Беседы о счастье - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Аркадий Панц (Часть 1. Путь) #3

Часть 1. Путь

Три главных вопроса нашей жизни

Когда ко мне на прием в первый раз приходит пациент, наша беседа часто начинается с моего вопроса: «Вы счастливы?» Моя цель – дать пациенту ощущение того, что счастье возможно, страдание необязательно, а неприятности преходящи. Для меня важно увидеть реакцию человека на мой вопрос и по ней оценить его настроение и состояние.

Реакция бывает разной. Иногда человек смотрит на меня с иронией. В глазах у него ясно читается мысль: «Как же, дождался бы ты моего визита, если бы я был счастлив!» Ее сменяет вторая: «Раз доктор об этом спрашивает, значит, это важно – быть счастливым». И наконец формируется третья: «Выходит, это не только важно, но и возможно?» Человек погружается в себя и задумчиво отвечает: «Нет, счастливым я себя не чувствую». И тогда я предлагаю: «Давайте будем над этим работать – над вашим счастьем». Я знаю, пациент с таким настроением быстро пойдет вперед.

Иногда человек говорит: «Обычно я счастлив, но сейчас – нет…» И мы начинаем искать, что же ему мешает. Кто-то утверждает, что счастья не бывает, чем выдает свою депрессивность, но признает, насколько существование счастья могло бы украсить его жизнь. А кто-то отрицает всякую возможность стать счастливым. И отчаянно провоцирует меня на спор, чтобы я доказывал ему обратное. Иногда мне гордо заявляют, что «встречаются в мире вещи поважнее счастья». Не спорю: встречаются. Но когда в число этих вещей входит «поиск смысла жизни и предназначения», то сразу ясно: этот человек очень быстро убегает от чего-то важного и что-то значительное в себе не признает. Второй вопрос, который помогает разобраться, где у вас все просто супер, а где могло бы сложиться получше, звучит так: «Почему вы находитесь там, где вы есть?» На этой работе, в этой квартире, в этой семье, в этой ситуации? В этом городе и в этой стране? В этой должности, на этом этапе развития? Вам здесь нравится? Или нет? Если нет, то что мешает изменить ситуацию, купить новую квартиру, переехать в другую страну? Иногда ответ на этот вопрос позволяет узнать нечто удивительное. Оказывается, мужчина годами сидит за компьютером на жестком угловатом стуле, потому что мягкий стул с подлокотниками, выбранный любимой подругой, – «это буржуазно». Ему нужно ценой собственного неудобства доказать подруге, что она со своей страстью к комфорту особа «неправильная» и «приземленная», а он духовный и весь в полете. И на почву здравого смысла человека возвращает простая мысль: «Пусть подруга приземленная, но я-то зачем мучаюсь, мог же попросту подушку на сиденье положить!» Наступает озарение: от каких важных для себя вещей он отказался только ради того, чтобы доказать любимой женщине свое превосходство. Наверное, пора быть менее возвышенным и совершенным, но спать и сидеть на мягком, надевать теплое и есть вкусное, тогда и ссор с подругой жизни будет меньше.

Третий полезный вопрос: «Нравится ли вам то, что вы делаете каждый день?» – очень коварный. Он включает в себя многое – от работы до секса, от мытья посуды до игры в футбол, от просмотра телепередач до чтения книг – и показывает нам то, как мы взаимодействуем с людьми и окружающим миром и что в этом взаимодействии для нас приятно и полезно, а что вредно. Нам может нравиться процесс и (или) результат наших действий. В идеале – хорошо радоваться и тому и другому: работа интересная, да еще и зарплата высокая. Но бывает, процесс так увлекателен, что бог с ним, с результатом! Например, ради заманчивого и захватывающего дела можно и пояс потуже затянуть, и с низким окладом смириться. Или наоборот, заниматься логистикой скучно, но зарплата высокая, так что потерпим. Все три варианта по-своему привлекательны. И с ними можно жить. А бывает плохо все: и процесс, и результат. И тогда приходится принимать меры.

Эти вопросы вам может задавать психотерапевт. А можно выкроить минут двадцать – тридцать и раз в месяц проводить осознанный «мониторинг» своей жизни, чтобы понять, как вы с нею справляетесь и что в ней хорошего.

