Библиотека Душ. Нет выхода из Дома странных детей

Глава вторая

Но прежде Харон торжественно извлек из лодки шесть извивающихся крыс. Он сделал это с таким видом, как будто роскошь путешествовать без этих грызунов могут позволить себе только Очень Важные Странные Персоны, после чего подал руку Эмме, помогая ей войти в лодку. Наша троица расположилась на простой деревянной скамье, и Харон принялся отвязывать судно. Наблюдая за ним, я пытался понять, наша доверчивость – это всего лишь неосторожность или мы зашли слишком далеко и совершаем роковую ошибку.

К сожалению, обычно до нас доходит, что мы поступили опрометчиво, когда менять что-то уже слишком поздно. Когда появляется время поразмыслить над принятым решением, оказывается, что кнопку уже нажали, самолет выкатился из ангара или, как в нашем случае, лодка отчалила. Харон ногой оттолкнул свое суденышко, и я заметил, что он бос, а его ступни имеют не вполне человеческую форму. Длинные пальцы напоминали сосиски, а толстые желтые ногти загибались, как когти. У меня оборвалось сердце от осознания, что мы действительно совершили непоправимую ошибку.

Харон дернул шнур зажигания, и маленький подвесной двигатель закашлялся и завелся, окутав нас облаком голубого дыма. Подогнув длинные ноги, лодочник опустился на кучу черной ткани, образованной на полу его плащом, и осторожно провел лодку через лес деревянных опор. Спустя несколько секунд мы оказались на залитой теплым солнечным светом поверхности канала, искусственного притока Темзы. По обоим его берегам возвышались сверкающие оконными стеклами здания, а вокруг кишели суда и суденышки – красные, как леденцы, буксиры, широкие приземистые баржи и прогулочные катера с забитыми туристами палубами. Как ни странно, никто, казалось, даже не замечал скользящей мимо странной лодки с ангелом смерти у руля и не менее странными пассажирами – двумя забрызганными кровью детьми и собакой в очках. Впрочем, нас это вполне устраивало, потому что даже попытайся мы спрятаться, сделать это было решительно негде. Я предположил, что Харон каким-то образом заколдовал свою лодку, сделав ее недоступной для взоров обычных людей.

Разглядывая судно в свете дня, я заметил, что конструкции оно откровенно простецкой, поэтому в глаза бросалась замысловатая резная фигура, вздымавшаяся на носу. Она изображала толстую, покрытую чешуей змею в форме плавной буквы S. Вот только вместо головы у нее было огромное, как арбуз, и начисто лишенное века глазное яблоко, взгляд которого был устремлен куда-то вперед.

– Что это? – спросил я, проводя ладонью по полированной поверхности фигуры.

– Тисовое дерево, – перекрикивая рев мотора, ответил Харон.

– Но зачем оно здесь?

– Чтобы смотреть! – ворчливо отозвался Харон.

Он включил двигатель на полную мощность – возможно, чтобы заглушить мои вопросы, – нос приподнялся над водой, и лодка начала стремительно набирать скорость. Я сделал глубокий вдох, наслаждаясь солнцем и ощущением ветра на лице. Эддисон вывалил язык и оперся лапами о борт. Еще никогда я не видел его таким счастливым.

Какой замечательный день для путешествия в ад.

– Я все думаю, как ты сюда попал, – вдруг произнесла Эмма. – Как ты вернулся в настоящее.

– И до чего ты додумалась?

– Существует только одно объяснение, хотя и не очень убедительное. Когда твари притащили нас в эти подземные тоннели и мы вернулись в настоящее, ты совершил переход с нами, вместо того чтобы внезапно остаться в полном одиночестве в тысяча восемьсот каком-то там году, только потому, что где-то рядом была мисс Сапсан. Она и помогла тебе перейти, и этого никто не заметил.

– Не знаю, Эмма, это выглядит так… – Я замялся, опасаясь произнести какую-то резкость. – Ты думаешь, она пряталась в тоннеле?

– Я говорю, что это возможно. Мы понятия не имеем, где она была.

– Она у тварей. Каул сам это признал!

– С каких это пор ты стал верить тварям?

– Один-ноль, – кивнул я. – Но поскольку Каул хвастался тем, что она у них, я решил, что, скорее всего, он говорит правду.

– Возможно… или он это сказал только для того, чтобы сломить наш дух и заставить отказаться от борьбы. Он пытался вынудить нас сдаться его солдатам, не забыл?

– Точно, – нахмурившись, произнес я. – От обилия возможностей мозг начал закипать. – Ну хорошо, предположим, что одновременно с нами в том тоннеле была и мисс Сапсан. Зачем ей понадобилось отправлять меня обратно в настоящее в качестве пленника тварей? Ведь у нас собирались отнять наши вторые души? Правильнее было бы оставить меня в той петле.

На мгновение Эмма растерялась. Но тут же просияла и произнесла:

– Да, конечно, если только нам с тобой не предстоит спасти всех остальных. Возможно, это часть ее плана.

– Но откуда ей было знать, что мы сбежим от тварей?

Эмма покосилась на Эддисона.

– Возможно, ей помогли, – прошептала она.

– Эм, эта гипотетическая цепочка событий становится все более и более невероятной. – Я сделал глубокий вдох, тщательно подбирая слова. – Я знаю, что тебе хочется верить в то, что мисс Сапсан свободна и каким-то образом за нами присматривает. Я тоже этого хотел бы…

– Я желаю этого так сильно, что это причиняет мне физическую боль, – кивнула она.

– Но если бы она действительно была свободна, она бы каким-то образом с нами связалась. А если бы в это был замешан он, – тихо добавил я, кивая в сторону Эддисона, – то он уже давно проговорился бы.

– Не проговорился бы, если бы поклялся молчать. Возможно, об этом слишком опасно знать даже нам. Если бы мы знали, где находится мисс Сапсан, и кто-то узнал, что нам это известно, мы могли бы не выдержать пыток…

– А он? – произнес я так громко, что пес вскинул голову и посмотрел на нас.

Ветер забавно раздувал его щеки и трепал язык.

– Привет! – воскликнул он. – Я уже насчитал пятьдесят шесть рыб, хотя парочка, возможно, на самом деле была обрывками затонувшего мусора. О чем вы там шепчетесь?

– Да так, ни о чем, – ответила Эмма.

– Почему-то я в этом сомневаюсь, – проворчал он, но инстинкт быстро взял верх над подозрительностью и спустя всего секунду он уже тявкнул: – Рыба! – Все его внимание снова было приковано к воде. – Рыба… рыба… мусор… рыба…

Эмма мрачно усмехнулась.

– Я понимаю, что это совершенно безумная идея. Но мой мозг – это установка по производству надежды.

– И меня это очень радует, – откликнулся я, – потому что мой генерирует исключительно катастрофические прогнозы.

– В таком случае мы нужны друг другу.

– Да, но мне кажется, мы это поняли уже давно.

