Бессмысленная маска

ГЛАВА 7

«Аль-Бураг» больше не был похож на звездную рыбу, и его красный накал угас. Теперь корабль напоминал цилиндр, поставленный на торец, и пульсировал желтым сиянием. Вспышки света озаряли космонавтов, входящих на корабль через множество люков.

К тому времени как Рамстан появился на мостике, все посты сдали рапорт, в лазареты отнесли пьяных и накачавшихся наркотиками, и сигнал всеобщей боевой готовности был уже отключен. Мостик имел форму полумесяца, ноздреватое вещество палубы пульсировало изнутри белым светом, как и те места на переборках, где не было индикаторных/контрольных панелей. В креслах на мостике сидели шестеро старших и семеро унтер-офицеров.

Рамстан занял свое место в центре полумесяца. Его кресло, как и остальные, представляло собой вырост вещества палубы, которому корабль постарался придать форму, идеально соответствующую контурам тела сидящего.

Справа от Рамстана сидел лейтенант-коммодор (исполняющий теперь обязанности коммодора) Джимми Тенно. Слева — капитан третьего ранга Эрика Ханней. В пяти метрах от них плавно возносилась на высоту в 2, 8 метра интерконтрольная панель. На ней, от палубы до потолка, располагались тринадцать концентрических кругов, очерченных черным.

Офицеры и унтер-офицеры сидели лицом к панели.

— Все в порядке? — спросил Рамстан. Восьмиугольник в нижней левой части круга прямо перед ним вспыхнул три раза — желтый-желтый-желтый.

— Двигатели готовы?

Засветились две стрелки — зеленый-зеленый-зеленый и алый-алый-алый.

— Включить алараф-двигатель, — командовал Рамстан.

Зеленый свет перестал пульсировать.

— Выполнить обратный прыжок номер один — ОПН1.

Не чувствовалось ни малейшего движения, ничего, показывающего, что корабль удалился от Калафалы на расстояние многих парсеков и, быть может, многих тысячелетий. Красный свет угас.

— Внешний обзор и координаты.

Круг стал черным, и Рамстан узрел космическое пространство. Звезды горели белым, красным, оранжевым, зеленым, голубым, желтым и фиолетовым цветами. Спиральная галактика, видимая «сверху», была умирающим осьминогом-альбиносом, в которого выстрелили из ружья, заряженного самоцветами.

Сканеры медленно разворачивались, и осьминог уплыл за правый край круга Теперь видно было еще больше звезд, и не далее чем в трех световых годах от корабля красный гигант пробирался сквозь туманность, яркую, как киноэкран. Абрис верхнего края газового облака напоминал размытый силуэт волка, припавшего к земле и оскалившего зубы.

Для того чтобы определить местонахождение корабля, Рамстану не было нужно смотреть на мигающие желтые знаки, появившиеся внизу круга. Сомнений не было.

— Отключить внешний обзор, — приказал Рамстан. — Масс-гравитационный двигатель, курс на валисканское окно.

Виды космоса исчезли из круга. Вновь появилась красная стрелка; она теперь будет мигать до тех пор, пока Рамстан не отдаст команду отключить двигатель.

Рамстан бросил взгляд по сторонам и заметил, что несколько офицеров выжидающе смотрят на него. Он нахмурился, что заставило их смотреть прямо перед собой. Все на мостике и каждый на корабле, несомненно, желал услышать объяснения по поводу их неожиданного бегства. Рамстан мог не давать объяснений, да сейчас и не хотел этого делать. Однако, если они не получат информации, это вызовет недовольство, и тогда лояльности экипажа придет конец. К счастью, Бранвен Дэвис и Тойс рассказали ему достаточно, чтобы он мог сообщить экипажу полуправдивую историю.

Он сидел, размышляя, пока молчание на мостике не зазвенело от напряжения, подобно канату между двумя лебедками. Лопнуть этот канат не мог, поскольку никто не осмелился бы спросить капитана, когда он отдаст приказ вернуться к нормальному графику работ Невысказанные вопросы душили всех, вызывая сдавленное нервное покашливание. Неожиданно Рамстан встал. Эрика Ханней вздохнула. Тенно, чье темно-коричневое лицо маслянисто блестело от пота, усмехнулся, показав крупные белые зубы. Старший унтер-офицер Вилкас, сидевший крайним слева, зашелся неудержимым кашлем.

Рамстан подождал, пока Вилкас не справится с приступом. Потом громко сказал:

— Всем постам — слушать объявление.

Его голос отразился от панели и разнесся по всему кораблю. Затем прозвучали три удара колокола и короткий свисток.

