Без права на ошибку

Глава 1. БЛУЖДАЮЩИЙ КРАЙ

Марш-бросок начался в высоком темпе. Первый час Добрынин пер, как лось на водопой – ломил сквозь кустарник, пытаясь повредить как можно больше веток, пробивался сквозь высокую траву на полянках, оставляя за собой широкий умятый коридор, ударом бронированного кулака ломая иногда мелкие деревца, благо, новоприобретенный доспех позволял еще и не такие фокусы… Шрек со Счетчиком ушлёпали вниз по реке, он же сам рванул вверх по ближнему берегу, не переходя вброд – нужно было оставить след, по которому и пойдет возможная погоня.

План вырисовывался такой: сделав крюк километров двадцать, уйти на юг, закруглить на восток, затем на север – и вернуться к месту базирования каравана. Убить двух зайцев: и след в сторону увести, и средства к существованию добыть. Вся снаряга в лагере осталась. Там рационы питания и вода, боеприпас и медицина, фильтры. С собой у него лишь самое необходимое, оружие и боезапас. Да и как иначе? Не гадал не думал, не ожидал удара в спину. Путь до дому рисовался долгим, и без жизненно необходимого снаряжения не протянешь. Ладно еще тут, на севере, где местность в основном чиста… но по мере того, как он будет спускаться южнее, расти будет и радиационный фон.

Сразу же озаботился и тем, как погоню придержать. Раньше нужного не должны сообразить, что он петлей пошел. Времени ему на караван требовалось немного, но лучше в этом деле иметь запас. Хотя бы минут сорок. Поэтому копаться некогда, копаться позже будем, а пока – сообразить что-то на скорую руку. Лесных ловушек в стиле вьетнамских партизан или Джона Рэмбо выставить он не успеет, но уж пару-тройку растяжек навострить можно.

Пробежав с километр, приостановился на пару минут. Первую растяжку – сигналку, спаренную с гранатой Ф-1, примостил у самой земли. Вторую такую же – шагах в десяти до первой, но выше, на уровне груди. Лесочка тонкая, зеленая, глазу почти незаметная… Собачка вперед бежит и у человека все внимание на нее. Четвероногий друг нижнюю растяжку сорвет, а охотник уже на верхнюю налетит. Или в обратном порядке.

Выставил растяжки – и ходу теперь! Ходу!

Хреновее всего было то, что никаких средств позиционирования у него сейчас при себе не было. Даже компаса завалящего. А значит, существует большая вероятность затеряться в бескрайней тайге, как песчинка. Пока он кружит рядом с комбинатом – Данил по старинке продолжал называть это место именно так, привык за время путешествия – заплутать невозможно: рев техники, выстрелы и взрывы в тихом лесу слышно далековато, а если и уйдешь за пределы слышимости, так влезть только на дерево и сразу всю картину увидишь. Где дым – туда и держи. А вот в долгой дороге держать направление по одному только солнышку затруднительно. Нет, компас нужен. А еще нужна карта, та самая, на которой он пройденный путь отмечал. Там она, в кунге под номером один лежит, дожидается…

Первые километров семь он одолел на одном дыхании – работала злоба, ненависть и кипящий в крови адреналин. Потом понемногу стал выдыхаться. Хотя и бежал налегке, без рюкзака за плечами, да в волшебном комбезе – но места тут дремучие, тайга. Через кустарник ломить тоже силы нужны. То через дерево прыгнешь, то сквозь бурелом пробираешься, то в овражек спустись-поднимись… А если в овражке, к примеру, малинник – так и вовсе беда, минут десять уйдет, пока продерешься.

Часа через два пришлось сделать вторую остановку: темп взял высокий, да и организм отвык от настоящих нагрузок за недели в кунге. Не загнать бы себя. Ну да ничего, день-два и втянется. Шпарить будет, хрен остановишь. Но не сейчас. Не сразу.

Выбрал здоровенный, в четыре обхвата, дуб. Влез почти на самую макушку. Собственно, как и ожидал, сразу же определился с местоположением. К югу от комбината, семь-восемь километров, не меньше. За два часа по дремучей тайге – приличное расстояние. Десять минут на отдых и пора закруглять к востоку.

Здесь же, на дереве, удобно расположившись на толстенном изогнутом суку, скоренько провел инвентаризацию. Шесть снаряженных магазинов к винторезу, пара пачек россыпью, металлическая коробочка с сотней «Шершней»; два магазина к «Перначу»; тридцать патронов к дробовику; четыре эфки, девять подствольных гранат – термобарические, осколочные, зажигательные. Ножи. Не много, но не так уж и мало. Вполне достаточно для визита в лагерь. Из остального – противогаз, дозиметр, бинокль, гидратор, полный воды, бэха, аварийный рацион. Все. Небогатый запас, который нужно пополнить из закромов каравана.

Вновь распихав все по подсумкам, Данил расстегнул фиксаторы и снял шлем. Дозиметр сидел в подсумке тихо, как мышка в норке, голоса не подавал – и это значило, что окружающий фон здоровью не повредит. Дернул с разгруза загубник гидратора, приложился, высосал три больших глотка – и, не без сожаления закрыв клапан, пихнул обратно. Воду следовало экономить – по крайней мере до той поры, пока не разживется в лагере. Плохо соли нет. С потом выходит, пополнить нечем. А водно-солевой баланс для организма важен. Тут выход: либо в караване добыть, либо, на худой конец, чистый солонец в тайге найти. Земли набрать, на привале выпарить… Так ведь опять-таки котелок нужен. Куда ни кинь, а к лагерю нужно вернуться и по максимуму оттуда позаимствовать.

Сзади, приглушенная расстоянием, хлопнула растяжка, следом, почти без перерыва, – вторая. И тут же над кронами деревьев вспухли и начали взбираться все выше и выше в небо две ярко-красных ракеты. Обе отработали. Добрынин прикинул расстояние – километров пять. Теперь минут десять на суматоху, на оказание помощи раненым и посеченным. Только потом дальше тронутся, но теперь уже осторожнее пойдут. А он отрываться начнет и к каравану как раз с необходимым запасом времени прибудет. Тут уже не двадцать минут и даже не тридцать – не меньше часа в запасе.

От дуба взял резко на восток. Местность, вначале ровная, вскоре начала довольно шустро забирать все больше и больше вверх, в гору. Понемногу менялся и лес – меньше травы и подлеска, меньше лиственных деревьев, больше крупного кустарника и сосен. Бежать стало легче – сосна растет на песке, который не нравится подлеску и Данил наддал, понимая, что оторваться нужно как можно дальше. Качественно оторваться, чтоб в разгар плясок у каравана не получить пинок по заднице от подоспевших преследователей. В нем сейчас боролись два прямо противоположных желания: ломить вперед, быстрее добраться до лагеря и устроить кипишь, – и остаться на месте, подготовить засаду, понаблюдать, увидеть, что представляет собой погоня. С его-то подготовкой, да работая из неприметного укрытия бесшумной винтовкой – гарантированно ухлопает в таком лесу человек пять за раз. Дальше снова рывок и новая засада… Чисто Спартак в бою с самнитами. Так, глядишь, и отработает всю группу. В одном только загвоздка: пока он тут будет стрельбой по целям развлекаться кто-нибудь додумается в лагерь сообщить. И тогда не видать ему хабара как своих ушей.

