Бенни Имура. 3 книги

1

Бенни Имура подумал: теперь точно крышка.

И полчища зомби, преследовавшие его, похоже, тоже в этом не сомневались.

2

Еще пятнадцать минут назад никто и ничто не пыталось прикончить Бенни Имуру.

Бенни сидел на валуне и, задумчиво хмурясь, точил меч. Он был осведомлен о своем задумчивом виде. Выражение его лица всегда оставалось сосредоточенным, когда поблизости находились другие люди. Однако сейчас ему хотелось позволить себе избавиться от привычной маски. Потому что в одиночестве печальные размышления становились глубже, продуктивнее и причиняли боль. В одиночестве вы не пытаетесь шутить, чтобы хоть как-то приободриться.

В жизни Бенни осталось мало приятных моментов. Их почти не было с тех пор, как он ушел из дома.

Он находился в километре от того места, где они с друзьями остановились на ночлег, в пустынном лесу, в сердце южной Невады. Шаг за шагом в поисках самолета, который они видели с Никс, Бенни все дальше и дальше удалялся от дома.

Ему никогда не нравилась идея покинуть город, где они поселились. Маунтинсайд находился высоко в горах Сьерра-Невада, в центральной Калифорнии. И там было все, что олицетворяло дом: чистая постель, горячая вода и аппетитный яблочный пирог, которым можно было полакомиться на веранде. Но раньше они жили там с Томом, братом Бенни. А Никс — со своей матерью.

А теперь мама Никс умерла, и Том тоже.

И тот дом перестал быть домом.

Дорога, расстилавшаяся перед Бенни, Никс, Чонгом и Лайлой, растворяла в себе оставшиеся позади воспоминания, и огромный мир, раскинувшийся вокруг, переставал быть чем-то уродливым, чем-то, чего стоило опасаться. Теперь он стал их домом.

Бенни не был уверен, что такой дом ему нравится, но ощущал, что это именно то, что ему сейчас необходимо, и, возможно, это именно то, чего он заслуживал. Никаких удобств. Никакой тихой гавани. Мир превратился в пустыню, полную опасностей и жестокости, и Бенни понимал, что если хочет выжить в этом мире, то должен стать гораздо сильнее, чем раньше.

Сильнее, чем Том, потому что Том не выстоял.

Он размышлял об этом, сидя на валуне и методично оттачивая длинный меч, ками катану, когда-то принадлежавшую Тому.

Это было весьма подходящим занятием для раздумий. Обращение с клинком требовало внимательности, а внимательность — сосредоточенности, а сосредоточенный ум становится более проворным, когда приходится следовать тенистым и запутанным путем из мыслей и воспоминаний. И хотя в глубине души Бенни поселилась грусть, он находил какое-то удовлетворение в тяготах дороги и постепенно обретал опыт, необходимый для правильного обращения с этим смертоносным клинком.

Работая, он не переставал смотреть по сторонам. Бенни никогда раньше не доводилось видеть пустыню, и ему нравилась ее простота. Она была огромна и невероятно прекрасна. Так много деревьев и птиц, о которых он только в книгах читал. И… совсем нет людей.

Это было хорошо и одновременно плохо. Плохо, потому что им было не у кого спросить о самолете. А хорошо, потому что уже почти месяц никто не пытался пристрелить их, причинить боль, похитить или попытаться сожрать. И этот факт Бенни отнес к категории плюсов.

В то утро он ушел из лагеря, чтобы в одиночестве отправиться в лес, отчасти желая попрактиковаться в мастерстве, которому Том обучил его. Слежке, ловкости, наблюдению. А частично, чтобы побыть наедине со своими мыслями.

Бенни совсем не радовало то, что происходило у него в душе. Ему стоило проще принять смерть Тома. Ну хотя бы если не проще, то естественнее. В конце концов, за жизнь Бенни погиб целый мир. Более семи миллиардов людей расстались с жизнью с Первой ночи. Одних сожрали зомби, восставшие мертвые, которые нападали на живых, чтобы утолить голод. Другие стали жертвами безумной паники и необузданной жестокости, в которой погрязло человечество с момента полного распада государств, вооруженных сил и общества. Многие погибли в сражениях, были уничтожены радиоактивной пылью ядерных бомб, сброшенных на землю в отчаянной попытке остановить легионы живых мертвецов. И еще многие умерли чуть позже от обычных инфекций, ран, голода и бешеного разгула болезней, порожденных смертью и разложением, которые теперь были повсюду. Холера, стафилококк и грипп, туберкулез, ВИЧ и многие другие болезни вышли из-под контроля, когда полностью была разрушена инфраструктура, больницы, и уже невозможно было справиться с эпидемиями.

Принимая во внимание и то, что все, с кем доводилось встречаться Бенни, в той или иной степени несли на себе печать смерти, ему следовало смириться со смертью Тома.

Следовало.

Но…

Хотя Том погиб во время сражения при Геймленде, он не восстал и не превратился в зомби. И это не поддавалось логическому объяснению. В целом это было замечательно, и ему следовало быть благодарным за это благословение… но он не испытывал благодарности. Он был сбит с толку. И напуган, потому что не представлял, что это значит.

И это было абсолютно бессмысленно. И полностью противоречило тому, что Бенни узнал за свои неполные шестнадцать лет. С той самой Первой ночи все, кто погиб, не важно, какой смертью, превратились в зомби. Абсолютно все. Без исключения. Именно так обстояли дела.

Но здесь что-то пошло не так.

Том не восстал из мертвых, не вернулся к ужасному подобию жизни, которую люди окрестили «живой смертью». То же самое произошло и с убитым мужчиной, на которого они наткнулись в лесу в тот день, когда покинули город. И с некоторыми из охотников за головами, погибшими в сражении при Геймленде. И Бенни не понимал почему. И никто этого не понимал. Это была загадка, пугающая и одновременно дающая надежду. Ужасный и странный мир стал еще более непонятным.

Внезапное движение оторвало Бенни от размышлений, и он заметил, как в тридцати метрах от него из леса на вершине холма появилась фигура. Он замер, пытаясь понять, заметил ли его зом.

Если только это был зом.

Это была высокая стройная фигура, судя по всему, женщина, и очевидно, что она была живой. Она была одета в черное: свободную блузку с длинными рукавами и брюки. Все ее тело было обвязано множеством тонких алых полосок. Эти полоски виднелись повсюду — на лодыжках, ногах, туловище, руках, шее. Полоски ярко-алого цвета трепетали на ветру, и в какое-то мгновение начинало казаться, что она сильно ранена и кровь неровными пятнами проступает сквозь полоски бинтов. Но стоило ей выйти из тени на солнечный свет, Бенни увидел, что это всего лишь красные куски ткани.

Спереди на ее блузке был белыми нитками вышит какой-то узор, но Бенни не мог различить подробности.

Они с друзьями уже несколько недель не встречали живого человека, и здесь, в этих бесплодных землях, гораздо вероятнее было столкнуться с враждебным отшельником, чем с дружелюбным путником. Он застыл на месте, пытаясь понять, заметила ли его женщина.

Она прошла несколько шагов по полю и бросила взгляд в сторону рощицы высоких пихт у подножия холма. Даже издалека Бенни сумел разглядеть, что женщина красива. В ней было что-то царственное, как на картинах, изображавших королев, которые он видел в старых книгах. Ее лицо с кожей оливкового цвета обрамляли густые и блестящие черные волосы, развевавшиеся на ветру в унисон с алыми полосками ткани.

Солнечный луч вспыхнул серебряным пламенем на небольшом предмете, который висел на цепочке у нее на шее. Бенни был слишком далеко, чтобы разглядеть его, но ему показалось, что эта небольшая вещь похожа на свисток. Однако, когда женщина поднесла ее к губам и дунула, он не услышал ни звука, но внезапно птицы и обезьяны, сидевшие в ветвях деревьев, принялись возбужденно шуметь.

А затем произошло нечто такое, отчего Бенни ощутил нахлынувшую волну ужаса, и все остальные мысли мгновенно улетучились. Следом за женщиной из леса вышли еще три фигуры. Их одежда тоже развевалась на ветру, но всего лишь потому, что была изорвана в клочья в схватках, во время непогоды и пострадала от безжалостных когтей времени.

Зомы.

Бенни медленно поднялся с камня. Стремительные движения всегда привлекали мертвых. Зомби были уже в десятке шагов от женщины и неуклюже приближались к ней. А она, казалось, совершенно не догадывалась об их присутствии, продолжая пытаться извлечь звук из своего свистка.

Еще несколько фигур показались на опушке леса. Еще больше мертвецов. Они продолжали появляться, словно вызванные из ночных кошмаров его нарастающим ужасом. У него не оставалось выбора. Необходимо было предупредить ее. Мертвые уже наступали ей на пятки.

— Леди! — завопил он. — Бегите!

Женщина вскинула голову и бросила взгляд на колыхавшуюся траву, где стоял Бенни. На мгновение все зомби застыли на месте, ища того, кто кричал.

— Бегите! — снова завопил Бенни.

Женщина отвернулась от него и взглянула на зомби. Теперь их было по меньшей мере сорок, и все больше новых фигур появлялось из чащи. Зомы двигались с нелепой неуклюжестью, которая всегда ужасала Бенни. Словно плохо управляемые куклы. Они вскинули руки, приближаясь к живому телу.

Однако женщина медленно отвернулась и снова взглянула на Бенни. Зомби наконец поравнялись с ней.

— Нет… — выдохнул Бенни, не в силах вынести зрелище еще одной смерти.

Но зомби проковыляли мимо нее. Она застыла на месте, а их волны огибали ее с двух сторон. Они не схватили ее, не попытались укусить. Они не обращали на нее внимания, лишь слегка отклонялись в сторону, чтобы не налететь на нее, и продолжали спускаться с холма.

К Бенни.

Ни один из них не прикоснулся к женщине и даже не взглянул на нее.

Бенни застыл на месте от изумления, почти позабыв про меч, который все еще сжимал в руке.

Что же с ней такое? Неужели она одна из них, а вовсе не живой человек? Возможно, она использовала кадаверин[12]? Или же обладала какой-то особенной силой, которая заставила мертвых отказаться от доступного угощения ради живого человека, который застыл на месте с открытым ртом у подножия холма?

«Беги!»

Эта мысль взорвалась в его голове, и на какое-то безумное мгновение Бенни показалось, что он услышал громкий окрик Тома.

Пошатнувшись, словно от удара, он развернулся и бросился бежать.

3

Он мчался сломя голову.

У него не оставалось времени разгадывать загадки. Он понесся с холма быстрее зайца, а толпа мертвых, издав голодный вопль, ринулась следом.

Внезапно прямо на тропе перед ним из высокой травы возникла фигура зома. Бенни никак не мог избежать столкновения с существом, несясь по склону вниз, и потому он вжал голову в плечи и изо всех сил ударил зомби плечом, словно пытался протиснуться через линию нападающих на школьном футбольном поле. Мертвец отлетел назад, и Бенни на полном ходу перепрыгнул через поверженное существо.

Новые зомби появились со всех сторон из высокой сорной травы и, спотыкаясь, ковыляли к нему из-за больших валунов. Бенни по-прежнему сжимал в руке меч Тома, но ему ужасно не хотелось использовать его против них. Только в том случае, когда уже не оставалось выбора. Эти создания не были злыми, они были мертвыми. Безмозглыми. Изрубить их в куски для того, чтобы упокоить навсегда, казалось ему… неправильным. Он знал, что они не испытывают боли и им все равно, но Бенни все равно ощущал себя каким-то злобным тираном.

Но, с другой стороны, речь шла о выживании. Когда трое мертвецов приблизились к нему, он не сумел пробиться сквозь их цепь, и его рука, державшая меч, почти машинально взвилась вверх. Клинок обрушился на протянувшиеся руки, и отрубленные ладони взлетели вверх, хватая воздух. Проворно развернувшись, он нанес резкий удар сбоку, и отрубленная голова зомби скатилась в кусты. Еще один удар заставил третьего мертвеца завалиться на бок, одна его нога оказалась разрублена посередине бедра.

— Простите! — крикнул Бенни, рванувшись вперед мимо поверженных зомби.

Но отовсюду к нему двигались другие.

Их было слишком много, и они окружали его со всех сторон. Ледяные пальцы коснулись его лица, пытаясь схватить Бенни за волосы, но парень размахивал клинком, виляя между мертвыми телами, чтобы поскорее выбраться на открытый участок земли.

Зацепившись ногой о камень, он споткнулся, и меч выскользнул из его руки, с громким звоном покатившись вниз по склону.

— Нет! — завопил он, когда оружие исчезло в высокой траве.

И не успел Бенни вскочить, как один из зомби ухватился за пустые ножны у него на поясе, а другой вцепился в рукав.

— Пошли прочь! — вопил Бенни, из последних сил отбиваясь от мертвых тел, стараясь вырваться. Наконец он с трудом поднялся, но его шатало, а склон оказался слишком крутым, и потому Бенни скакал на четвереньках, словно неуклюжий пес, прежде чем смог подняться на ноги.

Все больше и больше живых мертвецов ковыляли с холма следом за ним. Бенни не представлял, откуда они взялись и почему их здесь так много. И перед сражением при Геймленде зомби тоже начали перемещаться группами, а не поодиночке, как раньше. Месяц назад Бенни, Лайла и Никс оказались в осаде, окруженные тысячами живых мертвецов на перевалочном пункте странствующих монахов. С чем было связано стадное поведение зомби, так и осталось еще одной загадкой, на которую ни у кого не нашлось ответа.

— Том, — задыхаясь от бега, прохрипел Бенни имя брата. Он и сам не понимал, почему произнес его. Возможно, это была мольба о помощи лучшему охотнику на зомби, который когда-либо существовал в эпоху «Руин». Или же проклятие, потому что теперь все, чему его учил Том, оказалось под сомнением. Мир сильно изменился с тех пор, как Том давал брату свои уроки.

— Том, — прорычал Бенни на бегу, пытаясь вспомнить то, что могло бы ему теперь пригодиться. Вспомнить путь самурая, путь воина.

Он заметил блеск металла в десяти шагах вниз по склону, стремительно прыгнул к своему клинку и схватил его левой рукой за рукоятку. Он стиснул ее обеими ладонями, ни на секунду не замедляя бег. Зомби приближались, и меч, похоже, стал двигаться независимо от его воли.

Руки, ноги и головы взмывали вверх в лучах горячего солнца.

«Я отличный воин, — думал Бенни на бегу. — Я Имура. И у меня меч Тома.

Я охотник за головами.

Точно».

«Ты вот-вот превратишься в чей-то ланч, придурок», — пробормотал его внутренний голос. И на этот раз Бенни не смог отыскать убедительного аргумента в этом споре.

Куда бы ни падал его взгляд, повсюду он видел иссохшие фигуры, которые, шатаясь, брели в его сторону из-под тени высоких деревьев и густых кустов. Он знал, да, он знал, что это не продуманная западня. Зомби не способны мыслить. Дело не в этом… Просто его угораздило наткнуться на большое скопление этих существ, которые теперь покрывали весь склон холма.

«Беги! — завопил внутренний голос. — Скорее!»

Ему хотелось огрызнуться, сказать внутреннему голосу, чтобы он перестал давать глупые советы, а вместо этого предложить какой-нибудь план. Что-то, что помогло бы ему не оказаться в желудках сотен живых мертвецов.

«Беги».

«Да уж, — подумал он. — Отличный план».

А затем Бенни заметил, что в двадцати метрах вниз по склону, в высокой траве темнеет узкая расщелина. Она перерезала дорогу, но, к счастью, была не более трех метров в ширину.

Смог бы он перепрыгнуть эту расщелину? Хватит ли ему сил на то, чтобы сделать это?

Внутренний голос вопил: «Вперед… ВПЕРЕД!»

Бенни стиснул зубы, собрав остатки сил, и прыгнул, перебирая ногами в воздухе, словно все еще бежал, перелетая глубокую расщелину. Он приземлился на противоположном конце, согнув колени так, как учил его Том, чтобы не повредить мышцы ног от сильного удара о землю.

Он в безопасности!

Бенни расхохотался во весь голос, обернувшись к толпам зомби, которые продолжали ковылять в его сторону. Они полностью сосредоточились на своей жертве и не замечали или не понимали, что впереди расщелина, таившая опасность.

— Йоу! Придурки, — завопил он, размахивая мечом, чтобы подразнить их. — Отличная попытка, но ведь вы связались не с кем-нибудь, а с самим Бенни Имурой, крутым убийцей зомби. Так-то!

А затем край расщелины прогнулся и обвалился под его тяжестью, и крутой Бенни Имура рухнул в темноту.

4

Из яркого солнечного света Бенни попал в кромешную тьму, так сильно ударившись о дно оврага, что его ноги подкосились, и он рухнул лицом вниз. На него дождем посыпались рыхлая земля, корни деревьев и мелкие камешки. В голове взрывались яркие фейерверки искр, и каждую клеточку тела сковала боль.

Он застонал, перекатившись на бок, выплюнул грязь, протирая глаза от паутины.

— Да уж, умный воин, — пробормотал он.

Дно оврага оказалось гораздо шире расщелины сверху и было покрыто густым слоем грязи. Бенни быстро сообразил, что это был не овраг, а желоб, который образовался от потоков воды, стекающих с гор. Во время сильного разлива вода истончила края склона, при этом создав иллюзию твердой почвы.

Если бы он продолжил бежать, перепрыгнув расщелину, то был бы в безопасности. Но вместо этого обернулся поглазеть на зомби и позлорадствовать. Поведение, недостойное истинного воина.

«Воин Тупая Задница», — мрачно подумал он.

Лежа на дне расщелины, он почувствовал, что сознание словно издевается над ним. Или же ему просто казалось, что происходит что-то очень странное. До него доносились звуки. Сначала это было его собственное тяжелое дыхание и стоны мертвых наверху, но вскоре он понял… здесь явно было что-то еще.

Это был отдаленный рев, который напоминал, хотя это казалось совершенно невозможным, шум генератора с ручным приводом, который снабжал электричеством больницу в его родном городке. Все еще лежа в грязи, он склонил голову набок и прислушался. Да, звук действительно был, но все-таки он отличался от шума больничного генератора. Этот звучал гораздо тоньше и то усиливался, то затихал.

А затем вообще смолк.

Бенни напряг слух, пытаясь понять, действительно ли это был звук мотора или что-то еще. Здесь повсюду обитало множество разных птиц и животных, разных странных существ, сбежавших из зоопарков и цирков, и Бенни доводилось читать о необычных звуках, издаваемых экзотическими животными. Возможно, именно это он и слышал?

«Нет, — возразил внутренний голос, — это был мотор».

Внезапно сверху до него донесся негромкий шум, и на Бенни обрушился поток засохшей грязи, засыпав его почти по шею. Он начал выкарабкиваться наверх, но, услышав еще один звук, поднял голову, ожидая увидеть обрушивающийся на него кусок стены, однако произошло нечто более ужасное. Первая группа преследовавших его зомби добралась до края расщелины, и земля начала осыпаться под их тяжестью. Четверо мертвецов провалились в темноту, с резким хрустом приземлившись на дно расщелины, один из них оказался всего в двух метрах от Бенни.

Затем другой зомби — девушка в лохмотьях формы команды чирлидинга приземлилась прямо перед Бенни, с громким стуком ударившись о дно расщелины, и громкий хруст ломающих костей нарушил тишину оврага. Ее серые и запыленные глаза были открыты, зубы клацали в воздухе.

Зомби не погибают от переломов. Бенни слишком хорошо это знал и принялся торопливо рыться в грязи, пытаясь отыскать рукоятку меча.

Девушка-зомби протянула к нему бледную руку. Ледяные пальцы коснулись его лица, но внезапно второе тело, крупный мужчина в комбинезоне, свалилось сверху прямо на нее. Удар был такой сильный, что воздух наполнился еще более громким хрустом костей.

Бенни завопил от ужаса и отвращения и принялся рыть руками землю, словно обезумевший суслик, чтобы откопать ноги.

Еще один мертвец приземлился рядом, его ребра и другие кости сломались, издав сухой треск взрывающегося фейерверка. Звуки были ужасны, и Бенни боялся, что один из этих полуразложившихся, зловонных трупов свалится прямо на него до того, как ему удастся освободиться. А на краю расщелины столпилось еще больше живых мертвецов, которые снова стали падать. Справа от Бенни шумно приземлился солдат, а слева — школьник, их стоны потонули в громком скрежете костей, когда сверху посыпались новые зомби. Фермеры и туристы, мужчина в плавках с морскими звездами, пожилая женщина в розовом кардигане и бородатый мужчина в гавайской рубашке — все они нещадно сыпались вниз. Звуки ударяющихся друг о друга иссохших тел наполнили воздух отвратительной мелодией разрушения.

Еще один зомби свалился вниз. И следом еще один.

Девушка из группы поддержки, поломанная и скрюченная от множества ударов, все еще рычала на Бенни и наконец сумела вцепиться заскорузлыми пальцами в обе его лодыжки.

Бенни завопил, пытаясь отдернуть ноги, но она крепко держала его. Он тут же перестал извиваться и выпрямился.

— Отцепись от меня! — взвыл он, ударив зомби в лицо.

Удар проломил переносицу, и ее голова с силой дернулась назад, но она не сдавалась. Бенни снова и снова наносил удары. Куски разбитых зубов вываливались между ее бескровных губ, и все же девушка из группы поддержки по-прежнему не отпускала его ноги, подползая все ближе к парню. Все это время ее челюсти непрерывно сжимались и разжимались, словно репетируя предстоящее пиршество, до начала которого оставались считаные секунды. Исходившее от нее трупное зловоние стало невыносимым.

Мертвая девушка сделала рывок вперед и захватила обломками зубов штанину Бенни, прищемив кожу. Острая боль обожгла ногу. Бенни взвыл. Остальные покалеченные зомби тоже ползли по земле в его сторону, взбираясь друг на друга, словно личинки мух на куске гнилого мяса.

Пытаясь вырваться, он снова услышал шепот Тома.

«Будь настоящим воином».

— Убирайся! — завопил Бенни, наполовину обращаясь к зомби, наполовину — к призраку брата.

«Бенни… большинство людей не побеждены — они сами сдались!»

В свое время Том много раз повторял эту истину во время тренировок, но Бенни не обращал внимания на слова брата, которые ничем не отличались от его других раздражающих логических головоломок. Но теперь ему отчаянно хотелось узнать, что же Том имел в виду.

— Истинный воин, — громко проворчал Бенни, надеясь, что произнесенные вслух эти слова обретут смысл и вдохновят его на решительные действия. Но ничего не вышло. Он снова прокричал их, а затем добавил к ним все нецензурные слова, которые знал.

«Не ввязывайся в бессмысленное сражение. Сражайся только тогда, когда можешь победить».

Ах.

На этот раз ему удалось уловить смысл, и Бенни понял, что он лишь бурно реагирует на ситуацию, вместо того чтобы действовать. Молодо-зелено, как сказал бы Том.

Он терпеть не мог, когда брат оказывался прав. А теперь, когда Том был мертв, это раздражало еще сильнее.

Девушка-зомби продолжала подбираться к нему, но теперь Бенни перестал колотить ее по лицу и вместо этого одной рукой схватил ее за грязные пряди спутанных волос, а другой вцепился в высохший подбородок. А затем, издав гневный вопль, он резко повернул в сторону голову зомби на тонкой шее.

Хрясь!

Девушка-зом тут же замерла на месте, ее щелкающая челюсть отвисла, холодные пальцы обмякли, и еще недавно рвавшееся вперед существо осело, превратившись в настоящий одеревеневший труп.

Бенни знал, что так всегда происходило, когда зомби погибал. Стоило сломать мертвецу шею или же отрубить голову, и эффект был мгновенным. Движение, сопротивление, агрессия — все это исчезло в мгновение ока. Мертвец еще оставался живым долю секунды и окончательно умирал, когда эта доля пролетала.

В сложившихся обстоятельствах победа была крошечной, но придала Бенни столь необходимые ему силы. С громким кряхтением он наконец выбрался из кучи грязи и пополз прочь настолько быстро, насколько мог. Земля нескончаемыми потоками сыпалась сверху впереди него, предупреждая о том, что еще несколько мертвецов упали в расщелину неподалеку. Бенни вовремя успел отползти в сторону.

Он с диким видом обернулся назад и увидел, что по меньшей мере дюжина зомби поднимается с земли. Через несколько секунд они набросятся на него. Шатаясь, он тоже вскочил и обеими руками стиснул рукоятку меча.

— Ну, давайте, — зарычал он, яростно оскалившись.

Когда один зомби приблизился к нему, Бенни сделал стремительный выпад вперед и размахнулся. Остро заточенный клинок с легкостью распорол дряблые сухожилия, раздробив старые кости. Отрубленные ладони мертвеца полетели в сторону Бенни, и он пригнулся, затем резко выпрямился и обрушил свой меч на шею зомби из-за плеча мертвеца. Ему удалось правильно выбрать угол, и он почти не ощутил сопротивления, когда острое лезвие катаны раздробило кости шеи. Голова зомби отлетела на полтора метра в сторону, упала в грязь, и тело мертвеца тут же обмякло.

Но следом к Бенни ринулось еще двое живых мертвецов. Они шли плечом к плечу. Парень попытался срубить обоим головы одним резким боковым ударом, но клинок, вонзившись в плоть первого зомби, слегка отклонился в сторону. И хотя первая голова скатилась с плеч, меч отскочил от скулы второго зомби, не причинив ему большого вреда. Но Бенни исправил ситуацию и со второго удара обезглавил мертвеца.

Отступив назад, он с трудом перевел дух. После долгого бега, падения в расщелину и отчаянных попыток защитить себя он совсем выбился из сил. Бенни встряхнул головой, чтобы смахнуть пот, стекающий со лба, застилающий глаза.

— Ладно, тупица, — сказал он самому себе, — пришло время стать истинным воином.

Он произнес эти слова вслух, надеясь, что звук собственного голоса поможет обрести столь необходимые сейчас силу и уверенность. Конечно, этого не произошло, но ему очень этого хотелось.

Мертвые приближались, и Бенни крутился вокруг своей оси, размахивая мечом, чтобы прорубить себе крохотный проход в их замыкающемся кругу. Перепрыгнув через поверженные тела, Бенни помчался вперед по дну расщелины, на бегу возвращая меч в ножны. Его снаряжение осталось в рюкзаке в лагере, но все же он взял с собой несколько полезных вещей. Порывшись в глубоком кармане холщового жилета, он извлек моток шелковых ниток. Эти тонкие, но очень прочные нитки Том использовал, чтобы остановить зомби, прежде чем упокоить.

Стараясь действовать как можно быстрее, Бенни схватил толстую ветку, переломил ее о колено и воткнул в песчаную стену расщелины чуть выше пояса. Подскочив к противоположной стене, он сделал то же самое со второй половиной палки. Привязав нить к одному концу, он туго натянул ее между стенами и завязал второй конец как можно туже.

Добравшись до натянутой нити, зомби на какое-то время застопорились на месте. Они отшатнулись назад, сталкиваясь друг с другом. Некоторые продолжали тянуться к нему с долей осмысленности, стараясь ухватить за одежду.

Большая группа живых мертвецов все еще топталась в четырех метрах от него, продвижению зомби сильно мешала неровная поверхность и искореженные тела других мертвых, на которые им приходилось наступать.

Бенни приходилось отбиваться от протянувшихся к нему рук, но ему удалось не попасться в их лапы. Пошатываясь, он пробежал еще несколько метров по дну расщелины в поисках других веток. Но ему никак не удавалось найти подходящую. Тихо ругаясь, он озирался вокруг, пока наконец не заметил кусок скалы раза в два больше бейсбольного мяча. Зажав его в кулаке, Бенни обернулся к своим преследователям.

Резко бросившись вперед, он размахнулся и обрушил камень на ближайшего врага.

— Прости! — выкрикнул он, когда камень размозжил череп одного из мертвецов. Тот мгновенно отключился. Бенни резко повернулся, когда второй зомби рухнул на натянутую веревку, а за ним и третий. Он подскочил к ним, обрушив на их головы свое оружие.

— Прости! — кричал он каждый раз, когда окончательно добивал зомов.

Теперь проход кишел мертвецами. Еще двое перевалились через веревочное заграждение, и он убил их. Но раскалывать черепа оказалось непросто, и Бенни чувствовал, что силы покидают его.

Шелковая нить заскрипела, когда толпа живых мертвецов навалилась на нее.

Бенни понимал, что заграждение может не выдержать. Их было слишком много, а земляные стены были не столь прочны, чтобы плотно удерживать в себе ветки. Он выхватил меч и принялся кромсать мертвых за заграждением, отрубая ладони и руки полностью. Опускаясь на корточки, Бенни отсекал клинком их лодыжки, четкими взмахами сносил головы. Он пытался соорудить бастион из тел, который помог бы хоть на какое-то время замедлить движение мертвой орды.

А затем раздался протяжный треск разлетающихся щепок, нить обвисла, и мертвые тела своей огромной массой обрушились в проход, падая друг на друга. Зомби, которых Бенни покалечил и убил, распластались на земле, а остальные посыпались сверху. А он продолжал рубить их, стараясь похоронить самых активных преследователей под тяжестью тех, кто уже навсегда упокоен.

Меч был невероятно острым, и Бенни искусно владел им, но эта работа больше подходила для топорика мясника. То и дело клинок отскакивал от костей и застревал в лохмотьях, висящих на иссохших телах.

Руки Бенни ломило, а вскоре их сковала сильная боль. Дыхание стало прерывистым, но мертвые продолжали прибывать.

Их было слишком много. Так много, что Бенни не успевал перевести дух, чтобы продолжить извиняться перед ними. Ему был необходим каждый глоток воздуха, чтобы выжить. Он попятился назад, чувствуя собственное бессилие и абсолютную невозможность справиться с такой оравой зомби в этом замкнутом пространстве. Теперь, похоже, единственным вариантом для него становилось бегство. Если повезет, расщелина где-нибудь сузится достаточно для того, чтобы, цепляясь за стены, выбраться наверх.

Он попятился назад, а затем развернулся и побежал.

Но вдруг замер.

Расщелина впереди не была пустой. Из пыльного полумрака, покачиваясь, выходили стонущие толпы живых мертвецов.

Он оказался в ловушке.

5

— Ну, давайте же, — пробормотал Бенни, когда толпа зомби приблизилась, но даже сам не услышал в своем голосе оживления. В нем не было вызова. Не было жизни.

И выхода тоже не было.

Крутые стены расщелины были слишком высокими, а земля чересчур мягкой. Узкий и извилистый проход с обоих концов оказался заблокирован толпами живых мертвецов. Через несколько секунд они переберутся через завал из мертвых тел и грязи и схватят его.

Это конец.

Слова, словно фейерверки, взрывались в его голове, громкие, яркие и до ужаса реальные.

Мертвецов было слишком много, и ни единого шанса пробраться сквозь их толпы, а даже если бы у него и получилось, что потом? Он по-прежнему окажется запертым в этой ловушке, в полной темноте. Он уже убил десяток зомби и еще дюжину покалечил, и в ближнем бою он наверняка бы смог уложить еще пять или шесть этих существ до того момента, как его самого не станет. Возможно, даже десятерых, если продолжит двигаться.

Это звучало замечательно и очень героически, но Бенни слишком хорошо знал, что для того, чтобы размахивать мечом, требовалась выносливость, а каждый раз, совершая смертоносный удар, он расходовал оставшиеся силы.

Зомби никогда не уставали.

И даже если бы ему удалось прикончить тридцать штук, тридцать первый или тридцать второй мертвец непременно добрался бы до него. Они обладали терпением вечности, а он был всего лишь живым человеком из плоти и крови. Усталость и мышечное напряжение были для него столь же губительны, как укусы мертвецов.

Это чудовищное осознание не вдохнуло в него искру, подвигнув на решительные действия. Все произошло как раз наоборот. Оно лишило его решимости, и тело тут же утратило всю свою силу. Бенни безвольно прислонился к грязной стене. Его колени подгибались.

Бенни вглядывался в лица зомби, приближавшихся к нему шаркающей походкой. В последние моменты своей жизни он словно смотрел сквозь их мертвенно-бледную кожу и высохшую плоть, сквозь разложение и белесую муть глаз. На какое-то краткое мгновение он увидел в них людей, которыми они когда-то были. Не монстров. А настоящих, живых людей. Потерянных людей. Тех, кто заболел, или тех, кто подвергся нападению, тех, кто умер, чтобы возродиться в своеобразном аду, где царили невиданные доселе, ужасные мучения.

«Но ведь они пожирают людей!» — как-то сказал Бенни брату, прокричав эти слова, когда они поспорили во время своего первого путешествия в «Руины».

И Том ответил ему, сказав самые страшные слова, которые Бенни когда-либо слышал.

«Когда-то они были людьми».

Боже.

— Никс! — воскликнул он, ощутив подступающее чувство вины, зная, какую сильную боль причинит ей его смерть. И как разочарует, но он уже ничего не мог с этим поделать.

Зомби были совсем близко. Одна сплошная мешанина из мертвенно-бледных лиц в пяти метрах от него. Монстры приближались во тьме, и на их лицах не было злобы. Один лишь голод. Челюсти щелкали, а глаза были пусты, как окна заброшенных зданий.

— Никс, — снова произнес он, а мертвые подходили все ближе и ближе.

Каждое лицо, которое Бенни видел перед собой, выглядело… потерянным. Безучастным, лишенным всякой цели или надежды. Фермеры и солдаты, простые граждане, среди них даже затесался один юноша в смокинге. За спиной у него пошатывалась девушка в лохмотьях, оставшихся от платья, которое когда-то, судя по всему, было очень красивым. Из персикового шелка с кружевной окантовкой. Она и зомби в смокинге, похоже, были одного возраста с Бенни. Возможно, на год или на два старше. Подростки шли на школьный бал, когда миру пришел конец.

Бенни перевел взгляд на меч, который все еще сжимал в руке, и подумал о том, каково это — быть мертвым. Когда эти зомби убьют его, а потом сожрут, останется от него хоть что-то, чтобы восстать из мертвых? Присоединится ли он к их компании бродячих мертвецов? Он оглядел расщелину. Из этой ловушки не было выхода. Неужели он и все эти мертвецы навсегда останутся здесь, безмолвно стоя во мраке, пока годы не высушат их дотла?

Да.

Все произошло бы именно так, и Бенни ощутил, как сжалось его сердце. Беспомощность переполняла его душу, и на какое-то ужасающее мгновение он ощутил, как его руки разжались, отпуская меч, словно признавая свое поражение в схватке, которая так и не началась.

— Никс, — произнес он в последний раз.

А затем в его душе вспыхнула единственная крохотная искорка ярости. Она не развеяла сожаление и боль Бенни, она словно мгновенно поглотила их.

— Том! — завопил он. — Ты бросил меня! Ты должен был быть здесь. И прогнать этих монстров.

Но, несмотря на гнев, его голос прозвучал слабо. Словно он был гораздо моложе своих лет.

— Ты не должен был оставлять меня вот так. Слезы, словно шарики горячей ртути, катились по его щекам.

Мертвые добрались до него.

6

Внезапно тишину прорезал пронзительный тонкий вопль, полный ужаса.

Бенни резко поднял голову.

Зомби, чьи пальцы уже почти коснулись лица Бенни, тоже привлек этот крик.

С трудом пытаясь сохранить равновесие, на самом краю расщелины, на грани ужасной гибели стояла… маленькая девочка. На вид лет пяти.

Не ходячий труп.

Настоящий живой ребенок.

А вокруг нее — лишь ненасытные живые мертвецы.

Бенни в ужасе смотрел на ребенка.

Сотни вопросов пытались пробиться сквозь забитый проход ко входу в оцепеневшее в удивлении сознание Бенни. Откуда она взялась? Почему она здесь?

Девочка не могла видеть Бенни на дне расщелины.

— Беги отсюда! — завопил он так громко, как только мог, и крики девочки смолкли, и она, опустив голову, уставилась вниз обезумевшим от ужаса взглядом. — Отойди от края!

— Помогите! — взвизгнула она. — Пожалуйста… не дайте серым людям схватить меня!

Она попятилась от зомби, которые смыкались вокруг нее в тесное кольцо, и Бенни выкрикнул предупреждение за секунду до того, как ее нога повисла в воздухе. С пронзительным визгом, который наверняка привлек внимание всех зомби в округе, малышка провалилась в расщелину. Она вскинула вверх маленькие ладошки, вцепившись в корявые корни на краю расщелины, и повисла в воздухе, отчаянно болтая ногами и пронзительно визжа. Зомби в расщелине застонали и потянулись к ней.

Живые мертвецы заполонили собой проход, и Бенни понимал, что если останется на месте, то скоро у него не будет возможности взмахнуть своим мечом. Нападение казалось единственным вариантом, но это означало, что ему придется прорваться сквозь плотные ряды мертвецов. Это был безрассудный шаг, но все же он мог дать единственный шанс на спасение.

И неожиданно Бенни начал действовать.

Его катана взвилась вверх и с быстротой молнии обрушилась на первого зомби. Голова мертвеца скатилась в грязь. Отвернувшись от трупа, Бенни снова и снова поднимал и опускал меч, разрубая иссохшие руки и головы. Приседая, он рассекал их ноги, и зомби как подкошенные валились на землю. Его руки ломило от усталости, но он не обращал внимания на боль. Его переполняли гнев и решимость.

Зомби валились на землю перед ним, но не отступали. Вырваться из окружения просто не представлялось возможным. Они напирали с двух сторон, их внимание разделилось между жертвой наверху и той, что была совсем близко.

— Мамочка-а-а! — визжала девочка. — Се-е-ерые лю-ю-юди!

Размахивая мечом, Бенни расчистил немного места, а затем атаковал ближайшего зомби, изо всех сил ударив его в грудь. Тот зашатался и повалился на двух других, оказавшихся у него за спиной. Все трое рухнули на землю. Бенни бросился на них, пробежав по их телам, его ноги дрожали, когда ему пришлось наступать на бедра, животы и грудь мертвецов. Развернувшись, он снова взмахнул мечом, когда сзади над ним навис высокий зомби в обгоревших лохмотьях военной формы. Бенни присел на корточки и ударил мечом сбоку по его ногам. Он много раз наблюдал, как это делал Том, совершая мощный горизонтальный удар, который буквально сбивал неприятеля с ног. Но когда Бенни попытался повторить уже знакомое движение, то ошибся, нацелившись слишком высоко, и лезвие, ударившись о толстую бедренную кость, застряло в ней!

От удара рукоятка меча выскользнула из его рук, и по ним пробежала волна боли.

Несмотря на оружие, застрявшее в кости, огромный мертвец продолжал неумолимо надвигаться на Бенни.

Сверху снова послышался вопль девочки. Ее пальцы соскальзывали с древесных корней. И со всех сторон к ней тянулись мертвые руки.

— Нет! — Бенни заехал мертвому солдату плечом в живот, оттолкнув назад, в гущу ходячих трупов. Существо потеряло равновесие, и юноша ухватился за рукоятку катаны, пытаясь выдернуть меч из бедра противника, но лезвие не поддавалось.

— Помогите! — Крик прозвучал еще более отчаянно, и, подняв голову, Бенни увидел, что пальцы девочки соскальзывают с корней. С пронзительным воплем ребенок рухнул вниз.

— Помоги-и-ите!

Не раздумывая больше ни секунды, Бенни врезался в толпу зомби, скрестив на груди руки, и бросился к крохотному детскому тельцу, чтобы успеть смягчить удар от падения, позволив ей упасть на него. К счастью, он успел.

В ее маленьком теле было не больше двадцати килограммов, но она падала с приличной высоты, и от удара, пригвоздившего его к земле, грудь Бенни пронзила острая боль, все внутри сжалось, он не мог дышать. Юноша лежал неподвижно, а девочка, оказавшая сверху, тут же начала пинать и бить его, пытаясь оттолкнуть.

— Прекрати… слышишь, о! О! Перестань! — хрипло бормотал Бенни. — Перестань, я не один из них!

В глазах девочки застыла паника, но, услышав его голос, она замерла, молча и пристально глядя на него, словно перепуганный кролик.

— Я не один из них, — снова хрипло пробормотал Бенни. Боль в разбитой груди пронзала легкие при каждом вдохе.

Девочка уставилась на него самыми большими и голубыми глазами в мире, в которых заблестели слезы и слабый луч надежды. А затем она открыла рот и снова завопила.

Но не на него.

Зомби обступали их со всех сторон.

С криком ужаса он перекатился на бок, загородив собой девочку, изо всех сил ударив по ногам ближайшего мертвеца. Кость треснула, но зомби не упал, и Бенни заметил, что это крупный фермер. Существо, при жизни обладавшее массивным и мощным телом, сохранило часть этой силы и после смерти.

Бенни нанес еще один удар, сумев отпихнуть мертвеца. С трудом поднявшись с земли, он подхватил девочку, подталкивая ее к стене, подальше от тянущих со всех сторон руки мертвецов. За спиной у них виднелся свободный проход в расщелине, простирающийся на сорок метров и исчезающий в темноте за поворотом. А перед ними — десятки живых мертвецов, и где-то в этой толпе затерялся солдат с торчавшим из бедра мечом Тома. Теперь Бенни ни за что не удастся вернуть свое оружие.

— Они нас съедят! — заголосила девочка. — Серые люди нас съедят!

«Да, это похоже на правду», — подумал Бенни.

— Не съедят! — прорычал он в ответ.

Попятившись назад, он принялся подталкивать девочку в глубину расщелины.

— Давай, — настойчиво прошептал он. — Беги!

Она растерянно медлила, ужас был столь всепоглощающим, что вместо того, чтобы бежать, она закрыла глаза и разрыдалась.

Стоны мертвых наполняли воздух.

У Бенни не оставалось выбора. Забыв о мече Тома и о шансах на спасение, которые он мог ему дать, он схватил девочку, прижал к груди и помчался прочь.

7

Бенни бежал, чувствуя, как трепещет сердце маленькой девочки, прижавшейся к его груди. Это всколыхнуло в его душе самое давнее воспоминание, сохранившееся со времен ужаса Первой ночи. Он вспомнил, как его, мальчика двух лет, так же крепко прижимал к себе Том, убегая от существа, которое когда-то было их отцом. Вспомнил рыдания матери, которая в последние мгновения своей жизни передала Бенни в окно Тому, умоляя его бежать что есть сил.

Бежать.

Как Бенни бежал сейчас.

Сквозь тьму и ужас, когда смерть наступала ему на пятки, и он не знал, что ждет их впереди.

Большую часть своей жизни Бенни не понимал того, что произошло, думая, что Том бросил маму. Он считал брата трусом, который сбежал, вместо того чтобы помочь ей спастись. Но затем он узнал правду. Мама уже умирала, постепенно превращаясь в зомби. Она успела вытолкнуть обоих сыновей в окно, спасая их от хаоса, воцарившегося в доме. И Том оправдал ее жертву, сумев спасти Бенни в ту ночь. В ту и в другие ночи и в последующие годы.

Но теперь Тома тоже не стало.

Он тоже погиб, чтобы спасти других. Он тоже пожертвовал собой, чтобы жизнь могла продолжаться даже в мире, где правили мертвые.

Девочка плакала и кричала, но доверчиво прижималась к Бенни. А он крепко сжимал ее в объятиях. И хотя она была ему совершенно чужой, Бенни знал, что отдаст жизнь, чтобы спасти ее.

«Интересно, у тебя тоже так было, Том? — подумал он. — Ты чувствовал то же самое, когда уносил меня из Сансет Холлоу в Первую ночь? Если бы ты действительно был трусом, которым я тебя считал, то бросил бы меня и сбежал. Разве не так? Ты спасал бы себя. Одному, без меня, тебе было бы намного проще ускользнуть. Но ты этого не сделал. Ты тащил меня на себе».

Было ли это просто воспоминанием? Или теперь, когда Бенни оказался на пороге смерти, призраку Тома было намного легче разговаривать с ним из мрака на противоположной стороне бытия?

«Бенни, — прошептал Том, — я не умирал, чтобы спасти тебя».

— Я знаю это, Эйнштейн, — огрызнулся Бенни на бегу.

«Нет, послушай! Я не умирал, чтобы спасти тебя».

Прямо перед ними в расщелину провалился зомби, и девочка завопила еще громче. Но Бенни перепрыгнул через неуклюжее тело прежде, чем мертвец сумел подняться на ноги.

«Я жил, чтобы спасти тебя, — сказал Том. — Я жил».

— Ты умер, Том! — сердито проворчал Бенни.

«Бенни… тогда, в Первую ночь, я не умер, чтобы спасти тебя. Я сделал все, что мог, чтобы выжить. Ради нас обоих. Ты это знаешь…»

— Но…

«Не умирай, Бенни», — пробормотал Том из темных глубин сознания Бенни. Голос брата звучал утешительно и одновременно устрашающе. Это было одновременно и правильно, и ужасно.

— Том! — снова воскликнул Бенни, резко завернув за крутой поворот. — Том?..

Но голос Тома стих.

Дальше дорога пошла под уклон, расщелина становилась глубже, и скоро Бенни заметил, что даже кривые корни деревьев, торчавшие на краю расщелины, теперь были очень высоко над головой. Он надеялся на другой исход, рассчитывая, что, когда они убегут подальше от зомби, он сможет поднять девочку наверх, чтобы она смогла выбраться из расщелины, а затем вылезет сам. Этому плану не суждено было сбыться.

Оказавшись за очередным поворотом, Бенни замедлил шаг, а затем вообще остановился. В трех метрах от них возвышалась прочная стена из земли и камней. Стены расщелины обвалились под тяжестью могучего дуба, чьи мощные корни подточили потоки воды. Прорваться через этот завал не представлялось возможным, а стены были слишком крутыми, чтобы по ним можно было бы вскарабкаться наверх. Они с девочкой угодили в западню. У него не было с собой ни меча, ни ковра-самолета. Лишь кинжал, который не остановит толпу мертвых существ, идущих за ними по пятам.

— И что теперь, Том? — потребовал он ответ, но услышал лишь молчание во тьме своего сознания. — Неужели? Теперь ты решил заткнуться?

Ничего.

Бенни взглянул на девочку. Смог бы он приподнять ее достаточно высоко, чтобы она смогла ухватиться за какой-нибудь корень и вскарабкаться наверх? Это был бы ее единственный шанс на спасение, но, делая это, он потратит последние секунды, и у него самого не останется шансов выбраться отсюда. И все же, подумал он, надо попробовать. Лучше погибнуть, пытаясь спасти жизнь, чем разделить на двоих ужасную смерть в этой зловонной темноте.

Он прислушивался, пытаясь уловить хотя бы намек на голос Тома, но ничего не получалось.

Тем временем первые зомби уже завернули за последний поворот. Пятеро немного опередили остальную толпу. Один из них оторвался от группы и помчался вперед по коридору расщелины.

«О нет, — подумал Бенни, — этот быстрый. О боже!»

И это была ужасная правда. Последнее время им часто приходилось сталкиваться с зомби, которые отличались от других. Они были проворнее, умели бегать. И, возможно, были сообразительнее остальных.

Бенни опустил девочку на землю, закрыв ее собой, а затем выхватил нож. Конечно, надежда была слабой, но попробовать стоило. Ради ребенка он должен был рискнуть.

Зомби мчался к нему почти так же быстро, как мог бы бежать здоровый живой человек. Он оскалил зубы, вытянув руки, готовясь схватить свою жертву. Десять метров, пять.

Два. Бенни изо всех сил стиснул рукоятку ножа.

«Том… Ты нужен мне, старик».

А затем раздался пронзительный крик: «БЕННИ!»

Они огляделись по сторонам. Бенни, девочка, зомби, даже быстроногий мертвец замедлил шаг, недоуменно оглядываясь в поисках источника звука.

Внезапно что-то светлое и гибкое упало на дно расщелины. Послышался яростный боевой клич, блеснул серебряный луч на конце длинного шеста, и голова быстроногого зомби взлетела в воздух, ударившись о стену.

— Лайла! — вскричал Бенни.

Потерянная девушка нашла его.

А мгновение спустя еще одна фигура спрыгнула на дно расщелины. Меньше, пухлее, с густыми рыжими кудрями и веснушчатыми ладонями, со смертоносной уверенностью сжимавшими потертую деревянную рукоятку старого боккэна.[13] Длинный рваный шрам змеился от виска через всю ее щеку, однако это не испортило красоты ее лица. Наоборот, шрам придавал ей сходство с воительницей из старинной легенды. Она взглянула на зомби, затем на Бенни и улыбнулась.

— Стоит оставить тебя одного хотя бы на минуту, как ты тут же находишь приключения, не так ли? — спросила Никс Райли.

8

— Долго же вы собирались, — сказал Бенни, вытирая пот со лба. — Я уже успел соскучиться.

Он старался, чтобы эти слова прозвучали спокойно и непринужденно. Но не получилось.

Никс фыркнула и начала было что-то говорить в ответ, как вдруг заметила крошечную фигурку, прятавшуюся в тени за спиной Бенни.

— Что?.. О боже! Где… где… где? — От изумления она не могла вымолвить больше ни слова.

— Долго рассказывать, — ответил Бенни.

Никс наклонилась к девчушке, которая всхлипывала, готовая вот-вот разрыдаться. Она погладила малышку по щеке и ласково коснулась ее волос.

— Привет, милая. Не бойся. Теперь все будет хорошо.

Лайла, стоявшая в нескольких шагах от них, бросила взгляд через плечо, и ее глаза округлились.

— Энни? — пробормотала она.

Несмотря на происходящее вокруг, Бенни ощутил, как сердце сдавила острая боль, когда Лайла произнесла это имя. Так звали ее младшую сестру. Она погибла несколько лет назад, сражаясь на зомби-ринге в Геймленде, и Лайле пришлось убить ее, когда она восстала. Бенни мог только догадываться о том, что происходило в душе Лайлы, когда она увидела маленькую светловолосую девочку в яме, кишевшей живыми мертвецами. Это и для самого Бенни выглядело странным, а для Лайлы уж точно абсолютно нереальным.

Еще один быстроногий зомби — крупная женщина с копной черных спутанных волос и следами от пуль на мощной груди — помчался к ним по дну расщелины.

— Зомби! — гаркнул Бенни, и Лайла очнулась. Изумление, отпечатавшееся на ее лице, мгновенно исчезло, и она стремительно повернулась к приближающемуся врагу. Из черной трубы, которую она носила с собой, стремительно выдвинулось и блеснуло серебристое лезвие, и штыковой клинок вспорол сухую плоть и жесткие мускулы. Лицо Лайлы казалось каменным, но Бенни понимал, что она по-прежнему потрясенно размышляет над тем, что произошло, это было очевидно по той обновленной силе, с которой она рубила и крошила нападавшего зомби.

Никс взглянула на пустые руки Бенни.

— Где твой меч?

— Застрял в зомби.

— Застрял в?..

Бенни указал на мертвого солдата, ковылявшего далеко в толпе.

— Боже! Мы никогда его не достанем! — выдохнула она.

— Нам придется, — огрызнулся Бенни.

Стена мертвецов продолжала надвигаться, несмотря на все усилия Лайлы.

— Мы не сможем, — прорычала Лайла. — Их слишком много.

Никс сложила руки рупором и крикнула наверх:

— Чонг!

Вместо ответа сверху в расщелину упала катушка для намотки каната, огрев Бенни по голове и едва не сбив его с ног.

— Берегись! — послышался крик секунду спустя.

9

Бенни отбросил веревку и взглянул наверх, увидев склонившегося над обрывом Чонга, его длинные черные волосы свисали вниз.

— Привет, Бенни! — прокричал тот. — Лайла сказала, что ты бродишь где-то здесь и размышляешь, и…

— Чонг! — гаркнул Бенни. — Заткнись и привяжи веревку к дереву.

Улыбка мгновенно погасла на лице Чонга.

— Уже привязал. Но давай, приятель, поторопись. Здесь становится как-то неуютно. На другой стороне расщелины столпилось еще около пятидесяти зомби.

— Здесь тоже есть парочка, — проворчал Бенни.

— Тогда зачем ты туда залез? — спросил Чонг.

Бенни пропустил замечание мимо ушей и обернулся к Лайле. Блестящий штык на конце ее копья был испачкан чем-то черным и липким.

— Дай мне свое копье, и я задержу их, пока вы с Никс…

Лайла красноречиво ухмыльнулась.

— Топай отсюда, — едва слышно прошептала она.

— Никс, — сказал Бенни, обернувшись к девушке, — отдай мне свой боккэн. Я прикрою тебя, пока ты поднимешь девочку наверх.

— О нет. Она слишком маленькая, чтобы подняться наверх самостоятельно, а у меня не хватит сил вскарабкаться наверх с ней на руках. Ты сам поднимешь ее наверх, Бенни. А мы с Лайлой тебя прикроем.

— Нет, черт вас дери. Это мой долг.

— Твой долг? — Никс закатила глаза. — Если ты хотя бы на мгновение перестанешь корчить из себя героического самурая, то поймешь, что мы пытаемся спасти тебе жизнь!

— Нет, я должен вернуть свой меч и спасти…

Никс подошла к нему вплотную.

— Я не спрашиваю тебя, Бенджамин Имура.

Бенни замер. Никс никогда не называла его Бенджамином, за исключением тех случаев, когда была в ярости, и никогда не называла его по фамилии, если только не планировала устроить ему взбучку.

Он бросил взгляд на толпу мертвецов, а затем снова уставился на Никс. Она была крохотного роста, от силы 160 сантиметров, и ей приходилось откидывать голову назад, чтобы смотреть ему в лицо. Даже девочка, похоже, злилась на него, а у нее уж точно не было на это причин, ведь он спас ей жизнь. Возможно, все дело в женской солидарности. Он смутно ощущал, что это было достаточно серьезное предъявление прав на женскую власть, но сейчас не оставалось времени на философию. Даже веснушки Никс светились от гнева, а бледный шрам на ее лице стал багровым.

Ему хотелось завопить на нее, оттолкнуть с дороги, отнять боккэн и вернуться к сражению, но вместо этого он проглотил обиду и уступил.

Бенни потянул за веревку, которая и в самом деле оказалась надежно привязана. Быстрее и безопаснее казалось соорудить лямку и вытащить девочку наверх, но хотя все они неплохо справлялись с узлами, сейчас на это не осталось времени. Но тут Бенни заметил, что обрушившаяся в расщелину стена не была отвесной. Обвалившиеся куски породы образовали что-то вроде покатого склона, однако он выглядел слишком крутым, чтобы подняться наверх. При помощи веревки он вполне мог бы это сделать. Бенни бросил взгляд на девочку.

«Это твой долг, — произнес его внутренний голос. — Перестань вести себя как герой и вытащи ее отсюда».

— Ладно, — неслышно пробормотал Бенни и опустился на корточки перед ребенком. — Эй, милая, я хочу, чтобы ты послушала меня и сделала так, как я скажу, хорошо?

Она уставилась на него большими круглыми глазами, но ничего не сказала.

— Я собираюсь взобраться наверх по этой веревке и хочу, чтобы ты ухватилась за меня. Так, будто мы играем в катание на спине. Ты знаешь эту игру?

Она помолчала, глядя на грязную стену. В темноте она казалась бесконечной.

— Все в порядке. Я позабочусь о тебе.

До него донесся глухой удар, и Бенни понял, что это деревянный меч обрушился на высохшую плоть и кости. Резкий и тяжелый звук, а следом послышалось тихое ворчание. Никс попыталась освободить оружие, и ей пришлось вступить в бой. Но этот звук не принес облегчения. Это не означало, что они побеждают. Это означало, что Лайле стало слишком сложно справляться одной. Мертвые прибывали. Их становилось все больше и больше.

Бенни присел и подставил девочке спину.

— Обхвати меня руками за шею и держись крепко, хорошо?

И девочка тут же изо всех сил обхватила его руками за шею.

— Бенни! — крикнула Никс. — Торопись!

Он ухватился за веревку и стал карабкаться наверх.

Поначалу все шло неплохо. Сложно, но вполне по силам. Семь месяцев тренировок под руководством Тома не прошли даром, его мышцы были в тонусе, а еще один месяц жизни посреди «Гнили и Руин» сделал его еще более выносливым. Теперь он был сильнее, чем раньше, и даже окруженный ужасом, плескавшимся вокруг, словно грязная вода, он чувствовал себя непобедимым. Наверное, именно так все время ощущал себя Том. Достаточно сильным, чтобы сделать то, чего он хотел.

Эти мысли не покидали его до середины стены.

А затем, с каждым тяжелым шагом вперед, легкая словно перышко девочка стала весить больше, чем Морги Митчелл после праздника урожая. Ноги Бенни поскальзывались на скользкой ото мха стене, и девочка пищала ему в ухо, словно перепуганный скворец. Ее крохотные ручонки железным обручем сдавливали его горло, и скоро Бенни почувствовал, что ему не хватает воздуха.

— Не… так… сильно!..

Но она была слишком испугана, чтобы понять. Она оказалась на самой середине высокой стены, цепляясь за жизнь. Ему потребовался бы лом, чтобы разжать ее руки.

Бенни сделал еще шаг наверх и поморщился от боли в мышцах. Бедра ломило, а веревка теперь напоминала раскаленные угли.

— Давай! — завопил Чонг, и, подняв голову, Бенни увидел, что друг протягивает ему тощую руку. Чонг был полон гибкой силы, но в этот момент его рука выглядела так, словно принадлежала нарисованному человечку. И до него еще было очень далеко.

У Чонга отвисла челюсть.

— Постой… что это у тебя на спине?

— А… на что это… по-твоему, похоже… безмозглая ты обезьяна? — прошелестел Бенни.

Чонг не попытался даже ответить, а вместо этого еще сильнее свесился с края обрыва, пытаясь дотянуться до Бенни.

— Нет! — завопил Бенни. — Этот край…

Раздался негромкий шелест, а затем Чонг вверх тормашками полетел вниз, увлекая за собой рассыпающиеся комья земли, грозя опрокинуть Бенни и девочку обратно в расщелину с зомби. Девочка оглушила его пронзительным воплем, способным заставить лопнуть стекло. Бенни резко сдвинулся вбок, перебирая ногами по стене, когда Чонг пролетел мимо, воя, словно кот, которому отвесили пинка. Мгновение спустя он с глухим ударом приземлился на дно расщелины, громко вскрикнув от боли. Из темноты послышалась ругань. Стоны Чонга потонули в разгневанных воплях Лайлы и Никс.

Ноги Бенни заскользили по рыхлой земле, из которой теперь состояла стена. Веревка грозила вот-вот выскользнуть из его рук, но Бенни понимал, что если свалится вниз, то девочка может покалечиться или даже погибнуть.

«Держись!» — крикнул его внутренний голос.

И он держался, стиснув зубы, стараясь терпеть боль и напряжение в мышцах.

С громким кряхтеньем он сделал еще один шаг вперед, ударив ногой по стене в поисках устойчивой поверхности. Задействовав ноги, руки и спину, он подтянулся вперед. Девочка по-прежнему стискивала его шею, но Бенни опустил вниз подбородок, чтобы дышать было легче. Он вдохнул как можно глубже и снова поднатужился, делая еще один шаг наверх. И еще один.

Казалось, что он двигается наверх крошечными шажками. Стена была невероятно высокой.

А затем он вдруг поднялся из сумрака к яркому солнечному свету. Бенни зажмурился, ощутив резь в глазах, но еще никогда он так не радовался безоблачному яркому небу, как в то мгновение. Он подтянулся еще и еще, а затем вскарабкался на край расщелины и распростерся на траве, росшей по кромке неровного края. Цепляясь за веревку, он навалился грудью на землю, глубоко вздохнув, как тонущий человек, делающий первый глоток воздуха.

— Слезай, — прохрипел он, и девочка, словно маленькая обезьянка, сползла с его спины, перелезая через его голову.

— Бенни!

Из темноты до него донесся глухой крик, и Бенни тут же вскочил. Его ноги и руки дрожали, ладони опухли и покраснели, но теперь он был в безопасности. Сотни живых мертвецов таращились на него с противоположного края расщелины, на их лицах отпечатался вечный голод и бесконечное терпение. Никто из них больше не падал в расщелину, и Бенни возблагодарил Бога за эту милость.

— Никс! Поднимайся наверх. Я вытяну тебя. Быстрее!

Почувствовав, что она ухватилась за веревку, Бенни принялся тянуть ее наверх. Веревка обжигала ладони, мышцы ломило от боли, но он широко расставил ноги и, собрав остатки сил, продолжал тянуть. Наконец рыжая шевелюра Никс показалась над краем расщелины, и Бенни увидел ее лицо, искаженное напряжением и страхом.

Никс выбралась наружу и вытерла пот со лба.

— Чонг пострадал? — спросил Бенни.

— Он пострадает гораздо сильнее, когда Лайла выберется оттуда. Она в бешенстве, что он спрыгнул в расщелину.

— Он упал, это было не специально, — возразил Бенни, тут же придя на помощь другу.

— Да, что ж, тобой она тоже не очень-то довольна.

— Отлично. — Бенни швырнул веревку в расщелину. — А ты? Ты тоже злишься на меня?

Она хитро улыбнулась и ткнула его в грудь. И это было больно.

Пыхтя и отдуваясь, Чонг выбрался на солнечный свет. Он весил не намного больше Никс, но у Бенни уже почти не осталось сил, и ему казалось, что он тащит из ямы тяжелого быка.

— Прости, — начал Чонг, но Бенни оборвал его на полуслове:

— Набери камней.

— Камней?

— Камней. Все, что можно метать. Мы должны хоть как-то прикрыть Лайлу. Давай!

Чонг понял его с полуслова и тут же кинулся собирать камни размером с кулак.

Бенни снова бросил веревку в расщелину.

— Лайла! Послушай меня.

Она не ответила, но он слышал ее сердитые крики. Она продолжала бороться.

— Мы набрали камней. Когда я скажу «вперед», обруби ноги парочке зомби, чтобы затормозить остальных и…

Что-то пролетело мимо него, едва не задев голову. Бенни кое-как успел отпрянуть в сторону и увидел, что это копье Лайлы. Не успел он и слова вымолвить, веревка натянулась, и Лайла, извиваясь, поползла по стене с проворством настоящей акробатки. Добравшись до края расщелины, она ухватила Бенни за рубашку и перевалилась через край. Оттолкнувшись от него, она с легкостью покатилась по земле, а затем остановилась, присев на пятки, чтобы отдохнуть. Обернувшись, она взглянула на раскинувшегося на земле Бенни и Чонга, застывшего в нескольких шагах от нее.

Тот только-только начал замахиваться, собираясь метнуть камень по команде Бенни. Бенни и Чонг изумленно таращились на нее, не в силах выдать ни одной связной реплики.

Лайла достала из-за спины предмет, прикрепленный к одной из завязок своего жилета, и швырнула на траву перед ошарашенным Бенни.

Меч Тома.

Лайла возвышалась над ними, высокая, стройная и прекрасная, ее светлые волосы развевались на ветру, ее одежда была запятнана кровью, карие глаза сияли огнем.

Она медленно обернулась к Никс и своим тихим, словно шепот призрака, голосом произнесла:

— Терпеть не моту парней.

10

Никс сидела, прислонившись к изогнутому стволу пихты, склонившейся над поляной в сорока метрах от края расщелины. Она ласково прижимала к груди девочку, которая по-прежнему кричала и плакала. Бенни уже начал опасаться, что малышка повредила рассудок. Ее пронзительные крики начинали постепенно сводить с ума и его самого.

Лайла сидела на корточках в высокой траве неподалеку, глядя на ребенка пустыми глазами, в которых мрачной тенью залегла грусть. Как-то раз Бенни услышал, что Том назвал такой взгляд «взглядом из-за тысячи метров». Когда Чонг подошел и уселся рядом с ней, Лайла достала кинжал и воткнула его в землю между ними.

— Вижу, тебе надо побыть одной, — сказал он и поспешно удалился.

Наконец ласковый голос Никс и ее нежные объятия произвели свое магическое действие на девочку, и она начала успокаиваться, шмыгая носом. Никс поглаживала ее по голове.

— Милая… можешь сказать, как тебя зовут? — спросила она.

— Е-е-е… — Малышка пыталась произнести свое имя, но каждый раз из ее груди вырывалось рыдание. — Ева, — наконец смогла вымолвить она. Крошечные алмазы слез блестели на ее щеках.

— Хорошо, Ева, — сказала Никс, и ее голос напомнил Бенни о ее матери. Ласковый и ободряющий, полный уверенности в том, что произойдет дальше. Родительский голос. — Откуда ты?

Ева взглянула на нее огромными глазами, а затем посмотрела через плечо, словно могла увидеть собственные воспоминания. И слова полились из нее торопливым потоком.

— Я бежала за Бу-Бу и сбилась с дороги, потому что в лесу были ангелы, а потом появились серые люди, и я снова побежала, а потом споткнулась и упала. Где моя мамочка-а-а?

Никс снова прижала ее к себе, и лицо девочки скрылось в ее густых рыжих кудрях.

— Тише, успокойся, Ева. Все будет хорошо. Мы найдем твою маму.

Бенни взглянул на девочку, затихшую в ласковых объятиях Никс. Он совсем не был в этом уверен.

Он вообще ни в чем не был уверен. Он думал об огромных полчищах зомби, вышедших из леса.

«Не забывай первое правило „Руин“, — прошептал голос Тома. — Все там хочет тебя убить».

Бенни закрыл глаза, но даже теперь, вдали от безумия, которое он пережил на дне расщелины, он не мог понять, был ли этот голос всего лишь воспоминанием или принадлежал призраку.

Или это было нечто более ужасное.

«Пожалуйста, пусть это буду не я, — подумал Бенни. — Только бы мне не сойти с ума».

Солнце ярко сияло, птицы щебетали в ветвях деревьев, а Бенни изо всех сил старался одержать рвущийся из груди крик.

11

Понизив голос так, чтобы его мог услышать только Бенни, Чонг пробормотал:

— Тот еще денек, да?

Бенни подпрыгнул, и Чонг озадаченно уставился на него:

— Чего это ты такой дерганый?

На мгновение Бенни задумался: что, если Чонг сумел прочесть его мысли?

— Прости, — сказал Бенни, убедившись, что его голос прозвучит спокойно. — Да. Странный день.

Чонг украдкой взглянул на Лайлу и едва слышно вздохнул.

— Знаешь, мне больше понравилось сидеть на дне той дыры. Все те мертвецы только и мечтали о том, чтобы сожрать меня. А Лайла, думаю, с удовольствием содрала бы с меня кожу живьем.

Бенни проследил за его взглядом и едва заметно улыбнулся.

— Дело не в тебе, старик.

— Что?

— Она не злится на тебя. Я имею в виду, она… ну, не больше, чем обычно.

— Я свалился туда, и ты не представляешь, как она накинулась на меня, обзывала неуклюжим городским увальнем и… — начал было Чонг, но Бенни оборвал его на полуслове:

— Все дело в девочке. Мне… мне кажется, она похожа на Энни.

Чонг вздрогнул, словно Бенни пнул его в живот.

— О, дружище…

— Да.

Бенни хорошо понимал боль Лайлы. Им с Томом пришлось убить зомби, которые когда-то были их родителями. Хотя брат помог ему пережить эту трагедию и, когда погиб сам, избавил Бенни от ужасной необходимости убивать его. Том так и не восстал из мертвых. А Лайла осталась один на один со своей трагедией после гибели Энни. У нее не было старшего брата или сестры, которые могли бы утешить ее. Бенни хватало мудрости понять, что как бы ни была сложна его ситуация, у некоторых людей все обстояло еще хуже.

Словно прочитав его мысли, Чонг сказал:

— Я многое бы отдал, понимаешь? Чтобы помочь ей.

— Да, старик. Я знаю.

Бенни глубоко в душе это понимал и думал о том, что тоже многое бы отдал, чтобы изменить произошедшее. С мамой Никс. С Никс. С Томом.

С его родителями.

Они с Чонгом в одиночку бродили по безмолвным коридорам своей боли, а солнце выжигало свой путь посреди безразличного синего неба. Парочка паукообразных обезьян болтала в ветвях деревьев. Бенни смотрел на них, потому что ему было нелегко смотреть на Еву, все еще плачущую в объятиях Никс. Он вздохнул, чувствуя себя абсолютно бесполезным.

В их городке всегда можно было найти кого-то, кто помог бы присмотреть за детьми. Все в городе присматривали за чьими-то детьми. Так было всегда, по крайней мере, на памяти Бенни. Никто не позволил бы ребенку бродить одному по улицам.

Никс поглаживала плачущую девочку по волосам, бормоча слова, которые Бенни не мог расслышать.

Ева была совсем крошкой. Пятилетней беспомощной девочкой.

И Энни тоже была беспомощна.

Бенни ощутил тяжесть меча на плече. Меча Тома. Теперь он принадлежал ему. А он едва его не потерял.

Он почувствовал, как вспыхнуло его лицо, вспомнив, как Никс прогнала его из расщелины, а Лайла сама вернула ему меч. Это было неправильно. Все должно было быть совсем не так.

Он ощутил на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидел, что Чонг внимательно смотрит на него.

— Что? — воскликнул Бенни.

— О чем ты думаешь? Ты выглядишь так, будто пытаешься что-то решить.

— Ни о чем, — откликнулся Бенни.

Чонг вздохнул.

— На самом деле есть кое-что, — осторожно произнес Бенни.

— Что?

— Когда я был в расщелине, мне показалось, что я что-то слышал.

— Как ты писаешь прямо в штаны?

— Очень смешно. Что-то вроде шума мотора, похожего на шум ручного генератора в больнице. А вы слышали это?

Чонг покачал головой:

— Я не слышал. Просто отключился. — А затем, сам того не осознавая, сказал немного резковато: — Может, тебе это все показалось. Сам понимаешь, стресс и все такое.

Бенни уставился вдаль и некоторое время не видел ничего, кроме плотных теней, мелькавших перед его внутренним взором.

— Да, — произнес он едва слышно, — звучит безумно, да?

Никс прижала к себе Еву и поцеловала в макушку. А затем дала ей попить воды из фляги. Наконец она взглянула на Бенни и едва заметно кивнула ему.

Бенни и Чонг приблизились к ней, но устроились чуть в стороне, заметив быстрый предупреждающий взгляд Никс. Скрестив ноги, Бенни уселся рядом с Чонгом, и Ева застенчиво взглянула на них из надежных объятий Никс.

— Ева?.. — ласково начала Никс.

— Ммм? — тонким голоском откликнулась Ева.

— Ты живешь неподалеку?

Ева шмыгнула носом, покачав головой.

— Они гнались за нами и… нам пришлось убежать.

«Упс», — подумал Бенни.

— А с кем ты убежала? — спросила Никс. Спрашивать, от кого они спасались, не было нужды.

— Маме, папе, Бу-Бу и мне пришлось убежать, потому что пришли ангелы и подожгли деревья, а затем серые люди проломили забор и съели всех коров и овец и попытались съесть… — Внезапно она умолкла и огляделась, ее глаза снова наполнились слезами. — Где моя мама?

— Тише, тише, все хорошо, — успокаивала ее Никс, — мы найдем маму.