В такт покачиваниям лодки наши плечи соприкасались и снова отдалялись друг от друга, соприкасались и отдалялись.

– Вы уверены, что не хотите отправиться в романтическое плавание? – поинтересовался Харон. – Еще не поздно.

– Абсолютно уверены, – ответил я. – У нас важное задание.

– В таком случае я предложил бы вам открыть ящик, на котором вы сидите. Когда мы войдем в петлю, вам понадобится то, что там лежит.

Мы приподняли откидное сиденье скамьи и увидели большое полотнище брезента.

– Для чего это нам?

– Будете под ним прятаться, – ответил Харон, поворачивая лодку в еще более узкий канал с новыми и, очевидно, очень дорогими домами по берегам. – До сих пор мне удавалось скрывать вас от глаз окружающих, но внутри Акра мои способности не действуют, а всякие неприятные типы так и толкутся у входа в ожидании легкой добычи. Которой вы, вне всякого сомнения, являетесь.

– Я так и знал, что это ваших рук дело, – воскликнул я. – Никто из туристов на нас даже не покосился.

– Гораздо безопаснее наблюдать за тем, как совершаются исторические гнусности, когда участники этих безобразий вас не видят, – ответил Харон. – Могу ли я допустить, чтобы вас похитили викинги, как по-вашему? Вообразите себе отзывы пользователей!

Мы стремительно приближались к некоему подобию тоннеля – участку канала не более ста футов в длину. Участок был накрыт мостом, над которым возвышалось здание наподобие старого склада или ткацкой фабрики. В дальнем конце тоннеля сиял полукруг синего неба над сверкающей водой. Все, что находилось между нами и этим сиянием, представляло собой кромешную тьму. Это место как нельзя более походило на вход в петлю.

Мы вытащили из ящика огромный лоскут и накрыли им пол-лодки. Эмма легла рядом со мной, и мы натянули брезент на себя до подбородков, как простыню. Лодка скользнула под мост, и Харон заглушил двигатель, накрыв его другим обрывком брезента. Затем он поднялся и, раздвинув складной шест, погрузил его в воду. В полной тишине, отталкиваясь от дна сильными и плавными движениями, он вел лодку все дальше в темноту.

– Кстати, – произнесла Эмма, – от каких именно «неприятных типов» мы прячемся? От тварей?

– В мире странных существ гораздо больше зла, чем ненавистные вам твари, – ответил Харон, и его голос эхом отразился от каменных стен тоннеля. – Скрывающийся под маской друга манипулятор может представлять такую же опасность, как и открытый враг.

– Вы всегда изъясняетесь так туманно? – вздохнула Эмма.

– Головы, – рявкнул лодочник. – И ты, собака, тоже.

Эддисон юркнул под брезент, и мы поспешили накрыть лица. Под брезентом, который удушающе благоухал машинным маслом, было темно и жарко.

– Вам страшно? – прошептал в темноте Эддисон.

– Не особенно, – отозвалась Эмма. – А тебе, Джейкоб?

– Так страшно, что меня сейчас стошнит. А что скажет Эддисон?

– Конечно, нет, – ответил пес. – Робость не относится к характеристикам моей породы.

Но он тут же устроился между мной и Эммой, и я ощутил, что он дрожит всем телом.

Иногда переходы легки настолько, что, кажется, ты въезжаешь в петлю по идеально гладкому шоссе. На этот раз мы как будто угодили на испещренную ямами стиральную доску, на которой нас поджидали крутой поворот, а затем падение с обрыва – и все это в полной темноте. Когда издевательства наконец прекратились, я ощутил, что меня мутит, а голова раскалывается от боли. Интересно, почему некоторые переходы настолько сложны? – мелькнула мысль. – Возможно, это зависит от места, куда направляешься? Переход ощущался, как разбитая грунтовая дорога, ведущая в дикие и опасные трущобы, куда мы, собственно, и направлялись.

– Приехали, – объявил Харон.

– Все в порядке? – спросил я, нащупав руку Эммы.

– Нам необходимо вернуться, – простонал Эддисон. – Мои почки остались в настоящем.

– Помолчите, пока я не отыщу безопасное место, в котором вас можно высадить.

Просто удивительно, насколько обостряется слух человека, лишенного возможности использовать глаза. Замерев под брезентом, я как завороженный вслушивался в окружающие нас звуки давно исчезнувшего мира. Сначала раздавался только плеск шеста Харона, ритмично входящего в воду, но вскоре добавились и другие шумы. Сплетаясь в единое целое, они превращались в моем мозгу в весьма замысловатую картину. Вот шлепки дерева по воде, а мое воображение дорисовывало весла проплывающей мимо лодки, доверху нагруженной рыбой. Женские голоса, как мне казалось, принадлежали хозяйкам, которые развешивали белье, одновременно обмениваясь сплетнями с соседками в окнах домов по другую сторону канала. Откуда-то доносились взрывы детского смеха и лай собак, а вдалеке раздавалось пение, сопровождающееся тяжелыми ударами молотов: «Бам-бам стучат молоты, бам-бам по шляпкам гвоздей!» Вскоре я уже как наяву видел трубочистов в цилиндрах, скачущих по улицам, полным грубоватого очарования, и людей, сбивающихся в группы в попытке облегчить свою трудную судьбу с помощью шутки или песни.

Я ничего не мог с этим поделать. Все, что мне было известно о викторианских трущобах, я почерпнул из пошловатой музыкальной версии Оливера Твиста. Когда мне было двенадцать, я участвовал в постановке любительского театра. Мне досталась роль сироты номер пять, и накануне спектакля меня охватил такой ужас перед выходом на сцену, что я симулировал желудочный грипп и смотрел всю пьесу из-за кулис, склонившись над помойным ведром.

Как бы то ни было, именно таким рисовалось мне окружающее. Заметив крошечную дырочку в брезенте, вне всякого сомнения прогрызенную крысами, я слегка развернулся и сумел припасть к ней глазом. Спустя всего несколько секунд веселый, навеянный мюзиклом мир рассеялся, как картина Сальвадора Дали. Первым представшим моему взгляду ужасом стали дома вдоль канала, хотя даже язык не повернулся бы дать этим сооружениям столь громкое определение. В этих полусгнивших сооружениях с просевшими стенами и крышами не сохранилось ни одной прямой линии. Они ссутулились и понурились, как шеренга измученных солдат, заснувших прямо на боевом посту. Казалось, что если бы они не подпирали друг друга стенами, то уже давно свалились бы в воду. Кроме страшной тесноты застройки, благодаря которой дома поддерживали друг друга, от падения стены, похоже, спасала также черновато-зеленая слизь, толстым и скользким слоем покрывавшая их нижнюю часть. На каждом крыльце торчком стоял похожий на гроб ящик, но что это такое, я понял, лишь услышав громкое протяжное кряхтение из одного такого ящика, вслед за которым из-под него что-то свалилось прямо в воду. Хлюпающие звуки, на которые я еще раньше обратил внимание, издавали вовсе не весла, а отхожие места, вносящие свой вклад в ту самую грязь, благодаря которой они все еще занимали более-менее вертикальное положение.

