Безмагия-2

Кошка обняла на прощанье профессора Преображена, лизнула его в щеку и выпрыгнула в окно, в ночь…

Некоторое время назад, закончив эксперимент с Путяшкой, профессор обосновался в этой приморской таверне и начал исследовать остатки магической жидкости, благодаря которой предыдущий эксперимент удался. Больше всего его интересовало то, как будет действовать волшебный состав на животное без оперативного вмешательства. Поставив глиняный кувшинчик со снадобьем на торец столбика в ограде скотного двора, расположенного позади таверны, профессор смотрел на находящихся там животных. «Вот из этого молодого барашка получится, наверное, курчавый туповатый юноша, подумал Преображен. — А из этой агрессивной утки-крикливая базарная торговка». Он еще раз окинул взглядом скотный двор и пошел к его хозяину договариваться о покупке какого-нибудь животного для опыта. Утки, козы и прочие жители смотрели ему вслед. Профессора несколько смущала этическая сторона предстоящих исследований, он думал, насколько жестоко будет создать разумного мутанта-изгоя, и из-за этих мыслей он рассеянно забыл емкость с волшебным раствором на заборе.

Молодая хулиганистая кошка, домашняя любимица профессора, привлеченнная необычным запахом, вскочила на ограду и, недолго думая, скинула кувшинчик прямо внутрь находящегося там свинарника. Свиньи потянулись было к разбившемуся сосуду, но кошка, соскочив вниз, стала смело лупить их по пятакам, и те попятились назад. Слизав остатки снадобья и почувствовав начавшуюся метаморфозу, она, ошеломленная, пошла, шатаясь, прятаться под профессорскую кровать.

Велико было изумление Преображена, когда он, привлеченный испуганным мяуканьем, заглянул под кровать и обнаружил там свою начавшую расти и меняться любимицу. Как мог, помогал он ей и корректировал метаморфозу. Изменения не заставляли себя ждать. Кошка все лучше понимала человеческую речь. Профессор рассказывал ей сказки. Его подопечная и сама уже пыталась говорить. Преображен не давал клички своей любимице, а звал ее просто кошкой, потому это слово и стало ее собственным именем-Кошка.

У Кошки на передних лапах выпали когти, и лапы стали превращаться в руки. Развивая моторику, Преображен учил её лепить из пластилина, работать с гипсом. Сделав гипсовое яйцо размером с куриное, Кошка подложила его на кухне. Яйцо хорошо варилось, но плохо чистилось.

Профессор старался по возможности скрыть случившееся, чтобы никто суеверно не обидел его любимицу. Он уговорил постоянных обитателей таверны не разглашать сведения о произошедшей метаморфозе, а кошку с большим трудом удерживал от прогулок на улицу. Но не всегда это удавалось.

Маленький мальчик лепил куличи в песочнице. Кошка и раньше часто посещала эту песочницу, по нужде. «Давай играть вместе!»-вдруг услышал мальчик голос с необычными мелодичными модуляциями. Обернувшись и увидев черную чертячью мордочку Кошки, смелый мальчик как дал ей игрушечным совочком по башке! В ответ Кошка кинула ему песку в глаза. Убегая от песочницы с ревущим мальчиком, она, наконец, поняла то, что профессор был прав и надо быть осторожней.

Кошка любила мышей и профессора и, наловив как-то мышек, попыталась поселить их в обширной профессорской бороде, за что получила шлепков.

Ещё Кошка любила различные деликатесы, и по ночам часто шарила по погребам. Следы её подросших задних лап, на которых она стала ходить по человечьи, были похожи на тигриные и пугали местных обывателей. Чтобы маскировать свои вылазки, Кошка стала натягивать на свои лапы детские галоши. Черная шерсть помогала прятаться в ночи, а чтобы не выдать себя сверканьем глаз, она одевала профессорские черные очки для пляжа.

Она разглядывала картинки в «Книге о вкусной и здоровой пище» и приставала к кухарке, чтобы та учила ее готовить. Рассказ Преображена о копченых вкусных угрях, которых добывали его далекие друзья в землях темных эльфов, ей очень понравился.

— Я отправлюсь в те края, попробую этих чудесных рыб и передам привет твоим друзьям! — Заявила Кошка профессору.

— Но ты же так мало знаешь о жизни, я ведь даже читать тебя еще не научил! — Пытался отговорить ее профессор.

— Моих знаний достаточно, я все-таки профессорская кошка, а не какая-нибудь приподъездная мурка-дурка! — Кошка была непреклонна в своем решении…

И вот теперь, несмотря на уговоры домашних, которые любили ее, несмотря на озорство, Кошка отправилась к друзьям Преображена, которых уже полюбила заочно, по рассказам профессора.

Перелезая очередной палисадник, она вдруг услышала бубнящий голос: «Ну погоди, черный демон, я вырасту и отомщу тебе!» Это был тот мальчик, что конфликтовал с ней в песочнице. Он, сидя у окошка своей спальни, угрюмо мечтал о мести «черному демону», кинувшему ему в глаза песок. Кошка подскочила к окну, вытаращила сверкающие огнем глазища и как можно шире раззявила рот с белыми клыками. С протяжным визгом мальчик кинулся искать спасения у мамы, а Кошка удовлетворенно продолжила свой путь.

Немного ранее.

В то время, когда Кошка, выпив волшебное зелье, шла из свинарника, шатаясь, прятаться под профессорскую кровать, к черепкам разбитого кувшинчика приблизился хряк. Он сгрыз глиняные осколки сосуда и, отталкивая покатыми плечами других свиней, стал расковыривать и грызть кирпичи, которыми был выложен пол свинарника. Снадобья было слишком мало для того, чтобы полностью завершить метаморфозу, но хряк, начав умнеть, понял своим полуумом, полуинстинктом, какое вещество сможет помочь ему. Кошкина плоть.

Хряк начал прибавлять в росте и худеть. Чтобы не выделяться среди других свиней, он стал припадать к полу, скрывая увеличившийся рост. Но его изменения не смогли укрыться от зоркого глаза работника скотного двора. «Эта свинья теряет сало!»-крикнул он кому-то на другой стороне двора. И прибавил, что надо забить хряка, пока он сам не сдох. С ужасом и ненавистью слушал эти слова хряк, дрожа и борясь с желанием вцепиться зубами и разорвать ощупывающие его руки. «Пойду за ножом»-буркнул себе под нос скотник. Хряк выждал немного, просунул рыло между жердями ограды, встал на дыбы и развалил забор. Он побежал к выходу, путь ему преградил вернувшийся с ножом скотник, который застыл, оторопел от вида происходящего. Разбежавшийся хряк подпрыгнул, выставил задние ноги вперед и, круша копытами ребра, выкинул свинаря в ворота скотного двора, расчистив себе путь. Пугая прохожих, понесся он по улице. Какая-то отчаянная болонка, заливаясь лаем, бросилась ему наперерез, хряк схватил ее и разорвал на части. Из домов стали выбегать вооруженные жители. В панике, проламывая заборы и перепрыгивая канавы, искал хряк выход из поселения.

Наконец, ему удалось выскочить на окраину. Тяжело поводя боками, стоял он на пустыре. Внезапно послышался стук копыт. Всадники, вооруженные копьями и луками, скакали искать его. Хряк забежал за куст и стал рылом рыть травянистый дерн. Он успел вырыть себе рытвину-убежище и залечь в нее, под прикрытием травы, прежде чем всадники проскакали рядом. Ему повезло, ищущие скакали близко, но смотрели вдаль и не заметили его. Так удалось пролежать до темноты.

В рощах и лугах.

Кошка с удовольствием стянула с лап неудобные калоши и убрала их в рюкзачок. Она бегала и скакала в восторге по благоухающему ночными травами лугу, её будоражили ночные звуки, писк мышей-полевок, она прыгала и хватала их, но ела редко, чаще отпускала. Легкий ветерок загадочно перекатывал волны по верхушкам травы и внезапно донес до Кошки новый, восхитивший ее запах. Поблизости находилось окруженное кустами и деревьями овсяное поле, и запах доносился из-за него.

Крадучись, стала приближаться Кошка к источнику запаха в обход поля, по зарослям, маскируясь. Приблизившись, она поняла ситуацию. На краю овсяного поля, на дереве, была устроена охотничья засидка. Да и само поле было засеяно, скорее, для привлечения кабанов, а не для сбора урожая овса. На помосте, в устроенном там шалаше, сидел охотник с арбалетом, и из его охотничьей сумки и доносился восхитительнейший запах! Это благоухали, источая ароматы, будоражащие меняющийся вследствие мутации кошкин вкус, заботливо уложенные там женой охотника пирожки, начиненные боровыми грибами с мясной подливой. Кошка не могла удержаться. Тихо, маскируясь, вскарабкалась она по дереву к помосту. У нее уже не было когтей на передних лапах, превратившихся в руки, увеличившиеся когти остались лишь на задних, и Кошка огорчалась и комплексовала из-за того, что не могла, как раньше, легко взлетать по деревьям и шторам.

Она упросила профессора Преображена изобрести и изготовить для нее специальные перчатки с когтями лучшей стали, и теперь, надев их, аккуратно и тихо влезла к помосту со стороны благоухающей сумки с пирожками. Достав из рюкзачка ножичек, она тихонько подпорола сумку и переложила к себе пирожки, борясь с желанием сразу сунуть их в рот.

Тихо спустившись, она отошла поодаль и стала с наслаждением лакомиться. Откусив пирожок, она для еще большего удовольствия нюхала спящие ночью цветы. Увлекшись этими занятиями, Кошка утратила осторожность и лишь в последний момент заметила грозящую ей опасность.

Громадный вожак кабаньей стаи вел своих подопечных пировать на овсяное поле. Заметив чавкающую в кустах Кошку, он взъярился и бросился на вторгшуюся на территорию, которую он считал своей, пришелицу. Лишь в последний момент Кошка увернулась, роняя пирожки, и громадная туша пролетела мимо. Кабан бросался на нее снова и снова, Кошка уворачивалась. Вскоре, разозленная потерей разбросанных, растоптанных пирожков, она вскочила кабану на холку и, впившись когтями перчаток и задних лап ему в шкуру, стала шипеть свои кошачьи ругательства в кабанье ухо. Кабан вертелся и носился, ополоумевший. Наконец, все это надоело Кошке и она прыгнула с кабаньего загривка на дерево. Обезумевший от ярости секач стал с разбегу таранить её убежище, Кошка, перепрыгнув на другое дерево, незаметно соскочила в кусты и тихонько ушла, кабан же продолжал метаться и крушить всё, что мог вокруг.

А охотник на помосте, сжимая арбалет в потных руках, таращил глаза, пытаясь разглядеть в темноте, кто это устроил такую шумную кутерьму.

Хряк шел по следу Кошки, но не старался догнать её. Он понял, что не сможет легко схватить ловкую и чуткую добычу. Надо было выбирать подходящий момент. Внезапно какая-то темная масса преградила ему путь на овсяном поле. Это было кабанье стадо с громадным, разозленным издевательствами Кошки секачем во главе. С изумленной яростью глядел кабан на нового пришельца. Бледная, грязная шкура свисала большими складками с потерявшего жир хряка, и он казался внезапно ожившей придорожной падалью, которая того и гляди развалится на куски. Но внешний вид был обманчив. Под шкурой трупа наливались силой стальные мускулы. У него хоть и не было кабаньих клыков, выступающих наружу, но увеличившаяся пасть была с толстыми, мощными зубами, способными дробить прочные предметы. Удлинившиеся конечности были сильными и ловкими.

Наконец, оправившись от изумления, секач кинулся на вторгшегося, отстаивая «свою» территорию. Он норовил поддеть хряка своими громадными клыками и швырнуть его высоко вверх с распоротым брюхом. Но тот с неожиданной быстротой и ловкостью припал к земле, и клыки кабана лишь скользнули по его боку. Хряк вцепился в ногу кабана и стал перегрызать её. С визгом и ревом кабан пытался высвободиться, он наносил удары клыками, но не мог как следует размахнуться и оставлял лишь неглубокие шрамы на теле хряка. Хряк отгрыз кабанью ногу и отпрянул, разрывая последние сухожилия. Под взглядами стада, наблюдающего за поединком своего вожака, кабан на трех ногах вновь кинулся в атаку, удобряя поле обильно хлещущей кровью. Хряк повторил свой маневр, отделавшись очередным небольшим шрамом, и стал грызть кабану следующую ногу.

В оцепенении наблюдало стадо кабанов за гибелью своего вождя. Хряк не спешил, он смаковал ситуацию, вгрызаясь с разных сторон в хрипящего, пытающегося, несмотря ни на что атаковать, секача, ковыляющего на огрызках ног. Наконец, хряк прикончил старого лидера. И подчинил себе стадо.