Пока пер вперед по бурелому – как-то не обращал внимания на свой боевой трофей, не до того было. Но теперь, вырвавшись на открытый участок и прибавив ходу, Данил сразу же почувствовал, как сильно помогает ему комбинезон. Ощущение было такое, словно толстая ткань уника снимала с мышц часть усилия, брала на себя львиную долю работы, резко увеличивая мощностные показатели. Приноравливаясь к скафандру, он пару раз легко подпрыгнул, затем, ускорившись, сильно толкнулся вверх – и без труда перелетел через завалившееся на пути дерево. Метра два высотой, не меньше! Запнулся было, сбившись с темпа, – но комбез помог и тут, ускоряя движение ног и выравнивая стремительный бег. Однако… Данил ошалело покрутил головой. Пожалуй, на первых порах поосторожнее надо, пока мозг не соразмерит мощность усилия с отдачей на выходе…

Спустя полчаса бега в ускоренном темпе, когда начало сбиваться дыхание и тело принялось наливаться первой, еще не свинцовой, тяжестью, он вновь сделал привал. К этому времени рельеф опять изменился, местность теперь поднималась с севера на юг, а Добрынин вот уже некоторое время бежал на восток, перпендикулярно подъему, словно обегая поднимающуюся вправо от него гору. Слева сквозь кроны деревьев время от времени проглядывало безбрежное таежное море – и вдали, не менее чем в десяти километрах, тонкой прерывающейся линией виднелся бетонный периметр комбината посреди здоровенной проплешины. Там все еще шел бой – наверняка выкуривали остатки защитников, чистили застройку и подземные коммуникации.

Охотники остались далеко – Добрынин надеялся, что теперь у него в запасе не меньше двух часов. Все ж скорость он после первого привала развил высокую, рвал галопом, а преследователи, небезосновательно опасаясь повторных сюрпризов, вынуждены были проверяться и терять на этом время. А то и вовсе повернули назад, осознав бесполезность преследования.

Немного переведя дух, он опять погнал вперед, забирая теперь уже к северо-западу, чтобы оставить периметр комбината справа и выйти на лагерь. Отсюда почти все время шел спуск: сначала резкий, потом все более и более отлогий, и последние пару километров он двигался практически по ровной местности. Чтобы не сбиться с курса, вновь пришлось лезть на дерево. Комбинат виднелся впереди и правее, направление выбрано правильно, ориентировочное положение лагеря – десять километров к западу.

И все же он чуть было не промахнулся. Оно и немудрено – летом в лесу распознать укрытую масксетями технику сложновато. Однако вышел удачно, местность узнал – на днях ходил тут несколько раз в разведку к комбинату, потому и запомнил. До места совсем ничего, каких-то полкилометра и с этого момента требовалась осторожность. Вывалиться из кустов прямо под нос караулу – такое ему совсем не улыбалось.

Минут двадцать ушло только на то, чтоб подобраться поближе к лагерю. Расположение постов он не знал, количество задействованного народу тоже. Однако что-то подсказывало – немного. Люди сейчас гораздо нужнее в другом месте.

Шагов за пятьдесят, когда сквозь деревья стали проглядывать квадратные контуры кунгов на пригорке, Добрынин остановился. Улегся у толстого дерева, прижался к стволу, надеясь хоть немного слиться чернотой костюма с серой древесной корой, замер, выискивая посты. Для наблюдателей со стороны лес сейчас весь в тенях и солнечных бликах, и черное пятно между корней разглядеть сложновато… Однако – возможно. Особенно если оно, это пятно, движется в зеленке. Заметка на будущее – нужно с этим что-то делать. Масксеть на комбез накрутить, или наподобие, чтоб в пестром зеленом лесу черным пятном не маячить.

Первого караульного он углядел минут через десять. Тот лежал под кунгом, в тени у самого колеса, и, если б не шевельнулся, так и остался бы незамеченным. Но, видать, не судьба. Допустил ошибку – пеняй на себя. Но и то ж… Бойцов понять можно. Во-первых, зудит все внутри: товарищи там комбинат штурмуют, заняты делом, а ты изволь в охранении сидеть. Во-вторых – и дисциплина слегка упала: кого тут караулить, посреди таежной глуши, если все события у комбината разворачиваются, а значит и все действующие лица там. Расслабились! Кто ж знал, что беглый сталкер из ловушки вырвался и решил перед обратной дорогой в гости заглянуть…

Шлеп. Тихий кашель винтореза и боец ткнулся головой в траву. Добрынин, держа ствол неподвижно, повел взглядом вправо-влево, ожидая кипиша, но вокруг стояла все та же умиротворяющая тишина. И все ж расслабляться не стоит. Если у них перекличка организована, в любой момент может сосед с проверкой заявиться.

Закинув винтовку за спину, он вытащил «Пернач» и, распластавшись по земле, словно огромная черная ящерица, опираясь лишь на локти и колени, пополз к крайнему кунгу. Нырнул под днище, попятился глубже, под задние мосты, укрываясь между колес, утянул за собой бренные останки. Наскоро обшарил, собрал все в кучку. Четыре гранаты, дым, пяток магазинов для калаша и сам автомат, радиостанция, макар с запасным магазином, фонарик. Средней руки хабар, но не в его положении привередничать. Все в дело сгодится. Вот хоть те же патроны от ПМ – для «Пернача» как раз подойдут.

Радиостанция вдруг квакнула нечленораздельно… Добрынин замер, лихорадочно соображая. Проверяются. Ответа, ясное дело, не будет – и спустя очень малое время придут с визитом. И наверняка не в одиночку.

Пристроив тело так, чтоб с первого взгляда казалось, будто боец прикорнул, устамши, и взворошив землю, прикопать натекшую кровь, Добрынин метнулся к кабине. Забрался внутрь, притворил дверь, улегся спиной на сиденья, выглядывая из-за приборной панели на улицу и держа винтовку наготове. Давайте, голубчики, подтягивайте… вас тут уже ожидают.

Надо отдать должное – работала охрана четко. Минуты не прошло, как из-за соседнего тягача, шагах в семидесяти, появилось трое. Один тут же занял позицию на контроле, у кунга, ближе не пошел. Двое, разобрав сектора, поводя стволами, медленно пошли вперед. Данил, дождавшись, когда они поравняются с кабиной, приподнялся на сиденьях и выстрелом из ВСС свалил дальнего страхующего. Выпустив из рук винтовку, подтянул ноги чуть не к подбородку – и, вкладывая в удар всю свою силу, помноженную на мышечные усилители скафандра, саданул обеими ногами в дверь. Не привык еще к комбезу, а потому эффект получился просто поразительным – петли не выдержали удара, и дверь, вылетев словно из пушки, смела обоих охранников, как пушинки. Добрынин выбрался из кабины, критически оглядывая результат… Подходяще. Оба валяются на земле в расслабленных позах, у ближнего на скуле наливается здоровенная, краснеющая прямо на глазах, гематома, у дальнего – вообще висок в крови. Отбегался, касатик. Но в этом деле нужно чтоб наверняка. Особо не торопясь, он забрал с сиденья ВСС, достал нож и двумя контрольными ударами закрепил результат. Еще минус три. Знать бы точно, сколько их тут…

Следующую пару он пропустил. Бездарно, как школьник. Но… как это там… и на старуху бывает проруха?.. Уселся около усопших воинов, принялся обшаривать разгрузы. Раздолбай раздолбаем: винтовка на земле, пистолет в кобуре, ножи в ножнах… Отвлекся, полностью выпустил из внимания заднюю полусферу. Когда за спиной хрустнул сучок – его словно ледяной водой обдало! Крутнулся на месте, уходя в нижнюю позицию – и вовремя! Над головой со свистом вспорола воздух лопатка – противник явно целил в слабозащищенную шею, зная уязвимые места скафандра. И ведь попал бы, промедли Добрынин хотя бы мгновение!

