Безрассудный

Адам Малвейни живёт двойной жизнью. Днём — избалованный младший сын эксцентричного миллиардера. Ночью — убийца без совести, один из семи психопатов, воспитанных для исправления ошибок системы правосудия, которая постоянно даёт сбои.

Ной Холт долгие годы мечтал отомстить за смерть отца, но, столкнувшись с убийцей, он узнаёт страшную правду, которую не в силах забыть. Его отец был чудовищем.

Неспособный игнорировать свои всплывающие воспоминания, Ной отправляется на поиски правды о своём детстве с помощью маловероятного союзника: того самого человека, который убил его отца. Адам одержим Ноем после их встречи, и хочет помочь ему найти ответы на вопросы, которые он ищет, какими бы мрачными они ни были.

Между ними возникает взаимное влечение, но в глубине души Ной знает, что Адам не такой, как другие парни. Он не может любить. Адам не родился таким. Но он отказывается отпустить Ноя, и Ной не уверен, что хочет этого.

Сможет ли Адам доказать Ною, что страсть, сила и защита так же хороши, как и любовь?

БЕЗРАССУДНЫЙ

Онли Джеймс

Серия «Неизбежное Зло» #1

Перевод: Луиза

Редактор: Ms. Lucifer

Вычитка: Ms. Lucifer & Квазар

ПРОЛОГ

Доктор Томас Малвейни

ОБЪЕКТ: АДАМ

Как оказалось, это было самым сложным. Найти мальчиков. Но этот мальчик... будет последним. Тогда его группа будет завершённой. У доктора Томаса Малвейни была небольшая команда учёных-единомышленников, которые понимали, что его затея стоит риска. Женщина рядом с ним, доктор Арбор – новичок в этом деле. Она – ординатор второго года обучения, работающая непосредственно под руководством хорошего друга Томаса – Дэвида.

— Возраст? — спросил Томас.

Девушка с сомнением покачала головой.

— Примерно, около шести.

Томас привык к опасениям. То, что они делали, было незаконно. Кто-то мог бы даже сказать, что это бесчеловечно. Томас считал это неизбежным злом.

— Уверяю вас, так будет лучше для мальчика, — заверил он Арбор. — Мальчик должен быть рядом с такими же людьми, как он, людьми, которые понимают, как удовлетворить его специфические потребности.

Доктор Томас и Арбор посмотрели через стекло на мальчика, сидевшего за столом. Он был спокоен так, как не должен быть спокоен ни один ребёнок. В мальчике была неподвижность, которую Томас видел только у хищников и военных снайперов.

— Он под лекарством?

И снова Арбор покачала головой.

— Нет. Когда мальчик один, он как будто просто... отключается. Уходит в себя. Обычное явление для детей, которые пережили такую травму, как он.

Томас видел такое раньше. Слишком часто. В карте ребёнка указано, что его нашли, когда полиция отреагировала на убийство и самоубийство. Мальчик был привязан к батарее, и, скорее всего, очень долго, потому что следы от верёвки на его лодыжке образовали глубокие шрамы.

В доме нашли не только его, но и двух детей, грязных, истощённых и несчастных. Однако последние двое были слишком малы, и у них ещё оставался шанс на нормальную жизнь. Но у этого мальчика? В таком возрасте? У него уже началось расстройство привязанности. Томас знал по опыту, что его невозможно обратить вспять.

Томас изучал неестественно бледную кожу, голубые глаза и чёрные волосы мальчика. Если бы его отдали на усыновление, велика вероятность, что мальчика выбрали бы практически сразу. В возрасте шести лет детей усыновляли чаще. Семьи всегда хотели маленьких белых детей, особенно мальчиков. Они понятия не имели бы, кого забрали в свой дом. Пока не стало бы слишком поздно.

Томас вздохнул.

— Какие диагнозы?

Доктор Арбор скрестила руки на груди.

— Официальные? Оппозиционно-девиантное расстройство, расстройство поведения, расстройство привязанности, посттравматическое стрессовое расстройство.

— Неофициальные?

Девушка посмотрела на Доктора Томаса, затем быстро вернула взгляд на мальчика, как будто боялась отвести от него глаза надолго. Вероятно, у неё неплохой инстинкт.

— Мальчик проявляет всё больше признаков психопатии. Легко врёт, обаятелен, когда чего-то хочет, весел, расчётлив. Его неподобающие прикосновения к взрослым указывают на длительное злоупотребление. Он не пытается серьёзно навредить себе или другим, но не проявляет сострадания к чужим страданиям. Неудивительно, учитывая условия его жизни.

— Есть ли энурез, поджоги, жестокость к животным?

— Возможно, об этом ещё рано говорить, но пока нет. На самом деле, мальчик очень хорошо относится к маленьким детям. Он относится к ним почти как... к домашним животным. Мы думаем, что ему часто поручали следить за младшими. Нелёгкая задача, учитывая их ограниченный круг движений.

Он был идеален.

— Интересно. У него есть имя?

— Если и есть, то он не говорит. Мы зовём его просто Адам, — сказала Арбор с усталостью в голосе.

Томас её понимал. Работа детским психиатром наглядно показала, насколько бесчеловечными могут быть люди, какую боль и травмы они могут причинить самым уязвимым – детям. Показывала, что большинство психических расстройств у детей – это следствие действий людей, которые должны были их любить. Не многие могли справиться с такой душераздирающей работой.

Вот тут-то и появился Томас. Этих детей нельзя исправить, нельзя вылечить их психику. В лучшем случае они станут обузой для того, кто согласился бы взять их к себе. В худшем – чумой для семьи, а может, даже для их соседей. Начали бы пропадать домашние животные, родители стали бы закрывать двери на множество замков, целые семьи спали бы вместе в одной комнате, пока они не выдержали бы и не попросили бы суд вмешаться. Суд не стал бы вмешиваться.

Но Томас вмешался бы. Он заберёт их до того, как они станут проклятием для общества.

— Свидетельства о рождении нет? — спросил он.

Доктор снова посмотрела на него.

— Нет. По-моему, его родители не любители бумажной волокиты. Ни у кого из детей в доме нет свидетельств о рождении. Анализ ДНК установил, что все они биологически связаны с матерью, так что это не похищение. Убивший её мужчина был отцом самого младшего, и у нас нет возможности определить, кто является биологическим отцом мальчика. В базе данных ДНК нет ни одного совпадения. Даже родственных. С точки зрения властей, его не существует.

— А его документы?

— Их можно легко уничтожить.

Такие дети всегда оставались незамеченными. Забытые и никому не нужные. Призраки в системе, которая просто ещё не убила их. Приёмные семьи брали их к себе и отдавали обратно, социальные работники клятвенно обещали их проверять, но в итоге оказывались перегружены бесконечными делами. В этом никто не виноват. По сути, система представляла собой сломанное колесо, малоэффективное.

Зато это всегда работало в пользу Томаса.

— Превосходно. Я бы хотел встретиться с ним сейчас, пожалуйста.

Доктор достала свою бутылку с водой и сделала несколько шумных глотков.

— Что вы с ними делаете? — наконец спросила она.

Конечно, Арбор было интересно. Врач средних лет, по сути, ворующий детей посреди ночи, – сущий кошмар. Он выглядел как сказочный злодей. Учитывая, с какими людьми приходится сталкиваться этим врачам, вполне справедливо, что они с подозрением к нему относились. Так и должно быть. Но Томас был не проблемой, а решением.

— Я леплю их.

Доктор Арбор нахмурила брови, её взгляд стал резким за большими очками.

— Во что?

В убийц.

— Именно в то, что задумал Бог, — улыбнулся Томас.

Она отшатнулась, вскинув руку.

— По-моему, Бог не имеет никакого отношения к тому, что случилось с Адамом.

Томас покачал головой.

— Вы когда-нибудь слышали идиому «психопатами рождаются, а социопатами становятся»? Согласно научным исследованиям, это правда, но что, если они не ошибка природы? Что, если они здесь, чтобы делать то, что другие не могут?

— Как это понимать?

— Всё, что вам нужно знать, – это то, что я управляю домом для мальчиков, таких же, как Адам. О нём будут хорошо заботиться, гораздо лучше, чем всё, что здесь могут предложить. У него будет доступ к лучшей медицинской помощи, лучшему образованию, и я покажу ему, на что он может быть способен.

— На что именно? — спросила доктор Арбор, глядя на него так, словно он — социопат.

Томас размашистым жестом развёл руки.

— Использовать свой дар не во зло, а во благо.

Доктор Арбор фыркнула.

— Дар? Я бы вряд ли назвала болезнь такого уровня даром.

Он уже качал головой.

— Вот тут вы ошибаетесь, доктор Арбор. Вы не можете вылечить психопата. Нельзя исправить социопата. Но можно их направить, отточить их мышление. Научить направлять свою ярость на тех, кто её заслуживает.

— Заслуживает? — повторила она. — Вы хотите научить их быть монстрами?

— Конечно, нет. Они уже монстры. Я научу их убивать тех, кто сделал их такими.

Она долго молчала, а потом наконец спросила:

— И это работает?

— Именно это я и хочу выяснить. Эти мальчики – мои первые подопытные. В течение их жизни я буду документировать их прогресс, научу их определять и проверять свои цели. Научу быть невидимыми.

Доктор Арбор снова перевела взгляд на Адама, который всё ещё смотрел на глухую стену.

— Сколько у вас мальчиков?

— Включая Адама? Семь.

Это, конечно, маленькая выборка, но если их было бы больше семи, Томас не смог бы уделять им своё личное время и внимание. Очень важно, чтобы мальчики научились полагаться на него и друг на друга. Хотя они не способны любить, это не значит, что мальчики не могут научиться доверять друг другу. Им нужно будет доверие. Им нужно будет как-то вписаться в общество.

— Как можно воспитать полный дом психопатов, доктор Малвейни? — спросила она, глядя через стекло на Адама.

— Очень осторожно, доктор Арбор. Очень осторожно.

Спустя мгновение она подошла к двери и открыла её, жестом пригласив Томаса войти первым. Как только он вошёл, Адам следил за ними проницательными голубыми глазами, хотя сам оставался совершенно неподвижным. Понятно, почему он беспокоил доктора Арбор, но Томас считал его идеальным. Прекрасный экземпляр. Его последний мальчик.

Томас присел рядом с мальчиком и протянул ему руку.

— Здравствуй, Адам, меня зовут Томас Малвейни, и я здесь, чтобы отвезти тебя в твой новый дом.

На безразличном лице мальчика, словно медленно менялась маска, появилась зловещая улыбка. Мальчик взял его руку и пожал. Томас мог понять, почему он пугал другого врача. У Адама не было никаких базовых понятий нормы. Он мог только наблюдать и подражать тому, что видел. Адам – не шестилетний мальчик. Он – шестилетний робот, в настоящее время загружающий программное обеспечение, которое создавало образ шестилетнего мальчика.

Томас уже мог сказать, что у Адама есть дар.

— Ну что, пойдём?

ГЛАВА 1

Адам

Адам поглубже натянул красный капюшон, сжимая рукоять ножа, спрятанного в сквозном кармане толстовки. Среди ночи он легко сливался с толпой, перебегая из тени в тень, избегая уличных жёлтых фонарей на тёмной, мрачной улице, но это не значит, что квартал был безопасным. Отнюдь.

Этот район – забытая часть города. На всех окнах зданий стояли решётки, дороги испещрены выбоинами, которые превращались в масляные лужицы каждый раз, когда шёл дождь. По сравнению с районом Адама, находящимся в другой части города, здесь преобладали оружейные магазины, поручители и адвокаты. Но Адам не пытался сойти за жителя «трущоб». Он был здесь своим. Первые шесть лет своей жизни он провёл в полуразрушенном трейлере за мини-маркетом.

По улицам ездили полицейские машины, иногда полицейские светили фонариками в окно, преследуя скопления людей, пока те не расходились. Но они никогда не замечали Адама. Его вообще никто никогда не замечал. Именно поэтому он по-прежнему мог свободно бродить, охотиться, убивать. Но на сегодня у него в списке дел было только одно – пораньше лечь спать.

Странно, как легко можно было слиться с толпой, если просто притвориться, что принадлежишь ей. Даже тому, кто проводил большую часть своего времени на виду у всех. Тому, кто известен в определённых кругах. По его мнению, проще слиться с толпой, если другой вариант кажется абсурдным. А то, что младший сын миллиардера Томаса Малвейни бродит один в худшем районе города в предрассветный час, казалось довольно абсурдным.

Однако и Адам был не тем, кем был. По сути, Адам – никто. Тщательно продуманная ложь, созданная специально для исправления чужих ошибок. Он врал так хорошо, что иногда даже сам верил в свою ложь. Но это всё не правда. Ничего из этого. Возможно, как раз это и делало прогулки Адама в ночи самыми лучшими. В этой части города всем на него наплевать. Люди здесь не знали ни имени Малвейни, ни того, кем его считал весь мир. Им было всё равно.

Адам пробрался через тёмный переулок ко входу в пустое здание, где хранились его... запасы. Адаму не нужен был свет, чтобы видеть дорогу. Адам пользовался этим убежищем с пятнадцати лет. Ему нужно было только бросить нож в свой набор, и уйти. Возможно, он даже успеет добраться до дома к полуночи.

Адам услышал шарканье кроссовок по бетону слишком поздно. Вслед за этим послышался звук взводимого курка пистолета, эхом разнёсшийся по пустому пространству. И всё же Адам не замедлил шаг, пока дрогнувший голос не крикнул:

— Стоять.

У Адама возникло искушение проигнорировать просьбу. Судя по голосу, его обладатель – молодой, неуверенный. На самом деле, испуганный. Бездомные дети нередко пытались найти убежище, когда на улице становилось холодно. Возможно, он наркоман. Наркоман, ищущий быстрые деньги или наркотики. Вполне возможно был шанс получить пулю, ведь даже дёрганым нарикам иногда везло попасть в артерию. Отец Адама воскресит его, чтобы убить снова, если Адам попадёт в переплёт в этой части города.

Со вздохом Адам остановился и повернулся к нападавшему. Он определённо дилетант. Парень стоял в единственном луче света в тёмном помещении, освещавшем его черты настолько детально, что Адам мог бы нарисовать его автопортрет по памяти.

Юноша – полная противоположность Адаму: с растрёпанными светло-русыми волосами, веснушками и загаром, небольшой рост и тонкие кости, в отличие от Адама – бледнокожего с тёмными волосами и телом пловца. Скорее всего, парень был ненамного моложе Адама. На вид ему было около двадцати.

Парень, кем бы он ни был, никогда раньше не держал в руках оружия. Об этом говорили его поза и то, как дрожала его рука, но палец, нависший над спусковым крючком, означал, что Адаму нужно быть с ним таким же внимательным, как и с любым другим хищником.

— Ладно, ты меня поймал. Что дальше? — спросил Адам.