Женщины, что-то кричавшие друг другу, как я и предполагал, действительно находились у открытых окон по обе стороны канала. Вот только они не развешивали белье и уж точно не обменивались сплетнями, во всяком случае, в данный момент. Вместо этого они осыпали друг друга оскорблениями и угрозами. Одна из них размахивала разбитой бутылкой и заливалась пьяным смехом, в то время как вторая изрыгала эпитеты, большинства которых я не понимал. («Ты просто дешевая потаскуха и готова улечься хоть с самим дьяволом, если он швырнет тебе фартинг»). Из уст этой тетки подобное обвинение само по себе звучало крайне нелепо, конечно, если я понял ее правильно, потому что верхняя часть ее тела была совершенно обнажена и ей, похоже, не было никакого дела до взглядов прохожих. При виде Харона обе прекратили переругиваться и попытались свистом привлечь его внимание, но он их как будто даже не заметил.

Чтобы отделаться от воспоминания о женщинах, я стал разглядывать еще более ужасную картину. Впереди нас через канал был переброшен шаткий пешеходный мост, на котором расположилась компания мальчишек. Они забавлялись тем, что опускали в воду собаку, привязанную за задние лапы к веревке, от души забавляясь, когда отчаянный лай несчастного существа сменялся бульканьем. Мне стоило больших усилий не откинуть брезент и не заорать на живодеров. К счастью, сцену не видел Эддисон. В противном случае ничто не смогло бы его удержать – он бросился бы на обидчиков собаки и выдал бы нас с головой.

– Я все вижу, – пробормотал Харон, обращаясь ко мне. – Если тебе не терпится осмотреться, обожди еще немного, скоро самое худшее будет позади.

– Ты подсматриваешь? – прошептала Эмма, ткнув меня локтем.

– Возможно, – ответил я, продолжая изучать окружающий нас мир.

Лодочник шикнул на нас. Затем извлек из воды шест и снял с него рукоять, в которой оказался короткий нож. Проплывая под мостом, он вытянул руку и перерезал веревку. Собака упала в воду и поспешно поплыла к берегу. Мальчишки взвыли от ярости и принялись швырять в нас всем, что попадалось под руку. Харон продолжил вести суденышко вперед, игнорируя их так же, как и женщин, пока огрызок яблока едва не угодил ему в голову. Он вздохнул, обернулся и спокойно откинул капюшон плаща – достаточно для того, чтобы его увидели мальчишки, но не я.

То, что они увидели, очевидно, напугало их до полусмерти, потому что они с воплями разбежались с моста. Один торопился так сильно, что споткнулся и свалился в зловонную воду канала. Харон усмехнулся и, поправив капюшон, снова взялся за шест.

– Что случилось? – встревожилась Эмма. – Что это было?

– Добро пожаловать на Дьявольский Акр, – ответил лодочник. – Теперь, если вам так хочется увидеть, где мы находимся, можете немного приоткрыть лица, и за оставшееся в нашем распоряжении время я попытаюсь отработать золотой, проведя полноценную экскурсию.

Мы опустили брезент к подбородкам, и Эмма с Эддисоном ахнули. Эмма, вероятнее всего, при виде окружающего, а Эддисон, судя по наморщенному носу, – от его запаха. А аромат кипящего рагу из содержимого сточных канав был просто непередаваем.

– К этому быстро привыкаешь, – произнес Харон, правильно истолковав выражение моего скривившегося лица.

Эмма сжала мою руку и простонала:

– О, это ужасно…

И это вправду было ужасно. Теперь, когда я смог увидеть все это двумя глазами, мне действительно показалось, мы попали в ад. Фундаменты домов превратились в полуразложившуюся жижу. Канал зигзагами пересекали деревянные мосты, причем ширина некоторых из них не превышала одной доски, зловонные берега были завалены горами мусора, в которых копошились какие-то призрачные фигуры, перебиравшие всю эту мерзость. Преобладал черный цвет с редкими вкраплениями желтого и зеленого, по большей части сигнализирующими о процессе разложения. Все поверхности вокруг были черными – стены, лица, столбы дыма из дымоходов и, что еще хуже, из виднеющихся в отдалении фабричных труб. Оттуда же доносились глухие и мощные, как военные барабаны, удары огромных молотов по не менее внушительным наковальням, сотрясавшие все вокруг.

– Вот это, друзья, и есть Дьявольский Акр, – негромко заговорил Харон, чтобы его не услышал никто, кроме нас. – Его реальное население составляет семь тысяч двести шесть человек. Официальная цифра – ноль. Отцы города в своей мудрости отказываются даже признавать его существование. Очаровательный водоем, по поверхности которого в настоящее время мы скользим, носит название Лихорадочная Канава. Регулярно поступающие сюда отходы фабричного производства, содержимое нужников и трупы животных не только являются источником этого волшебного аромата, но также эпидемий всевозможных болезней, которые случаются здесь с такой регулярностью, что по ним можно сверять часы, и таких кошмарных, что все это место прозвали Столицей Холеры. И все же… – Он поднял затянутую в черную ткань плаща руку, указывая на девочку, ведром зачерпывающую воду из канала. – Для многих из этих несчастных созданий водоем служит одновременно сточной канавой и источником воды.

– Она собирается это пить? – ужаснулась Эмма.

– Через несколько дней, когда тяжелые частицы осядут на дно, она использует более чистую жидкость, которая останется сверху.

Эмма отшатнулась.

– Нет…

– Да. Это ужасно, – небрежно согласился с ней Харон и продолжил излагать факты, будто читая по писаному. – Основными занятиями населения является сбор мусора и заманивание на Акр незнакомцев с тем, чтобы огреть их по голове дубиной, а затем ограбить. Развлекаются они тем, что употребляют любую горючую жидкость, которую удастся раздобыть, а затем со всей мочи горланят песни. Основными экспортными товарами этой области являются металлическая окалина, костная мука и нищета. Основные достопримечательности включают…

– Это не смешно, – перебила его Эмма.

– Прошу прощения?

– Я сказала, это не смешно! Эти люди страдают, а вы над ними подшучиваете!

– Я не подшучиваю, – царственно заявил Харон. – Я обеспечиваю вас важной информацией, которая, возможно, спасет вам жизнь. Но если вы предпочитаете окунуться в эти джунгли в полном неведении…

– Нет, не предпочитаем, – вмешался я. – Она очень сожалеет о том, что вас перебила. Пожалуйста, продолжайте.

Эмма неодобрительно на меня покосилась, и я ответил ей в равной степени неодобрительным взглядом. Политкорректности в нашей ситуации места не было, даже если слова Харона и в самом деле звучали несколько бессердечно.