В театре.

Когда Кошка вышла к реке, было пасмурно. На противоположном берегу находился город Зерс, и она хотела посетить его. Брезгливо потрогала Кошка лапой прохладную, покрытую туманом, как белой кисеёй, воду. Вообще-то, в жаркую, солнечную погоду она с удовольствием плавала, купалась, профессор Преображен водил её к морю, и она, погонявшись за прибрежной рыбьей мелочью и крабиками, потом валялась на лежаке или скакала козленком, веселясь от щекотания сохнущей под жарким солнцем шерсти. Но в сырую погоду намокшая шерсть никак не просыхала, Кошка начинала простужаться, чихать, и вот теперь прохладная вода туманной реки казалась ей мокрее, чем обычно.

Из прибрежных зарослей, ивняка, камыша и тростника, Кошка скрутила узкий плотик. По реке то и дело проплывали суда, торговые лодки. После исчезновения магии из этого мира, эта река стала основной транспортной магистралью в этой части континента, от того поселения в устье, у моря, где жили они с профессором, до земель светлых и темных эльфов. Кошка не хотела, чтобы ее видели незнакомые. Хотя в этом мире было несколько не похожих друг на друга рас, все привыкли к многообразию и на неё вряд ли направили бы сразу агрессию, она предпочитала осторожничать. Туман снижал дальность видимости. Выбрав, наконец, момент, когда не было видно никаких барж и лодок, Кошка пустилась в плавание, брезгливо плеская лапой холодную воду.

Несколько ранее, после того, как Кошка ушла от овсяного поля, потихоньку скрывшись от разъяренного кабана, охотник на помосте продолжал напряженно всматриваться в шумную темноту. Громкий топот кабаньих копыт и треск кустов напугали и удивили его. Он никогда раньше не слыхал такого кавардака.

Хряк, подчинив себе кабанье стадо, понял, откуда исходит ненавистный ему человеческий запах. Он сорганизовал своих новых воинов. Несколько кабанов стали в ряд от овсяного поля до дерева, на котором находился помост с охотником. Другие кабаны стали на спины первых, на одного кабана меньше по длине ряда, следующие еще выше. Хряк приказал молодому кабану бежать вверх по этой живой лестнице, а сам направился следом за ним.

Перепуганный охотник всадил арбалетный «болт» в впереди бегущего, после чего до него добрался хряк. Сбросив с помоста свою жертву, хряк долго, наслаждаясь, терзал её, реализовав, наконец-то, свои мечты, родившиеся в тюрьме скотного двора, в ожидании неминуемой смерти. Покончив с охотником и добив раненого стрелой кабана, он бросился по кошкиным следам. Следы вели к реке.

Это был шанс. Схватить прижатую к реке стадом Кошку было вполне реально. Хряк развернул свое воинское стадо широкой «лавой» и бросился к воде.

Кошка приближалась к середине реки. Внезапно она увидела, как из тумана показывается нос грузовой лодки, идущей пересекающимся с её курсом. Вдобавок к этому еще и сзади, на покинутом берегу, послышался какой-то топот. Кошка бросилась животом на свой узкий плотик и изо всех сил принялась грести всеми четырьмя лапами и хвостом, нервно крутящимся сзади, как винт катера. Стремительно пересечя фарватер, она стрелой выскочила на берег и на всех четырех лапах понеслась прочь от этой неприятной ей сейчас туманной реки. Впереди показались строения города Зерса.

Рассчитывая добраться до вожделенной добычи на берегу, хряк построил своих кабанов широким фронтом, и Кошке было вроде-бы не уйти. Увернуться от массы кабанов она бы не смогла, а прыгнув в воду с берега была бы все-равно настигнута в реке. Хряк уже предвкушал, как он будет рвать и жрать кошкино тело, продолжая свою метаморфозу и превращаясь в еще более могучее чудовище. Велико же было его разочарование, когда он понял, что добыча уже уплыла. Ему казалось, что местные лягушки, квакая, смеются над его неудачей. Прыгнув на ближайшую и втоптав беднягу копытом в илистый грунт берега, он погнал своих подчиненных в реку, в надежде настичь Кошку вплавь в тумане реки.

Плывущие на лодке с удивлением посмотрели на пронесшееся перед ними неведомое существо, остервенело баламутившее речную воду пятью конечностями. Но их удивление быстро сменилось ужасом, когда они увидели надвигающееся на них со стороны борта кабанье стадо. Один из пассажиров ещё успел схватить весло и огреть им по холке одного из нападающих секачей, после чего лодка была перевернута, а плывущие на ней простились с жизнью.

Города и другие населенные пункты, стоящие возле реки, богатели, от торговли и развивающихся ремесел. Зерс, вначале находившийся в некотором отдалении от реки, стал тянуться к ней новыми кварталами. С восхищением смотрела Кошка на фасад нового театра. Она никогда раньше не видела ничего подобного. В ночной тьме, которая, впрочем, нисколько не мешала Кошке видеть, а наоборот помогала ей, скрывая, стройные колонны возносились ввысь, завершаясь коринфскими завитушками фронтона. Кошка стояла на площади перед театром, разинув пасть от восхищения, и не заметила приблизившегося к ней местного бухарика, бродившего окрест в поисках возможности выпить. Разглядев кого-то, стоящего в темноте перед театром и приняв незнакомца за подростка из-за малого роста, алкаш решился на попытку стребовать с него мелочи себе на бухло.

— Ты что здесь стоишь? Это моё место! — обратился он к пришельцу.

— ??? — Кошка обернулась.

— Ты еще рожи мне тут корчить будешь? — алкаш замахнулся.

Кошка легко увернулась от оплеухи. Её мускулы были по качеству намного лучше человеческих, поэтому она нисколько не уступала по силе взрослому мужчине, несмотря на меньшие размеры. Оправившись от неожиданности, Кошка сложила пальцы в кулаки и стала ловко бить морду алкашу. Послышались торопливые шаги стражи, спешащей на звуки ударов по алкашиной морде, Кошка сочла за лучшее скрыться, и стражникам достался лишь потерпевший поражение бухарик, которого они и доставили к околоточному за нарушение ночного покоя.

«Хорошо-бы найти кого-нибудь, кто бы рассказал мне, что тут и как»-подумала Кошка. Она, принюхиваясь, обошла вокруг театра, почуяла кошачий запах. Он доносился из дома, расположенного возле театра. Это было жилище молочника. Кошка по дереву влезла на крышу, потом в чердачное окно. Миллиметр за миллиметром, очень медленно, открывала она ведущий вниз люк, так, чтобы он не скрипнул. Семья молочника, несмотря на поздний час, не спала, а занималась подготовкой своих товаров к завтрашней продаже. Кошка тихонько спрыгнула вниз и пробралась, маскируясь за мебелью, в основной зал, где стоял большой чан со сметаной. Она проскользнула мимо черной тенью, по пути лизнув сметанки, и спряталась под столом. Свисающая скатерть делала её там незаметной. На задвинутом под стол стуле развалился толстый кот, любимец и баловень семьи. К нему-то Кошка и добиралась по запаху.

Кошка стала раскачивать, сдвигать по фазе мышление кота, для того, чтобы он стал на некоторое время умнее.

— Привет! — сказала ему Кошка. Это твои хозяева? — Чтобы проверить результат воздействия, она указала на видимые из под скатерти ноги домашних.

— Они планктон! — презрительно скосил желто-зеленый глаз на ноги в шлепанцах кот. Не обращай на них внимания, они способны лишь сыпать в миску корм и убирать за мной горшок.

— Ты крут! — сделала ему комплимент Кошка. — А что это за красивое здание напротив?

— Это новый театр.

— Театр? Что такое театр?

— Ну, это такой большой дом, в котором устраивают представления. Вот и этой ночью там идет репетиция, ну, это тренировка такая, чтобы утром показать детям сказку «Три поросенка».

— Я должна своими глазами это увидеть!

Глаза у Кошки загорелись.

— А что это за сказка такая, «Три поросенка»? — спросила она.

— Нуу, там Серый Волк, это вроде собаки такой козел, ломает домики трем свиньям, а они от него трусливо прячутся.

— Мне надо быстрей посмотреть!

— Только через наш пыльный чердак не лезь, пойдем, я тебя цивилизованно из дома выведу.

— А твои домашние ничего не скажут, увидев меня?

— Будут рот открывать, я им в тапки нассу. Пошли.

Впрочем, никто им по пути к двери не встретился, жильцы как-раз перетаскивали свою продукцию на задний двор. Попрощавшись с котом, Кошка кое-как протиснулась в кошачий лаз внизу входной двери и стремглав понеслась вскачь к театру, к ведущей на его крышу пожарной лестнице.

Не поймав Кошку на реке, хряк осторожно продолжал вести свое воинство по ее следу. Незаметно миновали они патрули ночной стражи, пробираясь темными улицами. Следы, наконец, привели к пожарной лестнице, ведущей на верх театра. Хряк понял, что Кошка внутри. Это опять был шанс. Хряк стал заставлять подчиненных ему кабанов, тех, что подходили по размеру под ситуацию, лезть по пожарной лестнице. Кабаны, упершись спинами в стену театра и перебирая копытами по перекладинам, с трудом, обдирая шкуру, но все же лезли наверх. Загнав нескольких кабанов вверх, хряк понял, что теперь надо лезть самому. Он не мог втиснуться между стеной и лестницей. Пришлось лезть по наружной стороне. Вцепившись зубами в перекладину, переставлял он свои копыта и затем осторожно поднимался выше. Путь вверх был долог и опасен.

Несколько ранее, взлетев по пожарной лестнице, Кошка оказалась на крыше театра, а пролезши в чердачное окошко, и на чердаке его. Старик эльф, занимавший в труппе этого театра сразу несколько должностей, от статиста до суфлера и билетера, любил отдыхать на этом заваленном реквизитами чердаке, и Кошка внезапно очутилась нос к носу с ним, сидящим в кресле.

— Так-так. — сказал старый эльф. — Кто это тут такой без билета прыгает? Ты у нас зайчик?

— Н-нет. Я кошечка. — ответила Кошка. Она лихорадочно думала, как ей быть и что говорить. И от растерянности стала наскоро врать, изворачиваться. — То есть нет. Совсем не кошечка. А вы кто?

— Я-то? Эльф.

— И я тоже! Точнее, частично. Дедушка был эльф. А шерстка черная, оттого что другой дедушка был темный эльф.

— Шерстка?! Да откуда ж это у эльфов шерсть, скажи на милость?!

— А это потому-что третий дедушка был волосатым орком!

— Третий дедушка?! Волосатый орк?! Господи помилуй! Да как может быть три дедушки и откуда у зеленокожих орков шерсть?!

— Ну-у-у, ну-у-у, ну-у-у, у нас, у эльфов такое случается. А орки просто бреются, а так волосатые, с шерстью, как у меня. Только с зеленой. А рост маленький, оттого что еще другой дедушка гном.

— Ну, а где же твой билет в театр? — спросил с трудом сдерживающий смех эльф.

Кошка сорвала со спины рюкзачок и высыпала на колени сидящему в кресле эльфу кучу слив, груш и других вкусных плодов, набранных ей в садах и огородах по пути.

— Вот вам вместо билета! Если мало, я еще наберу!

Старый эльф растроганно смотрел на фрукты.

— Я посажу тебя в суфлерской будке, и оттуда ты увидишь представление-репетицию ближе, чем любой зритель из зала.

— Огромное вам спасибо! Я так мечтала посмотреть, я ведь никогда не видела! А меня никто не заметит?

— Для маскировки я выдам тебе маску кошки.

Эльф провел Кошку длинными извилистыми коридорами и лестницами на первый этаж театра, а потом под сцену. «Сиди здесь и смотри представление. — Показал он ей на суфлерскую будку. — А я пойду по своим делам». Осторожно высунула Кошка мордочку в маске из суфлерской будки. Генеральная репетиция шла уже давно. Поросята уже построили свои домики. Ниф-Ниф из соломы, Нуф-Нуф деревянный, а Наф-Наф каменный. Актеры в розовом трикотаже, с набитой под него ватой и в картонных масках, плясали веселый танец поросят. «Вот так бугаи! — Подумала Кошка. — Да они этого волка на части разорвут!» Тут как раз появился и Серый Волк в маске с клыками. Он просеменил мимо кошкиной будки в направлении поросят. Кошка в будке сморщилась-от актера несло застарелым перегаром и старческой немощью. Поросята попрятались по своим домикам. Волк подошел к соломенному домику Ниф-Нифа.

— А ну отопри дверь! — зарычал волк. — А не то я так дуну, что твой дом разлетится!

