Без следа

3. Джессика

На сайте со списками пропавших без вести жителей Лос-Анджелеса не было никакой особенно полезной информации.

Девочку на фото звали Алисия Лавелль. На момент исчезновения ей было три года. В последний раз ее видели осенью, вместе с матерью, в бакалейной лавке, а затем на почте. Официально в список пропавших она была занесена только на следующий день после некоего события, описанного в заметке как «трагический инцидент» и произошедшего в принадлежавшем ее семье доме.

Это случилось двадцать пять лет назад. С того времени не было получено никаких уточнений по поводу местонахождения Алисии. Джессика перечитала заметку, а затем продолжила изучать снимок, в чем, впрочем, не было особой необходимости. Это личико и так было прекрасно ей знакомо.

Оно принадлежало ей самой.

Джессика видела достаточно собственных старых фото, чтобы представлять, как она выглядела в три года. Но именно на эту карточку она еще никогда не натыкалась.

Она быстро напечатала ответ на пришедшее сообщение: «Кто это? Я вас знаю?»

Через несколько мгновений после отправки пришло следующее письмо – в нем говорилось, что сообщение Джессики не может быть доставлено. Она выключила компьютер.

Положив под кофейную чашку десятидолларовую купюру, девушка сунула ноутбук в большую сумку и вылезла из-за столика. Ноги у нее слегка подкосились: кофе оказался сдобрен щедрой порцией ликера. Стараясь не обращать внимания на странные взгляды со стороны Нэнси, Джессика медленно направилась к выходу.

Температура на улице подбиралась к тридцати градусам; жар от асфальта чувствовался даже через подошвы кроссовок. У Джессики вспотели подмышки – и это даже притом, что она была одета всего лишь в легкую хлопковую футболку. Вытерев мокрые руки о джинсы, она направилась к черному «Сильверадо», припаркованному в тени большого дуба. В закрытом кузове лежали два небольших чемодана и набитая всякими мелочами картонная коробка – все, что у нее было.

Направив машину к выезду со стоянки, Джессика принялась вводить в навигатор нужные буквы и цифры. На этот раз ее путь лежал не в другой штат – со сменяющими друг друга длинными днями и ночами, в течение которых только и видишь, что одни и те же пейзажи, пока что было покончено. Девушка точно знала, куда направляется: на северо-восток, в местечко приблизительно в сорока милях от Сими-Вэлли. Если повезет, на дорогу уйдет не больше часа.

Она свернула на Ист-Лос-Анджелес-авеню и поехала вдоль бесконечных торговых центров и забегаловок, мимо банка и медицинского комплекса. К стволу одного из высаженных на тротуаре деревьев был пластиковыми кабелями примотан очередной портрет Эми Онг. Джессика сделала еще один поворот и повела машину к одному из загородных шоссе.

Вскоре чистенькие домики, подстриженные лужайки и роскошные гаражи Сими-Вэлли остались позади. Впереди показались массивные пики хребта Санта-Сюзанна, усыпанные глинистыми и песчаными пятнами и изобилующие пышной растительностью всех оттенков зеленого. Здешние места разительно отличались от ставших такими привычными Джессике узких серых улочек Нью-Йорка.

Все, что Джессика помнила о своем детстве, сводилось к нескольким тесным квартиркам, в которых они с отцом ютились, пока жили в шумном Куинсе. Это продолжалось до тех пор, пока Тони наконец не наскреб каких-то деньжат, которых хватило на дом в Блиссвилле.

Он умер два года назад. Джессика осталась совсем одна: ни матери (ее она попросту не помнила), ни отца (забыть которого, конечно, было невозможно). Теперь некому было убедить ее в том, что заметка на сайте все еще могла оказаться ошибкой. Она закусила губу – так крепко, что почувствовала вкус крови – и вжала педаль в пол.

Район Игл-Рок располагался в гористой местности прямо посередине между Глендейлом и Пасаденой. Имя ему дала огромная скала, тень от которой в зависимости от положения солнца иногда напоминала орла с распростертыми крыльями.

Джессика вспомнила, что в одной из местных газет Игл-Рок называли настоящим «кипящим котлом». С тех пор, как сюда переехало много молодых специалистов, цены на жилье взлетели практически до небес, а на каждой улочке открыли по несколько модных баров и ресторанчиков.

Последнее место, где видели Алисию Лавелль, располагалось прямо в центре, на Йоркском бульваре. Джессика повернула прямо туда. По обе стороны от дороги запестрели разноцветные дома в ремесленном и неомиссионерском стиле.

