Уроки Лагона: Бей или умри

Глава 2 Беги или гори

Не знаю, сколько мы так просидели с Лиорой – обнявшись, молча, неподвижно. Кажется, не меньше часа. И не знаю, кто из нас больше нуждался в поддержке, в том, чтобы ощущать рядом кого-то живого, близкого… Митчи дважды проходила мимо. На третий раз она оставила между нами кувшин с очень крепкой, почти что чёрной шергой:

– Платы не надо, – сказала она и исчезла быстрее, чем я сумела ответить.

Шерга оказалась отменно горькая, и пульс от неё зачастил.

– Ладно, иди, – наконец произнесла Лиора, отстраняясь. – У вас слишком мало времени.

– А ты как же?

– Вернусь к Игамине. Он ждёт, – улыбнулась она уголками губ и показалась в этот момент зрелой и мудрой – гораздо старше меня самой.

И я ни секунды не сомневалась, что Маронг обо всём знает, хотя ломать блоки – не по его части. Просто существуют такие прочные связи, для которых не нужны псионические способности или магия… Вернее сказать, это и есть магия, непостижимая и могущественная.

Только вряд ли она поможет нам с Тейтом.

Пальцы что-то резануло, и это привело меня в чувство. Я моргнула раз, другой – глаза были сухие. Розоватые сияющие шары медленно вращались над головой, как спутники, и свет выхватывал из мрака то шелестящие заросли хотты, то обрыв, то хлипкий мостик. Вдали на фоне бледнеющего неба виднелись знакомые очертания холма, скрывающего внутренние долины Лагона.

Куда, шрах побери, меня занесло?

Смутно помнилось, как я пробкой выскочила из подземелий Митчи, как застыла у спуска, глотая прохладный ночной воздух, и – ринулась куда-то вбок. Хорошо, что не через заросли, а поверху, прямо на ходу воплощая ступени и мосты. Потом, кажется, выдохлась и свалилась, цепляясь за что попало; ещё повезло, что под руку подвернулась хотта, а не ослабленный лагонский вариант гаюса, которым окружил свои лаборатории Оро-Ич.

– Спокойно, Трикси, – пробормотала я, спиной сползая по жёсткому стеблю. Сквозь плотную ткань костюма это ощущалось скорее как приятный массаж. – Отставить панику, рассуждать логически. Если будешь носиться как курица с отрубленной головой, проблему не решишь.

Вдохнуть, выдохнуть, задействовать биокинез… Да, и светильники погасить – мало ли, кто увидит.

Минуты через полторы в голове прояснилось. Вообще такая бессмысленная беготня для меня несвойственна. Может, снова вмешательство извне?

Я сосредоточилась на ощущениях.

Нет, не похоже. Гормоны относительно в норме, сознание тоже. Самочувствие, правда, ни к шраху – нервная дрожь, озноб, пить хочется. Если задуматься, типичная реакция на опасность, «бей или беги»; сперва мобилизация ресурсов, затем истощение. Вот только раньше мне удавалось сохранять спокойствие и в ситуациях похуже. Даже когда я прямо со свадьбы Лоран попала в лапы агрессивных магов, толком не понимая, что со мной происходит. Объясниться на языке аборигенов – и то не могла. А теперь познакомилась с миром и… и в полной мере прочувствовала на своей шкуре, каким неласковым он может быть. В этом, похоже, и дело.

Получается, раньше я не боялась, потому что не осознавала в полной мере, что мне грозит? Ох…

Некстати вспомнилось, что Лоран в детстве всегда первой неслась к аттракционам вроде «свободного падения» или «экстремальных горок». А когда выросла – не то чтобы стала бояться, но начала обходить их стороной. «Скажем так, мне это не доставляет удовольствия», – обтекаемо заметила она, когда братец Тони принялся над ней подтрунивать.

Понимаю теперь, что она имела в виду.

На границе купола промелькнуло чужое сознание. Я сперва напряглась, но потом едва в желе не превратилась от облегчения: это был Тейт. Он приближался довольно быстро – шёл по моему следу, как собака, закладывая петли по долине.

«Сюда», – передала я ему мысленный образ обрыва и колышущейся хотты. И, подумав, добавила: «Со мной всё хорошо».

Рыжий засиял чистой золотой радостью – куда там светлеющему небу на востоке!

– Ты не вернулась ночевать, – с ходу заявил он, выдираясь из высоких зарослей травы, и завалился рядом со мной.

– Бегала. И размышляла.

Шрах, как же хорошо, что такое объяснение для Лагона звучит вполне естественно!

– О чём?

– О проблемах, – у меня вырвался вздох. – Что ты думаешь об Эфанге?

– Ну, он охрененно сильный мастер, хитрый только и вообще… – начал Тейт, и я слила ему образ-выжимку из разговора с Лиорой и собственных мыслей. – …и вообще шлендель мутный. Ты это всё серьёзно?