– Говорите тише, Аида ради! – раздраженно отозвался Харон. – Итак, на чем я остановился? Среди главных достопримечательностей Акра хочется упомянуть Тюрьму найденышей Святой Рутледж. Это очень прогрессивное заведение, которое заключает сирот под стражу прежде, чем им представится возможность совершить какое-нибудь преступление. Тем самым экономятся огромные средства, а общество избавляется от потенциальных преступников. Также тут имеется Приют Святого Барнабуса для безумцев, жуликов и иных склонных к преступности элементов. Приют действует на добровольных амбулаторных основаниях и почти всегда пустует. И наконец, Дымящаяся улица, восемьдесят семь лет пожираемая подземным пожаром, который никто не удосужился потушить. Ага, – произнес он, указывая на обугленный проем между домами, – а вот и ее начало. Как видите, оно выгорело подчистую.

Несколько мужчин работало в этом просвете, сколачивая какую- то деревянную раму, судя по всему, для того, чтобы восстановить один из сгоревших домов. При виде нас они выпрямились и громко поздоровались с Хароном, который лишь едва заметно махнул в ответ. Мне показалось, он чем-то смущен.

– Это ваши друзья? – поинтересовался я.

– Дальние родственники, – пробормотал он. – Оборудование виселиц – давний семейный бизнес…

– Оборудование чего? – переспросила Эмма.

Прежде чем он успел ей ответить, мужчины снова принялись за работу. В такт ударам молотков они громко пели: «Бам-бам стучат молоты, бам-бам по шляпкам гвоздей! Как здорово строить виселицы, нет ничего веселей!»

Если бы не охвативший меня ужас, я бы, наверное, расхохотался.

Мы продолжали медленно плыть по Лихорадочной Канаве. С каждым движением шеста Харона она становилась все ýже, напоминая смыкающиеся вокруг нас ладони. Вскоре мосты через канал утратили всякий смысл, потому что через воду можно было перепрыгнуть без всякого труда. Серое небо казалось лишь трещиной между крышами нависающих с обеих сторон домов, и все вокруг погрузилось в удушающий полумрак. А Харон без умолку тараторил, словно оживший школьный учебник. Всего нескольких минут ему хватило, чтобы поведать нам о модных тенденциях Дьявольского Акра (особенной популярностью пользовались украденные парики, которые было принято носить в шлевке пояса брюк), его валовом внутреннем продукте (неизменно отрицательном) и истории его возникновения (как поселения предприимчивых, хотя и чудаковатых фермеров, обосновавшихся тут еще в начале двенадцатого века). Он уже принялся за описание архитектурных особенностей, когда Эддисон, который все это время не переставал ерзать рядом со мной, наконец не выдержал и перебил его:

– Ты, кажется, знаешь об этом гадючнике все, за исключением хоть чего-то, что могло бы пригодиться нам.

– Например? – напрягся Харон.

– Кому мы можем здесь доверять?

– Абсолютно никому.

– Как нам найти странных людей, которые живут в этой петле? – спросила Эмма.

– Я бы не советовал вам их искать.

– Где твари держат наших друзей? – спросил я.

– Моему бизнесу такая информация способна только повредить, – спокойно ответил Харон.

– В таком случае выпусти нас из этой чертовой лодки и мы займемся их розысками самостоятельно! – заявил Эддисон. – Мы попусту тратим драгоценное время, а твой нескончаемый монолог меня усыпляет. Мы наняли лодочника, а не училку!

– За такую грубость я мог бы выбросить вас прямо в Канаву, – фыркнул Харон, – но если я это сделаю, я никогда не получу золотые монеты, которые вы мне должны.

– Золотые монеты! – негодующе воскликнула Эмма. – Как насчет помощи попавшим в беду странным людям? Как насчет порядочности и верности?

Харон усмехнулся.

– Если бы я придавал значение таким вещам, меня уже давным-давно не было бы на свете.

– Не думаю, что мир понес бы невосполнимую утрату, – пробормотала девушка, отворачиваясь.

Пока мы спорили, вокруг нас заструились щупальца тумана, который нисколько не напоминал серую дымку Кэрнхолма. Здесь он был каким-то желто-коричневым и жирным, напоминая по цвету и структуре протертый суп. Его внезапное появление, похоже, не на шутку встревожило Харона, и по мере того, как видимость стремительно ухудшалась, он все чаще вертел головой, как будто пытаясь предугадать, откуда придет беда. Хотя, возможно, он искал удобное место, чтобы выгрузить нас на берег.

– Проклятье, проклятье, проклятье, – бормотал он. – Это плохой знак.

– Это всего лишь туман, – удивилась Эмма. – Мы не боимся тумана.

– Я тоже не боюсь тумана, – отозвался Харон. – Но это не туман. Это пелена, и она имеет искусственное происхождение. В пелене происходят ужасные вещи, и нам необходимо как можно скорее из нее выбраться. Спрячьтесь! – зашипел он, и мы поспешили нырнуть под брезент.

Я снова прильнул к своему глазку. Спустя всего несколько мгновений из пелены вынырнула встречная лодка. На веслах сидел мужчина, а на скамье напротив него расположилась женщина, и хотя Харон с ними поздоровался, ответа не последовало. Они молча уставились на него и не сводили глаз, пока мы не разминулись и их снова не поглотила пелена. Что-то бормоча себе под нос, Харон причалил к крохотной пристани у левого берега, едва проступающей из окружающего нас мрака. Но тут послышались чьи-то шаги и тихие голоса, и Харон резко налег на шест, отталкиваясь прочь.

Мы зигзагами плавали от берега к берегу в поисках места высадки, но всякий раз, когда приближались к суше, Харон замечал что-то такое, что ему не нравилось, и мы двигались дальше.

– Стервятники, – бормотал он, – всюду стервятники…

Лично я никаких стервятников не замечал, пока мы не оказались под очередным просевшим мостом, по которому шел какой-то мужчина. Увидев проплывающую под ним лодку, мужчина остановился и глянул вниз. Затем он открыл рот и набрал в легкие воздуха. Я решил, что он собирается звать кого-то на помощь, но вместо крика из его рта вырвалась струя густого желтого дыма, устремившись к нам подобно воде из брандспойта.

Я перепугался и затаил дыхание. Что, если это ядовитый газ? Но Харон не накрывал лицо и не искал маску.

– Проклятье, проклятье, проклятье, – только и бормотал он, а дыхание этого типа окутывало нас, сливаясь с пеленой и делая видимость практически нулевой.

Нескольких секунд хватило для того, чтобы мужчина, мост, на котором он стоял, и оба берега канала скрылись из виду.

Я высунул голову из-под брезента (все равно нас уже никто не мог увидеть) и тихо произнес:

– Когда вы сказали, что вот это имеет искусственное происхождение, я и не предполагал, что это так буквально. Я думал, речь идет о дыме из труб.