Но Ниф-Ниф не отвечал.

— Все, тогда сдуваю! — снова прорычал волк. — Фу-у-у-у-у, кх-кх-кх. — Он начал дуть, но зашелся старческим кашлем. Помощник из-за занавеса дернул за веревки, и соломенный домик развалился. «Подделка! Обман!»-зашипела из своей будки Кошка. Ниф-Ниф перебежал в деревянный домик к Нуф-Нуфу. Серый Волк проковылял следом. История повторилась, и все три поросенка забились в последний домик. Кошка с трудом сдерживала себя. «Ну что они трясутся, тупые трусы, из-за этого убогого сморчка?!» В конце-концов, она не смогла себя сдержать. Выскочив черной молнией из суфлерской будки, она пронеслась через сцену и заскочила в бутафорию, изображающую домик поросенка. «Что вы здесь столпились, трусливые жлобы? А ну выходите и бейтесь достойно!»-закричала она актерам-поросятам. И стала пинками выгонять их на бой с Серым Волком. А потом закричала в зал немногочисленным зрителям репетиции: «Зрители! Вас обманывают! Они все тут обманщики!»

В суфлерской будке показалось лицо старого эльфа, вернувшегося, услышав шум и скандал на сцене. «Что ты тут устроила?! — закричал он Кошке. Ты спектакль сорвала!» Кошка задумалась и, наконец, врубившись в ситуацию, осознала свои ошибки. Ей стало очень стыдно. Она, как могла, наскоро извинилась и понеслась через зрительный зал к выходу, прочь от места своего неприятного приключения, а выскочив из театра, и прочь из города, вскачь по темным, пустынным улицам, под одноглазым взглядом ока смеющейся над ней, казалось, луны.

Хряк завершал свое трудное восхождение по пожарной лестнице. Лезть оставалось уже немного. «Я со своими кабанами схвачу Кошку в тесноте театра, — мечтал он. Я сожру её плоть, я стану ещё большим монстром-боссом! Боссом с большой буквы! Всепобеждающим монстром с большой буквы Х! Я самый всемогущий Хряк!»

Внезапно пожарная лестница дрогнула. Хряк от неожиданности стиснул зубы и со звонким щелчком перекусил перекладину. Он начал было падать спиной вперед, но сумел, растопырив задние лапы, зацепиться ими за лестницу. Повиснув вниз головой, смотрел он на мостовую внизу. Кабаны, лезшие раньше него наверх, расшатали крепления лестницы, упираясь спинами в стену, и вот теперь лестница, начав отрываться от театра с самой верхней своей части, всё ускоряла своё движение наискось вниз.

Молочник со своими домашними еще затемно отправился на рынок, доставляя туда свою продукцию. Но недалеко от дома успели они уйти. Распугав стайку летучих мышей, хряк, вися на лестнице, пронесся над улицей. Он пробил крышу дома молочника, потом чердачное перекрытие и рухнул в чан со сметаной, подняв белую волну. С трудом извернувшись в своей купели, выставив рыло вверх, чтобы не захлебнуться, в прострации смотрел он на дыру в потолке. Хряк в сметане.

А по чердаку театра галопом, с адским грохотом носились потерявшие вожака и оттого впавшие в панику в незнакомой обстановке кабаны. Наконец, пол чердака не выдержал топота стада, и на сцену мохнатыми бомбами стали обрушиваться лесные свиньи, внеся таким образом разнообразие в старую «Сказку о трех поросятах».

У эльфов.

Когда-то светлые эльфы были жителями лесов, но леса свели на нет хозяйственной деятельностью, и теперь лишь небольшие рощицы и одиночно стоящие старые, крупные деревья виднелись на просторах страны. После событий, описанных в рассказе «Безмагия», после потери страной моноэтничности, много небольших эльфийских общин обосновалось подальше от своей столицы, в предгорьях окружающих с трех сторон страну светлых эльфов хребтов. Прежние социальные связи нарушились. Гоблинам-дворникам перестали платить зарплату. Они, собираясь в банды, стали нападать на эльфийские фермы. Эти банды не владели магическими доспехами и магическим оружием, как те, что под руководством жрецов новой религии захватывали власть в столице. Они были плохо вооружены и еще более плохо подготовлены к военным действиям, поэтому организовавшиеся в милиционные отряды эльфы легко их ликвидировали. Время от времени эльфийская стрела прилетала издалека в каменную чашу столицы, и тогда на брусчатку мостовой падал, корчась, кто-нибудь из гоблинов или жрецов. В ответ на такое отправлялась карательная экспедиция под командованием жрецов, с вооруженными магией гоблинами. Они убивали всех светлых эльфов, кого могли поймать, в расчете на то, чтобы связать кровавой круговой порукой всех прежних хозяев страны. Быстроногие эльфы же попросту убегали от своих коротконогих преследователей. Тогда те уничтожали фермы и прочую эльфийскую недвижимость.

Иногда кто-нибудь из жрецов отправлялся в полет на вызванном с помощью волшебства магическом существе, драконе или виверне. Метая ярко пылающие файерболы, сжигающие дома и людей и оставляющие уродливые ожоги у выживших, пытались запугать все население страны. Но подобное делали редко. Жрецы объясняли: «С каждым новым воцерковленным членом Пути растет запас маны, потребной для магии! Пока еще маны не хватает для всего, что нужно, но вскоре ее станет много и мы воцерковим весь мир, так же, как и столицу светлых эльфов! И от человекобогопса Путяшки исходит мана. С каждым днем все больше. ВВП растет! Великий Владыка Путяшка растет!»

Путяшка регулярно совершал магический ритуал победителя-под надзором жрецов, задирая по привычке ногу, мочился на засохшее эльфийское дерево в центре столицы. Постепенно наладилось некоторое подобие перемирия. Интенсивность партизанской и контрпартизанской борьбы снизилась. За небольшую дань продовольствием эльфов стали пускать в их столицу. Для продовольственной безопасности, а также для лучшего воспитания воцерковленных решили создать коллективные хозяйства. Светлых эльфов там было мало. Лучше всего для колхозов подходили люди, но было немало и представителей других рас. Жрецы заманивали туда всех неприкаянных, недоразвитых, просто неудачников. Сами жрецы тоже были представителями разных рас. Многие столичные чиновники старой власти были оставлены на своих местах, и постепенно переходили в новую веру, что было для них социально выгодно. Карьерный рост был возможен лишь для воцерковленных. За государственную службу их наделяли поместьями, сельскохозяйственными землями. Оставалось лишь найти на эти земли работников, что опять-же было проще сделать, охмуряя работяг религией.

Колхозы и поместья создавали на западной окраине страны, у пограничной реки, подальше от эльфийских поселений в предгорьях. Но из-за реки стали приплывать многочисленные там дикие звери, кто за посевами, а кто и за человечинкой, и банды грабителей. Тогда решили насыпать вдоль реки защитный вал с частоколом на нем. Для охраны этой границы нужны были профессиональные воины, нанять наемников было не на что, и тогда стали давать поместья подходящим для этого за военную службу. Набирали всех, кроме светлых эльфов. В расчете на то, что эта система, окрепнув, сможет победить эльфийские отряды и без дефицитной магии.

Путешествуя вдоль реки, Кошка добралась, наконец-то, до этих мест. Путь ей преградил частокол на валу и башни с часовыми на них. Дождавшись, когда туча спрячет луну, Кошка с помощью своих стальных когтей вскарабкалась наверх и затаилась на боевом ходу за частоколом, чтобы оглядеться. С другой стороны, внизу, был временный лагерь рабочих, заканчивающих постройку укреплений в этом районе, а дальше колхозные поля и пастбища. Спустившись вниз и прокравшись среди храпящих спящих, Кошка направилась к столице, искать дом эльфа Борменталя. Через несколько дней она добралась до него.

Профессор рассказал ей, как найти этот дом, и Кошка осторожно заглянула в окно. Борменталь давно там не жил. Изысканные, но грязные занавеси и обои в эльфийском стиле были загажены вытиравшими о них руки после еды гоблинами, тут же и сидевшими. Кошка подумала: «Видно, придется мне у них спрашивать, где найти Борменеталя и его друзей». Она сделала несколько шагов по переулку. Под ноги ей что-то попалось. Она посмотрела: это были отрубленные кошачьи лапки. Все окрестности дома были усеяны головами и лапами, костями съеденных бывших эльфийских домашних питомцев, собак и кошек. Кошке совсем расхотелось заходить в этот дом. Ей нужно было время обдумать сложившуюся ситуацию.

Она вернулась обратно по своим следам, к баракам одного из новых колхозов. Подкопавшись под корни большого куста, Кошка устроила там себе берлогу. Вынутую землю она отнесла подальше и разбросала, чтобы нельзя было найти убежище. Вход был хорошо замаскирован. Вблизи были бараки колхоза, и Кошка стала наблюдать. Играя в ниндзю и шаля в окрестностях родной таверны, она упросила профессора Преображена научить её делать перископ для подглядывания. Учёба не забылась и, порывшись на колхозной свалке, Кошка нашла там осколки зеркал и обломни дощечек для корпуса. Помня, что угол падения равен углу отражения и прикрепив два осколка под углами 45 градусов к деревяшкам, она высунула эту конструкцию из своей берлоги вверх, как заправский капитан подводной лодки из боевой рубки свой боевой оптический прибор.

Утром рабочий день в колхозе начинался с побудки и молитвы. После молитвы колхозники под руководством жрецов-агрономов отправлялись на сельхозработы под девизом «Путёвы пути путяшек!». Рабочий день занимал большую часть суток, поэтому не был особенно тяжелым, производительность была низкой. Заканчивался же он вечерней молитвой и проповедью. «Если не Путяшка, то кто?» — кричали толпе проповедующие жрецы. «Он единственный указывает Путь! Пойди Путем Путяшки!»

Жрецы старались полностью исключить посторонние мысли из голов колхозников и для этого пытались контролировать все время их жизни. Поэтому и рабочий день был долог, с малой физической нагрузкой в ущерб производительности труда. Для тех же, у кого все-таки оставался мыслительный ресурс, был колхозный клуб с танцами. Там наливали.

«Сожги лишние мысли! — учили жрецы путинизма. Сожги тот свой ресурс, который не направлен на путинизм. Пей путинку! Спаивание воцерковляет!» Как правило, путинка была изготовленная жрецами на церковном подворье, что, как считалось, придавало ей помимо просто алкогольной крепкости еще и силу мистическую.

И спаивание действительно воцерковляло. Похмельные, виноватые, отупленные лучше шли на контакт со жрецами. Даже те из немногих тайных колхозных диссидентов, которые, выпив, норовили написать на заборе «Хутяшка пуй!»

Еще жрецы учили: «Навсегда забудьте свое прошлое, прошлое своих прежних наций! Не обращайте внимание на то, что у вас разные хвосты и морды! Теперь вы все ППН! Представители путинистских национальностей. Нет среди вас больше ни эльфа, ни эллина!»

Вот это последнее, про отсутствие национальных предпочтений, Кошке очень даже понравилось. Трудно жить и выжить в этом мире без рода, без племени. Стоит одиночке заболеть или постареть, и дело плохо. А в коллективе с налаженной социальной системой помогут. Да и просто интересно пообщаться с окружающими, когда не надо их бояться. И Кошка решилась.

Колхозница.

Кошка решила поговорить с каким-нибудь жрецом. К тому же местная колхозная ворона, заметив в кустах блеснувшее зеркальце перископа, отковыряла верхний его осколок и утащила в свое жилище. «Вот дура пернатая!»-рассердилась на нее Кошка, глядя снизу на березу, где ворона пристраивала зеркальце в гнезде. Но на дерево все-же не полезла. Она осторожно подошла к прогуливавшемуся неподалеку жрецу.

— Здравствуйте! — Вежливо поздоровалась она.

— Здравствуй. Да пребудет с тобой душевнобогатость путинизма! — Ответил жрец. И спросил: «Кто ты?». Кошка назвалась и сбивчиво от волнения стала рассказывать заранее придуманную историю своего происхождения от всех известных рас сразу, в надежде оказаться ближе сразу всем. Опытный жрец почувствовал ложь, но ему было наплевать, в общем-то, от каких там эльфооркогномов произошла Кошка, и он прервал историю её происхождения вопросом.

— Ты хочешь пойти по спасительному для любого живого существа Пути путинизма, вступив в спасительный ковчег, в наш колхоз?

Кошкино сердце радостно забилось.

— Да, я хочу вступить в колхоз!

— А что ты умеешь делать? На вид ты не особо сильная, а работа у нас бывает тяжелая.

