поручика ему на руку, пожалуй, даже он его ожидал. Герсон не сомневался, что, наконец, напал на разыскиваемого человека. В следующую минуту Пажистый появился на лестнице.

— Вы знаете Анку Эльмер? — не удержался поручик, чтоб покончить со всеми сомнениями.

— Знаю и поэтому давно жду вашего появления. Идемте, сейчас я отведу вас к своему приятелю. Я уже предупредил его по телефону, что мы идем к нему. Он живет совсем рядом, такси брать не надо.

Когда они уже шагали по тротуару, Герсон продолжил разговор:

— Ваш приятель имеет отношение к этому пальто в клетку и сумке?

Пажистый засмеялся:

— Браво, милиция! Все знаете? Уверен, пока не все. Сейчас мы с вами прижмем этого лягушачьего сына, пусть наконец откроет свою пасть.

— Вы со мной разговариваете так, будто я посвящен в ваши отношения. Увы, я не могу всего знать.

— Не беда. Сейчас разберетесь. Дело в том, что я сразу хотел сообщить милиции о некоторых событиях, а мой приятель в силу определенных причин никак не мог на это решиться. Как я рад, что вы сами пришли и столько, по всей вероятности, знаете, что заставите его заговорить.

Герсон вспомнил имя владельца «вартбурга», которое ему дала автоинспекция.

— Вашего друга зовут Анатоль Сарна?

— Точно. Значит, вы и это знаете? Тем лучше.

— Интересно, почему же он так загадочно ведет себя по отношению к милиции?

— Пусть он сам вам все объясняет. Из меня он выжал клятву, что без его разрешения я рта не открою, вот и держу слово. Хотя его опасения, из-за чего он, собственно, ничего не хотел сообщать милиции, теперь уже не имеют смысла, поскольку вы знаете, что он разыскивает пальто в клетку и эту проклятую сумку.

Поручик не все понимал из того, что говорил Пажистый, и ждал с нетерпением встречи с этим загадочным Сарной, надеясь, что тот, наконец, все объяснит. Через несколько минут они были на месте. Герсон быстрым взглядом окинул хозяина дома, открывшего им дверь. Перед ним стоял молодой, высокий, крепкого телосложения мужчина, широкоплечий, со светлыми вьющимися волосами. Садясь в кресло, поручик внимательно осмотрелся по сторонам.

Комната была большая, с широким окном, у окна стоял стол, на котором в беспорядке валялись тюбики с красками, карандаши, рулоны бумаги, в майоликовой вазе торчали всевозможные кисти.

Пажистый опустился в другое кресло, а хозяин пододвинул стул и сел на него, закинув руки за спинку.

— Кажется, вы знаете от своего друга, кто я и откуда? — начал Герсон.

— Да, знаю. Кароль только что звонил мне, предупредив о вашем приходе.

Итак, если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету…

— Ты уже успел что-то рассказать поручику? — Сарна кинул взгляд на приятеля.

— Только одно — что я был против твоего молчания, А все остальное, чтобы ты получил удовольствие, приберег для тебя.

Сарна чуть кивнул и перевел взгляд на поручика.

— Что вас интересует?

— Все, что касается Анки Эльмер и того дела, в котором она замешана. Меня также интересует ваше участие в некоторых ее действиях. Рассчитываю на откровенность. Вы ведь разыскивали какое-то пальто и сумку?

— Поскольку вы уже знаете основную причину моей заинтересованности Анкой Эльмер, мне не избежать весьма неприятных последствий.

Не спеша, старательно подбирая слова, Сарна описал все события, в которых он принял участие, стараясь при этом обстоятельно объяснить мотивы своих поступков. Герсон молчал, вертя в руках шариковую ручку, время от времени делая пометки. Наконец Сарна закончил.

— И все это вы хранили в тайне только по этой причине? Трудно поверить.

— Но это так, — убежденно подтвердил Сарна. — Я должен был руководствоваться в первую очередь собственным интересом. Потеря невесты, а до этого неминуемо бы дошло, была бы для меня слишком дорогой ценой. У меня не было никакого желания платить ее.

— Как вы могли заранее все предрешить? Еще не известно, пришлось ли бы вам платить. В милиции работают люди, тоже имеющие невест. Вас вполне могли бы понять, вы должны были рассчитывать на то, что мы умеем хранить тайны.

— Да, но есть еще и инструкции. Я никак не мог рассчитывать на то, что ради какого-то там Сарны вы решитесь нарушить инструкцию.

— Договориться всегда можно, ибо тот же Сарна оказал бы нам большую услугу, сообщив весьма важные сведения. Это позволило бы давно закончить следствие, а вы давно получили бы свое пальто и сумку.

— Да, но их нет, и я уже готовлю себя к тому, что помолвка будет разорвана… — с горечью констатировал Сарна.

— Скажите, — обратился поручик к Пажистому, — значит, это вы сообщили своему приятелю адрес на Градовой, полученный вами, гм… не будем называть, при каких обстоятельствах? Наверное, вам небезынтересно будет узнать, что Анка Эльмер не может забыть тот вечер. Я не совру, если скажу, что у нее к вам довольно теплые чувства.

По-видимому, это был тот редкий случай, когда на лице Пажистого вспыхнул яркий румянец. Он всячески пытался скрыть свое смущение. Поручик пришел ему на помощь:

— Таким образом, можно сделать вывод, что в ту ночь она звонила Яхме, тот велел ей ехать на Градовую. Там он передал ей шестьсот тысяч. Держать их при себе было рискованно. Она должна была ждать его с деньгами в его квартире, чего она не сделала, и он поплатился за это жизнью… Хотя я уверен, что судьба Яхмы уже была предрешена в тот момент, когда он признался, что обобрал своих дружков. Такие номера безнаказанно не проходят. — Поручик умолк, потом обратился к Сарне: — Где эта Градовая находится?

