Бесцеремонный незнакомец

4

Интересно, что именно ее высокомерный похититель считает современными удобствами, которые нужны женщине, отбывающей тюремное заключение? — размышляла Дора, открывая дверь в отведенную ей спальню и ожидая найти там фланелевую ночную рубашку, зубную щетку и кусок карболового мыла.

Щелкнув выключателем, она зажмурилась от яркого света, а когда открыла глаза, то с удивлением обнаружила, что комната мила и элегантна. На окнах накрахмаленные ситцевые занавески, сочетающиеся по цвету с розовым ковром во весь пол; простые белые встроенные шкафы, большое зеркало над туалетным столиком; стоящая рядом с дверью огромная кровать застелена бледно-розовым покрывалом. Хотя, конечно, спесивый мексиканец не принимал никакого участия в выборе обстановки.

Увидев то, что лежало на кровати, Дора изумленно ахнула. Атласная ночная рубашка простого фасона была бледно-рыжего цвета. При ближайшем рассмотрении это оказался всего лишь прекрасно сшитый балахон без рукавов с V-образным вырезом на груди и спине. К рубашке был приложен длинный пеньюар типа кимоно, сшитый из той же ткани и с широким расшитым поясом. На полу стояла пара атласных домашних туфелек без задников. Дора не смогла устоять перед искушением примерить их. На полразмера больше, чем нужно, но удобные!

Она повернула голову и осмотрела целую батарею пузырьков и флакончиков, выстроившихся на туалетном столике. Дезодорант, пудра, увлажняющие кремы, крем для рук и всевозможная косметика, а также мыло, салфетки и полотенца. Даже духи! Дора подошла поближе, чтобы узнать, какой запах предпочитает Хуан. Наверно, терпкий и возбуждающий, подходящий для блудницы вавилонской, каковой он ее считает. Но и тут девушку ожидало приятное разочарование. Вопреки всему, Фламинг выбрал один из ее любимых запахов — легкий, благоухающий и свежий.

Ее губы тронула грустная улыбка. Ясно, Хуан хотел, чтобы от нее пахло так, как ему нравится.

Кажется, он упомянул и о белье… Дора с любопытством открыла верхний ящик комода и обнаружила там прозрачный пакет с фирменным знаком известных производителей. Она нетерпеливо сорвала обертку и застенчиво улыбнулась, увидев нарядные французские панталончики и шелковый корсаж. На обоих предметах красовалась надпись «средний размер».

Очевидно, описывая свою жену, Марио передал ее облик лишь в общих чертах, не углубляясь в слишком интимные подробности. Слава Богу, что Фламинг-младший не влюбился в какую-нибудь толстушку… Она задумчиво погладила кремовый шелк. Женщина, присвоившая ее имя и личность, должна очень походить на нее — такая же фигура, похожий цвет волос… Наверно, это сходство и натолкнуло мошенницу на мысль выдать себя за кого-то известного ей. Но девушка не знала никого, хотя бы отдаленно похожего на нее!

Она заставила себя забыть про своего двойника. До завтра. Нужно быть терпеливой, потому что, если завтра и не найдется разгадка, у ее сердитого похитителя не останется никаких претензий, по крайней мере, к ней. Безусловно, этой нелепой ситуации нужно положить конец, но когда обнаружится ее непричастность к мошенничеству, она уж посмеется.

Дора пошла в ванную. Снизу не доносилось ни звука. Она приняла душ, наслаждаясь ароматом обнаруженного на полочке великолепного геля. Потом наскоро вытерлась, надела ночную рубашку и пеньюар и бегом прошмыгнула через лестничную площадку, чтобы поскорее очутиться в безопасной спальне. Девушка посмотрела на одежду. К счастью, блузка не слишком помялась; если на ночь повесить ее на плечики, завтра она будет выглядеть вполне прилично.

Дора с удовольствием вытянулась на мягкой постели. К своим обычным коротеньким молитвам девушка добавила молитву во здравие Марио Фламинга, прося Бога дать юноше физических сил и мужества, чтобы перенести свалившееся на него несчастье.