Познай себя и действуй: почему в Советском Союзе не было психоанализа

Дело в том, что в психоанализе присутствует одна особенность, которая вызывает неприятие всех авторитарных систем – от коммунистических до фашистских и отдельных религиозных. Психоанализ делает человека самостоятельным, не управляемым внешними силами, учит его думать и анализировать себя, жизнь и других людей.

Тот, кто усвоил его – прошел курс психоанализа или основанной на нем психотерапии, прочитал книги, разобрался в теории, – начинает понимать: «Этого я хочу сам. А здесь мне другие пытаются под видом “моего желания” навязать свою выгоду». Он понимает подоплеку чужих действий. Таким человеком труднее манипулировать.

И мнение о том, что психоанализ говорит: «Всё – от секса», очень наивное и имеет мало общего с реальностью. Да, сексуальность – мощный инстинкт, который есть у всех, и с ним нам надо уметь управляться. Но с тем же успехом Фрейд мог открыть принципы работы нашей психики на другом инстинкте – например, на утолении голода, – если бы его считали неприличным, отрицали и заталкивали желание вкусно есть в подсознание. Психоанализ делает акцент вовсе не на сексе! Он провозглашает другое: надо осознать как можно больше своих помыслов, стремлений, мотивов, и тогда вы будете сами строить свою жизнь, а не болтаться в потоке событий, как осенний лист на ветру.

Нелепо полагать, что все в нашей жизни зависит от нас. Конечно, не все! Но было бы очень глупо упустить ту часть, на которую мы можем повлиять, и не выбрать на свой вкус пиццу, любимую женщину или работу.

В чем суть психоанализа и почему он так популярен

Психоанализ – это аналитический подход, который позволяет изучать строение человеческой психики, законы, по которым она работает, а также дает нам возможность лечить ее нарушения. С помощью этого метода люди выяснили, как устроена их психика. В наши науку, культуру и быт прочно вошли слова «сознание» и «подсознание». Мы рассуждаем о «вреде от подавления инстинктов», но не всегда ясно представляем, что все эти выражения значат. Давайте сделаем небольшое отступление и разберемся в этих основах – в быту они вам непременно пригодятся. А для меня как для автора рассказать о них – большое удовольствие!

Что такое сознание

Так называются все те чувства и мысли, которые вы осознаёте и способны охарактеризовать и проанализировать, чтобы использовать для оценки своего состояния, людей и ситуаций, для выбора решения и последующих действий. Например, вы испытываете злость на шефа. И думаете о нем: «Он некомпетентен, ленив и неорганизован». Для вас ясна причина вашей злости: вам, такому умному и опытному работнику, приходится подчиняться столь незначительному и глупому человеку. Ваши переживания осознанны.

Осознанные чувства и мысли хороши тем, что находятся под вашим контролем и позволяют вам властвовать над ситуацией, поступать так, как хочется, и не страдать из-за своего выбора. Например, на основе осознанных размышлений вы принимаете решение сменить работу. Ваша злость проходит. Если вы не успели подыскать себе новое место, то сдержите себя, протянете в обществе тупого шефа еще полгода, его не загрызете и сами от подавленной злости неврозом не заболеете. Возможен и такой вариант: вы дали волю своей злости, обругали шефа и ушли, хлопнув дверью, в никуда, но в отличном настроении, и не впали в самообвинения и терзания на тему «Зачем же я такую глупость сморозил?..». Ответ вам ясен: «Захотел и сморозил. Такова моя воля. Теперь сам буду выкручиваться».

Что такое подсознание и зачем оно человеку нужно

Подсознание – фундамент человеческой психики. В его обширных подвалах хранятся сильные и простые желания, которые основаны на наших инстинктах: «хочу есть», «хочу безопасности и крыши над головой», «хочу секса», «хочу уничтожить врага». Там же располагаются наши представления о себе – «я упрямый, добрый и беззащитный» – и куча наблюдений за окружающим миром, которые в данный момент не нужны, но могут потребоваться в трудную минуту, и тогда они выскочат из закромов подсознания, повлияют на наше решение, а мы заметим: «О, интуиция сработала!»

В подсознании покоятся образы, действия и цели, которые нужны нам так часто, что мы не загружаем разум постоянным размышлением над их осуществлением, как не думаем о равновесии во время ходьбы. Например, в мужском подсознании запечатлен образ «хорошей мамы», по аналогии с которой мужчина выбирает себе жену, или «плохой мамы» – и тогда он ищет подругу жизни от противного. И нимало о том не задумывается, так как в обеих ситуациях делает удачный выбор и незачем ему занимать свои драгоценные «серые клеточки головного мозга» размышлениями о том, каким образом он себе эту отличную жену отыскал.