Бенни поражался терпению Никс. Он тоже сочувствовал Еве, но с трудом выносил слезы, рыдания и панику девочки. Ему самому хотелось завопить, убежать или что-нибудь сломать. Что-нибудь неживое. Да что угодно. Дерево, каменную стену. Он крепко сжал кулаки, и все тело напряглось в ожидании новой волны рыданий.

— Милая, — сказала Никс Еве, — где ты в последний раз видела маму?

Ева насупилась, вспоминая. Она взглянула поверх плеча Никс на склон холма, возвышавшийся над неровным, зазубренным краем расщелины, а затем обернулась и огляделась по сторонам.

— Я играла у ручья, — сказала она. — Мама стирала. А Бу-Бу готовила завтрак и…

Бенни кивнул. Он наклонился и спросил:

— Ева… у твоей мамы темные волосы?

Ева уставилась на него, моргая, словно удивленная черепаха.

— Нет. У мамы золотистые волосы. — Она произнесла это с таким видом, словно все на свете об этом знали.

Чонг склонился к нему и прошептал:

— Почему ты спросил?

Бенни пожал плечами:

— Да просто так. Мне показалось, я видел в лесу женщину как раз перед тем, как зомби погнались за мной.

— Она была?.. — начал было Чонг, но умолк на полуслове.

— Я тоже так подумал, — ответил Бенни, — но зомби не обращали на нее внимания.

— Кадаверин? — предположил Чонг.

— Возможно. Не знаю, все произошло слишком быстро.

Чонг печально кивнул. Они оба хорошо помнили предостережения Тома насчет незнакомцев.

«Недавно восставшему зомби требуется время, чтобы разложиться, потому они могут казаться вам живыми до тех пор, пока вас не укусят».

— А где был ваш лагерь? — спросила Никс девочку.

— Не знаю. Когда серые люди попытались схватить меня, я побежала, не оглядываясь. Мы должны найти маму, папу и Бу-Бу.

— Кто такая Бу-Бу?

— Девушка, — ответила Ева с таким видом, словно это был очевидный факт. — Она привела нас в новый дом, где нас не нашли бы серые люди и ангелы.

Лайла резко встала.

— Я их найду, — сказала она и, отойдя в сторону, принялась готовить свое охотничье снаряжение.

— А куда собирается леди с копьем? — спросила Ева.

— Она очень хорошая охотница, — ответила Никс. — И она отыщет твою маму и остальных.

— А серые люди? — в ужасе спросила Ева. — Они схватят ее!

Никс улыбнулась:

— Нет, милая. Серые люди не схватят Лайлу. Она умная и очень сильная и упокоила многих из них.

— Упокоила?

— Усыпила их.

— Они притворились, что спят, или уснули навсегда?

— Гм… уснули навсегда, — заверила ее Никс.

Чонг снова наклонился к Бенни.

— Это поразительно, — тихо сказал он. — Если где-то здесь есть другие поселения, то они наверняка похожи на острова или заморские страны вроде тех, что появились в те времена, когда мир существовал на картах. Абсолютно изолированные мирки со своей собственной манерой речи и выражениями, всеми этими штуками вроде сленга и жаргона, который мы использовали с Первой ночи, все это у них наверняка звучит по-другому.

— Но… странствующие монахи путешествуют повсюду, не так ли?

Чонг пожал плечами:

— Да. Как ирландские монахи в Средние века, а через пару веков — иезуиты. И шаолиньские монахи в Китае. Они все путешествовали, вели записи, распространяли информацию и проводили параллели между тем, что узнали. Именно этим и занимаются странствующие монахи.

— Хотя странствующие монахи не распространяют свою религию.

— Не каждый монах или пастор — евангелист, Бенни. Многие были учеными и историками. И хотя в это трудно поверить, в одном ты прав. Если мы найдем людей, которые используют тот же сленг, на котором говорили в период после Первой ночи, то это наверняка произошло благодаря монахам.

— Черт возьми, Энциклопедия Чонг. Спасибо, что подбросил мне косточку.

— Это очень маленькая косточка. Смотри не подавись.

Бенни ткнул его локтем под ребра, но очень осторожно. Ему не хотелось напугать девочку.

12

Ева наконец заснула. Никс отогнала всех подальше, чтобы не потревожить малышку. Бенни подошел к краю расщелины, чтобы взглянуть на зомби, столпившихся на дне.

Чонг наблюдал, как Лайла, сидя на бревне, затачивает свое копье, собираясь отправиться на поиски родителей Евы. Не желая снова получить нагоняй, он прислонился к стройному стволу сосны, закрыл глаза и принялся медленно бродить по библиотеке своего разума. Именно так он это себе представлял. Библиотека с полками, забитыми книгами и ящичками с картотекой, где были аккуратно разложены его мысли, воспоминания и опыт.

Единственный раздел этой картотеки не мог похвастаться идеальным порядком и назывался он «ЛАЙЛА».

Этот отсек неловко накренился набок, на его потрепанных боках виднелись вмятины, и ни один из ящичков как следует не открывался.

Лайла стала ураганом, который ворвался в жизнь Чонга, и он растворился в его спокойном взгляде, благоговея перед его силой и красотой, но не был уверен, что понимает его. Чонг не сомневался в том, что состарится, так и не поняв ее до конца.

Он вызвал в воображении ее образ. Она, несомненно, была самой красивой девчонкой, которую ему доводилось встречать. Высокая, гибкая, с длинными загорелыми руками и ногами, глазами цвета меда и белоснежными волосами. После смерти Тома Лайла фактически стала главой их экспедиции. И хотя ей раньше не доводилось бывать в Неваде и вообще в пустыне, она знала толк в науке выживания. С одиннадцати до шестнадцати лет она жила одна посреди «Руин», то спасаясь от зомби и охотников за головами, то охотясь на них. Чонг не сомневался, что Лайла смогла бы выжить в любых условиях. И хотя он мог постичь ее мастерство на интеллектуальном уровне, все же чувствовал, что не обладает таким же инстинктом самосохранения.

Его глубокие размышления резко прервал грубый пинок в бедро.

— О! — взвыл он и уже собрался выдавить из себя самое отвратительное ругательство, предназначенное для Бенни… только это оказался не Бенни.

Открыв глаза, Чонг обнаружил стоящую рядом Лайлу. Она перекинула через плечо свою кожаную охотничью торбу, сжимая в руке копье.

— Просыпайся, — сказала она.

— Я и не сплю.

Лайла отшвырнула копье в траву и уселась напротив него, скрестив ноги.

— Я ухожу, — сказала она.

— Но ты недавно пришла.

— Нет, я собираюсь отыскать родителей Энни.

— Родителей Евы, — поправил он.

В ее глазах вспыхнуло раздражение.

— Я это и имела в виду.

— Хорошо, — ответил Чонг.

Лайла смотрела на него, выжидая.

— Что? — спросил Чонг.

— Ну?.. — ответила она.

— Ну… что?

— Я сказала, что ухожу.

— Я знаю. Ты хотела… чтобы я пошел с тобой?

Она расхохоталась:

— Это же охота.

— Я знаю.

— Я буду двигаться очень быстро. Пойду по следу.

— Да, — сказал он. — Знаю.

— Ты…

— Городской увалень. Да, это я тоже знаю. — Он улыбнулся. Об этом она напоминала ему по несколько раз на дню. — И этот городской увалень будет задерживать тебя, из-за него тебя сожрут зомби или же окончательно погибнет все, что еще осталось от человечества.

— Ну… да. — Лайла смотрела на него, судя по всему, не зная, как ответить. Юмор был не самой сильной ее стороной.

— В таком случае я останусь здесь, чтобы доблестно защищать это дерево.

Лайла прищурилась:

— Это совсем не смешно.

— Да, — признался он. — Только немного глупо.

Некоторое время они сидели молча, она смотрела на Чонга, а Чонг притворялся, что смотрит в никуда.

— Я ухожу, — снова сказала она.

— Хорошо, — ответил он.

Она медлила, выжидая.

— Что? — снова спросил он.

— Я ухожу, — повторила она, сделав ударение на последнем слове.

— Хорошо. До свидания. Береги себя. И возвращайся поскорее.

— Нет, — ответила она.

— Удачной охоты?

Лайла вдруг угрожающе зарычала и, схватив за рубашку, притянула его к себе, впившись в его губы неожиданно яростным и страстным поцелуем. Несколько безумных мгновений спустя она резко оттолкнула его.

Вскочив, подхватила копье, бросив на Чонга презрительный взгляд.

— Глупый городской увалень, — пробормотала она, а затем отвернулась и ринулась в лес.

Чонг лежал на земле, его глаза сверкали, щеки пылали.

— Боже ты мой… — наконец выдохнул он.

13

Чонг поднял глаза, когда на него упала тень Бенни. Улыбаясь, словно вурдалак, Бенни нараспев произнес:

— Тили-тили-тесто, Чонг и Лайла — жених и невеста…

— Хотя я и порядочный человек, — начал Чонг, поднимаясь с земли, — я без угрызений совести придушу тебя во сне.

— Не кипятись…

Чонг опустился на корточки перед Никс, которая держала в объятиях спящую Еву. Малышка то и дело вздрагивала во сне, словно пугаясь теней во снах.

Чонг погладил ее по шелковистым волосам.

— Если хочешь, я могу немного с ней побыть.

— Уверен? — спросила Никс.

— Конечно, ты же знаешь, что я умею обращаться с детьми.

Никс кивнула. В отличие от Бенни, который всегда чувствовал себя неловко в компании детей и стариков, Чонг прекрасно ладил и с теми и с другими. Его внутреннее спокойствие, похоже, оказывало магическое воздействие на детей, а еще он был прекрасным рассказчиком. Чонг знал наизусть все басни Эзопа, Матушку Гусыню, Волшебника из страны Оз, серию про Нарнию и еще кучу глупых и забавных историй, которые почерпнул из бесчисленного множества прочитанных книг.

Благодарно вздохнув, Никс передала Еву Чонгу, и он так осторожно взял ее на руки, что девочка даже не шевельнулась. Скрестив ноги, Чонг уселся, прислонившись спиной к дереву.

Бенни коснулся руки Никс.

— Хочешь прогуляться?

Она кивнула, и они не спеша направились в сторону леса, а затем повернули как раз перед зарослями можжевельника и направились на север под сенью деревьев.

Этот лес представлял собой странный пережиток, оставшийся еще со времен Первой ночи. Когда-то здесь располагалось искусно сделанное поле для гольфа, которое кто-то устроил посреди неприветливой пустыни. Возвышавшиеся то тут, то там ветряные турбины должны были выкачивать воду из глубины почвы, чтобы орошать зеленую траву, но после Первой ночи они постепенно начали приходить в негодность. Бенни с друзьями проходили мимо нескольких ветряков по пути сюда. Они насчитали пятьдесят штук, из которых только у трех по-прежнему лениво вращались лопасти, но, вероятно, этого оказалось достаточно для роста некоторых деревьев и растений. Но было очевидно, что более влаголюбивая растительность погибала, вытесняемая пустынным можжевельником и мексиканской сосной. Очень скоро здесь должны были бы остаться лишь пустынные растения, а все строения, возведенные когда-то человеком на этой земле, будут уничтожены природой.

Они молча шли среди зеленых деревьев, уже не чувствуя трупного смрада, исходившего от толп зомби в расщелине. Мимо пролетело несколько легкокрылых белых бабочек. Зайчонок с черным хвостиком сидел в высокой траве, жевал стебель, заметив их, он испуганно замер, но вскоре продолжил свою трапезу. Птицы — обитательницы пустыни порхали, заливаясь щебетом. Бенни любил птиц и показывал Никс своих любимых пернатых.

— Вон там шалфейный тетерев, — сказал он. — А вон на той ветке, видишь? Это рогатый жаворонок. — И мне кажется, что чуть раньше я видел лугового жаворонка и…

Он осекся, заметив, что Никс его не слушает. Она даже не кивала, как обычно, поступают люди, притворяющиеся, что слушают собеседника. Никс глубоко погрузилась в размышления, и Бенни оказался отрезан от нее глухой стеной. Он умолк, и некоторое время они шли вперед в полной тишине.

— Я спросила Еву, откуда она, — наконец заговорила Никс.

— Да?

— Все как-то запутано. Она еще маленькая и не понимает большую часть того, что случилось, и мне кажется, она немного не в себе, понимаешь? Возможно, у нее шок? Многое из того, что она говорит, кажется бессмысленным. Мне кажется, что она путает фантазии или кошмары с тем, что происходит в реальности.

Бенни кивнул в сторону мертвецов, столпившихся на противоположной стороне расщелины.

— И это легко понять. Иногда я и сам не могу в это поверить. Порой мне кажется, что вот-вот проснусь и почувствую запах еды, которую Том стряпает на завтрак, а затем сяду за стол. Омлет с перцем и грибами. Кукурузные кексы твоей мамы. Свежевыжатый яблочный сок и большой стакан молока. — Он вздохнул.

Никс кивнула, но ничего не сказала.

— Ева сказала, что жила в домике над землей, в городке под названием Тритопс. Не знаю, так ли это на самом деле, или же она все выдумала.

— А это неплохая идея. Ведь зомби не умеют лазать по деревьям.

— Она сказала, что однажды деревья загорелись, и все бросились бежать. А потом началось самое странное: она сказала, что это ангелы пришли и подожгли деревья.

— Она уже упоминала об ангелах. Возможно, это новое название для зомби?

— Не думаю. Она сказала, что ангелы приехали на чем-то, что она назвала «рычащие лошади». Разве не странно?

— Да уж.

— По ее рассказам, у этих ангелов крылья росли на груди.

— На груди? — Бенни улыбнулся, представив себе эту картину. — Разве тогда бы они не стали летать вверх тормашками?

— Это совсем не смешно, — сказала Никс. — Ева ужасно их боялась.

Они остановились, чтобы собрать ранние ягоды бузины.

Смакуя кислые ягоды, Бенни размышлял о крыльях на груди ангелов и вдруг вспомнил о женщине, которую видел в поле незадолго до того, как орда зомби напала на него. Что за узор был вышит на ее рубашке? Возможно, те самые ангельские крылья?

Он рассказал Никс о незнакомке.

— Ты уверен, что это не зомби?

— Да. Странно, правда? Ох, и еще я слышал непонятный звук на дне расщелины. — Он описал звук, напоминающий шум двигателя. — Ты ничего такого не слышала?

— Двигатель? — Никс просияла. — Я ничего не слышала, но… возможно, это был самолет?

Бенни задумался, а затем неохотно покачал головой:

— Нет. Это не было похоже на что-то большое.

Никс помрачнела, и Бенни тут же почувствовал себя дураком. Хотя он тоже отправился на просторы «Руин», чтобы отыскать самолет, всем уже давно стало понятно, что поиски самолета — это миссия Никс. Ее квест. Бенни, Лайла и Чонг, конечно, тоже хотели найти его, но Никс это было просто необходимо. Бенни казалось, что он понимает, почему она столь одержима этой идеей, но не осмеливался ей в этом признаться. По крайней мере, не сейчас.

Он подождал, когда она немного совладает со своими чувствами. Никс задумчиво пожевала губу, а затем проворчала:

— Гм. Двигатели…

— Что?

— Не знаю, но мне становится интересно, какие звуки издавали эти «рычащие лошади».

Он замер, не донеся до рта полную горсть ягод.

— Круто, — тихо произнес он.

— Круто, — согласилась она. — Мистер Лафферти как-то сказал, что, несмотря на то что электромагнитный импульс вывел из строя все двигатели, некоторые из них можно починить. Я имею в виду… мы же видели самолет.

— Да, видели.

— Так что… возможно, рычащие лошади — это что-то вроде… ну, не знаю… что-то вроде легковых машин, грузовиков или что-то в этом духе.

Бенни кивнул:

— Не уверен, что хотел бы это выяснять.

Никс отвела взгляд и промолчала. А затем совершенно невпопад спросила:

— Ты жалеешь об этом?

— Жалею… о чем?

— Об этом, — ответила она, указывая на лес. — О том, что мы оставили город, пришли сюда. Ты жалеешь, что мы оказались здесь?

Бенни напрягся. Он любил Никс, но знал, что она вполне способна на создание словесных ловушек, чтобы подловить его. Она уже много раз это делала, и он бесчисленное множество раз попадался в них. Это было не очень приятное качество, но все же оно не смогло испортить их отношения. Он не сомневался, что ее тоже многое в нем раздражало.

И на этот раз он решил положиться на свою любимую тактику увиливания.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сказала, — откликнулась Никс, ловко отражая удар. — Ты жалеешь, что мы пришли сюда?

Бенни набил полный рот ягод, чтобы дать себе немного времени подумать, мечтая о том, чтобы перед ними неожиданно возникла еще одна расщелина, кишевшая зомби.

Когда этого не произошло, он проглотил ягоды и, взяв себя в руки, ответил:

— Иногда.

— Почему?

— Мы так и не нашли самолет, — сказал он. — И до сегодняшнего дня мы и других людей не встречали. Мы не знаем, в правильном ли направлении идем. Припасы кончаются, а теперь мы еще наткнулись на целую орду зомби. — Он умолк, размышляя, сколько еще шагов ему осталось до пропасти под названием «сказано слишком много». Юноша пытался справиться с собой, но неправильные слова вырвались сами собой. — Думаю, это совсем не то, чего я ожидал.

— Так я и думала, — ответила Никс, и Бенни совсем не понравился ее тон.

Еще минуту они шли в полном молчании.

— Ладно, — сказал он, не в силах дальше выносить затянувшуюся паузу, — что происходит?

— С чем? — ответила она, не глядя на него.

— Между нами.

— Ничего, — сухо ответила она. — Все хорошо.

— Правда? — спросил он. — Это действительно так?

Никс смотрела вперед, наблюдая за порхающими в воздухе пчелами и стрекозами.

— Посмотри на меня, — сказал он.

Но она не обернулась к нему.

— Никс… в чем дело? — мягко спросил он. — Я что-то сделал или?..

— Нет, — быстро ответила она.

— Тогда в чем дело?

— Это так важно?

— Даже очень. Последние пару недель ты вела себя странно.

— Странно? — В ее голосе прозвенел лед.

— Ну, не совсем странно, но… по-другому. Ты все время разговаривала только с Лайлой или вообще молчала. Мы почти не общаемся.

Остановившись, она резко обернулась к нему:

— А ты постоянно ходишь мрачнее тучи, как будто только что случился конец света.

Бенни изумленно уставился на нее:

— Вовсе нет.

— Да, именно так, — уперто ответила она.

— Ну ладно, возможно, я немного переживал. Ведь мой брат недавно погиб, ты же знаешь.

— Знаю.

— Его убили.

— Я знаю.

— Поэтому, возможно, мне требовалось время, чтобы пережить это, разве тебе это никогда в голову не приходило?

Глаза Никс засверкали.

— Ты еще собираешься читать мне наставления о том, как пережить горе, Бенджамин Имура? Твой брат погиб, сражаясь. Мою маму забили до смерти. Как, думаешь, я себя после этого чувствую?

— Ты паршиво себя чувствуешь, а как еще я могу думать?

— Тогда зачем ты занудствуешь…

— Кто занудствует? — откликнулся он, защищаясь. — Господи, Никс, я всего лишь спросил тебя, что не так. Не надо на меня набрасываться.

— Я не набрасываюсь.

— Тогда зачем ты кричишь?

— Я не кричу, — завопила она в ответ.

Пытаясь успокоиться, Бенни сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

— Никс, я правда понимаю, что тебе нелегко. Мне тоже нелегко.

— Это не одно и то же, — очень тихо ответила она. Из зарослей полыни показалась голова оленя, который несколько мгновений смотрел на них, а затем принялся лакомиться ягодами с другого куста.

— Тогда почему ты не расскажешь мне, в чем дело?

Она сердито уставилась на него:

— Честное слово, Бенни, иногда мне кажется, ты вообще ничего обо мне не знаешь.

И с этими словами она развернулась и пошла прочь, в ее неестественно прямой спине чувствовалось напряжение. Бенни застыл на месте, разинув рот, пока она не вернулась к дереву, где остался Чонг с Евой.

— И что, черт подери, это было? — спросил он оленя.

Но олень, конечно, ничего ему не ответил. Он просто не умел говорить.

Расстроенный и встревоженный, Бенни засунул руки в карманы и медленно подошел к краю расщелины, чтобы взглянуть на лица живых мертвецов. Они таращились на него мертвыми глазами, но его не покидало жуткое ощущение, что они видели его и каким-то образом понимали все загадки, которые словно шрамы испещряли кожу сегодняшнего дня.

14

Лайла читала следы на земле с такой же легкостью, как слова на странице книги. Ее проницательные глаза не упускали ни одной детали, и, оказавшись в чаще леса, она принялась систематизировать все метки и знаки, попадавшиеся ей на глаза. Следы Евы были хорошо различимы и шли с востока по извилистой тропинке.

Чтобы немного отдохнуть, Лайла перешла на шаг, разглядывая следы.

Лес оказался гораздо гуще, чем она ожидала. Девушка присела на корточки и зачерпнула горсть песчаной почвы, под которой оказался слой темной влажной земли. Она понюхала землю.

Здесь где-то явно была вода. Подземный ключ или какой-то другой источник влаги, питавший землю, кроме ветряных турбин. Ева говорила о каком-то ручье, и следы, похоже, вели из самой чащи леса. Это выглядело вполне логично. Люди предпочитали разбивать лагерь около воды. Особенно в таком климате.

Лайла опустилась на четвереньки и принялась внимательно разглядывать землю. В некоторых местах следов было очень много, и они выглядели по-разному. Несколько мужчин, пара женщин. Судя по расстоянию между шагами и походке, это следы совершенно точно принадлежали живым людям. Почти вся обувь, даже сделанная грубо, была в неплохом состоянии, и следы не имели ничего общего с неуклюжей поступью зомби.

Конечно, и следы живых мертвецов ей попадались. Они тоже были здесь повсюду.

Насторожившись, Лайла выпрямилась.

Пока что на другой стороне расщелины ей не попалось ни одного зомби, но следы не лгали.

Она обернулась назад, на дорогу, по которой пришла сюда, словно могла разглядеть маленькую Еву, сидевшую вместе с Никс и остальными. «Девочке крупно повезло, — подумала она, — что она сумела благополучно сбежать с родителями из лагеря и добраться туда, она где встретилась с Бенни». На ней не было укусов, ни одного намека на то, что зомби попытались причинить ей вред.

И это стало огромным облегчением для Лайлы, однако она ничего не рассказала Чонгу. Если бы Еву покусали…

Если бы она оказалась заражена, и ее пришлось бы упокоить…

Лайла не знала, смогла ли бы она это сделать.

Только не с малышкой, которая так сильно напоминала ей Энни.

Только не снова.

Она крепче стиснула копье и двинулась дальше.

Несколько минут спустя она снова остановилась и склонилась над новым скоплением следов. Это были не отпечатки человеческих следов и не отметины, оставленные шаркающими ступнями живых мертвецов. Нет, это были прямые рифленые линии, напоминающие следы колес.

Но… что это за колеса? Возможно, они принадлежали тележке или фургону, однако нигде не видно было следов того, кто тянул эту повозку.

Она смела в сторону лесной мусор и принялась внимательно изучать отпечатки. Они четко врезались в землю. Их оставило нечто довольно тяжелое, обладающее четырьмя колесами. Она подумала о множестве брошенных легковых машин и грузовиков, которые видела за эти годы, но эти следы явно им не соответствовали. По одной причине — колеса были слишком близко расположены друг к другу.

Это выглядело очень загадочно.

Лайла двинулась дальше.

Почва становилась все более влажной. Вскоре ветерок донес до нее запах воды, и через пару минут она услышала негромкое журчание ручья. Следы колес и людей шли именно оттуда.

А еще через пять минут Лайла вышла на берег узкого неглубокого ручья, который змеился с северо-востока на юг. Вода была чистой и прозрачной, по вкусу напоминавшей минеральную, что подтвердило ее предположение о том, что ручей брал истоки из подземной реки. Зачерпнув горстями воду, она напилась и наполнила флягу.

Несмотря на опасность появления зомби и странные следы, возникшие непонятно откуда, Лайла чувствовала себя абсолютно спокойно, полностью полагаясь на свои навыки и опыт и радуясь одиночеству. Она всегда радовалась любой возможности побыть наедине с собой. Именно в одиночестве она ощущала себя самой собой. Чувствовала свою силу. А ведь несколько месяцев подряд Лайла ощущала себя изгоем. Кроме тех случаев, когда уходила на разведку, оставив Никс, Бенни и Чонга, она редко бывала одна. И это ее раздражало.

Бенни и Никс частенько говорили что-то вроде: «как хорошо больше не быть одной» или «тебе никогда больше не придется быть одной».

С практической точки зрения Лайла отлично понимала, что они имели в виду. Они считали, что она нашла спасение от одиночества. В какой-то степени так оно и было.

Хотя по большей части привязанность к новым друзьям, необходимость защищать их и заботиться о них сильно сковывали ее. Она не хотела никого любить. Последним живым существом, которое она любила, была Энни.

Она знала, что была не похожа на обычных людей. Не похожа на Бенни, Никс или Чонга, хотя они и стали ее друзьями. Их жизненный опыт был для нее совершенно чуждым, точно так же, как ее жизнь казалась им чем-то чудным.

Во время событий Первой ночи Лайле было два года. Ее мать носила под сердцем Энни, и они в безумной спешке покидали Лос-Анджелес, когда восстали мертвые. Немногие оставшиеся в живых сумели отыскать безопасное жилище в сотнях километров от города, но вскоре их убежище осадили орды мертвецов. Никто из выживших не понял, что беременную женщину покусали зомби. В момент рождения Энни болезнь одолела ее, и она умерла, а несколько мгновений спустя превратилась в монстра.

Тогда Лайла впервые увидела, как упокаивают зомби, хотя ничего в этом процессе не напоминало о покое. Ее мать выла, словно дикий зверь, а выжившие вопили от ужаса, отбиваясь от нее всем, что попадалось под руку. Лайла тоже вопила. Она кричала так долго и так громко, что почти полностью потеряла голос и с тех пор могла говорить только тихим призрачным шепотом.

В течение нескольких следующих дней выжившие один за другим покидали убежище, чтобы попытаться отыскать помощь. Никто так и не вернулся. Последним был тихий маленький человечек по имени Джордж. Он остался и заботился о Лайле и Энни. Растил, обучал всему, что знал, заботился как о родных детях.

Пробираясь сквозь засохшие кусты, Лайла продолжала вспоминать о своей жизни с Джорджем и Энни. Они были ее миром. Но однажды во время одного из их путешествий в поисках нового дома Джордж встретился с группой вооруженных людей, которые утверждали, что состоят в группировке, ставившей целью избавления земель «Руин» от мертвых.

Это оказалось ложью.

Эти люди страшно избили Джорджа и похитили девочек, а затем отвезли в Геймленд и отправили в зомби-ямы. Там Лайлу и Энни заставили сражаться за жизнь против зомби, а жестокие и безнравственные мужчины и женщины делали ставки, кто же победит. Лайла изо всех сил пыталась вырваться из плена, и Молот Автограда и его головорезы частенько поколачивали ее. На ее теле до сих пор остались следы от их кулаков, ремней и хлыстов.

После гибели Энни Лайла пять лет провела в полном одиночестве, оставаясь в пещере, забитой оружием и книгами. До тех пор пока ее не нашли Бенни, Никс и Том и забрали с собой в Маунтинсайд.

Том рассказывал, что ему доводилось встречаться с Джорджем в «Руинах» и он даже помогал ему искать двух его потерянных девочек. А затем поползли слухи, что Джордж тронулся умом и совершил самоубийство. Том Имура считал, что это ложь, и не сомневался, что это Чарли и Молот убили его и обставили все как самоубийство. Хотя это уже не имело значения. Ведь Джордж был мертв.

Как и все те люди. Чарли. Молот.

И… Том.

От одного воспоминания о нем ее глаза обжигали слезы.

Том и остальные забрали Лайлу в свой город. Она поселилась у Чонгов, у которых был большой дом. Миссис Чонг взяла на себя ответственность научить Лайлу вести себя «как юная леди», включая все необходимые для этого странные ритуалы. Полное отсутствие у Лайлы чувства такта, уважения к старшим, скромности до глубины души потрясли семейство Чонгов. Но спустя время некоторые приличные манеры и поведение, когда-то усвоенные от Джорджа, снова вернулись к ней. Но весьма неохотно.

Много раз в течение этих месяцев Лайла ощущала, что заключение в доме и необходимость общаться с людьми — слишком непосильная задача для нее. Она чувствовала приступы клаустрофобии. Она испытывала страх, потому что каждый день ей приходилось постоянно сталкиваться с ситуациями, когда вещи, которые она говорила, и ее поступки были важны для других людей. Ее слова могли ранить человека, словно она нанесла ему удар. И это сбивало ее с толку. Много раз она собирала свои скудные пожитки — немного одежды и оружие — и готовилась ускользнуть из дома под покровом ночи.

Однако она так на это и не решилась.

Отчасти потому, что хотела жить в семье. Боль от потери Джорджа и Энни не ослабла даже спустя долгое время. Словно охотники за головами в буквальном смысле вырезали кусок ее плоти. Каждый день ее терзала боль потери.

Но существовала еще одна причина, по которой она осталась.

Во время долгих лет одиночества Лайла читала каждую книгу, которую ей удавалось найти, начиная от «Разума и чувств»[14] до «Правды о вечности».[15] Она хорошо разбиралась в романтических отношениях, любви. В эмоциональном и физическом влечении. Она была странной, она сама об этом знала, но все равно оставалась подростком. Юной леди.

И все же она оказалась не готова к тому моменту, когда обнаружила, что Лу Чонг испытывает к ней «чувства». Это выглядело абсурдным. Он был городским мальчишкой. Не охотником, не бойцом. Он и одной ночи бы не продержался на просторах «Руин».

И все же.

Но Лайла не хотела испытывать чувства к Чонгу.

Она предпочла бы остаться с Томом Имурой.

И как-то зимним вечером, когда никого не оказалось поблизости, она подошла к нему и сказала:

— Я люблю тебя.

В романах, которые она читала, всегда все именно так и происходило. Главный герой терял голову от честности и искренности смелого заявления главной героини.

Но Том ответил:

— Ух ты, Лайла. Чертовски оригинальный способ завязать разговор. Я думал, ты ищешь Бенни или Никс.

— Они ушли, — ответила она. — Я ждала, пока они уйдут.

— Так, — ответил Том. Они стояли посреди кухни. Том держал в руке чашку с кофе. Снаружи было минус тридцать и легкий снегопад. — А ты ждала на улице в буран, когда они уйдут?

— Это всего лишь снег.

— Ладно, — сказал он. — Видишь ли, Лайла. Я знаю, что ты любишь, когда люди говорят с тобой прямо, поэтому я так и поступлю. Возможно, это заденет твои чувства, но я считаю, что просто необходимо выложить все карты на стол. Ты понимаешь смысл этого выражения? Карты на стол?

Она кивнула:

— Говорить только правду.

— Отлично. Тогда дело вот в чем. Я в два раза старше тебя.

— А какое это имеет значение?..

— Ш-ш-ш, дай мне договорить. Давай все сделаем правильно, ладно?

Лайла промолчала. Все пошло совсем не так, как она ожидала. В книгах главный герой сжимал героиню в объятиях, и они целовались. Лайла никогда никого не целовала, кроме Энни и Джорджа, и то всего лишь в щеку. Это были не те страстные поцелуи, о которых она читала в книгах, поцелуи, от которых мир уходил из-под ног, и главной героине казалось, что она лишится чувств. Лайла не понимала, что это означает, но хотела выяснить.

Но Том сказал:

— Лайла, мы с тобой друзья. Ты очень хорошенькая девушка, в этом нет сомнений. Ты сильная, умная и милая и заботишься о людях. Это замечательные качества. Если бы я был возраста Бенни, то, несомненно, стал бы одним из парней, которые теряют от тебя голову. Но это невозможно по двум серьезным причинам. Во-первых, я взрослый, а ты еще подросток, поэтому здесь существует ряд моральных и этических нюансов, а я не тот парень, который хотел бы перейти черту вседозволенности. Ни сейчас, ни потом.

Лайла ничего не ответила. Причина показалась ей нелепой, и она не сомневалась, что от нее вполне можно отмахнуться.

— Во-вторых, хотя я сам выбрал для себя эту роль, я обязан защищать тебя. А это значит, что я должен предостерегать тебя от неправильных решений. Если бы ты пришла ко мне и рассказала, что влюбилась в любого другого взрослого мужчину, я дал бы тебе тот же совет: «Не делай этого!»

Лайла и это пропустила мимо ушей. У нее не было защитников, когда она жила одна на просторах Руин, и она считала, что не нуждается в том, чтобы кто-то принимал за нее решения. Она с трудом сдержала пренебрежительную ухмылку.

— А в-третьих, и это самая главная причина, — я не люблю тебя как женщину, Лайла. Не люблю сейчас и не полюблю потом.

— Почему? — резко спросила Лайла, в ее голосе прозвучал гнев, а вся ее поза выражала агрессию.

Том поставил чашку на стол и некоторое время смотрел в окно на падающий снег. Когда он снова обернулся к ней, в его глазах светилась глубокая грусть, которую Лайла никогда и ни у кого не видела.

— Потому что я уже люблю другую женщину, Лайла, — мягко сказал он. В его голосе прозвучала боль.

— Кого? — воскликнула Лайла.

— Маму Никс. Джесси Райли.

Лайла вытаращила глаза.

— Но… мама Никс погибла. Ее убил Чарли Кровавый Глаз.

— Да, — согласился Том. — Чарли так сильно избил ее, что когда я нашел ее, она едва дышала. Она умерла у меня на руках, Лайла. Я чувствовал, как она уходит. Как остановилось ее сердце. Ощутил ее последнее дыхание на своих губах.

По щеке Тома покатилась слеза.

— Я всем сердцем любил Джесси Райли.

— Я… — начала Лайла, но Том покачал головой:

— Нет. — Он вытер слезу и некоторое время смотрел на свою ладонь. — Мне пришлось воспользоваться острой щепкой, чтобы она не вернулась.

— О…

— Знаешь, — ласково сказал Том, — в этом году во время весеннего фестиваля я собирался сделать ей предложение. Бенни и Никс ничего не знают. В Хэвене есть серебряных дел мастер, который изготовил для меня кольцо.

Он шмыгнул носом и глубоко вздохнул:

— Я отдал свое сердце Джесси, Лайла. И… когда она умерла, мне показалось, что часть меня умерла вместе с ней. — Он покачал головой: — Не думаю, что когда-нибудь смогу полюбить снова. Так уже точно не смогу.

— Но в книгах, — запротестовала Лайла, — люди справляются с сердечными ранами.

— Другие люди, возможно, — ответил Том. — Но все эти книги были написаны до Первой ночи.

Больше он ничего об этом не сказал. Лайла осталась выпить кофе, но они сидели за столом, погрузившись в собственные размышления, и не разговаривали. Она ушла, так и не притронувшись к кофе, и больше они никогда не возвращались к этой теме.

Каким-то образом в течение нескольких недель после разговора с Томом что-то изменилось в душе Лайлы. Влечение к Тому остыло, но теперь она любила его сильнее, чем прежде. Но уже в другом смысле. И знала, что всегда будет любить его.

Теперь Том был мертв.

Она шла вдоль ручья, заставляя себя сосредоточиться на своей миссии.

Интересно, думала она, теперь, когда Том тоже покинул этот мир, встретились ли они где-нибудь с миссис Райли. Лайла пока еще окончательно не разобралась, во что верит, но ей очень хотелось, чтобы Том и Джесси Райли были вместе. Том это заслужил.

Если загробный мир действительно существовал, то, возможно, Джордж и Энни тоже сейчас были вместе. Он лежал бы под деревом, очищая яблоко от кожуры, а она, весело смеясь, носилась бы за бабочками по залитому солнцем полю. Это был бы мир без живых мертвецов и жестоких людей.

Именно поэтому Лайла не боялась смерти. Слишком много дорогих людей ждало ее по ту сторону.

Лайла пошла дальше по глинистому берегу ручья, но вдруг замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. Тропа впереди стала невидимой. Она не скрылась в тени и не исчезла в тот момент, когда рыхлая земля уступила место твердым камням. Нет, Лайла больше ничего вокруг не видела, потому что горячие слезы, скопившиеся в ее глазах, хлынули и обжигающим потоком потекли по ее щекам.

15

Бенни и Чонг стояли на краю расщелины. Прошло уже больше часа с тех пор, как Лайла отправилась на поиски семьи Евы, и полчаса после странной ссоры между Бенни и Никс. Теперь Никс спала, прислонившись к дереву, сжимая в объятиях Еву. Бенни не стал рассказывать Чонгу об их ссоре. Он все еще пытался сам понять, что произошло, но пока что ни на шаг не продвинулся вперед.

Бенни вздохнул.

— Что-то не так? — спросил Чонг, с отсутствующим видом очищая инжир и глядя в расщелину.

«А что могло быть не так? — хмуро подумал Бенни. — Или мне кажется, что я слышу голоса, или меня на самом деле преследует призрак. И я был так подавлен, оказавшись на дне расщелины, что чуть было не перестал бороться за свою жизнь. Можно сказать про это „здесь что-то не так“»?

— Скажи мне что-нибудь, о, всемогущий мудрец, — наконец произнес Бенни. — У тебя когда-нибудь было слишком много мыслей в голове?

Чонг открыл рот, собираясь изречь что-нибудь забавное и остроумное, но остановился и несколько секунд смотрел в лицо Бенни. А затем снова уставился на лица мертвецов.

После долгой паузы он наконец ответил:

— Все время, старик. Все чертово время.

Они еще некоторое время молчали, прежде чем снова заговорить.

— Недавно… ты сказал, что видел женщину? — спросил Чонг. — И что произошло?

Бенни все подробно рассказал. И о том, как незнакомка дунула в беззвучный свисток, и о том, что зомби не тронули ее. Когда он закончил свой рассказ, на лице Чонга промелькнула легкая улыбка.

Бенни вздохнул:

— Ну же, говори, что думаешь.

— Да ты свихнулся.

— Спасибо.

— Свисток?

— Да.

— И… на что похоже? На собачий свисток?

Бенни заворчал. Это как-то не пришло ему в голову.

У мистера Лафферти, владельца универсального магазина, был свисток для собак. И звук этого свистка тоже невозможно было различить.

— Возможно, — ответил Бенни. — Эта штука напоминала собачий свисток.

— Чтобы зазывать зомби?

— Я не говорил, что она зазывала зомби. Я рассказываю о том, что видел.

— Хорошо, — откликнулся Чонг.

— Хорошо, — сказал Бенни.

Они снова уставились на живых мертвецов.

— А теперь серьезный вопрос, — сказал Чонг, — так что не бей меня.

— Ладно.

— Каково это было там, внизу? Ужасно?

— Это было ужасно.

— Ты… в порядке?

Бенни пожал плечами.

— Видел быстроногих? — спросил Чонг.

— Парочку.

— Боже.

— Да уж.

Всю свою жизнь они сталкивались только с одним видом живых мертвецов. Медленными, тупыми, шаркающими зомби. Это было в порядке вещей — зомби как зомби. Но за последний месяц, когда Бенни и Никс направлялись в Геймленд, им пришлось столкнуться с живыми мертвецами, которые двигались гораздо быстрее остальных. Конечно, не так быстро, как живой человек, но по крайней мере в два раза быстрее любого зомби, о котором Бенни доводилось слышать.

И этот отвратительный факт стал еще одной дополнительной новостью о зомби, менявшей привычное представление Бенни об окружающем мире. Люди в их городе сумели так долго продержаться, потому что знали, что могут зомби и что им не по силам. Это знание не делало живых мертвецов менее опасными, но увеличивало шансы на выживание в новом мире.

Теперь же все изменилось. Теперь нельзя было полностью полагаться на прежние знания о живых мертвецах. Многие зомби стали гораздо проворнее. И те немногие преимущества, которыми люди обладали над живыми мертвецами, похоже, начинали рассыпаться в прах.

А что, если мертвые начнут думать? Их было семь миллиардов, а живых людей едва хватало, чтобы заселить небольшой городок.

Они еще долго стояли, погрузившись в раздумья. Зомби таращились на них мертвыми глазами. Птицы щебетали в ветвях деревьев за спиной у Бенни, но высоко в небе, над расщелиной, тоже угадывалось какое-то движение. Прикрыв глаза ладонью, Бенни всматривался в даль, заметив дюжину огромных черных птиц, нарезавших большие круги в дальнем конце поля. Заметив, куда он смотрит, Чонг тоже прикрыл глаза рукой и принялся вглядываться в том же направлении. Обернувшись, он заметил, что еще больше птиц вьется над лесом у них за спиной.

— Грифы, — заявил Чонг.

— Знаю.

Они наблюдали, как черные уродливые птицы бесшумно скользили в воздушных потоках над бесконечными зелеными пространствами мексиканских сосен.

— Сегодня их слишком много, — сказал Чонг. — Похоже, что они повсюду.

Бенни взглянул на него. Он вдруг ощутил, что кровь отливает у него от лица.

— О черт…

— Да. Птицы-падальщики не едят зомби…

— …тогда почему они здесь кружат? — закончил за него Бенни.

Одной из больших загадок на просторах «Руин» был тот факт, что хищники не трогали зомби, хотя те и распространяли запах гниения. Никто не мог этого понять, и как сказал владелец магазина мистер Лафферти: «Очень жаль, потому что через месяц у нас появилось бы несметное количество жирных ворон и не осталось бы ни одного зомби».

— Там что-то мертвое, — сказал Чонг.

— Я лучше разбужу Никс, — откликнулся Бенни.

16

Стиснув кулаки, Лайла сердито стерла слезы с лица и гневно огляделась, готовясь устроить взбучку любому, кто стал свидетелем ее отчаяния. Она терпеть не могла любое проявление слабости. Она не прощала этого ни своим друзьям, ни себе и ни за что бы не позволила бы.

Особенно после того, что произошло месяц назад. Когда Том вывел их из города, их группа разделилась. Чонг, терзаемый чувством вины за то, что невольно стал причиной уродливого шрама на лице Никс, ощущая себя городским увальнем, которым он, в сущности, и был, убежал неизвестно куда, и Тому пришлось искать его. В ту ночь, когда Никс, Бенни и Лайла ждали возвращения Тома в заброшенном помещении заправки, где останавливались бродячие монахи, на них напали полчища зомби. Сотни тысяч живых мертвецов, гораздо больше, чем кто-то из них видел со времен Первой ночи. За несколько мгновений до их нападения Лайла спорила с Бенни, который обвинил ее в том, что она намеренно игнорирует Чонга, высмеивая его чувства к ней. И это было обидно, потому что оказалось чистой правдой. Лайла по-своему любила Чонга, но он был самым слабым и наименее подготовленным в их команде. Он совсем не подходил для жизни на просторах «Руин». И когда зомби накинулись на них, Лайла запаниковала и бросилась бежать. Паника охватила ее впервые с той ужасной ночи, когда ей удалось сбежать из Геймленда и пришлось навсегда упокоить Энни. Она отшвырнула копье и, не разбирая дороги, ринулась в темноту. Даже сейчас она не могла вспомнить, о чем тогда думала. И вообще думала ли она о чем-то. Она помнила лишь, что мчалась сквозь кромешный мрак.

Осознание пришло к ней гораздо позднее. Очнувшись, она обнаружила, что лежит, свернувшись калачиком на земле, слабая и несчастная. Ей несказанно повезло остаться в живых. Зомби не нашли Лайлу, но зато ее отыскал странный отшельник, живший в горах, Зеленый человек. Он не причинил ей вреда, как раз наоборот — проявил доброту и терпение и помог выяснить, в какой момент она лишилась своей внутренней силы. Он также беседовал с ней о любви, ответственности, о чувстве вины и о выборе, который приходится делать всем людям.

В тот день Лайла несколько раз плакала. И плакала еще сильнее в ту ночь, когда это чудовище проповедник Джек выстрелил Тому Имуре в спину. И казалось совершенно неважным, что тогда перестали существовать и проповедник Джек, и сам Геймленд. Ведь Том Имура погиб. Лайла прижималась к его руке, чувствуя, как последние силы покидают его. Даже сейчас, спустя месяц, ее сердце разрывалось при воспоминании о той ночи.

И вот она стояла в лесу и плакала. По Тому.

И по Энни.

Боже, как эта девочка напоминала Энни. Слишком сильно.

Это было несправедливо.

И жестоко.

Шмыгнув носом, она вытерла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы подавить рвущиеся из груди рыдания. Ее ждал лес. Время словно замерло, ожидая, когда она придет в себя.

— Энни, — прошептала Лайла, обращаясь к лесу. — О боже, Энни, я так по тебе скучаю.

Она молила, чтобы лес ответил ей. Мечтала услышать голос призрака Энни у себя в голове, как иногда, бывало, слышала голос Тома Имуры.

И внезапно лес перестал быть пустым и молчаливым.

Она обернулась, взглянув на север, прислушиваясь к шуму, доносившемуся издалека. Нахмурилась. Это были совсем не звуки леса. Этот звук напоминал ей тот, однажды услышанный еще в Маунтинсайде.

Звук машины.

Нет… нескольких машин. По меньшей мере двух, и эти звуки доносились с разных сторон.

Да, ветер доносил до нее шум, надвигавшийся с разных сторон. Шум мотора, механический звук, напоминающий шум ручного генератора в городской больнице.

Лайла спряталась за кучей камней, пригнувшись как можно ниже к земле, и замерла, сливаясь с окружающей ее природой. Звук мотора становился все ближе, превратившись из приглушенного ворчания в громкий рев.

Листва деревьев раздвинулась, и глазам Лайлы открылось поразительное зрелище. Она увидела то, что, как считала раньше, принадлежало миру, который больше не существовал.

Из леса вышли два человека, они двигались по обеим сторонам ручья. Двигались очень быстро, но не бежали и не скакали верхом, и внезапно она поняла, почему следы от повозки были расположены именно так. Эти люди сидели на спине машин.

Они мчались на четырехколесных механизмах.

17

Бенни разбудил Никс и попросил ее подойти к краю расщелины. Она по-прежнему сжимала в объятиях Еву, которая так крепко спала, что обмякла в ее объятиях. Проницательные зеленые глаза Никс следили за танцем черных птиц в небе. Она медленно покачала головой.

— Это очень плохо, — сказала она. — И давно они так кружат?

— Точно не знаю, — откликнулся Бенни. — Примерно около часа, а над лесом их еще больше. Видишь? — Он обернулся, указывая на восток. Там кружилось штук двадцать падальщиков, и еще больше птиц парило в восходящих воздушных потоках.

У Чонга медленно отвисла челюсть. Он пробормотал:

— Лайла…

— Если бы она попала в беду, мы бы услышали выстрелы, — ответил Бенни. — Но кто-то другой…

Он осекся, взглянув на Еву.

— О боже, — пробормотал Чонг.

— Или, — произнес Бенни, пытаясь придумать что-нибудь еще, — там есть что-то мертвое. С тех пор как мы ушли из города, нам встретилась добрая половина животных, которых Ной взял с собой в ковчег.

И это была правда. С момента падения цивилизации дикие животные, сбежавшие из зоопарков и цирков, расплодились на просторах «Руин». Ходили разговоры о всевозможных экзотических созданиях, начиная от гиппопотамов, наводнивших реки, до зебр, собиравшихся в огромные стада. Вскоре после того, как Том увел их из Маунтинсайда, они убедились в том, что это не слухи, столкнувшись с разъяренной самкой носорога, которая раздавила огромную толпу зомби, защищая своего детеныша. Она едва не затоптала и Бенни с друзьями. А потом им стали попадаться обезьяны, прыгающие по деревьям, жирафы, незнакомые птицы и по меньшей мере три вида рогатых животных, напоминающих оленей, которых никто из них не видел раньше. И, конечно, они находили кости животных, большие и поменьше, убитых живыми мертвецами, погибших от болезней или ставших жертвами новых хищников, обитавших на этих просторах.

Бенни кивком указал на пистолет, который Никс носила на плечевом нейлоновом ремне. Пистолет Тома.

— Думаешь, стоит предупредить Лайлу?

Два выстрела с промежутком в десять секунд — это был их условный сигнал. Если кто-то из них слышал этот сигнал, то должен был как можно скорее и осторожнее вернуться в лагерь. Само собой, выстрелы могли привлечь бродящих поблизости зомби, поэтому их использовали в самом крайнем случае. Кроме того, это была напрасная трата патронов. У Лайлы был «зиг-зауэр» с магазином на тридцать один патрон и четырнадцать патронов для пистолета Тома — «смит-энд-Вессон» 3820-го калибра.

Никс задумчиво закусила губу, не торопясь опускать Еву на землю. Она носила револьвер отчасти потому, что стреляла гораздо лучше Бенни, отчасти потому, что Бенни терпеть не мог пистолеты, и эта неприязнь переросла в открытую ненависть после событий в Геймленде. Старый безумец, проповедник Джек, выстрелил Тому в спину из пистолета. Теперь эти пистолеты стали для них всего лишь инструментами, которыми они пользовались в качестве сигнала, да и то в самом крайнем случае.

— У нас осталось мало патронов, — сказала Никс. — Кроме того… от выстрелов слишком много шума, а мы не знаем, сколько еще зомби бродит по этому лесу.

Чонг кивнул:

— Лайла сумеет о себе позаботиться, и ей не понравится, что ты сомневаешься в ее возможностях.

— Предупреждение не означает сомнение, — ответил Бенни. — Она ведь не знает, что там происходит.

— И мы тоже, — заметил Чонг. — Я хочу сказать, давайте не будем преувеличивать. Несколько грифов, конечно, выглядят загадочно, но это еще не катастрофа.

— Возможно, — нерешительно откликнулся Бенни, но не стал просить у Никс пистолет. Никс со своей стороны тоже не стремилась отдать его. Она ласково поглаживала светлые волосы Евы и смотрела на небо.

Чонг открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но вдруг замер, уставившись мимо Бенни и Никс. Уже во второй раз за последние пять минут лицо Чонга смертельно побледнело, и он выхватил свой боккэн из парусиновых ножен.

Бенни и Никс тоже обернулись, за несколько месяцев тренировок с Томом и долгих недель опасного путешествия по просторам «Руин» их рефлексы невероятно обострились. Меч Бенни сверкнул на солнце, но вдруг он замер, и все его тело напряглось.

— О боже, — в ужасе прошептала Никс.

За спиной Чонга не оказалось живых мертвецов.

С зомби, даже с целой толпой этих существ, они смогли бы справиться.

Однако сейчас все было иначе. Сейчас все было гораздо хуже.

В пятидесяти метрах от них, огромный, величественный и беспощадный, застыл лев.

18

Разинув рот от удивления, Лайла не сводила глаз с четырехколесных механизмов.

Она читала об этих машинах в книгах, видела их на дорогах, их остовы ржавели, а хозяева бродили по свету, превратившись в живых мертвецов. Она и представить не могла, что когда-нибудь увидит этот механизм в действии, не говоря уже о двух разом. И все же теперь они были прямо перед ней, потертые и покрытые грязью. И как только этим людям удалось вернуть их к жизни? И как им удалось поддерживать эти машины в рабочем состоянии все то долгое время, минувшее с Первой ночи? Где они достали топливо, оказавшееся пригодным спустя четырнадцать лет? Если только оно не было запечатано в герметичных контейнерах, потому что большинство цистерн с бензином разрушилось от времени.

Лайла пригнулась за кустом. Механизмы просвистели мимо, и она поморщилась, ощутив отвратительный запах выхлопных газов. Это был ужасный и неестественный аромат.

У каждого из мужчин за спиной висело оружие. У наездника, мчавшегося по левому берегу ручья, был массивный пожарный топор на ремне, а у второго — огромный двуручный меч в кожаном чехле. Лайла подумала, что такое оружие, скорее всего, было похищено из музея или частной коллекции. Ей доводилось видеть такое же старинное оружие у охотников за головами. Они казались громоздкими по сравнению с пистолетами, использовавшимися до Первой ночи, но были весьма практичны в мире мертвых, потому что мечи отличались бесшумностью и не требовали перезарядки.

Лайла покинула свое укрытие и поспешила следом за механизмами, двигаясь как можно быстрее, насколько позволяли меры предосторожности. Она бежала полкилометра, затем километр. И еще больше. Девушке нравилось бегать, и она могла передвигаться рысью весь день напролет. И все же четырехколесные механизмы быстро опередили ее и скрылись вдали, оставив после себя лишь негромкое урчание моторов.

Но она продолжала бежать за ними, двигаясь по следам еще полтора километра, а затем до нее снова донесся шум моторов. Теперь звук был устойчивым и словно застыл на месте, рычащие моторы работали на холостом ходу где-то за поворотом ручья. Она устремилась в лесную чащу, сделав крюк, чтобы выйти к ручью с другой стороны, прячась за поваленными стволами.

До нее донесся шум новых моторов, и Лайла соскользнула в укрытие между нагромождением больших валунов. Еще пять четырехколесных механизмов вылетели из леса и, разбрызгивая воду, пронеслись по мелководью навстречу остальным. Один за другим пыхтящие моторы умолкали, и вскоре вокруг воцарилась тишина. До Лайлы донеслась по меньшей мере дюжина голосов, и она увидела людей, идущих по лесу пешком, поодиночке или небольшими группами по два-три человека.

Прижимаясь к земле, она поползла вперед, чтобы разглядеть, что происходит.

Среди собравшихся были мужчины и женщины разных возрастов, но все они были одеты одинаково — в черные брюки и рубашки, с алыми лентами, привязанными к рукам, ногам, обмотанными вокруг талии и шеи. У каждого из них на груди красовался рисунок мелом или же это была аккуратная вышивка. Узор в виде крыльев. Крыльев ангела.

Лайла тут же вспомнила рассказ Евы.

«Я бежала за Бу-Бу, но заблудилась, потому что в лесу были ангелы».

Каждый из людей был обрит наголо, а их черепа покрывали разнообразные татуировки. У большинства из них обозначились изображения в виде полевых цветов, виноградных лоз, осенних листьев и веток колючих кустарников. У некоторых были узоры в виде цепей и колючей проволоки среди цветов. Среди этих изображений попадались как довольно простые и грубые узоры, так и довольно сложные и многоцветные.

Все эти люди были вооружены и несли на себе следы увечий. Синяки, шрамы от ран, порезы с запекшейся кровью и повязки, покрытые красными пятнами.

«Это настоящие воины», — решила Лайла. Она оценивала оружие, внимательно разглядывая ножи, топоры, колуны и мечи. Однако среди этого арсенала не было ни одного огнестрельного экземпляра.

Из леса продолжали появляться новые люди, собравшиеся приветствовали их веселыми улыбками, пожимали им руки и стискивали в объятиях.

Лайла выбралась из-за камней и бесшумно поползла под густыми кустами в сторону каменистой гряды, возвышающейся за спиной у незнакомцев. Она двигалась словно призрак, и никто не услышал и не заметил ее. Растянувшись на земле, она затаилась. Отсюда ей открывался отличный вид на сборище сквозь просветы в густой листве.

Двое мужчин достали стеклянные бутылки, наполненные густой красной жидкостью. Они откупорили их и двинулись сквозь толпу, разбрызгивая жидкость на концы алых лент. Ветерок донес запах до Лайлы, и она сморщила нос. Это был не кадаверин, но определенно нечто похожее, и, вероятно, эта жидкость использовалась в тех же целях.

Внезапно толпа замерла и обернулась, когда из тени на залитый солнцем берег ручья вышли еще две фигуры. Женщина и здоровенный детина, следовавший за ней по пятам. Собравшиеся воины поклонились ей с величайшим почтением.

Лайла услышала, как некоторые из них, кланяясь, произнесли ее имя:

— Матушка Роза.

Эта матушка Роза была самой прекрасной женщиной, которую Лайла когда-либо встречала. Она напомнила ей богиню из книг древних мифов, которые она когда-то прочитала. Высокая, с тонкими, надменными чертами лица и глазами, которые, казалось, источали мрачный свет. В отличие от остальных у нее были длинные волосы, обрамлявшие лицо, ниспадающие на плечи блестящими черными локонами. От этой женщины исходила такая сила, что все остальные, даже мужчины намного выше и крупнее, съеживались в ее присутствии.

За спиной матушки Розы застыл человек, которого Лайла приняла за ее телохранителя. Он был огромен, настоящий великан, не меньше двух метров ростом. У него была красно-коричневая кожа и умное, проницательное лицо, на котором не было ни единого намека на сострадание или человечность. Лицо убийцы, а Лайла хорошо знала, как выглядят убийцы. Великан стоял чуть поодаль, в тени леса, опираясь на рукоятку огромной кувалды. В ножнах на его бедрах виднелись кинжалы, а на шее у него болталось ожерелье из высушенных человеческих ладоней. Лайла насчитала девятнадцать штук. Каким-то образом она догадалась, что это точно не отрубленные руки зомби.

— Благословляю вас, мои жнецы, — произнесла матушка Роза с протяжным южным акцентом. — Чтобы вы всегда следовали самым коротким путем к тьме.

— Хвала тьме, — откликнулись остальные.

«Жнецы», — подумала Лайла и крепче стиснула древко копья.

Мужчина, у которого Лайла видела двуручный меч, преклонил перед ней колени и поцеловал полоску ткани, привязанную к лодыжке матушки Розы. Похоже, его нисколько не волновало, что эта полоска ткани, волочившаяся по земле, была перепачкана в грязи.

— Что ты узнал, брат Симон? — спросила матушка Роза.

— Серые скитальцы, которых ты заманила в расщелину, все еще там, — сказал мужчина. — Мы с Джеком…

— С братом Джеком, — поправила его матушка Роза.

Брат Симон кивнул, глубоко вздохнул и продолжил:

— Мы с братом Джеком зазывали их по всему западному склону. Сейчас с холмов спускается по меньшей мере три-четыре сотни серых, а это значит, что все пути в том направлении полностью отрезаны. Жнецы сестры Эбигейл притаились с северной стороны, а люди брата Гомеса ждут в укрытии на юге. Если кому-то из людей Картера удастся ускользнуть от серых, они должны будут воспользоваться одним из этих двух путей, а там их встретят наши люди.

Матушка Роза кивнула.

— Думаю, Картер и его люди все еще движутся на юго-запад, — продолжил брат Симон.

— Отлично, — одобрительно кивнула матушка Роза. — Это означает, что еретики идут прямо в руки святому Джону.

Лайла заметила, что при упоминании этого имени многие из собравшихся напряглись, их улыбки сделались натянутыми и вымученными.

— Для Картера же будет лучше, если он позволит нам поймать их, — заметил один из жнецов, женщина с татуировкой красных маков на лице. — По крайней мере, у них хотя бы появится шанс присоединиться к нам, вместо того чтобы сразу же отправиться во тьму.

Остальные закивали в ответ. Улыбка матушки Розы не выглядела вымученной, но была очень неприятной. Лайле совсем не понравилась эта улыбка. Ни капельки. Именно так она представляла себе улыбку акулы.

Матушка Роза произнесла:

— Святой Джон возлюбленный сын Владыки Танатоса.

— Хвала тьме, — торопливо произнесли собравшиеся жнецы, услышав это имя.

— У святого Джона свой особый путь к тьме, — продолжала матушка Роза, — и понять его способен лишь он, а нам, простым смертным, дела его неведомы.

— Будь благословенен святой Джон, — воскликнул брат Симон. — Будь благословенен возлюбленный сын Владыки Танатоса.

Остальные эхом повторили его слова и низко поклонились, а Лайла заметила, как матушка Роза метнула взгляд на своего телохранителя. Похоже, они обменялись улыбками? Или презрительной ухмылкой? Лайла не так уж хорошо читала по лицам, но частенько подглядывала за Чарли Кровавым Глазом и его командой и умела распознавать ложь. «Кем бы ни был этот святой Джон, — подумала Лайла, — ему стоило бы призадуматься о том, так ли сильно уважает его матушка Роза».

И что это за имя она еще упомянула?

Танатос.

Лайла нахмурилась. Это имя о чем-то ей напоминало. Она не знала никого с таким именем, но, кажется, где-то о нем читала. Лайла не стала напрягать память, а вместо этого расслабилась, чтобы нужное воспоминание само нашло дорогу к ней.

Танатос. Одна из двух составляющих смерти в древнегреческой мифологии. Она мрачно нахмурилась, вспомнив, что Танатос был могущественным богом смерти. Тем, кто приходил, чтобы облегчить страдания. Но все эти люди были вооружены до зубов. Лайла подумала, что кем бы ни был Картер, которого они здесь обсуждали, не хотелось бы ей оказаться на его месте.

Склонившийся перед матушкой Розой брат Симон сжал челюсти, судя по всему, борясь с желанием добавить что-то еще, а возможно, боясь этого.

Матушка Роза заметила это и коснулась его лица.

— В чем дело?

— Среди людей Картера наши разведчики видели… гм… девчонку с рогаткой. — Он с трудом выдавливал из себя слова. — По описанию она похожа на сестру Маргарет.

Остальные издали испуганные возгласы и невольно отшатнулись от брата Симона, словно ожидая, что его за какой-то страшный грех вот-вот поразит молния. Неожиданно великан отшвырнул свою кувалду и схватил брата Симона за горло, с легкостью приподняв его вверх, пока носки жнеца не коснулись земли.

— Мы не произносим это имя, — прорычал он. Лицо брата Симона покраснело, а затем побагровело, когда великан крепче стиснул его горло.

Матушка Роза подошла к великану.

— Ты уверен, брат? — спросила она, ее голос был холодным и твердым, как стальной клинок.

— Д-да, — еле слышно прохрипел брат Симон.

Великан взглянул на матушку Розу, которая, прищурившись, разглядывала задыхающегося жнеца. Она коснулась руки великана, слегка проведя кончиками пальцев по его бугристым мышцам.

— Брат Алексий… — произнесла она, и великан мгновенно отпустил брата Симона, который рухнул на колени, хватая воздух ртом и хрипя. Великан Алексий поднял свою кувалду и снова занял место за спиной у матушки Розы.

Женщина протянула руку и коснулась щеки брата Симона.

— Расскажи мне обо всем, — сказала она.

— Я… я слышал это от пятерых разных разведчиков, ваше святейшество, — заикаясь, произнес брат Симон, его горло все еще саднило, и его голос звучал хрипло. — По описанию все сходится, даже татуировки. — С этими словами он прикоснулся к цветочному узору у себя на черепе. — Дикие розы с шипами.

— Сестра Маргарет мертва, — произнесла матушка Роза свистящим шепотом. — Моя дочь бросила семью и отказалась от нашего бога. Она сбежала с еретиками и богохульниками. Она мертва. — Матушка Роза яростно прошипела последние слова. — Дар тьмы не для нее. Надеюсь, ее плоть будет жить вечно. Потерянная, одинокая и проклятая.

Жнец прижался лбом к земле у ног матушки Розы.

— Святейшая, прости этого глупого грешника, что причинил тебе боль. — Его тело сотрясалось от рыданий, и Лайла не знала, были ли то слезы горя и раскаяния или же он был просто вне себя от ужаса.

Сцена, разворачивающаяся перед ней, продолжалась еще минуту, а затем матушка Роза наклонилась к мужчине, поцеловала в макушку и подняла с земли.

— В том, что ты сказал правду, нет греха, возлюбленный брат Симон, — произнесла она. — Обрети покой, помня, что тьма ждет, чтобы принять в свои объятия.

Брат Симон что-то пробормотал в ответ, но так тихо, что Лайла не расслышала. И мгновенно растворился в толпе. Другие жнецы слегка похлопали его по плечу.

Лайла презрительно ухмыльнулась. Когда остальные думали, что его накажут, то отвернулись от него, но стоило матушке Розе озарить его светом своего прощения, как они тут же столпились вокруг, чтобы разделить с ним ее благословение. Это была не вера в том смысле, в котором Лайла ее понимала. Это была обычная трусость. Все эти жнецы, с виду грозные и опасные, подчинялись страху больше, чем своей странной вере.

Лайла надеялась, что ей не пригодится эта информация, однако на всякий случай решила ее запомнить.

Женщина-жнец вышла из толпы и поклонилась.

— Говори начистоту, сестра Кейтлин, — произнесла матушка Роза.

— Прежде чем я услышала призыв тьмы…

— Вознесем хвалу тьме, — произнесли нараспев остальные.

— …я жила в Ред Рок, недалеко от Лас-Вегаса. Я охотилась для группы беженцев и знаю пустыню и эти леса как свои пять пальцев. Здесь повсюду множество тайных троп и, судя по опознавательному знаку, который попался мне на глаза, думаю, что… хм… девушка, которая когда-то была вашей дочерью, ведет Картера этими тропами. Ходят слухи, что она жила здесь с тех пор, как отказалась от благословения церкви. Если так, то она должна наизусть знать все эти тропинки. А многие из них нелегко отыскать.

— Думаешь, она может помочь еретикам ускользнуть от нас? — вскинув бровь, спросила матушка Роза.

Сестра Кейтлин покраснела, но вскинула голову.

— Я знаю, что смогла бы, а у Картера есть опытные охотники. Пустыня не настолько безжизненна, как думают люди. Там полно мест, чтобы спрятаться.

Матушка Роза кивнула.

— Благодарю тебя, сестра Кейтлин. Твое служение нашему богу облегчит твой путь в святую тьму.

Молодая женщина покачала головой:

— Святейшая, если девушка, которая была вашей дочерью, ведет людей Картера на юг, значит, она рассказала им об Убежище.

По толпе жнецов пронесся возглас ужаса.

19

— Не двигайтесь, — прошептала Никс.

Бенни и не собирался двигаться. Он не знал, способен ли вообще пошевелиться.

Лев стоял в высокой траве, подняв голову, ветер трепал его густую гриву. Он не мигая смотрел на них золотыми глазами. Он беззвучно зарычал, оскалившись. Даже птицы смолкли в ветвях деревьев в присутствии этой величественной кошки.

Никс прижала к груди Еву, и девочка тихо застонала во сне, это был жалобный и слабый стон.

— Не провоцируй его, — предупредил Чонг.

— Я и не думал, — пробормотал Бенни.

— Боже, — хрипло прошептала Никс, — еще один!

Бенни повернулся и увидел справа от себя, за стволом пихты, еще одного льва. Огромную самку. Не меньше ста пятидесяти килограммов живого веса. Ее покрытое темно-желтой шкурой гибкое тело напряглось в ожидании.

Бенни открыл рот, пытаясь подобрать слова, но не успел этого сделать, потому что краем глаза уловил движение слева от себя. Третий лев.

А следом за ним еще один.

Бенни ощутил, как капли ледяного пота стекают по спине. У него была катана, а у Чонга — боккэн, пристегнутый к бедру. А у Никс был пистолет.

Но будет ли этого достаточно? Он сильно сомневался. На самом деле он понимал, что их оружия не хватит на то, чтобы обезвредить больше одного зверя. Возможно, Том бы что-нибудь придумал, но Том погиб.

Львы не двигаясь наблюдали за ними. Четыре пары голодных глаз, четыре умных мозга, обдумывающие тактику. Именно этим пытался сейчас заниматься и Бенни. И чувствовал, что проиграет им в этой битве умов.

— Бенни?.. — прошептал Чонг.

— Я кое-что обдумываю, — солгал Бенни.

Конечно, у Никс был пистолет, но она держала на руках Еву. Чтобы достать пистолет, ей пришлось бы опустить девочку на землю или отдать ее кому-то из них. Но тогда Ева проснулась бы и наверняка, перепугавшись до смерти, принялась бы вопить. Бенни прекрасно это понимал. Громкие вопли были вполне нормальной реакцией на подобную ситуацию.

«Том! Что же мне делать?»

Тишина. Ни голоса в голове, ни ответа.

Бенни пытался вспомнить свои тренировки. Одно из главных правил умного воина заключалось в том, чтобы никогда не сомневаться в своих силах. И всегда находить выходы из любой ситуации.

За спиной у них разверзлась расщелина, полная зомби. На другой стороне расщелины их тоже поджидала смерть в виде бледных пожирателей плоти. Можно было бы спрятаться в лесу, но подступы к нему охраняла стая львов.

«Черт, — подумал Бенни. — Ну, давай, Том… настало время придумать какую-нибудь крутую боевую тактику. Как нам выбраться отсюда? Как не погибнуть?»

Но ответом ему был лишь звук его бешено бьющегося сердца.

20

Лайла подползла чуть ближе, чтобы лучше слышать.

— Убежище — это всего лишь сказка, — заявил один из жнецов.

— Вовсе нет, — откликнулся другой. — Я слышал, что монахи, живущие там, — настоящие ученые.

— Я тоже об этом слышал, — откликнулся еще один жнец. — Раньше они работали на правительство. Занимались чем-то вроде разработок биологического оружия.

— Нет, — вмешалась в разговор женщина-жнец, — монахи, живущие там, пытаются найти лекарство от болезни, чтобы люди могли снова расселиться по всему миру.

— Грешники! — прорычало несколько человек.

— До того, как я присоединился к Церкви Тьмы, — сказал мужчина с чертами лица индейца племени Навахо, — я слышал о двух сторонах Убежища. Оно разделено пополам, и с одной стороны обитают монахи, а с другой — ученые. Монахи просто заботятся о людях, как раньше это делали работники хосписов, а ученые пытаются справиться с эпидемией. У монахов благие намерения, но они во многом заблуждаются. А ученые — это как раз те, кому не следует доверять.

— Это так, — подтвердил еще один жнец. — Я слышал, что они изобрели лекарства от рака и других страшных болезней, но они держали их в секрете, потому что были в сговоре с фармацевтическими компаниями. Все это — одна большая денежная афера.

Несколько жнецов одобрительно заворчали, соглашаясь с ним. Даже до Лайлы доходили подобные слухи. В основном она почерпнула информацию из книг, написанных до Первой ночи, и старых газет, которые ей удалось отыскать, но у жителей Маунтинсайда были свои тайные теории на этот счет. Чудаковатый почтальон, Ригли Спаттерс, был ходячей библиотекой таких историй, и частенько рассказывал, что где-то на просторах «Руин» существовал бункер или лаборатория, где до сих пор скрывается правительство. И, сидя в этом бункере, члены правительства по-прежнему обладают властью над другими выжившими, потому что в их руках лекарства от всех известных болезней. Никто особенно не верил в эти россказни, но некоторые жители открыто заявляли, что это полнейшая чушь. У Лайлы не было своего мнения на этот счет, она не интересовалась слухами.

Однако то, что она услышала сейчас, было любопытно.

Один из жнецов, крупный мужчина с густой темной бородой, расхохотался, глядя на остальных.

— Ой, да ладно… неужели вы правда думаете, что правительство стало бы скрывать вакцину от смертоносной эпидемии после того, что произошло? Почему они позволили погибнуть стольким людям?

— Потому что гораздо проще управлять небольшой группой населения, чем контролировать семь миллиардов людей, — настаивал на своем брат Симон. — Да ладно тебе, Эрик, это же простая арифметика. Они выбрали лучших, самых умных и спрятали их в больших пещерах и туннелях, а затем заразили мир серой чумой. Вот увидишь, однажды они появятся и предложат «лекарство», и все, кто выжил, примкнут к ним и станут славить как спасителей человечества. Вот увидишь.