– К сожалению. Что будем делать?

Он зашевелился, сползая на землю, и сдёрнул меня за собой. Крепко обнял, прикусил за ухо и улыбнулся куда-то в затылок:

– Сейчас – однозначно спать. Когда проснёмся – искупаемся и съедим что-нибудь. Как тебе такой план?

Слабость отступила; стало тепло и спокойно, и заслуги биокинеза в этом не было ни на гран.

– Замечательный, – пробормотала я и отрубилась.

Говорят, что после сильного стресса лучше сразу не засыпать, нужно его чем-то перебить, потому что именно во время сна впечатления из кратковременной памяти переписываются в долговременную. По правде говоря, механизм работает немного не так, но в целом утверждение верно… Однако мне отдых пошёл на пользу. Наверное, благодаря Тейту – он успокоил, отвлёк и согрел; проблема, конечно, никуда не исчезла, и мерещилось до утра всякое, но пробудилась я с чётким планом – что, когда и в каком порядке делать.

Рыжий, что интересно, тоже.

– Я тут завалился в приют к Митчи, – невнятно произнёс он, выныривая из росистых зарослей. Солнце едва поднялось над горизонтом и не успело толком просушить долину. Похоже, мы проспали не больше двух-трёх часов, а день обещает быть жарким. Причём в самых разных смыслах. – Разжился едой… мм, вкусно, кстати, лови, – и он кинул мне надкусанный шарик из сухофруктов, спрессованных с вяленым мясом. – И потрепался немного…

– Да, кстати, – вскинулась я. – Надо сначала узнать, с кем ты будешь драться. Лиора – понятно, а второй кто? У неё такие блоки, что подробностей не вытащить. Но не трясти же Эфангу.

Тейт ухмыльнулся, пристраивая на земле коробку с едой; судя по запахам, доносившимся из-под крышки, там был суп и свежие лепёшки. Недурно. Ну-ка, посмотрим, что приготовила Митчи…

– А что, неплохая идея. Я даже знаю, кто мог бы такое провернуть, – он, казалось, всерьёз задумался – на секунду, не дольше. – Но не понадобится. Я же сказал, что потрепался кое с кем кое о чём? Митчи усвистела спать, за неё Котарэ, а Котарэ знает вообще всех в Лагоне. И не только по именам, прикинь, – хмыкнул он. – В общем, у Эфанги не так много подмастерьев, всего-то восемь. Яраси Тэн, Патачи Ласса, Майна Миора, Соул, Тичедори…

Крышка от коробки выпала у меня из рук и едва не расколотила круглую флягу с супом.

– Стоп. Повтори, пожалуйста, предпоследнее имя, – хрипловато попросила я. В горле першило.

– Соул.

– И всё?

– Ну да, – склонил голову к плечу Тейт. – У него короткое имя. Так бывает.

– А сестры у него случайно нет?

– Ты про Орсу, что ли? Ну, вообще-то она ему не сестра, вот чтобы прям так по крови, – протянул он, глядя в сторону. – Тёмная история. Я слышал, что Соул как-то ушёл к океану, но вместо припасов приволок с собой трёхлетнюю девчонку. Говорит, что это его сестра, но вот Ро её лечил и сказал, что они не родственники. Я так думаю, что девчонку выбросили в океан. Так часто делают, если узнают, что ребёнок – маг. Ну, или дитя мага.

В груди отчего-то потеплело. Нет, обычай, конечно, жуткий, но ведь этот Соул не прошёл мимо. Значит, он неплохой парень?..

Да какая разница. К сожалению, в Лагоне и неплохие парни, как показывает опыт Маронга, могут раскатать тебя на молекулы без особого повода.

– А ты бы подобрал чужого ребёнка?

Тейт скорчил злодейскую рожу:

– Я не такой придурок… Я ещё хуже, потому что влюбился в свою законную добычу.

– Как самокритично, – ответила я в духе кузины Лоран, но не выдержала – тут же обняла его, уткнулась лбом в висок. На бледной коже шеи ржавчиной рассыпались веснушки – редкие и какие-то нелепые; захотелось пересчитать их языком… но тогда мы отсюда никуда не ушли бы до заката. – Я тоже тебя люблю. Может, убежим? Проболтаемся на побережье полгода, а потом, может, Эфанга вообще забудет, чего хотел.

Тейт пошевелился – судя по звукам, осторожно сдвинул коробку с едой, чтобы случайно не опрокинуть – и обнял меня, пальцами поглаживая вдоль позвоночника. Вверх-вниз – две тёплые дорожки.

– Не получится, – глухо произнёс он. – Не забудет. И я не потащу тебя к океану один. Слишком опасно. В Лагоне Эфанга хотя бы будет действовать честно. Поединок – это поединок. Есть правила, зрители, в конце концов, созидающие совершенство неподалёку ошиваются. А если кто-то из его мастерской ну типа случайно наткнётся на меня у океана… Ты поняла, да?

