Береги свою любовь

2

Девушка, которая ждала Филиппа вечером в пятницу, держа табличку с его именем, ничем не напоминала унылый синий чулок. Да, она была высокой. Да, волосы у нее были длинные. Да, на ней был черный костюм и черные туфли.

Однако на этом сходство кончалось.

Ее волосы напоминали волны из сверкающего черного дерева. Она пыталась подбирать их, но пряди выскальзывали, обрамляя классически красивое лицо. Серые глаза, точеные скулы, полные губы… И все остальное оказалось не хуже. Да, она была высокой, но не костлявой. Какой угодно, только не костлявой. Деловой черный костюм не мог скрыть женственную фигуру. Грудь у нее была высокая, талия тонкая, бедра круглые, а черные туфли без каблуков только подчеркивали стройные ноги, такие длинные, что невольно хотелось увидеть их в черных чулках длиной до середины бедра. Настоящее совершенство.

Филипп почувствовал жжение внизу живота и слабое сожаление. Крошка была что надо, но на этот счет существовало строгое табу. Неписаные правила, которые следовало строго соблюдать. Во всяком случае, Филипп их соблюдал. Он никогда не флиртовал со студентками университетов, в которых читал лекции. Так же, как не смешивал профессиональное и личное у себя дома. И все же было приятно сознавать, что ближайшие два дня он проведет в компании красивой девушки.

— Мисс Чанг? — сказал он, протянув руку.

— Мисс Чанг, — вежливо ответила она, тоже протянула руку, и от этого прикосновения его бросило в дрожь.

СРМ, сказал он себе. Братья Томлинсоны пользовались этой аббревиатурой для обозначения того, что случается, когда мужчина встречает потрясающую женщину. Синдром расстегивающейся молнии. Он заглянул в поднятое к нему лицо, увидел ответное пламя в глазах и испытал удовлетворение. Девушка ощутила то же самое.

А может быть, и нет. Может быть, это ему только почудилось, потому что спустя миг ее лицо стало таким же бесстрастным, как прежде.

— Добро пожаловать в Перт, мистер Томлинсон.

После этого все было по-деловому. Анджела довезла его до гостиницы, вела светскую, но ничего не значащую беседу во время обычной трапезы в переполненной столовой, пожала ему руку у лифта в вестибюле и попрощалась.

На следующее утро она заехала за ним в восемь, весь день возила с места на место и ни разу не сказала ничего более личного, чем «не настала ли пора для ланча?». Она была вежлива и учтива, но, когда Филипп пропустил ее в дверь ресторана (что ее явно раздосадовало), их руки соприкоснулись и это случилось снова.

Внезапный жар. Удар тока. На сей раз выражение ее лица было достаточно красноречивым, чтобы Филипп мог убедиться в своей правоте. Правда, когда они сели за столик, Анджела снова надела маску. Нужно было как-то расшевелить ее.

— Вы читали в газетах о процессе «Лавертон против Доббина»? — с наигранной небрежностью спросил он.

Она подняла взгляд.

— Процесс о дискриминации по половому признаку? Это замечательно.

Филипп кивнул.

— Самое замечательное в этом процессе то, что жюри заранее настроено в пользу истцов. Там большинство составляют женщины.

Один — ноль. Серые глаза расширились от изумления.

— Не понимаю, мистер Томлинсон. — То ли счет два — ноль, то ли она просто забыла его имя.

— Просто Филипп. Чего вы не понимаете, мисс Чанг?

— Вы сказали, что обвинение…

— Типичное шулерство, — любезно сказал он. — Компания имеет право нанимать сотрудника и увольнять его по уважительной причине. Начальнику того отдела просто не следовало принимать на работу столько женщин. Конечно, как вы понимаете, лично я ничего против женщин не имею.

Он улыбнулся. Анджела — нет. Три — ноль.

— Серьезно? — холодно сказала она и положила вилку.

