Безумные сказки Андрея Ангелова. 2021 год

Жанр: эзотерическое фэнтези. Повесть в рассказах.

Аннотация

Главный герой проживает 7 реинкарнаций, в 7 разных телах. Автор наглядно демонстрирует действие мирозданческих законов, в рамках формата художественного рассказа.

Все истории основаны на реальных событиях, с реальными людьми, — как доказательство того, что кармические законы реально существуют и работают.

Эксперимент Мироздания над отдельно взятой душой…

Отлёт на тот свет

Закон Гостеприимства:

— Если ты считаешь что-то правдой, то должен быть готов продемонстрировать её на собственном опыте. Если ты не готов — значит, у тебя есть всего лишь мнение, а не знание.

(с) Мироздание.

Когда я сдох, то этого почти никто не заметил. Землю плавил жаркий июльский вечер. Помянули меня трое приятелей, — поминки не особо-то и были, но мне и от таких сделалось приятно… Кореша с жадностью съели по порции курицы, с немного истёкшим сроком годности, причем тризна состоялась прямо-таки рядом с моим трупом. Дружбанов вот никогда не парили такие мелочи!.. Как, собственно, и меня самого не колыхали, но в мир иной отправился ведь я, а не они…

Мы все жили единой коммуной до тех пор, пока провидение меня не бросило под КамАЗ. Здоровенная шина меня сбила и проехалась по голове. И уехала прочь, вместе с убийцей-шофером. Смерть пришла мгновенно. Как и ушла мгновенно, — я Её не видел, просто сообразил, что я уже не член коммуны, а кусок просроченного мяса, вроде той самой курицы, коей меня и поминали… и все другие тоже в это вникли.

— Пусть земля те пухом, — перекрестился дядя Сёма. Он строго посмотрел на моих приятелей и погрозил им лопатой. — Мыслю, шо менты здеся не надобны.

Дядя Сёма, пред рассветом, погрузил моё тело на тачку и отвёз его в рощицу, что примыкала к элитным прудам. Выкопал ямку и зарыл меня невдалеке от Святого источника — природного родника, кем-то когда-то освященного.

После дядя Сёма выпил рюмочку в одно горло, и отправился исполнять свои утренние обязанности дворника. Мои приятели/поминальщики — Авось, Тосик-Босик и Приблуда спали в теньке, под сломанным деревом, — ведь бродячим псам делать-то и нечего. А моя собачья душа помахала им всем астральным хвостиком, и очутилась перед троном. Так вот, безапелляционно и скоро. Без переходов, коридоров, встречи с умершими родственниками. Ностальгии и сожаления я не испытывал, лишь немного щекотал страх перед будущим.

Итак, перед собою я увидел трон. Трон внешне как трон — сиденье, подлокотники, спинка и коротконогие ножки. Общим ростом под пять метров где-то. К слову, любой трон по внешнему виду напоминает стул, — в принципе сие логично, ведь стул и есть трон, по сути, — только более массивный. К чему такие ассоциации?.. Или отчего? По крайней мере, у собаки… Хотя. Собака и собачья душа — разные материи, вы уж поверьте.

Где именно я очутился — я не понял. Или не успел. Трон сразу же стал со мной разговаривать, нависая надо мной многотонной каменной (вроде) массой. Голос Его был холоден и невозмутим. Пасти… то есть, рта — не наблюдалось, — чистая телепатия.

— Итак, ты издох! — начал беседу трон, наставив на меня назидательный подлокотник с неким отростком, вида «палец».

Кажется, я жалобно поскулил.

— Не ной! — одёрнул трон. — Меня зовут Мироздание и сейчас я буду решать твою дальнейшую судьбу. Точней, я её уже решил. Реинкарнация, разумеется.

Кто бы сомневался. Кроме меня самого. О реинкарнации я был наслышан от Приблуды.

— Тяф! — с трепетом произнёс я. Призадумался. Набрался наглости и попросил: — Сделай меня человеком?

— Ты угадал, — согласился трон без колебаний. — Ты будешь человеком семь раз. — Выдержал малую паузу и закончил мысль: — Долбанных семь перерождений.

Страх перед будущим отпустил. Я всегда с завистью смотрел на человека, думая, что его жизнь — рай. В общем, если сравнивать с жизнью безродных псов — так и есть. Но. Нет предела совершенству…

— С чего семь раз? — задал я тупой вопрос.

— Не тупи, — осадил трон.

Так. Отлично! Отбросим приличия и тяфкнем напыщенному трону всё, что о нём думаем. Я, конечно, обожаю стать человеком. Но без фанатизма, — как говаривал Авось, когда мы с ним таскали кроликов из ближайшего Замкадья…

Я открыл ментальную пасть и к ней тотчас же подлетел мирозданческий подлокотник, сложенный в кулачище.

— Будешь возмущаться, сделаю тебя кроликом, которого стропудов утащит Авось, в следующий свой набег в Замкадье, — угрожающе заявил трон. Он упёр подлокотники в сиденье, имитируя «руки в бока». — И сожрёт! Ты ведь помнишь, как ты сам жрал кроликов!?

— Да, — смутился я вдруг. — Я перегрызал кролику шею, после кушал лапки и обкусывал бока, прежде стягивая кожу с шерстью… тяф, — меня чуть не вытошнило от своего же скулежа. Сложно проблеваться, не имея желудок и вообще тело, — но ощущение возникло именно как тошнота. Эх, цапнуть бы каменного провокатора за ляжку или что там у него вместо! Однако. Он же, драный волшебник, превратит тебя в твои же зубы, которые его и цапнули… так понимаю.

— Тяф, — несмело вымолвил я. — Семь раз — это перебор. Может, ууу, сбавишь?

— Ты торгуешься? — поразился трон, в удивлении меня рассматривая. Чем именно он рассматривал — было не совсем ясно, но было не по себе.

— Клянусь, что я буду очень круто проживать каждую жизнь! — протяфкал я пафосно. — И всего за пару перерождений так вырасту духовно, что…

— Не пойдет, — покачал спинкой сиденья трон, имитируя отрицательный жест головы. — Все твои будущие жизни уже висят на моих скрижалях, — в пальцах подлокотника трона возникла пирамидка с кольцами на ней, внешним видом типичная «развивающая детская игрушка» из пластмассы. Потряс наглядностью — кольца встряхнулись на своём основании, на которое и были нанизаны, с мелодичным звоном колоколов.

— Видишь? Главное я уже сделал, а именно — пакет твоей персональной сансары готов. Твоя задача — лишь отработать карму, пустяки, короче…

— Ты меня уговариваешь? — догадался я.

— Мляха, ну ты дебил, — усмехнулся трон. — Не даром был в собачьей шкуре… нахватался скотских привычек от своих товарищей-бобиков!

Оскорбление — удел слабых. Но мирозданию, похоже, похрену, ведь свои же законы можно и не выполнять. Такова обратная сторона законов!.. Ёх, какой же я умный пёс!.. Кстати, а этот трон точно мироздание? Может, какой-нить мошенник, под него косящий… Или приколист?

— Сомнение — тормоз на пути прогресса, — ухмыльнулся трон. — Короче, ты никто и звать тебя никак. У меня таких как ты, — биллионы!.. И для каждого свои судьбы, чакры и мечты! Я для всех делаю нужные расклады, такова моя мирозданческая миссия. — В пальцах подлокотника возникла логарифмическая линейка и заходила ходуном, выполняя математические операции. — Вкуриваешь?

Режьте пирог с кем-то другим, он — не мой. Проблема лишь в том, что это не пирог.

— Тяф, — кивнул я согласно, призвав всю свою бодрость.

Семь человеческих жизней — это лучше, чем семь любых других жизней. Быть может, в награду меня после ангелом сделают?.. Так я подумал.

— Никаких наград! — отрезал нахальный трон, подчёркивая вес слов жестом fuck. — Ты лишь чёртов винтик. К тому же всё забудешь, включая как меня, так и наш разговор.

— Хм. То есть, эм… тяф, — недоумённо размыслил я. — Зачем же ты тогда со мной болтаешь?

— Тебе кажется, — успокоил трон. — Ты самонастриваешься. Ведь тебе предстоит отработать семь законов кармы, в семи жизнях и смертях. Сие есть твоя миссия. — Трон чуть подумал и добавил. — Кармических законов десятки и сотни, и многие из них противоречат друг другу. Я отобрал для тебя разноплановые.

— Какие плановые? — не совсем я въехал в смысл.

— Причём, перерождаться будешь в одну и ту же Эпоху, — докончил трон свою мысль, явно пропустив мой вопрос мимо себя. — В одной и той же стране.

— Да?

— Да, — ответил трон. И исчез. А я… с усилием вылез из утробы матери. Своей первой матери из семи. Трон, в образе акушера, подмигнул мне и сказал невозмутимо вслух:

— Вообще, завидовать тут нечему. Человек — самое ужасное и самое несчастное существо в моём мироздании.

Реинкарнация — 1. «Ханка»

Великий Закон кармы (Бумеранг):

— Что бы мы ни сотворили во Вселенной, она всегда нам это вернет.

(с) Мироздание.

Лёха Каркавин в детстве испытал недетскую травму. Папа зарезал насмерть маму, — то ли из ревности, то ли по пьяни. К юности травма зажила, — иногда тянуло её, как ломит на погоду, не критично. Да и сам по себе Лёха рос добряком, а такие люди самовыносом мозга не занимаются, воспринимая мир каков он есть, — философски.

К совершеннолетию тело пацанчика не по-юношески вызрело и налилось природными бицепсами, поэтому спецназ Российской Федерации обрадовался новому рекруту.

— Разорву голыми руками, — сразу же предупредил Каркавин старослужащих, когда сержанты собрали свою тусу вокруг салаганов. Но дедовщины в спецназе не водилось, поэтому армейская братва лишь проржалась и угостила салагу сигареткой. В течение двух лет Лёха отдавал долги родине, — правда, за что и кому поимённо — армеец так и не смог въехать своим неокрепшим умом. Заслужил лычки ефрейтора и славу рассудительного здоровяка. Несколько себе на уме.

Сегодня Каркавин вернулся в родной пенат, — а именно в двухэтажный особняк, очень даже неплохой по меркам российского Кукуево.

— Здоров, десантура! — приветствовал его отец, намедни вышедший из тюрьмы. — Вишь как, а я домик наш отремонтировал…. Восемь лет без хозяев тосковал.

— Целоваться не бум, — усмехнулся Лёха. Но отцовскую ладонь пожал и в доме остался. Военных действий на армейке Лёха избежал, поэтому его крыша не текла, а мамка… её уж не вернуть и глупо гневаться на отца, никто ж не знает, что тогда случилось между родичами. Зону папка оттоптал, мамке поставил добрый памятник, выхлопотал себе инвалидность. Не пьёт и не нюхает, ходит в какую-то секту… Превратился в сухонького старичка, хотя едва сорок три года перешагнул. Так незатейливо мыслил добряк-здоровяк Каркавин, посиживая на крылечке и куря десятую дембельскую сигаретку.

— Привет, Лёхин! — позвонила Настька на городской телефон, — младшая родная сестра, что сейчас обитала в Кемерово. Она там училась на некоего специалиста. Кстати, на полном пансионе университета. Хотя, возможно, — на содержании сладострастного декана, коему приглянулось юное девушкино тело. Лёха судьбой единокровки не интересовался, его и своя-то судьба не особо волновала.

— Представляешь, я тут встретила Светку Богачкину, — трещала сеструха. — Ну, которая за тобой бегала, помнишь…

Лёха отлично помнил темноволосую, стриженную «под мальчика», — девчонку. С титьками целого первого размера, несмотря на юный возраст. Он тогда, после трагедии, вместе с сестрой, — жил у бабушки в деревне, где его и охаживала Светка. Неумело делала Лёхе свои первые миньеты, за сараем, а после задирала платье, вставая к Каркавину спиной и давая в себя вставлять по самые гланды. Девственность, чуть раньше любовника, — Светка случайно потеряла с огурцом, с грядки.

— Аах! — пищала девчуля на всю деревню. Больше не от полового кайфа, которого пока толком и не распробовала, а сколько от осознания того, что её прут как взрослую бабу! Девочки этим гордятся! Как и мальчики, их натягивающие.

— Светка щас не наша мадам, — докладывала Настька с усмешкой. — Вышла замуж за американца Альберта. Околачивается в ядрёных штатах, а к нам возвернулась на пару дней, проведать родину, что ль…

— Угу, — ответил без энтузиазма брательник. — Рад за неё и всё такое… — Он поскрёб непробритую шею. — Настька, привет! Ты звони, — и положил трубку. Каркавин отдыхал и ничего не хотел. Наслаждался дембелем, дышал родным сибирским воздухом!

После тридцатой дембельской сигареты Лёха решил навестить знакомых парней. Валера Казбек, Митька Лаптев, Серёжка Карандашов. Друзья детства, вместе тырили яблоки-полукультурки и вместе купались на Толсточихе. Походя, занимались мелким рэкетом со школьников. Все, по сути, незлобные и не агрессивные ребята, хотя и страшные хулиганы, — плоть от плоти глухой провинции.

К восемнадцати годам, дружбанчики — превратились в ладных богатырей, правда, в армию никто не сходил. Ну, кроме Лёхи, который туда удрал чисто из-за рамсов с законом.

— Шагай, чувак! — ободрил многоопытный Тагир, старший опер новокузнецкой уголовки. — Жалко мне тебя закрывать.

Да и было б за что закрывать, за пару отобранных у коммерса пряников. Лёха послушался совета, а Тагир чуть годя рассчитался из ментовки и укатил на Северный Кавказ, по собственной инициативе защищать честь своего маленького гордого народа. Там и сгинул где-то старший опер, в окрестностях Хасавюрта.

Ну, дак, об откосах в армию…

Карандаш прикинулся сколиозником и умудрился это подтвердить с помощью главврача своего Кукуево, Стёпы Виблого; Казбек купил справку о редкой форме дебилизма, что не поддается ремиссии; а Митя Лапоть, без мудрежа, закосил под дальтоника.

— Поколение, дери его за задницу! — грустно вздыхали врачи из приёмной комиссии. — Болячка на болячке. А что же будет дальше?!..

Обычно риторика интересует только риториков. Дальше предстояли беспросветно поганые 2000-е, но пока шли лихие 90-е.

Мужчины не умеют жить ради самой жизни, они вечно играют в игры, часто опасные и на грани, — а до появления Интернета такое вообще наблюдалось повсеместно. Да и жрать надо, не на завод же идти… тогда, когда в страну хлынул культ «красивой жизни». Четверо богатырей вступили в новокузнецкую банду, — начинали здесь ребята с рытья могил для отстреленных конкурентов и бизнесменов… после им доверили ходить по рынкам и собирать дань… а потом костяк банды зачистил РУБОП3.

К слову, вскоре государство зачистило и сами РУБОПы.

— Было время! — после иногда с ностальгией вспоминали дружбаны.

Кореша зачисток избежали, — как и пуль, и тюрьмы, и сумы. В начале 2000-х, троица вернулась из Новокузнецка в родной Кукуевск, и болталась на вольных хлебах. Так, по чуть-чуть тянули рэкет-денежку со школьников, превратившихся в ИП-шников. На пивко хватало, и ладно.

— «Работал скотником в родном колхозе я, И без ума коровы были от меня…», — так распевали друзья под гитару, сидя однажды у Карандаша.

Юра Хой, панк-группа «Сектор газа» — песни на все времена!

Лёха заявился и был радушно принят. Он являлся самым всё-таки здоровым даже среди здоровяков, армейка даром не прошла. Внешне такой Портос в окружении Атоса (Лапоть), д”Артаньяна (Казбек) и Атоса (Карандаш).

— Короче, по карме бумерангом давно не получали? — спрашивал Лёхин иногда дружбанов, и сам хохотал над остротой. Слово в руку, как грится…

Любимая шуточка его ротного капитана, человека видавшего виды, — которую (шуточку) Каркавин запомнил. Понравилась.

Друзья детства квасили самогонку ровно неделю. На восьмой день в гости пожаловала Светка Богачкина, — прослышала, что Лёха вернулся домой. В никакие штаты она не уезжала, а нарила ханку, привозимую из цыганского села. Её хотели похитить и продать в сексуальное рабство, от такой ситуации и возник слух об отъезде. За день до вылета в Стамбул — дранодела-сутенера Альберта накрыл «6-ой отдел», пока ещё не расформированного РУБОП. Светку допросили и отпустили, а Альберта менты изметелили «в чёрную» и упаковали на нары.

Итак, Светка припёрлась не одна. С собой она привела Аньку Богданову, — стриженную под каре русую девчулю. Судя по глазам — зеркалу мутной души, — Анька была продуманной хитрой стервой. Но. Мальчики обычно не въезжают в глаза девочек, поэтому Анькина хитрожопость осталась пацанами незамеченной. Светка же наверняка знала, кто есть Анька на самом деле, однако никто лучше её не умел выкруживать наркоту, да и мамка у Аньки была крутой богатой тёткой, — поэтому Светка Аньку не просто терпела, а и держала рядом. Впрочем, неизвестно, кто кого ещё держал и терпел…

— Знакомьтесь, Анютка, моя подруга! — представила Светка. Такая же тёмная причёска «под мальчика», титьки на глазок — немножко подросли. Как внутренне отметил Лёха.

Ситуация разворачивалась в частном доме, где и проживал Серёжка Карандашов. На открытой веранде.

Четыре мальчика и две девочки выпили по стакашке, и Светка выложила всю правду о своём недоотъезде и о подлеце Альберте. Потом ещё выпили, и ещё… после пятого стакашка недозрелки не поделили Лёху. Каждая из них замечтала ему отдаться в половом смысле, со Светкой — понятно, а Анька на Каркавина «запала» конкретно.

— Обожаю тебя! — без прелюдий заявила Богданиха Лёхе. — У меня дырка-то тесная, я ж не Светка и всем подряд себя не подсовываю… И сиськи, в натуре, под твою мужественную ладонь, и целуюсь адски!.. — Чуточку подумала и добавила с неподдельной нежностью. — А ты моя фантазия, на которую я всегда надрачивала моньку…

Да-да, так вот цинично и прямо признаются в любви, — в ебенях нашей необъятной родины. Кукуевский диалект русского языка, — можно и так. А девочки умеют сказать такое, от чего мальчики теряют разум. Лёха поцеловал Аньку взасос и понял, что если эта тёлка его заминьетит, то он навсегда станет её рыцарем.

— Ты ничё так, — молвил рассудительно Лёха, мня через платье с лифоном второй девичий размер.

— «Яву, яву, Взял я на халяву!», — Казбек, Лапоть и Карандаш лабали под гитарку Хоя, предоставив друга и девчонок самим себе.

— Слышь, кобыла! — раздражённо наехала Светик. — Лёха мой парень, он мне втыкал, когда ты ещё в куклы играла…

Так и не поделив предмет страсти и похерив временно дружбу — девчули начали ругаться, а после и драться. Квартет здоровяков наблюдал, тактично не вмешиваясь. Но вмешалась бабка из ближайшего двора, коей надоели истеричные девичьи крики, и она набрала по дисковому телефону «02».

— Тут ети наши бандюганы развлекаются, совсем охамели! — доложила вредная старуха. — С тёлами, едыть! Оруть и стикло бьють!

Менты задали ещё пару вопросов и выслали на адрес экипаж.

Главным в экипаже был Ваня Дятлов, он же Дятел — местный ППС-ник в звании «старшина», заодно карьерист и сосед Каркавина по его деревенской бабушке. С Дятлом — трое подручных ментов, разного размера и возраста.

— Тэк, — молвил Дятел, поводя гнилыми глазками по веранде. — Все здесь присутствующие, быстро дёрнули ручки вверх! Девок тоже касается! — он недвусмысленно щёлкнул затвором табельного пистолета.

— Дятел, ты чё, это ж я, Лёха Каркавин, — миролюбиво урезонил добряк-здоровяк. Голос был пьян, само собой. — Ты ж у меня сигареты шкулял, блин!.. Девчули дэтсл размялись, ток и всего.

— Я сказал — Руки! — не внял пьяному миролюбию старшина.

Ноги бывшего десантника, в целом, держали. Первым ударом с разворота — Лёха выбил у Дятла оружие. А вторым разворотом положил экс-соседа на пол. Припечатал пяткой до потери сознания.

Казбек, Лапоть и Карандаш по разочку двинули по харям патруля. Экипаж осел и потух. В хлам.

— Чёт менты дохловаты, — пожаловался Митя Лапоть, поводя трицепсами. — Ладно, Дятел — доходяга…

— По старшему и его команда, — усмехнулся Каркавин.

— Дятел, Дятел… ты где, мать твою? — вдруг заверещала рация.

Ваня Дятлов слабо зашевелился и громко замычал.

— Слышь, птичка, — Казбек нежно потрепал милицейского по щеке. Каблуком. Дятел сник.

Рация не умолкала.

— Эй, заткнись! — Анька схватила трубку. — Иди нахер, я сказала!..

— Чё? — удивилась рация.

— Через плечо, — сплюнула прямо в ушной микрофон Светка.

Рация недовольно зашипела. Лёхин вырвал её у девчонок и расплющил об пол.

Спустя десять минуток к дому скандалистов подъехал второй милицейский экипаж. Оттуда вылезли аж пятеро рослых парней в бронежилетах, в масках и с автоматами наперевес. Местный кукуевский ОМОН, образца начала 2000-х. Проникли во двор, рассредоточились по периметру.

— Ну чё, щас этих козлов постреляем! — разбушевался Казбек, внешне похожий на горячего южного парня, отсюда и его погоняло. Никто не знал, что всего через пару лет Казбека задушит подушкой некий мудак, так и оставшийся неизвестным. Случайный собутыльник.

— Может, отпустим чувачков? — Карандаш поднял с пола дятловский пистолет, помял железо натренированными пальцами. Бросил назад. Серёжка Карандашов — это длинный широкоплечий верзила, избегающий споров там, где их можно избежать. Спустя три с половиной года — он станет депутатом местного «Совета депутатов», прежде отжав частично бизнес одного из подшефных экс-школьников. Забудет буйную молодость, однако молодость его не забудет. И в возрасте 55 лет Карандаш сядет за бандитское прошлое, там и помрёт — в тюрьме.

— Я знаю, чё надо, — сказал Митя Лапоть. Он поднял стул за ножку и швырнул его в ОМОН. Изделие впечаталось в ближайшую каску с такой силой, что каска треснула. Омоновец тупо упал. А воздух прорезали четыре предупреждающие автоматные очереди.

— Пшли нахрен! — раздался истеричный Анькин крик.

— Терпеть не могу ментов! — поддержала визгливо и Светик.

— Ну-кась, — Каркавин, чуть пошатываясь от самогонки, выгреб на крыльцо. Похрустел мышцами. — Чего надо? — спросил он обыденно.

Будем делать мир чище, в рамках заданных обстоятельств. Один из омоновцев вгляделся, а потом… опустил на травку автомат и поднял забрало каски.

— Мясо? — удивился Каркавин.

Андрей Мясников, по кличке «Мясо», был немного старше Лёхи, и его боялась вся школа, даже конченые хулиганы вроде Валеры Казбека обходили Андрюху стороной. Но однажды Лёха Каркавин взял и дал Мясу пиздюлей, причем таких несомненных. Просто взял и просто отпиздил! На следующий день родители Андрея Мясникова, похлопотав, — перевели сынка в другое учебное заведение, а главным по школе стал Казбек.

— Не, мне не надо, рули, — сказал тогда Валере его закадычный друг Каркавин. Не из-за скромности, а ему реально это было не надо. Доля от школярских денег перепадала, вот и славно. Не более чтоб.

И вот, спустя пять лет, — Они снова встретились. Такой шанс Мясо упустить не мог, несмотря на служебный долг, лейтенантские погоны, боязнь ответственности перед начальством…

— Лёша, готовь рожу, — Мясо поманил десантуру к себе наглой ладонью в полуперчатке.