Меня продрало мерзким таким холодком.

– Вполне.

– И ещё Аринга. Сначала мы её потрепали, потом Ригуми добавил. Вот и представь, какая она сейчас.

– Гм… Уязвлённая? – осторожно предположила я.

– Бешеная, – усмехнулся он. – И, Трикси… Когда я говорю, что люблю тебя, это значит, что я тебе верю. А ты – мне? Ты веришь, что я могу отбить тебя у кого угодно?

Во рту стало горько. Хотела бы я просто сказать «да»…

– Очень стараюсь.

– Вот и хорошо, – потрепал он меня по голове, отстранившись, и довольно улыбнулся – рыжий, нахальный, самоуверенный до мелких шрахов в синих глазах. Или это солнце отражается? – Тогда для начала объясни, чего ты к Соулу прицепилась.

Я вспомнила Орсу, и бровь тут же задёргалась. Да-а, только нервного тика и не хватало.

– Его милая сестричка вчера пыталась меня поджарить. Не то чтобы у неё получилось, но впечатления не из приятных. По её словам, она хотела помочь брату.

– А чего ты мне сразу не сказала? – возмутился рыжий.

– Из-за Лиоры… Из головы вылетело.

Больше пояснений не потребовалось. Даже патологически жизнерадостный Тейт помрачнел. Всё-таки в любом мире боевое братство – это нечто особенное. Вместе с Лиорой мы прошли огонь и воду – выжили в подземельях, сумели отбиться от Аринги и выцарапать победу в сражении со свободными. Я по-прежнему звала её про себя стервозной-и-так-далее блондинкой, как в первый день, но воспринимала теперь… как кузину Лоран, пожалуй, с которой постоянно вела холодную войну – и за которую ввязалась бы в драку даже в нашем стерильном, цивилизованном мире.

Верю, что Тейт может победить в поединке. Но вот какой ценой?

– Я могу уничтожить Лиору. Даже слишком легко, – сказал он вдруг с вымораживающим спокойствием. – Поэтому Эфанга её и впутал. Она не сумеет защититься от огня, значит, мне надо будет использовать это, чтобы её не убить, – и он перевернул руки ладонями вверх; твёрдые, намозоленные пальцы со стороны казались гладкими. Я хорошо помнила, какая убийственная сила в них заключена, но страха отчего-то не испытывала… Может, потому что не верила, что она обратится против меня? – Надо подбежать, ударить её и вытащить со сцены. Но пока я буду возиться с Лиорой, Соул меня размажет. Он подмастерье – значит, быстрый, и просто пустой головой его не обманешь. Сейчас я выигрываю каждый поединок. Знаешь, как? – Тейт уставился исподлобья.

– Догадываюсь.

– Бью сразу по всей сцене. Почти мгновенно и очень сильно, обычно остаётся яма. Помнишь, как было с Боззой? – спросил он, и я склонила голову, мысленно возвращаясь в первый свой день в Лагоне. О, да, такое забудешь, пожалуй… – Вот примерно так же. Только больше и горячее раз в десять. Могу и сильнее, но тогда пламя выйдет за сцену, а это уже проигрыш. Даже если враг сдох, – оскалился он. – Лао не горит и умеет исчезать, он бы и победить мог. Итасэ, наверно, успеет что-то такое создать, чтобы выжить, ну или опять превратит себя в чёрный ветер. У созидающих совершенство есть такая техника… – Тейт неопределённо пошевелил пальцами, закатив глаза. – Ну, они как бы оборачивают магию вокруг себя, но это мало у кого получается. Вот Кагечи Ро среди них самый крутой в бою, прям как мастер. Но его кокон я пробиваю, значит, пробиваю почти всё.

Я растянулась на влажной земле, щурясь на яркое синее небо. Облака неслись высоко-высоко, как горсть перьев, подхваченных ветром.

Голод куда-то пропал.

– Впечатляет. Но тогда Лиоре точно конец.

– Во-во, – вздохнул он и загремел крышками. Вот у кого аппетит неуничтожимый! – Так что проблемы две. Нужно узнать, что умеет Соул, и придумать, как бы не убить Лиору. Я, конечно, самый сильный ученик в Лагоне… Но этого мало. Надо уметь этим управлять.

– В смысле? – приподнялась я на локте. Тейт отставил наполовину опустевшую пиалу с супом и снова показал мне руку:

– Видишь? Это инструмент. Можно что-то написать, взять, создать, разобрать, приласкать… – понизил он голос, а потом сжал руку в кулак. – И представь, что им можно только бить. Очень сильно. Хочешь взять пиалу – и сразу вдребезги, срываешь кижу – и в кашу, в затылке почешешь – и сразу дыра насквозь. Вот это моя сила.

