Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем

В своей книге 2002 года «Чистый лист» Стивен Пинкер отметил, что гендер уже стал одним из самых актуальных вопросов сегодняшнего дня. Тем не менее он был уверен в том, что научный взгляд победит. На протяжении нескольких страниц он перечислял некоторые биологические различия между мужчиной и женщиной, такие, например, как тот факт, что в то время как у мужчин «мозг большего размера и с бо́льшим количеством нейронов (даже с поправкой на размер тела)», у женщин «больший процент серого вещества», а также то, что многие физиологические различия между мужчиной и женщиной сейчас ровно такие, какие предсказал бы эволюционный биолог (самцы в среднем крупнее самок из-за того, что в течение эволюционной истории человека процветало жестокое соперничество за партнерш)[79]. И, делая шаг в сторону того, чему в скором времени суждено было стать отдельной проблемой, он отметил расхождение в развитии между мозгом мальчиков и девочек и эффекты, которые оказывают на мозг тестостерон и андрогены. Это – стимулирующий научный ответный удар людям, заявляющим, что биологических различий между полами не существует. Как сказал Пинкер, «у теории о том, что девочки и мальчики рождаются идентичными во всем, не считая гениталий, а все остальные их различия происходят из того, как обращается с ними общество, дела идут не очень хорошо»[80].

Однако спустя почти двадцать лет дела у этой теории пошли на лад. Факты однозначно на стороне Пинкера, но самые громкие голоса – нет. В результате с тех пор, как Линкер написал «Чистый лист», наши общества вдвое сильнее уверовали в заблуждение о том, что все биологические различия – включая различия в предрасположенностях – могут отодвигаться в сторону, отрицаться или игнорироваться. Схожий процесс происходил в сфере социальных различий. Любой родитель может заметить разницу между своими сыновьями и дочерями, но культура говорит им, что этой разницы нет, а если и есть, то это – проблема «перформативности».

Осадок от этого весьма неприятен. Большинство людей – не гомосексуалы. Мужчинам и женщинам нужно как-то ладить между собой. И все же самообман общества насчет биологической действительности – всего лишь один из той череды самообманов, которые оно решило принять. Хуже всего то, что мы начали пытаться перестроить наши общества, и не в соответствии с биологическими фактами, а основываясь на политических фальсификациях, продвигаемых активистами из области социальных наук. Из всех вещей, разрушающих наше общество, все, что связано с полами – и в особенности отношениями между полами – возможно, является самым разрушительным. Факты постоянно здесь, прямо у нас перед глазами. Просто мы не должны их замечать, а если заметили, то должны хранить молчание.

На дворе 2011 год, и пришло время для вручения кинопремии «Независимый дух» в Санта-Монике. Поздним вечером многословных самовосхвалений на сцену поднимаются Пол Радд и Ева Мендес – для того, чтобы вручить приз за лучший киносценарий. Мендес (которой на тот момент 36 лет) говорит, что они с Раддом (которому 41 год) договорились сделать кое-что забавное на сцене, но шоу уже и без того вышло за рамки намеченного графика. Мендес объясняет публике: «Пол собирался схватить меня за грудь. Вы бы все были в шоке, в ужасе, вы бы все хохотали в истерике. Но, похоже, этого нельзя сделать, потому что времени уже нет. Так что…»

Затем Радд многозначительно смотрит на грудь Мендес, кладет свою руку на ее правую грудь и сильно хватает, прежде чем невозмутимо сказать: «Номинанты на приз за лучший киносценарий…» Публика смеется, вздыхает, издает радостные возгласы и аплодирует. Мендес преувеличенно изображает шок. Пока Радд держит ее правую грудь, она использует свою свободную руку, чтобы откинуть волосы назад. Важно выглядеть хорошо, в конце концов.

Все это продолжалось какое-то время, а затем на сцену поднялась еще одна женщина. Актриса Розарио Доусон (31 год) вспрыгнула на трибуну и сильно ухватила Радда за промежность. Аудитория снова вскрикивает, аплодирует и смеется. «О боже, что происходит», – пару раз произносит Мендес в неправдоподобном замешательстве из-за мизансцены, в которой участвует. Она открывает конверт с именем победителя. Все это время Доусон решительно сжимает промежность Радда и машет другой рукой в победном или триумфальном жесте. Хотя Радд уже не держит ни одну из грудей Мендес, Доусон продолжает держать его за пах. Публика продолжает смеяться и кричать от восторга. Потому что это 2011 год, и сексуальные домогательства – это все еще уморительно смешно.