Сарна подробно рассказал, как туда попасть.

— А как вы узнали про Уейских и их адрес?

— Мне сказала ее тетка.

— Вы говорили, что видели, как истязали Яхму, и видели человека, который этим руководил?

— Да, но только сзади.

— Какой он?

— Сутуловатый, из-под шляпы торчали седые космы.

— Еще на что-нибудь вы обратили внимание, я имею в виду внешний вид?

— Хорошо запомнил руку. Он пил пиво и время от времени подносил стакан ко рту. Это рука пожилого человека, белая, морщинистая, покрытая веснушками. Пальцы длинные, костлявые, с коротко подстриженными ногтями.

— Во что он был одет?

— На нем было поношенное осеннее пальто, темное, и на голове коричневая бесформенная шляпа.

— Эльмер бросилась бежать, как только вы упомянули о сумке?

— Именно тогда. Видимо решила, что я очередной претендент на эти деньги.

— Когда же возвращается ваша невеста?

— Через два дня… — вздохнул Сарна.

— Посмотрим, возможно, нам удастся вам помочь. Хотя, если быть искренним, вы никак этого не заслуживаете. Скорее всего, мы должны злом отплатить за зло и в подходящую минуту вызвать вашу невесту и вручить ей найденные вещи.

— Сожалею. Я уже говорил, что понимаю, сколь печальные последствия меня ожидают.

— Черт побери, — воскликнул Герсон, — но ведь она должна вам поверить. Думаю, вы сильно преувеличиваете.

— Вы не знаете Терезу…

— Надеюсь, у меня будет возможность познакомиться с ней. Тогда я выступлю в вашу защиту… — проговорил Герсон, вставая с кресла. — Я обязан пригласить вас обоих в управление для дачи показаний, — закончил он разговор…

Анка, как и предполагал Выдма, приехав к дяде, сразу же легла спать, путано объяснив причину своего столь неожиданного приезда. Пан Эльмер, обрадованный появлением племянницы, не стал вникать в причины, побудившие ее приехать. Она была его любимицей, ее приезд свидетельствовал о том, что она о нем помнит.

Анка проснулась довольно поздно, болела голова, в горле пересохло, но холодный душ быстро улучшил ее самочувствие, поэтому она не отказалась от обеда в ресторане, на который ее пригласил милый дядюшка. За несколько часов в этом гостеприимном доме она почти совсем успокоилась. Лес и тишина сняли напряженность, страх притаился где-то на донышке сердца, и картины пережитого кошмара не казались уже такими страшными, она не думала об опасности, вроде ее и не было.

От такого настроения прошла и напряженность; она и представить себе не могла, какое донесение передал Герсон именно в тот момент, когда она шла на обед. Поручик, находясь в машине, доложил на центральный пункт связи следующее:

— В районе дома появились два подростка, сгребают листья, обращает на себя внимание их неторопливость в работе. Девица в сопровождении дяди вышла из дому. Один из парней исчез из поля зрения. Наблюдать за Эльмер выслал Зентека…

Деревья за окнами купались в солнце, и Анка, вернувшись с обеда, поставила шезлонг в палисаднике перед домом, прихватив с собой книжку. Царила тишина и покой. Неподвижные сосны, росшие вокруг дома, казалось, охраняют его, вселяют чувство безопасности. Пахло смолой, и в тишине едва различимо было гудение насекомых. Так прошло послеобеденное время, а вечером они сели перед телевизором.

Было уже десять, закончился фильм, и как раз в этот момент послышался шум мотора, внезапно оборвавшийся перед их домом. Анка подошла к окну и увидела, как из машины выскочила девушка, войдя в калитку, почти бегом бросилась к дому.

Услышав торопливый стук в дверь, дядя поднялся и сам пошел открывать. В следующую минуту в комнату влетела молодая особа и бросилась к Анке, будто к своей старой знакомой.

— Анка, меня прислала Зося, я ее подруга. Мне надо сказать вам несколько слов наедине.

— Говорите здесь, я не буду вам мешать… — проговорил несколько обиженно дядя.

Когда они остались вдвоем, прибывшая схватила Анку за руки и взволнованно заговорила:

— Дорогая, я пришла совсем не с добрыми вестями. Зося прислала меня предостеречь вас.

— В чем дело? Почему она сама не приехала?

Женщина наклонилась к самому уху Анки:

— Я разговаривала с ней по телефону, она боялась прийти ко мне. Сказала, что за ней следят… Умоляла, что бы я как можно скорее добралась до вас и предупредила об опасности…

— Какой?! Что мне грозит?!

— Вас хотят похитить, они торопятся. Это может случиться в любую минуту. По дороге мы обогнали машину с какими-то подозрительными типами. Проехав Служевец, заметили впереди себя машину… Зыга, когда их обгонял, включил фары, и я рассмотрела их. Два бородатых типа и еще один за рулем в темных очках.

— А Зыга — кто?

— Ох, задаешь ненужные вопросы, а время бежит, — нетерпеливо дернула плечиком приезжая. — Это мой парень, у него машина, он согласился за тобой приехать! Ночь проведешь у меня, а завтра Зоська постарается добыть тебе другую квартиру…

Анка внимательно присмотрелась к совершенно незнакомой женщине. Показалось, что где-то ее видела, возможно, как раз среди друзей Зоси. Чтобы рассеять сомнения, она поинтересовалась, откуда ей известен адрес.