На крыльце веранды нарисовались ещё трое «штатских», каждый держал за шкирку мента. Спустя миг дохляки в синей форме полетели на травку, а богатыри сжали кулачки:

— Ну, поехали? — вальяжно поинтересовался Лапоть, обращаясь к ОМОНу. — Стенка на стенку!

Митя Лаптев благополучно дожил до глубокой старости, не зная особых хлопот. Лишь тяготила бездетность. И когда он умер, то тело в морге так никто и не истребовал…

— Приказываю бросить оружие! — произнес Мясников по отношению к своей команде. — Этих тварей надо взять живыми.

Стенка на стенку — получилась унылой и скучной. Весь опыт, отработанные на многочасовых тренировках навыки, сноровка и заученные болевые приёмы ОМОНа — сломались наплевизмом бывших братков вкупе с их огромной физической силой. Омоновские морды исхлестали в кровь.

Девчули, помирившись в связи с «непредвиденными обстоятельствами», — верещали в голос от удовольствия.

— Так-то, Мясо, — добродушно изрек Каркавин, убирая свое колено с гнусной рожи и поднимаясь. — Автоматик не забудь при отъезде.

Физической силе никогда не одолеть силу государства. Народные исторические бунты — не в счёт, хотя и тогда доморощенные стеньки разины в итоге проигрывали… по крайней мере, не выиграли ни разу. Как там, в Европах, неизвестно, но в самодержавной России точно.

— Прошу помощи! — полетел истеричный глас начальника местного ГРОВД в Кемерово, столицу области. И спустя час над верандой Карандаша завис вертолет, откуда ловко попрыгал армейский спецназ.

— Короче, пацаны, в натуре поднимаем руки и выходим, не делая неловких движух, — так сказал Каркавин, не понаслышке знающий, что такое «войска специального назначения». Это вам не затюханный ОМОН…

— А мы? — растерянно спросила Светка Богачкина.

Подруга лишь ухмыльнулась. Ведь её мамка дружила с самим губернатором, они были однокашниками когда-то, и дружбу сохранили.

Слава о том, что четвёрка друзей наваляла люлей двум ментовским экипажам подряд, да ещё голыми руками — разлетелась по Кукуевску быстро. Героев заочно поздравляли, ими восхищались. Четвёрка не стала символом какой-то борьбы или иных высоких действий. Просто потому, что в сибирской глухомани таких действий не водилось в принципе. Народ радовался, так как ментов ненавидели все, чисто на генном уровне!

— Лёха, конечно, молоток! — хвалил Каркавина его же отец. — Только смысл действа?

То, что он сам прирезал жену и Лёхину мать без всякого смысла — в голову папки не приходило. Впрочем, в таком аспекте рассуждали и другие кукуевцы. Мол, ребята — супер/пупер, однако нахера это было?..

Четыре богатыря в то самое время — обживали КПЗ. Девчули сидели в соседней от них — хате.

Через пару дней всех выпустили. Без подписок и расписок.

— Валите, — хмуро молвил следователь по особо важным делам. — Дело закрыто.

Лёха завязал с пьянками и стал искать своё место в жизни. Сходил на фабрику и поробил столяром. Затем поремонтировал грузовые машинки, поукладывал асфальт и сунулся в официанты. Работа руками не вставляла в принципе. Попробовал сходить в отцовскую секту.

— Аллилуйя! — грянул хор из двадцати разномастных кукуевцев. Они упали на колени и стали молиться своему богу, а затем каждый сектант отдал «церковную десятину» (конверт с деньгами) пастору. Прихожане поцеловали отче ручку, и вывались прочь из церкви, представлявшей собой обычную комнату в избе пастора, со скамейками.

— Ничё так рэкет, — сообразил Каркавин. Когда все прихожане вышли, Лёха отобрал у пастора конверты с баблом. — Ещё раз у моего бати денежку возьмешь — пожалеешь, — предупредил Каркавин. — А мне будешь платить дань, тридцать процентов. — Он подумал, и часть конвертов сунул пастору назад, в его трясущиеся руки.

— Десятина — это дар Богу нашему! — елейно возразил пастор. Внешне худой очкастый парень, лет 27, с беспокойными глазами и какой-то… скользкий тип. Таким Лёха его и просёк.

— До следующей субботы, — усмехнулся Каркавин и шагнул… прямо в Анькины объятия. Она караулила Лёху возле его дома.

— Мамка всех выкупила, и скандал замяла, — заявила Анютка. — А у меня к тебе просьба, мой герой. Я в табор за ханкой еду, составь мне компашку, а?

Рядом фырчала машинка, частное такси. Ижевский «Москвич 4120». За рулем — Крест, крутой мужик лет сорока пяти, оттянувший пять ходок и ныне держатель местного таксопарка. Ну, и сам не чурался шофёрства. Дань он никому не платил и никто не претендовал. Правда, спустя несколько лет, когда функции братков полностью перешли к ментам и чиновникам, — Креста захотели заставить делиться доходами. Крест высокопоставленного мудака застрелил из его же пистолета, а сам ушёл в федеральный розыск. В итоге его так и не нашли.

— Лёш, ну, — Богданова поцеловала десантника в губы.

Парочка съездила в цыганский табор и «затарилась», — Анька купила у барыг пять ляпок ханки, ангидрид и таблетку «релахи».

— Ханка — это маковое молочко, — объяснила Богданиха, крутясь у Лёхиной плиты, в его кухне. Она бодяжила раствор. – Щас мы это молоко выжариваем в кружке с водой, так… как ток вода испарилась, добавляем ангидрид, — девчуля прыснула из шприца в ёмкость полкуба бесцветной жидкости с резким запахом уксуса, — вторая выжарка... Так…а вот теперь… видишь, имеем коричневую корку на дне кружки?

— Вижу, — кивнул Лёха, будто прилежный ученик. Пока Анька суетилась у плиты – её герой мацал девчачий передок через трусы под юбкой. Богданова подмахивала десантским пальцам, но главным для девчули был явно раствор.

— Корка и есть готовая наркота. Заливаем её снова водой, чуток кипятим и выцеживаем шприцем через ватку, — Анька сноровисто проделала манипуляции. — Готовый раствор – есть героин! Думаю, что покруче афганского… Можно раскрошить сюда таблетку «Реланиума» для более кайфа.

— Супер, — для приличия отозвался Лёхин, расстёгивая ширинку. Он готов был вставить Аньке прямо тут, настолько пучило яйца.

— Погоди, — деловито вильнула задницей Анька. – Щас вмажемся, и кайф будет на порядок сильней. Давай вену!

Каркавин поколебался.

— Чё боишься? – подначила хитрожопая Богданиха.

И Лёха подставил локтевую вену. После ширева по телу разлилось приятное тепло, голову закололи нежные иголочки, а хуй облепили сладкие бабочки. Лёха расположил Аньку на полу, стянул с неё чёрные плавки, задрал её ноги себе на плечи и опробовал на предмет тесноты её дамский пирожок. Через минуту Каркавин закончил так, как никогда!.. Ханка сотворила сексуальное чудо.

Так Лёха Каркавин стал наркоманом и гражданским мужем Анютки. Он переехал к зазнобе, и оба вечерами ширялись и трахались. А днём добывали бабло на ширево. Бывший десантник обложил данью кого только смог, но уже зацветала эра 2000-х годов. Силовики медленно и неуклонно выдавливали «качков» с позиции рэкетменов. Денег нашей парочке не хватало, приходилось с вымогательства — постепенно съезжать на банальные кражи.

К слову, друзья детства, три других богатыря, — тоже подсели на ханку, и приколола их так Светка Богачкина. Девчуля зависла на хате у Карандаша и после коллективной вмазки — её обычно расписывали на три мужских ствола, чему Светка, по ходу, неподдельно радовалась. Блядскую натуру из человека — не выбить.

Примерно через год, когда Анька с Лёхой растащили квартиру мамки, ведь доза требовалась каждый день, а в квартире Богданихи-старшей было что взять — мамка выгнала пару вон.

Последней каплей ненависти явилось то, что Анька, в надежде выцедить денег, — избила мамку долотом по голове. Надежда Павловна месяц отлежала в реанимации, а потом продала квартиру и уехала в Новосибирск, прежде проклянув дочь.

— К отцу не хочу идти, принципиально, — твёрдо сказал Лёхин. — Он меня задрал и так, с моралями. Праведник, чёрт возьми… даром, что мать мою порешил.

Поселились в доме бабушки Каркавина, в деревне. Та полуослепла, плохо слышала, а Лёху принимала за того давнего десятилетнего внука, без порочных привычек, озадаченного рыбалкой. Так что проблем с проживанием не случалось. Зато нагрянула проблема с бабушкой, когда всю её пенсию неразлучная парочка проколола за два дня. И бабушке стало нечего кушать. Буквально. И поскольку видела она действительность ныне смутно, то не роптала на голод. Нарики же воспринимали её как деталь интерьера, головы были целиком закружены ханкой.

— Умерла бабуся моя, — констатировал как-то Лёшка ранним утречком. Обыденно.

— Валим отсюда, типа нас сегодня здесь не было, — заметила хитрожопая Анька.

Наркоманы не имеют совести в принципе, и Лёхин послушал подругу. Сел в тюрьму он спустя 1 неделю. Должны были сесть оба, но Каркавин взял вину на себя.

— Половину магазина за ночь вынесли, ети их! — так пояснил на следствии хозяин промтоварки.

— Не вынесли, а вынес, — поправил Лёха. — Один я был…

Дятлу, дослужившемуся до местечкового опера и ведущему дело, — было вообще наплевать, как именно обстояла кража. Тогдашний позор он не забыл, настала пора поквитаться.

— Спиздил и отпиздил — это разные вещи, Лёша, — так сказал Ваня Дятел. — Иди, блять, в тюрьму и познавай разницу понятий.

И Каркавин сел на три года.

Анька его трепетно ждала, никого своей девичьей шмонькой не балуя. Ханку не забросила, поэтому закономерно вскоре тоже села, брать вину на себя теперь стало некому. Дали два года.

Освободились подельнички с разницей в один день.

Из тюрьмы Анька вышла прожжённой стервятиной, раза в три хитрожопей, чем была до того. Она заматерела, стала дородной тёткой, уболтать и раскрутить могла любого кента. Без предупреждения царапала лицо в кровь.

— Если я вам не нравлюсь, то это проблема не моя, — приобрела Богданиха привычку говорить.

Лёха вышел таким же здоровяком, философски смотрящим на вещи. Правда был один нюанс: в тюрьме Каркавин заработал туберкулёз. На первых порах он себя проявлял не сильно, но течение времени болезнь усугубляло.

— Наплюй! — вынесла вердикт Анька. — Лучше давай прошарим, как дозу надыбать сегодня.

И так повторялось изо дня в день. Лёха, наверное, по-настоящему любил Аньку, своею личной любовью, но у кого она не личная?.. Анька взаимно отвечала чувствами, насколько такие чувства могут быть у наркоманки, к тому же прошедшей русскую зону. Поэтому связь и не рушилась. Тем паче, у Лёхи почти никого не осталось, отец, будучи совсем трезвым, — зарезал своего елейного пастора, видимо — привычка — вторая натура. И раз подняв руку на человека, — уже становишься маньяком. Отца законопатили на нары, и там папка и повесился.

Причудливо тасовался кармический бумеранг, но по-другому он не умеет…

— Лёхин, я продала отчий дом, — заявила младшая сестра Настька. Она специально приехала из Кемерова в Кукуево повидаться с братом. — Ты отбывал срок и по закону это можно было сделать… а ведь дом гнил. — Сеструха потискала ухоженные ручки, унизанные дорогими кольцами и торопливо добавила. — Но твоя доля денег у меня лежит!

— Правда!? — обрадовался брательник.

— Я тебе долю не отдам, — категорически ответила единокровка. — Но готова купить комнату, пока оформлю на своё имя… Я ж о тебе забочусь, Лёхин, ты пойми!

— Привет, Настёнка, — в комнате нарисовалась Богданиха. — Чёт ты выросла…

— Лёхин от тебя уезжает! — молвила сухо Настька. — Даже, Лёхин? У него начинается новая жизнь, в новом городе. Без тебя, сучки этакой! Это ты ему жизнь сломала со своей ханкой!

— Может, подаришь пару колечек? — ухмыльнулась Анька, хищно глядя на руки Настьки. — Не то с пальцами оторву, курва!

— Настька, ты это… давай, звони… — засуетился Каркавин, подталкивая сеструху к дверям. — Я остаюсь.

Настька обмерила Аньку презрительным взглядом. Гордо вышла. Прежде молвила брату:

— Я замужем за своим бывшим деканом… Он — профессор, человек со связями. Ты приезжай к нам!..

Настька в итоге выманила Лёхина в Кемерово, чисто обещанием бабла за проданный дом.

— Отдам, — заявила сеструха по мобильному телефону.

И уже не важно, отдаст деньги налом или нет… на месте разберёмся… и наверняка чё-нить выкружим… — так думал братик, трясясь в автобусе. Сто километров от Кукуево до Кемерово — не крюк. Да и не расстояние.

Анька как раз тянула 10 суток в КПЗ, — за то, что избила Светку Богачкину. Вроде, дозу не смогли справедливо разделить. Менты Аньку закрыли как «суточницу», больно она их всех вымораживала чисто своим наличием в городе, — но дать 10 лет при всём желании ей не могли. Светка ушла в глухой отказ по драке, а надавить было нельзя, — у Богачкиной в покровителях ходил сам Карандаш, — авторитетный бизнесмен, меценат, депутат местного «Совета депутатов». (Десятку Богданиха всё-таки схлопотала, но потом).

— Ну, наконец-то! — встретила Настька непутёвого братца.

— Могут ли ангелы и бесы вселяться в людей? — спросила Настька у мужа, у профессора.

— Да, с одной разницей, — усмехнулся в усы профессор. — Бесы не спрашивают разрешения. Понимаете, ангел не столько тактичен, сколько не может нарушить свободу воли человека, — иначе сам станет бесом. Таковы законы мироздания…

Послушав с недельку такого рода семейные разговоры — Лёха Каркавин решил остаться в Кемерово. Он отлежал положенный срок в наркологичке и чтобы притушить в себе Аньку — завёл половой роман с симпатичной медсестрой. Оказалось, что дамский пирожок медработницы не хуже, чем Анькин, и без всякой ханки. И вообще, без наркотиков мир сияет не менее. А местами и более.

— Все женщины одинаковы, и в то же время — уникальны, — просветил профессор своего зятя. — У меня друг занимается отмывкой денег, на государственном (между прочим) уровне. Пойдешь к нему в подручные, я договорюсь.

Да, вот и распустились пышным цветом 2000-е годы, точнее уже — 2010-е, — а сие не одно и то же.

Перед Каркавиным замаячил неведомый ему ранее мир. Мир больших денег и больших возможностей, завязанных на больших людях. Но с одним условием — без провинциальной зэчки Аньки с её драной ханкой.

— Круть! — размыслил Лёха. Возможно он всё-таки любил не Аньку, а Аньку-ханку? И без ханки — Анька была б обычной девчулей, которую можно пару разков трахнуть и благополучно забыть? Мозги без опия вестимо прояснились.

Спустя сутки — Каркавин умер. Туберкулёз сыграл одну из своих коварных шуток. Кровь затопила лёгкие мгновенно и вдруг. И разорвала их как целлофановый пакет.

Послесловие

— Однажды жена погибла из-за мужа, была бессмысленно зарезана, как режут скот… — бесстрастно заметило Мироздание. И через краткую паузу дополнило ехидно. — С поправкой на то, что скот режут всё-таки со смыслом. — Мироздание погрозило зеркалу чем-то вроде кулака. — А в другой раз — муж погиб из-за жены, — если б не Анька, то никакого тубика у Лёхи бы и не было.

— Ыло… ыло… лло… — разнеслось по астральным просторам.

Сын отработал карму отца. Заплатил за его грех перед матерью. Каркавин понял, что он теперь — мирозданческая частичка и говорит сам с собой. С ним случился закон бумеранга. Может, не глобальный, но повседневный… один из миллиарда, происходящий ежеминутно на нашей милой планетке…

Трон, легким движением самодовольного пальца, сковырнул верхнее колесо с пирамидки. Седьмая сансара слетела вниз и покатилась в тартарары. Это всё, что Лёха успел увидеть и осознать перед своим переходом в следующее воплощение.

Реинкарнация — 2. «Счастье есть»

Закон Творения:

— Будь самим собой и окружай себя теми людьми и теми вещами, которые ты действительно любишь. И сознательно хочешь, чтобы они были в твоей жизни.

(с) Мироздание.

— Ольга Петровна, кривая на Вашем эскизе должна быть прямой! А прямых здесь не должно быть в принципе, — такую корректировку получила старший дизайнер крупной корпорации, делающей мебель. В письме, полученном на Е-мэйл. В фирме укоренилась традиция (как и во множестве других фирм) — общаться с помощью электронных писем. Даже если собеседники/адресаты сидят за соседними столами.

Дизайнер непроизвольно дёрнула белой шеей, но обернуться не посмела, — дабы глянуть на человека отдавшего сей приказ. Он сидел сзади и обозревал весь отдел, и оборзевал тоже. Приказ не был абсурдом или фантасмагорией, — среднестатистическое указание среднестатистического начальника.

Ольга Петровна погасила в себе шейный рефлекс, равнодушно щёлкнула на клавиатуре «ОК» и нажала Enter (Отправить ответ). Надо так надо. И запятую можно ставить где угодно… Любой дурной каприз — за шикарную зарплату, которую платит ей корпорация.

— Интересно, мою машинку сегодня сделают или опять на такси пилить, до метро? — мысль пробормоталась по инерции.

Приёбок помял бок у её тачки, взятой в кредит. Приёбок скрылся в неизвестном направлении, а кредит уже выплачен, — бесполезные констатации, кои мозг женщины вытянул на поверхность, вслед за озвученной мыслью. А интуиция шепнула: «На велосипеде лучше!».

«Да пошла ты»! — надменно ответила Ольга Петровна своей интуиции, и начала на эскизе переделывать кривую в прямую, чтобы после — вторым этапом — произвести сей процесс с точностью до наоборот: прямую перевести в кривую. В этом и заключалось указание начальника. Старшего дизайнера такого рода херня устраивала, и хернёй она херню не считала. Того же самого потреблядства — Ольга требовала и от младших дизайнеров. Чем больше ненужных действий, тем более твой труд выглядит весомей, а разум на благо фирмы — плодовитей… и зарплата (как закономерный итог) — выше.

Ольга Петровна Огнева — это рабыня по согласию, уже целых девятнадцать лет. После института переехала из сибирского Кукуево не куда-то там в Кемерово или в Новосиб, а в саму Москву. Так возжелала, сильно хотела жить в столице нашей необъятной. Сделать карьеру, — а там посмотрим.

— По ходу разберемся! — так говорила Оленька родителям. Те, с понятной неохотой, собрали дочку в дорогу, дали деньжат и посадили на поезд. Через 72 часа Оля была в Москве. Никто её не грабанул, не подставил и не трахнул без разрешения.

— Москва — обычный город, только столица, — так восприняла мегаполис Оленька. Она знала, чего хотела, и судьба с удовольствием её хотелки исполняла.

Огнева, после недолгих мыканий по частным комнатам «с подселением», — осела в ближайшем МО и устроилась на работу в солидную фирму в Москве. Без (что называется) «блата» и без амуров. Обзвонила несколько фирм и прошла несколько собеседований. В двадцать пять лет это делать проще, чем в сорок с плюсом. И к тебе относятся проще и с большим вниманием. Рабы всегда и всюду требовались молодые, здоровые, могущие без устали обогащать своих хозяев! В итоге одна из кадровиков — сказала провинциалке без обиняков:

— Мы Вас возьмем, Оля. Будете работать много, а получать мало. Одно неверное слово и вылетите вон!

— Да, я согласна, — провинциалка и не вздрогнула. Карьера не начинается с должности начальника, в противном случае и карьеры бы не существовало…

И вот уже девятнадцать лет Ольга Петровна жила в едином ритме. И по единому графику.

Четыре часа вкупе тратила на дорогу — на работу и назад, — маршрутка, электричка, метро и ещё пешком часик, если в оба конца. Восемь пересадок, в общей сложности! Изо дня в день, сначала за зарплату, едва окупающую дорогу, через пару лет труда — уже оставалось на хлеб с маслом, а ещё через десять лет, — Ольга Петровна имела возможность помогать стареньким родителям.

Купив недавно машинку, — обеспечила себе некий комфорт и престиж, но время не экономила. По-прежнему, подъём в шесть утра и в кровать — поздно ночью. Кстати, о престиже.

— Олька, ну ты звизда! — вздыхали её подруги из Кукуево. — Мы тобою хордимся! Сама себи зделала, и не хде-та, а ин Москоу. В наших-то ебенях всё по-преж, а у теби крутявая житуха…

Жизнь действительно могла быть крутой, и поначалу даже была. По выходным дням, и никак не иначе! Ольга посетила все значимые музеи и галереи, сходила к подлинному Ленину и сфотографировалась с Лениным-актёром. Редкие кавалеры водили по ресторанам и известным гостиницам. Так Оленька побывала в «Метрополе» и в «Рэдисон Блю», — причем, как в их кафе, так и в спальных номерах. Ни один из кавалеров в итоге не женился и ребёнка Ей не заделал. Судьба вертела своенравным хвостом, даря золотой блеск «здесь и сейчас», — и только.

— Ты извини, я сегодня срочно уезжаю в командировку, — так говорили любовники, как под копирку, пряча глаза. Оленька всё понимала, сначала пыталась претендовать, потом — надоело. Забила!

Особенно нравилось Оленьке шариться по картинным галереям, — манила и звала Её живопись. Шастала в гордом одиночестве. Принципиально. Ведь она была ну-очень творческой девушкой, сама необычно (неформатно) рисовала, да и диплом дизайнера получила в итоге, — благодаря любви к искусству. Живопись Оля воспринимала как некий личный тотем, куда посторонним вход запрещен. Может, даже стеснялась этого?..

— Рыночные отношения и «свободный художник» — понятия несовместимые, — иногда повторяла Ольга. Как бы самоуговариваясь, что ли. Из года в год всё твёрже, по мере взросления.

Красивые платья, покупаемые на красивую зарплату — её грели больше, чем холсты с красками, пусть её собственного чудного исполнения… правда, не рисовала Оленька давно, в Москве точно ни разу не бралась за кисть.

— Искусство умирает без денег, — однажды вывела аксиому Ольга Петровна Огнева. — А само оно — денег не производит. А если таки производит, — то зачем мне тратить на достижение этого свои лучшие годы?

Интуиция почему-то тактично молчала, вполне, что в такт судьбе, — и поэтому Оленька свои лучшие годы тратила на офис, рисуя интерьеры чужих квартир. О будущем она (конечно) думала, но рациональность не устраивали мечты, типа разных-всяких «домиков у моря», и посему женщина мыслила реальными категориями.

— В ближайший год я займу должность чудака, который сидит за спинами нашего отдела, — откровенничала старший дизайнер с телевизором, одинокими вечерами. — Подсижу его, гада… недолго уж осталось. Тогда мне повысят оклад, и я возьму ипотеку, ну, за десять лет кредит отдам, и буду иметь свою квартирку в Москве. Машинка есть, мужиков «для интим-здоровья» — полно, в духовной сфере я имею авторитет, — верховное начальство меня ценит, как и заказчики.

С годами, целомудренность Оля так и не научилась поощрять, лишь пришлось съехать на кавалеров помельче. Грубо говоря, её теперь трахали в номере стоимостью не 25 тысяч, а в номере за 2 500. Ну и кафе… настала эра «Макдональдсов», — а чего Она хотела в сорок плюс?.. Ольга по-прежнему спала строго «по любви» и строго не с работы, а со случайными знакомыми. Не с каждым, Она себя ценила. Но. Не «Метрополь», Оля всё понимала и теперь.