— Вы все пытаетесь понять, по какой причине я объявил Пожар Трои, — произнес Рамстан. Он обернулся и окинул взглядом офицеров. Большинство продолжало пристально смотреть на него, но кое-кто кивнул.

— Прежде чем я объясню вам, почему я отдал приказ покинуть Калафалу, я должен напомнить вам одну вещь. А именно, что мы прежде всего — научно-исследовательская экспедиция. И хотя «Аль-Бураг» — военный корабль, мы применяем свое оружие только для самозащиты. И только тогда, когда не остается другого выхода. Как все вы знаете, я получил приказ избегать вооруженного конфликта даже тогда, когда затронуты вопросы чести.

До сегодняшнего дня, — продолжал Рамстан, — мы не сталкивались ни с кем из разумных существ, кто проявлял бы открыто враждебные намерения. Но неожиданное появление толтийского корабля, его необычный маневр, когда он использовал Калафалу как щит, чтобы обмануть наши детекторы, маневр, требующий большого расхода энергии и к тому же завершившийся небезопасным полетом практически на уровне леса и буквально падением на космодром, — это все весьма странные действия со стороны тенолт.

Рамстан знал, о чем подумали люди. Почему же он в таком случае не объявил Пожар Трои немедленно? Почему он вместо этого отправился в отель? И почему приказал так поспешно стартовать с Толта?

— Хотя действия тенолт были подозрительны, — вновь заговорил он, — я не верил, что они собираются атаковать. Если бы они желали напасть на нас, они захватили бы нас врасплох, с открытыми люками, как только достигли бы космопорта. Но они не сделали ни малейшего движения в нашу сторону. Я решил, что тенолт не питают явных враждебных намерений. С другой стороны, было очевидно, что они готовятся что-то предпринять. Но что? У меня не было на этот счет ни малейшего представления Все происходящее могло быть следствием инцидента, случившегося во время нашей краткой стоянки на Толте.

Глаза всех, находившихся на мостике, удивленно расширились.

— Как вы знаете, Бенагур, Майя Нуоли и я были единственными, кто получил от толтийских религиозных правителей приглашение на церемонию ануглайфы. То, что были приглашены капитан и его первый заместитель, разумелось само собой, но остается загадкой, почему пренебрегли всеми остальными офицерами и пригласили лейтенанта Я послал осторожный запрос высшему толтийскому жрецу — я должен был удостовериться, что не будут задеты никакие религиозные предрассудки, — и он ответил, что сама глайфа просила оказать нам троим эту честь. Он не добавил к этому ничего, кроме слов, что мы трое должны обладать необходимой восприимчивостью. Я спросил его, что он имеет в виду, но он не ответил.

Итак, мы втроем были под почетной охраной препровождены в святая святых, в большую комнату, построенную из слоновой кости, без какого бы то ни было орнамента или росписи, — рассказывал Рамстан. — Единственным предметом в ней был алтарь посреди помещения, девятиугольный блок из твердой слоновой кости, высотой мне по пояс — он был сделан из зуба вымершей твари, — и на этом алтаре лежал алмаз.

Он был вдвое больше моей головы, и на нем покоилась глайфа. Она выглядела как яйцо, выточенное из слоновой кости — белое и что-то около пятнадцати сантиметров в длину. Цатлатс, верховный жрец, сказал, что глайфа так тяжела, что четверо мужчин не смогут поднять ее. А еще он сказал, что она была найдена в земле примерно десять тысяч лет назад и в каменном веке была богом того племени, которое нашло ее, а теперь является богом для всей планеты. Глайфа упала с небес задолго до того, как на Толте появилась разумная жизнь. Она старше, чем вселенная, она пережила рождение и гибель множества вселенных. Мы с трудом могли поверить, что общество, столь же высоко развитое в научном отношении, как и Земля, может поклоняться идолу. Мы думали, что, возможно, не так поняли Цатлатса. Я было предположил, что глайфа для них — это символ Творца, как для нас распятие или статуя Вишну. Но нет. Цатлатс сказал, что она есть Бог, не символ и не воплощение, но сам Бог. И она правит всей планетой. На Толте формой правления является настоящая теократия.

Мы стояли в углу и созерцали ритуал, смысл которого нам не объяснили. Я не буду описывать его — это есть в отчете, — продолжал Рамстан. — Церемония была прервана, когда коммодор Бенагур внезапно упал на пол. Хотя он, видимо, был без сознания, он сопротивлялся, когда я поднял его, чтобы доставить на корабль. Два жреца помогали мне нести его, и он всю дорогу неистово вырывался из наших рук.

Офицеры ерзали в креслах, несомненно, теряясь в догадках, зачем он рассказывает то, что хорошо известно всем.