Чтоб хватануть картину, оценивая положение, достаточно было доли секунды. Двое. Один снова на замахе, лопатка отточена, аж блеснула на солнце краем… Второй немного левее, чтоб не вывести на линию огня напарника, калаш наизготовку, палец на крючке! На промах товарища среагировал сразу же, дунул длинной очередью на полмагазина, чтоб наверняка!..

Такого испуга, Данил, пожалуй, не испытывал ни разу в жизни. Мгновение, какая-то десятая секунды – а он уже и с жизнью простился, и отходную прочитал. Шутка ли, в упор из автомата, да с пяти шагов… Это же смерть! Даже если пробития нет – запреградный импульс ребра в кашу соберет! Однако все разговоры о возможностях уника этой очередью и подтвердились – ни сколь-нибудь сильного удара в нагрудные пластины, ни тем более пробоины или импульса он не получил. Боевой скафандр свел на нет всю очередь, рикошетами отправив пули в разные стороны. Добрынин почувствовал лишь множественные мягкие толчки в грудь, свидетельствующие о попаданиях. В ответ на испуг организм врубил такую дозу адреналина, что его словно вышибло из нормального течения времени в мир замедленного кино. Ствол автомата вновь начал подниматься, но так медленно, что, казалось, Данил мог бы за это время подойти неспешным прогулочным шагом и отвесить стрелку увесистого пенделя!

Вместе с ударом адреналина пришла и ярость. Ведь мог же и завалить, сука, тварь ублюдочная! Добрынин, от бешенства едва не теряя контроль над телом, прыгнул из полуприседа, вынося правую ногу вперед – и впечатал копыто ботинка в грудь стрелка, вминая грудную клетку. Того унесло назад, к тягачу; мощь удара была столь высока, что мертвое уже тело вбило в щель, намертво заклинив между кабиной и кунгом. Ногу на землю, упор, доворот туловища – и снова удар ногой, второму, в голову, медленно опускающему лопатку туда, где Данил стоял полсекунды назад. Удар пришелся в затылочную часть шлема, ломая шейные позвонки и закручивая тело пропеллером до ближайших кустов.

Два удара – два трупа.

Добрынин встал как вкопанный, крутя головой по сторонам, и ожидая появления следующей партии. Тело требовало еще, лошадиная доза гормонов пенила кровь, настойчиво выпрашивая движения, продолжения этой бешеной пляски рук и ног…

Тишина. Ну что, кто тут еще, уроды?! Есть желающие?!! Или последние закончились?..

Он задышал медленно и равномерно, усмиряя бунтующий организм… Раз… два… три… четыре… Ярость уходила, утекая капля за каплей… Да, похоже, это было и все. В пять минут обойдя весь лагерь, он не обнаружил больше ни одного человека. Поразмыслив, пришел к выводу, что оно так и правильно. Шестеро на охранении, остальные в бою. Нечего тут куче народа делать. Лагерь расположен скрытно, компактно, и найти его в этих дебрях куда как непросто, разве только заранее знать. А искать – кому? Комбинатовским? До того ли им сейчас…

Кунг номер один, ставший уже почти родным за время путешествия, стоял там же, где оставили его накануне. Внутри бардак – собирались хоть и не в спешке, но явно не заморачивались порядком и укладкой. Вернемся – уложимся! Знал бы, в каком качестве вернется – заранее бы все подготовил! Лямку баула на плечо и в тайгу! Эх, да что говорить… Разве пошел бы вообще, если б знал?..

Сколько у него времени? Не больше двадцати минут. Пока к лагерю подбирался, да пока с охраной возился – минут сорок точно прошло, а то и больше. Время, добытое во время крюка по тайге, стремительно утекало. Так хотелось обшарить стоящие рядом кунги, но этого он позволить себе уже не мог. Придется оперировать тем, что найдется здесь.

Данил лихорадочно заметался, стараясь не упустить из внимания ничего, что понадобится ему в долгом пути домой.

Первым делом – рюкзак. Собственный баул не подойдет, неудобен для долгой переноски! Не стал рюкзак из Убежища брать, думал – отвезут-привезут, как барина… Нужен новый. Большой, прочный, литров на сто. Кажется, у Профессора видел, в рундуке под полкой… Есть! Здоровенный пятнистый рюкзачище. Кордура1, куча разнокалиберных кармашков, моллейные стропы, толстый пояс для облегчения переноски… На верхнем клапане вышита цифра: «150». Сто пятьдесят литров! Подходяще!

Боезапас – первым делом. Вывернув наизнанку свой баул и высыпав его содержимое на пол, Данил принялся кидать в рюкзак коробки с патронами, гранаты ручные и подствольные, дымы… По ходу дела пополнил и соответствующие карманы разгруза – за время вылазки поиздержался малость. Задумался на секунду над двумя пятидесятыми монками – плюс четыре кило веса, – но уложил и их. Вероятнее всего, они отработают в первые же сутки-двое, так что тащить недолго.

Дальше – медицина, фильтры, противогаз… Батарейки для дозиметра… Немного покопавшись, нашел и второй дозиметр – там же, под полкой у Профессора. Какой, однако, запасливый старикан… Карта, компас, карандаши – не менее важны, а то и поболе! Банок десять тушенки, армейские галеты, бомжпакеты с сухой вермишелью, мелкие пакетики с каким-то яблочным концентратом, повидло… Мало – ну да ничего, поэкономим. Воду! Воду не забыть! Залил три бутыли по полтора, рассовал по объемистым боковым карманам. Пока хватит, а дальше придется пользоваться фильтрами из армейского комплекта. Благо, их немало, места не занимают, но при этом долгоиграющие, каждого хватает на десять литров. Мыло, пара комплектов сменного белья, носки. Своих носков две пары всего – Добрынин, снова нырнув в рундук, добыл еще пять. Тут же нашел и белоснежную простыню – пойдет на портянки или полотенце. Что тут еще в наличии?.. Как оказалось, рундук Профессора содержал немалое количество нужных в долгом путешествии вещей! Спальник. Хороший, теплый! На компрессионном мешке стоит диапазон температур – от нуля до минус пятнадцати. Сгодится! Большой непромокаемый тент из легкой ткани. Берем. Скатка с маскировочным комбинезоном. Туда же её. Демрон… Нет, демрон у него свой, этот нахер… Радиостанции! Вот что в хозяйстве понадобится! Маленькие, компактные, в комплекте – запасные аккумуляторы и зарядники… Радиостанции Братства были предметом особой зависти Добрынина, помнившего, как в рейдах сталкерам Убежища приходилось ломать горб с армейскими бандурами… А потому не смог устоять, загрузил целый десяток. Не себе – так на обмен по дороге. С той же целью уложил и блок сигарет. Либо на обмен, либо самому понадобятся. И мелочи: ремкомплект для одежды, иголки-нитки-заплатки, паракорд, лески-грузила-крючки, спички, розжиг, прочую мелкую белиберду… Забил рюкзак до верхнего клапана, закрыл, сверху кое-как притянул лямками дробовик. Осмотрел критичным взором свое творение. Понятно, кидал как попало, не укладывая плотненько, по всей науке… Этим займется на ближайшем привале, когда будет уже за пределами лагеря. Что ж… Пожалуй, он готов к долгой прогулке. Неизвестно, что там будет в конце, неизвестно, как пойдет оно в начале, но будем надеяться на лучшее.

