Безумно холодный

ГЛАВА 20

АЛЕКС НАШЕЛ сигарету. Когда все ушли, и в галерее не осталось ничего, кроме него и мусора, он нашел его в тарелке, стоявшей на столике от Джона Луиса — окурок от сигареты.

Он залпом выпил бокал шампанского и налил себе еще один. Личность обвиняемого навсегда останется тайной, хотя он и заметил в галерее ближе к концу вечеринки девчонку, одетую как панк-рокер.

Дети. Проклятье.

Он глубже уселся в кресле и провел рукой по лицу.

На самом деле ночь принесла ошеломительный успех. Они продали более половины картин и забронировали еще два шоу Никки МакКинни, которая снова объявилась в самом конце вечера — появилась, только для того, чтобы утащить через дверь одного роскошного и чрезвычайно смущенного молодого человека.

На протяжении всей ночи вокруг бурлила тревога, большая часть которой исходила от него самого. Проклятье. Мэрилин Деккер. У него не оставалось сил на это. Не оставалось.

Для встречи с Драконом Деккер понадобятся стальные яйца, его же яички напоминали изюм — старый изюм.

Как, черт возьми, он скажет сенатору, что понятия не имеет, где находится ее дочь, разве что с мужчиной, отсидевшим в тюрьме за убийство Джонатана Трейнора III? Он не мог себе представить. Это было слишком ужасно.

Он снова выпил шампанское и уже, было, потянулся за бутылкой, чтобы налить себе еще порцию, когда тихий скрип двери, донесшийся сверху, припечатал его к месту.

О, твою мать.

Звук был не из хороших — не из тех, что производят гости, праздно шатающиеся по галерее перед уходом. О, нет. Звук был медленный, опасный. Алексу, застывшему легкой добычей на первом этаже, он казался смертоносным.

Ну, черт. Именно поэтому он и носил пистолет.

Вскочив из кресла, он достал свой Кольт и направился к задней стене, неотрывно всматриваясь в верхний балкон.

Никого не было видно, но на балконе было темно, свет сильно приглушили, создав слишком много теней, в которых можно скрыться.

Если бы у него был выбор, он бы вызвал подкрепление. Но в текущей ситуации он был рад, что Катя не с ним, где бы она ни была.

Стараясь передвигаться максимально незаметно, насколько это вообще было возможно для человека, которого уже видели, он скользнул вверх по лестнице. Ничего не видя и ничего не слыша, он решил, что забравшийся в их с Катей квартиру, оттуда не выходил.

Добравшись до двери, он снова прислушался, потом двинулся внутрь с пистолетом наготове. Везде горел свет — он намеренно зажег его до начала вечеринки. Маленькая посылка, перевязанная розовой лентой, ожидала его внутри.

Черт.

Кто-то был здесь и доставил еще одну посылку. Не обращая на нее внимания, он осмотрел остальную часть квартиры, обнаружив у Кати открытое окно — но не преступника.

Проклятье. Он уже начал ненавидеть окна.

Убирая пистолет, он вернулся к посылке. Он мог позвонить лейтенанту Брэдли, но большой помощи от нее ожидать не приходилось. Поэтому очень медленно, опасаясь наткнуться на провода, он раскрыл коробку.

От увиденного его сердце скользнуло глубоко в желудок, где все внутренности сжались в один комок тошноты.

Это был очередной кусок платья, того самого платья, и он был покрыт кровью — засохшей, хрустящей, тринадцатилетней кровью.

Черт.

Усевшись на пол и уткнувшись макушкой в дверь, он вытащил из кармана штанов мобильный телефон. У него был только один номер, по которому можно было позвонить. Номер с визитки Дилана Харта. Он пытался дозвониться до того раньше, но натыкался лишь на автоответчик, но, по крайней мере, так он мог оставить сообщение — а это было больше, чем позволяла ему сделать Катя. Пришло время впустить его в игру.

Трэвис стоял на улице рядом со Скитер Бэнг около старого кирпичного здания, которое выглядело так, словно когда-то служило гаражом. На западной стороне здания находились три пары гаражных дверей, в окна были засунуты большие знаки с надписью «ПОГОДОСТОЙКИЙ», около стены стояло несколько мусорных контейнеров, а на улицу выходила приятная, высокохудожественная железная дверь. На одной стороне здания висел грузовой лифт, полозья которого походили на геометрически спроектированную паутину. Они стояли и ждали, пока он спустится.

Учитывая, какие поразительные машины водил Куин и количество денег, которые, казалось, у него были, Трэвис ожидал от здания чего-то большего.