Мне ярко, как наяву, вспомнилась драка со свободными в пещере, когда мы с Тейтом были связаны сознаниями и все ощущения и мысли делили на двоих. Вот это жгучее, напряжённое, что рвалось из глубины его существа – и есть магия испепелителей? Если да, то не представляю, как таким можно «приласкать». Мощь воистину убийственная – и неконтролируемая, как истинная стихия.

Но если включить логику…

Тейт ведь умеет разжигать костёр магией. И даже больше того – дрова горят всю ночь, медленно и равномерно отдавая тепло. Светящиеся шары у него не иллюзия, в отличие от моих, в их основе какой-то странный процесс, почти не связанный с выделением тепла. Выходит, разрушениями способности Тейта не ограничиваются?

Шрах, сюда бы Тони! Это дома он милый братец-зануда, а вообще-то в научном мире его знают как крупного специалиста по пирокинезу, профессора Энтони Бланша. Старшего и, так, на минуточку, самого успешного сына доктора Дейдры Даймонд-Бланш. У него одних публикаций в серьёзных изданиях полсотни, я имею в виду, действительно знаковых публикаций; а уж просветительских статеек где-то типа «Псионик-экстрим»… Не сосчитать. То, что делал Тейт, по ощущениям смахивало на пирокинез, значит, и методы наверняка в чём-то совпадают… Впрочем, я могу и ошибаться. Результат действий внимающих и поющих – точь-в-точь как у телепатов и эмпатов. Но вот основа в корне иная.

Логика моего мира, боюсь, не поможет.

– А другие испепелители, получается, могут работать тоньше? – спросила я наконец.

– Угу. Мягко сказано, – кисло откликнулся он и скосил на меня взгляд. – Слушай, ты поешь всё-таки, а потом завалимся в мастерскую Чирерори. Посмотришь на испепелителей и сама поймёшь, в чём разница. Ну заодно и я спрошу совета.

Я уже было протянула руку к ополовиненной пиале с супом… да так и застыла:

– Ты знаешь мастера Чирерори? Того пижона в голубом?

Тейт оживился:

– Ну да, он круто одевается. Я поэтому к нему и пошёл… Ну у тебя и глазищи, да шучу я. Шмотки не то чтобы ни при чём, но важнее, что он очень сильный, а берёт любого, кто попросит, не отказывает никому. Хотя вот прям с ним я не занимался, даже до подмастерьев не дошёл. Мне помогали старшие ученики. У него хорошая мастерская – большая, но все друг друга знают.

– И они не будут возражать, если ты приведёшь к ним постороннего? Секреты ремесла и так далее…

Он уставился на меня, как на слабоумное, но милое существо:

– Это Лагон, Трикси. Сюда приходят учиться. И здесь учат всех. Какие ещё секреты? Если знания таить друг от друга, то магия застынет, новое перестанет появляться, а старое забудется.

Я поспешно уткнулась в пиалу с супом. Мне стало стыдно.

Нет, не за себя – за свой мир. Я вспомнила университет, где работала мама. У нас исследования – значит, гранты, а гранты – это деньги. Государственные структуры, естественно, публиковали результаты, но сам процесс, так сказать, проходил в закрытом режиме. Учёные, работающие над личными проектами, предпочитали помалкивать; нередко получалось так, что в двух соседних университетах проводились независимые исследования по одному и тому же вопросу, а информацией никто особенно не обменивался. Как же, уведут идею, раньше добьются успеха – и прощай, очередной грант!

И это в государственной сфере. А в коммерческой… Развёрнутые итоги экспериментов никто не публиковал. Компании продавали готовый продукт, не больше. Лет пятнадцать назад разразился жуткий скандал: некая фармацевтическая фирма разработала лекарство от лихорадки Астона, запустила его на рынок – и взвинтила цены. В разгар эпидемии в беднейших странах! Право монополиста… И неизвестно, сколько бы в итоге людей погибло, но одна не слишком щепетильная северная держава, не выкупая патент, исследовала лекарство – а потом модифицировала его и на условно законных основаниях обнародовала технологию производства.

Мама всегда говорила, что знания нельзя делать товаром. Удовольствие, роскошь, комфорт – да. Развлечения – пожалуйста. Поэтому роман «Убитые в скворечнике» можно продавать втридорога и бороться против распространения нелегальных копий, а учебники и научные работы должны находиться в свободном доступе, иначе это путь к деградации.

Кстати, о деградации…

– Слушай, – позвала я Тейта, отставляя пустую пиалу. – Но ведь свободные вроде бы не делятся знаниями? Даже с членами семьи?

– Ну да, – недобро улыбнулся он. – Поэтому они и проиграют в итоге.

– Любопытно, – протянула я. – И что, в Лагоне всегда были такие порядки?

– Не, – вздёрнул он подбородок. – Оро-Ич много чего поменял, но это когда было… В общем, настоящий Лагон и начался с Оро-Ича, а до этого был просто очень большой и сильный клан, куда охотно принимали способных магов со стороны.