Сложности и неприятности возникают тогда, когда человек из-за неправильных образов, впечатанных в подсознание, постоянно совершает неправильный выбор. Например, женится мужчина на вредных дурах, разводится с ними и вновь находит себе таких же. Ему невдомек, что в его подсознании запечатлен образ глупой, скандальной и взбалмошной мамы плюс авторитетный образ папы, который внушил ему убежденность в том, что других женщин не бывает: «Все они дуры». И он, следуя неосознанным приказам отца – «все они дуры», а «если не дура, значит, не женщина», – выбирает только скандальных дурех. Умом-то он понимает, что женщины разные. Но ум подсознанию не командир. Мало знать – надо прочувствовать, осознать и ввести новый образ и новую модель действий в подсознание, чтобы автоматически выбирать тех, кто нравится.

В подсознании пребывает наш запас жизненной силы, те стимулы, что толкают нас на самые разные свершения – от поисков любви и выбора профессии до возможностей вырваться вперед, заработать много денег, осчастливить благотворительностью полгорода, воспитать гениальных детей или объездить полмира.

Хранится там и множество неприятных переживаний. Прошлого не изменить, но можно заглушить причиняющие боль воспоминания, спрятать в подсознании и запереть на ключ. Эхо минувших проблем часто влияет на наше настроение, вызывает якобы беспричинную легкую грусть. Иногда, после какой-то сильной травмы, вся личность изменяется и формируется таким образом, чтобы уберечь «ларец с ужасным джинном из прошлого» от случайного прикосновения или слова. И тогда мы действуем нелогичным и непонятным для окружающих образом, лишь бы не разрушить хранилище неприятностей и не выпустить джинна из бутылки.

А еще в подсознании живут запретные для нашего общества чувства – например, мама завидует дочке из-за того, что та юная и пользуется успехом у юношей. Дочка ревнует папу к маме. Сын зол на отца: тот сильнее, умнее и все время его подавляет. Ничего ужасного в этих чувствах нет – они неосознанным образом подвигают маму ухаживать за собой, дочка находит парня, похожего на папу и даже еще лучше, сын бросает вызов отцу и делает блестящую карьеру. Проблемы начинаются тогда, когда зависть, любовь и ревность слишком сильны и подчиняют себе поведение человека, а он не знает, отчего так поступает. Мама подрастающую дочку постоянно ругает, а потом переживает, мучается от раскаяния. Ревнивая дочка вырастает и не выходит замуж. Сын считает, что ему никогда папиных высот не достичь, нечего и стараться, пьет и прогуливает занятия в университете.

Дорога с двусторонним движением

Из сознания в глубину нашей психики мы отправляем многие новые впечатления и отработанные до автоматизма навыки. Запретные желания и эмоции постепенно перемещаются в обратном направлении – из подсознания в сознание. А вместе с ними из глубин мы получаем жизненную энергию.

Благодаря этой циркуляции мы хорошо себя чувствуем и добиваемся своих, а не чужих целей. Нет осознания, путь заблокирован – у нас уходит много сил на то, чтобы держать барьер, чувства внутри кипят и требуют выхода. А как вырвутся, лихие и бесконтрольные, – так человек и сделает глупость, все вокруг себя сломает и испортит. И будет от этого страдать. Отсюда вывод: чем больше плавающих в подсознании чувств и желаний мы осознаём, тем легче нам живется.

Как у нас все начиналось: о гипнозе

В 70-е и 80-е годы XX века, когда психоанализа в Советском Союзе не было, в психотерапии царили гипноз и когнитивно-бихевиоральная психотерапия. Именно эти два метода использовали врачи и психологи, чтобы помогать пациентам.