Вообще, сегодня Ольга Петровна (будучи Ольгой Петровной) — смотрела на мужчин с неким презрением, если как на потенциальных мужей. Её напрягал мужской пафос в принципе, мужчины (конечно) не виноваты, такова их порода. Разок поймать страсть — это одно, а совместно делить быт — это другое. Неравноценная арифметика.

— Я считаю, что женщине мужик вообще не нужен! — озвучивала своё мировоззрение Ольга, в кругу коллег, в перерывах. — Я не мужененавистница, поймите правильно… Зачем мне кого-то обстирывать и кормить, кроме себя самой? Ради того, чтобы мне вкручивали лампочки раз в полгода или батарею чинили?.. Дак я и сама умею, если чё, а кто не умеет, дорогие мои, — всегда есть «муж на час».

Коллеги, в основном, «разведенки», — признавали правоту Ольги. Ведь она рассказывала про них, и чистую правду.

К слову. Не к ночи помянутому. Корпоративными рабами в фирме являлись все, — от уборщика до генерального директора.

Уборщики, по своей сути, бессловесные скоты, а кто из оных пытался разговаривать на человеческом языке, того убирали из штата. Допускались лишь согласные кивки и преданное мычание.

Служащие, стоящие в иерархии выше уборщиков, — разговаривать право имели, в рамках корпоративного формата. Всё было чётко регламентировано:

Шаг влево — считался проступком и подлежал штрафам из зарплаты.

Шаг вправо расценивался как «стукачество на других членов корпорации», а именно на тех, что пошли налево, — и поощрялся премиями. Деньги на премии брали из штрафов, выписываемых прошедшим налево.

Шаг прямо — настоящее преступление против фирмы, по степени тяжести приравнивалось к корпоративному шпионажу, а наказание — это расстрел на публичной конференции с последующим вечным изгнанием в «никуда».

— Нахуй! — обычно, без стеснения, говорил гендиректор. — Иди нахуй, без выходного пособия, и на чей именно хуй — нам до фонаря! — сие касалось как женщин, так и мужчин. Истинно, любая корпорация состоит из бесполых людей, несмотря на биологическое наличие там полов. Такова особенность корпорации.

Коллектив молчаливо соглашался со спичем гендира. Каждый раб знал свой шесток, согласно выигранным в лотерею билетам, а если забывал личные ряд и место в данном кинотеатре, — тогда пожинал вполне себе пиздец. На следующей конференции, посвящённой ему самому. Или самой.

— В Москве лютая безработица, — проводили профилактику кадровики. — Везде можно устроиться либо «по знакомству», либо на самую низшую должность, на которую (однако) всё-таки сложно устроиться. Таджики, практически целиком, — нишу неквалифицированного труда отжали у русских.

Корпоративные рабы всё это знали, понимали, — и без профилактик. Посему улыбались там, где не смешно, и аплодировали вопреки совести. Ольга Петровна — тоже.

Учредитель и гендиректор фирмы не имел свободу воли, наравне с подчинёнными, — и был вынужден действовать в рамках концепции фирмы, придуманный им же. Он стал заложником себя, фирма — это смысл хозяйского бытия, и нарушение малейшего пунктика в корпоративной концепции — могло легко привести к уничтожению или к трансформации конторы. Как известно, большой бизнес рушат маленькие нюансы. Главный раб фирмы, — можно и так его обозвать. Корпоративная власть — лишь бонус, хотя Славик Кидясов рад был и бонусу, ведь включать самодура — не каждый чел может себе позволить. В данной жизни и в данной конторе.

Каждый держался за работу, а работа держалась не за каждого. Если подытожить.

Ольга Петровна намедни отпраздновала 45 лет. В первый день своего сорокашестилетия — она пошла в больницу, в частную (разумеется) клинику. Точней, поехала на своей машинке, отметя очередные попытки интуиции навялить ей велосипед.

— Пришлось к Вам допилить, — объяснила женщину врачу, тоже женщине. — На левой груди какая-то шишка, чувствуете?.. И под мышкой тянет…

Вообще, женская грудь бывает разной. И по размеру, и по наполнению нежностью, и по эстетике. Правда, в связи с гениальным изобретением, а именно — лифчика, — увидеть женскую грудь «в натуре» стало проблематично. Платье сиськи показывает с бесстыдством, а лифон — нивелирует все огрехи с точки зрения женщины.

Отмечу. Возбуждают всякие сиськи, — даже «тряпочки», ведь главное в каждой бабе не её булочки, а её пирожок. Точней, наличие в бабе пирожка в принципе.

— Ясно, дорогуша, — любезно ответила врачиха и ободряюще улыбнулась. Она ощупала булки Ольги Петровны, — третьего размерчика, пушистые и душистые, без морщинок и без «расплывшихся» сосков. Залезла и под чисто выбритую подмышку.

— Что? — нетерпеливо вбрыкнула клиентка. Поёжилась.

— Ничего страшного! — успокоила врачиха с улыбочкой. Такие улыбочки Ольга часто видела на работе, — гаденькие и никакая нарочитая вежливость замаскировать гадство не могла. Как тонкий художник — дизайнер эмоции чувствовала шкурой. Терпела, сначала через силу, потом — по привычке. Врач являлась доктором каких-то медицинских наук, профессором по сиськам, со стажем двадцать пять лет, — поэтому возражать не имело смысла. А улыбки… нельзя о профессионализме судить по улыбке, это больше относится к человеческой ипостаси, вон, Оля и сама не ангел, но круче дизайнера найти сложно.

— Сдадите анализы! — приказала врачиха. — Для полноты картины.

Маммография — иными словами рентгенография груди; УЗИ; магнитная томография ака МРТ. Также несколько разных анализов крови, и на всякий случай — анализы кала, мочи и мазки, — причем, мазки из всех щелей. Но не сразу. Постепенно. И, наконец, биопсия из левой груди!

Исследования встали в хорошую сумму, но принесли свои положительные плоды. Точнее, отрицательные. А ещё точнее… однажды Ольге Петровне позвонила врачиха и попросила заехать в морг. По пути к ней, — Огнева как раз собиралась на контрольный приём, почти все анализы уже были на руках.

— Заберете биопсию, у нас курьер сегодня отпросился, — заявила врачиха. — Вы разве не знали, что по некоторым анализам заключение дает патологоанатом?

Ольга Петровна не знала, а пояснение доктора наук звучало зловеще.

Собственно морг оказался совсем не мрачным. Никаких покойников Огнева не видела, специфических запахов не ощущала, ощущения не напоминали даже «поликлинничные».

Позвонила в парадную дверь… фигасе, какие слова мы употребляем, по отношению к моргу. То есть, Вы употребляете, Оленька Петровна… Ну-ну, идите по широкому яркому коридору к стойке, навроде регистратуры и получайте своё заключение.

— Фамилию скажите, девушка! — призывно попросила регистратор, лет тридцати, с ухоженной кобыльей мордой, с подведенными синим — глазами и с синим (же) маникюром, — в тон глазной подводке. — Нет, паспорт не надо!

Огнева получила бумажку, потом… помедлила и спросила с непонятным любопытством, полушёпотом:

— А где покойники?!

Администратор удивлённо глянула. Дернула очерченными глазками. Пожала узкими плечиками. Каждый жест был именно таким, — обособленным. Молвила с той же призывной манерой, в голос:

— Девушка, я считаю, что Вам ещё рано задавать такие вопросы!

Сразу как-то полегчало внутри. Расслабило напряжение. Ольга улыбнулась в ответ. И ушла молча.

— Интересно, — заглянула в бумажку с анализом, ни черта не поняла в каракулях. Одно слово всё-таки разобрала. — Ка… р… цинома.

Как доехала до частной клиники — не помнила.

Кто чем клянётся. Кто крестится, кто орёт «Век воли не видать!», кто аппелирует к судьбе, к маме или к демонам. Ольга Петровна не имела привычки давать клятвы, а тут впервые вырвалось:

— Клянусь, что я ничего плохого не делала! За что?!

Иногда хорошо бы спросить не «За что», а «Почему». Но медицина пока бессильна дать ответ и на сей вопрос.

— Возможно, причина — это стресс или наследственность, — разъяснила врачиха. — Или куча других факторов.

— Вы же говорили, что «ничего страшного»! — возмутилась Огнева.

— Ну, рак — не приговор, дорогуша, — парировала доктор наук.

— Не называйте меня дорогушей! — взорвалась гневной эмоцией Ольга Петровна.

Хлопнула дверью. Три дня плакала тайком, — Ольга Петровна научилась скрывать чувства от коллег. Так она считала, по крайней мере… На четвёртый день — Огнева снова пришла к докторше.

— У Вас стадия Т2, на грани с Т3 балансирует, — объяснила врач. — Только мастэктомия. Если не хотите умереть. Отрежем одну грудь, но тут же пришьём другую, искусственную!

— Что?! — соображала клиентка, она же формально пациентка.

— Наша клиника оказывает полный спектр услуг! — серьёзно сказала докторша. — Мы не калечим, милочка, а мы ликвидируем травмы, нанесенные болезнью. Третья стадия — это серьёзно, хотя метастазов пока не обнаружено. Так бывает. И, значит, есть надежда, сохранить вторую грудь и особо не копаться в лимфоузлах. Вам повезло!

Словосочетание «Везёт вам» — из категории «магических слов», наряду с ведьминскими заговорами и медицинскими терминами.

— Простите, как Вас зовут? — встряхнулась Огнева. — Расскажите мне подробности.

В течение ближайшего получаса Ольга Петровна узнала всё то, что посчитала нужным ей сказать врачиха. Рак груди — один из самых частых видов рака, но и самый безобидный. Насколько безобидным может быть рак. В том смысле, что от рака груди умирают реже, чем от других видов рака. Его просто вырезают, часто вместе с грудью. Но! Милочка, но! Сегодня не только вшивают в грудь импланты, в клиниках эстетической косметологии, с целью красоты. А и делают грудь с нуля, из твоих же жиров и кожи, срезанных с других мест.

— Вы склонны к полноте, самую чуточку, — с гаденькой любезностью улыбнулась врачиха. Ну, не умела она улыбаться иначе. — Очень хорошо! Ваша новая грудь уже у Вас есть, просто мы её с боков и с попы пересадим выше.

— Хм, — переваривала Ольга Петровна. — Я буду жить с одной грудью, так получается?

— Формально — да, но фактически — у Вас будет две груди, как и было, — терпеливо объяснила врачиха, по сути заново всё то, что сейчас только что объясняла. — Хотите узнать стоимость всего комплекса?.. Сделаем хорошую скидку…

Доктор наук за операцию получит свои пятьдесят процентов, плюс проценты «за клиента» от коллег — хирургов-имплантатов, плюс лаборатория и морг свои проценты уже перечислили.

Вечером Ольга разделась догола и подошла к зеркалу, отражавшем тело до колен. Прикрыла левую сиську, критически наклонила голову туда и сюда. Потом приставила к левой груди кулачок, затем объёмную тарелку. Присмотрелась. Плюнула и заплакала.

— Ольга Петровна, что-то случилось? — на женщину смотрели внимательные глаза. Как оказалось, глаза у Сергея Петровича добрые, сопереживающие. Он являлся тем самым начальником, который сидел за спиной дизайнерского отдела, чтобы всех видеть и раздавать свои тупые указания. А сейчас начальник стоял рядом с рабочим столом Огневой и (собственно) смотрел озвученным взглядом. На неё, в упор.

Ольга до последней минуты делала вид, что работает. Операция по удалению её шикарной груди, — была назначена на послезавтра. Подчиненная ещё разок глянула на начальника. Мельком, — пялиться было почему-то стыдно.

— Я увольняюсь с завтрашнего дня, — твёрдым шёпотом сказала Ольга Петровна. Кругом непроизвольно слушал коллектив. — Без всяких «положенных» отработок, можно ругать меня на конференции и не платить «отступных», — мне фиолетово.

— Ольга Петровна, пройдемте в комнату переговоров! — попросил вдруг начальник. — Я и правда Вас прошу!

Женское сердце не выдержало трагической тайны и Ольга рассказала начальнику всё. Она не могла не довериться чужому сопереживанию, тем паче от мужчины. За минуту наедине Огнева почуяла, что начальник — действительно мужчина, а оный — не может быть чудаком, как она считала раньше. Ведь корпоративная жизнь съедает чувства, эмоции и человечность…

— Вам с перцем или без? — спросил Сергей Петрович, готовя кофе.

Настоящих мужчин в жизни Ольги как-то не попадалось, и вот она впервые и воочию такой редкий экспонат лицезрела. Точней, лицезрела почти двадцать лет, но… смотреть и видеть — вещи разные.

— С перцем? — удивилась Она.

— Да, — кивнул начальник. — Придает вкусу пикантность.

— Угу, — в ответ кивнула Ольга. — Конечно, с перцем! Знаете, мне завтра отпилят одну сиську, и поэтому её никто и никогда больше не коснётся. Ни Вы, ни я сама.

— Хм, — крякнул начальник, подавая чашку. — Выпейте кофе с перцем.

Послезавтра Ольга Петровна не поехала в частную клинику, а пошла по предварительной записи в обычную поликлинику. К обычному рядовому онкологу. Не забыв захватить все анализы, купленные по сумасшедшей цене.

— Снимайте лифчик! — залихватски вымолвил доктор, мужчина лет тридцати пяти. Второй настоящий мужчина в жизни Огневой… Судьба вновь крутнула своенравным хвостом, банкуя женщине короля за королём. Видимо, время шестёрок ушло. Или прошло?.. Непонятно, правда, почему? Как-то не вовремя… Кому Ольга Петровна нужна — без сиськи-то?

— Меня зовут Сергей Сергеич, — представился доктор. — Я — дипломированный специалист, пять лет назад закончил ординатуру… И я сын Сергея Петровича, с которым Вы работаете.

— Да!? — настоящие мужчины умеют удивлять. — Сергей Петрович не сказал, что Вы его сын.

— Ну, Вы же не спрашивали, Ольга Петровна, — усмехнулся молодой доктор. — Можно звать меня просто Сергеем.

И Ольга Петровна Огнева сняла лифчик. Онколог нежно помял грудь, вызвав у Оли судороги внизу живота, несмотря на то, что грудь мяли в кабинете онколога. Потом врач задал несколько вопросов, заглянул под мышку пациентки и стал изучать её анализы. Бабочек Ольги он вроде не заметил… «Настоящие мужики — они такие», — вякнула интуиция. И дизайнер окончательно решила довериться доктору как специалисту.

— Хааа! — вдруг голосисто заржал доктор. — А ведь у Вас всего лишь мастопатия!

— Всего лишь? — переспросила Ольга Петровна. Ни черта (по традиции) не поняв, ну так, смутно что-то и как-то.

— Да! — торжественно подтвердил молодой доктор. — Причем, мне кажется, диффузная. Для уверенности Вам придётся сдать ещё анализы, уже у нас. Онкомаркеры обязательно, в этих анализах они просто-напросто пустые!

Платная медицина отличается от бесплатной тем, что в первом случае за диагностику и лечение платят деньги, а во втором случае — не платят. В платной медицине уважают желания клиента, а в бесплатной клиентов нет, а есть пациенты, где на его (её) желания в лучшем случае — не обращают внимания. Про худшие случаи — не стоит и поминать. Исключение Ольга Петровны — подтвердило правило.

— Рак отменяется, — жизнерадостно возгласил Сергей Сергеевич через пять рабочих дней. — Нужно сменить образ жизни и попить витаминчиков. И мастопатия рассосётся.

— Меня наебали!? — лишь спросила Ольга, находясь в прострации. Именно так и спросила, буквально. Не каждый день тебя выписывают назад из морга… пусть, из дома инвалидов.

— Я не могу сказать уверенно про обман, — как-то смутился врач. — Диагносты могли ошибиться. Рак очень тонкая материя…

Оказывается, настоящие мужчины тоже умеют врать. Ну, по крайней мере, пытаются сие делать. Непонятно, правда, во имя каких медицинских идеалов. Оленька Петровна понимающе усмехнулась. Хотя и ни черта не понимала в медицине.

— Вы мне больше не нужны, Ольга Петровна! — искренне улыбнулся Сергей Сергеич. — Щас выпишу направление, сплавлю Вас к маммологу! Он и даст рецепт на витамины.

— Хотите, я нарисую Ваш портрет? — кротко спросила Огнева. — От благодарной пациентки… презент. От чистого… сердца!

В субботу Ольга Петровна поехала на велосипеде в Третьяковскую галерею. Сергей Сергеич деликатно сопровождал, крутя свои педали рядом. Экскурсия была очень познавательной и насыщенной. Ольга объясняла геометрические законы живописи, рассказывала о разных техниках рисования, об «оптическом обмане» и как трудно творить художнику. Заодно о красках, о холстах, о мольбертах…

— Если мы рисуем нечто под углом вправо — это положительно воспринимается нашим мозгом, — рассказывала (в частности) Ольга. — Картина будит светлые стороны души. А если наклон влево — то при взгляде на полотно мы испытываем дисгармонию…

Несколько часов пролетели как минута. Серёжа слушал, развесив уши. Ему реально было интересно, как-то всё сплелось вместе — Третьяковка, бывшая пациентка в роли гида… причем красавица, и не помыслишь, что она старше доктора… её увлеченный ласковый голос, случайные касания до трепета, атмосфера классического искусства… и огромное количество интереснейших (как оказалось) знаний!

— Слушай, это и есть картина «Три богатыря»? — удивлялся Серёжа, в зале «Русской живописи» — Вот не думал, что она размером с небольшой дом.

Картина висела во всю стену в высоту, и полстены — в её длину.

— Три на четыре метра, — разъяснила Ольга. — Конечно, в учебниках истории картина Васнецова выглядит маленькой…

— Привет, Серёжа! — к парочке приблизился седовласый импозант. — Какими судьбами? Приобщаешься к великому?..

Меценат — это не профессия, а вот бизнесмен — это профессия. Таким и был Фёдор Добронравов, — миллиардер и почитатель художника Васнецова. Первый пациент Сергея Сергеевича, у которого онколог отобрал билет на тот свет. Жёстко и профессионально расправившись со злокачественной опухолью пять лет назад. Стопроцентная ремиссия пела и плясала!

— Жена? — полюбопытствовал Добронравов, целуя ручку Ольге Петровне.

— Ну… да, — с паузой согласился Серёжа. — Она — искусствовед и крутой художник! Специалист по Васнецову, кстати!

В жизнь Ольги Петровны Огневой вторглись новые люди, а мир поменялся кардинально. О профессии дизайнера она вспоминала как о чём-то давнем, старинном. Первая персональная выставка в Москве — имела неплохой успех, его (успех) обеспечили деньги Фёдора Добронравова, но любой успех и начинается с денег. Эту аксиому Оленька, молодевшая на те самые двадцать лет, — не забыла.

Свадьбу Оля с Серёжей не играли, просто расписались в Тверском Загсе, без публики и без рюшей. Букетик цветов, справка об оплате госпошлины — вот и весь свадебный набор. Так решили сами брачующиеся.

После второй персональной выставки, в Париже, — Ольга Петровна решилась родить. В сорок семь лет сие не приговор. Мальчик вылез на свет Божий крепеньким и здоровеньким.

— Ура! — возгласил муж, присутствовавший при родах. — Как мы его назовём, Оленька?

Жена лежала без чувств. Чуть позже выяснилось, что она умерла.

— Смерть от счастья, — грустно усмехнулся врач, контролирующий роды. — Наш неформальный термин…

Послесловие

— Строй свою судьбу так, как хочешь ты, — с нежностью заметило Мироздание. Обращаясь к малышу, в образе матери. — Я не скажу, можно ли судьбу менять, но… в твоих силах — эмоционально её раскрасить, наполнить приятным для себя! И мой пример сие доказал. Закон творения — очень нужный кармический закон! Для тех, кто понимает.

— Агу! — радостно заверещал малыш. В следующую секунду он уже забыл свой разговор с Мирозданием, погружаясь в третью реинкарнацию…

Реинкарнация — 3. «Трансгендер»

Закон Смирения:

— Ты не сможешь изменить ситуацию до тех пор, пока сначала не примешь её.

(с) Мироздание.

Через три года после того, как Мироздание в образе покойной матери — поговорило с мальчиком, — он направился в детский садик. На своих крепеньких двоих, в сопровождении отца. Их обоих бытие — шло как шло. О том, что Валентин — реинкарнация своей мамы — не знал никто. И даже не догадывался. Включая Валечку. Хотя внешне похож он был именно на неё — чем дальше, тем больше.

— Привет! Я — Женечка, — сказала ему белокурая девочка в садике. — Хочешь со мной дружить?

Обычно мальчики предлагают девочкам, но в столь юном возрасте мы выбираем не «правилами хорошего тона», а инстинктами.

— Хочу, — ответил Валечка без колебаний. — Ты классная!

Малыши изъяснялись на своём языке — малышковом, но суть разговора была такова.

Парочка сыграла в прятки, потом группу посадили обедать, а затем развели по разным кроваткам — полуденный тихий час. Через 12 лет Женечку утопит в реке её несчастная любовь, и совсем не по Валечке. Однако сейчас инстинкт выбрал именно его, и именно как подружку. Вале нравилось играть с Женей, а больше ни с кем сойтись не получилось. Так было в садике, и так было в школе.

— Валентяшка — в жопе ковыряшка, — дразнили его девочки из класса за то, что он однажды почесал при всех задницу. Нечаянно. Подростки могут так оскорбить, что оно (оскорбление) остается с человеком навсегда. Есть вещи, которые не забудешь, особенно из детства, — с ними приходится просто жить.

— Мочим гада! — где-то в шестом классе крикнул заводила Вадик Коровкин, имея в виду Валентина. Презирал Вадик — Валю, сам не понимая — за что, на скрытом генном уровне.

Итак, повинуясь призыву лидера, класс набрал снежков с намерением расстрелять мальчишку. От расправы его спас учитель труда — по кличке «Плеха», как раз выходивший из школы на улицу. Валька прошёл за спиной Плеханова школьный двор и побежал домой.

Первый опыт дружбы с Женечкой — в натуре оказался единственным. Дружбу-то они сохранили, хоть и учились в разных классах. Однако Женечка влюбилась в Вадика Коровкина, и из-за него в итоге и умерла.

— Подлец! — Валя залепил Вадику пощечину и тут же, на месте, был избит одноклассником по потери сознания. Коровкин являлся знатным махальщиком кулаками, «первый по драке» в классе. Прожил до 48 лет и «откинул копыта» от оторвавшегося тромба. Ночью, во сне.

Валентин ещё больше стал ненавидеть самцов, он чувствовал их природную толстокожесть, мужские фиамы отторгали и вызывали рвотный рефлекс. Валя ни с кем не делился ощущениями, впрочем, и делиться было не с кем. Так и прошло его детство, в одиночестве, — за компьютером, ну, ездил с отцом на моря, в период отпусков. Ну, и школа… унылая дорога туда и назад, а также настроенческие визиты в библиотеку, в кинотеатр. Но. Везде один. Отчасти копируя судьбу покойной мамы Оли, которую Валик и не знал, и не помнил, правда, был 1 раз на могилке, на Введенском, больше не поехал, не захотел, кладбище угнетало тонкую душу. Мамой он её не ощущал.

— Запомни, сын, я тебя люблю всяким! — любил повторять отец. Он-то видел свою Ольгу в сыне. Видел и некие странности в ребёнке. Не вмешивался, в душу не лез. Воспитание плюс медицинская интуиция.

В целом, у Вали — развитие как личности, было таким же, как у всех остальных юношей, — может, чуть больше книжек прочитал. Знал, кто такой Владимир Ленин, — в отличие от сверстников.