— Извини, — сказала она. — На другой стороне есть лифт побыстрее, но из этого открывается такой прекрасный вид на город. — Она слегка пожала плечами. — Это займет пару минут, но, правда, тебе совсем не обязательно ждать.

— На самом деле, — сказал он, поглядывая в конец квартала, привлеченный шумом голосов. — Думаю, обязательно.

Компания парней, громко разговаривая, переходила дорогу. Они растянулись почти по всему тротуару, вышагивая так, словно владели каждым квадратным футом земли, расположенный чуть севернее, и поэтому считавшейся не такой крутой, как ЛоДо.

Проклятье. Если удача будет на их стороне, лифт приедет раньше, чем банда доберется до них, но скрип и дребезжание кабины особых надежд не давали.

— Привет-привет, Скитер Бэнг-бэнг! — проорал один из парней, и «особые надежды» понизились до «никаких надежд».

Он почувствовал, как она застыла рядом, ее взгляд метнулся к концу квартала. Она тихо чертыхнулась, что уверенности ему не прибавило.

Он не собирался заводить об этом разговор, но уж если у нее был талант к ясновидению, не лучше бы было предвидеть это, а не побег Никки и Кида?

Банда приближалась к ним, словно осиный рой, окружая со всех сторон. Пара сопровождающих оставалась чуть в стороне, оса-королева — в самом центре, привлекая внимание. Он не был самым большим, но круче, суровей всех: модные штаны свисали с бедер, а бритой головы и татуировок хватило бы, чтобы квалифицировать его как предмет искусства. Всего их было около дюжины. Слишком много, чтобы драться; слишком много, чтобы убежать без форы. Перед глазами Трэвиса, конечно, не начала мелькать вся его жизнь, но адреналин определенно зашкаливал.

— Какие дела, малышка Бэнг? — спросил главарь.

За пару секунд до ответа, Скитер сделала нечто поразительно, нечто, чего Трэвис никак не ожидал от пятнадцатилетней девчонки. Все произошло настолько незаметно, что, будь он не так сильно сосредоточен на ней в попытках понять, насколько испуганным стоит быть, он бы просто не заметил трансформацию. Но она произошла, и заняла время, необходимо, чтобы сделать один единственный вдох.

Повернувшись к главарю банды, она выпрямила спину и расставила ноги пошире, на самом деле заводя одну из стоп перед ним, совершив тем самым поразительно уместных ход, сказавший: не шевелись и помалкивай. Здесь главная она — незаметно, плавно, неожиданно.

— Эй, Джино, слышала, ты ставил против меня как-то ночью, — сказала она, обвинением напав первой. Голос ее был спокойным и резким.

Он бы точно не выбрал атаку — Господи, он прогулял почти все лекции по конфликтологии — но она не колебалась ни секунды. Он заметил что-то, торчащее из кармана куртки главаря, и пожалел, что у него нет пистолета, впрочем, он все равно с трудом представлял, что может воспользоваться им и на самом деле проделать в одном из этих парней дыру.

У Кида был пистолет, и он точно знал, что тот проделывает в людях дыры с хладнокровной тщательностью. Парень был снайпером, бывшим морпехом. У Кида было много оружия, но он был в безопасности, скорее всего направлялся в Боулдер вместе с Никки. Трэвис больше всего хотел бы заниматься тем же самым — со Скитер Бэнг — вместо того, чтобы стоять рядом с полуразвалившимся старым зданием на пустынной улице, готовясь к тому, что через пару минут из него выбьют все дерьмо — а это, вероятно, было бы лучшее развитие сюжета.

У этих парней тоже были пушки. Он практически чувствовал запах оружия, а у одного из парней в кармане был подозрительный комок.

— Ты дорого мне обошлась, малышка Скитер. Очень дорого. — Парень остановился прямо напротив нее, язык его тела стопроцентно выражал уличную крутость — но за движениями рук и покачиваниями тела крылась какая-то особая агрессия.

— Соображай быстрее, Джино, я была на КОПО Камаро Куина, — отрезала Скитер. — Чего ты ожидал? Что я позволю Билли Томпсону сделать меня на четверти мили на этом куске дерьма под названием Хонда, с которым он трахается уже целый год?

Конечно, нет. Трэвис понятия не имел, о чем она говорит, но совершенно точно сделал бы ставку на нее.

— Тебе стоило бы быть осторожнее, детка. Ты могла бы чуть сдерживаться. Это избавило бы тебя от кучи неприятностей, — сказал главарь, и эти слова стали открытой угрозой.

Трэвис увидел, как козырек ее кепки чуть задрался, словно она осторожно оглядывала Джино. Когда козырек снова опустился, легкая улыбка «да пошел ты» скривила ее губы.

— В тот день, когда я проиграю гонку, на кону будет куда больше, чем твое бабло.