Гипноз по популярности шел впереди с громадным отрывом. Думать было не модно. Всем хотелось чуда. И чтобы кто-то другой, большой и сильный, взял на себя ответственность за нашу судьбу. Гипнотизеры выступали на сцене и устраивали целые шоу. Они находили в человеке скрытые таланты, делали застенчивых отважными. В Латвии также проводились такие публичные сеансы гипноза. Особенно популярен в те годы был психотерапевт-гипнолог Александр Фалькенштейн. Представьте себе битком набитый зал Дворца культуры завода ВЭФ в Риге. На сцену поднимается трепещущий доброволец. Мрачный, бородатый и слегка демонический гипнотизер басом рявкает на него: «Спать!» – и у того мгновенно отключается разум. Он не падает, но находится в трансе, ничего вокруг не замечает и слышит только голос доктора. Тот приказывает ему рисовать картины, петь или танцевать. Доброволец – поскольку разум ему своей критикой «это стыдно» и «я не умею» не мешает, – начинает рисовать или петь, причем вполне прилично, и вальсировать. Публика в восторге. Выведенный из транса человек слышит от доктора рассказ о своем поведении, секунду колеблется – то ли в обморок со стыда упасть, то ли на все плюнуть и веселиться дальше, – выбирает второй вариант, целует несколько растерянного доктора в бородатую щеку и, пританцовывая, покидает сцену. Куража у него хватит еще часа на два. А потом все вернется к прежнему уровню, как было до сеанса. Но он на несколько минут чувствовал себя одаренным и смелым и запомнил это ощущение, а народ в зале славно повеселился и восхитился талантом гипнотизера. И все довольны.

На приеме у врача-гипнотерапевта происходит почти то же самое. Врач погружает пациента в трансовое состояние и, когда его разум отключается, внедряет ему в сознание какую-то полезную установку – например, меньше есть, чтобы похудеть. И пока в мозгу существует этот активный очаг возбуждения, пациент ест мало. Но установка для него чужая, как микроб для организма. Проходит время, его мозг гасит этот очаг инородной информации. С причинами переедания никто не работал, и пациент опять лопает без меры и вновь набирает вес. Есть вероятность, что за время вынужденной диеты человек привыкнет питаться правильно и сделает чужую установку своей, но она невелика. Иногда врач учит пациента искусственно поддерживать этот очаг возбуждения через самовнушение. Человек с сильной волей способен выполнять собственные указания довольно долго, даже пару лет, пока ему это не надоест. И мы опять получим временный результат.

Не подумайте, что я выступаю против гипноза. В начале своей психотерапевтической практики я много занимался гипнозом и пришел к выводу: эта методика хороша в двух случаях. Первый: она неплохо помогает отдельной категории пациентов, ведомых, пассивных, не желающих думать. Второй: с ее помощью можно быстро избавить пациента от каких-либо неприятных и мучительных симптомов, например от страха публичных выступлений. Пациент больше не страдает. И тогда с ним можно работать на перспективу другими методами и достигать стабильного улучшения.

Но как быть с остальными категориями пациентов? И с другими состояниями, такими как депрессия или трудности выбора?

Как все начиналось: о когнитивно-бихевиоральной терапии

Когнитивно-бихевиоральные методики – это когда человеку объясняют, что он делает неправильно, и учат, как поступать правильно.

Одна из главных идей когнитивной терапии заключается в том, что наши чувства и поведение определяются мыслями. Например, человек, находящийся дома один, услышал шум в соседней комнате. Если он подумает, что это грабители, то испугается и позвонит в полицию. Если подумает, что это соседи с верхнего этажа топают в ботинках по полу, то рассердится и отправится с ними беседовать. То есть он размышляет о событии и от его мыслей зависят его эмоции и поступки. Цель терапии – научить человека правильно мыслить. А потом психотерапевт проверяет, направляет и контролирует его поведение, пока пациент не научится вести себя должным образом.

Эта терапия отлично помогает тогда, когда человек растерян и не знает, как ему действовать. Но, друзья мои, прикиньте, сколько раз в жизни вы точно знали «как надо», притом что какой-то леший толкал вас под локоть, пинал в спину, и вы говорили и делали все наоборот! И терпели фиаско, и кусали себе локти от досады.

Мой путь в психоанализ

В институте я специализировался в области психиатрии – меня всегда интересовало, как работает психика человека, что происходит у него в мозгу, когда он думает и принимает решение, и мне всегда хотелось, чтобы люди меньше страдали и мучились из-за своего характера и врожденных особенностей личности.

После окончания института я рассчитывал получить специальность психотерапевта. Но сделать это оказалось непросто. В советские времена психотерапия считалась полулегальной и полумистической профессией, позволявшей неким загадочным образом, через слово и беседу, изменять поведение людей, и потому очень подозрительной. Поэтому ей обучали только в Ленинграде и Москве. Наверное, там за «душеведами» было проще осуществлять партийный контроль. В Латвии психотерапевтов не готовили.