Выбрался из кунга, навострив напоследок прощальную растяжку… и размеренной рысцой тронулся по солнышку. На юг.

Тайга, словно огромный зеленый океан, равнодушно приняла его в свои объятия.

На привал он встал часа через четыре. Думал, успеет до темноты пройти километров пятнадцать, но нет, еле десяток одолел. Силы были на исходе. Долгий-долгий день, начавшийся на рассвете, наконец-то заканчивался. И случилось за этот день столько – непонятно было, как еще на ногах держится. Организм смертельно устал от физических перегрузок, мозги – от эмоциональных. Последние три километра Добрынин шел на одном только адреналине, все же теша себя мыслью, что одолеет еще шесть-семь… Но всему есть предел – наступил предел и его выносливости.

В быстро опускающихся на лес сумерках он все же сумел отыскать подходящую ложбинку – такую, чтоб самому скрыться от чужих глаз, но при этом иметь хоть какой-то круговой обзор. Усталость, с каждой секундой наливающая тело неподъемной тяжестью, смогла отключить даже инстинкт самосохранения, который вяло пытался бормотать что-то об охране, преследователях и необходимости просидеть всю ночь на дереве в дозоре. Сил еще хватило на то, чтобы поработать с полчаса, опутав подходы растяжками и сигнальными ракетами – и после этого он, вытянувшись плашмя на дне ложбинки, просто отрубился.

Вероятнее всего, Хасан посчитал невозможным отправить погоню в ночь. Оно понятно – в тишине ночного леса любое движение слышно очень далеко, а Добрынин наверняка уже был оценен им, как чрезвычайно опасный противник. Может и на слух шкурки попортить. А что еще более вероятно – майору нужно было время, чтобы выдернуть из зачистки опытных бойцов, сколотить хорошую группу, дать ей отдохнуть и переснарядиться… Как бы то ни было, ночь прошла спокойно. Не прошла – мелькнула, будто ее и не было. Как вытянулся на земле, так и пролежал всю ночь в ступоре, как колода. Даже не двинулся ни разу.

Очнулся он, когда солнце уже довольно высоко вскарабкалось по небосклону. Мог бы и еще проспать – иные богатыри в старину по трое суток кряду после славных свершений в отрубе валялись, – но поганая птица не дала. Уселся на шлем какой-то мелкий пакостник – и ну клювом долбить. Раз, другой, третий… а на четвертый Данил уже и в себя пришел. Смахнул воробья, сел с протяжным стоном, чувствуя себя затекшим от неподвижности бревном и ощущая, как тянет мышцы по всему телу. Глянул на часы – мать твою наперекосяк!.. Девять утра! Давно уж пора первый десяток километров наматывать, а он тут валяется, как хомяк в спячке!

– Саня, подъем! – прохрипел Данил, нащупывая дрыхнущего рядом друга. – Заспали, валить пора…

Рука цапнула пустоту. Сашки рядом не было…

Судорожно выдохнув от рванувшегося из глубины души отчаяния, до скрипа сжав челюсти и запретив себе даже и думать о погибшем товарище, он принялся в темпе собираться. Все же пришлось тормознуться еще на полчаса – растяжки снять, доснарядиться, уложить рюкзак. Путь впереди долгий, двигаться придется максимально быстро. А плохо уложенный рюкзак – это такой геморрой… Он и гремит-шуршит-звякает; и раздут так, что боками за ветки-кусты цепляется, тормозит путника; и усталости от такого рюкзака организму – и особенно спине – в разы больше… Хотя на этот последний аспект внимания можно не обращать: больше половины веса рюкзака принимал на себя экзоскелет, разгружая и плечи, и спину, и ноги. И Данил уже успел убедиться, что с боевым скафандром переноска рюкзака из каждодневного мучения превращается в легкую прогулку пусть и с объемным, но почти не чувствующимся грузом за плечами.

Перевернув рюкзак вверх дном, он высыпал содержимое на травку. В укладке секрет такой: самое тяжелое должно находиться примерно в середине спины и как можно ближе к телу. Чуть менее тяжелое – тут же, но от спины чуть дальше. Это физиология и анатомия: чем дальше центр тяжести от туловища – тем быстрее это самое туловище устанет. А уж совсем уставшее туловище противник может взять голыми руками. В нашем случае самое тяжелое – это, конечно же, боезапас. Обоих видов боезапас – и для оружия, и для самого усталого туловища. Патроны, гранаты, дымы, консервы, вода. Доснарядить магазины, забить подсумки гранатами и дымами, подготовить второй комплект боезапаса, чтоб глубоко не лезть, когда припрет, – а остальное в рюкзак, как раз в середину. Воду… одну бутыль сразу же вылил в гидратор, две другие примостил в боковые карманы. Сюда же и чуть менее тяжелое: консервы, демрон, радиостанции. В идеале, в этой части рюкзака за все время пути желательно рыться как можно меньше. Разве что за консервами нырять. Остальное, дай бог, не понадобится.

Далее. Ниже всего укладывается что-то легкое и объемное. Спальник, тент, сменная одежда, носки, простыня. Мыльнорыльное завернул в искомую простыню, решив пока использовать ее как полотенце. Фильтры… Поразмыслив немного, разместил тут же. Быстрого доступа к ним не нужно, менять можно и на привале. Противогаз же сунул в наружный карман – как раз для быстрого доступа. Сюда же, к нижнему клапану, присобачил тесемку от рюкзака – шлем подвязывать, когда он без надобности. Верхний клапан – компас, карта, дозиметр, батарейки и остальные мелочи, вроде ремкомплекта для одежды или огневых припасов.

Скатку с маскировочным комбинезоном Данил распотрошил сразу же. Черное пятно, движущееся в зеленом лесу, заметно на достаточной дистанции. Вот как только просветы меж деревьями позволяют – вот так и видно. И это безобразие необходимо устранить. В случае со скафандром это было предельно просто – он просто закрепил маскировку на внешнем скелете, сделав его и маскхалат единым целым. Наклонился пару раз, попрыгал, достал-запихнул магазины из подсумков, гранаты… Остался доволен – ничего не мешает, не тянет, не путается. Пожалуй, так и оставим. Снимать разве что для помывки и обслуживания, а все остальное время самое ему тут место.

Закончив упаковку, Добрынин с удовлетворением отметил, что рюкзак сдулся раза в полтора. Даже лямки утягивающие свободно свисают. Значит, найдется еще место для ранца жизнеобеспечения. Ранец плоский, втиснулся в основное отделение без проблем – его Данил решил пока не выкидывать. Дед, помнится, говорил: в хозяйстве паровоз пригодится. Паровоз не паровоз, но выбрасывать хоть что-то мало-мальски ценное Добрынин и не мыслил. В его положении не только паровоз, иголочка из ремкомплекта на вес золота.