Она устроит ему сердечный приступ. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Джино сделал шаг вперед, и в следующую секунду пружинный нож высвободился из ножен на ее юбке. Край блеснул в свете уличного фонаря, лезвие выглядел очень острым.

— Не искушай меня, Джино. Ты же знаешь правила. Тронешь меня, Супермен тронет тебя, и ты уже никогда не соберешься в одну кучу.

О, черт. Не ножом же, солнышко. Это был плохой сон, кошмар, а он застрял в самой его середине вместе с девочкой.

Немая сцена заняла чуть меньше вечности — ни одна из сторон не показывала намерений отступить. Он бы отступил. Проклятье, если бы не было необходимости забирать ее с собой, он бы отступил прямо сейчас и показал бы себя настоящей звездой трека. В его крови адреналина хватило бы, чтобы оторваться от парней уже в конце квартала.

Как раз в тот момент, когда он решил, что напряжение сейчас дойдет до точки кипения, взорвется как пушечный выстрел и ад разверзнется, кто-то сзади что-то сказал.

— Брешешь, — ответил другой. Его взгляд переместился на Трэвиса, в чем тот не нашел ни капли облегчения. Второй парень наклонился вперед и сказал что-то парню, стоящему перед ним, который в свою очередь так же обратил внимание на Трэвиса.

Что-то происходило. Трэвис наблюдал, как волна информации медленно проходит через банду к Джино. Казалось, что все немного отступили, слегка сдвинулись к улице.

Новости дошло до Джино — перемена в нем было просто поразительной. Агрессия вышла из него, словно воздух из шарика, все напряжение покинуло тело, мгновенно, оставив его совершенно расслабленным. Расслабленным настолько, чтобы сделать пару шагов назад, не показывая, что это отступление.

— Привет, Крид, — сказал он, сверкая ртом, полным дружелюбных белых зубов, наконец снизойдя до осознания его присутствия. — Не узнал тебя, мужик. Столько лет прошло, да, братан?

«Крид Ривера», — донеслось до Трэвиса откуда-то сзади. Парень, которому предназначались эти слова, как будто просел, быстро взглянув на Трэвиса, словно в ожидании взрыва. Другой парень наклонился к нему, прошептал что-то на ухо, и они оба, отделившись от толпы, пошли по улице прочь, через некоторое время перейдя на бег.

— Да, времени прошло не мало, — ответил Трэвис, гадая, кто же такой этот Крид Ривера и как скоро они поймут, что перед ними не он.

Казалось, не очень скоро. Джино сделал еще один шаг назад, показал Скитер какой-то странный знак рукой и широко ухмыльнулся.

— В следующий раз, малышка Бэнг, мои ставки на тебе.

— Эй, это здорово, Джино, — ответила она, одарив его тем, что призвано было исполнять роль искренней улыбки. — Правда, здорово. Надерем пару задниц, да?

— Да, крошка.

Через секунду вся банда снова оказалась в конце улицы.

— Что все это значит? — спросил он, в полном замешательстве от произошедшего.

— Джино потерял много денег в Миднайт Даблз пару недель назад — и, по-видимому, это были не его деньги, так вот он и запугивает всех на северной стороне, чтобы как-то спасти свой зад.

— Ты участвуешь в гонках?

— Исключительно на незаконных основаниях, так что не кричи об этом на каждом углу, ладно?

— Хорошо. — Да поможет ему Господь. Она вытащила нож, а он даже не сомневался, что она воспользуется им. Он не мог и предположить, что это как-то улучшило бы их ситуацию — наоборот. По телу прокатилась дрожь, отчего он почувствовал себя ужасно глупо. Ее не трясло, даже руки не дрожали. Она наблюдала за Джино и его парнями.

Банда панков исчезла за ближайшим поворотом и она повернулась к нему, все еще улыбаясь, и прикоснулась ладонью к его лицу. Она задрала голову, улыбка ее стала шире.

— Я знала, что ты похож на Крида. Кид никогда не говорил этого, но я сразу увидела.

— И кто такой Крид? — Ему понравилось ощущать ее руку на своем лице, но он едва ли успел насладиться этим чувством — так быстро она ее убрала.

— Крид Ривера правил на этих улицах, еще когда Джино жил со своей мамочкой.

Это объяснение лишь привело его в еще большее замешательство.

— Это, конечно, лишь догадки, но Джино выглядит старше меня.

Это его рассмешило.

— Знаю, — сказал она, по-прежнему ухмыляясь. — Разве люди не смешные? Он смотрит на тебя и отступает потом, что его мозг говорит ему, что ты — Крид, в то время как его глаза говорят, что ты никак не можешь быть им. Ты моложе его. Поразительно.