О да, маска начала сползать. Щеки Анджелы залил румянец. Контраст был потрясающий: абрикос на золоте. Он сидел, наслаждался этим зрелищем и сознанием того, что Анджела борется с собой.

Согласится ли она с почетным гостем или пошлет его к чертовой матери?

— Эй, — подлил он масла в огонь, — вы — женщина, и к тому же индианка… Жизнь в Австралии сулит вам многое, мисс Чанг.

К его удовольствию, истина восторжествовала.

— Я — такой же врач, как и вы. Точнее, стану им, когда получу диплом и лицензию. И я — австралийка, точно такая же, как вы. Если жизнь что-то и сулит мне, то лишь потому, что я упорно работала. — В каждом ее слове чувствовался лед. — Но есть кое-что, чего вы не понимаете, мистер Томлинсон, потому что родились в сорочке.

Вот тебе и раз! Маска не сползла, а упала. Оказывается, в душе этой вышколенной, хорошо воспитанной девушки пылает огонь. Она откинулась на спинку стула и попыталась справиться с дыханием. Филипп нагнулся вперед и улыбнулся.

— Отлично, — сказал он. — Просто отлично.

— Я позвоню профессору Дарреллу и попрошу прислать вместо меня кого-нибудь другого.

— Что ж, представление было что надо.

— Я сказала правду.

— Прошу прощения. Неправильный выбор слов. Представление устроил я. А вы ответили честно. Эмоционально. Но не вздумайте говорить о своих взглядах с пациентами. Хотя и врач должен иметь хотя бы пару принципов, которыми он или она не поступается никогда.

Она сверкнула глазами.

— О чем вы говорите?

— Я уже сказал. Прямота, мисс Чанг. И огонь в душе. У вас есть и то и другое. Мне нужно было в этом убедиться. — Филипп взял стакан с охлажденным кофе и сделал большой глоток. О господи, как ему нравилось выражение ее лица! Гнев. Смущение. В другое время и в другом месте он сказал бы пошлую фразу о том, что гнев ей к лицу, но это было не свидание, а скорее деловая встреча. Кроме того, она могла высмеять его за банальность.

— Мистер Томлинсон… — Анджела перевела дух. — Значит, это была проверка?

Филипп усмехнулся.

— Можно сказать и так. Но, прежде чем вылить на меня содержимое своего стакана, подумайте о том, с чем рано или поздно столкнетесь в реальном мире. Если вам хочется стукнуть человека, ведущего такие речи, сделайте это сейчас. — Он улыбнулся и поднял стакан. — Ну что, мисс Чанг, я прощен?

Она помешкала, а потом чокнулась с ним.

— Просто Анджела. — И впервые за все это время она улыбнулась от души.

Вторая половина дня прошла быстро. Они говорили об интересных случаях, о преподавании — в общем, обо всем на свете. Кроме того, что происходило каждый раз, когда они случайно прикасались друг к другу. В пять часов она подбросила его в отель, вернулась за ним в шесть и отвезла на обед, на котором Филипп выступил с речью. Судя по улыбкам, смеху, неослабевающему вниманию и аплодисментам, речь удалась.

Но сам он думал только об Анджеле, которая исполняла долг вежливости и сидела за столом рядом с кафедрой. Вечером на ней не было ни черного костюма, ни ужасных черных туфель. Она надела длинное шелковое платье бледно-розового цвета, на фоне которого ее глаза казались платиновыми звездами; лицо обрамляли распущенные волосы.

Платье было скромное. Косметики на Анджеле он тоже не заметил. И все же она казалась ему самой сексуальной женщиной на свете. Возможно, потому, что у нее было не только красивое лицо, но и острый ум.

Во время послеобеденного приема он не прикасался ни к ее локтю, ни к руке, а когда Анджела в последний раз везла его в гостиницу, Филипп сидел прямо и смотрел на дорогу, а не на ее крутое бедро, обтянутое шелковым платьем.

— Спасибо за все, — вежливо сказал он, как только Анджела припарковалась на стоянке.