— Бог этого не допустит, — ответил брат Эрик.

На мгновение жнецы умолкли. Для многих это был слишком весомый аргумент, чтобы продолжать спор.

Брат Симон покачал головой:

— Конечно, поэтому мы и делаем то, что делаем. Лучше умереть во славе и обрести тьму, чем жить рабами.

Такой ответ на мгновение охладил пыл брата Эрика, и он бросил взгляд на матушку Розу. Она ласково улыбнулась ему.

Брат Эрик снова обернулся к Симону:

— Не верь сказкам про Убежище. Эти небылицы распространяют беженцы и еретики, чтобы дать самим себе ложную надежду и смутить наш разум.

Но прежде чем брат Симон успел ответить, в разговор вмешалась матушка Роза:

— Убежище не вымысел.

Все удивленно уставились на нее.

— Это вполне реальное место, — продолжала она, — и самое опасное место на земле. Оно опасно для всего живого и представляет угрозу для нашей святой цели.

Эрик, Симон и остальные переминались с ноги на ногу в неловком молчании.

— Это оружие, — сказала она. — Огромный меч, если хотите. Меч сам по себе не представляет зла. Меч можно использовать, чтобы убить врага или отпустить страждущего друга во тьму. Меч способен разорвать путы, связывающие беспомощного человека. Высоко поднятый меч может быть символом угрозы или же власти. — Она помолчала. — Подумайте о нашей войне с еретиками. Многие из них сражаются с нами, используя топоры, кинжалы и мечи, и мы знаем, что в их руках все это оружие олицетворяет зло. Но ваше оружие — это символ святости. Оно излучает истинную чистоту благодаря той цели, которой вы служите. Оружие, дети мои, может олицетворять добро или зло в зависимости от намерений того, кто его использует.

Лайла удивилась самой себе, что хотя бы отчасти, но она была согласна со словами этой женщины.

Жнецы столпились, негромко обсуждая услышанное между собой.

А затем матушка Роза подняла руку, и все смолкли.

— В действиях еретиков мы явственно видим происки зла. Мы знаем, ведь нас просветил пророк святой Джон, что в Конце Времен борьба добра со злом станет еще яростнее. Мы знаем об этом. Вы, мои воины-жнецы, прошли сквозь огонь и кровь, чтобы низвергнуть еретиков во тьму. Вы знаете, как знаю это я, и как знает сам святой Джон, что в конце тернистого пути всех нас ожидает тьма. Как только мы выполним свою святую миссию на этой земле, тьма поглотит нас и одарит вечным покоем. Не будет больше ни голода, ни болезней, ни страха. Лишь вечная тьма.

— Слава тьме, — тут же откликнулись остальные.

— Но мы все грешны. Все, кто облачен в плоть и оскверняет землю, ходя по ней, это грешники. Бог потребовал, чтобы человеческой жизни пришел конец. Он призвал мертвых восстать и открыл путь во тьму для всех, кто примет эту истину.

Толпа в благоговейном восхищении внимала ей.

— Только два вида людей остались здесь, в этом аду плоти и боли. Это еретики, отказывающиеся принять истину и волю нашего бога, — произнесла матушка Роза, ее голос звучал пронзительно и властно, — и мы благословенные воины бога. Мы жнецы, посланные на поля греха, чтобы искоренить заразу под названием жизнь.

— Слава тьме! — завопили остальные.

— Все вместе мы сумеем отправить тысячи еретиков во тьму. Тысячи.

Лайла заметила, что большинство жнецов рыдали, не скрывая слез, и покорно кивали в ответ, соглашаясь с этой женщиной.

— Но мы тоже смертны, мы состоим из плоти, хотя и несем в себе благословение нашего бога, — произнесла матушка Роза. — Пока мы верны своей цели, нам стоит помнить, что пути господни неисповедимы. И не смеем высокомерно утверждать, что полностью понимаем волю Владыки тьмы.

Жнецы промолчали, но Лайла заметила, что некоторые помрачнели, словно почувствовав неуверенность.

— Мы также должны быть готовы к тому, что святая война будет продолжаться столько, сколько будет угодно нашему богу, — продолжала матушка Роза, — даже если это означает, что кому-то из нас придется остаться во плоти.

— Но как долго? — взмолился брат Симон. — Сколько еще нам ждать момента, когда мы избавимся от плоти?

Матушка Роза обернулась к нему, и даже издалека Лайла ощутила силу взгляда этой женщины. Он был сильным, словно удар кулаком, и страшным, словно внезапный раскат грома.

— Столько, сколько того пожелает бог, — очень медленно произнесла она, растягивая каждое слово и угрожающе чеканя слоги. — Если он призовет нас в эту самую минуту, мы должны быть готовы умертвить свою плоть.

— Слава тьме! — прокричали жнецы.

— А если Владыка тьмы потребует, чтобы мы дожили до глубоких седин, то разве это слишком высокая цена за вечное блаженство для истинного верующего?

В ее словах прозвучал столь могущественный вызов, что все смолкли, и даже Лайла затаила дыхание. Матушка Роза приблизилась к брату Симону.

— Ответь, брат мой, — произнесла она ледяным голосом. — Если бог пожелает, чтобы наша священная война длилась сто лет, плюнешь ли ты ему в глаза и пренебрежешь волей божьей?

Брат Симон рухнул на колени, рыдая и сотрясаясь от ужаса. Он хлестал себя по щекам и рвал на себе одежду, а затем упал лицом в грязь.

— Я смиреннейший слуга бога, — завывал он. — До конца моих дней я буду предан ему.

Матушка Роза улыбнулась и кивнула.

— И так говорят все, кто искренне любит Владыку Танатоса, — произнесла она и отвернулась.

— Слава тьме! — завопили остальные.

Матушка Роза подняла руку, и все тут же смолкли.

— Брат Симон, — пробормотала она, — встань и посмотри на меня.

Бедняга, пошатываясь, поднялся на ноги. Кровь струйкой стекала из его ноздрей после ударов, которые он нанес сам себе.

— Владыка тьмы надеется на тебя, — сказала матушка Роза, а затем обернулась к остальным: — И на вас тоже. Готовы ли вы огнем и мечом проложить себе путь во тьму?

— Да! — завопили жнецы. Многие принялись рвать на себе одежду и колотить себя в грудь.

Матушка Роза подняла руку и указала длинным изящным пальцем на юго-восток:

— Там, за лесом, находится Убежище. Мы не можем позволить этому «оружию» и дальше оставаться в руках еретиков и богохульников. Если мы не захватим его, то его используют против нас. Против нашего бога. — Она умолкла, и все замерли, ожидая ее слов. — Найдите его. Следите за каждым еретиком в этих лесах. Режьте их плоть, и они сами станут умолять вас выслушать все, что они знают об Убежище.

— А что, если они ничего не знают? — спросил брат Эрик.

— Предложите им выбор. Присоединиться к нам или отправиться во тьму.

Жнецы согласно закивали.

— А если они действительно что-то знают? — спросил дрожащий брат Симон.

Матушка Роза прищурилась:

— Приведите их ко мне. Любого, кто знает, где Убежище. Любого, кто слышал о нем. Приведите их ко мне, и брат Алексий вырвет из них истину великого зла, во имя Танатоса, да будет благословенна его тьма.

Великан Алексий жестоко улыбнулся.

Матушка Роза широко раскинула руки.

— Мы должны захватить Убежище. Сейчас это наша самая главная задача. Священнейшая из миссий, которую когда-либо возлагал на нас бог. До тех пор, пока существует Убежище, всему, что мы делаем, и тому, что уже сделали, угрожает опасность.

Внезапно все жнецы как один обнажили свои мечи. Солнце ослепительно засияло на стали клинков.

— Брат Симон, я поручаю тебе выбрать начальников групп и через два часа привести их ко мне в Усыпальницу Падших. Остальные… вы знаете, что необходимо сделать.

Жнецы вскочили, клянясь своими жизнями, душами и вечным спасением. Лишь великан оставался безмолвным, бесстрастно взирая на происходящее, словно каменная статуя.

Матушка Роза наблюдала за жнецами холодными темными глазами.

— Нарушить верность мне — значит нарушить верность богу.

Жнецы умоляли ее поверить в искренность их обещаний, падая ниц, хватались за полоски ткани, обвязанные вокруг ее лодыжек, целуя алую ткань, прижимая ее к глазам и ко лбу. Несколько секунд матушка Роза благосклонно терпела это выражение почтения, а затем подняла руку, останавливая их. Рыдающие жнецы вскочили и замерли, пристально глядя на нее и ее поднятую руку. А затем матушка Роза небрежно взмахнула рукой, произнеся одно-единственное слово:

— Вперед.

И жнецов словно ветром сдуло. Вопя словно взбесившиеся демоны, они помчались прочь, одни пешком, другие, оседлав свои четырехколесные механизмы. И через мгновение их и след простыл.

Матушка Роза дождалась, когда рокот моторов затих вдали, а затем облегченно выдохнула, надув щеки. Великан отставил свою кувалду и улыбнулся.

— Боже, ты превзошла саму себя, Рози, — заметил он.

— Но ведь каждый раз это срабатывает, Алексий. — Матушка Роза пожала плечами. — К тому же с этой толпой нельзя расслабляться, а иначе они могут начать думать.

— Небеса этого не допустят, — откликнулся Алексий, и оба расхохотались.

Брат Алексий приблизился к матушке Розе.

— А ты уверена, что это Убежище действительно существует? Мы уже три раза прочесали эту часть Невады, но так ничего и не нашли.

— Существует, — твердо ответила она. — Я уверена.

— Эй, не пытайся запудрить мне мозги, милашка, — прорычал Алексий. — Ты ведь со мной сейчас говоришь, а не со своими восторженными почитателями.

Матушка Роза ласково погладила его по щеке.

— Я серьезно. Я знаю, что Убежище существует, и знаю, что оно где-то близко. Почему, думаешь, я повела нас именно сюда? Зачем основала здесь усыпальницу? Убежище близко.

— Откуда ты знаешь? Или это твое очередное божественное озарение?

— Не смейся надо мной, Алексий, — ответила матушка Роза с едва заметной ноткой кокетства в голосе. — И нет, это вовсе не озарение или что-то в этом духе. Это реальность. Я уже три года знаю о существовании Убежища.

— Хорошо, но… откуда?

Матушка Роза умолкла.

— Дочь мне рассказала.

— Что?

— Три года назад.

— Это невозможно. Маргарет сбежала четыре года назад и…

— И вернулась, — твердо ответила матушка Роза. — Однажды. Она пробралась в наш лагерь в Небраске, незадолго до того, как мы спалили Оберн. Она сказала, что после того, как оставила Церковь Тьмы, серьезно заболела. Это была холера. Она почти умирала, когда вдруг встретила монахов из ордена Детей Божьих, и они отвезли ее в одно место в Неваде, где и вылечили.

— Вылечили от холеры? А как они это сделали? Воспользовались машиной времени и отправились в прошлое, в то время, когда существовали аптеки? Да ладно тебе, Рози, всем известно, что со времен Падения, если человек заболевает холерой, он умирает. И точка.

Матушка Роза улыбнулась ему:

— И все же когда она пробралась в мою палатку, то была абсолютно здоровой. Маргарет считала это чудом. Она рассказала, что видела там особенных монахов, у которых было много разных приспособлений и лекарств.

— Особенные монахи? Это ученые? Врачи?

Матушка Роза кивнула:

— Она думала, что это изменило бы мой взгляд на мир, и я перестала бы думать, что надежды больше не осталось. Она думала, что если бы я узнала, что такие вещи возможны, то перестала бы пытаться убить всех вокруг.

— Вот черт.

— А самое забавное, — сказала матушка Роза, — что она была права. Только… все оказалось не совсем так, как она рассчитывала.

— Если Маргарет пробралась в твою палатку, почему ты позволила ей уйти? Ты могла бы позвать целую толпу жнецов, чтобы…

Матушка Роза покачала головой:

— Она по-прежнему моя дочь.

— И ты ее отпустила?

— Не совсем.

— Тогда что?..

— Когда я пригрозила, что позову святого Джона, моя дорогая доченька ударила меня по голове моей же бутылкой вина. Когда я очнулась, ее и след простыл.

— И ты никому об этом не рассказала?

— Рассказываю сейчас тебе.

Великан усмехнулся:

— Особенные монахи. Черт. Ты веришь в эту чушь?

— Верю. Последние три года я держала нос по ветру. Мне встречались люди, рассказывавшие похожие истории. Но, к несчастью, странствующие монахи делали прививки и давали лекарства всем этим людям не в самом Убежище. Никто из них не мог точно сказать мне, где оно находится. Однако мне удалось собрать воедино множество частей этого пазла, которые и привели нас сюда.

— Ты правда думаешь, что жнецы видели твою дочь?

Она кивнула:

— Я знаю, что они ее видели. Сестра Сесилия уже рассказала мне. Именно поэтому я и хочу встретиться с командирами групп. Я хочу, чтобы Маргарет поймали и привели ко мне. Живую и способную говорить. Она знает, где Убежище, и я собираюсь… вдохновить ее на то, чтобы она все рассказала свой дорогой, любящей мамочке.

— Какое глубочайшее коварство. — Он усмехнулся. — Ты ведь понимаешь, что святой Джон живьем сдерет с тебя шкуру, если только что-нибудь пронюхает?

— Поэтому я и надеюсь на тебя, мой дорогой Алексий. — Она похлопала его по могучей груди. — Думаю, сейчас самое подходящее время для Церкви Тьмы обрести своего первого мученика.

Великан злобно ухмыльнулся и поднял свой молот.

— Жду не дождусь, когда смогу сделать так, чтобы от этого психа и мокрого места не осталось.

— Мой герой, — произнесла она, оборачивая все в шутку и кокетливо закатывая глаза.

Великан наклонился и поцеловал матушку Розу в губы. Поцелуй был жадным и страстным.

Матушка Роза, смеясь, отпихнула его. Она глубоко вдохнула и шумно выдохнула воздух.

— Все произойдет совсем скоро, Алексий, ты чувствуешь? Война, убийства, все это скоро закончится, и мы завладеем этим миром.

— Тем, что от него осталось, — фыркнул он.

Она толкнула его в грудь:

— О, думаю, нам хватит, чтобы позабавиться.

Они расхохотались, а затем, взявшись за руки, направились в лес.

Когда они скрылись из виду, Лайла бесшумно выбралась из своего укрытия и направилась к тому месту, где стояли жнецы. Она наклонилась и принялась изучать следы двух только что ушедших людей, стараясь хорошенько их запомнить. Следы Алексия были гораздо больше всех, которые Лайле доводилось видеть. Его будет легко выследить, хотя девушка понимала, что если дело дойдет до схватки, ей придется воспользоваться пистолетом. Не хотелось бы ей схлестнуться в бою с этим громилой, вооруженным огромной кувалдой. Алексий выглядел так, что спокойно мог голыми руками разорвать пополам самого Чарли Кровавого Глаза.

Лайла двигалась вдоль берега ручья по следам, оставленным матушкой Розой. Они шли с востока. Лайла заметила, что эти следы несколько раз перекрещивались с крохотными отпечатками, оставленными Евой. Матушка Роза совершенно точно пришла с востока, так же, как и Ева. Как и все эти незнакомцы. Они шли с востока, неся неприятности на запад.

Лайла ощутила движение сверху и, подняв голову, увидела нескольких грифов, кружившихся на востоке. Если семья Евы была где-то чуть дальше по течению ручья, то Лайле необходимо было отыскать их и предупредить об опасности.

Она бросилась бежать, но в глубине души уже понимала, что опоздала.

21

Лев стоял и смотрел на них, но не двигался с места. Ветер трепал темные завитки его гривы, но животное не торопилось нападать, довольствуясь ролью наблюдателя. «Обычно охотятся самки», — вспомнил Бенни. Самцы, несмотря на свою силу и агрессивность, более ленивы. Как-то раз после урока естествознания Никс заметила, что в мире людей тоже происходит нечто подобное. Бенни хватило ума промолчать, однако Морги Митчелл рискнул вступить с ней в спор, и остаток дня они провели на рыбалке, наблюдая, как Никс искусно препарирует беднягу Морги своим острым язычком.

Теперь же он увидел, как одна из крупных самок осторожно шагнула вперед. Две другие, значительно меньше первой, присели и напряженно застыли, ожидая сигнала к нападению. Бенни вспомнил, что читал где-то о том, что несколько небольших львиц «гонят» жертву навстречу более крупной самке, которая и убивает ее. Он и его друзья упростили эту задачу, сбившись в кучу прямо перед своим противником. И бежать было совершенно некуда.

Бенни осторожно стиснул свой меч обеими руками.

— Нет, — предупредил Чонг. — Не провоцируй их.

— Придурок, это голодные львы. Уверен, они уже спровоцированы.

Однако меч не принес Бенни ожидаемой уверенности. Том никогда не учил их, как сражаться со львами. Сейчас меч был не страшнее тупого кухонного ножа.

— У тебя есть план? — прошептал он.

— Нет, — прохрипел Чонг. — Я надеюсь на скачок эволюции, благодаря которому у меня вырастут крылья.

Это было не самое подходящее время для шуток, но Бенни понимал, что таким образом друг пытается справиться с паникой.

Бенни пытался оценить их возможности с позиции шахматного игрока. Расщелина располагалась у них за спиной, лес слева, а справа виднелось поле, заросшее высокой травой, примыкавшее к рощице поменьше, которая, в свою очередь, изгибаясь полукругом, соединялась с большим лесным массивом. Однако две небольшие львицы находились как раз между ними и относительно безопасным участком леса. А других путей к отступлению не было.

— Бенни, — прошептала Никс, — почему они не нападают?

— Только не подбадривай их.

— Нет…

— Зомби, — ответил Чонг. — Спустя столько лет они научились обходить мертвецов стороной.

— Львы не нападают на зомби, — откликнулась Никс.

— Нет. Как вы оба уже заметили, на них никто не нападает. — Он слегка коснулся своего кармана, и они услышали тихое позвякивание пузырьков с кадаверином. — Мы все пахнем, как зомби.

— Но я не мазался кадаверином, — сказал Бенни. — И Ева тоже.

Чонг вздохнул.

Львица услышала их приглушенный разговор и зарычала.

— Она все понимает. Боже! — воскликнула Никс, прижимая к себе Еву. А затем сказала: — Чонг, попробуй очень медленно и осторожно достать этот пузырек из кармана. А ты, Бенни, возьми мой пистолет.

— Что?..

— Давай.

Бенни медленно опустил меч, не сводя глаз со львиц. Стараясь двигаться как можно аккуратнее, он наклонился к Никс.

Теперь зарычали оба льва.

Он замер, выжидая. Но львы, похоже, все еще не были уверены в своих жертвах. От Никс и Чонга разило трупным ядом, а ветер дул в сторону львов, а значит, доносил до них запах мертвечины.

«Круто, — подумал Бенни, — зомби вполне могут спасти нам жизнь. Как же странно».

Его пальцы коснулись потертой резиновой ручки револьвера. Он ощутил жар, исходивший от кожи Никс, почувствовал, что она едва заметно дрожит. Она казалась спокойной, но, судя по всему, волновалась не меньше, чем он. Странно, но это, с одной стороны, успокоило его, а с другой — разозлило. К тому времени, как они покинули Геймленд, Бенни казалось, что он начал понимать Никс, но спустя несколько недель она снова изменилась. И теперь он не был уверен, что знает эту новую Никс. Она стала сильнее, гораздо увереннее, решительнее, но казалась более замкнутой и язвительной.

— Достал, — сказал Чонг, и в то же мгновение отвратительный запах гниющей плоти наполнил воздух.

Ближайший к ним лев внезапно издал яростный рев. Чонг завопил и выронил пузырек, который отлетел в сторону и пропал в густой траве.

— О… черт! — одновременно воскликнули Бенни и Чонг.

Львица с угрожающим видом шагнула к ним навстречу. Две маленькие львицы пригнулись к земле, приготовившись к нападению.

— Пистолет, — прорычала Никс.

Бенни глубоко вздохнул. Ему нужно было лишь вытащить пистолет из кобуры, снять предохранитель, направить на большую львицу и выстрелить. Все это можно было сделать одним плавным движением. Они часто тренировались, и хотя он и не был таким хорошим стрелком, как Никс, цель была слишком крупной.

— Никс, приготовься бежать, — сказал он. — Готова? Три, два, один!

Он резко вскинул руку, вцепился в пистолет и торопливо выдернул из кобуры.

Его движения были молниеносны, ладонь стиснула рукоятку. Он правильно рассчитал силы и время.

Но предохранитель словно заклинило.

Внезапный толчок сбил Никс с ног. Падая, она взвизгнула и выронила Еву. Чонг бросился вперед, чтобы подхватить ее, но резкие движения разбудили девочку.

Ева увидела львов и издала пронзительный вопль.

Львы ответили оглушительным ревом.

А большая львица вдруг рванулась вперед, стремительно приближаясь к ним.

— Никс! — завопил Бенни. Он отбросил пистолет, вскинул меч и встал на пути у разъяренного зверя. Другие львицы зарычали и тоже бросились вперед.

«Мне конец».

Но затем послышался громкий хлопок, и Бенни ощутил, как что-то просвистело мимо его щеки.

Большая львица заскулила и резко остановилась, напуганная странным звуком. Бенни не мог понять, ранила ли ее Никс. Другие львы замерли, переводя взгляд со своих жертв на большую львицу и обратно.

Никс отпихнула Бенни с дороги и наставила дымящийся револьвер на главаря кровожадной стаи.

Большая львица яростно взревела.

Остальные львицы вторили ей.

Даже лев издал кровожадный и гневный рык.

Однако пронзительные вопли Евы звучали громче.

Львы снова двинулись в наступление, но на этот раз они старались вести себя осторожнее, медленно подбираясь к своим жертвам. Каждый мускул в их больших телах был скован напряжением.

И в момент ясного озарения Бенни понял, что хотя они и пахли, как зомби, но действовали совсем не так, как живые мертвецы. И умные хищники это поняли. Отпугнет ли это львов или же, наоборот, заставит действовать решительнее?

Но Никс не собиралась это выяснять. Она снова выстрелила, и на этот раз львица резко дернулась влево, ее охотничий рев сменился заунывным воем. Но в нем слышалась ярость.

Страшная ярость.

Львы снова замерли на месте.

Две маленькие львицы были всего лишь в шести метрах от них. Еще пара прыжков, и они вцепятся в Бенни и его друзей острыми когтями и клыками. Однако они не спешили нападать, смущенные резкими, непонятными звуками и нерешительностью своей предводительницы. Они обернулись и посмотрели на нее. Бенни увидел, что из лапы львицы сочится кровь, но, судя по ее поведению, рана не была опасной. И все же она не торопилась возобновить нападение, а вместо этого начала расхаживать перед ними. Она раздраженно виляла хвостом и скалила клыки.

Никс дрожала от ужаса и усталости, продолжая держать львицу на мушке.

— Бенни… — выдохнула она.

Ева продолжала вопить.

— Тихо! — гаркнула Никс, и ее тон был столь жестким, что на мгновение заставил умолкнуть рычащих львов, а большая львица на секунду замерла. Ева притихла и, шмыгая носом и дрожа, наблюдала за происходящим, вцепившись в рубашку Чонга.

Едва шевеля губами, Никс спросила:

— Что мне дальше делать?

— Застрели ее! — потребовал Чонг.

— Не могу. Осталось три патрона. А остальные у меня в рюкзаке.

Бенни сглотнул. Барабан револьвера был рассчитан на шесть патронов, но Том требовал, чтобы они оставляли только пять патронов и держали курок на пустой камере, чтобы избежать случайного выстрела в непредвиденной ситуации. Рюкзак висел на дереве.

— Ты оба раза попала в нее? — спросил Бенни и, прищурившись, принялся разглядывать шкуру животного.

Львица продолжала ходить взад-вперед, не сводя с них глаз. Она сощурилась и оскалилась, яростно помахивая хвостом.

— Нет. В первый раз я промахнулась, потому что кое-кто загородил мне обзор.

— О! — воскликнул Бенни.

— Я попала в нее во второй раз, — продолжила Никс, — но непохоже, что рана серьезная.

— Но кровь идет, — с надеждой заметил Бенни.

Львица продолжала метаться.

— Она даже не хромает. Мы не сможем остановить четырех львов тремя пулями.

Маленькие львицы по-прежнему буравили их яростными взглядами, припав к земле, а лев лениво встал. Он мог и не принимать участия в охоте, но теперь выглядел более чем решительно, собираясь воспользоваться своей силой и мощью и защитить свою самку.

— Никс! — воскликнул Чонг, подвинувшись, чтобы закрыть собой Еву от больших кошек, — попытайся убить большую львицу. Парой выстрелов.

— Зачем? — в унисон спросили Бенни и Никс.

— Возможно, это отпугнет остальных.

Бенни вдруг вспомнил о похоронах отца Морги. Хотя они только что похоронили человека, все несколько часов подряд торчали в доме Митчеллов, ели и пили. Он представил себе, как другие львы сейчас делают то же самое, и ему не захотелось стать поминальной трапезой для охотящихся кошек, которых вообще не должно было быть на этом континенте.

— Нет, — сказал он. — Не надо. — Однако не объяснил причины.

— Я должна кое-что сделать, — сказала Никс, и теперь дрожь, которую Бенни ощущал в ее теле, прозвучала и в ее голосе.

Львица перестала метаться и замерла прямо перед Никс. Янтарные глаза впились в зеленые глаза Никс. И в этом зверином взгляде сияло ужасное обещание. Обещание отомстить за боль, за испуг, убить Никс и ее друзей, чтобы накормить свою семью.

— Ой-ой, — пробормотала Никс и нервно стиснула рукоятку револьвера. Пот струился по ее рукам.

Львица припала к земле, ее мышцы напряглись, она готовилась к нападению, и этот жалкий пистолетик не мог остановить ее.

Внезапно Бенни шагнул вперед, встав между Никс и львицей.

— Послушай, — произнес он сквозь стиснутые зубы. — Я собираюсь атаковать их. Возможно, мне удастся убить одного или двоих. Как только я начну, бегите. Прыгайте в расщелину, если придется. Легче справиться с зомби, чем с…

— Нет! — отрезала Никс. — Черт подери, Бенни, ты не Том, и ты не сможешь этого сделать.

— Я и не говорил, что я Том, — огрызнулся он.

Львы зарычали.

— Вам двоим не пора ли заткнуться? — спросил Чонг.

Большая кошка издала боевой клич и бросилась на них. Ее массивное тело темно-желтым пятном стремительно приближалось к Чонгу и Еве.

— Нет! — в один голос завопили Бенни и Никс. Никс оттолкнула Бенни с дороги и торопливо выстрелила.

А затем что-то просвистело между Бенни и Никс и пронеслось через поляну к львице. На секунду Бенни успел разглядеть, что это было. Валик из ярко-красной бумаги, за которым струился тонкий серый дымок. Он упал на землю между ним и львицей, подскочил и…

…и взорвался.

БЭНГ!

Вспышка была яркой, как солнце, а звук оглушительным, как выстрел. Но это был…

Пораженный Бенни искал подходящее слово.

…фейерверк?

Львица испуганно зашипела, озираясь в поисках нового противника.

А затем вторая шутиха вылетела из ниоткуда и взорвалась, едва ударившись о землю. Обе маленькие львицы взвыли от ярости и ужаса и попятились назад, спотыкаясь, рыча, озираясь по сторонам.

Третья шутиха взорвалась в нескольких сантиметрах от морды львицы.

Она издала оглушительный визг.

Одна за другой шутихи продолжали взрываться вокруг нее.

В земле остались глубокие борозды от ее когтей, когда, развернувшись, она бросилась в высокую траву. Несмотря на свое раненое плечо, она с легкостью обогнала молодых львиц и даже величественного самца, которые теперь поспевали следом за ней в облаке пыли.

Через несколько мгновений семейство львов превратилось в едва различимые точки вдали, а затем они и вовсе скрылись из виду.

Бенни стоял, сжимая в руке забытый меч, открыв рот от удивления. Никс и Чонг тоже застыли словно статуи. До Бенни донеслись легкие шаги справа, и, обернувшись, он увидел в высокой траве в трех метрах от того места, где притаилась одна из львиц, незнакомку, которую не заметили ни люди, ни кошки. Она двигалась с бесшумной ловкостью Тома или Лайлы.

Это была девушка. Подросток. Красивая, высокая и непокорная.

Но это была не Лайла.

Бенни дал бы ей лет семнадцать. У нее были большие карие глаза, аккуратный рот и выбритый череп, усеянный татуировками. Дикие розы с шипами. Верхнюю часть ее ушных раковин украшало множество серебряных колец, а на шее поблескивала серебряная цепочка со старинным ключом в форме скелета. На ней были потрепанные камуфляжные шорты, изорванные кеды и застегнутый доверху жилет, под которым, судя по всему, ничего не было. Вокруг ее бедер был обмотан ремень морской пехоты, с которого свисали охотничий нож с кожаной рукояткой, свисток и пухлый мешок, набитый камнями, как догадался Бенни. На ее груди крест-накрест крепились патронташи, набитые не патронами, а шутихами.

В кулаке девушки была зажата рогатка с острым камнем, прижатым к тугому кожаному жгуту.

Она целилась прямо Никс в горло.

— Думаю, тебе лучше опустить пистолет, — посоветовала незнакомка. — Сейчас же.

— Что ж, — заметил Чонг со вздохом отвращения, — думаю, будет справедливо заметить, что денек сегодня хуже не бывает.

Девушка хитро улыбнулась и натянула жгут рогатки так туго, что он заскрипел.

— Поверь, бывает.

22

Лайла со всех ног бежала по следу Евы.

Но с каждым шагом ее сердце трепетало все сильнее, сжимаясь в груди. Над ее головой кружились грифы.

Где же родители Евы?

Она завернула за очередной поворот ручья и резко остановилась, крепче стиснув копье. Прямо перед ней раскинулась поляна, на которой кто-то разбил лагерь. Грубые палатки, заслон из веток, кострище для приготовления пищи. Одежда и снаряжение.

Но все это было разбросано и испорчено.

И залито кровью.

Полдюжины грифов суетились около комка лохмотьев, которые когда-то были человеком.

Лайла не двигалась, наблюдая за происходящим и обдумывая дальнейшие действия. Если попытается разогнать уродливых птиц, то мгновенно выдаст свое присутствие. Охотники и убийцы всегда наблюдают за суматохой в природе.

Лайла присела на корточки и попыталась разглядеть то, что лежало под скопищем падальщиков.

Тело, которое они пожирали, принадлежало старику. Она смогла разглядеть очертания его лица и седые волосы.

Вероятно, он был слишком старым для отца Евы.

Больше в лагере не было ни души. Ни одного трупа. Однако здесь, без сомнения, произошла схватка. На деревьях виднелись отметины от клинков, кусты были примяты, и вокруг слишком много крови, которая явно не могла принадлежать одному только хилому старику.

Но где же остальные? Удалось ли им спастись? Или же они погибли и восстали до того, как грифы превратили их в клочки плоти и костей?

Неизвестно. Без тщательных поисков сложно что-то сказать, а Лайла не думала, что у нее есть на это время. Только не теперь, когда по лесам бродят толпы жнецов.

Время утекало сквозь пальцы. Ей стоило прекратить эти поиски и вернуться к друзьям. Если лагерь принадлежал семье Евы, то уже слишком поздно. Ну а если нет?..

— Чонг, — пробормотала она. Чонг был городским парнем, а те жнецы выглядели устрашающе. Они погрязли в какой-то священной войне. Лайла вовсе не собиралась с ними связываться, но не предполагала, как эти жнецы могли отреагировать на Чонга, Бенни и Никс. Оставили бы их в покое, как чужаков?

Лайла сильно в этом сомневалась. Но интуиция подсказывала ей как можно скорее возвращаться обратно.

Она отошла от поляны и сделала большой круг вокруг места побоища. Во время своего обхода она заметила стену из белых камешков, видневшуюся за чередой раскидистых сосен. Лайла нахмурилась. Камни выглядели неестественно яркими, словно их выкрасили белой краской. Обычные ли это камни или остатки какого-то строения?

Она бросилась к ним сквозь деревья, собираясь проскочить мимо, а затем направиться на запад.

Однако чем ближе она подбегала, тем сильнее омрачалось ее лицо, потому что вскоре стало понятно, что это и не камни вовсе. И не стена старого здания.

Лайла сбавила темп и, шагнув из-за деревьев, застыла как вкопанная. Ее челюсть отвисла от изумления.

— Нет… — прошептала она.

Эта штуковина лежала здесь. Огромная. Уродливая. Невероятная.

Она шатко громоздилась на каменном выступе, с которого открывался вид на глубокий овраг внизу, заросший темно-зелеными соснами и лианами. Кто-то написал красной краской, а возможно, кровью, слова на широком белом боку этой странной штуки:

Рядом на глиняном пригорке три тела в рваной военной форме висели на деревянных шестах. Зомби. Они извивались, пытаясь избавиться от веревок.

Девушка отвернулась и посмотрела туда, откуда пришла, оглядывая раскинувшийся лес, словно могла сквозь расстояние увидеть Никс и остальных. Ее съедала неуверенность. Стоит ли рассказать друзьям об этом или же заставить их навсегда забыть об этих поисках?

Она подумала о том, как это воспримут Никс и Бенни. И даже Чонг.

Лайла на мгновение закрыла глаза и заскрежетала зубами от бессилия. Жить одной было гораздо проще. Она не причиняла боль любимым людям, потому что и любить было некого. Рассказать друзьям об этой находке означало нанести им удар в самое сердце.

Она помедлила, размышляя, взвешивая все «за» и «против», борясь с сомнениями.

И в это мгновение услышала голос за спиной:

— Еще одна!

Лайла мгновенно отпрыгнула в сторону, развернувшись в воздухе лицом к дороге, по которой пришла сюда, сжимая в сильных руках боевое копье.

В десяти метрах от нее на тропинке стояли двое мужчин в черном с красными полосками ткани, привязанными к одежде.

Жнецы.

И тут Лайла вытаращила глаза.

Не на жнецов, а на фигуры, маячившие у них за спиной.

Зомби!

За ними столпилось по меньшей мере полдюжины живых мертвецов — мужчины, женщины, даже ребенок. Все только что погибшие, некоторые из них были покрыты еще свежей кровью.

Сердце Лайлы упало. Теперь она поняла, что произошло с другими людьми, чей лагерь она видела. Зомби стонали, терзаемые проснувшимся зверским голодом. Они, пошатываясь, брели сквозь высокую траву, неуклюже протягивая руки к ней и совершенно не обращая внимания на двух жнецов прямо у себя перед носом.

— Эй, девчонка! — завопил один из жнецов. — Бросай копье и отдайся тьме. Она жаждет тебя. Тьма жаждет распахнуть красные врата в твоей плоти. Зачем противиться ей? Тьма прекрасна. Тьма бесконечна. Тьма станет твоей, если перестанешь сопротивляться и позволишь ей поглотить тебя.

Их слова напоминали цитаты из Писания, но все же не имели отношения ни к одной из священных книг, которые доводилось читать Лайле, а, оставаясь в уединении, она прочитала почти все подобные книги. Эти слова были призваны убедить ее, но вместо этого Лайла испытала острый прилив гнева и изо всех сил стиснула древко своего копья.

— Давай, малышка! — крикнул второй жнец. — Прими истину. Тьма хочет забрать тебя. Тьма хочет забрать нас всех. Это воля божья.

Лайла никогда особенно не умела сквернословить, но в ответ на призывы жнецов отдаться тьме она выдала несколько фраз, которым научилась в Геймленде. Мужчины удивленно умолкли.

Мертвые приближались.

Теперь они были всего в пяти метрах от нее.

Лайла подумывала воспользоваться своим «зиг-зауэром». Она не сомневалась, что смогла бы уложить всех этих зомби и двух жнецов в придачу, и в магазине останется еще достаточно патронов.

Однако это будет слишком шумно, а Лайла любила тишину.

И потому она уверенно взмахнула своим копьем и бросилась навстречу мертвецам.

А мертвые заторопились к ней на неуклюжих ногах. Все, кроме одного. Высокая женщина с перерезанным горлом оторвалась от группы мертвецов и, расставив руки и широко разинув рот, со всех ног рванулась к Лайле.

Быстроногий зомби.

Мертвая женщина протянула к ней руки, и Лайла, издав звериное рычание, отпрыгнула влево и, собрав все силы, нанесла удар, который разрубил зомби вдоль грудной клетки. Острое, словно бритва, лезвие срезало руку, часть груди и прошло сквозь позвоночник, и от этого мощного удара все тело Лайлы охватила дрожь. Существо тут же распростерлось на земле бесформенной грудой плоти и больше не шевелилось.

Сердце Лайлы выпрыгивало из груди, адреналин бушевал в ее крови.

Тем временем остальные зомби успели приблизиться к ней и атаковали ее нестройной шеренгой. Двое из них добрались до Лайлы первыми.

Она резко развернулась и, взмахнув копьем, отрубила первому мертвецу ногу по колено, а затем, продолжив размахивать копьем, со всей силы нанесла точный удар сверху по голове второго зомби, размозжив ему череп. Но не успел он рухнуть на землю, как Лайла снова резко повернулась и тем же тяжелым металлическим набалдашником прекратила мучения ребенка-зомби.

Трое за две секунды.

Она отшвырнула зомби, пытавшего ухватить ее за бедро, его зубы бессильно клацали в воздухе. От удара существо слегка сжалось, и Лайла стремительно и сильно ударила его набалдашником копья под подбородком, так, что голова мертвеца резко запрокинулась назад, а шея переломилась.

— Эй! — крикнул один из жнецов, но Лайла не обратила на него внимания. Она не заметила у них огнестрельного оружия. А значит, они могли и подождать.

Холодная рука коснулась ее плеча, стискивая рубашку мертвыми пальцами, пытаясь притянуть к окровавленным зубам. Лайла подалась назад и в тот же самый момент резко извернулась, сделав мощный выпад. От этого маневра рука зомби так быстро дернулась назад, что кости треснули, и существо потеряло способность хватать. Лайла перебила ему шею рукояткой копья и оттолкнула на последнего зомби, опрокинув обоих на землю. Она вонзила лезвие в шею одного из мертвецов, разрубив позвоночник, а затем, вытащив клинок, снова виртуозно взмахнула копьем, обрушив тяжелый набалдашник на голову последнего зомби.

Раздался смачный шлепок, и тропа перед ней опустела.

Лайла обернулась к двум жнецам, которые застыли на месте, вытаращив глаза и разинув от удивления рты.

Лайла улыбнулась им.

И ринулась в бой.

Ей потребовалось пять секунд, чтобы уничтожить шестерых зомби.

И лишь две секунды, чтобы расправиться с двумя жнецами.

Они отшатнулись, сжимая ладонями одинаковые красные разрезы на шее. Они хрипели. Пытались что-то сказать, возможно, удивляясь тому, что только что произошло, но ни одному из них больше не удалось выразить свои чувства. Они рухнули на колени. А затем один упал лицом вниз, а второй повалился навзничь.

Высоко в ветвях деревьев обезьяны в панике вопили, чувствуя запах смерти и крови.

Лайла стояла над мертвыми жнецами, ее грудь высоко вздымалась, пот блестел на щеках и шее.

Но победа не радовала ее. Сама того не желая, она ввязалась в войну между жнецами и людьми, которых они называли еретиками. И это означало, что теперь это и ее война тоже.

Приведет ли это к ее гибели?

К гибели Чонга?

Она взглянула на мертвых жнецов, размышляя, восстанут ли они. Или же в эволюции эпидемии зомби произошел переворот?

А затем по небу пробежало облако, и яркий солнечный свет отразился от белоснежного гиганта у нее за спиной, на краю оврага. Лайла обернулась и уставилась на то, что сначала приняла за нагромождение белых камней.

— Боже, — пробормотала она. Это просто убьет остальных.

Ее мысли метались между переживаниями о том, что она втянула друзей в чужую войну, и размышлениями о погибшем самолете, и в душе ее царил полный хаос.

И потому она не заметила тень, появившуюся из лесной чащи у нее за спиной.

А существо хорошо видело девушку и оскалило острые клыки, ринувшись в ее сторону. Смерть с невероятной скоростью приближалась к Лайле.

23

— Делай, как она говорит, — прорычал голос у них за спиной, и Бенни, Никс и Чонг, обернувшись, увидели, что из леса выходит человек, прятавшийся за остистой сосной. Это был высокий мужчина средних лет, с темными волосами, собранными в тугой хвост, в окровавленных повязках на голове и вокруг бедра.

Он остановился в сорока метрах от них и вскинул дробовик, прицелившись Бенни в голову.

— Бунтарка, — приказал мужчина, — забери их оружие и снаряжение.

Девушка с рогаткой, Бунтарка, отрывисто рассмеялась:

— Вы его слышали. Бросайте свои пожитки и, может, еще доживете до заката.

Бенни не бросил меч, а вместо этого загородил собой Еву.

— Бу-Бу! — вдруг вскрикнула девочка.

Бунтарка заглянула за спину Бенни.

— Ты в порядке, мелкая?

— Бу-Бу… где?.. — А затем девочка увидела мужчину и взвизгнула от радости: — Папа!

— Папа? — пробормотал Чонг.

Лицо мужчины побелело, взгляд сделался жестким.

— Убери свои грязные лапы от моей дочери!

— Полегче, мистер! — воскликнул Бенни. — Здесь все в порядке и…

— Я не стану повторять, — прорычал мужчина, делая угрожающий шаг им навстречу.

Никс направила на него пистолет и не мигая уставилась в глаза мужчине.

— Нажмешь на курок, мистер, и я уложу тебя на месте.

Незнакомец презрительно фыркнул:

— С такого расстояния ты не попадешь в меня из пистолета, девчонка.

— А ты из дробовика. Так вот и посмотрим, кто сумеет выстрелить во второй раз.

— И вы хотите стрелять в нас, когда здесь ребенок? — спросил Бенни.

Положение было не из лучших. Бенни чувствовал, что ситуация накаляется. Если кто-то нажмет на курок, вероятно, погибнут и все остальные.

Лицо мужчины побагровело, ярость сверкала в его глазах, когда он переводил взгляд с Евы и обратно.

— Почему бы вам, негодяям, просто не оставить нас в покое?

— О чем это вы? — крикнула Никс. — Чем мы вам мешаем?

Из леса показался еще один человек, направлявшийся к поляне, и Бенни понял, что они с друзьями оказались в кольце.

Это оказалась женщина в свитере, перепачканном свежей кровью. Она сжимала в руках топор, на лезвии которого тоже блестела кровь.

«Кровь, — прошептал голос Тома в голове Бенни. — У зомби не идет кровь».

«Знаю, — откликнулся Бенни. — Так кого же тогда она зарубила этой штуковиной?»

Ева вдруг завопила у него за спиной:

— Ма-а-амочка!

Чонг пытался удержать Еву, но Бунтарка метнула в него камень, который чудом не ударил его по носу. Ева вырвалась и, словно молния, метнулась через поляну навстречу женщине.

Женщина тихо вскрикнула:

— ЕВА! О боже… Еви!

Она отшвырнула топор и стиснула девочку в объятиях.

— Хорошо, — сказал Чонг, — это все очень трогательно и все такое, но если они здесь, то где Лайла?

Бенни осторожно огляделся, но Потерянной девушки нигде не было видно.

Мужчина с дробовиком улыбался, радуясь встрече своей жены с дочерью, но по-прежнему держал Бенни на мушке. Между ними было тридцать метров, и Бенни шагнул к нему, поднимая руку.

— Эй, мистер, мы рады, что…

— Стой на месте, парень, — гаркнул мужчина, его голос прозвучал жестко и решительно. Он не допускал возражений. — Если с головы моей дочери хоть один волос упал, то вы, мерзкие жнецы, все умрете, и в рай вам точно не попасть. И умирать вы будете медленно и ужасно. Можете мне поверить.

Бенни замер, его улыбка исчезла с лица, словно хлопья облупившейся краски во время сильного ветра.

— Думаю, вы говорите правду, — спокойно ответил он. — Только я плохо вас понимаю. Думаю, нам надо…

— Мне тебе больше нечего сказать.

— Мерзкие жнецы? — повторил Чонг. — Что-то мне это совсем не нравится.

— Бенни?.. — начала Никс, но Бенни перебил ее.

Едва слышно он произнес:

— Держи его на мушке.

И Бенни снова слегка переместился в сторону, встав между Никс и Бунтаркой.

— Сара, — воскликнул мужчина с дробовиком, — она не ранена? Они не причинили ей вреда?

— Я в порядке, папа, — начала Ева, но мужчина прикрикнул на нее:

— Ну-ка, помолчи.

Женщина, Сара, быстро, но внимательно осмотрела дочь и снова прижала ее к себе.

— Она в порядке, Картер. Они ничего ей не сделали.

— Они просто не успели, — усмехнулась Бунтарка. — Я же говорила, что мы найдем ее.

— Конечно, мы ничего ей не сделали, — огрызнулась Никс. — Мы спасли ее.

— О да, — с издевкой откликнулась Бунтарка. — Само собой.

— Это правда, Ева? — сказал Картер. — Только не придумывай больше ничего. Эти люди обижали тебя? Они трогали тебя?

Ева покачала головой. В ее больших глазах застыли замешательство и неуверенность.

— Это правда, мистер, — настаивал Бенни. — За ней гнались зомби, и мы спасли ее. Она в порядке.

Бунтарка подвинулась вперед, целясь в Никс.

— Спасли, да? Не слушай эту чушь, Картер. Готова поспорить, это моя дорогая мамочка послала их, чтобы схватить Еву и принести ее в жертву. Это вполне в ее стиле.

— Принести в жертву? — выдохнул Бенни. — Да что с вами такое, вы совсем свихнулись? Все было так, как я сказал. За Евой гнались и…

— Мы знаем, что за ней гнались, — оборвала его Бунтарка. — Ты думаешь, мы настолько глупы?

— Ты и правда хочешь услышать ответ, лысая? — холодно откликнулась Никс.

— Что ж, а ты не пробовала держать свой рот на замке? — откликнулась Бунтарка со злобной ухмылкой. — Я с удовольствием заткну его.

— Попробуй. Но помни, девчонок я тоже убиваю.

Улыбка Бунтарки померкла.

— Она не шутит, — предупредил Бенни, наставив на Бунтарку меч. — И я тоже. Даже не пытайся.

— Ух ты, — огрызнулась Бунтарка. — Боюсь, боюсь.

— Отвали, — бросила ей Никс. А затем обратилась к Картеру: — С Евой все в порядке благодаря нам, мистер. Не знаю, кем вы нас считаете, но вы точно ошибаетесь.

— Жнецы начинают говорить только тогда, когда хотят обмануть, — предупредила Бунтарка. — Поверь, я знаю.

— Мы не жнецы, кто бы они ни были, — гневно откликнулась Никс. — Мы путешественники. Мы кое-что ищем.

— Ищете что? Тьму? — с отвращением спросил Картер. Бунтарка расхохоталась.

— Тьму? — повторил Бенни, но Никс не обратила на него внимания.

— Мы ищем летательный аппарат, — ответила она. — Самолет.

Враждебность на лице Картера сменилась неуверенностью. Он взглянул на Сару, и та нахмурилась.

— Они тоже его видели, — сказала Сара. — Картер, они тоже его видели!

— Вы видели самолет? — неожиданно настойчиво спросила Никс. — Когда? Где?

— Не говори ей ничего, — предупредила Бунтарка, но Сара пропустила ее слова мимо ушей.

— В последний раз мы видели его, когда он летел на юг.

— В последний раз? — повторил Чонг.

— Так вы видели его не один раз? — воскликнула Никс.

— Сара, замолчи, — приказал Картер. — Сейчас не то время и не то место.

— Но, Картер, взгляни на них. Они не похожи на жнецов. Взгляни на их одежду. Никаких крыльев. Никаких кисточек. И у них нет татуировки.

Произнеся эти слова, Сара коснулась головы, но Бенни не понял ее жеста. «Что еще за татуировка?»

— Довольно! — прорычал Картер.

— Послушайте, ребята, — сказал Бенни. — Думаю, нам всем следует немного остыть и поговорить. Никто здесь не хочет никому причинить вреда…

— Говори за себя, — с тихой угрозой в голосе откликнулась Бунтарка.

— …и похоже, нам есть что обсудить, — закончил Бенни, натянув на себя самую дружелюбную улыбку, на какую только был способен. Эта улыбка частенько помогала ему заполучить бутылку шипучки в магазине у Лафферти, даже когда у него в кармане не было ни цента.

Однако на Картера его улыбка не произвела впечатления.

— Хочешь поговорить, скажи этой юной мисс, чтобы опустила пистолет.

— А юная мисс отвечает: «Выкуси», — сказала Никс. — Опусти дробовик, а там посмотрим.

— И не мечтай, — откликнулся Картер, и Бунтарка одобрительно захихикала.

— Послушайте, как насчет того, чтобы вы оба одновременно опустили оружие? — предложил Чонг. — На счет три, ладно? Раз, два, три…

Но они пропустили его слова мимо ушей.

— Это глупо, — завопил Бенни. — Никто здесь не хочет никого убивать.

— Не будь так уверен, — ответила Бунтарка.

— Точно, — согласилась Никс.

— Это жнецы, Картер, — настаивала Бунтарка. — Возможно, у них даже есть квадроциклы, спрятанные неподалеку.

— А что такое квадроцикл? — поинтересовался Чонг, но ему никто не ответил.

— Они не похожи на жнецов, — снова повторила Сара.

— Значит, это новообращенные, — парировала Бунтарка. — Они могли принять присягу, но еще не прошли церемонию очищения. Но это не важно. Они же схватили Еву!

— Да, но мы спасли ее, — ответила Никс. — А что вы сделали, чтобы защитить девочку? Позволили ей бегать по лесу, полному диких животных и зомби?

— Да, отличная попытка, Конопатая, — фыркнула Бунтарка. — Ладно, Картер, не дай ей запудрить себе мозги. Люди моей матери скоро будут здесь. А эти ребята разведчики или что-то в этом духе. Давай прикончим их, пока нас здесь не накрыли.

Лицо Картера застыло от напряжения, но в его глазах все еще светилось сомнение.

— Сара?..

Мать Евы подняла глаза, и если Бенни ожидал, что она сумеет вразумить своего мужа, то он жестоко ошибся.

— Она права, Картер, мы не можем рисковать. Не надо их убивать, просто заберем их оружие и снаряжение. И нам надо торопиться. Мы должны добраться до Убежища и…

— О господи! Замолчи же, женщина! — взвизгнула Бунтарка.

— Сара! — воскликнул Картер, и в его голосе прозвучал едва скрываемый ужас. — Что ты натворила?

Женщина прижала ладонь ко рту и смертельно побледнела.

— О боже! — воскликнула она. — Мне жаль… мне так жаль. Я не хотела…

Картер переводил прицел с Никс на Бенни, словно решая, кому из них умереть первому. «Или же, — подумал Бенни, — он размышляет, кого первым убить будет не так совестно». Бенни не верил в то, что этот человек действительно хотел их убить, но он был в отчаянии и явно поддался панике. А Бенни хорошо знал, что в таком состоянии легко совершить непоправимое.

Лицо Бунтарки помрачнело.

— Теперь у нас просто не осталось выбора, Картер.

И в этот момент Никс прошептала слова, которые расслышали лишь Бенни и Чонг:

— Да к черту все.

— Никс, — едва слышно предупредил ее Бенни, — не делай глупостей.

— И не мечтай, — пробормотала она.

И выстрелила в Картера.

24

У Лайлы не было шансов.

Она услышала шорох у себя за спиной, но не успела она обернуться, как что-то навалилось на нее сзади. Она пыталась вырваться, но ужасная боль обожгла ее бок, и внезапно она почувствовала, что падает.

Брызги крови летели за ней, словно хвост кометы, окропляя листья и ветки кустов. Ее копье отлетело в траву. А затем Лайла ударилась о край скалы, и удар был таким сильным, что у нее перехватило дыхание.

Она лежала не двигаясь, пронзительные волны боли скручивали ее спину. Она цеплялась за край скалы и за край ускользающего сознания. Кровь ручьем лилась из ее тела. Каждая клеточка пылала от боли. Она попыталась подняться, чтобы увидеть, кто напал на нее, но острая боль обожгла ее шею и поясницу. И она распростерлась на земле и беспомощно разрыдалась.

А существо снова ринулось к ней, издав ужасающий голодный рев.

Лайла с трудом повернула голову и уставилась на него. До конца не веря в происходящее.

Это был огромный дикий вепрь. Двести килограммов мяса и голода. Злобный, уродливый, с широкой грудью, короткими лапами и острыми клыками.

Но это оказалось еще не самое страшное.

Куски бескровной плоти свисали с его массивных плеч. Клыки торчали из ссохшегося, гниющего мяса. От него разило гнилью и смертью.

Это выглядело просто невероятно.

И все же… перед ней был зомби.

Лайла издала пронзительный вопль.

Издав ужасающий рев, монстр бросился на нее.

25

Выстрел Никс мгновенно вывел всех из оцепенения.

Картер бросился на землю, перекатился в сторону и выстрелил в ответ. Никс тоже упала, чтобы уклониться от выстрела, но дробинки бешено свистели в воздухе, преследуя птиц, тревожно кричавших в ветвях деревьев.

Сара, прижав к груди Еву, затаилась в высокой траве.

Чонг попятился назад и, шатаясь, застыл на краю расщелины, растопырив руки, а мертвецы, увидевшие его, снова начали завывать от голода.

Бенни пришлось бросить меч, чтобы схватить его, но он тут же резко развернулся и, сам того не желая, изо всех сил толкнул Чонга на Бунтарку. Они покатились по земле и исчезли в кустах.

На мгновение Бенни один остался стоять посреди поля боя.

А затем Никс и Картер поднялись на колени, снова вскинув оружие. Бенни отыскал меч и прополз полтора метра на животе.

— Не надо! — завопил он, но Никс снова выстрелила, заставив Картера откатиться в сторону.

Бенни услышал щелчок, и что-то просвистело мимо, едва не задев его щеку. Он увидел, что Бунтарка лежит на боку, сжимая в руках рогатку. Она целилась в Чонга, который уже поднялся на ноги, но камень пролетел мимо, едва не угодив в Бенни.

Но Бунтарка не растерялась и мгновенно схватила новый камень и прицелилась.

— Чонг, беги! — завопил Бенни, но Чонг уже мчался прочь к спасительной тени ближайших сосен. Его единственным оружием был деревянный боккэн, а в этом сражении он оказался совершенно бесполезен. Бенни вздохнул с облегчением, увидев, что Чонг скрылся в лесу.

Картер снова встал на колени и вскинул дробовик.

— Бунтарка! — завопил он. — Уйди с дороги.

Обернувшись, Бенни увидел, что Бунтарка целится в Никс. И тут же бросился к Никс, оттолкнув ее в сторону. Камень, выпущенный из рогатки, острой болью обжег его бедро.

Бенни неловко упал, но тут же вскочил, поднимая меч.

Бунтарка зарычала на него, в ее глазах светилась злоба, когда она потянулась за новым камнем.

— Не смей, — предупредил он.

Она натянула жгут и вдруг замерла.

Картер, Сара и Ева тоже замерли, все они уставились в сторону леса на востоке, и глаза расширились.

И тут Бенни тоже услышал.

Уже знакомый ему шум мотора.

Но на этот раз он звучал гораздо громче.

И звук приближался к ним, раздаваясь с трех разных сторон в лесу.

— Жнецы! — вскрикнула Сара.

Бунтарка коротко взглянула на Бенни и Никс, а затем развернулась и со всех ног бросилась в лес, в том направлении, куда скрылся Чонг.

— Что происходит? — взмолилась Никс, все еще сжимая в руках пистолет.

Картер начал пятиться от леса, медленно двигаясь в сторону небольшой рощи, видневшейся на юге. Сара выпрямилась, прижимая Еву к груди, в глазах обеих застыл ужас.

— Никс! — завопила Ева, протягивая к ней руку.

На мгновение Картер и Сара взглянули на дочь, а затем на оставшихся посреди поля Никс и Бенни.

Картер опустил дробовик.

— Бегите, — сказал он.

Шум моторов теперь доносился отовсюду, становясь все громче.

— БЕГИТЕ! — завопила Сара.

И они с Картером развернулись и бросились бежать к роще.

Бенни взглянул на Никс.

За спиной у них раскинулась расщелина, а поляну со всех сторон окружал густой лес.

Никс направила дуло пистолета в одну из сторон, откуда доносился рев моторов.

— Что это такое?

— Не знаю, — откликнулся Бенни, дернув ее за руку. — Но не стоит это сейчас выяснять. Пора сматываться.

Они попятились назад, а затем развернулись и со всех ног ринулись к лесу.

26

Лайла попыталась вытащить пистолет, когда монстр бросился к ней.

Но существо оказалось чересчур близко и двигалось слишком стремительно.

Она попыталась подняться, но окровавленный левый бок пылал огнем невыносимой боли. Она оступилась и упала назад.

Вниз со скалы.

Тьма внизу поглотила ее, заглушив последний пронзительный вопль.

27

Лу Чонг спасался бегством.

«И это уже стало обычным делом», — с безысходностью подумал он.

Чонг был стройным и поджарым, но бег на длинные дистанции давался ему с трудом. Он чувствовал, что его тело больше приспособлено для того, чтобы взбираться на дерево с интересной книгой в кармане, входить в ручей с удочкой или наслаждаться яблочным пирогом во время пикника, обсуждая все те же книги или рыбалку. И отчаянное бегство от преследователей никогда не входило в список занятий, которые ему нравились. Так же, как и сражение с живыми мертвецами в расщелине, встреча с голодными львами или с дулом дробовика.

И все-таки он бежал.

Этот лес был не таким густым, как лесные массивы в его родной центральной Калифорнии. Но даже здесь Чонг сумел затаиться среди скудной растительности, отбежав на приличное расстояние от поля.

И в этот момент он замер, разинув рот от удивления при виде мужчин и женщин верхом на странных механизмах, которые внезапно появились из ниоткуда.

«Черт, — кисло подумал он, — Никс наверняка будет в восторге».

И уже не в первый раз за этот день Чонг пожалел о том, что Тома нет рядом.

Но…

Шум моторов слегка стих, и Чонг ощутил облегчение, что эти чужаки не преследовали его. Хотя другие… эти Бунтарка, Картер и Сара. Они могли оказаться где угодно, а Бунтарка уже продемонстрировала, что двигалась бесшумно, словно призрак, даже по лесу и среди густой травы.

Точно как Лайла.

Больше всего на свете Чонг хотел отыскать ее.

В отдалении он заметил нагромождение из ослепительно белых камней, но решил не ходить в ту сторону. В темных джинсах и футболке он будет слишком заметен, словно черная муха на белой скатерти.

Вместо этого он двинулся вперед вдоль гряды из красных камней, прорезавшей лес и, судя по всему, уходившей на восток. В поисках родителей Евы Лайла, скорее всего, отправилась на восток, и поэтому Чонг тоже устремился в том направлении.

Пройдя около километра, Чонг припал к земле и прислушался. У него был отличный слух, который он довел до совершенства во время нескольких месяцев работы на сторожевой вышке у заграждения, отделявшего Маунтинсайд от просторов «Руин». Том помог ему научиться правильно классифицировать информацию, предложенную его обостренными чувствами. Отличать хруст веток на ветру от звуков чьих-то крадущихся шагов среди кустов. Чувствовать разницу между стоном ветра, скребущим ржавую крышу на заброшенной ферме или покореженный металл сломанного автомобиля, и голодным завыванием зомби, доносящимся издалека. Прислушиваясь, Чонг становился абсолютно неподвижным.

Моторы ревели в отдалении, а лес вокруг был абсолютно безмолвен. Хотя на самом деле лес не бывает полностью безмолвным, ведь природа никогда не задерживает дыхание. Всегда можно услышать едва различимые звуки, издаваемые насекомыми и животными, тихие потрескивания древесных стволов, раздающиеся в лесу, когда температура постепенно меняется в течение дня, заставляя древесину то сжиматься, то расширяться. Но сейчас он пытался различить звуки, чужие для леса.

Казалось, все было спокойно.

Однако кое-что его все-таки насторожило.

Чонг склонил голову набок, пытаясь различить едва слышный шорох. Он почти пропустил его, потому что первый раз звук слился с шепотом ветра, но теперь Чонг напряг слух изо всех сил. Нет, звук не сливался с ветром, он как бы шел следом за его дуновением. Чонг кивнул самому себе. Он слышал шаги осторожного человека, который пытался двигаться одновременно с порывами ветра, но этот человек все делал абсолютно неправильно. Этот человек дожидался, когда ветер начнет раскачивать ветки, и двигался вперед в такт движениям покачивающихся кустов. Однако Том учил их поступать совершенно иначе.

— Ты должен быть истинным воином, — как-то сказал ему Том. — А истинный воин всегда смотрит вперед. Дождись, когда ветер подует на тебя, глянь вперед и запомни, как шевелится листва. Ветер подобен набегающей волне. Если хочешь затаиться в его звуке и движении, тогда не двигайся до тех пор, пока ветер не коснется тебя. Не гонись за ветром — позволь ему нести тебя.

«Не гонись за ветром», — подумал Чонг. Именно это он сейчас и слышал.

Он затаился, выжидая.

А затем до него донесся неприятный запашок. Поначалу он отпрянул назад, решив, что это запах разлагающегося зомби, но, встряхнувшись, снова принюхался к ветру. Запах напоминал вонь трупного яда или гнилого мяса.

Звуки стали громче. Кто бы это ни был, он шел в его сторону. Паника стиснула грудь Чонга, но он сумел побороть ее. Он огляделся в поисках путей отступления, если чужак наткнется прямо на него. Лучшим вариантом для отступления оказалась каменистая тропинка справа от него, скрытая тенью густых кустов аронии и пуршии. Он слегка сдвинулся в сторону, готовясь рвануть в укрытие.

Внезапно в шести метрах от Чонга из чащи показался человек.

Однако он смотрел в другую сторону. Чонг замер, не сводя взгляда с чужака.

И он действительно выглядел чужим и странным.

Это был коренастый широкоплечий мужчина с бицепсами размером с футбольный мяч и чрезмерно накачанной грудью. Шеи у него практически не было. На нем была та же черная одежда, что и на мотоциклистах, ленивый ветерок трепал алые ленты, привязанные к телу.

Мужчина начал оборачиваться, и Чонг беззвучно прошмыгнул за куст, не сомневаясь, что незнакомец его не заметил.

На рубашке мужчины красовались вышитые ангельские крылья, а на мясистой шее виднелась массивная стальная цепь, на которой болтался изящный серебряный свисток. Чонг мгновенно узнал его.

Собачий свисток. Бенни оказался прав.

В следующее мгновение внимание Чонга привлек предмет, который незнакомец сжимал в огромных ручищах. Волна ледяного ужаса захлестнула его. Длинную деревянную ручку венчало изогнутое, словно коготь огромного дракона, лезвие.

Коса.

Чонг вспомнил слово, которое произнесла Бунтарка.

«Жнецы».

У него мгновенно пересохло во рту.

Здоровяк стоял, внимательно прислушиваясь к лесным звукам, как еще недавно это делал Чонг. Его лицо казалось суровым и мрачным, но внезапно на его тонких губах промелькнула едва заметная улыбка.

— Прятаться бессмысленно, — произнес жнец, вскинув косу, и резко взмахнул ей, разрезая полуденный воздух. — Будет только хуже.

28

Она парила во тьме.

Потерянная.

Потерянная девушка.

Так называли ее люди.

Потерянная.

Несколько лет путешественники, оказавшиеся на просторах «Руин», считали, что она всего лишь вымысел. Или призрак.

В городах о ней рассказывали по вечерам, сидя вокруг костра. Кто-то пугал ею детей.

Существовали десятки версий истории о Потерянной девушке, но в каждой из них она непременно погибала в конце. Иногда ее хватали зомби. Иногда — обезумевшие отшельники. А порой она становилась жертвой собственной безысходности.

Но во всех версиях легенды Потерянная девушка погибала.

Когда Бенни, Никс и Том привели ее в Маунтин-сайд, и Лайла узнала об этих сказках, она расхохоталась. Это были очень нелепые истории.

Девушка, живущая в полном одиночестве? Без взрослых, которые могли бы ее защитить?

Нет, в один голос твердили все. Такое просто невозможно. Она погибла бы.

Потерянная девушка. Она была мертва, судя по словам тех, кто распускал про нее разные байки. Девочка не могла выжить одна на просторах «Руин». И все об этом знали. Там было слишком много опасностей. Зомби, дикие звери и охотники за головами. Безумные отшельники, каннибалы и множество опасных болезней.

«Глупые байки», — говорила она себе. Кроме тех моментов, когда думала о них по ночам в безопасной темноте своей спальни, единственном месте, где могла позволить себе проявить слабость. И тогда она плакала. В такие моменты она верила, что жила чужой, присвоенной жизнью только потому, что смерть посчитала ее слишком неинтересной, чтобы остановиться и забрать с собой.

А ведь смерть забирала всех. Она такая. Безжалостно продуктивная.

А у нее, с ее жизнью взаймы, ничего не осталось.

Лайла часто боялась, что все эти люди правы.

Теперь она не сомневалась, что так оно и есть.

Эта было единственной мыслью в ее голове, когда она лежала, погрузившись во тьму.

Она вспомнила вепря. Огромного, мощного. По меньшей мере сто восемьдесят килограммов веса.

Мертвого и смертоносного.

Но животные не могут превращаться в зомби. Это невозможно.

И все же этот зверюга как-то перевоплотился.

Потерянная девушка не должна была выжить.

И все же она как-то выжила.

Пока что.

Ей казалось, что она падает, и все же она оставалась на месте. Острые уколы боли не давали ей отключиться, но долгое время она этого не понимала.

Иглы боли, вонзавшиеся в тело. И лишь своих рук, которые болтались где-то внизу, в черной пустоте, она не ощущала.

Сверху раздавалось рычание вепря и шарканье его копыт по краю каменного выступа. Грязь и камни сыпались сверху, ударяя ее по лицу, груди, животу и бедрам. Она слышала хруст и шуршание падавшего сверху лесного мусора. Ей казалось, словно крупные дождевые капли барабанят по листьям, сосновым веткам и листьям лиан.

Она с трудом приоткрыла один глаз. Он был испачкан запекшейся кровью, и все вокруг ей виделось в красноватом свете. Она моргала, пока розовые слезы не потекли из уголков глаз. Наверху, примерно в десяти метрах, виднелась морда застывшего на каменном выступе мертвого вепря. А это означало, что…

Ее охватила паника, принеся с собой волну чистого адреналина, помогая ей мыслить ясно.

Лайла поняла, где находится.

Во время падения она застряла в переплетении толстых древесных веток. И судьба словно ждала, когда она очнется, чтобы не пропустить тот момент, когда смерть явится, чтобы забрать ее.

Лайла попыталась пошевелиться, поднять руки, и внезапно конструкция из ветвей, на которой она висела, зашевелилась вместе с ней. Шишки дождем посыпались сверху. Рассерженные птицы порхали вокруг.

Насколько высоко она висит? Густая листва полностью закрывала овраг, и Лайла не видела его дна. Возможно, под ней два метра, а возможно, и все двадцать. И она не знала, насколько серьезно ранена. И где именно.

В каждой версии сказок Потерянная девушка погибала.

Лайла закрыла глаза.

— Чонг, — хрипло произнесла она.

Или она хотела произнести его имя.

А вместо этого прошептала:

— Том.

29

Не теряя времени, Бенни и Никс помчались в лес. Они скрылись в тени густой листвы и сосновой хвои, преследуемые оглушительным, словно гром, ревом моторов.

Никс бежала впереди, а Бенни на шаг позади нее. Он быстро взглянул через плечо и увидел нечто такое, что заставило его схватить Никс за руку, чтобы остановить ее.

— Смотри! — возбужденно прошептал он.

Они притаились за раскидистым кустом и с огромным удивлением разглядывали то, что ни один из них никогда не видел.

На поляну выскочило десять человек, все как один в черной одежде с развевающимися алыми полосками, вооруженные до зубов… и каждый из них сидел верхом на четырехколесном механизме с мотором.

— О боже, — прошептала Никс, схватив Бенни за руку. — Что… что?..

Это были не легковые автомобили или грузовики и в то же время не мотоциклы. Выискивая название, Бенни заметил аббревиатуру «ТСПП». Он решил, что это означает — транспортное средство повышенной проходимости, что-то вроде вездехода, и, вероятно, он действительно был прав, потому что эти машины с легкостью преодолевали неровный ландшафт поля. Каждая была снабжена четырьмя резиновыми шинами и чем-то вроде кресла для водителя. Сквозь густую грязь, облепившую их бока, кое-где проглядывали пятна цветного металла. У каждого механизма был свой цвет — голубой, зеленый и другие оттенки. Сзади у каждой машины виднелась корзина или вещевой мешок, из которых торчали ручки мечей и топоров. Рев этих машин казался неестественно громким, и даже в этот напряженный момент Бенни вдруг подумал о том, каким тихим был его нынешний мир и сколько шума, судя по всему, было в том прежнем мире машин.

Появление этих механизмов было подобно удару по голове.

— Неужели мы действительно это видим? — спросил он.

— Да, — яростным шепотом откликнулась Никс. Она обернулась к нему, ее глаза сияли. — Сначала самолет, теперь это. Бенни, старый мир не погиб. Не все было уничтожено.

Бенни кивнул, но, глядя на фигуры, восседавшие на машинах, чувствовал, что все это совсем ему не нравится. Он вспомнил слово, которое произнесла Бунтарка. «Квадроциклы». Наверное, она имела в виду именно эти машины.

Квадроциклы пронеслись по полю и обогнули огромную сосну. Один из них остановился, и человек, выскочив из кресла, принялся разглядывать землю. «Ищет следы», — догадался Бенни.

— Никс, — сказал он, указывая на незнакомца, — взгляни на них, взгляни на его грудь.

Она взглянула на странных людей, и ее лицо помрачнело. На черной рубашке мужчины виднелись ангельские крылья, искусно вышитые белыми нитками.

— Ангелы с крыльями на груди, — пробормотала Никс, выбрасывая использованные гильзы от патронов.

— Пришли ангелы и подожгли деревья, — добавил Бенни.

— Ой-ой, — тихо произнесла она.

— Слушай, хотя мне и хотелось бы узнать, что это за машины и откуда эти люди, мне почему-то кажется, что сейчас подходящий момент.

— Да, — согласилась она. Она порылась в карманах, но нашла всего два патрона.

— И все? — спросил Бенни, в его голосе прозвучала паника.

— Остальные в рюкзаке.

Она вставила патроны в магазин и повернула барабан. Оба некоторое время смотрели на пистолет.

— Надеюсь, нам не понадобится более двух выстрелов, — сказал Бенни.

— Не смешно. — Убрав пистолет в кобуру, она обернулась в ту сторону, откуда они пришли, сомнение застыло на ее лице.