После окончания медицинского института я работал сначала в Елгавской психиатрической больнице, затем в Рижской, потом полгода учился на психотерапевта в Ленинграде, в Институте усовершенствования врачей. Стал дипломированным психотерапевтом и в свободное время читал самиздатовское собрание сочинений Фрейда – толстенные ксерокопированные тома. Он в те годы не то чтобы был запрещен, просто находился в библиотеках в «ограниченном доступе». Чтобы получить книги Фрейда, требовалось вооружиться справкой о том, что он нужен вам для научной работы. Фрейд считался маргинальным философом, так как создал свою теорию на основе сексуального инстинкта, а это казалось и чересчур вольным, и опасным: признай право людей на сексуальную свободу, и еще неизвестно чего человек захочет! Фрейд поразил меня своей серьезностью и глубиной. И тем, что полно и ясно раскрывал, как работает у человека психика. В 90-е годы прошлого века в Латвии появились первые представители психоаналитической психотерапии – специалисты из Швеции. А потом нас вместе с другими постсоветскими странами включили в Европейскую программу обучения психоанализу. Мы прошли все долгие этапы обучения безо всякого снисхождения – и теорию, и полный курс персонального психоанализа длиной в несколько лет, чтобы понять себя и не вешать на больного собственные проблемы. Сдали экзамены. Получили сертификаты.

Психоанализ пришел на территорию бывшего Советского Союза. И остался с нами – думаю, навсегда – и как метод, и как элемент культуры.

Еще тогда, когда мне было двадцать пять лет, меня затронула одна фраза Фрейда. В ответ на вопрос, что является для него критерием исцеления пациента, он ответил: «Моя задача – научить человека любить и работать». Ответил очень просто, без философствования и «многомудрия». По-моему, весь смысл нашей жизни тоже укладывается в эти два слова: любовь и работа.

Вытащи себя из болота сам

Я скажу вам правду. Когда-то я думал, что те, кто приходит ко мне на прием, чем-то отличаются от основной массы населения. Я наивно полагал, будто бы они более странные и проблемные, менее приспособленные к жизни, чем все остальные люди. И жил в иллюзии по поводу того, что где-то есть «нормальное население», полностью вменяемое и адекватное, в то время как на приеме я имею дело с «особенными» людьми. О, как я тогда ошибался! В те времена я был погружен в работу, вел довольно замкнутый образ жизни, ограничиваясь общением с членами своей семьи и близкими друзьями. Как-то раз я гулял с шестилетним сыном по летней Юрмале и здоровался на улице Йомас со своими знакомыми. И сын меня всякий раз спрашивал: «Папа, это твой коллега?» – «Нет, это мой пациент!» – отвечал я. «Папа, это твой пациент?» – «Нет, это мой коллега!» После третьей «ошибки» ребенка я задумался. И заподозрил, что два мира, пациентов и врачей, смыкаются куда теснее, чем мне до того казалось. Потом я набрался профессионального опыта, отточил наблюдательность, стал посещать семинары в Голландии, в Лондоне и конференции в Москве. А моя жена занялась журналистикой, отчего круг моего общения невероятно расширился и я окончательно убедился в том, что мои пациенты практически ничем не отличаются от всех остальных людей. Более того, они часто куда адекватнее оценивают себя и являются гораздо более сильными как личности, чем те, кто живет вокруг и ни к какому психотерапевту не ходит. А в процессе психотерапии они становятся еще и более успешными и более благополучными.

Итак, если кто-то посещает психолога, психотерапевта или психоаналитика, это вовсе не значит, что он хуже, страннее и неудачливее вас. Просто человек захотел жить лучше, надоело ему наступать на одни и те же грабли годами, он подумал и принял решение: «Ага, надо пойти к психотерапевту! С его помощью я решу эту задачу или найду новый путь». Он осуществил задуманное. И фактически вытащил себя из болота сам, а доктор был лишь рычагом.

Работают ли советы?

Да, работают. Только не всегда так, как мы того ожидаем. Один из моих друзей затеял перестройку дома и пригласил для консультаций известного дизайнера. Дизайнер в течение полутора часов давал ему рекомендации по переустройству дома и в конце не без кокетства сказал: «Надеюсь, что я был вам полезен!» На что мой друг искренне ответил: «Даже очень: теперь я понял, чего не хочу».