Поразительно — почти также поразительно, как и ее улыбка. У нее была прекрасная улыбка: губы не были пухлыми, но выглядели очень мягкими, у нее были симпатичные зубки — из тех, по которым хочется пробежать языком. Ему бы хотелось, чтобы она сняла свои солнечные очки и кепку. Так он мог видеть лишь ее щеки, ее рот и ее нос, изящный, симпатичный носик. Но этого было недостаточно. Он хотел увидеть ее глаза.

— Сколько тебе лет? — спросил он, удивив себя тупостью вопроса. Ему хотелось узнать, но спрашивать он не собирался.

— Я старше, чем ты, вероятно, думаешь, — сказала она, отворачиваясь и открывая дверь грузового лифта.

Он даже не заметил, когда тот приехал, что откровенно изумило его, потому что внутри находилась одна из самых потрясающих тачек, что он видел — лаймового цвета Додж Челленджер с черной гоночной полосой, протянувшейся через капот.

— Это значит, что тебе не пятнадцать? — спросил он.

Она рассмеялась, словно не могла поверить в его слова.

— Ты думал, мне пятнадцать? — Она зашла в лифт и жестом пригласила его последовать за собой.

— Да, — кивнул он, забираясь следом.

— Ну, ты ошибся почти на пять лет. На следующей неделе мне будет двадцать.

«Спасибо тебе, Господи», — мысленно взмолился он, почувствовав волну облегчения. По его меркам она все равно была слишком молодой — обычно его привлекали женщины постарше, намного старше — но в ней определенно было что-то, что переключило его в другой режим.

Она нажала на широкую кнопку на стенке кабины, и лифт начал двигаться, со скрипом и дребезжанием поднимаясь вверх.

Она обошла машину, проведя рукой по капоту, но вдруг остановилась, когда что-то привлекло ее внимание.

— Черт, о черт, Супермен, — сказала она, наклонившись, чтобы заглянуть в водительское окно. — Что за беду ты притащил сегодня домой? Батюшки, ты посмотри на это!

Она потянулась внутрь и вытащила платье, маленькое красное платье с расстегнутой молнией — целое платье, без женщины внутри — что лишь сильнее разожгло его воображение.

Она приложила его к себе — это зажгло еще пару грез в его голове.

— Что думаешь? — сказала она, подняв глаза на стену здания. — Думаешь, где-то там у нас бегает голая женщина?

Да, именно об этом он и думал.

Усмехнувшись, она снова обратилась к салону машины.

— О, это дорого ему обойдется. Посмотришь на этот бардак?

Он послушно подошел и, наклонившись, заглянул в открытое пассажирское окно — и мгновенно получил куда более ясное представление о том, что случилось с платьем.

Секс.

Он чувствовал его в воздухе. Секс, шоколад и китайскую еду.

Ух-ты. Меньше чем в двух футах от него на ручке переключения передач висели атласные трусики. Лифчик из того же комплекта зацепился за ручку двери. Он также заметил один красный сандаль на высоком каблуке и мужской ботинок. Пара боксеров была брошена на водительское сиденье, а около заднего стекла валялись коробки из-под китайской еды. Еще пара упаковок лежала на заднем сиденье и на полу.

И секс. Или он уже поднимал эту тему? Машина все еще не остыла от секса. Оставалась горячей. Обжигающей.

Достаточно горячей, чтобы возбудить его. Он ничего не мог поделать. Он опасался, что закрыв глаза и вдохнув поглубже, тут же получит мгновенную эрекцию.

— Ну и что ты думаешь? — спросила она. Он решил, что на самом деле она не хочет этого знать. — Обычно я беру с него сотню баксов за то, чтобы привести Роксанну в порядок, но это… — Она резко взмахнула рукой. — Это будет стоить больше: двести, двести пятьдесят. Что думаешь?

— Двести пятьдесят долларов за то, чтобы почистить машину?

— Да, я тоже так подумала, — сказала она, будто он только что согласился с ней. — Двести пятьдесят. Есть хочешь? — Просунув руку в салон, он подхватила одну из нераскрытых упаковок и разломила нетронутую пару палочек, валявшуюся на приборной доске.

Орудуя ими с поразительным профессионализмом, она протянула ему кусочек еды через салон. Он не смог устоять. Он взял бы все, что она предложила бы ему, но, чтобы взять угощение, ему пришлось наклониться. И вот он оказался в салоне, где совсем недавно Супермен занимался любовью с женщиной в красном платье, а теперь ел королевских креветок из рук цыпочки панк-рокерши. От всего этого у него слегка закружилась голова.