— Опусти капюшон, — потребовал юноша, дёргая пистолетом в руке.

Адам нахмурился, услышав странную просьбу.

— Зачем?

Парень колебался. Видимо, не ожидал, что Адам будет с ним спорить. Парень думал, что пистолет даёт ему преимущество. Возможно, для большинства это так. Но не для Адама.

Он потряс пистолетом.

— Не задавай вопросов. Просто сделай это.

Адам шагнул вперёд, с интересом наблюдая, как парень отступил на шаг.

— Нет.

У юноши округлились глаза. Он был близок к слезам.

— Нет? Я, блядь, выстрелю тебе в лицо.

Ложь.

— Ну же, вперёд, жми на курок.

Адам увидел, как палец паренька дёрнулся на спусковом крючке. О, он хотел убить его. Он хотел, чтобы Адам умер. Интересно. Возможно, всё это лишь недоразумение. В этом районе хватает преступников. Полно людей, на которых можно затаить обиду.

— Я знаю, кто ты, — сказал парень с уверенностью в голосе.

Адам не смог удержаться от усмешки.

— Да ну? И кто же я, по-твоему?

Паренёк сузил глаза, на его лице появилась вымученная улыбка. Он вспотел, несмотря на холод, но Адам больше не считал его наркоманом. Мальчишка был напуган, но у него ясные глаза, безупречная кожа. Этот мальчик точно не наркоман.

— Адам. Малвейни.

Парень выделил каждый слог, словно произнося это вслух, он мог вызвать какой-то сверхъестественный гнев.

Имя Адама на устах паренька стёрло ухмылку с лица Адама. Если ему не нужно больше скрывать свою личность, то он вполне может показать своё лицо. Пусть у парнишки будет видимость контроля. Он откинул капюшон с лица.

— А кто ты?

Без колебаний.

— Ной.

Адам пробормотал имя мальчика. Он не ожидал, что тот ему ответит. Люди, которые планировали оставить своих жертв в живых, не называли имён. Что не сулит ничего хорошего от бедняги Ноя, который выглядел так, словно жизнь уже не раз его потрепала.

— Хорошо. Что тебе нужно, Ной? Наличные? Наркотики? У меня с собой сто баксов, но если возьмёшь мою дебетовую карту, то сможешь получить больше. Я даже дам тебе свой пин-код.

Лицо парня исказилось от ярости, которая выглядела почти комично на невинном веснушчатом личике. Почти.

— Для тебя всё так просто, да? Вот так взять и кинуть деньги. Как ты это делаешь?

— Что делаю? Я просто хочу убедиться, что мы все сегодня вернёмся домой. У меня есть деньги. Глядя на тебя, видно, что тебе нужна помощь. Тебя никто не винит за то, что ты делаешь всё, чтобы выжить.

Это только разозлило Ноя ещё больше, если такое вообще возможно.

— Люди и правда не понимают, кто ты, да? Ты так легко врёшь.

Ной не ошибся. Возможно, Адам стал волноваться немного сильнее. Кем бы ни был Ной, он хорошо его изучил. Ной подписывал себе смертный приговор. Адаму не нравилась острая колющая боль от мысли, что это плохо кончится для паренька.

Тем не менее, лучше всего сделать вид, что он понятия не имеет, что Ной имеет в виду.

— Я не вру, что у меня есть деньги. Я могу показать тебе свой банковский баланс.

— Мне не нужны твои грёбаные деньги! — крикнул Ной, брызгая слюной, когда слёзы ярости потекли из его глаз.

Адам медленно подошёл на два шага ближе к Ною.

— Тогда чего же ты хочешь, Ной?

Ной насмешливо хмыкнул, затем фыркнул, вытирая нос тыльной стороной ладони.

— Увидеть, как ты истекаешь кровью на асфальте.

Адам удивлённо приподнял брови, услышав яд в голосе юноши.

— Я тебя даже не знаю, Ной. Что я мог сделать такого, чтобы ты захотел меня убить?

Ной ошарашенно смотрел на него.

— Ты действительно не помнишь меня?

Не-а.

— А должен?

— Ты убил так много людей, что уже не помнишь своих жертв?

Ага. В основном. Адам не собирался говорить это Ною. Кроме того, если бы Ной был одной из жертв Адама, он бы уже не дышал.

— Кого, по-твоему, я убил?

— Моего отца, Уэйна Холта.

Адам закрыл глаза, мысленно прокручивая в голове список своих многочисленных жертв, выхватывая детали, когда находил имя. Уэйн Холт, пятьдесят один год, серийный насильник, изнасиловал и убил, по меньшей мере, пятнадцать детей в возрасте до десяти лет. Ему каким-то образом удавалось оставаться незамеченным в течение трёх десятилетий. Полиция так и не смогла найти достаточно улик, чтобы предъявить ему обвинение. К счастью, люди Адама располагали лучшими ресурсами. И гораздо более быстрой формой правосудия.

Адам понял, что знал этого мальчика, хотя прошло много лет. Уэйн Холт стал одним из его первых убийств. Может, третьим? Примерно спустя пару недель после шестнадцатого дня рождения Адама. Мальчику тогда было около десяти лет. Адам быстро подсчитал. Да, всё сходится. Это определённо мог быть тот мальчик, который вышел из тени той ночью, робко позвал отца и прекратил в зародыше всё веселье Адама.

Томас пришёл бы в ярость от того, что он не проверил в доме наличие свидетелей, но Адам был так возбуждён, напоминая Уэйну Холту о каждой жертве и о боли, которую он оставил после себя. Если Ной и в самом деле был тем мальчиком, то велика вероятность, что он тоже был жертвой.

— Твой отец был чудовищем, Ной. Думаю, в глубине души ты это знаешь.

И снова Ной дико взмахнул пистолетом.

— Пошёл ты. Ты ни черта не знаешь о моём отце.

— Но я знаю. Если хочешь, я могу тебе это доказать. Но не думаю, что ты захочешь увидеть то, что видел я. Порою некоторые вещи никогда невозможно забыть.

— Заткнись! Засранец. Ты... серийный убийца. Ты играешь роль скучающего говнюка, но на самом деле ты – грёбаное чудовище.

Адам вздохнул. Что, мать его, он должен с этим делать? С ним? Он не мог убить Ноя. Ну, он мог. Но не станет. Адам знал это в глубине души. Он не смог убить Ноя в первую ночь, когда увидел, и уж точно не сможет сделать это сейчас, когда тот оплакивает отца. Очевидно, что Ной думал об этом очень долго. Но Адам также не хотел умирать сегодня.

— У тебя есть три варианта, Ной. Ты можешь просто уйти, а я сделаю вид, что этого никогда не было. Я могу позвонить и показать тебе, кем на самом деле был твой отец, и разрушить все твои счастливые воспоминания о нём. — Адам сократил расстояние между ними, схватил ствол пистолета и прижал его к своему лбу. — Или ты можешь нажать на курок и убить меня. Ни одно решение не изменит правды. Твой отец был педофилом и детоубийцей.

Адам подошёл так близко, что мог видеть насыщенные карие глаза Ноя, покрасневшие и мокрые от слёз, веснушки, украшающие его кожу, размазанные следы грязи на щеках и подбородке. Под праведным гневом Ной выглядел довольно необычно, совсем не похож на парад изнеженных дебютанток, которых Адам был вынужден терпеть каждый день, чтобы сохранить своё прикрытие.

— Что выберешь, Ной? — мягко спросил Адам. — Я очень надеюсь, что первый вариант.

Парень беспокойно обвёл взглядом пустой склад, энергично дрожа, что Адам почувствовал дрожь в металле, прижатом к его коже.

— Звони, — наконец сказал Ной, и голос его прозвучал жалобно. — По громкой связи, — добавил он. — Чтобы я мог тебя слышать.

Адам вздохнул.

— Ной...

— Давай, — огрызнулся он, прервав мольбу Адама.

Когда Ной опустил пистолет, Адам вынул руки из кармана толстовки, оставив нож на месте, и медленно потянулся в задний карман. Он достал телефон и нажал на первое имя в контактах.

— Как дела, Лютик?

Женский голос на другом конце линии звучал на удивление бодро для одиннадцати часов вечера.

— Мы на громкой связи, — предупредил он.

Каллиопа не из тех девушек, с которыми можно разговаривать по громкой связи. Звук яростно печатающих по клавишам длинных ногтей резко прервался.

— О… хорошо. Что происходит? У тебя проблемы? Если у тебя снова неприятности, Адам...

— Громкая. Связь, — напомнил он, прерывая её тираду. — Мне нужно, чтобы ты оказала мне услугу. Можешь получить доступ к кое-какой информации?

— У железного человека железный член?

Адам нахмурился.

— Я не знаю, что это значит.

— Иногда я ненавижу эту работу, — пробормотала она. — Что тебе нужно?

— Мне нужно, чтобы ты прислала мне файл с уликами по Уэйну Холту.

На другом конце линии повисла долгая пауза.

— Зачем? Это дело более чем десятилетней давности.

— Просто сделай. Всю информацию.

— Даже...

— Да, даже это, — огрызнулся Адам, после чего глубоко вздохнул и выпустил воздух. — Прости, Кали. Ночь была долгой. Можешь, пожалуйста, отправить?

— Ага. Будет сделано, пупсик. Дай мне пять минут.

И Каллиопа отключилась, оставив Адама и паренька гораздо ближе, без ствола пистолета между ними.

— Ты должен уйти, — сказал Адам умоляющим голосом. — Тебе не стоит видеть то, что видели мы. Я уверяю тебя, мы собрали более чем достаточно доказательств, чтобы осудить твоего отца.

Лицо Ноя исказилось, как будто слова Адама причинили ему физическую боль.

— Тогда почему ты не обратился в полицию?

— Твой отец умел заметать следы. Полиции пришлось бы иметь дело с подтверждением улик, затем нужен ордер. Моим людям – нет. Нам просто нужно найти правду.

— Нам? Кто ты вообще такой? Ты ненамного старше меня. Ты, наверное, ещё даже права не получил, когда убил моего отца. Я провёл своё расследование. Какой идиот наймёт подростка, чтобы убить взрослого?

— Никто меня не нанимал. Это не работа. Я не получаю зарплату, у меня нет пенсионного фонда. Пожалуйста, Ной. Просто уходи.

Телефон Адама пискнул. Он переключился на свою электронную почту и зашифрованный файл, мигающий внизу.

— Последний шанс.

Ной выхватил телефон у Адама и ткнул на кнопку воспроизведения. Адам отвернулся. Он не мог снова смотреть видео или на реакцию парня. К счастью, видео было без звука. Хватило услышать реакцию Ноя. То, как он резко втянул воздух, придушенный крик, похожий на крик раненого животного, и, наконец, рвота, хлынувшая на бетон, когда Ной потерял самообладание.

Адам поборол желание его утешить. Что он вообще мог сказать? Компания Холлмарк не выпускала открыток «прости, но твой отец был мудаком». Хотя, учитывая большое число дерьмовых отцов, возможно, они и правда что-то упускают. Адам обернулся и осторожно потянулся за телефоном. Он легко забрал его из ослабевших пальцев паренька.

— Твой отец не стоит ни твоих слёз, ни твоей мести. Даже если он никогда не трогал тебя. Он должен был умереть. Мне жаль, что ты пострадал в процессе.

Ной бросил на Адама взгляд.

— Ага, уверен, что из-за этого ты будешь спать спокойнее по ночам.

Адам лишь смотрел вслед юноше, который уходил, опустив голову и ссутулив плечи. Он напоминал Адаму побитую собаку.

По дороге домой лицо Ноя неотступно преследовало Адама, и даже спустя несколько часов, когда он лежал в постели. Что случилось с Ноем после смерти отца? Сыт ли он? Имеет ли крышу над головой? Был ли он где-то один, в двух секундах от того, чтобы пустить пулю себе в рот?

Адам лучше других знал, как детские травмы могут подкрасться в самые неподходящие моменты, самыми нелепыми способами. И как только кто-то повернул ключ в той части мозга, где хранились воспоминания, запихнуть их обратно – практически невозможно.

Адам так до рассвета и не сомкнул глаз. Он прижал ладони к глазам, пока за веками не заплясали звёздочки. Он должен встретиться с отцом и Аттикусом в клубе за завтраком. Адам знал, что должен рассказать им о Ное. Что кто-то знает, кем на самом деле был Адам. Но не хотел им говорить. Он не хотел говорить никому. Какая-то неведомая часть его души хотела оставить Ноя при себе.

Шаркая ногами, Адам пошёл в душ, заставляя себя расслабиться, стоя под струями воды, стекающими по спине и плечам, думая о больших карих глазах и веснушках, усыпанных на бледной коже. Он чувствовал странную ответственность за мальчика. Адам не знал, почему продолжает думать о Ное как о мальчике. Между ними было не больше шести лет разницы, но Адаму казалось, что он родился стариком – словно прожил сотню жизней за свои двадцать семь лет. Жизнь Ноя явно не была лёгкой, но в нём присутствовала уязвимость, тихое отчаяние, которое затронуло что-то, похороненное в глубинах души Адама. Что-то, о существовании чего он даже не подозревал. Его совести.

Принесёт ли Ною это хоть какое-то утешение, если он узнает, что, по сути, он не давал ему спать ночью?

ГЛАВА 2

Ной

Адам снова наблюдал за ним. Теперь практически каждую ночь. Сначала Ной подумал, что сходит с ума, воображая призраков в тени. Но нет, это был он. Адам Малвейни. Человек, который убил его отца. Его отца... педофила. От этой мысли у Ноя свело живот, в памяти снова вспыхнули кадры из видеозаписи. Но он не хотел о них думать и нашёл миллион творческих способов их отогнать.

Ной и сейчас чувствовал на себе его взгляд. Несмотря на пульсирующие басы танцевальной музыки, головокружительные неоновые лучи, расходящиеся по затемнённым стенам, и море тел, движущихся одной сплошной волной, Ной чувствовал на себе взгляд Адама. И Ной понятия не имел, чего Адам хочет.

Сначала он подумал, что, возможно, тот пришёл отомстить или просто убрать свидетеля, но Ной дал ему миллион шансов покончить со своими страданиями, а этот ублюдок так ими и не воспользовался. Вместо этого Адам просто наблюдал за ним. Может, получал какое-то извращённое удовольствие, видя, как Ной страдает. Это он остался в дураках, потому что Ной был под кайфом, чтобы чувствовать что-то кроме удовольствия.

Ной вывалился из боковой двери клуба в бодрящий ночной воздух. Он не стал кутаться. От синтетического счастья, пронизывающего его, Ною стало жарко. В переулке пахло гниющим мусором и мочой, но Ной кружился по переулку, как балетный танцор, и споткнулся, услышав, как дверь в переулок открылась и захлопнулась за ним. Он не оглянулся, не подал виду, что заметил своего преследователя. Ной просто вышел из переулка на парковку.