Меня что-то царапнуло, некая неправильность… Кажется, для жестокого и кровавого постапокалиптического мира логичнее подход свободных. А нововведение Оро-Ича слишком цивилизованное, словно привнесённое из другой культуры. Как и многие его идеи, впрочем. Представление о резонансе, например – не думаю, что многие разделяют убеждения мастера Лагона.

Хотела бы я ещё спокойно поразмышлять на эту тему, разложить всё по полочкам, но Тейт не позволил. Он подгонял меня, пока не опустела коробка из приюта Митчи, и, что самое интересное, ничего не объяснял. В мысленном фоне у него мелькали разрозненные образы – что-то насчёт зрелищ и тренировок. После завтрака мы сорвались как на пожар.

– И куда? – успела я спросить на бегу.

Рыжий молча указал на кольцо деревьев правее холма, скрывавшего внутреннюю долину Лагона. Над верхушками поднимался сизоватый дымок.

– Там… поляна? – уточнила я с трудом. Дыхание уже сбилось. – Мастерская Чирерори?

– Тренировочный кратер, – ответил Тейт так мечтательно, что мне стало не по себе. – Взрывы, разрушения, хаос!

– Лучше не придумаешь.

– Ну да! – горячо подтвердил он, приняв сарказм за чистую монету.

Это… настораживало. Надеюсь, не все в ложе испепелителей разделяют страсть моей рыжей проблемы к разрушениям?

Бежать пришлось дольше, чем я рассчитывала – на открытых пространствах расстояния обманчивы. Но чем ближе к кратеру, тем сильнее менялась атмосфера. Казалось, что мы незаметно вышли за пределы Лагона и попали в одну из тех долин, где каждый камень несёт смертельную угрозу. Свежий воздух просолился и прогорк. Лицо у меня зачесалось; я машинально провела рукой по щеке и с удивлением уставилась на собственную ладонь: она была сплошь в сероватых разводах. Постепенно исчезли мелкие травы и мхи; плотную, слежавшуюся землю укрывали теперь цепкие колючие лозы с металлическим отливом и жёсткий сизовато-зелёный лишайник.

Деревья, которые и издали смотрелись внушительно, вблизи превратились в настоящих исполинов. Думаю, что верхушки у них шли примерно вровень с холмом, скрывавшим внутренние долины Лагона. Толстенные стволы, выщербленные и пористые, напоминали колоннаду, грубо высеченную из вулканической породы. Где-то на высоте пятнадцати метров начинались ветви – мощные, кривые, и от них спускались воздушные корни, не доставая до земли примерно полтора человеческих роста. Листья были крупные, вытянутые, сантиметров семьдесят в диаметре. Больше всего они походили на пластины из полированного зелёного камня. Я сощурилась, приглядываясь. Странный какой-то узор на поверхности, почти как пчелиные соты…

– Стой, – скомандовал вдруг Тейт и сам замер, как вкопанный.

Я подчинилась, не размышляя, и развернула купол на максимальную мощность – рефлексы. И вовремя – впереди, шагах в десяти, начиналась полоса абсолютно голой почвы, покрытой белёсым налётом, вроде извести или мелкого-мелкого инея. Колючие плети, которые выросли слишком близко от неё, высохли и скрючились.

Издали доносились странные звуки, нечто среднее между взрывами и ударами молота по кожаной подушке.

– Это опасно?

– Не очень, если двигаться быстро, – уклончиво ответил Тейт и принюхался. – Вообще летом они обычно не такие буйные, тепло же… Это хокорны. Мастер Оро-Ич их принёс из гор и сам вырастил. Хокорны могут жить только около лавовых рек, они тепло едят.

– Только тепло от лавы, надеюсь? – голос у меня предательски дрогнул.

Ну да, как же.

– И от человека тоже. Но ты не бойся, чтоб тебя до костей проморозило, нужно там простоять почти сет. Ну, чтобы слегка замёрзнуть, и двух катов хватит, – неубедительно успокоил он меня. – А вот огонь под хокорном развести не получится. И взрывы он жрёт обалденно. Листья впитывают жар и светятся. Очень красиво, – добавил Тейт соблазнительным тоном.

– Что-то не горю желанием посмотреть на это, – вздохнула я. – И что, мы просто пробежим мимо них?

– Я – да, – ответил он, не моргнув. – А ты лучше сделай мост. И нос себе чем-нибудь закрой.

Совет пришёлся весьма кстати. Температура под деревьями была в районе минус двадцати градусов, может, и ниже. Если быстро пройти насквозь – ничего страшного, тем более что воздух сухой, но вот дыхание лучше поберечь. Поразмыслив, я отступила обратно в тепло и сделала себе меховой плащ с капюшоном, почему-то красный. Да-а, теперь только серого волка осталось встретить… Ладно, к шраху, это же иллюзия – пройду круг хокорнов и развею.