— Пожалуйста, — столь же вежливо ответила она, а потом все изменилось. Со скоростью, которая до сих пор продолжала изумлять Филиппа.

Он до сих пор не понимал, как это случилось, но внезапно простое рукопожатие превратилось в лихорадочное соединение губ и тел.

— Не уходи, — прошептал он.

Анджела затрепетала в его объятиях и потянулась к его обжигающим губам.

Они прошли в отель с черного хода, потому что не могли оторваться друг от друга, а когда он раздел ее и положил на кровать…

О боже! Филипп стащил с себя шорты и снова встал под душ. На этот раз он не только вытерся, но побрился, надел легкие брюки, черную майку и протянул руку к телефону.

Нужно сменить обстановку. Да, конечно, строить планы на уикенд поздновато, потому что все шоссе еще забиты, но он знает, как быстрее добраться до аэропорта, откуда летают самолеты на Эйр. Да, чем проще, тем лучше.

Его коттедж и яхта.

Филипп набрал номер пары, которая присматривала за домом. Ответила женщина. Он спросил, как дела, как здоровье мужа, как погода… и вдруг с ужасом услышал собственный голос, говоривший, что он просто хотел проверить как дела, приезжать не собирается, желает им хорошо провести эти три дня и так далее и тому подобное.

Он дал отбой и провел рукой по лицу. О'кей. Ясно, у него нет настроения, чтобы плавать под парусом. А на что у него есть настроение? Уж конечно не на то, чтобы торчать здесь.

Кому позвонить еще? Джону? Узнать, во сколько начнется барбекю? Матери? Сообщить, что он наконец-то собрался приехать к ней? Или отправиться на какую-нибудь вечеринку? Может быть, даже в Аджану? Мысль неплохая. Родные все поймут с первого взгляда и начнут задавать вопросы.

Черт бы все побрал!

Филипп схватил записную книжку. Нужно позвонить рыжей, с которой он встречался уже дважды. Она хорошенькая и забавная. Если он не звонил ей пару недель, то лишь потому, что был занят.

Но в постель с ней он еще не ложился.

Почему?

Может быть, настало время исправить эту ошибку. Дама прозрачно намекнула, что не прочь станцевать с ним румбу в горизонтальном положении.

Филипп улыбнулся, открыл записную книжку. Нашел страничку с нужным номером И…

Проклятье! Филипп захлопнул книжку и несколько раз обошел комнату, пытаясь понять, что происходит. Яхта ему не нужна. Рыжая красотка тоже. Так чего же он хочет от этого уикенда?

Ответ пришел сам собой. После этого он перестал бороться с собой, снова схватил записную книжку и телефон и стал лихорадочно нажимать на кнопки, боясь передумать.

— Чартерные рейсы, — откликнулся чей-то веселый голос. — Чем можем служить?

— Подскажите, когда я могу вылететь в Перт, — сказал Филипп. — Да, верно. Перт, Западная Австралия.

Когда самолет приземлился в Перте, Филипп пришел к выводу, что он окончательно рехнулся.

Он пролетел весь континент за шесть часов, перешел с восточного времени на западное (которое всегда слегка сбивало его с толку) и теперь, выйдя на посадочную полосу, ощутил прикосновение такого горячего и влажного воздуха, по сравнению с которым сиднейская погода казалась арктическим раем.

А ради чего?

Что он здесь делает, черт побери?!

Он никогда в жизни не гонялся за женщиной. Правда, в седьмом классе свалял дурака из-за Дженни Помрой, но седьмой класс остался далеко позади. Он больше не подросток. И Анджела Чанг — тоже. Она стала историей. Так же, как ночь, которую они провели вместе.

Историей? Филипп надел на плечо ремень сумки и пошел к зданию аэровокзала. Та ночь ничего не значит. Кто знает, почему она переспала с ним, а затем исчезла и отказалась отвечать на его звонки?