— Послушай, — сказал Бенни. — Картер и остальные сказали, что видели самолет. Если мы поищем Чонга, то все вместе можем отправиться на их поиски. Даже после всего, что между нами произошло, лучше уж поговорить с родителями Евы, чем… с этими ребятами.

— Да. — Никс смахнула рыжий завиток с лица. — Черт.

Они бесшумно поднялись и направились в чащу леса, стараясь двигаться настолько быстро, насколько позволяли меры предосторожности: придерживаться тропинок, заваленных толстыми ветками и усеянных большими ямами. Бенни все-таки не верил, что эти «вездеходы» могли бы преодолеть любое препятствие.

Размышляя над множеством загадок и мучаясь от сожалений, они уходили все дальше от ангелов и их невероятных машин.

30

— Никс, — выдохнул Бенни, переходя на шаг, — возможно, мы поступаем неправильно. Может, стоит вернуться и поговорить с этими ребятами.

Она скривилась:

— Неужели? Это твой план?

— Я…

— Или ты считаешь, что Том поступил бы именно так?

Это уже было обидно.

— Подожди… — начал он, но Никс покачала головой.

— Нет, — огрызнулась она, — ты разве забыл, как вел себя недавно? Ты требовал, чтобы я и остальные не путались у тебя под ногами, потому что можешь сам все уладить. Ты собирался напасть на этих львов и…

— А какое отношение это имеет к Тому? — резко спросил он.

Она уставилась на него своими зелеными глазищами, окруженными россыпью веснушек и буйных рыжих кудрей.

— Послушай, — начала она. — Я знаю, что ты думаешь, что если у тебя меч Тома, то ты должен быть великим воином, но вот какая штука, Бенни, — ты не Том. И меч не наделяет тебя необычными способностями.

Бенни почувствовал, что краснеет.

— Я не говорил, что…

Она махнула рукой в сторону поля.

— Ты думаешь, что Том легко бы справился с тем, что там произошло?

— Я уверен. Он всегда отлично справлялся с такими задачами.

— Вовсе нет, — отрезала Никс. — Он никогда не уходил так далеко от дома. Он не знает этих людей. И мы вляпались во что-то очень серьезное и нехорошее, в то, что нас не касается. И Тома это тоже бы не касалось. И он не стал бы соваться к этим людям и оставил бы их в покое с их проблемами.

Закипая от негодования, Бенни выдержал паузу, а затем произнес:

— Том никогда бы не бросил ту маленькую девочку.

Глаза Никс казались жесткими и ледяными, словно зеленое стекло.

— Том привел нас сюда, чтобы отыскать самолет, а не для того, чтобы решать чьи-то проблемы.

— И… что? Ты хочешь сказать, что мы должны вот так просто бросить Еву?

— Она с родителями, — ответила Никс, — и вот еще одна новость — родители Евы совсем недавно пытались нас прикончить. Рискну предположить, что им совсем не нужна наша помощь.

— Просто они искали ее и потому были напуганы до смерти, Никс.

— Это ничего не меняет.

— И еще они подумали, что мы жнецы.

Никс склонила голову набок:

— Все дело в той лысой девчонке, не так ли?

— Что?

— Ты хочешь вернуться и поболтать с той лысой девчонкой с рогаткой.

— О, ради…

За спиной у них вдруг раздались пронзительные крики. Мужской голос, который стал невероятно высоким от переполнявшей его ужасной боли. Крик резко оборвался, что предполагало самое худшее.

Воздух разрывали крики и рев моторов.

— Чонг?.. — выдохнул Бенни. — Мы должны…

— Нет, это был не Чонг, — сказала Никс, решительно покачав головой. — Чонг раньше нас убежал в лес. Никогда не видела, чтобы он так быстро бегал. С ним все будет хорошо.

До них снова донеслись пронзительные крики, мужские и женские голоса, и время от времени слышались выстрелы из дробовика.

— Похоже, там идет настоящая битва, — заметил Бенни.

— Все еще хочешь вернуться? — поинтересовалась Никс.

Бенни промолчал.

— Послушай, — начала Никс. — Чонг знает, в какую сторону пошла Лайла. Он отправился туда, а если эти машины погнались за ним, то Лайла наверняка их услышит. И разберется.

Бенни по-прежнему молчал, и Никс коснулась его руки.

— Бенни, давай найдем остальных и выясним, что они собираются делать, хорошо?

Он вздохнул и кивнул в ответ, не сказав слова, вертевшиеся у него на языке.

Прежде чем Никс отвернулась, их взгляды встретились. Бенни отчаянно хотелось о многом ей рассказать, и он не сомневался, что Никс испытывала то же самое. Просто… он опасался услышать это. Свои мысли и ее.

Он отвернулся первым, и земля ушла у него из-под ног, словно земная ось сдвинулась и все теперь пошло совсем иначе, как-то неправильно.

«Я хочу домой», — подумал он.

И где-то глубоко в его душе Том прошептал: «Берегись, братишка, ты можешь навсегда потерять Никс. Сейчас все висит на волоске».

Они двинулись вперед, пересекая высохшее русло ручья, забитое сухой травой.

— Мне нравится рогатка, — заявил Бенни, отчасти потому, что это была правда, отчасти потому, что упрямо решил поквитаться с Никс. — Бесшумная, но эффективная. Нам тоже стоит завести такую. Чонг когда-то неплохо стрелял из рогатки, возможно, мы все могли бы научиться.

— Рогатка — это полная чушь, — пробормотала Никс. — Детская игрушка.

— Та девчонка крута, — сказал Бенни.

— Ты считаешь симпатичной ту корову?

— Я сказал, она крута, Никс. Не начинай, ладно? Она была крута и опасна с этой рогаткой и шутихами. Спасла нас от львов.

— Ой, прошу тебя, — презрительно усмехнулась Никс. — И что это за имя такое — Бунтарка?

Внезапно в чаще у них за спиной послышалось движение. Обернувшись, они увидели человека всего в десятке шагов от себя.

Незнакомец был высоким, темные глаза были посажены так глубоко, что бледное лицо напоминало череп. Его голова была выбрита наголо, а скальп украшали татуировки в виде ветвей, усеянных шипами. Он был одет в черные брюки и свободную черную рубашку, к ногам и рукам были привязаны алые ленточки. А спереди рубашку украшали искусно нарисованные мелом крылья ангела.

Жнец.

В это мгновение Бенни услышал в голове голос Тома: «Бенни… беги».

31

Чонг не двигался.

Жнец снова и снова взмахивал косой, разрезая воздух. С каждым взмахом он повторял мрачным голосом:

— Будете прятаться, сделаете только хуже. Тьма хочет забрать вас. Отдайтесь в ее власть и обретете красоту. Одно лишь прикосновение, и вы свободны. Свободны!

Чонг затаил дыхание.

Жнец прислушался к тишине и покачал головой:

— Сопротивление сделает боль невыносимой.

Со стороны было понятно, что жнец не понимал, где находится, он оборачивался, крича в разные стороны леса. «Это уловка, и не самая удачная, — подумал Чонг. — Ни один нормальный человек не попался бы на эту удочку».

И в этот момент второй человек вышел из леса на другом конце поляны.

Это был Картер. Его одежда была изорвана в клочья и забрызгана кровью, волосы спутались, а глаза горели безумным огнем.

«Он выглядит так, словно прошел через ад, — подумал Чонг. — И куда подевались Сара и Ева? И та девчонка, Бунтарка?»

Увидев Картера, жнец одобрительно кивнул:

— Отличный выбор, брат. Этот жнец воздаст тебе почести и подарит тьму, чтобы прекратить твои страдания и…

— Оставь свою болтовню, брат Эндрю. — Картер наставил на жнеца свой дробовик. — Меня все это не интересует. Я дам тебе шанс, потому что когда-то мы были друзьями. Брось косу и убирайся. Оставь меня и моих людей в покое.

— В покое? — Жнец, брат Эндрю, покачал головой, и Чонгу показалось, что на его лице отразилось искреннее сожаление. — На земле не осталось покоя, Картер. Тебе и твоим людям следовало бы это знать. Сколько твоих близких погибло от нападения серых бродяг? Твоя первая жена? Твой сын? Твоя сестра? Сколько еще должно погибнуть, чтобы ты понял, что земля больше не принадлежит человечеству?

— Не желаю это слушать.

— Нас призвали домой, брат, — настаивал Эндрю. — Святой Джон и матушка Роза указали нам путь.

— Они убийцы и запудрили мозги всем вам, кто верит в какого-то придуманного безумного бога и в проповеди сумасшедших. Они дурят вас этой чушью про тьму.

— Нет, — ответил Эндрю, — они открыли наши глаза и сердца правде.

— Какой правде? Вы только и делаете, что убиваете.

— Нет! — воскликнул Эндрю, и на его лице отразились обида и удивление. — Мы не убиваем. В этом мире не осталось места для убийств. Почему ты никак не можешь осознать, что серая чума не была вирусом или катастрофой? Это воля нашего бога. Как смерть первенцев в Египте в твоей Библии, Картер. Он простер свою длань, чтобы стереть ошибку под названием «жизнь».

— Ошибку? Нет ничего важнее жизни.

Эндрю покачал головой:

— Нет. Бог, истинный бог, пожелал, чтобы человечество избавилось от физической оболочки и обратилось во тьму. Такова была его воля, его план спасения всего живого.

Картер покачал головой:

— Чушь собачья. Это была всего лишь эпидемия, от которой погибли не все. Осталось еще много людей и…

— Личинки насекомых копошатся в гниющем трупе этого мира, — парировал Эндрю. — Каждый, кто дышит, нарушает волю Господа.

— Но ты-то, Эндрю, все еще коптишь небо.

Жнец положил ладонь на крылья, изображенные на груди.

— Жнецы — это святые служители нашего бога. Нас попросили остаться здесь и проводить последних заблудших, таких, которые подобно тебе отказываются поверить во тьму.

— Точно. Проводить, убивая их. Это настоящее сострадание с вашей стороны.

— Но это и есть истинное сострадание, Картер. — Он опустил косу на землю, и в его позе, движениях и манере разговора произошла явная перемена. Казалось, он вел себя по-приятельски. — Послушай, старик, когда мертвые восстали, я был рядом с тобой в самой гуще этого ада. Мы забрали с собой всех тех людей из Омахи. Построили Тритопс и начали новую жизнь.

— Точно, именно поэтому…

— Позволь мне договорить, — прервал его Эндрю. — Выслушай меня.

Картер вздохнул, поведя дулом дробовика:

— Только быстро.

Брат Эндрю кивнул:

— Мы с тобой выжили, когда множество других людей погибло, потому что были готовы к трудностям. Сколько уикендов мы провели за охотой и рыбалкой, прежде чем разразилась катастрофа. А помнишь годы в сражениях в песках Ирака и Афганистана? Мы научились выживать, Картер, и мы выжили… и помогли выжить многим людям.

Картер кивнул.

— Но ради чего? — спросил Эндрю. — Чего мы в результате добились? Что нам пришлось устроить ради этого? После первых нескольких недель, когда мы скрывались в старом торговом центре, мы решили, что нам повезло. Мы вообразили, что бог смилостивился над нами, верно? Но что произошло потом? В первую же зиму мы потеряли половину людей, которых спасли. Дизентерия, три эпидемии гриппа, туберкулез… этот список можно продолжать бесконечно. Болезни уничтожили больше людей, чем серые люди, и мы с тобой много где побывали и потому знаем, что так происходит повсюду. Помнишь Ошкош? Целое поселение вымерло от чумы. Настоящей бубонной чумы. То же самое произошло и с Бриджпортом, и кто знает, сколько еще городов постигла эта напасть? Похожая беда произошла и в Вайоминге. Каспер, Форт Уошейки, Арапахо — все они были уничтожены чертовым гриппом. Именно оттуда и пошла вторая волна серых людей. И не потому, что они сами перекусали друг друга, а военные сбросили ядерные бомбы. Миллионы людей умерли от плохой воды, испорченной пищи, инфекций, бактерий, паразитов. К тому времени, когда мы добрались до Айдахо, сколько людей у нас осталось? Лишь немногие из тех, кто начинал.

История, которую рассказывал Эндрю, подтвердила худшие предположения Чонга о мире за пределами заграждения, окружавшего Маунтинсайд. Девяти городам в Сьерра-Неваде повезло, что у них были отличный врач и фармацевт, которые знали, как изготавливать антибиотики. Отец Чонга часто говорил, что эти двое мужчин спасли больше народу, чем те, кто умел стрелять или обращаться с холодным оружием. Когда Чонг передал его слова Тому, тот полностью согласился.

— И что ты хочешь этим сказать, Эндрю? — прорычал Картер. — Ты намекаешь, что наша работа, проделанная за все эти годы, оказалась пустой тратой времени?

— Именно об этом я и говорю, брат, — откликнулся Эндрю. — Когда мы построили Тритопс и осели там, был ли у нас хоть один год без ужасной эпидемии гриппа? Удалось ли нам хоть раз собрать хороший урожай? Мы охотники, старик, но не фермеры. Конечно, у нас на столе регулярно бывала оленина и мясо кабана, но этого никогда не оказывалось достаточно. Даже наполовину. — Он перевел дух. — И сколько люди должны набивать себе шишки, прежде чем наконец осознать истину?

— И что это за истина?

— Единственная истина, которая имеет значение, — ответил Эндрю. — Мы вымираем, потому что это предопределено. Серая чума, голод, другие болезни, пожары и многое другое. Все это подобно эпидемиям Древнего Египта. Истинный бог явил нам свое лицо и зовет домой, Картер, предлагая свободу от рабства.

— Через убийство? — резко спросил Картер.

— Это не убийство, это эвтаназия, и она одобрена самим богом. Послушай, до эпидемии человечество, погрязшее в грехе и разврате, было подобно человеку, пожираемому раком, мучительно умирающему и молящему об облегчении. И наш бог услышал, Картер. Разве ты не видишь? Наш бог. Когда твой Бог отвернулся от тебя, истинный бог услышал. Эту истину открыли нам святой Джон и матушка Роза. Труд жнецов — святое дело. Через нас бог желает милостиво положить конец боли и мучениям. — Эндрю покачал головой. — Как ты можешь говорить мне, что мы, каждый день окруженные этой природой, которая каждый проклятый день пытается нас уничтожить, все равно должны продолжать жить и страдать?

— Ты безумец. Как и все вы.

— Неужели? Подумай об этом, Картер. Подумай, сколько людей присоединилось к жнецам с тех пор, как святой Джон начал распространять истину. Тысячи. Целые армии с запада. Скорее всего, сейчас таких, как мы, гораздо больше, чем тебе подобных. Это не помешательство двух человек, — сказал Эндрю. — Люди уже знают, что жизнь на земле закончена. Они знают. Когда они слушают святого Джона, то не думают, что это что-то плохое. Они испытывают облегчение. Вот в чем истина, брат. Люди просто устали от борьбы, они поняли, что возможности победить больше нет. Только не здесь, пока они все еще находятся в ловушке плоти.

Но Картер покачал головой:

— Мне плевать, сколько народу присоединилось к вам, Эндрю, я считаю, что, если бог говорит, что причинять вред людям, убивать их — это правильно, если он требует убить мою маленькую дочь, тогда этот бог лжец. И вся ваша истина — ложь.

Печаль омрачила лицо брата Эндрю. Он глубоко и устало вздохнул.

— Я попытался, Картер, — грустно сказал он. — Потому что нас многое связывает, потому что мы были как братья. Поэтому я и попытался.

Картер направил дробовик в лицо Эндрю.

— Конечно, и только потому, что мы были друзьями, я дам тебе шанс, Эндрю. Бросай косу и убирайся ко всем чертям, и будем считать, что этого разговора не было.

Но жнец печально покачал головой:

— Готов поспорить, у тебя не осталось патронов. А иначе ты подарил бы мне тьму.

Картер упер дробовик в плечо.

— Хочешь выяснить?

— Да, — серьезно ответил жнец. — Я хочу умереть. Ты еще этого не понял? Так что или нажимай на курок, или присоединяйся к нам.

— Я увожу свою семью подальше отсюда. И тебе не придется больше о нас беспокоиться.

— Куда?

— Туда, где вы нас не достанете. В безопасное место.

— А почему бы не сказать, как называется это место? Или ты боишься произнести вслух слово «Убежище»?

Даже с того места, где он затаился, Чонг услышал испуганный вздох Картера.

— Да ладно, приятель, неужели ты думал, что мы не знаем про твои поиски Убежища? Мы знаем, что с тобой сестра Маргарет. Наши разведчики видели ее. Есть только одно место, куда она могла бы увести тебя и спрятать от нас.

— Нет, ты ошибаешься, мы идем на юг. Кроме того… нет никакого Убежища, — ответил Картер, но даже Чонг почувствовал, что его голосу не хватает убедительности.

Брат Эндрю фыркнул:

— Как такой умный парень, как ты, может доверять кому-то вроде сестры Маргарет? Она предала родную мать, своих людей. Почему же ты думаешь, что она не предаст тебя?

— Мы ей верим. Все это время Бунтарка защищала нас.

«Бунтарка, — подумал Чонг. — Она связана со жнецами?»

— Защищала вас? — Эндрю расхохотался. — Ты считаешь, что она делала именно это? Скажи, Картер, она и в самом деле рассказывала тебе об Убежище? О том, что это такое? Или же повторяла старую как мир байку о том, что это место, где все уставшие путники смогут обрести покой?

Картер промолчал.

— Что ж, позволь мне открыть тебе глаза — сестра Маргарет не в себе. Она безумна в самом прямом смысле этого слова. — Эндрю покачал головой. — Я знаю об Убежище. Знаю, что там происходит, Картер, и поверь, что тьма, которую я предлагаю тебе, — это истинная милость. Я даю тебе шанс стать свободным, а не провести остаток своих дней в Убежище, как раб.

— Ты даже не знаешь, о чем говоришь.

— Я все еще жду, — ответил Эндрю. — Но мое терпение не безгранично.

Картер внимательно смотрел на него, и Чонг заметил сомнение, промелькнувшее на его лице, но затем в глазах мужчины вспыхнул гнев. Слепая ярость.

— Убирайся к дьяволу, — процедил Картер.

Брат Эндрю вздохнул.

— Да будет так, — сказал он. — Танатос милосерден и примет тебя во тьму даже с богохульством на устах.

А затем в чаще леса что-то ослепительно блеснуло, и Картер вскрикнул и пошатнулся. Его палец нажал на курок, и раздался сухой и бесполезный щелчок, подтверждая догадку жнеца. Дробовик выпал из рук Картера, и он рухнул на колени.

В это мгновение Чонг увидел, что ранило мужчину.

Стрела.

Она вылетела из чащи за спиной у Чонга и вонзилась между лопатками Картера.

— Нет… — выдохнул Картер.

Но ответом стало ужасное «да», когда вторая стрела вонзилась в спину Картера рядом с первой.

Последнее, что сумел произнести Картер, было:

— Ева.

И упал ничком.

Забыв обо всем, чему его учил Том, Чонг завопил:

— Нет!

Жнец с косой резко обернулся в ту сторону, где затаился Чонг.

И улыбнулся.

32

Бенни и Никс среагировали одновременно: она вскинула пистолет, а Бенни поднял меч. Жнец шагнул к ним навстречу. Похоже, у него не было оружия, но Бенни не хотел рисковать.

— Не подходите, мистер, — предупредил Бенни.

Незнакомец остановился, разглядывая их холодными, проницательными глазами.

— Никс, — сказал он.

Никс вздрогнула.

— Что? Откуда вы знаете мое имя?

— А ты — это она? — спросил мужчина. На его лице промелькнула едва заметная улыбка.

— Гм…

— Ты пришла поделиться с нами? — спросил жнец. — Ты пришла помочь своим детям поделиться тьмой с еретиками?

— Ух… — пробормотал Бенни, — что?

— Ты разделила свой дар со многими?

— Какой… дар? — спросил Бенни, хотя чувствовал, что не хотел бы услышать ответ на этот вопрос.

Незнакомец нахмурился:

— Дар тьмы. О каком еще даре может идти речь?

— Бенни… — предупредила Никс. — Надо убираться отсюда.

Незнакомец сделал еще один шаг им навстречу. Он все еще был вне досягаемости для нападения, но Бенни держал меч наготове, собираясь в любой момент дать отпор.

— Какие вы красивые дети, — произнес мужчина мягким голосом, напоминавшим тихий шелест песка в песочных часах. У Бенни побежали мурашки по коже. — Вы не побоялись прийти в лес, взяв с собой оружие из старого мира, чтобы поделиться с еретиками даром тьмы.

— Нет… — едва слышно пробормотала Никс. Ее лицо побледнело, даже веснушки поблекли. Лишь розовый шрам выделялся на ее щеке.

— Почему ваши люди охотятся за семьей Евы? — спросил Бенни.

— Ева? — спросил жнец, слегка улыбнувшись. — Ева умерла на заре мира в высохших объятиях Адама. Предатель Каин похоронил их в пыли за воротами Эдема. Именно так сказано в ложной библии.

— Ладно, — мягко произнес Бенни. — Отлично. Именно этой информации нам и не хватало. Спасибо за помощь, мужик.

Мужчина коснулся ладонью ангельских крыльев на груди.

— Неужели вы не знаете меня, божественные? Я святой Джон, рыцарь Клинка, первый из ваших жнецов, наставник и страж вашей паствы. Именно благодаря мне вам удалось открыть первые красные врата в плоти неверных. Благодаря моей руке, моим клинкам вам удалось выпустить тьму из этого мира страданий в бесконечный покой пустоты.

Он обернулся и указал на север, откуда из лесной чащи еще доносился едва различимый рев квадроциклов.

— Мы призваны в этот больной мир, но призваны предлагать бесценные дары всем разбросанным по земле детям ложного и падшего бога, — сказал святой Джон. — И мы очень ответственно подходим к своей миссии. Мы одарили тьмой многих… ах, очень многих. Вскоре мы полностью избавим эти земли от богохульников. Физический мир принадлежит серым бродягам. А дети плоти призваны соединиться с вечной тьмой. Такова воля нашего истинного бога, Танатоса, слава его тьме.

Бенни и Никс во все глаза смотрели на него. Бенни не представлял, как на все это отвечать.

— Откуда вы знаете мое имя? — снова спросила Никс.

Святой Джон продолжал:

— Вместе мы увидим, как тишина и тьма облекут этот мир в сияние чистоты и вечного покоя. Скажи мне, святейшая, поэтому ты здесь? Поэтому ты приняла физическое обличье и явилась сюда со своим рыцарем? Вы здесь, чтобы поддержать своих избранных жнецов?

— Вы… сумасшедший? — спросил Бенни. — В этом дело? Просто я хочу понять, как мне с вами разговаривать.

— Послушайте, — сказала Никс. — Я не понимаю, откуда вы знаете мое имя и за кого нас принимаете, но мы не имеем к этому отношения. Мы всего лишь дети, путешествующие в этих местах. Мы лишь ненадолго встретились с Картером и…

Но мужчина пропустил ее слова мимо ушей. Он сделал еще один шаг им навстречу, не сводя с них пристального взгляда.

— Вы не с Картером, и я это отлично вижу. Вы говорите, что вы дети, но, глядя в ваши глаза, я ощущаю, что тьма уже завладела вашими душами. Вы ангелы тьмы, даже если все еще одеты как дети еретиков. Вы жнецы одиноких полей. Я вижу это по вашим глазам. Вы уже многих одарили благословением тьмы. Очень многих.

Бенни вдруг ощутил, как что-то шевельнулось у него в душе. Дар тьмы. Он понятия не имел, какую религию исповедовал этот человек, но прекрасно понимал, что означала эта тьма.

Смерть.

Но как смерть могла стать даром? Какой смысл это могло иметь в мире, где жизнь была редким и бесценным сокровищем?

Но в то же время его встревожило, что этот безумец как-то догадался, что они с Никс убивали людей. С той ужасной ночи, когда погибла миссис Райли, Никс и Бенни пришлось поучаствовать в нескольких кровавых стычках, сначала с шайкой Чарли Кровавого Глаза, а затем с головорезами проповедника Джека в Геймленде. Они пролили много крови и хотя понимали, что убитые ими люди были злодеями, это плохо помогало справляться с ночными кошмарами. Они не могли забыть, что убивали живых людей. Эта правда оставила неизгладимый след в их душах, и никакая справедливость ничего не могла изменить.

И этот человек сумел это разглядеть.

Как? Кто он такой?

«Бегите, — снова услышал Бенни голос Тома, — бегите подальше от него. Немедленно!»

— Вы пришли, чтобы позволить тьме забрать вас? — Произнеся эти слова, мужчина снова улыбнулся странной, едва заметной улыбкой. Казалось, его нисколько не пугали пистолет Никс и меч Бенни. — Тьма жаждет забрать вас. Тьма жаждет забрать всех нас. Вы не согласны?

— Гм… нет? — неуверенно ответил Бенни. — Спасибо, но не сегодня.

Глаза святого Джона засверкали странным огнем, словно он прочитал мысли Бенни. Бенни подумал, что, возможно, причина кроется не только в безумии этого человека. Здесь явно было что-то еще. Он никогда раньше не сталкивался с подобными вещами, и его сковал леденящий ужас. В глазах этого человека сверкала абсолютно фанатичная вера. Не обычное благочестие, которое Бенни видел у странствующих монахов вроде брата Дэвида, и не отчаянная надежда, всегда светившаяся во взгляде пастора Келлога из его родного городка. Нет, здесь было нечто совершенно иное. Что-то вроде безумия. И, похоже, этот человек вел внутренний диалог с тем, что видел только он. С богами? С монстрами?

После того как они покинули Геймленд, Чонг процитировал Бенни отрывок из трактата немецкого философа Ницше, написанный более века назад: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому не стать чудовищем». Чонг произнес эти слова, когда они вчетвером возвращались с могилы Тома, а за спиной у них клубился столб из пыли, дыма и пепла, оставшихся от Геймленда. И еще: «Если долго вглядываться в бездну, то бездна начнет вглядываться в тебя».

Тогда при одном воспоминании об этих словах Бенни становилось не по себе, и теперь он снова ощутил неприятный холодок, пробежавший по спине, потому что эти слова как нельзя лучше отражали то, что он видел перед собой. Этот мужчина, абсолютно незнакомый человек и абсолютный безумец, судя по всему, слишком долго вглядывался в бездну. С невероятной ясностью Бенни ощутил это, потому что из глаз этого человека на него словно смотрела бездна. Бездонная пропасть ужаса и смерти. Все эти мысли пронеслись в его голове за долю секунды.

Где-то в лесу, за спиной у них, снова послышались крики. Голоса Бунтарки и Сары. А затем рев преследовавших их квадроциклов.

Святой Джон с серьезным видом кивнул Никс.

— Никс, — произнес он, его взгляд сделался мечтательным, — дочь Хаоса, матерь Тьмы и Света. Матерь Судьбы, Сна, Смерти, Раздора и Боли. Милая матерь всех теней.

Краем глаза Бенни заметил, что пистолет дрожит в руке Никс.

Святой Джон произнес:

— Пожалуйста… прости мне мою слабость, но умоляю, ответь, ты это она? Это матушка Роза позвала тебя из тьмы, чтобы поддержать нас в этот трудный час?

— Послушайте, лучше отстаньте, — предупредила Никс, сжав пистолет обеими руками. — Не знаю, о чем вы, но нам не нужны неприятности.

— Неприятности? — Мужчина выглядел удивленным. — Тебе единственной не стоит опасаться меня или кого-то из наших людей. — Он неожиданно улыбнулся, и на мгновение эта улыбка выглядела искренне счастливой.

Никс откашлялась:

— Мистер, я не понимаю, о чем вы говорите. Вы нас с кем-то перепутали. И мы никак не связаны с тем, чем вы здесь занимаетесь, и не хотим иметь с этим ничего общего. Мы просто хотим уйти, хорошо? Не пытайтесь помешать нам или преследовать нас, или, клянусь богом, я вас застрелю.

Человек, называвший себя святым Джоном, кивнул в ответ, словно Никс сказала нечто, что он понимал и считал правильным:

— Да, да, богиня, я понимаю, что это твое право — дарить тьму, и приветствую твою благодать всем сердцем. Я жнец и принадлежу тебе телом и душой до того мгновения, пока тьма не поглотит всех нас! — Его странные слова звучали словно церковная молитва, и кожа Бенни снова покрылась мурашками. — Убей меня сейчас, или пойдем со мной сеять тьму среди язычников. — Он обвел рукой поле. — А затем я почту за великую честь преклонить перед тобой колени и принять твой дар. Пулю, кинжал… не важно, ведь все это путь к благодати.

— Никс, — осторожно произнес Бенни, — пойдем.

Они осторожно попятились от святого Джона. Поначалу он улыбался, думая, что они собираются увлечь его в поле, чтобы осчастливить нападением, но, заметив, что Никс и Бенни всего лишь пытаются отдалиться от него, он изменился в лице. Выражение радостного ожидания и счастливая улыбка сменились недоумением.

— Святейшая, — воскликнул святой Джон, — куда же ты?

— Подальше отсюда, — ответила Никс, — и от тебя, извращенец.

И стоило ей произнести эти слова, как Бенни понял, что это была ошибка.

Ужасная ошибка.

Недоумение на лице жнеца исчезло, уступив место ледяной ярости, черты его лица заострились.

— Ты не она, — прорычал святой Джон низким, ужасным голосом. Его бледное лицо покраснело, а темные глаза вспыхнули диким огнем. — Ты похитила имя моей богини и осквернила ее святой лик.

Он плюнул на землю.

— Я и не говорила, что я это она.

Бенни потянул ее за руку:

— Никс, пойдем.

— А ты, мальчишка, — проревел святой Джон, — ты проклял сам себя, произнеся ее святое имя, и сделал это в присутствии святого из Церкви Тьмы, священной обители, созданной ее сыном. Нет такого пламени в аду, чтобы очистить душу твою от этого богохульства.

— Эй, послушай меня, приятель, — огрызнулся Бенни, — мы ничего не оскверняем и не хотим кого-то оскорбить. Но если это выглядело именно так, то мы просим прощения. Как она уже сказала, мы не те, за кого ты нас принял, поэтому просто хотим уйти. Притворись, что никогда нас не видел. Иди дальше и занимайся своими делами, а мы исчезнем из твоей жизни и…

Святой Джон снова гневно плюнул в их сторону и угрожающе шагнул им навстречу, сжав кулаки.

— Откуда вы взялись? Вы разведчики из Убежища? — Он оскалился, его глаза злобно пылали. — Я прав, не так ли? Вы считаете, что можете шпионить за святыми детьми моего бога, чтобы заманить нас в ловушку?

— Я все еще не понимаю, о чем ты, дружище, — ответил Бенни, — и мы все-таки уходим. Пока.

— Вы всего лишь жалкие личинки, — презрительно ухмыльнулся святой Джон. — Неужели вы думаете, что сможете скрыться от нас в Убежище? Неужели возомнили, что оно устоит перед нашей силой? Мы — кулаки бога на земле.

— Да все, что угодно, — откликнулся Бенни.

— Убежище падет, как пали остальные города, рассыплется в прах, как любое зло. Жнецы распахнут все красные врата и зальют его улицы кровью. Вы не сможете отмахнуться от воли истинного бога Танатоса, слава его тьме.

Святой Джон запустил пальцы в складки своей мешковатой рубашки и извлек два кинжала. Он сделал это так быстро и ловко, что клинки появились в его руках словно по волшебству. Бенни довелось видеть много воинов, искусно владеющих кинжалами: Тома, Соломона Джонса, Салли Два Ножа и других, и он сразу понял, что этот человек — настоящий профессионал.

Никс тоже это поняла и, мгновенно перестав пятиться, широко расставила ноги, заняв позицию стрелка.

— Ну-ка без глупостей, — предупредила она. И ее голос совсем не был похож на голос пятнадцатилетней девочки. Бенни понял, что она не шутит.

Жнец не двинулся с места, но направил на них один из кинжалов.

— Вы еретики и богохульники, и от имени великого Танатоса, слава его тьме, я проклинаю вас. Слышите меня? Достаточно ли у вас мозгов, чтобы понять, что пасть ада уже распахнулась, чтобы принять вас? Пусть обрушатся на вас боль и страдания, потери и несчастья. Никогда вам не испытать любовь и не обрести покой. Вы проживете долгие годы, зная, что тьма никогда не примет вас и не одарит свободой и успокоением. Клянусь именем нашего истинного бога.

— Я не хочу тебя убивать, — произнесла Никс, — но если ты попытаешься причинить нам вред, прострелю тебе ногу.

Ее голос и руки дрожали, но Бенни не сомневался, что она спустила бы курок, если бы потребовалось.

Святой Джон внимательно взглянул на Никс.

— Да будет так, — мягко произнес он и медленно убрал кинжалы в ножны. А затем закатал рукав, обнажив левую руку, и длинным острым ногтем на большом пальце правой руки сделал глубокий надрез на коже. Кровь, казавшаяся почти черной в тени деревьев, хлынула из раны. Жнец испачкал в крови кончики пальцев, плюнул на них и взмахнул рукой в сторону Бенни и Никс. Капли крови не долетели до них, но, похоже, мужчине в черном было на это наплевать. Его лицо ликующе сияло, словно он только что воплотил свои угрозы в реальность. — Да будете вы жить долго, — яростно закончил он, словно это было самое страшное, что один человек мог пожелать другому.

А затем святой Джон, рыцарь Клинка, отвернулся и скрылся в тени за высокими деревьями, растаяв, словно ночной кошмар.

Бенни так и остался стоять с поднятым мечом, а Никс по-прежнему сжимала в руках пистолет. Оба открыли рты от удивления.

Птицы и обезьяны затихли в ветвях деревьях, и лес вокруг словно затаил дыхание. Капли крови блестели на трепещущих листьях. Никс опустила пистолет, ее била сильная дрожь. Бенни обнял ее за плечи, но чувствовал, что и сам дрожит и не сможет как следует утешить ее.

— Что это было? — выдохнула Никс, ее голос звучал еле слышно. Она аккуратно поставила курок на предохранитель и засунула пистолет в кобуру. — Серьезно… что здесь только что произошло?

— Я… я не знаю, — признался Бенни.

— Неужели я спровоцировала его? Я все только испортила?

— Нет, — солгал Бенни. — Не думаю.

Они попятились от того места, где незнакомец — жнец — только что стоял. Пройдя несколько шагов, они вдруг развернулись и сломя голову помчались прочь.

33

Святой Джон вышел из-за дерева, глядя, как двое подростков убегают прочь.

Сделав вид, что уходит, он отошел в чащу, а затем обошел их, встав по ветру, чтобы незаметно понаблюдать за ними. Он мог бы подкрасться к ним сзади и перерезать им глотки, но с трудом сдержался. В какой-то момент он ощутил неуверенность.

Прежде чем выйти навстречу этим двоим, святой Джон услышал, как мальчишка назвал девчонку по имени — Никс.

А Никс была матерью его бога.

Он потер порез на руке и нахмурился, терзаемый сомнениями. Его досада на них была вполне оправданна, но могла оказаться поспешной. Действительно ли это еретики, которые осквернили святое имя?

Или… это была проверка?

Он задумался. Это оказалось не первое подобное испытание в его жизни. В его памяти всплыла ночь через несколько дней после начала серой чумы, когда он встретился с несчастной женщиной, за которой гнались по улицам горящего города несколько мужчин-насильников. Святому Джону доводилось много раз видеть подобное в то время, когда мир разлетался на куски и погибал, но этот случай почему-то привлек его внимание. Он не мог полностью осознать глубинный смысл происходящего, но странным образом ощущал, что это истинная проверка его веры и решимости. Та первая проверка была легкой, и даже спустя несколько лет он не до конца постиг ее смысл, но гордился тем, что он смог догадаться, что его испытывают.

Несмотря на то, что это не входило в его привычки, святой Джон помог той женщине. Он спас ее от насильников, распахнув красные врата в их плоти. Их души отправились во тьму.

Женщина сбежала, но вскоре святой Джон нашел ее в церкви. Она пряталась там, а с ней было еще двадцать семь ангелов. Двадцать семь небесных созданий, которые приняли человеческое обличье, притворяясь осиротевшими детьми.

Они приняли святого Джона, а он принял их.

А если бы он не принял вызов первого испытания, то никогда не встретил бы ту женщину, ставшую главой Церкви Тьмы.

Матушка Роза.

А двадцать семь ангелов?

Они стали его первыми жнецами.

Святой Джон поднес руку ко рту и медленно, чувственно лизнул собственную кровь. Она была горячей и соленой, с привкусом металла, и пахла медью. На мгновение святой Джон закрыл глаза. Даже его собственная кровь казалась приятной на вкус. Кровь вообще была восхитительной.

И он уже не в первый раз подумал о том, что было бы, если бы в этом мире существовали вампиры, такие же необычные люди, как он, чьи души были бы распахнуты навстречу богу, и именно поэтому они могли бы наслаждаться изумительным вкусом крови.

Он решил, что стоит еще поразмышлять над этим.

Издалека до него донесся крик, прозвучавший громче, чем рев квадроциклов, на которых жнецы отправились творить свои богоугодные дела. Мужчина это или женщина? Сказать было сложно, потому что этот крик источал боль такой силы, которая стирала различие между полом и личностью.

Святой Джон одобрительно кивнул. Большинство его жнецов были обычными людьми — верующими, но абсолютно ничего из себя не представляющими. Они казались безликой массой.

Но тот, кто смог исторгнуть из человека такой крик, явно был особенным. Один из его ангелов, из которых только девятеро осталось по эту сторону тьмы, или же один из новобранцев, в совершенстве овладевший искусством клинка, с наслаждением распахивающий красные врата в теле еретиков?

Он улыбнулся и кивнул собственным мыслям.

А затем направился через лес по следам девчонки, называвшей себя Никс, и парня, охранявшего ее. Он не спешил. Все часы мира давно остановились, и спешка была неуместна.

В целом у них выдалась неплохая неделя. Двести пятьдесят еретиков отправились во тьму в Тритопс. Только шести сотням удалось избежать гибели в огне. Из них четыреста отправились в горы южной Невады. И только две сотни добрались до лесистых территорий в засушливом районе Мохаве.

Но святой Джон сильно сомневался, что сейчас по эту сторону тьмы осталась хотя бы сотня этих еретиков.

Вскоре красные врата откроются для каждого из них. Жнецы выполняли все, чему они с матушкой Розой их обучили, и делали это с неисчерпаемым усердием истинных верующих.

За спиной у него послышался рев мотора, и святой Джон обернулся навстречу спешившему к нему жнецу. Когда квадроцикл показался между деревьями и святой Джон увидел, кто сидит в кресле, то улыбнулся.

Брат Питер.

Брат Питер был одним из тех двадцати семи ангелов, которые впитали в себя искусство обращения с клинком, и их обучение шло как по маслу. Питер оказался невероятно одаренным созданием. Он отправил во тьму несметное количество еретиков, и в этом он уступал лишь самому святому Джону.

Остановив квадроцикл, брат Питер заглушил мотор, и блаженная тишина разлилась по лесу. Он прижал руку к ангельским крыльям на груди и слегка склонил голову.

— Достопочтенный, — мягко произнес он.

Питеру было слегка за двадцать, он был высоким и сильным, но его лицо казалось невыразительным, потому что ни разу за долгие годы, что святой Джон знал его, он не улыбнулся. Ни единого раза. Его череп украшало переплетение татуировок в виде терновых ветвей, по которым ползали сороконожки.

— Как идет наступление? — поинтересовался святой Джон.

— Картер разделил своих людей на шесть групп. Вероятно, он посчитал, что так им будет легче скрыться, но так нам, наоборот, оказалось легче охотиться на них. Две его группы уже обрели красные врата. Брат Алан и сестра Гейл как раз собираются взять в кольцо третью группу, потому что они ушли в долину, а брат Эндрю преследует четвертую около ручья.

— А две другие группы?

— Наши люди ищут их.

— Это хорошо. — Святой Джон был доволен Эндрю, который недавно вступил в ряды жнецов, а когда-то охранял подступы к Тритопсу. Именно он снабдил брата Питера картой города на вершинах деревьев, где Картер и его люди жили еще неделю назад. С той ночи и по сей день клинки жнецов были по рукоятку в крови.

— Несколько минут назад я встретил брата Симона, — сообщил Питер. — Он просил передать, что матушка Роза собирается устроить встречу предводителей отрядов.

— Где?

Брат Питер помедлил.

— Они должны встретиться в Усыпальнице Падших через два часа.

Святой Джон долго молчал. Скрестив руки за спиной, он, казалось, с интересом наблюдал за танцем двух стрекоз.

— Хочу, чтобы ты отправился туда, — мягко сказал он. — Только чтобы тебя никто не видел. Хочу знать все, что будет сказано на этой встрече.

— Да, достопочтенный.

— И хочу знать, войдет ли кто-нибудь в саму усыпальницу.

— Матушка Роза никогда бы этого не допустила. Это же ее усыпальница, — ответил молодой жнец. — Даже я никогда не был внутри.

— И я тоже, — пробормотал святой Джон.

Несколько мгновений жнецы молча смотрели друг на друга.

Брат Питер нахмурился:

— Но зачем назначать встречу именно там? Почему она назначила встречу в том месте, которое никому не разрешает посещать? Я… не понимаю.

Святой Джон холодно улыбнулся:

— Бог с каждым из нас говорит по-разному. Кто знает, какие секреты он поведал нашей любимой Розе?

Его улыбка потеплела, но голос по-прежнему звучал холодно.

Помолчав, брат Питер кивнул:

— Порой я не совсем… понимаю поступки матушки Розы, достопочтенный.

— Неужели? — спросил святой Джон.

— Возможно, я не столь проницателен, но иногда просто не могу распознать, как ее действия связаны с нашей святой целью.

Едва заметная улыбка заиграла на губах святого Джона.

— Думаю, бог простит тебя за подобные сомнения.

Молодой человек поклонился. Выпрямившись, он произнес:

— Есть еще кое-что, достопочтенный.

— Да?

— Я обходил дозором лес за усыпальницей, чтобы проверить, не вздумала ли сестра Маргарет повести еретиков тем путем…

Святой Джон ободряюще кивнул ему.

— …и обнаружил пятерых жнецов, которым кто-то открыл красные врата.

Святой раскинул руки.

— Мы знали, что Картер станет сражаться. Он упорствует в своей ереси, и в его отряде полно таких, как он.

— Нет, досточтимый, мне кажется, что их убили не люди Картера. Тот, кто это сделал, действовал искусно и незаметно.

— Насколько искусно?

Лицо брата Питера казалось непроницаемым, как обычно, но в его глазах вспыхнул огонек.

— Возможно, так же искусно, как я. И рядом с телами я обнаружил следы зверя.

— Собаки? — спросил святой Джон.

— Огромной собаки.

— Ах! — воскликнул святой Джон, вскинув брови. — Думаешь, он вернулся? Рейнджер?

— Да, достопочтенный, думаю… хотя немного сбит с толку. Возможно, я ошибаюсь, но разве брат Алексий не клялся, что убил лесника? Разве не клялся именем нашего бога, что вышиб из рейнджера дух ударом своего огромного молота?

— Он действительно так говорил, — согласился святой Джон.

Брат Питер собирался добавить что-то еще, но сдержался. Однако святой Джон кивнул с таким видом, будто понял, что он хотел сказать.

Матушка Роза заявила, что собственными глазами видела, как ее любимец великан прикончил того еретика. Этого наемника, служившего слугам зла — врачам и ученым, убийцу, охотившегося на жнецов.

Несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга, размышляя над тем, что все это может означать.

— Думаю, совсем скоро, — пробормотал святой, — мы побеседуем с братом Алексием.

— Несомненно, — согласился брат Питер, и его взгляд стал холодным словно металл. — Но… если брат Алексий отрекся от нашего бога, что тогда можно сказать о матушке Розе? Они неразлучны. Он без ее разрешения и шагу не ступит.

Святой Джон положил руку на плечо молодого человека.

— Мы должны проявить бдительность, но не стоит торопиться с выводами. А правда всегда выходит наружу, ты ведь знаешь это?

— Да.

— Тогда сохраняй терпение. Бог ставит перед нами много задач. Мы должны отыскать оставшихся еретиков Картера и отправить их во тьму. Мы должны выследить сестру Маргарет и заставить ее рассказать только нам, как добраться до Убежища… но не ее матери. Это задача первостепенной важности.

— Мы без труда заставим ее умолкнуть…

— Не стоит недооценивать ее, — предупредил святой Джон. — Вспомни, какой умной она всегда была. Если бы она не отреклась от нашего бога, то вполне могла бы стать тебе достойной соперницей в своих умениях.

Брат Питер пожал плечами:

— Буду рад возможности проверить это.

— Не давай ей ни малейшего шанса. А что касается рейнджера Джо… мы должны найти его, пока он не наломал еще больше дров. Каждый раз, когда он убивает одного из наших и скрывается от возмездия, семена сомнения начинают прорастать в сердцах других жнецов. Этого человека необходимо достать из-под земли.

— Да, достопочтенный.

Святой Джон кивнул:

— А пока у нас две важные задачи. Во-первых, я хочу, чтобы ты выбрал самых преданных жнецов и вместе с ними отправился проследить за встречей матушки Розы в усыпальнице. Проследи за ее святейшеством и братом Алексием, а затем отправь гонцов ко мне с информацией об этой встрече.

— Конечно. — Брат Питер помолчал. — А вторая задача?

Святой Джон уставился на цепочку следов на мягкой земле. И рассказал брату Питеру о Никс и ее рыцаре.

— Он наверняка заодно с Картером! — воскликнул Питер, но святой Джон покачал головой:

— Не думаю. Их глаза видели истинную тьму, в этом я не сомневаюсь. — Святой Джон машинально коснулся пореза на руке. — Я последую за ними, чтобы понять смысл этого святого испытания. — Он вздохнул. — А теперь иди. Бог тьмы взывает к нам, требуя исполнить его волю.

— И мы с радостью откликаемся на призыв, — ответил брат Питер своим невыразительным голосом. Его лицо оставалось непроницаемым.

Он низко поклонился, а святой Джон поцеловал его в лоб и благословил.

Молодой человек снова запрыгнул в квадроцикл, завел мотор и с ревом умчался в лес.

Святой Джон смотрел ему вслед, с молчаливым одобрением кивая самому себе. Брат Питер был лучшим из его жнецов. Пока что лучшим. Гением клинка и убийцей, сосредоточенным лишь на том, чтобы преподносить другим дар тьмы. Святой Джон не сомневался, что Питер найдет того человека, от которого в последнее время было столько неприятностей, и сделает как обещал. Он распахнет красные врата в его теле и впустит тьму. Это станет величайшим проявлением веры и преданности. Святой Джон даже немного завидовал наслаждению, которое ожидало Питера.

Он поднял руку и коснулся серебряного свистка, висевшего у него на шее. Несколько мгновений он задумчиво поглаживал его, а затем поднес к губам. Он с силой дунул в него, однако, казалось, свисток не издал ни звука.

Но вскоре до него донеслось шарканье неловких шагов по опавшим листьям и шелест сосновых веток, хлеставших тела, двигавшиеся неуклюже, но неумолимо.

А затем святейший из всех убийц, оставшихся на земле, ринулся в погоню за Никс и Бенни, а за ним неотступно следовала армия живых мертвецов.

34

Стрела вонзилась в ствол дерева, едва не задев щеку Чонга.

Он вскрикнул и, упав на землю, откатился в сторону.

Со стороны поляны раздался голос брата Эндрю:

— Дэнни! Попал в него?

— Он успел пригнуться! — крикнул второй голос неподалеку от того места, где лежал Чонг. — Пойди, достань его, а я прикрою тебя.

Но Чонг не собирался ждать, пока накачанный злодей с косой явится, чтобы убить его. Он вскочил и метнулся к густым зарослям кустов в двадцати метрах от него. Он мчался, пригнувшись как можно ниже, зажав в руке меч. Еще одна стрела впилась в дерево прямо у него перед носом, заставив парня остановиться и упасть на землю за толстой сосной. Третья стрела застряла в стволе сосны, а когда Чонг осмелился выглянуть из своего укрытия, четвертая просвистела так близко, что зацепила его волосы. Она застряла в густых ветвях креозотового куста и упала на землю. Чонг быстро оглядел ее. У стрелы был алюминиевый стержень, черное пластиковое оперение, а заостренный наконечник смазан чем-то черным и липким. Яд? Как бы там ни было, Чонг не желал до него дотрагиваться. И ретировался как можно быстрее.

— Вот он! — крикнул лучник, Дэнни, выходя из чащи. — Это всего лишь мальчишка с игрушечным мечом.

Дэнни оказался худым чернокожим мужчиной, одетым в точности как брат Эндрю, с такой же гладко выбритой головой. На спине у него болтался кожаный колчан со стрелами, их оперенные концы торчали у него над плечом, так что ему оставалось лишь протянуть руку и достать стрелу, чтобы вставить ее в натянутую тетиву. Чонг видел много охотников, приходивших с просторов «Руин» с такими же колчанами. Однако его удивил лук, который держал в руках этот мужчина. Это был не один из старинных, загнутых назад луков из красного дерева, которые изготовляли братья Гибсон в Хэвене, и не большой простой лук, которыми Чонг с друзьями пользовались на уроках физкультуры. Это было оружие, существовавшее задолго до Первой ночи: лук из металла и стекловолокна, с проводками и роликами для сгибания дуги, что помогало лучнику регулировать скорость и дальность полета, делая выстрел особенно точным. Чонг лишь однажды видел нечто подобное. Два года назад на праздновании Нового года мрачный охранник торговцев со шрамом на лице по имени Волшебный Майк продемонстрировал возможности такого лука. Он победил всех лучников из девяти городов, и каждая из его стрел погрузилась в мишень в два раза глубже стрел больших луков, используемых Дэйвом Уилкоксом из Кливленда. Молот Автограда предложил Волшебному Майку тысячу долларов за лук, но человек со шрамом на лице лишь усмехнулся и ушел.

Чонг узнал это оружие и пришел в ужас. Все у него внутри сжалось в ледяной комок.

Он приник к земле и пополз в сторону самых густых кустов, которые попались ему на глаза. Он услышал, как еще одна стрела вонзилась в дерево, но лучник целился в другом направлении. Чонг почувствовал волну облегчения. Если ему удастся остаться незамеченным еще пару минут, то он сможет обойти Дэнни и скрыться в чаще у него за спиной. Он осторожно выглянул из кустов и увидел, что лучник теперь стоял между ним и Эндрю. Мрачно улыбнувшись, Чонг пополз в сторону.

— Эй! Куда он подевался? — проворчал брат Эндрю. — Осторожно, Дэнни, я не вижу его…

— Картер! — Внезапно донесся до них женский крик, полный отчаяния, и все — Эндрю, лучник и Чонг — обернулись и увидели женщину с топором, застывшую на краю поляны. Ее глаза расширились от ужаса. Сара. Ева прижалась к ноге матери, на ее лице застыло недоумение.

Лучник ухмыльнулся и вытянул еще одну стрелу с черным наконечником.

— Сара! — воскликнул брат Эндрю, и на его лице застыло облегчение. — Похоже, мы собрали всю семью, слава тьме. Картеру не придется уходить в одиночестве.

Участие, прозвучавшее в его голосе, ужаснуло Чонга. Оно было совершенно неуместным в этой ситуации, и все же казалось, что этот человек говорит вполне искренне.

— Картер! — Глаза Сары вспыхнули безумным огнем, она не переставая повторяла имя мужа, словно ее горячее желание могло вернуть его обратно из темных глубин смерти, куда уже отправилась его душа. Она дрожала, словно разрывалась между желанием броситься к мужу и необходимостью защищать дочь.

— Сара, — произнес Эндрю. — Картер уже в объятиях Танатоса, слава его тьме.

— Н-нет…

— И он ждет тебя, моя милая. Он хочет, чтобы вы с Евой присоединились к нему.

Слезы струились по лицу Сары. Ева начала хныкать.

— Хочу к папе, — заплакала она.

Брат Эндрю улыбнулся девочке:

— Вот видишь? Она тоже хочет быть с ним. Тьма предлагает вам всем прекратить страдания и обрести покой.

— Ублюдок, ты убил моего мужа, — прорычала Сара, ее голос срывался от боли, разрывавшей сердце. — А теперь хочешь убить и мою малышку?

— Мы хотим спасти Еву и других детей, — настаивал Эндрю. — Прошу тебя, Сара… не стоит сопротивляться. Просто прими это.

Чонг понимал, что все бесполезно. Сара была на грани отчаяния, и ей не удалось бы справиться с двумя жнецами. Ей не стоило выходить на поляну, но Чонг знал, что она не могла поступить по-другому. В этом ужасном сценарии, написанном рукой зла, она и ее дочь должны были стать жертвами собственной трагедии.

Лучник натянул тетиву, острый наконечник стрелы сверкал черным липким ядом, а Эндрю вскинул косу с длинным изогнутым лезвием.

Чонгу казалось, что время остановилось, но при этом это мгновение так сильно растянулось, что казалось, вот-вот треснет. Он понимал, что сейчас самый подходящий момент незаметно скрыться в лесу. Физически он вполне мог это сделать, но этот поступок не соответствовал его принципам. Он также понимал, что герой из него никудышный. Бенни — другое дело, хотя друг наверняка посмеялся бы, скажи ему это Чонг, а Никс и Лайла были самыми настоящими воительницами. Чонг же всегда считал себя никчемным. Он никогда не совершал ничего героического и никого не спас. У него для этого не хватало ни силы духа, ни физических возможностей. Чонг сжал в руках боккэн и стиснул зубы.

Жнецы забыли о нем, и сейчас Чонг вполне мог скрыться.

— Ну, давай же, городской увалень, — приказал он сам себе, а затем вскочил и ринулся вперед.

И застывшие секунды вдруг рванули вперед. Сара вскрикнула и бросилась на Эндрю, а жнец взмахнул косой. Лучник прицелился в Еву, которая, растерявшись, застыла на краю поляны.

«Это безумие, — сказал себе Чонг. — Я не смогу этого сделать».

— Дэнни! — завопил брат Эндрю. — Сзади!

Чонг был еще слишком далеко, когда лучник развернулся и выстрелил.

35

Лайла услышала тихий шепот.

А возможно, это был голос в ее голове.

«Если не остановить кровотечение, ты умрешь».

— Знаю, — раздраженно откликнулась она и, лишь услышав свой собственный голос, поняла, что другой голос ей почудился.

Она резко открыла глаза и, вздрогнув, поняла, что проснулась. Она помнила, как уснула, помнила ощущение темноты, обволакивавшей ее со всех сторон. И ей понравилась эта темнота — ласковая и успокаивающая.

Пробуждение же не принесло ничего хорошего.

Все вокруг заполонила боль. Даже открыть глаза оказалось больно. Солнце стояло прямо над головой, и она прищурилась, глядя сквозь густую листву.

«Ты должна остановить кровотечение».

Голос казался знакомым, но раньше он никогда не обращался к ней. Ни в те времена, когда она жила одна, ни здесь, на просторах «Руин».

Джордж? Его голос она слышала очень часто. И голос Энни тоже.

Но это был другой голос.

— Том?.. — спросила она.

Но в ответ она услышала лишь тихий шелест ветра в листве.

Ее сердце бешено забилось, когда к Лайле с ужасающей ясностью вернулось осознание того, где она находится.

— Помоги мне, Том.

И в этот момент она услышала ответ, но это был не голос Тома, а голодный рев монстра. Ему как-то удалось спуститься со скалы, и теперь зверь рычал прямо под ней.

Вепрь.

Кошмарный вепрь.

Лайла посмотрела вниз и в ужасе вскрикнула. Она застряла в переплетении веток двух наклонившихся друг к другу сосен, но не знала, как высоко отсюда до земли. Внизу она заметила дикого вепря, непостижимым образом подхватившего инфекцию от зомби, и не представляла, как справиться с ним. У нее больше не было копья. Возможно, оно осталось на скале или же упало вниз.

До Лайлы донесся еще один голодный вопль, и она напряглась, пытаясь понять, кто издает эти многочисленные звуки, тот же самый вепрь или…

Нет, вот снова те же звуки. Два вопля, перекрывающие друг друга. А затем третье рычание. Четвертое.

И еще два.

Всего шесть.

Каким-то невероятным образом внизу собралось целое стадо мертвых вепрей.

Лайла на мгновение закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям внутри своего тела. Она не ощущала ран, но чувствовала, что одежда изнутри намокла от крови.

Девушка осторожно пошевелила пальцами на руках. Они двигались. Попробовала пошевелить пальцами ног. Тот же результат. Ломило поясницу, но она была рада, что ощущала ноги. После того как первый вепрь ударил ее и она врезалась в скалу, Лайла решила, что сломала позвоночник. Но ей повезло.

Конечно, это обнадеживало, но проблемы на этом не заканчивались.

Она приподняла одну ногу. Совсем чуть-чуть, но поняла, что нога двигается. Боль обожгла заднюю поверхность бедра и тазобедренный сустав. Неужели вепрь распорол ей бок? Если дело в этом, то она наверняка погибнет.

Глубоко вздохнув, Лайла пошевелила руками и ногами, убедившись, что спина не слишком сильно травмирована. Это уже что-то. С раной, даже с серьезной, она еще как-то сумеет справиться.

Открыв глаза, она внимательно оглядела ветки над головой. Некоторые обломились и сильно погнулись после ее падения. Прямо над ней виднелся довольно длинный и на вид прочный обломок. Она потянулась к нему, двигаясь медленно и осторожно. Ее пальцы почти коснулись обломка ветки, но соскользнули. Почти достала…

Но ветка все же оказалась слишком далеко.

Она смогла бы ухватиться за нее, если бы села, но это означало, что угол ее тела по отношению к сцепленным веткам сильно изменился бы. Стоит ей изогнуться, как ее вес сосредоточится в одной точке и больше не будет распределяться равномерно по поверхности веток. И тогда она наверняка провалится и упадет на землю.

Лайла уставилась на обломок ветки.

Она должна сесть, но сделать это как можно быстрее, успев опередить силу тяжести, которая непременно увлечет ее вниз. Распрямить спину, потянуться, сделать рывок, ухватиться за ветку. Не зная точно, в каком состоянии ее тело, она серьезно рисковала.

Но у нее не было другого выбора, если она не хотела просто лежать здесь, истекая кровью, и ждать смерти.

Лайла на мгновение закрыла глаза, вспоминая лица любимых людей. Энни, Джорджа. Тома.

И Чонга.

Да, он был городским увальнем и совсем ей не подходил.

Но она любила его и знала, что Чонг любит ее… хотя они ни разу об этом не говорили. Она улыбнулась. Возможно, Чонг боялся. Но и она тоже.

Боялась всего, что заключало в себе это слово.

И в результате между ними почти ничего не было. Пара поцелуев, пара ласковых фраз. Не более того. И если она сейчас ничего не предпримет, больше у нее никогда ничего и не будет.

Это несправедливо. Долгие годы она выживала в глуши не для того, чтобы ее просто подразнили намеком на настоящую любовь. Во множестве книг, которые она прочитала, любовь была самой важной вещью на свете. Она сворачивала горы.

А помогла бы она ей как можно быстрее ухватиться за эту ветку?

— Чонг, — пробормотала Лайла, и на этот раз она действительно произнесла его имя. Не Том. Чонг.

Открыв глаза, она сердито уставилась на ветку.

А затем внезапно приподнялась вперед, напрягая мышцы пресса, расправляя плечи и спину, и едва не задохнулась от пронзительной боли. Ветки под ней скрипели и ломались, когда она рванулась вверх.

Боль казалась… всепоглощающей.

Но она успела ухватиться за ветку.

Лайла изо всех сил боролась с болью, навалившейся на нее. Закусив губу, рычала, а затем закричала так громко, как могла, подтягиваясь вверх. Сломанные ветки хлестали ее по бокам, царапая руки и ноги, но она терпела.

Боль никогда не могла одержать верх над Лайлой, не получится у нее и сейчас.

Вопя от боли и ярости, она вскинула вверх вторую руку, подтягиваясь теперь при помощи обеих рук, напрягая плечи, грудь и спину.

Внезапно до нее донесся громкий треск, и главная ветка, на которой она лежала, проломилась, и Лайла повисла над землей. И коварная боль лишний раз доказала, что способна на большее.

Лайла закричала, но справилась и с этим ударом.

Мышцы на ее загорелых руках словно струны напряглись под кожей. Горячая влага сочилась по ее раненому боку, и крупные капли крови исчезали в тени под деревьями. Снизу доносился адский визг голодных мертвых вепрей.

— Пошли к черту, — прорычала она в ответ, подтягиваясь наверх.

Дерево раскачивалось в разные стороны, словно пытаясь сбросить ее.

Лайла тянулась наверх.

Вепри неистовствовали, яростно бодая ствол.

Лайла продолжала подтягиваться.

Шишки градом сыпались на нее. Кровь звенела в ушах.

Но она продолжала тянуться наверх.

Подтянув колени вверх, она нащупывала ступнями что-нибудь, обо что можно было бы опереться.

И наконец нашла. Обломок только что сломавшейся ветки. Тридцать сантиметров твердого дерева. Лайла поставила на обломок ногу, проверив устойчивость опоры. Ветка выдержала.

Собрав остатки сил, она вскинула тело наверх и поставила на ветку вторую ногу.

Спасена.

Она едва дышала, истекая кровью, крупные капли пота струились по ее лицу, голова кружилась, и ее тошнило. Но она была спасена.

Осмелившись наконец открыть глаза, Лайла бросила взгляд на вепрей, сгрудившихся внизу. Целых шесть штук. Глаза мертвых животных уставились на нее. Они жаждали ее плоти. И у них хватило бы терпения ждать ее целую вечность. Даже с пистолетом и копьем она едва бы справилась и с двумя из них, не говоря уже о шестерых.

Но, несмотря на это, Лайла низко наклонилась, чтобы они смогли увидеть ее лицо.

И улыбнулась им.

36

Святой Джон, рыцарь клинка, мчался словно призрак, почти ничем не выдавая своего присутствия.

Подростки, ложная Никс и ее рыцарь, были умны и умели ориентироваться в лесу, но не могли двигаться столь же бесшумно, как их преследователь.

В этом лесу святого Джона окружали и другие звуки. Отдаленный рев квадроциклов, на которых жнецы охотились за последними еретиками из отряда Картера. И совсем близко — тяжелые шаги живых мертвецов, следующих за призывным беззвучным свистом его собачьего свистка, который он время от времени прикладывал к губам.

Святой Джон дважды встречал жнецов и дважды отсылал их, отказываясь от помощи, приказывая им продолжать охоту на еретиков. К наступлению ночи остатки отряда должны быть уничтожены, их тела вскрыты священными клинками, чтобы тьма могла проникнуть внутрь. Жнецы долго преследовали всех этих людей, нашедших пристанище в Тритопсе, городе, построенном умелыми руками на верхушках деревьев в Вайоминге. Тысяча домиков, крепившихся к прочным развилкам могучих сосен в заповеднике Бигхорн.

При мысли об этом он улыбнулся. Деревянные домики на деревьях. Красивые, но абсолютно беззащитные перед факелами и клинками. Ведь от кары божьей нет защиты.

Мчась по лесу, он вспоминал об этом большом пожаре. Могучие сосны, простирающие свои стволы, словно руки зеленых титанов, в бесконечное звездное поле ночного неба. Мерцание сотен всполохов, желтых, оранжевых и красных огоньков, когда огонь начал медленно вгрызаться в кору. Вопли еретиков, взывающих к богу, который не мог им ответить, потому что попросту не существовал. Святому Джону хотелось бы проникнуть в их души в тот момент, когда тьма забирала их в свои объятия. Как чудесно, должно быть, внезапно увидеть и понять непреложную истину.

Ему захотелось плакать, так же, как тогда. Утром он бродил по пепелищу, и его слезы капали на обугленные тела, которые теперь познали блаженство вечной тьмы.

Святой Джон упал на колени, его руки были красными от крови, пятна крови запеклись на его губах, а на лице отпечатались следы слез. Тогда он заставил свою паству склонить головы в молитве. В сострадании к тем, кто был слеп и не мог узреть правду. В уважении к тем, кто принял тьму, когда пламя и сталь клинков очистили их от грехов. И попросил ниспослать терпения жнецам, которые мечтали принять тьму, но священный долг удерживал их на земле. В уродливой, смертной плоти, привязанной к этому миру боли и страданий ради того, чтобы воля их истинного бога была исполнена.

Его чудесные воспоминания нарушил хриплый голос, раздавшийся из чащи:

— Вот еще один!

Святой Джон замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, заметив троих мужчин, вышедших из чащи. Они выглядели довольно внушительно. Крупные и мускулистые, каждый вооружен опасным фермерским инструментом. Один сжимал в руке вилы, другой держал кувалду, которая в его огромном кулаке напоминала обычный молоток, а третий — два серпа.

Люди Картера. Еретики. Их грязная одежда была усеяна пятнами крови. Их лица заросли щетиной, а в глазах застыла отчаянная одержимость.

— Добро пожаловать, друзья, — сказал святой Джон.

— Он говорит, добро пожаловать, — прорычал мужчина с кувалдой.

— Я покажу ему радушный прием, — усмехнулся его приятель с серпами.

— Я предлагаю вам благословение и милость Танатоса, — продолжал святой Джон, — слава его тьме.

Мужчина с вилами направил на него острые зубцы, а остальные зашли ему за спину, осторожно окружая.

— Вы, ублюдки, убили семью Энди Харпера, и Миллеров, и Коэнов, и еще половину города.

— Могу вас заверить, гораздо больше половины, — пробормотал святой Джон. — Намного больше.

Мужчина с кувалдой удивленно уставился на него:

— И ты стоишь здесь и насмехаешься над нами?

Святой Джон покачал головой:

— Я не насмехаюсь, брат.

— Из-за вас муж моей сестры превратился в пепел, — произнес мужчина с кувалдой, — и теперь у ее детей нет отца. Разве это не настоящая работа дьявола?

— Если дети скорбят, то есть путь, который избавит их от боли и горестей, — ответил святой Джон. — Мы предлагали его вам. И наше предложение до сих пор в силе.

— Предложение? — презрительно усмехнулся мужчина с вилами. — Что за чушь? Ты и твои люди всего лишь шайка убийц. Вы ничем не лучше живых мертвецов.

— О, они совсем другие, — возразил мужчина с серпами. — Мертвые не могут думать. Это всего лишь безмозглые трупы, в них нет зла, они бездумно причиняют вред. Но эта тварь и чокнутая ведьма Роза — вот настоящее зло. — Он гневно уставился на святого Джона. — Ты насквозь пропитан злом, и гореть тебе вечно в аду за то, что ты натворил.

— Нет никакого адского огня, — пробормотал святой Джон. — Есть лишь красные врата и тьма.

— Красные врата? — повторил мужчина с кувалдой. — Что это, черт подери, такое?

Святой Джон молниеносным движением извлек два кинжала и в тени можжевеловых кустов объяснил, что это значит.

Пронзительные крики троих мужчин спугнули птиц, стаей взвившихся с деревьев.

37

Слишком много всего одновременно пошло неправильно.

Чонг услышал звон натянутой тетивы.

До него донесся невнятный крик Сары, полный горя и ненависти.

А затем удары. Громкие и сочные.

Услышал, как Ева пронзительно вскрикнула от ужаса.

Смех жнеца по имени брат Эндрю.

А затем все эти разрозненные звуки и события слились в один ужасающий момент действия. Время словно ускорило свой бег, подгоняя всех участников происходящего, и неожиданно жизни и судьбы каждого человека на этой поляне навсегда изменились.

Чонг больше не бежал.

Он застыл на месте в позе нападающего, замерев, словно наткнувшись на невидимую стену. Он все еще сжимал в руках свой боккэн, но древко переломилось, и от сильного удара по его рукам пробегала дрожь.

Женщина, мать Евы, медленно опускалась на колени, ее крики были прекращены самым отвратительным способом.

По лицу Евы струилась кровь, но не ее собственная, а в глазах застыл безумный ужас, сотканный из непонимания и кошмарного осознания происходящего.

Брат Эндрю начал оборачиваться к ней.

Но лучник.

Лучник…

…падал.

Дэнни недоуменно посмотрел в глаза Чонгу. Затем отвел взгляд и уставился на стрелу, которую только что выпустил в него.

На стрелу, которая торчала из тела Чонга. Опустив глаза, Чонг увидел оперенный конец стрелы, торчащий из его живота. Вытянув шею, он обернулся через плечо. Заостренный наконечник, блестящий от крови, насквозь пронзил его тело.

— О, — выдохнул Чонг.

Лучник открыл было рот, чтобы заговорить, но вместо слов из его рта хлынула кровь. Чонгу показалось, что его череп приобрел неправильную форму. Он деформировался. Прогнулся внутрь. Чонг уставился на свой сломанный деревянный боккэн. Верхняя часть меча лежала на земле между ним и лучником, его верный боккэн раскололся от удара невероятной силы, который он только что нанес.

— О, — снова пробормотал Чонг.

Издав булькающий хрип, лучник упал на колени, а затем без сил завалился на бок.

Брат Эндрю отвернулся от только что убитой им женщины, и радостная улыбка медленно сползла с его лица, уступая место изумлению.

— Дэнни?.. — произнес он, не веря своим глазам.

Но лучник Дэнни уже ничего не мог ему ответить.

Чонг почувствовал, что его ноги начинают подкашиваться.

«Меня подстрелили», — подумал он.

Ручка боккэна выскользнула из его онемевших пальцев.

«У меня шок».

Он не чувствовал боли. Вообще ничего не чувствовал.

«Я погиб».

И…

«Что ж… вот что бывает с городскими мальчишками, когда они пытаются изображать героев».

Брат Эндрю шагнул к нему навстречу и, взмахнув косой, наставил ее на Чонга.

— Ах ты, гаденыш. Знаешь ли ты, что натворил?

Чонг хотел все объяснить. По меньшей мере спросить, почему этот человек, этот жнец, так разозлился из-за смерти лучника. Ведь они ясно дали понять, что посвятили себя смерти. И в таком случае его ярость из-за гибели товарища не имела смысла, ведь это была часть его веры. Эта логическая цепочка выстроилась в голове Чонга, и ему отчаянно хотелось поделиться своей философской позицией с братом Эндрю.

И он с трудом прохрипел:

— Мне жаль.

Однако ему не стоило этого говорить, хотя на самом деле он и не собирался извиняться перед жнецом. Он хотел, чтобы Ева услышала его. Потому что ее родители лежали мертвые на песчаной земле, но еще больше потому, что Чонг понимал, что не сможет спасти ее от этого злобного верзилы.

Хотя он очень этого хотел. Он даже был готов принять смерть, как цену за спасение девочки. Именно так поступил бы настоящий самурай. Это было справедливо. Он выполнил бы свой долг.

Но умереть, не доведя дело до конца…

«Никакой ты не герой, — сказал он себе, — но не смей умирать неудачникам. Не позволь им победить».

Чонг сделал шаг вперед, но его колени подогнулись, и он упал рядом с телом Дэнни. Лук лежал рядом. Стрелы рассыпались вокруг.