Проснувшись поутру, Дора услышала пение птиц. Перед глазами колыхались цветы на пронизанных солнцем занавесках. Легкий ветерок доносил в комнату аромат роз. Хорошо, что Хуан, стремившийся содержать ее как узницу, все же не стал закрывать окна в спальне. Видно, Фламинг не верил, что даже такая мошенница, как она, решится прыгать с большой высоты.

Когда раздался громкий стук в дверь, Дора поспешно натянула на себя одеяло, стесняясь слишком глубокого выреза рубашки.

— Да?

Интонация была вопросительной, но Хуан принял ее ответ за приглашение войти. Он появился с небольшим подносом, на котором дымилась чашка ароматного кофе, стояли крошечный молочник, сахарница и фаянсовая тарелочка с двумя рогаликами — судя по восхитительному запаху, только что испеченными.

— Раз ты вчера готовила ужин, я решил, что завтрак должен взять на себя, — без улыбки сказал он и поставил поднос ей на колени, предварительно подстелив под него большую льняную салфетку. — К сожалению, американский завтрак приготовить я не сумел, поэтому придется довольствоваться самым обычным.

— Спасибо, — дрогнувшим голосом ответила Дора и смерила мексиканца взглядом. Ну, что ж — великолепная особь, красавец-мужчина, ухоженный и изысканно одетый. Светло-серые брюки туго охватывали стройные бедра, кожаный ремень опоясывал узкую талию. Майка с короткими рукавами и круглым вырезом была того же поразительного цвета, что и его глаза. Оттенок морской волны красиво контрастировал с легким загаром мощной шеи. Тонкий трикотаж облегал хорошо развитые грудные мышцы. На плоском животе, видно, не было ни единой унции жира.

— Я вижу, тебе нравится, — усмехнулся Хуан. Этого оказалось достаточно, чтобы к щекам Доры прихлынула кровь. Что она себе позволяет? Какого черта пялилась на него?

Зная, что близость без любви не доставит ей никакого удовольствия, Дора предпочитала придерживаться платонических отношений с молодыми людьми. Симпатия, которую она испытывала к молодому врачу Ренольду, наблюдавшему больную Мириам, основывалась лишь на благодарности за поддержку. Дора была достаточно разумна, чтобы не принять его предложение, сделанное после похорон бабушки: Ренольд заслуживал жены, которая действительно любила бы его.

Теперь девушка находила нахлынувшие на нее чувства болезненными и никчемными. Более того, унизительными, если учитывать презрительное высокомерие Хуана. К тому же он наверняка женат и уже произвел на свет целый выводок таких же несносных отпрысков.

— Я говорю о завтраке, сеньора. — Он на шаг отступил от кровати и придал лицу самое невинное выражение, абсолютно не свойственное лицу многоопытного мужчины. — Кофе натуральный, колумбийский, рогалики только что из печи.

— Я так и подумала. — Дора взяла себя в руки. Стараясь избавиться от непослушного локона, щекотавшего шею, девушка тряхнула головой, и ее роскошные волосы рассыпались по плечам. Она придерживала стоящий на коленях поднос, не замечая, что одеяло соскользнуло и открыло взору Хуана оголенную часть груди с нетронутой солнцем кожей.

Мелькнувшие в светлых глазах Фламинга искорки предупредили Дору, что она невольно провоцирует мужчину. Опасаясь, что ее ответ прозвучал вызывающе, и желая, чтобы их отношения не выходили за рамки официальной вежливости, девушка быстро добавила:

— Я и не знала, что вы так прекрасно печете!

— Я? Да что ты! Конечно нет, — протянул он, надменно выпятив губы. — Марио наверняка говорил тебе, что моя специальность — давать указания другим, а не делать что-нибудь самому. Просто когда я впервые приехал сюда, чтобы осмотреть коттедж, то увидел объявление на стене пекарни, что там каждое утро с восьми часов продаются свежие булочки.