Папка поднялся до кандидата наук и сейчас работал онкологом в той самой клинике, где чуть не залечили Ольгу Петровну Огневу — его покойную жену и маму Вали. Клиника была очень престижной, туда брали только опытных докторов с регалиями, платили хорошо. Растущий сын и новая жена Олеся — требовали средств. Жизнь писалась самой жизнью. Со всеми своими гримасами, совпадениями и выкрутасами.

— На врача не пойду, — замялся Валя, когда встал вопрос о выборе профессии. — Не могу видеть чужую кровь и сопли, сразу тошнит… Извини, папа.

— А куда?

— Не знаю…

Валентин мыкался и тыкался год, пока, 25 апреля, папка с Олесей — не собрались на важную встречу.

— Сууууки! — так крикнула Олеся в телефон, с оттяжкой, за несколько часов до намеченного визита. И объяснила, со всхлипами, мужу: — Представляешь, в салоне типа сдвинулась запись, и меня не смогут принять в намеченное время!..

— И что имеем в итоге? — не въехал муж, до конца не понимая дилеммы.

— Мы не идём, — отрезала жена. — Я не могу показаться у губернатора с такой шевелюрой. Будь он проклят — этот салон. — И заплакала напрочь.

Валя выглянул на шум из своей комнаты и осознал плачевную ситуацию ярче папки, почувствовал её. И неожиданно — у него вырвалось:

— Олеся, а давай я тебе сделаю причёску?

— Что? — удивилась мачеха.

— Что? — удивился и сам Валентин. Он понятия не имел о женских причёсках, — да, подстригал себя сам, умел ухаживать за волосами, любил их расчесывать… Благо, отрастил до плеч. Но.

— Но!? — наконец, удивился и папа Сергей Сергеич.

За два часа, обычными ножницами и расчёской, — пасынок нарисовал мачехе прическу. Она сидела на обычном стуле, в ванной, и по ходу рассказывала, что ей надо. Валя сработал на интуиции. Как оказалось, художественный вкус у юноши был отменный!

— И талантом весь в мать! — пробормотал отец, еле слышно.

— Круто! — оценила Олеся свои волосы, пристально вглядываясь в зеркало. — Даже лучше, чем в салоне… Мальчик мой! — она улыбнулась пасынку. — Ты гений! Откуда это в тебе?

Когда чудеса приходят в гости, то приглашения они не спрашивают.

— Ангелы существуют, и они среди нас, — сделала свои выводы Олеся. И Они с мужем ушли к губернатору. А Валик двинул ноги на курсы стилистов-парикмахеров. Кажется, он увидел свет и где именно, — уже не важно.

После недолгих поисков Валентин нашёл салон, который согласился рассмотреть его кандидатуру на должность стилиста. Как и в каждом салоне, клиентами на 90% — тут были женщины и на 9% мужчины.

— Я не педик! — сразу же заверил Валя управляющую. — Почему-то часто меня принимают за гея. Но волосы ведь не показатель…

— Я не в курсе, — тотчас же отозвалась управляющая. — Но буду иметь в виду, — дополнила она с усмешкой.

— Женским телом я также не «озабочен», — признался горячно кандидат.

— Тогда, кто же ты? — резонно спросила управляющая Жанна. — Не гей и не озабоченный.

— Валентин. Люблю, когда меня зовут Валя или Валечка, — признался рекрутер на должность. — Мужчин я не люблю со времен одноклассника Коровкина, а женщины меня отталкивают, думая, что я их клею…

— То есть, к женщинам всё же пристаёшь? — сообразила управляющая.

— Нет.

— Член не стоит? — догадалась Жанна. Без подколок и даже без любопытства. Она «прощупывала» кандидата прямо и сухо, на языке правды. Таково настало время и таковыми были нравы в столичных салонах красоты. Обычное собеседование в наш драный XXI век!.. Да и сама Жанна, её прошлое не научило её говорить по-другому.

— Член-то стоит, — признался Валя. — По утрам… И зачем мне такие страдания— не понимаю.

Нахера мне хер? Звучит странно, а кто ныне не странный? Жанна почувствовала искренность. Чужие хуи её мало интересовали, дома ждал свой родной и дорогой, но она поняла всё то, что хотела понять. Единственный нюанс:

— Руки дай!

Валя сунул свои ладошки, тридцатидевятилетняя женщина провела по ним ухоженными коготками. Ещё раз окинула проницательным взором облик кандидата: гладко выбрит, явно ухоженные волосы длиной до плеч, худенькой телесной конституции, правда бедра широковаты, по ходу много сидит… пальцы как у Моцарта. Взгляд — мягкий, облик добродушный, эмоции (однако) любопытные. Не мужик и не баба, — короче… как-то так.

— Завтра на смену! — приняла она решение. Салон всегда нуждался в мастерах, как и любой другой салон. Стилисты — это особая каста среди работников индустрии красоты. Они все считают себя звёздами и все тырят клиентов у салонов, главное, что, несмотря на многообразие — найти хорошего парикмахера очень непросто!.. Женский пол стал очень избалованным! А многие клиентки считают самыми здравыми стилистами именно мужчин! Также сюда заходят — транссексуалы, пидорасы, трансвеститы, гермафродиты… — тот самый 1% — кого только не встретишь в салоне красоты на Арбате!

Всю свою юность Валентин чаще думал о потенциальных друзьях, а не о реальных врагах, которые его унижали. Он смирялся, однако положение его не устраивало. Валя не мыслил, как отмстить, — он мыслил, как избежать насмешек. Юность перетекла в зрелость, если возраст в 25 лет можно ею назвать. Враги рассосались с горизонта, а друзей не прибавилось. И не отбавилось. Салон заполнял время и приносил неплохие бабки. Зримая жизнь удалась, но внутри было — гадко. Валечка не пил, не курил, не дрочил. Рыться в женских волосах любил, чисто с эстетическим удовольствием. Нравилось ему складывать фигуры из «вавилонов», впрочем, с причёсками «минетчиц» — тоже возился с наслаждением. Так в салоне называли дам с короткими волосами. Да-с, «столичный диалект» был сроднен «кукуевскому диалекту». Ведь основа у диалектов одна — русский язык.

— Что-то во мне не то, — подобная фраза вошла в привычку у Вали. С годами мысль — долбила мозг чаще и настойчивей. Вообще, Валечка любил копаться в себе, благо, копаться более было не в ком. До сих пор! Чисто интровертовская фенька! Ну-с, пару виртуальных фрэндов Валик завел, однако виртуальный друг — это и не друг. Хотя и не враг.

— Почему я не перевариваю мужчин? Почему я не желаю женщин? — выносил Валя себе мозг. К четверти века — мысль обрела конкретные формы.

Интернет давал ответы, но подтвердить или опровергнуть их было некому. Живое участие не подразумевалось, хотя всё тот же Интернет постоянно звал сходить к сексологу.

— Любое предположение становится диагнозом только после того, как его умозаключит врач, — говаривал папаша-доктор.

Что ж, логично. Хотя и не абсолютно. Папа лечил рак, а не сексуальные непонятки.

— Истина! Вовсе не в вине, а в законах вселенной… — так ответил первый виртуальный друг на Валечкины стенания, из категории «абы-кабы».

Другой виртуальный друг был более пространней:

— Ты просто обижен, чувак! — бойко набилась фраза на экране монитора. — В тебе комплекс, бушует скрытое второе «Я». А механизм рождения обиды таков…

Слово не умеет умирать. Как вечный огонь, — его (слово) только поддерживать надо. Чтоб не затухало… нет, не правильно, — чтоб не гасло! И «абонент» застрочил:

— Когда видишь плохое, то оно несет собой отрицательную энергию. Ведь энергия бывает только двух видов, либо плюс, либо минус. Градации определяет душа человека (я не знаю, как называется данный орган, для понимания «душа»). И закономерно, что эта энергия-минус заселяется в тебя, и наводит там свой марафет, пуская свои энергетическо-отрицательные метастазы. Помимо твоей воли, вирусы не спрашивают разрешения на свой марафет. Вот как-то так! — монитор гордо замолчал.

— Спасибо, — набил Валя краткую благодарность и закрыл ноутбук.

Он не мог ясно выразить себя ни папе, ни виртуальным фрэндам, — поэтому никто не мог ответить на вопрос, который Валечка не желал сформулировать. Какой-то замкнутый хренокруг.

— Можно спросить? — решился Валик обратиться к управляющей салона Жанне. Она же — бессменный отдел кадров. Когда-то Жанна опекала проституток на 101 километре, потом её «полицейскую крышу» посадили, а с новым крышевателем-полковником Жанна общий язык найти не смогла. И ушла в салон, который держала жена одного олигарха (частого клиента её «девочек»), чисто для души! С собой утащила пару украинских шлюшек, сделав из них российских администраторов.

— Да, конечно! — благосклонно кивнула Жанна стилисту. Популярность салона заметно выросла за те месяцы, как здесь появился новенький мастер.

Валентин исподлобья глянул на Жанну и понял, что после его вопроса благосклонность мутирует в нечто иное. Жанна была прямой тёткой, но конкретной. И «абы-кабы» не поймёт, а прямо спрашивать — … она ж не сексолог. И о проблеме вскоре будет знать весь коллектив, состоящий из ехидных маникюрщиц, хмурого сменщика — парикмахера Ашота и сплетницы Светочки — ныне косметолога, а когда-то стюардессы. Оно ему надо? Тогда Валя сказал. Не то, что хотел:

— У нас закончилась некоторые позиции «Matrix». Надо бы заказать.

Итак, Валечка, несмотря на отсутствие большого опыта — делал отличные причёски! Сказалось генное понимание того, что хочет женщина. Валя кожей чувствовал дамские желания, с полуслова понимая клиентов. Это очень ценное качество — понимать с полуслова! Оно может и даётся Свыше, но дар надо лелеять. Как и любой талант. Чтение модных глянцевых журналов способствовало развитию Валентина как стилиста.

— Феерия! — закатывали глазки клиентки от восторга.

Однажды в кресло Валечки сел самый настоящий гей, вида «пидарас».

— Ну понимаешь, милашка, — сказал с оттяжкой педик, закатывая сладострастные глазки. — Мне нужно…

Валентин сделал то, что было нужно клиенту. По предмету причёски. А гей спросил без затей:

— Хочешь, я тебе отсосу?

— С Вас 6800, — индифферентно ответил Валечка. — Я провожу Вас к администратору для оплаты.

К педикам стилист был лоялен, но осуждал. Гей не стал настаивать на обратном, расплатился и растворился за входными дверями, в суете Старого Арбата.

— Привет! Я — Саша! — сказала очередная клиентка, элегантно садясь в кресло стилиста. — Я модель! И мне нужна причёска, как у меня вот здесь, — Она сунула Вале гламурный журнал, с собой — любимой и обожаемой, на обложке.

У каждого свои тотемы. Перед Валей сидела его Женечка из детства, только постарше. Вылитая, хотя и не сама! Сама где-то ныне покоилась, но. Похоже мертвецы имеют свойство восставать из могил. Дело не во внешнем облике, а суть в родной ауре, в знакомых эмоциях, в удивительно похожих манерах и движениях.

— Блиииин! — выдавил Валечка. — Вот блииин!..

Модель лишь повела недовольным плечиком. Выдала безапелляционно:

— Я спешу! У вас полтора часа, молодой человек!

— Давайте помоем голову! — встряхнулся Валентин. — Всё сделаем как изволите!

Вольному — воля, блаженному — рай. Стилист расстарался, отрешившись от ассоциаций, в 25 лет сие сделать легче, чем в 20. Модель критически себя оглядела. Встала. И… ласково провела Вале ручкой по его щеке. Нагнулась к его уху. Прошептала:

— У вас очень нежные руки!

Она отстранилась. Подмигнула и отошла, бросив на ходу, нарочито насмешливо:

— Идём, кудесник, к администратору! Скажете цену. И заодно свой телефон. Ещё к вам загляну обязательно!

Однако модель больше не заглянула. А пригласила Валю заглянуть к ней. Домой, примерно через месяц. В салоне такие вещи не поощрялись. И были не впервой, тёлочки то и дело порывались заманить Валю к себе. Ведь женщины ходят не в собственно салон, а «на мастера». Поэтому и леваки у оных. Салоны всё знают, но терпят, ибо выхода нет.

— У нас не принято! — обычно отвечал Валечка. — Пожалуйте к нам!

Однако Сашеньке стилист отказать не смог. Он думал о ней весь месяц. Как о подружке из детства. Как позже выяснилось — Сашенька думала о нём примерно столько же и примерно также.

— Трансгендер — это человек, в первую очередь! — внушала Сашенька. — Я думаю, Валечка, что ты просто родился не в том теле. Ошибка матери-природы, за которую её дитя расплачивается… Так бывает.

За прошедший год модель и стилист сблизились духовно. Валечка получил то, что не успела дать ему подружка из садика. И сполна!

— У тебя даже имя женское, — просвещала моделька. — Да-да, Валя — это женщина…

Получается, все мужчины с таким именем — ошибки природы? Стилист не спросил, однако подруга авторитетно ответила:

— Валентин — это не решение суда, а лишь техническая ошибка Канцелярии, — она глянула вверх. — Проще говоря, ты, Валя, уникальный Валентин.

Сашенька делала причёски каждый день, а Валечка приходил раз в неделю, уча её делать ежедневные причёски. По ходу рассказывал о механизме возникновения обид и прочих мелочах, почерпнутых из какого-никакого опыта. Зачастую обсуждали новинки книг и фильмов, — Валик рассказывал о прочитанном/просмотренном содержании, а модель об авторах опусов и о «любопытных фактах создания», кои узнавала, шляясь по презентациям данного искусства — в качестве «украшения party». Такой у них установился как бы уговор. Чтобы не терять интерес — надо его поддерживать!

— У тебя ведь тоже имя «двойное», — однажды полуспросил Валечка. — Саша — это мужчина как бы. А ты…

Назвать Сашеньку мужчиной — язык повернётся только у Валечки. Без вариантов! За внимание модели боролись известные и уважаемые самцы, каждый мечтал с ней переспать, предлагались астрономические суммы! Но. Сашенька вообще не давала в половом смысле, усиленно ища мужа. И не зачуханного русского депутата, а реально принца. Однажды нашла, подлинного. Прежде чем откатить в Монако, — Сашенька сказала:

— Я тебе позвоню, мой друг!.. Когда-нибудь я тебе позвоню. И тогда отвечу на твой вопрос.

Воистину, Эта женщина мудра как мужчина. Видно и без ответа.

— Хорошо, — согласился Валечка.

Они чувствовали друг дружку. Сашенька без стеснений ходила при нём без лифчика, просила потереть спинку в ванной и позволяла дружески целовать. Член Валика на всё это реагировал как полагается порядочному херу. Вставал и подрагивал стоя. С одной оговоркой. Член мечтал, чтобы его самого трахнули — членом. В член.

Как только подружка укатила в свою загранку, — тогда Валя сознательно пошёл к сексологу.

— Трансгендер MtF, то есть, то есть от мужчины к женщине, — понимающе заявил седовласый доктор. — Вас не мало — таких людей, это я Вас успокаиваю, — сексолог тонко улыбнулся Валентину. — Социальная роль мужчины Вас тяготит, Вы склонны к меланхолии, к одиночеству. Типичные признаки…

Сейчас меланхолию называют депрессией. Сказала бы Сашенька.

— Спасибо, — произнёс Валечка и поднялся со стула в медицинском кабинете. — Я пойду?..

— Хотите узнать, что нужно для смены пола? — вопросом на вопрос ответил многоопытный доктор. — Помимо денег, разумеется… — Он деликатно кашлянул, для паузы. — Ситуацию надо менять, и кардинально!.. Иначе сопьётесь рано или поздно, проблема серьёзная!

Сашенька позвонила через два года.

— Привет, дружок, — сказала она Вале. — А я в Москве и я хочу тебя видеть.

Есть вода, которая всегда вызывает жажду. Через час Они встретились. Как две женщины.

— Здравствуй, подруга! — сказала Валентина, чуточку смущённо. — Теперь я не трансгендер, а я теперь — девушка.

Валечка поправила короткую юбку, приподняла сиськи, провела по алым губкам тонким язычком. Давняя подружка внимательно отследила движения, поняв, что демонстрация нового естества устроена специально для неё.

— Чистокровн… ая? — серьёзно, хоть и с запинкой, спросила Саша.

— Да, — ответила Валечка. — Пенисэктомия в наличии.

— Чё? — не въехала Сашенька. Потом дошло: — Отпилил… а, да?

Пилят деревья, а члены отрезают. Боже! Как мутировал русский язык. Но. Это ничто по сравнению к тем, как мутировали люди, изменяя свою половую природу, данную как раз Богом. Хотя, конечно, мирозданию видней…

— Хочешь пощупать мою «девочку», мне будет приятно, — спросила Валечка. — Ты не думай, — добавила Она быстро. — Я не лесбиянка, просто нуждаюсь в твоей оценке, как независимого эксперта.

— Окей, — улыбнулась Саша. — Сейчас примем с тобой душ, и я всё расскажу о твоём новом теле. Откровенно.

За два года Валечка прошла круги ада! Множество врачей и их заключений как о возможности операции по смене пола, так и её технической реализации. Справка от психотерапевта после пакета сеансов; заключение психиатра; шесть месяцев гормональной терапии — приём женских гормонов — эстрогенов; пластические коррекции лица и тела. И, конечно, две главные операции — пришивка сисек и вагинопластика, — к слову, влагалище сделали из полового члена.

— Прощай, сынок! — подмигнул папа, отправляя Валентина под нож своего коллеги — хирурга. — Жду тебя как дочь! — Он улыбнулся ободряюще. — Помнишь, я тебя люблю всяким!

Папка оказался мировым — он был единственным, кто не осудил Валентина, помог ему сделать круги ада менее адистыми (как сам по себе авторитетный светило медицины) и дал денег на обследования и операции. Олеся морально поддерживала обоих — и отца, и его ребёнка.

— У тебя точняк крышак поехал, Валик, — так выразилась Жанна, управляющая салона. Она повидала всякое и всяких, а вот здесь — не сдержала эмоций. Когда стилист стал принимать гормоны и помаленьку менять гардероб, то в салоне на Арбате такое дело просекли. И заставили Валю расколоться о переменах в своей жизни! Любой коллектив — это гадюшник, от слова «гадюка».

— Бля, — таково было единодушное мнение о стилисте.

С работы пришлось уйти. Все обидные слова — одинаковы. Вспомнился Коровкин.

— Прошу выдать мне новый паспорт, в связи со сменой имени, — таким был предпоследний круг в аду. В общем-то, стандартная графа в бланке заявления, в ЗАГС, но. Имя осталось прежним — Валя, Валечка, Валентина.

— Почти прежним, — усмехнулся папка. — Валентина Сергеевна ты ныне.

— Да, — ответила дочь. — Спасибо, папа! — Валечка шла по последнему кругу ада, — училась ходить в туалет как девочка.

Вскоре, отец, вместе с Олесей, — укатили в Эквадор, на ПМЖ. Папку туда настойчиво звали коллеги, обещая шикарные условия и деньги. Как бонусы — Тихий океан и постоянное тепло. В 65 лет это действительно — бонусы!

— Прощай, ангел! — обняла Валечку Олеся, перед отъездом. — Если что, наши двери открыты перед тобой.

А на следующий (буквально) день Вале и позвонила Сашенька. Она рассталась с принцем и решила строить самостоятельную жизнь. Никаких больше мужей!

После душа девчонки сели выпить кофейку. Сашенька веско сказала:

— Ты настоящая женщина, Валька, без вариантов! Грудь больше и мягче, чем у меня самой, «кисулька» как у юной девочки, эластичная, тесная… бёдра, бока, задница — в ажуре… — не комплексуй!

— Грудь — трёшка, — усмехнулась Валечка. — Папа перед операцией дал «особые рекомендации» хирургу. Он сказал, чтобы сделали мне грудь точно, как у мамы… я её не знаю, однако папку — понимаю. Ну, и всё иное, наверное, тоже…

Да-да, мамке чуть не отрезали грудь в данной клинике, а вот её дитю — пришили. Опять кармический бумеранг разбушевался, однако свою новеллу он уже собой заполнил. Сие другая история. Поэтому Сашенька заявила подружке:

— Я всегда и всюду полагаюсь только на себя. Ты не замечала? Вокруг меня вилось и вьётся множество мужиков, готовых услужить, а я — всё сама. Одна.

— Типа как и я, — вымолвила Валя. — Знаем, проходили…

— У тебя в башке неладно было, — отметила экс-принцесса, — и твоё одиночество оправдано. Я же — реально баба, но вот… имя у меня мужское — Саша. Я тебе ответила на тот вопрос?

Есть такая штука как инстинкт самосохранения, если б не он — то люди давно бы вымерли как мамонты.

— Представляешь, у меня нет матки, и поэтому детей не будет, — невпопад ответила подружка.

Скрашу ваше одиночество. В крайнем случае — испорчу. Сашенька смахнули с подружки невидимую пылинку.

— Есть люди, у которых нет рук, — так сказала экс-принцесса. — Дальше продолжать?

Иногда руки есть, но они растут из задницы. И таких людей гораздо больше, чем тех, у кого нет рук буквально. Абсолютно несмешной и абсолютно не каламбур! Если ещё не смешнее, то отсутствие рук и отсутствие матки — вещи не идентичные, и вот сие абсолют.

— Глас вопиющей идиотки, — согласно покивала Валя в ответ. — Я о себе… Проехали, соглашусь. — Валечка чуть помялась, меняя тему. — Я последнее время без работы, может как-то… ну… — просить Валя не научилась, даже став самкой.

Не мир делает человека, а человек — мир. Особенно, если сей человек — женщина.

— Я запускаю свою линию одежды, и работы хватит на обоих, — заверила торжественно Сашенька. — А ещё у нас будут дети! Мы их усыновим. Или удочерим, что вообще не важно как звучит.

— Мы?

Послесловие

— Мама умерла, так и не успев толком вкусить радостей той жизни, что нравились ей, — ушла при родах сына…. — умиротворённо заметило Мироздание. — В предыдущем воплощении, ведь сын и есть реинкарнация мамы, причём, абсолютная!..

— Правда? — спросила Валечка.

— Да, чёрт меня дери! — расхохоталось Мироздание. — Неужели ты думаешь, что я буду лгать сам себе, придурок?!..

— Придурок? — повторила Валечка.

— Угу, — смех стих, а Мироздание серьёзно добавило. — Я — это и есть ты, а ты — это я… Мама просто не долюбила, и данный сюжет был отдан тебе, в безграничное пользование! Поэтому ты сознательно из мальчика превратился в девочку, завёл кучу детишек и всё своё долгое бытие посвятил им. Вместе с Сашенькой, которая была тебе дана специально для этого!.. Как вариант «Б» — взамен Женечки, которую утащила иная карма, более правильная для Неё! — Мироздание длинно усмехнулось. — Закон Смирения, — очень важный и нужный закон… и ты его отработал на «отлично»!

— Я ведь не умерла? — удивилась Валечка. — Что значит «отработал»?!

— Не умерла, — подтвердил трон, чуточку ухмыляясь. — Но оставшиеся тебе годы — это лишь техническая производная жизни. Главное, ты сделал.

Реинкарнация — 4. «Растыка»

Закон Роста:

— Дорога важнее пункта назначения.

(с) Мироздание.

Он не был ни лидером, ни аутсайдером. Ни в детстве, ни в юности. Илюха Гранкин являлся распиздяем. Таким — среднеарифметическим. На языке волжской этики — растыка.

Дрался как все мальчики — в школе, учился на «тройки» как все юноши — в ПТУ. Девки на него смотрели как на вариант «Б», — который, как известно, второй после «А». Хоть в русском алфавите, хоть в китайском.