Закинув себе в рот пару креветок, она вылезла из машины, чтобы обойти ее сзади. Он последовал за ней, и они, откинувшись на багажник, прикончили остатки еды в упаковке, пока старый лифт полз вверх по стене небоскреба.

Насчет вида она была права. Он был удивительно живописный: огни Денвера, растянувшиеся до самого подножья гор.

— Хочешь, глянем, что в тех коробках у заднего стекла?

— Конечно, — сказал он. Впрочем, он сомневался, что залезть в машину — такая уж хорошая идея.

Краб Рангун и «Весенние рулетики» — два его любимых блюда полностью стоили усилий по изъятию из салона. Хотя он по-прежнему чувствовал себя немного неудобно, съедая обед этого парня — Супермена. Когда лифт наконец остановился на седьмом этаже, его представление о Стил Стрит кардинально изменилось.

Там были машины, поразительные машины, целые ряды машин, редчайшие машины стоимостью в миллионы долларов: мускулкары, спорткары, Ягуары, Порше, роскошные красные машины, машины с изогнутыми крыльями, которым он даже не мог найти названия. Ряд офисов, выстроенных по северной стене, выглядел дорогим и современным. Через окна, выходившие на гаражный этаж, он видел кучу электронного оборудования и изысканной мебели. Это место было высокотехнологичной мечтой.

У него была машина — Джип. Она заводилась, когда он поворачивал ключ, и останавливалась, когда он нажимал на тормоз. Обычно, хотя и не всегда, это позволяло ему добраться до нужного места без особых проблем. Весь разговор.

— Запрыгивай, я тебя прокачу, — сказала она, открывая водительскую дверь Челленджера, предварительно распахнув двери лифта.

— Нет, спасибо, я пройдусь. — Внутрь машины с ней он не полезет. Ни за что. Впрочем, он и не думал, что существует опасность стать сегодня ночью везунчиком. Это было очень странно, но он не чувствовал в ней ни капли сексуального влечения к нему. Ничего. Вообще ничего. И это слегка сводило его с ума. Господи, на него западали даже лесбиянки — но у Скитер Бэнг он не вызывал никакого интереса.

Она завела Челленджер, и широкая ухмылка в ту же секунду растянула его губы. Боже, какая классная машина. Она рычала и громыхала, заставляя лифт трястись. Он чувствовал мощь двигателя от подошв до самой макушки. Это заставило его задуматься: может, он просто никогда не давал машинам шанса? Обладать такой, как Роксанна, было бы слишком здорово.

Роксанна. Надин. Ему стало интересно, у всех ли машин на Стил Стрит есть свое имя? Почему-то он был уверен, что есть.

Она припарковала машину внутри мойки и, выйдя, отправилась к нему — он остановился рядом с GTO цвета морской волны.

— Коринна, — сказала она, проводя ладонью по крыше машины. — 1967-ого с четырьмя скоростями. Джей Ти выиграл ее у Хокинса пару лет назад, но, думаю… теперь она перейдет Киду. — Ее голос слегка сломался. Обойдя машину спереди и остановившись около решетки, она оторвала руку от гладкой синей поверхности и протянула ее ему. — Спасибо. С твоей стороны было очень мило проводить меня домой. Если хочешь, я могу подбросить тебя обратно до галереи.

Мило? И она его выставляет?

Руку он взял, но намек пропустил мимо ушей.

— Ты живешь здесь? — Он оглядел гараж.

— Наверху на одиннадцатом, напротив Супермена. — Даже не пытаясь сделать это незаметно, она отобрала руку.

— Может, стоит проводить тебя до дверей? Это ужасно огромное место.

— На самом деле, мой друг Джонни будет здесь минут через тридцать — мы собирались поработать над Коринной, покрутить колеса, может, сгонять в Колорадо Спингз, навестить там одного друга.

Определенно облом, впрочем, упоминание этого Джонни тоже не было похоже на свидание. Покрутить колеса?

— Так твое расписание довольно-таки подзабито с ночи до самого рассвета?

По крайней мере, на это она улыбнулась.

— Да, подзабито.

Ну, ему очевидно терять было нечего.

— Я хотел бы снова с тобой встретиться.

Она так долго ничего не отвечала, что он начал гадать: не задал ли вопрос на иностранном языке или что-то вроде?

— Нет, — наконец ответила она. — Не думаю, что это хорошая мысль. Не думаю, что хочу играть с тобой в «Красавицу и Чудовище».

Его бросали девушки, и не один раз, но этого никогда не происходило на стартовой линии. И она считала его чудовищем?

Видимо, где-то в глубине ее холодного-холодного сердца родилась крупица жалости к нему, потому что, пока он стоял там и боролся с ее непреклонным отказом, она снова заговорила:

— Слушай, ты даже не знаешь меня.