– Ого, – воскликнула Эмма. – А для чего это нужно?

– Стервятники затягивают пеленой какую-либо местность, чтобы скрыть свою деятельность и ослепить будущую жертву. К счастью для вас, охотиться на меня довольно сложно.

С этими словами он извлек свой длинный шест из воды и через наши головы дотянулся до деревянного глаза на носу лодки. Он легонько постучал по глазу, и тот засветился, как противотуманная фара, разрезав пелену перед лодкой. Затем он снова опустил шест и с силой на него налег, медленно вращая лодку и освещая воду вокруг.

– Но если они это делают, значит, они странные, верно? – принялась рассуждать Эмма. – А если они странные, возможно, они вполне дружелюбны.

– Чистые сердцем не становятся пиратами, – ответил Харон. Тут наш прожектор выхватил из темноты приближающуюся лодку и Харон прекратил вращение. – Легки на помине.

Теперь мы видели их совершенно отчетливо, но все, что видели они, – это ослепительное сияние. Это мало что давало, но, во всяком случае, позволило разглядеть противника, прежде чем мы снова скрылись под брезент. Лодка была в два раза больше нашей, и в ней сидело двое мужчин. Первый управлял почти бесшумным двигателем, а второй держал в руках дубину.

– Если они так опасны, – прошептал я, – почему мы просто их поджидаем?

– Мы слишком глубоко в Акре, так что бежать бесполезно. Скорее всего, я смогу отговорить их от нападения.

– А если нет? – прошептала Эмма.

– Вам, возможно, придется спасаться вплавь.

Покосившись на маслянистую черную воду, Эмма содрогнулась.

– Уж лучше умереть.

– Это уж как тебе заблагорассудится. А теперь, дети, я бы посоветовал вам исчезнуть и не шевелиться.

Мы снова натянули на головы брезент. Мгновение спустя кто-то по-дружески окликнул Харона:

– Здоров, лодочник!

– Здоров, – отозвался Харон.

Я услышал плеск поднимаемых из воды весел и тут же ощутил толчок. Это другая лодка столкнулась с нашей.

– Чем ты тут занимаешься?

– Катаюсь удовольствия ради, – непринужденно ответил Харон.

– Тем более что такой замечательный день к этому располагает! – расхохотался его собеседник.

Второй мужчина, похоже, совершенно не был расположен шутить.

– Что у тебя под тряпкой? – прорычал он с таким ужасающим акцентом, что я едва его понял.

– Мое личное дело, что я вожу в своей лодке.

– Все, что находится в Лихорадочной Канаве, – это наше дело.

– Старые канаты и всякий хлам, раз уж вам так интересно, – ответил Харон. – Ничего особенного.

– Значит, ты не возражаешь, если мы в этом убедимся? – спросил первый мужчина.

– Как насчет нашего уговора? Разве я вам уже не заплатил за этот месяц?

– Забудь об уговорах, – ответил второй. – Твари платят в пять раз больше за хорошеньких и упитанных человечков на убой. А тех, кто их упустит… ждет карьер или того хуже.

– Что может быть хуже карьера? – спросил первый.

– Я не желаю этого знать.

– Ну же, джентльмены, будьте благоразумны, – снова заговорил Харон. – Возможно, пора договориться о новых условиях. Я способен конкурировать с кем угодно…

Человечки на убой. Я похолодел, несмотря на то, что температура под брезентом стремительно повышалась – Эмма торопливо согревала ладони. Я надеялся, что ей не придется пускать их в ход, однако мужчины не желали уступать, и я опасался, что треп лодочника способен лишь немного их задержать. Но драка привела бы к катастрофе. Даже одолей мы мужчин в лодке, но, как предупреждал Харон, повсюду стервятники. Я представил себе сбегающуюся со всех сторон банду, и меня охватил ужас. Я совершенно не хотел знать, что означает человечки на убой.

Но тут раздался обнадеживающий звук – звон переходящих из рук в руки монет, и второй мужчина воскликнул:

– Да у него денег куры не клюют! Так я и в Испанию смогу податься…

Не успел я перевести дух, как у меня внутри все оборвалось. Я ощутил уже знакомую тянущую боль в животе и понял, что она начала зарождаться там уже давно. Сначала это был всего лишь легкий зуд, сменившийся тупой болью, которая становилась все более острой – явный признак того, что где-то поблизости находится пустóта.

Но это была не какая-нибудь пустóта, а моя пустóта. Это слово возникло у меня в голове само собой. Моя. Но, возможно, я все перепутал. Возможно, это я принадлежал ей.

Ни первое, ни второе не гарантировало нашей безопасности. Я полагал, что она хочет убить меня так же сильно, как и любая другая пустóта, но что-то временно обуздало это желание. Какая-то загадочная связь заставляла ее идти за мной и включала мой внутренний компас, стрелка которого указывала на пустóту, предупреждая о ее приближении. И вот сейчас она рядом и с каждой секундой все ближе.

Как раз вовремя, чтобы выдать наше присутствие. Теперь вопрос заключался только в последовательности: поймают нас эти мужчины, чтобы передать тварям, которые нас убьют, или пустóта убьет нас прежде. Я твердо решил – если удастся живыми и невредимыми добраться до берега, я первым делом займусь тем, что избавлюсь от нее раз и навсегда.

Но где она? Если она так близко, как я это ощущаю, то, значит, она плыла к нам, а я не мог не услышать плеск, издаваемый существом с семью конечностями. Затем стрелка моего компаса повернулась и указала вниз. Я понял – я почти это увидел – пустóта под водой. Судя по всему, пустóты могли обходиться и без воздуха. Мгновение спустя раздался тихий стук. Это пустóта прицепилась к днищу нашей лодки. Этот звук заставил вздрогнуть всех, но только я знал, что он означает. Мне хотелось предупредить друзей, но я не имел права даже шелохнуться. Тем временем от пустóты нас отделяло лишь несколько дюймов деревянного днища судна, на котором мы все лежали.

– Что это было? – услышал я голос первого мужчины.

– Я ничего не слышал, – солгал Харон.

Отцепись, – одними губами произнес я в надежде, что пустóта меня услышит. Убирайся и оставь нас в покое. Вместо этого она начала издавать какой-то треск, от которого доски под нами задрожали. Я представил себе, как она грызет днище своими длинными зубами.

– Я тоже это слышал, – вмешался второй мужчина. – Рег, этот лодочник принимает нас за идиотов!

– Я тоже так думаю, – согласился первый.

– Уверяю вас, у меня и в мыслях ничего подобного не было, – заверил Харон. – Это все моя неисправная лодка. Давно нуждается в ремонте.

– Забудь. Можешь считать, что мы не договорились. Показывай, что там у тебя.

– Или вы могли бы позволить мне увеличить сумму вознаграждения, – продолжал Харон. – Будем считать это благодарностью за вашу доброту и отзывчивость.

Мужчины принялись совещаться вполголоса.