«Судьба подбрасывает тебе подарок, — сказал он себе. — Так воспользуйся им».

Он дотронулся до лука непослушными пальцами. Поднял его. Подобрал стрелу. Черный липкий клей на наконечнике источал отвратительный запах, напоминающий трупный яд или что-то еще более отвратительное.

Но хотя ему удалось пристроить стрелу к тетиве, Чонг чувствовал, что с каждой секундой теряет силы. Жизнь ускользала от него.

Он глянул мимо брата Эндрю, туда, где застыла Ева.

— Беги… — прохрипел он.

Но девочка не двинулась с места. Ее глаза расширились, лишившись голоса от пережитого шока, она лишь могла стоять и смотреть на происходящее перед ней.

И погибнуть. Чонг знал, что она погибнет. Она стояла бы там, а затем ее бы убили, а она даже не смогла бы поднять руку, чтобы заслониться, потому что у нее не осталось сил даже для этого.

А вот брат Эндрю, похоже, оправился от шока. Он злобно оскалился и, крепко стиснув ручку косы, направился через поляну к Чонгу.

— Беги, — взмолился Чонг. Он вскинул лук со стрелой, но его руки дрожали от пережитого потрясения и боли.

— Я заставлю тебя заплатить за то, что ты сделал, — пообещал жнец. — Ты будешь мучиться. Ты станешь вопить и молить о пощаде, прежде чем я позволю тебе вкусить тьму. Клянусь богом смерти, так я и поступлю.

— Почему бы тебе просто не заткнуться, — процедил Чонг сквозь зубы. А затем, собрав в кулак остатки воли, он натянул тетиву и выпустил стрелу.

Она полетела вперед и угодила в землю между ног Эндрю.

Жнец расхохотался и поднял косу, и ее тень, отпечатавшаяся на его лице, возвестила о скором наступлении тьмы.

38

Прислонившись к стволу дерева, Лайла осмотрела свои раны.

На ее теле виднелось множество незначительных порезов и ссадин, но главную проблему представляла глубокая рана на левом боку, змеившаяся от талии до середины бедра. Рана была неровной, особенно глубокой в том месте, где клык вепря вонзился в ее тело, дальше она переходила в обычный порез на коже. Если бы не ремень для кобуры, клык вепря наверняка пронзил бы ее насквозь. Ремень исчез, а вместе с ним и пистолет. Жилет по-прежнему был на ней, но все карманы слева оказались оторваны, и их содержимое, в том числе и аптечка, пропали.

Но ей как можно быстрее нужно было остановить кровотечение.

Лайла похлопала себя по другим карманам и обнаружила складной перочинный нож с крепким лезвием. Это стало для нее огромным облегчением. Взмахнув рукой, она извлекла лезвие и обрезала штанины до середины бедер. Левый кусок штанины оказался совершенно бесполезным, насквозь пропитавшись кровью, и к тому же был перепачкан чем-то черным и липким. Лайла опасалась, что эта зараженная жидкость вытекла из пасти вепря. С тихим возгласом отвращения она отшвырнула грязный кусок ткани в сторону. А пару секунд спустя до нее донесся бешеный визг и яростное рычание вепрей, дравшихся под деревом за окровавленный кусок одежды.

Другая штанина тоже выглядела грязной, но все же не настолько ненадежной. Лайла отрезала от нее несколько полосок. Из оставшейся ткани она соорудила плотную повязку и при помощи полосок закрепила ее на бедре. В ее фляжке не оказалось ни капли воды, и Лайла не могла промыть рану, но сейчас важнее всего было остановить кровотечение. А о возможном заражении она подумает потом. Спустившись с дерева, она сумеет найти в лесу множество природных средств, с помощью которых можно предотвратить заражение. Как когда-то говорили Джордж и Том: «У природы всегда найдется ответ, если правильно задать ей вопрос». А Лайла умела это делать.

Перевязав рану, девушка ощутила, как прежняя уверенность понемногу возвращается к ней.

Однако вместе с уверенностью к ней стали возвращаться и воспоминания о том, что произошло до того, как вепрь напал на нее.

О матушке Розе и жнецах. Об убийстве в лагере. О четырехколесных механизмах.

И… о том, что она обнаружила на краю скалы.

Она должна вернуться к Чонгу и остальным и все им рассказать. Друзьям грозила серьезная опасность, потому что, в отличие от Лайлы, они не догадывались о том, что происходило в этой части леса. Она должна все им рассказать и увести из этих мест прежде, чем…

Внизу снова послышался голодный рев вепрей.

Лайла взглянула наверх, но там спасения не было. Дерево, на котором она застряла, доставало верхушкой до края скалы, но верхние ветки были настолько тонкими, что не выдержали бы ее вес.

Не теряя самообладания, она отвергла этот вариант и посмотрела вниз.

Вепри сгрудились под деревом. Если она приземлится среди них, они набросятся на нее скопом и разорвут в клочья, в этом Лайла не сомневалась.

Однако, если ей удалось бы спрыгнуть чуть в стороне от их стада, у нее появился бы шанс скрыться от них. В этом бы ей помогли многочисленные поваленные деревья, густые кусты и множество оврагов и канав в этом лесу.

Но оставалось еще два вопроса.

Если она спустится на нижнюю ветку, удастся ли ей отпрыгнуть от них как можно дальше? И если удастся, хватит ли сил и мужества обогнать, а затем перехитрить этих не знавших усталости созданий?

И, очевидно, ответ на оба вопроса был отрицательным.

Но другого выбора у нее не осталось. Приходилось решать: неудачный выбор или ничего.

И потому она предпочла неудачный выбор.

Однако, прежде чем она успела пошевелиться, из темных глубин сознания до нее донесся голос. Голос Тома. Словно тихое эхо.

— Истинный воин, — пробормотал он. Неужели она что-то упустила из виду?

Лайла внимательно осмотрела сломанные ветки, торчавшие вокруг нее.

— Истинный воин, — произнесла она. А затем достала нож и принялась за работу.

39

Чонг попытался поднять лук над головой, словно это могло остановить смертельный удар жнеца.

— Не сопротивляйся, приятель, — прорычал жнец. — Для такого, как ты, это просто величайшая милость… Ооо!

Внезапно жнец пошатнулся, отступив назад. Выронив косу, он схватился за висок. Из-под его пальцев струилась кровь.

Чонг не мог поверить своим глазам. Ведь смерть подобралась к нему совсем близко.

А затем услышал громкий шлепок, и что-то ударило брата Эндрю в щеку. От удара голова жнеца дернулась в сторону, и на его лице появилась красная рваная рана.

Чонг заметил, как что-то покатилось по земле. Что-то маленькое и серое.

Камень?

Он произнес:

— Какого?..

А затем послышался еще один шлепок, а затем еще один. Камни градом посыпались на брата Эндрю. Верзила взвыл от боли и попытался закрыть лицо руками, но следующий камень ударил его по пальцам. Чонг услышал, как треснула кость.

Все вокруг заволокло туманом, и происходящее утратило смысл и ясность. Чонгу послышался девичий голос, но Ева по-прежнему стояла на краю поляны, не издавая ни звука.

«Это Лайла, — подумал Чонг. — Боже, она пришла, чтобы спасти меня. Снова. Она так на меня разозлится».

Из лесу показалась женская фигурка. Гибкая и прекрасная. Сильная и непостижимая. С яростным взглядом убийцы.

Но это была не Лайла.

Девушка вскинула свое оружие и выстрелила, и брат Эндрю снова взвыл от боли, когда очередной камень угодил ему в лоб.

Чонг едва слышно прохрипел ее имя:

— Бунтарка?

Девушка, казалось, обезумела. Она выглядела устрашающе. Ее лицо покрывали синяки и ссадины. Кровь струйкой стекала из ее уха, а чуть ниже шеи, на загорелой коже виднелся неглубокий порез от кинжала.

Она стояла над телом Картера, слезы струились по ее лицу, но она продолжала обстреливать жнеца из своей рогатки.

С громким ревом Эндрю попытался вырваться из-под обстрела, уклонившись от нескольких выстрелов, и рванулся вперед, заслонив лицо могучими руками. Но Бунтарка продолжала стрелять, и острые камни оставляли кровавые раны на коже жнеца.

И все же камней оказалось явно недостаточно.

Брат Эндрю был самым настоящим монстром, огромной горой мышц, скрывавших в себе невероятную силу. Бунтарка ранила его, но не могла остановить, и, издав звериное рычание, он бросился в атаку, стиснув в огромном кулаке свою косу и наклонив голову, чтобы защитить лицо от камней.

— Нет, — прошептал Чонг. — Нет!

Он вдруг рванулся к жнецу и ухватился за алые полоски, обмотанные вокруг лодыжки верзилы, и, собрав остатки сил, дернул за них. Этот неожиданный рывок заставил брата Эндрю споткнуться.

— Отвали, — огрызнулся жнец, с силой врезав Чонгу по лицу.

Искры посыпались у Чонга из глаз, и он осел на землю, но по-прежнему не отпускал красную полоску, обмотанную вокруг ноги жнеца. До него снова донесся свист летящего камня, и он услышал, как Эндрю снова взвыл от боли, но перед глазами все заволокло плотным туманом. Он упал лицом вниз.

Эндрю освободился от его хватки и занес ногу, чтобы размозжить Чонгу голову. Но в следующий момент в тишине раздался пронзительный крик, напоминавший охотничий клич ястреба, а за ним последовал громкий удар от столкновения двух тел, и Чонг, повернув голову, изумленно уставился на покатившихся по земле жнеца и Бунтарку, сцепившихся в смертельной схватке. Эндрю схватил Бунтарку за горло, но девушка, похоже, даже не заметила этого. В каждой руке она сжимала по небольшому кинжалу, нанося своему противнику удар за ударом, кромсая его тело. Кровь хлынула на землю, забрызгав лицо Чонга, и он, оцепенев от ужаса, наблюдал, как Бунтарка, эта девочка-подросток, продолжала резню, расправляясь с огромным жнецом.

Казалось, более точного слова и подобрать нельзя.

Это была самая настоящая резня.

А затем все закончилось. Бунтарка поднялась, оставив на земле кровавое месиво, которое когда-то было братом Эндрю. Кровь капала с ее кинжалов, стекая по рукам, по лицу. Слезы хлынули из ее глаз. Она взглянула на Картера, затем на Сару и, наконец, на Еву, все еще стоявшую на краю поляны, застыв словно статуя.

Это было последнее, что видел Чонг, прежде чем мощная волна мрака обрушилась на него, унося с собой сознание.

40

Бенни и Никс шли дальше, направляясь на восток. Обернувшись, они увидели, что святой Джон исчез, а шум моторов стих. Остался лишь едва различимый гул где-то вдали. Они больше не слышали воплей или выстрелов. Лес затих, но эта тишина казалась странной.

— Я не понимаю, — сказала Никс.

— Чего ты не понимаешь? Того мужика или весь сегодняшний чертов день?

— Людей, — сердито откликнулась она. — Миру пришел конец, большинство населения планеты погибло… у людей больше нет причин сражаться друг с другом. У нас столько земли, пригодной для посевов, что хватит на всех. И никому больше не придется голодать. Даже здесь, в пустыне, можно найти съедобные плоды и ягоды и ручьи с чистой питьевой водой. Нет никакого смысла воевать. Но мы только этим и занимаемся. Сначала воевали с Чарли и Молотом, затем с Белым Медведем и проповедником Джеком, а теперь вляпались в новую историю. Я ничего не понимаю. Когда мы перестанем воевать? Когда обретем настоящий покой? Когда наконец поумнеем?

Бенни покачал головой:

— Я понимаю, это безумие.

— Я хочу сказать, — продолжала Никс, — неужели мы заблуждались? Неужели мы всего лишь парочка безмозглых детей, считающих, что в мире все должно подчиняться здравому смыслу?

— Я понимаю, — повторил Бенни. — Я надеялся, что мы больше не столкнемся с чем-то подобным после Геймленда.

— Но не может же так продолжаться повсюду, — тихо проворчала она. — Не может.

Сказав эти слова, она взглянула на небо, проглядывавшее в просветах между ветками можжевельника.

— Они сказали, что тоже видели самолет, — произнес Бенни. — Это уже что-то.

Она лишь тихо хмыкнула в ответ, и некоторое время они шли молча.

Наконец Бенни остановился, чтобы по солнцу и своим наручным часам определить их местонахождение. Присев на корточки, он провел кончиками пальцев по земле, которая здесь выглядела темнее, чем когда они вошли в лес.

— Похоже, мы совсем недалеко от того места, откуда Лайла отправилась на поиски родителей Евы, — сказал он. — Земля здесь влажная. Возможно, неподалеку протекает ручей, о котором говорила Ева.

Никс кивнула, продолжая оглядывать лес.

— Интересно, где же Лайла? Нашел ли ее Чонг? И где они теперь?

— Не знаю, — признался Бенни. — В поле шло серьезное сражение.

— Но я не слышала выстрелов из пистолета Лайлы, — ответила Никс. — На самом деле я слышала лишь выстрелы из дробовика того парня, Картера. Мне кажется, у жнецов нет огнестрельного оружия.

Бенни задумался, а затем кивнул:

— Я тоже не заметил. И это уже что-то.

— Жнецы, — пробормотала Никс. — Это слово не может означать ничего хорошего.

— Без шуток, — откликнулся Бенни, когда они снова двинулись по тропинке, отклоняясь на восток и внимательно изучая влажную землю. — Этот клоун, святой Джон, выглядел полным идиотом. И кто такой Танатос?

— Один из греческих богов смерти, — машинально откликнулась Никс.

Бенни уставился на нее:

— Откуда ты?..

— Мы проходили это в школе.

— Правда?

— Конечно. Это из греческой мифологии.

— Но я не помню ничего о Танатосе или Никс.

— Что ж, — с усмешкой ответила Никс, — пока вы с Морги под партами обменивались зомби-картами, некоторые из нас слушали учителя.

— Ладно, тогда объясни мне, зачем банда злодеев с ножами носится по лесам, болтая о греческих богах. У нас настал греческий апокалипсис?

Никс улыбнулась:

— Мне кажется, твоя новая подружка как раз из команды святого Джона.

— Что?

— Бунтарка. У нее на голове такие же татуировки. Как и у всех жнецов на квадроциклах.

— Во-первых, она не моя подружка, — ответил Бенни. — Моя подружка — чокнутая рыжая девчонка с веснушками.

Его слова заставили Никс улыбнуться.

— А во-вторых, Бунтарка была с Картером. Кроме того, женщина, которую я видел в поле, была одета как жнецы, но при этом у нее были волосы. Поэтому это ничего не доказывает.

— Возможно, она не из шайки жнецов. Не знаю, но у тех типов на квадроциклах и у святого Джона были одинаковые татуировки с Бунтаркой, так что…

— Ну и что? Бунтарка была вместе с семьей Евы.

Перед ними возник широкий овраг, и они остановились, чтобы осмотреть его, но не заметили ни блуждающих зомов, ни жнецов со сверкающими кинжалами. Но, несмотря на это, они двинулись дальше, соблюдая все меры предосторожности, держа наготове оружие и прислушиваясь к каждому шороху.

— Что ж, у нас есть одно преимущество, — сказал Бенни, когда они выбрались из оврага. — Оно спасет нас от жнецов.

— С чего ты это взял? — поинтересовалась Никс.

— Ну, разве ты не мать Танксалота, который олицетворяет смерть?

— Танатоса, — поправила она его.

— Именно. Слава его тьме.

— Ух. Не повторяй этот ужас. Кроме того, имя матери Танатоса пишется немного по-другому.[16]

— Ладно, думаю, это имеет огромное значение, — кисло откликнулся Бенни. — Если они нападут, ты сможешь ослепить их знаниями орфографии и грамматики.

Никс собралась было ответить, но Бенни вдруг ухватил ее за руку и потянул за дерево. Девушка хотела спросить, в чем дело, но в следующий момент все поняла. Издалека доносился шум моторов, приближавшихся к ним.

Бенни вытащил меч, но держал клинок в тени дерева. Никс достала пистолет, наставив дуло на первого мужчину в группе из трех на квадроциклах, с урчанием подпрыгивавших на усеянной кочками лесной тропе. За рулем было двое мужчин и одна женщина. Скорее всего, жнецы.

Бенни с горечью вспомнил, что у Никс осталось только два патрона.

Она взвела курок, но Бенни прошептал:

— Не надо. Только если они нас заметят.

Прошло несколько томительных секунд, пока квадроциклы продвигались вперед по тропе, рев моторов разрывал тишину. А затем в тридцати метрах от того места, где притаились Бенни и Никс, колонна квадроциклов повернула и двинулась на восток. Рев моторов вскоре затих вдали, жнецы скрылись из виду, а гнетущая тишина вновь наполнила лес.

Никс облегченно выдохнула, прижавшись лбом к руке, все еще сжимавшей пистолет. А затем поставила курок на предохранитель. Бенни вдруг наклонился и поцеловал ее в плечо.

— Они ушли, — сказал он, убирая катану обратно в ножны.

Не поднимая головы, Никс ответила:

— Знаешь, Бенни, было время, возможно, еще вчера, когда звук мотора вызывал радость, сравнимую с предвкушением Рождества. Этот звук доказывал, что мир еще жив и нам есть что искать.

— Да. — Бенни вздохнул. — И помню, что еще совсем недавно мы были счастливы. И даже смеялись.

Никс подняла голову и некоторое время смотрела на него, ее губы приоткрылись, словно она собиралась что-то сказать в ответ. В ее глазах светилась столь глубокая грусть, что Бенни отвел взгляд, чтобы скрыть слезы, внезапно навернувшиеся на глаза.

Они встали и направились в сторону ручья. Некоторое время они молчали. Обнаружив ручей, они двинулись по глинистому берегу к небольшой поляне, где обнаружили окровавленные и разрушенные палатки. Они стояли плечом к плечу у края ручья, не решаясь двинуться дальше.

— Боже… — в ужасе прошептала Никс.

Что-то привлекло внимание Бенни, и он вскарабкался по скользкому склону к лагерю. Наклонился и поднял дохлого кролика. Зверек был в крови. Он протянул его Никс, но та покачала головой.

— Скорее всего, на них напали, — сказал он. — Поэтому Ева убежала. В суматохе она потеряла родителей. Судя по тому, сколько здесь вещей, в этом лагере было много народу. А мы видели только ее родителей и ту девчонку, Бунтарку.

— Бенни, смотри! — воскликнула Никс, указывая на русло ручья. На противоположном берегу лежало два тела, наполовину погруженных в воду. Они осторожно приблизились и увидели, что эти двое мертвы. И это были не жнецы. Обычные люди, мгновенно погибшие от мощных ударов по голове. Судя по всему, у них был сломан позвоночник, что и не дало им восстать из мертвых. Непреднамеренное милосердие, скрывавшееся в гнусном убийстве.

Двинувшись дальше, они обнаружили неподалеку третье тело и опустились на корточки, чтобы осмотреть его. Это оказалась женщина средних лет, которую убили ударом кинжала в грудь. Склонив голову набок, Никс выругалась.

— Ее не упокоили, — заметила она. — Голова цела, позвоночник тоже.

Бенни тоже внимательно осмотрел труп и кивнул:

— Это происходит и здесь. Не все мертвые восстают.

— Хотелось бы мне знать, что это хорошо, — откликнулась Никс.

— Для Тома — да.

Она опустила глаза, а затем кивнула:

— Прости.

Бенни покачал головой. Они молча поднялись и двинулись дальше вдоль ручья. На пути им попадались другие тела. Множество трупов.

Они оказались на месте ужасного столкновения. То здесь, то там им попадались тела мертвых жнецов, каждого из которых упокоили при помощи кинжалов, повредив спинной мозг. Но все же большинство трупов принадлежало обычным людям. Бенни перестал считать, когда число жертв достигло пятидесяти. Мужчины, женщины, дети.

И никто не выжил.

Ни один человек.

Никс оскалила зубы в жестокой усмешке.

— Что же это за нелюди?

Бенни присел на камень и уставился на свои кеды. Внезапно его осенило.

— Мне кажется, это что-то вроде культа смерти, — заявил он.

Никс резко обернулась к нему:

— Что?

— Ну, ты только подумай, — ответил он. — Что еще это может быть? Ты сказала, что Танатос — это греческий бог смерти, а святой Придурок все время болтал что-то про «дар тьмы». По-моему, все очевидно.

Никс фыркнула:

— Я сказала, что Танатос был одним из греческих богов смерти. Кстати, довольно милосердным, поскольку избавлял от страданий. А эти жнецы не очень-то пытаются облегчить мучения. Кроме того, по-моему, нет ничего глупее, чем устраивать культ смерти после апокалипсиса.

— Возможно, — с сомнением ответил Бенни.

— И что это может означать?

Бенни удивленно уставился на нее:

— Ты серьезно? Ты действительно не понимаешь смысл их действий?

— Смысл их действий?

— Тсс, говори потише.

Никс приблизилась к нему.

— Бенни, о чем это ты? Что ты согласен с?..

— Что? — Он едва не расхохотался. — Согласен? Ты спятила? Я не говорил, что с чем-то согласен. А всего лишь спросил, понимаешь ли ты смысл их действий.

— Какой смысл может быть в культе смерти?

Бенни уставился на нее:

— Ты серьезно?

Никс изо всех сил ударила его по руке:

— Конечно серьезно.

— Во-первых… мне больно. Во-вторых, мне казалось, что тебя всегда раздражало, что люди в нашем городке погрязли в депрессии и фатализме. Ты всегда говорила о том, что эти люди просто сдались под натиском трудностей. Поэтому мы сейчас здесь, не так ли? Отправились на поиски других выживших, которые верят в то, что у этого мира еще есть будущее.

— Это моя позиция, — огрызнулась она. — Мы должны сосредоточиться на том, чтобы выжить.

— Конечно, но это ты и я, Чонг и Лайла. Возможно, еще несколько человек. А все остальные ведут себя так, словно присутствуют на похоронах человечества.

— Но это всего лишь тоска и депрессия, — возразила Никс, — а не чертов культ смерти.

— Возможно, все это взаимосвязано. Да ладно тебе, ты же слышала все эти истории о людях, покончивших жизнь самоубийством после Первой ночи. Мэр Кирш рассказывал, что почти половина жителей Маунтинсайда покончили с собой в течение полутора лет.

— Он преувеличил информацию, — не сдавалась Никс, но ее слова прозвучали неубедительно.

— Все так и было. Я слышал разговор капитана Странка с Томом. А потом пастор Келлог прочитал проповедь.

Никс убрала пистолет в кобуру.

— В тот день я, вероятно, пропустила службу.

— Ладно, а как насчет странствующих монахов? Некоторые из них позволяют себя убить, потому что считают, что на то есть воля божья. Они считают, что зомби — это кроткие создания, которые должны унаследовать…

— Я знаю, — с горечью произнесла она.

Бенни умолк, глядя на нее.

— Неужели ты хочешь и дальше внушать мне, что никогда об этом не думала?

Никс резко тряхнула головой, и ее волосы хлестнули Бенни по лицу.

— Я никогда бы не посмела покончить с собой.

— Тпру! Притормози-ка! Разве я говорил о?..

— Ты только что сказал. Спросил, думала ли я когда-нибудь о том, чтобы покончить с собой.

— Нет, — настаивал он. — Я спросил, задумывалась ли ты о том, что люди в городах лишают себя жизни.

— Ты говорил совсем о другом.

— Именно это я имел в виду, и ты это знаешь.

Никс прищурилась, ее взгляд был сердитым и одновременно испытывающим.

— Как скажешь, — сказала она и снова отвернулась. Вытащив свой боккэн, девушка сделала вид, что оглядывает окрестности.

Уставившись ей в затылок, Бенни не осмеливался вымолвить больше ни слова. Никс была абсолютно права. Он спрашивал ее именно о том, задумывалась ли она когда-нибудь о самоубийстве.

И дело было в том, что… он и сам не понимал, зачем спросил ее об этом.

Бенни подумал, поможет ли ему сейчас, если он разобьет голову о дерево. Сейчас это казалось ему единственным правильным выбором.

Никс торопливо зашагала в лес, поднимаясь по склону, уходя подальше от места кровавого побоища.

— Пойдем, — бросила она через плечо.

— Куда?

Она указала на стену из белых камней за деревьями:

— Туда. Мы можем забраться на стену из этих камней и поискать Лайлу и Чонга.

И, не оглядываясь, она направилась вперед.

После нескольких секунд колебаний Бенни наконец вскочил и бросился следом за ней.

Они осторожно пробирались сквозь густой кустарник, но чем ближе они подходили к нагромождению белоснежных камней, тем Бенни все больше казалось, что это вовсе не камни.

«Возможно, это какое-то здание, — решил он. — Возможно, сторожка лесника или что-то в этом роде».

Никс первой добралась до опушки леса и внезапно замерла как вкопанная.

— Нет… — едва слышно произнесла она.

Боккэн выскользнул из ее пальцев и гулко ударился о камни. Бенни поспешил к ней, и в этот момент Никс пронзительно вскрикнула:

— НЕТ!

Ее крик был таким громким, что стая испуганных птиц с шумом вспорхнула с деревьев. Гулкое эхо заметалось среди скал. Крик был таким громким, что его наверняка было слышно за километр отсюда.

Настолько громким, чтобы все его услышали.

Чонг. Лайла.

Бунтарка.

Жнецы.

Живые мертвецы.

Но ее крик перекрыл бешеный стук сердца Бенни, когда он понял, что вызвало этот отчаянный вопль.

Это оказалось не нагромождение белых камней. Никакой сторожки лесника или заброшенного фермерского домика.

Перед ними распростерлась огромная машина, вдребезги разбившаяся о безжалостные скалы.

И она казалась до боли знакомой.

Самолет.

41

— Нет! — вскричала Никс и, оттолкнув Бенни, рванулась вперед, но он успел схватить ее за руку.

— Постой, — резким шепотом предостерег он.

— А ну пусти, — зло ответила она и отдернула руку, смерив его взглядом, полным безумной ярости. — Разве не видишь, что это?

— Это самолет…

— Это тот самолет. — Слезы градом покатились по веснушчатым щекам Никс. — Ты только взгляни. Все погибло. О боже, Бенни… все погибло.

Бенни раздвинул длинные ветки и вышел из леса, осматривая место катастрофы. Его сердце замерло, а пальцы похолодели от ужаса.

За деревьями простиралось плоскогорье. Одна его сторона круто уходила вниз, в расщелину, густо поросшую высокими соснами, другая его часть выглядела относительно ровным лесистым участком. На этой плоской поверхности виднелась длинная траншея, простиравшаяся примерно на полкилометра, а нос самолета уперся в насыпь из грязи и песка. Бенни частенько приходилось играть в бейсбол во время дождя, и потому он хорошо понимал природу такого явления. Самолет не просто разбился — пилот пытался посадить машину, спустившись к земле, а затем пронесся по неровной лесной почве, стараясь затормозить.

Эти леса были частью массива пустыни Мохаве, и почва здесь была рыхлой и песчаной, что, вероятно, и стало причиной того, что самолет не развалился на части от удара. Фюзеляж почти не пострадал, хотя по бокам виднелись огромные рваные царапины. Оба крыла были полностью оторваны от корпуса. Одно, словно влажная салфетка, обмоталось вокруг высокого обломка скалы, торчавшего в двухстах метрах от траншеи. Второе крыло оторвалось ближе к тому месту, где самолет прекратил свое смертельное скольжение, застыв, словно поднятый вверх парус старинного судна. Главный фюзеляж длиной почти в тридцать метров раскололся на две половины, но самолет не разлетелся на куски. И все же кучи обломков усеивали все вокруг, некоторые почернели от огня, другие по-прежнему сияли белизной сквозь бурую толщу песка и зеленые ветви сосен и можжевельника. Зеленые стебли лиан плотно обвивали корпус самолета и обломки крыльев и, словно гигантская паутина, оплели лопасти четырех огромных, навсегда умолкших пропеллеров.

Стекло в кабине пилотов разбилось, и вездесущие лианы пробрались и туда. В нескольких метрах от смятого носа самолета виднелся распахнутый железный люк, зияя, словно черный рот, на светлой поверхности корпуса. Из люка свисали клочья пластикового полотна, а в траве под шероховатыми концами пластика виднелись старые кости. Бенни приходилось видеть фотографии надувных трапов, которые использовали во время аварийной посадки, и эти обрывки пластика напоминали остатки такого трапа.

Он указал на него Никс, подняв ее боккэн:

— Взгляни. Кто-то выжил в катастрофе.

Эти слова еще сильнее взволновали Никс, в ее глазах вспыхнуло замешательство. Она взяла у него свой деревянный меч, но с такой силой стиснула его, что костяшки ее пальцев побелели, и Бенни показалось, что она собирается наброситься на мертвый самолет. Она сделала пару торопливых шагов в сторону обломков.

— Будь осторожна, — предупредил Бенни, стараясь говорить тише, чтобы их случайно не услышали рыскавшие повсюду жнецы.

— Я собираюсь осмотреть его, — ответила она, но ее голосу не хватило уверенности.

Бенни двинулся следом, но затем вдруг остановился. Уголки его губ мрачно опустились вниз, но пока что он не мог до конца понять причину охватившего его странного ощущения. Он снова окинул взглядом место катастрофы. Траншею, самолет, густую листву, оторванные крылья, распахнутый люк. И нахмурился еще сильнее.

Что-то здесь было явно не так.

— Никс, подожди, — произнес он. — Не надо.

Она остановилась, бросив на него недовольный взгляд:

— Почему?

Бенни облизал губы.

— Мне… мне кажется, это не наш самолет.

— О чем это ты?

— Никс, это не тот самолет, который мы видели.

Она перевела взгляд с самолета на Бенни, а потом обратно, и в ее глазах вспыхнула такая ярость, что он поспешил удостовериться, что она не дотянется до него своим боккэном.

— Да ты спятил, — огрызнулась она. — Конечно же, этот тот самолет, который мы видели.

— Нет, не тот. И говори тише. — Бенни приблизился к ней. — Взгляни на него, Никс. Эта штука пролежала здесь не меньше года. Возможно, больше.

— Откуда ты знаешь?

Резкость Никс начинала раздражать его, и Бенни ответил ей в той же манере.

— Раскрой глаза, — огрызнулся он. А затем указал на молодые деревца, пробивавшиеся из траншеи: — Взгляни на эти побеги. Видишь, им точно не менее года. А возможно, и больше. Некоторые выглядят так, будто им не меньше двух лет.

— Это молодые побеги, Бенни. Они могут сгибаться. Они согнулись, а затем распрямились.

— Это невозможно. Они бы сломались. Послушай, здесь были деревья гораздо крупнее, которые вырвало с корнем.

И это была правда: засохшие стволы множества молодых сосен устилали траншею, их ветки были сломаны, корни торчали наружу из песчаной почвы. Многие из них переломились пополам, а устилавшие дно траншеи сухие пруты вполне могли быть молодой порослью, погибшей во время крушения самолета. Бенни достал несколько стеблей и показал Никс.

— Видишь? — спросил он. — Вот побеги, которые уничтожил самолет. Они просто не выжили бы под тяжестью такой огромной штуковины.

— И что? — парировала она. И хотя теперь она понизила голос до шепота, он звучал еще яростнее, источая ужасное раздражение. — С каких это пор ты сделался экспертом в ботанике?

— Я не эксперт, Никс, но и не глупец.

Никс уже собиралась что-то ответить, но передумала и вместо этого сказала:

— Он мог разбиться после того, как мы его увидели. Прошло восемь месяцев. Ты не знаешь, как быстро растут побеги можжевельника, Бенни. Им может быть всего восемь месяцев.

— Возможно, — признал Бенни, — но я сомневаюсь.

Они осторожно двинулись вперед, внимательно разглядывая мертвый самолет.

Они так увлеклись самолетом, что не осмотрели окрестный лес и потому не обнаружили двух мертвых зомби, привязанных в двадцати метрах дальше по извилистой тропинке. Не обнаружили они и два кровавых пятна, где двое жнецов погибли от рук Лайлы. Их тела исчезли, кровавые следы скрывались в кустах.

Никс приблизилась к самолету и замерла около пластиковой полоски трапа, свисавшей из распахнутого люка. Бенни пошел дальше и остановился около торчавшего острием в небо обломка крыла, а затем перевел взгляд на второе крыло. Осмотрел покореженные лопасти пропеллеров. Два пропеллера с шестью лопастями крепились к каждому крылу, один из них отвалился. Бенни подошел к нему и коснулся кончика одной из лопастей.

— Должен признаться, что ничего не смыслю в самолетах, — сказал он, — но когда в прошлом году мы вернулись в город, я просмотрел все книги об авиации в библиотеке и еще кучу журналов у Чонга дома. Это не тот самолет, который мы видели. Я абсолютно в этом уверен.

— Почему? — спросила она, и в ее глазах Бенни увидел смесь гнева, страха и надежды.

Он улыбнулся:

— Никс, та штука, которую мы видели над горами, — это реактивный самолет… а у этого есть пропеллеры, — ответил он. — У реактивных самолетов нет пропеллеров.

Никс разинула рот, удивленно хлопая глазами, и некоторое время не могла вымолвить ни слова. Она быстро перевела взгляд с лица Бенни на лопасти мощного пропеллера, лежавшего в грязи у них за спиной.

— И это создает нам новые проблемы, — добавил он, слегка похлопав по крылу. — Потому что, не важно, кто из нас прав насчет времени крушения этого самолета, он совершенно точно разбился лет через десять после того, как исчезло электричество.

— Боже… — прошептала Никс.

— А это значит, что в воздухе было как минимум два самолета. И если там их было два… сколько их может быть по всему миру?

42

Святой Джон вытер лезвия кинжалов куском ткани, который носил в кармане. Эта ткань очищала эти клинки уже бесчисленное множество раз.

Он обошел вокруг окровавленных трупов, лежавших на земле. Святой Джон не считал, что оказывает неуважение мертвым, переступая через их тела. Теперь этих еретиков поглотила тьма, а их тела превратились в святые мощи, став доказательством того, что красные врата распахнулись из мира плоти навстречу вечному царству духа.

— Благодарю вас, — произнес он. — Благодарю вас.

Он тихо всплакнул, осматривая место кровавого убийства. Теперь оно превратилось в усыпальницу, и любой человек, увидевший это место, наверняка смог бы проникнуться красотой того, что здесь произошло. От ощущения этой красоты из глаз святого Джона лились слезы, однако это была не единственная причина, по которой он плакал.

Его обуревала ревность, и он низко склонил голову, стыдясь смотреть на тела погибших. Его зависть к их свободе казалась невыносимой. И хотя всего несколько минут назад они были богохульниками, сейчас каждый из них оказался ближе к тьме, чем он сам. Пока он оставался на этой земле, томясь в плену плоти, чистота тьмы была ему недоступна. Да, он помогал другим обрести блаженство, был их проводником, наставником, но сам не мог раствориться в объятиях тьмы.

И потому он сейчас плакал.

Пошатываясь, Джон шагнул на незапятнанную кровью траву и упал на колени. Убрав кинжалы в ножны, он наклонился, прижавшись лбом к земле, поддавшись малодушному порыву.

— Прошу, — взмолился он, — позволь мне вернуться домой. Умоляю.

Тьма прошелестела у него в голове.

«Не сейчас, сын мой. У тебя еще слишком много дел на земле».

— Но сколько еще, Владыка? Я отворил красные врата для очень многих, я очистил души бесчисленного множества еретиков. Сколько еще ждать?

«Пока мир не затихнет. Осталось совсем немного душ, но ты должен спасти их всех. Проводить каждого из этих людей до входа в красные врата».

— Мы с матушкой Розой всегда готовы служить…

«Ты, дитя мое, мой единственный верный слуга. Лишь ты».

Слезы градом покатились по лицу святого Джона, падая на землю. Его тело сотрясали рыдания, и он колотил кулаками по земле.

«Тебя я призову к себе последним, мой верный сын. Ты мое главное сокровище».

От рыданий у святого Джона болела грудь, и саднило в горле.

Наконец, понемногу успокаиваясь, он медленно и тяжело, словно держа на плечах груз целого мира, поднялся с земли.

Обернувшись, он взглянул на окровавленные трупы.

— Пока мир не затихнет, — хрипло повторил он, проглотив слезы. — Такова воля Танатоса. Слава его тьме.

А затем он отвернулся и снова двинулся по следу двух подростков, скрывшихся в лесу.

43

Чонгу снился невероятно странный сон.

Ему чудилось, что он летит.

Но это было не то счастливое ощущение полета во сне, когда он вскакивая с постели, скатывался по ступеням лестницы и выбегал на улицы города, где воспарял ввысь, играя с орлами и соколами. Нет, это был тряский, зловонный, наполненный странными звуками полет.

И он причинял боль.

Чонг попытался пошевелить руками и ногами, но они словно…

Он попытался найти подходящее слово, чтобы описать это ощущение.

Они словно… были связаны. Обездвижены.

Чонг на мгновение приоткрыл глаза и увидел нечто невероятное. Он мчался по земле с невероятной скоростью. Гораздо быстрее, чем скачут лошади. Его подбрасывало на кочках, а в горле стоял удушливый запах дыма.

Повернув голову, он увидел загорелую спину стройной девушки, сидевшей перед ним.

Он не мог вспомнить ее имя.

И объяснить все происходящее тоже не мог.

Пытаясь ухватиться за обрывки сознания, он ощутил, как темнота снова обрушивается на него.

44

Бенни и Никс застыли, не в силах до конца поверить в то, что они только что узнали.

Два самолета.

Возможно, больше. Скорее всего, больше.

Другая жизнь где-то на просторах «Руин».

Для Бенни это был один из тех моментов, когда он ясно осознавал, что привычный мир уже не будет прежним. И не важно, что бы он стал делать дальше, даже если бы решил немедленно вернуться в Маунтинсайд, мир уже не вернулся бы на круги своя. Все изменилось.

«Мы не можем недооценивать это», — подумал он.

Никс отступила на шаг, разглядывая самолет. Пока что они осмотрели лишь одну сторону и хвостовой отсек. Чтобы увидеть переднюю часть и другую сторону машины, им пришлось бы взобраться на спрессованную гору грязи, в которую уткнулся нос самолета. Распахнутый люк темнел над ними, словно безмолвно приглашая заглянуть внутрь.

«Или предостерегая», — подумал Бенни.

Никс указала на что-то на боку самолета спереди от люка.

— Что это? — спросила она. — Надпись?

Бенни прищурился, произнося буквы и цифры одну за другой, с трудом разбирая их сквозь слой засохшей грязи.

— C-130J Super Heroes.

— Что это означает?

— Я… думаю, это модель самолета. Кажется, я что-то читал о самолете C-130. Только не помню, что именно. Возможно, это что-то из разряда военного транспорта.

— Военная авиация? — Глаза Никс расширились. — Бенни! Неужели ты думаешь, что где-то еще существуют вооруженные силы?

Он покачал головой:

— Я не знаю, что это означает. Я почти не помню, что это означало до Первой ночи. А теперь… кто знает?

Никс окинула взглядом разрушенный самолет, а затем снова взмахнула рукой:

— Взгляни-ка на хвост. Там есть еще надпись.

Они подошли поближе к огромному хвостовому отсеку, напоминавшему парус корабля. Он был покрыт толстым слоем копоти и сажи. Яркие солнечные лучи, отражающиеся от белой металлической поверхности, ослепляли, и им пришлось прикрыть глаза ладонями.

— Думаю, это флаг, — предположил Бенни.

— Не американский флаг, — поправила его Никс. — Смотри, на нем всего две звезды. А снизу какая-то надпись. Но я не могу разобрать, что написано. Американское… что-то.

Несколько секунд Бенни вглядывался в надпись.

— Американское… правительство.

Никс нахмурилась:

— Именно такие надписи были на самолетах военной авиации?

— Точно не знаю. Я не помню, чтобы видел нечто подобное. Кроме того, меня в основном интересовали пассажирские лайнеры. Именно это мы и видели.

Они молча смотрели на самолет. Бенни колебался в нерешительности. Обернувшись, он окинул взглядом лес.

— Пока что вокруг тихо.

— Да, — согласилась она.

— Надеюсь, это хороший признак.

Никс кивнула, но ничего не ответила. Похоже, сейчас ее больше интересовал самолет, чем благополучие Лайлы и Чонга. И Бенни это возмущало до глубины души.

— Надо заглянуть внутрь, — сказала Никс.

— Да, — ответил Бенни и направился к носовой части самолета. Гора земли оказалась настолько крутой, что ему пришлось взбираться по ней, встав на четвереньки. Но, забравшись на вершину, он обнаружил, что сюда можно было с легкостью подойти с другой стороны леса. Однако потрясло его не это. — О боже!

— Что? — резко спросила Никс, поднимавшаяся следом за ним.

— Не иди дальше, — предупредил Бенни, но опоздал. Никс уже взобралась на вершину и громко вскрикнула.

— Кто?.. — начала она, но тут же умолкла, потрясенно качая головой.

Поляна перед самолетом не была пустой.

Прямо перед сплющенным носом самолета располагалось то, что Бенни и Никс просто не смогли увидеть из-за скрюченных стволов деревьев.

Первым, что привлекло внимание Никс и Бенни, оказался небольшой алтарь, сложенный из красных камней, очищенных от засохшей земли. На алтаре лежали сухие цветы и маленькие закопченные чаши для благовоний. А вдоль алтаря были расставлены человеческие головы.

Не черепа. Головы.

Пять штук. Самая старая уже высохла, почти очистившись от насекомых, самые свежие появились здесь совсем недавно.

Никс прикрыла рот рукой.

Но языческий алтарь оказался не самой отвратительной частью этого зрелища.

За алтарем, в тени огромного самолета, возвышались три шеста, больше напоминавшие огромные буквы «Т», чем кресты, на каждом из них было распято человеческое тело.

Тела людей в выцветшей и превратившейся в лохмотья военной форме.

Эти три тела высохли, это были не обычные мертвецы.

Зомби.

45

Лайла не боялась смерти.

Она слишком близко была с ней знакома, чтобы бояться. По ту сторону смерти ее ждали Энни и Джордж. И Том.

Только Чонг оставался здесь, и в глубине души Лайла не сомневалась, что если она сегодня погибнет, Чонг долго не протянет. Даже с Бенни и Никс. Просторы «Руин» были слишком жестоки. Слишком опасны. Ведь эти трое — всего лишь обычные городские подростки.

Вепри, сгрудившиеся под деревом, злобно рычали, взбудораженные близостью живой плоти.

Лайла внимательно осмотрела нож, который сжимала в загорелых руках. Конечно, он не обладал смертоносной силой потерянного копья и стремительностью пистолета, оставшегося где-то внизу, но ей нравилось ощущать его тяжесть в ладони.

При помощи этого ножа она срубила три самые прямые ветки, которые удалось отыскать, срезав с них мелкие сучки, и соорудила из веток полутораметровые шесты. Затем стянула с себя холщовый жилет, разложив оставшиеся полезные вещи по карманам брюк, и разрезала жилет на несколько длинных полосок. Покончив с этим, Лайла поместила перекладину ножа между шестами и по очереди обвязала их холщовыми полосками ткани. Лайла отлично разбиралась в плетении узлов и сетей. Она предпочитала кожу, лучше всего для этих целей подходила шкура оленя, но истинный воин всегда пользовался тем, что оказывалось под рукой, не тратя времени на то, чтобы размышлять о том, что подошло бы лучше.

Это был кропотливый труд, но Лайла не торопилась. Стоит ошибиться, и все усилия пойдут насмарку. Результатом ее стараний стало подобие топора с длинной ручкой. Лезвие складного ножа выступало под прямым углом из кончика топорища, а кусок твердой сучковатой древесины, пристроенный к задней части, выполнял роль палицы. Пока шесты и веревки будут целы, она сможет кромсать и избивать своих врагов.

Боровы снова принялись сотрясать дерево.

Лайла стала осторожно спускаться вниз, пока не оказалась на толстом суку в двух метрах над головами мертвых вепрей. Они перестали бодать ствол, злобно уставившись на нее, и улыбка Лайлы вдруг померкла. В их глазах светился ум. Не человеческий ум, а холодный и расчетливый ум хищника. Звериная хитрость. Животная ненависть.

Почему? И… как? Эпидемия, превращавшая живых существ в зомби, стирала все проявления разума, когда мертвые восставали. Не так ли?

Позже она непременно должна обдумать эту проблему. Но теперь ей необходимо полностью сосредоточиться на том, что произойдет в течение следующих нескольких секунд.

Лайла осмотрела самодельные веревки, проверив, нет ли где плохо завязанных узлов. Но не обнаружила изъянов.

Легкий порыв ветра донес до нее едва различимые звуки, и она подняла голову, прислушиваясь. Чьи-то голоса? Крики? Она вслушивалась в тишину, но не могла различить ничего, кроме монотонного шелеста листвы, болтовни обезьян и щебета птиц.

— Ты истинный воин, — напомнила она себе.

А затем стиснула топор обеими руками и прыгнула.

46

— Эй, ты живой?

Откуда-то из-за пелены тьмы, окутывавшей его, до Чонга донесся голос. Голос девушки.

Никс? Нет, этот голос звучал грубее.

Лайла? Точно нет. Голос Лайлы всегда был едва уловимым шепотом.

— Эй! — произнес голос. — Ты меня слышишь, парень? — На этот раз он ощутил болезненный тычок в плечо.

Чонг произнес:

— Ой.

— Ладно, вижу, что живой.

У нее был сильный южный акцент.

Чонг облизал губы.

— Рад слышать, — ответил он. Его глаза прикрывала прохладная ткань, но ему совсем не хотелось убирать ее. В таком случае ему придется столкнуться с суровой реальностью, понять, где он находится, а он не был к этому готов. И чувствовал себя просто ужасно. Все его тело сковывала ужасная, пронизывающая до костей слабость. Хотелось спать. Но не здесь, а дома. Сейчас лучше всего на свете было бы свернуться калачиком в своей постели на втором этаже их дома с двухскатной крышей. И чтобы мама вошла, подоткнула одеяла и поцеловала бы его в лоб, как всегда делала раньше, даже когда он стал уже слишком взрослым для таких телячьих нежностей. Мамы есть мамы, и они всегда поступают таким образом. И это было бы замечательно. Мамина нежность прогнала бы прочь всех монстров. Ласковый мамин поцелуй облегчил бы боль и помог бы уснуть.

Это было бы так здорово.

Но все это происходило в другом мире. Мама, скорее всего, думала, что он погиб. Ее худенький начитанный сын потерялся на просторах «Гнили и руин». Возможно, именно в этот момент она сидела на краю его пустой кровати, плача от тоски? Возможно, молилась о том, чтобы сын не превратился в зомби, блуждающего по бесплодной, гниющей земле?

— Эй, — снова прикрикнула на него девчонка.

— Пожалуйста, перестань.

Кто-то сдернул ткань с его лица, и Чонг нехотя открыл глаза.

Перед ним сидела Бунтарка. Она успела вытереть кровь с лица.

— Ты спрашивала, жив ли я, — сказал он. Его голос был хриплым. — А я должен был умереть? Или умираю?

— Ну, — откликнулась девушка, — тебя ведь подстрелили, так что дальше думай сам.

— Ах, — пробормотал он, пытаясь вспомнить, что случилось. Вспомнил брата Эндрю, лучника. Картера и Сару. Стрелу с ядовитым наконечником.

— Бунтарка?.. — медленно произнес он. — Тебя ведь так зовут, да?

— Что ж, — заметила она, — смотрю, память у тебя свежа, как молодая травинка.

Она смотрела на него глазами, которые казались гораздо старше ее лица. В них читались мудрость и проницательность, напоминавшие ему Лайлу, однако в ее глазах читалось нечто, чего Чонг не замечал у Лайлы. Печаль. Не недавно пережитое горе, а давняя печаль, так глубоко въевшаяся в ее душу, что та стала ее частью. Печаль, которая навсегда должна была остаться с ней.

Судя по всему, они укрылись в какой-то старой лачуге. Голые стены, деревянные балочные перекрытия, опутанные паутиной.

— А что еще ты помнишь? — поинтересовалась Бунтарка.

— Думаю, все, что там произошло. — А затем он вскрикнул: — Ева! Что с ней случилось? Пожалуйста, только не говори, что они…

— Она здесь, — тихо откликнулась Бунтарка. — Говори потише. Она спит.

Повернувшись, Чонг увидел крохотную фигурку, съежившуюся под тонким одеялом в дальнем углу хижины. Он попытался приподняться, чтобы получше разглядеть ее, но обжигающая боль молнией пронзила его тело. Он громко вскрикнул, но Бунтарка мгновенно зажала ему рот рукой, чтобы успокоить его. Наклонившись к нему, она зашептала ему на ухо:

— Разбудишь малышку, и я устрою тебе крики, парнишка. Все понятно?

Чонг прерывисто втянул воздух носом. Даже это стоило ему неимоверных усилий. Он чувствовал себя бессильным, бестелесной оболочкой, больше напоминавшей призрака, чем человека. Заглянув в ее глаза, он увидел, что в них было больше страха, чем угрозы.

И кивнул.

Бунтарка некоторое время смотрела на него, затем кивнула в ответ и медленно убрала руку. И отодвинулась назад, присев на корточки.

Чонг медленно и глубоко вздохнул. Боль постепенно отступала.

— Бедняжка увидела, как ее родителей убили, — пробормотала Бунтарка. — Она так и не проронила ни слова. Не издала ни звука. Едва ли она когда-нибудь оправится от такого, но, по крайней мере, мы должны дать ей немного поспать. Нам будет проще найти выход из этой ситуации, когда она немного наберется сил.

Чонг кивнул:

— Она еще такая юная… возможно, со временем она сможет оправиться от горя.

Бунтарка с пронзительной грустью взглянула на него:

— Юности больше нет.

— Ты тоже испытала нечто подобное?

Она пожала плечами:

— Я много чего испытала.

Он подождал, но она не торопилась откровенничать. Чонг огляделся:

— Где это мы?

— Думаю, в заброшенной сторожке лесника. Я привезла вас сюда на квадроцикле, который стащила у одного из жнецов. Думаю, он ему больше не понадобится.

Чонг откашлялся. Его рубашка исчезла, и, опустив глаза, он взглянул на оперенный конец стрелы, все еще торчащий из его тела. Он застрял где-то в районе бедра. Чонг слегка коснулся оперения стрелы.

— А что мы будем делать… гм… с этим?

— Ну, если ты только не в восторге от того, как это выглядит, мы достанем это из тебя. Твоя рубашка промокла от крови, поэтому я выбросила ее.

— Ах.

— Кожа вокруг раны приобрела странный цвет и отвратительно пахнет, и меня это беспокоит, потому что все происходит слишком уж быстро для обычной инфекции. Поэтому я приложила кое-что к отверстиям раны — паутину, мох и тому подобное. Чтобы замедлить заражение.

Чонг кивнул, он тоже кое-что знал о натуральных лекарственных средствах. В их времена об этом знали все, кроме того, он прочитал несколько справочников по выживанию во время прохождения курса «умного воина». Мох сфагнум обладал антибактериальными свойствами, паутина, помимо тех же антибактериальных свойств, была богата витамином К и повышала свертываемость крови. Чонга немного успокоило, что эта девчонка разбиралась в натуральных лекарственных средствах. На просторах «Руин» заражение крови представляло не меньшую опасность, чем зомби и дикие звери.

В углу хижины горел небольшой костер, в котелке над огнем пузырился травяной отвар. Лук и колчан со стрелами, когда-то принадлежавшие брату Дэнни, валялись на полу. Трофеи, доставшиеся им после происшествия, о котором Чонг предпочел бы забыть.

— Насколько… все серьезно? — осторожно спросил он. — Насколько серьезно я ранен?

— Ты не погиб, и это уже кое-что. Стрела не задела внутренние органы, ты не харкаешь кровью, и все такое.

— Мне кричать «ура»? — едва слышно пробормотал он.

— Но, с другой стороны, парнишка, ты потерял море крови и совсем не думал о том, чем это обернется, когда вцепился в Эндрю. Я и дохлого опоссума бы не поставила на то, что ты продержишься так долго, ведь на вид ты такой хлипкий. Но все же у тебя есть порох в пороховницах.

— Спасибо. Думаю, да. — На мгновение он закрыл глаза, пытаясь справиться с подкатившей волной тошноты. Его тело покрылось липким потом. — Ты сможешь вытащить ее?

Бунтарка фыркнула и, наклонившись, подняла колчан брата Дэнни. Достав одну из стрел, она показала ему наконечник:

— У твоей стрелы точно такой же зазубренный наконечник. Большая острая штуковина. Мне придется выдрать из тебя огромный кусок мяса. Ты этого хочешь, парень?

— Нет. И не могла бы ты не называть меня так?

— А как прикажешь мне тебя называть? — спросила она, в ее глазах промелькнули вызов и удивление.

— Меня зовут Лу Чонг. Но друзья зовут меня просто Чонг.

— Ха, Чонг. Корейское имя?

— Китайское.

— Ладно. Понимаешь, я просто не знаю, чем был пропитан наконечник этой стрелы. Но от него разит смертью, и это плохая новость.

— Яд?

— Или что-то в этом духе, — ответила она. — Как бы там ни было, мы должны хорошенько подумать, как вытащить стрелу и как потом остановить заражение.

Он склонил голову набок, глядя на нее, и облизнул губы.

— Почему ты мне помогаешь? Тогда на поле ты и твои друзья были полны решимости… ну, ты понимаешь.

— Да, понимаю, и мы бы сделали это.

— Не сомневаюсь. Итак… откуда такие перемены? И дело не в том, что я сомневаюсь в твоих решениях.

Бунтарка взглянула на Еву.

— Еви рассказала, что ты с друзьями — милым парнишкой с мечом и той рыжей ведьмой — спасли ее от серых людей. И это очко в вашу пользу.

— Тогда на поле все выглядело по-другому. Помню, вы пытались забрать наше оружие и снаряжение.

Бунтарка пожала плечами:

— Сейчас непростые времена, разве ты не в курсе? Апокалипсис и все такое. — Она потерла лицо. — А еще ты пытался спасти Сару и Еву от брата Эндрю. Едва не погиб, стараясь им помочь. Поэтому самое меньшее, что я могла сделать, это привезти тебя сюда и вытащить стрелу.

— Брат Эндрю, — повторил Чонг, недоуменно покачав головой. — Кто, черт подери, эти жнецы и зачем они все это делают? — спросил он. — Я слышал разговор Картера и брата Эндрю, поэтому кое-что все-таки понял. Это как-то связано с культом? С религиозным культом?

Бунтарка задумалась.

— Да, это связано с религией, — подтвердила она. — О «культах» не знаю. Но это все очень серьезно.

Она рассказала о святом Джоне и его убежденности в том, что серая чума была чем-то вроде «вознесения», а все, кто остался в живых, — грешники. Святой Джон основал движение жнецов, чтобы препроводить оставшихся людей во тьму.

— Тьма? Что это? Небеса?

— Точно не знаю. Святой Джон говорит, что там не существует боли и страданий. Но он никогда не упоминал о жемчужных вратах и тому подобных вещах.

— И люди присоединились к нему?

Странный свет вспыхнул в ее глазах.

— О да, и еще как. Сотнями и тысячами.

Чонг задумался.

— Брат Эндрю долго говорил, как трудно выживать на просторах «Руин». Повсюду болезни и голод, не говоря уже о зомах.

— Зомах? О, ты хочешь сказать, зетах. Больше никто не называет их зомами, кроме некоторых торговцев или лесников. В основном их зовут «серыми людьми» или «серыми бродягами». Без разницы.

— Значит… если я правильно понял, — сказал Чонг, — люди жаждут присоединиться к жнецам и принять «тьму», потому что в этом мире стало невозможно жить? Так?

Она кивнула:

— Конечно, все не так просто, но суть ты уловил. Если в твоей жизни нет ничего, кроме страданий и страха, и следующий год будет не лучше, да и все последующие годы тоже… кто откажется от предложения избавиться от боли и страданий?

Чонг вздохнул:

— Я бы сказал, что не слышал ничего более безумного, но это не так. Те, кто хочет отправиться к богу, могут сделать это прямо сейчас, а те, кто желает получить искупление грехов или обрести важную цель, могут присоединиться к жнецам и выполнять волю бога, прежде чем отправятся на встречу со своими умершими близкими.

Бунтарка окинула его долгим, оценивающим взглядом.

— А ты не глуп, не так ли?

— Стараюсь.

Внезапно новая волна тошноты накатила на него, и он с трудом проглотил подкативший к горлу ком.

— Ты в порядке?

— Уже лучше. Просто слабость. И подташнивает.

Бунтарка коснулась его лба.

— С тебя пот льет ручьем, но лихорадки нет. Ты совсем плох.

— После стрел такое бывает, — ответил Чонг.

— А, — откликнулась она. — Я о таком наслышана.

Склонившись над ним, Бунтарка внимательно осмотрела наконечник стрелы.

— Красота.

— Отлично. — Чонг чувствовал, как холод начинает сковывать его тело. — Если мы не можем, гм, выдернуть стрелу… тогда какие будут предложения?

— Это алюминиевая стрела, — ответила она, кивнув на металлический стержень. — Так что я попытаюсь открутить наконечник, а затем мы попытаемся вытянуть ее сзади. Придется дернуть изо всех сил, поэтому я хочу, чтобы ты был в сознании перед тем, как я начну. Не хочу, чтобы ты проснулся, завопив от боли.

— Этого не будет.

Она кивком указала на его обнаженное плечо:

— Что это?

Чонг сразу догадался, о чем она. Свежий шрам виднелся на его плече в том месте, где зомби попытался укусить его в Геймленде, в одной из зомби-ям. Он рассказал об этом Бунтарке.

— Ты сражался в яме?

— Не по своей воле.

— И ты не заболел после укуса? — Она недоверчиво уставилась на него.

— Зомби зацепил меня зубами, и в этот момент я рванулся в сторону. Содрал кожу, но инфекция не проникла в кровь.

— Тебе крупно повезло. Ты можешь похвастаться, что выжил после укуса серого бродяги, а теперь после выстрела жнеца у тебя останется шрам, которым ты сможешь очаровывать девчонок. Кстати… а у тебя есть девушка? Может, та мелкая рыжая девчонка с веснушками?

— Это Никс, и она с Бенни.

— А ты совсем один? — спросила она, улыбка тронула уголки ее губ.

— Я… я кое с кем встречаюсь, если можно так сказать.

— О? — небрежно произнесла она и, присев на корточки перед костром, поднесла к огню лезвие кинжала. Чонг не стал спрашивать зачем. Он и так догадался, для чего понадобится этот раскаленный клинок.

— Расскажи о ней.

Чонг пересказал Бунтарке сокращенную версию истории Лайлы.

Бунтарка обернулась и изумленно уставилась на него.

— Потерянная девушка? Да ты меня разыгрываешь.

— Нет… почему? Только не говори, что слышала о ней.

— Черт подери, сынок, я слышала десять разных версий этой сказки. — Покачав головой, она расхохоталась. — Вы, мальчишки, такие смешные. Способны придумать любую дурацкую историю, чтобы произвести впечатление на девушку.

— Думаешь, я все это выдумал?

— О нет. Не все. Но когда мы разберемся со стрелой, я познакомлю тебя со своим дядюшкой, Даниэлем Буном.[17] У него есть домашний питомец — чупакабра[18], и дворецкий — недавно восставший серый человек.

Чонг хотел возразить, объяснить, что Лайла существует в реальности и он знает ее, но Бунтарка продолжала смеяться и качать головой. Наконец он сдался.

Хитро улыбнувшись, Бунтарка кивком головы указала на стрелу:

— Что ж, если у тебя больше не осталось сказок… давай приступим, согласен?

47

Бенни и Никс не сводили глаз с зомби, висевших на шестах. Существа извивались, протягивая к ним руки, их стоны звучали тише легкого ветерка в пустыне. К их лодыжкам были привязаны красные полоски ткани.

На шее у каждого мертвеца висела деревянная табличка. На каждой были написаны одни и те же слова:

— Что бы это могло означать? — тихим, испуганным голосом спросила Никс.

— Не знаю и знать не хочу.

Никс осторожно прикоснулась к одной из красных полосок, привязанных к ноге ближайшего к ней зомби.

— У святого Джона была такая же.

— Да уж. Повторяю еще раз: я не желаю знать, что все это означает. На самом деле все это чертовски пугает меня. Надо найти Лайлу и…

— Мы должны заглянуть в самолет.

Бенни улыбнулся:

— Ты совсем свихнулась? Перегрелась на солнце и…

Никс коротко взглянула на него. Бенни на мгновение забыл о том, что происходило здесь. Рядом с ним была Никс, девушка, которую он любил, ради которой рисковал жизнью, ради которой оставил родной дом. Рыжеволосая Никс, с кожей, покрытой россыпью веснушек и яркими зелеными глазами. Со шрамом на лице, который казался Бенни невероятно сексуальным. Никс, которая была для него дороже всего на свете. Но это была и Никс, которую он совсем не знал. И с того момента, как они впервые увидели этот самолет, он все меньше ее понимал.

Эта Никс почти не смеялась. Эта Никс стала не такой, не такой…

Мягкой?

Он задумался над значением этого слова.

Слово «мягкая» могло означать слабая, но так же и нежная, открытая, сентиментальная. Никс, которую он знал всю жизнь, была мягкой, но проявляла ли она слабость? Ни в коем случае. Ни до появления самолета, ни после. А как насчет других значений этого слова? Была ли эта новая Никс нежной?

В основном нет. Жизнь часто била ее, и потому она очерствела.

Была ли открытой?

Все реже и реже. Если когда-то они могли часами обсуждать что-то и даже спорить о таких незначительных и разнообразных вещах, как виды бабочек или политика девяти городов, эта новая Никс редко делилась с ним своими мыслями.

Была ли эта Никс восприимчивой?

Это оказался самый сложный вопрос. Казалось, она открыта для всего нового и готова выслушать совет или информацию о том, как лучше сделать что-то, об удачном маршруте, безопасности на просторах «Руин» и тому подобных вещах. Но эта восприимчивость напоминала устройство картотечного шкафа — информация хранилась в его недрах, но Бенни не знал, как ее использовать.

Неужели это та Никс, которую он полюбил?

Нет. Та Никс исчезла. Если и не навсегда, то на данный момент точно. От прежней Никс почти ничего не осталось.

Остался лишь последний и страшный вопрос, над которым он размышлял последние две недели.

Любил ли он Никс по-прежнему?

Бенни искал ответ в своих мыслях и в сердце, но не мог найти его. Утешало его лишь то, что он не понимал эту новую Никс. Возможно, когда он поймет ее, все изменится.

Он знал, что Никс всегда хотела уехать из Маунтинсайда. Они с Чонгом всегда считали ее фантазеркой, у нее были большие, но довольно реальные мечты о том, чтобы вырваться за пределы заграждения и найти новый дом на просторах «Руин». Но это было до того, как ее мать убили, а саму Никс похитили. Это было до того, как ее заставили сражаться в зомби-ямах в Геймленде, где она встретилась с превратившимся в зомби Чарли Кровавым Глазом. Это было до гибели Тома.

Все эти события изменили Никс.

И теперь, стоя перед разбившимся самолетом, доказательством уродства и безумия, творящегося здесь, на просторах «Руин», Бенни смотрел в эти изумрудные глаза и не узнавал ту, которую так хорошо знал раньше.

Эти перепутанные мысли молнией пронеслись в его голове. Большинство из них были обрывками старых размышлений, так и оставшихся нерешенными и не дававшими ему покоя.

Бенни отвел взгляд, не в силах больше смотреть в ее глаза. Он не видел в них прежней Никс, и ему не хотелось, чтобы эта новая Никс заметила его сомнения.

Бенни приблизился к подножию шестов и внимательно оглядел мертвецов.

Он откашлялся.

— Думаю, они были пилотами, — сказал он.

— Почему?

— Они в форме. Я видел такую на фотографиях в некоторых книгах.

— Нам стоит… упокоить их?

Бенни снова взглянул на мертвецов, смотревших на него пустыми глазами. Они разевали голодные рты. Их руки хватали воздух, серые пальцы сжимались и разжимались.

— Нет, — ответил он. — Они никому не причиняют вреда.

Бенни почувствовал, что она приблизилась к нему.

— Я собираюсь забраться в самолет, — сказала она.

Бенни снова откашлялся.

— Это опасно.

— Опасно? — едва слышно откликнулась Никс. — А когда мы были в безопасности?

— Я…

— Я серьезно, Бенни. Пока мы не узнаем, откуда взялся этот самолет, мы бесконечно будем спасаться бегством. Ты этого хочешь? Поэтому ты здесь?

Он поднял глаза к безоблачному небу, избегая смотреть на нее.

— Никс, ты прекрасно знаешь, зачем я пришел сюда.

— Послушай, Бенни… — сказала она, и ее голос впервые за долгое время прозвучал мягко. — Я понимаю, что последнее время нам пришлось нелегко.

Он не осмелился обернуться. Чуть ли не впервые за долгое время она заговорила о том, что его беспокоило, о том, что он чувствовал. Никс всегда умела сопереживать. Бенни промолчал.

— Дай мне время, — сказала она.

Не дожидаясь его ответа, она отвернулась и двинулась вниз по склону к пластиковой полоске надувного трапа, свисавшего из распахнутого люка. Слегка повернув голову, Бенни наблюдал, как она принялась карабкаться наверх.

48

Прыгнув с дерева в стадо вепрей, Лайла не издала боевой клич. Она не нуждалась в том, чтобы вдохновить себя на схватку, каждая клеточка ее тела уже пылала в предвкушении сражения и боли.

Пронзительная боль в боку опаляла ее изнутри, словно адское пламя, но она проглотила боль, используя ее как дополнительное топливо для мужества, понимая, что это даст ей столь необходимый сейчас адреналин. Поможет ей двигаться быстрее, сделает ее агрессивнее и злее. Поможет справиться со страхом. А страх хватал ее за горло. Она никогда не притворялась, что абсолютно бесстрашна, ни перед собой, ни перед другими.

Она не боялась собственной смерти. Все было немного иначе.

Она боялась перестать жить.

Смерть означала конец мыслям, конец пониманию.

Но, перестав жить, она уже никогда бы не увидела лица Чонга. Не заметила бы недовольства, которое он изо всех сил старался скрыть каждый раз, когда она делала или говорила что-то «неприемлемое» для людей в городе. Никогда не услышала бы его негромкого, приятного голоса, когда он читал стихи. Дикинсон, Розетта, Китса. Никогда бы не ощутила тепла его рук. Руки Чонга всегда были теплыми, даже когда на улице шел снег.

Она никогда больше не поцеловала бы его.

И никогда не произнесла бы слова, которые так хотела сказать.

Поэтому озвучила их сейчас, на всякий случай. Просто выпустила их наружу, позволяя им подняться в небо вместе с ветром. Сделать их реальными.

— Чонг, — едва слышно пробормотала она. — Я люблю тебя.

Вряд ли он когда-нибудь услышит от нее эти слова. При мысли о монстрах, которые вот-вот отнимут у нее возможность счастья, Лайла ощутила ярость.

Безумную, смертоносную ярость.

Издав звериное рычание, которое наверняка до смерти напугало бы Чонга, Лайла спрыгнула с ветки.

Через мгновение она бесшумно приземлилась под деревом, ее белоснежные волосы разметались в разные стороны.

Она изо всех сил ударила ногами ближайшего вепря, и удар был такой силы, что монстр пошатнулся, хотя был в пять раз тяжелее и больше Лайлы. Удар пришелся в плечо зверя, и от этого мощного столкновения по ее телу пробежала дрожь, отозвавшись острой болью в раненом бедре. Однако во время удара Лайла согнула ноги в коленях, чтобы основную нагрузку приняли на себя мышцы бедер, а не хрупкие коленные суставы.

От удара вепрь повалился на второго зверя, а Лайла отлетела назад, оказавшись чуть в стороне от стада мертвых боровов. Несмотря на боль, она все сделала правильно — откатившись в сторону, мгновенно села на пятки.

Вепри издали визг, полный безумной ярости. Лайла не теряла времени даром, каждая секунда была на счету. Она рванулась вперед и, вскинув свой топор, обрушила его на первого монстра, со свистом рассекая воздух. Лезвие рассекло череп вепря, пронзив его мозг. С громким воплем существо распростерлось на земле и навсегда затихло.

Воспользовавшись моментом, Лайла выдернула клинок из тела существа.

Ее расчет оказался правильным. Первый вепрь рухнул между ней и остальным стадом. Это помогло ей выиграть две секунды. Но ей нужна была только одна.

Лайла занесла топор над головой в тот момент, когда второй вепрь вскарабкался на мертвого товарища, и лезвие вошло ему в глазницу под прямым углом. Пронзив глазное яблоко, клинок вышел наружу с другой стороны черепа.

Но это не остановило вепря.

Судя по всему, клинок не задел мозг.

Идеальный момент был упущен, и теперь все пошло наперекосяк. Вепрь затряс головой и вырвал ручку топора у нее из рук с такой же легкостью, с какой она могла бы отнять игрушку у маленькой Евы. Лайла попятилась назад и едва не упала. Ее топор отлетел в высокую траву на дальний конец поляны. С тем же успехом он мог оказаться и на обратной стороне луны, потому что теперь она никак не добралась бы до него.

Вепри, разлетевшиеся в стороны во время ее прыжка с дерева, вновь вскочили, и теперь все стадо бросилось на нее.

Лайла вскрикнула и, резко отпрянув, снова перекатилась в сторону. Вскочив, она ощутила, что рана на бедре разошлась. Она бросилась бежать, и боль преследовала ее столь же упорно, как и стадо мертвых вепрей.

Поляна заросла невысокой сухой травой, которая, выгорев на солнце, приобрела тусклый бурый оттенок. Пробегая по ней, торопясь к укрытию в виде большого валуна, она заметила темно-коричневое пятно посреди травы, а чуть дальше блеснула сталь.

Потерянный пояс с кобурой и большой «зиг-зауэр» дожидались ее здесь!

Но вепри были слишком близко.

Лайла промчалась мимо пистолета и скрылась за валуном за долю секунды до того, как мертвые боровы догнали ее. Она прижалась к камню, обхватив его руками, а затем сдвинулась немного в сторону. Вепри один за другим врезались в валун, их мертвый мозг был слишком поврежден, чтобы правильно рассчитать угол нападения. От удара они отскочили назад, а Лайла, выглянув из-за противоположного конца скалы, заметила, что один из них разбил клыки. Однако теперь его грозное оружие представляло не меньшую угрозу, клыки превратились в острые, похожие на кинжалы обломки.

Лайла удвоила скорость, согнувшись почти пополам, хотя левый бок саднил, сочась свежей кровью, и на бегу подхватила кобуру и пистолет, сняла с предохранителя. Резко остановившись, она обернулась, вскинула пистолет, направив его на вепрей, мчавшихся прямо на нее.

А затем стали происходить странные вещи.

Когда Лайла нажала на курок, раздалось два выстрела.

Не один.

Вожак мертвого стада споткнулся, а затем рухнул на землю, его голова разлетелась на куски. Вепри, следовавшие за ним, пронзительно завизжали и остановились, налетая друг на друга, они повалились в одну огромную кучу. Лишь одному зверю удалось избежать столкновения, и теперь он с новыми силами бросился на Лайлу.