— Точно она не была уверена, но дядин адрес знала и предполагала, что ты можешь быть у него.

— А вы не знаете, откуда Зоська узнала, что мне грозит опасность?

— Нет, она ничего не говорила про это… Ну, решайся, Со мной поедешь или рискнешь остаться?..

— Нет! Нет! Еду! Спасибо, что выручили.

— Пустяки, моя дорогая. Только если уж решила ехать, то поторапливайся, не хочется попадать в переделку. Зыга стоит возле дома, я пойду к машине и буду ждать тебя там.

И снова бедной Анке пришлось быстро собирать свои вещички и уносить поскорее ноги, оказывается, и здесь небезопасно. Наспех расцеловав огорченного дядю, она побежала к машине, та с ходу рванула с места.

Когда они выехали с проселка на асфальт и уже подъезжали к вокзалу, Анка заметила темный «фиат», он на большой скорости обошел их, проезжая через переезд, подскочил несколько раз, резко заложил вираж на повороте и с ревом умчался вперед.

Вдоль шоссе, по которому они ехали, с двух сторон тянулась сплошная стена леса. С этого шоссе они должны были выехать на автостраду, ведущую на Варшаву. Фары выхватывали из темноты стройные стволы сосен и белеющие березки, но в глубине, в чащобе, притаилась непроницаемая тьма. Перед Анкой маячил силуэт мужчины. Он сидел, несколько откинувшись назад, держа руки в кожаных перчатках на руле. Машину вел уверенно, спокойно. Потом она перевела взгляд на женщину. Та тоже сидела спокойно, вглядываясь в освещаемую фарами полоску шоссе.

От тишины, царившей в машине, у Анки со дна души поднялся притаившийся там страх. Она всеми силами старалась сдержать растущее беспокойство, понимая, что может не выдержать и закричать. Уже хотела, было потребовать остановить машину, тогда она выскользнет и побежит — и будет бежать, бежать и бежать, все равно куда, только бы избавиться от этого ужаса, который давит ее.

Но то, что случилось в следующее мгновение, как нельзя, кстати, помогло ей. Вначале она увидела два красных огонька идущей впереди машины, которая медленно ехала по краю шоссе. В какой-то момент фары скользнули по крыше той машины, осветив заднее стекло. Зыга просигналил светом, что идет на обгон, и вдруг идущая впереди машина внезапно повернула влево, перегородив дорогу.

Их машина резко остановилась. Анка заметила, как от той машины оторвались два силуэта и с пистолетами в руках бегут к ним. Выскакивая из машины, она краем глаза заметила, как Зыга поднимает руки вверх, и еще до нее долетел протяжный зов, но слов она не разобрала, так как уже скрылась в лесу, ища там спасения. Что происходило на шоссе дальше, она не знала, подгоняемая страхом, мчалась вперед, среди деревьев, куда едва доходил свет фар. Неожиданно она налетела на дерево и, сотрясаясь от рыданий, приникла к нему, удар оглушил ее, она никак не могла перевести дух. Наконец пришла в себя, несколько успокоилась, поняв, что находится уже довольно далеко от шоссе. Сквозь деревья еще виднелись белые полосы света от двух стоящих на шоссе машин, но в лесу, где она притаилась, была совсем темно.

Вдруг рядом хрустнула ветка, кто-то тихо ругнулся. Значит, кружил человек. От страха она пригнулась, прячась за куст можжевельника, ища спасения в его ветвях. Совсем рядом промелькнул черный силуэт. В первый момент ей хотелось сорваться и бежать, но она сдержалась, сообразив, что это небезопасно. Шаги вскоре удалились, и воцарилась тишина… Какое-то время она выждала, а потом побрела по лесу, сама не зная куда.

То и дело, натыкаясь на деревья, задевая лицом колющиеся ветви, она упорно шла вперед. Вдали увидела мелькающие огоньки. Наконец вышла на какую-то улочку, пересекла ее и, пройдя неогороженный участок, вышла на тропинку, идущую вдоль железнодорожной колеи. На той стороне она заметила освещенный фонарями перрон.

Только теперь спало нервное напряжение, и Анка разрыдалась. Рыдала громко, не сдерживаясь, спазмы перехватывали горло, вместе со слезами проходила напряженность. Наконец она вытащила носовой платок и, всхлипывая, принялась вытирать глаза. Подходя к станции, она уже совершенно успокоилась. Но тут ее опять охватил страх: вдруг наткнется на своих преследователей, бандиты могут вернуться, и ей опять придется бежать. Она постаралась взять себя в руки, сосредоточилась; что бы там ни было, но она найдет выход из положения, это она умеет.

Подходя к станции, она не заметила ничего подозрительного. На перроне стояло несколько человек, значит, скоро будет поезд. Анка вошла в зал ожиданий и осмотрелась по сторонам. В зале никого не было. На одной из лавок сидел пожилой мужчина, который сразу же встал и направился к выходу.

К счастью, во время бегства она не выпустила из рук дорожную сумку, где лежала ее сумка с деньгами. Анка купила билет, привела себя в порядок, стряхнула с пальто кору и мох и вышла на перрон. Поезд вот-вот должен был подойти, уменьшалась возможность встречи с преследователями.