Было не слишком поздно, и многие люди всё ещё околачивались в переулке, на парковке, возле винного магазина. Но никогда ещё Ной не чувствовал себя таким одиноким. Он всегда был один, даже когда вокруг него толпились люди. Что бы он ни пробовал, ничто не могло заполнить пустоту в его душе. Ни наркотики, ни алкоголь, ни бессмысленные свидания. Он усмехнулся, вспомнив о последнем.

Ной оставил свою подругу Бейли и её девушку в баре, чтобы пойти за случайным незнакомцем в туалет, но тот был слишком пьян, чтобы завестись. Ной оставил незнакомца в туалете в отключке.

Ной рассмеялся в тишине ночи. Он был обречён на одиночество. Ной хотел, чтобы Адам уже сделал это. Выстрелил ему в голову, перерезал горло, толкнул перед движущейся машиной. Без разницы, это не могло быть хуже, чем жить с тем, что он видел.

Может, ему нужно помочь? Возможно, Адам не хотел убивать его, когда вокруг столько народу. Мысль о смерти, будто бальзам, успокаивала измученную психику Ноя. Эта мысль не вызывала у него ни грусти, ни страха; она давала ему чувство покоя, которого Ной никогда раньше не испытывал. Ной снова рассмеялся, смахнув набежавшие слёзы. Он шёл, перепрыгивая через лужи и ямки на тротуаре. Ещё два квартала. Прошёл ещё три квартала до здания. Тяжёлая металлическая дверь протестующе заскрипела, когда он толкнул её.

Следил ли Адам за ним? Ему стало любопытно? Ной часто приходил в это здание после их первой встречи, но так ничего и не нашёл. Адам здесь что-то прятал, из-за чего он постоянно сюда возвращался, но после той ночи, скорее всего, перепрятал. Ной не винил Адама. То, что Ной не убил Адама, не означало, что он не сдаст его копам. Но он не сдал. После видео – после того, как Ной увидел, что сделал его отец – всё вернулось к нему в одночасье. Всё. Его била дрожь, когда он пытался прогнать эти мысли. Что он будет делать, когда наркотики перестанут действовать?

Оказавшись внутри заброшенного здания, Ной сел на металлические ступеньки, ведущие на второй этаж, и стал ждать. Теперь, когда он успокоился, наркотики наконец-то начали действовать. Пот выступил у него на лбу и бисеринками струился по спине. Время шло то быстро, то медленно, то снова быстро, словно Ной находился в космическом корабле, перемещаясь в пространстве и времени.

Ной запрокинул голову и смотрел на металлические стропила. В потолке была дыра, сквозь которую виднелись ночное небо и одинокий луч лунного света. Как Ной не заметил этого раньше? Он улыбнулся, глядя, как звёзды и луна то расплываются, то становятся чётче или танцуют, гоняются друг за другом в отверстие в крыше, огибая опоры. Ной поднял руку, и звёзды засверкали в его пальцах, как искры, а угольки затрещали на коже, будто крошечные ленточки.

— Ной?

Он резко вдохнул, услышав своё имя на губах Адама. Рывком сел, держась за ржавые металлические перила, чтобы не упасть. Адам сиял. Его кожа мерцала, словно он был вампиром из плохого подросткового фильма, будто его кожа была сделана из света. Аура Адама пульсировала глубоким красным цветом, отчего Ною захотелось прикоснуться к ней. Ему хотелось, чтобы Адам не был таким красивым. Так было бы лучше.

Но ведь это правда. Адам был чертовски красив. Его чёрные волосы казались синими в лунном свете, а глаза бледно-голубыми. Может быть, он был вампиром. Ни один человек не должен выглядеть так хорошо. Ной сощурился, когда перевёл взгляд на глубокий вырез футболки. Из-под горловины выглядывали крылья мотылька или бабочки, а шею украшали большая татуировка в виде извивающейся змеи и кулон с пулей.

— Ты настоящий? — услышал Ной свой вопрос, а затем фыркнул от собственного удивления в голосе. Какого черта Бейли ему дала? Да уж, явно хорошее дерьмо.

— Ты под кайфом?

— Ты коп? — спросил шёпотом Ной. Его сердце ёкнуло, когда Адам усмехнулся, обнажив идеальные зубы. — Наверное, виниры, — пробормотал он.

— Что?

Ной мог бы ничего не отвечать, но вместо этого сказал:

— Твои зубы. Возможно, они даже не твои.

Ной понимал, что говорит бессмыслицу, но он не мог остановить себя от слов, вертевшихся на языке. Он хотел прикоснуться к Адаму, провести пальцами по его волосам и лизнуть его кожу, которая всё ещё блестела, словно сахарная пудра. Сладкий ли он на вкус?

— Они мои, — заверил его Адам. — Но если тебе от этого станет легче, мой отец заплатил за них кучу денег. Когда я был маленьким, они были в ужасном состоянии. Моя родная мама не очень любила стоматологов. Или гигиену. Или вообще детей.

Ной обработал эту информацию. У Адама была биологическая мать. Он знал? Возможно. Ной знал, что Адама усыновили. Все дети Малвейни были приёмными. Он был папой Уорбаксом поколения X.¹

Ной опёрся на свои предплечья.

— Ты здесь, чтобы убить меня?

Адам подошёл ближе, наклонив голову, словно немецкая овчарка.

— Нет.

В Ное шевельнулось чувство разочарования.

— Ты преследуешь меня?

Ещё шажок ближе.

— Да.

— Почему?

Похоже, вопрос остановил Адама.

— Я... не знаю.

— Ты должен убить меня. Я слишком много знаю, — вздохнул Ной.

— Думаю, тебе не стоит говорить, кого ты подозреваешь в убийстве.

— Если бы я собирался кому-то рассказать, я бы уже рассказал, — признался Ной. — Если это то, о чём ты беспокоишься.

— Не из-за этого. Я... не беспокоюсь.

— Ну, вот и славно, — успел сказать Ной, после чего взгляд у него расфокусировался, и он опустил голову.

Адам внезапно обхватил лицо Ноя ладонями.

— Эй. Ты на чём?

Ной пожал плечами, глядя сквозь полуопущенные веки.

— Я не знаю.

— Ты не знаешь? — повторил Адам, натягивая большими пальцами кожу прямо под глазами Ноя, будто там были вытатуированы ответы.

— Я сказал Бейли удивить меня. Должен признаться, я удивлён, — признался Ной, протягивая руку, чтобы обхватить лицо Адама так же, как он обхватывал его. — Что мы делаем?

Адам фыркнул.

— Я хочу убедиться, что ты не умрёшь от передозировки наркотиков. Что делаешь ты?

Ной провёл пальцами по выступающим скулам Адама.

— Ты очень красивый. Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил об этом? — спросил Ной, разглядывая Адама в поисках хоть одного изъяна, но не нашёл ни одного.

— Да, — фыркнул Адам.

— Оу, — сказал Ной, опуская руки. Он ненавидел, когда в его голосе звучало разочарование.

Однако Адам не опустил руки, а продолжал держать лицо Ноя.

— Ты действительно... большой, — сказал Ной, блуждая взглядом от ступней Адама до его макушки. Ну, насколько он мог, пока Адам держал его лицо в заложниках.

Адам ещё раз склонил голову.

— Нет, я среднего роста. Просто ты какой-то маленький.

— Не там, где это важно, — насмешливо хмыкнул Ной.

На самом деле, это тоже не правда. Он был довольно пропорциональным во всех отношениях. Ной не знал, почему сказал это, но Адам усмехнулся, и сердце Ноя забилось быстрее в груди. Что с ним было не так?

Ной не мог не заметить острые резцы Адама. Он прижал палец к заострённому острию.

— Ты случайно не Каллен? У тебя зубы вампира. Поэтому ты такой красивый?

Адам перестал ухмыляться и закрыл рот, ненадолго зажав палец Ноя между челюстями, достаточно, чтобы Ной почувствовал, как заострённый кончик вдавился в него. Не настолько сильно, чтобы разорвать кожу, но достаточно сильно, чтобы оставить вмятину. Тем не менее, член Ноя среагировал.

Когда Адам отпустил палец, Ной провёл большим пальцем по метке. Адам пометил его. Словно животное. Адам был животным. Хищником. Убийцей. Убийцей, который всё ещё держал его за лицо.

— Что ты делаешь? — спросил Ной снова.

— У тебя на щеках звёздочки, — размышлял Адам со странным выражением в глазах, которое заставило полутвёрдый член Ноя утолститься и упереться в молнию.

— Подружка Бейли украсила мои веснушки звёздочками, — сказал Ной, невольно поднимая руку, чтобы снова провести большим пальцем по нижней губе Адама, и ахнул, когда почувствовал язык Адама на подушечке пальца. — У тебя такие красные губы, — сказал Ной с удивлением в голосе. — Ты пользуешься помадой?

Адам покачал головой.

— Нет.

— Почему ты преследуешь меня? — снова спросил Ной.

— Потому что я не могу перестать думать о тебе, — сказал Адам смущённо, как будто не хотел признаваться в этом.

У Ноя округлились глаза от этих слов.

— Я... Ты галлюцинация?

Адам покачал головой, прислонившись к Ною.

— Я настоящий.

Ной наклонил голову ближе, чтобы увидеть бледно-голубые омуты глаз Адама в едва заметном лунном свете.

— Это всё не реально.

Адам провёл пальцами по звёздочкам на скулах Ноя.

— Чувствуешь это реальным?

Ной облизнул нижнюю губу.

— Да. Твои руки такие горячие.

— У меня горячие руки. Всегда были такие, — сказал Адам, вставая на колени на ступеньку чуть ниже той, где сидел Ной, и раздвигая ноги.

— Ты собираешься сделать мне больно? — спросил Ной с надеждой в голосе.

Адам долго изучал его лицо.

— Наверное, да. Но тебе это может понравиться.

Ной рванулся вперёд, смыкая их губы. Секунду Адам не поддавался, но потом его губы смягчились, а ладонь на щеке Ноя скользнула к подбородку, оттягивая его вниз, чтобы Адам мог просунуть язык.

Ной не знал, о чём он думал, но ни о чём не жалел. Всё происходящее не казалось реальным: ни металлические стойки, впивающиеся в спину, ни Адам, раздвигающий его бёдра, ни жар тела Адама, прижимающего Ноя к лестнице.

Адам контролировал поцелуй, наклоняя голову Ноя, как хотел, лениво исследуя его рот, словно у него было всё время в мире, будто Адам имел право брать всё, что хотел. Возможно, Ною следовало бы разозлиться, но его это только заводило. Наконец, Ной запустил руки в шелковистые локоны Адама и застонал, когда Адам сдвинулся, и их бёдра встретились. Адам был таким же твёрдым, как Ной, может быть, ещё твёрже. И определённо больше.

Никто ещё не целовал Ноя так. Поцелуи – когда они вообще были, – всегда являлись лишь предвестниками главного события, они никогда не были главными. Чем больше они целовались, тем больше Ной думал, что это всего лишь яркий жаркий сон. Он не мог целоваться с человеком, который убил его отца, на грязном, заброшенном складе. Скорее всего, Ной вырубился в отвратительном туалете клуба.

— Ты хорошо пахнешь, — прорычал Адам ему в губы.

— Это не правда. От меня пахнет потом.

— Ага, но под ним... ты пахнешь по-другому. Чем-то, что присуще только тебе.

— Я не совсем тебя понимаю, — прошептал Ной, поцеловав Адама снова.

Ной вздрогнул, когда почувствовал вибрацию у своего тела. В оцепенении он подумал, что его ударили электрошокером. Затем понял, что это телефон Адама жужжит в его кармане. Адам не обратил на звонок внимания, запустив пальцы в волосы Ноя, удерживая его на месте, покусывая губы Ноя, подбородок, мочку уха.

Телефон снова начал вибрировать. Адам прижался лбом ко лбу Ноя, тяжело дыша, затем сел и достал свой телефон.

— Да? — Ной не мог расслышать, что говорит голос на другом конце, но он казался таким же раздражённым, как и голос Адама.

— Занят. Да, занят. Тебе какое дело? — Адам фыркнул. — Я буду там. Я сказал, что буду там, Аттикус. Черт.

Аттикус Малвейни. Брат Адама. Профессор. Доктор медицинских наук и доктор философии. Оставил медицинскую практику ради исследования редких заболеваний. Ещё один золотой ребёнок.

Когда Адам повесил трубку, он изучил лицо Ноя.

— Дай мне свой телефон.

Ной нахмурился.

— Что?

— Твой сотовый. Дай его мне.

Ной пошарил в кармане, пока не вытащил уродливый раскладной телефон. Адам нахмурился, словно никогда не видел такого раньше.

— Что? Это всё, что я могу себе позволить.

Адам ничего не сказал, просто набрал что-то на клавиатуре. Когда у Адама зазвонил телефон, он отключил звонок и сохранил номер, затем передал телефон обратно.

— Мне нужно идти. Я вызову тебе такси. Напиши мне, когда вернёшься домой.

— Что...

— Не спорь со мной. Просто сделай.

Ной открыл рот, чтобы сказать ему «отвали», но потом захлопнул его. Адам решительно встал с нижней ступеньки и прошёл три шага, после чего развернулся и налетел на Ноя с такой силой, что у того сработал инстинкт бежать. Но не успел Ной заставить свой одурманенный мозг подчиниться, как Адам снова прильнул к его губам и поцеловал так, что у Ноя поджались пальцы на ногах в кроссовках.

Потом Адам скрылся, и Ной остался один, гадая, не привиделось ли ему всё это. Что, черт возьми, произошло?

ГЛАВА 3

Адам

Адам скривил губы, когда оттаскивал окровавленный труп к стоку в центре пола. Он думал, что был в хорошей форме, но это было до того, как ему пришлось тащить последнюю жертву брата — насильника ростом сто девяносто четыре сантиметра и весом сто тридцать шесть килограммов — из машины жертвы в центр заброшенной скотобойни. Если Адам прибывал в форме, то его брат... нет.

Высокий и светлокожий Аттикус, со спортивным телосложением и рыжими волосами выглядел так, будто у последователя секты и налогового адвоката родился ребёнок с бесоватыми глазами. Даже сейчас, когда они пытались избавиться от трупа, Аттикус был одет в серо-зелёные брюки и белую рубашку на пуговицах, и весь перепачкан в крови.

— Серьёзно, старик? Мокруха – не мой конёк. Как, сука, всё могло пойти настолько боком? И что, блядь, на тебе надето? — спросил Адам после того, как они принесли мужчину туда, куда хотели.

Аттикус бросил на Адама злобный взгляд, тыльной стороной ладони сдвинув очки на нос.

— У меня были дела на работе.

— На работе?

— Ага, знаешь, что такое работа? Та хренотень, которую ты делаешь, а тебе за это платят? О, погоди. Ты всё ещё живёшь на папины деньги.

