Безумное влечение

Глава 1



Раньше я думал, что боль от ее потери будет наивысшим наслаждением. Боль настолько хороша, что мне никогда не сравниться с ней. Я хотел упиваться ею, позволить ей окутать меня, как теплому одеялу.

Я ошибался. Чертовски ошибался. Я не хочу испытывать эту боль, не говоря уже о том, чтобы упиваться ею. И впервые в своей жизни я ловлю себя на том, что делаю все возможное, чтобы заглушить ее. Именно этим я сейчас и занимаюсь, закидывая в рот несколько таблеток и запивая их бутылкой воды, стоящей рядом со мной. Я бы убил нахрен какого-нибудь Джека, но здесь у меня нет такой роскоши. Я откидываю голову на спинку стула, и наблюдаю за мерцанием лампочек на потолке.

По крайней мере, мне кажется, что они мерцают. Возможно, это таблетки уже начали действовать, так как мое зрение начинает затуманиваться. Я борюсь с охватившей меня сонливостью. Я не хочу закрывать глаза, потому что знаю, что когда я это сделаю, то увижу ее. Это одновременно и благословение, и чертово проклятие. Я хочу увидеть то полное доверие – вожделение, – которое раньше отражалось в ее глазах. Никто и никогда не смотрел на меня так, как Люси Кристиансон. И я сомневаюсь, что кто-то когда-либо будет смотреть на меня так же.

Мне некого винить в этом, кроме себя. Что довольно забавно, если смотреть на ситуацию с иронией. Если бы на моем месте был кто-то другой, я бы его выпотрошил. Медленно. Растягивал бы эту гребаную пытку как можно дольше, прежде чем превратить их плоть в корм для свиней. Думаю, в каком-то смысле мое пребывание здесь и есть высшая пытка. Мне придется всю жизнь мучиться воспоминаниями, осознавая, что это моя вина.

Если бы только я не взял ее с собой в тот самолет…



Я улыбаюсь. Наконец-то она оказалась там, где я хотел. Рядом со мной, в моем самолете, направляющемся туда, где мы будем только вдвоем, пока не решим вернуться в город.

Когда она сказала, что хочет пойти на настоящее свидание, моей первой мыслью было пригласить ее на хороший ужин. Но Люси не из тех девушек, которых можно просто пригласить на хороший ужин. Она из тех, для кого лучший шеф-повар, отмеченный звездой Мишлен, приготовит ужин из семи блюд.

Так что именно туда мы и направляемся. В Сидней. Я договорился с шеф-поваром, чтобы он готовил для нас в моем пентхаусе. Она понятия не имеет, куда мы направляемся, и не узнает, пока не увидит горизонт Сиднея, открывающийся из окна.

Мы целый час обсуждаем все дизайнерские планы, которые она разработала для фермерского дома. Ее энтузиазм опьяняет. Я хочу, чтобы каждая из ее идей воплотилась в жизнь... хотя бы для того, чтобы увидеть улыбку на ее лице, когда она увидит конечный результат.

Такие люди, как я, не испытывают подобного счастья. Мне всегда было интересно, как мой дядя Джош и моя кузина Бри влюбились. Как люди, которые никогда не испытывали настоящих эмоций по отношению к другим, достигли... этого?

Этого…

А потом я увидел ее. Ее прекрасную кожу цвета меда, длинные светлые волосы, сверкающие голубые глаза. Изгибы, которыми я хочу любоваться каждую секунду каждого дня. Однако не только ее внешность привлекла мое внимание. Это была ее душа. Когда я посмотрел в глаза Люси с другого конца комнаты, то сразу понял, что чего-то не хватает.

Моя Пчелка была несчастна. Она была довольна своим существованием, но улыбка никогда не достигала ее глаз. Мне хотелось стать тем, кто разбудит эту улыбку. Я мечтал увидеть, как она расцветает.

И она расцвела. Теперь я в этом уверен, потому что она смотрит на меня в ответ, сжимая мою руку. Я подношу ее к губам, целуя внутреннюю сторону запястья. Я ненадолго подумываю о том, чтобы отвести ее в спальню и погрузиться в нее. Проблема в том, что стены в этом самолете тонкие, как бумага, а ее крики принадлежат только мне. Я не хочу делиться ими ни с кем другим.

Самолет дергается, и моя рука ложится ей на колени, чтобы не дать ей упасть вперед. Черт.

— Я люблю тебя. Я не хотела влюбляться в тебя, но так получилось. Я безумно люблю тебя, Доминик Маккинли, и это чувство мне неподвластно. А теперь мы умрем. Но это не страшно, потому что я умру, зная, каково это – быть любимой. По-настоящему любимой. И это чувство подарил мне ты. — Затем она поворачивается и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Умоляюще. — Мы приземлились?