– Если мы его отпустим и кто-то другой поймает его с человечками на убой, нас ждет карьер.

– Или того хуже.

Убирайся, убирайся, УБИРАЙСЯ, – по-английски взмолился я, обращаясь к пустóте.

Тук, тук, ТУК, – ответила она стуком в корпус.

– Отворачивай это тряпье! – скомандовал первый мужчина.

– Сэр, если вы повремените всего одно мгновение…

Но мужчины были неумолимы. Лодка закачалась, как будто кто-то влез на борт. Раздались крики, затем шаги совсем рядом с нашими головами, затем звуки борьбы.

Смысла прятаться больше нет, – подумал я, и остальные, похоже, были со мной согласны. Я увидел, как озаренные огнем пальцы Эммы потянулись к краю брезента.

– На счет три, – прошептала она. – Готовы?

– Как скаковая лошадь, – прорычал Эддисон.

– Погоди, – остановил ее я. – Сначала вам следует знать – под лодкой…

И тут с нас сорвали брезент и мое предложение так и осталось незаконченным.

Дальше события разворачивались стремительно. Эддисон впился зубами в руку, сдернувшую брезент, а Эмма бросилась на ее изумленного владельца, обжигая его лицо раскаленными пальцами. Он взвыл, попятился и свалился в воду. В этой потасовке Харон упал, и второй мужчина занес над его головой дубину. Эддисон прыгнул на нападающего на нашего экскурсовода и зубами вцепился ему в ногу. Мужчина обернулся, пытаясь стряхнуть собаку, заминка позволила Харону вскочить и ударить местного в живот. Мужчина сложился пополам, и Харон обезоружил его стремительным разворотом шеста.

Мужчина решил спастись и прыгнул в свою лодку. Харон сдернул брезент с двигателя нашей и рванул шнур зажигания. Мотор ожил в ту самую секунду, когда рядом с нами оказалась третья лодка, стремительно вылетевшая из пелены. В ней находилось еще трое мужчин, один из которых был вооружен старинным пистолетом, и в данную минуту направлено оружие было прямо на Эмму.

Я крикнул девушке, чтобы она ложилась, и увлек за собой на дно лодки за секунду до выстрела. Тогда мужчина прицелился в Харона, который выпустил шнур и поднял руки. Думаю, тут бы нам и конец, если бы из моего горла сами собой не полились странные слова – громкие, уверенные и совершенно незнакомые моему слуху.

Потопи их лодку! Потопи их лодку своими языками!

За те полсекунды, которые потребовались всем участникам потасовки на то, чтобы обернуться и уставиться на меня, пустóта оттолкнулась от днища нашей лодки и метнула языки в лодку врагов. Вылетев из воды, они обвились вокруг ее кормы и подбросили ее вверх и назад в обратном сальто, вытряхнувшем в воду троих мужчин.

Перевернутая лодка рухнула на двоих из нападавших.

Харон смог бы улучить момент и снова включить зажигание, что позволило бы нам быстро покинуть поле боя, но он потрясенно застыл, забыв даже руки опустить.

Меня это вполне устраивало, потому что я еще не закончил.

Вон того, – произнес я, глядя на гада, который только что стрелял в Эмму, а сейчас беспомощно барахтался в воде.

Похоже, пустóта слышала меня даже под водой, потому что спустя несколько мгновений человек закричал, глядя вниз, а затем исчез. Его как будто засосала вода, немедленно окрасившаяся в красный цвет.

– Я не сказал «съешь его»! – по-английски произнес я.

– Чего ты ждешь? – закричала Эмма Харону. – Валим отсюда!

– Да, да! – заикаясь, выдавил из себя лодочник.

Стряхнув с себя оцепенение, он опустил руки и снова дернул шнур. Мотор взвыл. Харон рванул руль и резко развернул лодку, отчего мы все свалились друг на друга. Лодка встала на дыбы и ринулась вперед. В следующую секунду, разрывая пелену, мы уже летели туда, откуда приехали.

Мы с Эммой переглянулись. Разговаривать было бесполезно, потому что за ревом мотора и шумом крови в ушах все равно никто ничего бы не расслышал, но мне показалось, что на ее лице написаны одновременно страх и восторг. Ее взгляд как будто говорил: Ты, Джейкоб Портман, удивительное и жуткое создание. Но когда она наконец заговорила, я смог услышать одно-единственное слово:

– Где?

И в самом деле – где? Я надеялся, что, пока пустóта будет приканчивать пирата, нам удастся оторваться. Но прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что она по-прежнему близко и плывет за нами, вероятно, используя один из своих языков в качестве буксировочного троса.

– Рядом, – одними губами произнес я.

Она повеселела и коротко кивнула в ответ:

– Хорошо.

Я покачал головой, пытаясь понять, почему ей не страшно. Как она не понимает, насколько опасна пустóта? Она уже попробовала кровь и только что оставила позади недоеденный обед. Кто знает, какая злоба бурлит в ее жилах? Но взгляд Эммы и ее легкая полуулыбка так меня воодушевили, что я решил, что способен на все.

Мы стремительно приближались к мосту и человеку, изрыгающему пелену. Он нас поджидал, присев на корточки и целясь в нас из винтовки, дуло которой он положил на перила моста.

Мы пригнулись. Я услышал два выстрела. Снова подняв голову, я увидел, что никто не пострадал.

Мы въехали под мост. Через мгновение мы бы вылетели с противоположной стороны, представляя собой беззащитную мишень. Я не мог этого допустить.

Я обернулся и на языке пустот закричал: «Мост!», и, похоже, это существо отлично меня поняло. Два свободных языка взметнулись и влажным шлепком обвились вокруг шатких опор моста. Все три языка размотались и туго натянулись, образовав треугольник. Теперь пустóта оказалась распята между мостом и лодкой, напоминая морскую звезду.

Лодка остановилась так быстро, как будто кто-то включил экстренное торможение. От неожиданного рывка мы все попадали. Мост застонал и закачался, и целившийся в нас человек тоже пошатнулся и выронил ружье. Я думал, что сейчас либо рухнет мост, либо не выдержит пустóта, визжащая, словно застрявшая в дырявом заборе свинья. Казалось, еще немного, и она просто лопнет посередине. Но мост устоял, и стрелок нагнулся за ружьем. Из движущейся мишени мы превратились в неподвижную, только и всего.

Отцепись! – заорал я пустóте на ее языке.

Она не отцепилась, и я понял, что это создание никогда не оставит меня по доброй воле. Я бросился на корму и упал на живот, свесившись за борт. Один из языков чудовища обмотался вокруг руля. Вспомнив, как прикосновение Эммы однажды заставило пустóту выпустить ее лодыжку, я приказал девушке обжечь руль. Едва не свалившись в воду в попытке до него дотянуться, она исполнила мою просьбу. Пустóта завизжала и отдернула язык-щупальце.