Наконец-то, за это он может уцепиться.

— В этом вся суть новой встречи, — сказал он, хотя и думал, что это совершенно очевидно для всех. — Узнать друг друга. Я не настаиваю на свидании, можем просто выпить кофе.

— Окей, — сказала она уж слишком поспешно. — Я как-нибудь тебе позвоню.

Лгунья. Она лгала не краснея, а он никак не мог понять, почему это причиняла такую боль. Видимо, что-то отразилась на его лице, потому что она, тяжело вздохнув, подняла руку и сняла солнцезащитные очки. Ее голова по-прежнему была наклонена, а кепка сидела так низко, что он не мог разглядеть ее лица. Но потом она потянулась назад и осторожно стащила ее с головы, не задев высокий хвост. А потом она просто стояла напротив него и смотрела прямо в глаза.

У нее были синие глаза, милые синие глаза, немного серебристые, а не темно-синие. И еще у нее был шрам, который по диагонали пересекал лоб, разрезал правую бровь и заканчивался на виске в дюйме от уголка глаза. Он милым не был. Со временем он не исчез, а работая фельдшером, он провел много ночей, соскребая с асфальта жертв автокатастроф и перенося их в машину скорой помощи, поэтому мог хорошо представить, как много крови она потеряла, когда это случилось. Кровь должна была залить ей глаза. Должна была затечь в рот, катиться вниз по груди, а рана должна была болеть так сильно, что ей виделась близкая смерть. Она должна была прийти в ужас при виде такого количества своей крови, пропитавшей одежду.

— Такие парни, как ты… — начала она.

— Такие парни, как я? — Вот теперь он разозлился.

— Такие парни, как ты, — терпеливо продолжила она, — имеют большой выбор. — Она улыбнулась ему, словно думала, что он купится на эту отмазку, пока она дает ему отворот-поворот. — Хотя, признаю, я могу быть в новинку…

— В новинку? — Вот теперь он действительно психанет. В новинку? За какого придурка она его принимала?

О, точно. Ему и спрашивать не нужно. Она только что в глаза ему сказала, каким конкретно придурком его считает.

— Правда в том, — продолжила она, по-прежнему такая чертовски терпеливая, что это взбесило его еще больше, — что нет никаких причин, чтобы мы попытались узнать друг друга.

— Я хочу поцеловать тебя. — Вот причина, правда, он так и не понял, откуда она пришла. Он не солгал, но и говорить ей об этом не собирался.

Его вывело из себя, то, с каким спокойствием она встретила его жалкое признание.

— Джино тоже хочет поцеловать меня, но посмотри: я не приглашаю его подняться сюда и протусоваться всю ночь.

Это еще что такое? «Такие парни, как он» теперь включали и мерзкого психопата Джино? Его не просто отвергли. Его втоптали в грязь.

А он по-прежнему хотел поцеловать ее.

Черт. Ничего другого как уйти не оставалось — что он и сделал: просто развернулся и направился к лифту.

Она его не остановила.

К тому времени, как он оказался на улице, он решил, просто списать всю эту ночь на счет безумного происшествия. Скитер Бэнг? Что за имя такое?

И как она могла так сильно пораниться?

И почему он хотел поцеловать кого-то, кто думал, что он такой придурок?

Она была права. Выбор у него был большой. В галерее было по меньшей мере две женщины, которые желали забрать его к себе домой. Две, откровенно давшие ему понять это, что как всегда оставило его равнодушным. Он знал, что медленно сходится с новыми людьми, но предпочитал сохранять собственный ритм. Он никогда не занимался сексом с незнакомками, ни разу, и не думал, что когда-то будет. Ему всегда требовалось несколько свиданий, чтобы почувствовать необходимый комфорт и подойти к девушке с этой стороны — это удивляло некоторых, ведь у него был этот маленький бизнес на стороне, Боулдер Сексуальный Импринтинг, Инк., бизнес основанный на его гениальном тезисе о женской сексуальности, но то был лишь бизнес, он не имел никакого отношения к личной жизни. Это была работа, и он всегда сохранял необходимые границы, когда был с клиентками. Процесс был чувственным, без сомнения, но он бы просто не работал, не будь таковым. Когда он работал с женщиной над ее сексуальным импринтом, он очень аккуратно следил за тем, чтобы исключать из процесса собственную реакцию. Чрезвычайно аккуратно. Конечно, у него были женщины, весьма увлеченные процессом, но, насколько ему было известно — а подобные вещи он чувствовал нутром — никто из них не был увлечен лично им, тронут на нем, что служило знаком хорошей клинической терапии.