На очередном повороте обнаружились сразу несколько кафе, пресвитерианская церковь и заправка. Но пока Джессике не требовалось питание – ни для тела, ни для души, ни для ее машины Она решительно проехала дальше, миновав ночную аптеку и «Старбакс», и прямо за ними, сразу же после въезда во двор, обнаружила небольшой мотель. Это место явно еще не было затронуто попытками облагородить район. Мотель оказался крошечным, всего на десять номеров, одноэтажным зданием унылого песочного цвета. У входа мигала неоновая вывеска с объявлением об открытых вакансиях и низкой стоимости проживания. Под последней подразумевались двадцать пять долларов за ночь; Джессику это нисколько не смущало. Ей отчаянно хотелось залезть в мягкую постель, – ну и, может быть, взять чего-нибудь покрепче в придачу.

Необъятная лакированная стойка администратора пустовала. Сразу у входа обнаружился небольшой столик с видавшей виды кофемашиной, несколькими бумажными стаканчиками и стопкой каких-то журналов. У большого окна примостился круглый стеклянный столик, зажатый между двумя плетеными и неизменно скрипучими диванчиками.

Дверь позади стойки отворилась. До слуха Джессики долетела старая песня «Роллинг Стоунз» – где-то за стеной негромко играло радио. В дверном проеме появился круглый живот, а затем и весь его обладатель – седобородый мужчина с облаком мягких волос. Выглядел он так, будто имел возможность слушать звучащую песню еще школьником. Улыбка его казалась широкой и приветливой, словно он знал, что в холле обнаружится новый гость.

– Чем могу вам помочь? – спросил он.

– Мне нужна комната на неделю, – ответила Джессика, – или чуть подольше.

Она передала мужчине свой паспорт и кредитку. Тот взглянул на права и провел карточкой по новенькому приемнику, резко выделявшемуся на остальном фоне. Потыкав указательным пальцем по клавиатуре, он вручил Джессике ключ. На номерке оказалась обклеенная остатками золотой фольги пятерка.

– Мое имя Джефф Хоппер, но обычно меня зовут Хоппер или просто Хоп, – представился мужчина. – Никаких Джеффов. Захотите чего-нибудь, только звякните. Номер там указан.

– Хорошо.

Хоппер сделал жест в сторону лежавших на одном из столиков бумажек:

– Если ищете где поесть или хотели бы тут погулять где-нибудь, поищите вон там. Или, если хотите, сам могу что-нибудь рассказать.

– Спасибо, – поблагодарила Джессика, – но я тут по делу.

Хоппер снова улыбнулся и пожал плечами. Она еще раз взглянула на него. Лет явно за шестьдесят. Если он тут давно, то наверняка помнит дело Лавелль, может быть, даже был знаком с Алисией и ее матерью. За последние несколько лет она достаточно пожила в мотелях, чтобы знать, что их владельцы только и делают, что обмениваются с кем-нибудь сплетнями. И они действительно всегда знают очень много.

– Я частный детектив, – объяснила девушка, – интересуюсь делом Лавелль.

– Привет из прошлого, – приподнял бровь Хоппер. – А что это вы?

– Скоро годовщина.

Хоппер почесал бороду:

– Но вроде не какая-то особенная, разве нет? Не четверть века ведь прошло.

– Именно так. Но вообще, когда кто-нибудь все еще числится пропавшим без вести, важен каждый год.

– Ну допустим, – нахмурился мужчина. – Но если вы частный детектив, вас, наверное, кто-то нанял?

Джессика натянуто улыбнулась:

– Давайте остановимся на том, что я работаю по просьбе заинтересованного лица.

Хоппер сделал разочарованную мину, но ничего не ответил.

– Вы тут давно живете? – спросила Джессика.

– Всю жизнь. От люльки до могилы.

– Вы знали семью Лавелль?

– Девочку никогда не видел, но ее родители тут часто где-нибудь показывались.

– Что вы могли бы сказать о матери? Вы были с ней знакомы?

– Тут почти все знали Элеанору еще с тех времен, как она работала в баре у Эйса. Такую не забудешь.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, она была прехорошенькая; поэтому, в частности, Эйс и дал ей это место. Но было в ней еще кое-что… мужчины, кажется, называют это харизмой. Этакое очарование, которое невозможно передать словами. Понимаете, о чем я?

Джессика кивнула, но взгляд Хоппера уже давно был устремлен куда-то за ее плечо – на тридцать лет назад.