Будто выпущенная из пращи, пустóта взмыла и с оглушительным грохотом врезалась в мост. Шаткая конструкция содрогнулась, развалилась и осыпалась в воду. Корма лодки снова упала, и очутившийся в воде двигатель швырнул нас вперед. От внезапного ускорения мы в очередной раз свалились на дно, катаясь там, как кегли в боулинге. Харон, которому удалось удержать руль, выпрямился и резко развернул суденышко, чудом избежав столкновения с берегом. Мы снова летели по черной поверхности Канавы, оставляя за собой V-образный след вспененной воды.

Мы пригнулись как можно ниже, опасаясь новых выстрелов, но, похоже, непосредственная опасность миновала. Стервятники остались где-то позади, и я даже представить себе не мог, как они сумеют нас теперь настичь.

– Это было то же существо, с которым мы встретились в метро? – тяжело пыхтя, спросил Эддисон.

Я вдруг обнаружил, что затаил дыхание, и, громко выдохнув, кивнул. Эмма смотрела на меня, ожидая пояснений, но я и сам еще не осознавал происходящее. Все мое тело, казалось, звенит от потрясения. Я только-то и понял, что на этот раз мне почти удалось окончательно поработить пустóту. Похоже, с каждой новой встречей я все глубже проникаю в мозговой центр пустóты. Слова приходили легче и уже не казались моему языку чем-то чужеродным, и из-за этого пустóта повиновалась все с большей готовностью. Но она все еще казалась мне тигром, на которого я накинул собачий поводок. В любой момент она могла развернуться и оттяпать кусок от меня или одного из моих друзей. И все же по какой-то непостижимой причине она этого до сих пор не сделала.

Возможно, – подумал я, – мне хватит еще пары попыток, чтобы окончательно ее себе подчинить. И тогда… и тогда… Бог ты мой, вот это мысль!

Тогда уже ничто не сможет нам помешать.

Я обернулся, глядя на пыль и деревянные обломки в воздухе в том месте, где всего несколько мгновений назад стоял мост. Среди руин я искал взглядом щупальца, но видел лишь безжизненный хаос из мусора. Я попытался ощутить пустóту внутренностями, но они молчали. Собственный живот показался мне выпотрошенным и пустым. Затем грязный туман сомкнулся позади нас, скрывая из виду рухнувший мост.

Именно сейчас, когда я нуждался в помощи чудовища, оно взяло да и погибло.

Лодка клюнула носом, когда Харон выключил зажигание и в клубах медленно рассеивающейся пелены причалил к призрачным двухэтажным зданиям, унылой цепью протянувшимся у самой кромки воды. Своей угрюмой неприступностью они скорее напоминали внешнюю границу лабиринта или крепостную стену, а вовсе не жилые дома. Лодка медленно ползла вдоль этой стены, и мы всматривались в полумрак в поисках хоть одного входа. Наконец Эмма указала куда-то рукой, и, даже отчаянно прищурившись, я усомнился в том, что обнаруженное девушкой – это не просто игра теней.

Назвать это место переулком у меня фантазии не хватило. Оно скорее представляло собой некую узкую, как лезвие ножа, расселину не более полутора футов шириной и раз в пятьдесят выше. Вход в нее был обозначен прикрученной к стене зеленой замшелой лестницей. Резко поворачивая, проход окончательно терялся в темноте, ни разу не потревоженной солнцем.

– Куда он ведет? – спросил я.

– Туда, куда опасаются заглядывать даже ангелы, – ответил Харон. – Я планировал высадить вас в совершенно другом месте, но выбора не остается. Вы уверены, что хотите остаться, а не покинуть Акр вместе со мной? Еще не поздно передумать.

– Абсолютно уверены, – хором ответили Эмма и Эддисон.

Что касается меня, то я с готовностью оспорил бы их слова, но поздно поворачивать назад. Мы их спасем или умрем сами, – что-то в этом роде я произнес всего несколько дней назад. Пришло время исполнить обещание.

– В таком случае вылезайте, – сухо произнес Харон. Он извлек из-под скамьи канат, перебросил его через ступеньку лестницы и подтянул лодку к стене Канавы. – Все на выход. Смотрите, куда ставите ноги. Погодите, я первый.

Харон вскарабкался по скользким сходням с ловкостью человека, проделывавшего это много раз. Оказавшись наверху, он опустился на колени и протянул руку, по очереди помогая выбраться каждому из нас. Первой была Эмма. Затем я подал лодочнику взбудораженного и извивающегося Эддисона. А потом я, воистину гордый и глупый, поднялся по лестнице, отказавшись от помощи Харона, и едва не соскользнул вниз.

Не успели мы оказаться на берегу, Харон стал спускаться обратно в лодку, двигатель которой продолжал работать на холостых оборотах.

– Подождите, – окликнула его Эмма. – Куда вы едете?

– Прочь отсюда! – ответил Харон, спрыгивая в лодку. – Вы не могли бы подать мне канат?

– И не подумаю! Сначала вы должны показать, куда нам идти. Мы понятия не имеем, где находимся!

– Я не обслуживаю туристов на суше. Я предлагаю только экскурсии на катере.

Мы изумленно переглянулись.

– Объясните нам хоть что-нибудь, – взмолился я.

– А еще лучше дайте карту.

– Карту! – воскликнул Харон с таким видом, как будто глупее этой просьбы он в жизни ничего не слышал. – Нигде в мире нет такого количества воровских проходов, тоннелей убийств и разбойных притонов, как на Дьявольском Акре. Нанести все это на карту просто невозможно! А теперь прекращайте дурить и подайте канат.

– Только после того, как вы сообщите нам хоть какую-то полезную информацию! – заявила Эмма. – Например, имя человека, к которому мы сможем обратиться за помощью и который не выдаст нас тварям!

Харон расхохотался.

– Должен быть хоть кто-то, – вызывающе воскликнула Эмма.

– Да, и вы с этим человеком разговариваете, – поклонился Харон. Затем он быстро вскарабкался по лестнице и выдернул канат из рук Эммы. – С меня хватит. Прощайте, дети. Я абсолютно уверен, что больше мы с вами никогда не увидимся.

С этими словами он шагнул в лодку… и оказался по щиколотку в воде. Взвизгнув словно девчонка, он наклонился, чтобы осмотреть днище. Видимо, пули, пролетевшие мимо нас, продырявили корпус и судно дало течь.

– Посмотрите, что вы сделали! Мою лодку разнесли в щепы!

– Что мы сделали?

Глаза Эммы полыхнули опасным огнем.

– Теперь я сухопутная крыса, – театрально воскликнул Харон, убедившись в серьезности повреждений.

Он заглушил мотор, сложил свой длинный посох до размеров дубинки и снова поднялся по лестнице.

– Я должен найти мастера, который сможет отремонтировать мое судно, – заявил он, быстро проходя мимо нас, – и я не позволю вам идти за мной.

Мы вслед за ним вошли в узкий проход.