Адам хмыкнул.

— Послушай, завязывай уже. У тебя, может, и медицинская степень, но ты работаешь в науке. Папа оплачивает и твои счета тоже. С твоей зарплатой ты не можешь позволить себе роскошную машину, изображая безумного учёного в исследовательском центре.

— Пошёл ты, — сказал Аттикус с негодованием в голосе.

Через минуту Адам вздохнул.

— Что у тебя были за дела на работе?

Аттикус немного просветлел.

— Исследовательский центр устроил для меня вечеринку, потому что я получил грант, который будет финансировать нашу программу в течение следующих пяти лет.

— Поздравляю. Но не забывай о нашей настоящей работе.

Аттикус огрызнулся.

— Это не наша работа.

— Да и как бы ты тогда назвал это? Проектом страсти? Общественной работой? — Адам поставил ногу на грудь мертвеца, схватился за рукоятку ножа, всаженного в голову мужчины, и потянул со всей силы. — Что это за хрень? Экскалибур? — гаркнул Адам, начиная потеть в своей теперь уже испорченной футболке от Armani. Он бросил на брата взгляд, полный отвращения. — Серьёзно, дружище. Как ты так облажался?

У Аттикуса округлились глаза за очками, его лицо исказилось.

— Мой грёбаный пистолет заклинило. Пришлось импровизировать.

Адам удивлённо уставился на него.

— И твоей первой мыслью было схватиться за топор?

Аттикус фыркнул и с насмешкой в голосе сказал:

— Это тесак для мяса, недоумок. Мы были на его кухне. Либо это, либо разделочный нож, а когда на тебя несётся больше ста тридцати килограмм, ты принимаешь решение и идёшь до конца.

— Ну, сейчас два часа ночи, а мы застряли здесь, у черта на куличках, пытаясь вытащить тесак из черепа этого ублюдка.

— Прости, что оторвал тебя от кокса, который ты, вероятно, нюхал с задницы какого-то шлюшки-мальчишки.

Адам усмехнулся.

— Кокаин? Тебе что, восемьдесят? Кто, блядь, вообще употребляет кокаин?

— Ты что, не слышал, кокс возвращается. Всё дело в моде девяностых и наркотиках восьмидесятых. Вот чем балуются сегодня детки, — сказал Август, протискиваясь сквозь прозрачные плотные пластиковые листы, отделявшие одну комнату от другой. Похожие на завесу в автоматической мойке.

Адам вскинул голову и посмотрел на Аттикуса. Зачем Аттикус позвал его, если уже позвонил Августу? Для Августа это было смыслом существования. Он любил кровь и кишки. Август был чистильщиком, силовиком, холодным убийцей с железным желудком. Забавно, что он похож на более высокую и страшную версию Гарри Поттера, только без очков. Август был вторым по возрасту и обладал наименее магнетической личностью из всех, насколько Адаму было известно. Семейный ботаник с тёмной стороной, способный напугать самого закоренелого преступника.

Август держал электропилу, улыбаясь так, что даже Адаму стало не по себе.

— Смотри, что нашёл, — сказал Август неестественно весело, учитывая обстановку. Он нажал на курок, и пила с рёвом заработала, пока Август не отпустил курок. — Беспроводная, — оскалился он в выражении, которое, вероятно, заставило бы большинство людей закричать.

Вот таким был Август. Он относился к убийствам так же легко, как к квантовой механике. Август умел на сверхъестественном уровне переключаться с одного дела на другое. Однажды Адам наблюдал, как его брат в течение пяти часов пытал человека, затем снял перчатки, переоделся и пошёл читать трёхчасовую лекцию об ускорении частиц в магнитных полях.

— И что нам с этим делать? — спросил Адам.

Август посмотрел на него как на идиота.

— Мы не знаем, сколько Аттикуса попало на нашего друга. Поэтому мы расчленим его, отбелим, упакуем мелкие кусочки и бросим в реку вместе с цементными блоками. К тому времени, как он всплывёт, все следы должны исчезнуть. И тогда нам не придётся говорить папе, что его гордость и радость облажалась.

Аттикус упёр руки в перчатках в покрытые фартуком бёдра.

— Знаете, я не виноват, что в детстве преуспевал во всём. Может, если бы вы все немного постарались, папа мог бы побаловать кого-нибудь из вас.

Адам закатил глаза, присел рядом с трупом, чтобы начать раздевать серийного насильника.

— О, да. Расскажи нам, пожалуйста, ещё раз, как трудно быть папиным любимчиком.

Адам получал какое-то извращённое удовольствие при виде мужчины, который навязывал себя другим без их согласия, а теперь его раздевают и расчленяют против его воли. Жаль, что мужчина уже был мёртв.

— Так и было! — возмущённо воскликнул Аттикус. — Он всегда ожидал, что я буду идеальным, и вы, парни, тоже, и мы видим, чем это закончилось.

Аттикус и Август смотрели на Адама с присущим им превосходством старших братьев.

— Да пошли вы оба. Простите, что я не доктор и не яйцеголовый профессор. Вам никогда не приходило в голову, что я оказал вам всем услугу, так и не приложив усилий?

— И чем же? — фыркнул Аттикус.

— Я всё делаю наполовину и всё равно добиваюсь успеха. Представь, если бы я использовал весь свой потенциал. Вы глотали бы за мной пыль. Я сам выбрал для себя роль чёрной овцы, — усмехнулся Адам.

Август фыркнул, но Аттикус выглядел, как рыба, вытащенная из воды, рот открывался и закрывался, прежде чем он проговорил:

— Ты чёртова супермодель. В чём бы ты преуспел, в Тайре? В смайсинг 101? — Август бросил на Аттикуса самодовольный взгляд. — Что? Кендре нравилось шоу «Топ-модель по-американски». Я кое-что знаю.

Адам сгримасничал при упоминании о бывшей девушке Аттикуса. Она была грёбаным кошмаром. Настоящая золотоискательница, обрушившаяся на семью Малвейни, как чума, её армия шлюх изо всех сил старалась заполучить братьев Малвейни, всех сразу, словно за один присест они могут съесть всю семью махом.

Но эти девушки определённо напали не на то семейное дерево. Половине его братьев нравился член, двоих из них вообще не волновал пол, а Август... ну, Адам был уверен, что он долбаный андроид. Адам не мог представить, чтобы его брат засовывал член во что-то, что не требует батареек.

— Слушай, я не говорю, что карьера модели требует такого же мастерства, как операция на мозге или скрещивание генов, или что ты там делаешь, когда находишься в режиме безумного учёного, но, по крайней мере, я не всаживал топор в голову трёхсотфунтового насильника.

— Это тесак для мяса, — в унисон сказали Аттикус и Август.

— Неважно. Может, мы уже закончим? Здесь чертовски жарко и воняет гниющим мясом и дерьмом.

— Ты прям как ребёнок, — пробормотал Аттикус.

— Ты прям как ребёнок, — вторил Адам. — Отлично. В следующий раз зови Арчера. Или Асу и Ави. Близнецы-убийцы всегда не прочь немного порезвиться, — с ворчанием напомнил ему Адам, напрягаясь, когда пытался снять с мужчины рубашку. — Не поможете?

Аттикус вздохнул, и Август бросил свою новую игрушку. Втроём, они сняли с мужчины одежду и засунули её в мешок для мусора. Август вытащил шланг с распылительной насадкой. По крайней мере, у них ещё оставалась заброшенная фабрика, которую можно было использовать в случае крайней необходимости. Пока Август поливал из шланга покрытое кровью тело мужчины, Аттикус отошёл к фургону и вернулся с двумя бутылками промышленного отбеливателя, вручив им маски и защитные очки, перед тем как они откупорили химикаты.

Аттикус неукоснительно соблюдал правила.

Скорее всего, это было излишне, но они не могли рисковать. Если бы их поймали, вся семья пошла бы ко дну. Именно это и было тем клеем, который держал их маленькую поганую семейку вместе.

— В следующий раз, может, просто искупаем сучку в кислоте? — спросил Адам, выливая отбеливатель на труп, нос и глаза горели, несмотря на средства индивидуальной защиты.

— Химикаты оставляют бумажный след. Кроме того, помнишь, как Арчер попробовал это сделать, и бочка пролилась?

Адам вздрогнул.

— Да, я понял.

Остальная работа заняла около трёх часов. Когда они закончили, то все были покрыты кровью и осколками костей. Адам, Аттикус и Август загрузили теперь уже отмытые куски в холодильник в машине Августа, а сверху положили слой рыбы. Сняли окровавленную одежду и по очереди поливали друг друга ледяной водой из шланга. Переодевшись в свежую одежду, парни ещё раз обработали помещение отбеливателем и шлангом, а Август бросил электропилу в ведро с отбеливателем, после чего закрыл здание.

— Ты знаешь, что делать? — спросил Аттикус у Адама.

Адам закатил глаза.

— А то, я делал это тысячу раз.

Адам обнял брата и сделал фото на свой телефон, а затем отправил Каллиопе.

Адам: «Отфотошопь её на каком-нибудь неприметном баре и выложи в наших социальных сетях».

Её ответ пришёл молниеносно.

«Это так ты просишь о чём-то?»

Адам: «Извини. Длинная ночь. Не могла бы ты сделать это для меня, красавица?»

Каллиопа отправила два эмодзи «поцелуйчик» и один «недоверчивый», а затем: «Ага, готово».

Адам уже собирался убрать телефон, когда увидел, что ему пришло ещё одно сообщение. Одно слово: «Дома».

Ной. Вспышка озарения пронзила Адама. Он сказал написать ему сообщение, когда Ной вернётся домой, и он послушался. Звук, похожий на рычание, вырвался из Адама. Что-то было в том, что Ной выполнил его приказ, что ударило прямо по члену и разожгло первобытный инстинкт, заставляя Адама задуматься о других вещах, которые он хотел бы сделать для Ноя... и с ним.

Адам сел в отцовский Ленд Ровер, но и пальцем не шевельнул, чтобы завести машину, слишком погруженный в воспоминания о том, что произошло между ними всего пару часов назад. С Ноем было так хорошо, он прильнул к Адаму и позволил ему делать всё, что ему заблагорассудится.

Но Ной также находился под кайфом. Может, поэтому он так легко поддавался, издавал милые звуки каждый раз, когда их губы встречались. Какие ещё звуки Адам мог бы вызвать у Ноя, если бы у него было время? Адам завёл двигатель машины, испытывая искушение поехать искать Ноя.

Его не пригласили. Но думая о милом лице Ноя и его стройном теле, его член уже затвердел. Ной такой маленький, но в нём столько огня. В день их знакомства Ной выглядел таким свирепым, а всего несколько часов назад был таким покладистым. Он хотел Адама, это невозможно отрицать. И Адам не думал, что дело в наркотиках. По крайней мере, не только в них.

Такая сила представляла опасность для такого человека, как Адам. Ему не хватало здравого смысла, чтобы соизмерять свои желания с потребностями Ноя. Если Ной даст ему разрешение, Адам не знал, сможет ли он остановить себя, чтобы довести его до предела. Адаму нравилось контролировать, брать на себя ответственность, заставлять других подчиняться его желаниям. Он давно смирился с этим. И всегда находился кто-то, готовый поиграть с ним, но с той самой первой ночи с Ноем не было никого, кроме Ноя.

Адам не мог перестать думать о нём. Что бы Адам ни делал, Ной не выходил у него из головы. Сначала Адам думал, что это чувство вины. Он разбил сердце Ноя, чтобы спасти себя. Показал ему, кем был его отец, какие отвратительные вещи он совершал, что, вероятно, вызвало подавленные воспоминания, с которыми Ной не был готов столкнуться.

Но это было не только чувство вины. Он просто хотел быть рядом с ним. Адам провёл свою жизнь во тьме, а Ной — свет. Он чувствовался солнцем на лице Адама. Всякий раз, когда Адам видел Ноя, что-то распускалось в его душе, и он мог дышать... даже если Ной не знал, что он рядом.

И в этом вся проблема.

Адам не понимал границ. В детстве он сломал много игрушек, пытаясь заставить их делать то, для чего они не предназначались. Адам не хотел, чтобы Ной стал ещё одной сломанной игрушкой. Он уже употреблял загадочные таблетки и целовался с незнакомым убийцей в заброшенном здании. Когда Ной узнал, что Адам не собирался его убивать, он был разочарован.

Может, Ною нужен Адам? Может, ему нужен тот, кто заботился бы о нём, присматривал за ним, показывал, на что он способен? Адам фыркнул. Он не мог быть ангелом-хранителем Ноя – не тогда, когда каждый раз, закрывая глаза, он представлял его на коленях, умоляющим сделать с ним ещё более грязные вещи.

Он перевёл машину в режим «драйв», выехал с парковки на дорогу, не имея никакой цели. Он должен куда-то пойти и где-нибудь засветиться, обеспечить себе алиби. Адам остановился на красный свет. Ему не терпелось повернуть налево и отправиться в стрип-клуб «Взлётная площадка», рядом с аэропортом. Ной назвал это место домом – ржавый трейлер «Эйрстрим», припаркованный на стоянке. Ной работал в клубе посудомойщиком.

Ангел и дьявол спорили на плечах Адама. Дьяволёнок вёл его к Ною, который знал, что он дома. Ангелочек вёл его в однокомнатную квартиру в самом центре города. Ему нужно поехать домой. Ему нужно оставить Ноя в покое. Он уязвим; такой маленький, милый и чертовски податливый. Адам хотел быть тем, кто заставит его плакать, хныкать, стонать и охать. Может быть, даже тем, кто заставит его кричать.

Когда Ной спросил Адама, собирается ли он причинить ему боль, Адам не солгал. Если бы у него появилась возможность, он бы сделал Ною больно. Это то, что он делал. Это то, кем он был. Но Ной поцеловал его после того, как Адам сказал «да». Хотел ли он, чтобы Адам причинил ему боль? Или Адам каким-то образом убедил Ноя, что он не плохой парень? Черт, он надеялся, что Ной не считает его хорошим человеком.

Адам – злодей, который делал с плохими людьми ужасные вещи по хорошим причинам. Весы добра и зла никогда не склонялись в нужную для него сторону. Адам не просто убивал людей, он наслаждался этим, и это никогда не изменится. Мир нуждался в таких людях, как он и его братья. Его отец называл их необходимым злом.

Необходимое или нет, Ной заслуживал лучшего в своей жизни, и это никогда не будет Адам. Самое меньшее, что он мог сделать, это держаться от него подальше. Но когда загорелся зелёный свет, Адам повернул налево.

Твою мать.

ГЛАВА 4

Ной

Ной практически дошёл до своего трейлера, когда в нескольких сантиметрах от его головы разбилась пивная бутылка, пиво и стекло задели его кожу. Возможно, Ной испугался бы, если бы не маленькие розовые таблетки Бейли. В него не в первый раз бросали бутылку и даже не последний за этот месяц. В дешёвом стрип-клубе люди часто делали и похуже.