— Ловить мышей и еще много чего полезного. — Кошка начала перечислять все свои умения, которые могла вспомнить.

— А быстро ли ты бегаешь? — Неожиданно спросил Кошку жрец.

Она опустилась на все свои четыре лапы и стала так быстро носиться вокруг жреца, что у того голова начала кружиться.

— Хватит, хватит. Нам сейчас нужен гонец, почтальон для доставки всяких сообщений, может, ты и подойдешь. Читать умеешь?

— Н-нет. — С огорчением ответила Кошка.

— Это как раз то, что нужно! — Обрадовался жрец, которому надо было, чтобы гонцы не могли прочесть посланий.

Так Кошка стала колхозным почтальоном. Она носилась со всякими донесениями и посланиями, которых, впрочем, было не так уж и много, не отказывая себе в попутных развлечениях-лазала по деревьям, каталась по луговым травам, в теплый день прыгала с разбегу в ручей и ловила там лягушек, нюхала луговые васильки и колокольчики в тенистых рощах. Жить ей удалось пристроиться не в общем бараке, а при кухне. Она смогла быстро сообразить, что в этом обществе лучше выглядеть дурочкой. Кошка рассказывала окружающим глупые истории и, стараясь пообщаться с как можно большим количеством собеседников, пыталась выяснить судьбу и нынешнее местонахождение эльфа Борменталя и его друзей. Но никто из колхозников не мог ей помочь. Здесь все были пришлые и не знали истории страны, в которой жили.

Еще она, испытывая тягу к кулинарии, училась готовить на кухне, перенимала разные рецепты. Готовила старому беззубому гному-механику манную кашку, капнув туда по его просьбе пару капель машинного масла для приятного тому запаха, а орка угощала копчеными ёжиками.

Путешествуя с посланиями жрецов, Кошка видела много интересного. Ей удалось побывать и в красивейшей столице светлых эльфов, восхитившей её своей неповторимой красотой. С восторгом глядела она в двери главного храма страны, хранящего главную реликвию страны, на главный церковный ритуал страны. Главный священник вопрошал допущенных к церемонии: «Очистили-ли вы свой разум от лишних знаний, дети Церкви, удалили-ли уводящие в сторону думы, рабы Путинизма?». После положительного ответа священник открывал ларец и доставал главную реликвию. «В дар нам Путяшка отбросил хвост от жопы! Душа болит за вас у Путяшки! На колени, бездумь!». Верующие опускались на колени. Священник продолжал ритуал: «Примите-же, опущенные на колени рабы человекобогопёсьи, частицу путяшкиной благодати!». После этого он водил по губам коленопреклоненных путяшкиным хвостом.

Довелось Кошке увидеть и торжественный, ритуальный, распугивающий стаи перелётных птиц, вылет Путяшки на магическом драконе, проводимый время от времени для зрелищного поддержания путинизма. Жрецы при этом вещали: «Великий Владыка Путяшка магически растет! Не верьте глазам своим! Он не маленький! Великий магически растет, человекобогопес Путяшка не лилипут, но Гулливер!». Все это, и полет, и о том, что у Путяшки душа за всех болит, и про духовное богатство и прочее Кошке так понравилось, что она даже религиозный стишок сочинила:

В других местах проводились ритуалы попроще, народные. «Хотите-ли вы опустошить, очистить свою голову от лишнего?»-спрашивали жрецы продвигающихся по Пути воцерковляющихся. «Хотим!»-отвечали те. Тогда для увеличения пустоголовости пустое ведро клали в пустой мешок и били по башке адепта. «Пройди путем Путяшки! Из мелкой животной скотинки в человекобогопса пророс Великий! И вы, братья и сестры, стремитесь к идеалу, стать человекобогопсами и человекобогосуками. Для этого сначала очиститесь от своего неправедного прошлого, опуститесь к мелкоживотному, оскотинейте.» После ритуала битья по голове наливали освященную путинку. «Лакай аки пес из лужи! Оскотиней! Спаивание закрепляет успех оскотинивания! Спаивание воцерковляет! Священный хвост и путинка-духовные наши скрепы!».

Все это было очень увлекательно для Кошки в своей новизне, но все-же она до сих пор не смогла сделать то, для чего прибыла в эти края-найти друзей профессора Преображена. Её осторожность с каждым днем становилась все меньше, и она, в конце концов, решила обратиться с просьбой о помощи к колхозному жрецу, своему непосредственному начальнику. Тот выслушал ее и после долго расспрашивал. Кошка рассказала все, что знала. Жрец сказал, что ничего не знает о друзьях гнома-профессора.

Посмотрев на Кошку странным взглядом, колхозный жрец написал послание и передал его Кошке для вручения главному жрецу в столице. Кошка была наивная, но проницательная, с развитой интуицией. Получив данные для расчетов, мозг часто обрабатывет их незаметно для личности, выдавая уже готовый результат, который кажется пришедшим из ниоткуда. Интуиция в таком вот смысле и была свойственна Кошке. Незначительные на первый взгляд детали мимики жреца и некоторая неровность его движений, а также то, что он написал послание сразу после рассказа, взволновали и насторожили Кошку.

Позже, по пути в столицу, её подозрения о том, что что-то не так, то слабели, то крепли. Добравшись, наконец, до цели, она, как обычно, полюбовалась сначала с берега озера резной каменной чашей столицы, потом по мосту направилась внутрь, к апартаментам главного жреца. Помощник принял послание, и, тоже как обычно, велел ждать ответа. Кошка решилась рискнуть и подсмотреть, подслушать, вдруг удастся узнать что-нибудь о послании по реакции столичного жреца.

В каменной чаше не хватало строений для всего, что хотелось-бы там разместить, поэтому под апартаменты главного жреца построили деревянный павильон с окнами, дающими красивый вид на окрестности столицы. В одно из этих окон, незаметно проползя по крышам, и заглянула осторожно Кошка. Жрец, прочтя письмо, ненадолго вышел из комнаты, чтобы сверить по возможности данные разведки с информацией из донесения. Кошка бесшумно вскочила в окно. Письмо, уже прочтенное, лежало на столе. Не умеющая читать Кошка, огорчаясь этим, глянула на него. Послышались шаги возвращающегося жреца.

В комнате не было такой мебели, за которой можно было-бы надежно спрятаться, но перекрытия потолка поддерживали широкие деревянные балки. Кошка прыгнула и расклинилась локтями и вывернутыми в стороны коленями между двух балок, грамотно выберя место на краю комнаты, куда жрец не должен был-бы подойти, получив возможность увидеть её снизу.

— Принеси волшебные грибы! — крикнул слуге вернувшийся в комнату жрец. Ему понадобилось установить канал связи со своим находившимся далеко хозяином. Слуга принес шкатулку с потребными для магической связи грибами, поставил её на столик и вышел. Жрец начал приготовления. Он потратил ману на магию огня и накрыл комнату невидимым магическим куполом-файрволом, который не пропускал наружу звуки, и не позволял увидеть снаружи то, что происходило внутри. После запустил на сканирование систему безопасности, база данных которой содержала сигнатуры всех разумных существ этого мира. Кошкиной сигнатуры в этой базе, несмотря на обновления, к счастью, не было.

Жрец стал жевать волшебный гриб. Он вскоре почувствовал полуопьянение, некоторое помутнение рассудка, побочный эффект волшебного снадобья. Наконец, когда от грибного сока его зубы стали синими, канал беспроводной связи стал налаживаться.

В центре комнаты сначала появилось мерцание, позже оформившееся в зависшую над полом сферу, в центре которой со временем стало видно сердитое лицо.

— Ну и чего такого особенного произошло, что ты тратишь нашу ману из и без того небогатого запаса? — спросило сердитое лицо склонившегося перед ним в покорном поклоне главного жреца.

— Вы как всегда правы, иерарх. Я помню о том, что малы осталось мало, и, хотя мы уверяем воцерковляемую паству в том, что количество маны растет, на самом деле невосполняемая мана убывает. Но я получил важные сведения, поэтому и принял решение потратить ману и побеспокоить вас, иерарх.

— Говори, синий зуб!

Жрец пересказал хозяину содержание полученного донесения, а так-же добавил информацию из столичного разведотдела.

— По моим разведданным, люди Дим и Марта, а так-же светлый эльф Борменталь, ассистировавший профессору Преображену при операции, давшей нам «наше всё» Путяшку, живут в небольшой эльфийской общине, находящейся возле входа на секретную тропу через горный хребет-закончил жрец.

Иерарх какое-то время думал. Потом спросил:

— А что ты можешь сказать об этой Кошке, что она собой представляет?

— Она отличный гонец, быстроногая и неграмотная дурочка.

Расклиненная между потолочными балками Кошка зашипела и зарычала от обиды, но, к счастью, сумев в последний момент сдержаться, лишь про-себя.

— Присматривай за ней, она может нам пригодиться. У Путяшки бывают сбои психики, он может выйти из под контроля, а у Кошки схожая судьба, и, может быть, нам придется выдавать её за подобного Путяшке бога. Человекобогокошку.

Жрец почтительно склонился. При этом его мотнуло в сторону.

— Что такое? — воскликнул иерархв магической сфере. — Ты опять жрешь больше магических грибов, чем положено для сеанса связи? Я накажу тебя, убогий глюконавт!

— Всенижайше прошу прощения, иерарх, это случайно, больше не повторится. А что вы прикажете делать с этой самой общиной у секретной тропы? — сменил тему жрец.

— Уничтожь её!

— Слушаюсь, иерарх.

— Эти трое, люди и эльф, слишком много знают. И тропу лучше держать под контролем, размести там гарнизон, раз уж о ней узнали посторонние.

— Слушаюсь, иерарх.

— А с профессором я сам разберусь. К тому-же небольшое поселение, в котором он поселился, благодаря своему выгодному географическому положению превращается в вольный торгово-ремесленный город, способный в близком будущем стать главной силой в этой половине континента. И профессор Преображен в этом активно учавствует! Надо стереть их с лица земли, все должны быть слабыми и бояться!

— Как скажете, иерарх.

— Всё, разговор окончен. И не жри лишний раз грибы, торчок, будешь наказан!

Магическая сфера с сердитым треском исчезла из центра комнаты. Сложно описать словами то, что творилось в голове у Кошки, слышавшей весь этот диалог. С большим трудом она сдержала себя от того, чтобы, прыгнув на жреца, вцепиться ему зубами в шею и драть, драть изо всех сил задними ногами его тело, вымещая сразу всё-и предательство другого, колхозного жреца, и намерение иерарха убить любимого профессора, бывшего ей как отец, и вообще всё, что ей казалось плохим. Но всё-же она сдержалась, понимая, что главный жрец-маг со своей маной скорей всего справится с ней.

Жрец, покачиваясь, прошелся по комнате. Перед ним сверху свисал черный толстый шнур, вроде как бархатный. «Красивая гирлянда!»-подумал он затуманенным грибами мозгом. «Дернет или не дернет?»-напряглась под потолком Кошка, от волнения, вызванного узнанным, забывшая про собственный хвост, который свис вниз. Жрец медленно и аккуратно провел пальцем по хвосту. «Ну, когда же он посмотрит вверх, чтобы я могла сразу броситься ему в глаза!»-готовилась к отчаянной схватке Кошка. «Молодец молодой помощник, сумел услужить!» Жрец слегка наклонился и приблизил лицо к хвосту. «Неужто хочет укусить!?»-пронеслась мысль в голове у Кошки, еле-еле удерживавшей над собой контроль. Жрец понюхал хвост. «Пахнет будто-бы луговыми и лесными цветами, вкусной едой с кухни. И еще кошкой.»-подумал жрец. Мелькнувшая мысль о помощнике напомнила ему, что надо отдать распоряжения. Он отключил магическую защиту и файервол и позвал слугу.

— Что угодно, господин? — спросил тот, войдя в комнату.

— Позови ко мне кого-нибудь из дежурных боевых магов, надо произвести одну экспедицию против эльфов. Да, и спасибо тебе за красивую черную гирлянду. Хотя надушить её можно было-бы и получше.

— Какую гирлянду? — удивился слуга.

Жрец обернулся. Хвост-гирлянда уже не свисала на краю комнаты. «Проклятье! Это был глюк от грибов! А какой реалистичный, и даже с запахом.»-расстроился жрец.

— Неважно. Иди, исполняй, что велено! Приятного от тебя не дождешься!

Удрученный и озадаченный слуга ушел. Вскоре явился вызванный боевой маг.

— Соберите подходящий отряд и уничтожьте одно из эльфийских поселений, координаты которого я вам сейчас дам. Разработайте план атаки, как вы это умеете, подробные разведданные позволяют это сделать. Никто из живущих там не должен уйти живым! Я оделю вас некоторым запасом маны, используйте её в крайнем случае. Но, надеюсь, магия вам не понадобится. На вашей стороне внезапность, эльфы успокоились, так как у нас давно не было серьезных стычек. К тому-же их там мало, в их колючей крепости.