– А где Элеанора сейчас? – спросила она.

Хоппер сфокусировал взгляд обратно и свел кустистые белые брови:

– Она мертва.

– Ох, точно, – моргнула Джессика.

На пару мгновений повисла неловкая тишина.

– Последний вопрос, – наконец решилась Джессика.

– Ну.

– Где найти бар Эйса?

Внутри стоял уютный полумрак. Свет давали только тусклая лампа, висевшая над бильярдным столом в дальнем конце комнаты, и неоновые вывески с рекламой крафтового пива.

Вдоль каждой стены стояли по четыре пары диванчиков; заняты были меньше половины. За одним столом тянула пиво и жевала куриные крылья влюбленная парочка, за другим сидел какой-то старик с колодой карт, за третьим собралась компания разнорабочих в ярких жилетах и грязных ботинках.

Бар Эйса, как и посещенный Джессикой мотель, совсем не походил на место, где не протолкнешься между двадцатилетними хипстерами. Это был старый погребок «для своих». На плаву его, скорее всего, держала только горстка постоянных посетителей, у которых неподалеку были дом или работа.

За барной стойкой обнаружились три высоких стула. В обивке сиденья среднего из них виднелась зияющая дыра, напоминавшая только что выскочивший прыщ. Джессика забралась на самый правый и бросила взгляд на висевший в углу крошечный телевизор. Шли новости, но звук был выкручен до нуля.

На экране что-то говорила в микрофон сильно накрашенная блондинка с начесанными волосами; за ее спиной помаргивала вывеска какого-то мотеля. Бегущая строка внизу экрана гласила: «Последние новости: убийство Эми Онг». Джессика догадалась, что журналисты приехали на место происшествия.

Место блондинки занял симпатичный чернокожий мужчина, выступавший перед несколькими репортерами. Ему было чуть за сорок, может быть, ближе к пятидесяти. Но выглядел он отлично: небольшая щетина, тщательно подстриженные седеющие к вискам волосы, подтянутая – явно благодаря ежедневным тренировкам – фигура. Одет он был в недешевые угольно-черные брюки и рубашку с закатанными рукавами, которые обнажали красивые мускулистые руки. На запястье у мужчины сияли большие золотые часы, на поясе висел крупный значок полицейского. Судя по надписи внизу экрана, это был детектив из полиции Лос-Анджелеса, некто Джейсон Прайс.

Джессика впервые слышала это имя, но определенно хорошо знала его обладателя в лицо – несмотря на то, что виделась с ним всего однажды, в день, который она уже два года безуспешно пыталась стереть из своей памяти.

До этого она ни разу не была на похоронах – просто не знала никого достаточно хорошо, чтобы отправиться провожать их в последний путь. Тони стал первым. Да что греха таить, даже если бы она и знала кого-нибудь как следует, то все равно предпочла бы ограничиться грустной открыткой с соответствующими выражениями. Похороны были попросту не для нее. Только вот когда умирает твой собственный отец, выпутаться из всего этого становится куда сложнее.

Весь тот день она чувствовала себя как актриса, которую наняли сниматься в каком-то случайном фильме, в роли чужой и нежеланной. Глаза всех присутствующих были устремлены только на нее. Они жаждали представления, а она и понятия не имела, что следует говорить, как будто так и не выучила свои реплики.

В церкви было гораздо люднее, чем она ожидала. Погода стояла ужасная, и в зал втиснулось множество людей, которых Джессика не встречала ни разу в жизни. Этого она, разумеется, не ожидала, но Тони всегда был довольно скрытным персонажем. Здесь были элегантные супружеские пары, держащиеся за руки, на которых поблескивали новенькие платиновые кольца с крупными бриллиантами; молодые мамочки, воткнувшие своим младенцам соски, чтобы не осрамиться перед ликом Всевышнего. И много кто еще. Снимая свадьбы и семейные портреты, Тони заработал целое состояние. Должно быть, тем, кто добрался до церемонии, его работы действительно пришлись по вкусу.

На последней скамье сидел одинокий мужчина в новеньком синем костюме, белоснежной рубашке и серебристом галстуке. У него на плечах, словно ледяные кристаллы, блестели капли воды. Лицо у мужчины также было мокрым – правда, от дождя или от слез, сказать было невозможно. Когда посетители стали подходить к гробу и прощаться с Тони, мужчина исчез. Но теперь Джессика без труда сопоставила его с тем, кого показывали по телевизору. Тот мужчина был детективом Джейсоном Прайсом.