Неожиданно нечто огромное и серое выскочило из чащи леса и ударило третьего вепря, словно гигантский снаряд, сбив его с ног. Это странное существо издавало металлическое позвякивание, и изумленным глазам Лайлы предстали стальные обручи с шипами, кольчуга и огромный шлем с рогами. Это, несомненно, была собака, но Лайла раньше никогда не видела ничего подобного. Огромный мастиф, одетый в броню словно танк. Опрокинув вепря, который был гораздо больше и тяжелее его, он принялся кромсать его тело на куски. Он не кусал мертвого борова, а использовал вместо зубов лезвия острых клинков, торчавшие из его брони.

Оставшиеся три вепря, споткнувшиеся о своего вожака, которого застрелила Лайла, снова вскочили. Один из них сделал неуверенный шаг ей навстречу и свалился замертво.

Лайла увидела пулевое отверстие размером с десятицентовую монету, зиявшее у него в виске.

Двое оставшихся боровов злобно уставились на нее. Издав дикое голодное рычание, они бросились в атаку.

Лайла подняла пистолет, но в этот момент до нее донесся крик:

— Нет!

И из лесу выскочила вторая фигура. На этот раз человек.

Перепрыгнув через мертвых боровов, он приземлился на пути у нападавших вепрей. Неяркое солнце, пробивавшееся сквозь листву, сверкнуло лучом на лезвии длинного меча, который мужчина занес над головой.

И это был не просто меч.

Катана.

Бросившись навстречу вепрям, незнакомец замахал смертоносным мечом, и внезапно животные начали валиться вперед, лишившись каждое одной ноги. А мужчина продолжал крутиться вокруг своей оси, его клинок крушил все вокруг с молниеносной быстротой, и тела вепрей буквально распадались на части. А затем он нанес два мощных удара, пронзив черепа существ и уничтожив теплившуюся в их мертвом мозгу искру неестественной жизни.

За спиной у него собака оставила в покое изувеченную тушу другого вепря.

Лайла застыла на месте, руки, сжимавшие пистолет, дрожали. Боль пронзала тело, звеня в нервных окончаниях, глаза застилала серая пелена.

Но она не могла отвести взгляд от мужчины, стоявшего в нескольких шагах от нее, густая тень скрывала его лицо и фигуру, в могучих руках он по-прежнему сжимал катану.

Она не сводила с него глаз, не в силах осознать происходящее.

И последнее, что она успела прошептать, прежде чем раны и усталость увлекли ее в темноту, было:

— Том?..

49

— Готов? — спросила Бунтарка. Она присела на корточки рядом с Чонгом, слегка касаясь заостренного наконечника стрелы.

— Нет, — ответил он сквозь стиснутые зубы. А спустя мгновение прохрипел: — Давай.

— Возьмись за другой конец стрелы и не дай ей повернуться. Иначе ничего не выйдет, а мы только еще сильнее разбередим рану.

— Ну, — ответил он как можно беззаботнее, — нам ведь сейчас это ни к чему, ведь так?

— Вот, — сказала она, протянув ему толстый кусок кожи, который отрезала от своего ремня. — Возьми в зубы.

— Мне это не понадобится.

— Еще как понадобится, — откликнулась она.

Чонг со страхом взял кусок ремня и зажал его своими крепкими белыми зубами. А затем крепко ухватился за стержень стрелы рядом с оперением.

— Л-ладно.

Бунтарка глубоко вздохнула, и Чонг сделал то же самое.

— Начали.

Она ухватилась за конец, торчавший у него из спины, зажав его в кулаке, а затем стиснула наконечник кончиками пальцев и… повернула.

Вся стрела повернулась вместе с наконечником. Внезапно кровь хлынула с обеих сторон раны, пропитывая остатки рубашки Чонга, которые Бунтарка прикладывала к отверстиям.

Боль была… исключительной. Ничего подобного Чонг еще никогда не испытывал, хотя за последний месяц его избивали, пинали, топтали и кромсали здоровенные охотники за головами. Воспоминания о той боли были аккуратно разложены по полочкам в его мозгу. Но эта боль оказалась на самой высокой полке. Сейчас боль была сильнее, чем в тот момент, когда стрела вонзилась в его тело. В тот момент он испытал шок, и боль притупилась, введя его в состояние посттравматического оцепенения.

Но тогда было тогда, а сейчас все происходило совсем иначе.

Он ощущал каждый нерв в своем теле, когда стрела проворачивалась на месте, несмотря на все их усилия.

И, как оказалось, ему действительно понадобился тот кусок кожи. Вместо того чтобы вопить во все горло, он изо всех сил стиснул зубы, прикусив боль, и эхо его криков волнами разбегалось по телу.

Бунтарка выпрямилась и, склонив голову, проверила, как он держит стрелу.

— Черт подери, малыш, не хватайся ты за стержень, держи ее прямо за оперение. Тебе необходимо трение, чтобы удержать ее. Сожми крепче. — Она усмехнулась и добавила: — Представь, что держишь за руку Потерянную девушку.

Чонгу на ум пришло несколько язвительных замечаний, но у него не было сил, чтобы произнести их. Вместо этого он ухватился за оперение стрелы и сильнее стиснул зубами кусок кожаного ремня, готовясь к ее следующей попытке.

Она заскрежетала зубами и изо всех сил стиснула наконечник кончиками пальцев.

Но тот не сдвинулся с места. Лишь стержень стрелы продолжал поворачиваться в туннеле из плоти. Боль была невыносимой. Чонг издал приглушенный крик, полный муки, проглотив звук и чувствуя, как слезы и пот стекают по лицу. Кровь струилась по его животу и спине.

— Застряла, словно ботинок в грязи, — беспомощно проворчала Бунтарка. Она пыталась снова. И снова.

Чонг ощутил поднимавшуюся изнутри волну дурноты, но сумел сдержать позывы тошноты. Если его вырвало бы прямо сейчас, это только бы осложнило дело.

— Хочешь, чтобы я остановилась? — спросила Бунтарка.

Чонг хотел этого. Хотел сказать ей об этом. Умолять, чтобы она перестала. Сейчас это казалось ему единственным разумным решением.

— Н-нет… — едва слышно произнес он, выдавив это слово сквозь кожаную полоску между зубами.

Бунтарка отодвинулась, внимательно посмотрев ему в глаза. На ее лице промелькнуло странное выражение, которого Чонг не смог понять. Едва заметно улыбнувшись ему, она коротко кивнула, а затем снова взялась за дело.

Бунтарка пыталась снова. И снова. Но каждая попытка оказывалась безрезультатной. Чонг уже не сдерживал слез.

А затем…

— Она поворачивается!

Внезапно боль и отвратительное шевеление стрелы в его теле замерли. Стрела почти не двигалась, он ощущал лишь едва различимую дрожь скользившего по резьбе наконечника.

— Получилось! — крикнула Бунтарка.

Чонг закрыл глаза и без сил откинулся назад, чувствуя, как пот стекает по коже.

Это был первый шаг.

Осталось сделать еще два.

Бунтарка встала и быстро подошла к костру. Обернув рукоятку кинжала куском ткани, она извлекла клинок из огня. Половина лезвия раскалилась добела. Она поспешила к Чонгу и снова присела на корточки рядом с ним.

— Ладно, — сказала она, и Чонг заметил, что по ее лицу тоже стекают крупные капли пота, — а сейчас начнется самое веселое. Я вытащу эту штуковину, а затем прижгу рану. С обеих сторон. Ты истекаешь кровью, поэтому придется все сделать быстро. Готов?

— Перестань постоянно спрашивать, — пробормотал он через кусок ремня. — Просто делай!

Но сначала Бунтарка сделала кое-что еще.

Она быстро наклонилась и поцеловала Чонга в кончик носа.

— На удачу, — сказала она.

А затем зажала стрелу в кулаке и, сделав глубокий вдох, резко потянула.

Стержень выскользнул наружу с отвратительным хлюпающим звуком, и Чонг знал, что никогда его не забудет. Горячая алая кровь хлынула из раны.

— Держись, — приказала она и поднесла к ране раскаленный кинжал.

Боль оглушила его, но Чонг выдержал. Он кричал через кожаную полоску, так сильно впиваясь в нее зубами, что ощущал во рту привкус крови, но по-прежнему держался.

А затем почувствовал запах паленой плоти.

И только тогда потерял сознание.

50

Спустившись с холма, Бенни наблюдал, как Никс карабкается наверх. А затем, снова подумав о том, что это плохая идея, он вздохнул и, ухватившись за одно из отверстий в пластиковом полотне трапа, тоже полез вверх.

Трап был плотным, хотя и сильно раскачивался: лезть наверх оказалось просто, и здесь виднелось множество дыр, за которые можно было цепляться руками и ногами. Никс значительно опередила его, проворная, как обезьянка.

— Притормози, — предупредил Бенни.

— Догоняй, — откликнулась она и снова едва заметно улыбнулась.

Почти как прежняя Никс.

Бенни удвоил усилия, и они одновременно добрались до распахнутого люка. Осторожно, словно всматриваясь в окно заброшенного дома, откуда могли выглянуть призраки, они приподняли головы и заглянули внутрь.

Здесь было полно мусора. Порванные провода и сломанные приборы, поврежденные во время крушения, обломки сосновых веток и сухие осенние листья. И кости. Множество костей. Кости рук и ног, изящные изгибы ребер, часть черепа.

Бенни услышал, как Никс шумно вздохнула.

— Нет, — тихо произнес он. — Думаю, это обезьяна.

— Уверен?

Бенни поднялся выше и, забравшись в люк, присел на корточки. Приподняв кусок черепа, он внимательно осмотрел его.

— Обезьяна, — подтвердил он, и в его голосе послышалось облегчение.

— А здесь есть, гм, человеческие кости?

— Нет.

Но, забравшись в люк, Никс застыла на месте. Бенни проследил за ее взглядом, и увидел новые пучки засохших цветов и чаши для благовоний. И еще одну белую деревянную дощечку, на которой убористым женским почерком были выведены красные буквы:

Бенни и Никс некоторое время молчали.

Наконец Бенни произнес:

— Звучит обнадеживающе.

Никс ничего не ответила.

Они огляделись. Из люка можно было попасть в небольшой отсек, который, судя по всему, разделял самолет на две части: кабина пилотов слева и просторный грузовой отсек — справа.

Обе двери оказались закрыты, и на каждой из них были написаны предостережения, а дверные ручки перепачканы пчелиным воском. В воске застыла красная лента.

Никс стерла слой сажи, под которым виднелась едва заметная надпись на двери кабины. Это было одно-единственное слово:

— Интересно, — сказала она. — Давай посмотрим, что написано на второй двери.

Она подошла к двери в грузовой отсек и оборвала опутавшие ее ветви лиан. И снова их глазам предстала одна-единственная надпись:

— Очаровательно, — заметил Бенни. — Выбирай.

Никс снова вернулась к двери в кабину.

— Сначала сюда.

— Ладно. — Бенни наклонился и, внимательно осмотрев восковую печать на двери, обнаружил, что она абсолютно цела. — Похоже, сюда никто не приходил. Стоит открыть двери, и воск тут же лопнет.

Никс дотронулась до двери в кабину.

— Открывай.

— А ты уверена, что это удачная идея?

Она с отвращением фыркнула.

— Не будь девчонкой.

Бенни с трудом сдержался от нескольких желчных комментариев и потянулся к дверной ручке. Восковая печать оказалась прочной, и ему пришлось обеими ладонями нажать на металлическую ручку, чтобы открыть дверь.

Никс, храбрясь, толкнула Бенни в плечо:

— Ты первый.

51

Святой Джон медленно вышел из леса и остановился на краю плоскогорья. Разбившийся стальной ангел застыл на том же месте, где закончил свой путь два года назад. Серые бродяги — бывший экипаж самолета — по-прежнему висели на своих шестах.

Все здесь было как обычно.

Он наклонился, изучая землю, но разобрать здесь следы оказалось непосильной задачей. На каменистой и выжженной солнцем почве почти не оставалось отпечатков. Последний раз святой Джон видел четкие следы двух подростков в километре отсюда и теперь сомневался, что выбрал правильную дорогу.

Подняв голову, он уставился на распахнутый люк. Возможно, они забрались наверх?

Улыбнувшись, он покачал головой, не веря, что такие юные создания способны на столь откровенную ересь. Они не могли помнить о существовании самолетов, потому что выросли в мире, где не было этих машин. Или… почти не было.

Подойдя к остаткам пластикового трапа, он потянул за полотно.

Трап оказался достаточно устойчивым, и он даже подумал о том, чтобы забраться наверх, но тут же отказался от этой затеи. В этом самолете негде было скрыться, поэтому не стоило и пытаться забираться в его нутро. Если эти дети были людьми из плоти и костей, то наверняка погибли бы там. А если они, как подозревал святой Джон, были духами в обличье подростков, им незачем нарушать покой этой усыпальницы.

Но что произойдет, если он поднимется наверх и сам во всем убедится?

Не считая оскорбления, нанесенного матушке Розе, которой принадлежала эта усыпальница, этот поступок можно было расценить как недостаток веры.

Странные дети пытались ввести его в грех непослушания. Он улыбнулся.

Это была умело расставленная ловушка, но его вера сильнее любопытства. Вера — это его щит и меч.

Внезапный шум привлек его внимание, тишину нарушил рев квадроцикла, и святой Джон подошел к краю скалы, чтобы посмотреть, кто из его жнецов оказался поблизости.

И замер, чувствуя, как у него перехватило дыхание.

Внизу не оказалось его людей.

Он увидел высокого и крупного мужчину, укладывавшего девчонку — еще одного подростка — на заднее сиденье урчащего квадроцикла. Эту девушку он никогда не видел.

Чего нельзя было сказать о мужчине.

И об ужасном мастифе, который стоял, широко расставив лапы за квадроциклом, его тело было заковано в кольчугу с острыми шипами.

О, конечно же, он знал этого человека.

Этого грешника.

Ужасного еретика.

Святой Джон беззвучно произнес его имя: «Джо».

И стиснул рукоятку своего любимого кинжала, скрытого под широкими складками рубашки.

И тут он все понял.

Двое подростков, за которыми он шел по пятам, явились на землю не только ради того, чтобы убедиться в силе его веры. Он прошел испытание. Однако у этих двоих была более высокая цель, которая представляла огромную важность для жнецов и их общего дела.

Теперь святой Джон узнал, где скрывается Джо.

А Джо, наоборот, не догадывался, что святой Джон, рыцарь Клинка, человек, которого он столько раз пытался убить, притаился на краю скалы в тридцати метрах от него.

Джо знал тайны Убежища. Если выпытать у него эти тайны, это поможет им уничтожить Убежище. А его жизненно необходимо уничтожить. И не только потому, что оно олицетворяло зло, но и потому, что искушало тех, чья вера была недостаточно крепка.

Таких, как матушка Роза.

Святой Джон прекрасно понимал, что если его дорогая матушка Роза первой отыщет Убежище — отыщет и захватит, — то будет представлять для него серьезную угрозу. Не только для него, но и для воли божьей. Она станет темной властительницей мира, и если святому Джону не удастся этого предотвратить, бог отвернется от него и навсегда отрежет для него путь во тьму.

И ключом к его победе мог бы стать рейнджер Джо.

Этот Джо скоро станет умолять, чтобы святой Джон выслушал его рассказ об Убежище. Он непременно расскажет рыцарю Клинка все, что тот пожелает узнать.

И святой Джон не станет возражать, если отвечать на его вопросы Джо будет, вопя от боли и ужаса.

52

Вздрогнув, Лайла очнулась и тут же схватилась за пистолет. В мгновение ока она вытащила его из кобуры и вскинула, собираясь выстрелить.

— Не стоит! — воскликнул мужчина, сидевший напротив.

Огромный пес, устроившийся у его ног, глухо и угрожающе зарычал.

— Кто ты?

Но прежде чем мужчина успел ответить, ее захлестнула волна тошноты, Лайла резко отвернулась, и ее вырвало.

Рядом с ней на земле была небольшая ямка, специально на тот случай, если ей вдруг станет плохо. Ее желудок скручивали болезненные спазмы.

Но вскоре ей стало легче.

Лайла снова сжала рукоятку пистолета, направив его на незнакомца. Когда рвотные спазмы утихли, она откинулась назад, тяжело дыша.

— У меня есть фляжка с чистой водой и полотенце, чтобы вытереть лицо, — сказал незнакомец.

Она настороженно разглядывала его. Это был крупный мужчина, стройный, но мускулистый, с короткими светлыми волосами с проседью и лицом, испещренным шрамами и морщинками от частых улыбок. Ярко-синие глаза и белоснежные зубы. Он был одет в джинсы и камуфляжную тенниску. На его правом бедре болталась кобура с револьвером, а ножны с катаной лежали на земле неподалеку.

— Ты не Том Имура.

— А, — откликнулся он. — Так вот что ты имела в виду.

— В смысле?

— Прежде чем потерять сознание, ты назвала меня Томом.

Лайла ничего не ответила. Она разглядывала собаку. Ей доводилось и раньше видеть мастифов, они были популярны у охотников за головами. Эти псы были злыми, невероятно сильными и могли справиться с кем угодно — с человеком, с зомби и, как оказалось, с взрослым разъяренным вепрем. Однако этот пес был гораздо крупнее тех, что она видела раньше. Не менее ста килограммов. А возможно, и больше. Его тело защищала легкая кольчуга, и длинные металлические полосы опоясывали его туловище. На этих полосах располагались крупные шипы. Боевой шлем с рогами лежал у ног пса.

В умных карих глазах пса застыла сдержанная враждебность.

— Кто ты? — снова спросила Лайла и, подняв пистолет чуть выше, прицелилась ему в голову.

— Прежде чем ты нажмешь на курок, позволь кое о чем спросить, — небрежно произнес незнакомец. — С твоим пистолетом все в порядке? В смысле, он вообще у тебя заряжен? Потому что мне кажется, что не совсем. — Он показал ей магазин. — Патроны вообще-то довольно тяжелые, тебе так не кажется?

Окинув его гневным взглядом, Лайла уставилась на пистолет. Магазина в нем не оказалось.

— Возможно, я старею, — заметил незнакомец, — но из ума пока еще не выжил.

Она выругалась.

— Боже, неужели таким словам вас учат в школе? Куда катится мир?

Он положил магазин на небольшой камень между ними. Лайла знала, что даже если бы не была ранена, не смогла бы схватить его, вставить в пистолет, молниеносно снять курок с предохранителя и успеть выстрелить до того, как мужчина с собакой добрались бы до нее.

Она опустила пистолет.

Мужчина улыбнулся и, взяв металлическую ложку, принялся помешивать суп в котелке, висевшем над небольшим костерком. Этот суп источал восхитительный аромат.

— Кто ты такой? — снова спросила она.

— Что ж, я точно не Том Имура, и, думаю, мы оба это понимаем. Возможно, ты его не знаешь, но тот парень — японец, а я светловолосый и голубоглазый американский парень из Балтимора.

— Когда я увидела тебя тогда… ты стоял в тени, — объяснила она. — И у тебя такой же меч.

Мужчина кивнул в сторону меча, лежавшего на земле.

— Похожий меч, — поправил он. — У Тома ками катана Пола Чена или, по крайней мере, он у него был тогда, когда я видел его в последний раз. И он носит его через плечо.

Лайла ничего не ответила.

— Меня зовут Джо, — сказал он, а затем вскинул палец, указывая через плечо на собаку. — А это Гримм. Он мозг и движущая сила этой конструкции, а я существую для того, чтобы прислуживать ему.

Гримм негромко причмокнул, вероятно, соглашаясь с хозяином.

— Мы в безопасном месте, — продолжал Джо. — Ни плохих парней, ни зомби.

Лайла огляделась. Они находились в небольшом укрытии, образовавшемся под двумя огромными красными валунами. Квадроцикл был припаркован рядом в тени. Джо заметил, что Лайла смотрит на него.

— Сразу скажу, — заявил он, — нет, я не жнец.

— Тогда кто ты? — повторила она. — И почему помог мне?

— Ты действительно хочешь это знать?

— Конечно.

— Что ж, давай обсудим. Девушка. Судя по всему, серьезно раненная. Стадо отвратительных мертвых хряков напало на нее, желая сожрать. Гм, зачем я в это вмешался? Дело в том, что вчера я плохо спал и проснулся от судороги в плече, а, как известно, нет лучшего способа размять старые кости, как изрубить в куски парочку зомби-вепрей. Да все же об этом знают.

Она сердито уставилась на него.

— Идиотский ответ.

— Нет, — поправил он, — это глупый ответ. Да и вопрос был глупым, ты так не считаешь? — И не успела Лайла огрызнуться в ответ, Джо зачерпнул в чашку немного супа из котелка. — Съешь-ка супа.

Лайла пыталась придумать хороший повод, чтобы отказаться от угощения. Ей хотелось выбить чашку у него из рук и, воспользовавшись его замешательством, сбежать, но она понимала, что раны не дадут ей ускользнуть. Пес догонит и разорвет ее в клочья.

Джо улыбнулся, словно прочитал ее мысли.

И тогда Лайла взяла чашку. Джо наблюдал, как она подозрительно понюхала суп и, наконец, сделала глоток. И замерла, пытаясь понять, не отравлено ли угощение.

— Это куриный бульон, — объяснил Джо. — Странно, но в округе полно диких цыплят. Безумная постапокалиптическая картина, верно? Я добавил пряных трав. Возможно, тебе он покажется немного острым.

Джо протянул ей кусок чистой ткани вместо салфетки.

Лайла заметила, что он не попытался к ней прикоснуться. Она понимала, что не очень хорошо разбиралась в людях, но в то же время уже слишком много знала о мужчинах. Точнее, об определенном типе мужчин. Когда они с Энни были в Геймленде, с ними не церемонились. И хотя им удалось избежать сексуальных домогательств со стороны охотников за головами, Лайла часто слышала их пошлые шутки и не сомневалась, что задержись она там немного дольше, все закончилось бы гораздо печальнее.

Обучая их мастерству «умного воина», Том откровенно рассказывал об опасностях реального мира. На просторах «Руин» им угрожала не только смерть. Особенно девушкам. Том предупредил, что стоит остерегаться незнакомцев. «Правда часто бывает уродлива, — сказал он, — а хищники в человеческом обличье часто нападают на тех, кто излишне наивен и неопытен».

И все же этот мужчина производил другое впечатление. Он казался внимательным и тактичным и вел себя как-то чересчур порядочно. Зачем? Чтобы усыпить ее бдительность или успокоить ее страхи?

Лайла мрачно размышляла над этим, смакуя суп. Он действительно оказался очень острым, но восхитительным на вкус.

Если бы этот мужчина захотел изнасиловать ее, то воспользовался бы моментом, когда она была без сознания. И если бы он это сделал, она нашла бы способ отомстить ему, несмотря на присутствие грозного пса. Но она отлично знала свое тело. Она ощущала лишь боль от ран, а кожу бедра стягивали швы, хотя одежда была по-прежнему на ней. Ощупав бок, Лайла обнаружила, что он вырезал кусок ткани из ее штанов, чтобы зашить рану. А значит, он не раздевал ее.

Лайла внимательно смотрела на него поверх чашки.

Этот Джо был весьма странным человеком, и Лайлу снова обожгла мысль, что она смотрит на Тома, хотя этот мужчина выглядел крупнее, старше и был другой национальности. И все же их с Томом объединяло нечто общее. Она замечала похожие общие качества и у Салли Два Ножа, Соломона Джонса и некоторых других охотников за головами, сражавшихся на стороне Тома в Геймленде. Она не знала, можно ли считать это признаком высокой морали или же всего лишь недостаточной испорченностью. Пока еще рано было говорить.

Джо заметил, что она внимательно разглядывает его, но не возражал. Он даже слегка кивнул, словно одобряя ее бдительность. Очень, очень странный человек.

Пес Гримм вдруг встал и, подойдя к ней, принялся обнюхивать. Но прежде взглянул на Джо. Мужчина коротко поднял вверх палец. Что-то вроде особенного сигнала. И пес фыркнул и наклонился, чтобы обнюхать Лайлу.

— Не укусит? — спросила она.

— Не укусит, пока я этого не захочу, — ответил Джо. — Погладь его, если хочешь.

С этими словами Джо слегка щелкнул языком. Еще один сигнал.

Лайла осторожно протянула руку и коснулась головы пса. Его темная шерсть была густой, но очень мягкой. Она потрепала его по голове, а затем ласково почесала за ухом.

Гримм повернул голову и лизнул ее пальцы.

— Ты ему понравилась, — сказал Джо. — А Гримма не так-то просто очаровать.

— Он боевой пес, — ответила Лайла, пытаясь объяснить, почему пес проникся к ней симпатией. Джо кивнул и отхлебнул свой бульон. Гримм улегся рядом с Лайлой, и она снова принялась гладить его по голове. Он блаженно закатил глаза.

— Кто ты? — снова спросила Лайла. — В смысле… чем занимаешься?

— Я рейнджер, — немного помолчав, ответил он. — Я из группы разведчиков. Большинство из нас — бывшие военные или спецназовцы и…

— Спецназовцы?

— Из войск специального назначения, — объяснил он. — Военные, выполняющие специальные задания.

— О, — ответила она, — что-то вроде «Дельты»[19] или «Морских котиков».[20] Я читала о них. В основном в романах.

— Что-то типа того. Наше подразделение действует уже несколько лет, в основном мы работали в южных штатах, но двое из нас отправились на север и на запад, чтобы разведать, как обстоят дела. Я даже некоторое время шел по твоему маршруту.

— Моему маршруту? Как ты узнал?..

— Ты упомянула Тома Имуру.

— Ты знал его?

Немного помолчав, он ответил:

— Когда-то.

Они молча прихлебывали бульон, глядя друг на друга.

— Почему ты здесь? — спросила она, указывая на лес.

Он пожал плечами:

— Я всюду сую свой нос. Думаю, ты могла бы назвать меня профессиональным нарушителем спокойствия.

Отставив чашку, Лайла ощутила пульсирующую боль в раненом бедре и зашипела сквозь стиснутые зубы.

— Рана серьезная?

— Ничего такого, что не заживет, если правильно лечить, — откликнулся он. — У тебя мировая коллекция ссадин и синяков, левое колено сильно опухло. Похоже на растяжение сустава. На бедре у тебя шов в тридцать стежков. Похоже, вепрь распорол тебе бок своим клыком. Но рана чистая, и нет следов заражения.

Лайла некоторое время помолчала, а затем выдавила из себя:

— Спасибо.

— Не за что. И я видел, как ты держалась во время сражения. Ты смелая девочка.

— Я не девочка, — ответила она.

— Что ж, вполне справедливо. Не хотел тебя обидеть.

Она тут же решила сменить тему:

— Тот вепрь был мертвым.

— Да, — согласился Джо.

— Но как такое возможно?

— Хотел бы я знать, — ответил он. — За последние пару месяцев мне приходилось сталкиваться с такими существами, и не стану скрывать, что они чертовски меня напугали.

— Ты уже видел такое?

— Ага. Первого я видел недалеко от Иерихона в Юте. А на прошлой неделе я видел, как небольшое стадо этих существ гналось за другими вепрями. Дикие вепри сильно расплодились на юге, но, насколько мне известно, они не были заражены. Однако эти точно вели себя как зомби. С тех пор я плохо сплю по ночам. Мысль о том, что эта зараза перешла все границы, не дает мне покоя… — Он покачал головой, не в силах измерить возможную угрозу.

Лайла кивнула:

— Все это выглядит очень странно. Зомби — это зомби. Это люди. Эта инфекция никогда не поражала животных.

— Но сейчас все иначе. — Он потер глаза. — Инфекция мутирует. С болезнями такое случается. Они трансформируются в новые штаммы. И раньше такое частенько происходило. До Первой ночи каждый год появлялись новые вирусы, многие из которых были новой формой знакомых болезней. Миру крупно повезло, что большая часть инфекций животных не передавалась человеку, и наоборот. Хотя теперь это все в прошлом. Серая чума почти полностью уничтожила человечество и теперь взялась за животных.

— За других животных тоже?

Он пожал плечами:

— Будем надеяться, что нет. Пока что заражено не все поголовье вепрей, но ведь организм свиньи схож с человеческим. Возможно, причина в этом. Но если инфекция перекинется на мух, насекомых или птиц, то нам точно крышка. Никакие заборы и заграждения не спасут от их нашествия. Но все равно… черт, при одной мысли об этих хряках у меня мороз по коже.

Лайла заметила, что он пытается сохранить беспечность, но в его глазах угадывался неподдельный ужас.

— Произошли и другие изменения, — сказала она. — Некоторые зомби стали быстрее.

— Да, это уже не новость. В прошлом году мне доводилось встречать настоящих олимпийских спринтеров. В основном на тихоокеанском северо-западе. Здесь их не так много.

— Сегодня мы видели нескольких.

Он прищурил синие глаза:

— Уверена?

— Сегодня я убила двоих. Один из них схватил палку и пытался ударить меня.

Ее слова, похоже, поразили Джо, и некоторое время он пристально смотрел на нее. Несколько раз он открывал рот, чтобы задать вопрос, но тут же останавливался. Они молча допили бульон, каждый размышлял, как появление быстроногих и, возможно, более сообразительных зомби может усложнить жизнь.

Лайла протянула ему чашку, попросив добавки.

— Ты не спросил, как меня зовут.

— А мне и не нужно, — откликнулся он, подливая ей бульон. На его губах промелькнула загадочная улыбка. — Ты ведь Потерянная девушка, не так ли?

53

В небольшой кабине было два кресла, расположенных напротив разбитого лобового стекла, и сбоку перед пультом управления еще одно кресло поменьше. Точно как в книгах. Компьютеры и измерительные приборы. Вещи из прежнего мира, которые для Бенни и Никс казались столь же древними артефактами, как вещи из Древнего Рима и Средневековья.

Сквозь зиявшие в окнах дыры в кабину лился солнечный свет.

Три пустых кресла подтвердили догадку Бенни, что зомби, которых они видели снаружи, когда-то были членами экипажа.

— Как думаешь, что произошло? — спросила Никс. — Почему они разбились?

— Понятия не имею, — ответил он. Они старались говорить тихо, хотя и были вдвоем. Алтарь, устроенный около самолета, и предостережение на двери заставляли их чувствовать себя так, словно нечто вот-вот набросится на них.

Заметив валявшуюся на полу куртку, Бенни поднял ее. На одном из карманов был вышит тот же флаг, что они видели на хвосте у самолета, а под ним слова — АМЕРИКАНСКОЕ ГОСУДАРСТВО.

— Что-то я не совсем понимаю, — сказала Никс. — Разве не должно быть написано «Соединенные Штаты Америки»?

Бенни задумался.

— Возможно, нет. Похоже, самолет использовали уже после Первой ночи. Скорее всего, он был построен еще до нее, но летали на нем уже после того, как мир полностью изменился.

— И?

— Соединенных Штатов Америки больше нет. В том виде, в каком они существовали раньше. — Бенни повесил куртку на спинку кресла пилота. — Знаешь, я где-то читал, что у президента и членов конгресса был где-то бункер или что-то вроде подземного укрытия на случай глобальной катастрофы или войны. Возможно, именно там они и укрылись. Не исключено, что часть правительства выжила и каким-то образом управляла тем, что осталось после Первой ночи. Не той страной, что прежде, но все же каким-то ее подобием.

— Американским Государством, — сказала она, кивая. — Возможно.

54

Лайла напряглась.

Слова Джо повисли в воздухе.

«Ты Потерянная девушка».

— Как ты?.. — Она осеклась, дико озираясь, и оскалилась. Крепко стиснув чашку с супом, Лайла приготовилась выплеснуть его ему в лицо. — Ты охотник за головами, не так ли? Только попробуй, и я раскрашу эти камни твоей кровью…

Гримм вдруг вскочил, мгновенно превратившись из дружелюбного пса в боевого зверя, каким он, в сущности, и был.

— Эй, — воскликнул Джо, — сбавь-ка обороты!

Лайла тихо зарычала, и Гримм тоже ответил рычанием.

Но Джо усмехнулся и покачал головой:

— Про меня много чего можно сказать, девочка, но я не охотник за головами. И никогда к этому не стремился. Эта работа больше подходит Тому Имуре, чем мне.

Он щелкнул языком:

— Гримм, сидеть.

Поведение пса мгновенно изменилось, он мгновенно стал ленивым и расслабленным. Он уселся, невинный, как щенок.

— Я догадался, кто ты, потому что живу на просторах «Руин» с тех пор, как мир покатился ко всем чертям, девочка, и много времени провел в центральной Калифорнии. А в тех местах все знают историю о Потерянной девушке. Том Имура долго искал тебя. И, думаю, нашел.

— Откуда ты знаешь Тома? — подозрительно спросила Лайла.

— Мы знакомы уже лет десять. Когда-то у нас были общие друзья. До Первой ночи я даже был знаком с его дядей Сэмом. Мы некоторое время вместе работали. Том похож на него. Тот же острый ум, те же прямота и честность. Когда мертвые восстали, я некоторое время мотался между девятью городами. Это было в самом начале, когда все только обустраивались, но вскоре мне стало скучно, и я покинул те места. И вот уже несколько лет не возвращался.

— Вы дружили с Томом?

Джо прищурился:

— Ты все время говоришь о Томе в прошедшем времени. Почему? С ним что-то случилось?

Лайла не ответила, но почувствовала, что на глаза навернулись слезы.

— Что случилось с Томом? — спросил Джо. А затем в его глазах промелькнули понимание и боль. — Ах ты боже… Как это произошло? Мертвецы все-таки достали его?

— Нет, — ответила она. — Его убили.

Лайла рассказала о сражении Тома с кланом Маттиаса. О разрушении Геймленда и об убийстве Тома безумным проповедником Джеком. Когда она закончила рассказ, Джо встал и, подойдя к небольшому столику, оперся о него, поникнув. Гримм уловил перемену в настроении хозяина и тихо заскулил.

— Знаешь, — хрипло сказал Джо, — после всех смертей, которые мне довелось видеть до и после Первой ночи, после бесчисленных выстрелов, которые я сделал, после того, как похоронил стольких товарищей и много раз видел, как люди корчатся от боли, истекая кровью, после всего этого можно было бы подумать, что чужая смерть уже не может тронуть меня. Что моя душа очерствела. — Он покачал головой. — Но… Том Имура. Черт.

Когда Джо снова обернулся к ней, казалось, что он постарел лет на десять. Его лицо вытянулось, глаза потемнели от горя.

— Когда-то, — сказал он, — Том рассуждал об объединении девяти городов. Он хотел создать отряд вроде моих рейнджеров. Собрать проверенных людей, тех, кто не сбежал с шайкой Чарли. Ребят вроде Соломона Джонса, Гектора Мехико и Салли Два Ножа. Он успел это сделать?

— Нет, — ответила Лайла. — Эти люди помогали Тому в Геймленде, но жители городов были против создания армии. И это ужасно злило Тома, потому что он считал, что девять городов очень уязвимы.

— И Том был прав. Он часто оказывался прав. Людям стоило прислушаться к нему.

— На свете много глупых людей, — резко ответила Лайла.

Джо щелкнул пальцами:

— У Тома был младший брат. Бенни. Что случилось с ним?

Лайла принялась рассказывать дальше. Когда она рассказала о расщелине с зомби и о спасении девочки, Джо замер.

— Постой! Ты хочешь сказать, что младший брат Тома сейчас тоже где-то неподалеку? В этом лесу?

— Да, — ответила она. — Бенни, Никс, Чонг… но они в безопасности. Мы разбили лагерь около…

— Разве это не замечательно? — проворчал Джо. — Так почему ты мне раньше не рассказала?

Лайла уставилась на него:

— А с чего ты решил, что я так быстро тебе доверюсь?

— Потому что я спас тебе жизнь и зашил твои раны.

Лайла смерила его ледяным взглядом.

— Ты мог притвориться, что помогаешь мне, чтобы усыпить мою бдительность. Если ты знаешь, кто я, и если знал Тома, то наверняка наслышан, что люди пытались использовать меня в своих целях. Так почему я должна доверять тебе или кому-то еще?

Джо кивнул:

— Верно.

Он бросил пристальный взгляд через плечо, словно насквозь видел этот лес. А затем залил костер остатками своего бульона и встал. Гримм тоже вскочил.

— Послушай, — сказал он. — У тебя есть выбор — можешь остаться здесь или пойти со мной, но я должен найти брата Тома и других твоих друзей. И я собираюсь сделать это прямо сейчас.

— Зачем?

Джо обвел лес рукой, в которой держал пустую чашку.

— Тебе разве еще не попадалась шайка психопатов, разгуливающая по этому лесу? Лысые с татуировками и крыльями ангелов на груди?

— Жнецы. Но кто?..

— Это очень плохие парни, милая. Они причисляют себя к религиозному движению, но это все полная чушь. Они никого не хотят спасать. Они жаждут убивать. Это секта под названием Церковь Тьмы, Церковь Танатоса под управлением свихнувшегося типа по имени святой Джон и коварной и злобной ведьмы матушки Розы. Около десяти лет назад они появились из ниоткуда и с тех пор обратили тысячи людей в свою веру.

— Какую веру?

Джо протянул Лайле магазин пистолета, а затем опустился на корточки, чтобы водрузить рогатый шлем на массивную голову Гримма.

— Их задача предельно проста, — сказал он. — Полное истребление человеческой расы.

55

Ее звали сестра Эми. Пятнадцать лет назад, до нашествия серой чумы, она работала в охране в сфере развлекательной индустрии. А до этого служила в армии. Во время эпидемии Эми потеряла всех, кого любила. Двух сестер, брата, родителей и дедушку с бабушкой. Всех, ради кого жила. Серая чума отняла у нее все, оставив лишь тоску и боль.

Несколько лет она жила словно призрак. Скиталась из города в город, пытаясь обрести веру во что-нибудь стоящее, ища доказательства того, что мир не погибнет. Но видела лишь голод и болезни. Видела целые поселения, умиравшие от голода, и поселения, державшиеся несколько лет, но в конце концов сдававшиеся под натиском серых бродяг.

Она больше уже ни во что не верила. Ей нечего было спасать, а для людей, подобных ей, главным делом жизни была защита и спасение других. Но она не сумела спасти свою семью, а на бесплодных просторах, в которые превратилась Америка, больше некого было спасать. Не было ничего, что было бы достойно жизни.

А затем она встретила святого Джона, и все круто изменилось.

Она стала одной из самых преданных жниц Церкви Тьмы. Истинной верующей, которая почитала святого Джона и поклонялась Танатосу и тьме. Святой пообещал ей — поклялся, — что, когда пробьет ее час, он лично откроет красные врата в ее плоти своими освященными кинжалами и проводит во тьму.

И в это она истово верила. Это был гарантированный конец страданиям и путь в море тьмы, где блаженствовали духи ее близких.

И это было прекрасно.

Она готова была выполнить любую просьбу святого Джона.

Сестра Эми лежала на земле, в тени густых кустов, раствор, которым были пропитаны красные ленты, привязанные к ее рукам и ногам, маскировали ее запах. Этот раствор спасал не только от серых людей. Даже собаки избегали его запаха. Он не вызывал у них агрессии. Он просто делал ее собственный запах… неинтересным, и это было потрясающе.

Она лежала в жаркой темноте, не шевелясь и стараясь дышать ровно, сосредоточившись на том, что происходило рядом.

Прислушиваясь.

К разговору рейнджера и Потерянной девушки.

К странным историям о том, как в ужасные дни после Первой ночи потерянные и одинокие выжившие нашли друг друга и построили заграждения, спасаясь от живых мертвецов. Как создали девять городов в центральной Калифорнии. И как выжили за этими заборами.

Девять городов, полные еретиков. Каждый удар их сердец был оскорблением бога.

Девять городов, люди в которых и не догадывались о существовании священной армии Церкви Тьмы.

Пока.

56

— Американское государство, — повторила Никс. — Надеюсь, это вполне реально. Это не кучка маленьких городков вроде нашего.

— Скорее всего, это нечто гораздо большее, — сказал Бенни. — У них есть самолеты. Этот и реактивный самолет. Возможно, есть и другие. Они даже придумали флаг. Это выглядит… не знаю, как сказать… круто. Гораздо круче всего, что мы когда-либо видели.

Никс отвернулась от него и уставилась в разбитое окно на простиравшуюся вокруг жаркую пустыню. Ее спина выглядела неестественно прямой, и она с такой силой вцепилась в кресло пилота, что ее ногти вонзились в потрескавшуюся кожу обивки.

— Эй, — сказал Бенни, — что не так? Мы сделали это, нашли доказательство, что где-то здесь есть другая жизнь. Я знаю, что сейчас это все выглядит полным безумием, особенно когда поблизости бродят эти психи, но мне кажется, что тебе…

Она резко взглянула на него:

— Что? Радоваться? Ты этого хочешь, Бенни? Чтобы я была счастлива? Боже, ты ведь совсем меня не знаешь, правда? Ты не представляешь, зачем я хотела найти этот самолет или почему эта находка так… так… — Она гневно пнула кресло пилота, не закончив фразу. А вместо этого сердито уставилась в окно, едва слышно прошептав: «Боже».

— Возможно, я понимаю, — сказал Бенни и, произнеся эти слова, понял, что ступил на шаткую почву. Но он устал постоянно соблюдать осторожность.

Никс не смотрела на него.

— И что ты понял?

— Ты даже как-то обмолвилась об этом, — сказал Бенни. — Сказала, что Маунтинсайд перестал быть для тебя домом. После ухода твоей мамы, а потом и Тома… ты больше не чувствовала связи с этим местом.

Она по-прежнему не смотрела на него.

Бенни сказал:

— Послушай, я знаю, что ты считаешь меня тупым мальчишкой, который не понимает тебя. Чонг считает, что я наполовину идиот, а Лайла… что ж, я сильно сомневаюсь, что Лайла вообще обо мне думает. Но я не тупой и не глупый. С тех пор как погиб Том, у меня было достаточно времени, чтобы о многом подумать. После того как мы ушли из города, я заметил, что ты все больше отдаляешься и…

— Дело не в нас, Бенни.

— А я и не говорю о нас. Не говорю о том, что наши отношения разваливаются. Когда я сказал, что ты отдаляешься, то имел в виду, что ты отдаляешься от всего. Ты не хочешь ни к кому привязываться. Мне показалось, что к Еве у тебя возникли какие-то чувства, и то на несколько минут. Ты закрылась в себе, Никс, и я более, чем уверен, что тебе совсем не нравится то, что творится в твоей душе.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — огрызнулась она.

— Еще как знаю. А еще знаю, что каждый раз, как я пытаюсь о чем-нибудь поговорить с тобой, ты огрызаешься. Это защитная реакция. Ты держишь меня и остальных на расстоянии. И никто не в силах достучаться до тебя. — Он шагнул к ней. — Неужели ты действительно думаешь, что я ничего не понимаю? Ты потеряла самое дорогое, когда умерла твоя мама. Наши отношения начались, когда ты была эмоционально опустошена, я это знаю. Знаю, что Том и твоя мама любили друг друга. Вероятно, они собирались пожениться, но этого не произошло. Ты думаешь, что одна во всем мире, поэтому так отчаянно стремишься обрести новый дом. И это не Маунтинсайд и не просторы «Гнили и руин». Я прекрасно это понимаю. Вот почему ты была так одержима мыслью найти самолет. Думаю, это словно… словно спасательный круг.

— Все не так просто, — с горечью ответила она.

— И это я тоже знаю, — сказал Бенни.

Никс снова отвернулась, продолжая разглядывать лес за окнами самолета.

Бенни собрал в кулак всю свою смелость, собираясь сказать то, что считал необходимым.

— Никс, — ласково начал он, — ничего страшного, если ты больше не любишь меня. Ничего страшного, если ты больше не хочешь быть моей девушкой. Если ты просто хочешь быть самой собой.

Она сжалась.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Правда, и думаю, что сейчас пытаюсь сказать тебе именно о том, что ты непременно должна понять, кто ты и чего хочешь… Я всегда тебя прикрою, но никогда не встану у тебя на пути.

Ему было больно произносить эти слова, и казалось, что огромная ледяная рука стискивает его сердце. Но Бенни держался с достоинством и сумел сдержать слезы. Это только бы обострило ситуацию.

Никс не обернулась и ничего не ответила. Она смотрела в окно, а Бенни наблюдал за ней, затаив дыхание.

Но вдруг Никс вскрикнула и произнесла: «О боже!», а затем в ужасе попятилась, указывая в окно.

— Что?.. — спросил Бенни.

Но, подскочив к ней, он сразу понял, в чем дело. Снаружи, около шестов с распятыми зомби, стояло трое людей. Жнецов.

Двое мужчин и высокая женщина с густыми каштановыми волосами.

— Никс, — едва слышно прошептал Бенни, — это она. Женщина, которую я видел сегодня в поле как раз перед тем, как зомби погнались за мной.

57

— Ты уверен? — спросила Никс. — Это та самая женщина с поля?

— Абсолютно.

Они уставились на незнакомку. Эта статная красавица держалась уверенно и с достоинством. Бенни вспомнил слово, которое пришло ему на ум, когда он впервые увидел ее: царственная. Было в ней что-то королевское. Но королева чего?

Вокруг нее собирались другие жнецы. Мужчины и женщины, все в черном, с крыльями ангелов на груди и красными повязками. И у каждого было оружие. Мечи, топоры, кинжалы.

— Я не вижу огнестрельного оружия, — прошептал Бенни.

— Не слишком утешительно, — кисло откликнулась Никс.

А затем они изумленно уставились на человека, который вышел из леса и с грозным видом занял свое место за спиной у царственной женщины. Он был огромен и сжимал в руке массивную кувалду с длинной ручкой.

— Кто это? — спросила Никс. — Тролль?

— Очень похож.

Тишину разорвал рев квадроциклов, и новая группа жнецов появилась из леса, и вскоре вокруг женщины собралось чуть больше двадцати человек. В отличие от нее, они все были гладко выбриты, их черепа покрывали такие же татуировки, как у святого Джона. «И у Бунтарки», — подумал Бенни.

Никто из жнецов не осмелился приблизиться к женщине, но все взгляды были прикованы к ней. Никто из них не обращал внимания на самолет, очевидно, они видели его не впервые или же им было все равно. Женщина же вообще не смотрела в сторону стальной машины.

Она кивнула молодому мужчине с мрачным лицом, и некоторое время они стояли в стороне и, склонив головы, что-то увлеченно обсуждали, а великан охранял их.

— Я ничего не слышу, — пожаловался Бенни. — А ты?

Лицо Никс сморщилось от напряжения.

— Нет.

Но мгновение спустя все изменилось. Молодой человек низко поклонился женщине, отвернулся и скрылся в лесной чаще. Женщина поднялась на небольшой плоский валун, и жнецы окружили ее. Она раскинула руки и на несколько секунд застыла в молчании, лишь ветер хлопал красными повязками на ее одежде.

А затем громким и чистым голосом она обратилась к жнецам:

— Благословенные дети Танатоса!

— Слава тьме, — завопили жнецы.

— Глядя на вас, он ликует. И я ликую.

— Слава матушке Розе!

Никс обернулась к Бенни и одними губами произнесла ее имя:

— Матушка Роза.

Это о ней упоминал святой Джон.

— Дети мои! — воскликнула матушка Роза. — Вы все сделали очень хорошо. Ваша вера и преданность наполняет радостью мое сердце.

Жнецы заулыбались, а некоторые смахнули слезы.

— Взгляните, где мы с вами находимся, мои возлюбленные дети. — Она указала на останки самолета, и на мгновение у Бенни душа ушла в пятки, когда ему показалось, что она заметила его. Но их с Никс надежно скрывали тени, и снаружи заметить их было невозможно. Но, несмотря на это, его сердце едва не выпрыгивало из груди. — Усыпальница Падших. Символ испорченного и развращенного мира, который лежит у наших ног, разрушенный и опустевший. Эта когда-то мощная военная машина и каждый еретик на ее борту обрели дар тьмы. Все военные машины прежнего развращенного мира навсегда умолкли. И сам этот мир утихает. Это тишина, данная нашим богом. Она и есть доказательство вечной тьмы, которая ждет всех нас.

— Слава тьме!

— Святой Джон и его пророк, брат Питер, много раз говорили вам, что ждет каждого в конце нашего долгого пути, и о том, что тьма всего лишь в одном ударе сердца от нас.

Толпа затихла, внимательно слушая.

— Но я говорю вам, что мы еще слишком много должны сделать.

Даже из самолета Бенни услышал, как по толпе пробежал вздох. Полный печали. Но матушка Роза подняла руку:

— Не бойтесь, дети мои. Наш бог не оставил вас и не нарушил священного обещания забрать вас в царство тьмы и даровать покой. Нет, я говорю во всеуслышание, что Владыка Танатос выполнит все свои обещания в стократном размере. Вы обретете вечный покой и блаженство.

Она немного подождала, прислушиваясь к смущенному бормотанию жнецов, но на этот раз Бенни услышал в их голосах больше надежды.

— Когда-то жнецы были слабы, но теперь они полны сил, — продолжила матушка Роза. — Когда-то мы были разбросаны повсюду, словно овцы, но теперь мы — одна большая семья. Община святых, способных засеять даже небеса.

Многие жнецы помрачнели, но блаженная улыбка матушки Розы осталась прежней.

— Что она делает? — спросила Никс.

Бенни покачал головой.

— Вы все знаете, что последние из еретиков Картера все еще прячутся в этих лесах, — сказала матушка Роза. — Но многие из вас не знают, что та, что когда-то была моей дочерью, намеревается отвести их в Убежище.

Толпа жнецов в ужасе вздохнула.

— Святой Джон и брат Питер сейчас охотятся за ними, — продолжала матушка Роза. — Они желают отправить каждого еретика во тьму.

Несколько жнецов выразили свое одобрение громкими криками, но матушка Роза не мигая уставилась на них и не сводила глаз, пока они не умолкли. Жнецы переминались с ноги на ногу, словно непослушные школьники.

— Святой Джон, возлюбленный сын Танатоса…

— Слава его тьме.

— …хочет отыскать и уничтожить Убежище. Он жаждет открыть красные врата в плоти каждого, кого обнаружит там. Жаждет окончательно очистить мир от ереси.

Восторженных возгласов не последовало, хотя Бенни понимал, что многие из этих людей считали правильным решение святого Джона. Смятение и сомнения были написаны на каждом лице, кроме матушки Розы и верзилы с кувалдой.

— Но, — воскликнула матушка Роза, и тут ее голос стал тише, превратившись в шепот, — это совсем не то, чего желает наш бог!

Все застыли, словно окаменев, глядя на нее во все глаза.

— Мне было видение, возлюбленные мои дети. В священном трансе сам Владыка Танатос говорил со мной.

— О, дружище, — проворчала Никс. — Неужели ты веришь в эту чушь?

— Похоже, они верят, — заметил Бенни.

И это была правда, многие жнецы коснулись ладонями изображений ангельских крыльев на одежде.

— Владыка тьмы уже много раз испытывал нашу веру и преданность. Те из вас, кто служил Церкви Тьмы еще со времен Вичиты, помнят, сколько испытаний нам пришлось вынести.

Несколько человек кивнули.

— У нас были неудачи, поражения и промахи… и все же, какой бы разрушительной ни оказывалась каждая катастрофа, мы находили священную тропу сквозь огонь и пламя. Мы справились со всеми испытаниями, какими бы трудными они ни казались. Мы это сделали. Каждый из нас следовал воле нашего бога, даже когда в души наши закрадывались сомнения, а путь наш был усеян шипами и скрыт в тумане.

Еще больше человек кивнуло ей в ответ.

— И что же в итоге произошло? На нашем тернистом пути мы видели, как пали многие наши товарищи, и в то время, как их души отправились во тьму, мы остались позади, рыдая и разрывая на себе одежды, вопрошая: «Почему? Почему они, а не мы? Почему Владыка тьмы отвернулся от нас в то время, как другим, чья вера не была столь сильна, как наша, было позволено отправиться в священную тьму?»

— Скажи, почему, матушка? — вскричал один из жнецов. Это был худой мужчина с большим носом. Он упал на колени и молитвенно сложил руки. — Прошу, скажи!

Еще один жнец упал на колени.

— За какие грехи нас не пускают в рай?

Никс и Бенни уставились друг на друга.

— Мне кажется или это спектакль? — спросила Никс.

— Да, — согласился Бенни. — Мне кажется, она заводит толпу, как делал мистер Хоупвелл на воскресной ярмарке.

Матушка Роза шагнула вперед и коснулась головы женщины, упавшей на колени.

— Грех, дочь моя? — воскликнула она. — Разве я сказала, что ты согрешила?

Умолкнув, она обвела взглядом остальных.

— Разве я сказала, что все вы согрешили? — Она подняла женщину с колен и расцеловала в обе щеки. — Нет, возлюбленные мои, мы вместе прошли через этот огонь и очистили души в его пламени.

Последние слова повисли в воздухе, словно прощальный отголосок церковного колокола. Даже у Бенни побежали мурашки по коже.

— Каждый из вас, оказавшихся сейчас в этом священном месте, много раз проходил через это пламя. Каждый из нас сохранил свою преданность даже в те моменты, когда казалось, что бог лишил нас своей милости. Каждый из нас, без сомнения, доказал силу своей веры. И вот владыка тьмы открыл мне истину: все наши старания, все сомнения, боль, тоска, вера — все это сделало нас избранными чадами Танатоса.

Прошло еще мгновение.

— И впредь мы должны быть достойны этого выбора. Воспоем же, ликуя, и восславим милость господа нашего всемогущего. Мы больше не станем страшиться жизни и, словно безвольные овцы, спасаться бегством во мрак могилы. — Матушка Роза торжествующе воздела руки к небу. — Мы стали жнецами, трудящимися, не покладая рук, на полях господа нашего. И трудились усердно и самозабвенно. Поля очищены от паразитов и вредителей. Они чисты, и господь призывает нас отложить орудия жатвы и приступить к новой работе.

Женщина, которую поцеловала матушка Роза, вскричала:

— Так в чем же наша следующая цель, матушка Роза, благословенная дочь Танатоса?

Матушка Роза слегка обернулась, и ее воздетые руки охватывали собой все вокруг. Не только это поле, понял Бенни… но все вокруг.

— Избранные отправятся в мир и изменят его.

И хотя Бенни не до конца понимал суть этого религиозного движения, он решил, что отчасти уловил его смысл. Все это немного напоминало искаженную фразу, которую любил повторять Чарли Кровавый Глаз: «Убей их всех, и пусть Бог разберется с ними».

Только теперь, похоже, эта женщина решила поменять правила игры.

— Она собирается надуть святого Джона? — спросила Никс, снова доказывая, что способна читать мысли Бенни.

— Думаю, да.

— Лучше пусть этим занимается она, чем я, — откликнулась Никс. — Этот тип взбесил меня.

— Да, но и эта матушка Психопатка не вызывает у меня восторга.

— Сколько же здесь вражеских сторон? Мне казалось, что только у семьи Евы проблемы с этими жнецами.

Бенни кивнул:

— Прости за неудачную шутку, но, судя по тому, что мы только что слышали, думаю, неприятности возникли уже в раю.

— Ух. — Никс оглядела кабину. — И на чьей же тогда они были стороне?

— Понятия не имею. Надеюсь, на стороне хороших людей.

— Ладно, но кто тогда эти хорошие люди? Между прочим, отец Евы пытался нас застрелить.

— Постой, там что-то происходит! — воскликнул Бенни.

На поляне разгорелся спор между жнецами. Однако один за другим они отделялись от недовольной группы и падали на колени перед матушкой Розой.

— Будь благословенна, о ты, святая матерь, — завопил один из них. — Слава матери избранных!

И внезапно все они, один за другим, начали падать на колени, обливаясь слезами, повторяя эти слова словно заклинание. А матушка Роза стояла над ними, воздев руки и упиваясь их криками. Жнецы подползали к ней, чтобы поцеловать кроваво-красные полоски ткани, привязанные к одежде матушки Розы. Однако Бенни заметил, что один из жнецов медлил дольше остальных, не присоединяясь к общему безумию. Это был латиноамериканец с бочкообразной грудью и двумя одинаковыми кинжалами, торчавшими из-за пояса. И еще Бенни заметил, как матушка Роза тайком взглянула на своего верзилу-телохранителя, а затем быстро перевела взгляд на непокорного жнеца.

— Он покойник, — сказала Никс, опередив Бенни. — Он не купился на эту чушь, и теперь ему конец.

— Ему не позавидуешь, — согласился Бенни.

А тем временем собравшиеся начали расходиться. Матушка Роза напутствовала каждого из них несколькими словами, в основном наставляя донести ее слова до других жнецов. Она не требовала от них скрыть от святого Джона то, что здесь произошло, но у Бенни создалось впечатление, что именно этого она и хотела.

Мужчина, который первым упал на колени, немного задержался, а с ним и несколько других, и Бенни отметил, что это как раз и были те жнецы, которые якобы первыми «узрели свет». Это подтвердило его подозрения, что они были заводилами на этом сборище вроде приятелей мистера Хоупвелла, которые после объявления начальной цены выкрикивали первые предложения, продолжая задирать цену. Эти люди сгрудились вокруг матушки Розы, получая дополнительные наставления. Но Бенни и Никс уже ничего не могли разобрать. Когда матушка Роза кивнула в ту сторону, куда направился латиноамериканец, один из жнецов ухмыльнулся и бесшумно скрылся в лесной чаще.

А после матушка Роза и ее великан стояли на поляне в полном молчании, пока рев квадроциклов и вопли «избранных» не затихли вдали.

Великан покачал головой и разразился громким раскатистым хохотом.

— Ну, Рози, — воскликнул он, — теперь ты действительно это сделала! И обратной дороги уже нет.

— А я и не собираюсь возвращаться, Алексий, — откликнулась она со сдержанной радостью. — Пора двигаться вперед. Кроме того, дальнейшее промедление привело бы к тому, что святой Джон действительно уничтожил бы Убежище. А мы ведь не можем этого допустить, не так ли?

— Конечно, мэм. Но… святой Джон придет в ярость. Он ведь спит и видит, как сжечь это место.

— Пусть обсудит это с богом. Он сам во всем виноват. Это он предложил мне возглавить свою безумную церковь. Кроме того, — с улыбкой добавила она, — у меня было божественное видение.

Они расхохотались и направились прочь.

А затем женщина сделала то, что удивило и одновременно до смерти напугало Никс и Бенни. Матушка Роза обернулась, поднесла пальцы к губам и послала воздушный поцелуй.

В сторону самолета.

А затем они с великаном улыбнулись друг другу и неторопливо удалились в чащу леса.

А спустя минуту появился еще один жнец. Он вышел из густой тени, где его, судя по всему, никто не заметил. Это был крепкий неулыбчивый молодой человек с пронзительными темными глазами. Он подошел к тому месту, где стояли матушка Роза и брат Алексий. Даже из самолета Бенни заметил, как заиграли желваки у него на скулах и напряглись мускулистые руки, когда он изо всех сил стиснул кулаки. Бенни подумал, что еще никогда не видел кого-то столь разъяренного.

Незнакомец плюнул на землю, где стояла матушка Роза, а затем развернулся и растаял в лесу, словно призрак мщения.

Бенни и Никс долгое время смотрели на опустевшую поляну.

— И что, черт подери, это было? — выдохнула Никс.

Бенни покачал головой:

— Не имею ни малейшего понятия.

58

Прежде чем они отправились на поиски остальных, Джо объяснил Лайле, как управлять квадроциклом. Она не спрашивала зачем. Это была полезная информация, передававшаяся от одного воина к другому. Том тоже бы так поступил.

— Эта штуковина способна ездить весь день, не требуя много топлива, — объяснил он. — Работает на этиловом спирте, а у жнецов была целая цистерна этого спирта.

— Была?

— Хм, я позаимствовал ее у них, — объяснил он. — Спрятал на дне оврага в нескольких километрах отсюда. Когда найдем твоих друзей, попытаемся заполучить еще пару квадроциклов. Постоянная ходьба утомляет.

— Но почему эти машины все еще работают? Я думала, электромагнитный импульс повредил?..

— Он вывел из строя кучу оборудования, но не все. Я бывал в тех местах, где у людей есть автомобили, точнее, были автомобили. Бензина нет уже около двух лет, и пока что перемен не намечается. Используются лишь транспортные средства на этиловом спирте. Вокруг полно кукурузных полей. Я видел пару драндулетов, работавших на ручных генераторах, на солнечных батареях и даже на мини-ветряках. Они развивают скорость не больше пятнадцати километров в час, но это все равно быстрее, чем пешком.

Усевшись на квадроцикл, Лайла несколько раз объехала валуны под наблюдением Джо. Наконец он одобрительно кивнул. Гримм издал короткий лай, заявляя, что тоже впечатлен.

Джо махнул ей рукой, останавливая, и заглушил мотор.

— Ладно, у тебя уже неплохо получается, да и кровь уже не сочится из-под повязки, и это отлично. И я не стану спрашивать, достаточно ли у тебя сил, чтобы нажать на курок. Уже знаю ответ.

Лайла кивнула.

— Я не хочу сражаться с этими людьми, — сказала она. — Я хочу найти друзей и продолжить путь.

— Да, кстати об этом, — сказал Джо. — Ты так и не объяснила, почему четверо подростков забрели так чертовски далеко от дома. Это не место для школьного похода.

Лайла задумалась, стоит ли рассказывать ему. Но потом решила, что эта информация никак не могла навредить ей или друзьям. И рассказала Джо о самолете. И об останках на плоскогорье.

— Так, так! — воскликнул Джо, вдруг оживившись. — Так ты видела транспортное судно?

— Что?

— Большой C-130. Пропеллерный, а не реактивный. Ты видела его где-то поблизости?

— Я видела самолет и…

Джо прервал ее на полуслове и принялся объяснять разницу между авиалайнером-гигантом и военным транспортным самолетом. Когда он описал ей последний, Лайла закивала:

— Да, именно его я и обнаружила. Он лежал на плоскогорье, как раз на скале, с которой я свалилась. Где мы сражались с вепрями.

— Ты видела людей? Пилотов, экипаж? Они должны были быть в форме…

— Там рядом на шестах были распяты трое живых мертвецов. — Лайла описала форму.

— Да, это экипаж. Дьявол. Я знал тех парней. — Лицо Джо исказила боль. — Мы уже больше года ищем этот самолет. Даже не догадывались, что он так близко. Повсюду здесь шныряют жнецы, и они наверняка разобрали машину на части. И это ужасная беда. На борту этого самолета находилась доктор Моника Макреди. Эта потеря — серьезный удар.

— Удар для кого?

Джо ответил:

— Для человечества. Она была одним из лучших эпидемиологов. Одна из немногих, кто пережил Первую ночь и долгие годы эпидемии. Она стоит гораздо больше нас с тобой и пяти тысяч известных тебе людей, и это не шутка. — Он помолчал. — Думаю, все мы не теряли надежды, что она чудом выжила. Ждали, что однажды она вернется и постучит в дверь. Я отправил рейнджеров на ее поиски. Исследования, над которыми она работала… я не могу даже передать тебе, насколько они были важны.

— Попытайся, — прямо сказала она.

Джо усмехнулся:

— Доктор Макреди основала первую лабораторию в начале эпидемии, а позже переправила ее в Северную Каролину, где люди пытаются воссоздать новую Америку. Там сейчас проживает множество людей, и у них даже есть электричество. Позже, когда мы получили некоторые отчеты о возможных мутациях вируса в Орегоне, Вашингтоне и южной Канаде, Макреди снарядила небольшую группу на военную базу Льюис — Маккорд, в нескольких километрах к юго-западу от Такомы. Им пришлось полностью зачистить первую базу, где все заразились. И там Макреди основала исследовательскую лабораторию, которая называлась «Надежда-1». Шестьдесят человек — ученые, вспомогательный персонал и небольшой отряд военных для охраны. Макреди должна была находиться там до тех пор, пока не выяснит причину эпидемии.

— Люди говорят, что виной радиация из…

— О, прошу тебя. Никто в это не верит.

— Тогда вирус?

— И да… и нет. Макреди обнаружила, что дело в сочетании штаммов нескольких инфекций и болезнетворных бактерий. Все вместе они действовали словно микроскопическая, но смертоносная группа захватчиков. Большинство людей называют это серой чумой, но ее официальное наименование — «Жнец», и, да, вот откуда жнецы позаимствовали название для своего движения. Кучка психопатов. Но как бы там ни было, вирус «Жнец» — это подлинное, но безумное достижение науки, и все абсолютно уверены, что это вовсе не месть рассерженной матушки-природы.

— И что это значит?

— Это значит, что это было сделано преднамеренно, — ответил Джо, — каким-то образом вирус вырвался из лаборатории. Или его специально выпустили. Никто точно этого не знает, и, скорее всего, мы никогда и не узнаем. Тот, кто это сделал, наверняка мертв либо бродит в толпе других зомби. Но это и не важно. Важно то, что в своем последнем отчете Макреди сообщила, что находится на пороге какого-то грандиозного открытия. Проблема в том, что мы не знаем, что это за открытие, ни у кого даже предположений нет. В ее последнем отчете был лишь туманный намек на предстоящее тестирование контрвируса в полевых условиях.

— Контрвирус?.. В смысле, болезнь, которая победила бы вирус «Жнец»?

— Именно. Проблема в том, что Макреди отправила сигнал бедствия с базы «Надежда-1», сообщая, что активность зомби возрастает. К ней был отправлен самолет C-130, чтобы эвакуировать ее и персонал, а также забрать все разработки. Когда самолет не вернулся, я отправил на поиски своих рейнджеров. Они добрались до базы «Надежда-1», но никого там не обнаружили. Ни ученых, ни записей, поэтому мы точно знали, что грузовой самолет долетел до цели, но больше его никто не видел. Мы знали пару мест, где C-130 мог совершить аварийную посадку, и было решено отправить другой самолет, чтобы облететь предполагаемый квадрат местности. Мы надеялись, что они отыщут самолет на каком-нибудь летном поле, где их поджидали бы люди Макреди. Птичка, которую отправили на поиски, была матерью C-5 Galaxy, думаю, именно этот реактивный самолет и видели твои друзья. И по времени все сходится. Он покружил над местностью, пытаясь отыскать хотя бы намек на самолет Макреди, но они так ничего и не нашли. А оказалось, чертова штуковина лежала здесь! Они совсем немного не долетели до дома. Проклятье.

Лайла уставилась на него:

— Ты знаешь о самолете? Ты знаешь, что это? Где он?

— Конечно. Летал на нем много раз.

Лайла вдруг почувствовала себя так, словно попала из реального мира в царство фантазий. Увидев разрушенный самолет, она решила, что их путешествие в «Руины» потеряло смысл и они оказались в тупике. Она не сомневалась, что это открытие приведет в отчаяние Никс и Бенни. Чонг же, насколько ей было известно, относился к поискам довольно спокойно и пошел с ними лишь потому, что любил ее.

Ну а теперь… Никс будет счастлива.

Джо отвлек ее от размышлений.

— Ты сказала, что экипаж заразился и их повесили на шестах? А что-нибудь еще там было? Чаши для благовоний, пучки цветов или что-то в этом роде?

— Да. А еще таблички у них на шее, где было написано, что это грешники.

— Жнецы, — прорычал Джо. Гримм, судя по всему, узнал слово, потому что тоже издал глухое ворчание, полное гневной угрозы.

— Эти жнецы… не расскажешь мне, кто они такие?

— У нас нет времени на подробный рассказ об их появлении, — сказал Джо. — Так что расскажу коротко. До Первой ночи святой Джон был из тех, кого в полиции когда-то называли серийными убийцами. Убийца-психопат, погубивший множество людей, почти легендарная личность. О нем были написаны книги и сняты фильмы. Неудивительно, что он выжил во время эпидемии вируса «Жнец». Около десяти лет назад святой Джон появился в поселении к северу от Топики. Представился проповедником и начал болтать о том, что человек не должен страдать, как можно положить конец мучениям, и все такое прочее. Короче говоря, поначалу его проповеди не нашли поддержки, потому что люди еще всеми силами старались выжить. Режим выживания по-прежнему действовал, и никто не желал слышать о том, чтобы сдаться. — Джо достал магазин из пистолета, убедился, что тот полностью заряжен, и вставил обратно. — Но время шло, и дела становились все хуже.

Он рассказал о вспышке болезней, которые стерли с лица земли новые поселения, забрав жизни множества людей.

— Кроме того, происходила утечка радиации в местах расплавления ядерных реакторов. А в городах, на которые сбросили ядерные бомбы, радиационный фон был сильно повышен. Случаи заболевания раком увеличились на тысячу процентов. Теперь многим людям казалось, что страдания — это все, что у них было и останется.

— И тогда они начали прислушиваться к святому Джону?

— Да. К тому времени он сумел собрать около сотни последователей. Его жнецов. Они заявились в города, и поначалу было много разговоров и проповедей о принятии всего нематериального, призывов оставить борьбу и перестать цепляться за умирающий прежний мир. И прочей чуши. Святой Джон лично присутствовал на массовых самоубийствах в разных городках.

— Но это так глупо.

— Таковы люди, — сказал Джо, заливая жидкость из красной пластиковой канистры в бак для горючего.

— Но… как жнецы убеждали людей совершить самоубийство, а сами?..

— А сами оставались жить дальше? Что ж, вся эта петрушка становится все заковыристее. Вырезав всех еретиков и богохульников, они якобы собирались поубивать друг друга, а последний должен был повеситься. И вот в этом они убеждали всех вокруг. Восхитительно, да?

— Жуть как глупо, — настаивала Лайла.

— Не все умели бороться за жизнь, особенно люди в начале двадцать первого века. В то время они были изнежены, зависимы от машин, электроники и разнообразных специалистов, которые решали все проблемы, начиная с проведения водопровода до удаления зуба. Никто ничего не умел делать сам. И это выглядело жалко.

— Ты говоришь так, словно согласен со святым Джоном.

Джо отставил канистру и закрутил крышку бензобака.

— Ни в коем случае, дорогая моя. Если вокруг полно овец, еще не значит, что все овцы. Я знаю много случаев, когда люди не сдавались под натиском обстоятельств. Они учились новому, строили укрытия, начинали охотиться и возделывать землю, проявляя те особые качества, которые возносят человека на вершину пищевой цепочки. Именно они стали лидерами, объединившими вокруг себя остальных. И пример тому — твой город и остальные восемь городов в центральной Калифорнии. Люди сплотились ради лучшей жизни.

— И на сколько городов напал святой Джон?

— Он много где побывал, — с горечью ответил Джо. — Слишком много.

— Кто-нибудь выжил?

Джо кивнул:

— Конечно. Святой Джон не добрался до Северной Каролины, сердца нашей нынешней страны. Это новая столица. Конечно, это мелочь по сравнению с тем, что мы потеряли, но это только начало. И еще существует множество городков и поселений. Это большая страна, и святому Джону просто не хватило времени всех поубивать. — Он помолчал. — Но если ряды его армии продолжат пополняться… тогда нигде не будет безопасно.

— Судя по твоим словам, он не менее опасен, чем вирус.