— Коммодора отнесли в лазарет и провели медицинские исследования, но признаков эпилептического припадка не было выявлено. Сам он доложил, что был ошеломлен каким-то белым сиянием, которое могло бы ослепить его, но не ослепило. Спустя некоторое время — ему казалось, что прошли часы, но я оцениваю это в несколько секунд — он различил что-то в центре этой белизны. Видно было неотчетливо, но у коммодора создалось впечатление, что это огромный синий глаз. Глаз увеличивался в размерах, и по мере его роста Бенагур ощутил нарастающий жар. Не вокруг, а внутри головы, словно бы собранный в маленькой точке. Когда жар стал непереносимым, коммодор почувствовал, что падает в бездонный колодец. Нуоли позже доложила, что тоже испытывала некие субъективные ощущения. Но по силе и качеству они отличались от того, что чувствовал коммодор. Она ощущала пульсацию, изменения давления воздуха, а затем эти пульсации стали видимыми — словно многоцветные квадратные волны. Они исчезли в тот момент, когда коммодор упал.

Тогда в своем рапорте Рамстан указал, что не слышал, не видел и не чувствовал ничего, что можно было бы описать как необычные субъективные ощущения. И только Бенагур подверг сомнению этот рапорт. После того как был отдан приказ кораблю покинуть Толт, Бенагур обвинил Рамстана во лжи. Рамстан по-прежнему утверждал, что не чувствовал ничего из ряда вон выходящего. И еще он решил, что Бенагур все еще не может исполнять свои обязанности и ему надлежит оставаться в госпитале до тех пор, пока не будет доказано обратное. Бенагур вылетел из каюты Рамстана, словно ураган. Но сделать он ничего не мог. Рамстан не занес этот инцидент в отчет, и, насколько он знал, Бенагур тоже никому ничего не сказал.

Час спустя после возвращения на корабль Рамстан вновь покинул его. Он, конечно, сказал Тенно, исполнявшему теперь обязанности заместителя командира, что уходит, но не сказал зачем. Он вышел из космопорта никем не замеченный и пошел по длинной улице к храму, прошел мимо стражей, которые, по всей видимости, не сознавали его присутствия, и полчаса спустя вернулся на корабль. Через пять минут после его возвращения «Аль-Бураг» стартовал.

— Я был убежден, что глайфа опасна, — сказал Рамстан после нескольких секунд молчания. — Несмотря на это, при других обстоятельствах наши ученые могли бы заняться ее изучением. Насколько я знаю, она уникальна. Но когда я вернулся в храм, чтобы обсудить происшедшее с высшим жрецом, то мне сказали, что дальнейшее наше присутствие на Толте нежелательно. Жрец не дал никаких объяснений. Он просто сказал, что глайфа желает, чтобы мы улетели.

Рамстан видел, что офицеры строят догадки — отчего он не включил разговор со жрецом в рапорт.

Однако никто не осмелился спросить. Он рассказал им о том, что произошло в отеле. Но не включил в этот рассказ свой диалог с коммодором Бенагуром.

— Нет никаких доказательств того, что личности в масках были тенолт, но больше подозревать некого. Я не знаю, почему тенолт преследовали нас или почему они пытались усыпить меня. Рапорт доктора Тойс об инциденте с толтийским космонавтом в таверне свидетельствует, что на их планете случилось что-то ужасное. Очевидно, они не хотят сказать нам, что именно. Я не знаю почему. Однако первое, что стоит у нас на повестке дня, — это исчезновение «Пегаса». Из всего перечисленного я делаю вывод, что это может быть связано со странными действиями тенолт. В любом случае мы вряд ли можем надеяться найти «Пегас». — Рамстан помолчал и добавил: — Или какой-нибудь след его.

Повисло молчание, лица всех присутствующих были бледны.

Первым заговорил Тенно:

— Капитан, неужели мы будем убегать всякий раз, когда появится толтийский корабль?

Рамстан не любил, когда ему задавали вопросы, но тем не менее ответил:

— Мы — научная миссия. И мы должны любой ценой — почти любой — избегать всего, что может дать повод к войне.

Он обвел взглядом лица офицеров.

— Все свободны. Распорядок действий — обычный.

Прошло два дня по корабельному времени. Рамстан сидел в своей каюте, раздумывая — не достать ли ему глайфу и не попытаться ли еще раз поговорить с ней, — когда раздался сигнал. Рамстан произнес кодовое слово, активировавшее двустороннюю связь. На экране появился Тенно — коричневое лицо, раскосые глаза.

— Капитан, мы засекли какие-то обломки на расстоянии 45 000 километров. Они могут быть обломками космического корабля.

— Сейчас буду, — отозвался Рамстан.

Он почувствовал озноб и дурноту. Были ли эти обломки останками «Пегаса»?