Закинув ставший гораздо более компактным и маневренным рюкзак за спину и перехватив поудобнее винтовку, Добрынин, двинулся вперед. Направление пока выбрал строго на юг. О засаде до поры не волновался, а вот погоня… Наверняка Хасан уже выслал по его душу охотников, и они уже висят на хвосте. Причем можно голову прозакладывать – охотнички упорные, принимая во внимание славные дела и свершения беглого сталкера. Группу Профессора и его самого завалил? Завалил. Секреты узнал? Узнал. Ценнейший боевой скафандр унес? Унес. А еще – дополнительный бонус в виде доброго десятка бойцов Братства и некоторое количество техники. Такое не прощается. Не говоря уж о том, что приказ Верховного до сих пор не выполнен. Поэтому пошевеливаться майор начнет скоренько. Пожалуй, стоит иметь ввиду фору в час-полтора по времени и после этого можно считать, что игра в догонялки началась.

Заросли тут были дай боже. Временами, продираясь сквозь кустарник, Данил вынужден был трещать на всю ивановскую. Пришлось взять немного западнее, к редколесью, туда, где сквозь стволы просвечивало голубое небо. Сейчас снова важна была скорость. А здесь подлеска в разы меньше и получилось даже ускориться до легкой рыси. Старым добрым волчьим скоком, как был учен: двести шагов бегом – сто шагом. Если знать свой организм и правильно рассчитать соотношение, двигаться можно день напролет. И за день сделать километров пятьдесят, если не больше.

Как всегда, когда ногам не требовалось участие головы, мозг тут же принялся обсасывать насущные вопросы. Пункт первый в процессе выполнения. Пункт второй – отыскать дом деда Шамана. Все бы хорошо, судя по карте тут рукой подать, каких-то километров сорок – но это если не учитывать Непутевый Тоннель и местность. Как там дед-то говорил?.. Блуждающий Край? Не хотелось бы заблудить недели на две и потерять кучу времени. Хотя… и здесь мысли Добрынина понеслись вскачь от идеи, сверкнувшей молнией в его голове. А почему, собственно, не воспользоваться Тоннелем?! Он, может, и называется Непутевым, но к цели вывел очень даже исправно. Рискнуть?.. Не будет долгих месяцев блужданий по неведомым землям, устраняются различные дорожные проблемы, устраняется сама возможность не дойти… И взамен он получает одну единственную проблему: снова пройти эту аномалию. Если оценить и сравнить риски обеих вариантов – так на так и выходит. Да, оно того стоит. Значит – Тоннель.

Но вот вопрос – где??? Как они оказались в Тоннеле он не помнил. Спал, очнулся – уже внутри. А вот как выходили – это место запомнил отчетливо. От высоченной сопки, возвышающейся над местностью словно утес над морем, в склоне которой торчало жерло тоннеля, и где с обрыва он любовался огнями комбината среди тайги, километров двадцать. Шли все время на север, по раздолбанной лесной дороге, до тех пор, пока не стали лагерем. Он, вставая на обратный маршрут, забрал немного восточнее. Значит теперь всего и делов – уклоняясь к западу, выйти на дорогу и вдоль нее уже к сопке… Мимо он никак не пройдет, если будет держать все время на запад, то рано или поздно пересечет эту самую дорогу. Лучше, конечно, как можно раньше. Правда, рискованно это… Путем легкого и непринужденного анализа Хасан очень быстро предугадает этот шаг. Людей у него много, может группы и на дорогу, и к сопке посадить. Далее следует засада и взятие беглеца за жабры. Но, собственно, у самого беглого сталкера других вариантов почти и нет. Либо по тайге плестись черепахой – либо нащупать дорогу и по ней уже ускориться. И сильно ускориться! По дорожке совсем хорошо пойдет, там и десяток километров за час можно делать. А коль будут сомнения в подготовленной засаде – проверяться будем. В частности, по наличию свежих следов протектора. Вряд ли бойцы Братства в полной боевой двадцать километров побегут, у них на то куча техники есть.

Как решил – так и сделал. Уклонившись к западу, Добрынин весь следующий час бежал вперед, плутая меж стволов и обходя островки разросшегося кустарника. Большую скорость не разовьешь, но, по его прикидкам, он делал никак не меньше шести-семи километров. Мимо мелькали полянки, заросшие шикарным, разлапистым, словно зонтик, папортником, участки лесовала, такого, что хрен продерется даже кабан, овражки, лужайки, холмики… Словом, пейзаж не баловал разнообразием, лес, он и есть лес. Дикая тайга во всей ее красе и грозности. И что примечательно – чистая, не обгаженная радиацией и токсинами. Может и было когда в этих краях, но сейчас чисто. Дозиметр за все время даже и не пискнул! Дед, будучи заядлым охотником еще до Начала, не раз рассказывал маленькому Даньке интересные охотничьи истории – и через все его рассказы тянулась нить тоски о загубленной человеком природе. Мечтал дед еще хотя бы раз выбраться со своим верным ружьем по уточке или зайчику… Да где ж?! На кого? На выродков разве, да на собак… А вот тут, пожалуйста, – дикие дебри, почти не протравленные радиацией. Уже не раз Добрынин замечал следы живности: овальные катышки звериного помета на траве, птичье перо или клок шерсти на дереве… Есть она, дичина, е-е-есть! Значит, прибережем еще консервы, не впроголодь путешествовать будем!

Час прошел, второй все ближе к половине. Первый десяток километров наверняка позади, следующий на подходе. Уже минут двадцать Добрынин вытягивал шею, словно гусак, едва лишь видел впереди намечающееся редколесье, но всякий раз лишь разочарованно морщился. Дороги все не было. А ведь пора бы уже! Ладно. Если дороги нет – будем искать сопку. Уж ее никак не пропустишь, она тут одна такая, торчит над тайгой, словно маяк. Метров на пятьсот поднимается, все окрест до горизонта видно. А если так – значит, и ее ото всюду заметишь, нужно лишь над кронами деревьев подняться. Определить направление и держать на нее. Он принялся осматриваться на бегу, ища взглядом дерево, способное поднять на достаточную высоту и не сломаться при этом под его полутора центнерами, но такового не нашел. Ладно, время терпит. Еще найдется.

Тайга постепенно менялась. Подлесок мельчал, непроходимые заросли все больше уступали редкому кустарнику, все меньше попадалось навстречу лиственных, все больше – сосен. Местность пошла буграми, вверх-вниз, почва с чернозема начала переходить в песчаную. На очередном холме, поднимающемся над местностью на добрый десяток метров, Данил решил, наконец, сделать привал. Двадцать километров точно отмахал, можно позволить себе легкий передых. Опять же и осмотреться пора, найти уже эту самую сопку! Остановился, скинул рюкзак под здоровенную сосну из тех, что называются корабельными. Задрал голову – с такого ракурса сосна упиралась чуть ли не в облака. Метров семьдесят точно. И над кронами соседних деревьев прилично возвышается. Сосна-акселерат, опередившая сверстников почти в два раза. Пожалуй, выдержит, если до самого верха не лезть…

Минут двадцать он потратил на то, чтоб вскарабкаться. Ствол гладкий и лишь с середины начинал топорщиться ветками. Ползти пришлось медленно, обхватив его и прижавшись, как к родному, продвигаясь коротенькими рывками, словно гусеница. Зато когда поднялся до середины – тут уже легче пошло. Раз сук, два сук… подтянуться… руку сюда, ногу – к основанию, чтоб не обломить. Вниз лететь не пять метров и даже не десять. И как комбез воспримет пятьдесят метров высоты – хрен его знает. Потом как-нибудь испытаем. Когда уже припрет и деваться будет некуда.