А пожилой мужчина тем временем, выйдя из здания станции, направился не на перрон, а, обойдя дом, заспешил к телефону-автомату. Услышав в трубке знакомый голос, торопясь, проговорил:

— Слушай, Густав, это я. Срочно отправь на Западный вокзал Метека. В его распоряжении тридцать пять минут. Он должен сесть в поезд, идущий из Варки, и разыскать блондинку, она в белом пальто в клетку. Мне надо знать, где она выйдет и куда направится.

Не слушая ответа, он повесил трубку и вышел на перрон.

Поезд был почти пуст. В вагоне, куда села Анка, кроме нее, оказался только тот пожилой мужчина, которого она заметила в зале ожиданий. Его присутствие, решила она, оградит ее от возможных выходок хулиганов, и она села поближе к нему.

Она всматривалась в черноту ночи, раскинувшейся за окном, и никак не могла решить, куда же ей теперь податься. Где-то внутри Анку согревала мысль: а не разыскать ли Кароля. Она хорошо помнила адрес его квартиры, где они были вместе, — а вдруг он дома и приютит ее? Теперь она понимала, что это единственный выход. Ну, а если он откажет, тогда ничего не остается, как пойти на самое худшее и страшное: заявить в милицию, отдать квитанцию и терпеливо ждать в камере решения суда. Сколькими же годами придется заплатить за то, что к ней попали краденые деньги, что ей захотелось таким образом свести счеты с Яхмой?

Поезд подъезжал к Варшаве-Западной. Неожиданно пришла в голову мысль, а не слишком ли поздно искать защиты у Кароля? Ведь, несмотря на все заверения, он может оказаться женатым, и тогда своим появлением она вызовет ненужный скандал. Эти пальто и сумка…

Интересно, который час, подумала она, но часов на руке не было. Значит, потеряла в лесу, а возможно, торопясь, забыла их на столике у дяди. Она бросила взгляд на пожилого мужчину, который так же, как и она, вглядывался в темноту ночи, хотя за окном ничего нельзя было разглядеть. Наклонившись к нему, чтобы он лучше расслышал, Анка спросила, сколько времени.

Пожилой мужчина не спеша расстегнул пальто, вытащил старомодные часы луковицей.

— Половина одиннадцатого, — любезно ответил он, окинув ее взглядом из-под набрякших век.

Отчаяние и ужас сдавили ей горло.

Тот голос! Тот голос!.. Да-да, это тот голос из темноты, она уверена, она навсегда запомнила эти дребезжащие звуки!

Мысли путались в голове, ничего не видящим взором она смотрела на пожилого мужчину, который, казалось, совершенно не обращал на нее внимания. Она никак не могла разглядеть его лицо, поскольку он сидел, опустив голову, глубоко надвинув на лицо шляпу.

Поезд, замедляя ход, подъезжал к станции. Это была Охота. Боясь оглянуться на своего страшного спутника, Анка сорвалась с места и бросилась к выходу.

Пожилой мужчина еще ниже опустил голову, чтобы она не смогла разглядеть его. По ее реакции он понял, что она узнала его. После того как была обнаружена их малина на Градовой, после бегства этой девицы, сейчас в поезде произошел второй опасный провал, ему надо как следует все обдумать. Первое и самое важное — убрать блондинку, это гораздо важнее, чем добыть деньги, попавшие к ней…

Круг света от лампы освещал лежащие на столе бумаги, стоящее рядом кресло и ковер. Вытянутые ноги Герсона были хорошо видны, а его лицо и лицо Выдмы скрывала тень, вся комната тонула в полумраке.

Поручик докладывал, вернее, описывал ход событий в Залесье, откуда только что прибыл:

— …обогнали их около станции, потом сбавили скорость. Когда они наконец появились, мы поставили машину поперек дороги. Те двое не сопротивлялись, а Эльмер сбежала. Реакция у нее потрясающая, машина еще не остановилась, а она уже на ходу выскочила и скрылась в лесу. В такой темноте отыскать ее совершенно было невозможно. В погоню за ней я послал Зентека. Думал, что она притаилась где-то поблизости в кустах и ждет, пока мы уедем…

— Что и говорить, мастер она по побегам, — пробурчал Выдма. — Сбежала от бандитов, потом от Сарны, а теперь от нас.

— От нас второй раз, — не без язвительности добавил Герсон.

— На сей раз от тебя, — парировал Выдма, уловив злорадство в тоне поручика.

— Только теперь ей не удастся скрыться. Не с пустыми руками прибыл я сюда.

— Посмотрим, чего стоит ваш улов. Документы у них есть?

Герсон протянул майору удостоверения задержанных. Просмотрев, майор просил ввести вначале женщину и зажег верхний свет.

— Пани Рената Вильская? — поинтересовался Выдма, когда ввели задержанную.

Перед ним стояла женщина лет тридцати, у нее были хорошо уложены волосы и умело сделан макияж.

— Да, пан майор, — подтвердила она, из чего следовало, что задержанная хорошо разбирается в знаках различия, ибо Выдма на сей раз был в мундире.

— Ваши анкетные данные уточним потом. А сейчас ответьте мне только на один вопрос: привлекались ли вы ранее к судебной ответственности? Только правду, надеюсь, вы понимаете, что завтра мы все это проверим.

— Да, привлекалась…

— За что?

— Сводничество… Получила год условно, как ранее несудимая.

— Ну а теперь получите неусловно. Зачем вам надо было вмешиваться в эту историю? Сколько вам обещали дать за то, что выманите Эльмер из дому?

— Как «выманите»? Я ничего не понимаю, о чем вы? Я оказала ей помощь. Почему нас, как преступников, привезли сюда?!

— Серьезно не понимаете?! Тогда я вас прошу рассказать, как получилось, что вы решили ей помочь? Кто просил вас об этом?