Это был процесс, который нравился им, который исцелял их. Он был лишь частично в него вовлечен. Он знал, как прикасаться к ним, как успокоить их, но все же иногда спрашивал себя: а не слишком ли много у него постоянных клиенток?

В любом случае, дела шли хорошо, а вот его социальная жизнь превратилась в полнейший отстой. Он уже очень давно не был с женщиной — и эта ночь не станет исключением. Сегодня ночью останутся только он и его горячо любимый, вероятно, излишне залюбленный плакат Реган МакКинни в светло-фиолетовом дезабилье — фото, которое он практически вымолил у Никки.

На самом деле, он его вымолил, но не пожалел ни об одной минуте раболепства.

А теперь Реган была замужем. Вероятно, ему стоило снять плакат, но он просто не был готов с ним расстаться. Она была богиней, богиней с чувственными изгибами и светлыми волосами, которая в жизни не загорала и никогда не набирала лишнего веса, и она стала его мечтой с того самого дня, как наткнулась на него, совершенно голого, в мастерской Никки. Тогда ему было восемнадцать. У него даже не хватило мозгов, чтобы прикрыться. Он лишь пялился на нее во все глаза, а она отвечала ему тем же самым, и, он мог поклясться, что-то пробежало между ними. Он клялся на протяжении пяти лет, но она никогда не признавала этого, никогда не смотрела на них его глазами. Слишком молодой, продолжала твердить она, но пару раз, определенно, пару раз она была совсем близка к капитуляции. Особенно одной рождественской ночью: он как раз прощался с ней и Никки на пороге, когда их дед, Уилсон, позвал младшую к себе. Они остались вдвоем, их окружал свет елочных украшений и нескольких свечей, и он взял ее за руку и спросил, почему же у них нет омелы. Она улыбнулась, начала что-то вежливо отвечать, а он поцеловал ее, просто наклонил голову и поцеловал ее.

Ее губы раскрылись навстречу. Он помнил каждую деталь того поцелуя, помнил, как ее груди прижимались к его груди, помнил ее аромат. Он не хотел ее отпускать, но Реган вырвалась сама, услышав, что возвращается Никки. Он сам верил, что Никки поняла бы, что происходит и незаметно исчезла, но старшие сестры, видимо, были другими.

Несмотря ни на что, он наклонился вперед, все еще держа ее за руку, и прошептал ей на ухо:

— Поехали ко мне домой, Реган, пожалуйста. Нам будет так хорошо вместе. Я обещаю.

Воспоминание вызвало мимолетную улыбку на его губах. Как он припоминал, он пообещал ей еще пару вещей: камин, ковер из овечьей шерсти, вибратор и свои самые искренние заверения в том, что ей все это понравится, особенно он и вибратор вместе и в любых комбинациях, какие она только захочет попробовать.

Она расплавилась в его объятьях со слабым стоном, который он до сих пор слышал в своих снах, тогда она почти уступила ему — но, в конце концов, она снова отвергла его.

А теперь она была замужем.

Он остановился и, обернувшись, посмотрел на Стил Стрит. Ну, он вроде как проветрил голову, гнев ушел, и он решил, что, вероятно, Скитер Бэнг была права. Ему не стоило целовать ее — и никого другого, уж если на то пошло.

Может, Реган стала причиной их катастрофы с Трейси, которая бросила его в июне, сказав, что он не достаточно вовлечен в их отношения. Он знал, что Реган стала причиной неприятностей той рождественской ночью с Лизой. Неделю спустя после той ночи он проснулся, посмотрел на свою подружку и почувствовал ужасную пустоту внутри себя, словно между ними больше ничего не осталось, никаких причин видеться или спать вместе.

И вот он дожил до конца августа, одинокий и озабоченный, к тому же еще и с эго, раздавленным байкерской цыпочкой в гадах. Вероятно, в этом была какая-то особая справедливость, но, будь он проклят, он ее разглядеть не мог.

— Псссс, Крид, — раздалось справа из переулка.

Псссс? Проклятье. Обернувшись, он сперва ничего не увидел. Потом от стены отделилась тень, помятая, грязная тень, от которой несло спиртом и раскаленным летним мусором.

— Да, Крид. Давненько не виделись, — протянул хриплый голос. То был парень — старик, очень грязный и в стельку пьяный. — Только услышал, что ты вернулся. Помнишь меня, так ведь? Рей, Рей Карпер.

— Конечно, Рей, помню. Как дела? — Казалось, сейчас не лучшее время и не лучшее место признаваться в том, что он не Крид Ривера.

— Да не особо. Думаю, я подыхаю. — Старик рассмеялся, потом закашлялся, потом икнул, потом икнул еще сильнее. — Хреновы доктора. Ни хера не знают. Я им сказал, что со мной не так. У меня рак локтя, но они ни хрена не собираются с этим делать.