В своем закулисном интервью позже Доусон объяснила свой импульс к равноправному тисканью:

«Я люблю Пола. Я была большой фанаткой Пола еще со времен фильма „Бестолковые“ и все такое. Но он прямо сильно ухватил за грудь, и я такая: „Окей, смешно, типа, ха-ха, окей“ – на какое-то время. Но потом это все продолжалось и продолжалось, уже и свет погасили, и ролик стали показывать, а он ее все держит… И я такая: „Ну ладно, тогда я возьму его за причиндалы“. Почему нет? Было даже приятно. Было неплохо. Вообще-то, неплохие причиндалы. Мне, когда я смотрела подростком фильм „Бестолковые“, было любопытно, как там у него. Ну да, а потом он перестал… Просто я активистка за права женщин, и мне начало немного надоедать, что он держит ее за грудь на сцене в течение получаса. Ничего страшного, было забавно».

Мужчина-интервьюер убеждает ее: «Это был один из… На это последовала огромная реакция». «Окей, хорошо», – отвечает она и продолжает:

«Я схватила его за причиндалы на сцене. Было довольно круто. Почему мужчины всегда лапают? Женщины тоже хотят полапать. Вы знаете, о чем я. Я просто вот что хочу сказать. Просто соблюдаю равноправие»[81].

Это было в те времена. Праздник тисканий на церемонии вручения наград «Независимый дух» не был из ряда вон выходящим и не осуждался. Идея тисканья, хватания и обнажения себя перед людьми противоположного пола могла восприниматься с некоторым презрением в широких слоях общества в течение долгих лет. Но в Голливуде это было частью развлечения. В профессии, для которой нагота нормальна и в которой появился термин «кастинг на кушетке», нелегко выявить границы допустимого. Это – одна из причин, почему Голливуд – неподходящее место ни для создания нравственной этики, которой следует придерживаться, ни для создания морального кодекса, показательного для всего, что выходит за рамки индустрии развлечений.

В Голливуде всегда были другие стандарты. Это – единственная индустрия в XXI веке, в которой человек, находящийся в бегах из-за дела по изнасилованию малолетней, приветствовался, почитался и даже считался жертвой по мнению своих коллег. Если бы бухгалтер, социальный работник или сорокалетний священник изнасиловали 13-летнюю девочку, они, может быть, избежали бы наказания, как Роман Полански. Они могли бы найти заступников среди своих друзей. Но это было немыслимо – даже в католической церкви – чтобы кому-то аплодировали на телевидении в прайм-тайм как мастеру своего дела, в то время как этот кто-то находился бы в бегах, преследуемый правосудием. Голливуд и публика, состоящая из коллег Полански, во время вручения «Оскара» в 2003 году не ощущали импульса, который удерживал бы их от этого.

Это всегда был немного отдельный мир – какими всегда были центры мира искусства и мира развлечений – а также самое неподходящее место из всех возможных для того, чтобы установить нормы поведения в обществе. Особенно такие сложные нормы поведения, как отношения между полами. Только в Голливуде знаменитый режиссер вроде Вуди Аллена съедет от жены из-за того, что был пойман на том, что имел отношения со своей приемной дочерью. Однако это тот же город и та же индустрия, которые породили Глорию Грэм в 1940-х годах. Из четырех ее мужей четвертый (Тони Рэй) был сыном второго мужа (Николас Рэй) и его первой жены. Отношения между Грэм и Тони Рэем стали достоянием общественности после того, как она была обнаружена в постели с ним – в то время ей было почти тридцать, а Рэю – всего 13 лет.

Поэтому было бы ошибкой создавать из Голливуда и актеров моральные ориентиры. Но, когда в 2017 году разразился скандал вокруг Харви Вайнштейна, была попытка сделать именно это. Каким-то особым образом странность индустрии развлечений является зеркалом. И если она – не пример того, как следует себя вести, то она – зеркало, отражающее замешательство эпохи. В особенности – замешательство на тему того, какие роли могут играть женщины – и какие роли от них ожидает общество. Особенно в эпоху, которая колеблется между развратом и ханжеством и не находит равновесия.

Рассмотрим ту теплоту, с которой зрители восприняли появление актрисы Дрю Бэрримор на «Вечернем шоу с Дэвидом Леттерманом» в апреле 1995 года: 12 апреля был день рождения Леттермана, Бэрримор была гостьей программы и описывала среди прочего свое новое пристрастие к обнаженному танцу. Несмотря на то, что ей тогда было 20 лет, Бэрримор в течение всего интервью меняла роли то уверенной сексуальной женщины, то озорной маленькой школьницы.