Я резко просыпаюсь. Всегда один и тот же гребаный сон. Один и тот же вопрос. Мы приземлились?

Нет, Пчелка, мы, блять, не приземлились. Мы разбились и сгорели, как я всегда и предполагал.

Я провожу рукой по лицу, прежде чем взъерошить волосы. Затем встаю на ноги и пару раз прохаживаюсь туда-сюда по маленькой комнате, пытаясь размять уставшие и ноющие мышцы. Несмотря на то, что у меня болит все тело, никакая физическая боль не сможет унять агонию, которую я испытываю в своем чертовом сердце. Сердце, о существовании которого я даже не подозревал.

Жизнь была проще без чувств. Без чувства вины. Без горя от потери единственного человека, без которого я не могу жить. Если бы я мог поменяться с ней местами, я бы это сделал. В одно мгновение.

Не могу сказать, что мне никогда не приходила в голову мысль присоединиться к ней. Затем, закрыв глаза, я вижу ее улыбку, и появляется слабый проблеск надежды. Момент, когда я позволяю себе мечтать о том, что однажды, возможно, мне удастся вернуть ее. Что каким-то чудом я проснусь и пойму, что все это было просто гребаным кошмаром.

Я перевожу взгляд на часы на стене. Сейчас чуть больше двух часов ночи. Звуки пищащих аппаратов и запах больничного антисептика отходят на второй план, когда я поворачиваюсь, смотрю на кровать и вижу, что на меня смотрят пронзительные голубые глаза. Те самые, которые, как мне казалось, я больше никогда не увижу. Вот только... они не те.

Они пустые.

— Люси? — Спрашиваю я, думая, что она все еще может быть не в себе. Ведь она пролежала в коме две недели.

Чувствует ли она себя потерянной?

— Чт... — Она пытается ответить, но не может вымолвить и слова.

— Черт, не говори. Давай я позову доктора. — Я нервно нажимаю на кнопку на стене, боясь прикоснуться к ней.

Она выглядит напуганной. Смущенной. Ошеломленной. Я должен взять ее за руку, но я слишком труслив. Я боюсь, что как только прикоснусь к ней, она исчезнет. И все это перестанет быть настоящим.

Вбегает целая команда врачей и медсестер, толпясь вокруг ее больничной койки. Я неподвижно стою в углу, боясь пошевелиться.

— Вы всех нас здорово напугали, мисс Кристиансон, — говорит доктор.

— Я... Что случилось? — Голос Люси тихий, а ее глаза перебегают с одного человека на другого.

— Ты попала в аварию, детка. Ты не помнишь? — Спрашивает ее мама.

Люси качает головой, и я испытываю облегчение от того, что она не помнит аварию. Потому что это, блять, не дает мне покоя ни днем, ни ночью.

— Я скоро вернусь, чтобы проверить вас, — говорит доктор и выходит из палаты, ободряюще кивнув в нашу сторону. Теперь здесь только родители Люси, ее брат, Шардонне... и я.

Я все еще стою в стороне. И не знаю, что делать. Я отказывался отходить от нее с тех пор, как мне наложили гипс на руку. Каждый день Акс приносил мне одежду. Две недели я сидел в этой больничной палате и ждал, когда она очнется. И теперь, когда она наконец очнулась, я не имею ни малейшего представления о том, что делать.

Взгляд Люси осматривает каждого члена ее семьи, а затем останавливается на мне. Ее брови в замешательстве хмурятся, когда она прищуривает взгляд.

— Вы... вы доктор? — Спрашивает она меня.

Я моргаю раз, два, прежде чем до меня доходят ее слова.

— О, дорогая, нет. Ты знаешь...

— Нет, не доктор. Я, должно быть, ошибся палатой. Извините. Я оставлю вас всех наедине, — говорю я, прерывая ее маму на полуслове.

— О, хорошо, — говорит Люси, после чего я разворачиваюсь на пятках и ухожу.

Какого черта? Она не помнит. Она не помнит... меня.

— Доминик, подожди, — окликает меня Ксавьер.

Я оборачиваюсь, сжимая руки в кулаки, которые прячу в карманах джинсов.

— Куда ты идешь? — Спрашивает он.

— Домой, — говорю я ему.

— Ты просто собираешься уйти? Сейчас? Она очнулась...

— Она не знает, кто я. Лучше, если она и не вспомнит.

— Мы можем рассказать ей. Шардонне расскажет ей, — настаивает он.

— Нет, не надо. Как я уже сказал, ей лучше держаться от меня как можно дальше.

— Знаешь, я тоже когда-то так думал, — вздыхает он. — Но за последние несколько недель я увидел, как сильно ты любишь мою сестру. Сам был тому свидетелем.

— Она заслуживает лучшего. — Я ухожу, пока не передумал и не побежал со всех ног обратно в ту комнату.