– Почему это? – резко поинтересовалась Эмма.

– Потому что вы прокляты! Вы приносите несчастья! – Харон замахал рукой, как будто отгоняя мух. – Сгиньте!

– Что значит «сгиньте»?

Она догнала Харона и схватила его за прикрытый плащом локоть. Он резко развернулся, выдернув у нее руку, и на мгновение мне показалось, что он хочет ее ударить. Я напрягся, готовясь прыгнуть и защитить девушку, но его рука так и зависла в воздухе, как немое предостережение.

– Я прошел по этому маршруту бессчетное количество раз, и ни разу на меня не нападали пираты. Мне ни разу не пришлось послать к чертям осторожность и включить бензиновый двигатель. И никогда ничего не случалось с моей лодкой. Возня с вами – это дохлый номер, все равно с вас ничего не поимеешь, кроме неприятностей, и я больше не хочу иметь с вами ничего общего.

Слушая его, я всматривался в переулок. Мои глаза постепенно привыкали к темноте, но то, что я увидел, привело меня в ужас. Расселина извивалась, как лабиринт между стенами домов, в которых зияли, подобно выпавшим зубам, лишенные дверей проемы. Окружающий мир был также полон самых зловещих звуков. Он шептал, шуршал, топотал, поскрипывал… Я физически ощущал устремленные на нас жадные взгляды и слышал шелест извлекаемых из-за пояса ножей.

Оставаться тут одним было нельзя. Что поделать, надо просить, – решил я.

– Мы заплатим вдвое больше обещанного, – произнес я.

– И починим вашу лодку, – добавил Эддисон.

– Да что мне с ваших проклятых грошей! – воскликнул Харон. – Вы что, не понимаете, что я разорен? Как мне теперь возвращаться на Дьявольский Акр? Или вы считаете, что стервятники оставят меня в покое после того, как мои клиенты ухлопали двоих из их шайки?

– А что нам было делать? – спросила Эмма. – Мы были вынуждены защищаться!

– Не заговаривай мне зубы! Они бы от меня сразу отцепились, если бы не… не это… – Харон посмотрел на меня и понизил голос до шепота: – Мог бы сразу предупредить, что ты заодно с созданиями ночи!

– Э-э-э… – смущенно протянул я, – я не сказал бы, что я с ними заодно…

– Я мало чего боюсь в этом мире, но стараюсь держаться подальше от этих чудовищ, высасывающих человеческие души, а судя по всему, одно из них следует за тобой по пятам, как верный пес! Полагаю, оно появится здесь с минуты на минуту?

– Вряд ли, – вздохнул Эддисон. – Разве вы не помните, что несколько минут назад ему на голову рухнул мост?

– Не мост, а мостик, – отмахнулся Харон. – А теперь прошу прощения, мне необходимо заняться ремонтом.

С этими словами он заспешил прочь.

Прежде чем мы успели его догнать, он повернул за угол, а когда мы добежали до этого угла, он уже исчез, видимо, скрывшись в одном из упомянутых им тоннелей. Мы топтались на месте, растерянно и испуганно озираясь.

– Я не могу поверить в то, что он вот так взял и бросил нас, – воскликнул я.

– Я тоже, – хладнокровно поддержал меня Эддисон. – Кстати, я уверен, что он этого и не сделал. Я думаю, что он торгуется. – Пес откашлялся, сел на задние лапы и, подняв голову, громко обратился к козырькам крыш: – Дорогой сэр! Мы собираемся спасти наших друзей и наших имбрин, и, попомните мои слова, мы это сделаем! И когда это произойдет и они узнают, как вы нам помогли, они будут чрезвычайно благодарны.

Он сделал небольшую паузу, а затем продолжил:

– Птица с ним, с состраданием! Плевать на верность! Если вы действительно так умны и честолюбивы, как мне кажется, то вы не упустите представившейся вам уникальной возможности профессионального роста. Мы уже по уши перед вами в долгу, но монеты, которые вам платят дети и животные, – это очень скромный заработок по сравнению с тем, что означает задолженность со стороны сразу нескольких имбрин. Возможно, вам было бы приятно получить в свое полное распоряжение петлю, которая станет вашей личной собственностью и которую не будут портить другие странные существа! Выбирайте любой исторический период и любое географическое положение – цветущий летний остров в эпоху мира и покоя или грязная дыра с бушующей в ней эпидемией чумы. Все, что вам будет угодно.

– Они и в самом деле на это способны? – шепотом спросил я у Эммы.

Эмма пожала плечами.

– Вы только представьте свое безоблачное будущее! – распинался Эддисон.

Эхом отразившись от стен, его голос затих. Мы замерли, прислушиваясь.

Где-то спорили двое людей.

Сухое покашливание.

Кто-то волочил по лестнице что-то очень тяжелое.

– Что ж, это была замечательная речь, – вздохнула Эмма.

– Забудь о нем, – заявил я, вглядываясь в узкие переулки, прямо перед нами разбегающиеся во все стороны. – Куда дальше?

Выбрав направление наугад, мы зашагали прямо. Не успели мы пройти и десяти шагов, как чей-то голос произнес:

– На вашем месте я бы туда не ходил. Это переулок Каннибалов, и назвали его так совершенно не случайно.

Позади нас стоял Харон, упиравший руки в бока, похожий на фитнес-тренера.

– В старости я начал грешить мягкосердечием, – продолжал он. – Хотя возможно, на самом деле размягчились мои мозги.

– Это означает, что вы хотите нам помочь? – спросила Эмма.

Начал накрапывать дождь. Харон поднял голову, позволив каплям падать на его скрытое под капюшоном лицо.

– У меня тут есть знакомый адвокат. Сначала я хочу, чтобы вы подписали контракт, в котором будет изложено все, что вы мне должны.

– Хорошо, хорошо, – заторопилась Эмма. – Но вы нам поможете?

– Затем я должен позаботиться о ремонте своей лодки.

– А потом?

– Потом я вам помогу, так и быть. Хотя за результат не ручаюсь, и позвольте сразу сообщить, что я считаю вас всех идиотами.

С учетом того, как он с нами только что поступил, благодарить его не хотелось.

– А теперь не отставайте и в точности исполняйте все, что я вам буду говорить. Сегодня вы убили двух стервятников, и можете не сомневаться, они на вас уже охотятся.

Мы с готовностью согласились на его условия.

– Если вас поймают, вы меня не знаете и никогда не видели.

Мы снова закивали, как китайские болванчики.

– И что бы вы ни делали, не вздумайте прикасаться к амброзии, или клянусь своими глазами, вы никогда не сможете покинуть это место.

– Я не знаю, что это такое, – произнес я и, обернувшись к друзьям, понял, что они находятся в таком же неведении, как и я.

– Скоро узнаешь, – зловеще пообещал Харон.

В следующее мгновение он резко развернулся и, взмахнув полами плаща, углубился в лабиринт.