— Рак локтя, приятель, это тяжко. — Вонь была практически невыносима, но Трэвис не сдвинулся с места, не послал парня куда подальше и не ушел. Он глядел улицу, чтобы убедиться в отсутствии хулиганов, впрочем, у него было такое чувство, что в этой части города никто бы не рискнул поднять руку на Крида Риверу.

— Да, я едва могу двигать своей долбанной рукой.

— Держи. — Он вынул двадцатку из кармана и протянул старику. — Отдай им и скажи, чтобы лечили тебя получше.

Рей убрал двадцатку и снова рассмеялся, что вызвало новый приступ икоты. Справившись с ним, он хмыкнул.

— Ага, я передам им, Крид. Скажу, что ты надерешь им задницы, если они не подлатают мой локоть.

— Так и сделай, Рей. — Он повернулся, чтобы уйти, но старик остановил его, схватив за руку.

— Погоди минуту, у меня есть кое-что для тебя, кое-что важное. — Он начал капаться карманах своей куртки. — Я слышал, что Супермен искал меня, а добро все еще здесь.

Снова Супермен, подумал Трэвис. Разносторонний мужик, этот Супермен.

— Впрочем, тебе повезло, что ты поймал меня. Я думал двинуть на юг, может, во Флориду. — Рей продолжал хлопать себя по карманам, пока не вытащил толстый грязный конверт. — Да. Вот он. Я хранил его все эти годы, хранил все. Посмотрите на это вместе с Суперменом, посмотрите, был ли я прав. — Он сунул конверт в руки Трэвису. — Гребаные копы еще хуже, чем гребаные доктора. Ты же знаешь, я пытался рассказать им, пытался все им рассказать, но они не хотели слышать старика Рея.

— Спасибо, Рей, — сказал Трэвис, забирая конверт. Он понятия не имел, о чем говорил этот старик.

— Бедная маленькая шлюшка не должна была так умереть. Парни обошлись с ней слишком жестко. Я все сидел той ночью, но никто не слушал старого Рея.

Трэвис замер на месте, почувствовав, как кровь заледенела в жилах. О черт.

— Кто, Рей?

— Джейн. Они звали ее Джейн Доу, но имя ей было Дебби Голд. По крайней мере, так она сама называла себя. Она думала, что имя «Голд» принесет ей больше денег, но оно лишь свело ее в могилу.

— Ты знаешь, где она сейчас? — Боже правый.

— Под землей, мой мальчик. Она пробыла там все тринадцать лет, она, мальчишка Трейнор и Потерянный Гарольд. Их убрали одни и те же резвые ребята, за исключением разве что Гарольда. На его счет я никогда не был уверен, но, похоже, один из них снова вернулся в ту ночь в Ботаническом саду. Просто посмотри это и поймешь, был ли я прав, вот и все, — бормотал Рей и, покачиваясь, побрел обратно в переулок. — Просто посмотри.

Трэвис сильнее сжал конверт, наблюдая за исчезающем во тьме стариком. Когда Рей скрылся, он побежал к машине, потом все же перешел на шаг, мечтая, чтобы здесь оказался настоящий Крид Ривера и забрал свой чертов конверт.

Через пару минут он вернулся в переулок, где бросил свой Джип. Скользнув на сидение, он полез в бардачок за фонариком. Лампочка в салоне не работала. Проклятье, половина его Джипа не работала.

Он разорвал конверт, действуя осторожно, чтобы не повредить содержимое. Внутри лежали вырезки из газет. Одна из них была совсем новой — из утренней газеты со статьей о взрыве фейерверков в Ботаническом саду, остальные — старые, тринадцатилетней давности, датированные одним и тем же летом: какой-то алкаш откинул коньки на Центральной станции, смерть Джейн Доу, которые вытащили из реки в июне и арест Кристина Хокинса за убийство Джонатана Трейнора III в июле. Только одно имя бросилось ему в глаза — оно было единственным, которое он знал: Катя Деккер. Оно мелькало во всех статьях, в половине из них — в заголовках.

Она тоже была в Ботаническом саду прошлой ночью, представляла картину из «Тусси». Он понятия не имел, кто такой Супермен, но он был явно связан с Катей Деккер — и, судя по всему, в основе этой связи лежало убийство.

Он не мог даже представить, что делать с конвертом Рея Купера — но кто-то, кто знал Катю Деккер куда лучше, сообразил бы. Он взглянул на здание, где находилась галерея, и увидел в окнах свет.

Алекс Чэнг, решил он. Вот, кому нужен этот конверт.