— Эй, ты, мелкий говнюк. Не вздумай убегать от меня.

Гари крутанул его и прижал к трейлеру, Ной ударился головой так сильно, что увидел маленькие мультяшные звёздочки.

— Эй, Гари. Как дела? — спросил Ной, посмеиваясь.

Для посторонних людей они, наверное, выглядели забавно. Гари на тридцать сантиметров возвышался над ним и был на сорок пять килограмм тяжелее, обхватив крепкой рукой горло Ноя, и мог бы зажать ему всю шею, если бы не прижал Ноя к металлической обшивке «Эйрстрима».

Ноя затошнило от вони пота, пива и неприятного запаха изо рта, исходящего от Гари, который стоял в дюйме от его лица.

— Ты взял его?

Ной нахмурился, затем моргнул, заставляя себя сосредоточиться. Что было в этих таблетках?

— Что взял?

Гари ударил его по лицу достаточно сильно, что голова дёрнулась в сторону и мир вокруг закружился.

— Мой рюкзак. Ты взял его из моего кабинета?

Ной сначала ухмыльнулся, а потом начал смеяться и не мог уже остановиться.

— Я даже сегодня не работал. Я гулял с друзьями. Зачем мне красть рюкзак? — Ной придал своему лицу серьёзное выражение. — Что в нём было? Твоё чувство юмора?

Гари снова дал ему пощёчину.

— Если будешь продолжать в том же духе, я заставлю тебя купить мне ужин, — издевался Ной, насмешливо облизывая верхние зубы и спотыкаясь, когда Гари резко его отпустил.

— Твой отец был моим другом, но ты испытываешь свою удачу. Если я узнаю, что ты украл мой рюкзак, я похороню тебя в этой консервной банке, которую ты называешь домом. Слышишь меня, ублюдок?

Прежде чем Ной успел ответить, Гари повернулся и зашагал обратно ко входу в клуб.

Ной с трудом сумел забраться в трейлер, задвинув за собой хлипкий замок. Он бросил беглый взгляд в окно, желая убедиться, что Гари нет, а затем подошёл к безобразному цветочному дивану в крошечной гостиной, откинул сиденье и достал из своего укрытия уродливый рюкзак в камуфляжной раскраске.

Гари – чёртов придурок. Он стащил его прошлой ночью, пока тот увлечённо трахал свою танцовщицу, что пропажу заметил только спустя сутки. Ной точно знал, что было в рюкзаке. Тонна фальшивых наличных, револьвер «Ругер», несколько клочков бумаги и ключи.

Ему были нужны именно ключи. Он сделал слепки и отнёс их Кевину в мастерскую по изготовлению ключей, чтобы тот сделал копии. Он также сделал копию удостоверения Гари, надеясь, что его адрес – актуальный. Ной не сомневался, что где-то в доме Гари находится ключ к разгадке его тайны. Неожиданно Ной испытал необоснованный страх, панику.

Он планировал вернуть рюкзак на место, но потом Бейли и её подружка уговорили его пойти в клуб. Пить, танцевать и веселиться казалось куда более приятным занятием, чем сидеть в своём разбитом трейлере и быть одержимым своим текущим проектом. Ной не жалел о своём решении. Если бы он не пошёл, то никогда бы не поцеловал Адама, не почувствовал бы его руки на своём лице, не увидел бы, как Адам смотрит на него с той же интенсивностью, что и в первую ночь их разговора.

В ту ночь, когда Ной пытался убить его. Та ночь изменила всё. В каком-то смысле всё стало намного хуже, но кое-что стало и лучше. Ной больше не чувствовал вину за то, что не спас своего отца. Теперь Ной знал правду о случившемся с ним в детстве, к лучшему или худшему. Скорее всего, к худшему. Определённо. Может быть, не всё. Но достаточно.

То, что он не всё мог вспомнить, наверное, было к лучшему. Потому что то, что он помнил... ну, это было чертовски ужасно. Кошмарное гадство, которое не должен переживать ни один ребёнок, хотя Ной многого не помнил, но он знал, что был не один. Как и его отец.

Ной отогнал эти мысли. Сегодня он не хотел думать об этом. Ной хотел думать о поцелуе Адама и о том, как он сказал, что не может перестать думать о нём. Всё казалось неправдоподобным. Ной ничем особенным не выделялся, небольшого роста, стройного телосложения, без шести кубиков. У него были светло-карие глаза и веснушки.

Адам – чертова подиумная модель. Раньше, по крайней мере, был. Он больше походил на рок-звезду со своими чёрными волосами, накрашенными ногтями и такими чёрными ресницами, как будто они подведены подводкой. И эти голубые глаза, такие светлые, почти стальные. Он казался нереальным. Как будто кто-то выдернул Адама из подростковой драмы. Плохой мальчик. Супермодель. Убийца.

Ной вернулся к кровати, занимавшей заднюю половину его трейлера, разделся до нижнего белья и упал лицом в матрас, всё ещё думая об Адаме.

Ной полагал, что желание трахнуть убийцу своего отца – это своего рода извращение, которое, вероятно, потребует многолетней терапии, которую он не мог себе позволить. Но в ту самую первую ночь Ной почувствовал, как между ними что-то возникло. Понял в ту минуту, когда Адам взял ситуацию под контроль, почувствовал, как изменился баланс сил, даже когда он держал пистолет в руках. Адам мог легко убить его. В тот момент эта мысль возбуждала не хуже героина. Временами Ной жалел, что Адам не убил его. Смерть казалась покоем там, где жизнь Ноя была хаосом. Смерть была лучше одиночества. А Ной не мог вспомнить, когда в последний раз он не был одинок. Есть ли на свете люди, которым не всё равно?

Ной потёрся лицом о подушку, как будто мог стереть свою депрессию. Лучше бы он подумал об Адаме. Об Адаме с его большими тёплыми руками, обхватившими его лицо, вертевшем ими, как он хотел, словно Ной был создан только для удовольствия Адама. Как выглядело бы ублажение Адама? Его член затвердел. Ной определённо хотел знать ответ.

Даже сегодня вечером Адам сразу же взял на себя инициативу, не потому, что он хотел давить своим авторитетом, и не потому, что у него был какой-то комплекс альфа-самца. По природе своей Адам доминировал в пространстве. И, боже упаси, Ною это нравилось.

А может, это говорили наркотики. Возможно, если бы он был трезвым, то счёл бы слова Адама о возможной боли не сексуальными, но сегодня Ной предпочёл заснуть с улыбкой на губах, вспоминая поцелуи Адама, пока наконец не задремал.

~

Ной проснулся от скрипа петель двери своего трейлера. Он рывком вскочил, его сердце гулко забилось в груди, когда он увидел приближающуюся крупную фигуру. Гари. Ной забился в угол кровати, но потом понял, что места там нет. Да и прятаться было уже поздно, оставался только один выход – выскочить на улицу. Ной хлопнул ладонью по лампе, но свет не избавил его от ужаса ситуации, но придал ей более кинематографический эффект, как в фильме Стэнли Кубрика.

Неизвестно, кто из них выглядел более потрясённым. Он или Адам. Ной испытал потрясение, увидев перед собой Адама, часть его обрадовалась, но другая половина пришла в ярость, что он напугал его до смерти.

— Ты что, вломился в мой дом?

Адам нахмурился и обернулся на дверь, как будто Ной мог разговаривать с кем-то ещё. Затем пожал плечами.

— Ну, технически, я лишь сильнее потянул, и она открылась.

У Ноя открылся рот от непринуждённого тона в голосе Адама.

— Ты что, не знаешь, что нужно постучать?

Адам забрался на кровать Ноя, словно это было само собой разумеющимся.

— Я стучал. Ты не ответил.

Ной притянул подушку к себе, обнял её, гадая, снится ли ему сон или это опять галлюцинации.

— Может быть, я не хотел тебя видеть. Тебе это вообще приходило в голову? — спросил Ной, звуча неубедительно даже для своих ушей.

Адам нахмурился, прислонившись к Ною.

— Нет, не приходило. Почему ты не хочешь меня видеть?

— Эм, сейчас, вроде, четыре утра? Я спал? Я знаком с тобой? — возразил Ной.

— Ты познакомился со мной ранее. Ведь это ты был подо мной, верно?

Ной крепче сжал подушку.

— И ты считаешь, что это даёт тебе право приходить ко мне домой?

Адам, казалось, на минуту задумался над вопросом, как будто не был уверен в своих собственных мотивах. Наконец, он сказал:

— Ты сообщил, что дома. Я постучал. Ты не ответил. Я подумал, может, у тебя передозировка. Мне нужно было убедиться, что ты жив.

Ной прижал ладони к глазам.

— Я жив.

Адам не ушёл, а только придвинулся ближе.

— Зачем ты принимал наркотик, если даже не знал, что это?

Ной пожал плечами.

— Ты что, полиция нравов? У тебя хобби – убивать людей.

— Это больше похоже на общественные работы, — сказал Адам с пустым выражением лица.

Ной моргнул и покачал головой.

— Я не могу понять, какое твоё дело. Всё никак не пойму, смеёшься ли ты надо мной или просто не знаешь, как нужно себя вести.

Адам взял Ноя за руку, глядя на него с такой решимостью, которая заставила Ноя шумно сглотнуть.

— Я хорошо знаю, как вести себя в приличном обществе. Мой отец тщательно следил за этим. Но... это для других людей, не для тебя.

Ной попытался отдёрнуть руку.

— Я не заслуживаю вежливости?

Адам нахмурился, казалось, всё больше расстраиваясь.

— Нет, ты не заслуживаешь фальшивой версии меня. Ты знаешь, кто я... Что я. Мне не нужно притворяться рядом с тобой.

Ной должен был испугаться интенсивности слов Адама, того, как он смотрел на него, словно видел что-то... волшебное. Может, Адам был под кайфом?

— Я знаю, что ты убил моего отца. Я знаю, что ты убивал людей. Я не знаю, кто ты. Я лишь знаю, что ты сделал. Ты не можешь быть таким.

Адам выглядел почти уязвлённым словами Ноя. Он определённо выглядел смущённым.

— Но это так. Меня воспитали для этого. Всех нас.

Ной задумался над словами Адама.

— Тебя воспитали как убийцу?

— Нас воспитывали, чтобы уравнять шансы. Чтобы исправить ошибки системы правосудия. В нашем мире много плохих людей, и закон редко принимает правильные решения. Мы делаем свою домашнюю работу. Спасаем жизни. Обеспечиваем безопасность людей.

Ною следовало сказать Адаму, чтобы он ушёл. Ной видел достаточно документальных фильмов об убийствах, чтобы узнать социопата при встрече, знал, что любой, кто смотрит на него так, как Адам, скорее всего, сумасшедший. Но он не ошибался. Убийство его отца, каким бы болезненным оно ни казалось в тот момент, определённо спасло жизнь. Спасло Ноя. Он просто не помнил об этом, пока не заставил Адама показать, и воспоминания начали пробиваться.

При мысли об Адаме у Ноя по коже пробежали мурашки. Он понятия не имел, как и почему после смерти папы Ной превратил его в святого. Отец определённо был чудовищем. А теперь воспоминания стали чудовищем, затаившимся на затворках сознания, всплывающий, когда Ной меньше всего этого ожидал, и раздирающий его на части.

Временами казалось, что это произошло с кем-то другим, а в другие дни – что всё ещё продолжается. Порой единственный способ заглушить голоса – проглотить пару таблеток, выпить немного алкоголя. Иногда он спасался от воспоминаний с помощью наркотиков.

— Почему ты здесь?

— Я хотел тебя увидеть, — сказал Адам с такой искренностью, что Ной не мог не улыбнуться.

— Ты видел меня пару часов назад.

Адам перевернулся на спину, устроившись на кровати Ноя, и выглядел гораздо лучше, чем должен был.

— Этого мало. Мне хотелось ещё раз увидеть тебя.

— Ты ведь знаешь, что я не собираюсь заниматься с тобой сексом?

Адам перевёл взгляд на Ноя и обратно, нахмурив густые чёрные брови.

— Хорошо.

— Так что, если ты здесь из-за этого, тебе лучше уйти, — подсказал Ной.

Адам приподнял брови.

— Но... я здесь не из-за секса. Поэтому я останусь. Хорошо?

Ной смотрел, как Адам начал снимать ботинки, затем джинсы и бросил их на край матраса.

— Зачем ты раздеваешься?

— Ты хочешь, чтобы я спал в ботинках?

Ной бурно жестикулировал руками.

— Почему ты снял штаны?

— Натирает, — невозмутимо ответил Адам.

— Ты не в себе. У тебя явно шарики за ролики заехали, поехала кукушка, не все дома.

— Как грубо. Я социопат. Знаешь, слова ранят. — Ной хотел уже извиниться, когда Адам усмехнулся. — Я шучу. У тебя есть ещё вопросы или мы можем теперь поспать?

Ной лихорадочно думал.

— Разве ты не живёшь в особняке на другом конце города?

— Нет, мой отец живёт. Я живу в однокомнатной квартире на другом конце города, — усмехнулся Адам.

— А почему ты не можешь пойти спать к себе?

Адам пожал плечами.

— Потому что тебя там нет, а я хочу быть с тобой.

Ной недоумённо моргнул.

— Я… — Ной прервался. Почему он боролся с этим? С тех пор, как они расстались, он только и думал, что об Адаме. — Ладно, хорошо. Ты выиграл. Давай спать. Только не распускай руки, — приказал Ной, втайне надеясь, что так и будет.

Адам усмехнулся, проскользнул под одеяло и приподнял его, чтобы Ной лёг. Адам просунул руку под шею Ноя и притянул его к себе. Ной положил голову на грудь Адама, рассеянно отметив, что на нём была другая рубашка. Под его ухом сердцебиение Адама билось ровно, погружая Ноя в лёгкую дремоту.

— Что это? — спросил Адам.

Ной открыл глаза и посмотрел на Адама, который разглядывал потолок. Он попытался вырваться из хватки Адама, но тот держал его на месте.

— Ничего. Просто проект.

Адам перевёл взгляд на Ноя.

— Я узнаю доску для убийства, когда вижу её.

Ной посмотрел на потолок, где он прикрепил множество фотографий, бумаг, статей и изображений возможных подозреваемых, соединив всё это красной ниткой.

— Я не лгу. Это проект.

— В котором замешан твой отец?

Ной посмотрел на фотографию отца в центре потолка.

— Да, что-то вроде этого.

— Ты ведь понял, что я не перестану спрашивать, пока ты мне не скажешь? — спросил Адам.

Ной вздохнул.

— Я заключу с тобой сделку. Если мы сможем сейчас поспать, я всё объясню завтра. У меня была долгая ночь.