— Один из моих знакомых, — в растерянности проговорила Вильская.

— Предупреждаю, за дачу ложных показаний будете привлечены к судебной ответственности. — И Выдма зачитал соответствующий параграф. — Ну а теперь не выкручивайтесь и скажите: кто просил?

Женщина, закусив губу, протянула:

— Пан Земба… гардеробщик из «Бристоля».

— Ну а этому господину что надо было?

— Значит, было так, — Вильская, поняв безнадежность своего положения, заговорила. — Когда мы пришли с Зыгой, то есть с моим парнем, в «Бристоль», так, немного развлечься, то пан Земба, беря от меня пальто, отозвал в сторону и сказал: «Послушай, Рената, хорошо, что пришла, я уж хотел искать тебя. Знаешь Эльмер, ну, Белую Анку?» Я говорю, что знаю, видела ее несколько раз. Тогда пан Земба говорит: «С ней всякое может случиться, тут два типа хотят ее достать. Дело серьезное. Надо Анку предупредить, лучше всего бери такси, она сейчас в Залесье, дам тебе пока на расходы две тысячи злотых, подержи ее у себя день-два, пока все утихнет». Тогда я ему говорю: «Ладно, попробую, у моего парня есть экипаж, можем сразу туда подскочить, а чего это, пан Земба, вы так ею интересуетесь?» В ответ на это он вытаскивает тысчонки и говорит: «Не твое это дело, и не суй свой нос, куда не надо! Монету тебе даю, делай что говорят, а об остальном не беспокойся. Знаешь, как бывает. Я сам в это дело не полез бы, но кореш попросил, приходится помогать, жалко эту Анку». Потом подробно описал, как ее найти и что я должна говорить, чтобы она не почувствовала подвоха… Вот и все. Рассказала все точно, как было.

Выдма внимательно выслушал Вильскую и, когда она кончила, попросил подписать протокол.

Потом пригласил второго задержанного. В кабинет вошел молодой мужчина. У него было гладко выбритое лицо, ничем не примечательное, модная рубашка, широкий пестрый галстук. Идеально отутюженные брюки и замшевые ботинки особо подчеркивали его пижонистый вид.

Покончив с необходимыми для протокола формальностями, Выдма приступил к допросу:

— Сдается мне, что мы с вами знакомы, пан Кавка? По-моему, я не ошибаюсь?

— Что-то не могу припомнить… — несколько неуверенно протянул мужчина.

— Неужели? Год назад вы предоставили мне возможность поговорить с вами. Кажется, разговор шел о долларовых сертификатах?

— Возможно, пан майор. Привлекался по такому делу, но была доказана моя невиновность.

— Точнее говоря, вам тогда удалось выкрутиться. Не уверен, повезет ли вам так и на сей раз…

— Не понимаю… — с хорошо разыгранным удивлением Кавка поднял брови. — А из чего я должен выкручиваться?

— Из нового дела. Попытка похищения Анки Эльмер.

— Похищения? — Удивление в голосе Кавки звучало довольно убедительно. — Выходит, вроде я хотел ее похитить? Откуда вы взяли, что это так? Она поехала с нами добровольно, ей надо было спасаться! Интересно, что за дело вы мне хотите пришить, черт побери?

— Ну-ну, поспокойнее и без комментариев, — осадил его Выдма. — Расскажите подробнее, как получилось с поездкой в Залесье.

— Очень просто. Пришли мы в «Бристоль». Ренату отозвал в сторону гардеробщик, они там о чем-то долго говорили. О чем, я не слышал, человек я воспитанный и не подслушиваю, а потом она мне говорит, надо ехать в Залесье, потому что какие-то там типы хотят схватить ее знакомую. Сунула мне в лапу ассигнацию и говорит: «Держи, это тебе на бензин». Не очень я поверил в ее сказку, но пятьсот злотых — пятьсот злотых, ну и поехали. Рената пошла за той девицей, а я остался в машине. Потом вернулась и сказала, что знакомая сейчас придет. И правда, та почти сразу же выбежала из дому и села в машину. Ну а как было дальше, вы знаете. Какое тут похищение, когда она добровольно влезла в машину?

— А раньше вы знали Эльмер?

— В жизни не видел!

— Подпишите протокол, — попросил Выдма и, обернувшись к секретарю, сказал: — Пригласите Вильскую.

Отдавая задержанным удостоверения, Выдма предупредил:

— Вам запрещается в течение ближайших десяти дней выезжать из города без моего разрешения. А пока свободны, можете отправляться домой.

После их ухода Герсон поднялся с кресла:

— Поехал за этим Зембой. Через четверть часа, думаю, будем здесь.

— Прямо мысли мои читаешь, Стефан. Значит, получится из тебя человек. Наверное, еще столкнешься с Вильской, уверен, что побежала докладывать…

— Зембу доставил, — доложил, вернувшись, Герсон, — а Вильскую как раз встретил у входа в кафе.

— Этого следовало ожидать, хотя они играют второстепенную роль. Давай Зембу.

Вошедший в кабинет человек был невысокого роста, с квадратным черепом, коротко остриженными волосами и носом картошкой. Его маленькие глазки поблескивали сквозь узкие щелочки век, лицо было изрыто оспой.

— Значит, вы знаете Эльмер? — начал дознание Выдма. — Ее еще называют Белая Анка…

Гардеробщик кивнул:

— Конечно, знаю, она часто заходила. Последнее время не показывается.

— Наверное, вы о ней что-то слышали. Можете сказать, что?