Дора лучезарно улыбнулась и, не трогая молоко и сахар, сделала большой глоток ароматного, горячего кофе.

— Ммм, восхитительно! — одобрила она. Стремясь разрядить напряжение, подобное электрическому полю, заполнившему пространство между ними, девушка продолжила: — А что, в Мексике всегда едят на завтрак рогалики?

— Только тот, кто их любит. Я предпочитаю наше национальное блюдо — кукурузные лепешки. Снаружи они покрываются румяной, хрустящей корочкой, а внутри остаются необыкновенно нежными. А если завернуть в них мясо и овощи, можно вкусно поесть. Думаю, очень скоро у тебя появится возможность их попробовать.

Судя по тону, которым Хуан произнес последние слова, это было зловещее предупреждение о том, что ее ждет. Но теперь, когда отмщение было совсем близко, Дора не смогла отказать себе в удовольствии поиздеваться над обидчиком.

— Вы собираетесь увезти меня в Мексику? — Несмотря на уверенность, что у Фламингов нет никаких прав куда-то увозить ее, девушка все же ощутила невольный страх. Нечто подобное страху ребенка, протягивающего конфету большой собаке, но не уверенного, что ему не откусят руку. Разница заключалась в том, что ей, Доре, могли откусить голову.

Хуан задумчиво посматривал на ее грудь. Понимая, что подлила масла в огонь своим дурацким вопросом, Дора заставила себя спокойно перенести раздевающий мужской взгляд и все же чувствовала, как горят щеки. Нежно-розовой стала даже кожа на шее и груди, соблазнительно выглядывавшей из выреза ночной рубашки. Гордость заставила ее вскинуть голову, крепко сжать губы и не сводить светло-карих глаз с красивого лица мексиканца.

— Интересный вопрос, — наконец промолвил он. — Такой, на который я пока не могу ответить. Когда я узнал о твоем мошенничестве, моим первым побуждением было настоять на разводе, поскольку мотивы твоего вступления в брак были корыстными. Однако ты не первая женщина, выходящая замуж только для того, чтобы завладеть деньгами супруга. Правда, далеко не все представительницы слабого пола выказывают свою алчность так поспешно… — При виде негодующего лица девушки у Хуана мстительно искривился рот. — Теперь же я начинаю думать, что лучше всего отправить тебя с Марио в Мехико и там заняться твоим воспитанием. Это послужило бы хорошим уроком вам обоим!

— А что же сам Марио? Разве его мнение для вас ничего не значит? — удивленно спросила Дора.

Хуан пренебрежительно пожал плечами.

— Думаю, брат уже не столь уверен в своей способности принимать самостоятельные решения. А ты как думаешь? — Вопрос оказался риторическим, потому что Фламинг тут же продолжил: — Думаю, он последует моему совету.

— Ожидаете, что ваша невестка будет столь же уступчива? — с иронией осведомилась Дора. — А вдруг ей совсем не хочется эмигрировать?

— В таком случае, тебе следовало очаровывать богатого американца! Потому что, если ты действительно решишь остаться здесь вопреки воле Марио, я позабочусь о твоем публичном разоблачении. Сделаю так, что все бульварные газетенки будут иметь полный отчет о твоей афере, а фамилия Эллисон станет синонимом непорядочности и жульничества. Ты довольна? — Презрительный тон мексиканца вызывал в Доре чувство протеста и желание ринуться в бой.

По ее телу пробежала дрожь. Доказать свою невиновность девушка не могла; как ни обидно, в этой ситуации лучше было не доводить Фламинга до такого состояния, в котором он не сумеет справиться со своими низменными инстинктами. Дора примиряюще улыбнулась и сменила тему.

— И когда же вы успели съездить за булочками? Я не слышала шума мотора.

— Потому что я не брал машину, — спокойно ответил он. — Решил прогуляться и поближе познакомиться со здешней природой. Она показалась мне красивой, но не столь яркой, как наша. Хотя, несомненно, полной сюрпризов и приятных открытий. Пока Марио будет выздоравливать, тебе придется ознакомить меня со всеми ее прелестями.