Ной вздрогнул, когда Адам погладил его по щеке.

— Хорошо. Мы поговорим утром. Я отведу тебя завтракать.

Это не было вопросом, поэтому Ной не воспринял его как таковой. Адам переместился, приподнял подбородок Ноя и нежно поцеловал его.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — эхом отозвался Ной хриплым голосом.

ГЛАВА 5

Адам

Адам проснулся в обнимку с Ноем, который уютно устроился рядом с ним. Он такой маленький по сравнению с Адамом, который ростом сто восемьдесят восемь, но Ной идеально подходил, чтобы полностью обхватить его, когда они обнимались. Адаму нравилась идея, что людям придётся пройти через него, чтобы добраться до Ноя. Концепция была чужой. Он не знал, как это описать. С того момента, как Адам увидел Ноя, стоящего и держащего пистолет наготове, Адам понял, что не отпустит его.

Никогда.

Адам прижался носом к шее Ноя, глубоко вдыхая. Ной сказал, что от него пахнет потом, что вполне устроило бы Адама, но это было неправдой. Ной обладал собственным специфическим запахом, который вызывал воспоминания в глубинах памяти Адама. Что-то, что заставляло его думать о доме.

— Ты нюхаешь меня? — сонно спросил Ной.

Адаму нравился голос Ноя, не слишком высокий, не слишком глубокий. Всё в Ное нравилось ему.

— Да.

Адам почувствовал, как тело Ноя затряслось от смеха.

— Ты такой странный.

Адам усмехнулся, хотя Ной не мог этого видеть.

— Другие люди считают меня очаровательным.

Ной потянулся, повернул голову, чтобы посмотреть на Адама, но не сделал попытки покинуть его объятия.

— Но ты также сказал прошлой ночью, что другие люди не знают тебя настоящего, так что...

Адам с минуту размышлял над этим, прежде чем сказать:

— Значит, ты думаешь, что люди находят меня очаровательным только потому, что не знают меня, а ты не находишь меня очаровательным, потому что знаешь? — Адаму не нравилась мысль, что он не нравится Ною, но он мог стать тем, кем захочет Ной. — Ты хочешь, чтобы я был фальшиво-очаровательным или настоящим?

Ной вздохнул и перевернулся лицом к Адаму, пока они не оказались нос к носу на его подушке.

— Нет. Думаю, мне нравится, какой ты странный.

— Мне нравится твоё лицо, — сказал Адам, проводя рукой по веснушкам Ноя. — Твои звёздочки исчезли.

— Мне жаль.

— Не стоит. Мне нравятся твои веснушки. Это было первое, что я заметил в тебе.

Ной горько усмехнулся.

— А я-то думал, что это пистолет в моей руке.

— Не, я привык к тому, что люди наставляют на меня оружие. Я не привык к желанию поцеловать этих людей.

— Ты хотел меня поцеловать? — спросил Ной.

Адам лизнул кончик носа Ноя.

— Я хотел, чтобы ты вышел с того склада живым, чтобы я мог в конце концов поцеловать тебя.

Ной изучал лицо Адама, словно пытаясь понять, не лжёт ли он, затем едва уловимо поцеловал Адама в губы. Что-то вспыхнуло в Адаме. Он перевернул Ноя так, что тот оказался под ним, сцепив его руки за голову, и раздвинул бёдра Ноя своими. Когда Ной издал хныкающий звук под ним, Адам отстранился.

— Слишком для тебя?

Адам начал отодвигаться, когда Ной переплёл их пальцы, обхватив ногами бёдра Адама, чтобы тот не мог никуда деться.

— Я не говорил останавливаться.

На этот раз Адам изучал лицо Ноя в поисках любого признака, что он не шутит, но Адам потерялся, глядя в глаза Ноя. Раньше он никогда не понимал этой фразы, но теперь понял. Глаза Ноя были не просто карими, в них были вкрапления зелёного и золотистого, заметные даже в тусклом свете трейлера.

Когда Адам снова захватил рот Ноя, его поцелуй был жадным и поглощающим, как будто он не мог насытиться. Потому что Адам не мог. Ему нравилось, что Ной лежал под ним, как заложник под его весом, оставляя Адаму свободу делать всё, что он хочет.

Ною это тоже нравилось. Он застонал, когда Адам прикусил его губу, бёдра Ноя выгибались навстречу, словно он не мог ничего с собой поделать. Адам чувствовал, как он напрягся от их поцелуя. Как и прошлой ночью. Неужели это было только прошлой ночью? Казалось, что время вокруг Ноя расплывается, словно он был под кайфом. Возможно, он был под кайфом, а Ной – его наркотик. Если так, то он уже подсел.

Он крепче сжал пальцы, покачивая своими бёдрами навстречу Ною, их эрекции соприкасались друг с другом, и лишь хлопок был между ними. Адам отстранился, прикусив мочку уха Ноя.

— Если я не остановлюсь, всё станет грязным.

— Плевать. Не останавливайся. Заставь меня кончить, — прохрипел Ной.

Адам не смог сдержать почти дикий звук, сорвавшийся с его губ. Он отпустил Ноя, быстро снял с них нижнее белье. Как только они оказались кожа к коже, Адам поймал оба запястья Ноя в свою руку, а другой обхватил его плечо, удерживая Ноя на месте.

Раньше Адаму никогда не хотелось ничего, кроме быстрого траха и так же быстро уйти, но это, скольжение друг о друга, задыхающийся и стонущий под ним Ной, заставляло его взорваться быстрее, чем когда-либо в сексе. Особенно, когда Ной начал говорить – действительно бессвязно болтать, ведя его как дорожная карта, по которой Адаму нужно следовать.

— О, блядь. О, боже. Не останавливайся, вот здесь. О-о да, как же хорошо. Сильнее. О... блядь. Да. Да. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Каждое слово, сорвавшееся с губ Ноя, подталкивало Адама всё ближе. Он пытался удержать свою кульминацию, пока Ной не доберётся до неё первым, но долго он не продержится.

— Адам, — прохрипел Ной, целуя его губы, и застонал в губы Адама, когда кончил. Этого хватило с лихвой, чтобы подтолкнуть Адама к краю. Он толкнулся в Ноя ещё несколько раз, сильнее сжимая запястья Ноя, выплёскиваясь, когда наслаждение увлекло его за собой.

Отпустив наконец запястья Ноя, они оба всё ещё тяжело дышали. Адам прижался лбом ко лбу Ноя.

— Ты много говоришь.

Ной покраснел.

— Прости, видимо, я забылся...

Адам поцеловал его.

— Это самая горячая, блядь, вещь на свете. Никогда не останавливайся.

— Хорошо, — произнёс Ной, переводя дыхание.

Адам скатился с него и уставился на доску убийств над головой. Адам чуть не забыл.

— Итак, в какой заговор ты пытаешься втянуть свою великолепную голову?

Ной сел, схватил полотенце, вытерся и бросил его Адаму, который сделал то же самое. Как только они привели себя в порядок, Адам притянул Ноя к себе, так что они оба смотрели в потолок.

— Ты можешь рассказать мне, потому что я не перестану спрашивать, а когда я не получаю то, что хочу, одним способом, я получаю это другим. Я бы предпочёл услышать это от тебя.

— Ты говоришь как сумасшедший.

Лицо Адама исказилось в выражении неверия.

— Я и есть сумасшедший. Я убиваю людей. Помнишь?

— Общественные работы, помнишь? — ответил Ной, покачав головой.

Адам усмехнулся.

— Колись. Что ты делаешь? Хватит меня отвлекать. В чём ты участвуешь?

Ной глубоко вздохнул, выдохнул и закусил нижнюю губу. Адам сцепил их пальцы, сжав, как он надеялся, в ободряющем жесте. Ной отвёл взгляд.

— После того, как ты показал мне видео... моего отца и того мальчика… — Ной шумно сглотнул. — Я начал вспоминать всё. Воспоминания о том времени, когда я был моложе, намного, черт возьми, моложе...

Адам снова сжал его руку.

— Он причинил тебе боль.

Это был не вопрос.

— Да. Я не помню всего. Я не могу... Если вспомню, то сойду с ума. Понимаешь?

— Вот почему ты принимал эти таблетки. Чтобы держать воспоминания в узде?

Ной посмотрел на Адама и кивнул.

— Иногда быть под кайфом – это единственный способ удержать их. Мне не нравится быть под кайфом, я просто ненавижу вспоминать. Всё было проще, когда я не помнил.

Адам мог только кивнуть. Он знал, каково это, когда ужасы твоего прошлого просачиваются сквозь трещины в твоей броне, как какой-то токсичный газ, отравляя твои мысли.

— Мне жаль, — сказал Адам, с удивлением обнаружив, что это не просто бессмысленная банальность, произнесённая потому, что общество диктует её в качестве надлежащего ответа. Адам говорил серьёзно. Он не хотел стать причиной страданий Ноя.

— Я заставил тебя. Адам, ты мог запросто убить меня. Ты давал мне шанс уйти. Я отказался. Никто не виноват, кроме меня.

— Я всё ещё сожалею. Но почему твой отец в центре доски? Честное слово, он точно мёртв. Это было не так кроваво, как я надеялся, но он мёртв.

Ной покачал головой.

— Я знаю. Я тот, кто нашёл его. Помнишь?

Боль пронзила грудь Адама. Он сделал это. Травмировал Ноя, когда тому едва исполнилось десять лет.

— Ага.

— Он был не единственным.

Адам перевёл взгляд на Ноя.

— Что?

Ной плотно сжал губы в мрачную линию.

— Мой отец был не единственным, кто... делал что-то со мной. Были и другие. Друзья. Незнакомцы. Я вспомнил лица пятерых. Другие просто наблюдали в тени.

Ярость Адама вспыхнула мгновенно, словно керосиновая спичка. Перед глазами появилась красная пелена. Он отпустил руку Ноя, ударив кулаком в подушку.

— Нужно было медленно убить этот кусок дерьма. Я должен был копнуть глубже.

Адам от гнева дрожал, кровь эхом отдавалась в ушах. Ему хотелось бить. Убить. Разорвать на куски. Он был тикающей бомбой, и если он не выберется оттуда, он сорвётся на Ноя, а ему не хотелось, чтобы Ной увидел его таким.

Прежде чем Ной успел подумать, чтобы остановиться, он оседлал бёдра Адама и взял его лицо в свои руки.

— Остановись.

Это было сказано с такой нежностью, что Адам утихомирился, гнев, словно собачка, забрался в свою клетку в нём, так же смущённый безмятежным выражением лица Ноя, как и Адам.

— Остановись, — снова повторил он. — Ты не смог бы меня спасти. К тому времени, как ты появился, я уже вышел из возраста жертв, предпочитаемых моим отцом. Я уже заблокировал все эти воспоминания.

— Я хочу откопать его и снова убить! Я ненавижу то, что он причинил тебе боль!

Ной беззлобно улыбнулся.

— Я знаю. Но в результате я теперь жажду, чтобы мне причинили боль. Мозг, конечно, поганая штука, да?

— Что? — недоуменно моргнул Адам.

— Укуси меня, отшлёпай, дерни за волосы? Скажи мне, что я плохой, скажи мне всё, что ты собираешься со мной сделать. Заставь меня принять это. Удерживай меня за запястья и прижми к матрасу. Трахнешь меня на сухую, пока я не кончу? — Адам громко сглотнул, отчаянно пытаясь не возбудиться от слов, слетевших с губ Ноя. Он наклонился вперёд и прикусил нижнюю губу, выпуская кровь, прежде чем пососать её. — К счастью для тебя, проблемы с отцом бывают не только у девочек.

Ной поднял свои запястья, на которых уже проступили отпечатки пальцев Адама.

— Прости, — сказал Адам, на самом деле совсем не сожалея, но сказал это ради Ноя. Ему нравилось отмечать Ноя, он хотел, чтобы все знали, что он его защищает.

— Я только что сказал тебе, что я испорчен. Мне нравится боль. Чем грубее, тем лучше. Психиатры бы со мной долго возились.

— Ты не испорчен, — яростно сказал Адам. — Ты идеален.

— Сказал убийца, — произнёс Ной с ухмылкой. Его улыбка померкла, когда он осмотрел Адама. — Ты в порядке?

Адам потрясённо осознал, что так оно и есть. Ной каким-то образом обезоружил его всего одним словом.

— Да. Пожалуйста, заканчивай рассказывать мне свою историю. Я постараюсь не сойти с ума снова.

Ной сполз с него и лёг на спину, глядя в потолок и на лицо отца.

— Сейчас он выглядит таким злобным. Я никогда не думал об этом до того, как вернулись воспоминания. Это странно, да?

— Наш мозг хитёр. Он использует всевозможные тактики, чтобы заставить нас функционировать. Мои родители издевались надо мной, пока я просто не отключил свои эмоции. Твой мозг воспринял всё плохое, что с тобой произошло, и заблокировал это, чтобы ты мог жить дальше. Как только ты начал вспоминать, твоё восприятие отца изменилось.

Адам наблюдал, как Ной тяжело сглотнул и кивнул.

— Я уверен, что мог бы вспомнить больше деталей, если бы попытался. Но я не хочу копать глубже. Того, что я помню, с лихвой хватает. Но мне нужно знать их имена. Я должен быть уверен, что их убьют так же, как моего отца.

— Позволь мне позаботиться об этом для тебя.

Ной уже качал головой.

— Нет.

У Адама участился пульс при отказе Ноя.

— Это моя работа.

— Нет. Я должен сделать это сам. Может быть, не убийство, но хотя бы выпытать имена. Я – единственный, кто помнит достаточно, чтобы нащупать путь к выключателю. Одно имя у меня уже есть. Лучший друг моего отца, Гари, владелец клуба. Он точно был там. Я чувствую, что, расколов его, я могу получить ключ к разгадке всех остальных.

Адам с радостью расколол бы этого Гари, как грёбаную светящуюся палочку, если бы это было то, что нужно Ною.

— По крайней мере, позволь мне помочь. Я отлично умею вытягивать информацию из неугодных целей.

— Хорошо. Но допрос буду вести я.

На этот раз ухмыльнулся Адам.

— Я думал, тебе нравится, когда тебе говорят, что делать. — Он снова перекатился на Ноя, прижав его к себе. — «Кусай меня, шлёпай, дёргай за волосы»? Это то, что ты сказал, верно? — В словах Адама не было теплоты, только дразнящий тон, который заставил Ноя улыбнуться ему. Черт, Адаму нравилось заставлять Ноя улыбаться.

— Только в спальне. Здесь ты можешь делать со мной всё, что захочешь. Но там, — он ткнул большим пальцем в сторону окна, — я главный. Это моё предложение. Прими его или отвали.

Адам откинул волосы Ноя с лица, ухмыляясь.

— Всё, что я захочу, да?

— В пределах разумного, — уточнил Ной.