Земба потер голову рукой и зыркнул узенькими глазками на майора. Было видно, что он раздумывает, что говорить, а о чем умолчать, так как вопрос давал свободу выбора. Наконец решился и заявил:

— Ничего не слышал, а что я мог слышать?

— Предупреждаю, мне довольно много известно касательно этого дела, так что от дальнейших ваших ответов зависит, где вы будете размышлять надо всем этим — в наших апартаментах или же вернетесь на работу.

Земба наклонил голову и вновь провел рукой по волосам. Потом, вздохнув, выпрямился:

— Я ничего такого не совершил, чтобы бояться отсидки. Ладно, пусть будет по-вашему. Предпочитаю с вами жить в согласии.

— Итак, вы велели забрать Эльмер из Залесья?

— Да, велел.

— И куда же ее должны были доставить?

— Одна моя знакомая обещала взять к себе…

— Понимаю. И уже от нее она должна была быть переправлена в другое место. Как фамилия вашей знакомой?

— Рената Вильская.

— А от Вильской куда собирались перевезти?

Земба пожал плечами:

— Этого не знаю. Ей какая-то опасность грозила, она должна была переждать у Вильской несколько дней, пока все уляжется.

— Что уляжется?

— Она что-то стянула, но что — это мне неизвестно.

— Значит, придумали сказочку об угрозе, чтобы предстать в роли добрых опекунов?

— Я повторяю то, что мне сказали, — пробурчал Земба.

— Кто же просил вас об этом? — Выдма преднамеренно задал важный для него вопрос только теперь.

Земба повернул голову и какое-то время рассматривал секретаря, пишущего протокол, потом перевел взгляд на Выдму. Пошевелил губами, будто собираясь заговорить, но ничего не сказал.

— Я хочу обратить ваше внимание, пан Земба, — начал спокойно Выдма, — что дело гораздо серьезнее, чем вы думаете, с убийством связано, и не одним. Надеюсь, вы не станете самому себе вредить?

Земба провел языком по губам. На скулах у него заходили желваки.

— Если честно, то я даже не знаю имени, под которым он сейчас живет… — медленно процедил Земба.

— А раньше?

— Алоизий Ковальский. Только это было в тысяча девятьсот сорок девятом году, а потом он, кажется, выправил себе другие бумаги.

— Значит, вы старые знакомые. Где же познакомились?

— Вместе сидели…

— И за что?

— Я за хищение, а он за вооруженное ограбление. Потом наши дороги разошлись. Встретил я его года два тому назад, но не спросил, где он и как, таких лучше не спрашивать. Я свое отсидел, и меня не тянуло искать его общества, он очень опасный человек…

— Вы же совсем недавно опять встретились с ним. Как это произошло?

— Как-то он позвонил мне рано утром и спросил, знаю ли я Эльмер, я сразу понял, кто его интересует. Назначил мне встречу в кафе, а при встрече сказал, что интересуется этой особой, и попросил достать ее адрес. Я знать ничего не знал про его дела и пообещал достать. А вчера опять встретились, и он велел мне спрятать ее.

— А как вы передали ее адрес?

— Он оставил телефон и велел спросить Густава.

— Какой номер?

Земба вытащил замусоленную записную книжку и принялся ее листать. Потом вяло пробурчал:

— В общем, номер вам даже не нужен, звоните в ресторан «Столичный», который на Праге…

После ухода Зембы майор посмотрел на Герсона:

— Новое задание, поручик. Желаю успехов.

— Ничего, выдержу. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Теперь поедем как с горки на санках!

— Подозреваю, поручик, что у вас нет ремня на брюках.

Герсон удивленно посмотрел на майора:

— Снова хотите меня подловить?

— Кажется, так поступают все оптимисты.

— Вы, товарищ майор, всегда гасите мой энтузиазм. Может, чуть вздремнем, поздно уже.

— Хорошо бы, я сегодня на ногах с двух часов ночи, а денек выдался тяжелый. — Выдма посмотрел на часы. — Двенадцатый час… Завтра обязательно проверить Градовую. Повестки с вызовом не дали результатов?

— Послали уже вторую, а от хозяина мастерской ни слуху, ни духу.

— Завтра с утра договорись с прокуратурой, чтобы дали ордер на обыск без Лучака. Возьмешь группу и все осмотришь. Ты выставил там посты?

— Выставил. Барак под постоянным наблюдением.

— У них было время уничтожить все следы, — пробурчал Выдма, — но обыск не помешает.

— Думаю, к одиннадцати буду готов. Успеем?

— Успеем. Потом отправишься в «Столичный». Разузнал про Густава. Интересно, неужели это кто-то из тех двух…

Выдма умолк и посмотрел в окно, за окном огни уличных фонарей рассеивали темноту ночи.

— Из тех двух?.. — повторил Герсон, подавшись всем телом вперед. — Вы имеете в виду показания вахтера? — спросил он с прояснившимся лицом.

— Да, я имею в виду показания вахтера, — медленно повторил Выдма. — Кто из этих двух подсунул снотворное? Белецкий в еду или же Герман с сигаретой? А вахтер ни за что не хотел сознаться, что спал, боялся, что призовут к ответу. И непроизвольно стал соучастником преступления, а преступник, хорошо зная, что вахтер скроет свой проступок, учел это, обдумывая план преступления.

— Значит, кто-то из этих двух — наш главный противник? — поручик непроизвольно понизил голос.

— Если я не допустил ошибки в исходных данных.