Джо снова кивнул:

— Да… думаю, так и есть. Он использует матушку Розу, чтобы вербовать людей в жнецы, так что у него есть достаточно серьезные ресурсы, чтобы уничтожить любой город, который не покорится ему. Это отличная стратегия завоевания. Чингисхан и Александр Македонский поступали так же, но руководствовались совершенно другими мотивами.

— И все же я не понимаю, — сказала Лайла. — Почему так много людей присоединилось к нему?

Джо помог ей взобраться на квадроцикл.

— Многие люди просто окончательно потеряли надежду. И поскольку серая чума по-прежнему свирепствует и вокруг бродят толпы зомби, большинству людей сложно представить, что есть еще какой-то выход, кроме того, что предлагает святой Джон.

— Но ведь ты сказал, что доктор Макреди и другие ученые работали над вакциной…

— Да, это так. — Джо вздохнул. — Но большинство людей об этом не догадываются. Открытие Макреди, что бы там ни было, принадлежит к новому научному знанию. Но пока мы не знаем, что это, и действительно ли ее открытие поможет изменить ситуацию. А без результатов этих исследований мы так и застрянем на этом тонущем корабле.

— Ты тоже потерял надежду? — спросила Лайла.

Джо аккуратно поправил ремни безопасности, стараясь не задеть ее рану.

— Ни за что.

— Собираешься дать ему отпор?

— Милая, я никогда не сдавался. — Он засунул свою катану в сетку для снаряжения на квадроцикле. — План такой. Мы найдем твоих друзей, а потом вы поможете мне тщательно обыскать самолет. Если есть хоть малейший шанс, что результаты исследований Макреди пережили катастрофу, я должен их сохранить и передать в руки других ученых из ее группы.

— А где эти ученые?

— Недалеко, — ответил Джо. — На базу «Надежда-1» Макреди взяла с собой лишь часть исследовательской группы. Остальные находятся в новой лаборатории в Северной Каролине и на военной базе здесь. Нам пришлось зачистить ее от зомби, но все прошло удачно, кроме того, база отлично сохранилась. Это то, что военные называли укрепленным объектом, поскольку электромагнитный импульс не мог проникнуть внутрь и вывести из строя оборудование. Как только база была очищена, группа ученых смогла переделать объект, предназначенный для военных исследований и разработок, в лабораторию, занимающуюся биологическими исследованиями.

— Лаборатория? — спросила Лайла. — Здесь?

— Да, — ответил Джо. — Она искусно спрятана, но она гораздо ближе, чем ты думаешь. Макреди назвала ее Убежище.

И он рассказал Лайле, где оно находится.

59

Как только рев мотора рейнджера затих вдали, сестра Эми вылезла из-за кустов. Она сгорала от нетерпения поскорее сообщить святому Джону об услышанном. Необходимо как можно быстрее найти его и все рассказать.

Об Убежище.

И… о девяти городах.

Городах, которые никто не охранял.

Она мчалась по лесу, невольно улыбаясь.

60

Брат Питер опустился на колени прямо в грязь перед святым Джоном. Опершись кулаками о землю, он склонил голову и смиренно ожидал бури гнева святого, от которой мир разлетится на куски.

Но ответом ему было молчание.

Спустя несколько мучительных минут брат Питер поднял голову и взглянул на человека, которого почитал больше, чем самого Владыку Танатоса. Как друга, наставника и, что самое главное, отца.

Святой Джон неподвижно стоял, стиснув ладони за спиной, склонив голову набок, и наблюдал за проказами обезьян в ветвях деревьев. На его лице не было ни тени гнева. И слез тоже не было.

Он оставался абсолютно безучастен.

— Достопочтенный? — рискнул обратиться к нему брат Питер. — Слышал ли ты, что я?..

В это мгновение святой Джон тихо заговорил, прервав молодого человека на полуслове.

— Когда мир сгорел дотла, — произнес он, — я был один. За несколько месяцев до этого я оказался в больнице, в психиатрической клинике, ты знал об этом? — Не дожидаясь ответа, он продолжал: — Они считали, что я болен… психически неуравновешен… потому что рассказал, что бог тьмы разговаривает со мной. Ты ведь знаешь, есть люди с такими психическими заболеваниями, они были еще до Падения и после тоже. Некоторые из них примкнули к нам. Другие пошли за странствующими монахами. Ведь бог способен разговаривать с нами по-разному, и он обращается к каждому.

— Даже к еретикам?

— Даже к ним, — согласился святой Джон. — Хотя еретики отказываются прислушиваться к голосу бога. Другие — потерянные души — слышат его голос, но не узнают его или просто не способны узнать. Они достойны жалости. Когда мы провожаем их во тьму, то всегда делаем это с нежностью и теплотой, лаская их прикосновением кинжала.

Святой зашагал вперед, и брат Питер вскочил и бросился следом.

— После Падения я бродил по улицам своего города, смотрел, как он пылает, наблюдал, как сгущается тьма. Серые люди никогда не трогали меня. Ни разу.

— О, это чудо, достопочтенный.

— Да. Видишь, это истинное доказательство того, что я в самом деле первый святой этой церкви. — Они спокойно прогуливались по лесу, словно этот день не был наполнен воплями и смертью. Словно двое философов, обсуждавшие извечные вопросы бытия чудесным погожим деньком. — А потом я встретил матушку Розу. В то время она была… просто Розой. Женщиной, которая потеряла себя еще до того, как мир развалился на части. Я спас ее от злодеев, еретиков, которые посчитали, что приход тьмы дает им право причинять боль и унижать тех, кто слабее.

— Я помню, — едва слышно ответил брат Питер.

— Я знаю, что ты не забыл. И помнишь последующие годы, когда Роза впустила тьму в свое сердце и возвысилась, став матерью всего сущего.

— Да. — Брат Питер не мог скрыть горечи в голосе.

— Это были чудесные дни. Ты был таким юным, но не по годам одаренным. Так стремился впитать в себя силу клинка и чистоту тьмы. Гордость — это грех, но я готов принять любое наказание, потому что не отрекаюсь от гордости за тебя. Тогда и сейчас. Ты был тем основанием, на котором я построил Церковь Тьмы. — Они прошли еще несколько шагов. — Ты, Питер. Не она.

Брат Питер подобострастно склонил голову.

— Скажи мне, — воскликнул святой Джон, — когда ты заглядываешь в свои мысли и в свою душу… в те мгновения, когда погружен в молитву и медитацию… каким тебе представляется рай?

— Каким представляется? — переспросил Питер.

— Да. Если бы тебе пришлось нарисовать картину того, что нас ожидает, что бы ты хотел увидеть за гранью мира, во что ты веришь? Опиши мне эту картину.

Они прошли еще несколько шагов, прежде чем Питер наконец произнес:

— Это тьма.

— И?..

— Тьма повсюду. Она поглощает все. Не существует ничего, кроме тьмы.

Святой Джон кивнул:

— И я тоже так это представляю. И верю, что именно так оно и есть.

— Но я…

— А когда ты думаешь об этом мире, когда представляешь, какой стала бы эта планета, когда последний из еретиков сгинет, а последний из нас очистится клинком и наша тьма сольется с вечностью, скажи, брат Питер, как выглядел бы этот мир?

Они вышли на опушку леса и окинули взглядом огромное пространство пустыни, расстилавшейся перед ними, исчезающей за сияющей линией горизонта. Брат Питер кивнул на бесконечные пески:

— Вот, что я представляю, достопочтенный.

— Пустыню?

— Покой. Свободу от человеческой боли и несчастий. От борьбы. И возвращение к безупречности природы.

— А все, что создали люди?

— Все это превратится в пыль. Мир исцелится от болезни под названием человек. Мир снова станет целостным и совершенным.

Они долгое время стояли на опушке, обдумывая эти слова.

— Знаешь, — наконец сказал святой Джон, — я всегда понимал, что этот день настанет.

Брат Питер обернулся и посмотрел на него.

— Матушка Роза, — продолжил святой. — Она неизбежно предала бы меня. Это было предначертано свыше. Как в христианской истории с Иисусом и Иудой. Предательство — всегда часть замысла. Большую часть жизни Иуда был праведным и добродетельным человеком, но в момент слабости или, возможно, гордыни он сбился с пути истинного.

Брат Питер кивнул.

— Обычным людям, — продолжил святой, — подобные вещи вполне простительны. Все можно объяснить человеческой слабостью. Как с Томасом, который сомневался, и Питером, который все отрицал. Это кратковременная слабость, простительные грехи.

— Но не Иуде?

— Христиане не могли простить его, как мы не можем простить матушку Розу. Она необычный человек. Как ты и как я. Почему? Мы заглянули в собственную душу и узрели лик нашего бога.

— Тьму! — воскликнул брат Питер.

— Тьму, — ответил святой Джон. — Но боюсь, матушка Роза отвернулась от тьмы, позволив себе соблазниться светом. Этим миром. Не тем чистым, безупречным миром, который грядет, а развращенным, больным миром, существовавшим еще до Падения. Я уже давно подозреваю, что ей нравится существовать во плоти. Она соблазнилась иллюзией плотского могущества.

— Да.

— И именно поэтому так старательно набирала новых жнецов.

— Но нам нужны…

— Нет. У нас уже гораздо больше сил, чем нужно. У нас тысячи жнецов и миллионы серых людей. Матушка Роза никогда до конца этого не понимала. Или намеренно игнорировала. Она не хочет отнимать жизнь у людей.

— Почему? — спросил брат Питер, ужаснувшись одной лишь этой мысли.

— И потому набрала так много жнецов.

— Но… почему?

Святой Джон улыбнулся.

— Она жаждет захватить мир, сын мой, — произнес он. — А затем собирается им править.

Брат Питер покачал головой:

— Но она понимает тьму. Она верит…

— Неужели ты думаешь, что Иуда верил в сына божьего? Неужели ты думаешь, что те люди, что влетели на самолетах в башни-близнецы в Нью-Йорке, или те, кто обвешивал себя взрывчаткой, верили в своего бога? В любой религии есть паршивые овцы, и так было всегда. — Святой Джон вздохнул. — Матушка Роза очень тщательно отбирала своих приближенных жнецов. Брат Алексий, брат Симон… другие. Это слабые люди, считающие себя сильными, но которые предпочитают остаться здесь, а не соединиться с тьмой. Она сделает их своими военачальниками. Вероятно, они преданы ей до глубины души. Некоторые из них абсолютно потеряны. Другие… что ж, коррупция всегда существовала в любой религиозной организации. Коварные люди, использовавшие в своих целях истинную веру других. Матушка Роза использует все — веру, убеждения, жадность, любые инструменты, которые сможет отыскать, и с их помощью, вполне вероятно, сумеет завоевать любое поселение или крупный город в этой стране. И создаст на этой земле собственное королевство.

Он указал на пустыню.

— И я подозреваю, что она жаждет сделать Убежище своим Камелотом[21], средоточием власти.

Брат Питер сник.

— Значит… мы проиграли?

Святой обернулся к нему, на его лице застыло выражение нежности, но глаза горели страстным огнем:

— Нет, сын мой, и даже не думай усомниться. Матушка Роза не знает того, что знаем мы. И в своей гордыне она сама подставляет нам горло.

61

Чонг долгое время качался на волнах необъятного океана боли.

Часы, дни, недели… возможно, годы.

Время больше не имело смысла.

А затем он услышал голос:

— Ты живой, парнишка?

— Не называй меня… парнишкой, — хрипло пробормотал Чонг.

— Я хочу, чтобы ты проснулся, — сказала Бунтарка. — Нам надо поговорить.

Чонг медленно открыл глаза. Он лежал на здоровом боку, и ему пришлось приподняться и взглянуть через плечо на Бунтарку, сидевшую на корточках рядом с ним. Она разглядывала рану в том месте, где стрела вышла из тела. Когда Чонг бросил взгляд на то место, где стрела вонзилась в его бок, то увидел лишь черно-красное месиво ожога.

Он знал, что рана будет болеть, и боль действительно беспокоила его. Кожа вокруг ожога опухла и покраснела. Чонг ощущал жар, словно пламя раскаленного клинка разошлось по всему телу. Пот лил с него ручьем.

— Я паршиво себя чувствую, — сказал он.

Бунтарка несколько раз глубоко вздохнула.

— Ну, вот в этом все и дело, — начала она. — Возможно, у нас проблема.

— Правда? Проблема? — Он вскинул бровь. — Что-то серьезнее, чем стрелы, ожоги, армия убийц и конец света?

Но она не улыбнулась.

— Бунтарка?..

Вместо ответа она взяла наконечник, который сумела открутить от стержня стрелы. Понюхала его и еще больше помрачнела. А затем взяла колчан и принялась изучать наконечники, пропитанные чем-то черным.

— О черт… — прошептала она.

— В чем дело? — спросил Чонг. — Что-то не так? Это яд?

Бунтарка обошла его и опустилась на корточки так, чтобы он мог видеть ее лицо. В ее глазах застыл страх, она напряженно поджала губы.

— Это яд? — повторил Чонг.

— Нет, — едва слышно откликнулась она. — Не думаю, что нам настолько повезло.

— А что тогда? Рана выглядит не так уж плохо.

— Ты не видишь ее с другой стороны. Кожа вокруг раны выглядит очень странно. Она почернела, и от нее начинают расползаться темные изогнутые линии.

— Боже, — воскликнул Чонг, ощутив подступающую панику. — Это заражение крови! Ты хочешь сказать, что у меня заражение крови?

Немного помолчав, Бунтарка ответила:

— Думаю, это кое-что другое. Эти линии черные, а не красные.

— Но…

— У тебя жар… но кожа ледяная на ощупь.

— Значит, у меня шок. У тебя есть что-то вроде одеяла или…

— Нет, — ответила она. — Это не шок. Думаю, мы заработали кое-что другое. И, возможно, не сумеем с этим справиться.

— Что это значит?

— Эта черная липкая мазь, которой смазаны наконечники стрел? — Бунтарка поднесла стрелу к его носу. — Скажи, чем пахнет?

Чонг пристально посмотрел ей в глаза. В ее взгляде застыла обреченность, и потому он помедлил, прежде чем взять стрелу. Но не торопился обнюхивать ее.

— Ты ведь уже знаешь, в чем дело, — тихо сказал он. — Не так ли?

Бунтарка кивнула.

Чонг на мгновение закрыл глаза. Но вместо блаженной темноты вокруг тут же заплясали ярко-красные молнии, освещавшие мрак, опустившийся на его душу.

А затем он открыл глаза и осторожно понюхал стрелу. И почувствовал то же, что и Бунтарка.

— Нет! — воскликнул он, словно повторив ее слова. Но от такого нельзя было просто отмахнуться.

Бунтарка промолчала.

— Зачем… зачем кому-то делать такое? — в отчаянии спросил Чонг.

— А ты как думаешь?

Ответ был очевиден, но Чонгу потребовалась вся выдержка, чтобы произнести эти слова.

— Значит… если кого-то даже несерьезно ранят такой стрелой… этот человек… он…

У него не осталось слов.

Бунтарка вздохнула и уселась на пол, убрав колчан подальше от Евы.

Но запах преследовал Чонга. Теперь он точно знал, что это и почему он напоминал маскировочный кадаверин.

Лучник окунал свои стрелы в зараженную плоть живых мертвецов.

И теперь эта инфекция начинала медленно сжигать тело Чонга.

62

— Достопочтенный! — завопила сестра Эми, выбегая из леса.

Святой Джон и брат Питер обернулись и остановились, чтобы подождать ее. Эми задыхалась от быстрого бега и, упав на колени, принялась неистово целовать красные повязки, привязанные к их ногам.

Немного отдышавшись, сестра Эми рассказала, как выследила рейнджера Джо и видела, как он спас светловолосую девушку, зашил ее раны, а потом разговаривал с ней. А самые интересные подробности она приберегла напоследок.

Святой Джон выслушал ее, а когда Эми умолкла, в его глазах вспыхнул огонек.

— Девять городов, — пробормотал он. — В Центральной Калифорнии?

— И нет охраны, — задумчиво вымолвил брат Питер. — Оставаясь в горах, они, видно, решили, что больше нечего бояться, кроме бродячих серых людей.

— Судя по словам этой девчонки, — добавила сестра Эми, — они верят, что за их забором простирается голая и бесплодная пустыня.

— Как глупо! — воскликнул святой Джон. — И как высокомерно.

Он обернулся и посмотрел на северо-запад, словно способен был видеть сквозь расстояние.

— Девять городов, — ласково произнес он.

63

— Лучше здесь не задерживаться, — сказал Бенни. — Давай оглядимся и сделаем ноги, пока эти жнецы не вернулись. Нам еще надо найти Лайлу и Чонга. Они же ничего не знают об этом безумии.

Никс что-то неопределенно проворчала и снова принялась обыскивать ящички и шкафчики в кабине.

Через несколько мгновений Никс распахнула один из шкафчиков и тут же отпрыгнула, когда оттуда посыпался ворох бумаг, карт и журналов. Из этого хаоса с пронзительным писком выпрыгнула мышь и скрылась в крошечной щели на панели управления. Присев на корточки, Бенни начал рыться в бумагах. А Никс принялась разворачивать карты.

Бенни заметил планшет, свисавший с крючка внутри шкафчика, к которому была прикреплена стопка бумаг. Он осторожно достал его и принялся просматривать страницы, надеясь отыскать разгадки тайн, окружавших их в последнее время.

Но от того, что он обнаружил, у него пересохло во рту и сердце застучало, словно копыта испуганной лошади, уносившейся вдаль.

— Никс! — прошипел он. — Боже… ты только взгляни на это.

— Что?.. — Она осеклась, начав читать.

Прочитанное потрясло их до глубины души.

На этом записи не заканчивались, но Бенни и Никс прервали чтение, понимая, что необходимо осмыслить информацию.

— Капитан Леджер? — воскликнул Бенни. — Эй, я же знаю его… в смысле, у меня есть зомби-карта с его изображением.

Никс ничего не ответила. Покачнувшись, она закрыла глаза, ее колени подкосились, и она стала оседать на пол. Бенни успел схватить ее за руку и удержать от падения.

— Эй! Никс, что случилось?

Она покачала головой. Слезы градом катились по ее щекам.

— Это все на самом деле, — бормотала она. — Самолет… другие люди. Мир не… не…

Она обвила Бенни руками за шею, уткнулась ему в грудь и разрыдалась.

Бенни растерянно обнял ее, позволяя выплакаться. А Никс не переставала повторять:

— Это все на самом деле… на самом деле.

64

Святой Джон и брат Питер сидели в грязи на корточках рядом с огромным мужчиной. У этого гиганта была густая каштановая борода и железные мускулы сталевара, которым он был в юности.

Теперь этот человек, лежа на земле, вопил во все горло и с каждым воплем отдавал по капле свою силу святому и первосвященнику Церкви Тьмы. Красные врата были распахнуты по всему его дрожащему телу. Напускная храбрость, презрение и упорство покинули его.

Этот человек, брат Эрик, был одним из самых преданных соратников матушки Розы. Дьякон, пользовавшийся большим авторитетом среди жнецов. Близкий друг брата Симона и брата Алексия. Наперсник ее святейшества.

И, к несчастью для себя, он знал, что задумала матушка Роза.

Когда-то он был безгранично предан ей и слишком силен, чтобы кто-то заставил его выдать даже самый незначительный секрет, теперь же он умолял, чтобы его выслушали.

Святой Джон встал и отвернулся от вопящего мужчины.

— Он рассказал все, что может нам пригодиться, — тихо произнес он. — Он расплатился за свои грехи, и теперь тьма жаждет встречи с ним. Проводи его.

Брат Питер взглянул на кинжал, зажатый в руке, и подавил разочарованный вздох. Однако он никогда не ставил под сомнение приказы святого. Четким взмахом руки он оборвал пронзительные крики.

— Слава тьме, — пробормотал он, вытирая клинок пучком травы. А затем поднялся и подошел к святому. — Я скорблю, что тебе причинили боль.

Святой Джон покачал головой:

— Я уже давно подозревал об этом предательстве. И выплакал все слезы.

Но брат Питер все равно заметил, как заблестели глаза святого. И это наполнило его жгучей яростью, пожаром, разгоравшимся в его душе. Ему была невыносима мысль о том, что кто-то посмел навредить этому возлюбленному слуге их общего бога. Он готов был на все, что угодно, лишь бы избавить этого святого человека от боли.

Однако его тоже терзали сомнения.

— Достопочтенный, — начал он. — Эта зараза проникла в самое лоно Церкви Тьмы.

— Да. И разъедает его изнутри.

— Как нам с ней справиться?

Святой Джон взглянул на окровавленный нож в своей руке. Красная капля упала с кончика лезвия, распластавшись на зеленом листке.

— Матушка Роза считает, что победа ожидает ее за стенами Убежища. — Он махнул рукой, словно отгоняя муху. — Пусть получит его.

— Но…

— Пускай возьмет своих «избранных», Питер. Пускай вырежет заразу из нашего войска. Ну а кто останется с нами… что ж, мы будем уверены, что им можно доверять.

— Мы не станем помогать ей захватывать Убежище?

— Нет.

— Достопочтенный… мы так долго к этому готовились, искали это место. Наши люди опасаются, что это истинная цитадель зла. Мы не можем просто взять и уйти.

Святой Джон ответил:

— Именно так мы и поступим. Оставим это средоточие зла матушке Розе.

— Но…

Святой отвернулся и взглянул на северо-восток.

— Я чувствую иной зов, Питер. Всем сердцем и душой.

— Это Калифорния? Те девять городов?

— Те девять городов.

— Могу я спросить почему?

— Матушка Роза нападет на Убежище. Рейнджер Джо наверняка предупредит Убежище до того, как она это сделает. Мы понаблюдаем, что произойдет. Если матушка Роза захватит его, тогда мы вернемся и отобьем у нее Убежище. Она не такой талантливый стратег, как воображает.

— А если люди из Убежища разгромят ее?

— Можно многое узнать о враге, наблюдая за его победами. Мы будем наблюдать и учиться… и строить планы. Как бы там ни было, Убежище нас подождет.

65

— И что теперь? — глухо произнес Чонг. — Я просто умру? Превращусь в зомби?

Слезы обжигали его глаза, но тело сковал холод.

Бунтарка села, прислонившись спиной к стене.

— Я не… — Она умолкла и просто покачала головой.

— Нет, черт подери, — запротестовал Чонг. — Так дело не пойдет.

Его заявление было бессмысленным, и он это понимал. Но что еще он мог сказать? Стрела пронзила его тело, запустив инфекцию в кровь. Болезнь уже разъедала его. Кожа была холодной и липкой, но пот ручьем струился по лицу. Сердце бешено колотилось, словно угодивший в силки перепуганный кролик.

Он заражен.

Он умирает.

Хотя, если судить по меркам просторов «Гнили и руин», он уже умер.

Все это было слишком реально, слишком ужасно, слишком несправедливо.

— Нет, — снова произнес Чонг.

Бунтарка проглотила слезы.

— Мне очень жаль.

Она встала и, подойдя к открытой двери лачуги, встала в проходе, безмолвно глядя на расстилавшуюся вокруг пустыню, изо всех сил стиснув кулаки.

Чонг отвернулся и закрыл лицо ладонями. Но даже когда первый всхлип вырвался из его груди, раны, которые должны были причинить ему ужасные страдания, всего лишь отозвались тупой, ноющей болью. Даже боль умирала.

Жаль.

Какое крохотное и незначительное слово для того, что с ним происходит.

«Лайла!»

Он беззвучно выкрикнул ее имя и представил ее, высокую и прекрасную. Она стояла, опираясь на копье, в медовых глазах сияла мудрость. Если бы она увидела его сейчас, стала бы дожидаться, когда он восстанет или сразу упокоила бы его? Испытывала ли она к нему чувства, которые заставили бы ее на мгновение остановиться, прежде чем вонзить копье в его затылок? Горевала бы она потом? Разбила бы ее сердце вполне предсказуемая гибель неуклюжего городского мальчишки или же заставила бы ее сердце еще больше очерстветь?

«Мне так жаль, — подумал он. — О, Лайла, мне так жаль».

Чонг зажмурился от тоски, которая пронзала сильнее, чем физические муки. Он подумал о родителях. Последний раз они видели его, когда он вместе с Томом отправился в обычный поход с ночевкой в «Руины». Родители разрешили ему пойти только потому, что с ним были Том и Лайла, которые слыли самыми опытными охотниками на зомби в округе. И еще родители разрешили ему пойти в поход, потому что знали, что Чонгу надо попрощаться с Бенни и Никс. И с Лайлой.

«Прости, мама. Прости, папа.

Простите меня за все».

Чонг услышал тихий звук и, обернувшись, увидел посреди комнаты Еву. Она раскраснелась после сна, в глазах застыла тревога. Ее мучили кошмары, но реальность была не менее страшной.

Чонг шмыгнул носом и торопливо вытер глаза.

— Привет, милая, — сказал он и даже сумел выдавить улыбку. — Как ты?

Ева подошла поближе и встала перед ним. Ужас пережитого сломил ее. От прежней девочки почти ничего не осталось, она превратилась в хрупкую тень.

Она протянула руку, едва не коснувшись кончиком пальца ожога на животе у Чонга. Кожа вокруг раны посинела и покрылась узором из черных прожилок.

— Больно? — спросила она едва слышно. Ее глаза были пусты, словно заброшенный дом.

— Нет, милая… ничего страшного, — солгал Чонг. — Почти не болит.

Он протянул руку и ласково коснулся светлых спутанных волос Евы. Она вздрогнула и отшатнулась, но он терпеливо выжидал, показывая ей, что в его руке ничего нет, а затем сделал еще одну попытку. На этот раз Ева позволила себя погладить. А затем опустилась на землю рядом с ним и положила голову ему на грудь.

— Мне приснился страшный сон, — пробормотала она.

При мысли о том, что Ева верила, что все случившееся — это кошмар, от которого она когда-нибудь очнется, сердце Чонга сжалось от тоски. Лежа на полу лачуги, он продолжал поглаживать волосы Евы, пытаясь смириться с тем, что с ним скоро произойдет.

Он лишь надеялся, что Лайла никогда его не найдет.

66

— Никс? — ласково спросил Бенни. — Ты в порядке?

Она не ответила, продолжая рыдать.

— Послушай… Том оказался прав, — сказал Бенни, — вирус мутирует, и, возможно, это хорошая новость. В этих записях сказано, что вирус мутирует. Возможно, он трансформируется во что-то более безопасное.

— Ну конечно, когда в последнее время что-то менялось в лучшую сторону? — всхлипнула она. — Все неправильно. Все должно быть совсем не так. Совсем не так. Все очень плохо, Бенни. Боже, какая я дура.

— Постой, в чем дело? Никс, о чем ты? При чем здесь ты?

— Ты не понимаешь. — Она продолжала рыдать, и Бенни расслышал лишь эти слова. — Ты просто ничего не понимаешь.

— Никс… я хочу понять… объясни, что не так.

Бенни почувствовал, что из его глаз тоже потекли слезы, капая на волосы Никс.

Что же так сильно мучило Никс? У Бенни были некоторые предположения, но он догадывался, что здесь кроется что-то еще.

— Прости, — пробормотал он, потому что просто не знал, что еще сказать. — Все будет хорошо.

— Нет, — ответила она. — Ничего уже не будет хорошо.

Он осторожно отодвинул ее от себя и заглянул ей в глаза.

— Что ты имеешь в виду?

В ее прекрасных изумрудных глазах сиял странный огонек, а на губах промелькнула едва уловимая, загадочная ухмылка. И в ней проскальзывало отвращение и презрение к самой себе.

— О Бенни, — ужасающим шепотом произнесла она. — Думаю, у меня неприятности.

— Неприятности?

— Думаю, я схожу с ума.

Он улыбнулся:

— Ты не сходишь с ума.

— Откуда ты знаешь?

— Никс, думаешь, что я бы не понял?

Она покачала головой:

— Никто ничего не знает. И не понимает.

— Так доверься мне, Никс. Если что-то не так, расскажи. Откройся мне.

— Боже, если бы ты только знал, что творится в моей голове, то умчался бы прочь…

— Нет.

— А вот и да.

— Нет, — твердо ответил он, стараясь придать значительность своим словам. — Нет, я бы не убежал. Ты все можешь мне рассказать.

Но она продолжала качать головой.

И тогда Бенни выпалил:

— Я слышу голоса.

Она онемела от неожиданности, перестав плакать и качать головой, и уставилась на него. А затем на ее губах промелькнула кривая ухмылка.

— Да, — сказал Бенни, постучав себя по виску. — Иногда здесь идут целые разговоры.

— Но это не смешно…

— А я похож на человека, который смеется? — Хотя он улыбнулся, но почувствовал, что его улыбка выглядит так же неестественно, как и у нее.

— Но почему ты об этом не рассказывал?

— А ты? — Бенни вздохнул. — Последнее время мы почти не общаемся, Никс.

Она тоже вздохнула:

— Слишком много всего произошло.

— Знаю, но мы даже не поговорили об этом. Думаю, в этом и проблема.

— Все не так просто.

— Что ж, если даже суть проблемы не в этом, здесь ее начало. Слушай, Никс, прошел месяц после Геймленда. Когда мы в последний раз говорили по душам? Мы охотились. Готовили еду. Отмечали маршрут по карте. Искали листья, которые безопасно использовать вместо туалетной бумаги. Мы обсуждали обычные, повседневные вопросы, но никогда не говорили о том, что произошло.

Никс промолчала.

— Мы убивали людей, Никс.

— Я знаю. Мы убивали людей и семь месяцев назад, в лагере Чарли.

— Да, но никогда не говорили об этом. Не пытались все расставить по местам и найти объяснение своим поступкам. Тебе это не кажется немного странным?

Она пожала плечами:

— Сейчас все странно.

— После всего, что произошло, Никс, я не думаю, что кто-то из нас мог остаться в здравом уме. Мне кажется, слово «нормальный» ушло в прошлое.

Поразмыслив, она неохотно кивнула.

— Но, — продолжал Бенни, — если мы не будем говорить о таких вещах, это до добра не доведет. Мы никогда не говорили о твоей маме и том, что произошло.

Никс отвернулась.

— Вот… именно об этом я и говорю! — воскликнул он. — Стоит мне лишь заикнуться об этом, как ты тут же закрываешься. Это не лучший способ справиться с…

— И что это за голоса? — прервала его Никс.

— Это… было нечто вроде того, что можно назвать «внутренним голосом», — медленно начал он. — Вроде как я, но в то же время не совсем я. Он мудрее, понимаешь? Много чего знает. Это сложно объяснить.

— И о чем он знает?

— Обо всем. Даже как с тобой разговаривать.

На ее губах промелькнула легкая улыбка.

— Но напугало меня вовсе не это, — продолжил Бенни. Набрав воздуха, он выпалил: — Думаю, Том тоже разговаривает со мной.

— О.

— Сначала я решил, что просто вспоминаю то, что он сказал. Но потом… не знаю. Мне кажется, он действительно разговаривает со мной. Словно призрак.

— Призрак?

Бенни кивнул:

— Поэтому я и ничего не рассказывал, опасаясь, что ты решишь, будто я окончательно спятил.

— Ты всегда таким и был, — ответила она, снова едва заметно улыбнувшись.

— Когда Том умер… я подумал, что должен каким-то образом сохранять видимость, что он жив. Знаю, звучит безумно, но для меня в этом есть смысл. Я должен помнить все, что Том нам рассказывал. Все, чему научил нас. Все. Боже, Никс, он ведь был последним самураем, понимаешь? Последним. Только подумай о том, что… умерло… вместе с ним. Все, что он знал. Все, чему еще мог научить нас, исчезло. Понимаешь, насколько это ужасно? От его знаний не осталось и следа. Как сражаться, как выживать, как создавать что-то своими руками. Все ушло.

— Я понимаю, Бенни. Мама тоже много знала.

— Послушай, Никс, я не хотел…

— Я знаю, что ты имел в виду. Все в порядке.

Бенни облизнул пересохшие губы:

— Я не могу это выносить, Никс. Мне сложно смириться с тем, что это все ушло. Что его больше нет. — У него потекло из носа, и Бенни достал платок из кармана и быстро вытер лицо.

— Понимаю, — ответила она.

— Но, — воскликнул Бенни, — возможно, он не исчез! Это я и пытаюсь сказать. Сегодня, когда я оказался на дне расщелины… он на самом деле разговаривал со мной. Это было не воспоминание. Он словно оказался рядом.

— Тебя окружали мертвецы, Бенни. Возможно, это был шок.

— Да ладно. Это ерунда. Том заговорил со мной, и я слышал его так же отчетливо, как тебя сейчас.

— А почему тебя это пугает? Он же твой брат.

— Ну… эй! Он же призрак!

— Ты все же думаешь, что слышишь призрак Тома?

— Да.

— Он сейчас здесь? — спросила Никс. — Можешь задать ему вопрос? Спросить, какое второе имя было у моей мамы.

— Он же призрак, а не фокусник.

— Том знал ее второе имя, — сказала Никс. — Спроси его. Если это действительно Том, то он знает.

— Это глупо…

— Спроси его! — завопила она.

— Не могу! — завопил он в ответ.

— Почему?

— Потому что так это не работает.

— Откуда ты знаешь, как это работает? Ладно тебе, Бенни, мы с самого утра только и делаем, что бежим сломя голову. Когда только у тебя нашлось время во всем разобраться и прийти к твердому убеждению, что ты великий специалист в области сверхъестественного?

— А почему ты злишься на меня? Я пытаюсь поделиться с тобой, потому что мне не по себе, а ты несешь какую-то чушь.

— Бенни, откуда ты знаешь, что это Том?

— Просто знаю.

— Нет, — огрызнулась она, — этого мало. Как ты это понял?

— Просто понял. Он был моим братом. Думаю, я смогу узнать голос брата. Это он.

— Тогда спроси его второе имя моей мамы. Чего ты боишься?

— Я не боюсь.

Когда Никс ничего не ответила, Бенни вздохнул.

— Послушай, — сказал он, — зачем ты изводишь меня? Думаешь, я так сильно хочу услышать голос мертвого брата?

— А почему нет? Я бы все отдала, чтобы поговорить с мамой, — ответила Никс срывающимся от тоски голосом.

— Почему? — спросил он.

— Потому что, — завопила Никс. — Я даже не помню, как он звучал раньше.

Бенни несколько мгновений потрясенно молчал, а затем выдавил из себя:

— Что?

— Боже… Я бы отдала все, лишь бы только она заговорила со мной. — Из ее груди вырвалось рыдание. — Бенни… я не могу даже вспомнить, как выглядела моя мама.

67

Сидя с Евой, Чонг понемногу успокоился. Он понимал, в чем дело. Когда кому-то нужна твоя поддержка, забываешь о своих проблемах. Он много раз видел, как Бенни и Никс поддерживали друг друга таким образом, хотя сомневался, что они осознавали, как сильно помогали друг другу.

Конечно, страх Чонга никуда не исчез, но ужас и трагедия маленькой девочки заслонили все вокруг. У нее на глазах убили родителей. Когда Чонг умрет, его страхам придет конец, Еве же придется жить с этими воспоминаниями.

Все в жизни относительно.

Ева придвинулась ближе к нему, посасывая большой палец, время от времени бормоча под нос обрывки детских песенок.

Бунтарка вышла наружу проверить, все ли в порядке, а затем вернулась и уселась на пол. Чонг разглядывал ее лицо. Она была для него загадкой. И чем-то напоминала приятельницу Тома, охотницу за головами, Салли Два Ножа. Суровая одиночка, сильная духом, но с добрым сердцем.

— Поговори со мной, — попросил Чонг.

— О чем? — спросила она. — Я ломаю голову, пытаясь придумать, как выбраться из этой западни, но ничего не получается.

— Да, так давай не будем об этом говорить, — предложил Чонг. — Почему бы тебе не рассказать о себе? В смысле… ты жница?

Бунтарка на мгновение отвела глаза.

— Не совсем, — ответила она.

— Что ж, очень уклончиво.

Она пожала плечами:

— Когда-то я была жницей. Но теперь нет. Точка.

— Ну уж нет, — заявил Чонг. — Я умираю и потому могу позволить себе любопытство. Ты ходячее противоречие. У тебя такие же татуировки, как и у жнецов, но ты расправилась с братом Эндрю с такой жестокостью, словно он принес тебе немало горя.

Бунтарка задумчиво провела рукой по голове и вздохнула.

— Когда разразилась эпидемия, мне было чуть больше двух лет, — медленно произнесла она. — Меня воспитывал отец. Он был сельским доктором в Северной Каролине. Они с мамой развелись, потому что она любила залить за воротник, бездельничала и жила как хотела.

— Мне жаль, — начал Чонг, но она отмахнулась:

— Это самая милая часть истории. Хочешь слушать дальше?

Чонг кивнул. Его кожа была холодной и липкой, а голова раскалывалась от боли. Прислонившись к стене, он скрестил ноги.

— Мне надо отвлечься, — признался он.

— Что ж, когда мир превратился в одну огромную закусочную, папа посадил меня в машину, и мы отправились на северо-запад. Проехали Джефферсон-Сити, штат Миссури, а затем электромагнитный импульс погубил машину. После этого мы присоединились к группе беженцев, спасавшихся от мертвецов. Больше я ничего об этом не помню. Все как в тумане. Мы все время бежали, все время прятались и все время хотели есть. Люди появлялись и исчезали. Затем мы повстречались с группой побольше, и когда те узнали, что папа врач, стали охранять его. И меня тоже. Отец все время пытался добраться до Топики, где, как он знал, в последнее время жила моя мать. И она действительно оказалась там и была жива. Отец сказал, что это чудо. Но только мамочка путалась с шайкой, называвшей себя Церковью Тьмы, и водила дружбу с их главарем, типом по имени святой Джон.

Ева прильнула к Чонгу, продолжая сосать большой палец. Чонга беспокоило, что девочка совсем не разговаривала. После пробуждения, она произнесла всего пару фраз и теперь молчала. Это было очень печально.

— Святой Джон заявил, что это настоящее чудо, что мама нашла меня, — продолжала Бунтарка, — и утверждал, что я особенная. Типа святая. — Она горько усмехнулась: — Это я-то. Да уж.

— Церковь Тьмы, — спросил Чонг, — это жнецы?

Она кивнула:

— Но так они стали называть себя намного позже. А пока из меня готовили бойца. Святой Джон отлично знает, как можно причинить вред. Грязные приемы. С использованием рук, ног, кинжалов, веревок для удушения. Он обучал меня этим премудростям, и я была лучшей ученицей. Какая молодец. — Она коснулась гладко выбритого черепа. — Сначала мы побрились в медицинских целях, столкнувшись с нашествием вшей. Насекомые не давали спокойно жить. Их невозможно было смыть, невозможно было избавиться от них. И тогда папа предложил побриться наголо. Это сработало. Но в это время кому-то взбрело в голову сделать татуировку на черепе. Не помню, кто это начал, но вскоре все в Церкви Тьмы последовали его примеру. И святой Джон тоже. Он сказал, что это знак нашей преданности богу. Что-то в этом роде.

— А почему ты снова не отрастила волосы?

Она провела кончиками пальцев по голове.

— Я пыталась, но они перестали нормально расти. Торчат в разные стороны ужасными клочками. Кроме того, жнецы в ярости от того, что я ношу их метку, хотя предала их. И мамочка тоже ужасно бесится.

— Твоя мама по-прежнему с ними?

— Моя дорогая мамуля, — желчно произнесла Бунтарка, — важная святая шишка в этой Церкви Тьмы. Величает себя матушкой Розой. И она единственная, кто не сделал татуировку на голове. Она снова отрастила волосы, а святой Джон обернул все так, будто это особая привилегия, доступная лишь ей. Не стоит вдаваться в подробности, это не особенно приятно. И не имеет смысла.

— Почему ты ушла?

— Я поумнела, — ответила она. — На меня снизошло нечто вроде «озарения». На тот момент мне было четырнадцать, и я возглавляла свой собственный отряд жнецов. Он состоял из девчонок, дочерей избранного круга жнецов. Мы собирались напасть на небольшой, окруженный стеной городок в Айдахо. И знаешь, я даже названия его не вспомню. В ночь перед налетом я отправилась в разведку с двумя другими девчонками и неожиданно услышала какие-то звуки, доносившиеся из-за стены.

— И что это было? — спросил Чонг.

— Ничего особенного, просто женщина пела колыбельную ребенку. — Она умолкла, словно на миг вернулась в прошлое. — Я забралась на дерево, чтобы заглянуть за стену. Сторожа не обращают внимания на деревья, потому что серые люди не способны по ним лазать.

Чонг кивнул.

— Я заглянула в освещенное окно и увидела девушку лет двадцати, которая держала на руках младенца, покачиваясь в кресле. На столе горела свеча. Это была самая странная картина, какую я когда-либо видела. Эта женщина выглядела такой… счастливой. У нее был ребенок, и она жила в безопасном городе, где на улицах звучала музыка, и слышался смех. За городскими стенами бродили монстры, а весь мир провалился в тартарары, но она укачивала своего малыша, напевая песенку.

— И что произошло дальше?

Бунтарка шмыгнула носом и покачала головой:

— Когда я пришла сообщить о том, что видела… я не смогла сказать правду. Просто не смогла. И солгала. Наплела, что в городе полно вооруженных людей, у которых навалом оружия, и все такое. Сказала, что если мы туда сунемся, то нам точно крышка.

— И они поверили?

Она взглянула на Еву и печально улыбнулась:

— Нет. У святого Джона были и другие разведчики, которые донесли, что город охраняют только от серых людей.

— И что потом?

— Они ворвались в город и всех убили. Всех до единого — мужчин, женщин и детей. Святой Джон послал своего прихвостня, брата Питера, притащить меня на допрос, но я поняла, что дело добром не кончится, и сделала ноги. Ушла до рассвета. Ускользнула от них.

— И они позволили тебе уйти?

— Позволили? Нет. Мне пришлось подпортить несколько физиономий, прежде чем скрыться. — Она снова шмыгнула носом. — Чуть позже я примкнула к шайке мусорщиков. Они и дали мне это прозвище. Бунтарка. Я делала много плохих вещей и частенько устраивала большой переполох. А потом я серьезно заболела, и один странствующий монах отвел меня в место под названием Убежище. И там меня вылечили. Они хотели, чтобы я осталась, но я ускользнула оттуда так же, как из лагеря мамочки. Но на этот раз никому не причинила вреда. После этого я продолжила болтаться по округе, ввязываясь в неприятности. Но… год назад я случайно встретилась с группой беженцев, спасавшихся от жнецов. Я помогла им ускользнуть, но среди них было много больных и раненых, в том числе детей, и я отвела их в Убежище. Оставила у входа и смылась. И потом делала так еще несколько раз. Ребята из Убежища не возражают, когда к ним обращаются за помощью, но не любят, когда люди уходят. Думаю, если бы им представилась возможность, они накинули бы на меня поводок. Но я не даю им такого шанса. Привожу людей и сразу исчезаю. Именно так я пыталась поступить с группой Картера. Знаешь, я в какой-то мере стала считать это своим призванием.

— Почему?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Возможно, это что-то вроде искупления.

— Но… те плохие вещи, которые ты совершала, когда жила со жнецами, это не твоя вина. Ты не понимала, что творишь, а когда поняла, сбежала от них.

— Возможно. Но от этого мне не легче.

Она ласково погладила Еву по голове.

— До меня дошли слухи, что жнецы собираются напасть на ее город. Он назывался Тритопс. Я несколько раз бывала там с мусорщиками. И жили там хорошие люди, поэтому я попыталась опередить жнецов, чтобы предупредить жителей, но опоздала на несколько часов. И мне оставалось только предложить выжившим отправиться со мной в Убежище.

— Ты кое-что забыла, — сказал Чонг. — Что произошло с твоим отцом?

Она покачала головой:

— Не знаю. Святой Джон и мама сказали, что он ушел как-то ночью. Просто собрался и ушел неизвестно куда… Но я им не верю. Думаю, они его убили.

— Зачем?

Бунтарка мрачно взглянула на него:

— Когда ты возглавляешь церковь, которая зиждется на уничтожении всего живого, зачем тебе врач? Обучаясь в медицинском институте, папа давал клятву, его призванием было спасение людей. Поэтому они избавились от него.

— Мне жаль, — сказал Чонг, и это была правда. — Тебе должно быть… одиноко.

— Что ж, это же конец света, не так ли? Всем нелегко.

Чонг горько улыбнулся:

— Да, я это понимаю.

Несколько мгновений Бунтарка задумчиво смотрела на него.

— Я мало смыслю в медицине, — призналась она, — умею лишь перебинтовать поврежденную ногу, или зашить рану, или извлечь обычную стрелу. Но дело в том, что я знаю, где нам могут помочь.

— Помочь? Да ладно, Бунтарка, мы оба знаем, чем это закончится. Мне будет все хуже и хуже, а потом я умру. Других вариантов нет. Все заразившиеся умирают.

Услышав последнее слово, Ева тихо и жалобно захныкала и уткнулась головой в его грудь. Чонг погладил ее по волосам. Ему хотелось поступить точно так же — свернуться калачиком, надеясь, что беды обойдут его стороной.

— Чонг, послушай меня, — настаивала Бунтарка. — Думаю, мне следует отвезти тебя в Убежище.

— А что такое это Убежище? Пристанище для бродячих монахов или?..

Бунтарка отвела взгляд, на мгновение задумавшись. Когда она снова взглянула на него, ее лицо сделалось еще более напряженным.

— Каждый человек воспринимает Убежище по-своему, — сказала она. — Для людей вроде… — вместо того, чтобы произнести имя Картера, она кивнула на Еву, и Чонг все понял. — Для тех, кто спасается от жнецов, Убежище — это безопасное место. Оно отлично замаскировано и надежно защищено скалами. Обнаружить его почти невозможно.

— Это поселение?

— Отчасти, — ответила она. — А вообще — это что-то вроде больницы, и я хочу отвезти туда малышку Еву. Я не смогу как следует о ней позаботиться, а ей еще долго будет очень плохо. Там есть монахи, которые помогают людям.

— Странствующие монахи? Я встречал таких. Они называют себя Детьми бога, а серых людей — Детьми Лазаря.

— Да, да. И они создали Убежище, и принимают туда всех больных и раненых, и лечат их.

— Они врачи?

— Они — нет, — ответила Бунтарка, но Чонгу послышалось, что она сделала ударение на слове «они».

— А… там есть врачи?

— Вроде того.

— И ты думаешь, что они могли бы мне помочь?

— Не знаю, — призналась она. — Но если у кого и получится, то только у них.

— Ладно, тогда поехали.

— Только здесь есть загвоздка, — медленно произнесла она, и в ее глазах он увидел тоску.

— Какая загвоздка?

— Если они впустят тебя туда… не к монахам, а именно в то место, где тебя станут лечить…

— И?

— Обратно тебя уже не выпустят.

— Вообще?

— Никогда, — ответила она. — Им не нравится, что об Убежище знают посторонние. Они не убьют тебя и не причинят вреда, но уйти не позволят.

Чонг закрыл глаза, пытаясь заглянуть в свое будущее. Но увидел лишь пустоту.

— А разве у меня есть выбор?

68

— Мне… мне жаль, Никс, — пробормотал Бенни.

Она яростно уставилась на него сквозь слезы.

— Да, но твои сожаления ничего не изменят. Я потеряла маму. Потеряла все, и в этом виноват наш проклятый городишко.

— Что?

— Боже, я больше ни минуты не могла там оставаться. Это было все равно что жить на кладбище. Никто не говорил о том, что произошло в мире. Никто не говорил о будущем. И знаешь почему? Потому что никто не верил, что у нас есть будущее. Все в Маунтинсайде просто сидели и ждали смерти. Вели себя так, словно уже умерли.

— Я…

Она сердито вытерла кулаками слезы.

— Маму убил Чарли Кровавый Глаз, а меня похитили. Люди могли хоть как-то отреагировать, но они этого не сделали. Вообще. После того как мы уничтожили логово Чарли и вернулись в город, все вокруг вели себя так, словно я никуда и не уходила. Никто, кроме капитана Странка, мэра Кирша и Лироя Вильямса, не спросил, где я была и каково это оказаться на просторах «руин». Люди не желали ничего знать. А что мне говорили на похоронах мамы? Они говорили что-то вроде: «она ушла в лучший мир» или «по крайней мере, она избавилась от страданий». От страданий? Она не болела, ее забили до смерти!

— Никс, я…

— Никто никогда не говорил о моем похищении и о том, как я попала в Геймленд. Никто. Мне кажется, многие вообще в это не верили. Нашлись люди, которые заявили, что сожалеют о том, что у мамы были какие-то разногласия с Чарли. Какие-то разногласия. Разногласия? Словно она умерла, потому что они о чем-то поспорили. Ее просто списали со счетов, потому что в противном случае им пришлось бы признать, что Геймленд действительно существует, задуматься о том, что там происходит. И тогда им пришлось бы говорить о зомби. Но люди предпочитали этого не делать. Боже! Помнишь, что сказал проповедник Джек о нашем городе? Он назвал его чистилищем… сказал, что люди там безропотно ждут смерти. И я все время думала, почему же схожу с ума? А это город сводил меня с ума, и если бы мы пробыли там еще немного, он убил бы меня. И это не шутка, Бенни. Я бы умерла.

При этих словах в ее глазах загорелся опасный огонек.

— Эй, перестань! — воскликнул Бенни. — Давай не…

Никс резко схватила Бенни за рубашку.

— Я не преувеличиваю, Бенни, и не шучу. Этот город — чистилище. Он перестал быть настоящим. Он нереален. Люди, живущие там, ничем не отличаются от зомби. Они считают, что живы, потому что способны разговаривать, но ни о чем не говорят. Они просто болтают. Они болтают обо всякой ерунде, делая вид, что общаются друг с другом. Но выполнение обычных рутинных действий — это не жизнь.

— Никс, я все это знаю. Поэтому тоже ушел оттуда.

— Нет! — гневно воскликнула она, тряся его. — Боже, пожалуйста, не лги мне, Бенни. Только не сейчас. И не здесь. Ты ушел из-за меня. Я это знаю. И Том знал. И Том ушел из-за меня.

— Вовсе нет.

— Да. Он собирался жениться на маме, но мама умерла. Он бы остался в городе, заботился бы о тебе и, возможно, помогал бы мне, но я пожелала уйти. И он знал, что, даже если попытается остановить меня, я все равно сбегу из города. И тогда он организовал наше большое путешествие, чтобы держать меня под присмотром. Возможно, ради мамы. И еще потому, что ты был влюблен в меня. Бенни, ты ушел из города из-за меня, а Том ушел из-за нас с тобой… и теперь Том мертв. Если мы не найдем другой самолет или какое-нибудь место, где все еще теплится жизнь, то смерть Тома бессмысленна. И я буду в этом виновата.

Глядя ей в глаза, Бенни вдруг все понял.

Ее огромную, невыносимую и разрушительную тоску.

И это понимание прожгло дыру в его душе.

— Никс, — ласково произнес Бенни, — нельзя так себя казнить.

— Но это правда!

— Нет, — ответил он, — это не так. Послушай. Том не из-за тебя ушел из Маунтинсайда. И не из-за меня. Он ушел, потому что там больше не было твоей мамы, а он не мог этого вынести. Он ушел потому, что хотел отыскать такое же место для жизни, что и ты. Где люди действительно живут полной жизнью. Он желал этого тебе, мне и себе. Том ни за что не остался бы в Маунтинсайде. Помнишь, что он сказал после похорон Дэнни Хаузера? «Не могу больше выносить этот чертов город». Он произнес эти слова, и вскоре мы покинули город. Том сам хотел сбежать оттуда.

— Но он погиб!

Бенни наклонился вперед и прижался лбом ко лбу Никс.

— Он погиб, Никс, но ты его не убивала и я тоже. Хотя почти каждую ночь я думал об этом. Вспоминал обо всем, что сделал неправильно, и что если бы я поступил иначе, мы бы с тобой не оказались в Геймленде. И тоже казнил и изводил себя. Но мы не убивали Тома. Это сделали плохие люди. Проповедник Джек убил Тома выстрелом в спину, и это правда.

Никс шмыгнула носом, но промолчала.

— Никс… что бы сказал Том, если бы услышал этот разговор?

Она покачала головой.

— Нет… скажи мне, — настаивал Бенни.

Она выпрямилась и вытерла слезы.

— Он… он бы сказал то же, что и ты. Что проповедник Джек…

— Верно. Проповедник Джек. Плохой человек, который творил ужасные вещи.

Никс бросила взгляд на разбитые окна.

— А теперь на нашем пути повстречались святой Джон и матушка Роза. Неужели только это и осталось в мире, Бенни? Только порок и зло?

Бенни уже собирался произнести какую-нибудь утешительную ложь. Но сейчас было не время успокаивать Никс.

— Не знаю, — честно ответил он.

В ее глазах застыла паника, но она улыбалась.

— Я не знаю, что еще здесь есть, — сказал Бенни, — но не верю, что не осталось ничего хорошего. И не поверю. Мы встретили Еву, Никс. И у нее есть семья.

— Которая пыталась нас убить.

— Нет. Мне больше так не кажется. Подумай об этом. Они были вне себя от беспокойства за Еву, а потом вдруг нашли ее у нас. Мы для них — незнакомцы, чужие люди. И я не сомневаюсь, что в этот момент как раз спасались бегством. Увидели нас и в ужасе решили, что мы жнецы. На их месте мы тоже могли ошибиться. Но взгляни на это по-другому — они спасались от злодеев. Они не жнецы. Они были готовы убить любого, лишь бы защитить свою маленькую дочку. О чем это тебе говорит? И еще все эти разговоры об Убежище. Несмотря на то что говорила матушка Роза и остальные психи, мне совсем не кажется, что это место тянет на оплот зла, тебе так не кажется?

— Да, — с сомнением в голосе призналась Никс.

— Да, — согласился он. — А еще те люди, что летели в самолете. Это были ученые, которые изучали вирус и, возможно, могли изобрести вакцину от болезни. И это тоже никак не вяжется со злом.

— Да.

— Американское Государство, — произнес Бенни, желая услышать, как звучат эти слова, а затем одобрительно кивнул. — Мы сейчас соберем эти бумаги, осмотрим другую часть самолета, а затем отправимся на поиски Лайлы и Чонга.

— И что потом?

— Я пока еще думаю над этим, — признался он.

Они некоторое время смотрели друг на друга.

— Я люблю тебя, Бенни, — сказала она.

— И я тоже люблю тебя.

— Хотя я и ненормальная?

— Будто я нормальный? Я ведь слышу голоса, ты не забыла? — И он улыбнулся ей.

Никс негодующе покачала головой, но улыбнулась в ответ.

69

Бунтарка помогла Чонгу встать, поддерживая его, когда тот сделал пару нетвердых шагов. Ева безмолвно, словно призрак, двинулась следом. Она старалась не отставать, словно не желала расставаться с Чонгом.

Чонг настоял на том, чтобы забрать с собой колчан со стрелами и лук.

— Зачем?

— Ну, — ответил он слабым голосом. — Я могу стрелять. Я неплохо стреляю. И… если в Убежище есть врачи, то, возможно, они захотят изучить вещество, которым смазаны наконечники.

— Хорошо, — согласилась Бунтарка, помогая ему перекинуть лук и колчан через плечо. — Как себя чувствуешь?

— Бывало и лучше, — признался он. — Ноги ведут себя странно, словно они затекли, но я не чувствую покалывания. И еще рана от стрелы почти не болит.

— О.

— Да, — сухо откликнулся он, — но я уверен, что это плохой признак.

Они медленно дошли до двери. С каждым шагом Чонг ощущал, что равновесие постепенно восстанавливается, но это мало его радовало. Скорее всего, улучшения не произошло, а он просто приспособился к своему новому состоянию.

— Не знаю, захочется ли тебе услышать эту историю, — сказала Бунтарка, — но я знаю одного парня, который заразился серой чумой и не умер.

Чонг повернул голову и уставился на нее:

— Думаю, я очень хочу послушать эту историю.

На ее лице промелькнула грусть.

— Что ж… для него все сложилось не слишком хорошо.

— И все же расскажи.

Они вышли из лачуги и направились к квадроциклу.

Бунтарка втянула воздух сквозь зубы.

— Ну, — неохотно начала она, — был один парень по имени Гирам, который когда-то выращивал кукурузу, а потом стал охотником, предлагая свою добычу в небольших поселениях. Он выезжал на охоту в фургоне, облицованном листовым железом, а его лошади были защищены попонами, сделанными из грубой кожи, утыканной автомобильными номерными знаками. Он убивал оленя или другого зверя, а затем возвращался в поселение и продавал мясо прямо из фургона. И вот однажды он вернулся в очень скверном состоянии.

— Как я?

Она взглянула на него и слабо улыбнулась:

— Приблизительно.

— И что произошло?

— Ну, оказалось, что он попробовал ногу дикого барашка, которого застрелил на охоте. После этого он заболел. Гирам попросил папу осмотреть его, и папа потребовал, чтобы он показал ему остатки туши того самого барашка. — Она умолкла, помогая Чонгу забраться на квадроцикл. Здесь не было ремня безопасности, но она привязала его веревкой, которая нашлась в сумке для снаряжения.

Усевшись, он сказал:

— Кажется, я догадываюсь, что обнаружил твой отец, осмотрев остатки туши.

Бунтарка кивнула:

— На плече барашка виднелся крохотный укус. Рана не серьезная, но все же это был укус. Судя по всему, после укуса мертвеца барашку удалось сбежать. Тогда-то его и подстрелил Гирам.

— И что же произошло с Гирамом?

— Это самая забавная часть истории. Я имею в виду…

— Забавная — значит странная, а не смешная. Я уже понял.

Она кивнула:

— Гираму было очень плохо. Он пролежал в постели дней десять-двенадцать, и к нему на всякий случай приставили охрану.

— Но?..

Бунтарка подняла Еву на руки, обняла и поцеловала, а затем посадила на сиденье.

— Держи ее крепче.

— Не беспокойся, — ответил Чонг. — Я не отпущу ее. Но что случилось с Гирамом? Ему стало лучше?

На лице Бунтарки промелькнуло странное выражение.

— Это не то «лучше», о котором тебе хотелось бы услышать. Хотя он выжил. Старик Гирам смог встать с постели, смог общаться с людьми и все такое, и спустя некоторое время он даже вернулся к охоте.

— Но?.. — настойчиво спросил Чонг. Ему хотелось пнуть ее.

— Он уже никогда не стал прежним. И время от времени делался кусачим.

— Кусачим?

— Да. Он начинал звереть, вел себя странно и пытался кого-нибудь укусить. И ему это несколько раз даже удалось.

— Он покусал людей?

Бунтарка отвела взгляд.

— Возможно, он даже ел людей, но это всего лишь слухи. Некоторое время спустя он сбежал, успев ускользнуть от расправы.

— Что… я имею в виду… во что он превратился?

— Я не знаю, как по-научному называется этот случай. Но мы с друзьями дали ему свое прозвище.

— Сгораю от нетерпения узнать его! — воскликнул Чонг.

— Мы называли его полузомб, — ответила она. — Гирам Полузомб.

— Круто, — сказал Чонг, а про себя подумал: «Лайла бы пришла в восторг. А потом упокоила бы меня навсегда».

— Держись, приятель, — сказала Бунтарка. Она взобралась в седло, завела мотор, и мгновение спустя они уже мчались по лесу, и четыре толстых колеса поднимали вокруг тучи песка и пыли.

70

— Никс, думаю, нам надо отыскать это Убежище. Ты читала отчет, видела все эти записи. Кем бы ни была эта доктор Макреди, она считала, что обнаружила нечто очень важное. Более быстрые зомби? Более умные зомби? Если в Убежище есть ученые и военные, они непременно должны узнать об этих исследованиях. Мы не можем просто так бросить их здесь гнить.

Никс задумчиво закусила губу.

— И мы должны предупредить людей в Убежище о жнецах. Я не совсем понял, что здесь происходит, но ясно одно — матушка Роза со своими чокнутыми жнецами собирается напасть на Убежище.

— Я не хочу оказаться в эпицентре еще одной заварушки, — сказала Никс. — После Чарли, Белого Медведя и проповедника Джека я уже не знаю, смогу ли…

Она осеклась и закрыла глаза.

— Никс, — ласково сказал Бенни. — Я не собираюсь говорить всякие глупости про судьбу, но…

— Но все равно сделаешь это, — ответила она, взглянув на него. — Ты собираешься сказать, что нечто вроде судьбы, рока или призрака Тома привело нас сюда, и теперь мы должны принять важное решение, как поступить с этой информацией. Правильно?

Он ничего не ответил.

— Ты собираешься сказать что-то вроде «если не мы, то кто», вспомнив приключенческие романы, которыми вы с Морги когда-то зачитывались. О герое, отправляющемся в путешествие, чтобы столкнуться с трудностями, которые лишь ему по плечу, и все такое.

Бенни по-прежнему молчал.

— И еще ты собираешься сказать, что трудный путь и есть самый правильный. Что так поступают самураи. И истинные воины. И что если у нас есть информация, которая может спасти человеческие жизни, то мы просто обязаны так поступить. Правильно? Разве не это ты собирался сказать?

Бенни откашлялся:

— Что-то вроде того.

Никс оперлась о спинку кресла пилота и уставилась в окно. Глубоко вздохнув, она заговорила странным и каким-то отстраненным голосом:

— Том учил нас не только сражаться. Не только тому, что должен уметь делать истинный воин. Мало уметь сражаться. Только не в этом мире. Чарли поздно усвоил это. Как и Белый Медведь, и проповедник Джек.

— Да.

— Порой мы забываем истинный смысл слова «самурай».

— Служить, — сказал Бенни.

— Да, — согласилась Никс. — И поступать достойно. Поступать правильно, даже если трудно. Даже если больно.

Она наклонилась и подняла с пола свой боккэн. Некоторое время Никс разглядывала его, а затем медленно повернулась к Бенни. Она выглядела утомленной, напуганной и подавленной, но, несмотря на это, в ее глазах появился знакомый ему живой зеленый огонек. Она вздохнула и коротко кивнула Бенни.

— Так давай сделаем это, — сказала она. — Будем самураями.

71

— Далеко отсюда до плоскогорья? — спросила Лайла. Ей пришлось придвинуться ближе к Джо и кричать ему в ухо.

— Пять километров, — ответил он. — Мы будем там через… о черт.

Он нажал на тормоза, и квадроцикл резко остановился, подняв большое облако пыли. Гримм, бежавший рядом с ними, замер и издал глухое ворчание.

Лайла выглянула из-за мускулистого плеча Джо.

— О! — воскликнула она.

На лесной тропе собрались жнецы, преграждая им путь. Не меньше дюжины головорезов. Они разом обернулись на шум мотора, и выражение любопытства на их лицах сменилось сначала недоумением, а затем злобной радостью. Они мгновенно схватились за оружие, и звон стали заглушил работавший на холостом ходу мотор квадроцикла.

— Мы можем их объехать? — спросила Лайла.

— Можем, — ответил Джо, — но тогда потеряем кучу времени, а, судя по тому, что ты рассказала, твои друзья, скорее всего, пошли именно этой дорогой. Если мы отправимся в обход, то окончательно их потеряем, а шайка этих негодяев может найти.

Лайла гневно заворчала.

— Тогда будем сражаться, — заявила она.

Обернувшись к ней, он улыбнулся.

— Я восхищен твоей отвагой, дорогая, но ты немного не в форме.

— Я могу стрелять.

— Это так. — Джо спешился. — И я скажу вот что, — заявил он, — ты можешь попрактиковаться в стрельбе по мишеням, целясь в тех, кто проскочит мимо меня и нашего чудо-пса.

— Их здесь многовато для тебя одного, — ответила она. — Даже если Гримм будет помогать.

Пес перевел взгляд с нее на приближающуюся группу жнецов, и на его морде расплылось подобие улыбки. Он возбужденно гавкнул и напрягся, готовясь к бою.

— Просто прикрывай нас, — сказал Джо и направился к жнецам. Лайла не сводила с него глаз. Этот человек неторопливо шел по лесной тропе с таким видом, словно решил прогуляться теплым весенним вечером. Гримм направился следом за ним. Меч Джо по-прежнему торчал из багажной сетки на квадроцикле, а пистолет остался в кобуре. Этот парень явно спятил.

И жнецы, похоже, тоже так подумали. Улыбаясь друг другу, они важно надули щеки и поспешили навстречу странному грешнику, чтобы преподнести ему дар тьмы.

Джо остановился в полуметре от них и поднял руку, растопырив ладонь. Гримм уселся рядом.

— Ладно, ребятишки, — сказал он достаточно громко, чтобы его слышали и жнецы, и Лайла, — прежде чем вы изольете на меня божью ярость, давайте немного поболтаем.

Жнецы тоже остановились, насторожившись. Они переводили взгляд с Джо на пса и обратно. Один из них, высокий крупный мужчина с татуировками колибри и цветов, выступил из толпы жнецов.

— Ты кто такой? — грозно спросил он.

— Не важно, кто я, — откликнулся Джо.

— Ты явился принять тьму?

— Вообще-то нет.

— Тогда о чем нам говорить?

Джо пожал плечами:

— О, даже не знаю. А как насчет того, чтобы посмотреть, как вам, ребятки, понравится процесс смерти?

Предводитель жнецов презрительно фыркнул:

— Мы жнецы Церкви Тьмы, слуги бога, призванные очистить зараженный мир от скверны.

— Допустим, — сказал Джо. — И?..

— И мы не боимся смерти. Смерть для нас — это слияние с тьмой, а это самая большая радость на свете.

— Неужели? — недоверчиво воскликнул мужчина. — И вы действительно в это верите, парни?

— Да! — заявил человек с татуировками колибри, а остальные жнецы поддержали его громкими возгласами.

— Вы совсем не боитесь смерти, я не ослышался? В этом суть?

— Смерть — это путь к блаженству и единению с вечностью.

— Значит… если бы я застрелил кого-то из вас, вы все бы обрадовались?

— Ты мыслишь как выходец из старого мира, — презрительно процедил предводитель жнецов. — Ты все еще думаешь, что мы боимся смерти и…

Джо молниеносно выхватил пистолет и выстрелил мужчине прямо в сердце. Еще никогда Лайла не видела, чтобы кто-то действовал столь стремительно, и в этом он превзошел даже Тома. Предводитель жнецов рухнул на землю, не издав ни звука.

Эхо разнеслось по окрестным лесам и стихло, и вокруг повисла изумленная тишина.

— И самое забавное, — воскликнул Джо, нарушая тишину, — я вижу, что все вы как-то странно перепугались!

Они изумленно таращились на него, исподтишка неуверенно поглядывая друг на друга.

Джо убрал пистолет в кобуру, порылся в кармане и извлек круглый металлический предмет. Толстый и круглый, с металлической ручкой и кольцом. Он поднял его вверх.

— Это М67 — осколочная граната. Да, я знаю, это штука из старого мира, но давайте представим, что она вполне уместна в данной ситуации. Радиус поражения осколками этой гранаты 15 метров: все, кто находится в радиусе пяти метров, погибают мгновенно. Так что эта штука достанет вас всех разом. Ну а теперь я готов поспорить на новенькую долларовую карточку, что никто из вас не решится храбро стоять на месте, когда я брошу эту штуку. На самом деле я готов поспорить, что вы все как один помчитесь прочь, если действительно опасаетесь за жизнь. Ну и что скажете?

Жнецы не сводили с него глаз.

Джо улыбнулся.

Выдернул чеку и изо всех сил стиснул металлический спусковой рычаг, удерживая его на месте.

И тут жнецы бросились врассыпную. Их словно ветром сдуло с тропинки, и они со всех ног ринулись в лес.

Джо не двинулся с места. Гримм рядом с ним зевнул.

Вскоре треск веток, ломаемых обезумевшими от ужаса жнецами, стих вдали. Джо вздохнул, вставил чеку обратно в гранату и убрал ее в карман. А затем направился к Лайле.

— Можешь считать меня циничным, — сказал он, — но я пришел к выводу, что большинство людей, примкнувших к этой секте, не верят в ее идеалы. Им просто надо кому-то подражать. Это придает им значимости в собственных глазах. Делает сильнее. Думая об этом, начинаешь понимать, что не так уж сильна вера всех этих фанатичных психов.

Лайла изумленно вытаращилась на него:

— А ты действительно кинул бы гранату?

Джо улыбнулся:

— А ты как думаешь?

Лайла кивнула, а затем спросила:

— Если мы встретим других жнецов, они поведут себя так же?

Джо покачал головой:

— Печально… но нет. Среди них попадаются настоящие верующие, и с ними так просто не справиться. — Он помолчал. — А есть такие, которые не просто верят. Есть те, кому наплевать, подстрелил ты их или покалечил. Они готовы, истекая кровью, выползти из ада и утащить тебя с собой. К таким людям как раз относится святой Джон. И брат Питер. Их невозможно убедить, невозможно заморочить им голову. Если тебя угораздит столкнуться с ними, лучше сразу стреляй не задумываясь. А иначе тебе конец.

Лайла нахмурилась:

— Ты боишься святого Джона?

Джо положил руки ей на плечи:

— Лайла, думаю, каждому человеку стоит опасаться святого Джона.

Он снова запрыгнул в седло квадроцикла, и они с ревом понеслись в сторону плоскогорья.

72

Матушка Роза стояла в тени могучего тополя. Брат Алексий расположился чуть поодаль, прислонив свой могучий молот к стволу дерева. Остальные жнецы — доверенные лица ее ближнего круга, ее избранные — окружили их неплотным кольцом. В центре круга застыл на коленях оборванный пленник, коренастый гаваец с кудрявыми черными волосами. Матушка Роза возвышалась над ним, подавляя его своей властной силой, и несчастный чувствовал, что его жизнь в ее руках.

Гаваец склонил голову.

— …а эта девчонка, которая вела вас, — продолжила матушка Роза, — ее прозвище Бунтарка?

— Да, мэм, — пробубнил пленник.

— Она вела через леса всех людей Картера?

Немного помолчав, мужчина ответил:

— Картер не был нашим предводителем. Мы все жили в Тритопсе. Но никто не избирал его королем. Просто мы все вместе боролись за жизнь.

Матушка Роза метнула взгляд на Алексия, который одними губами произнес: «Бинго».

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Мако[22], — ответил гаваец. — Как акулу.

— Брат Мако, я убеждена, — сказала матушка Роза, — что Картер прикинулся вашим предводителем только потому, что у них с Бунтаркой завязались отношения.

— Наверное. Картер всегда был высокомерным… — Мако умолк. — Эти двое были не разлей вода с тех пор, как мы ее встретили.

— Они оба грешники, — заявила матушка Роза.

Мако помедлил, но затем кивнул:

— Наверное.

— Я это точно знаю. Они грешники и еретики, думающие только о себе. Расскажи, что произошло.

Мако взглянул на жнецов, а затем отважился посмотреть на матушку Розу, которая ободряюще улыбнулась ему.

— Я не хочу умирать! — воскликнул Мако. Страх и неповиновение, сменяя друг друга, отражались на его лице. — Я ничего не должен Картеру. Я… не хочу умирать.

