Бешеный волк (сборник)

Невероятная и веселая история о Маринке, деньгах и многих других вещах

В своем философизме, я, возможно, приближаюсь к классикам этой науки. Во всяком случае, мне не раз приходилось убеждаться в том, что я, как и отец диалектики, Гегель, ничего не понимаю в материализме, и, так же как основоположенник материализма Фейербах, совершенно не смыслю в диалектике…

– Есть две вещи, которые не перестают меня поражать, – сказал мне как-то Андрюша Каверин, подающий большие надежды художник, – Закат на реке теплым вечером и моральные принципы Маринки.

Ну, что же, художнику нужно верить, даже тогда, когда он говорит правду…

…Я зашел в аптеку потому, что меня замучила бессонница. Такое со мной случается, когда я работаю слишком много или слишком мало. Первое происходит оттого, что совести не хватает моим заказчикам, второе – оттого, что мне.

Зачем в аптеку зашла Маринка, менеджер по продажам в Художественном салоне-на-Киевской, я, честно говоря, так и не понял:

– Да так, хотела посмотреть что-нибудь по женским делам. А-то муж не доволен.

– Что-нибудь возбуждающее? – зачем-то спросил я.

– Петр, ты что? Возбуждающее – мне? Успокаивающее.

В твои годы, ты должен лучше знать женщин, – хотя она завершила свое удивление довольно спорным утверждением, мне пришлось ей открыть главную мужскую тайну:

– Чем больше узнаешь женщин, тем меньше их знаешь…

– Ну и нашла что-нибудь? – спросил я.

– Вообще-то нашла. Только у меня денег нет. Одолжи двести, – я так и не понял – это был завуалированный вопрос или откровенное указание к действию. И потому ответил:

– На, – сказал я, чувствуя, что она легко заявляет свои права на все подряд.

Возможно, женщинам давно уже так же глупо говорить о своем бесправии, как мужчинам – о своих правах…

– А художники, вообще, много получают? – спросила Маринка, глядя на деньги, полученные от меня.

– Хватает…

…Чтобы обмыть гонорар…

– Хороший ты, Петя, человек. И денег тебе хватает. А у меня их никогда нет. Если бы я не была влюблена в Каверина, я бы обязательно в тебя влюбилась. Только Каверин влюблен в жену генерала, а ты – в журналистку Анастасию.

Я не удивился ее осведомленности, хотя и несколько искаженной.

Так, как все мы бродим по одному полю, то все про всех говорят, и все про всех слушают.

О самой Маринке я слышал и то, что она не способна понять главного и вообще не умеет жить. То, что она отлично умеет делать и то, и другое, мне тоже приходилось слышать.

А однажды мне сказали:

– Маринка очень красивая, и просто претворяется, что глупая.

– Это не тоска, – ответил я, – Тоска, когда кто-то притворяется, что он умный.

– Почему?

– Потому, что для того, чтобы притвориться глупым – нужно море ума.

А для глупости и моря мало…

Потом я убедился в том, что Маринка не только красивая, но и умная, на столько, что может убедить любым способом. Просто ее ум доказывал преимущества разума, а красота – бессмысленность этих преимуществ…

– …Может, – спросил я, чтобы как-то остановить мыслеизлияния Маринки, – Может тебе денег одолжить?

– Зачем? – удивилась она.

– Ну, если ты такая бедная…

– Петя, я не бедная, – перебила меня Маринка, – . Бедные те, кто думает, что деньги могут решить все проблемы…

– …Кстати, был со мной недавно такой случай: иду я как-то, никого не трогаю. Идей нет, денег, как ты уже догадался, тоже, – Маринка рассказывала толи мне не, толи самой себе:

– Смотрю, у Каверина окна настежь.

Ну, я и зашла.

Каверин обрадовался, и набросился на меня без всяких разговоров, будто я ему не любовница, а жена.

Когда я уходила, он подарил мне картину.

Пришла домой, говорю мужу: «Вот картину купила. Нужно Светке деньги отдать…»

Муж обрадовался, и набросился на меня без всяких разговоров, будто я ему не жена, а любовница.

А потом говорит: «Вот тебе деньги. И поблагодари Светку…»

Так и получилось. Ничего не было, а вышло, что: Каверин получил меня. Муж получил меня и картину. А я получила Каверина, мужа, картину и деньги.

А еще говорят, что из ничего, ничего не выходит.

– Ты сделала то, что пока не удалось человечеству.

– Что? – удивилась Маринка, видимо впав во всеобщее заблуждение о том, что просвещенному человечеству удается все.

– Опровергла Ломоносова…

Маринка посмотрела на меня чуть внимательнее, чем обычно, и в этой внимательности, как мне показалось, проскользнула ирония, а потом сказала:

– Я еще и подтвердила Эйнштейна.

– Ты это о чем? – спросил я, несколько озадаченный не столько возможным опровержением гения, сколько тем, что фамилия Эйнштейн Маринке оказалась знакомой.

– Совместила пространство и время.

– А это – как?

– На даче у свекрови копала грядку от забора до одиннадцати часов…

Шутка – так себе. С бородой, по крайней мере, с тех времен, когда у меня самого еще бороды не было. Новизна была в том, что в моем представлении о природе вещей Маринка и Эйнштейн раньше как-то не пересекались.

За разговорами, мы добрались до моего дома. Хотя я и не уверен в том, что изначально Маринка планировала оказаться именно в этом месте.

– Зайдешь? – спросил я, – Перекусим. У меня есть сыр с плесенью. И за жизнь поговорим.

Маринка отреагировала глубокомысленно:

– А-то…

– …Межу прочим, ты, Петя, знаешь, что у древних римлян обед состоял из двух частей.

Во время первой части, обедающие разговаривали. Потом поднимались с лежанок и делали хотя бы один шаг для улучшения пищеварения. А во время второй части обеда появлялись женщины для развлечений.

– Ну и что? – посводничал я с историей, но Маринка опустила меня на асфальт:

– То, что первая часть называлась симпозий, а вторая – оргий.

Так, что от симпозиума до оргии всего один шаг…

…Маринка устроила мне настоящий праздник в координатах мироздания, даже с элементами баловства.

Причем безкондомно:

– Зачем он? Не надевай. Я тебе доверяю…

Никогда не думал о том, что презерватив может быть еще и мерой доверия.

Впрочем, с иной стороны, совсем не плохо: доверяю средствам массовой информации на четыре презерватива, совмину – на восемь, а президенту на целую дюжину…

Потом она сказала:

– Тот, кто думает, что секс существует только для продолжения человеческого рода – понятия не имеет, почему человеческий род так хочется продолжать…

– …Петь, а у тебя есть кто-нибудь еще? – Маринка одевалась очень прогрессивно, пританцовывая, но ее прогрессивное любопытство натолкнулось на мое консервативное лицемерие:

– Никого… Кроме тебя.

– Ты когда-нибудь будешь говорить только правду?

– Если я буду говорить только правду, разве ты не сочтешь меня сумасшедшим?..

Уже уходя, Маринка повторила:

– Хороший ты человек, Петя. Даже жаль, что я влюблена в Каверина…

Потом она ушла, легкая, как человек и как его утренний сон.

Не как корабль или поезд, а как почтальон, приносивший из-за окоема доброе письмо.

А я остался и задумался над вопросом:

– Что же все-таки лучше?

Когда женщина, находясь с тобой, думает о другом, или, находясь с другим, думает о тебе?..