Наконец, представив это как подарок на день рождения, прямо на глазах у зрителей в студии (которые кричали, смеялись и улюлюкали), Бэрримор спросила Леттермана, хотел бы он увидеть такой танец. Не дожидаясь ответа, она крикнула группе музыкантов, чтобы те начали играть, забралась на стол ведущего и исполнила танец для Леттермана – женатого мужчины вдвое старше ее самой. Двигаясь вверх-вниз, с руками, поднятыми над головой, и открытым животом, Бэрримор подвела танец к кульминации, задрав свой короткий топ и показав голую грудь заметно шокированному Леттерману. Публика не видела грудь, однако камера запечатлела то, что позорная колонка издания «Mail Online’s» обозвала «боковой частью сиськи». Но публике все было мало. Им все очень понравилось, они хохотали, кричали в течение всего представления и одобрительно взревели, когда Бэрримор оголилась перед ведущим.

Сделав это, Бэрримор сразу же повернулась к аудитории, раскинув руки, чтобы насладиться одобрением аудитории, затем вернулась на стол, встав на четвереньки, и поползла к Леттерману, поцеловала его в щеку и потрепала по затылку. Вернувшись на свое место, она отбросила маску оторвы и перевоплотилась вновь, сев с ногами в кресло и прижав колени к подбородку, как маленькая девочка, которая знала, что плохо себя вела.

Конечно, прозвучало бы правдоподобно, если бы мы сказали, что 1995 год был другой эпохой. Но это не совсем так. Этот эпизод вспоминали с такой же теплотой в 2018 году, когда Бэрримор вернулась – на этот раз на «Вечернее шоу со Стивеном Кольбером». Так Бэрримор, старше, если не мудрее, размышляла о том, какой «реально, типа, чокнутой» она была раньше. В частности, она вспомнила тот эпизод на шоу Леттермана. «Прямо в этой студии я сделала кое-что с мистером Леттерманом», – сказала она. Аудитория одобрительно посмеялась над этим воспоминанием. Кольберт, который придерживался строгой линии поведения во время обвинений в рамках движения «МеТоо», появившихся всего несколько месяцев назад и продолжавшихся по сей день, разбудил воспоминания в Бэрримор. «В его день рождения. В его день рождения, – напоминал он. – Знаменитый случай».

Бэрримор подхватила тему о воспоминаниях. «Я была типа: „Чего?“», – начинает она:

«Иногда я думаю. Что это, типа, не похоже на меня. Это как бы далекое воспоминание, не похожее на меня. Но это я. И это довольно круто. Мне это все еще нравится. Я – мать двоих детей. Я полностью, типа, понимаете, ну, не знаю. Я теперь настолько другой человек, что это уже не похоже на меня, но мне это все еще, типа, нравится».

И все это было встречено смехом и аплодисментами от аудитории и одобрением от Кольберта, который затем перешел к разговору о том, что Бэрримор была одной из первых знаменитых женщин в Голливуде, которая создала собственную продюсерскую компанию. Он использует этот момент для того, чтобы спросить, чему это может нас научить о женской эмансипации в Голливуде и о «том, что происходит сейчас»[82]. Ни в какой момент на эпизод, произошедший в 1995 году, не смотрели ни с чем, кроме теплоты.

А почему бы и нет? Годами никто не подвергал сомнению, что оголяться перед мужчинами, заставляя их чувствовать себя неуютно, трогать и приставать к ним – это особенно «феминистично». Как это и знал Кольберт на собственном опыте.

Он был еще новичком на телевидении, когда брал интервью у Джейн Фонды в 2007 году. Это произошло спустя пару лет после того, как Фонда возродила свою актерскую карьеру, сыграв свекровь героини Дженнифер Лопез в нашумевшем фильме «Если свекровь – монстр». Но Фонда пришла на шоу Кольберта, чтобы разрекламировать новый фильм «Крутая Джорджия», который вскоре провалился в прокате. В свои 69 лет Фонда явно стремилась продемонстрировать публике, что она «еще ничего». И поэтому она устроила целое шоу во время интервью, начав проявлять сексуальный интерес к ведущему. Тот факт, что фильм, который она рекламировала, был о сексуальном насилии, не подсказал ей, что она выбрала не лучшее время для своих действий.

В самом начале интервью она забралась на колени к Кольберту. Там она просидела все время. Также в какой-то момент она «по-взрослому» поцеловала его в губы и сказала, что знает, что он фантазировал о ней. «Это не совсем то, как я представлял себе ход этого интервью», – сказал ведущий. Кольберт несколько раз пытался сменить тему и даже пытался свести ее к вопросу антивоенных протестов. Но Ханойская Джейн была непреклонна. Она продолжала ласкать Кольберта, целовать его в щеку и тискать. Затем она заговорила о преждевременной эякуляции. Это тянулось вечно.