Растыка родился в полноценной семье: мама — бухгалтер, а папа — слесарь по ремонту техники. В XXI веке такие профессии ещё не исчезли, хотя фортепианная соната Шопена уж вовсю репетировала оным панихиду. Однако. На родительский век таких профессий хватило. Да и их сыночкин век не безнадёжен.

Сам Илюха представлялся так:

— Я — похуист, ребзя! Непереводимое понятие, если чё.

Ну, на самом-то деле перевести можно всё, были бы способности. Похуист — это то же самое, что убиквист — на языке биологов и кроссвордистов, и долбоёб — на языке воспитанных людей. Опять же, как растыку не обзови — он останется растыкой.

Жила семья в городе-миллионнике, на берегу р. Волга. Отметим, что родители доскрипят до 80 лет с гаком, и покинут сей мир с разницей в одну неделю. Впрочем, можно было сие и не отмечать. Но коли уж заметили… Старость — сама по себе затяжная болезнь, таблеток от неё не существует, альтернативных методов «народной медицины» — тоже. А скальпель хирурга лишь продляет мучения. Иные мнения — пиздёж и ложь.

Вообще, Илюха Гранкин был как кошка. Котообразные заряжаются энергией от потустороннего мира. Недаром они спят у порогов и у холодильников, — любимых мест обитания домашней нечистой силы! Тянет кошек в данные локации, и сопротивляться нельзя! А к ним — тянет людей, — потому что кошки обаятельные существа, которые лечат болезни и избавляют от плохого настроения. Помимо кошечьей породы — людей тянуло к Илюхе, от него тоже (как от котообразов) — человечество забывало свои недуги и наполнялось позитивом. Гранкин лечил чисто своим похеризмом, потрясающе легкомысленным отношением к проблемам. Просто глянешь на него и выздоравливаешь… Как духовно, так и физически, — ведь первое неразрывно связано со вторым.

— Кошки — это важные элементы мирозданческих абсолютов! — отметил трон в раздумье. Хотя и мимоходом. — Я их люблю…

Гранкин обожал сначала скейты и велики, затем, повзрослев — мотоциклы и легковые тачки. Цифры же любил только тратить, как раз на скейты, ролики, велики, и далее по списку… Цифр на такие покупки в семье не водилось, что лишь подогревало Илюхину страсть, — поэтому паренёк пользовался ремонтной мастерской папки. Днём помогал ему чинить клиентскую технику, а ночами — гонял на ней. После 9-го класса отучился на слесаря, и в свой выпускной из ПТУ — разбил чужой «Харлей» всмятку. Впервые, до этого как-то Бог миловал, а, может — прощал шалости.

— Если человек хочет кушать, то оправданно воровство… ведь такими нас создали и смерть от голода хуже, чем кража, — так вымолвил владелец дорогого мотоцикла. Внешне классический байкер — в классической байкерской куртке и с классической байкерской бородой. — Твой голод я понимаю, Илюх, а «мотик» лишь «железо»… Забей, чувак!

Так, впервые, растыке повезло, ему попался правильный рокер. (Через месяц он перестанет им быть, и уйдёт в кондитеры; по зову души). Правда, пиздюлей от папки избежать не удалось, и пару недель Илюха ходил с синей как иней — жопой.

— Ибо шоб впредь, — с чувством сказал папка, равномерно махая тяжелым ремнем.

Искренность — дорогая материя, и за деньги её не купишь. Отец был искренен. Как и Илюха, который принял наказ как должное и со страстью к чужой технике завязывать не желал. И не спешил. Как только жопа отошла — временно угнал «Мерседес» из ремонта и прикатил на нём на вечеринку. Там и влюбился — в Оксану, местную даму нелёгкого поведения, без детей и без животных.

Оксана была как перелётная птичка. Очень общительная, легко сходилась с мужчинами в не половом смысле, была душой любой компании. Вариант «А» девушку разочаровал, они (девушки) влюбляются в лидеров/хулиганов, но живут в итоге с кем-то попроще. Из родителей имелась одна мамка, а папашка жарился в аду. Классный такой мужик, но бабник. Жизнь его отнял гепатит С, словленный в результате случайной половой связи. И с кем именно — не знал никто.

— Мы с тобой, по ходу, одним хером сделаны, — без затей промурлыкала Ксюха Илюхе, на той самой ребячьей вечеринке. Хорошо подшофе. — Я так чувствую, ик.

— Сходим в спаленку, сестричка? — ухмыльнулся Гранкин, чисто по-мужски. — Побалуемся.

— Не сегодня, — охладила Оксанка. — Приходи ко мне завтра, в гараж. Есть проблемка у машинки. Отблагодарю!

Да, у Ксюхи имелся целый автомобиль ВАЗ 2109! Тачка сошла с конвейера двадцать лет назад, и нареклась «в народе» — легендарной «девяткой». Её давно не выпускают, однако машинка до сих пор на слуху, в ебенях нашей необъятной. И владение «девяткой» — считается шиком!

— Глохнет, сучка, без всякой причины, — пожалилась Ксюшка, заприметив назавтра Илюшку. Парень без проблем наладил машинку, и принял благодарность с благодарностью.

Вскоре сыграли свадьбу. Стали поживать, сняли отдельную квартирку. Вместе читали А. С. Пушкина. Оксанка таксовала, а Илья ремонтировал её такси, в папкином автосервисе, где так и работал. В свободное время — вдвоём, носились на тачке по окрестностям. Также: Оксанка бесконечно болтала по мобиле со всем светом, а Илюшка пил пивко по чату с пацанами и ждал повестки в армию.

Обручальные колечки не снимали. С угоном чужих тачек Гранкин завязал. Временно, по просьбе жены, а она была постоянной клиенткой тёти Наташи — ясновидящей.

— Зря ты её взял как жену, — так говорили Илюхе кореша про Оксану. — Не дождётся из армейки… Жениться лучше после армии.

Такое состояло сплошь и рядом. Знали, о чём болтали.

— Мне похер, — обычно отвечал похерист Илюха. И расшифровывал. — На ваши мнения похер.

Повестка в армию так и не явилась. Вообще. Про Илюху Гранкина в военкомате тупо забыли. Произошёл сбой в компьютере и призвали служить всех корешей, кроме их растыки. Кто-то на небе просто изъял его имя из Excel-таблицы с данными призывников, по ходу так и вышло, другого объяснения гадальные карты тёти Наташи не находили. Или не могли выразить?

— Я б Илюху не бросила и в армейке, — доверительно объясняла гадалке Ксюха. — Я ж не проститутка.

Женщиной, конечно, быть хорошо, она может везде сама себя трогать. Блядство — это не желание тела, а порыв души. Кстати.

— Мы танкисты! — слали кореша весточки дружбану, по мессенджеру. — Приехал на отбор капитан, и всей толпой забрал нас в часть. Ну… там ещё пара других с нами, с соседней улицы… Ты их знаешь, это…

— Это несчастный случай! — к таким выводам пришла комиссия по расследованию причин трагедии. Спустя два года, зараз перед дембелем корешей. В танковой части образовался ядовитый газ «Циклон Б» — тот самый, которым убивали фашисты в лагерях смерти. И передушил своей синильной кислотой всю казарму, превратив её в газовую камеру Дахау, — и противогазы ребят не спасли. Небрежность генерала и пьяное любопытство ротного капитана.

В город на Волге привезли шесть гробов с корешами. Вместе с ними приехала расшифровка массовой смерти солдат-срочников. Банальная и в то же время — необычная.

— У генерала, начальника части, крутявое хозяйство на земле, хороший доход имеет, ети его! Всё на жене, а робят крестьяни местных деревень, — пополз по волжским улицам слушок.

— «Циклон Б» — это кучерявый пестицид против вредителей, производится ток в европах, — с апломбом заявил местный блогер Митя. — Генерал — однозначно, сволочь, и он…

— Он приготовил редкую банку для полей зазнобы, но хапитан, в умате пьяный, спиздил банку и обкурил ядом казарму, мать его… Типа, внеплановые учения провёл… — разнесли новость по городу подписчики Мити.

— Сам хапиташка — теперя тож покойник, — выдал инсайд один из родственников погибшего бойца.

— А генерал, што с им? — вопрос завис в вязком июльском воздухе. Ответ пока не ведал и вездесущий Митя.

Да уж, кино нервно курит по сравнению с сюжетами из жизни. Зачастую. Сценаристу проще «гранату взорвать», чем придумать искомый реализм.

Трупы нарисовали ряд причудливых зигзагов в судьбах всех знакомых и сопричастных им. Поменяли размеренное бытие и направление мыслей. Возникла тонна мелких драматургий, — в частности, тот самый генерал прошёл на повышение. А супруга покойного ротного — виновника всей карусели, нашла себе другого мудака для жизни, не такого мудаковского. У пары родится ребёнок, который, вырастя, — станет врачом-токсикологом.

— Сильный у тебя ангел-хранитель, Илья! — так отреагировала на события ясновидящая тётя Наташа. — Если б про тебя не забыли в военкоме, все были б живы. Наверняка!

— То есть, я во всём виноват? — только и удивился Илюха.

За трагедией следует комедия. Не всегда, но зачастую. Впрочем. Любая трагедия — может быть комедией, и наоборот. Под каким углом смотреть. И кому. Бывают и трагикомедии.

В августе поспевает конопля, из которой ушлые волжские мужики научились варить молоко. Старшие братья и отцы погибших корешей. Полстакана «конопляного молока» эквивалентно полулитру водки, — только ощущения разные. Но. Кайф он и есть кайф, и метод его достижения не сделает из наслаждения — страдание. А вот доза — сделает.

— Не-а, — возразил Гранкин. — Я могу выпить хоть скольк молока.

— Спорим? — не согласились мужики.

Илюха в три глотка осушил три полстакашки.

— Ахахахахаха!.. — разнёсся по округе конский ржач, где-то через полчаса. Как известно, конопля вызывает приступы неконтролируемого смеха.

Потом было три дня комы, иногда Гранкин приходил в себя и блевал в тазик. Он пошутил со смертью, но та особо и не среагировала. Шутканула в ответ — можно и так. Ясновидящая тётя Наташа лишь глубокомысленно покивала своим картам.

Случай с конопляным молоком вызвал мелкие колебания драматургических амплитуд, в рамках ареала происшествия. Итого волжская землица обрела одного закодированного алкаша, двое безработных получили работу, а ещё четверо — основали музыкальный квартет, популярный в будущем.

— Нельзя всё время быть в одном месте, — сказала Ксюха. — Поехали, поживём где-нить ещё?

— Где? — удивился Илюха.

— Там, где расписала тётя Наташа! — проворковала перелётная птичка. — Она ведь плохого не посоветует…

Ясновидящая однажды кинула карты и предупредила Оксану, что её судьба ждет Её на море. И никак не иначе. И чем быстрей бубновая дама сие осуществит — тем лучше для…

— Поняла, в общем, — сказала тётя Наташа.

Через годик Ксюшка найдет себе на побережье мужа вида — вариант «С», который окажется лучше вариантов «А» и «Б» вместе взятых. При всём уважении к оным…

— То исть, я расстанусь с Илюхой, всё ж? — не въехала Оксанка.

— Карты эт не сказали, — ответила гадалка. — Езжайте с Богом! — просто пожелала она.

В целом. Тётя Наташа — редкая женщина. В своей прошлой жизни она задушила чужого неверного мужа — помогала подруге в справедливой мести. И сейчас родилась с Даром видеть будущее — таково было наказание за тот грех. Или искупление? Ответа на вопрос не знала и сама.

В этой жизни Наталья Васильевна Угрюмова схоронила трёх мужей — все трое ушли от рака. Куковала одинокую зрелость, ведь 55 лет — не возраст, кидала карты всей стране, а в ТВ-шоу не участвовала.

— Боюсь, я не фотогенична, — усмехалась тётя Наташа. — Меня и в КГБ звали, я кое-как отбилась…

Когда, через годик, — перелётная птичка Ей принесла весть о том, что Илюха Гранкин почил в бозе — то гадалка не поверила. Кинула карты, испросила фото, метанула кофейную гущу… Короче, испробовала все свои схемы ясновидения.

— Жив, стервец, и куролесит, — заявила гадалка. — Растыка.

— Нет, он — точно мёртв, — не согласилась Оксана, временно прилетевшая с теплых морей проведать волжскую отчизну.

— Живой, чего ты мне сказки глаголешь, — оборвала тётя Наташа. — От мертвых фото аура особая. Да и карты ничего не молвят о его загробности…

— Я же лично видела Илюхину смерть!..

Данная непонятка так и осталась непоняткой. Обычно тётя Наташа не ошибалась в предсказаниях, а уж мертвяков от здравствующих отделяла на раз-два, а тут заартачилась.

Ну, а Ксюха вышла замуж за Бульбера Ивановича. Ровно через месяц после визита к тёте Наташе.

Итак, год назад муж с женой приехали на Чёрное море, с целью тут жить и работать. Прикатили на своей «девятке». Илюху без проблем взяли в местный автосервис, а Ксюха по привычке пошла таксовать. Но после первой же попытки изнасилования от горячего кавказского клиента — переквалифицировалась в горничные.

— Если кто будет «приставать» — говори лично мне! — строго сказал Бульбер Иванович, владелец отеля, человек авторитетный. Жаловаться не пришлось, не «клеился» никто.

Растыка сколько-то времени покрутил гайки и заскучал. Кругом ведь всё чужое, — включая южных людей и их язык. Оксанке было проще, с её коммуникативностью, а Гранкин тосковал. Тогда парень вспомнил прошлое и попользовался ночью некой «Тойотой», стоявшей у него в ремонте.

— Вах, ты гонял мою тачку! — брызжа гневной слюной, заявил клиент. Что совсем не походил на того давнего байкера. Неизвестно откуда Вазген узнал, что тачку попользовали и сделал ето именно русский слесарь — факт фактом.

Илюху отмудохали армянскими кулаками. Сломали одну ногу. Прямо в сервисе. Вазгену помогли его братья-армяне, совместно с Илюхой трудившиеся тут слесарями. Как будто чужого им человека!.. Тело бросили в угол двора.

— Ксюха, приди за мной, — с трудом просипел Гранкин в мобильник, валяясь на пыльном полу.

Верная Оксанка прикатила на «девятке». Спросила с ходу, на всякий случай:

— Бульбер Иваныча знаете?

После недолгой красноречивой паузы хозяин мастерской Азат — ответил на чистейшем русском языке:

— Да, мы знаем Бульбера Ивановича. Но он не поможет. То, что по вашим понятиям — шалость, у нас — преступление. Уезжайте от греха. — И что-то крикнул на другом языке, своим.

Слесари кинулись и погрузили жертву в автомобиль, с теми же самыми эмоциями, с которыми до сего — били растыку. Неустанно жестикулируя и сыпя непонятной армянщиной, вперемешку с русским матом.

— Вах! Бляха! Бози тха!

Оксанка слушала вполуха. Пока грузили тело милого в салон, она нечаянно споткнулась на ровном месте и (кажется) сломала большой палец на ноге. Ныло и отвлекало.

— Не к добру, — покачал умудренной башкой хозяин мастерской.

— Да пошёл ты! — цыкнула девчонка, пляша на одной ножке. — Аай!..

«Не к добру» — случилось, но вовсе не так, как бывает «не к добру». По крайней мере, не так, как предполагалось. ПослеЗавтра хозяин автосервиса Азат встретился с Бульбером Ивановичем.

Сам Бульбер — это мужчина лет пятидесяти, маленький, щуплый, в очках. Совсем не похож на авторитета. Но, для тех, кто не знал Иваныча (настоящее отчество произносилось на русском с трудом; поэтому и «Иванович»). У него была одна черта, отличительная даже для горцев — Бульбер стрелял из настоящего пистолета в того, кого считал мудаком. А мудаками он считал всех, кто нарушал каноны его личной справедливости. Родство с влиятельным в горской тусовке человеком — авторитет крепило как хорошее вино.

— Э, брат, — миролюбиво произнес Бульбер. — У моей горничной сломан палец и она не может работать, приносить мне доход. Палец сломан здесь, у тебя. Что скажешь?

Принципиальность Азата, как оказалось — это лишь его отмазка перед самим собой. Действительно, отпиздили безвинного (по сути) парня. Вах, пусть русский свершил проступок, но не такой, за который надо калечить! А сломанный палец девки — предлог для Великого кармического бумеранга, который так или иначе присутствует во всех других мирозданческих законах… Так витиевато Азат не мыслил, а он просто догнал, что «попал». И единственно возможный способ избежать разборки:

— Заплачу сколько скажешь, Бульбер! — быстро сказал хозяин мастерской. — Считай это моим знаком признательности к тебе!

— Да, — благосклонно кивнул авторитет. — Однако. Тебе надо извиниться перед Оксаной. Лично. Понимаешь?

Азат не понял ни хрена, но кивнул. Других вариантов не было. Он отдал деньги и сходил в больницу, единственную на всю их округу, — где и лежал Илюха. И где большую часть времени теперь куковала перелётная птичка. Рядом с милым.

Но птичка, вместе с мужем, уже улетела. Куда — не знал никто.

— Бульбер Иванович, я уехала, — надиктовала аудио экс-горничная экс-хозяину, в мессенджер. — Мы с Илюхой перебираемся в Сочи… Имеритинка нас не приняла!.. Вы мой самый лучший работодатель!

— Будь на связи, Ксюша, — отправил «голосовое сообщение» Бульбер. — Я очень буду ждать вестей от тебя!

С той минуты между ними завязалась аудио-переписка. Дружеская. И сдетонировало её избиение Илюхи Гранкина.

— Вот блять! — Ксюха резко надавила на тормоза. Прямо сломанным пальцем, в гипсе. — Аааай!..

Перед машинкой попался нерегулируемый никем и ничем — пешеходный переход. По коему шёл пешеход, неизвестно откуда взявшийся. Девушка, сидя за рулём «девятки», как раз въезжала в Сочи. Рядом, на пассажирском сиденье, покоился Илюха, тоже в гипсе, с фиолетовой рожей. Покуривая сигаретку вполлёгких.

— Чмок! — в зад «девятке» впечаталась иномарка. Не ожидавшая резкого торможения от впереди идущего транспортного средства. Не обычная иномарка, а ментовская, гаишная.

Бывает и так. Пешеход благодарно кивнул, — то ли машинкам, то ли небесам, — и быстренько слинял. И на сцену вышли бравые полицейские парни. Внимательно осмотрели свою переднюю фару, разбитую вдрызг, а потом мельком — примятый зад ВАЗ 2109, с волжскими номерами.

— Кто платит? — спросил лейтенант у напарника. — Тачка-то у нас казённая…

— По идее должен платить чудак-пешеход, который выскочил хер знает откуда и зачем, — ответил напарнику многоопытный капитан, старший в паре. — Но это нереально… Наша тачка застрахована нашей конторой, и, надеюсь, у «девятки» тоже есть страховка, мать их…

Иллюзии — те штуки, которые умирают лишь с опытом. И да быть посему! Полиция приблизилась к «девяточке». За рулем — симпатяжка, перелётная птичка. За ней — контур мужского человеческого тела.

— Выходите, мадам, — грустно сказала сочинская полиция. — Для начала предъявите документы на право вождения и на собственность. А уж после… обсудим эту херовину.

Миролюбивая честная полиция — есть нонсенс. И такие нонсенсы иногда встречаются на дорогах Рээфии. Это не хорошо и это не плохо, а это — эволюция добра, закономерный процесс.

Птичка выпрыгнула из тачки. Буквально на одной ножке.

— Мой сломанный палец ни при делах! — сказала она страстно. — Пешеход вылез, чёрт его дери!

Полиция опустила глазки и узрела загипсованный палец.

— Хм, — удивились менты. — А пассажир твой не водит?

Когда Илюха вылез из машинки, то рядом случились ещё две лёгкие аварии. Не каждый день видишь чудо-юдо. Опухшая синюшная морда, нога до колена в гипсе, в руках — костыли.

— Мляаяяя! — служебные фуражки сами полезли на затылки. А после улицу сотряс

ментовской смех. Он продолжался минуты три. Вставило так вставило!

Если ты искренне проржался, то, значит, твой день прожит не зря. Но. Служба службой. Формальности по документальному утрясанию аварии заняли пару часов. Затем ВАЗ 2109 уехал в ближайший сервис — либо чиниться, либо получать бабло за самостоятельную починку, — поскольку транзитникам «Закон о страховании транспортных средств» оставил право выбора по страховке. Номера волжские — значит, транзитник. В отличие от местных, которым ныне бабки строго не выдавали, а предлагали сервисы на выбор, для починок.

— Вы присядьте, сейчас всё мигом посчитаем! — заверили в сервисе. — Нужны будут банковские реквизиты владельца для перевода средств. Деньги придут через 2—3 дня…

— Дайте мне кувалду и стамеску, — небрежно попросил растыка. — Я сам всё законопачу.

— Молчи, блин, — пихнула его — его перелётная птичка. — На бабло квартирку здесь снимем. А тачку поправишь опосля… не горит.

Говорящий покойник на костылях — сие смешно, но не всем. При виде фиолетового Гранкина приёмщица прикусила язык и потом — шепелявила. Дефект речи заставил увлечься йогой и ЗОЖ, что продлило её жизнь на двадцать лет.

Менты же перешли к оформлению новых аварий, здесь же. Илюха настолько задал тон хорошему настроению, что лейтенант этим вечером решился (наконец-то!) завести себе спиногрыза, чему супруга безумна обрадовалась. И дала ему на порядок слаще, чем всегда. Спиногрыз родится девочкой и станет веб-программистом, помогая крепнуть дьяволу по имени Интернет.

— Скрии-ип! — радостно скрипела кровать. Как иллюстрация будущего сюжета.

Капитан же сегодня выкурил на две сигареты больше, чем обычно, что укоротило его бытие на одну неделю.

Один из аварийщиков, Семён — опоздал на важную встречу из-за аварии, что лишило фирму важного контракта. В итоге, контора разорится, а Семён уедет на Чукотку, на вахту, за большим-большим рублём. Там и останется, вдохнув южный акцент в северный посёлок.

Растыка, растыка…

Прошёл месяц. Оксанка нигде не работала, а свободное время заполняла мелким ремонтом мужа и аудио-переписками с Бульбером Ивановичем. Совсем невинными, Ксюха легко сходилась с людьми. Тем паче, что общая тема для разговоров была — гостиница Бульбера.

Жила семья на сбережения и на переводы от родичей. Покамест.

— Гипс — штука нужная, но пора с ней прощаться, — молвил ортопед. Он ловко разрезал минерал специальным инструментом. Заставил Илюху топнуть ножкой о пол, покрутиться в разные стороны, натренированно пощупал связки. — Свободен! — был вердикт.

— А купаться можно?

— Нужно, — кивнул ортопед. — Морская водичка изрядно полезна.

И растыка пошёл купаться. Ксюха увязалась за ним, понаблюдать и, может, самой окунуться. Её гипс сняли раньше, но плескаться в море птичка не очень любила, больше пёрлась по загоранию. Да и без Илюхи — купание не купание…

— Граждане! Предупреждаем! Не подходите к воде и стойте у заграждений! — ходили по пляжам трубачи с рупорами, из числа местных спасателей.

— Облом, — заметила Оксанка. — Как-то сильно штормит, видишь же.

— Не-а, — закономерно возразил растыка. — Щас нырнём!

Они подъехали не к основным пляжам, а в сторонку. Шобт никто не мешал, если чё.

Тут как раз пикнула очередная смс от Бульбера Ивановича. Муж не знал о переписке, а любопытство сгубило далеко не одну Ксюху. Ну, или воскресило.

— Валяй, — торопливо произнесла Ксюшка, и присела на бережку, отдав внимание смартфону.

…Гранкин залез в воду, преодолевая штормовое сопротивление. Поднырнул под волну. А когда вынырнул — то Илюху накрыла другая волна, — шарахнуло водой по беспутной голове, залив дыхательные пути.