Многие люди в состоянии справиться со своими проблемами, тараканами в голове и страхами самостоятельно. И для них иногда достаточно небольшого толчка извне, чтобы картина мира прояснилась. Они могут вцепиться в толковый совет и следовать ему. Или разозлиться на «плохой» и придумать что-то полезное для себя.

Закат психофармакологии: нет таблетки от плохого настроения

Друзья, нет всесильных таблеток от беспокойства, тревоги, горя, тоски и неудач и неприятностей. Не стоит на них надеяться. Лекарства, воздействующие на психику, нужны в определенные периоды при определенных психических болезнях. Но когда этот период прошел, лучше от них отказаться. Даже при серьезных психических заболеваниях психотерапия (лечение беседами) постепенно возвращает человека к жизни. И вам стоит как следует задуматься, надо ли прибегать к успокоительным препаратам, для того чтобы снять тревогу или бессонницу.

Я начинал свою работу в психиатрии во время фармакологического бума. Столетиями психиатрия билась над проблемой – как вернуть человеку утраченный рассудок, способность видеть реальность, считаться с ней и жить в обществе. И наконец в семидесятые годы выяснилось, что можно избавить пациента от бреда и галлюцинаций с помощью лекарств. Появились транквилизаторы, антидепрессанты и антипсихотики. Первые избавляли от беспокойства и тревоги. Вторые помогали справиться с депрессией, но не той, на которую люди пасмурной осенью кокетливо жалуются, и не трагической, от которой после потери близких страдают, а являющейся тяжелым самостоятельным заболеванием и возникающей без видимой на то причины. Третьи боролись с бредом и галлюцинациями.

Представления народа о красочном быте психиатрических лечебниц сильно преувеличены. Нет там ни наполеонов, ни святых, ни архангелов. В советские времена среди моих пациентов, страдавших манией величия, были личности, возомнившие себя «трамвайными контролерами», «агентами по борьбе с инопланетянами», некоторые «работали в Политбюро» или в должности «министра образования и культуры». Масштаб личности просматривается даже в безумии. И если человек в здравом уме на Наполеона не тянет, то и в безумии своем больше чем на директора птицефабрики не замахивается.

У всех этих лекарств хватало минусов. Антипсихотические препараты сглаживали индивидуальность и вызывали массу неприятных побочных эффектов – от скованности движений до сухости во рту. Российский профессор-психиатр, который в 70-е годы часто приезжал в Ригу консультировать сложных больных, говорил: «Ваш пациент на нейролептиках больше мир от галактических пришельцев не спасает. О расширяющейся Вселенной не рассуждает. Он вообще перестал разговаривать. Но на базар за картошкой ходит исправно». Антидепрессанты первых поколений провоцировали гормональные нарушения, ожирение. К транквилизаторам очень быстро развивалось психологическое привыкание, и требовалось увеличивать дозы препарата. Сначала психиатры, и я в том числе, полагали, что через несколько лет психофармакология достигнет совершенства и без всяких ненужных осложнений будет надежно помогать людям от шизофрении и депрессии, от плохого настроения и других проблем. Но этого не произошло. Ничего более эффективного, прицельного, тонкого наука не создала. Нет, конечно, новые препараты появлялись, но качественного скачка не случилось. Например, от антидепрессантов нового поколения больше не полнеют, зато они вместе с депрессией убирают у человека силу воли и целеустремленность.

И я стал отходить от лекарственной терапии все дальше, потому что видел: те процессы, которые запускаются психотерапевтическими беседами, позволяют корректировать поведение больных куда тоньше и надежнее, чем лекарственная терапия. Чтобы словом справиться с депрессией, требуется очень много времени при полной самоотдаче со стороны врача. Но результат того стоит.

Какого масштаба ни достигали бы ваши тараканы в голове – вам надо взяться за дело. Не рассчитывать на магию и волшебство – такого я за все тридцать пять лет своей практики не встречал, – а самому спасать себя из пучины бедствий. Почитайте умные книги, поговорите с умными людьми, соберите коллекцию толковых советов и измените свою жизнь. Не помогло – идите к врачу, к психологу, к профессионалу! Только не ждите и не сидите в унынии. Действуйте!