Должно быть, у Доры разыгралось воображение: девушке показалось, что в его словах скрыта какая-то двусмысленность, далеко не безобидная. Во всяком случае, взгляд из-под нахмуренных бровей не сулил ей ничего хорошего.

Она беспокойно поерзала на кровати.

— Сколько времени?

— Девять часов.

— Так поздно? — Дора откусила кусочек рогалика, и тот растаял во рту. — Я никогда так долго не сплю!

— Должно быть, это вино успокоило твою совесть, — усмехнулся Хуан. — Поэтому я постарался уйти как можно тише, чтобы не тревожить твой сладкий сон. Ведь на сегодняшней встрече с мужем тебе будет нужно выглядеть как можно лучше!

Дора воздержалась от комментариев и даже не взглянула на Фламинга, занявшись вкусной едой.

— На всякий случай должен кое-что сказать, — продолжил он спокойно, но с веселой ноткой в голосе, которая означала, что следует ждать какую-нибудь каверзу. Так оно и оказалось. — Ради предосторожности я перед уходом крепко-накрепко запер все окна и двери на первом этаже. Мне было бы крайне неприятно по возвращении найти гнездышко опустевшим.

— Напрасно потратили время и силы, — холодно отозвалась Дора, проглотив последний кусочек и запив его остатками кофе. — Поверьте, Хуан, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем сегодняшняя встреча с Марио! — Она подняла прекрасные ореховые глаза и с достоинством сказала: — Я буду вам очень обязана, если вы возьмете поднос и выйдете из моей спальни. Завтрак был великолепным, а сопровождавшая его беседа — просто потрясающей. Но теперь оставьте меня: мне нужно подготовиться к посещению вашего брата.

Хуан кивнул в знак согласия, взял поднос и направился к двери. Дора смотрела ему вслед, не в силах оторвать взгляд от красивой мужской фигуры.

Двумя часами позже Дора молча стояла рядом с Хуаном, который наводил у дежурной сестры справки о состоянии брата. В предчувствии неизбежного потрясения, которое ожидало их через несколько минут, девушка не делала попыток освободиться от руки Фламинга, крепко державшей ее за локоть. Конечно, будет невыразимо приятно наблюдать за его лицом в тот момент, когда Марио не узнает ее, но при мысли о младшем из братьев у девушки начинало ныть сердце. Переминаясь с ноги на ногу, она спрашивала себя, не продолжает ли Марио любить свою мнимую Дору.

Ей было очень неуютно. Не только из-за предстоящего испытания, но еще и потому что, не привыкнув ходить без лифчика, она чувствовала себя неуверенно: шелковый корсаж постоянным трением раздражал ее нежные соски. А очаровательные французские панталончики при ходьбе соблазнительно скользили по бедрам…

— Состояние пока тяжелое, — сказала молодая, симпатичная сестра, из-под крошечной белой шапочки которой выбивались колечки светлых волос. — Пока нельзя точно сказать, когда пострадавший сможет говорить. Как вы знаете, к нему уже несколько раз возвращалось сознание. Он понимает, что попал в аварию и находится в больнице. Он также произнес несколько бессвязных слов. — Девушка улыбнулась Доре. — В частности, ваше имя, миссис Фламинг. Почти все наши пациенты после таких несчастных случаев находятся в подобном состоянии. Вполне возможно, что ваше присутствие — единственное необходимое условие, чтобы он полностью пришел в сознание. Давайте посмотрим?

Дора оцепенела, ее мозг отказывался поверить в эту чудовищную новость. Марио Фламинг без сознания? Все это время она утешалась мыслью, что нелепая путаница вот-вот разрешится, а теперь ей придется подойти к кровати мужчины, который находится в забытьи!

— Подождите, пожалуйста! — Дора с трудом проглотила комок в горле. Ее резкий тон заставил сестру застыть на месте. — Вы хотите сказать, что мистер Фламинг находится в бессознательном состоянии?