Наконец, когда ствол начал уже угрожающе поскрипывать, Добрынин остановился. До вершины совсем немного не долез, да и не надо больше. И так все окрест видно.

А пейзаж вокруг открывался потрясающий! До самого горизонта – поросшие лесом невысокие холмы, словно бугры на шкуре неведомого доисторического чудовища. Сопки, пади, распадочки… Зеленое море тайги. Тут и там виднеются желтовато-бурые утесы, сероватые пятна каменных осыпей, ярко-зеленые проплешины равнин… И надо всем этим – синее-синее небо без единого облачка. Красота неописуемая!.. Вот только сопки, которая должна бы подниматься над тайгой на добрые полкилометра – не было! Ну нет и все, словно корова языком!.. Добрынин, холодея, продолжал шарить взглядом по расстилающимся перед ним невообразимым просторам, но проклятая сопка исчезла без следа. Значит, что же… все-таки Блуждающий Край?.. Не могла же высоченная гора просто так испариться! Вот там она должна быть, на юге, торчать над местностью, как стог сена посреди поля. Однако ж хрен! Пусто. До горизонта – все те же лесистые холмы, и лишь там, где земля почти смыкается с небом, виднеется поблескивающая на солнце лента – река.

Ладно. Нету сопки – и черт с ней. Это еще не значит, что Блуждающий Край. Может, проделки Тоннеля. А что… запросто. Появился, выпустил колонну, дал осмотреться с высоты, да исчез. И утес прихватил. Больше у Добрынина сейчас объяснений не было.

А что на западе? Это направление интересовало его сейчас почти так же, как и юг. На западе и юго-западе должен лежать тракт, по которому шел караван. Бывшая дорога между Печорой и Интой. А также – железнодорожная ветка, где двигался бронепоезд. Раз уж тут такие дела с местностью творятся, может, плюнуть на южное направление? Повернуть на запад, добраться до тракта, и уже вдоль него, обходя по возможности поселки и выходя к жилью только чтобы пополнить припасы, двинуть? Тоже ничего себе план, ничуть не хуже первоначального.

Добрынин еще раз огляделся, пытаясь запомнить однообразную местность… Со всех сторон – дикое древнее безлюдье. Миллионы лет и сотни километров однообразного пейзажа. Суровая тайга, способная проглотить многих и многих подобных ему людишек. И он. Один. Песчинка. Капля в море! Только сейчас, глядя с высоты на раскинувшиеся до горизонта просторы, Данил реально осознал, что ему предстоит. Задумался лишь на мгновение… вернее, даже не задумался, представил – и едва успел задавить поднимающуюся из глубины души глухую безнадежность. И здесь даже не в том дело, что перед ним сотни километров дремучей тайги, выживанию он обучен в полной мере. Все дело в расстоянии и во времени, за которое он его преодолеет. Сколько понадобится? Месяц? Два? А то и все четыре. Продержится ли Убежище столько времени… Будем надеяться. Это все, что ему сейчас оставалось.

А что позади? Он переместился вокруг ствола, осторожно пробуя ногой каждый сук, перед тем как перенести на него всю массу тела. Сзади, на самом горизонте, продолжал дымить комбинат. Очередной бонус в копилку Братства, прирастают ребята ресурсами и территориями. Вытащил бинокль, принялся разглядывать свой путь – и почти сразу наткнулся на белое пятнышко в начале маршрута. Мелькнуло раз-другой среди зелени – и исчезло под кронами деревьев. Собака?! Данил принялся шарить по кронам деревьев, пытаясь снова выхватить пятнышко, но тайга молчала.

Ладно. Будем исходить из худшего варианта. Собака. Отыщется в запасе у Хасана псина, хорошо держащая след? Вполне. И наверняка с ней какой-нибудь шибко грамотный собаковод-затейник, который не только бобиков знает, но и следы ведает. Проще говоря – таежный следопыт. И если собачку сбить со следа можно, она только на запах ориентируется, то следопыта сбить ой как непросто. След – он ведь не просто отпечаток на земле. Это и кустик не так заломленный, и травка примятая, и содранная кора на дереве. И все эти приметы четко путь указывают. А бывают и вовсе мастера своего дела! Дед рассказывал, что встречал таежников, которые месячный след видели, мужской от женского отличали, или след усталого человека – от человека бодрого. Профессионалы, едрить их в корень!..

Значит, погоня. Данил пихнул бинокль в подсумок, облапил дерево и заскользил вниз. Спустился за пару минут, сунулся в рюкзак за сигаретами. Вытащил сразу четыре пачки, вскрыл одну за другой, поотрывал фильтры, размолол беленькие цилиндрики бронированными пальцами, пытаясь размять табак в труху. Содержимое трех пачек разбросал по большой площади, четвертой присыпал путь отхода. Это, конечно, не кайенская смесь – ее всю Счетчику, прощаясь, отсыпал, – но должно хватить. А уж о следопыте – Добрынин уже начал думать о нем, как о реальном, имеющемся в составе отряда – позаботимся отдельно. Можно еще растяжки поставить, но не сейчас, позже.

Снова легким бегом двинулся вперед, плутая меж стволов и обходя островки разросшегося кустарника. Теперь – на запад и юго-запад. Курс взял правильный, безошибочный. Сбиться невозможно, даже если и заплутаешь, обязательно упрешься в тракт. И уже вдоль тракта можно к старику-шаману пройти. Если местность опять в кубик Рубика играть не возжелает…

Он старался запоминать хотя бы крупные ориентиры, такие, которые можно увидеть с высоты. Огромную поляну, сплошь покрытую меленькими желтыми цветочками, затем – еще одну такую же. Высокий голый холм со здоровенным дубом на вершине, пустившим в землю мощные узлы корней. Внезапную рощицу березок, наверняка выглядящих сверху пестрым светло-серым пятном. Следом за ним этим же маршрутом пойдет погоня, и очень желательно хотя бы приблизительно понимать, где она может оказаться в тот или иной момент времени. С тем, чтобы знать примерное расстояние до нее, а значит и время подхода до засады.

То, что засада рано или поздно понадобиться, сомнений у него не было. И иллюзий в том, что погоня рано или поздно отстанет, он не питал. Табачок это так, для затравочки. Сойдет со следа одна собачка – другую доставят. Опять же следопыт… Ребята в Братстве упорные, приказ у них наверняка четкий. Натворил он много, гнать будут до последнего. Придется утроить пацанам сюрприз. И единственное, что для этого нужно, – подходящее место. Пока ничего примечательного Данил не обнаружил – обычный лес не давал возможности успешно воевать одному против кучи. Причем не просто воевать, а так, чтоб гарантированно уничтожить противника. Но рано или поздно местечко такое появится. И вот тогда… Всех. До единого. Так, чтобы даже весточки послать не успели. Тут двойная польза. Во-первых, время нужно, чтоб заново погоню организовать. А за то время он уже ой как далеко будет. Уничтожение погони – это почти гарантированный отрыв. А во-вторых, сразу мощный удар по моральной составляющей. Один человек без следа уничтожил группу – да тут, какими бы дисциплинированными не были бойцы Братства, обязательно яички подожмутся. Поостерегутся в следующий раз связываться. Приказ приказом, а жить-то хочется.