– Тебе идёт! – проорал Тейт с другого края выстуженного кольца и замахал руками. – Прямо огонь!

Я сбилась с шага и прикусила губу, сдерживая неуместную улыбку. Если когда-нибудь увижу Лоран, обязательно спрошу: а её тоже делают счастливой дурацкие комплименты мужа? Сердце кольнуло, и я привычно загнала воспоминания о доме и семье на безопасный уровень, за эмпатические блоки: вроде и помнишь, но боли не чувствуешь…

Почти.

За кольцом хокорнов ещё шагов пятьдесят тянулась мёртвая, выжженная земля; кое-где виднелись опавшие тёмно-зелёные листья, не высохшие, но растрескавшиеся – точь-в-точь каменные пластины. А дальше – обрыв.

Тренировочный кратер определённо производил впечатление.

Не столько размерами – к масштабам Лагона я уже привыкла, но температурным контрастом. В лицо ударил порыв горячего ветра, тугой и плотный, точно искусственно сформированный. После холода хокорнов – настоящий шок. Я часто заморгала и закашлялась, а потому не сразу осознала, что странные звуки раздаются уже совсем близко.

Взрывы распускались в кратере, как диковинные цветы – много-много, безумно красиво. Вот только пахли они горечью и солью. Рои трескучих искр передвигались так, словно обладали собственным разумом. Пламенные потоки закручивались двойной спиралью, взмывали к небу, опадали и рассыпались на множество слепящих ручейков. В глубине серых дымных клубов багровели огни… И среди этого хаоса по выщербленному чёрному камню метались крохотные человеческие фигурки – на первый взгляд, без всякой системы, но со временем начинали проступать в чаду ниточки маршрутов и очаги безопасности, где можно отдохнуть и получить помощь.

– Они… сражаются? – хрипло спросила я, прикрывая шарфом губы. Во рту пересохло.

Рыжий отрицательно вздёрнул подбородок:

– Выполняют задания. Видишь? Кратер поделён на участки, на каждом участке подмастерье показывает способ обращения с пламенем. По стенкам кратера – ниши, там старшие ученики учат совсем ещё слабых. Ну, или таких идиотов, как я, – покаянно опустил он голову. – Ученики двигаются от подмастерья к подмастерью. Справился – и вперёд. Это овеществляющие ничто подолгу работают над одним и тем же приёмом. У вас главное – тщательность. А у испепелителей – натиск и ярость. Беги или гори.

– Почти как направляющие удар, – не удержалась я от замечания. – Только у вас, наверное, принцип «бей или умри».

И зря, потому что попала впросак.

– Совсем нет. Направляющие удар, они, э-э, чувствуют. А испепелители – думают. – Тейт мрачно вздохнул и уселся на край обрыва, подогнув под себя ноги. – У них не так много методик, по-моему, всего полсотни. Они их комбинируют, чтобы создавать что-то новое.

– Поэтому отдельные элементы должны выполняться автоматически, чтоб оставалось время подумать над чем-то более сложным, – понятливо склонила я голову к плечу.

– Угу, – нахохлился Тейт и обвёл взглядом жутковатую панораму взрывов. – Смотри. Если бы я умел хотя бы десятую часть этого, то смог бы победить Лиору и не убить.

Внутри его разума снова приоткрылась та тёмная бездна, которая меня так пугала. Всего на секунду; но я сумела найти в себе смелость – и не отшатнуться, а заглянуть туда.

…Там был кратер – такой же огромный, как этот, и раскалённый докрасна.

И обожжённые мальчишеские ладони.

Я сглотнула и отвернулась.

«Смотри». Легко сказать. Конечно, вполне реально подключиться к восприятию Тейта и в подробностях разглядеть каждую искру, зафиксировать в памяти каждый прихотливый извив огненной реки. Но что это даст? Как поможет спасти Лиору от поединка, в котором она не желает участвовать? Мастер Оро-Ич приказал мне решить проблему Тейта и вытянуть его на новый уровень. Интересно, как это сделать, если у меня самой познания в области магии если не нулевые, то близко к тому.

Стоп.

А что, если…

Моя сильная сторона – не конструирование и моделирование, точнее, не овеществление ничто, сколько бы времени я ни провела в мастерской Ригуми Шаа. Разве что лет через пятьдесят расклад изменится. Зато телепатия и эмпатия естественны, как дыхание. Конечно, возможности Оро-Ича неизмеримо выше, однако его багаж знаний и опыта не включает в себя мой целиком. Можно представить пересекающиеся круги – огромный у него, крошечный у меня. Большая часть из того, что умеет мастер Лагона, мне пока недоступна по определению. Но есть и небольшой участок, который в свою очередь находится вне зоны понимания Оро-Ича. Набор подавленных воспоминаний, эмоционального опыта и специфических знаний, которые я сама не замечаю.

Но «не замечаю» – не значит «не использую».