— Бляять, — сумел вслух выразиться Илюха и постарался опереться на дно. Не сумел, дна больше не существовало. Вдохнул, глотая морскую соль. Похоже, пора назад, Илюхин похуизм стал менее похуиститым, точней, совсем стало уже не похуй.

Другая волна сбила парня с ног, на которых он (впрочем) и не стоял, и во второй раз залила носоглотку водой.

Гранкин смог сейчас только проскипеть просоленными зубами и подвигать беззащитным перед стихией телом. А в следующий миг увидел себя, которого (себя) любезно поднесла к нему третья волна. Илюха себя узнал, хотя и не представлял, каков он в натуре. Всякое зеркало сделает такое лишь приблизительно, тем паче, в мужских глазах.

— Эээй, — закричала Оксанка с берега. — Илюха тооооонет!

— Онет… оооонет… — донёс ветер до Гранкина.

Послесловие

— Привет, — сухо сказало Мироздание. — Ты закончил свой путь и третья волна тебя поглотит. Умирать будет мучительно, удушье не самая лёгкая смерть.

— Я выкарабкаюсь, — храбрясь, ответил Гранкин. — Я всегда…

— Всегда тоже имеет конец, — заржало Мироздание, в такт грохоту волн. — Ты прожил не зря, твой опыт обогатил то «коллективное бессознательное», из коего человек и черпает опыт.

— Чё!? — изумился Гранкин. — Чё пургометишь?! Моя жизнь вообще бессмысленна. А ещё я ни хрена не понял, из твоего дурацкого выступления.

Как-то исчезли из цикла насущных проблем и шторм, и связанные с ним неудобства.

— Закономерно, — невозмутимо отметило Мироздание. — Последний миг перед уходом. Так задумано, людям даются секунды на осознание…

— Слушай, я чертовски молод, чтобы сдохнуть! — натужно крикнул Илюха. — Мне всего 24, какой, к хрену, опыт!?

— Твои поступки и есть опыт, по умолчанию, — ответило Мироздание без всегдашних ухмылок. — Твои действия или бездействия — запустили цепочки событий и явлений, прямо с тобой не связанных. Но, влияющих на чужое существование. Человечество двигается, развивается, такие дела…

Идти вперёд — это не то же самое, что идти назад. Такое осознаёт даже Илюха Гранкин.

— Ты как личность — идеальный кандидат… был. Для демонстрации кармического Закона Роста, — ободряюще дополнило Мироздание. — Не так важна цель в жизни, сколь дорога по ней… Спасибо тебе не говорю, елико не за что. А теперь — давай, утони-ка!

И копия Илюхи Гранкина исчезла из Чёрного моря.

Третья волна ударила резко и зло! Илюха захлебнулся, отчаянно задёргался от недостатка кислорода… Закон физики повлек его вниз, тело обуяли судороги, началось удушье… а зрачки полезли из орбит.

— Смерть лишь начало новой жизни, — напоследок пробормотало Мироздание.

Реинкарнация — 5. «Параллели»

Закон Ответственности:

— Всякий раз, когда в моей жизни что-то происходит неправильно, причина кроется во мне.

(с) Мироздание.

Пятой реинкарнацией явились близняшки. Две девочки, которые родились с разницей в полчаса. Старшая Ленка — с зелёными глазами, младшая Танька — с синими глазами. Вот и вся внешняя разница между ними. По мере взросления они всё более походили друг на дружку. Внешне. А характеры… Ленка была чуточку серьёзней, чем Танька; а, может, Танька была чуть легкомысленней Ленки.

— Не нужны оне мне! — заявила мамаша, едва придя в себя после родов. — Бумагу я подмахну!

После выписки из роддома — мамочка отправилась далее квасить алкоголь, пока не померла через тройку лет. Сердцу надоело биться в дрянном теле. А близняшки уехали в детский дом на юго-западе Москвы, (Ломоносовский район) где и выросли. И позже и обосновались как взрослые. Детдом, как и каждый детский дом, — многое показал и рассказал без рюшей. Невостребованные иллюзии сохли от тоски. Ленка с Танькой часто крали в магазинах, — и не только то, что плохо лежит, но и то, что лежало хорошо. Умудрялись. Как-то всё им сходило.

В возрасте шестнадцати лет Ленка вышла замуж за взрослого (относительно её самой) бандита, которого убили на Её совершеннолетие. Причём, обе сестрёнки обхаживали Никитку Лихварёва, по кличке Лихварь. Чувак с удовольствием по обеим потоптался аки конь, но в официальный замуж — в итоге — позвал старшую из близнях, Ленку.

— Я уверен, что меня рано или поздно грохнут, — сказал Никита будущей суженой. — Кремлевская блять, на которую я работаю, — не оставит в живых, я слишком дохера знаю. — Он усмехнулся грустно, без всякого наигрыша. — Однако капитал я нажил приличный и никто его не отберёт. Если будет кому завещать.

— А моя сестра? — спросила Ленка. — Почему я?

— Мыслю, ты грамотней распорядишься наследством, — почесал Никитка в раздумье лысеющую макушку. — Ну… не в обиду Таньке. Не задавай таких вопросов, короче.

— Ты на мне женишься, чтобы было кому завещать? — догадалась Ленка.

Лихварь одной рукой притянул девку к себе, наклонился и вдохнул запах её юных волос. И промолчал.

За пару лет до данного разговора — случилось следующее. Детский дом праздновал некий псевдопраздник.

— Минин и Пожарский! — веско сказала воспитатель. — Они освободили Русь от подлого ига! Готовим номера.

Итак, 4 ноября, близняшки прилежно рассказали свой стишок, а затем посмотрели чужое творческое лицемерие. После, согласно традиции, случилась дискотека, где Ленку и Таньку похватал за едва отросшие сиськи местный недозрел Вася, числящийся в их же группе. В ответ был обложен отборным матом двойняшек:

— Блять! Нахуй! Чмо! Козёл! — для девочек в 14 лет — это нормальный разговорный язык. Тем паче, в детском доме. И особо в сторону халявщика Васи.

Васёк отряхнул потные от вожделения ладошки и равнодушно ретировался, в сторону других девочек. Безуспешно, — ведь в подростковом возрасте все девчонки понимают ценность своей пизды. Узкой, сладкой, не рожавшей, часто не знавшей полового члена. А то, что ценно — то дорого. Данные выкладки прекрасно понимал и директор детдома, Иван Янович.

А Вася… чуть отмотаем время… станет дальнобоем и проживёт законные 45 лет. И умрёт от пищевого отравления, полученного в чебуречной на трассе.

Еда — это целый весомый пласт не только смерти, но и жизни!

— Кушать подано! — во всю ширь кривозубого рта улыбнулся Иван Янович, включая свет в зале для дискотек (он же спортзал в будничные дни). Это означало, что пора на праздничный ужин, где обычно присутствовали папики, отсматривая мальчиков и девочек на предмет интим-связи. Иногда тайно, сквозь спец. дырочки в стене; а иногда явно, в статусе «официальных» благотворителей.

Сегодня таким папиком явился Никитка Лихварев, который пришёл сюда впервые. Он небрежно сидел за прилично убранным столом и снисходительно слушал льстивые речи директора:

— Никита Анатольевич — наш новый спонсор! — докладывал Янович воспитанникам и воспитанницам. — Он обещал купить одежду, оборудовать класс с компьютерами, а сегодня привёз 2 мобильника последней модели, которые получат… — директор сделал тактичную паузу. — Самые достойные!

Директор умолчал о том, что один из сотовых уже заранее положил себе в карман. Как позже выяснилось — мечта оказалась напрасной.

Вообще, детдом — это особое государство, достаточно закрытое, куда чужие не ходят и куда оных не пускают. Торговля юными телами поставлена на потоки, ибо безнаказанно трахать малолеток можно только отсюда. В Рээфии, разумеется.

— Жаловаться тебе некому! — обычно так внушал директор воспитанникам и воспитанницам. — И заступаться за тебя никто не будет!.. За интим получишь денюшку, а ещё… быть может… клиент на тебя «западёт» и в люди выведет… или крупными подарками одарит… А твоя дырка, ей ведь всё равно, чей хуй в неё впрыгнет… — и угрожающе журил напоследок. — Если откажешься — тебя возьмут силой! Бабки за тебя получены и доли розданы по инстанциям.

— Я уже проданный товар, — обычно так воспринимал слова директора государственный ребёнок. И смирялся. Действительно, защита отсутствовала. Мальчики пользовались спросом большим, чем девочки. Даже целочки.

— Умница! — хвалил Иван Янович подопечного. Лично сажал его (или её) в дорогую машинку, зачастую с федеральными номерами, а утром встречал назад. Правда, было пару раз, когда детдомовцев не возвращали, а их юные истерзанные в оргиях тела — водители господ закапывали в лесах Подмосковья. Случилось и одно самоубийство.

Ответственные за детдом инстанции получали лишнюю пригоршню бабла, и про трупы малолеток забывали, вычёркивая их из баз. Воистину деньги правят миром, а сатана придуман человеком для оправдания своих же поступков!

В целом и в общем, все воспитанники, вне пола, — делились на две категории:

— Я мечтаю стать содержанцем (кой)! — твердили Игори и Любы. Помимо папиков — сами по себе приторговывали телами.

— Я не хочу, но никуда не денешься! — заявляли Коли и Анжелы. Зачастую, они, войдя во вкус в процессе, — превращались в Игорей и в Люб. То бишь первая категория мутировала во вторую.

Иногда строптивый товар умудрялся написать заявление в полицию. Анонимку, как правило, однако реакция на неё в полиции — была обязательной. Елико упоминается ребёнок! Как правило, полиция переправляла запрос в местную Опеку, где она лежала «отведённый Законом срок», а потом в полицию отправлялся стандарт-ответ:

— В ходе проверки заявленных изнасилований не выявлено.

Игорю Яновичу звонили и обкладывали матом, заодно пугая тюрьмой. Директор отвечал, что «мол, больше не повторится», строил перед собой группы, по очереди, — и у каждой задушевно спрашивал:

— Значит, у нас объявился Герой. Готовый пострадать за свою ложь! Кто? Не стесняйтесь! Вэлком. Обсудим.

Анонимщик бормотал втихаря:

— Всем, похоже, похер на мою жалобу. И зачем тогда придуманы жалобы? Чтобы на них было похер?

Сим анонимка и заканчивалась.

Обычно малолетка становился секс-товаром лет с 11—13, отталкиваясь от конкретного телесного вызревания. В целом, девочек отдавали пораньше, а мальчиков — позже.

— Всё же задница и влагалище — вещи абсолютно разные, — так примерно мыслил директор Иван Янович. — Даже очень юную пизду можно раздвигать, она природой определена для ебли. А попа… нежная категория, чем позже в неё пихать, тем лучше.

Философ, блин! Обычно, после очередной продажи, Иван Янович, запирался у себя в кабинете и писал порно-рассказы, представляя вместе толстопузов и малолеток. Рассказы публиковал на спец. портале, под псевдонимом, и они пользовались лютой популярностью.

Как-то этак обстояли дела в детдоме Ломоносовского района города Москвы.

Близняшек не трахали ни разу. Сначала (однако) не выбирали, слишком блеклыми они были в 11—12 лет… потом гормоны заиграли в них самих, но близняхи сознательно не пожелали стать товаром. А в возрасте 13-ти лет — Ленка с Танькой приглянулись пузанчику.

— Слышь, мудозвон, — сказали директору сестрёнки. — Если нас продашь, то отпилим тебе буквально.

Директор испугался, как и все подлецы — он был сыкуном. Он просто соврал папику, что близняшки болеют СПИДом, клиент недовольно поморщился, но согласился, что минетить спидоносных не готов. Как бы и что бы там ни было!

Двойняшки твёрдо решили, чего хотят. И кого. Бабла побольше и хер потолще, желательно в обрамлении мужественности и симпатичности. Желание явилось на очередном «празднике», в виде Никитки Лихварева. Обладателя харизматичых ямочек на щеках и двух новеньких мобильников. Стоимостью тысяч по пятьдесят каждый!

Таким образом, любовь к человеку и любовь к деньгам — сошлись воедино и обрели зримые черты.

— Никитас, Вы наш кумир! — молвили близняхи, растолкав охочих до богача одногруппниц, давно превратившихся в конченных шалав. И подмигнули ему вдвоём.

Лихварь шестым чувством понял, что его ждут такие сладкие мгновенья, какие смогут доставить только две русокосые двойняшки.

— Нам по 14 лет, — добавили обольстительницы, невзначай. — И мы девственницы, в отличие от… — они повели пренебрежительным взглядом кругом.

Детдомовский диалект — самый прямой из всех других диалектов русского языка. И возраст носителя языка — тут роли не играет.

Короче. Директорский сотовый ушёл к сёстрам.

Никитас комплексовал из-за гигантского хуя, поэтому и согласился на предложение приятелей приехать в детдом. Всё равно безродные соплячки ничего в размерах не понимают. Хотя. Трахнуть малолетку — мечтает каждый мужик! И у Лихваря был лишь «особый повод».

Через недельку сестры переехали в специально снятую для них Лихварём квартирку, и зажили половой жизнью в троих.

— Вон там сейф, а в нём пачки денег, — кивнул Никита Анатольевич. — Берите, скок желаете. Машинка всегда у подъезда, человек за рулем — ваш водитель и сопроводитель. Если захотите в магазин, в кино, просто погулять… Без него ни шагу никуда! Мало ли…

Когда-то, подобное «мало ли» случилось с близкой подругой Лихваря, после чего она повесилась. Виновных нашли и изощрённо наказали, но. Знакомую зарыли на Троекуровском.

Иван Янович получил от Лихварева солидную денюшку «отступных» и написал на предмет триумвирата очередной рассказ. Спустя десять лет — директора хватит инсульт, прямо за сочинением очередного, без насмешек, литературного шедевра.

После свадьбы, спразднованной в узком кругу Никиткиных друзей и коллег, в элитном уютном ресторанчике на Якиманке, — ничего особо не изменилось. По-прежнему Они проживали втроём. Будущее наследство наследницу не беспокоило, а лишённую наследства — тем более. Девчонки просто наслаждались жизнью и своим мужчиной. Ведь близняхи сами провели «естественный отбор»!

Но. Наследница всё-таки была одна и это остро ощутилось, когда Никитаса застрелили в собственном подъезде, вместе с телохранителем. Аккурат на 18-летие сеструх. Лихварь, с корзиной белых роз, поднимался по лестнице на третий этаж, и на середине пути нарвался на две пули. Третья — контрольная, — в голову. Накликал, а, может, и правда, чувствовал.

— Безутешные вдовы, — шептались знакомые, провожавшие Лихваря в последний путь. Кивая на близнях и без всяческого стёба — как само собой. Похороны были сродни свадьбе — присутствовали ровно те же лица, а сам обряд — кичился роскошью. Новодевичье — мечта упокоения любого покойничка. Здесь сегодня не хоронят в принципе, ни за какие деньги, а только по распоряжению из Администрации президента. Она его и убила, она и отдала ему посмертную честь. Типичная черта путинской эпохи.

Завтра наследницу похитили. Некие люди в рясах свернули шею персональному водителю (он же охранник), затолкали Ленку в автомобиль и увезли в неизвестном направлении. Труп охранника кинули в багажник. Таньку тоже прихватили, однако по дороге быстро разобрались, кто есть кто. Выкинули её где-то на «Минке» (Минском шоссе). Как оказалось, зря.

А Ленку привезли в монастырь и заперли в келье.

— Надо переписать бизнес Лихварёва на человека, — сказал игумен Тимур, внешне приличный батюшка, но с поганым взглядом. Он зашёл в келью где-то через час после похищения.

— Какой-такой бизнес?! — вскинулась Ленка. — Я понятия не имею о делах Лихваря, не вникала…

— Раба Елена, у покойника строительный бизнес, — немного подумав, просветил Тимур. — Треть новостроек в Москве и области — принадлежит ему.

От судьбы убежать можно, только вот некуда. Ленка неприязненно отсмотрела переговорщика в рясе.

— Никитас обещал, что его капиталы не тронут.

— Ну, человек предполагает, раба Елена… — тонко усмехнулся игумен.

— Ты, в смысле, Бог или его зам по бизнесу Лихваря? — съязвила Ленка. Не удержалась.

— Не подпишешь — отдам тебя монахам, — нарочито зевнул Тимур, тоже переходя на «ты». — Их здесь, у меня, пятьдесят, и женщину они не имели долго… Заебут до смерти!

— И вы останетесь без моего бизнеса, — сообразила Ленка.

— А ты лишишься жизни, — пафосно отпарировал игумен. — Поверь, сдохнуть от ебли — одна из самых неприятных кончин. — Он погано подмигнул. — На размышление — сутки, а мы вельми подготовим доки. И нотариуса привезём.

И Тимур ушёл прочь. Дверь лязгнула железной подбивкой.

— Вот телефон! — произнес однажды Лихварь, обращаясь к близняхам. — Выучите его как своё имя. Будут проблемы — Вам помогут. Но только после моего ухода…

Всегда есть место пророку в своём отечестве. Так звучит мысль в оригинале, а смысл выражения — исказили позже. Танька остановила на Минском шоссе попутку с жёлтыми номерами и попросила у таксиста — его телефон. По пути набрала заветный номер, он высветился на поверхности сознания сразу, как её отпустили.

— Говорит автоответчик…. — услышала деваха. Никто трубку не взял.

Пришлось доверить автоответчику то, что Ленку похитили монахи, судя по рожам и по одежде, а жизнь верного охранника загублена.

Танька доехала до дома, достала из сейфа деньги и расплатилась с таксистом. Точней, хотела сие сделать. Когда вышла из подъезда — «таджика» уж не было, по ходу наслушавшись разговоров о похищениях и убийствах — узкоглазый паренёк испугался и слинял.

— Сука! — выругалась близняха на случившуюся хренотень и залпом выпила полбутылки абсента. Хренотень обиделась на бранный эпитет и отрубила сознание девушки на роскошном диване.

Ленку освободили через три часа. Автоответчик всё услышал, всех вычислил и наказал. В монастырь примчалась группа ребят с автоматами и в масках, постреляли братию из тех, кто попался на глаза, а игумена Тимура подвесили за яйца буквально и персонально, на монастырской стене. Настоятель вскорости умер от травмы, несовместимой с порочной жизнью.

А в «высоком кабинете» состоялся короткий диалог двух невзрачных персон:

— Неправильное — это отражение правильного.

— Не надо путать зеркало и беспредел.

И наследие Лихваря оставили в покое. Как и близнях.

После обретения свободы Ленка конкретно занялась подсчётом наследства. Вышло очень много. Оказалось, даже их квартирка не снята, а куплена на общее имя двойняшек.

— Бизнес и всё, что с ним связано — принадлежит по документам мне! — сказала Ленка, подводя бухгалтерский баланс. — И бизнес надо развивать, вникать! Мне всё нравится.

— А мне — нет, — ответила Танька. — Я ни черта не понимаю в стройке домов. И не желаю понимать! Запили мне чё-нить попроще.

Лихварь всё угадал. Как знал. А может в натуре знал, душа покойника — потёмки…

Таньке была куплена курьерская служба, состоящая из трёх точек. Девка быстренько во всем разобралась и стала жить-поживать. В той самой квартирке, где пребывала и Ленка, которая с головой ушла в громадный бизнес экс-мужа.

Для «интимного здоровья» выписали себе альфонса, из соседнего (Обручевского) района. По рекомендации. Эдик приезжал пару раз в неделю и сексуально обрабатывал сеструх. Жизнь наладилась и текла как по сливочному маслу, без Лихваря. Свечки за его упокойство не ставились, но рюмочки постоянно поднимались. Не чокаясь.

Минуло пять лет.

Бытие плыло, радуя и огорчая, приподнимая и опуская, наслаждая и наполняя страданиями! Параллели невероятными зигзагами пронзали жизненное пространство близняшек. Работая как часы. Но в определённые часы.

— Замуж — это стереотип прошлых веков, — озвучила старшая сестра. — Как и собственные дети… Пусть я прослыву феминисткой, мне по ёжику. Да и некогда мне бытом заниматься…

Москва хорошо раздвинула границы, благодаря фирме Ленки. Каждый год заселялись понаехавшими — миллионы квадратов. Дружная команда во главе с мудрым Веней — держала под контролем все аспекты и нюансы. Вениамин не переваривал своё полное имя, поэтому даже в мэрии, куда он лично заносил чемоданы наличных откатов — его звали Веней. Незаменимый честный исполнитель! Который однажды умер от коронавируса — некой заразы, которая неизвестно откуда и зачем — вдруг обрушилась на землю. Антиблагодаря сему — Ленкин персональный мир замедлил свои шестерёнки, как оказалось — незаменимые люди всё же есть. Веню с почётом сожгли в крематории, а бизнес Ленки встал очень крепко, — на месте.

— Взятки решают заморочки бюрократии, но не решают проблемы управления, — с горечью признала единственный учредитель и гендир конторы.

— Пригласи глупца и он всё решит, — предложила младшая сестра. — Лично у меня в команде только глупые люди. И если мой Павел Петрович «двинет кони», то взамен легко найдётся Пётр Павлович. Такой же однохренственный…

Угу. Танькин управляющий — тоже заболел коронавирусом. В итоге, выжил, — параллель пронзила, но не убила.

— Ну, что же вам сказать, — заметил альфонс Эдик, приглашённый на собеседование, как кандидат на управленческую роль. — Раньше я работал учителем физкультуры. В школе. Но вряд ли данное обстоятельство — Вам по-настоящему интересно. Вы ведь не обитали в моей жизни, и общего прошлого у нас нет. Есть тонкая соломинка настоящего, тупо секс. — Он пожал мощными плечами и заверил. — Но. Меня всё устаивает.

Эдик, оказалось, не глупец. Впрочем, это лишь казалось.

— В сексе помнишь многие ощущения, — произнёс альфонс доверительным тоном, развивая знакомую тему. — С той или с той. И когда мастурбируешь, то кончаешь не от порно, которое смотришь, а именно от Тех ощущений… имевших место или почти имевших…

— Ты ещё и порно смотришь? — удивились сеструхи.

— Да, — торжественно кивнул Эдик. — А мастурбирую на Вас.

Так онанист, он же секс-альфонс, он же экс-учитель физкультуры Эдик, — стал управляющим крупнейшей в Москве и МО строительной конторы. Покойного Веню не затмил, но бизнес-дела бойко сдвинул и направил.

— Онанист — лучше, чем пидарас, — с усмешкой подытожила Танька. — Только не распространяемся…

— Спасибо, Таньк, — усмехнулась близняха. — Выручила.

От секс-услуг Эдика пришлось отказаться. Дабы не претендовал на душу сестричек, даже потенциально… через свой умелый хер.

Минуло и двенадцать лет.

— Замужество — убогая штука, — признала теперь младшая близняха. За прошедшие годы Танька сменила четверых мужей. Рожать ни от кого — не захотела.

Перечислять «бывших» и их недостатки — синеглазка не бралась даже выпивши.

— Мужчина или мужик — всё едино, — лишь хмуро отмечала она.

Так практика подтвердила теорию, озвученную Ленкой некоторые лета назад. Старшая сестра оказалась слову своему верна, и яйценосов не привечала. Вообще. Как обходилась без — никто не спрашивал, не смел. А догадки — они и в Африке… как и мужчины. Такие вот параллели… шагали параллельно.

Эдик сегодня стал заместителем мэра, — то ли действительно дуракам везёт, то ли воткнул нужной даме и в нужное место, с нужной амплитудой. История умолчала.

Непосредственно перед тридцатилетием сестрёнок — случились две вещи.