В этот момент зазвонил телефон…

…Вскоре после ухода поручика, который оказался совсем неплохим парнем, я получил телеграмму от Терезы. Она сообщала, что прилетает утренним рейсом в двенадцать часов с минутами.

Это приятное известие отнюдь не обрадовало меня, я был страшно растерян. Целый день не покидала меня мысль, как я с ней встречусь и смогу ли рассказать все. С помощью каких доводов заставлю ее поверить?

Мне надо было заняться проектом, который я уже давно должен был представить заказчику. К концу дня, когда все уже валилось из рук, я решил позвонить Каролю, так как перспектива провести вечер в одиночестве лежала на сердце тяжким грузом. Мне еще нужно было заглянуть на квартиру Терезы, убедиться, что там все в порядке.

Кароль сказал, что раньше восьми не сможет прийти, я точно в обещанное время явился. Вспомнили утренний разговор с поручиком, поговорили о возможных последствиях, к каким наши показания могут привести, после чего решили прогуляться, дойти пешком до квартиры Терезы на улице Мадалинского.

Кроны лип на улице Нарбута накрыли пестрым шатром тротуар. Сквозь них едва пробивался свет фонарей, не рассеивая мглы в туннеле, по которому мы шли. Кароль, видя мое подавленное состояние, пытался меня успокоить:

— По-моему, ты преувеличиваешь последствия визита Анки. Теперь это малозначащий эпизод в цепи последующих драматических событий. Он отступил на задний план. Знаешь, старик, мне так неловко, что из-за меня ты вляпался во всю эту историю, но это такая сенсация, что обо всем другом можно забыть.

— Кароль, ты рассуждаешь так, будто бы не знаешь женщин. Для них сражение двух армий — мелочь по сравнению с тем, что ее мужчина ущипнет какую-либо девицу. Для Терезы существует лишь факт, что я впустил к ней в квартиру другую женщину, и она будет подозревать, что сделал это я исключительно по собственному желанию, а не уступая чьим-то просьбам, тебя же попользовал в качестве ширмы. Только это увидит она во всей истории, ничего больше.

— Ты сказал, что самолет прилетает завтра в полдень. Если хочешь, я готов ехать вместе с тобой встречать ее.

— Прекрасно! Я буду себя чувствовать увереннее.

— Дело даже не в том. Просто я сам расскажу все Терезе.

— Считаешь, что у меня не хватит мужества?

— Совсем нет. Ты, наверное, захочешь как можно скорее убедить ее в своей невиновности, в результате запутаешься и погубишь все дело.

— Возможно, ты прав. Ладно, объясняйся ты.

Мы подошли к дому Терезы, я достал ключи, открыл дверь, через минуту мы были уже в ее квартире, и тут же, взяв тряпку, я принялся стирать пыль. Кароль тоже взял тряпку, и мы быстро навели порядок. Затем привели в порядок и себя, и, налив по бокалу вина, спокойно опустились в кресла.

Говорить не хотелось. Я сидел, вытянув ноги, и бессмысленно рассматривал картину, висящую на противоположной стене. Кароль, перекинув ноги через подлокотник, допил вино и поставил бокал на столик. И вдруг неожиданно раздался звонок в дверь. Долгий, настойчивый звонок.

В недоумении я повернул голову.

— Ого, уже начинается. Кто-то перепутал день приезда Терезы или, возможно, увидел свет в окнах…

Не спеша встал я с кресла и направился в прихожую, готовясь дать объяснения. Но при виде стоящей в дверях женщины потерял дар речи. Передо мной стояла Анка Эльмер. Она с трудом переводила дыхание, словно после длительного бега, волосы у нее были растрепаны, лицо возбужденное. Первое, что мне бросилось в глаза, — пальто. Белое пальто в клетку. Оно было на ней.

При виде меня она отступила назад и уже готова была бежать, с ее уст сорвался крик изумления:

— Это вы?.. Вы здесь?..

Боясь, что она опять выскользнет у меня из рук, я поспешил сказать ей, что Кароль тоже здесь, и любезно пригласил ее пройти в комнату. Тут же раздались поспешные шаги Кароля, видимо, он слышал наш разговор и узнал ее голос; не успел я оглянуться, как он очутился возле Анки, и та бросилась ему на шею. Видя происходящее, я быстро закрыл входную дверь. Анка, прижавшись головой к Каролю, рыдала навзрыд.

— Не могу… не могу больше… Они меня уморят… Я пришла к тебе, надеясь, может быть… может быть… ты поможешь мне. Я не знаю, куда и к кому идти, не знаю, что делать…

Я глянул на этого Ромео. Он держал Анку в объятиях с бараньим выражением на лице. И, гладя ей волосы, токовал как тетерев:

— Успокойся, дорогая, тебе ничто не грозит… Я не позволю никому обижать тебя. Ну успокойся, все будет хорошо…

— Может быть, свое токование вы продолжите в комнате? — пробурчал я, непонятно почему разозлившись и на Кароля, и на Анку. — Я прошу вас, снимите, пожалуйста, пальто, возможно, ваши переговоры продлятся еще какое-то время… Ну а пальто, я думаю, пора повесить на свое место. Кароль, проведи даму в комнату и дай ей хорошую рюмку водки, ей станет легче гораздо скорее, чем от твоего кудахтанья.

Наконец он усадил ее в кресло. Анка дрожала, стуча зубами. Это была нервная реакция после всего перенесенного, ибо в комнате не было холодно и ночь была теплая. Не сопротивляясь, она выпила водку, потом посмотрела на меня и перевела взгляд на Кароля.

— Значит, вы знаете друг друга?..