— Что значит в пределах разумного? — спросил Адам, проводя языком между губами Ноя в поцелуе, который отвлёк от затянувшегося ответа.

— Никаких дрессированных животных. Без необратимых повреждений. Ты не можешь писать на меня.

Адам разразился смехом.

— Что?

— О, и ещё никаких плевков мне в рот. Это прям жёсткое табу.

Адам начал думать, что они с Ноем смотрят совершенно разное порно.

— Принято. Что насчёт зрителей?

Ной ударил его в плечо, лицо покраснело.

— Заткнись.

— Эй, это ты устанавливаешь правила. Я просто уточняю.

— По рукам или нет? — спросил Ной.

Адам поцеловал его ещё раз.

— По рукам.

ГЛАВА 6

Ной

Ресторан не отличался особой изысканностью, но это было одно из любимых мест Ноя. Закусочная в стиле ретро, с чёрно-белыми клетчатыми полами, где всё вокруг – красное и хромированное. Ной часто посещал «Мо» с того года, когда умер его отец. Официанты бесплатно кормили его после школы, потому что знали, что это, скорее всего, будет его единственным обедом. За всё время, что Ной ходил туда, он ни разу не видел человека, чьё имя красовалось в окне красным неоновым светом. Он подозревал, что никакого Мо здесь и не было.

Аромат кленового бекона и блинчиков с корицей донёсся до Ноя, как только они вошли в дверь, отчего в животе у него раздалось комично громкое урчание. Ной не сомневался, что все его услышали за бряцанием вилок по тарелкам и оживлёнными разговорами посетителей.

Адам прижался к спине Ноя, положив руки на его бёдра и опустив подбородок на его голову, как будто они встречались десятилетие, а не познакомились менее двух суток назад. Ной прильнул к обнадёживающему теплу тела Адама, но ненавидел, насколько комфортно ему уже было с ним. Ненавидел, как сильно ему нравилось ощущать его руки на своём теле.

Ной покраснел, вспомнив их поцелуй, который перешёл в оргазм всего девяносто минут назад. За свою жизнь Ной бессмысленно встречался около дюжины раз, понимая, что это ничего не значит; они просто почёсывали зуд. Но поцелуй с Адамом на складе зажёг что-то глубоко в душе Ноя, что-то, что, похоже, тлело в нём, пока Адам не прижал его к матрасу и не поцеловал так, словно умирал, а губы Ноя – единственное, что могло его спасти.

Ной никогда не испытывал такой горючей химии. Адам был спичкой, а Ной – пропитанной бензином бумагой, и эта летучая комбинация легко могла взорваться у него перед носом. Тем не менее, он позволил бы Адаму делать с ним всё что угодно, все грязные вещи.

Но Адам – несмотря на свою странную настойчивость – казался таким спокойным, позволяя Ною задавать темп. Он выглядел странной смесью грубой силы и ребяческого собственничества, словно Ной был его новой любимой игрушкой, и он скорее разобьёт её, чем позволит кому-то ещё играть с ней. Это не должно возбуждать... но возбуждало. Ной никогда не был ничьим любимчиком.

Ной не успел упасть ещё глубже в кроличью нору экзистенциального кризиса, когда Синди с ударением на «и», покачивая своей пышной фигурой, направилась к ним, громко жуя жвачку. «Мо» серьёзно относился к своей ретро-эстетике.

Синди была одета в красную форму того же цвета, что и красные виниловые кабинки. Очки в роговой оправе, волосы убраны в высокую причёску. Ной знал, что ей уже за шестьдесят и у неё восемь внуков, но, честно говоря, она не выглядела старше пятидесяти. У неё, видно, хорошие гены.

Синди тепло улыбнулась, увидев Ноя, и поцеловала его в щеку.

— Привет, пупсик. Давно тебя здесь не видела. Я уже начала думать, что ты променял нас на то заведение нового века с их коктейлями из пшеничной травы в соседнем квартале.

Ной усмехнулся.

— Можно подумать, я смогу отказаться от здешних блинчиков с корицей.

Она перевела взгляд на Адама и ухмыльнулась, заметив, как он прижался к Ною.

— Кто твой друг?

Ной оглянулся.

— Синди, это Адам. Адам, Синди.

— Привет, — сказал Адам, не отпуская талию Ноя.

— Привет. Ты выглядишь очень знакомым, — сказала она. — Ты актёр?

— Нет. Точно нет, — сказал Адам со смехом.

Не совсем правда, но вряд ли Ной мог сказать об этом вслух.

Синди взяла два меню и подвела их к задней кабинке. Адам сел напротив Ноя, быстро переплетя свои длинные ноги с его под столом.

— Что вам принести выпить, милашки?

Заказав кофе, Адам взял Ноя за руку.

— У тебя и на пальцах есть веснушки, — размышлял он.

— Ты помешан на веснушках, — поддразнил Ной.

Адам поймал взгляд Ноя своими светло-голубыми глазами.

— Нет. Только на твоих.

Если Адам не перестанет говорить такие вещи, Ной сделает какую-нибудь глупость, например, влюбится в убийцу.

Синди вернулась с двумя кружками, и Ной наблюдал, как Адам насыпал в кофе столько сахара, что встала бы ложка.

— Сахар вреден для здоровья, — сказал Ной и улыбнулся, когда Адам сделал глоток и вздохнул.

Ной пил чёрный кофе. В основном, потому что обычно он не мог позволить себе ничего, кроме порошковых сливок, от которых его мутило. Все эти комочки просто плавали вокруг, ожидая, когда растворятся в горячем кипятке. Нет, спасибо.

Как только они поели – блинчики с корицей для Ноя и бельгийские вафли, утопающие в сиропе и сахарной пудре, для Адама, – начался настоящий разговор. Тот самый, который они отложили в трейлере, пока не подкрепились.

Они могли говорить свободно. Ресторан обеспечивал идеальное количество шума, чтобы их разговор оставался приватным. Тем не менее, он говорил тихо, слегка наклоняясь, чтобы говорить в перерывах между едой.

— Хорошо, каков первый шаг? — спросил Адам.

У Ноя возникло искушение прикинуться дурачком, чтобы оттянуть ненадолго неизбежное. Но именно поэтому они и были здесь. Разгадать тайну.

— Я украл рюкзак Гари и сделал копии всех его ключей. Он приходит в клуб в семь вечера и уходит в десять-одиннадцать утра. Я поменялся сменами с другим мойщиком посуды, так что у нас есть целая ночь, чтобы просмотреть всё его барахло.

— Ты хочешь проникнуть в его дом и поискать... — подсказал Адам.

— Если у него такие же... вкусы... в порно, как у моего отца, то есть шанс, что он сохранил сувениры о том времени с моим отцом и этими другими мужчинами. Если я смогу найти эти кассеты, возможно, я смогу найти и этих мужчин.

Адам кивнул.

— Логично. Я могу попросить своих людей поглубже копнуть в его интернет-историю, банковские выписки, биографию?

Ной посмотрел на Адама ровным взглядом.

— У тебя есть люди?

— Ага. Разве не у всех они есть? — спросил он дразнящим тоном.

Ной всё ещё не понимал, на кого работает Адам. У него ушли годы только на то, чтобы установить личность Адама. Если бы его отец не был таким параноиком, Ною, возможно, даже не с чего было бы начать. Он не знал, что Адам работает на группу людей, до той ночи, пока не столкнулся с ним и тот не сделал телефонный звонок, который разрушил хрупкое существование Ноя. Расскажет ли Адам ему правду?

— На какую группу ты работаешь? — Ной понизил голос. — Кто нанимает шестнадцатилетнего подростка убивать людей? Ведь тебе столько лет было, когда ты убил моего отца, верно?

Адам кивнул, выглядя впечатлённым, Ной не понимал почему.

— Меня не нанимали. Мне не платят. Общественные работы, помнишь? Я обязательный доброволец.

— Ты не можешь принудить человека добровольно пожертвовать своим временем, — усмехнулся Ной.

— Скажи это моему отцу, — пробормотал Адам.

Для Ноя всё стало вставать на свои места. В трейлере Адам сказал:

«Нас воспитывали для этого». Вчера вечером, когда он был полусонный и под кайфом, это прозвучало для него как бред мстителя уровня Бэтмена. Но, возможно, Адам говорил серьёзно.

— Подожди... твой отец? Томас Малвейни... убийца? — прошептал Ной.

Адам прыснул со смеху; затем долго пил свой кофе, после чего сказал:

— Я тебя умоляю, мой отец никогда не запачкал бы свои руки подобным образом. Нет, мой отец учил нас быть убийцами.

Ной на минуту задумался над ответом.

— Нас? В смысле... твоих братьев?

Адам пожал плечами, внешне не обеспокоенный разговором, как будто они обсуждали дорожное движение.

— Я хочу сказать, что с его логикой не поспоришь. Я и мои братья обладаем уникальной способностью делать то, что мы делаем. И, честно говоря, мы оказались лучше, чем могли надеяться врачи, учитывая наши первоначальные диагнозы.

Вдоль позвоночника Ноя пробежали мурашки.

— Какие именно?

Адам мягко улыбнулся, покачав головой.

— Я же говорил тебе, я психопат.

Ной подавился кусочком блинчика, который только что отправил себе в рот, в приступе кашля, который привлёк гораздо больше внимания, чем он хотел.

После того, как кашель прекратился и остальные вернулись к яичнице и тостам, Ной выдавил из себя:

— Да, но когда люди так говорят, это скорее шутка или преувеличение.

Адам поднял руку, чтобы привлечь внимание Синди, а затем указал на свою чашку с милой улыбкой, которую Ной счёл смехотворной, учитывая весь разговор.

Снова посмотрев на Ноя, он пожал плечами.

— Когда я сказал это, я имел в виду, что меня наблюдали сертифицированные психиатры, которые определили, что я не способен испытывать любовь, сожаление, вину, раскаяние. Психопат или социопат – понятие относительное, я полагаю. Они не знают, родился ли я таким или из-за травмы навсегда сломалась моя психика. В любом случае, результат одинаков.

Ной заострил внимание на фразе «не способен любить», игнорируя пронзившую его боль. Это значит, что его влечёт к человеку, который по природе не способен полюбить его в ответ. Он и правда безнадёжен. Ной попытался отогнать эту мысль.

— Итак, все твои братья похожи на тебя?

— Психопаты, ты имеешь в виду? — спросил Адам. — Да, поэтому он и выбрал нас.

Ною вдруг пришла в голову мысль.

— Меня что, казнят за то, что я знаю?

Адам стал серьёзным.

— Я бы никогда никому не позволил причинить тебе вред. — Несмотря на всю нелепость его заявления, Ной чуть не прослезился. Никто никогда не защищал его. Никогда. Он всегда говорил себе, что ему это не нужно. Но теперь Ноя защищал опасный незнакомец, готовый защитить Ноя от собственной семьи. Адам сцепил их пальцы на столе. — Кроме того, разве ты намерен кому-то рассказать?

Ной беззлобно рассмеялся.

— И объявить, что группа мстителей-миллиардеров убила моего отца-педофила? Они либо сочтут меня слабоумным, либо устроят тебе грёбаный парад и воздвигнут статую в честь твоего отца.

Адам кивнул.

— Возможно, ты прав. Но тебе не стоит беспокоиться о моей семье. Как я уже сказал, я буду оберегать тебя.

Сердце Ноя исполняло маленький танец в груди. Адам был таким чертовски сексуальным. Он был похож на одного из героев подросткового романа, где наивная девушка игнорирует все инстинкты, что приводит к катастрофическим последствиям. Только в этом сценарии Ной был наивной девочкой. Ему нравилось внимание. Так или иначе. Скорее всего, за этим последуют катастрофические последствия, но волноваться ещё рано. Разве это так плохо, что он хотел, чтобы кто-то любил его и смотрел «Трахни меня» глазами?

Вот только Адам не способен никого любить. Он сам так сказал.

Так что же, блядь, им делать дальше?

Он так и не успел додумать ответ, как на стол опустилась тень, и девочка-подросток уставилась на Адама так, словно он был Бейонсе.

— Простите, — сказала она, покраснев. — Вы Адам Малвейни?

Адам усмехнулся, и девочка выглядела так, будто сейчас упадёт в обморок.

— Ага. Привет.

Ной попытался разъединить их руки, но Адам крепко сжал их, не сводя взгляда с девушки в белых шортах и топике.

Она оглянулась через плечо на группу глазевших на них девушек, а затем сказала Адаму:

— Я ваша большая поклонница. Можно мне с вами сфотографироваться?

Адам взглянул на Ноя. Он что, спрашивал у него разрешения? Только после того, как Ной пожал плечами, Адам сказал:

— Конечно.

Девушка скользнула в кабинку, прижалась щекой к щеке Адама и сделала селфи. Адам ни разу не отпустил руку Ноя. Когда девушка заметила это, она хихикнула.

— О, боже мой. Это твой парень?

Адам посмотрел на него.

— М-да. Это Ной.

Адам был его парнем? После двух дней? Почему Ной не встревожился этим заявлением? Вместо этого всё тело Ноя запылало, и он покраснел сильнее, чем самая большая поклонница Адама. Она переводила взгляд с одного на другого, а потом сказала Адаму:

— Он такой милый, — как будто Ной не сидел рядом.

Адам одарил Ноя довольной ухмылкой.

— Самый милый.

— Ну, что ж, спасибо тебе большое.

С этими словами она ушла, подбежав к столу, за которым теперь возбуждённо болтали её друзья, столпившись вместе, чтобы посмотреть на желанное селфи девушки с Адамом Малвейни.

После ухода девушки, словно кто-то щёлкнул выключателем, и поверхностное обаяние Адама исчезло, сменившись пронзительным взглядом, который он, казалось, берёг только для Ноя.

— И часто такое случается? — спросил Ной.

Адам, казалось, задумался над вопросом.

— Нет. Большинству людей в центре города наплевать на фотомодель с трастовым фондом.

— Почему ты сказал ей, что я твой парень?

Адам нахмурился.

— Потому что сказать ей, что ты сын одной из моих жертв и мы вместе, потому что я кончил с тобой сегодня утром, было бы слишком громко сказано.

Ной покачал головой.

— Ты мог бы просто сказать «друг»?

Адам нахмурился.

— Но тогда она могла бы подумать, что ты свободен.

Ной запутался в своих мыслях.

— А разве нет? Не свободен?

— Нет.

— А у меня есть право голоса? — спросил Ной без злости, просто с ощущением, что он точно попал в альтернативную вселенную.

Адам наклонил голову.

— Да. Ты не хотел быть моим парнем?

Ной рассмеялся над искренним замешательством в тоне Адама, как будто эта идея звучала абсурдно. Возможно, так оно и было.

— Мне не хотелось бы повторять этот вопрос, потому что он кажется немного подлым, но мы не знаем друг друга.

— Ты знаешь меня, — настаивал Адам.