Получив карту и письменные сведения, боевой маг удалился. Некоторое время спустя утомленный жрец прилег на койку и прикрыл веки. У него перед закрытыми глазами, в дурмане наркотика, мелькали то сердитое лицо иерарха в волшебной сфере, то свисающая с потолка черная гирлянда. У Кошки уже давно затекли лапы, да и всё тело, поэтому она решила не ждать ухода жреца из комнаты. Осторожно, лишь чуть-чуть высовывая морду из-за балки, посматривала она на лежащего с закрытыми глазами волшебника. Наконец, бесшумно, как это могут только кошки, она спрыгнула вниз и припала к полу, настороженно глядя на лежащего на койке. Тот ничего не заметил. Собираясь уходить, Кошка прихватила с собой пригоршню волшебных грибов.

Встав на подоконник, Кошка, цепляясь надетыми на руки когтями, стала тихо перелезать на крышу. Но её ждал неприятный сюрприз. На крыше был гоблин-трубочист. Он не заметил её, но пришлось пережидать, пока он уйдет.

Жрец, мучимый глючным полусном, приоткрыл глаза. Он посмотрел на то место, где раньше свисала черная гирлянда. Там её не было. Но теперь он увидел, что гирлянда свисает в окне! И мало того, что свисает, так ещё и нервно изгибается, виляя из стороны в сторону! «Проклятые грибы!»-подумал жрец и, закрыв глаза, повернул лицо в другую сторону.

У эльфов.

Дим вместо меча в правую руку предпочитал брать топор. Силой молодой воин значительно превосходил эльфов, среди которых жил, что позволяло ему легко фехтовать на тренировках боевым топором не хуже, чем эльфы мечем. Главная же «изюминка» заключалась в следующем: зацепив топором край щита противника и дернув его к себе, Дим затем производил тычковый удар в лицо. Борменталь, с которым сейчас и фехтовал Дим, тоже был отнюдь не подарок. Он бросал щит и выхватывал левой рукой длинный кинжал-дагу. Эльф специально носил пышный расшитый камзол и, выставляя вперед руки с широкими рукавами, маскировал этим вынос вперед колена. Длинная эльфийская нога внезапно вылетала из-за этих рукавов и специально подбитым сапогом поражала противника в уязвимые места.

У Дима была ещё одна излюбленная хитрость. Он незаметно цеплял к рукояти топора длинный кожаный ремень и, метая топор, поддергивал его за ремень так, что топор, обходя любую защиту, поражал противника в спину или затылок.

За поясом у Дима торчало два небольших топорика-клевца. В некоторых случаях, например, в тесноте, он сражался ими, а не большим топором и щитом. Топорики можно было держать разными хватами, быстро меняя их. При хвате за сам топор прочное древко располагалось вдоль предплечья, позволяя отражать им вражеские клинки, и, идя на сближение с врагом, наносить ему удары как будто кулаком, но выступающей впереди кулака частью древка. Можно было и развернуть древко вперед, увеличивая дистанцию тычковых ударов, которые, благодаря силе Дима, могли нанести серьезные повреждения. Если-же клевец брался обычным для топора хватом, Дим мог пробить узким, сделанным из лучшей эльфийской стали лезвием любые доспехи.

Дим и Марта часто совершали экспедиции за угрями, в свои любимые Мертвые топи, что и позволяло им хорошо экипироваться. Копченые угри, да и другая рыба, хорошо продавались и обменивались как у темных эльфов, так и у светлых.

Эльфийским женщинам и девушкам тоже приходилось проходить военную подготовку. Не была исключением и Марта. Как и раньше, она предпочитала сражаться древковым оружием, чаще всего копьем с коляще-рубящим наконечником, стараясь в первую очередь поразить противника в ноги. Часто она тренировалась и другим оружием, небольшим топориком, насаженным на длиннющее древко. Это был больше многофункциональный инструмент, чем оружие. Помимо прямого назначения топора, рубить, он использовался и для другого. В общине, где они жили, была большая овечья отара, и её приходилось пасти по очереди. Овец гоняли от пастбища к пастбищу, то вверх в горы, то вниз, и чтобы направлять баранов-вожаков, за которыми бездумно следовало стадо, их цепляли за рога этими самыми топориками. Незаменим был этот топорик и в скалолазании. Им цеплялись за кусты, корни, выступы скал наверху и подтягивались, влезали по нему вверх.

Ну и конечно все тренировались в стрельбе из луков. В спокойные годы воинские искусства стали постепенно хиреть, вымирать, но, к счастью, было ещё много пожилых, но помнящих секреты единоборств эльфов. «Не собьетесь в стаи-вас сгонят в стадо»-учили они молодых.

Кошка, сумевшая разузнать дорогу, приближалась к эльфийской деревне. Дорога шла в гору. Вокруг были в основном луга на покатых склонах, лишь кое-где перемежавшиеся небольшими рощицами и зарослями кустов вдоль ручьев. Но постепенно стало увеличиваться количество небольших зарослей и деревьев акации. «Странно, — подумала Кошка. — Так быть не должно. В горах должно быть больше растительности внизу, чем вверху.» Наконец, густые заросли совсем-уж зажали дорогу с двух сторон. Кошка подошла к ближайшему кусту и осторожно потрогала колючую ветку. Акация была такая, какой Кошка раньше не встречала, повышенной колючести. И иголки на её ветвях были очень прочные и острые. Кошка присмотрелась и поняла, что пролезть в стороны от дороги через эти заросли уже невозможно.

Шерсть встала у Кошки дыбом, после того, как она, насторожившись от необычности ситуации, обострила все свои чувства и поняла, что за ней кто-то наблюдает. Она совладала с собой, сделала пару шагов к середине дороги и приветливым, насколько могла, голосом заговорила:

— Мир вам, достойнейшие, прячущиеся в колючих кустах! Будьте пожалуйста столь добры подсказать туристически странствующей кошке, как ей, этой самой кошке, пройти к расположенной в этих ваших благословенных краях крепости, где-то в этих самых благословенных краях расположенной!

После томительно тянувшихся в напряжении мгновений тишины, Кошка увидела, как в самом неожиданном месте среди колючих кустов вдруг открылась узкая дверца, и из неё на Кошку уставились молодые эльфы, держащие луки наизготовку. Это был дозорный секрет, наблюдавший за дорогой к крепости. Путешественницу под прицелом завели в дверцу в кустах и заперли в кладовке находившегося тут небольшого стационарного дозорного поста.

— Иди и скажи, что мы поймали здоровенную кошку, которая ходит на задних лапах и говорит, как разумное существо! — приказал командир караула солдату. Тот побежал выполнять поручение. Вскоре он вернулся с приказом доставить задержанную к командирам.

Кошку достали из кладовки и повели к центру крепости. Эльфийская крепость представляла собой большой и постоянно расширявшийся новыми посадками массив колючих зарослей. Посреди зарослей были искусственные поляны, на которых жили эльфы. Сначала Кошку повели под длинным арочным сводом, образованным ветями, вкопанными в землю, как садовая малина «отводками» для размножения. Потом встретился сплошной массив колючих зарослей, и тропа нырнула в траншею, прорытую ниже самых нижних колючих ветвей и пересекаемую для удобства обороны многочисленными воротами и траверсами. Дорога то поднималась на поверхность, то ныряла в траншеи и тоннели, с боков были заметны бойницы и возвышающиеся над колючими стенами башни и помосты.

По пути им попалась небольшая отара овец, потом стадо коз. Кое-как разминувшись с ними в тесноте и перейдя журчащий ручей, Кошка под конвоем была доставлена на допрос. На допросе она, ничего не утаивая, рассказала всё, что знала. Эльфы обалдели. Позвали Борменталя, Марту и Дима.

— Здравствуйте мои дорогие ненаглядные друзья! — закричала Кошка опешившим Борменталю, Марте и Диму, никогда раньше не то-что не видевшим, но даже не знающим о её существовании. Пришлось повторить им рассказ о всех кошкиных приключениях. Допрос постепенно превратился в совещание по поводу того, что делать дальше.

— Мы встретим врага и покажем ему остроту наших стрел! — Воскликнул несдержанный Дим. После этого молодой атлет, поняв, что выказал неуважение к старшим, потупился и отступил за спины других.

— Самое важное, что мы узнали, так это то, что запас маны у врага конечен. Он не пополняется, как они говорят, а наоборот уменьшается. За такое знание и деревню не жалко отдать. — Сказал один из старших эльфов.

Военный совет продолжился. Обычно в похожей ситуации поселение приходилось оставлять. Защитные заросли из живых колючек не боялись обычного огня, быстро тухли, но огонь магический остановить им было не под силу. К тому-же было известно, что отряд врага с боевым магом во главе имеет готовый план нападения. Поэтому, подготовив на всякий случай население к эвакуации, решили устроить врагу засаду на дальних подступах. В надежде на внезапность.

Кошка проявила настойчивость и пошла вместе с отрядом, несмотря на то, что её не хотели брать из-за того, что она не умеет стрелять из лука. Но она настояла на своем и даже оказалась неожиданно полезна.

Эльфийское поселение было небольшое, и смогло выставить лишь пару десятков воинов, поспешивших навстречу врагу. Быстроногая Кошка намного опередила нападающих, не знавших о раскрытии своих планов и потому шедших неспешно, сберегая силы.

Засаду решено было устроить на пологом склоне, наискось пересекаемом тропой к жилищу эльфов. Здесь всё далеко просматривалось, и, казалось, спрятаться было негде. Эльфы прошли по лугу, высоко поднимая свои длинные ноги и ставя их вертикально, чтобы не оставить заметного следа на траве. Луг был поросший цветами и травой высотой по колено. Дерн был аккуратно подрезан и приподнят, под ним были выкопаны стрелковые ячейки, в которых и спрятались лучники. План заключался в том, чтобы по команде командира выскочить из них и начать стрельбу. Тут-то и пригодился кошкин навык в изготовлении перископов. Эльфы знали о свойствах зеркал, конечно, получше Кошки, но применить свои знания подобным образом просто не сообразили. После кошкиной подсказки они стали быстро разбивать несколько нашедшихся зеркал и делать из их осколков свои подглядывательные устройства. Теперь можно было высмотреть свои цели заранее, оставаясь незамеченными.

Скорчившись в своих ямах под цветочным ковром, эльфы ждали врага. Он был уже близко. Внизу обширного склона, далеко, там, где начинала подъем тропа, были заросли с текущим в низине ручьем. Из них и показался отряд врага. Их осторожность уменьшилась и совсем пропала, когда заросли были пройдены и остались далеко позади. Враги шли по склону беспечно. На это и был расчет.

Отряд под командованием боевого мага насчитывал под сотню бойцов. Примерно половина были гоблины, вторая половина-профессиональные воины разных рас, служащие за поместья. Магическое оружие было только у командира. Те эльфы, которые успели сделать себе перископы, следили за вражеским командиром-магом, получив приказ стрелять в него первым. Наконец, послышался звук рога, означавший начало атаки. Стрелки, разогнувшись в своих ячейках, откинули травяные покрывала и выпустили свои внезапные стрелы. Первым, как и было задумано, упал маг-командир, утыканный стрелами, как дикобраз иглами. Все-же он успел, умирая, выпустить один огненный шар-файерболл, и эльфийский стрелок покатился по склону, объятый пламенем.

Потерявший команование отряд бросился бежать в разные стороны. Большинство, в основном гоблины, побежало в панике в противоположную от стреляющих сторону. Меньшая же часть, наоборот кинулась в атаку на немногочисленных эльфийских стрелков, которых было не больше десятка. Но неприятный сюрприз ждал как убегающих, так и нападающих, готовых, казалось, настигнуть и изрубить, насадить на копья, как на вертелы, малочисленных эльфов в их земляных ямках. Практически вплотную к тропе были установлены и искусно замаскированы умелыми эльфийскими руками решётчатые трапы с заершённым гвоздем в каждом перекрестии прочных реек. Были и другие ловушки, например, неглубокие ямки наподобие стрелковых ячеек, в которых подальше от тропы прятались эльфы, но с двумя-тремя горизонтально установленными жердями, утыканными всё теми-же заершёнными гвоздями. Прорвав тонкий цветочно-травянистый маскировочный ковёр, враги проваливались и, наткнувшись на гвозди, своим весом проворачивали жерди, повиснув на них и застряв, истерзанные, становясь неподвижной мишенью.