Во-первых, у Ленки упал многоэтажный дом, внезапно. Самое печальное, что конструкция была заселена жильцами, и сотня покойников, которых достали из-под завалов — наполнила московские морги. От банкротства и ухода фирмы с рынка (ввиду потери репутации) — Ленку спас Эдик. Также он нивелировал и отчасти пресёк — неприятные разговоры о владелице незадачливой конторы.

— Я благодарный глупец, — так произнёс Эдик, при личной встрече. И интимно подмигнул. — Спасибо и до свидания!

Во-вторых, у Таньки нарисовалось своё несчастье — сгорела одна из курьерских точек. Никто не пострадал.

Таким образом, параллель снова ударила обеих близняшек, — но снова по-разному. Ленку — злее злого, а её младшую сестру — легонько, можно сказать, потрепала по голове чуть сильней, чем принято делать такую эмоцию.

— Меня, начиная с единственной свадьбы, — окружают трупы, — признала Ленка. — Убийство мужа, расстрел монахов, смерть Вени, массовая гибель жильцов. А?

— На! — насмешливо ответила жизнь. И покатила старшую близняху дальше по себе. Или на себе? А, может, в себе?..

Танька не мыслила так глубоководно в принципе. Не умела, да и повода не было. Ну, и житейских проблем выше крыши… Как бы от пианиста отвязаться — от финального экс-муженька, что задрал назвонами на сотовый. А пожар на точке — не проблема, купим новый офис, и всего-то.

То, что назавтра Ленкину инкассацию ограбят, сделав очередные три трупа в её судьбе — никто пока не знал. Да-с, а Танькина карма — Ей подарит сломанную брошь.

Такие вот параллели, всё шагали и шагали… И конца оным не виделось, из года в год.

Минуло — наконец — восемнадцать лет, близняшкам стукнуло по 36! Побросав свои трудовые будни — обе отправились в гипермаркет-магазин. Похватать чего-нибудь на праздничный ужин. Отдохнуть от драных параллелей.

Как всегда. Кассы забиты народом, а в «Зоне самообслуживания» практически никого.

— Вперёд! — кивнула Ленка как распорядитель покупок.

Сёстры прошли в «Зону» и начали разгружать тележки. На специальный столик, стоящий рядом с кассой самооплаты.

— Тортик — сюда, готовый салат «Цезарь» — туда, вино за три тысячи рублей — эм… пока… здесь?..

Тасовка подразумевалась для фасовки покупок по разным пакетам, а также для удобного логистического их наполнения. Тяжелое — вниз, хрупкое — вверх.

— Женщины, почему Вы положили дорогое вино отдельно? — прозвучал вопрос, с нервной темрбальностью.

Сестрёнки повернулись на звук, и в полутора метрах увидели продавца-консультанта, в чьи обязанности входило помогать покупателям в саморасчётах и присматривать за технической исправностью касс «Зоны». По факту же, такой продавец зорко следит, чтобы товар не спиздили, пользуясь обслуживанием клиента в своё собственное рыло, а в перерывах между слежками мечтает, чтобы сюда народа заходило поменьше.

— Куда желаем, туда и кладём, — недоумённо заметила Ленка. — Логично?

Не дождавшись ответа — она продолжила разгружать корзинку, тасуя покупки на столике.

Оттикала тягостная минута.

— Хватит на нас пялиться! — рыкнула Танька, развернувшись. — Какого хрена?!

— Я не на Вас смотрю, а на кассу, — последовал истеричный ответ. Хотя и менее истеричный, чем Танькин вопрос.

— Типа, мы похожи на воровок, — неприязненно размыслила Ленка. Она пробила вино по штрих-коду и хмуро глянула на бэйдж. — Зина.

«Ни один вор не похож на вора!», — хотелось продавцу заорать. Добавив, что «как раз внешне благовоспитанные и крадут товар, и при инвентаризации — все недостачи вешаются на продавцов, вычитаясь из зарплаты!». Зина лишь вздохнула и вымолвила, сбавив тон:

— Я вас не обвиняю. И не кричите на меня, я — человек.

— Что?! — удивились сестрички. — Какой-такой человек… Дайте жалобную книгу!

Ну, не хотите по-хорошему, будет по-нашему… Зина взбрыкнула мощной шеей и язвительно сказала:

— Я Вас запомнила. Вас уже ловили с бутылкой дорогого вина! Тогда Вы пытались его украсть! Щас я позову Службу безопасности! — и продавец быстренько ретировалась к служебному телефону, что был тут же, относительно рядом, подняла трубку и активно нечто туда заговорила.

Охрана, стоящая по периметру касс — охрана и есть, а Служба безопасности в магазине — это что-то типа своей местной уголовки, в рамках гипермаркета. Где часто работают бывшие менты из реальной уголовки, которых выгнали нахуй оттуда за проф. непригодность или за пьянки.

Покупки были самопробиты и самооплачены. Но. На всякий случай сестры позиции пересчитали, ничего ли не упустили. Сопровождая пересчёт эпитетами на сами-знаем-кого:

— Овца!

— Дура!

После гордо ушли. Никто не препятствовал, безопасники так и не возникли. Консультант Зина проводила хамок напряжённым взором. Одна сестричка порывалась (было) дойти до администратора с жалобой, чисто назло, правда, непонятно, кому… Вторая сестра сие пресекла как лишнее.

— Чего с убогих взять, — резюмировала Танька. — Меня ни разу не ловили, вруша такая!

— То есть, вино ты мыслила «зажать»? — не врубилась Ленка.

— А ты?..

— Хотели сучки! — пробормотала Зина вслед. — Стопудов!

Маленький случай, родивший большой скандал. Один из биллиона. Но. Но.

— Я ворую в магазинах с детства, — произнесла близняха с синими глазами. — И мне нихера не стыдно. Чего скажешь, Ленк?

— Детдом из привычек неудаляем, тупо нет кнопки «Delete», — усмехнулась близняшка с зелёными глазами. Подводя аргумент-черту для обоих.

Сестры сидели на кухоньке и пили вино, закусывая его готовым салатом «Цезарь». Болтая о насущном. Тридцать шесть лет исполняется всего один раз в жизни! Вдруг потух свет. А потом засиял, но не свет. Трансформация заняла мгновение.

— Что за…? — начала Танька и осеклась.

— Угу… — заметила Ленка несколько заторможено.

Сестры увидели, что за столом их сейчас трое. Прибавился мирозданческий трон. Он ухмылялся бесстрастной спинкой без признаков лица, а подлокотники чинно торчали по Его бокам — подобно рукам.

— Ты — девочка вдумчивая, а ты — порядком бесшабашна, — заявил трон. Кивая спинкой сначала на Ленку, а потом и на Таньку. — Хотя и являетесь одной и той же инкарнацией… Помните Васька, который хватал вас за едва отросшие сиськи, на дискотеке?

Девчонки, сидевшие с завороженными лицами — встряхнулись. Размялись на стульях, — подвигали плечиками и ножками. И начали говорить тет-а-тет, будто не замечая Мироздания, вольготно расположившегося рядом. Не свет по-прежнему освещал кухоньку, непонятно чем. Царила ультрамариновая атмосфера, как-то так.

— Я знаю, виноваты в действиях Васькина мы, — согласно покивала Танька, пристально глядя на сестру. — Ведь у нас росли сиськи, а не у него.

— В смысле? — не въехала Ленка. — А если б Васёк нас в кустики Вернадского парка и того… выеб против воли?.. Пусть теоретически, — добавила Она.

— Двоих Вася не потянул! — коротко расхохоталась синеглазая сестра. — В том смысле, что отбились от него, и одними матюками, ну, помнишь!.. — Танька хищно ухмыльнулась, превратив личико в морду питона, подобно тому, как лицо меняет компьютерная программа. — Твою мысль я словила… Если б выеб — то поступок на Васькине, ведь он имеет хрен, а не мы!

— Я догнала, всё дело в сиськах и в хере, — в половой породе, короче! — кротко покивала зеленоглазка. Потусторонняя программа изменила и её личико, превратив оное в мордочку кролика.

— Именно! Всё дело в сиськах и в хере! — торжественно заявила морда питона. — Таков Пятый мирозданческий закон. Всё, что у тебя неправильно в жизни — это результат твоего действия… или бездействия.

Истина не бывает новой, она всегда — древняя. Иначе сие не истина.

— Нельзя навредить тому, что является тобой, — прозревающе пробубнила морда кролика. — Ведь мы — мирозданческие частички.

Всегда есть 2 варианта. Либо сходить за вином и поболтать. Либо поболтать и сходить за вином.

— Суть в праве выбора, — заметил трон глубокомысленно. Обрывая спор. — Двадцать лет назад Ленку взяли замуж и сие был ключевой выбор. Поэтому Её судьба складывается с трагизмом.

Складывают деньги в кубышки, а судьбы идут. Но не объяснять же это самому мирозданию.

— Ну, а Таньке судьба оставила второй вариант, лишив первого… поэтому её судьбу трагизм лишь гладит, — трон, казалось, вздохнул. — А не раздаёт нокауты как Ленке.

Понятно. Если б не Лихварь, то параллели шагали б по-другому.

— Вам придётся ещё немало пожить, близняхи, и, разумеется, согласно выбранным вариантам! — закончил трон и покинул кухоньку. Как именно — сеструхи не въехали. Исчез, выветрился, — вместе с алкогольными парами из голов…

Послесловие

…Сёстры прошли в «Зону самообслуживания» гипермаркета и начали разгружать тележки. На специальный столик, стоящий рядом с кассой.

— Тортик — в одно место, готовый салат «Цезарь» — в другое, а вино за три тысячи рублей — эм… уважаемая… — Ленка вгляделась в бэйджик продавца-консультанта, которая топталась тут же, — Зина! Вы не поможете нам с сестрой пробить и разложить по пакетам товар?

— Пожалуйста! — лучезарно улыбнулась Танька. И шепнула сеструхе: — Ты права, такая просьба лучше всего. Ведь Зина смотрит, чтобы мы ничего не спиздили и малейшее неправильное наше движение, — вызовет у неё негодование!

«Есть вариант наебать лохушек. Тем самым возместив недостачу от краж других клиентов… ведь недостачи вешают на нас, вычитая из зарплаты», — так подумала Зина. И не менее любезно улыбнулась:

— Конечно, рада буду помочь! Щас всё быстренько посчитаем…

Реинкарнация — 6. «Приговор»

Закон Взаимосвязи:

— Прошлое, настоящее и будущее всегда связаны между собой. Нельзя так просто взять и начать всё «с чистого листа».

(с) Мироздание.

Родители его погибли в автокатастрофе, вместе с сыновьями. Врезался в их «седан» пьяный мудак на фуре. Семья у Бориса Кузьмина была большой — шесть человек, он — седьмой.

До гибели всё семейство торговало на рынке крупного города областного значения, стоящего на реке Енисей. Звёзд не хватали ни с неба, ни с земли. Зато хорошо зарабатывали, тратя деньги на нормальное существование в рамках человеческого формата. Борис Алексеевич — тот единственный сын, кто получил высшее образование, стал юристом с уклоном в адвокатуру.

— Миллион рублей и ты — адвокат, — так сказали Борису Алексеевичу Кузьмину люди из «Региональной палаты», которые распоряжались присвоением адвокатских статусов и выдачей «корочек».

Мы верим. И от сей веры рождается сила. Вот это серьёзно, Вера. А во что или в кого именно — это уже второстепенно. Родители поверили в своего сына.

— Вот миллион, — лирично сказал папа Боре, передавая пачку банкнот. — Отнеси его тем, кто просит, и стань большим человеком.

— Отобьёшь денежку, — прагматично молвила и мама Нелли. — Возвращать не надо, отплатишь другим, сынок.

Мамины слова оказались пророческими. Но пока никто о сём не знал.

Борис на десять с плюсом сдал квалификационный экзамен и начал карьеру юридического защитника со стажёра. Первым его подопечным стал некий педагог, который зарезал тёщу. Денег на найм у учителя не было, и «Адвокатская коллегия» послала стажера разруливать бытовое дерьмо. Ибо там ни бабла, ни чести, ни славы.

— Ну, короче…. Замочил я эту козу, — совсем не по педагогически произнёс учитель физики на первой же беседе. — Сука и тварь была она, ты понял?

— Да… — с невнятной эмоцией ответил стажёр.

После педагога — были ещё ряд лиц, — мелкие как по социальному статусу, так и по своим преступлениям. Все как на подбор — нищеброды. Которых за жалкую государственную копейку опекал Борис Кузьмин, ставший «государственным адвокатом», или на языке права — «защитником по назначению». Обычная стезя стажёра!

— А как ты хотел? — предупредающе сказали Борису Алексеевичу старшие товарищи.

— Отличные университеты! — с энтузиазмом усмехнулся в ответ Кузьмин.

— Наш человек! — одобрительно покивали состоявшиеся адвокаты.

Борис Алексеевич стал хорошим психологом; выучил гласный и негласный этикеты поведения с каждым винтиком цепочки следствия и судопроизводства; понял, где надавить, а где отпустить, и кого именно; завёл нужные знакомства!

— Ты, покамест зелен, поэтому слушай следаков! — откровенничал умудренный следователь. — После придут большие дела, если повезёт… вот там и будешь Я-кать, за бабки, а щас познавай гранит будней, и со всем нашим соглашайся.

— Само собой, — подтверждал лояльность Борис. — Какие мои годы.

— Но всё-таки годы, — ненавязчиво твердило ЧСВ Кузьмина. — Будь лохом в меру.

Кормили адвоката до сих пор папа, мама и братья. По-прежнему торгующие и по-прежнему на рынке. Отличительных черт семья не имела, — родители как руководители маленького бизнеса, и четыре взрослых сына. Один — мясник, второй — спец по бытовой химии, третий — одежда, и последний — держал сервис по ремонту сотовых телефонов.

Рынки — вечны и непреходящи. Как и товары, на них обитающие. Человеку надо мыться, ходить в туалет, кушать, одеваться, пользоваться средствами связи, — это всё то, что жизненно. Чтоб не сдохнуть ни физически, ни метафизически.

Два года улетели в тартарары, период адвокатской практики окончился. Первый настоящий клиент, который заплатил Борису Кузьмину реальные деньги — был бизнесменом, убившим и расчленившим своего дворецкого.

— Богатый подонок, — морщилось правление «Адвокатской палаты». — Иди, Борис, защищай его. И не потому что нам противно, а потому что мы даём возможность тебе заработать!

Вестимо, 30% денег шло адвокату, а другие 70% — «Региональной палате». Таковы правила игры и расценки на рынке адвокатских услуг.

— Спасибо! — поблагодарил Борис Алексеевич. Правда, без особого чувства, ради приличия. Адвокаты — вообще лицемеры, и местами даже политики нервно курят, в данном смысле. Иначе в юридическо-судейском бизнесе не выжить! Любой процесс — это сначала бизнес, а потом уже собственно законность и прочие фарсы для нищих.

Борис Кузьмин расстарался, — ведь первое дело — это первый кирпич твоей репутации! Надо угодить тусовке, чтоб остались довольны все: и следователь, и судья, да и сам обвиняемый, который и платит всем вышеперечисленным. И платит руками адвоката.

— Персонажи вроде оперов из уголовки, — не твоя забота, — просветили коллеги Бориса. — Это проблема следователя, захочет — их подмажет, а захочет и нет. Как захочет.

— Мне фиолетово, — вновь подтвердил лояльность Борис.

Свой гонорар он попилил правильно, ему самому остался ровно один миллион рублей. Клиент получил два года в колонии-поселении, откуда через несколько месяцев выйдет по УДО, за дополнительные бабки.

— Моё слово железное, Борис! — сказал адвокату благодарный клиент, перед посадкой в автозак. — А я к тебе знакомых порекомендую, — он подмигнул и впрыгнул в передвижную тюрьму, — самое неприятное из всего того, что его ожидало. Поселение как срок — сие курорт по тюремным меркам.

— Отлично! — пробормотал Кузьмин. — Юность кончилась, перебираемся в зрелость.

Семья не успела порадоваться отбитым затратам. И первому настоящему успеху. Миллион ушёл на похороны.

— Здравствуй, зрелость! И будь ты проклята!

Виновника автомобильной аварии — водителя фуры, — хоронили отдельно. Тем самым лишив адвоката возможности отмстить, законопатить его в тюрьму. Но. Мысли материальны. Просто не всегда материализуются сразу. Да и мама как-то говорила…

Вслед за практикой — закономерно настала эпоха частных клиентов. Адвокат Борис Алексеевич Кузьмин прекрасно научился угождать и «вашим», и «нашим», а также «не вашим и не нашим». Как-то само получилось, что у него оказался Дар юриста по уголовному праву. Клиентов было всё больше и было всё круче. Спустя несколько лет Кузьмин получил статус младшего партнёра «Региональной палаты адвокатов», и вместо процентов — стал получать долю, в том числе и с чужих дел.

— Борис Алексеевич, Вы шедевр! — однажды сказала ему Елизавета Тихонова, застрелившая сучку, которую нашла в постели мужа. Самого мужа — влиятельного банкира, не тронула. Или не смогла? А, может, не возжелала?..

— Самооборона! — вынес парадоксальный вердикт адвокат, на котором парадоксе и построил защиту Тихоновой. С учётом того, что муж тоже выступил в поддержку супруги и убийцы, вполне, что Елизавета решила и его какие-то проблемы с любовницей. Адвокат косвенно вник в такой намёк, но промолчал. А лишь попросил банкира:

— Всеволод, будет хорошо, если у нас будет справка о венерическом заболевании вашей покойной любовницы, а заодно такую же справку предоставите и Вы.

— Что?! — не въехал банкир, целиком оплативший процесс, причем по «двойной ставке».

— Мы представим суду вашу любовницу как женщину, которая спит с мужчинами, чтобы их заразить, — разъяснил адвокат. — Это смягчающее обстоятельство.

Деньги, конечно, многое решают, но всё же, между местоимениями «многое» и «всё» есть разница. Весомая, когда речь идёт об убийстве.

— Убитая любовница — моя секретарша, которая у меня работала десять лет, — отметил банкир. — И думаете, что кто-то поверит…

— Поверят, — успокоил адвокат. — И пистолет достала ваш секретарь, а Елизавета, ваша жена, — лишь выхватила его у преступницы и случайно, в процессе борьбы, нажала курок… Вам надо подтвердить…

То, что на курок пистолета сложно нажать не только в процессе борьбы, а и в принципе, тем более — женщине, — мало кого волновало. Тем паче, что прокурор и судья — были сами женщинами, и такого рода фенек не рубили. А следователь лишь кивал словам адвоката, — тот самый, кстати, который не так давно и учил Бориса Алексеевича, и чьи указания исполнял стажёр. Ныне всё поменялось с точностью до наоборот. Эволюция, естественный отбор.

Кузьмин строго добавил, глядя строго (же) в беспокойные глаза банкира:

— Откуда у вашего секретаря боевой пистолет?!

Хороший вопрос! Откуда у жены банкира пистолет! Как вариант, из его же сейфа, а в сейф он перекочевал с чёрного рынка. Примерно так подумал банкир. Адвокат зевнул и обыденно добавил:

— Вы не обязаны знать, Всеволод! И сами в шоке! Понятно?

— Ещё бы! — вырвалось у банкира. — Номера у «Макарова» сбиты, а сам пистоль, по ходу, какой-то нерадивый мент украл в какой-то ментовке, для продажи… Так мне объясняли продавцы оружия!

Ну, что сказать… Пусть тот жадный мент варится в своём дерьме, а со своим дерьмом мы разберемся.

— Даже не думайте! — заверил адвокат и ободряюще улыбнулся.

После того, как Елизавета получила два года условно — она вышла замуж за Бориса Кузьмина, бросив банкира. Впрочем, вполне, что банкир не захотел жить с убийцей. Хотя и остался ей благодарен.

— Ты молодец, Лиза, — выразился банкир, когда процесс завершился. Подарил экс-жене весомую кучу ништяков и абстрагивался от неё. Напрочь.

В общем, никто никому здесь не только не возражал, но и не мешал. Уже во время судопроизводства между адвокатом и подзащитной свершилась любовная страсть!

— С Севой уж пять лет секеса ноль… не то что нормального, а в принципе, — промурлыкала Лиза, прижимаясь к голому плечу адвоката, в постели.

Сиськи либо растут, либо нет. Чувства — тоже.

Елизавета оказалась владелицей известного театра, который ей купил тогда ещё муж-банкир, — типа как подарок то ли на 8 марта, то ли на день рождения. Тихонова была в театре главным режиссёром, драматургом, директором и богом.

— Мне нанесли досадную обиду, — так объяснила мотив выстрела Елизавета, приватно адвокату. — Меня мало волновал сам половой акт!

— Почему? — искренне удивился Кузьмин.

— Половой акт — это половой акт, — пожала манерным плечиком Елизавета. — Он вне смысла и бессмысленности. Просто ебля, генный инстинкт. А грохнула я суку из-за уязвленного самолюбия! Понимаете, Борис Алексеевич, ещё Джонатан Свифт говорил: «Спор — беседа наихудшего сорта». Я и не спорила, а… бабах!

— Да ладно! — воскликнуло подсознание адвоката. Женщина его покорила, целиком завладела душой. Проще говоря, Кузьмин влюбился. Почему — и не въехал. Сам он был далёк от искусства, а плюс на минус даёт как раз плюс.

— Никто не понимает мотивы любви, — просветила Елизавета. — Это ведь не уголовное право, где Вы, Борис Алексеевич, гений…

Через сколько-то месяцев новая (она же первая) жена родила адвокату мальчика и девочку. Жили и не тужили, по-всякому.

— Елизавета — прекрасная женщина! Я её понимаю! И оправдываю её поступок, — убедил себя Кузьмин. Точней, свято в сие верил. За семь лет после гибели семьи — одиночество утомило, а для определенной категории хомо сапиенс убийство человека — это такая же трагедия, как убийство мухи. Мы не боимся мухобоев, как не боимся убийц скота и птицы.

— Только на убийц кошек мы смотрим с подозрением, но кошка — ведь не муха и не человек, — разглагольствовало подсознание Бориса.

Подобная философия сформировалась у Кузьмина. Смерть присутствовала лишь в его бумажках.

Эволюция любого адвоката проходит три стадии.

Первая — это формальная защита формальных клиентов. Адвокат исполняет положенные законом процедуры, что никак не влияют на защиту. Более того, препятствуют ей! Нищий педагог, зарезавший тёщу и получивший десять лет реальной тюрьмы — сделал сие аксиомой в мыслях Кузьмина.

Вторая стадия — это частные, обеспеченные деньгами, клиенты. Клиент здесь просто покупает нужный ему приговор. Максимально мягкий из всех возможных. И это тоже не является защитой, хотя и тупо раздачей взяток — такую хрень назвать сложно.

— Но. Тем не менее, проплата играет решающую роль, — так скажет каждый юрист, принимавший участие в настоящих процессах. Не «диванный эксперт».

Третий этап — это громкие клиенты, которые делают громким имя своего адвоката. Защита, как и сам процесс, здесь наиболее объективны, так как пристально наблюдает общественность. Если, конечно, дело не политическое, там хоть наблюдай или хоть не наблюдай, — как Свыше скажут, так и будет.

— И речь совсем не обо мне, — недовольно поморщилось Мироздание. — Хотя ЭТО ВСЁ и есть Я. В каждом из мириада частичек Я… В любом человеке!.. Я с собой ругаюсь и радуюсь, свершаю преступления, избегаю наказания или получаю его… — все движения завязаны внутри меня, мысли, чувства и поступки… Таким образом, именно Я — Мироздание, послало адвокату Кузьмину первого громкого клиента…

— Что за ерунда? — удивлялся Борис Алексеевич, находясь в ремонтной мастерской, по починке бытовой техники. — Кофеварка свистит!

Адвокат заехал сюда забрать починенную кофемашину, но прежде заставил мастера продемонстрировать её работу.