— Но ты не знаешь меня, — возразил Ной резким шёпотом.

— Мне не нужно знать о тебе всё, чтобы понять, что ты — то, что мне нужно.

— Это бессмысленно.

— Рано или поздно узнаю, — пообещал Адам. — Но если это слишком много для тебя... если меня слишком много для тебя, я понимаю.

— Зачем тебе отношения, если ты не можешь никого полюбить?

Адам снова задумался над вопросом.

— Что вообще означает это слово? Многие люди бросаются словом «любовь», на самом деле не любя тех, кого они якобы любят. У меня не срабатывают те же сигналы в мозгу, что и у тебя. Мне приходится полагаться на инстинкт. Мои инстинкты говорят мне, что ты – тот самый. А что говорят тебе твои?

Что однажды ты вырвешь моё сердце, возможно, в буквальном смысле.

— Мои инстинкты никогда не помогали мне. Если ты дашь мне два варианта на выбор, я всегда выберу неправильный.

Адам наклонился.

— Что сейчас подсказывает тебе делать интуиция?

— Бежать как можно быстрее и дальше от тебя, — без раздумий ответил Ной.

Адам усмехнулся, как будто он только что поставил Ною мат.

— Тогда, по твоей же логике, ты должен поступить наоборот. И остаться. Со мной.

— Это безумие.

— В этом и есть своя прелесть.

ГЛАВА 7

Адам

Адам хорошо знал, как попасть туда, где ему не место. Он едва ли не с детства проникал в чужие дома. Но не Ной. Он сидел рядом с Адамом в машине и смотрел на входную дверь Гари, словно по ту сторону его ждал отряд спецназа.

Видя обеспокоенное лицо Ноя, Адам захотел забыть о плане. Он был уверен, что сможет придумать для них что-нибудь ещё, что не вызовет у Ноя самые страшные воспоминания. Но он знал, что этому не бывать.

Адам вздохнул, глядя на ухоженную лужайку дома Гари в стиле ранчо. Этот парень был параноиком, но не очень умным. В его доме на каждом углу установлено видеонаблюдение. Черт, даже в дверном звонке — камера, но все они были подключены к его интернету. Каллиопа легко взломала вай-фай и взяла под контроль его каналы, зациклив их так, чтобы он никогда не узнал об их присутствии. Она также проверила биографию Гари, просмотрела банковские счета и попыталась получить доступ к его ноутбуку.

Вот тут-то они и столкнулись с проблемой. У Гари — зашифрованное программирование на уровне АНБ, из-за которой взломать его систему извне было невозможно. «Значит, не так уж он глуп», — подумал Адам. Тем не менее, раз у него больше одного компьютера, всё, что они могли сделать, это клонировать тот компьютер, который оставил Гари, и надеяться, что за шифровальным программным обеспечением скрывается что-то уличающее.

— Готов? — спросил Адам.

Ной взволнованно зажал нижнюю губу.

— Что, если нас поймают?

— Нас не поймают. Камеры закольцованы, сигнализация отключена. У нас есть ключ от его двери. Просто сделаем вид, что мы здесь свои, никто и глазом не моргнёт. Мы просто друзья, поливающие его растения.

— Значит, мы просто войдём и обыщем его дом? Разве он не узнает, что мы там были?

— Нет, мы войдём, и ты тщательно просмотришь его вещи, связанные с его... внеклассными занятиями. Я клонирую жёсткий диск Гари и отдам его Каллиопе, чтобы она не спеша взломала его. Возможно, Гари занимается этим так долго, что считает себя неприкасаемым. Так происходит со всеми такими парнями. В конце концов, они расслабляются и так попадаются.

Ной шумно сглотнул и нервно кивнул.

— Ну да, понял.

— Эй, ты в порядке? — спросил Адам, взяв Ноя за подбородок и приподняв вверх его голову, изучая лицо Ноя. Большинство людей не сложно прочитать, либо лицо Ноя ничего не говорило, либо говорило всё, как и сам Ной. Адам просто хотел дать ему то, в чём он нуждался.

— Да. Отчасти я просто боюсь того, что я там найду.

Адам прислонился к Ною, обхватил его рукой за шею и притянул к себе.

— Послушай, есть большая вероятность, что пока мы будем там, мы найдём что-то, что ты не сможешь не заметить. Так что смотри, но не поглощай. Понял? Отключи голову. Фотографируй всё, что считаешь важным, но не смотри на что-то одно слишком долго. Не впускай ничего в себя.

— М-м-м. Да, хорошо. Давай сделаем уже, — сказал Ной, широко распахнув пассажирскую дверь.

Адам схватил его за руку, не дав Ною выйти.

— Я могу пойти один, если хочешь?

У Ноя округлились глаза, а затем взгляд стал мягче.

— Нет. Я должен это сделать.

Адам понял это. Понимал. Но он также не хотел видеть, как Ной сломается под тяжестью полученных сведений. У него в глазах уже было странное пустое выражение, вид страдания, вызванного годами борьбы и разочарований, будто у животного, которое часто пинали, чтобы никогда не доверять другому человеку. Адам не хотел, чтобы Ной разочаровался ещё больше, но он также знал, что этот крестовый поход станет бременем до конца его жизни.

Ной уже узнал, что он пережил самое страшное насилие в раннем возрасте. Сколько бы он ни думал, что сможет заглушить любые воспоминания, они рано или поздно всё равно всплывут. Чем больше он копался в своём прошлом, тем больше вероятность, что он вспомнит мельчайшие подробности. И это будет больнее, чем он мог себе представить.

Ной и Адам оделись в обычную одежду – джинсы и футболки – стараясь выглядеть как два обычных парня, имеющих полное право быть в этом удивительно престижном районе пригорода. Единственная мера предосторожности, которую они приняли заранее, – это тонкие медицинские перчатки, которые надели в машине, но издалека их и не заметили бы.

С помощью ключей они вошли в дом и заперли дверь за собой. В фойе было две открытых комнаты, в одной из которых стоял бильярдный стол, а в другой – офисное оборудование.

Адам указал на компьютер, а затем на свой рюкзак.

— Я начну. Найду тебя через пару минут. Я знаю, ты сказал, что у нас вся ночь, но чем быстрее мы начнём – тем быстрее уйдём.

Ной кивнул, углубляясь в тёмные недра дома.

Как только Адам начал клонировать жёсткий диск компьютера Гари, появилось окно, сообщающее, что это займёт примерно пятнадцать минут, стандартное время для обычного домашнего компьютера. Времени хватало, чтобы порыться в ящиках стола Гари. В двух верхних он не нашёл ничего интересного. Нижний ящик оказался заперт. Интересно. Адам открыл верхний ящик, ища что-нибудь, чем можно взломать замок, и закатил глаза, когда увидел ключ под лотком настольного органайзера. Мужик действительно дурачок. Адам открыл ящик, его пульс участился, когда он увидел внутри ноутбук.

Он вытащил его как раз в тот момент, когда закончилась работа другого жёсткого диска. Затем он повторил процесс с вновь найденным ноутбуком, но на этот раз, когда появилось окно, время ожидания клонирования составило три часа. Три часа? У Адама отвисла челюсть, когда он подсчитал. Такое время означало, что на зашифрованном сервере было около одного терабайта данных. Он даже не удивлён. Все эти люди – одинаковые, рабы своих импульсов.

Хотя Адам не испытывал сочувствия, необходимого для того, чтобы почувствовать боль и ужас того, что пережили эти дети, что было для него благословением, учитывая то, что он видел, Адам испытывал отвращение к людям, которые охотились на самые уязвимые слои населения. Это слабость. В чистом виде. Волки, пожирающие больных и хромых.

Но когда этих хищников загоняли в угол, Адам был волком, и ему безразличны их вопли, их крики, их жалкие извинения. Он без проблем расправлялся с ними с особой жестокостью. Ради общего блага.

Адам отставил ноутбук и стал бродить по дому, открывая ящики и шкафы в поисках чего-нибудь необычного, чего-нибудь, что могло бы дать им представление о том, кто друзья Гари.

На кухне, под беспорядочной почтой, Адам нашёл ключ странной формы. Он выглядел так, будто принадлежал к кладовке или автобусной ячейке. Адам положил ключ в карман, будучи уверенным, что Гари не пользовался им достаточно часто, чтобы заметить пропажу.

Ной копался в шкафу в свободной комнате, перебирая до отказа папки. Когда Адам опустился рядом с ним, то увидел, что это были банковские выписки и другие важные документы.

— Нашёл что-нибудь путное?

Ной покачал головой.

— Нет, ничего, всё те же скучные бумаги, что и у всех остальных, — ворчливо пробормотал он, с досадой захлопывая крышку коробки.

Адам кивнул.

— Да, это не так, как в кино. Иногда не удаётся найти волшебный бумажный след. Я нашёл спрятанный ноутбук, который кажется многообещающим. Правда, не знаю, что на нём, но есть шанс, что ничего хорошего. Нам остаётся надеяться, что Каллиопа сможет взломать шифр.

Поскольку программа копирования нарушила их планы по быстрому входу и выходу, они не спеша обыскали дом Гари – комнату за комнатой. Хотя Гари не был барахольщиком, он хранил коробки с бесполезными бумагами, каждая из которых разочаровывала ещё больше, чем предыдущая. Адам не сомневался, что там что-то есть. Фотография, видео, что-нибудь. Все эти гады хранили сувениры. Ноутбук должен стать ключом.

Они обшарили полку за письменным столом и закончили поиски в кабинете, опять не найдя ничего интересного. Адам проверил жёсткий диск. У них в запасе ещё оставалось девяносто минут. Черт. Адам хотел сообщить Ною о времени, но увидел, что тот уставился на фотографию на стене.

У него заметно дрожала рука, когда он потянулся к фотографии, чтобы снять её со стены. Адам подошёл и встал рядом с ним. На фотографии Гари и отец Ноя стояли возле хижины в лесу, обняв друг друга за плечи, с широкими улыбками на лицах.

— Я знаю этот домик, — сказал он унылым голосом.

— Откуда знаешь? — мягко спросил Адам.

— Мой отец и Гари брали меня туда. — Он закрыл глаза и раскачивался на ногах. — Я помню запах хвои. — Он вздрогнул. — Они разводили костёр. Я до сих пор чувствую его запах и запах масла в лампах, когда отключили электричество. И пот. — Он резко вздохнул, повернул голову, чтобы как-то отвлечься от воспоминаний, пронёсшихся у него в голове, а фотография выскользнула из его пальцев. Они оба смотрели, как рамка падает на пол, звук треснувшего стекла раздался в тишине.

Ной посмотрел на Адама безумными глазами.

— Черт. Вот черт.

Ной хотел подобрать её, но Адам схватил его за руку.

— Нет. Оставь. Со стен всё время что-то падает.

Слишком много вариантов, что что-то пойдёт не так, если Ной попытается убрать стекло. Фотография, упавшая со стены, была не так заметна, как фотография, вернувшаяся на стену без стекла. Кроме того, если он порежется о стекло, перчатки не защитят его от попадания ДНК.

Ной неуверенно кивнул.

Адам взглянул в окно, когда он услышал звук хлопнувшей дверцы автомобиля, а затем сигнал автомобильной сигнализации. Выглянув в окно, он увидел мужчину, идущего по дороге в их сторону.

— Черт. У нас гости.

Он забрал жёсткий диск, бросил ноутбук обратно в ящик, быстро закрыл шкаф и положил ключ обратно, схватил Ноя за руку и потащил его вглубь дома, в заднюю спальню, тихо закрыв дверь, как раз в тот момент, когда открылась передняя.

Адам распахнул окно и помог Ною выбраться первым, а затем закрыл его за ними. Они прокрались через неогороженные дворы двух соседей, низко пригнувшись под окнами. Только когда они оказались на безопасном расстоянии от дома, Адам и Ной вернулись на тротуар.

Адам взял Ноя за руку, когда мимо проходила женщина с собакой. Он помахал ей рукой, а она сдержанно улыбнулась, увидев, как Адам открыл блокировку своего BMW. Все жители пригородов были одинаковы. Шикарная машина означала их принадлежность к этому району. Женщина не взглянула на них дважды.

Оказавшись в машине, Ной откинулся на сиденье, выглядя измождённым и потрясённым. Он не протестовал, когда Адам пристегнул его ремнём безопасности, прежде чем застегнуть свой. Затем он сделал несколько снимков мужского седана Форда и номерного знака и отправил их Каллиопе, прежде чем выехать из района.

Ной молчал всю обратную дорогу, просто смотрел в окно, даже не дёрнулся, когда Адам положил руку ему на колено. Он не стал везти их обратно к Ною, вместо этого выехав на шоссе в сторону его лофта в центре города. В доме Адама было меньше шансов, что что-то ещё спровоцирует Ноя.

Только когда они заехали в гараж, Ной, казалось, вышел из транса и огляделся вокруг, словно его телепортировали в другое место и время.

— Где мы?

— В моей квартире.

Ной издал:

— Оу.

Адам вышел из машины и открыл Ною дверь. Он взял предложенную Адамом руку и не отпускал её, пока не вышел. Адам был не против. Ему нравилось, когда Ной прикасался к нему, а Адам не любил прикасаться к кому-либо, если только они не дрались или не трахались. И он не собирался сегодня трахать Ноя. Он был слишком слаб.

Когда они оказались возле квартиры Адама на пятом этаже, он достал ключи из кармана, наблюдая, как падает ключ Гари на ковровое покрытие. Адам подобрал его, открыл дверь и широко распахнул её, чтобы Ной мог войти.

— Что это? — спросил он, пристально глядя на упавший ключ.

— Точно не знаю. Нашёл его у Гари. Может быть, что-то. Может быть, ничего.

Ной просто кивнул, не задавая больше вопросов. Оказавшись внутри, Адам расстегнул толстовку и бросил её на стул, наблюдая, как Ной бродит по его маленькому лофту. Адам мог бы выбрать помещение побольше, как его братья, – просторный дом или шикарный пентхаус, но ему нравилось небольшое пространство с облицованным кирпичом и минималистским дизайном.

Ной посмотрел на узкую лестницу, проследив взглядом за ней.

— Что там наверху?

— Моя кровать.

Ной не посмотрел на него, не сказал ни слова, просто начал подниматься по лестнице. Адам застыл на месте. Если он последует за Ноем по этой лестнице, он знал, что произойдёт. Ной явно был не в порядке. Эта фотография вызвала что-то в нём. Но кто такой Адам, чтобы указывать Ною, как лучше справиться с травмой?

Адам последовал за ним вверх по лестнице. Поднявшись, он увидел, что Ной сидит на краю кровати.

— Что ты делаешь? — спросил Адам.

Ной перевёл на него взгляд.

— Помнишь, я говорил, что ты можешь быть главным в спальне?

Член у Адама затвердел так быстро, что он весь вспотел.