Отряд, истекая кровью, попятился обратно на тропу. Прячась за щитами и трупами погибших товарищей, неудачливые каратели организовали какое-то подобие обороны. Убегавшие в противоположную сторону тоже были вынуждены вернуться. Наступило патовое затишье, стрелки не могли выцелить никого из сгрудившихся на тропе, а те не могли атаковать через калечащие ноги загражения. Но длилось затишье недолго.

На тропе показался маленький отряд эльфов со щитами и пиками, двигавшийся узкой фалангой, занимавшей всю ширину тропы, от острых заграждений с одной стороны до таких-же заграждений с другой. Дим тоже, как самый сильный боец деревни, шел в первом ряду. Длинными пиками фалангиты стали колоть всех подряд, живых и мертвых. Мертвых кололи, проверяя, не притворяется-ли кто, живых вынуждали покидать наспех созданные убежища из щитов и трупов, подставляясь под стрелы из-за заграждения.

За спиной медленно идущей фаланги ученый Борменталь подбежал к убитому магу. Запас маны ещё сохранялся у остывающего трупа. Эльф заранее начал жевать волшебные грибы, переданные ему Кошкой, и не теряя времени начал создавать канал связи.

Сеанс связи.

— Вставай, Икар. — Профессор Преображен похлопал по плечу лежащего на операционном столе представителя расы Легион. Деревянный протез, заменитель второго крыла, почти готов. Эх, если-б мне ещё хоть чуточку маны!

Профессор по-прежнему жил в таверне, но небольшое когда-то поселение, в котором она находилась, довольно быстро превратилось в небольшой город, продолжающий расти благодаря выгодному местоположению на торговом пути и развитию ремесел. Преображен, много зарабатывающий благодаря своим разносторонним талантам в этом динамично развивающемся городке, мог-бы давно купить себе богатый дом, но жил скромно в таверне, привыкнув и давно став там своим, почти-что членом семьи у её владельцев.

Вот в этой-то таверне и застало гнома предвещавшее установление сеанса связи синее сияние, внезапно возникшее посреди комнаты. В центре сияния вскоре показалось взволнованное лицо эльфа Борменталя.

— Дорогой друг! — восторженно закричал Преображен. Ты сделал открытие и нашел источник маны?!

— Нашел, но увы, источник этот мал и вот-вот закончится. — отвечал Борменталь, покосившись на труп.

Профессор настроился на долгую дружескую беседу, но эльф огорчил его, сказав, что малый запас маны вынуждает ограничиться лишь самым неотложным. Борменталь вкратце рассказал профессору обо всем произошедшем и предупредил, что против Преображена и нового города затевается что-то нехорошее.

— Мы уже и сами заметили в городе и его окрестностях подозрительную шпионскую активность! — воскликнул пораженный коварством неведомого доселе врага гном. — Так вот в чем дело!

Мана кончалась, и связь приходилось прервать. Профессор встретился взглядом с умоляющими глазами своего подопечного. Преображен попросил Борменталя уделить ему малую толику кончающейся и без этого маны.

— Лети, Икар! — Профессор Преображен похлопал по плечу лежащего на операционном столе представителя расы Легион и тот в неистовом восторге стал кружить по комнате, цепляясь за люстру под потолком.

Тем временем схватка на подступах к эльфийской деревне подходила к концу. Стена щитов фаланги, ощетинившись пиками, сгоняла с места выживших доселе врагов, и те, пытаясь убежать, падали под стрелами. Кошка тоже пыталась вступить в схватку, но ей не находилось места, на неё шикали, и она лишь скакала в тылу фаланги, пытаясь поверх голов рассмотреть происходящее впереди. Внезапно кто-то окликнул её. Кошка обернулась. Над остывающим трупом вражеского мага стояли старейшины эльфов, один из них и позвал её. Она подошла.

— Ты оказала эльфийскому народу неоценимую услугу! Ты открыла нам важнейшую тайну! — торжественно заговорил один из главных старейшин. Ты открыла нам то, что запас маны у врага ограничен и конечен, чем вдохнула надежду в наши сердца! Теперь мы, зная это, измотаем врага в боях и победим его!

Один их эльфов подошел к Кошке и торжественно возложил на её голову почетный венок из листьев священного дерева, одну из главных светлоэльфийских наград.

— Отныне ты всем нам любимая сестра! Наш народ больше тебе не чужой! Отныне ты Почетный Светлый Эльф!

В руках старейшина держал очень красивый лук, склеенный из слоёв светло-желтого дерева и покрытый узором из зеленых листьев, изображавшем эльфийское священное дерево.

— Мы зарядили маной, остававшейся еще у поверженного врага, этот заслуженный, прошедший через руки многих великих воинов лук, и теперь вручаем его тебе! Сила твоих рук будет увеличиваться при натяжении этого лука, и отныне запас маны в нем будет расходоваться по твоему желанию, делая выстрел настолько сильнее, насколько ты захочешь.

Лохматая черная морда новоиспеченного «светлого эльфа» расплылась в изумленно-восторженной улыбке. А за её спиной заканчивалась схватка, пытавшиеся убежать враги получали стрелы в спину, уйти не удалось никому.

На плоту.

— Кушать подано! — Кошка, счастливо и гордо улыбаясь, поставила посередине плота большую кастрюлю, испускающую из себя ароматный мясной пар со специями. Кошка вся аж светилась рвением, стремлением продемонстрировать друзьям свои кулинарные достижения.

Кошка, Марта и Дим сплавлялись вниз по течению реки, направляясь к профессору Преображену. После сражения на подступах к деревенской крепости светлые эльфы начали компанию по изматыванию противника, истощению вражьего запаса маны.

Боевые маги с запасом маны находились в столице, эльфы нападали в основном на западные поселения, колхозы и феоды. Подрывая государственную систему врага экономически и социально, они заставляли магов совершать дальние боевые вылеты на магически вызванных существах, истощая тем самым запас маны. Эльфы неплохо видели в темноте, поэтому старались нападать ночью, в рассчете на то, что помимо внезапности, вызванной сном врага, прилетевшим магам придется ещё тратить ману и на ночное зрение. Призыв на помощь, SOS, был тоже магический, упакованный волшебством в глиняную баночку, достаточно было разбить эту баночку, и просьба о помощи улетала в столицу дежурному магу. Такое приспособление пришлось ввести после первых нападений, ибо гонец, даже если ему удавалось проскочить сквозь ряды напавших, не успевал добраться до окончания сражения. На это тоже, естественно, тратилась мана.

Обширные по площади колхозы невозможно было в принципе защитить от внезапных нападений. Феодалы, владельцы воинских поместий, объединялись в крупные отряды и пытались навязать летучим отрядам партизан генеральное сражение, но эльфы избегали его. Они вырубали плодовые деревья, поджигали поля пшеницы и вытаптывали грядки с капустой и репой. Простых работяг-колхозников обычно не убивали, а лишь выгоняли пинками из их бараков, и те отправлялись кто за реку, покидая эльфийскую страну, а кто искать убежища в столице, увеличивая там количество бесполезных голодных ртов.

Если не удавалось внезапно захватить замок феодала или укреплённое правление колхоза, эльфы не устраивали долгую осаду, так как на выручку осажденным неминуемо пришел бы большой отряд врага. Вражеским отрядам на марше устраивались засады. Из придорожных зарослей, из маскированных стрелковых ячеек внезапно показывались эльфийские лучники и начинали засыпать врага стрелами. Атакованные бросались на стрелков и попадали в калечащие ловушки, эльфы же, не ввязываясь в затяжной бой, убегали.

Враг стал менять оборонительную тактику. Боевых магов, хоть их и было мало, рассредоточили по западным районам. Теперь времени и магии на подлет к месту внезапного нападения требовалось намного меньше. В одной из таких первых схваток Дим чуть было не погиб.

Эльфы напали в предрассветный час, тогда, когда сон крепче всего. Целью нападения был очередной колхоз. Благополучно сняли часовых. Один из эльфов подползал к часовому на несколько метров и начинал издавать негромкие, ритмичные звуки, свойственные какому-нибудь местному животному или птице, например, ночному певчему тритону или габильскому козодою. Часовой поворачивался в ту сторону. Тогда второй эльф бесшумно подскакивал сзади и, заткнув рот надетой на ладонь шапкой, вонзал кинжал в поясницу врага, разрезая почку. Смерть наступала быстро, почти мгновенно.

Сняв часовых, нападающие подперли бревном дверь барака с охраной и подожгли здание. Стены помазали заранее подготовленным составом из смеси сосновой живицы с засохшим мхом, под окнами накидали ветви приречной ивы, дававшие много дыма. Вскоре осажденные стали выпрыгивать из окон через этот густой, едкий дым, они попадали прямо на острия и лезвия переносных рогаток и ловушек, поставленных под окнами. Эльфы добивали раненых. Тут-то и появился в небе над головами нападавших боевой маг.

Маг нес боевое дежурство в маскированном опорном пункте на окраине, возле колхозного пруда. Вытащив волшебством из воды небольшого сомика, маг увеличил его в размерах на несколько метров, придал летучесть и уселся на него верхом. Сом в панике молотил хвостом, но плыл он теперь не в воде, а по воздуху. Натягивая ему то один ус, то другой, маг задавал направление движения. Оказавшись над нападающими эльфами, волшебник начал метать огненные файерболы, зажигая не ожидавших такого быстрого прибытия подмоги партизан. Стрелы не могли причинить вреда защищенному магической защитой владыке поля битвы, и эльфы понеслись прочь, врассыпную на своих длинных ногах, прыгая через плетни и грядки, как напуганное стадо лосей.

Участвовавший в нападении Дим тоже стал убегать, но не так проворно. Дим, хоть и был отличным бегуном по человеческим меркам, тягаться с эльфами не мог. Потому маг, не очень уверенно управляющий своим «скакуном», и погнался за ним. Дим вначале обогнул горящий барак, прикрываясь им от огненных шаров, потом перебежал к другому. Маг следовал за ним над крышами. Дим понесся от здания к зданию, но вскоре бараки и сараи кончились. Впереди был только вал с частоколом, а сзади мучительная смерть.

Преследуемый, собрав все свои силы, броском вбежал на вал и по деревянной лестнице на боевой ход вверху частокола. Маг метнул свой файербол, но он лишь зажег бревна, так как Дим успел перевалится на другую сторону. Скатившись по валу к реке, он бросился в воду.

Маг летал над водой и стрелял в нырявшего Дима. Магический огонь не был предназначен для горения под водой, и растекался по поверхности реки. Какое-то время Диму удавалось обманывать мага и не попадать под его бомбы. Раздраженный большой потерей времени на одного, как он считал, эльфа, волшебник создал, наконец, глубинную бомбу, и оглушенный, полуживой Дим всплыл вместе с дохлой рыбой. Маг приблизился почти вплотную, чтобы добить его, но тут он разглядел, что это вовсе не светлый эльф, а человек. Маг подумал, что по ошибке преследовал колхозника, схватил Дима за шиворот, выволок на берег и бросив там, погнал своего воздухоплавающего скакуна преследовать ещё кого-нибудь из напавших на барак.

Позже эльфы нашли и подобрали Дима. Он еле-еле мог идти, шатаясь, из носа и ушей у него текла кровь.

— Люди слишком медленно бегают, для того, чтобы участвовать в таких боевых действиях, какие мы ведем сейчас! — сказал командир отряда и отправил Дима в сопровождении Марты плестись в деревню.

Кошка между тем разрывалась на части. Она рвалась то к профессору Преображену, которому предположительно угрожала опасность, то воевать вместе со всеми, со своим новым племенем как «почётный светлый эльф». Но эльфийское руководство настояло на том, чтобы не имеющая боевой подготовки Кошка проходила КМБ (курс молодого бойца). Кошке дали читать «Наставление по стрельбе из лука» и она прямо сбесилась, негодуя на саму себя за то, что не слушалась раньше профессора, пытавшегося научить её грамоте.

Вот в этом-то состоянии и нашли Кошку вернувшиеся в эльфийскую деревню Дим и Марта. После совместного совещания было решено отправиться втроем к профессору Преображену. Лучший путь лежал, конечно, вниз по течению реки. К реке они и направились, искать подходящую лодку.

Но война нарушила лодочное дело в этих краях. Лодки были уничтожены или угнаны в другие места. Марта, Кошка и Дим огорченно смотрели на остатки сожженной лодочной станции, принадлежавшей ранее уничтоженному светлыми эльфами колхозу. Оставалось лишь делать плот или идти пешком. Взгляд Дима остановился на недогоревшей стене лодочной станции, ближней к воде и потому сырой, отчего и потух огонь, пожравший остальное.