— Как, вы не знали? — Медсестра нахмурилась. — Я думала, деверь сказал вам…

— Я не хотел зря волновать миссис Фламинг, — спокойно объяснил Хуан. — Надеялся, что за четыре дня произошло заметное улучшение.

— Понимаю, — сочувственно улыбнулась сестра и повернулась к Доре: — У вашего мужа сломана рука — конечно, она в гипсе. Кроме того, имеются обширные гематомы в области грудной клетки и живота. Он также получил сотрясение мозга, но есть ряд обнадеживающих признаков. Мы постоянно наблюдаем за ним, чтобы не допустить каких-либо осложнений.

— Но ведь сотрясение не очень тяжелое?.. — Дора в отчаянии хваталась за соломинку. — Разве за это время его состояние не должно было улучшиться?

— В том, что касается работы мозга, то диагнозы утешительные, миссис Фламинг. — Сестра явно пыталась ее утешить. — Вполне возможно, что есть какие-то психологические факторы, задерживающие полное возвращение сознания.

Если бы сестра знала, как она права! Доре оставалось только молча кивнуть.

— Не ожидала, чертовка? — зло прошептал Хуан ей на ухо, пока сестра вела их по коридору к палате пострадавшего. — Только не говори, что и вправду испытываешь какие-то чувства к моему брату. Или ты боишься в ближайшем будущем остаться с инвалидом на руках?

Дора, все еще не пришедшая в себя от нового удара судьбы, ничего не ответила, и пальцы Хуана сжали ее руку.

— Не волнуйся, головы и кости у Фламингов крепкие. Как и желание воздать по заслугам тем, кто причинил им зло. Я уверен, едва Марио услышит твой голос, как тут же придет в себя!

Сестра открыла дверь, сделала знак дежурившей у кровати сиделке, и обе вышли. Стоило Доре приблизиться к несчастному и взглянуть на него, как ее затопила волна сострадания. Можно было подумать, что человек спит: к одной его руке была подсоединена капельница, другая закована в гипс. На белой подушке резко выделялись иссиня-черные волосы — не такие волнистые, как у Хуана, но более длинные. Лицо было спокойным и прекрасным, но бледным, дыхание размеренным. Между братьями было совсем небольшое сходство. Девушка чуть не плакала; ее доброе сердце с болью отзывалось на страдания Марио. В лице его не было ничего ястребиного и агрессивного; казалось, природа менее тщательно вытачивала его черты. Только красиво и резко очерченный рот был полной копией старшего брата.

Хуан стоял между нею и дверью, но Дора не помышляла о побеге. Осторожно, движимая только чувством сострадания, она присела на край кровати и взяла в ладонь холодные пальцы сломанной руки молодого человека.

— Бедняга… — тихо проговорила она, убирая со лба Марио темные волосы. — Что же ты с собой сделал?

Он ведь ее ровесник, вспомнила девушка, наклоняясь и прижимаясь щекой к неподвижным пальцам, словно желала вдохнуть в них жизнь. Но, наверно, они с Марио полная противоположность. Только импульсивный и капризный, как ребенок, человек мог жениться на едва знакомой женщине, а тем более предоставить ей возможность распоряжаться чужими деньгами. Глупый, потерявший голову от любви мальчик…

Глубоко внутри шевельнулась тревога. Сестра сказала, что мозг подвержен воздействию психологических факторов. Вдруг Марио настолько уязвлен свалившимся на него несчастьем, что не имеет ни малейшего желания возвращаться к жизни и сталкиваться с последствиями собственной глупости? А если придет в сознание, то так и не вспомнит женщину, на которой женился? У Доры душа ушла в пятки.

— Говори же что-нибудь, черт возьми! — раздраженно проговорил Хуан. — Позови его! Скажи, что жалеешь о том, как поступила с ним, что вернулась к нему и принесла украденные деньги!