— Смерть ожидает всех грешников! — воскликнула матушка Роза. — Но у тех, кто исполняет волю бога… у таких людей всегда есть шанс начать новую жизнь.

Мако изумленно уставился на нее:

— Но… я думал… жнецы…

Матушка Роза наклонилась и погладила мужчину по щеке, посиневшей от кровоподтеков.

— Мир полон загадок, и пути Владыки Танатоса неисповедимы.

— Постойте… я…

Она наклонилась и зашептала на ухо Мако:

— Грядет рождение нового мира. Если тебе что-то известно — слово, имя, все, что ты готов мне рассказать, у тебя есть возможность вступить в новый рай. И знай, мой друг, я говорю не о тьме. И это не обман. Этот новый мир будет здесь. В этом мире. В нашем мире.

— Клянешься?

— Своей жизнью, — заверила она его. — А теперь… расскажи мне.

Мако отодвинулся, внимательно разглядывая ее лицо, пытаясь угадать обман. Но не разглядел лжи.

— Я знаю, куда Бунтарка вела Картера и… остальных. Это место называется Убежище.

— Я уже знаю, что она вела их в Убежище, — со вздохом ответила матушка Роза. — Это все, что тебе известно?

Большой гаваец затряс головой:

— Нас было четверо. Картер, его жена, Бунтарка и я. Пару дней назад Бунтарка нарисовала на земле карту, чтобы показать, как добраться до Убежища на случай, если мы вдруг попадем в неприятности. Если потеряемся.

Матушка Роза ждала, затаив дыхание.

— Я знаю, как найти Убежище, — сказал Мако. — И могу отвести вас туда.

73

Они собрали как можно больше записей и карт и рассовали их по большим карманам своих холщовых жилетов. Возможно, Чонгу удастся хоть немного разобраться в этой научной путанице, а потом, если повезет, они найдут кого-нибудь, кому пригодится эта информация.

Возможно, кого-то из Американского Государства.

Дверь в грузовой отсек выглядела более громоздкой, но здесь была та же нетронутая восковая печать над металлической ручкой в виде рычага.

А написанное над ней слово «СМЕРТЬ» словно обжигало Бенни.

— Как ободряюще, — сказал он.

Он осторожно коснулся ручки и, взглянув на Никс, вопросительно вскинул бровь.

— Мы должны, — сказала она.

— Думаю, да.

Он схватился за ручку, набрал полную грудь воздуха и повернул ее. Воск треснул и отвалился. Замок щелкнул, и дверь подалась. Никс положила ладонь на пистолет, а Бенни вытащил меч. Длинный клинок был не слишком удобным оружием в столь тесном пространстве, но лучше так, чем входить безоружным в дверь с надписью «СМЕРТЬ».

«Я, конечно, ненормальный, — сказал он себе, — но не настолько».

Бенни толкнул дверь ногой, распахивая ее пошире.

— Я пойду первым, — сказал он.

Но, если честно, он предпочел бы поскорее выскочить из люка на сухую землю плоскогорья. А затем поскорее вернуться в Маунтинсайд. Надеясь, что никто еще не занял его старый дом. Возможно, и его кровать все еще на месте.

— Ладно, — согласилась Никс. На этот раз она не стала спорить, кто из них должен быть главным.

Однако непривычная сговорчивость Никс не придала Бенни уверенности, и он настороженно вглядывался в зловещий мрак просторного грузового отсека.

Слабого света, пробивавшегося из люка, не хватало, чтобы разглядеть, что находится в глубине помещения. Он осторожно шагнул вперед. В воздухе стоял густой запах моторного масла, которое раньше изготавливали из нефти, и это было не то масло из животного жира, которым пользовались в городе. Кроме этого, здесь витали и другие запахи. Пыль, экскременты животных и еще какие-то едкие химические ароматы, напомнившие ему запах алкоголя, который распивали Чарли Кровавый Глаз и его шайка. Этот спиртной напиток продавался в магазине мистера Лафферти, как виски, но отец Морги Митчелла называл его «ядовитым пойлом». И еще здесь стоял уже привычный смрад смерти. Он был не сильнее других запахов, но все же ощущался довольно отчетливо.

Бенни смог разглядеть лишь множество контейнеров, перевязанных нейлоновыми веревками и прикрепленных к железным кольцам, вкрученным в пол. Большинство контейнеров были изготовлены из прочного на вид пластика, но среди них Бенни заметил пару металлических ящиков, а самый большой оказался деревянным.

— Что ты там видишь? — прошептала Никс.

— Ничего особенного. Кучу огромных контейнеров и ящиков.

— И что это за ящики?

— Не знаю. Но в них явно не щенки, не яблочные пироги или новые бейсбольные перчатки. Могу поспорить на что угодно.

Он еще немного прошел вперед, настороженно прислушиваясь к тишине, но до него доносилось лишь собственное взволнованное дыхание. Наконец, ящики и контейнеры закончились, и впереди царил лишь непроглядный мрак. У Бенни были спички, но он не решался отпустить меч, чтобы достать их и зажечь. Пока еще нет.

Пол скрипнул у него под ногами, и Бенни вспомнил о множестве трещин в искореженном корпусе самолета.

Услышав тихое шуршание у себя за спиной, он понял, что Никс тоже вошла в грузовой отсек.

— Ты достала пистолет? — тихо спросил он.

— Да.

— Убери. Я не хочу получить пулю в спину, если еще одна мышь вдруг выпрыгнет прямо перед нами.

Она что-то едва слышно пробормотала в ответ, но он услышал скрип кожаной кобуры, когда Никс убрала пистолет.

Постепенно глаза Бенни привыкали к темноте, и он стал различать детали. На некоторых ящиках черными чернилами были выведены надписи, и Бенни беззвучно произносил их. На деревянных ящиках было написано:

На железных ящиках были надписи:

— И что это такое? — спросил Бенни.

— Понятия не имею. Должно быть, лабораторное оборудование и научные приборы.

Бенни кивнул и сделал еще несколько шагов в темноту.

— Ты что-нибудь слышишь? — прошептала Никс.

— Нет. А ты?

— Нет.

— Это хорошо, — сказал Бенни, а про себя добавил: «я думаю».

Он прошел еще несколько шагов вперед, пытаясь разобрать очертания предметов и определить, что это такое. Пробивавшегося издалека слабого света было недостаточно, чтобы рассеять непроницаемый мрак.

Бенни наклонился к Никс и мягко прошептал ей на ухо:

— Послушай, я собираюсь пройти вперед по центральному проходу. Подожди меня здесь. Если что-то пойдет не так, я не хочу сбить тебя с ног, убегая отсюда. У меня от этого места мурашки по коже.

Тишину нарушило тихое дребезжание коробка, а затем сухой треск зажигаемой серной спички. Яркий свет ослепил его, резкий запах серы ударил в ноздри. Он поморщился и сердито уставился на Никс, державшую в пальцах горящую спичку.

И в чернильной темноте грузового отсека даже слабого огонька спички оказалось достаточно, чтобы разглядеть то, что раньше было скрыто от их глаз.

Тележки, прикрученные цепями к полу.

Нагромождения компьютеров около стен.

Блестящие грузовые крюки на цепях, прикрепленных к потолку.

А за рядами контейнеров располагались в несколько рядов металлические кресла.

Бенни и Никс застыли от ужаса.

В этих креслах сидели люди. Все они были в парашютных комбинезонах. Человек двадцать в желтых костюмах, четверо в голубых и двое в зеленых.

И все они были мертвы.

Но уставились голодными глазами на Бенни и Никс.

Из груди Никс вырвался истошный вопль.

74

— Достопочтенный, — начал брат Питер, — если мы усомнились в матушке Розе и жнецах, которых она сбила с пути истинного, тогда, думаю, нам стоит кое-где побывать.

Лицо святого Джона казалось отрешенным.

— Где побывать?

— В Усыпальнице Падших.

— Для чего нам это?

— Если матушка Роза так рьяно оберегает это место, никого туда не допуская, даже ваше святейшество, значит, там спрятано нечто очень ценное.

— Ценность — понятие относительное, — ответил святой. — Человек, чей дом объят пламенем, и человек, умирающий от жажды, по-разному смотрят на стакан воды.

Брат Питер кивнул, принимая точку зрения учителя, но сомнения не оставляли его в покое.

— Она не может надеяться, что захватит Убежище всего лишь при помощи небольшой группы жнецов. Что у нее есть — всего лишь пара сотен последователей? Нет, у нее наверняка есть какой-то секретный арсенал, о котором мы не догадываемся. И он скрыт в этой усыпальнице. Это же военный самолет. Возможно, там внутри полно оружия…

— Не сомневаюсь.

— Тогда, достопочтенный, почему бы нам первым не захватить его?

Святой Джон печально покачал головой:

— Даже ты, Питер? Даже ты?

— Я не…

— Ты думаешь, что на борту того разбившегося самолета есть оружие. Я тоже так думаю. А матушка Роза знает это точно. Она постаралась соорудить стену вокруг своей усыпальницы, чтобы никто не мог заглянуть внутрь. Одно время я соглашался с ней. Этот самолет олицетворяет прежний мир. Возможно, он доверху наполнен материалами научных исследований о том, как лечить серую чуму, или лекарствами от других болезней, которые были с нами с самого первого дня Падения, а возможно, там внутри находится боевой танк. Но все это абсолютно не важно. Все это — зло. Все это — скверна.

— Я все понимаю, достопочтенный, — настаивал брат Питер, — но если бы это оружие попало к нам в руки, его природа бы изменилась. Как любит повторять матушка Роза, когда заносишь меч, важно лишь намерение, а не сам меч. Ведь ты позволил нам пользоваться квадроциклами, а они тоже из прежнего мира.

— Но это не оружие.

— Даже так…

Святой Джон поднял руку:

— Я знаю, что ты посоветуешь мне, Питер, и это могло бы стать мудрым решением для нас обоих. И даже ознаменовало бы нашу победу, ведь мы бросили бы силы зла на достижение святой цели.

— Да, я…

— Но это неправильный путь, потому что, пойдя по нему, мы утратили бы обретенную чистоту, снова вернувшись к той скверне, от которой когда-то избавились.

75

Матушка Роза шла по лесу в сопровождении брата Алексия. Чуть поодаль за ними следовало около сотни жнецов. Их новый «избранный», брат Мако, шел посреди толпы. Он еще не совсем оправился от потрясения, но был счастлив, что остался в живых. Другие избранные болтали и смеялись с ним, дружески похлопывая его по спине и делясь с ним разными историями. Они обращались с ним как с героем, как с братом или родственником, который сделал что-то удивительное, принеся большую пользу семье. И Мако все больше вживался в роль избранного воина матушки Розы.

Именно так это и работало, и матушка Роза была довольна. Люди вроде Мако всегда были для нее подарком небес. Алексий, который до Падения был успешным наркоторговцем, работавшим на русскую мафию, тоже был доволен. Проще всего получалось завербовать того, кто считал, что сам сделал важный выбор и этот выбор — единственный правильный. Возможно, миру пришел конец, но простофили никуда не исчезли.

Процесс вербовки не отличался трудностью. Пригласить человека, впустить его в общую группу, чтобы он ощутил себя частью чего-то большого и важного. Словно обрел семью. И здесь срабатывал эффект преданности, и на каком-то уровне все в Церкви Тьмы это понимали. Об этом никогда не говорили вслух, но поскольку всех их воспитывали в духе верности общим идеалам, каждый жнец поддерживал стремление к такой же преданности у новообращенных. Матушка Роза понимала, что так каждый из этих людей оправдывал свое собственное решение вступить в ряды жнецов. Это было что-то вроде инфекции самооправдания, и именно так это работало.

— А как ты собираешься поступить с остатками шайки Картера? — спросил Алексий. — Они попрятались в округе, словно кролики.

Она лишь отмахнулась:

— Кому они нужны? Если останется время, можно завербовать кого-нибудь из них. А об остальных забудь. Это в прошлом.

— Похоже, нам несут весточку, — сказал Алексий, кивнув в сторону деревьев слева от них. Они замедлили шаг, но не остановились, и сестра Кейтлин, выбежав из леса, догнала их и пошла рядом.

— Святейшая, — сказала она, слегка запыхавшись, — у нас проблема.

— Рассказывай.

— Святой Джон и брат Питер только что закончили долгий разговор с братом Эриком.

— И что это был за разговор?

— Плохой разговор. Они развесили части тела Эрика на деревьях, — сказала Кейтлин, ее лицо посерело. — Они всегда так поступают, когда приходят в ярость.

Некоторое время они шли в полном молчании.

Брат Алексий заскрежетал зубами:

— Черт, Эрик много чего знал о наших делах.

— Да, он знал много, — согласилась матушка Роза. — Но не все.

— И как только они умудрились так быстро все разнюхать? — поинтересовался великан.

Сестра Кейтлин покачала головой:

— Не думаю, что кто-то из наших ходил к ним.

— Они могли отправить кого-нибудь шпионить за нами из леса, когда мы устраивали собрание около усыпальницы, — сказал Алексий. — Там полно мест, где можно спрятаться и…

— Это уже не важно, — заявила матушка Роза. — Важно лишь то, что святой Джон в курсе наших планов.

— И это паршиво, — мрачно проворчал Алексий. — У меня все было расписано до мелочей, чтобы разработать отличную программу для нашей армии. Это идеальный план. У меня есть список нужных людей, с которыми необходимо было переговорить. С теми, кто мог бы оказывать влияние на крупные группировки в составе армии. Черт.

Они продолжили идти по краю леса, и матушка Роза молчала. Алексий и Кейтлин тоже молчали, но выглядели разочарованными и взволнованными.

Бунт был замечательным и даже необходимым решением, если они собрались умереть молодыми, что, конечно же, не входило в их планы. Но, пойдя против святого Джона, брата Питера и большей части армии жнецов, они пророчили себе ужасное будущее. Ведь мятежу матушки Розы было не более двух часов.

— Похоже, мы облажались, — сказал Алексий.

— Нет, — ответила матушка Роза. — Нам не нужна армия, чтобы захватить Убежище.

— Я не беспокоюсь о захвате Убежища, — заявил Алексий. — Но должен признаться, что меня очень волнует, что святой Джон станет охотиться на нас с главными силами армии жнецов. У нас меньше трех сотен человек. Даже не привлекая силы жнецов из Вайоминга и Юты, святой Джон сможет преследовать нас силами сорока тысяч кинжалов.

— Пусть попробует.

Кейтлин и Алексий уставились на нее. Но матушка Роза лишь молчала и улыбалась.

— Но… — начал Алексий, но матушка Роза оборвала его на полуслове.

— У него огромная армия, — сказала она, — но у нас есть кое-что еще. Возможно, пора Усыпальнице Падших раскрыть свои тайны? Что скажешь?

На жестоком лице Алексия расплылась злобная улыбка.

— О… да. Давно пора.

Матушка Роза коснулась кончиками пальцев его груди.

— Ты знаешь, что делать, любимый. Мы с Кейтлин соберем наших избранных воинов и направимся к Убежищу. Возьми дюжину бойцов, и отправляйтесь к усыпальнице. И как можно быстрее.

Алексий поцеловал ее руку. А затем отвернулся и принялся отдавать приказы нескольким самым сильным бойцам. И вскоре они скрылись в лесу.

Кейтлин в замешательстве воскликнула:

— Матушка… а что в этой усыпальнице?

На лице матушки Розы промелькнула едва заметная ледяная улыбка.

— Сила, которой даже сам святой Джон не сможет противостоять.

И с этими словами она обернулась к своим избранным воинам, которые двинулись следом за ней в сторону Убежища.

76

— Никс! — завопил Бенни. — Назад!

Он отпихнул ее с дороги и, стиснув обеими руками свой меч, поднял его перед собой.

Никс упала, выронив спичку, и все вокруг погрузилось в кромешную темноту.

— Спичка, спичка, СПИЧКА! — пронзительно завопил Бенни.

Внезапно вспыхнул огонек еще одной спички, и Бенни слегка пригнулся в проходе между нагромождениями контейнеров. Широко расставив ноги, он поднял меч, готовясь биться не на жизнь, а на смерть, чтобы дать Никс время выбраться из грузового отсека.

Зомби таращились на Никс и Бенни.

Бенни начал медленно пятиться назад, в сторону двери.

Неподвижные глаза, затянутые белесой мутью, уперлись в двух подростков. Мертвецы стонали от мучительного голода. Но этот стон был странным, каким-то приглушенным и низким.

И они не нападали.

Никс еще раз вскрикнула и умолкла.

Бенни перестал пятиться.

Мертвецы продолжали пожирать их глазами, но не двигались с места.

Все словно застыло.

— Бенни?..

Но Бенни тоже застыл на месте, смотря во все глаза на мертвецов.

— Бенни, — снова резко произнесла Никс. — Что… что это?..

И тоже умолкла.

Зомби по-прежнему сидели на своих местах.

Бенни облизнул пересохшие губы и осторожно шагнул вперед. В сторону мертвецов. Их взгляды переместились следом за ним.

Но сами зомби не шевелились.

Они не могли.

И теперь Бенни понял почему. Они все были привязаны к креслам при помощи веревок, сдавивших их лодыжки, запястья, туловища и шеи.

А их рты были зашиты серебряной проволокой.

— Ты это видишь? — прошептал Бенни.

Никс беззвучно кивнула.

Бенни поник, чувствуя, что его переполняет отвращение. Он не мог вымолвить ни слова. Все это было… так странно, так неправильно. Так ужасно.

С одной стороны, он понимал, для чего это было сделано. Зомби, которые не могут укусить или наброситься на тебя, гораздо безопаснее. Можно не бояться заражения.

Но это было… ужасно.

Бенни услышал, как Никс громко икнула. А затем она резко отвернулась к контейнерам, и ее вырвало. Когда ей стало легче, она устало прислонилась к ящикам и закрыла глаза, тяжело дыша. На ее лице, словно алмазные блестки, сверкали бусинки пота. Она отвернулась от него и снова неохотно окинула взглядом отвратительную сцену.

— Что, — выдохнула она, — это такое? Это какое-то безумие. Это неправильно.

— Знаю, — слабым голосом откликнулся Бенни. Он присмотрелся к мертвецам. Голову каждого из них опутывала сеть из тонкой проволоки, а в их носовых пазухах, ушных раковинах и лбах были просверлены дырки. Все это выглядело более чем странно.

Никс заметила торчавшую на одном из контейнеров пустую бумажную табличку, сорвала ее, а затем, свернув в трубочку, подожгла. Это был совсем никудышный факел, но все-таки лучше, чем спичка. Она вытянула его перед собой, когда они осторожно двинулись по коридору, разглядывая каждого зомби, чтобы убедиться, что мертвецы надежно привязаны к своим креслам.

— Если кто-нибудь из них хотя бы шевельнется, в корпусе этого самолета образуется дыра в форме моего тела, — произнес Бенни.

— Только не вставай у меня на пути, — ответила Никс.

Их преследовали приглушенные стоны зомби.

— Боже! — воскликнула она. — Я больше не могу на них смотреть.

— Понимаю.

Бенни заметил около стены ряд голубых ящиков и бочком протиснулся мимо первого ряда кресел с зомби. На каждом ящике виднелись ярлыки:

Всего здесь оказалось более восьмидесяти коробок.

— Куча исследований, — пробормотал он.

— Что? — спросила Никс у него за спиной.

Бенни обернулся.

— Ничего, — ответил он. — Просто разный хлам. Надо поскорее выбираться отсюда.

Они снова осторожно прокрались мимо зомби, торопливо прошли по коридору между контейнерами и добрались до люка. Никс отшвырнула факел и затоптала горящую бумагу, а Бенни плотно закрыл дверь в грузовой отсек.

Выглянув из люка, они не заметили ничего подозрительного. Вокруг расстилался все тот же пустынный ландшафт и редкий лес. Они уже собрались спуститься по пластиковому полотну трапа.

— Идем, — сказала Никс, занося ногу над краем люка.

— Я спущусь через пару секунд, — сказал Бенни, выуживая из кармана коробок со спичками. — Там полно воска. Хочу заново запечатать двери. Возможно, никто не догадается, что мы здесь побывали.

Никс кивнула и принялась спускаться.

— Только не задерживайся.

Это оказалась непростая работа. Бенни воспользовался сухими ветками, которые нашел среди мусора на полу, чтобы поддерживать пламя, и собрал весь воск, который ему удалось отыскать. Растопив его, снова запечатал замки. А затем прицепил на место красные ленточки. Тот, кто делал это до него, постарался на славу, но печати все равно не выглядели безупречно, поэтому у Бенни получилось не хуже. Он довольно кивнул, а затем затоптал тлевшие прутики и направился к распахнутому люку.

Он уже собирался позвать Никс, как вдруг услышал ее крик.

И увидел, что произошло.

Никс стояла на поляне, на том самом месте, откуда они с Бенни разглядывали самолет, но была не одна.

Ее окружило с десяток жнецов.

77

Святой Джон стоял на каменном уступе, откуда открывался великолепный вид на лес, плоскогорье и просторы пустыни. Брат Питер вместе с другими проверенными и преданными жнецами уже несколько раз в течение последнего часа являлись к нему с донесениями о том, что происходило в лесу.

— Только наблюдайте, — наставлял их святой Джон. — Никто не должен вас заметить. И ни во что не вмешивайтесь, не переговорив со мной.

Эти жнецы принадлежали ему сердцем и душой и повиновались беспрекословно. К тому же они были невероятно умны и великолепно натренированы. Они двигались бесшумно, словно призраки, и видели в темноте, словно совы. Для многих из них бездействие было невыносимо. Словно торчавшие у них за поясом кинжалы жаждали распахнуть красные врата в теле любого, кто оказывался на их пути под жарким солнцем пустыни.

Жнецы приносили ему обрывки информации, словно элементы странного пазла, из которых святой Джон постепенно составлял ясную картину. Она не удивляла его, но печалила, угрожая вдребезги разбить сердце.

Так много всего происходило почти одновременно.

В лесу заметили Бунтарку. На квадроцикле вместе с Бунтаркой сидела Ева, дочь Картера, и неизвестный еретик, китайский мальчишка, с перевязанными ранами. Окольными путями они направлялись в сторону Усыпальницы Падших.

И рейнджер Джо тоже попал в поле зрения разведчиков святого Джона. Дюжина жнецов умчались от него, сверкая пятками, вместо того чтобы ценой собственной жизни отправить этого грешника во тьму. Святой Джон подумал, что стоит поручить брату Питеру провести с этими жнецами беседу об истинной вере.

И рейнджер, похоже, тоже направлялся к усыпальнице.

А двое подростков умудрились пробраться в усыпальницу. Рыжеволосая девчонка со шрамом на лице и мальчишка с азиатским разрезом глаз.

Никс и ее рыцарь.

И вот эту загадку святой Джон пока не мог разгадать. Ему в голову пришло несколько интересных предположений, но дом их подтверждения он должен убедиться, что эта Никс и есть истинное воплощение матери Танатоса на этой земле. Но если это не так и, возможно, она лишь демон из религий старого мира, тогда все могло обернуться против воли бога. Святой Джон отправит брата Питера выяснить правду.

Наконец брат Питер присоединился к нему.

— Достопочтенный, я отправил сотню гонцов, — сообщил он. — Понадобится около недели, чтобы собрать всех жнецов из Юты и других штатов.

— Отлично. Мы оставим зашифрованные послания, чтобы они могли следовать за нами.

Молодой человек кивнул в сторону красных скал, отделявших лес от бескрайней пустыни.

— Убежище оказалось совсем близко, — удивленно произнес он. — Все это время оно было у нас под носом.

— Но нам было предначертано отыскать его только сейчас.

Брат Питер взглянул на него.

— Мы так долго его искали…

— И тем самым ставили свои желания превыше воли нашего бога. И то, что мы никак не могли обнаружить Убежище, лишний раз говорит о том, что бог ставил перед нами другие задачи.

— Но… мы можем захватить его. У нас огромная армия.

— Всему свое время, — ответил святой с мягким укором.

Брат Питер приложил ладонь к ангельским крыльям на груди и поклонился.

— Прости грешника, достопочтенный.

Святой Джон похлопал его по плечу.

Они оба посмотрели на северо-восток.

— Девять городов, — пробормотал святой Джон.

— Девять городов, — согласился Питер.

— А когда мы двинемся обратно, ряды нашей армии пополнятся. И помни, мы не ищем сражений, просто Владыка тьмы требует победы. Клинок справится с этой задачей, но у праведного урагана все выйдет быстрее и проще.

— Ах! — воскликнул брат Питер, догадавшись, о чем говорит святой Джон. — А что будет с матушкой Розой?

— Она жаждет заполучить Убежище. Это желание разъело ее изнутри. — Он вздохнул. — Тьма отвернулась от нее.

78

Бенни замер. Он лишь незаметно выглядывал из люка самолета, а Никс уже оказалась на земле. У нее был пистолет с двумя пулями, а у него лишь меч.

Он насчитал дюжину жнецов под предводительством брата Алексия. Никс молниеносно выхватила пистолет, взвела курок, но опустила его дулом вниз, приготовившись воспользоваться им при первой необходимости.

— Заблудилась, девочка? — спросил великан. — Не можешь найти своего дружка Картера в этом большом страшном лесу?

— Послушай-ка, мистер, — откликнулась Никс. — Я не знаю, кто вы такие и чего вам надо. Просто оставьте меня в покое.

— Не станем тратить время на пустую болтовню. Ты была там, где не следовало, и видела то, чего не должна была видеть. И это серьезно меня беспокоит.

— Я ничего вашего не брала, — ответила Никс. Она по-прежнему держала пистолет дулом вниз, но Бенни не сомневался, что эти люди опасались ее. Никто не попытался приблизиться к Никс.

Великан расплылся в улыбке.

— А бумаги, торчащие из твоих карманов, это домашняя работа? Или любовное письмо для твоего дружка?

— Оставь меня в покое.

Алексий покачал головой. Он поднял кувалду и закинул на могучее плечо.

— У нас есть два варианта. Ты будешь паинькой и отдашь мне бумаги, или я заберу их у тебя. Но, думаю, тебе это не понравится.

Бенни даже из самолета услышал хохот других жнецов. Он не мог понять, почему сейчас эти люди вели себя столь грубо и дико. Возможно, это были другие жнецы или же на их поведении столь пагубно сказывалось отсутствие матушки Розы. Однако сейчас компания брата Алексия производила впечатление отъявленных головорезов.

Никс внезапно вскинула пистолет, наставив его на великана.

— Если меня кто пальцем тронет, я тебя убью, — предупредила она.

— Но мы все равно заберем у тебя бумаги, малышка, — откликнулся Алексий. — Давай, жми на курок, сладкие щечки. Мои верные бойцы разбросают куски твоего тела по округе.

— Только ты этого не увидишь, — прорычала Никс, но великан лишь ухмыльнулся.

Бенни понимал, что в любой момент ситуация может выйти из-под контроля. Даже если Никс удалось бы застрелить великана, у нее осталось бы всего две пули, а потом только боккэн против десятка головорезов с кинжалами и мечами. Он уже собрался вылезти из люка.

Но тут ему в голову пришла идея.

Кинжалы и мечи.

Он коснулся собственного меча, немного подумал, покачал головой и вместо этого вытащил кинжал.

«Это самое глупое, что ты когда-либо делал», — сказал он самому себе.

А затем, повернувшись спиной к Никс и жнецам, снова ухватился за ручку двери в грузовой отсек.

79

«Ну, вот и все, — подумала Никс. — Я погибну. Здесь и сейчас».

Брат Алексий напоминал ей монстра из ночного кошмара. Этот гигант был ростом больше двух метров и весь состоял из могучих мускулов, от его тела исходил отвратительный запах вещества, которым пользовались жнецы, чтобы отогнать живых мертвецов. Он пожирал ее плотоядным взглядом, огромная кувалда лениво покачивалась на его плече. Но Никс заметила, как напряглись мышцы на руке великана — он готовился в любой момент превратить ее в мокрое место.

Она жалела, что Бенни сейчас не с ней.

Нет, она предпочла бы, чтобы он спрятался и остался в живых.

И еще она отчаянно хотела, чтобы Том был жив.

Жнецы, окружившие ее, начали медленно смыкать круг. Послеполуденное солнце склонялось за деревья, и косые лучи вспыхивали золотистыми бликами на острых лезвиях кинжалов и топоров.

«Мама, — подумала она, — надеюсь, ты ждешь меня.

Пожалуйста.

Забери меня домой».

— Давай, — завопил Алексий и, неожиданно схватив ближайшего к нему жнеца, толкнул его прямо на Никс.

Никс завизжала.

И выстрелила.

80

Джо резко затормозил.

— Ты это слышала? — рявкнул он.

— Выстрел, — ответила Лайла, кивая. — Впереди, рядом с разбитым самолетом. Жнецы?

— Нет.

— Откуда ты знаешь?

— Жнецы не используют огнестрельное оружие.

Послышался второй выстрел. Теперь, когда мотор работал на холостом ходу, звук был отчетливее.

— Пистолет, — сказал Джо. — Барабанный, не автоматический.

Лайла схватила его за рукав.

— Никс!

Джо среагировал почти мгновенно.

— Гримм! Жнецы! Взять, взять, ВЗЯТЬ!

Огромный мастиф издал короткий грозный вой и помчался прочь с такой скоростью, которую Лайла не могла и предположить у столь крупного зверя. Броня звонко дребезжала на теле Гримма, когда он ломился сквозь кусты, срезая путь, чтобы быстрее атаковать врага.

— Ну а теперь держись крепче! — крикнул Джо и нажал на газ.

81

Первый жнец упал, и на его груди распустился красный цветок. Остальные на мгновение замерли, и Никс ухватилась за представившуюся возможность. Резко развернувшись, она рванулась к земляной горе, образовавшейся перед носом разбившегося самолета. Она знала, что, если сумеет занять позицию наверху, у нее появится шанс на спасение.

Однако Никс понимала, что ею движет напускная храбрость. Иллюзия, потому что, когда она заберется на вершину земляной кручи, дальше бежать будет некуда. И жнецы смогут ее поймать.

Или же она могла бы увести их подальше от самолета и дать Бенни возможность спастись.

Только бы он проявил благоразумие и воспользовался этим шансом. Только бы перестал думать, что должен вести себя как Том. Особенно теперь, когда Том погиб.

Она бежала со всех ног.

Долгие месяцы тренировок под руководством Тома по программе подготовки «умного воина» сделали Никс стройной, мускулистой и стремительной. Она значительно оторвалась от жнецов и добралась почти до середины земляной горы, прежде чем они сообразили, что происходит. А затем всем скопом ринулись за ней в смертоносную погоню.

Никс изо всех сил карабкалась наверх.

Один из жнецов, оказавшийся быстрее остальных, взлетел на склон следом за ней и успел схватить ее за ноги. Никс с размаху упала лицом песок, но тут же стремительно развернулась и выстрелила.

Жнец повалился навзничь и покатился со склона, сбив с ног двух других головорезов.

Никс опустилась на четвереньки и забралась по склону на самую вершину плотной земляной горы. Встав на колени, она достала боккэн, а затем поднялась во весь рост, готовясь отразить нападение врагов.

И в это мгновение замерла, вытаращив глаза от изумления и ужаса.

И жнецы тоже застыли от ужаса.

А затем истошно завопили.

И попытались бежать.

Но было уже поздно.

Из распахнутого люка самолета вылетела стая зомби. Десятки мертвецов в разноцветных парашютных комбинезонах сыпались из разбитого самолета, словно тараканы, падая на жнецов и нисколько не обращая внимания на поломанные при падении кости. Жнецы пытались уворачиваться, пытались спасаться бегством, но лишь мешали друг другу. И зомби хватали их.

Большинство монстров были неуклюжими и малоподвижными.

Но не все.

Некоторые оказались проворнее.

А некоторые были слишком проворными.

Брат Алексий раздраженно завопил:

— Они не причинят вам вреда, глупцы. На вас повязки. Ловите девчонку.

Он торопливо направился к жнецам, которые, лежа на земле, боролись с живыми мертвецами. И в следующее мгновение его раздражение как рукой сняло. Прямо перед ним брызнули фонтаны крови.

Он замер, услышав отчаянные вопли.

Пронзительные, полные ужаса вопли.

Никс заметила, как на лице великана появилось недоумение, а затем его резко сменил искренний ужас.

Этих мертвецов не останавливал запах вещества, которым были пропитаны алые полоски на одежде жнецов. Они не обращали на них внимания.

Алексий торопливо схватил серебряный собачий свисток, висевший у него на шее, и дунул в него что было сил. Несколько мертвецов коротко взглянули в его сторону. А затем снова занялись свежим мясом, не желая утруждать себя погоней за Алексием.

Зрелище было отвратительным и страшным.

А Никс, стоя на вершине горы, вдруг ясно осознала, что произошло. Она потрясенно прошептала лишь одно слово:

— Бенни.

И, словно по волшебству, услышала, как он зовет ее:

— НИКС!

82

Бенни высунулся в разбитое окно кабины пилотов.

— Никс! — снова завопил он.

Никс Райли резко развернулась, глядя по сторонам. Наконец она заметила Бенни, и на ее лице расцвела самая радостная и прекрасная улыбка, которую он когда-либо видел.

— Иди сюда! — крикнул он.

Она побежала к нему по вершине земляной горы, прорываясь сквозь тени мертвых пилотов, корчившихся на своих шестах.

— Попробуй забраться внутрь, — сказал он.

Обернувшись, Никс взглянула на кровавое побоище у подножия горы. Поморщившись, она с отвращением отвернулась.

— Нет… так мы окажемся в ловушке. Попробуй лучше выбраться наружу.

Бенни вскарабкался на приборную панель, выбил ногой остатки зубчатых осколков стекла, торчавших в окнах, и протиснулся наружу. Он неуклюже соскользнул вниз по сплющенному носу самолета и упал на утрамбованную землю, издав глухое ворчание. Никс поймала его, но они потеряли равновесие, упали и покатились назад. Краем глаза Бенни успел заметить что-то темное, но не успел увернуться и изо всех сил ударился головой об один из шестов, на котором висел пилот-зомби. Мертвецы застонали над ним, а из глаз Бенни посыпались искры.

— Бенни! Ты в порядке? — спросила Никс.

Он выругался и застонал, когда Никс потянула его за руку, пытаясь поднять.

— У тебя кровь, — сказала она.

Бенни провел рукой по лбу, на ладони остались красные пятна.

— Круто.

А затем они уставились на хаос, царивший внизу. В этой кровавой мешанине уже невозможно было отличить живых мертвецов от умирающих людей. Они попятились от края, укрывшись за носом самолета.

— Это ты выпустил зомби? — спросила она.

— Да, — ответил он.

— Но как?

Бенни ничего не ответил. Он закрыл глаза и мысленно вернулся в темный грузовой отсек. В одной руке он сжимал самодельный факел, в другой — кинжал. Его план изначально выглядел невероятным, теперь же казался просто безумным.

Первым он собирался освободить зомби, сидевшего дальше всех от двери, и на какую-то ужасающую долю секунды присел на корточки, глядя в мертвые глаза, разрываясь между желанием спасти Никс и собственным ужасом. Мертвец в упор смотрел на него молочно-белыми глазами, и хотя Бенни понимал, что в этом существе не осталось ни разума, ни души, ему казалось, что он совершает ужасный грех.

— Никс, — прошептал он и аккуратно разрезал серебряную проволоку, стягивавшую губы мертвеца. Проволока оказалась тонкой, и острый кинжал легко с ней справился. Бенни пришлось лишь разрезать пару стежков, а остальное мертвец сделал сам, усиленно работая челюстями.

Бенни подумал о том, чтобы стянуть с головы зомби проволочную сеть, но решил этого не делать. Он понятия не имел, для чего нужна эта штуковина, и у него не было времени это выяснять.

Бенни быстро разрезал веревки, стягивавшие руки и ноги мертвеца, и, несмотря на панику, действовал умело и ловко. Знания и полезные навыки, которые он усвоил на тренировках Тома, помогли ему и сейчас. И вот он разрезал веревки не до конца, оставив несколько нитей.

Он перескакивал от одного мертвеца к другому, работая с неистовой скоростью. Ужас гнал его вперед. Его кинжал молниеносно мелькал в воздухе, разрезая путы, и иногда в спешке вырывал куски сухой плоти из тел мертвецов.

Бенни двигался от ряда к ряду, а тишину грузового отсека наполнял сухой шелест мертвых тел, стремившихся освободиться от остатков веревок.

И первым зомби удалось освободиться еще до того, как Бенни закончил свою работу. И они тут же заковыляли к нему.

С трудом сдерживая вопль ужаса, Бенни разрезал нейлоновые веревки, удерживающие на месте нагромождение из нескольких железных контейнеров, и внезапно десятки килограммов смертоносного веса обрушились на зомби. Один из них распростерся на полу со сломанной шеей, но для остальных ящики оказались не более чем незначительной преградой, через которую они без труда перебрались, продолжая подбираться к своей жертве.

В мерцающем свете факела Бенни заметил второй ряд контейнеров, скрывавшихся за теми, что он уже опрокинул. Они были изготовлены из прочного голубого пластика и помечены знаком, который был хорошо знаком всем, кто пережил Первую ночь: биологическая опасность. На ящиках виднелись белые надписи:

Зомби приближались, и Бенни принялся тихо поскуливать, повизгивать и вскрикивать от напряжения, освобождая последних мертвецов.

А затем рванулся назад, опрокинув новую порцию контейнеров.

А затем завалил большой стеллаж, заполненный металлическими контейнерами. Один из мертвецов подобрался совсем близко, и Бенни швырнул ему в лицо металлическую коробку с надписью «ГРАНАТЫ». Мертвец повалился назад, сбивая с ног своих товарищей. Со стеллажа соскользнул еще один контейнер, и от удара об пол его крышка распахнулась. Бенни быстро заглянул внутрь и заметил нечто, напоминающее оружие, однако он не знал, как им пользоваться. И потому не тронул его, а продолжил пятиться назад.

И в это мгновение его сердце едва не разорвалось от ужаса.

До него донеслось странное рычание. Это был не стон, а именно рычание, и, подняв глаза, Бенни увидел зомби, карабкавшегося к нему по головам и спинам других мертвецов. Мертвец двигался очень быстро. Это оказался один из двух зомби, одетых в зеленые комбинезоны, и Бенни слишком поздно вспомнил описание экземпляров в зеленом, которое они прочитали с Никс.

Это абсолютно новый вид… способны преодолевать препятствия… уклоняться от брошенных в них предметов… использовать простые инструменты. Этот восставший проявил способность к проявлению определенных типов поведения, особенно к хитрости и уловкам.

Зомби оскалился. Его глаза не были глазами мертвого существа. Этот взгляд напомнил Бенни львов, которые недавно окружили их лагерь. В этих глазах светился интеллект. Но это был не человеческий взгляд, а нечто вроде примитивного интеллекта нового типа.

И при этом невероятно злобного.

Мертвец продолжал проталкиваться сквозь толпу своих товарищей, завывая от голода и быстро приближаясь к Бенни.

А у него за спиной второй мертвец в зеленом комбинезоне освободился от веревок и зашипел словно змея.

Бенни в ужасе попятился назад и выронил факел.

А затем развернулся и помчался прочь со всех ног.

Зомби переползли через тех, кто валялся на полу, и бросились за ним.

Бенни выскочил из двери в грузовой отсек, проскочил через узкий коридор, дернул на себя дверь кабины пилотов, забежал внутрь, с размаху захлопнул за собой дверь и поднял вверх ручку.

И в это мгновение в его голове впервые за несколько часов раздался голос Тома:

«Некоторые зомби умеют поворачивать дверные ручки».

Сначала Бенни подумал, что это всего лишь обрывок нужной информации, пришедшей ему на ум в трудный момент, но ощущение, что Том стоит у него за спиной, не покидало его.

Он уставился на ручку.

И в этот момент она начала поворачиваться.

Вскрикнув, Бенни вцепился в нее и поднял вверх. Вокруг ручки образовалось небольшое углубление, заполненное водой, которая теперь стекала вниз, капая на пол.

Ручка резко задергалась и задребезжала. И это были не неуклюжие попытки обычных зомби добраться до добычи. Бенни никогда раньше не видел ничего подобного. Это были скоординированные действия сильного существа.

Бенни думал, что знал, что такое настоящий ужас.

Но он ошибался.

Он схватился за ручку одной рукой, а другой отчаянно шарил в карманах в поисках предмета, которым можно было бы заблокировать ручку. Единственное, что могло для этого подойти, был его кинжал.

Снаружи до него донеслись первые вопли, когда освобожденные зомби напали на жнецов.

Понимая, что у него не осталось выбора, Бенни воткнул кинжал в узкую щель между ручкой и стальной дверью. И проталкивал его до тех пор, пока снаружи не осталась торчать лишь рукоятка кинжала.

Мертвец мгновенно оставил ручку в покое и с безумной яростью принялся колотить в дверь.

А затем наступила тишина.

Эти воспоминания молнией пронеслись в голове Бенни, и он снова услышал вопрос Никс:

— Как?

Как он выпустил их?

— Лучше не спрашивай, — ответил он, доставая меч. — Ладно… пора выбираться отсюда и нести эти бумаги в Убежище.

Они отвернулись, не желая больше смотреть на бойню внизу. И собрались уже броситься в лес, чтобы наконец покинуть это страшное место.

Однако этому не суждено было случиться.

На пути у них возник зомби.

На нем был разорванный и окровавленный зеленый комбинезон.

83

Бунтарка мчалась так, словно за ней черти гнались.

Квадроцикл прыгал, сотрясался и ходил ходуном на пределах своих возможностей и скорости. И хотя Чонг и Ева были пристегнуты, им приходилось хвататься за все, что попадалось под руку, лишь бы удержаться на месте.

Чонг продолжал надеяться, что произойдет чудо и окажется, что сегодняшний день был всего лишь кошмаром и он снова вернется во вчера, к той привычной действительности, когда главной проблемой было выбрать ягоды, от которых у него не случится расстройства желудка.

А затем до него донесся очень странный звук.

Тихий взрыв счастливого смеха.

Он взглянул на прижавшуюся к нему девочку. На ее лице вспыхивал восторг, когда квадроцикл подскакивал, переезжая толстые сучья, разбросанные по земле, и перепрыгивал через узкие русла, образованные лесными ручейками.

Ева улыбнулась ему, и впервые с момента их встречи Чонг увидел в ее глазах незамутненную чистоту истинного счастья. Это было так странно и так не вязалось с тем, что произошло совсем недавно, что Чонг хоть и улыбнулся в ответ, но ощутил глубокое беспокойство за девочку.

Он ни на секунду не мог поверить, что ребенок, который еще недавно был в ступоре, мог вот так запросто «переключиться». Это выглядело невероятным. Чонг продолжал улыбаться, но чувствовал, что смотрит в прекрасное лицо ужаса, гораздо более глубокого, чем его собственная беда.

«Боже, не дай ей лишиться рассудка, — взмолился он про себя. — Если у тебя осталась еще хоть капля милости ко мне, согласись, мне она больше не нужна. Отдай ее девочке. Дай Еве шанс».

Даже в его молитвах присутствовали порядок и точность, и Чонг остался доволен. Он прочувствовал каждое произнесенное слово.

Он на мгновение закрыл глаза, ощутив новый прилив тошноты, вызванной быстрой ездой.

«Лайла, — подумал он. — Лайла…»

Квадроцикл Бунтарки вылетел из леса на простор раскинувшейся впереди пустыни.

— Мы будем в Убежище меньше, чем…

Внезапно она вскрикнула и резко ударила по тормозам.

Чонг открыл глаза.

Пустыня кишела жнецами. Их было не меньше сотни человек.

Высокая женщина, у которой, в отличие от остальных, были длинные волнистые волосы, вытащила изящный кинжал и указала на Бунтарку.

Бунтарка застонала, произнеся слово, которое, как догадывался Чонг, причиняло ей боль:

— Мама!

И, мгновенно развернув квадроцикл, рванула обратно в лес.

Даже сквозь рев мотора Чонг услышал, как взвыли сотни голосов, прежде чем жнецы бросились за ними в погоню.

84

— Он мой! — воскликнула Никс, занося свой боккэн.

— Нет! — предупредил Бенни и, заслонив собой Никс, оттолкнул ее назад. — Этот как раз один из тех умных и быстрых экземпляров, про которых написано в научном отчете доктора Макреди.

Зомби двинулся к ним, и Никс с Бенни тут же поняли, что происходит нечто новое и потому опасное. Это была не привычная им шаркающая и неуклюжая походка обычных живых мертвецов. Существо в зеленом комбинезоне словно изучало их, неторопливо подходя все ближе и ближе. Оно переводило взгляд белесых глаз с боккэна Никс на катану Бенни.

Существо, Бенни просто не мог назвать его зомби, наклонилось вперед и оскалилось, его лицо исказила ужасная животная ненависть.

— О боже, — прошептала Никс.

А мертвец злобно зарычал и ринулся на них.

Бенни на мгновение оцепенел.

Что же делать? Бежать или сражаться?

Он ощутил, как дрожит Никс у него за спиной.

А внизу, у подножия склона, колыхалась толпа зомби, сцепившихся со жнецами.

Но выбор был сделан за него, потому что существо приближалось слишком быстро, не оставляя им шанса на побег.

85

Брат Алексий взмахнул кувалдой, обрушив свое смертоносное оружие на первого приблизившегося к нему зомби. Страх придал ему сил.

Голова зомби раскололась, и безжизненное тело распростерлось на земле.

Алексий сделал резкий выпад и, снова взмахнув кувалдой, ударил второго зомби. Удар пришелся мертвецу в плечо, но он был такой силы, что сломал мертвецу позвоночник.

Алексий продолжал снова и снова размахивать кувалдой, уложив третьего зомби, а потом и четвертого.

Он громко расхохотался, и его страх отступил, постепенно растворяясь в азарте битвы.

— А ну, идите сюда, гнилые уродцы! — взревел он.

Мертвецы оторвались от извивающихся тел избранных жнецов, их пустые глаза искали того, кто бросил им вызов, с их губ капала алая кровь.

— Идите сюда!

И они двинулись к нему.

Несколько разом.

Его смех мгновенно стих.

Некоторые из них были в комбинезонах, а некоторые в окровавленной черной одежде с ангельскими крыльями на груди.

Что-то маленькое и круглое просвистело мимо Алексия, и он тут же шарахнулся в сторону. Эта штука напоминала крохотный железный бейсбольный мяч, и, плюхнувшись перед наступавшей на него толпой зомби, она подпрыгнула и взорвалась.

Взрыв был оглушительным.

Куски мертвых тел полетели в разные стороны. Кровь забрызгала белый корпус самолета.

Алексий обернулся, прикрыв глаза от солнца.

А затем воздух всколыхнули выстрелы и боевой вой огромного пса.

86

У Бенни не осталось выбора.

Они с Никс стояли совсем рядом и потому не могли размахивать мечами. Это нарушило бы одно из основных правил Тома о структуре боя.

А Никс впала в ступор.

— Прости! — произнес Бенни и отпихнул ее назад, прыгая навстречу мертвецу.

Он услышал крик Никс, когда она ударилась о край склона, а затем покатилась вниз.

Но Бенни уже было не до этого.

Существо подскочило к нему, и, резко сдвинувшись влево, Бенни присел и занес меч, нанося мощный боковой удар. От столкновения по его телу пробежала волна дрожи, но его катана была острее бритвы. Он вспорол мертвую плоть и раздробил кости.

Существо повалилось на землю, и Бенни развернулся, удерживая клинок в ровном положении. Он увидел, что зомби замер на краю склона и снова обернулся к нему. Лезвие меча полностью разрубило его грудную клетку с правой стороны. Мышцы и кости пришли в негодность, и правая рука монстра безвольно повисла. Но это нисколько не повлияло на его подвижность. Это существо никак не отреагировало на повреждения, оно не испытывало боли.

С ужасным рычанием мертвец снова рванулся к своей жертве, и Бенни попробовал повторить тот же прием, на этот раз целясь ниже, чтобы попасть по ногам.

Но существо отскочило в сторону.

Увернулось.

Оно…

Мысли смешались в голове Бенни. Даже после информации, найденной в записях доктора Макреди, все это казалось ему невероятным.

Левой рукой зомби схватил Бенни за жилет и дернул его к себе, поближе к раскрытому рту, полному серых гнилых зубов.

В таком положении Бенни не мог взмахнуть мечом и потому просто ударил зомби по лицу той рукой, в которой сжимал рукоятку меча. Удар был неуклюжий, но сильный, и зубы существа разлетелись в разные стороны.

Но мертвец не обратил внимания на новые повреждения и придвинулся ближе, по-прежнему пытаясь укусить свою жертву.

Бенни отшатнулся, и разбитые зубы монстра впились в ткань его жилета. Он услышал хруст расколотого пузырька с кадаверином и ощутил его отвратительный запах.

Но существо не обратило на это внимания, и Бенни догадался, что проволочная сетка, закрывавшая его лицо, каким-то образом блокировала запахи. Возможно, это было частью научного эксперимента, или же запахи пробуждали в зомби примитивный охотничий инстинкт. Сейчас это не имело значения… ведь этот мертвец видел его и мог орудовать челюстями.

Бенни повалился назад вместе с существом и, падая, успел выставить вперед колено, изо всех сил ударив мертвеца между ног. Падение и удар помогли Бенни отшвырнуть от себя монстра. Мертвец рухнул на землю, гремя костями, но тут же вскочил.

Бенни стиснул рукоятку меча обеими руками, выставив его вперед, но, собираясь подняться с колен, понял, что происходит нечто невероятное.

Бросившись к нему, зомби подхватил с земли толстую палку и изо всех сил обрушил ее на голову Бенни.

На мгновение все вокруг заволокла черно-красная пелена. На самом деле Бенни даже удара не почувствовал. Мгновение назад мертвец замахнулся, и вот уже Бенни бессильно валится на землю.

А затем произошло нечто необъяснимое.

Зомби тоже упал.

Он рухнул совсем рядом, его лицо повернулось к Бенни. Молочно-белые глаза уставились на него, но теперь они были пусты. Ни капли животной ярости. Вообще ничего.

Но самое странное, что из виска мертвеца торчала неизвестно откуда взявшаяся стрела.

А затем Бенни накрыла чья-то тень, и он попытался приподнять меч в отчаянной попытке защититься от новой угрозы. Возможно, это второй мертвец в зеленом комбинезоне?

— Эй, головотяп, — произнес знакомый голос. — Ну и время же ты выбрал для отдыха.

Хлопая глазами, Бенни пытался сфокусировать взгляд.

— Чонг?

Это действительно был Чонг, но, пытаясь подняться, Бенни наконец разглядел лицо друга. И замер.

Кожа Чонга посерела, а его глаза заволокла белесая пелена.

Чонг превратился в зомби.

87

Обернувшись, Алексий увидел двух незнакомцев, мужчину и девушку, слезавших с квадроцикла. В руках они сжимали пистолеты, готовясь к бою. Мимо него промчалась огромная собака, облаченная в доспехи с шипами, и врезалась в толпу приближавшихся зомби. Вокруг него засвистели пули.

Он услышал крик девушки: «НИКС!»

А рыжеволосая девчонка завопила в ответ: «ЛАЙЛА!»

И в следующее мгновение мертвецы навалились на него, и, пошатнувшись, он попятился назад.

Грозно взревев, Алексий встряхнулся, словно разъяренный медведь, отбрасывая от себя мертвецов. А затем принялся крушить кувалдой их черепа и грудные клетки.

Краем глаза он увидел, как рыжеволосая девчонка размахивает своим игрушечным мечом, и, похоже, она знала в этом толк. Перебивала ноги, проламывала черепа, прыгала и уворачивалась.

«Из нее вышла бы первоклассная жница, — подумал он. — Если она выживет, я обязательно завербую эту маленькую ведьму».

Зомби бессильно падали вокруг, погибая от его могучих ударов, от взмахов деревянного меча рыжей, от выстрелов и от смертоносных шипов на доспехах пса.

Алексию очень понравился этот пес.

Он никогда не видел ничего подобного и пожалел, что не пытался обучить собак участвовать в сражениях на стороне жнецов. Этот пес был умным и хитрым бойцом, специально подготовленным для уничтожения живых мертвецов. Он не кусал их, но сокрушал мертвые тела, разрывая их на части при помощи своего рогатого шлема и доспехов, усеянных шипами. Мертвецы были бессильны против него. Те, кто пытался укусить пса, обламывали зубы о прочную кольчугу. Словно львы, ломающие клыки о прутья железной клетки.

И тут Алексий понял, что все на поляне участвуют в сражении с живыми мертвецами. Все, кроме него. Серые люди, нападавшие на него, были обезврежены. Он бросил взгляд на мужчину и девчонку с пистолетами. Они были поглощены схваткой с зомби.

Он подхватил свою кувалду.

— Пора сваливать, — пробормотал он и со всех ног бросился в лес.

Он торопился отыскать матушку Розу.

88

— Чонг?.. — в ужасе произнес Бенни.

Мертвенно-бледное лицо исказила печальная улыбка.

— То, что от него осталось.

— Но… но… твое лицо. Что произошло?

Чонг стоял над ним без рубашки, его тело было обмотано бинтами. В руке он держал замысловатый лук, через плечо у него болтался колчан со стрелами. Но он не смотрел Бенни в глаза, его ошеломленный взгляд был устремлен куда-то чуть выше. Бенни коснулся лба и ощутил опухоль. Кровь тонкими струйками стекала ему на глаза.

И в это мгновение его пронзила невыносимая боль.

Всепоглощающая, сокрушительная, она оглушала словно звон гигантского колокола над ухом.

Чонг что-то сказал, но Бенни не понял смысла его слов.

Бенни попросил его повторить, но услышал лишь самого себя.

Какой-то бессмысленный лепет.

Лучи предзакатного солнца вдруг стали ослепительно яркими, мир перевернулся, и Бенни провалился в пустоту.

89

Бенни не мог пошевелиться. Он едва дышал. Ему казалось, что его голова объята пламенем.

Он слышал одновременно несколько звуков, которые сменяли друг друга так стремительно и четко, что сливались у него в голове, и он не мог понять их смысл.

До него донесся девичий крик, полный ужаса. Никс?

Она произнесла его имя? Это она все время выкрикивала его имя?

Рядом послышался собачий лай.

Как странно. У него не было собаки.

Он услышал стоны живых мертвецов.

Выстрелы.

На мгновение Бенни закрыл глаза, а когда снова их открыл, свет показался ему не таким ярким, как раньше. И над ним склонилось несколько лиц. Бенни протянул руку и коснулся одного из них, проведя кончиком пальца по розовому шраму, пересекающему веснушчатую щеку.

— Я люблю тебя, — произнес он.

И когда на этом озабоченном и серьезном лице вспыхнул румянец, Бенни улыбнулся.

— Бенни, — воскликнула Никс! — ты ранен. Ты ударился головой.

— Это зомби ударил меня по голове, — ответил он. — Мертвец дал мне по башке. — Эта мысль показалась ему забавной, и он расхохотался, но смех причинял боль, и он тут же умолк.

В поле его зрения то и дело возникали и исчезали другие лица. Лайла. Чонг.

— Ты умер? — спросил он Чонга.

Чонг попытался улыбнуться, но улыбка портила его лицо.

— Этот вопрос открыт для обсуждения, — ответил он.

Никс спросила:

— И что это значит?

Чонг что-то ответил, но Бенни ничего не понял. Ему было сложно думать. Сейчас его голова напоминала пустой металлический контейнер, по которому кто-то колотил изо всех сил.

Ему показалось, что Никс вскрикнула. Или расплакалась. Или же засмеялась.

— Ты спишь? — донесся до него тоненький голосок, и Бенни догадался, что закрыл глаза. Он тут же открыл их и увидел милое детское личико.

— Ева?

— Ты нашел меня в земляной яме, — сказала она. Сначала Бенни показалось, что это какая-то бессмыслица, но потом он все понял.

— Да, как зайчонка. — Он коснулся кончика ее носа. — Ты маленький зайчонок.

Она захихикала.

И от ее смеха мир постепенно стал возвращаться на круги своя.

Чей-то незнакомый голос произнес:

— У парня серьезные проблемы. Перелом черепа, сотрясение мозга…

Бенни повернулся в ту сторону, откуда доносился голос. Высокий мужчина улыбнулся ему. Это была одна из тех напряженных улыбок, когда люди не хотят показать тебе, насколько серьезно твое положение. Его улыбка больше напоминала гримасу.

— Я Джо, — сказал он.

— Я вас знаю, — ответил Бенни и, подняв окровавленный палец, коснулся лица Джо. — Вы изображены на зомби-карте. Капитан Леджер, герой Первой ночи. Под номером 284. У меня две такие карточки. И я собирался поменяться с Морги на карточку с шерифом Риком.

Над ним возникло лицо Бунтарки.

— Что это еще за зомби-карты?

— Парень бредит.

Чонг воскликнул:

— Жнецы уже недалеко. Мы видели их.

— И сколько их? — резко спросил Джо.

— Жнец, жнец… — начал Бенни, пытаясь придумать рифму к слову, но не смог.

— Пара сотен в пустыне, и они направляются к холмам, — ответила Бунтарка. — Но кое-кто погнался за нами.

— Пешком или на квадроциклах?

— И так, и так. Мы ускользнули, но они найдут нас.

Бенни пытался понять, о чем они говорят. Он ощущал, что голова не слушается его, и все его мысли казались нелепыми. Но слово «бредит» внезапно нашло отголосок в глубине его сознания. Он услышал голос.

«Думай, Бенни, — произнес голос. — Ты ведь что-то видел».

Но он не понимал, о чем говорит этот голос.

Джо воскликнул:

— Тогда мы должны немедленно выдвигаться. Добраться до Убежища…

— Но мы не можем беспокоить Бенни, — возразила Никс. — Его голова…

— Что означает реактивная граната? — спросил Бенни. Они не обратили на него внимания. Он нахмурился, потому что не сомневался, что это важно. Он где-то читал об этом.

— Мы не сможем сразиться с армией жнецов. Только не здесь.

— Но мы не можем позволить им напасть на Убежище, — прорычала Бунтарка. — Они убьют монахов, и беженцев, и всех ученых, и…

Джо выглядел расстроенным.

— Я знаю. У них есть солдаты, но они не справятся с целой армией. А мои рейнджеры рассеяны по округе. Их необходимо предупредить. И это означает, что мы либо оставляем этого парня, но тогда жнецы разорвут его в клочья, или кладем на квадроцикл и уезжаем отсюда.

Издалека до них донесся едва различимый рев моторов. Они посмотрели в ту сторону, откуда доносился звук, а затем переглянулись.

— О боже, — прошептала Никс.

«Бенни, — прошептал Том, — ты ведь помнишь, что видел. Скажи им. Скажи им…»

— Я бы все отдал за пулемет или…

Бенни изумленно спросил:

— А что такое базука?

Джо замер, уставившись на него.

— Что ты сказал?

— То, что там написано. Ба-зу-ка. Я прочитал это. Гранаты, противотанковые ракеты и…

Джо вдруг резко наклонился к самому лицу Бенни.

— Базука? Господь всемогущий, парень… где ты это видел? — громким шепотом произнес он.

Бенни улыбнулся и подмигнул ему.

— Не могу сказать, — ответил он. — Это секрет.

И потерял сознание.

90

Бенни чувствовал, как множество рук прикасаются к нему. Ему казалось, что его тело перемещается. Но когда он открыл глаза, движение прекратилось, и он почему-то снова оказался в самолете.

— Зомби! — завопил он.

Но никто не обратил на это внимания.

И никто не пытался его укусить.

«Возможно, я ошибся», — решил он и снова провалился в небытие.

Он снова пришел в себя от рева квадроциклов. От шума моторов, криков и собачьего лая.

Но Бенни по-прежнему не видел собаки. Только слышал ее. И она явно была огромной.

— Они приближаются! — воскликнула Бунтарка. — Боже, брат Алексий возвращается с новым отрядом жнецов. Человек 50–60, не меньше.

— О боже, — произнесла Никс, — так много!

Кто-то расхохотался. Джо? Неужели засмеялась зомби-карта Бенни? Какая глупость.

Он открыл глаза и увидел, что Джо тащит какой-то предмет, похожий на большой игрушечный пистолет. Что-то вроде большой пластмассовой игрушки, которых было много до Первой ночи. Водяной пистолет. Мэр Кирш купил такой для своих детей. Он стоил триста долларовых карточек. Это было больше, чем миссис Райли зарабатывала за целый сезон шитьем.

— Никс? — позвал он.

Маленькая теплая ладонь коснулась его руки, и Бенни попытался повернуться к ней, но его голова не двигалась. Все его тело сделалось неподвижным, словно он был привязан к твердой поверхности. И что это еще такое?

Никс наклонилась к нему, и он увидел ее лицо. Она была так красива.

— Никс, твоя мама здесь?

В ее зеленых глазах отразилась боль.

— Мама умерла, Бенни. Ты же знаешь.

— О. Мне показалось, я слышал ее смех. Она пекла кексы.

Что-то горячее капнуло на его щеку.

Слеза.

Откуда она взялась?

Рев квадроциклов ворвался в кабину самолета. Бенни казалось, что они повсюду. Люди громко вопили. Изрыгали проклятия.

— Они уже близко! — взвизгнула Никс. — Лезут наверх!

До Бенни донесся громогласный крик Джо:

— Огонь!

Раздалось громкое шипение, а затем самолет затрясся от мощного взрыва. Бууум!

Звук был слишком громким, и Бенни снова провалился в темноту. И ему пригрезилось, что мама Никс печет маффины.

91

Никс и Чонг стояли у края люка и в ужасе смотрели вниз.

В воздухе висел густой дым от взорванных рейнджером реактивных гранат и противотанковых ракет. Пахло порохом и смертью.

Поляна и часть плоскогорья превратились в бойню. Повсюду валялись обожженные и разорванные тела. Даже деревья на краю леса погибли под обстрелом, сгорев дотла, не в силах устоять перед разрушительной силой оружия из прежнего мира.

Они плакали.

— И всего один человек, — прошептала Никс.

Чонг кивнул, не в силах говорить. Его терзали физические и душевные муки.

Один человек.

Рейнджер Джо воспользовался этим ужасным оружием. Жнецы, лучшие бойцы армии матушки Розы, под предводительством Алексия высыпали из леса, чтобы захватить оружие, хранившееся в усыпальнице. Они считали себя самой могущественной силой на земле. Они считали, что их невозможно остановить. И все эти люди, те, кто верил в бога, и те, кто верил в матушку Розу, бросились вперед, чтобы уничтожить жалкую горстку неудачников, попытавшихся противостоять им.

И все погибли.

Никто не выжил. Более половины армии матушки Розы. Они просто исчезли.

Никс и Чонг не сделали ни единого выстрела.

И Лайла.

Или Бунтарка.

Даже Гримм только наблюдал.

Это сделал один-единственный человек.

Теперь же Джо расхаживал между телами в поисках восставших. И тишину то и дело нарушали сухие щелчки выстрелов. Перезарядив пистолет, он огляделся и встретился взглядом с Чонгом и Никс. Лицо рейнджера оставалось абсолютно бесстрастным, когда он убрал в карман пустой магазин, а на его место вставил новый. Его глаза не светились победным огнем, в них не было эмоций. В них вообще ничего не осталось. Сейчас они напоминали глаза зомби. Джо некоторое время смотрел на них, а затем, не говоря ни слова, отвернулся и снова вернулся к своей безобразной, но необходимой работе.

Чонг наконец обрел дар речи, но его голос прозвучал едва слышно.

— Когда мы сражались с проповедником Джеком и его бандитами в Геймленде, — медленно начал он, — я думал, что понимаю, что такое война. Но…

— Вот это и есть война, — сказала Никс. — Так она выглядит. Боже… должна же быть где-то другая жизнь.

Чонг кивнул и отвернулся.

Неожиданно до них донесся новый, незнакомый звук. Шум моторов, но это были не моторы квадроциклов. Этот гул звучат намного мощнее. Он заслонял собой все вокруг.

Они высунулись из люка.

Звук становился громче, приближаясь, разносясь над вершинами деревьев.

Они взглянули наверх.

— О боже! — вскричала Никс.

Даже Чонг, несмотря ни на что, улыбнулся.

Их глазам предстала огромная белоснежная махина с массивными крыльями, парившая в воздухе. Она нависла прямо над поляной, и ее тень ласкала их лица. А затем начала плавно снижаться, направляясь к красным холмам в пустыне.

Стоя посреди мертвых, Джо поднял голову, заслонив глаза ладонью. Его перепачканное сажей и кровью лицо расплылось в улыбке.

Это был самолет.

92

Матушка Роза стояла на краю леса в последних лучах заходящего солнца. Она смотрела на самолет, направлявшийся в сторону Убежища. Когда-то давно она видела его высоко в небе и подумала тогда, что это пассажирский лайнер. Как же она заблуждалась. Теперь она знала, что это, дочь рассказала ей. «C-5 Galaxy». Грузовой самолет, доставлявший в Убежище людей и припасы.

И даже если бы Мако не рассказал, где находится Убежище, его местоположение можно было бы вычислить, наблюдая за самолетом.

Только все это теперь не имело значения. У матушки Розы осталось меньше сотни жнецов. Жалкие крохи от былой силы. А остальные?..

Алексий примчался из усыпальницы весь в крови и, задыхаясь от ярости, сообщил, что подростки и рейнджер пытались забрать оружие из разбившегося самолета. И матушка Роза послала с ним еще больше жнецов. Слишком много.

И все они… сгинули. Погибли. Их разорвало на куски то самое оружие, которое она прятала и защищала от святого Джона и других членов Церкви Тьмы.

Ее оружие. С его помощью она собиралась стать властительницей этого мира.

А теперь она лишилась всего. Оружие, верные жнецы, ее мечты… все это исчезло.

Лишь Алексий вернулся. Окровавленный. Побежденный. Генерал без армии.

Оставшиеся жнецы переминались с ноги на ногу в сгущающихся сумерках. Но их было недостаточно, чтобы отнять Убежище у монахов и ученых, поселившихся там.

Недостаточно.

— Это конец, — сказал Алексий.

Матушка Роза едва сдержалась, чтобы не заколоть его кинжалом. Она стиснула рукоятку клинка, но ее сердце сжала боль, и она просто не смогла этого сделать. Все было кончено.

— А ведь мы были так близки к цели, — произнесла она.

Алексий оперся на кувалду, понурив голову.

— Нам не хватило всего одного дня, — сказал он. — Если бы можно было вернуться на день назад. Всего на один чертов день. — Он разжал кулак, и кувалда с глухим стуком упала, на песок. — Ну а что теперь? Как мы, черт подери, из этого выпутаемся?

Матушка Роза покачала головой:

— Не знаю. Я… я что-нибудь придумаю.

— Нет, — произнес голос, слабый, словно тень.

Матушка Роза резко обернулась.

— Святой Джон, — прошептала она.

— Не подходи! — рявкнул брат Алексий, потянувшись за кувалдой. Но из кустов у него за спиной выросла тень, Алексий пошатнулся и распростерся на земле. Матушка Роза, не веря своим глазам, смотрела, как песок под телом Алексия потемнел и сделался влажным. Алексий пытался заговорить, но уже не мог. От его горла ничего не осталось. Он заморгал, а затем неподвижно уставился в темнеющее небо.

Тень проскользнула на свет.

Лицо брата Питера казалось непроницаемым. Лучи закатного солнца сверкали на его окровавленном клинке.

Святой Джон медленно направился к матушке Розе. Он был безоружен, но она слишком хорошо его знала. Святой Джон сам был оружием, и каждая складка его одежды скрывала острые клинки. Ведь, в конце концов, он был святым Джоном, рыцарем Клинка. Сколько раз она собственными глазами видела, как этот человек, чьи руки были абсолютно пустыми, вдруг непонятно откуда молниеносным движением извлекал кинжал, окропляя воздух фонтанами крови. Он был величайшим убийцей всех времен, и вот в это она верила всем сердцем, хотя ей никогда не был близок бог святого Джона или его Церковь Тьмы.

Ей все это представлялось большой аферой. Средством для достижения цели.

Но теперь этому пришел конец.

И все вышло не так, как она мечтала.

Святой Джон приблизился к ней. Его лицо хотя и не отличалось правильными чертами, но было прекрасно, как прекрасны изящные лики святых, изображенные на иконах. Это была холодная, отстраненная и нечеловеческая красота.

Слезы потекли из глаз матушки Розы. Но она знала, что это уже ничего не изменит. И слов у нее тоже не осталось.

Если бы рядом оказались ее жнецы, а Алексий был бы жив и они успели бы захватить оружие из усыпальницы, тогда она попыталась бы как-то справиться с этой ситуацией. Попыталась бы воздействовать на святого своим даром убеждения.

Но ее шансы таяли вместе с опускавшимся за лес, пылающим солнечным диском.

Она сказала:

— Мне жаль.

И, как ни странно, она не солгала.

Святой Джон наклонился и поцеловал ее в губы. Без страсти, но с любовью. С любовью, которую понимал лишь он сам.

— Я знаю, — ответил он.

— Прошу, только пусть это будет не больно, — прошептала она.

— Да.

И она не ощутила боли.

Матушка Роза упала в его объятия, и святой Джон опустил ее на землю. А затем отступил назад, и вместе с братом Питером они скрылись в лесу.

Она лежала, пока солнце не зашло. Время утекало сквозь пальцы.

Краем глаза она уловила движение справа от себя и смогла слегка повернуть голову. Брат Алексий, шурша травой, медленно полз к ней.

«Жив, — подумала она, и ее сердце наполнилось радостью. — Мой любимый жив».

Но она ошиблась.

Великан был мертвенно бледен, словно далекие звезды, и когда он наклонился над ней, она увидела тьму. Тьма наполняла его глаза и широко открытый рот.

«Это правда, — подумала она. И это была ее последняя мысль. — Тьма существует».

93

Когда Бенни снова открыл глаза, мир вокруг изменился.

Он уже был не в самолете. И вокруг было светло.

До него доносился рев мотора, и хотя он не мог повернуть голову, но сумел скосить глаза в сторону. Рядом неслись квадроциклы. На одном мчались Бунтарка и Чонг. На другом — Никс и Ева. Их сопровождала огромная собака.

«Наверное, я слышал лай этой собаки», — подумал Бенни. Пес был облачен в доспехи, и Бенни подумал, что это здорово.

Он услышал, что шум моторов затих.

— Убежище, — произнес чей-то голос.

Никс?

Скорее всего.

— Мы должны торопиться, — сказал другой голос. Джо. — Ему становится хуже.

Бенни пытался понять, о ком они говорили. О нем?

Или о Чонге?

Квадроциклы еще немного проехали вперед, и Бенни увидел высокий забор из проволочной сетки.

«Мы дома, — подумал он. — Вернулись в Маунтинсайд».

Но рядом с воротами он увидел вывеску, которой не было на заборе родного города. Она гласила:

Но под этими словами были едва заметны полустертые песком бледные буквы, поблекшие от безжалостных ветров пустыни. Проезжая мимо вывески, Бенни успел их прочитать:

Он снова закрыл глаза, и мир в очередной раз исчез, унося с собой все свои загадки и тайны.