— Это же почти готовый плот! — воскликнул Дим. Путешественники навалились все вместе на стену и повалили её на мелководье. Получился плот, продолговатый, правда, с дверью посередине. Сбив с краев своего нового корабля остатки недогоревших досок и брёвен, новоявленные мореходы стали готовиться к отплытию. В ближайшей рощице срубили молодые деревца, чтобы сделать шесты. И ещё, приколотив доски к шестам, вёсла.

— Нужны припасы в дорогу. И ещё хорошо бы на обмен купить каких-нибудь товаров. — сказал предприимчивый Дим.

— Чтобы что-то купить, нужно что-то продать. А у нас нет ничего. — ответила Кошка.

Стали думать, что делать дальше. К счастью, на выручку пришел Борменталь. У него были кое-какие накопления, и он сказал, что даст денег за несколько процентов от будущей прибыли. Стали закупать товары, на которые был спрос в прибрежном городе, жилище Преображена. Под запасы нужно было место, чтобы их хранить. Придумали сделать по краям плота узкие ящики, в которых можно было не только хранить вещи, но и за которые можно было упасть плашмя, при возможном обстреле из луков, и укрыться за ними, как за бруствером. По бортам, над ящиками, сделали уключины для вёсел, так, чтобы можно было стоя грести большими вёслами. Ещё из разрушенного колхоза взяли несколько плетней, служивших ранее оградой огородов, и способных защищать от летящих вражьих стрел. Плот стал превращаться в пловучую крепость. В корме сделали навес из веток и травы, под которым можно было укрыться от дождя и под который входила рукоятка рулевого весла.

— Я знаю, где нам взять походную посуду! — Кошка понеслась в руинам кухни, при которой раньше жила, и стала копаться там. Первым делом раскопки извлекли на свет громадную закопченую и уже начавшую ржаветь сковороду.

— Как же мы сможем на ней что-нибудь жарить на деревянном плоту, ведь он загорится! — Огорчилась Марта.

— Мы сделаем из глины кострище в передней части плота, а если бревна всё-же станут загораться, станем поливать их водой. — Ответил Дим.

Так они позже и поступили. В носу плота сделали шикарный очаг с бортиками из обожжённой глины, посередине палубы была открывающаяся дверь, через которую так удобно удить рыбу, а в корме домик-шалаш, со стенками из колхозного плетня, и там же рулевой пост. Бортами служили брустверы из ящиков и плетни, которые по надобности устанавливали поверх ящиков. На случай осады пловучей крепости сделали переносные щиты из трех-четырех створок плетня, сев в который защищающийся оказывался защищенным со всех сторон от стрел.

Кошка меж тем продолжала раскопки. Среди испорченных огнем вещей иногда удавалось найти что-нибудь полезное. Попадались целые глиняные горшки и миски, впрочем, походная посуда у путешественников была и так своя. Вертела, котёл на цепи и тренога, чтобы его подвешивать, ещё всякая мелочь, ложки, кружки.

Когда потащили добытое к реке, оттирать песком от копоти и грузить на плот, взгляды путешествующих археологов остановились на кованой статуе Путяшки, стоявшей на пьедестале посередине колхозной площади.

— Да это же готовый якорь для нашего корабля! — Воскликнул Дим. Статуя была в метр высотой и имела несколько выступающих частей, способных хорошо целяться за дно. Собранная из нескольких металлических частей слесарем-скульптором, она изображала Великого Путяшку в момент передачи им в дар верующим своего хвоста, ставшего главной реликвией Путинизма.

Путь к реке был не близок, поэтому из молодых деревцев сделали волокуши и потащили добро волоком. У плота их уже ждал Борменталь с помошниками, доставившие припасы и товары. Земли светлых эльфов славились своим молочным животноводством. Поэтому значительную часть груза составляли долгохранящиеся продукты этого животноводства, то есть сыры. Небольшие, продолговатые, с закругленными краями цилиндры сыра, сделанные в предгорьях из молока коров, пасшихся на альпийских лугах. И большие, широкие, низкие «круги» сыра помягче, от коров с приветливых равнинных лужаек, где когда-то так весело скакали эльфийские танцоры.

Война нарушила привычное сельское хозяйство светлых эльфов, но потом они его частично восстановили, и разгромленные колхозы тоже дали эльфам много сельскохозяйственной добычи, поэтому цены на продовольствие были сейчас весьма умеренными у эльфов, в отличие от столичных жителей.

Эти большие круги сыра не влезали полностью в узкие бортовые ящики и торчали из них, будто в каждый ящик село маленькое жёлтое солнышко.

Наконец, сборы были окончены и, попрощавшись с Борменталем, путешественники отплыли.

Медленно поползли вдоль бортов речные берега. Тяжёлый плот постепенно разгонялся. Путешественники сначала отталкивались от дна шестами, потом, выйдя на глубину по центру реки, взялись за вёсла. Притираясь к положенной им работе, заскрипели уключины. За плотом тянулась леска, рыболовная снасть, и изредка какая-нибудь рыбья мелочь попадалась на крючок, звякал колокольчик, и кошачий азарт аж подкидывал Кошку на месте, она стремглав неслась в корму плота вытягивать плотвичку или подлещика.

— Давайте займёмся рыбой всерьёз! — Сказал Дим. Его несколько задевало то, что Кошка с Мартой на противоположном борту перегребали его одного. Кошка заинтересованно насторожилась. Дим, покопавшись в мешках с вещами, достал снаряжение для подводного плавания. Облачившись в маску и ласты, он открыл дверь-люк посередине плота, и, высоко подпрыгнув, нырнул прямо в дверной проём. Кошка слышала от профессора Преображена рассказы об этих вещах, и в восторге решила последовать примеру Дима. Она схватила вторую маску, надела её и стала похожа на бульдога в наморднике. Маска не подходила для кошачьей морды.

— Прозрак хороший, на несколько метров видно. — Сказал вынырнувший Дим.

Взглянув через стекло плохо прилегающей маски на несчастные кошачьи глаза, Марта принялась за изготовление подходящего Кошке снаряжения. Плот тем временем прибило к берегу, и было решено устроить стоянку.

— Я пойду тоже добуду что-нибудь съестного! — Воскликнула Кошка и понеслась в луга. Марта поглядела ей вслед. Занимаясь своим, ставшим уже привычным ей рукодельем по изготовлению и ремонту снаряжения, девушка задумалась о том, что могло сейчас происходить в оставленной ими разоряемой войной стране.

У эльфов.

А эльфийские отряды тем временем совершили стремительный и согласованный марш к столице. Окружив каменную чашу своего древнего города, они с берега стали засыпать её стрелами. Утыканные стрелами гоблины и прочие новые обитатели столицы валились на брусчатку мостовой и вертелись на ней в агонии визжащими дикообразами. Уцелевшие гоблины неслись в свои подземные ассенизационные тоннели и скрывались там. Другие эльфы тем временем поджигали дома пригорода, образовавшегося на берегу озера и вырезали, вырубали их ошалевших от внезапного нападения обитателей.

— На нас напали! Нас уничтожают! — Кричал в магическую сферу главный жрец. Он прижался спиной к простенку между двумя окнами, в которые время от времени залетали длинные эльфийские стрелы. Вязкий туман в голове, вызванный употреблением грибов, мешал ему наладить собственную защиту от стрел. Наконец, он смог это сделать. Стрелы, остановленные магическим барьером, перестали залетать в окна. После этого жрец послал магические приказы всем боевым магам, дислоцированным по западным регионам, нестись на защиту его и столицы.

Эльфийские стрелки тем временем, снарядив свои стрелы зажигательным составом, подожгли деревянный павильон, служивший штабом и жилищем главному жрецу. Языки пламени объяли стены и стали подниматься выше белокаменных строений древней столицы. Подскочив к окну, верховный жрец стал произносить заклинание, заряжая его маной. «Подымись снизу в небо, сырая вода, ливнем стань, водопад обрушь, сыро сыростью сырой убей, затуши пламень яркий, искру малую!»

Вода в озере под окном, перед которым находился жрец заволновалась, забурлила, и, вытянувшись вначале вверх журчащим столбом, стала обрушиваться сверху на пылающие стены дворца-павильона. Жрец лил поток драгоценной маны, поддерживая поток спасительной воды. Вдруг он услышал у себя за спиной визгливый голос, в панике кричавший: «На нас напали! Нас уничтожают!» Это были те же слова, что он сам кричал в панике несколько минут назад, и жрец вначале даже подумал, что это вызванное побочным эффектом употребления волшебных грибов глючное эхо вернулось к нему под свод черепа. Но голос не умолкал и был реален.

Голос доносился из-за шёлкового гобелена, служившего ширмой и отделявшего зал от сортира. Рывком откинув официозный гобелен, с изображенным на нём путём превращения Путяшки из собаки в Человекобогопса, главный жрец увидел смертельно испуганного гоблина, точнее, его голову, которую он просунул снизу, из привычных ему ассенизаторских катакомб в отверстие выгребной ямы. В ярости жрец схватил крышку от параши и обрушил её на макушку незадачливого говночиста. С протяжным воем гоблин свалился вниз, в свою канализацию, и там забулькал, заскулил в панике.

Спасительный пожарный водопад, не подпитываемый заклинанием, тем временем иссяк. Огонь начал разгораться вновь. Маг снова начал читать заклинание, призывающее воду. Мощный поток канализационной воды с дерьмом с громоподобным журчанием вырвался из сортирного очка и, ударяясь в потолок покоев, стал разлетаться вокруг. Волшебник оказался ближе к канализации, чем к озеру.

Извергая проклятия и поскальзываясь на загаженном полу, главный жрец кинулся к окну. Потратив уйму драгоценной маны, он вновь создал над своим жилищем гигантский водопад, черпавший воду из озера под каменной чашей столицы, и потушил пожар.

Боевые маги примчались на выручку. Эльфы не стали вступать с ними в битву и, как обычно, понеслись врассыпную на своих длинных ногах.

Наладилась связь посредством магической сферы. Жрец доложил о произошедшем своему хозяину. Обсудив ситуацию, они решили, что боевых магов недостаточно для минимального контроля страны. Стали планировать создание школы для подготовки новых волшебников. Подсчитали потребную для этого ману. Её на это уже не хватало. Стало ясно, что это конец.

Застыв в прострации, сидел главный жрец в своем уделанном дерьмом зале. Звуки вокруг постепенно затихали, капли с потолка падали всё реже, стоны раненых за стенами становились всё тише, всё слабее бился среди дерьма выхваченный волшебным потоком из озера карась.

На плоту-2.

Марта нарезала сыр к столу. Мягкий сыр, твёрдый сыр. Он ещё не успел приесться недавно начавшим путешествие. Кошка колдовала, кухарила у очага, готовя свою добычу. Дим на берегу, возле второго костра, проверял готовность облепленной глиной и запечённой в ней рыбы.

Наконец, они уселись за трапезу.

— Вот оно, коронное блюдо! — воскликнула Кошка, ставя на стол дымящийся горшок.

— Что это?

— Тушеные мыши!

— Эээ, я лучше рыбы с сыром-сказал Дим.

Марта тактично промолчала. Кошка надулась и стала уплетать своих мышей в одиночку.

Окончив трапезу, путешественники поплыли дальше. Разрушенная войной страна постепенно оставалась позади. Река становилась всё шире, отталкиваться от берегов приходилось всё реже. Плот хорошо разогнался, иногда даже не уступал в скорости лодкам плывущих по реке торговцев. Для увеличения скорости иногда ставили водный парус: на шесте с перекладиной опускали в глубину широкое полотнище. Но недолгим было спокойное плавание. В дымке тумана разогнавшийся плот внезапно, с громким скрежетом и лязгом налетел на протянутую поперёк реки цепь. Некоторые вещи слетели с плота в воду, но ловкие путешественники бросились за ними и успели их выловить до того, как хоть что-нибудь ценное пропало. Вокруг, возле цепи, стояло несколько грузовых лодок.

Путём расспросов удалось выяснить, что в здешней старой крепости, сразу за краем эльфийской страны, обосновался жадный и хитрый гном, сумевший стать феодалом. Он собрал дружину и перегородил реку, взимая плату за проезд по ней. Впрочем, он не рисковал сильно задирать цену, так как тогда, если бы он так сделал, рассерженные торговцы собрались бы, скинулись в складчину и наняли бы отряды наёмников, которые уничтожили бы чересчур жадного гнома. Поэтому местный царёк балансировал на грани, не переступая черту, за которой купцам стало б более выгодно уничтожить его, чем заплатить пошлину. Ещё этот гном, под видом защиты от разбойников, рейдил по берегам реки, и сам грабил сухопутных путешественников, не желавших заплатить на реке.