В конце концов, не зря же мастер Лагона верит в связь между добычей и магом, который ею обладает. Добыча делает мага сильнее; значит, есть во мне нечто, из-за чего я попала в этот мир и что является ключом к способностям Тейта.

Горло точно спазм прошил; пить хотелось до одури.

– Ты в порядке? – встревоженно обернулся Тейт.

Я улыбнулась:

– Вполне. Собираюсь вот… посмотреть.

Вообще-то у меня уже было одно предположение. Необучаемость Тейта с самого начала напоминала мои собственные трудности с местной магией. Биокинез, эмпатия и телепатия, конструирование и моделирование – из трёх областей Оро-Ич выбрал для адаптирования под лагонскую школу ту, что необходима для выживания – и, что немаловажно, ту, что наиболее похожа на магию. И то без возможности видеть иной слой мира, энергию, используемую для колдовства, перестроиться у меня получилось далеко не сразу. А телепатия? Учитывая разницу в подходах, не уверена, что я вообще смогла бы освоить местные приёмы. Разве что грубо сымитировать…

Было и ещё кое-что, объединяющее меня и рыжего, – скорость.

Псионические способности позволяли черпать энергию изнутри, потому-то я и уставала намного раньше магов. Зато действовала почти мгновенно. Быстрее реагировал только сам мастер Оро-Ич, однако он находился на совершенно ином уровне, несопоставимом. В остальном же псионика давала мне фору по сравнению с магами. Иллюзии я воплощала почти так же шустро, как мастер Ригуми, только вот мои творения были куда более хрупкими и простыми – просто детские поделки по сравнению с тем, что создавал он. Зато я сумела отразить телепатическую атаку Эфанги! Конечно, не только за счёт скорости – сработал фактор удивления. Неориентируемая поверхность оказалась для мастера сюрпризом; в настоящем бою, где некому сказать «стоп» и осадить противника, щиты дали бы мне всего лишь незначительную отсрочку.

Впрочем, неважно.

Главное, что Тейт действовал так же – очень-очень быстро, грубо и сильно. И его сила – это я запомнила после сражения очень точно – шла изнутри. Нечто жгучее, болезненное, мощное…

А у испепелителей?

– Беги или гори, – прошептала я и облизнула губы; горько, солоно, шершаво.

Кто сказал, что «гори» значит именно «сдохни»? Сердце тоже может гореть. А вдохновение – сжигать.

Рыжий покосился на меня, но не произнёс ни слова. А я глубоко вдохнула жаркий воздух, отбросила с лица прилипшую прядь и села так, чтобы щиколотки соприкасались. Для глубокого анализа обычной степени сосредоточенности могло бы и не хватить. Нужен купол километров на пять, причём плотный.

Что ж, начнём.

…один из самых сильных страхов любого телепата – раствориться в чужом разуме. Чем больше контактов устанавливаешь одновременно, тем сложнее держать концентрацию. Причём опасна не агрессия, лупить по врагам можно и не понимая их; опасно познание. Чтобы в буквальном смысле встать на место другого человека, нужно отказаться от части себя, позволить чужому видению мира заместить твоё.

Некоторые ученики чувствовали моё прикосновение; одни отмахивались от него, другие наоборот, приглашающе раскрывались, когда осознавали желание понять. Легче всего было с подмастерьями. Один из них, обладающий примерно третьей ступенью эмпатии, даже любезно пояснял свои действия, моделируя мысленные образы.

…мир он воспринимал как пылающую пропасть. Жуткий, испепеляющий жар всегда был рядом – только ладонь протяни, зачерпни полной горстью, сомни, измени сообразно своим желаниям и пользуйся. На жар можно воздействовать голосом и движением; тело мага постепенно трансформируется в идеальный инструмент.

Если пламя – это дыхание, то испепелители творят музыку. Слабые ученики дуют в тростниковые дудочки, каждый в меру сил; у подмастерьев – валторны, саксофоны, органы.

А мастер Чирерори, который сидит на возвышенности с того края кратера – удобное место, кстати, оттуда роскошный вид открывается, – целый духовой оркестр.

– Тейт, – тихо позвала я, с трудом разлепив губы. – А ты можешь показать, что умеешь? Что-нибудь сильное?

Мрачную задумчивость у него точно ветром сдуло. Он заулыбался:

– Ага, сейчас! – и сиганул было в кратер, но на полпути передумал, оттолкнулся прямо от воздуха и запрыгнул обратно ко мне. – Отсюда только никуда не уходи. Опасно.

Забавно, что при этом он явно имел в виду вовсе не тот пламенный хаос, который бушевал в кратере сейчас.

Тейт прошил тренировочное пространство, как игла. Некоторые ученики в шутку метили в него, но ни один удар не достиг цели. Примерно посередине он забрал правее и выскочил прямо к тому любезному подмастерью, который открыл мне свой разум – это оказалась молодая женщина – и что-то сказал ей. Женщина сразу оставила участок и почему-то побежала ко мне, по дороге собирая вокруг себя небольшую толпу. А Тейт ловко вскарабкался по стенке кратера и подскочил к Чирерори, жестикулируя так активно, что даже мне видно было.