— Нет! — Дора молниеносно вскинула голову, как готовая напасть кобра, и тут же осознала, что очутилась на краю пропасти. — Нет! Я не могу сделать этого!

— Можешь и сделаешь! — Слова Хуана впивались ей в уши, как острые кусочки льда. — Или твой ненаглядный братец может распроститься с мечтой о выборах! Лги, милая. Ведь прежде у тебя это так хорошо получалось. Подумай о том, что теперь наградой за ложь будет спасенная честь, и не только твоя, но всей твоей семьи. Ваша фамилия не попадет на страницы желтой прессы!

— Сеньор Хуан, ради Бога! — Она вскочила на ноги. — Это невозможно…

Как объяснить ему, что она не может солгать даже ради собственного брата, а если солжет, это все равно не принесет Марио никакой пользы?

Хуан подошел к Доре и яростно схватил за руку, не обращая внимания на то, что девушка скривилась от боли.

— Скажи ему все, Дора! — Каждое его слово впивалось в душу, как острие ножа. — Скажи, или я не отвечаю за последствия!

Ее подтолкнула к действию не угроза, а судорожное движение лежавшего на кровати молодого человека. Это голос брата проник в его дремлющий мозг. Марио Фламинг никогда не видел и не слышал ее, но если существовал хотя бы малейший шанс на то, что любой женский голос сможет стимулировать работу его мозга, надо было им воспользоваться.

— Марио, — неуверенно позвала она, а потом более твердо повторила: — Марио, ты меня слышишь? Я пришла навестить тебя.

— Скажи ему, что ты просишь прощения! — прошипел над ухом Хуан.

— Нет!

Его хватка стала железной.

— Говори, чертовка!

Дора едва дышала от боли, причиненной как оскорбительным обращением, так и впившимися в ее нежную кожу ногтями. Побуждаемая больше легкими движениями лежавшего на постели человека, чем грубостью Хуана, она подчинилась.

— Мне очень жаль, Марио, — едва не плакала она. — Мне очень жаль, что ты так пострадал, что с тобой случилось такое несчастье! — Дора тяжело дышала, ее вздохи скорее напоминали рыдания, сердце разрывалось от страдания и боли. В конце концов, она говорила правду — единственное, что могло помочь всем троим. — Хуан, — взмолилась она, поворачивая голову, чтобы взглянуть на Фламинга-старшего, — ничего хорошего из этого не выйдет!

Увиденное потрясло ее: лицо мексиканца было искажено страданием. В голубых, как вода на морской отмели, глазах стояла такая боль, что Дора вздрогнула.

Марио зашевелился. Его темноволосая голова чуть повернулась на подушке, пальцы закованной в гипс руки скребли по белоснежному покрывалу, словно юноша чувствовал, что в маленькой палате сгущается атмосфера.

— Еще раз! — жестко приказал Хуан. — Повтори!

Дора вырвала руку, потерла ее, опустилась у кровати на колени и заговорила.

У нее было много поводов ненавидеть Фламинга-старшего, но одно оставалось несомненным: тот любит брата, всегда будет стоять за него стеной и ради этого пойдет на что угодно. Уважение его братских чувств помогло ей найти верные слова.

— Марио, теперь все будет хорошо, — забормотала она, закрыв глаза и молча клянясь себе приложить все усилия, чтобы так оно и было. — Мы с Хуаном сделаем все, чтобы помочь тебе. — Она взяла руку Марио и поднесла ее к своей щеке.

Позади раздался радостный возглас, и в ту же секунду Дора увидела, что веки больного дрогнули. Они поднялись, опустились и, снова поднявшись, остались открытыми. За ними скрывались огромные темные глаза цвета спелого черного винограда.

Дора судорожно вздохнула и закусила губу, со страхом ожидая реакции Марио. Сознание медленно возвращалось к нему, взгляд скользил по лицу девушки, застывшему в тревожном ожидании.

— Дора, — наконец прошептал он пересохшими губами. — Дора… Хуан нашел тебя!