— Эти кофеварки всегда свистят, — оправдался мастер. — Вы просто внимания не обращали! Водонасос я заменил, а больше ничего и не трогал…

— Я сейчас тебя потрогаю, мошенник! — пригрозил Кузьмин.

Как приказать себе не нервничать? Энергия привносится в мир независимо от нас, и если она тебя касается лично, то тебя и задевает… и нет защиты, не существует оной в природе вещей! Мастер лишь грустно вздохнул. От дальнейшей порции негатива его избавил звонок, который поступил несдержанному клиенту на телефон:

— Милый, срочно мчись на Главный проспект нашего города! Речь о Мише Ефимове! — сказала в трубку Елизавета.

Актёр Михаил Ефимов был известен не только в городе на Енисее, но и в стране. Его часто приглашали в Москву сниматься в сериалах и в фильмах, он делал свою работу, получая заоблачные гонорары, и всегда возвращался домой.

— В Москве не бывает первых, — рассуждал знаменитый актёр. — Тут все равны или вторые, а первым я могу быть только на родной земле. Я люблю быть первым!

Родная землица, а точней асфальт, — и подставил подножку. В состоянии сильного алкогольного опьянения Ефимов врезался в автомобиль развозчика пиццы. Даже испугом не отделался, а просто вылез из-за подушки безопасности, повёл на подъехавших ментов и на праздных обывателей мутным, мало что понимающим взглядом. Прохрипел нехотя:

— Чё собрались? Спектакль завтра.

После того, как адвокат покинул мастерскую, с кофеваркой под мышкой, — Егор Денисович взялся за починку другого агрегата. И допустил там действительно ошибку. В итоге пришлось извиняться и компенсировать стоимость испорченной вещи. Другому клиенту, у коего, чуть позже, упал бездыханным любимый хомяк. Еле зверюгу откачали. Цепная реакция, запущенная адвокатом, и не узнавшем сего. Не желавшем сего и не предполагавшем сего.

— Влетел я на бабки, — лишь вздохнул мастер Егор Денисович.

Завтра судья вынесла постановление о домашнем аресте Ефимова — как временной меры наказания до оглашения приговора, а Борис стал адвокатом очередного убийцы. По настоянию другого убийцы, а именно своей жены. Звучит страшно, но по сути — обыденность. Хотя для кого как…

Домашнего ареста добиваться не пришлось — судья была благосклонно настроена к актёру, которого с удовольствием смотрела как зритель. К слову, судью пригласили (выписали) специально из Москвы, творческие коллеги актёра, оттуда. Через знакомых — нашли фанатку Ефимова, попросили приехать, технически со всеми инстанциями договорились.

— Своих мы не бросаем, — жёстко выразился Гармаш, председатель Гильдии актёров. Дядя с большим носом и с большими связями в судейском мире. И созвал в поддержку Ефимова мощное лобби, что через Средства Массовой Фальсификации (СМИ) воздействовало на общественное мнение.

— У всех судей есть симпатии и антипатии. Также, как у всех людей. Ведь судьи — люди, — подытожил заместитель Гармаша — Дм. Быков.

Подтверждений много не бывает. Лобби сделало всё, что смогло. И наблюдало. Теперь вся надежда была на адвоката, который уже выиграл немало «тухлых дел».

— Итак, Михаил Олегович, мы имеем следующее, — сказал адвокат подзащитному в вечер после аварии. — Множество телефонных камер засняло на месте ДТП, как Вы вылезаете пьяным из машины. Потом, на камеры же, Вы признались в убийстве, увидев труп курьера и (видимо) осознав, что натворили. Есть куча свидетелей, а общественность требует Вас наказать по максимуму! Что думаете?

— Слышь, — напыщенно ответил Олегович, заплетающимся с перепоя языком. — Это ты должен думать, как избавить меня от наказания. Я знаю, что ты Лизку увёл от тюрьмы, давай теперь и меня…

— Елизавета — моя жена, — тактично напомнил адвокат. — И директор театра, где Вы, Михаил Олегович, служите.

— Озвучь сумму гонорара, — не догнал взывания к такту Ефимов. — И проваливай пока, но прежде сбегай, купи мне бутылку водки и ящик пива…

Хреново, когда этика отсутствует напрочь, в угоду тщеславию. Но такой вот и был Миша Ефимов — по своей сути пьяница и скандалист, а также неплохой актёр. Имеющий целевую аудиторию в качестве судьи и ещё миллионов людей. Которые не отвернулись от него даже после смертельной аварии.

Впрочем, в обществе звучали и явные голоса: «Распять гада!». В противовес лобби гармашей! Общество раскололось. Теперь всё зависело от адвоката и судьи.

Итак. Кузьмин заимел своего первого громкого клиента, со всеми его нюансами и его персональной канализацией.

Адвокат не побежал за водкой, а молча ушёл от актера к себе домой. Поставил на кухонный стол починенную кофеварку. Поделился с женой чужим снобством.

— Возьми с него миллионов одиннадцать, — услышал он в ответ. — Как гонорар. А выигрывать или проигрывать дело — ты смотри сам. Я бы проиграла…

— Почему? — удивился муж.

— Уязвлённое самолюбие, солнце моё! — просто ответила жена. — Джонатан Свифт говорил: «Законы точно паутина, в которую попадает мелкая мошкара, но через которую прорываются шершни и осы». Не допусти, прошу!.. Мишка — знатный гондон.

В целом и в общем, сие громкое дело было пустяковым. Адвокату следовало передать благосклонной судье презент, от лично клиента, — например букет цветов вкупе с конвертиком. Заодно заявить о заслугах артиста перед отечеством, предъявить справку о его малолетних внуках (или детях, что вообще по барабану). Главное же, артисту публично следовало бы извиниться и сказать:

— Я признаю свою вину, полностью раскаиваюсь! Понимаю, что человека не вернуть, но прошу простить меня, душегуба! — с актёрскими талантами Ефимова это было проще простого. Он получил бы свои два года условно, выплатил пару миллионов семье погибшего в качестве компенсации, и всё бы закончилось. И забылось, со временем.

— По статистике процент обвинительных приговоров по таким делам ничтожно мал, — развивала государственный обвинитель, на местном ТВ. — Реально сидят всего несколько процентов, а срок выше пяти лет получили всего 21 человек в нашей стране.

— Убийство по неосторожности, — вторили прокурору юристы всех мастей. — Даже с отягчающими… и даже без высококлассного дорогого адвоката — тянет на три года колонии-поселения, и это максимум. Чаще «условка»…

Лобби слушало и ликовало. Иная общественность возмущённо потрясала кулаками на диванах.

Однако. Дело пошло совсем не так, как предполагалось. И виновником такого «неформата» стал адвокат Кузьмин. Никто не знал, что творилось у него в голове, а ведь он был единственным, кто имел возможность общаться с Ефимовым, сидящим под домашним арестом! Не имеющим права смотреть телевизор, Интернет и так далее.

— Доверьтесь мне, — попросил Мишу адвокат.

— А хули мне ещё делать? У меня, типа, есть выбор? — мрачно ответил актёр. — Давай, избавляй меня от говна!

— Может, раскаешься? — задал странный вопрос Кузьмин.

— На камеру? — сообразил Миша. — Да легко!

— Ни в коем случае! — возразил адвокат. — Если Вы, Михаил Олегович, признаете вину, то всё испортите себе…

Борис Алексеевич Кузьмин поступательно сделал всё, чтобы посадить актёра:

Во-первых. Попытался всучить сумму отступных семье погибшего. Не официально. Тупо перевел Ефимовские деньги на счет родственников. От анонимного лица.

— Нам не нужны его деньги, — гордо заявил в прямом эфире ТВ родственник погибшего. — А мы знаем, что это его грязные деньги!

Лобби недоумённо поморщилось. Общественность злорадно погудела.

Во-вторых. Адвокат заставил Ефимова отказаться от признательных показаний.

— Я не признаю свою вину! — заявил Ефимов. — За рулем в момент аварии был не я. Не верите, спросите у свидетеля!

Общественность быстро раскопала, что свидетель, предъявленный адвокатом — ложный. Петрович, со всеми замашками Петровича, собутыльник Миши по даче, правда опустившийся вконец. И общественность осудила ложь. Лобби пришло в ужас. Сам Ефимов тоже начал понимать, что адвокат делает что-то не то, и на очередном заседании заявил:

— Я хочу заявить об отводе адвоката!

Отметим, что прокричать об отводе проще, чем технически сделать. Есть определённые процедуры и сроки оных. Лобби мечтало быстрее всё закончить, а общественность жаждала «крови». Поэтому со временем был конкретный трындец.

— Адвоката в процессе менять бесполезно и отчасти вредно, — витиевато выразился Гармаш, посоветовавшись с независимыми юристами. — Процессуальная переправа этого не вытерпит.

Защитник Кузьмин, как бы в насмешку, в-третьих. Заявил отвод судье! Разумеется, от лица подозреваемого и подсудимого. Миша не возражал, ему всё уже надоело и он мечтал, чтобы скорей всё закончилось.

— Ну, как-то слишком, — размыслила судья. И вычеркнула Мишу Олеговича из списка тех, на кого фантазировала.

Такие вот хреновины сопровождали скандальный процесс. Жена не вмешивалась, она всё уже сказала. А старший партнёр по «Региональной палате адвокатов» спросил:

— Месть за свою семью, убитую похожим образом пятнадцать лет назад?

— Мог бы посочувствовать, а не сравнивать, — пробурчал Борис. — Но «бы» мешает. Как и «но». Проклятые частицы…

Перед самым оглашением приговора — Кузьмин опубликовал у себя в Инстаграм видео, где Ефимов ругается на судью! Отборным матом! Специально для съёмки сей сцены тайком доставил Мише пузырь алкоголя. Олегович напился и стал костерить всех. Но выложен публично был лишь кусочек с судьёй.

— Блять! — прошептала судья, когда ей кинули ссылку. И днём следующего дня вынесла свой вердикт.

— Пиздец, ты просто уёбок! — сказал Ефимов адвокату. Ударить не успел, шустрые приставы надели Мише наручники. И он поехал на восемь лет, в колонию общего режима. Наистрожайший приговор, таких приговоров по таким делам практически не бывает!

Общественность ликовала, а «Региональная палата адвокатов» (не без участия лобби актёра) получила уведомление от Минюста РФ, где чиновники предлагали лишить Кузьмина адвокатского звания. За нарушение корпоративной этики. Кузьмину, казалось, было наплевать. Он лишь пробормотал:

— Как отключить уведомления?

— Очень просто! Не читать их, — услужливо ответило подсознание.

Подгонять задачу под уже известный тебе ответ — гораздо легче. Чем решать с начала, имея в ответах — неизвестность.

— Свои проблемы — это свои проблемы. Как и чужие — чужие, — сказал председатель «Региональной палаты», вынося решение в пользу Минюста.

— Поедем в путешествие, — предложила жена Елизавета, через недельку после окончания процесса. — Мной уже намечен маршрут «Мальдивы — Шри-Ланка — Гоа», все три острова находятся в часе полета друг от друга!

— Завязать с адвокатурой, — подытожил Борис вслух. Невпопад. А может и впопад. — Начать себя строить с «чистого листа», тридцать пять лет не приговор, а только начало жизни.

Ровно за один день до начала путешествия — Бориса Алексеевича Кузьмина чем-то тяжёлым стукнули по голове. Сзади. Прямо на улице, днём.

— Получил по карме, — констатировал трон с всегдашней своей ухмылкой, склоняясь над лежащим на асфальте адвокатом. Подлокотники — в бока, бесстрастная визуально спинка ходуном от избытка эмоций.

— Ухмыляешься, — просипел адвокат, подёргивая веками на закрытых глазах.

— Обморок хомяка на твоей совести, — бесстрастно вымолвил трон. — Ты его не знаешь, как и он тебя. Но. Вот так вот.

Не дав Кузьмину опять открыть рот, трон продолжил тем же тоном:

— Всё взаимосвязано — прошлое, настоящее, будущее. Нельзя наорать на мастера по ремонту кофеварок и ничего не получить взамен. Да, есть шанс извиниться, но ты отдельно получишь и за свои крики, и за свои извинения…

— Мастер кофеварок меня огрел по голове? — так размыслил адвокат.

Принципиальность — это подарок, а примитивность — это наказание. Если сие не прикол и не шок.

— Если б мы знали истинную цену каждого поступка, то не поступали б так, как поступаем, — философски заметил трон, выпрямляясь от Бориса. — Кто именно тебя шарахнул по башке — вопрос к полиции. Я лишь хочу тебе объяснить, что ты получил сразу за всё. И за крики на мастера, и за не сказанные извинения, ну и, конечно, за хомяка… Виной — твоё настоящее и прошлое, что влияют на будущее. Нельзя начать жизнь с «чистого листа»…

Трон подмигнул немигающей спинкой, и вальяжным шагом удалился прочь. Адвокат, по-прежнему лежал на спине с закрытыми глазами.

Послесловие

Борис вдруг открыл глаза и увидел, что находится в палате. Нет, не в адвокатской, а в больничной. В паре метров от его койки разговаривали два человека: врач и жена.

— Он уже выжил, — позёзывая, рассказывал доктор. — Однако он — инвалид.

— А конкретней?

— У вашего мужа повреждён спинной мозг, — объяснил врач, равнодушно, как поясняют все врачи. — Его удел теперь — ходить с палочкой и трясти головой, а речь — нарушена… Проще говоря, будет заикаться.

— Ч-что?! — выдавил Борис.

Оба повернулись. Жена пристально глянула и резко подошла. Сказала, нервно дёргая губами:

— Твоё путешествие отменяется, дорогой! Я лечу с детьми! — Выдержала недолгую паузу. — Я больше не твоя жена, а наши дети — не твои дети.

— П-почему? — обречённо прошептал муж.

— Моё самолюбие не способно тебя принять таким, солнце моё! — ответила Елизавета Тихонова. — А Джонатан Свифт…

— Заткнись! — с болью крикнул Боря.

Елизавета усмехнулась, после повернулась и быстро вышла из больничной палаты.

Реинкарнация — 7. «Милаха»

Закон Вдохновения:

— Ты получишь только то, что заслужил.

(с) Мироздание.

— Какой же милаха! — воскликнули два юных голоса, практически в унисон.

Надо мной склонилась парочка мальчишек, лет по двенадцати. Похожие манерами и обликом, — курносые носы, пушок на подбородках, зачёсаны на пробор. Они мне «строили глазки» и ухарски, нарочито, — подмигивали, одновременно давя в себе смешки. Так делают только подростки. Это то, что я осознал в самую первую секунду.

Во вторую секунду я понял то, что ничего пока не понял. Кто я, и что я?.. С некоторым усилием начал размышлять, — думать абсолютно не хотелось. На грани с «не моглось». В моем естестве разливалась приятная мне истома, — желалось то ли спать, то ли смеяться. Мой взор ненароком зацепил мохнатую лапку. Мою собственную.

— Дети, не тревожьте Анну-Марию, — ласково молвила красивая русокосая женщина, входя в комнату. Потрепала сорванцов по непутёвым головкам. — Наша деточка устала после переезда из Замкадья в Москву.

— Прикинь, это не кошак, а кошка! — толкнул один пацан другого.

Человеческий язык был мне неведом, рецепторы ловили эмоции людей, — они и выступали переводчиком. Мои слух, зрение и нюх работали потрясающе!.. Я видел окружающий мир, прямо кожей его чувствуя. То есть (получается) — я видел (а).

— Хозяин питомника дал список тех вещей, что нужны Анне-Марии для комфорта, — продолжала женщина. Красавица не удержалась и тоже наклонилась ко мне, нежной ручкой провела по холке. — У-тю-тю.

— Муррр! — сработал во мне генный инстинкт.

— Сейчас идём обедать, а после нашему мэйн-кунчику купим комфорт, — женщина выпрямилась. Мило улыбнулась, показав ямочку на щёчке.

Подобное тянется к подобному. Иногда (впрочем) отталкивается или делает вид, что тянется. Близнецы, как-то фальшиво, улыбнулись матери в ответ, засветив свои ямочки на щёках. Обычные мальчишки, не злые и не добрые, — пацаны со всеми вытекающими… Ещё не юноши, но уже не мальчики, родичей слушают по привычке, которая тяготит.

— Есть готово! — объявила узкоглазая служанка на ломаном русском, возникая на пороге.

Я прикрыл (а) глазки. Потом открыла (а). В комнате более никого не было. Кстати, комнатка-то ничё так… роскошная. Семейка наверняка жрала свой обед!.. Тьфу, откуда грубые словечки у интеллигентной кошечки. То, что я благородных кровей — я не сомневалась. Кого попало в питомниках не разводят. Как именно меня занесло в питомник и чего я там делала, кто отец и кто мамка — я не думала. А, может, не помнила. Или не знала.

— Ав-ав!.. — послышался где-то разноголосый хор. — Аааввв!..

Лай смутно напоминал о знакомстве. Я вскочила с тёплого ламината, и вприпрыжку побежала на звуки. По ходу заметила у себя большой пушистый хвост. Размером с моё тело!.. Я, походя, хлопнула хвостом муху, которая окочурилась. Глотать эту гадость не стала, а выскочила на балкон вида «лоджия», со стеклом до пола.

— Ав, ав, ав! — под окном резвились Авось, Тосик-Босик и Приблуда. Собачки носились по дорожкам элитных прудов, у моей многоэтажки, гавкая на голубей.

— Ну-ну, — усмехался дядя Сёма, дворник, покуривая в теньке. Кося полупьяным глазком на подшефных.

— Мяу! — радостно заскреблась я (было) в стекло. Но. В следующее мгновение я закрыла восторженную пасть и нахмурилась. Случилась перемена настроения, — короткое замыкание, по непонятной причине, — и ты уже другой. Ну, другая… На смену веселью пришла озадаченность. Так бывает.

— Ещё как бывает! — пробормотал трон на телепатическом языке. — А причина вполне ясна.

Я ощутила, что лежу на Его сиденье, а Он почёсывает меня за ушком каменным (кажется) пальцем. За окном по-прежнему игрались мои собачьи экс-кореша, — если минус семь моих перерождений.

— Псы — не мой уровень, — так мяукнула я трону. Как-то вдруг я стала очень умной, для кошки точно. Возможно потому, что соприкасалась пушистым боком с Верховным творителем и повелителем.

— Всё дело в… ментальности! — намяукивала я трону. — Собаки — сие существа с психологией рабов, а кошки — считают себя пупами неба и земли. Так устроено мироздание… Понимаешь?

Конечно, глупо задавать Мирозданию вопрос о мироздании. Но как получилось.

— Ты у меня спрашиваешь, чёртова мурка? — несказанно удивился трон. Своего занятия пальцем не прервал.

Хамоватый коротконогий аналог стула. Уже проходили… Так я и подумала.

— Я тебе щас устрою аналог, — заметил трон, с ленивой угрозой в телепатическом тоне. — Сделаю тебя мухой, которую ты минуту назад окочурила своим пушистым хвостом.

Особо опасен. При обнаружении замочить насмерть… Стоп! Простите, уважаемый трон, я больше не буду так думать. Непроизвольная мысль…

— В тебе остался ментал от бродячей собаки, — выдал трон без злости. — Издержки первозданного воплощения. Это на уровне души, уж не искоренить… Поэтому ты такая хамка, даже болтая сама с собой! — Трон чуть замялся и дополнил. — Однако. Рабской сущности в тебе нет, в отличие от племени псов. Так получилось и такова причина.

Да-да, наши мысли с троном как-то оказались похожи. Приятно осознавать себя частичкой мироздания, даже будучи кошкой. Однако. Нечто тревожило.

— Мяф! — зафырчало во мне моё естество.

Пока я лежал на (так сказать) коленях у трона, — на заднем фоне моего сознания плавали картины из моих перерождений. Я всё вспомнил!.. И вознегодовал, — ведь я проделал невероятно длинный путь, прямо целый сезон сериала отыграл, с полной отдачей! А меня в награду делают кошкой?.. Такова, типа, цена таланта на мирозданческом рынке?!

— Слушай, хренов трон! — мявкнула я жёстко. — Какого хрена я исполняла эту хрень! И это не вопрос, мать твою!.. — Мяууу!.. Тьфу!.. — Кошачьи звуки изнутри меня — неожиданно вызвали во мне рвотный рефлекс.

Я очень шумно вдохнула горячего июльского воздуха лоджии. И продолжила тише.

— Если верить вон Приблуде, — покивала я на пса через окно, — то каждое новое воплощение поднимает тебя выше и выше. По-твоему, кошка выше, чем человек?.. — спросила я с издёвкой.

Трон, как ни странно, не рассердился. Наоборот, снова почесал меня за ушком.

— Ты мечтал быть кошкой, — кратко заметил он. — Твоя мечта осуществилась. Как бонус — ты породистая кошка и живёшь в богатой семье.

— Это бонус?.. — с сарказмом мяукнула я. — Нет, это, конечно, лучше, чем быть без родословной и шариться по помойкам в поисках жрачки, но…

— Да, — ответил трон. И исчез. Оставив кучу открытых вопросов в моём подсознании. Впрочем… меня перестали вопросы тревожить. Были и нет. Пожрать бы, вот вещь!.. Где там моя персональная миска с дорогой кошачьей едой?!

Я равнодушно и несколько презрительно глянула с высоты своего балкона на неведомых мне бродячих псов. Какой-то дворник с напрочь пьяным глазом — гонял их лопатой по дорожке элитных прудов. Зевнула.

— Мяааау! — Хорошо я устроилась. Кошки — уникальные существа, человек и рядом не проходил! Ведь ему элементарно надо о нас заботиться, а мы за такую доброту презрительно называем типа хозяев — типа хозяевами и разносчиками заботы…

Я впрыгнула в комнату, где уже были дети. Оба мальчика споро повернулись ко мне. Ехидно ухмыльнулись.

— Через десяток лет наша мама умрёт, — вслух вымолвил трон в образе первого пацана. — А мы с братом навсегда поругаемся из-за наследства. Проклянём друг дружку и покинем дом.

— Кроме мамы ты никому не дорога, киска, — вслух дополнил трон в образе второго пацана. — И ты окажешься на помойке, доживая там свою кошачью старость! В холоде и в голоде, прячась от острозубого Тосика-Босика!

Ни хрена так себе седьмая реинкарнация!

В зале нарисовалась мама-красавица. Будущая покойница. И подытожила, поглаживая свой каменный подлокотник:

— Если повезёт, то с КамАЗом не встретишься. Хотя… везение ли сие?

Мудак — это наше мироздание. Чёртов мудак. Но. Думай не думай…

— Дети, я в магазин! — молвила мама вслух, как ни в чём не бывало. Отпустила свой локоть, из плоти и крови. — Пожалуйста, не обижайте Анну-Марию.

— Мы возьмём у Дили хавки для милахи, — озвучили барчуки. — А потом мы с ней поиграем… будет прыгать за шариком!

И ведь буду, мать вашу! Мяяв!.. Инстинкты.

Послесловие

— Кстати! — вдруг шарахнуло в мою кошачью голову. — Долбанный трон обещал мне семь человеческих воплощений! А их было — шесть!

— Надоело, — усмехнулся шарик, за которым я резко поскакала. — На сей счёт у меня есть кармический Закон. — Шарик торжественно пропел на лету: — Закон Перемен: Глупо каждый раз делать одно и то же, и ожидать разных результатов.

Отмазка! Мирозданию — сие как два пальца, ведь оно само законы пишет.

А шарик немножко попрыгал, ещё чуть прокатился по дорогому ламинату, и замер. Выдал вальяжно, растягивая резиновые губы:

— Быть может, ты всё-таки станешь ангелом, после кошачьей помойки, почему нет? Там свои заморочки.

И он поскакал дальше, повинуясь желанию мальчишек. А я — за ним.

— Мяу!..

Идея: июль 2019 (Ольгинка).

Написано: 9 июля-15 сентября 2020 (Москва).