— Что-то в этом роде, — пробурчал я и, не желая отказать себе в приятности, добавил: — К моему сожалению…

— Да, знакомы, и я горжусь дружбой с этим благородным человеком, — сказал в свою очередь этот тетерев.

— Значит, я совсем напрасно испугалась вас!..

— Несколько запоздало пришли вы к этому выводу, но это ни в коей мере не свидетельствует о том, что он неправилен, — едко бросил я в ответ.

— Как только вы вспомнили о сумке, я не знала, куда деваться со страху. Но как случилось, что вы попали туда?

— Это довольно длинная история, но вы обязаны выслушать ее. Причиной моего участия в этом деле явилось то, что из этой квартиры, в которой живет моя невеста, были взяты сумка и пальто. Я должен был эти вещи разыскать, ибо в противном случае она узнала бы, что к ней в квартиру в ее отсутствие проникла не без моего участия одна, ну… скажем, несколько невоспитанная особа.

— Вы довольно деликатно представили дело, — сказала Анка. — Я ведь собиралась вернуть взятые вещи. Яхма попросил, чтобы на Градовую я пришла обязательно с сумкой, а утро в тот день было очень холодным, вот я и прихватила пальто.

— Нам известно, что в сумке вы привозили деньги. Мы попросим вас заполнить пробелы в цепи тех событий, о которых мы уже знаем, так как нам предстоит принять довольно серьезное решение.

Вначале рассказал все я, потом Анка — с подробным описанием последних событий. Когда она кончила, я предложил наполнить бокалы.

— Давайте выпьем, друзья! Дела Анки совсем плохи. Что скажешь, Кароль?

— Какой-то рок, что она встретила того типа. До этой встречи он думал только о том, как вернуть деньги; то, что он прятался в темной комнате, свидетельствовало, что он не собирался ее убивать. Сейчас дело приобрело совершенно иной оборот. Этот тип наверняка понял, что она его узнала, значит…

Кароль оборвал фразу, понимая, что конец ее еще больше перепугает Анку.

— Будем надеяться, что он потерял ее след. Сам он уже стар, чтобы выслеживать молодую особу, а кроме него, никого в вагоне не было…

Во время нашего разговора Анка не отозвалась ни словом.

— Если ты прав, значит, мы должны ее где-то надежно спрятать, — не скрывая озадаченности, пробурчал я. — Вот только где?

Я понимал, что есть только один-единственный выход из создавшейся ситуации, но внутренне весь содрогнулся при мысли, что придется пойти на это. Наконец через какое-то время я взял себя в руки.

— Так или иначе, меня ожидает довольно бурный разговор с Терезой, ибо, несмотря на то, что я получил пальто и, по всей вероятности, скоро получу и сумку, дело приняло такой грандиозный размах, что трудно будет рассчитывать сохранить все в тайне. Пусть уж лучше Анка остается здесь до завтра, а завтра вместе с моей бывшей невестой решим, что делать дальше.

— Мне кажется, напрасно вы так беспокоитесь по поводу меня, — отозвалась Анка, — эту проблему вам поможет решить милиция. Ведь вы должны, наверное, сообщить о том, что я объявилась? Если я приду в милицию, это учтется при рассмотрении моего дела, ведь я добровольно вернула деньги.

— Да, сообщить надо, — согласился Кароль. — Возможно, они отнесутся с пониманием. Поручик, который здесь был вчера, славный парень.

— Но ведь не он будет решать. Теперь я тоже считаю, что надо предстать перед милицией, и прежде всего в связи с деньгами. Они по-прежнему в камере хранения? — обратился я к Анке.

Она кивнула и, встав с кресла, вышла в прихожую. Вскоре она вернулась с небольшой дорожной сумкой, открыв ее, вытащила небольшую бумажку.

— Вот, пожалуйста, квитанция, — сказала она.

— Где-то записан помер телефона этого поручика. — И я потянулся к записной книжке, лежащей возле телефона.

— Минуточку… — задержал меня Кароль, — позвонить всегда успеем. Может, еще раз все обдумаем?

— Что обдумаем? — удивился я. — Насколько я помню, ты был всегда сторонником лояльного отношения к властям и вдруг меняешь фронт?

И не скрывая иронии, посмотрел на Анку.

— Дискутируя вопрос, что делать со мной, вам не пришло в голову спросить мое мнение. Я не собираюсь ни вам, ни Каролю причинять неприятности. Я уже достаточно пришла в себя, чтобы попять, что срочно надо сообщить милиции о моем появлении. Это единственный выход в создавшейся ситуации. Если меня арестуют, это меня спасет, даст мне укрытие. Звоните и не слушайте Кароля.

— Ну хорошо. А что потом? Ведь против тебя начнется дело.

— А каким образом ты хочешь этого избежать? — по-деловому спросила Анка.

— Я не представляю, какие имеются возможности передать квитанцию им, не объясняя, откуда она появилась…

— Да не в этом суть, — запротестовал Кароль. — Квитанцию мы отдадим, но неужели нельзя ничего придумать, чтобы вручить квитанцию и не сообщить, что Анка нашлась?

— Ты думаешь, тебе удастся их обмануть? — фыркнул я, не сдержавшись. — На этом деле они собаку съели, а ты беспомощный пижон. Думаешь, при такой расстановке сил у тебя есть хоть какая-то надежда?

— Не стоит тратить времени на пустые разговоры, — энергично вмешалась Анка. — Пан Анатоль, прошу вас, позвоните, пусть приезжают за квитанцией!

Не видя необходимости в дальнейших пререканиях, я отыскал номер Герсона и поднял трубку.