Беда заключалась в том, что он пришел к этому выводу где-то над серединой Австралии, проведя в полете несколько часов и преодолев полторы тысячи миль, когда стало слишком поздно.

Наверно, следовало позвонить братьям. Один из них мог бы дать ему хороший совет.

— Эй, братишка, — сказал бы Джон или Грег, — знаешь, что это такое? Тяжелый случай СРМ.

Нет, СРМ здесь ни при чем. Нужно получить ответ. Верно. Именно этого он и хочет, к этому стремится и не собирается возвращаться с пустыми руками.

Найти контору проката автомобилей оказалось просто. Он любезно поздоровался и положил на стойку подтверждение заказа.

— Добрый день, мистер Томлинсон, — сказала служащая, улыбаясь так широко, словно она предлагала ему выигрышный лотерейный билет, а не ключи от…

Четырехдверного седана? Прочитав положенную перед ним квитанцию, Филипп захлопал глазами.

— Мисс, тут какая-то ошибка. Я заказывал «Конвертибл».

Ослепительная улыбка слегка угасла.

— Я знаю. Но это уикенд.

— И что из этого следует?

— Что ничего другого не осталось.

Он знал, на что намекает девушка. «Скажите спасибо, что вам вообще досталось что-то с четырьмя колесами и мотором». Конечно, она права. Да и какая, в конце концов, разница? Он приехал сюда не для собственного развлечения, а ради охоты на зверя по имени Уязвленное Самолюбие. Да, такова суровая и неприятная правда. Эта Чанг ранила его самолюбие, и он прилетел сюда, чтобы отомстить.

Филипп вспыхнул, что-то недовольно пробормотал, расписался, схватил ключи, отошел от стойки, но тут же вернулся.

— Прошу прощения. У меня плохое настроение, но я понимаю, что вы тут ни при чем.

Девушка тут же смягчилась.

— Это погода, сэр. Все нервничают. Нам мог бы помочь только хороший дождь.

Филипп кивнул. Лично ему помог бы холодный душ. Но, поскольку было уже поздно, он взял в буфете целый литр черного кофе. Может быть, вся штука в том, что он еще живет по восточному времени. Если взбодрить нервы кофеином, все придет в норму.

Но он ошибся.

Вкусом кофе напоминал воду, в которой стирали носки. После первого же глотка Филипп вылил его в урну. Седан оказался цвета желчи. Через пять минут езды по скоростному шоссе выяснилось, что мотор еле тянет.

Хорошенькое начало путешествия, в которое не стоило отправляться…

Филипп ехал за старым трактором, который существовал на свете только для того, чтобы желто-зеленые седаны могли чувствовать себя «феррари».

Нищим не до выбора.

Он стиснул руль.

Именно так надо вести себя с этой Чанг. Не выпрашивать милостыню. Он найдет ее, чего бы это ни стоило, и не даст сорваться с крючка, пока она не объяснится. Пусть не думает, что он прилетел умолять…

Даже если это и так.

Черт побери, ему нужен ответ! После такой ночи женщина не дает мужчине от ворот поворот. Это пламя. Ее стоны. Она страстно отвечала ему, ласкала так, словно хотела запомнить на всю жизнь. А каким было выражение ее лица, как затуманились глаза, когда он довел ее до оргазма…

Неужели все это было игрой? Ложью, обманом, притворством? Неужели она только делала вид, что чувствует то, чего на самом деле нет?

Филипп нажал на гудок, выругался, сменил ряд и все же обогнал проклятый трактор.

Нравится это Анджеле Чанг или нет, но ей придется поговорить с ним.

У него есть ее адрес. Анджела его не сообщала, но узнать адрес по номеру телефона ничего не стоит.

А вот и квартал, знакомый по студенческим временам. Он остался тем же самым: немного обветшавшим, но уютным и симпатичным. Интересно, в каком доме она живет? Ему бы не хотелось, чтобы это была какая-нибудь развалюха, стоящая в темном переулке. Впрочем, это не его дело.