Вскоре показалась лодка с мытарями. Недолго поторговались. Путешественникам на плоту пришлось выкатить им большой круг сыра. Удручённые, поплыли они дальше. Ведь если таких таможень вниз по течению будет много, можно и разориться. Вскоре их плохие ожидания оправдались.

После некоторого времени пути навстречу им показался идущий вверх по течению купеческий баркас. На баркасе стоял и громко, на всю реку ругался его владелец, купец. Из его ругани можно было понять то, что он только-что прошёл очередную таможню, на которой сильно повысили пошлины, и остался без прибыли.

Вскоре ниже по течению стали видны сгрудившиеся корабли и лодки. Путешественники причалили плот к берегу и пошли посмотреть, что там такое. Как они и предполагали, это были очередные «мытищи».

Жители находящегося неподалёку городка Аргон организовались в коммуну и устроили на реке таможню, начав обирать речников. Но вскоре владетель местного замка напал на город, захватил его и обложил горожан всяческими налогами, в том числе повысив таможенные тарифы в свою пользу. Новоявленный сеньор города повесил прежнего мэра и назначил вместо него управляющего, выбрав на эту должность самого трусливого горожанина.

Наши путешественники узнали всё это из разговоров с ждущими своей очереди речниками, огорчёнными внезапно возросшим налогом. Было решено не торопиться и обдумать сложившуюся ситуацию, к тому же наступил вечер и пора было готовиться к ночёвке.

Разведя костёр и приготовив еду, они стали готовиться к ночлегу. Кошка потихоньку отошла в сторонку. Она всё ещё немного дулась на товарищей, не пожелавших разделить с ней удовольствие от поедания её любимых тушёных мышей. Поэтому и не стала делиться с ними своими планами на эту ночь.

Габильский козодой насвистывал свою ночную песенку, и под эти незатейливые звуки Кошка раскрыла свой боевой рюкзачёк. Она достала пузырёк с лаком для ногтей, вернее, когтей. Эльфы часто красили свои ногти в разные цвета, выводя причудливые узоры тонкой кистью, и Кошка переняла у них этот обычай. Родилась идея смешать этот лак со змеиным ядом и царапать потом врагов, но сейчас змеи под рукой не было, и Кошка покрасила свои когти задних лап, а заодно и ногти на руках просто для усиления боевой красоты.

«Эх, жаль такую красоту прятать!»-подумала Кошка, надевая на лапы галоши, чтобы не оставлять непривычных местным жителям следов, и ещё одела чёрные очки, для того, чтобы не выдать себя свечением глаз.

Она не стала брать с собой подаренный эльфийский лук, ибо он был слишком велик и мешал бы красться. Кошка опоясалась мягким матерчатым поясом и заткнула за него спереди два острых ножа в деревянных ножнах, а за спину короткую дубинку-булаву, с обёрнутым кожей каменным навершием, которой можно было оглушать кого-нибудь, не убивая. Надев на спину любимый рюкзачок, набитый всякой-всячиной, от компактного перископа для выглядыания из-за угла, до сильнейшего слабительного средства, так необходимого для подсыпания врагу в еду, она отправилась на своё тайное задание. Особенно Кошка гордилась эти самым слабительным, недавно выпрошенным у эльфов, сделанным из мёда болотных шмелей, собиравших пыльцу тайфун-травы, и оттого имевшим сладкий, приятный вкус. Наготове она держала чёрную накидку из тонкой, нешуршащей ткани, которой накрывалась при опасности быть замеченной. Бесформенное, неподвижное пятно во тьме ничем не выдавало её, не позволяло узнать живое существо по силуэту.

Сеньор запретил восстанавливать уничтоженные при штурме Аргона ворота, поэтому перед зияющей прорехой в городской стене дежурило несколько ночных стражников. Они разожгли два костра по краям ведущей в городок дороги, наблюдали за окрестностями и старались не заснуть. На одном из костров аппетитно дымился котёл с готовящейся кашей.

Кошка оценила обстановку и, укрывшись под своей скрывающей движения накидкой, приготовила из фосфоросодержащих ингредиентов и сушёных свист-грибов светошумовую гранату. И вот уже вскоре стражники, вскочив со своих мест и жмуря глаза от яркого света, направляли острия алебард на внезапно возникший на куче запасённого хвороста третий костёр, с треском и свистом выбрасывавший клубы белого дыма и яркие искры. За их спинами, в сторону воротного проёма, мимо костра с готовившейся кашей прошмыгнула быстрая, бесшумная тень.

Немного успокоившись вследствие отсутствия развития событий, стражники взяли факелы и осмотрели прилегающую местность. Не нашли никаких подозрительных следов, из свежих лишь детские, видно, оставленные вечером кем-то из возвращающихся с прогулки домой.

— Что это было? Выхлоп дракона?

— А хрен его знает. — Ответил самый знающий стражник. Наверно, уголёк из костра в хворост отскочил.

— Что-то уж очень ярко и шумно для уголька.

— Ну значит уголёк такой, яркий и шумный. Ну-ка, проверьте кашу, не подгорела-ли?

— Да нет, не подгорела. Уже готова. А вкусная какая сегодня, сладкая!

В ночном Аргоне Кошка петляла между домами, пытаясь сообразить, где тут что находится. Она искала жилище управляющего городом. Старый злой барбос, гроза местных кошек, учуял её, побежал по следу, нагнал, разглядел, кого нагнал, и скуля в ужасе, забился под телегу. Проводив его презрительным взглядом и плевком вдогон, Кошка стала искать кого-нибудь из кошачьего племени, чтобы узнать дорогу. Найдя сидящую на дереве серую, полосатую кошку, Кошка успокоила её, напуганную внезапным знакомством, и, раскачивая мышление по фазе, стала расспрашивать о том, что надо было узнать.

Управляющий жил на втором этаже расположенного возле городской площади дома. Прокравшись по крышам, Кошка осторожно, стараясь не скрежетать по стене, спустилась на своих когтях до окна и заглянула сквозь стекло внутрь. Мягкий, рассеянный свет ночника, стоявшего на прикроватной тумбочке, тускло освещал спящего в белом ночном колпаке с кисточкой управляющего. Окно было закрыто на щеколду, вверху его была приоткрыта узкая форточка. Сделав петельку на веревочке, Кошка просунула ее в форточку и зацепила ручку щеколды. Окно удалось открыть без шума.

Скользнув бесшумной тенью внутрь, Кошка притворила за собой створку окна. Под входную дверь она вставила всегда имевшийся у нее в рюкзачке деревянный клин, по центру которого была еще просверлена дырка, через которую в пол завинчивался шуруп или вбивался гвоздь, делая дверь неоткрываемой.

Обезопасив себя от вполне возможного вторжения охраны, Кошка направилась к спящему. Она решила запугать его, заставить открыть водный путь. Но её путь к кровати был прерван внезапно уловленным волнующим запахом. Волнующий запах распространялся от стоящего у стены широкого сервировочного стола. Сдерживая волнение, Кошка приблизилась. Запах просачивался сквозь щель под выпуклой крышкой, накрывающей большое овальное блюдо посреди стола.

Находясь в состоянии свойственного ей кулинарного вожделения, Кошка забралась с ногами на широкий стол и склонилась над блюдом. Трепеща в предвкушении, подняла она крышку, накрывающую еду. Крышка скрывала оформленный в виде пышной клумбы благоухающий перепелиный паштет с фисташковыми орехами, украшенный веточками пряной зелени и розочками, вырезанными из нежнейшего сыра, окрашенными шафраном. Рядом стоял большой фужер золотистого толосского вина, накрытый серебрянной крышечкой.

Сквозь сон до управляющего стало доноситься торопливое чавканье, а когда к чавканью прибавились еще и звуки лакания из фужера, он проснулся и стал приподыматься на кровати. Его движение не ускользнуло от Кошки, которая хоть и была увлечена внезапно обретенными деликатесами, всё же осталась чуткой. Прыгнув прямо со стола на грудь проснувшегося, она вдавила его в перину своим весом. Сорвав ночной колпак с плешивой головы, она стала засовывать его в открывшийся было для испуганного крика рот управляющего, превратив колпак в импровизированный кляп. Вскоре изо рта торчала лишь кисточка.

Кошка давила на управляющего не только физически, сидя у него на груди, но и психологически, делая всё более страшную морду при каждом судорожном движении своей жертвы. Отражающие свет ночника вытаращенные глазища, которыми кошка угрожающе вращала, и мелькание белым кошмаром на чёрном фоне кошкиных клыков делали своё дело. Для ещё большего усиления ужаса Кошка задрала заднюю лапу и, выпустив свои когтищи в боевой раскраске как можно сильнее, крутила жуткой тигриной растопыркой перед самым лицом бедняги. На руках у неё были одеты перчатки со стальными шипами для лазания по стенам, она ими тоже маячила по кругу.

У несчастного управляющего уже начало отказывать сердце, вслед за сфинктерами. Подёргав его ещё за уши, Кошка решила, что уже настало время разговора.

— Я тебе всю морду раздеру! Ты зачем реку перекрыл, а?

Управляющий, может, и хотел ответить, но рот его был плотно забит превращённым в кляп ночным колпаком. К тому-же он думал, что пришёл его смертный час. До того ужасно было внезапное ночное чудовище. Поняв, наконец, что слегка переборщила с запугиванием, Кошка слезла на пол и, взяв со стола фужер с вином, стала набирать его в пасть и, фыркая, брызгать в лицо управляющему, надеясь этим слегка ободрить его. Эффект, однако, оказался обратный, фыркающая морда, брызгающая вином, была не менее страшна, чем разевающая пасть как можно шире. Осознав ситуацию, Кошка сообразила просто оставить свою жертву в покое на некоторое время. Слегка вытащив за кисточку кляп, чтоб было полегче дышать, она отошла к столу и поела паштет ещё немного. Оставшееся она завернула в столовые салфетки и убрала в рюкзачок.

Управляющий понемногу стал приходить в себя. Он даже поднял руки и попытался вытащить колпак изо рта. Но Кошка схватила его за руки и не позволила. Она стала внушать, что перекрытую цепями реку с утра надо освободить. Управляющий смог это понять и, конечно, согласился, кивая.

— А иначе вот так будет! — Кошка выхватила из-за пояса свои ножи, скрестила клинки и поскрежетала ими друг о друга, оскалив поверх них клыки. Вытащив из-под двери свой клин, она удалилась через окно и без дальнейших приключений вернулась к плоту.

Поутру собравшиеся у таможни купцы и другие путешествующие по реке были приятно удивлены освобождением от цепей водного простора. Правда, вскоре путь был перекрыт снова, когда весть о произошедшем дошла до замкового феодала, но утром все, кто хотел, проплыли по реке свободно, кто вверх, кто вниз по течению, кому куда было надо.

Кошка угощала своих друзей трофейным паштетом и уже в который раз пересказывала историю своей шпионской вылазки. Рефрен рассказа уже порядком утомил наших путешественников к тому времени, когда на горизонте показались предместья города Зерса. И деревянная крепость на острове между основным руслом и старицей, образующая очередную таможню, перекрывшую реку.

— Я пойду на разведку! У меня тут есть агент! — Гордо заявила Кошка, вспомнив о своём знакомом эльфе в театре. Нарезав в подарок ему сыров и других вкусных вещей она дождалась вечерних сумерек и отправилась в путь.

Появление таможен на реке замедлило рост города, но всё-же он слегка увеличился со времени последнего посещения его Кошкой. Найдя в темноте театр, она влезла по новой пожарной лестнице и, как и предполагала, нашла старого эльфа на чердаке. Извиняясь перед ним за невольно учинённый беспорядок на репетиции, она стала угощать его всякими вкусностями.

Встреча оказалась не бесполезной. Эльф поделился информацией. Разношёрстная банда, обосновавшаяся в остроге на острове, вначале не враждовала с городом. В театре были наняты рабочие, занимавшиеся механизацией сцены, для того, чтобы наладить механизмы, поднимавшие и опускавшие цепи, контролирующие фарватер. Но потом отношения испортились. Помимо усложнения торговли, полезной Зерсу, обитатели крепости хулиганили от безделья, задирались с городскими и частенько их грабили и колотили. В городе было срочно усилено ополчение, увеличены патрули, и силы стали примерно равны, создалась напряжённая патовая ситуация. Поэтому старый эльф нисколько не утаивая рассказал Кошке, где находятся таможенные механизмы и как они устроены.

— А знаешь-ли ты, что произошло после того, как ты убежала из театра? — Спросил эльф Кошку под конец разговора. И рассказал ей о ужасных и таинственных событиях, как с потолка на сцену стали падать мохнатые кабаны, ломая декорации, и как в доме молочника было обнаружено ужасное чудовище.