От мастера повеяло мучительным предвкушением вкупе с раздражением и злостью на самого себя – так обычно чувствуют себя девушки на диете, которые не могут отказаться от ещё одного пирожного из той новой модной кондитерской. Тейт усилил напор; мастер… нет, не сломался – от ломки такого удовольствия не испытывают. Он позволил себе каприз.

Тейта от избытка чувств на месте подкинуло. А Чирерори вдруг раскинул в стороны руки – взметнулись, как крылья, ткани цвета ультрамарина – и выпустил в небо столб багровых искр, точно кровь из разверстой груди брызнула.

Взрывы и прихотливые переливы пламени бушевали в кратере ещё несколько секунд, а потом ученики ринулись прочь оттуда – все двести с лишним человек или сколько их там было. Буйство огня утихло. Женщина-подмастерье, высокая, с коротко остриженными красными волосами, перебралась через край и села рядом со мной на одно колено, лицом к обрыву.

– Танеси Тейт попросил за тобой присмотреть, – сосредоточенно ответила она, не глядя на меня. Глаза у неё были яркими, голубыми, но из-за жирной красной подводки казались воспалёнными, как у больной крольчихи. – Я сомневалась, что мастер Чирерори разрешит, но он согласился.

Из кратера выскочили другие ученики, шестеро, которые следовали за ней, но отстали; они сели за мной и принялись быстро делать жесты руками и монотонно гудеть на одной ноте.

Стало не по себе.

– А почему были сомнения? Гм… Я Трикси, Трикси Бланш.

– Знаю, – краешками губ улыбнулась она, скосив на меня круглые кроличьи глаза. На вопрос, что интересно, так и не ответила. – Я Аламарон. Но меня обычно зовут Лэм. Танеси Тейт интересует многих мастеров, – добавила она ни с того ни с сего.

Я сделала зарубку на память, но спрашивать ничего не стала. Кратер наконец опустел; рыжий как раз сбежал на самое дно и махнул рукой. И шрах меня дёрнул в этот самый момент скосить взгляд – и заметить, как пижон Чирерори на внушительной скорости дезертирует к кольцу хокорнов.

«Это точно безопасно?» – успела подумать я, а потом Тейт что-то сделал. Уши мгновенно заложило, глаза заслезились…

…Моё психическое здоровье, как ни странно, спас мощный эмпатический купол. Я слишком пристально следила за малейшими изменениями в разуме Тейта и не сразу осознала, что творится вокруг. Это даже не было похоже на взрыв. Мы вдруг очутились в эпицентре пожара, посреди оглушительно ревущего бесцветного пламени.

Лэм сидела, скрестив руки перед грудью, взмокшая и побелевшая от напряжения. Губы её были разомкнуты; кажется, она кричала, но я не слышала ни звука – рёв огня поглощал всё. Вокруг нас оставалось небольшое пространство, куда жар не проникал. Но за его пределами камень, выдержавший бесконечные взрывы, испарялся – так, словно невидимый скальпель срезал слой за слоем. Обнажались, как скелет, более прочные и жаростойкие вкрапления – хрупкое кружево, которое в свою очередь постепенно рассыпалось…

Но страшнее всего было давление. Меня словно стиснуло подушками со всех сторон одновременно – ни шевельнуться, ни вздохнуть.

Кошмар закончился так же резко, как и начался. Тейт, целый и невредимый, стоял на дне кратера, теперь безупречно гладкого, отполированного до стерильной чистоты. Воздух дрожал от остаточного жара; камень вокруг нагрелся, но терпимо – босиком не походишь, но руку приложить можно.

А у Тейта даже одежда не была опалена.

И он улыбался.

– Красиво, – выдохнула Лэм зачарованно и провела ладонью по лицу, стирая пот.

От неё фонило восхищением на грани экстатического удовольствия – и не только от неё. Нечто подобное ощущали и ученики за моей спиной, и даже мастер Чирерори, который так и не успел добежать до кольца хокорнов, сыто звенящих листьями.

Испепелители? Ха! Чокнутые пироманьяки – все, включая деревья.

Я ощутила резь в груди – и поняла, что уже долго не могу сделать вдох. Меня била крупная дрожь.

Да, ошибка вышла. Точнее, колоссальный провал. Тейт не маг, но и не псионик. Если маги – безупречно настроенные инструменты, то псионики – оперные певцы; если подумать, у них тоже есть «инструмент», только встроенный. Танеси Тейт с этой точки зрения – чистая музыка, обладающая собственной волей и проблемным характером.

Стихия, по недоразумению воплощённая в теле… неплохом, надо сказать, очень даже привлекательном.

И что, шрах побери, делать мне теперь с этим знанием?