Следующие три часа прошли все так же однообразно – Добрынин бежал. Теперь уже не волчим скоком, а просто бежал вперед без остановок. Организм вработался, вышел на постоянный уровень повышенных физических кондиций. Ровно работало сердце, легкие дышали легко и свободно… Конечно, большая заслуга в этом – скафандра. Попробуй-ка пробеги три часа с этаким баулом за спиной!.. На первом десятке измотает. И все же – вечно так бежать невозможно. Солнце перевалило зенит и уже нужен был отдых. Причем, отдых основательный, с праздником животика в виде банки тушенки, сухаря и чая с повидлом, с долгой лежкой, после которой можно с новыми силами скакать козликом до самого вечера. А во время лежки – понаблюдать. И постараться засечь. Полян по пути попадалось множество, большинство из них он проскакивал поперек, по открытому месту. Соответственно, так же пойдут и преследователи – прямиком по следу, повторяя его маршрут. А значит, есть реальная возможность увидеть группу товарищей, разглядеть, кто и что, сколько людей и собак, какое вооружение… И от этого уже плясать.

Еще полчаса бега – и вот левее показалась крутая каменная осыпь, уводящая вверх, к высокой сопке и утесу с обрывом на три стороны – пожалуй, повыше, чем та сосна будет. Самое то что надо! Данил уклонился к цели, принялся карабкаться прямо посредине осыпи, по здоровенным серым валунам. Можно было бы обойти – чуть правее склон оказался более пологим – но камни хреново держат след. Плюс пять-десять минут ко времени унюхивания…

Забравшись на плоскую вершину, словно клоками шерсти заросшую крупным кустарником, скинул рюкзак, оружие и снарягу, быстренько развел небольшой костерок в ямке, вскрыл банку тушенки и поставил ее на огонь. Достал котелок, набулькал водички на стакан чая, кинул щепоть заварки и сахар, придвинул к костерку… Пять минут на разогрев – за это время и осмотреться можно.

Выдвинувшись почти на края обрыва, Данил вытащил бинокль. Сначала какое-то время изучал западное направление, пытаясь определить наиболее оптимальный курс. Тайга впереди была уже другой. Меньше зарослей, больше открытых пространств. А километрах в десяти и подавно – огромное болото до горизонта, скопище кочек. Кое-где поблескивает на солнце и открытая вода, но в основном все затянуто зеленью, ряской.

Болото – это не просто хорошо. Это замечательно! Добрынин оторвался от бинокля и принялся задумчиво разглядывать подошвы своих ботинок, вертя ступней вправо-влево. Подошвы толстые, широкие, раздваиваются впереди, в разрезе – прочная перепонка. Словно копыта у лося. А уж по площади наверняка раза в два больше. Снегоступы, одним словом. В таких чоботах по мягкому болотному грунту одно удовольствие шлепать. Сталкер-болотоход, ёпт… Значит, оптимальный курс – переть напрямую. По кочкам, по кочкам, по маленьким пенечкам. Расстояние срежем, а главное – засаду милое дело устроить. Встретить на узкой тропе, справа и слева топь, трясина. Пространства для маневра нет, шаг влево, шаг вправо – смерть, причем такая, что лучше уж под пулю. Так и сделаем, с этим определились. Если б еще и Сашку сюда – вдвоем бы они враз охотничков расчикали. Но нету больше Сашки. Теперь придется все делать одному.

Пока смотрел – закипела тушенка. Да и вода в котелке окрасилась темно-коричневым, закрутилась ароматным парком. Чувствуя в животе нетерпеливые голодные спазмы, Данил снял шлем, уселся на крупный камень поодаль под кустом, почти на самом краю утеса, принялся вкушать. Кусок сухаря, размякший в ароматном мясном бульоне, и крупный шмат мяса после дневной гонки показались пищей богов! Разделался с обедом в пять минут, достал из рюкзака железную кружку, плеснул чайку – сладкого, ароматного… пир на природе, да и только! Жаль, что запасы резко ограничены, и вскрывать НЗ придется только в таких вот случаях, когда времени для охоты нет. А в иное время – извольте перейти на охоту и собирательство подножного корма, как доисторический предок. Палка-копалка, палка-ковырялка, палка-бурундуков убивалка…

Еще пять минут позволил себе посидеть на камушке, расслабившись, надуваясь коричневой ароматной жидкостью – а потом все. Уложил рюкзак, упаковался в снарягу, приготовился к мгновенному отходу. Следы заметать не стал – какой смысл? Любой следопыт всю его жизнедеятельность здесь как на бумаге прочтет. Да и хрен с ним, пусть читает. Что он тут увидит? Короткую дневную стоянку бодрого, неунывающего человека, энергичного, умеющего двигаться по тайге и настроенного дойти до самого дома. Если жертва полна сил и не паникует, не мечется, словно хорек по курятнику, у каждого охотника поневоле закрадываются мысли: а не бросить ли это дело к чертовой матери?.. Пусть себе шлепает! Впереди даже не сотни – тысячи километров! Авось и сгинет где-нибудь по дороге…

Нет. Не та погоня, чтобы так просто бросить. Этим нужно чувствительно звиздюлей выписать, да и тогда еще вопрос, отстанут ли.

«Юкон» давал достаточное приближение, чтобы рассмотреть проделанный путь в подробностях. Теперь Добрынин смотрел назад – и будто карту читал, узнавая местность, по которой отмахал уже третий десяток километров. Вон там, на самом горизонте, все началось – там, вешкой, все еще дымил разбитый и зачищенный комбинат, хотя дым был уже не такой жирный и не столь трагично, как раньше, уползал вверх, словно пытаясь воззвать небо к справедливости. Догорает. Вон редколесье, где удалось ускориться – деревца будто волосенки на башке плешивого великана. Вон она, сосна – высоко над тайгой поднимается. Вон… Он вдруг дернулся, фиксируя биноклем два белых пятнышка на зеленом фоне. Они, родимые! Ползут, твари! Если б не мельтешение двух белых собачонок – хрена б он заметил вереницу людей в пятнистых комбезах, пересекающих одну из огромных проплешин, попавшихся ему на пути! Ну вот и всё, точки расставлены. Погоня. Добрынин повертел рифленое колесико, пытаясь навести резкость. Принялся считать. Раз, два, три… семь… десять… восемнадцать… Двадцать. Двадцать человек в полном боевом – а и в чем же еще им быть, охотясь на такого же, как и они сами, убивца, – и один в какой-то серой хламиде, вокруг которого и скачут собачонки. Следопыт! Чингачгук, с-с-сука, Мудрый Змей…

Двадцать человек. Двадцать! Опытных, матерых, что называется, нацеленных на результат. Конечно же отлично вооруженных и экипированных для дальней дороги. И он. Что он может им противопоставить? Умение? Не вопрос. Он умеет. Но двадцать человек! Это будет даже не бой. Так… забивание детеныша горыныча ссаными тряпками под задорную боевую музыку. Пусть этот детеныш и смертельно опасен, но расклад двадцать к одному не дает ему вообще никаких шансов!

Данил еще раз вгляделся в зеленую цепочку, пытаясь хотя бы частично разобрать вооружение или снарягу, но не преуспел. Хотя дураку ясно, преследователи вооружены именно для борьбы с таким тяжелобронированным рыцарем, как Добрынин. Вроде бы виднеется у троих что-то такое длинное наперевес, наподобие АСВК или «Баррета». У остальных – короткое в руках, по виду обычный автомат типа АК, с такого расстояния подробностей не разглядеть. Но не факт, далеко не факт, что это простой калаш. Хасан не дурак. Понятно – вооружены ребятки чем-то похлеще, чем семечки пять-сорок пять. Вполне может быть и крупнокалиберный коротыш – тот же АШ-122, с которым даже в унике шутки плохи… И даже не «может быть» – наверняка что-то подобное! Ибо какой смысл пускать загонщиков на дичь и не иметь при этом средств поражения этой самой дичи? Одно только радует – черных монструозных демонов среди фигурок не было. А ведь могли бы и оказаться. Пусти одного такого по следу – и, можно сказать, дело сделано. В режиме полной энергозагрузки он из Добрынина, скорее всего, котлету сделает.

Что же делать… что делать?.. Данил задумался на минутку, продолжая отслеживать передвижение колонны. Вот пересекли половину проплешины. Вот уже почти всю. Вдруг – остановились, рассыпались в стороны, забирая под контроль сектора, демонстрируя отменную выучку. Почему остановка?.. Ах да… там же ручей на опушке… Сам Данил пересек его вброд, в пять шагов – и сразу в лес… Но вот собачки – собачки, понятное дело, потерялись. Замельтешили по берегу туда-сюда, пытаясь снова унюхать след беглеца… Серая Хламида подхватил одну из них на руки, окунулся по пояс, перетаскивая через преграду. Опустил на землю уже на другом берегу – и собачонка, белым пятнышком покрутившись по берегу с четверть минуты, стремглав кинулась в лес.

Добрынин удовлетворенно хмыкнул. Все как он и думал. Ответ напрашивался сам собой. Если нет возможности уничтожить группу – нужно убрать поводыря. Без него группа слепа. Это, конечно, не совсем то, чего он хотел, но иного выхода не получалось. Следопыт – первичная цель. И по всему выходило, что этого Чингачгука нужно убирать как можно скорее. Наладить его в Места Вечной Охоты, или куда они там улетают после того, как пуля развалит башку? Иначе не вытанцовывается. Иначе этот чертов Мудрый Змей так и будет на загривке висеть. И ведь догонят рано или поздно – и по закону подлости в самый неподходящий момент. Беглец по неизведанной тропе идет, путь нащупывает, а погоня – по проложенной им дороге. Остановился, замедлился – уже минус. Пока он стоит – они расстояние сокращают. А если в тупик зашел, так что нет пути дальше и возвращаться придется?.. А они уже на его маршруте сидят… Тогда совсем жопа! Вот и получается, что засада – дело ближайших суток. Только тогда расстояние между ними начнет увеличиваться, когда ведущего у группы не будет.

Он сдвинулся под кусток, уходя в тень – хотя солнышко и светило в спину, все ж не хотелось бликануть окуляром, посылая ребятам братский солнечный привет. Прикинул расстояние – километров пятнадцать. Значит, даже неспешно двигаясь по проторенному им пути, у его дневки они будут часа через четыре, может, пять. Времени-то достаточно, чтобы даже основательную засаду соорудить, но вот место уж больно неподходящее! Как гордый орел на вершине Кавказа, Добрынин сидел на краю… кхм, да… Мало того, что командир дуром на сопку группу не пустит, часть людей пойдет в обход – так еще и укрытий тут никаких, кроме кустарника. Нет, сопка – это верная смерть. А вот болото…

Он все еще лежал с прижатыми к глазам окулярами, когда за спиной, неподалеку, тишину разорвал раскатистый выстрел. Данил, словно нашкодивший кот от карающего тапка, в мгновение ока шарахнулся в сторону, выпуская из рук бинокль и подхватывая из кобуры пистолет. Притих за кустом, поводя стволом вправо-влево и пытаясь углядеть в зарослях перемещающиеся пятнистые фигуры… Это что же… в спину вышли? Еще одна группа??? Но как они его нашли?!.. Однако вокруг было пусто. По звуку вроде бы двенадцатый калибр, дробовик. Совсем рядом, даже сотни метров не будет. Зря всполошился. Стреляли явно не по нему – какой смысл из дробовика по скафандру, да еще и одиночным? Но кто тогда?

Сидеть и ждать у моря погоды было некогда. Выстрел перебудил округу – и как знать, может даже достиг ушей доблестных воинов Братства. Если так – отрезок времени, который Добрынин так ретиво пытался нарастить, стартовал в сторону столь же ретивого уменьшения. Проще говоря, погоня получила общее направление и теперь рвет сюда во все лопатки.

Данил нахлобучил шлем, подхватил рюкзак, пихнул в кобуру «Пернач», сдернул с перевязи дробовик, одним движением вскинул на спину рюкзак, щелкнул фастексами пояса и, обходя приблизительное место выстрела по широкой дуге, двинулся на осмотр. Вероятность того, что выстрел был именно по нему – ноль целых хрен десятых. А все же… инстинкт не позволял вот так вот просто встать и направиться посмотреть, что да как. Малая вероятность ошибиться всегда есть. Сделать крюк, зайти сзади – и заглянуть к стрелку в гости. Все же нужно выяснить, с кем это свел его случай посреди бескрайних таежных дебрей. Тайга, вроде, такая большая – но, оказывается, такая маленькая!.. Сядешь срать под куст – а из-под соседнего куста уже другая жопа белеет…

Петляя меж деревьев и стараясь двигаться максимально бесшумно, Добрынин по кругу обошел место, откуда был выстрел, и, зайдя с тыла, осторожно начал сближаться. Кустарник тут густел и рос какими-то клоками, словно раскидистые пучки морковной ботвы на грядке, а между пучками имелся прогал, где свободно проходил даже такой монстр, как Данил в скафандре. Это был какой-то лабиринт: один куст закрывал другой, за ним виднелся третий, слева наплывал четвертый, справа – пятый… и так далее, и далее, и далее. И в этом лабиринте, будь он более обширный и протяженный, вполне можно было бы и заблудиться.

Потратив минут двадцать и исходив все вдоль и поперек, Добрынин так никого и не нашел. Следов тоже не было, хотя их он наверняка просто не видел: на подстилке из подгнивших прошлогодних листьев разглядеть что-либо неопытному глазу не представлялось возможным. Ни крови, ни гильз – ничего. Кустарник тоже, вроде бы, весь цел. Кто стрелял… куда стрелял… Плюнув на это неблагодарное занятие и досадуя, что впустую потратил полчаса времени, которые можно было бы употребить с гораздо большей пользой, Данил выматерился от души, помянув и самих стрелков, и их родичей до седьмого колена, и развернулся на выход из лабиринта. Шаг, другой, третий… Слева что-то хрустнуло – и он стремительно крутнулся вокруг себя бросая к плечу приклад дробовика.

Пусто.

Но только сзади, под самый шлем, в шею, туда, где защита комбеза была минимальна, уперлось что-то стальное, твердое, и голос – спокойный голос пожилого, но еще вполне имеющего силы и потому уверенного в себе человека, – произнес:

– А поворотись-ка, сынку. Руки в стороны. И скидавай шлем, дай на морду твою взглянуть…

И Добрынин, понимая, что бег по тайге, возможно, окончился, как следует и не начавшись, медленно разведя руки в стороны, обернулся назад.